Section One

Circa 1911

Первый раздел

Цирка 1911

Certitudes

Неизбежность

In the deep there is a greater deep, in the heights a greater height. Sooner shall man arrive at the borders of infinity than at the fulness of his own being. For that being is infinity, is God —

В глубине есть ещё большая глубина, а на высотах — ещё большая высота. Человек скорее подойдёт к границам бесконечного, чем к полноте собственного бытия. Из-за того, что это бытиё является бесконечностью, является Богом —

I aspire to infinite force, infinite knowledge, infinite bliss. Can I attain it? Yes, but the nature of infinity is that it has no end. Say not therefore that I attain it. I become it. Only so can man attain God by becoming God.

Я стремлюсь к бесконечной силе, к бесконечному знанию, к бесконечному блаженству. Могу ли я достичь этого? Да, но природа бесконечности в том, что у неё нет конца. Поэтому не будем говорить, что я достигну этого. Я стану этим. Только так человек может достичь Бога — становясь Богом.

But before attaining he can enter into relations with him. To enter into relations with God is Yoga, the highest rapture & the noblest utility. There are relations within the compass of the humanity we have developed. These are called prayer, worship, adoration, sacrifice, thought, faith, science, philosophy. There are other relations beyond our developed capacity, but within the compass of the humanity we have yet to develop. Those are the relations that are attained by the various practices we usually call Yoga.

Но прежде чем достигать, он может войти в отношения с ним. Войти в отношения с Богом — это Йога, высочайший восторг и благороднейшая практичность.  Есть отношения внутри тех границ человечества, что мы уже проявили. Их называют молитвой, поклонением, восхищением, жертвенностью, мышлением, верой, наукой, философией. Есть и другие отношения, за пределами наших проявленных способностей, но в границах того человечества, которое мы только ещё должны проявить. Это те отношения, которые достигаются различными практиками, которые мы обычно называем Йогой.

We may not know him as God, we may know him as Nature, our Higher Self, Infinity, some ineffable goal. It was so that Buddha approached Him; so approaches him the rigid Adwaitin. He is accessible even to the Atheist. To the materialist He disguises Himself in matter. For the Nihilist he waits ambushed in the bosom of Annihilation.

Мы можем не знать его как Бога, мы можем знать его как Природу, как наше Высшее Я, как Бесконечность, как некую неописуемую цель. Бывало, что Будда приближался к Нему; также приближается к нему и жёсткий Адвайтин. Он доступен даже для Атеиста. Для материалиста Он маскирует Себя в материи. Нигилиста он ждёт, лёжа в засаде, в сердце Аннигиляции.

Moksha

Мокша

The pessimists have made moksha synonymous with annihilation or dissolution, but its true meaning is freedom. He who is free from bondage, is free, is mukta. But the last bondage is the passion for liberation itself which must be renounced before the soul can be perfectly free, and the last knowledge is the realisation that there is none bound, none desirous of freedom, but the soul is for ever and perfectly free, that bondage is an illusion and the liberation from bondage is an illusion. Not only are we bound but in play, the mimic knots are of such a nature that we ourselves can at our pleasure undo them.

Пессимисты превратили мокшу в синоним аннигиляции или растворения, но настоящий смысл её — свобода. Тот, кто свободен от зависимости, свободен, является муктой. Но последняя зависимость — это страстное увлечение своим освобождением, от чего нужно отказаться прежде, чем душа сможет быть совершенно свободной, и последнее знание — это осознание того, что нет никакой зависимости, нет никого, жаждущего свободы, а есть душа, которая всё время и совершенно свободна, и что зависимость — это иллюзия и освобождение от зависимости — тоже иллюзия. Мы не находимся в зависимости, мы только в игре, и иллюзорные узы таковы, что мы сами можем по нашему желанию развязать их.

Nevertheless the bonds are many and intricate. The most difficult of all their knots is egoism, the delusion that we have an individual existence sufficient in itself, separate from the universal and only being, ekamevadwitiyam, who is one not only beyond Time, Space and Causality. Not only are we all Brahman in our nature and being, waves of one sea, but we are each of us Brahman in His entirety, for that which differentiates and limits us, nama and rupa, exists only in play and for the sake of the world-drama.

И всё-таки зависимости многочисленны и запутаны. Самый трудный из всех их узлов — это эгоизм, заблуждение, что мы обладаем индивидуальным существованием, которое само по себе достаточно, отделено от вселенского и единого бытия, экамэвадвитиям, которое едино не только за пределами Времени, Пространства и Причинности. Мы все не только являемся Брахманом в нашей природе и существе, волны одного моря, но мы таковы, что каждый из нас Брахман в Его полноте, потому что то, что отличает и ограничивает нас, нама и рупа, существует только в игре и ради наслаждением драмой мира.

Whence then comes this delusion of egoism, if there is no separate existence and only Brahman is? We answer that there is separate existence but only in manifestation not in reality. It is as if one actor could play different parts not in succession but at one and the same moment; each part is He Himself, one and indivisible, but each part is different from the other. Brahman extends Himself in Time, Space & Causality which do not condition Him but exist in Him and can at any time be changed or abolished, and in Time, Space & Causality He attaches Himself to many namarupas which are merely existences in His universal being. They are real in manifestation, unreal outside manifestation.

Откуда тогда приходит этот обман эгоизма, если нет никакого отдельного существования и только Брахман существует? Мы ответим, что отдельное существование есть, но только в проявленном, не в реальности. Это точно также, как если бы один актёр мог играть разные роли, но не последовательно, а все в один и тот же момент; каждая роль — это он Сам, единый и неразделимый, но каждая роль отлична от другой. Брахман распространяет себя во Времени, Пространстве и Причинности, которые не ставят Ему условия, а существуют в Нём и могут в любой момент быть изменены или отменены, и во Времени, Пространстве и Причинности, Он вкладывает Себя во многие мамарупы, которые являются лишь существованиями в Его универсальном бытии. Они реальны в проявленном, не реальны вне проявленного.

Man

Человек

The Shastras use the same word for man and the one divine and universal Being — Purusha — as if to lay stress upon the oneness of humanity with God. Nara and Narayana are the eternal couple, who, though they are two, are one, eternally different, eternally the same. Narayana, say the scholiasts, is he who dwells in the waters, but I rather think it means he who is the essence and sum of all humanity. Wherever there is a man, there there is Narayana; for the two cannot be separated. I think sometimes that when Christ spoke of himself as the Son of Man, he really meant the son of the Purusha, and almost find myself imagining that anthropos is only the clumsy Greek equivalent, the literal and ignorant translation of some Syrian word which corresponded to our Purusha.

Шастры пользуются одним и тем же словом и для человека и для единого божественного и универсального Существа — Пуруши — словно для того, чтобы сделать акцент на единстве человечества с Богом. Нара и Нараяна — это вечная пара, кто, хотя их и двое, являются одним, вечно различным, вечно тем же самым. Нараяна, скажет схоласт, это тот, кто живет в этой стихии, но я думаю, что это означает того, кто есть суть и сумма всего человечества. Везде, где есть человек, там есть и Нараяна; потому что эти двое не могут быть разделены. Я думаю, иногда, что когда Христос говорил о себе как о Сыне Человеческом, он на самом деле подразумевал сына Пуруши,  и всегда нахожу себя воображающим, что антропос это лишь неуклюжий греческий эквивалент, буквальный и невежественный перевод некого сирийского слова, которое соответствовало нашему Пуруше.

Be that as it may, there can be no doubt that man is full of divine possibilities — he is not merely a term in physical evolution, but himself the field of a spiritual evolution which with him began and in him will end. It was only when man was made, that the gods were satisfied — they who had rejected the animal forms, — and cried, “Man indeed is well and wonderfully made; the higher evolution can now begin.” He is like God, the sum of all other types and creatures from the animal to the god, infinitely variable where they are fixed, dynamic where they, even the highest, are static, and, therefore, although in the present and in his attainment a little lower than the angels, yet in the eventuality and in his culmination considerably higher than the gods. The other or fixed types, animals, gods, giants, Titans, demigods, can rise to a higher development than their own, but they must use the human body and the terrestrial birth to effect the transition.

Будьте тем, чем возможно, не может быть никакого сомнения в том, что человек полон божественных возможностей — он не просто предел физической эволюции, он сам — поле духовной эволюции, которая началась вместе с ним и в нём же закончится. Лишь тогда, когда человек только-только был сотворён, Боги были довольны — те, что отвергли животные формы — и восклицали,  "Человек в самом деле хорош и замечательно сделан; сейчас можно начинать более высокую эволюцию." Он — как Бог, сумма всех других типов и созданий от животного до бога, бесконечно разнообразный там, где они неизменны, динамичный там, где они, даже высочайшие, статичны и, поэтому, хотя в настоящем и в своём достижении он немного ниже ангелов, всё же по возможностям и в своей кульминации — значительно выше богов. Другие или статичные типы, животные, боги, гиганты, Титаны, полубоги, могут пониматься к более высокому уровню развития, чем их уровень, но они должны воспользоваться человеческим телом и земным рождением, чтобы сделать такой переход. 

Philosophy

Философия

The knowledge which the man of pure intellect prefers to a more active and mundane curiosity, has in its surroundings a certain loftiness and serene detachment that cannot fail in their charm. To withdraw from contact with emotion and life and weave a luminous colourless shadowless web of thought, alone and far away in the infinite azure empyrean of pure ideas, can be an enthralling pastime fit for Titans or even for Gods. The ideas so found have always their value and it is no objection to their truth that, when tested by the rude ordeal of life and experience, they go to pieces. All that inopportune disaster proves is that they are no fit guides to ordinary human conduct; for material life which is the field of conduct is only intellectual on its mountaintops; in the plains and valleys ideas must undergo limitation by unideal conditions and withstand the shock of crude sub-ideal forces.

То знание, которое человек чистого интеллекта предпочитает более активному и земному любопытству, имеет в своём окружении несомненную высоту и ясную отстранённость, которые не теряют своего очарования. Отойти от контакта с эмоцией и жизнью и ткать светлое, без прикрас, незатенённое потлотно мысли, одиноко и далеко в бесконечных лазурных эмпиреях чистых идей — может быть захватывающим времяпровождением, достойным Титанов или даже Богов. Идеи, найденные таким способом, всегда имеют свою ценность, и их истинность не страдает от того, что когда их проверяют грубым испытанием жизнью и опытом, они разлетаются на куски. Всё, что такая неуместная катастрофа доказывает — это то, что они не пригодны для руководства обычным человеческим поведением; потому что материальная жизнь, являющаяся полем действия, интеллектуальна только на своих горных высотах; в долинах и лощинах идеи должны терпеть ограничения от несовершенных условий и переносить удары грубых и недостаточно идеальных сил.

Nevertheless conduct is a great part of our existence and the mere metaphysical, logical or scientific knowledge that either does not help me to act or even limits my self-manifestation through action, cannot be my only concern. For God has not set me here merely to think, to philosophise, to weave metaphysical systems, to play with words and syllogisms, but to act, love and know. I must act divinely so that I may become divine in being and deed; I must learn to love God not only in Himself but in all beings, appearances, objects, enjoyments, events, whether men call them good or bad, real or mythical, fortunate or calamitous; and I must know Him with the same divine impartiality and completeness in order that I may come to be like Him, perfect, pure and unlimited — that which all sons of Man must one day be. This, I cannot help thinking, is the meaning and purpose of the Lila. It is not true that because I think, I am; but rather because I think, feel and act, and even while I am doing any or all of these things, can transcend the thought, feeling and action, therefore I am. Because I manifest, I am, and because I transcend manifestation, I am. The formula is not so clear and catching as the Cartesian, but there is a fuller truth in its greater comprehensiveness.

Тем не менее поведение — это большая часть нашего существования и чисто метафизическое, логическое или научное знание, которое либо не помогает мне действовать или даже ограничивает моё само-проявление через действие, не может быть моей единственной заботой. Потому что Бог поставил меня здесь не только, чтобы думать, философствовать, сочинять метафизические системы, играть со словами и силлогизмами, но и чтобы действовать, любить и знать. Я должен действовать божественно и так, чтобы я мог стать божественным в существе и в делах; мне нужно научиться любить Бога не только в Нём Самом, но и во всех существах, проявлениях, объектах, радостях, событиях, неважно, называют ли люди это хорошим или плохим, настоящим или мифическим, удачным или приносящим вред; и мне нужно познать Его с той же самой божественной беспристрастностью и полнотой, чтобы я мог придти к тому чтобы быть как Он, совершенным, чистым и беспредельным — тем, кем в один прекрасный день все дети Человека должны стать. Это, чему я не могу помочь думая, и есть смысл и цель Лилы. Неверно, что раз я мыслю, я существую; скорее потому что я думаю, чувствую и действую, и даже когда я делаю любую из этих или все эти вещи, я могу превзойти мысль, чувство и действие, поэтому я существую. Именно потому что я проявляюсь, я существую и потому что я превосхожу проявленное, я есть. Эта формула не так ясна и привлекательная как формула Декарта, но в её большей широте есть и более полная истина.

The man of unalloyed intellect has a very high and difficult function; it is his function to teach men to think clearly and purely. In order to effect that for mankind, to carry reason as far as that somewhat stumbling and hesitating Pegasus will go, he sacrifices all the bypaths of mental enjoyment, the shady alleys and the moonlit gardens of the soul, in order that he may walk in rare air and a cold sunlight, living highly and austerely on the peaks of his mind and seeking God severely through knowledge. He treads down his emotions, because emotion distorts reason and replaces it by passions, desires, preferences, prejudices, prejudgments. He avoids life, because life awakes all his sensational being and puts his reason at the mercy of egoism, of sensational reactions of anger, fear, hope, hunger, ambition, instead of allowing it to act justly and do disinterested work. It becomes merely the paid pleader of a party, a cause, a creed, a dogma, an intellectual faction. Passion and eagerness, even intellectual eagerness, so disfigure the greatest minds that even Shankara becomes a sophist and a word-twister, and even Buddha argues in a circle. The philosopher wishes above all to preserve his intellectual righteousness; he is or should be as careful of his mental rectitude as the saint of his moral stainlessness. Therefore he avoids, as far as the world will let him, the conditions which disturb. But in this way he cuts himself off from experience and only the gods can know without experience. Sieyès said that politics was a subject of which he had made a science. He had, but the pity was that though he knew the science of politics perfectly, he did not know politics itself in the least and when he did enter political life, he had formed too rigidly the logical habit to replace it in any degree by the practical. If he had reversed the order or at least coordinated experiment with his theories before they were formed, he might have succeeded better. His ready-made Constitutions are monuments of logical perfection and practical ineffectiveness. They have the weakness of all logic; — granting your premises, your conclusion is all-triumphant; but then who is going to grant you your premises? There is nothing Fact and Destiny delight in so much as upsetting the logician’s major and minor.

У человека чистого интеллекта очень высокое и трудное назначение; его назначение в том, чтобы учить людей думать ясно и чисто. Для того, чтобы действовать этим на человечество, пронести разум так далеко как этот слегка спотыкающийся и сомневающийся Пегас сможет зайти, он жертвует всеми обходными тропами ментальной радости, тенистыми аллеями и залитыми луной садами души, для того, чтобы он мог пройтись в разреженном воздухе и холодном солнечном свете, живя высоко и возвышенно на пиках своего ума и поиска Бога строго через знание. Он подавляет свои эмоции, потому что эмоция искажает разум и заменяет его страстями, желаниями, предпочтениями, предвзятостью, предубеждениями. Он избегает жизни, потому что жизнь будит всё его чувственное существо и отдаёт его разум на милость эгоизма, чувственных реакций гнева, страха, надежды, жажды, амбиции, вместо того, чтобы позволить ему действовать точно и выполнять работу незаинтересованно. Он становится просто платным адвокатом одной из сторон, причины, убеждения, догмы, интеллектуальной фракции. Страсть и рвение, даже интеллектуальное рвение, настолько уродуют величайшие умы, что даже Шанкара стал софистом и жонглёром слов и даже Будда спорил, ходя по кругу. Философ превыше всего желает сохранить свою интеллектуальную правоту; он должен быть так же бережным к своей ментальной честности, как святой к своей моральной безупречности. Поэтому он избегает, настолько, насколько мир ему может позволить, тех обстоятельств, которые мешают. Однако на этом пути он отрезает себя от опыта, а только боги могут познавать без опыта. Сайес[1] говорил, что политика была тем, из чего он сделал науку. Он сделал, но печально то, что хотя он знал науку политики в совершенстве, он меньше всего знал политику саму по себе и когда он вошёл в политическую жизнь, у него образовалась довольно жёсткая и логичная привычка подменять её в разной степени практикой. Если бы он отменил это или по крайней мере согласовывал бы эксперимент со своими теориями до того, как эти теории сформировались, он мог бы быть более успешным. Его созданные для чтения Конституции — монументы логического совершенства и практической неэффективности. Там слабость во всей логике; — если согласиться с вашими предпосылками, то ваши заключения будут все-торжествующими; но кто пойдёт на то, чтобы согласиться с вашими предпосылками?  И нет большего восторга Факта и Судьбы в том, чтобы опрокинуть первую и вторую посылки в силлогизме логика.

The logician thinks he has ensured himself against error when he has made a classification of particular fallacies; but he forgets the supreme and general fallacy, the fallacy of thinking that logic can, as a rule, prove anything but particular and partial propositions dealing with a fragmentary and one-sided truth. Logic? But Truth is not logical; it contains logic, but is not contained by it. A particular syllogism may be true, so far as it goes, covering a sharply limited set of facts, but even a set of syllogisms cannot exhaust truth on a general subject, for the simple reason that they necessarily ignore a number of equally valid premises, facts or possibilities which support a modified or contrary view. If one could arrive first at a conclusion, then at its exact opposite and, finally, harmonise the contradiction, one might arrive at some approach to the truth. But this is a process logic abhors. Its fundamental conception is that two contradictory statements cannot be true at the same time and place & in the same circumstances. Now, Fact and Nature and God laugh aloud when they hear the logician state his fundamental conception. For the universe is based on the simultaneous existence of contradictions covering the same time, place and circumstances. The elementary conception that God is at once One and Many, Finite & Infinite, Formed and Formless and that each attribute is the condition of the existence of its opposite, is a thing metaphysical logic has been boggling over ever since the reign of reason began.

Логик считает, что он застраховался от ошибки, когда он сделал классификацию частных ложных выводов; но он забывает про наивысшее и общее заблуждение, заблуждение думающего о том, что логика может, как правило, доказать что-либо кроме частных и неполных утверждений, имеющих дело с фрагментарной и односторонней истиной. Логика? Но Истина не логична; она содержит логику, но сама не содержится в ней. Некий частный силлогизм может быть истинным настолько, насколько далеко он идёт, покрывая резко ограниченный набор фактов, но даже множество силлогизмов не может исчерпать истину об общем предмете, по той простой причине, что они вынуждены игнорировать большое число одинаково важных предпосылок, фактов или возможностей, которые поддерживают изменённую или противоположную точку зрения. Если бы можно было сначала придти к одному заключению, потом к его точной противоположности и, наконец, гармонизировать это противоречие, то можно было бы подойти к некоторому приближению к истине. Но это то, что процесс  логики ненавидит. Фундаментальная концепция логики в том, что два противоречивых утверждения не могут быть истинными в то же самое время, в том же месте, и в тех же обстоятельствах. Сейчас же Факт, Природа и Бог громко смеются, когда они слышат как логик сообщает свою фундаментальную концепцию. Потому что вселенная основана на одновременном существовании противоречий, действующих в тоже самое время, в том же месте и при тех же обстоятельствах. Первоначальная концепция о том, что Бог это сразу и Один и Многое, Конечное и Бесконечное, Имеющее Форму и Бесформенное и что каждое свойство является условием существования его противоположности — это то, чем метафизическая логика запугивает царство разума в самом начале.

The metaphysician thinks that he has got over the difficulty about the validity of premises by getting to the tattwas, the ideal truths of universal existence. Afterwards, he thinks, there can be no fear of confusion or error and by understanding and fixing them we shall be able to proceed from a sound basis to the rest of our task. He fashions his critique of reason, his system of pramanas, and launches himself into the wide inane. Alas, the tattwas are the very foundation, support and initial reason of this worldwide contradiction and logically impossible conciliation of opposites in which God has shadowed out some few rays of His luminous & infinite reality, —impossible to bind with the narrow links of a logical chain precisely because it is infinite. As for the pramanas, their manipulation is the instrument of all difference of opinion and the accompaniment to an unending jangle of debate.

Метафизик думает, что он преодолел трудность, связанную с достоверностью исходных условий принятием таттвы, идеальных истин универсального существования. После этого, он думает, можно не бояться путаницы или ошибки и посредством понимания и фиксирования этих таттв мы будем способны двигаться от правильной основы к остальной части нашей задачи. Он формирует свою критику разума, свою систему праманас и бросает себя в широкую бессодержательность. Увы, таттвы являются настоящим основанием, поддержкой и исходной причиной этого распространённого во всём мире противоречия и логически невозможного примирения противопоставлений, в которых Бог символически изображён несколькими лучами Его светящейся и бесконечной реальности — которую невозможно точно ограничить узкими связями логической цепочки, потому что она бесконечна. Что же касается праманас, манипулирование ими — это инструмент всякого различия мнений и аккомпанемент для нескончаемого гула споров.

Both the logician and the philosopher are apt to forget that they are dealing with words and words divorced from experience can be the most terrible misleaders in the world. Precisely because they are capable of giving us so much light, they are also capable of lighting us into impenetrable darkness. Tato bhuya iva te tamo ya u vidyayam ratah; “Deeper is the darkness into which they enter who are addicted to knowledge alone.” This sort of word worship and its resultant luminous darkness is very common in India and nowhere more than in the intellectualities of religion, so that when a man talks to me about the One and Maya and the Absolute, I am tempted to ask him, “My friend, how much have you experienced of these things in which you instruct me or how much are you telling me out of a vacuum or merely from intellectual appreciation? If you have merely ideas and no experience, you are no authority for me and your logic is to me but the clashing of cymbals good to deafen an opponent into silence, but of no use for knowledge. If you say you have experienced, then I have to ask you, ‘Are you sure you have measured all possible experience?’ If you have not, then how can you be sure that my contradictory experience is not equally true? If you say you have, then I know you to be deluded or a pretender, one who has experienced a fragment or nothing; for God in His entire being is unknowable, avijnatam vijanatam.”

Оба — и логик и философ склонны забывать, что они имеют дело со словами, и слова, оторванные от опыта могут быть самыми страшными обманщиками в мире. Точно так же как они способны давать нам так много света, они также способны опустить нас в беспросветную тьму. Тато бхайя ива те тамо йа у видьяям ратах; "Еще глубже тьма, в которую входят те, кто стремится только лишь к знанию."[2] Этот сорт слов выражающих богопочитание, и их результат — освещённая темнота — очень распространены в Индии и нигде этого нет в таком количестве, как в интеллектуальности от религии, поэтому когда человек говорит мне о Едином, о Майе и об Абсолюте, меня так и подмывает спросить его, "Мой друг, а насколько велик твой опыт в том, чему ты меня учишь или сколько же можно рассказывать мне о чем-то из пустоты или просто из интеллектуального восприятия? Если у тебя просто идеи и нет опыта, ты не авторитет для меня и твоя логика для меня лишь звон цимбал, которых хорош чтобы оглушить оппонента среди тишины, но в них нет пользы для познания. Если ты скажешь, что у тебя был опыт, то я должен спросить тебя, "А ты уверен, что измерил всякий возможный опыт?" Если нет, то как ты можешь быть уверен, что мой противоречащий опыт не такой же истинный? Если же ты скажешь, что да, измерил, то я пойму что или тебя обманули, или ты притворяешься, или ты тот, кто познал на опыте некий фрагмент или вообще ничего не знаешь; потому что Бог и Его внутреннее бытие непознаваемо, авиджнатам виджанатам."

The scientist thinks he has corrected the mistakes of the metaphysician because he refuses to deal with anything but a narrow and limited circle of facts and condemns everything else as hallucination, imposture and imagination. His parti pris, his fierce and settled prejudgments, his determined begging of the question are too obvious and well known to need particular illustration. He forgets that all experiences are facts, that ideas are facts, that subjective knowledge is the one fact of which he can be decently sure and that he knows nothing even of the material world by his senses but only by the use his subjective knowledge makes of the senses. Many a materialist will tell you that only those facts can be accepted as a basis to knowledge which the senses supply, — a position which no man can substantiate and which his science daily denies in practice. These reasoners consent to trust to their sovereign subjective instrument when it settles for them the truths about this world visible to their lower instruments, but the same sovereign instrument is condemned as wholly fallacious and insane when it deals in precisely the same way with another field of perceptions and experiences. When my subjective experience tells him, “I am hungry”, he consents; “Of course, you must be since you say so.” But let it tell him, “I am full of bliss from an immaterial source”; or “By certain higher instruments repeatedly tested I know that I have wandered in regions illuminated by no material sun,” and he answers, “You are only fit for the gaol or the lunatic asylum.” No one has seen the earth whirling round the sun, indeed we see daily the opposite, yet he holds the first opinion obstinately, but if you say “Although God is not seen of men, yet He exists,” he turns from you angrily and stalks into his laboratory.

Учёный думает, что он исправил ошибки метафизика, потому что он отказывается иметь дела со всем, кроме узкого и ограниченного круга фактов и оттбраковывает всё остальное как галлюцинации, жульничество и воображение. Его готовое мнение, его яростные и неизменные предубеждения, его непреклонное нищенство в этом вопросе настолько очевидны и хорошо известны, что не нуждаются в конкретных иллюстрациях. Он забывает, что все опыты — это факты, что идеи — тоже факты, что субъективное знание это единственный факт, в котором он может быть достаточно уверен, и что он не знает ничего при помощи своих чувств даже о материальном мире, и лишь пользуясь своим субъективным знанием получает знание из чувств. Многие материалисты будут говорить вам, что только те факты могут быть приняты в качестве основы для знания, которые доставляются через чувства, — позиция, которую ни один человек не может претворить в жизнь и которую его наука ежедневно отрицает на практике. Эти интеллектуалы согласны поверить в свой независимый субъективный инструмент, когда он делает истины об их мире видимыми для их более низших инструментов, но тот же самый независимый инструмент порицается как целиком ложный и ненормальный, когда он точно таким же способом имеет дело с другой областью восприятия и опыта. Когда мой субъективный опыт говорит ему, "Я голоден", он соглашается; "Конечно, вы должны быть голодны, раз вы так сказали." Но попробуйте сказать ему, "Я полон блаженства из нематериального источника"; или "При помощи определённых, более высоких инструментов, постоянно проверяемых, я знаю что бродил в регионах озарённых не материальным солнцем," и он ответит, "Вы пригодны лишь чтобы сидеть в тюрьме или в психиатрической лечебнице." Ни один человек не видел землю вращающейся вокруг солнца, более того, каждый день мы видим нечто противоположное, и всё же он упорно придерживается первого мнения, но если вы скажете, "Хотя Бог и невидим для людей, всё же Он существует," он отвернётся от вас со злостью и гордо прошагает в свою лабораторию.

The practical man avoids error by refusing to think at all. His method at least cannot be right. It is not right even for the practical uses he prefers exclusively to all others. You see him stumbling into some pit because he refuses to walk with a light and then accusing adverse circumstances or his evil fortune, or he shouts, elbows, jostles, tumbles and stumbles himself into a final success and departs at last, satisfied; leaving behind a name in history and a legacy of falsehood, evil and suffering to unborn generations. The method of the practical man is the shortest and most facile, but the least admirable of all.

Практический человек избегает ошибки отказываясь думать вообще. Его метод менее всего способен оказаться правильным. Он не верен даже для практической пользы, которую он исключительно предпочитает всему остальному. Вы увидете как он спотыкается в какой-нибудь выбоине потому что он отказывается ходить со светом и поэтому обвиняет враждебные обстоятельства или его злую судьбу, или он кричит, толкается локтями, наталкивается, падает и втаптывает самого себя в финальный успех и, наконец, уходит, удовлетворённый; оставляя позади имя в истории и наследие из лжи, зла и страдания для неродившихся поколений. Метод практического человека наикратчайший и самый простой, но из всех методов менее других вызывает восхищение.

Truth is an infinitely complex reality and he has the best chance of arriving nearest to it who most recognises but is not daunted by its infinite complexity. We must look at the whole thought-tangle, fact, emotion, idea, truth beyond idea, conclusion, contradiction, modification, ideal, practice, possibility, impossibility (which must be yet attempted,) and keeping the soul calm and the eye clear in this mighty flux and gurge of the world, seek everywhere for some word of harmony, not forgetting immediate in ultimate truth, nor ultimate in immediate, but giving each its due place and portion in the Infinite Purpose. Some minds, like Plato, like Vivekananda, feel more than others this mighty complexity and give voice to it. They pour out thought in torrents or in rich and majestic streams. They are not logically careful of consistency, they cannot build up any coherent, yet comprehensive systems, but they quicken men’s minds and liberate them from religious, philosophic and scientific dogma and tradition. They leave the world not surer, but freer than when they entered it.

Истина — это бесконечно сложная реальность и самый лучший шанс подойти ближе к этому у того, кто более других признаёт её бесконечную сложность, но не обескуражен ею. Мы должны смотреть на сплетение мыслей в целом, на факт, эмоцию, идею, истину за пределами идеи, вывод, противоречие, варианты, идеал, практику, возможность, невозможность (на которую всё же нужно покушаться,) и сохранять душу спокойной и взгляд чистым в этом могучем потоке и водовороте мира, искать везде какое-то слово гармонии, не забывая ни ближайшее в предельной истине, ни предельное в ближайшем, но давая каждому своё должное место и долю в Бесконечном Замысле. Некоторые умы, как Платон, как Вивекананда, чувствуют больше других эту могучую сложность и позволяют ей прозвучать. Они проливают мысль бурными потоками или в богатых и величественных реках. Они не заботятся о логической связности, они не могут выстроить никакой согласованной, и тем не менее полной системы, но они разжигают умы людей и освобождают их от религиозных, философских и научных догм и традиций. Они оставляют мир не более уверенным, а более свободным, нежели тогда, когда они пришли в него.

Some men seek to find the truth by imaginative perception. It is a good instrument like logic, but like logic it breaks down before it reaches the goal. Neither ought to be allowed to do more than take us some way and then leave us. Others think that a fine judgment can arrive at the true balance. It does, for a time; but the next generation upsets that fine balancing, consenting to a coarser test or demanding a finer. The religious prefer inspiration, but inspiration is like the lightning, brilliantly illuminating only a given reach of country and leaving the rest in darkness intensified by the sharpness of that light. Vast is our error if we mistake that bit of country for the whole universe. Is there then no instrument of knowledge that can give us the heart of truth and provide us with the key word of existence? I think there is, but the evolution of mankind at large yet falls far short of it; their highest tread only on the border of that illumination. After all pure intellect carries us very high. But neither the scorner of pure intellectual ideation, nor its fanatic and devotee can attain to the knowledge in which not only the senses reflect or the mind thinks about things, but the ideal faculty directly knows them.

Некоторые люди стараются найти истину при помощи образного восприятия. Это хороший инструмент, как и логика, но так же как и логика он выходит из строя, прежде чем достигает цели. Ни один из них не позволяет чего-то больше, чем захватить нас каким-то способом, а потом оставить. Некоторые думают, что возвышенные суждения могут привести к правильному равновесию. Это действует, на какое-то время; но следущее поколение опрокидывает это изящное равновесие, решаясь проверить это чем-то более грубым или наоборот, требуя чего-то ещё более возвышенного. Верующий предпочитает вдохновение, но вдохновение подобно молнии, ярко озаряет только избранную часть страны и оставляет остальное в темноте, усиленной яркостью этого света. Огромна наша ошибка если мы принимаем этот кусочек страны за всю вселенную. Да и есть ли вообще инструмент познания, который мог бы дать нам сердце истины и обеспечить нам ключевым словом существования? Я думаю, есть, но эволюция человечества в целом все-таки слишком коротка; его высочайшие шаги лишь на пороге этого озарения. В конце концов чистый интеллект принесёт нас очень высоко. Однако ни презирающий чистое интеллектуальное мышление, ни его фанатик или поклонник не смогут подобраться к тому знанию, в котором не только отражаются чувства и не только ум думает о вещах, но есть идеальная способность прямо познавать их.

The Siddhis

Сиддхи

Some men sneer at the Siddhis because they do not believe in them, others because they think it is noble and spiritual to despise them. Both attitudes proceed from ignorance. It is true that to some natures the rule of omne ignotum pro magnifico holds and everything that is beyond their knowledge is readily accepted as true marvel and miracle, and of such a temper are the credulous made, it is also true that to others it is omne ignotum pro falso and they cannot forbear ridiculing as fraud or pitiable superstition everything that is outside the reach of their philosophy. This is the temper of the incredulous. But the true temper is to be neither credulous nor incredulous, but calmly and patiently to inquire. Let the inquiry be scrupulous, but also scrupulously fair on both sides. Some think it shows superior rationality, even when they inquire, to be severe, and by that they mean to seize every opportunity of disproving the phenomenon offered to their attention. Such an attitude is good rather for limiting knowledge than increasing it. If it saves us from some errors of assertion, it betrays us into many errors of negation and postpones developments of the utmost importance to our human advance.

Одни люди иронизируют над Сиддхами, потому что не верят в них, другие — потому что считают благородным и духовным презирать их. И та и другая позиции идут от невежества. Это правда, что некоторые натуры можно описать правилом omne ignotum pro magnifico[3] и всё что находится за пределами их познаний охотно воспринимается как настоящее чудо, как нечто необыкновенное, и благодаря такому характеру они делаются легковерными, но так же верно и то, что для других omne ignotum pro falso[4] и они не могут удержаться, высмеивая как обман или жалкое суеверие всё, что за пределами их философии. Таков характер недоверчивости. Но настоящий характер не должен быть ни легковерным, ни недоверчивым, а должен спокойно и терпеливо исследовать. Пусть исследование будет тщательным, но также и добросовестно справедливым с обоих сторон. Некоторые считают, что они демонстрируют высочайшую разумность, даже когда они что-то исследуют, в том, чтобы быть строгими, под этим они подразумевают хвататься за каждую возможность доказать ложность того явления, которое предлагается их вниманию. Такой подход хорош скорее для ограничения познаний, нежели для увеличения их. Хотя он и спасает нас от некоторых ошибок в суждениях,  он обманывает нас, вводя в множество ошибок отрицания и отдаляет то развитие, которое очень важно для продвижения человека дальше.

I do not wish to argue the question of the existence or nonexistence of Yogic siddhis; for it is not with me a question of debate, or of belief and disbelief, since I know by daily experience that they exist. I am concerned rather with their exact nature and utility. And here one is met by the now fashionable habit, among people presuming to be Vedantic and spiritual, of a denunciation and holy horror of the Yogic siddhis. They are, it seems, Tantric, dangerous, immoral, delusive as conjuring tricks, a stumbling block in the path of the soul’s liberation. Swami Vivekananda did much to encourage this attitude by his eagerness to avoid all mention of them at the outset of his mission in order not to startle the incredulity of the Europeans. “These things are true” he said, “but let them lie hidden.” And now many who have not the motives of Vivekananda, think that they can ape his spiritual greatness by imitating his limitations.

Я не хочу обсуждать вопрос существования или несуществования  сиддхи Йогов; для меня это не тема, о которой можно спорить, или во что можно верить или не верить, потому что я знаю на ежедневном опыте, что они есть. Меня больше интересует их точная природа и их польза. И здесь человек встречается с модной сейчас среди людей, претендующих быть Ведантистами или духовными, привычкой осуждения Йогических сиддхи и священного ужаса перед ними. Эти сиддхи являются, как им кажется, Тантрическими, опасными, безнравственными, обманчивыми как колдовские трюки, камнем преткновения на пути освобождения души. Свами Вивекананда сделал много чтобы способствовать этому отношению, благодаря своему усердию избегать всякого упоминания о них в начале своей миссии, для того, чтобы напугать скептицизм европейцев. "Эти вещи — истинны", говорил он, "но позвольте им лежать сокрытыми." И сейчас многие, у кого нет мотивов Вивекананды, думают, что они могут подражать его духовному величию, имитируя его ограничения.

There was no such weakness in the robust temperament of our forefathers. Our great Rishis of old did not cry out upon Siddhis, but recognised them as a part, though not the most important part of Yogic accomplishment, and used them with an abundant and unhesitating vigour. They are recognised in our sacred books, formally included in Yoga by so devotional a Purana as the Bhagawat, noted and some of their processes carefully tabled by Patanjali. Even in the midnight of the Kali great Siddhas and saints have used them more sparingly, but with power and effectiveness. It would be difficult for many of them to do otherwise than use the siddhis since by the very fact of their spiritual elevation, these powers have become not exceptional movements, but the ordinary processes of their thought and action. It is by the use of the siddhis that the Siddhas sitting on the mountains help the world out of the heart of their solitude and silence. Jesus Christ made the use of the siddhis a prominent feature of his pure, noble and spiritual life, nor did he hesitate to communicate them to his disciples — the laying of hands, the healing of the sick, the ashirvada, the abhishap, the speaking with many tongues were all given to them. The day of Pentecost is still kept holy by the Christian Church. Joan of Arc used her siddhis to liberate France. Socrates had his siddhis, some of them of a very material nature. Men of great genius are usually born with some of them and use them unconsciously. Even in natures far below the power and clarity of genius we see their occasional or irregular operation. The West, always avid of knowledge, is struggling, sadly hampered by misuse and imposture, to develop them and gropes roughly for the truth about them in the phenomena of hypnotism, clairvoyance, telepathy, vouched for by men and women of great intellectuality and sincerity. Returning Eastwards, where only their right practice has been understood, the lives of our saints northern and southern are full of the record of Siddhis. Sri Ramakrishna, whose authority is quoted against them, not only made inward use of them but manifested them with no inconsiderable frequency in His lila. I see nothing in this long record immoral, dangerous or frivolous. But because Europe looks with scorn and incredulity on these “miracles” and this “magic”, we too must needs be ashamed of them, hustle them into the background and plead that only a few charlatans and followers of false paths profess their use. But as for us, we are men of intellect and spirituality, ascetics, devotees, self-deniers, Vedantins; for these things we are too high and we leave them to Theosophists, immoral Tantrics and deluded pseudo-Yogins.

Такой слабости не было в крепком темпераменте наших праотцов. Наши великие Риши древности не кричали о Сиддхах, а считали их частью, хотя и не самой важной,  Йогического образования и пользовались ими в избытке и с решительной энергией. Их можно распознать в наших священных книгах, формально включённых в Йогу благодаря таким поклонникам Пуран, как Бхагават, записаны также и некоторые их процессы, бережно сохранённые Патанджали. Даже в непроглядную ночь Кали великие Сиддхи и святые пользовались ими, хотя и более экономно, но с мощью и эффективно. И было бы трудно для многих из них делать что-то иное, нежели пользоваться сиддхи, потому что благодаря самому факту их духовного роста, эти силы стали не исключительными движениями, а обычными процессами их мысли и действия. Именно благодаря использованию сиддхи происходит то, что Сиддхи, сидящие на горах, помогают миру из сердца своего одиночества и безмолвия. Иисус Христос сделал использование этих сиддхи выдающейся особенностью его чистой, благородной и духовной жизни, и он не стеснялся передавать их своим ученикам — возложение рук, исцеление больных, ашривада, абхисхап, умение говорить на многих языках — всё было дано им. День Троицы до сих пор считается святым днем Христианской Церковью. Жанна д'Арк пользовалась своими сиддхи, чтобы освободить Францию. У Сократа были свои сиддхи, некоторые из них весьма материальной природы. Люди большой гениальности обычно рождаются вместе с некоторыми из них и пользуются ими неосознанно. Даже в натурах далеко ниже силы и ясности гения мы видем их случайное и нерегулярное действие. Запад всегда жаждал знания, стараясь изо всех сил, к сожалению его тормозили злоупотребление и обман, развивать их и беспорядочно искать наощупь правду о них в явлениях гипноза, предвидения, телепатии, призывая в качестве свидетелей мужчин и женщин большой интеллектуальности и искренности. Возвращаясь к Востоку, где единственно была понята правильная практика сиддхи, жизни наших святых, северных и южных, полны упоминаний Сиддхи. Шри Рамакришна, на чей авторитет ссылаются против сиддхи, не только добился внутреннего использования их, но ясно доказал, что они не маловажная случайность в Его лиле. Я не вижу в этой долгой летописи ничего безнравственного, опасного или пустого. Но так как Европа смотрит с презрением и недоверием на эти "чудеса" и эту "магию", то мы тоже вынуждены стыдиться их, отталкивать их на задний план и оправдываться, что только немногие шарлатаны и последователи ложных путей заявляют об их использовании. Что же касается нас, то мы — люди интеллекта и духовности, аскеты, последователи, люди самоотречения, Ведантисты; для подобных вещей мы слишком высоки и мы оставляем это Теософам, безнравственным Тантрикам и обманутым псевдо-Йогинам.

Let us have done with cant and pretension in all matters. There are no such things as miracles in this world of divine processes, for either there is no such thing as a miracle or, if we consider more closely, everything in this world is a miracle. A miracle is, literally, a marvel, a thing to be wondered at — so long as the process is [not] known. Wireless telegraphy is a great marvel, the speechless passage of a thought from brain to brain is a yet greater, yet it happens daily even in the most commonplace minds and existences. But when the process is known, nothing is left to be wondered at except the admirable greatness of wisdom, width & variety of conception & subtlety & minuteness in execution with which this universe is managed. And even that wonder ceases when we know God and realise that the most wonderful movements of the cosmos are but trifles and “conjuring-tricks” compared with His infinite Reality. And as it is with this siddhi of science which we call wireless telegraphy and with this other siddhi of nature which is exampled in the momentary or rapid spread of a single thought or emotion in a mob, a nation, an army, so it is with the Yogic siddhis. Explain & master their processes, put them in their proper relation to the rest of the economy of the universe and we shall find that they are neither miraculous nor marvellous nor supernatural. They are supernormal only in the way in which aviation is supernormal or motoring or the Chinese alphabet. Nor is there anything magical in them except in so far as magic, the science of the Persian Magi, means originally & properly the operations of superior power or superior knowledge. And in that sense the occultism of the present day is magic precisely in the same sense as the scientific experiments of Roger Bacon or Paracelsus. There is a good deal of fraud and error and self-deception mixed up with it, but so there was with the earliest efforts of the European scientists. The defects of Western practitioners or Eastern quacks do not get rid of our true & ancient Yoga.

Давайте покончим с лицемерием и претензиями во всех подобных темах. Не существует таких вещей, как чудеса, в этом мире божественных процессов, потому что или нет ничего, что можно назвать чудом, или, если мы рассмотрим это поближе, всё в этом мире чудо. Чудо это, буквально говоря, удивительная вешь, нечто, что удивляет — покуда этот процесс остаётся неизвестным. Беспроводной телеграф — это великое чудо, передача мыслей без речи от одного ума к другому — ещё более великое чудо, однако это случается ежедневно даже в самых обычных умах и жизнях. Но когда процесс известен, не остаётся ничего, чему удивляться, за исключением восхитительного величия мудрости, широты и разнообразия замысла и тонкости и точности того исполнения, с которым управляют этой вселенной. И даже это удивление стихает, когда мы познаем Бога и понимаем, что самые чудесные движения этого космоса — лишь безделицы и "колдовские трюки" по сравнению с Его бесконечной Реальностью. И точно так же, как с этим сиддхи науки, который мы называем беспроводным телеграфом, и с другими сиддхи природы, которые проявляются в мгновенном или быстром распространении отдельной мысли или эмоции в толпе, в нации, в армии, так же и с Йогическими сиддхи. Объяснить и овладеть этими процессами, поместить их в соответствующее отношение с остальной экономикой вселенной, и мы найдём, что они не являются ни чудесными, ни вызывающими удивление, ни сверхъестественными. Они сверхнормальны точно так же, как сверхнормальна авиация, или двигатели или китайский арбалет. В них нет ничего магического, за исключением того, что в них есть то же, что и в магии, в науке Персидских Магов, что означает первоначально и соответственно владение высшими силами и высшим знанием. И в этом смысле оккультизм сегодняшнего дня — это магия точно в том же смысле, что и научные эксперименты Роджера Бэкона или Парацельса. Конечно к этому примешивается добрая порция заблуждений, ошибок и самообмана, но так было начиная с самых первых усилий европейских учёных. Недостатки практиков Запада или шарлатанов Востока не означают, что нам надо отбросить нашу истинную и древнюю Йогу.

The Psychology of Yoga [1]

Психология Йоги [1]

Yoga is not a modern invention of the human mind, but our ancient and prehistoric possession. The Veda is our oldest extant human document and the Veda, from one point of view, is a great compilation of practical hints about Yoga. All religion is a flower of which Yoga is the root; all philosophy, poetry & the works of genius use it, consciously or unconsciously, as an instrument. We believe that God created the world by Yoga and by Yoga He will draw it into Himself again. Yogah prabhavapyayau, Yoga is the birth and passing away of things. When Srikrishna reveals to Arjuna the greatness of His creation and the manner in which He has built it out of His being by a reconciliation of logical opposites, he says “Pasya me yogam aishwaram”, Behold my divine Yoga. We usually attach a more limited sense to the word; when we use or hear it, we think of the details of Patanjali’s system, of rhythmic breathing, of peculiar ways of sitting, of concentration of mind, of the trance of the adept. But these are merely details of particular systems. The systems are not the thing itself, any more than the water of an irrigation canal is the river Ganges. Yoga may be done without the least thought for the breathing, in any posture or no posture, without any insistence on concentration, in the full waking condition, while walking, working, eating, drinking, talking with others, in any occupation, in sleep, in dream, in states of unconsciousness, semiconsciousness, double-consciousness. It is no nostrum or system or fixed practice, but an eternal fact of process based on the very nature of the Universe.

Йога — это не современное изобретение человеческого разума, а наше древнее и очень старое владение. Веда это один из самых старых сохранившихся документов человека и Веда, с некоторой точки зрения, это величайшое собрание практических советов о Йоге. Каждая религия — это цветок, в котором Йога — это корень; вся философия, поэззия и работы гениев пользуются ей, сознательно или неосознанно, как инструментом. Мы верим, что Бог создал этот мир при помощи Йоги и при помощи же Йоги Он втянет его в Себя снова. Йогах прабхавапьяяу, Йога это рождение и исчезновение вещей. Когда Шри Кришна открывает Арджуне величие Своего творение и того образа действий, в котором Он создал его из Своего бытия путём примирения логических противоположностей, он говорит "Пасья ми йогам аишварам", Познай мою божественную Йогу. Мы обычно придаём более ограниченный смысл этому слову; когда мы пользуемся им, или слышим его, мы думаем о деталях системы Патанджали, о ритмичном дыхании, о специфических способах сидеть, о концентрации ума, о трансе адептов. Но это просто детали частных систем. Эти системы — не вещь в себе, точно так же как вода в оросительном канале — не река Ганг. Йогу можно делать вообще без какой-либо мысли о дыхании, в любой позе или без позы, без какого-либо требования о концентрации, в полном пробуждённом состоянии, во время прогулки, работы, еды, питья, разговоров с другими людьми, в любом занятии, во сне, мечтая, в состояниях бессознательности, полусознательности, дважды сознательности. Это не панацея и не система и не установленнная практика, а вечный факт развития, основывающийся на истинной природе Вселенной.

Nevertheless in practice the name may be limited to certain applications of this general process for specific and definite ends. Yoga stands essentially on the fact that in this world we are everywhere one, yet divided; one yet divided in our being, one with yet divided from our fellow creatures of all kinds, one with yet divided from the infinite existence which we call God, Nature or Brahman. Yoga, generally, is the power which the soul in one body has of entering into effective relation with other souls, with parts of itself which are behind the waking consciousness, with forces of Nature and objects in Nature, with the Supreme Intelligence, Power & Bliss which governs the world either for the sake of that union in itself or for the purpose of increasing or modifying our manifest being, knowledge, faculty, force or delight. Any system which organises our inner being & our outer frame for these ends may be called a system of Yoga.

И всё же, на практике, это название может быть ограничено для определённых приложений этого общего процесса для конкретных и определённых целей. Йога существенно опирается на тот факт, что в этом мире мы везде едины, и в тоже время разделены; человек все-таки разделён в своём бытие, кроме того, человек отделён от наших родственных творений всех видов, кроме того, отделён от бесконечного существования, которое мы называем Богом, Природой или Брахманом. Йога, в целом, это сила, при помощи которой душа в одном теле вступает в полезные отношения с другими душами, с теми частями себя, которые находятся за пределами пробуждённого сознания, с силами Природы и с объектами в Природе, с Высшим Интеллектом, Силой и Блаженством, которые правят миром, или для радости этого единения в себе или с целью роста и изменения нашего проявленного существа, знания, способности, силы или восторга. Любая система, которая организует наше внутреннее существо и наш внешний каркас ради этих целей, может быть названа системой Йоги.

Section Three

Circa 1913  

Раздел третий

Цирка 1913

THE PSYCHOLOGY OF YOGA

ПСИХОЛОГИЯ ЙОГИ

Initial Definitions and Descriptions

Предварительные определения и описания

Yoga has four powers and objects, purity, liberty, beatitude and perfection. Whosoever has consummated these four mightinesses in the being of the transcen­dental, universal, lilamaya and individual God is the complete and absolute Yogin.

В Йоге есть четыре силы и цели, — чистота, свобода, блаженство и совершенство. Всякий, кто реализовал эти четыре могущества в суще­ство­ва­нии трансцендентного, универсаль­ного, лиламайя и индиви­ду­ального Бога, явля­ется полным и абсолютным Йогином.

All manifestations of God are manifestations of the absolute Parabrahman.

Все проявления Бога — это проявления абсо­лют­ного Парабрахмана.

The Absolute Parabrahman is unknowable to us, not because It is the nothingness of all that we are, for rather whatever we are in truth or in seeming is nothing but Parabrahman, but because It is pre-existent & supra-existent to even the highest & purest methods and the most potent & illimitable instruments of which soul in the body is capable.

Абсолютный Парабрахман непознаваем для нас не потому, что в Нём нет ничего из всего того, чем мы являемся, и не потому, что чем бы мы ни были на самом деле или чем бы ни казались, не существует ничего, кроме Парабрахмана, а потому, что Он существует "до-" и "над-" даже для самых высочайших и чистейших методов и наиболее могущественных и безграничных инструментов, на которые способна душа в теле.

In Parabrahman knowledge ceases to be knowledge and becomes an inexpressible identity. Become Parabrahman, if thou wilt and if That will suffer thee, but strive not to know It; for thou shalt not succeed with these instruments and in this body.

В Парабрахмане знание перестаёт быть знанием и становится невыразимой тождествен­ностью. Стать Парабрахманом, если ты хочешь и если Это позволит тебе, а не стараться познать Это; потому что тебе этого не удастся с такими инструментами и в таком теле.

In reality thou art Parabrahman already and ever wast and ever will be. To become Parabrahman in any other sense, thou must depart utterly out of world manifestation and out even of world transcendence.

В действительности, ты уже Парабрахман и всегда был и всегда будешь им. Чтобы стать Парабрахманом в некотором другом смысле, тебе надо полностью выйти из мира проявленного и даже из мира трансцендентного.

Why shouldst thou hunger after depar­ture from manifestation as if the world were an evil? Has not That manifested itself in thee & in the world and art thou wiser & purer & better than the Absolute, O mind-deceived soul in the mortal? When That with­draws thee, then thy going hence is inevi­table; until Its force is laid on thee, thy going is impossible, cry thy mind never so fiercely & wailingly for departure. Therefore neither desire nor shun the world, but seek the bliss & purity & freedom & greatness of God in whatsoever state or experience or environment.

Почему же ты должен жаждать отделиться от проявленного, словно мир был злом? Разве Это не проявило себя в тебе и в мире, и разве ты не мудрее, чище и лучше, чем Абсолют, о обманутая умом душа в смертном? Когда Это забирает тебя, то твой уход отсюда неизбежен; пока же Эта сила лежит на тебе, твой уход невозможен, крик твоего ума никогда не будет достаточно неистов и жалобен для ухода. Поэтому не желай мира, и не беги от него, а ищи блаженства, чистоты, свободы и величия Бога во всяком состоянии опыта и во всяком окружении.

So long as thou hast any desire, be it the desire of non-birth or the desire of liberation, thou canst not attain to Parabrahman. For That has no desires, neither of birth nor of non-birth, nor of world, nor of departure from world. The Absolute is unlimited by thy desire as It is inaccessible to thy knowledge.

Пока у тебя есть хоть какое-то желание, даже будь это желание не рождаться или желание освобождения, ты не сможешь достичь Парабрахмана. Потому что у Этого нет желаний, ни желаний рождаться, ни желаний не рождаться, ни желания мира, ни желания уйти из мира. Абсолют не ограничен твоим желанием, потому что Он недоступен для твоего знания.

If thou wouldst know Paratpara brahman, then know It as It chooses to manifest Itself in world and transcending it — for transcendence also is a relation to world & not the sheer Absolute, — since otherwise It is unknowable. This is the simultaneous knowing & not knowing spoken of in the Vedanta.

Если бы ты познал Паратпара брахмана, то познал бы Это, как Оно выбирает проявить Себя в мире и превосходит его, потому что превосходство — это также и отношение к миру, а не к чистому Абсолюту, — иначе бы Оно было бы непознаваемым. Это является одновременно и знанием и незнанием, говорится об этом в Веданте.

Of Parabrahman we should not say that “It” is world-transcendent or world-immanent or related or non-related to the world; for all these ideas of world and not-world, of transcendence and immanence and relation are expressions of thought by which mind puts its own values on the self-manifestation of Parabrahman to Its own principle of knowledge and we cannot assert any, even the highest of them to be the real reality of that which is at once all and beyond all, nothing and beyond nothing. A profound and unthinking silence is the only attitude which the soul manifested in world should adopt towards the Absolute.

О Парабрахмане мы не должны говорить, что "Оно" трансцендентно миру или имманентно миру, соотносится или не соотносится с миром; потому что все эти идеи мира и не-мира, трансцендентности, имманентности и отношения — это выражения мысли, при помощи которых ум накладывает свои значения на само-проявление Парабрахмана для Его собственного принципа знания, и мы не можем утверждать о том, что какие-то, даже высочайшие из них, должны быть настоящей реальностью для того, что является сразу и всем и за пределами всего, ничем и за пределами ничего. Некая бездна и тишина без мысли — это единственная точка зрения, которую душа, проявленная в мире, должна принять по отношению к Абсолюту.

We know of Parabrahman that It Is, in a way in which no object is and no state in the world, because whenever & in whatever direction we go to the farthest limits of soul-experience or thought-experience or body-experience or any essential experience whatsoever, we come to the brink of That and perceive It to be, unknowably, without any capacity of experiencing about it any farther truth whatsoever.

Мы знаем о Парабрахмане то, что Оно Существует, так, как не существует ни один объект и ни одно состояние в этом мире, потому что куда бы мы ни шли, и в каком бы направлении мы ни шли, к самым далёким пределам опыта души, или опыта мысли, или опыта тела, или вообще любого существенного опыта, мы идём к грани Этого и воспринимаем Это как то, что есть, непознаваемое, без какой либо способности пережива­ния об этом какой бы то не было дальнейшей истины. 

When thy soul retiring within from depth to depth & widening without from vastness to vastness stands in the silence of its being before an unknown & unknowable from which & towards which world is seen to exist as a thing neither materially real nor mentally real and yet not to be described as a dream or a falsehood, then know that thou art standing in the Holy of Holies, before the Veil that shall not be rent. In this mortal body thou canst not rend it, nor in any other body; nor in the state of self in body nor in the state of pure self, nor in waking nor in sleep nor in trance, nor in any state or circumstances whatsoever for thou must be beyond state before thou canst enter into the Paratpara brahman.

Когда ваша душа, уходя внутрь из одной глубины в другую и расширяясь во вне из одной широты в другую, останавливается в безмолвии своего существа перед неведомым и непознаваемым, из которого и в котором мир кажется существующим ни как что-то реальное материально, ни как что-то реальное ментально, но которое всё же невозможно представить как сон или ложь, то знайте, что вы стоите в Святая Святых, перед Занавесом, который не отдёрнуть. Ни в этом смертном теле вы не сможете отдёрнуть его, ни в каком другом теле; ни в состоянии внутреннего "я" в теле, ни в состоянии чистого "я", ни в пробуждённом состоянии, ни в спящем, ни в трансе, ни в каком либо другом состоянии или обстоятельствах, потому что вы должны быть за пределами состояния вообще, прежде чем вы сможете войти в Паратпара брахмана.

That is the unknown God to whom no altar can be raised and no worship offered; universe is His only altar, existence is His only worship. That we are, feel, think, act or are but do not feel, do not think, do not act is for That enough. To That, the saint is equal with the sinner, activity with inactivity, man with the mollusc, since all are equally Its manifestations. These things at least are true of the Parabrahman & Para Purusha, which is the Highest that we know & the nearest to the Absolute. But what That is behind the veil or how behind the veil It regards Itself and its manifestations is a thing no mind can assume to tell or know; and he is equally ignorant and presumptuous who raises & inscribes to It an altar or who pretends to declare the Unknown to those who know that they can know It not. Confuse not thought, bewilder not the soul of man in its forward march, but turn to the Universe & know That in this, Tad va etat, for so only & in these terms It has set itself out to be known to those who are in the universe. Be not deceived by Ignorance, be not deceived by knowledge; there is none bound & none free & none seeking freedom but only God playing at these things in the extended might of His self-conscious being, para maya, mahimanam asya, which we call the universe

Это тот неведомый Бог, которому ни алтаря не поставишь, ни богослужения не проведёшь; все­ленная — Его единственный алтарь, существо­вание — Его един­ственное богослужение. То, что мы существуем, чувствуем, думаем, действуем, или существуем, но не чувствуем, не думаем, не действуем — для Этого доста­точно. Для Этого святой равен грешнику, действие — бездействию, человек — моллюску, так как всё это одинаково Его проявления. Это всё истинно, по крайней мере, для Парабрахмана и Пара Пуруши, который является самым Высочайшим из того, что вы знаете и самым близким к Абсолюту. Но чем Это является позади вуали или как позади этой вуали Это смотрит на Себя и на свои проявления — ни один ум не способен предположить, что это можно рассказать или узнать; одинаково невежественен и самонадеян и тот, кто поднимает Это на алтарь и посвящает Этому алтарь, и тот, кто предендует объявить о Неведомом людям, знающим, что они не могут познать Это. Не для того, чтобы запутать мысль, не для того, чтобы сбить с толку душу человека в её дерзком марше, но чтобы повернуть ко Вселенной и познать Это во Вселенной, Тад ва этат,  только для этого и в этих пределах Оно поставило себя вне возможности быть познанным теми, кто существует во вселенной. Не обманывайтесь Невежеством, не обманывайтесь знанием; нет никого связанного, и никого свободного, и никого, ищущего свободы, кроме лишь Бога, играющего с этим в расширяющемся могуществе Его само-осознающего бытия, пара майя, махиманам асья, что мы называем вселенной.

The Object of Our Yoga

Цель нашей Йоги

The object of our Yoga is self-perfection, not self-annulment.

Цель нашей Йоги — это само-совершенство, а не само-уничтожение.

There are two paths set for the feet of the Yogin, withdrawal from the universe and perfection in the Universe; the first comes by asceticism, the second is effected by tapasya; the first receives us when we lose God in Existence, the second is attained when we fulfil existence in God. Let ours be the path of perfection, not of abandonment; let our aim be victory in the battle, not the escape from all conflict.

Два пути лежат перед стопами Йогина, уход из вселенной и совершенство в этой Вселенной; по первому идут через аскетизм, второй достигается через тапасью; первый принимает нас, когда мы теряем Бога в Существовании, второй получается, когда мы достигаем существования в Боге. Пусть нашим будет путь совершенства, а не отказа; пусть нашей целью будет победа в битве, а не бегство от всякого конфликта.

Buddha and Shankara supposed the world to be radically false and miserable; therefore escape from the world was to them the only wisdom. But this world is Brahman, the world is God, the world is Satyam, the world is Ananda; it is our misreading of the world through mental egoism that is a falsehood and our wrong relation with God in the world that is a misery. There is no other falsity and no other cause of sorrow.

Будда и Шанкара считали, что мир ложен и несчастен в своей основе; поэтому уход из мира был для них единственной мудростью. Но этот мир — Брахман, этот мир — Бог, этот мир — Ананда; именно наше неправильное понимание мира через ментальный эгоизм — вот что ложь, и наше неверное отношение с Богом в мире — вот что несчастье. И нет никакой другой лжи и нет никакой другой причины для страдания.

God created the world in Himself through Maya; but the Vedic meaning of Maya is not illusion, it is wisdom, knowledge, capacity, wide extension in consciousness. Prajna prasrita purani. Omnipotent Wisdom created the world, it is not the organised blunder of some Infinite Dreamer; omniscient Power manifests or conceals it in Itself or Its own delight, it is not a bondage imposed by His own ignorance on the free and absolute Brahman.

Бог создал мир в Себе через Майю; но Ведический смысл Майи — не иллюзия, это — мудрость, знание, возможность, широкое развитие в сознании. Праджна прашрита пурани. Всемогущая Мудрость создала этот мир, это не организованная оплошность некого Бесконечного Мечтателя; всемогущая Сила проявляет или скрывает его в Себе или в Своём восторге, мир — это не узы, наложенные Его невежеством на свободного и абсолютного Брахмана.

If the world were Brahman’s self-imposed nightmare, to awake from it would be the natural and only goal of our supreme endeavour; or if life in the world were irrevocably bound to misery, a means of escape from this bondage would be the sole secret worth discovering. But perfect truth in world-existence is possible, for God here sees all things with the eye of truth; and perfect bliss in the world is possible, for God enjoys all things with the sense of unalloyed freedom. We also can enjoy this truth and bliss, called by the Veda amritam, Immortality, if by casting away our egoistic existence into perfect unity with His being we consent to receive the divine perception and the divine freedom.

Если бы мир был само-навязанным ночным кошмаром Брахмана, пробудиться из него было бы естественной и единственной целью нашего высшего усилия; или же, если бы жизнь в мире была бы окончательно привязана к страданию, способы ухода из этих пут были бы единственной тайной достойной открытия. Но совершенная истина в существовании мира возможна, потому что Бог здесь видит всё глазами истины; и совершенное блаженство в мире возможно, потому что Бог наслаждается всем с чувством непод­дельной свободы. Мы тоже можем наслаждаться этой истиной и блаженством, то, что в Ведах называют амритам, Бессмертием, если отбрасывая прочь наше эгоистическое существование, в совершенном единстве с Его бытиём, мы согласимся принять это божественное восприятие и божественную свободу.

The world is a movement of God in His own being; we are the centres and knots of divine consciousness which sum up and support the processes of His movement. The world is His play with His own self-conscious delight, He who alone exists, infinite, free and perfect; we are the self-multiplications of that conscious delight, thrown out into being to be His playmates. The world is a formula, a rhythm, a symbol-system expressing God to Himself in His own consciousness, — it has no material existence but exists only in His consciousness and self-expression; we, like God, are in our inward being That which is expressed, but in our outward being terms of that formula, notes of that rhythm, symbols of that system. Let us lead forward God’s movement, play out His play, work out His formula, execute His harmony, express Him through ourselves in His system. This is our joy and our self-fulfilment; to this end we who transcend & exceed the universe, have entered into universe-existence.

Мир — это движение Бога в Его собственном бытие; мы — это центры и узлы божественного сознания, которые суммируют и поддерживают процесс Его движения. Мир — это Его игра с Его собственным, само-сознательным восторгом, Он — единственный, кто существует, бесконечный, свободный и совершенный; мы — это само-умножения этого сознательного восторга, вброшенные в бытиё, чтобы быть Его товарищами по играм. Мир — это формула, ритм, система символов, выражающая Бога для Него самого, в Его сознании, — у него нет материального существования, а существует только в Его сознании и само-выражении; мы, как и Бог, в нашем внутреннем бытие являемся Тем, что выражается, а в нашем внешнем бытие — понятиями этой формулы, нотами этого ритма, символами этой системы. Пусть нас ведёт вперёд движение Бога, давайте исполнять Его пьесу, решать Его формулу, осуществлять Его гармонию, выражать Его через нас в Его системе. Это — наша радость и наше само-осуществление; ради этой цели мы, кто превышает и выходит за пределы этой вселенной, вошли в существование вселенной.

Perfection has to be worked out, har­mony has to be accomplished. Imperfection, limitation, death, grief, ignorance, matter, are only the first terms of the formula — unintelligible till we have worked out the wider terms and reinterpreted the formulary; they are the initial discords of the musician’s tuning. Out of imperfection we have to construct perfection, out of limitation to discover infinity, out of death to find immortality, out of grief to recover divine bliss, out of ignorance to rescue divine self-knowledge, out of matter to reveal Spirit. To work out this end for ourselves and for humanity is the object of our Yogic practice

Совершенство должно быть установлено, гар­мония должна быть достигнута. Несовершенство, ограничения, смерть, горе, невежество, материя — это только начальные понятия формулы — неясной, пока мы не добъёмся более широких понятий и не истолкуем заново формулировку; это — начальные диссонансы настра­ивания му­зы­канта. Из несовершенства мы должны строить со­вер­шенство, из ограничений — открывать бес­конечность, из смерти — находить бессмертие, из горя — обретать заново божественное блажен­ство, из невежества — высвобождать божествен­ное само-знание, из материи — выявить Дух. Добиться этого для себя и для человечества — цель нашей Йогической практики.

PURNA YOGA

ПУРНА ЙОГА

I

I

The Entire Purpose of Yoga

Совершенная цель Йоги

By Yoga we can rise out of falsehood into truth, out of weakness into force, out of pain and grief into bliss, out of bondage into freedom, out of death into immortality, out of darkness into light, out of confusion into purity, out of imperfection into perfection, out of self-division into unity, out of Maya into God. All other utilisation of Yoga is for special and fragmentary advantages not al­ways worth pursuing. Only that which aims at possessing the fullness of God is purna Yoga; the sadhaka of the Divine Perfection is the purna Yogin.

При помощи Йоги мы можем подняться из лжи в истину, из слабости в силу, из боли и горя в блаженство, из рабства в свободу, из смерти в бессмертие, из темноты в свет, из запутанности в чистоту, из несовершенства в совершенство, из само-разделённости в единство, из Майи в Бога. Все другие использования Йоги — для особых и частичных достижений не стоят того, чтобы их добиваться. Только то, что ставит целью обладание полнотой Бога является пурна Йогой; садхака Божественного Совершенство — вот кто пурна Йогин.

Our aim must be to be perfect as God in His being and bliss is perfect, pure as He is pure, blissful as He is blissful, and, when we are ourselves siddha in the purna Yoga, to bring all mankind to the same divine perfection. It does not matter if for the present we fall short of our aim, so long as we give ourselves whole-heartedly to the attempt and by living constantly in it and for it move forward even two inches upon the road; even that will help to lead humanity out of the struggle and twilight in which it now dwells into the luminous joy which God intends for us. But whatever our immediate success, our unvarying aim must be to perform the whole journey and not lie down content in any wayside stage or imperfect resting place.

Наша цель должна быть стать совершенными так же, как Бог в совершеннен в Своём бытие и блаженстве, чистыми, как Он чист, счастливыми, как Он счастлив, и, когда мы сами станем сиддхами в пурна Йоге, принести всему человечеству такое же божественное совершенство. И не важно, что в настоящем мы падаем не достигнув нашей цели, если мы чистосердечно отдаем себя этой попытке и постоянно живём в этом и для этого, продви­нувшись вперёд хотя бы на два вершка по этой дороге; даже это поможет выводить человечество из битвы и сумерек, в которых оно сейчас живёт, в светлую радость, которую Бог приготовил для нас. И каким бы ни был наш непосредственный успех, нашей неизменной целью должно быть пройти всё путешествие и не улечься, довольными в какой либо придорожной станции или месте несовер­шенного отдохновения.

All Yoga which takes you entirely away from the world, is a high but narrow specialisation of divine tapasya. God in His perfection embraces everything; you also must become all-embracing.

Всякая Йога, которая полностью забирает вас из мира — это высокая, но узкая специализация божественной тапасьи. Бог в Его совершенстве обнимает все, вы тоже должны стать все-обнимающим.

God in His ultimate existence beyond all manifestation and all knowledge, is the Absolute Parabrahman; in relation to the world He is that which transcends all universal existence while regarding it or in turning away from it; He is that which contains and upholds the universe, He is that which becomes the universe and He is the universe & everything which it contains.

Бог в своём предельном существовании, за пределами всего проявленного и всего знания, является Абсолютным Парабрахманом; по отноше­нию к миру Он — это то, что превосходит всякое вселенское существование, в то же время, находясь в отношении с ним или отворачиваясь прочь от него; Он это то, что содержит и поддерживает вселенную, Он это то, что стало вселенной, и Он это вселенная и всё, что в ней находится.

He is also Absolute and Supreme Personality playing in the universe and as the universe; in the universe He appears to be its Soul & Lord, as the universe He appears to be the motion or process of the Will of the Lord and to become all the subjective and objective results of the motion. All the states of the Brahman, the transcendent, the continent, the universal, the individual are informed & sustained by the divine Personality. He is both the Existent & the state of existence. We call the state of existence the Impersonal Brah­man, the Existent the Personal Brahman. There is no difference between them except to the play of our consciousness; for every impersonal state depends upon a manifest or secret Personality and can reveal the Perso­nality which it holds and veils and every Personality attaches to itself and can plunge itself into an impersonal existence. This they can do because Personality & Impersonality are merely different states of self-consciousness in one Absolute Being.

Он — также Абсолют и Наивысшая Личность, играющая во вселенной и со вселенной; во вселен­ной Он проявляется как Душа и Господин, в качестве вселенной Он проявляется как движение или развертывание Воли Господа и становясь всеми субъективными и объективными результатами этого движения. Все состояния Брахмана, трансцендент­ное, сдержанное, универсальное, индивидуальное — наполняются и поддерживаются божественной Личностью. Он одновременно и Существующий и состояние существования. Мы называем состоянием су­ществования Безличного Брахмана, Существую­щим — Персонального Брахмана. И нет различий между ними, кроме как для игры нашего сознания; потому что каждое безличное состояние зависит от проявленного или тайной Личности и может про­явить Личность, которую содержит и вуалирует, и каждая Личность присоединяется к себе и может сама нырнуть в безличное существование. Они могут это потому, что Личность и Безличное — это просто различные состояния само-осознания в едином Абсолютном Бытие.

Philosophies & religions dispute about the priority of different aspects of God & different Yogins, Rishis & Saints have preferred this or that philosophy or religion. Our business is not to dispute about any of them, but to realise & become all of them, not to follow after any aspect to the exclusion of the rest, but to embrace God in all His aspects and beyond aspect.

Философии и религии спорят о приоритете различных аспектов Бога и разные Йогины, Риши и Святые предпочитали ту или иную философию или религию. Наше дело не в том, чтобы спорить о какой-либо из них, а в том, чтобы реализовать и стать всеми ими, не в том, чтобы следовать за каким-либо аспектом, к исключению всех осталь­ных, а в том, чтобы объять Бога во всех Его аспек­тах и за пределами аспекта.

God descending into world in various forms has consummated on this earth the mental and bodily form which we call humanity.

Бог, спускающийся в мир в различных формах довёл до конца на этой земле ту ментальную и телесную форму, которую мы называем челове­чеством.

He has manifested in the world through the play of all-governing Soul with its own formative Will or Shakti a rhythm of existence of which Matter is the lowest term and pure being the highest. Mind & Life stand upon Matter (Manas & Prana on Annam) and make the lower half of world-existence (aparardha); pure consciousness and pure bliss proceed out of pure Being (Chit and Ananda out of Sat) and make the upper half of world-existence. Pure idea (vijnana) stands as the link between the two. These seven principles or terms of existence are the basis of the sevenfold world of the Puranas (Satyaloka, Tapas, Jana, Mahar, Swar, Bhuvar & Bhur).

Он проявил в мире, через игру все-управляющей Души со своей созидательной Волей или Шакти ритм существования, в котором Материя, это самый низший предел, а чистое су­ществование — наивысший. Ум и Жизнь стоят над Материей (Манас и Прана на Аннам) и образуют низшую половину существования мира (апарардха); чистое сознание и чистое блаженство происходят из чистого Бытия (Чит и Ананда из Сат) и образуют высшую половину существования мира. Чистая идея (виджняна) выступает в качестве связи между ними. Эти семь принципов или понятий существования являются основой семиступенчатого мира Пуран (Сатьялока, Тапас, Джана, Махар, Свар, Бхувар и Бхур[5]).

The lower hemisphere in this arrangement of consciousness consists of the three vyahritis of the Veda, “Bhur, Bhuvah, Swar”; they are states of consciousness in which the principles of the upper world are expressed or try to express themselves under different conditions. Pure in their own homes, they are in this foreign country subject to perverse, impure & disturbing com­bi­nations & workings. The ultimate object of life is to get rid of the perversity, impurity & disturbance & express them per­fectly in these other conditions. Your life on this earth is a divine poem that you are tran­slating into earthly language or a strain of music which you are rendering into words.

Низшая полусфера в этой систематизации сознания состоит из трёх виахрити[6] из Вед, "Бхур, Бхува, Свар"; это состояния сознания, в которых принципы верхнего мира выражаются или стара­ются выразить себя в различных усло­виях. Чистые у себя дома, в этом иностранном государстве они становятся предметом для пре­врат­ных, нечистых и распыляющих комбинаций и действий. Наивысшая цель жизни состоит в том, чтобы избавиться от превратности, нечистоты, распыления и выразить их совершенно в этих других условиях. Ваша жизнь на земле — это божественная поэма, которую вы переводите на земной язык или же музыкальная мелодия, которую вы пересказываете словами.

Being in Sat is one in multiplicity, one that regards its multiplicity without being lost or confused in it and multiplicity that knows itself as one without losing the power of multiple play in the universe. Under the conditions of mind, life & body, ahankara is born, the subjective or objective form of consciousness is falsely taken for self-existent being, the body for an independent reality & the ego for an independent personality; the one loses itself in us in its multiplicity & when it recovers its unity, finds it difficult, owing to the nature of mind, to preserve its play of multiplicity. Therefore when we are absorbed in world, we miss God in Himself; when we seek God, we miss Him in the world. Our business is to break down & dissolve the mental ego & get back to our divine unity without losing our power of individual & multiple existence in the universe.

Существование в Сат едино во множественности, единое, которое смотрит на свою множественность не теряя существования и не запутываясь в нём, и множественность, которое знает себя как единое, не теряя силы множест­вен­ной игры во вселенной. В условиях ума, жизни и тела рождается аханкара, субъек­тивная или объективная форма сознания ложно подменяет само-существующее бытие, тело в ка­честве неза­висимой реальности и эго, в качестве незави­симой личности; это единое теряет себя в нас, в своей множественности, а когда оно восстанав­ливает своё единство, оно находит это трудным, подчи­няясь природе ума, чтобы со­хра­нить свою игру множест­вен­ности. Поэтому, когда мы вовлечены в мир, мы упускаем Бога в Себе; когда мы ищем Бога, мы упускаем Его в мире. Наше дело — разрушить и растворить мен­таль­ное эго и вернуть назад наше божественное един­ство, не потеряв нашей энергии индиви­ду­аль­ного и множественного существования во вселен­ной.

Consciousness in Chit is luminous, free, illimitable & effective; that which it is aware of as Chit (Jnanashakti) it fulfils infallibly as Tapas (Kriyashakti); for Jnanashakti is only the stable & comprehensive, Kriyashakti only the motional and intensive form of one self-luminous Conscious Being. They are one power of conscious force of God (Chit-Shakti of Sat-Purusha). But in the lower hemisphere, under the conditions of mind, life & body, the luminousness becomes divided & broken up into uneven rays, the freedom trammelled by egoism and unequal forms, the effectiveness veiled by the uneven play of forces. We have, therefore, states of consciousness, non-consciousness & false consciousness, knowledge & ignorance & false knowledge, effective force & inertia and ineffective force. Our business is by renouncing our divided & unequal individual force of action & thought into the one, undivided universal Chitshakti of Kali to replace our egoistic activities by the play in our body of the universal Kali and thus exchange blindness & ignorance for knowledge and ineffective human strength for the divine effective Force.

Сознание в Чит является светящимся, свободным, беспредельным и действенным; то, что известно как Чит (Джнянашакти) безошибочно осуществляется как Тапас (Крияшакти); потому что только Джнянашакти стабильна и всеобъемлюща, Крияшакти — лишь динамическая и интенсивная форма единого само-просветлённого Сознательного Бытия. Они являются единой энергией сознательной силой Бога (Чит-Шакти для Сат-Пуруши). Однако в низшей полусфере, в условиях ума, жизни и тела, эта просветлённость становится разделенной и разбивается на неравные лучи, на свободу, скованную эгоизмом и неравными формами, на эфекктивность скрытую неуравнове­шен­ной игрой сил. По этой причине, у нас есть состояния сознания, не-сознания и ложного сознания, знания, невежества и ложного знания, эффективной силы, инерции и неэффективной силы. Наша задача — отвергая нашу разделённую и не­аде­кватную индивидуальную силу действия и мысли в этой единой, неразделенной универсальной Читшакти от Кали заменить наши эгоистические энергии игрой в нашем теле универсальной Кали и таким образом заменить слепоту и невежество зна­нием, а неэффективную силу человека — божест­вен­ной действенной Силой. 

Delight in Ananda is pure, unmixed, one & yet multitudinous. Under the conditions of mind, life & body it becomes divided, limited, confused & misdirected and owing to shocks of unequal forces & uneven distribution of Ananda subject to the duality of positive & negative movements, grief & joy, pain & pleasure. Our business is to dissolve these dualities by breaking down their cause & plunge ourselves into the ocean of divine bliss, one, multitudinous, evenly distributed (sama), which takes delight from all things & recoils painfully from none.

Восторг в Ананде является чистым, несмешан­ным, единым и в то же время разнооб­разным. В условиях ума, жизни и тела, он становится разделённым, ограниченным, запутан­ным, неверно направленным и подчиняющимся толчкам неравно­ценных сил и неравному распы­лению сути Ананды на дуальность позитивных и негативных движений, на горе и радость, на боль и наслаждение. Наше дело — растворить эти дуальности, разрушая их причины и погрузить себя в океан божественного блаженства, единого, разнообразного, равномерно распределённого (сама), который вберёт восторг от всего и ни от чего не отшатнётся с болью.

In brief, we have to replace dualities by unity, egoism by divine consciousness, ignorance by divine wisdom, thought by divine knowledge, weakness, struggle & effort by self-contented divine force, pain & false pleasure by divine bliss. This is called in the language of Christ bringing down the kingdom of heaven on earth, or in modern language, realising & effectuating God in the world.

Если более кратко, то мы должны заменить ду­альности — единством, эгоизм — божествен­ным со­зна­нием, невежество — божественной му­дро­стью, мы­шление — божественным знанием, слабость, борь­бу и усилие — само-удовлетворён­ной божест­вен­ной силой, боль и ложное удоволь­ствие — божественным блаженством. На языке Христа это называется принести вниз на землю царство божье, или же, на современном языке, осознаванием и воплощением Бога в мире.

Humanity is, upon earth, the form of life chosen for this human aspiration & divine accomplishment; all other forms of life either do not need it or are ordinarily incapable of it unless they change into humanity. The divine fullness is therefore the sole real aim of humanity. It has to be effected in the individual in order that it may be effected in the race.

Человечество на земле — это форма жизни, выбранная для этого человеческого устремления и божественного достижения; все другие формы жизни либо не нуждаются в этом, или же обычно не способны на это, пока они не изменятся в человечество. Поэтому божественная полнота — это единственная реальная цель человечества. Для того, чтобы эту цель можно было достичь во всей расе её нужно достичь в индивидуальном чело­веке.

Humanity is a mental existence in a living body; its basis is matter, its centre & instrument mind & its medium life. This is the condition of average or natural humanity.

Человечество — это ментальное существова­ние в живущем теле; его основа — это материя, его центр и инструмент — ум и его жизненная среда. Это условия среднего или естественного челове­чества.

In every human being there is concealed (avyakta) the four higher principles. Mahas, pure ideality in vijnana, is not a vyahriti but the source of the vyahritis, the bank upon which mental, vital and bodily action draw & turn its large & infinite wealth into small coin of the lower existence. Vijnana being the link between the divine state & the human animal is the door of escape for man into the supernatural or divine humanity.

В каждом человечестком существе скрыты (авьякта[7]) четыре высших принципа. Махас[8], идеально чистый в виджняне, это не вьяхрити, а источник вьяхрити, тот берег, на котором мен­тальное, витальное и телесное действие втя­ги­вают и превращают своё широкое и бесконечное изобилие в маленькую монетку низшего сущест­во­вания. Виджняна, существующая как связь между божественным состоянием и человеческим живот­ным — это дверь для выхода человека в сверх­природное или божественное человечество.

Inferior mankind gravitates downward from mind towards life & body; average mankind dwells constant in mind limited by & looking towards life & body; superior mankind levitates upward either to idealised mentality or to pure idea, direct truth of knowledge & spontaneous truth of existence; supreme mankind rises to divine beatitude & from that level either goes upward to pure Sat & Parabrahman or remains to beatify its lower members & raise to divinity in itself & others this human existence.

Низший слой человечества тяготеет вниз, от ума к жизни и телу; средний слой человечества постоянно обитает в уме, ограниченном жизнью и телом и смотрящем в сторону жизни и тела; верхний слой человечества воспаряет вверх либо к идеализированной ментальности, или к чистой идее, прямой истине знания и спонтанной истине суще­ствования; высший слой человечества поднимается до божественного блаженства и с этого уровня либо идёт выше, к чистому Сат и Парабрахману, или остаётся чтобы делать счастливыми своих более низших членов и подниматься до божественного в себе и других это человеческое существование.

The man who dwells in the higher or divine & now hidden hemisphere of his consciousness, having rent the veil, is the true superman and the last product of that progressive self-manifestation of God in world, Spirit out of matter, which is now called the principle of evolution.

Человек, который живет в высшей или божественной и сейчас скрытой полусфере своего сознания, срывая вуаль, является настоящим сверх­человек и окончательным продуктом этого нара­ста­ю­щего само-проявления Бога в мире, Духа, вышед­шего из материи, того, что сейчас называется принципом эволюции.

To rise into divine existence, force, light & bliss and recast in that mould all mundane existence is the supreme aspiration of religion & the complete practical aim of Yoga. The aim is to realise God in the universe, but it cannot be done without realising God transcendent of the Universe

Подняться в божественное существование, силу, свет и блаженство и переплавить в этой форме всё земное существование — высочайшее устремление религии и полная практическая цель Йоги. Цель в том, чтобы реализовать Бога во все­ленной, но этой цели невозможно достичь без реализации Бога, трансцендентного для этой Вселен­ной.

II

II

Parabrahman, Mukti & Human Thought-Systems

Парабрахман, Мукти и Человеческие системы мышления

Parabrahman is the Absolute, & because It is the Absolute, it cannot be reduced into terms of knowledge. You can know the Infinite in a way, but you cannot know the Absolute.

Парабрахман — это Абсолют, и потому, что Он — Абсолют, он не может быть описан в терминах знания. Вы можете познать Бесконеч­ное, каким-либо способом, но вы не можете познать Абсолют.

All things in existence or non-existence are symbols of the Absolute created in self-consciousness (Chid-Atman); by Its symbols the Absolute can be known so far as the symbols reveal or hint at it, but even the knowledge of the whole sum of symbols does not amount to real knowledge of the Absolute. You can become Parabrahman; you cannot know Parabrahman. Becoming Parabrahman means going back through self-consciousness into Parabrahman, for you already are That, only you have projected yourself forward in self-consciousness into its terms or symbols, Purusha & Prakriti through which you uphold the universe. Therefore, to become Parabrahman void of terms or symbols you must cease out of the universe.

Всё в существующем или не-существующем — это символы Абсолюта, созданные в само-сознании (Чид-Атмане[9]); при помощи Его сим­во­лов этот Абсолют может быть познан настоль­ко, насколько символы открывают его, или намекают на него, но даже знание всей совокупности символов не приводит к реальному знанию Абсолюта. Вы можете стать Парабрахманом; вы не можете познать Парабрахмана. Стать Парабрахманом означает пройти назад, через само-сознание в Парабрахмана, и так как вы уже являетесь Этим, вам надо лишь спроецировать себя вперёд в само-сознание, в этих понятиях или символах — Пуруша и Пракрити, через которые вы поддерживаете вселенную. Поэтому, чтобы стать Парабрахманом вне этих терминов или символов, вы должны исчезнуть из вселенной.

By becoming Parabrahman void of Its self-symbols you do not become anything you are not already, nor does the universe cease to operate. It only means that God throws back out of the ocean of manifest consciousness one stream or movement of Himself into that from which all consciousness proceeded.

Становясь Парабрахманом вне Его само-символов, вы не станете чем-то, чем вы ещё не были, иначе вселенная перестала бы действовать. Это только означает, что Бог бросает обратно из океана проявленного сознания один поток или движение Его самого в то, из чего произошло всё сознание.

All who go out of universe-consciousness, do not necessarily go into Parabrahman. Some go into undifferentiated Nature (Avyakrita Prakriti), some lose themselves in God, some pass into a dark state of non-recognition of universe, (Asat, Shunya), some into a luminous state of non-recognition of universe — Pure Undifferentiated Atman, Pure Sat or Existence-Basis of Universe, — some into a temporary state of deep sleep (sushupti) in the impersonal principles of Ananda, Chit or Sat. All these are forms of release & the ego gets from God by His Maya or Prakriti the impulse towards any one of them to which the supreme Purusha chooses to direct him. Those whom He wishes to liberate, yet keep in the world, He makes jivanmuktas or sends them out again as His vibhutis, they consenting to wear for the divine purposes a temporary veil of Avidya, which does not at all bind them and which they can rend or throw off very easily. Therefore to lust after becoming Parabrahman is a sort of luminous illusion or sattwic play of Maya; for in reality there is none bound & none free & none needing to be freed and all is only God’s Lila, Parabrahman’s play of manifestation. God uses this sattwic Maya in certain egos in order to draw them upwards in the line of His special purpose & for these egos it is the only right and possible path.

Все, кто выходят из вселенной-сознания, не обязательно идут в Парабрахмана. Некоторые идут в неразделимую Природу (Авьякрита Пракрити), некоторые теряют себя в Боге, некоторые проходят в тёмное состояние неразличения вселенной, (Асат, Шунья), некоторые — в светлое состояние неразличения вселенной — Чистого Неразличающего Атмана, Чистый Сат или Существование-Основу Вселен­ной, некоторые во временное состояние глубо­ко­го сна (сушупти) в безличных принципах Ананды, Чит или Сат. Всё это — формы осво­бож­де­ния, и эго получает от Бога, благодаря Его Майе или Пракрити, импульс в направлении той из них, которую выбирает высший Пуруша. Тех, кого Он желает освободить, но всё же удержать в мире, Он делает дживанмуктас или посылает их во вне снова в качестве Его вибхут, кто соглашаются одеть ради божествен­ных целей временную вуаль Авидьи, которая не связывает их вообще и которую они могут разорвать или очень легко скинуть. Поэтому чего-то сильно хотеть после того, как станешь Парабрахманом — это некий сорт светлой иллюзии или саттвической игры Майи; потому что в действительности нет ничего связанного, и ничего свободного, и ничего, что нуждается в освобождении, а все есть только Лила Бога, игра проявления Парабрахмана. Бог пользуется этой саттвической Майей в некоторых эго для того, чтобы подтянуть их вверх в направлении Его особенной цели и потому, что для этих эго это единственно правильный и возможный путь.

But the aim of our Yoga is Jivanmukti in the universe; not because we need to be freed or for any other reason, but because that is God’s will in us, we have to live released in the world, not released out of the world.

Но цель нашей Йоги — это Дживанмукти[10] во вселенной; не потому что нам надо быть свободными или по какой-либо другой причине, а потому, что такова воля Бога в нас, мы должны жить освобождёнными в этом мире, а не освобождёнными от этого мира.

The Jivanmukta has, for perfect know­led­ge & self-fulfilment to stand on the thre­shold of Parabrahman, but not to cross the threshold.

Дживамукти должен для совершенного знания и само-осуществления встать на пороге Парабрахмана, но не переступать этот порог.

The statement he brings back from the threshold is that That is & we are That, but what That is or is not, words cannot describe, nor mind discriminate.

Свидетельство, которое он принесёт назад от этого порога, состоит в том, что Это есть, и мы являемся Этим, однако то, что Это есть или нет — невозможно ни описать словами, ни распо­знать умом.

Parabrahman being the Absolute is indescribable by any name or definite conception. It is not Being or Non-Being, but something of which Being & Non-Being are primary symbols; not Atman or unAtman or Maya; not Personality or Impersonality; not Quality or Non-Quality; not Consciousness or Non-Consciousness; not Bliss or Non-Bliss; not Purusha or Prakriti; not god nor man nor animal; not release nor bondage; but something of which all these are primary or derivative, general or particular symbols. Still, when we say Parabrahman is not this or that, we mean that It cannot in its essentiality be limited to this or that symbol or any sum of symbols; in a sense Parabrahman is all this & all this is Parabrahman. There is nothing else which all this can be.

Бытие Парабрахмана в Абсолюте невозможно описать ни каким-либо именем и ни какой-либо определённой концепцией. Это не Бытие и не Не-Бытие, но нечто, для кото­рого Бытие и Не-Бытие — первичные сим­волы; не Атман и не-Атман и не Майя; не Личность и не Безличное; не Качество и не Не-Качество; не Сознание и не Не-Сознание; не Блаженство и не Не-Блаженство; не Пуруша и не Пракрити; не бог, ни человек, ни животное; не освобождение и не зависимость; но что-то, из чего всё это является первичными или производ­ными, общими или частными символами. Тем не менее, когда мы говорим Парабрахман не явля­ется тем или этим, мы подразумеваем, что Это не может существенно быть ограничено тем или другим символом или какой-либо суммой симво­лов; в некотором смысле Парабрахман — это всё это, и всё это — Пара­брах­ман. И не существует ничего другого, в котором все это может быть. 

Parabrahman being Absolute is not subject to logic, for logic applies only to the determinate. We talk confusion if we say that the Absolute cannot manifest the determinate & therefore the universe is false or non-existent. The very nature of the Absolute is that we do not know what it is or is not, what it can do or cannot do; we have no reason to suppose that there is anything it cannot do or that its Absoluteness is limited by any kind of impotency. We experience spiritually that when we go beyond everything else we come to something Absolute; we experience spiritually that the universe is in the nature of a manifestation proceeding, as it were, from the Absolute; but all these words & phrases are merely intellectual terms trying to express the inexpressible. We must state what we see as best we can, but need not dispute what others see or state; rather we must accept & in our own system locate & account for what they have seen & stated. Our only dispute is with those who deny credit to the vision or freedom & value to the statements of others; not with those who are content with stating their own vision. A philosophical or religious system is only a statement of that arrangement of existence in universe which God has revealed to us as our status of being. It is given in order that the mind may have something to stand upon while we act in Prakriti. But our vision need not be precisely the same in arrangement as the vision of others, nor is the form of thought that suits our mentality bound to suit a mentality differently constituted. Firmness, without dogmatism, in our own system, toleration, without weakness, of all other systems should therefore be our intellectual outlook.

Бытие Парабрахмана как Абсолюта — не предмет для логики, потому что логика приме­нима только к чему-то определённому. Мы про­изнесём глупость, если скажем, что Абсолют не способен проявить нечто-определённое и поэтому вселенная есть ложь и или не существует. Настоящая природа Абсолюта в том, что мы не знаем чем это является, или не является, что оно может сделать или не может; у нас нет причин предполагать, что есть что-то, что оно может делать или что его Абсолютность ограничена каким-либо видом неспособности. Мы пережи­ва­ем духовно, что когда мы идём за пределы всего остального, мы идём к чему-то Абсолютному; мы переживаем духовно, что вселенная является по своей природе неким процессом проявления, как она была, из Абсолюта, но все эти слова и фразы — просто интеллектуальные термины, старающи­е­ся выразить невыразимое. Мы должны сформу­ли­ровать то, что мы видим наилучшим образом, но не нужно спорить с другими взглядами или формулировками; скорее нам надо принять, поместить в нашу собственную систему и оценить то, что они увидели и сформулировали. Наш един­ственный спор будет с теми, кто отвергают взгляды или свободу и ценность формулировок других; а не с теми, кто согласны с уста­нов­ле­нием своего собственного видения. Философская или религиозная система — это лишь некая фор­мулировка той систематизации существования во вселенной, которую Бог явил нам согласно нашему статусу существования. Это даётся для того, чтобы ум мог иметь что-то, чтобы встать на это, пока мы действуем в Пракрити. Однако ни нашему видению не нужно быть точно таким же по систематизации, как видение других, ни форма мысли, которая облачает нашу ментальность не обязана быть связана тем, чтобы соответствовать по другому организованной ментальности. Поэто­му, твёрдость, без догматизма, в нашей соб­ствен­ной системе, терпимость, без слабости, ко всем другим системами, должна быть нашем интел­лек­туальным миросозерцанием.

You will find disputants questioning your system on the ground that it is not consistent with this or that Shastra or this or that great authority, whether philosopher, saint or Avatar. Remember then that realisation & experience are alone of essential importance. What Shankara argued or Vivekananda conceived intellectually about existence or even what Ramakrishna stated from his multitudinous and varied realisation, is only of value to you so far as you [are] moved by God to accept and renew it in your own experience. The opinions of thinkers & saints & Avatars should be accepted as hints but not as fetters. What matters to you is what you have seen or what God in His universal personality or impersonally or again personally in some teacher, guru or pathfinder undertakes to show to you in the path of Yoga.

Вы встретитесь с оппонентами, подвергаю­щими сомнению вашу систему, на той основе, что она не соответствует той или иной Шастре или тому или другому великому авторитету, будь он философ, святой или Аватар. Помните, что единственно важны реализация и опыт. То, что утверждал Шанкара или то, что Вивекананда интеллектуально понял о существовании или даже что Рамакришна установил из своего многообразной и разнообраз­ной реализации, имеет ценность для вас лишь настолько, насколько далеко вы движимы Богом, чтобы принять и обновить это в вашем собственном опыте. Мнение мыслителей и святых и Аватаров должны приниматься как намёки, но не как узы. Что важно для вас, так это то, что вы увидели или то, что Бог в своей универсальной личности или безличности или снова лично в неком учителе, гуру или первооткрывателе берётся показать вам на вашем пути Йоги.

 III

III

Parabrahman and Parapurusha

Парабрахман и Парапуруша

God or Para Purusha is Parabrahman unmanifest & inexpressible turned towards a certain kind of manifestation or expression, of which the two eternal terms are Atman and Jagati, Self and Universe. Atman becomes in self-symbol all existences in the universe; so too, the universe when known, resolves all its symbols into Atman. God being Parabrahman is Himself Absolute, neither Atman nor Maya nor unAtman; neither Being nor Not-Being (Sat, Asat); neither Becoming nor non-Becoming (Sambhuti, Asambhuti); neither Quality nor non-Quality (Saguna, Nirguna); neither Consciousness nor non-consciousness, (Chaitanya, Jada); neither Soul nor Nature (Purusha, Prakriti); neither Bliss nor non-Bliss; neither man nor god nor animal; He is beyond all these things, He maintains & contains all these things; in Himself as world He is & becomes all these things.

Бог или Пара Пуруша — это непроявленный и невыразимый Парабрахман, повернувшийся к опре­де­лённому виду проявления или выражения, из которого происходят два вечных понятия — Атман и Джагати[11], Высшее "Я" и Вселенная. Атман ста­новится в само-символе всем суще­ство­ва­нием во вселеной; точно также, вселенная, когда становится познанной, превращает все свои сим­волы в Атмана. Бог, существующий в Парабрах­мане — это Сам Абсолют, ни Атман, ни Майя, ни неАтман; ни Бы­тиё, ни Не-Бытиё (Сат, Асат); ни Становящийся, ни не-Становящийся (Самбхути, Асамбхути); ни Качество, ни не-Качество (Сагуна, Ниргуна); ни Сознание, ни не-сознание, (Чайтанья, Джада); ни Душа, ни Природа (Пуруша, Пракрити); ни Блаженство, ни не-Блаженство; ни человек, ни бог, ни животное; Он за пределами всего этого, Он поддерживает и содержит всё это; в Себе, как в мире, Он является и становится всем этим.

The only difference between Parabrahman & Parapurusha is that we think of the first as something beyond our universe-existence, expressed here indeed, but still inexpressible, and of the second as something approaching our universe-existence, inexpressible indeed, but still here expressed. It is as if, in reading a translation of the Ramayan or Homer’s Iliad, we were to look at the unapproachable something no translator can seize and say “This is not the Ramayan”, “This is not the Iliad” and yet, looking at the comparative adequacy of the expressions which do succeed in catching something of the original spirit and intention, were at the same time to say “This is Homer”, “This is Valmekie.” There is no other difference except this of standpoint. The Upanishads speak of the Absolute Parabrahman as Tat; they say Sa when they speak of the Absolute Para-purusha.

Единственное отличие между Парабрах­маном и Парапурушей в том, что мы думаем о первом, как о чём-то за пределами вселенной-суще­ство­вания, вы­ра­женный здесь фак­ти­чески, но всё же невыра­зимый, и о втором, как о чём-то при­бли­жа­ю­щемся к нашей вселенной-существовании, фак­ти­чески невы­ра­зи­мом, но всё же здесь вы­ра­жен­ном. Это, как если бы, читая перевод Рамаяны или Илиады Гоме­ра, мы должны были взглянуть на что-то недо­ступное, что ни один переводчик не может уловить и сказали бы "Это не Рамаяна", "Это не Илиада", и всё же, глядя на срав­ни­тель­ное соответствие выра­жений, которое проявля­ется в ухватывании чего-то от первоначального духа и настроения, в то же время сказали бы "Это Гомер", "Это Валмики". И нет другого различия, кроме этой точки зрения. Упанишады говорят об Абсолютном Парабрахмане как о Тат (Это); они говорят Са (Он), когда они говорят об Абсолютном Пара-пуруше.

NATURAL AND SUPERNATURAL MAN

ПРИРОДНЫЙ И СВЕРХПРИРОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК

The Evolutionary Aim in Yoga

Эволюционная цель в Йоге

In the Katha Upanishad there occurs one of those powerful and pregnant phrases, containing a world of meaning in a point of verbal space, with which the Upanishads are thickly sown. Yogo hi prabhavapyayau. For Yoga is the beginning & ending of things. In the Puranas the meaning of the phrase is underlined & developed. By Yoga God made the world, by Yoga He will draw it into Himself in the end. But not only the original creation & final dissolution of the universe, all great changes of things, creations, evolutions, destructions are effected by the essential process of Yoga, tapasya. In this ancient view Yoga presents itself as the effective, perhaps the essential & real executive movement of Nature herself in all her processes. If this is so in the general workings of Nature, if that is to say, a divine Knowledge and a divine Will in things by putting itself into relation with objects is the true cause of all force & effectuality, the same rule should hold good in human activities. It should hold good especially of all conscious & willed processes of psychological discipline, — Yogic systems, as we call them; Yoga can really be nothing but a consummate & self-conscious natural process intended to effect rapidly objects which the ordinary natural movement works out slowly, in the tardy pace of a secular or even millennial evolution.

В Катхе Упанишаде появляется одна из тех сильных и полных смысла фраз, что содержит мир смысла в точке вербального пространства; Упанишады буквально усеяны такими фразами: "Його хи прабхавапьяяу" — "Потому что Йога — это начало и конец всего". В Пуранах смысл этой фразы подчёркивается и развивается. При помощи Йоги Бог создал мир, при помощи Йоги Он втянет его в Себя в самом конце. Однако не только изначальное творение и финальное раство­рение вселенной, но и все великие изменения в вещах, созданиях, эволюциях, разрушениях совер­ша­ются при помо­щи основного процесса Йоги, тапасьи. В этом древнем видении Йога предста­вля­ется как эффек­тивное, возможно самое суще­ственное и реально действенное движение самой Природы во всех её процессах. Если это так в общих работах При­ро­ды, если можно сказать, что божественное Зна­ние и божественная Воля во всём, помещая себя в отношения с объектами, является истинной причиной всей силы и действенности, то тоже самое правило должно быть верным и для действий человека. Особенно оно должно быть верным для всех сознательных и волевых процес­сов психологи­ческой дисциплины, — Йогических систем, как мы их называем; Йога в реальности может оказаться ничем иным, как завершением и само-осознанием естественных про­цессов, предна­значенная быстрее достигать тех целей, которые в обычном естественном дви­жении реализуются более медленно, нето­роп­ли­вым шагом вековой или тысячелетней эволю­ции. 

There is an apparent difference. The aim put before us in Yoga is God; the aim of Nature is to effect supernature; but these two aims are of one piece & intention. God & supernature are only one the real & the other the formal aspect of the one unattainable fulfilment towards which our human march is in its ascent directed. Yoga for man is the upward working of Nature liberated from slow evolution and long relapses and self-conscious in divine or human knowledge.

Однако есть и очевидное различие. Цель, помещённая перед нами в Йоге — это Бог; цель Природы — достичь сверхприроды; но эти две цели происходят из одной части и одного на­ме­рения. Бог и сверхприрода — это с одной сто­ро­ны реальный, а с другой стороны фор­мальный ас­пект единой недостижимой полноты, к которому идёт в своём направленном восхождении марш че­­ловека. Йога для человека это направленная вверх работа Природы, освобождённая от мед­лен­ной эволюции и долгих повторений и само-со­зна­тель­ная в божественном или человеческом знании.

God is That which is the All and yet exceeds and transcends the All; there is nothing in existence which is not God, but God is neither the sum of existence nor anything in that sum, except symbolically, in image to His own consciousness. In other words, everything that exists, separately, is a particular symbol and the whole sum of existence is a general symbol which tries to translate the untranslatable existence, God, into the terms of world-consciousness. It is intended to try, it is not intended to succeed; for the moment it succeeds, it ceases to be itself and becomes that untranslatable something from which it started, God. No symbol is intended to express God perfectly, not even the highest; but it is the privilege of the highest symbols to lose in Him their separate definiteness, cease to be symbols and become in consciousness that which is symbolised. Humanity is such a symbol or eidolon of God; we are made, to use the Biblical phrase, in His image; and by that is meant not a formal image, but the image of His being and personality; we are of the essence of His divinity and of the quality of His divinity; we are formed in the mould and bear the stamp of a divine being and a divine knowledge.

Бог это То, что является Всем, и в тоже время превосходит Всё и выходит за его границы; нет ничего в существовании, что не является Богом, однако Бог — это не сумма суще­ству­ющего, и не что-то в этой сумме, за симво­ли­чес­ким исключением, чего-то в образе для Его соб­ственного сознания. Другими словами, всё, что существует, по отдельности, является час­тич­ным сим­волом, а вся сумма существования — это общий символ, который стремится перевести непереводимое существо­ва­ние, Бога, в термины мира-сознания. Есть намерение перевести, но нет намерения добиться результата; потому что в тот момент, когда будет достигнут результат, этот общий символ пере­ста­нет быть самим собой и станет тем непе­ре­да­ваемым нечто, с которого он начал, Богом. Ни один символ не намерен выра­зить Бога пол­ностью, даже самый высочайший; однако у высо­чайших символов есть привилегия терять в Нём свою отделённую определённость, переставать быть символами и становиться в со­зна­нии тем, что они символи­зировали. Челове­чество — как раз такой сим­вол или подобие Бога; мы сотво­рены, пользуясь Библейской фразой, по Его образу; и под этим подразумевается не фор­маль­­ный образ, а образ Его бытия и персо­наль­ности; мы существуем благодаря сути Его боже­с­твен­ности и качеству Его божественности; мы сфор­­ми­рованы по опре­де­лённому шаблону и несём печать божест­вен­ного бытия и божест­вен­ного знания.

In everything that exists phenomenally, or, as I shall prefer to say, going deeper into the nature of things, symbolically, there are two parts of being, thing in itself and symbol, Self and Nature, res (thing that is) and factum (thing that is done or made), immutable being and mutable becoming, that which is supernatural to it and that which is natural. Every state of existence has some force in it which drives it to transcend itself. Matter moves towards becoming life, Life travails towards becoming Mind, Mind aspires towards becoming ideal Truth, Truth rises towards becoming divine and infinite Spirit. The reason is that every symbol, being a partial expression of God, reaches out to and seeks to become its own entire reality; it aspires to become its real self by transcending its apparent self. Thing that is made, is attracted towards thing that is, becoming towards being, the natural towards the supernatural, symbol towards thing-in-itself, Nature towards God.

Во всём, что существует феноменально, или, как я предпочитаю говорить, следуя глубже в природу вещей, символически, есть две части бытия, вещь в себе и символ, Высшее "Я" и Природа, res (вещь, которая существует, лат.) и factum (вещь, которая делается или сделана, лат.), неизменное бытие и изменя­ющееся ста­нов­ление, то, что сверхъестественно для этого и то, что естественно. Каждое состояние существо­ва­ния обладает некоторой силой внутри, которая ведёт его так, чтобы оно превзошло самого себя. Материя движется к тому, чтобы стать жизнью, Жизнь корчится в родовых муках, становясь Умом, Ум устре­мляется к тому, чтобы стать идеальной Истиной, Истина под­ни­мается, ста­но­вясь божественным и бес­конечным Духом. При­чи­на в том, что каждый символ, являясь час­тич­ным выраже­нием Бога, обра­ща­ется к своей внут­рен­ней реаль­ности и ищет способа стать ей; он стре­мится стать своим настоящим "я", превосходя своё проявленное "я". То, что создано, при­тя­ги­вается к тому, что есть, ста­новление — к бытию, естественное — к сверхъестественному, символ — к вещи-в-себе, Природа — к Богу.

The upward movement is, then, the means towards self-fulfilment in this world; but it is not imperative on all objects. For there are three conditions for all changeable existences, the upward ascension, the arrested status and the downward lapse. Nature in its lower states moves upward indeed in the mass, but seeks the final salvation for only a limited number of its individuals. It is not every form of matter that organises life although every form of matter teems with the spirit of life and is full of its urgent demand for release & self-manifestation. Not every form of life organises mind, although in all forms of life mind is there, insistent, seeking for its escape and self-expression. Nor is every mental being fitted to organise the life of ideal truth, although in every mental being, in dog & ape & worm no less than in man, the imprisoned spirit of truth & knowledge seeks for its escape and self-expression. Nature in each realised state of her building seeks first to assure the natural existence of her creatures in that state; only after this primary aim is accomplished does she seek through the best fitted of them to escape from her works, to break down what she has built and arrive at something beyond. It is not till she reaches man that she arrives at a type of being of which every individual is essentially capable of realising not only the natural but the supernatural within it; and even this is true with modifications, with qualifications. But of this it will be better to speak at greater length in another connection.

Таким образом, это восходящее движение является способом само-осуществления в этом мире; однако оно не обязательно для всех объектов. Потому что есть три режима для всех изменяемых существований, — восхождение вверх, остановивщееся состояние и падение вниз. Природа в своих низших состояниях, фактически, в своей массе, движется вверх, но ищет окон­ча­тельного спасения лишь для ограниченного числа своих индивидуальностей. Далеко не всякая форма материи такая, что в ней формируется жизнь, хотя каждая форма материи изобилует духом жизни и полна своими настоятельными требованиями по освобождению и само-прояв­лению. Не каждая форма жизни формирует ум, хотя во всех формах жизни ум уже есть, настойчивый, ищущий выхода и своего само-выражения. Не всякое ментальное существо подходит чтобы сформировать жизнь идеальной истины, хотя в каждом ментальном существе, в собаке, обезьяне, червяке, не меньше, чем в человеке, заключённый в тюрьму дух истины и знания ищет своего выхода и само-выражения. Природа в каждом реализованном состоянии своего строения сначала старается обеспечить естественное существование своих творений в этом состоянии; только когда эта первейшая цель достигнута, она ищет через наиболее пригодных из них, возможности выйти из своих творений, разрушить то, что она создала и достичь чего-то за пределами. Нельзя сказать, что пока она не дошла до человека, она не пришла к такому типу существования, в котором каждый индивидуум су­щественно способен реализовать не только при­родное, но и сверх-природное внутри этого типа; но с некоторыми модификациями и уточнениями, это верно. Однако об этом лучше сказать более подробно и в другой связи.

Nevertheless, it remains true that the upward movement is the master movement of Nature; arrested status is a lower fulfilment, & if perfect, a transient perfection. It is a perfection in the realms of struggle and in the style of passing forms, a fulfilment in the kingdoms of Ashanaya Mrityu, Hunger who is death, Hunger that creates & feeds upon its creations; the upward movement is that which leads up through death to immortality & realises in this earth of the body the blissful and luminous kingdom of heaven; the downward lapse is destruction, Hell, a great perdition, mahati vinashtih. These are the three gatis or final states of becoming indicated in the Gita, uttama, madhyama & adhama, highest, middle and lowest, offered to the choice of humanity. It is for each individual of us to choose. For as we choose, God shall fulfil Himself in us, towards a transient human satisfaction, a divine perfection or a decomposition of our humanity into the fruitful waste-matter of Nature.

И тем не менее, остаётся верным и то, что восходящее движение является основным движением Природы; остановившееся состояние — это более низкое осуществление, и, если быть точными, временное совершенство. Это совер­шенство в царстве борьбы, и в стиле преходящих форм, реализация в королевстве Ашанья Мритью, Жажда, которая является смертью, Жажда, что создает и питает свои творения; восходящее движение это то, что ведёт вверх, через смерть к бессмертию и воплощает на этой земле тела блаженство и светлое царство небес; падение вниз это разрушение, Ад, великая по­ги­бель, махати винаштих. Есть три гати или за­ключительных состояния становления, указанные в Гите, — уттама, мадхияма и адхама, высо­чайшее, среднее и низшее, предлагаемые на выбор чело­ве­честву. И этот выбор — для каждого нас инди­ви­ду­ально. Потому что как мы выберем, так Бог будет осуществлять Себя в нас, либо стремясь к вре­менному человеческому удовле­тво­ре­нию, либо к божественному совершенству, либо к разру­шению нашей человечности до пло­до­носной бро­совой материи Природы.

Every nature, then, is a step towards some supernature, — towards something natural to itself, but supernatural to that which is below. Life is supernatural to Matter, Mind supernatural to Life, Ideal Being supernatural to Mind, the Infinite Spirit supernatural to ideal being. We must, therefore, accept the supernatural as our goal; for the tendency of our nature to the supernature just above it is a command of the World Power to be obeyed and not rebelled against & distrusted. It is here that Faith has its importance & Religion, when uncorrupted, its incalculable utility; for our natural mind seeks to dwell in its nature & is sceptical of supernature. Faith & religion were provisions of the All Wise Energy to accustom the natural & merely mental man to the promptings of the ideal soul in him which seeks even now to escape out of twilight into light, out of groping into truth, out of the senses & reasoning into vision & direct experience. The upward tendency is imposed on us & we cannot permanently resist it; at some time or another God will lay his hands on us and force us up that steep incline so difficult to our unregenerate treading. For as surely as the animal develops towards humanity & in its most flexible types attains a kind of humanity, as surely as the ape and the ant having once appeared, man was bound to follow, so surely man develops towards godhead & in his more capable types approaches nearer & nearer towards godhead, attains a kind of deity, & so surely the genius & the saint having appeared man is bound to develop in himself & out of himself the superman, the siddha purusha. For this conclusion no prophetic power or revelation is needed; it is the inevitable corollary from the previous demonstrations worked out for us in the vast laboratory of Nature.

Таким образом, каждая природа является шагом по направлению к некоторой сверх-природе, — по направлению к чему-то естествен­ному для себя, но сверхъестественному для того, что ниже. Жизнь сверхъестественна для Мате­рии, Ум сверхъестественнен для Жизни, Идеаль­ное Бытие сверхъестественно для Ума, Беско­нечный Дух сверхъестественнен для идеального бытия. Мы должны, поэтому, принять сверхъес­тест­венное как нашу цель; потому что устре­мление нашей природы к сверхприроде, что над нами, — это команда Мировой Энергии, которой нужно подчиниться, а не сомневаться в ней и не бунтовать против неё. Именно здесь то, в чём Вера черпает свою значимость, а Религия, когда не испорчена — свою бесчисленную прак­тич­ность; потому что наш природный ум ищет того, как жить в своей природе и скептически отно­сится к сверхприроде. Вера и религия были усло­ви­ями Всеобщей Мудрой Энергии для того, чтобы природный и просто ментальный человек осво­ился с подсказками идеальной души в нём, кото­рая даже сейчас ищет — как выбраться из сумра­ка в свет, из поиска ощупью — в истину, из ощу­щений и рассуждений — в видение и прямое переживание. Восходящая тенденция наложена на нас и мы не можем постоянно ей сопротив­ляться; в тот или иной момент Бог возложит свои руки на нас и под­толкнёт нас вверх по этому крутому наклону такому трудному для нашего упорствующего в своих заблуждениях шага. Потому что так же уверенно, как животное раз­ви­вается по направ­лению к человеческому и в своих наиболее гибких типах достигает некото­рого вида человечности, так же уверенно за обезъяной и муравьем был обязан появиться человек, так же уверенно человек развивается по направлению к божеству и в своих наиболее спо­собных типах подходит все ближе и ближе к божеству, достигает некоторого вида божест­вен­ности и также уверенно за гением и святым обязан появиться человек, который будет раз­ви­ваться и внутри себя и вне себя до сверх­че­ло­века, сиддха пуруши. Для этого вывода не надо могущества провидца или откровения; это неиз­беж­ное след­ствие из предыдущих демонстраций, выпол­ненных для нас в обширной лаборатории Природы.

We have to transcend Nature, to become super-Nature, but it follows from what I have said that it is by taking advantage of something still imprisoned in Nature itself, by following some line which Nature is trying to open to us that we ought to proceed. By yielding to our ordinary nature we fall away both from Nature itself and from God; by transcending Nature we at once satisfy her strongest impulse, fulfil all her possibilities and rise towards God. The human first touches the divine and then becomes the divine. But there are those who seek to kill Nature in order to become the Self. Shall we follow them? No, however great & lofty be their path, however awful & dazzling their aspiration, because it is not God’s intention in humanity & therefore not our proper dharma. Let any say, if he will, that we have made the lower choice. We answer in the language of the Gita, Sreyan swadharmo viguno, Better is the law of our own being though inferior, too perilous the superior law of another’s being. To obey God’s will in us, is certainly more blissful, perhaps even more divine than to rise to the austere heights of the Adwaitin & the ineffable self-extinction in an indefinable Existence. For us the embrace of Krishna is enough and the glory of the all-puissant bosom of Kali. We have to transcend & possess Nature, not to kill her.

Мы должны превзойти Природу, стать сверх-Природой, но следуя из того, что я сказал, принимая преимущества чего-то, пока ещё за­клю­чен­ного в самой Природе, следуя некоторой линии, которую Природа старается открыть для нас, чтобы мы могли её исполнить. Уступая нашей обычной природе, мы падаем в сторону и от Природы самой, и от Бога; превосходя Природу, мы в то же время удовлетворяем ее сильнейший импульс, реализуем все её возможности и растём по направлению к Богу. Человек в начале каса­ется божественного, а потом становится божес­твенным. Но есть и те, кто ищет способа, как убить Природу, для того, чтобы стать Высшим "Я". Последуем ли мы за ними? Нет, однако велики и возвышенны их пути, однако вели­чественны и ослепительны их устремления, пото­му что это не является намерением Бога в чело­ве­честве и поэтому это не есть присущая нам дхарма. Давайте скажем любому, если он хочет, что мы сделали более низкий выбор. Мы ответим на языке Гиты, Среян свадхармо вигуно, Лучшее — это закон нашего собственного бытия, пусть даже и низший, слишком опасен высший закон иного бытия. Подчиниться воле Бога в нас, это опре­делённо более счастливый, возможно даже более божественный путь, чем подниматься к суровым высотам Адвайтина и невыразимому само-угаса­нию в не поддающееся определению Суще­ство­ванию. Для нас достаточно объятия Кришны и славы всемогущей груди Кали. Мы должны превзойти Природу и овладеть ей, а не убивать её.

In any case, whatever may be the choice for exceptional individuals, it is a general path of supreme attainment for humanity that we are seeking, — for I am not proposing to you in Yoga an individual path unconcerned with the rest of mankind, — and here there can be no doubt or hesitation. Neither the exaggerations of spirituality nor the exaggerations of materialism are our true path. Every general movement of our humanity which seeks to deny Nature, however religious, lofty or austere, of whatever dazzling purity or ethereality, has been & will always be doomed to failure, sick disappointment, disillusionment or perversion, because it is in its nature for the mass of humanity a transient impulse of exaggeration, because it contradicts God’s condition for us who set Nature there as an indispensable term for His self-fulfilment in the universe and ourselves as the supreme instruments & helpers on this earth of that divine self-fulfilment. Every movement of humanity which bids us be satisfied with our ordinary Nature, dwell upon the earth, cease to aspire to the empyrean within us and choose rather to live like the animals looking to our mortal future before us & downwards at the earth we till, not upwards to God & our ungrasped perfection, has been & will always be doomed to weariness, petrifaction & cessation or to a quick & violent supernaturalistic reaction, because this also is for the mass of men a transient impulse of exaggeration & because it contradicts God’s intention in us who has entered in and dwells secret in our Nature compelling us towards Him by an obscure, instinctive & overmastering attraction. Materialistic movements are more unnatural and abnormal than ascetic and negative religions & philosophies; for these lead us upward at least, though they go too furiously fast & far for our humanity, but the materialist under the pretence of bringing us back to Nature, takes us away from her entirely. He forgets or does not see that Nature is only phenomenally Nature, but in reality she is God. The divine element in her is that which she most purely & really is; the rest is only term and condition, process and stage in her whole progressively developed revelation of the secret divinity. He forgets too that Nature is evolving not evolved & what we are now can never be the term of what we shall be hereafter. The supernatural must be by the very logic of things the end & goal of her movement.

В любом случае, каким бы ни был выбор исключительных личностей, то, что мы ищем — это общий путь достижения высочайшего для человечества, — потому что я не предлагаю вам в Йоге индивидуального пути, не имеющего отно­шения с остальной частью человечества, — и здесь не может быть ни сомнений, ни колебаний. Ни преувеличения духовности, не преувеличения материализма не есть наш истинный путь. Каждое общее движение нашего человечества, которое стремится отвергнуть Природу, каким бы оно не было религиозным, возвышенным или строгим, какой бы ослепительной чистотой или эфирностью оно не обладало бы, всегда было и будет обречено на неудачу, болезненное разоча­ро­вание, крушение иллюзий или превратное тол­ко­вание, потому что для большей части чело­ве­чества в самой их природе есть преходящий им­пульс преувеличения, потому что это проти­воречит условиям Бога для нас, который поставил здесь Природу в качестве обязательного условия для Его само-реализации во вселенной и нас самих — в качестве высших инструментов и помощников на этой земле для этой божест­венной само-реализации. Каждое движение чело­ве­чества, которое предлагает нам быть доволь­ными нашей обычной Природой, жить на земле, перестать устремляться к эмпиреям внутри нас и выбирает скорее жить как животные, взирающие на наше смертное будущее впереди нас и вниз, пока мы на земле, а не вверх на Бога и на наше недостигнутое совершенство, всегда было и будет обречено на скуку, окаменелость и забвение или на быструю и неистовую сверхъественную реак­цию, потому что для большей части человечества это также преходящий импульс преувеличения и потому, что это противоречит намерению Бога в нас, который вошёл в нас и живёт тайно в нашей Природе, подталкивающей нас к Нему при помощи неясного, инстинктивного и всецело покоряющего притяжения. Материалис­ти­чес­кие движения еще более неестественны и не­нор­мальны, чем аскети­ческие и отрицающие рели­гии и филосо­фии; потому что те, по крайней мере, ведут нас вверх, хотя они идут слишком быстро, яростно и далеки от нашего человечества, а материалист же, претен­дуя принести нас назад, к Природе, уводит нас от неё вообще. Он забывает или не видит, что Природа — это только феноменально При­рода, а в реальности, она — Бог. Божественным элементом в ней является то, в чём она наиболее чиста и реально существует; остальное — это только предел и условие, процесс и стадия в её в целом прогрессивно раз­ви­ва­ю­щем­ся раскрытии тайной божественности. Он забывает также, что Природа развёртывается, а не развернулась и то, чем мы сейчас являемся никогда не может быть условием того, чем мы будем потом. Сверх­при­родное должно, по истинной логике вещей, быть концом и целью её движения. 

Therefore, not to be ensnared, emmeshed and bound by Nature, and not, on the other hand, to be furious with her & destroy her, is the first thing we must learn if we are to be complete Yogins and proceed surely towards our divine perfection. All beings, even the sages, follow after their nature and what shall coercion and torture of it, avail them? Prakritim yanti bhutani, nigrahah kim karishyati? And it is all so useless! Do you feel yourself bound by her and pant for release? In her hand alone is the key which shall unlock your fetters. Does she stand between you & the Lord? She is Sita; pray to her, she will stand aside & show Him to you; but presume not to separate Sita & Rama, to cast her out into some distant Lanca under the guard of giant self-tortures so that you may have Rama to yourself in Ayodhya. Wrestle with Kali, if you will, she loves a good wrestler; but wrestle not with her unlovingly, or in mere disgust & hate; for her displeasure is terrible and though she loves the Asuras, she de­stroys them. Rather go through her & under her protection, go with a right understanding of her and with a true & unfaltering Will; she will lead you on with whatever circlings, yet surely & in the wisest way, to the All-Blissful Personality & the Ineffable Presence. Nature is the Power of God Himself, leading these multitudes of beings, through the night & the desert & the tracts of the foeman to their secret & promised heritage.

Поэтому, не попадаться в ловушку Природы, не запутаться, не быть связанным Природой и, с другой стороны, не быть в ярости от неё, не разрушать её — это самое первое, что мы долж­ны выучить, если мы собираемся стать полными Йогинами и уверенно двигаться к на­ше­му боже­ственному совершенству. Все существа, даже мудрецы, следуют своей природе и какая польза для них от насилия и мучения этой природы? Пракритим янти бхутани, ниграхах ким каришьяти? И это всё так бесполезно! Вы чув­ству­ете себя связанными ею и страстно желаете освобождения? Только в её одних руках нахо­дится тот ключ, который отопрёт ваши преграды. Она стоит между вами и Господом? Она это Сита; молитесь ей, и она встанет в стороне и покажет Ему на вас; но позвольте себе не разделять Ситу и Раму, не отбрасывать её в некую далёкую Ланку под стражу гигантских само-мучителей, так чтобы вы могли обладать Рамой для самих себя в Аёдхьи. Боритесь с Кали, если хотите, она любит хороших борцов; но не боритесь с ней без любви, или с явным отвра­щением и ненавистью; потому что её неудо­вольствие ужасно, и хотя она любит Асуров, она уничтожает их. Лучше идите через неё и под её защитой, идите с правильным пониманием её и с правильной и твёрдой Волей: она поведёт вас, хоть и слегка окружным путём, однако уверенно и наиболее мудрым способом, к Все-Блаженной Персональности и Невыразимому Присутствию, проводя все эти множества существ, через ночь и пустыную и участки врагов к их тайному и обещанному наследству.

Supernature, then, is in every way our aim in Yoga; being still natural to the world, to transcend Nature internally so that both internally and externally we may possess and enjoy her as free & lord, swarat and samrat; being still the symbol in a world of symbol-beings, to reach through it to that which is symbolised, to realise the symbol; being still a figure of humanity, a man among men, a living body among living bodies, manus, mental beings housed in that living matter among other embodied mental beings; being & remaining in our outward parts all this that we are apparently, yet to exceed it and become in the body what we are really in the secret self, — God, spirit, supreme & infinite being, pure Bliss of divine joy, pure Force of divine action, pure Light of divine knowledge. Our whole apparent life has only a symbolic value & is good & necessary as a becoming; but all becoming has being for its goal & fulfilment & God is the only being. To become divine in the nature of the world and in the symbol of humanity is the perfection for which we were created.

Таким образом, Сверхприрода на каждом пути — это наша цель в Йоге; будучи всё ещё естественными для мира, для того чтобы превзойти Природу внутренне так, чтобы и внутренне и внешне мы могли бы обладать и наслаждаться ею, как свободный и господин, сварат и самрат; будучи всё ещё символом в мире существ-символов, чтобы достичь через символ того, что он символизирует, чтобы реализовать этот символ; будучи ещё фигурой человечества, человеком сре­ди людей, живым телом, среди живых тел, ману, ментальных существ, поселившихся в этой живой материи среди других воплощённых мен­таль­ных существ; будучи и оставляя в наших внешних частях всё то, чем мы являемся в проявленном, всё же превзойти это и стать в теле тем, чем мы являемся в действительности в тайном вну­треннем "я", — Богом, духом, наивысшим и бес­конечным существованием, чистым Блаженством божествен­ной радости, чистой Силой божес­твенного дей­ствия, чистым Светом божественного знания. Вся наша проявленная жизнь имеет только символическое значение и хороша, и необ­хо­дима как становление; но у всего становления есть бытие как цель и осуществление, и Бог — это единственное бытие. Стать божественным в природе мира и в символе человечества — это то совершенство, ради которого мы были созданы.

 The Fullness of Yoga — In Condition

Полнота Йоги — в состоянии

We are to exceed our human stature and become divine; but if we are to do this, we must first get God; for the human ego is the lower imperfect term of our being, God is the higher perfect term. He is the possessor of our supernature and without His permission there can be no effectual rising. The finite cannot become infinite unless it perceives its own secret infinity and is drawn by it or towards it; nor can the symbol-being, unless it glimpses, loves and pursues the Real-being in itself, overcome by its own strength the limits of its apparent nature. It is a particular becoming & is fixed in the nature of the symbol that it has become; only the touch of that which is all becomings and exceeds all becomings, can liberate it from the bondage to its own limited Nature. God is That which is the All and which exceeds the All. It is therefore only the knowledge, love and possession of God that can make us free. He who is transcendent, can alone enable us to transcend ourselves; He who is universal can alone enlarge us from our limited particular existence.

Мы должны превзойти наше человеческое состояние и стать божественными; но раз нам надо сделать это, мы должны сначала достичь Бога; потому что эго человека — это низший, несовершенный предел нашего бытия, а Бог — высший и совершенный предел. Он — владелец нашей сверхприроды и без Его согласия не может быть действенного подъема. Конечное не может стать бесконечным, пока оно не осознает свою собственную тайную бесконечность и не будет притянута ею или к ней; бытие-символ, пока оно не увидет, не полюбит и не станет преследовать бытие-Реальность в себе, не сможет перепрыгнуть своей собственной силой через пределы своей проявленной природы. Это частичное становление и в самой природе  данного символа зафик­сировано то, чем оно стало; только касанием того, что является всяким становлением и превы­шает все становления, можно освободить его от привя­зан­ности к его собственной ограниченной Природе. Бог — это То, что является Всем, и что превос­ходит Всё. Поэтому только знание, любовь и обладание Богом это то, что может сделать нас свободными. Только Он один, являющийся транс­цендентным, может дать нам возможность прев­зойти себя; только Он один, являющийся уни­вер­сальным, может освободить нас от нашего огра­ниченного частичного существования.

In this necessity is the justification of that great & imperishable force of Nature, which Rationalism has unjustly & irrationally despised, Religion. I speak of religion, — not of a creed, church or theology, for all these things are rather forms of religiosity than essence or even always action of religion, — but of that personal and intimate religion, a thing of temper and spirit and life, not of views & formal actions, which draws a man passionately and absorbingly to his own vision of the Supreme or his own idea of something higher than himself which he must follow or become. Without a fervent worship of the Supreme in the heart, a strong aspiration upwards to It in the will or a vehement thirst for it in the temperament, we cannot have the impulse to be other than ourselves or the force to do anything so difficult as the transcending of our own ingrained and possessing human nature. The prophets have spoken & the Avatars have descended always for the one purpose, to call us to God, to inspire us to this great call on our upward straining energies or else to prepare something in the world which will help to bring humanity nearer to the goal of its difficult ascending journey.

И здесь необходимость — это оправдыва­ю­щие обстоятельства той великой и непрехо­дящей силы Природы, которую Рационализм неспра­ведливо и иррационально презирает, а именно — Религии. Я говорю о религии — не о кредо, церкви или теологии, потому что всё это скорее формы показной набожности, нежели суть или навсегда уравновешенное действие религии, — а о той личной и сокровенной рели­гии, явлении характера, духа и жизни, а не взгля­дов и формальных действий, которое стра­ст­но и все­по­гло­щающе притягивает человека к его собст­вен­ному видению Высочайшего или к его собствен­ной идеи о чём-то что выше, чем он сам, чему он должен следовать, или стать. Без горячего покло­нения Высочайшему в сердце, сильного устрем­ления вверх, к Этому в воле или без страстной жажды по этому в характере, у нас не может быть импульса стать другими, чем мы есть, или силы сделать что-то такое же трудное, как пре­взойти нашу собственную застарелую и завла­дев­шую нами человеческую природу. Провид­цы гово­рили и Аватары спу­скались всегда ради одной только цели — позвать нас к Богу, вдохновить в нас ради этого великого зова наши тянущиеся вверх энергии или же подготовить нечто в мире, что поможет подвести человечество ближе к цели этого трудного восходящего путешествия. 

It may seem at first sight that there is no need for these religious terms or this religious spirit. If the aim is to become something superior to man, to evolve a superman out of ourselves, as man has been evolved out of the ape, — if that statement of the progression be indeed the truth, — the ape out of inferior animal forms, they again out of mollusc & protoplasm, jellyfish or vegetable animals, & so to the end of the series, then what need is there of anything but the training, preferably the most intelligent & scientific training of our mental, moral and physical energies till they reach a point when they are transmuted by the psychical chemistry of Nature into the coming superior type? But the problem is not so simple, in reality. There are three errors hidden at the basis of this sceptical question. We mistake the nature of the operation to be effected, we mistake the nature of the power & process that works it out, we mistake the nature of the thing that uses the power & works out the process.

На первый взгляд может показаться, что в этих религиозных терминах или в этом ре­ли­ги­оз­ном духе нет особой нужды. Если бы цель заклю­чалась в том, чтобы стать чем-то более высоким, чем человек, развить сверхче­ловека из нас самих, как человек развился из обезьяны, — если бы это положение движения вперёд было бы и вправду истиной, — обезьяна из низших жи­вотных форм, те в свою очередь, из моллюсков и протоплазмы, медуз или вегетативных животных, и так до конца этого ряда, то какая необ­ходимость была бы в чём-то, кроме тренировки, предпочтительно в наиболее интеллектуальных и научно под­го­тов­лен­ных людях, наших менталь­ных, моральных и физических энергий, пока они не достигнут той точки, когда они преврятятся при помощи психи­ческой химии Природы в гря­ду­щий высший тип? Однако, в реальности, проблема не так проста. В основе этого скеп­тического во­про­са скрываются три ошибки. Мы ошибаемся в том, что природа этого действия должна быть эф­фек­тивной, мы оши­баемся в природе тех сил и про­цессов, кото­рые это делают, мы ошибаемся в природе того, что пользуется этими силами и исполняет этот процесс.

Nature does not propose to man to work out a higher mental, moral and physical variation-type in the mould of the present human being, — the symbol we are; it proposes to break that general type altogether in order to advance to a new symbol-being which shall be supernatural to present man as present man is to the animal below him. It is doubtful whether in the pure human mould Nature can go much farther than she has gone at present; that she can for instance produce a higher mental type than Newton, Shakespeare, Caesar or Napoleon, a higher moral type than Buddha, Christ or St Francis, a higher physical type than the Greek athlete or to give modern examples, a Sandow or a Ramamurti. She may seek to bring about a better combination of mental & moral, or of moral, mental & physical energies; but is she likely to produce anything much above the level of Confucius or Socrates? It is more probable & seems to be true that Nature seeks in this field to generalise a higher level and a better combination. Neither need we believe that, even here, her object is to bring all men to the same level; for that can only be done by levelling downwards. Nothing in Nature is free from inequalities except the forms that are the lowest and least developed. The higher the effort accomplished, the more richly endowed the organism of the species, the greater the chances of inequality. In so high and developed a natural movement as Man, equality of individual opportunity is conceivable, equality of natural powers and accomplishment is a chimera. Nor will the generalisation of powers or the increase of material make any difference to the level of natural attainment. All the accumulated discoveries & varied information of the modern scientist will not make him mentally the superior of Aristotle or Socrates; he is neither an acuter mind nor a greater mental force. All the varied activities of modern philanthropy will not produce a greater moral type than Buddha or St Francis. The invention of the motor car will not make up for the lost swiftness & endurance nor gymnastics restore the physical capacity of the Negro or the American Indian. We see therefore the limits of Nature’s possibilities in the human symbol, fixed by the character of the symbol itself and recognised by her in her strivings.

Природа не предполагает, что человек дол­жен превратиться в более высокий ментально, морально и физически вариационный тип в рам­ках настоящего человеческого существа, — того символа, которым мы являемся; она предполагает разрушить этот общий тип в целом, для того, чтобы двигаться к новому символу-существу, которое должно быть сверхъ­ес­тественным для современного человека, так же как современный человек соотносится с животным ниже его. Очень сомнительно, чтобы в этой чисто человеческой форме Природа могла бы сильно продвинуться дальше, чем она уже продвинулась к настоящему моменту; то, что она может, к примеру, создать более вы­сокий ментальный тип, чем Ньютон, Шекспир, Цезарь или Наполеон, более высокий мораль­ный тип, чем Будда, Христос или Св. Франциск, более высокий физический тип, чем атлеты Греции или, чтобы дать современные примеры, чем Сандоу или Рамамурти. Она может искать как принести некую более качественную комбинацию ментала и морали, или морали, ментали и физических энергий; но может ли она создать что-либо намного выше уровня Конфуция или Сократа? Более вероятно и кажется более верным, что Природа ищет в этой области как обобщить наиболее высокий уровень и лучшую комбинацию. Нет никакой необходимости пове­рить в то, даже здесь, что её целью является привести всех людей к единому уровню; потому что это можно сделать только понижением уровня. В Природе нет ничего свободного от неравенства, за исключением тех форм, которые находятся на самом нижнем или минимальном уровне развития. Чем более высокого уровня достигло усилие, тем более богато этот организм наделён видами, тем больше возможности для неравенства. В таком высоком и развитом природ­ном движении, как Человек, равенство индиви­дуальных возможностей можно пред­ставить, но равенство природных сил и степени совершенства — это химера. Ни обоб­щест­вление сил, ни рост материального благосостояния не сведут ни одно из этих различий к уровню естественно при­обретаемых. Все накопленные от­кры­тия и разно­об­разная информация совре­мен­ного учёного не сде­лали его ментально выше Аристотеля или Сокра­та; у него нет ни более проницательного ума, ни более великой мен­тальной силы. Все раз­но­образные проявления современной филан­тро­­пии не произвели на свет более великий мо­раль­ный тип, чем Будда или Св. Франциск. Изо­бре­тение автомо­биль­­ного двигателя не поднимает нас до утерянной бы­строты и вынос­ливости, и гим­нас­ты не восста­но­вили физических возмож­ностей нег­ров или амери­­кан­­ских индейцев. Таким обра­зом, мы видим, что огра­ничения воз­мож­нос­тей При­роды в человеческом символе закреплены са­мим харак­тером этого сим­вола самого по себе и в своих усилиях Природа знает об этих огра­ни­че­ниях.

It is still a question whether in these limits the chief preoccupation of Nature is the exhaustion of the possibilities of the human symbol. That is rather man’s preoccupation and therefore the direction she takes when human intellect interferes with her normal progression. Left to herself & even utilising human interferences, she seems bent rather on breaking the mould, than on perfecting it, — only indeed in her more advanced individuals & more daring movements and with due regard to the safety of the general human type, but this is always her method when she wishes to advance to a fresh symbol without destroying the anterior species. The more civilised man becomes, the more she plagues him with moral abnormalities, excesses of vice & virtue and confusions of the very type of vice & virtue; the more he intellectualises, the more he insists on rationality as his utmost bourne, the more she becomes dissatisfied and clamours to him to develop rather his instincts & his intuitions; the more he strives after health & hygiene, the more she multiplies diseases & insanities of mind and body. He has triumphed over supernaturalism, he has chained her down to the material, human & rational; immediately she breaks out fiercely into unthought-of revivals and gigantic supernaturalisms. Whatever work she is intent on, she will not be baulked in that work by the limited human reason. Through all her vast being she feels the pulsation of a supernatural power, the workings & strivings of a knowledge superior to material reason. She breaks out, therefore, she compels, she insists. Everywhere we see her striving to break the mental, moral & physical type she has created & to get beyond it to some new processes as yet not clearly discerned. She attacks deliberately the sound healthfulness & equilibrium of our normal type of intellectuality, morality & physical being. She is stricken also with a mania of colossalism; colossal structures, colossal combinations, colossal heights & speeds, colossal dreams & ambitions outline themselves everywhere more or less clearly, more or less dimly. Unable as yet to do her will in the individual, she works with masses; unable in the mind, with material forms & inventions; unable in actualities, with hopes & dreams; unable to reproduce or produce Napoleons & super-Napoleons, she generalises a greater reach of human capacity from which they may hereafter emerge more easily, & meanwhile she creates instead Dreadnoughts & Super-dreadnoughts, Trusts & mammoth combines, teems with distance destroying inventions & seems eager & furious to trample to pieces the limitations of space & time she herself has created.

И это ещё вопрос — связана ли главная забота Природы об исчерпании возможностей че­ло­вечес­кого символа именно с этими огра­ни­чениями. Или же это скорее забота человека, и следовательно, то направление, которое Природа принимает, когда интеллект человека мешает её нор­мальному развитию. Оставляя для себя и даже пользуясь вмешательством человека, кажет­ся, что она склоняется скорее к разрушению этой формы, а не к совершенствованию её, — правда лишь в её наиболее развитых индивидуальностях и наиболее смелых движениях и считаясь с безопасностью человеческого типа в целом, но это всегда её метод, когда она хочет продви­нуться к более новому символу, не разрушая более ранние виды. Чем более цивилизованным становится человек, тем больше она мучает его нарушениями морали, крайностями порока и до­бродетели и перемешиванием самого типа порока и добродетели; чем больше он философствует, чем больше он настаивает на рациональности как на высочайшей цели, тем больше она становится неудовлетворённной и требует от него развивать скорее его инстинкты и его интуицию; чем больше он борется за здоровье и гигиену, тем больше она умножает болезни и расстройства ума и тела. Он отпраздновал победу над верой в сверхъестественное, он приковал её цепями к материальному, человеческому и ра­ци­о­наль­ному; немедленно и неудержимо она про­рыва­ет­ся в невообразимое духовное возрождение и гигантскую веру в сверхъестественное. Какую бы работу она не замысливала бы, она не сдер­жи­вает себя в этой работе ограниченным челове­чес­ким разумом. Через всё её обширное существо она чувствует пульсацию сверхпри­родной силы, работ и стараний знания более высшего, чем материальный разум. Она пробивается, поэтому — она заставляет, она настаивает. Везде мы видим её старания разбить ментальный, мораль­ый и физический тип, который она уже создала, и достичь чего-то за пределами этого для какого-то нового процесса, который еще неясно различим. Она умышленно атакует то прочное здоровье и равновесие нашего нормального типа интеллекту­альности, моральности и физического бытия. Она также ударяется в манию грандиозности; гран­ди­оз­ные структуры, грандиозные комбинации, гран­диозные высоты и скорости, грандиозные мечты и амбиции очерчивают себя везде, более или менее ясно, более или менее смутно. Словно пока не способная выполнить свою волю в индиви­ду­аль­ности, она работает с массами; неспособная в уме, работает с материальными формами и изо­бре­тениями; неспособная в действительности, ра­бо­тает с надеждами и мечтами; неспособная про­извести или воспроизвести Наполеонов и сверх-Наполеонов, она обобщает величайшие богатства человеческих способностей, из которых они могут потом выйти легче всего, и поэтому она создаёт вместо этого Дредноуты и Сверхдредноуты, комбинирует Концерны с мастодонтом, изобилует разрушающими на расстоянии изобретениями, и кажется неистовой и полной страстного желания растоптать на куски ограничения пространства и времени, которые она же создала.

As if to point her finger to the thing she intends, she has accumulated the signs of this process of breaking & rebuilding in the phenomena of genius. It is now common knowledge that genius hardly appears in the human species unattended, unprepared or unaccompanied by abnormalities in the individual body, vitality & mind which contains it, — degeneration, insanity or freak in the heredity which produces it and even disturbance & supranormality in the human environment in which it occurs. The haste of a brilliant generalisation establishes on this basis the paradox that genius itself is a morbid phenomenon of insanity or degeneration. The true explanation is sufficiently clear. In order to establish genius in the human system, Nature is compelled to disturb & partially break the normality of that system, because she is introducing into it an element that is alien as it is superior to the type which it enriches. Genius is not the perfect evolution of that new & divine element; it is only a beginning or at the highest an approximation in certain directions. It works fitfully & uncertainly in the midst of an enormous mass of somewhat disordered human mentality, vital nervosity, physical animality. The thing itself is divine, it is only the undivine mould in which it works that is to a lesser or greater extent broken & ploughed up by the unassimilated force that works in it. Sometimes there is an element in the divine intruder which lays its hand on the mould & sustains it, so that it does not break at all, nor is flawed; or if there is a disturbance, it is slight and negligible. Such an element there was in Caesar, in Shakespeare, in Goethe. Sometimes also a force appears to which we can no longer apply the description of genius without being hopelessly inadequate in our terminology. Then those who have eyes to see, bow down and confess the Avatar. For it is often the work of the Avatar to typify already, partly or on the whole, what Nature has not yet effected in the mass or even in the individual, so that his passing may stamp it on the material ether in which we live.

Словно для того, чтобы указать своим паль­цем на то, что она имеет в виду, она скопила знаки этого процесса разрушения и перестройки в феноменах гениальности. Сейчас стало обще­при­нятым понимание того, что гениальность ред­ко появляется в человеческих видах без ухода, без подготовки или без сопровождения аномали­ями в индивидуальном теле, витале и уме, в котором оно находится — вырождение, безумие или уродство есть в той наследственности, кото­рая порождает гения и точно также — нару­ше­ния и избыточность присутствуют в человеческом окружении, где он появляется. Поспешное яркое обобщение на основе этого парадокса говорит, что гений сам по себе это болезненное явление безумия или вырождения. Настоящее же объяснение достаточно прозрачно. Для того, чтобы создать гения в человеческой системе, Природа вынуждена нарушать и частично разрушать нормальное состояние этой системы, потому что она вводит в неё некий элемент, который чужд, который более высок для типа, который он делает богаче. Гений это не со­вер­шен­ство эволюции нового и божественного эле­мента; он лишь начало или высочайшее прибли­жение в опре­делённом направлении. Он работает прерывисто и неуверенно среди огромной массы довольно неупорядоченной человеческой менталь­ности, витальной нервозности, физи­ческой жи­вот­ности. Этот элемент сам по себе боже­ственен, небожественна лишь та форма, в которой он работает, в большей или меньшей степени разби­тая и перепаханная не ассими­лированной силой, что работает в нём. Иногда появляется некий элемент в этом божественном незваном госте, который кладёт свою руку на эту форму и поддерживает её так, чтобы она и не разрушалась совсем и не портилась; или если есть нарушение, чтобы оно было легким и еле заметным. Такой элемент был в Цезаре, в Шекспире, в Гёте. Иногда также сила проявляется в людях, к ко­то­рым мы не можем больше применить слово "гений", не нарушая безнадёжно смысл терминов. Тогда те, у кого есть глаза, чтобы видеть, скло­ня­ют голову и признают Аватара. Потому что часто работа Аватара служит ярким образцом того, что, частично или в целом, Природа еще недостигла, ни в массе, ни даже в отдельном человеке, и поэтому его шествие может отпечатать себя на материальном эфире, в котором мы живём.

But what is this type of which the great Mother is in labour? What birth will emerge from the cries & throes of this prolonged & mighty pregnancy? A greater type of humanity, it may be said. But in order to understand what we are saying, we must first see clearly what the humanity is which she seeks to surpass. This human symbol, this type we now are is a mental being with a mental ego, working in a vital case by mind always, but upon matter, in matter & through matter. It is limited in its higher workings by its lower instruments. Its basis of mind is egoistic, sensational & determined by experience & environment, its knowledge therefore pursues wider or narrower circles in a fixed and meagre range. Its moral temperament & action is similarly egoistic, sensational, experiential and determined by environment; for this reason it is bound equally to sin & virtue and all attempts radically to moralise the race within the limits of its egoistic nature have been & must necessarily, in spite of particular modifications, end in general failure. It is not only a mixed but a confused type, body & vitality interfering with mind & mind both hampered by & hampering body & vitality. Its search for knowledge, founded on sense contact, is a groping like that of a man finding his way in a forest at night; it makes acquaintance with its surroundings by touching, dashing on or stumbling over them; and, although it has an uncertain light of reason given it which partially corrects this disability, yet since reason has also to start from the senses which are consistent falsifiers of values, rational knowledge is not only restricted but pursued by vast dimnesses & uncertainties even in that which it seems to itself to have grasped. It secures a few flowers of truth by rummaging in a thorny hedge of doubts & errors. The actions of the type also are a breaking through thickets, a sanguine yet tormented stumbling forward through eager failures to partial and temporary successes. Immensely superior to all else that Nature had yet effected, this type is yet so burdened with disabilities, that, if it were impossible to break its mould and go forward, there would be much justification for those pessimistic philosophies which despair of Life & see in the Will not to Live humanity’s only door of escape admitting to it no other salvation. But Nature is the will of the all-Wise God and she is not working out a reduction of the world to absurdity. She knows her goal, she knows that man as he is at present is only a transitional type; and so far as she can consistently with the survival of the type, she presses forward to what she has seen in God’s eternal knowledge as standing beyond. From this ego, she moves towards a universal consciousness, from this limitation to a free movement in infinity, from this twilit & groping mind to the direct sunlit vision of things, from this conflict without issue between vice & virtue to a walking that keeps spontaneously to a God-appointed path, from this broken & grief-besieged action to a joyous & free activity, from this confused strife of our members to a purified, unentangled and harmonious combination, from this materialised mentality to an idealised & illuminated life, body & mind, from the symbol to reality, from man separated from God to man in God & God in man. In brief, as she has aspired successfully from matter to life, from life to mind & mental ego, so she aspires & with a fated success to an element beyond mind, the vijnana of the Hindus, the self-luminous idea or Truth-self now concealed & superconscious in man and the world, as life was always concealed in matter and mind in life. What this vijnana is, we have yet to see, but through it she knows she can lay firm hold on that highest term of all which is the reality of all symbols, in Spirit, in Sachchidananda.

Но каков он — тот тип, над которым тру­дится великая Мать? Какое рождение появится из криков и родовых мук этой продолжительной и могучей беременности? Можно сказать — более великий тип чело­вечества. Но для того, чтобы понять то, что мы говорим, мы должны сначала ясно увидеть что в этом человечестве такого, что она стремится превзойти. Этот человеческий символ, этот тип, кото­рым мы сейчас являемся — есть ментальное су­ще­ство с ментальным эго, работающее в витальной оболочке, всегда при помощи ума, но на основе материи, в материи и через материю. Он ограничен в своих более высоких действиях своими низшими ин­стру­мен­тами. Основа его ума — эгоистична, чув­ственна, определена опытом и окружением, поэтому его зна­ние следует более широкими или более уз­кими кругами в неиз­менной и скудной сфере. Его моральный темпе­рамент и действия, точно так же — эгоистические, чувственные, опирающиеся на опыт и опре­де­ля­ются окружением; по этой при­чи­не он одинаково привязан и к пороку и к добро­де­тели, и все попытки радикально исправить нра­вы расы внутри ограничений её эгоистической при­роды заканчивались и обязательно должны были закончиться, несмотря на частичные изме­не­ния, общей неудачей. Это не только переме­шанный, но и беспорядочный тип, тело и витал создают помехи уму, ум одновременно и мешает телу и виталу и сам терпит вмешательства тела и витала. Его поиск знания, опирающийся на чувственный контакт, это поиск наощупь, подобно тому, как человек ищет свой путь в лесу ночью; он знакомится со своим окружением касаясь его, врезаясь в него, и спотыкаясь об него; и хотя у него есть ненадежный свет разума, данный ему, который частично ис­прав­ляет это бессилие, все же, так как разум также начинает от чувств, являющимися постоян­ными фальсифи­каторами значений, рацио­наль­ное знание не только ограничено, но пре­сле­дуется широкой неясностью и неопреде­лён­ностью даже в том, что ему кажется для себя уже понятым. Он охраняет несколько цветков истины, осматривая всё в колючей изгороди сомнений и ошибок. Действия этого типа тоже — прорубание через дебри, жиз­не­радостное, но всё-же, с болью и спотыкаясь, вперёд, через язвительные неудачи, к частичным и недолговечным успехам. Безмерно выше всего того, что Природа уже осуществила, этот тип всё же настолько нагружен ограниче­ниями, что если бы было невозможно разрушить эту форму и выйти вперёд, то было бы гораздо больше оправданий для тех пессимистических филосо­фий, которые потеряли надежду в Жизни и видят в Воле, отрицающей Жизнь, единственную дверь для выхода человечества, не признавая никакого другого спасения. Но Природа — это воля Мудрого во всём Бога и она не стремится в результате упорного труда свести мир к абсурду. Она знает свою цель, она знает, что человек, таким как он есть сейчас, это лишь переходный тип; и настолько, насколько она может соответствовать выживанию этого типа, она давит его вперёд, к тому, что она увидела в вечном знании Бога, к тому, что стоит за этим. От этого эго она движется к универсальному сознанию, от этого ограничения — к свободном движению в бесконечности, от этого сумеречного и идущего наощупь ума — к прямому, залитому солнцем видению вещей, от этого безвыходного конфликта  между пороком и добродетелью — к походке, которая спонтанно держится указанного Богом пути, от этого прерывистого и осаждаемого горем действия — к радостной и свободной деятель­ности, от этого спутанного разногласия наших чле­нов — к очищенной, незапутанной и гармо­нич­ной комбинации, от этой привязанной к мате­рии ментальности — к идеализированной и озарён­ной жизни, телу и уму, от символа — к реальности, от человека, отделённого от Бога — к человеку в Боге и Богу в человеке. Если кратко, так же, как она уже успешно восходила, от материи — к жизни, от жизни — к уму и ментальному эго, точно так же она устрем­ляется и обречена на успех к некоему элементу за пределами ума, к виджняне Индуизма, к само-озарённой идее или я-Истине, котораяй сейчас скрыта и сверхсознательна в человеке и мире, так же как жизнь была всегда скрыта в материи и ум — в жизни. Что такое виджняна — нам ещё предстоит увидеть, но она знает, что благодаря этому она может возложить прочную  власть на тот высочайший предел всего того, что является реальностью для всех символов, в Духе, в Сатчитананде.

The aim of Nature is also the aim of Yoga. Yoga, like Nature at its summit, seeks to break this mould of ego, this mould of mentalised life body and materialised mind, in order to achieve ideal action, ideal truth and infinite freedom in our spiritual being. To effect so enormous an end great and dangerous processes have to be used. Those who have been eager on this road or have opened up new paths towards the goal, have had to affront as a possibility frequently realised loss of reason, loss of life & health or dissolution of the moral being. They are not to be pitied or scorned even when they succumb; rather are they martyrs for humanity’s progress, far more than the lost navigator or the scientist slain by the dangers of his investigation. They prepare consciently the highest possible achievement towards which the rest of humanity instinctively & unconsciously moves. We may even say that Yoga is the appointed means Nature holds in reserve for the accomplishment of her end, when she has finished her long labour of evolving at least a part of humanity temperamentally equal to the effort and intellectually, morally & physically prepared for success. Nature moves toward supernature, Yoga moves towards God; the world-impulse & the human aspiration are one movement and the same journey.

Цель Природы такая же, как и цель Йоги. Йога, как и Природа на своей вершине, ищет как разрушить этот шаблон эго, этот шаблон мен­тализированой жизни тела и материализованного ума, чтобы достичь идеального действия, идеаль­ной истины и бесконечной свободы в нашем духов­ном существовании.  Чтобы воплотить такую ог­ром­­ную цель, приходится пользоваться великими и опасными процессами. Тем, кто устремился по этой дороге или открыл новые пути к этой цели, приходится бросать вызов возможности потери рассудка, потери жизни и здоровья или разрушения морального сущес­тво­ва­ния, что часто из возможности превращается в реальность. Их не надо жалеть или тем более пре­зирать, когда они погибают; они скорее муче­ники ради прогресса человечества, чем утрачен­ные лоцманы или учёные, убитые опасностями своих иссле­до­ваний. Они осознанно подготав­ливают то наи­выс­шее возможное дости­же­ние, к которому инстинк­тивно и бессозна­тельно дви­жется остальная часть человечества. Мы можем даже сказать, что Йога — это опре­делённый способ, который Природа держит в резер­ве для осуществления своей цели, и когда она закончит свой долгий труд эволюции, по крайней мере часть человечества будет по своему характеру способна на это усилие, а также интеллек­ту­ально, морально и физически готовой к успеху.  Природа движется к сверхприроде, Йога дви­жется к Богу; импульс мира и устре­мление человека — это одно движение и одно путе­шествие.

Nature

Природа

If this is the nature of the operation to be effected, not a perfection of the present human mould but a breaking of it to proceed to a higher type, what then is the power & process that works it out? What is this Nature of which we speak so fluently? We habitually talk of it as if it were something mighty & conscious that lives and plans; we credit it with an aim, with wisdom to pursue that aim and with power to effect what it pursues. Are we justified in our language by the actualities of the universe or is this merely our inveterate habit of applying human figures to non-human things and the workings of intelligence to non-intelligent processes which come right because they must and not because they will and produce this magnificent ordered universe by some dumb blind and brute necessity inconceivable in its origin & nature to intelligent beings? If so, this blind brute force has produced something higher than itself, something which did not exist preconceived in its bosom or in any way belong to it. We cannot understand what being & Nature are, not because we are as yet too small and limited, but because we are too much above being & Nature. Our intelligence is a luminous freak in a darkness from which it was impossibly produced, since nothing in that darkness justified itself as a cause of its creation. Unless mind was inherent in brute matter, — & in that case matter is only apparently brute, — it was impossible for matter to produce mind. But since this leads us to an impossibility, it cannot be the truth. We must suppose then, if matter is brute, that mind is also brute. Intelligence is an illusion; there is nothing but a shock of material impacts creating vibrations & reactions of matter which translate themselves into the phenomena of intelligence. Knowledge is only a relation of matter with matter, and is intrinsically neither different nor superior to the hurtling of atoms against each other or the physical collision of two bulls in a meadow. The material agents involved & phenomenon produced are different & therefore we do not call the recoil of one horned forehead from another an act of knowledge or intelligence, but the thing that has happened is intrinsically the same. Intelligence is itself inert & mechanical & merely the physiological result of a physi­ological movement & has nothing in it psychical or mental in the time-honoured sense of the words soul and mind. This is the view of modern scientific rationalism, — put indeed in other language than the scientist’s, put so as to bring out its logical consequences & implications, but still effectively the modern account of the universe.

Если природа того, что должно быть достигнуто, не в совершенстве настоящего человеческого типа, а в разрушении его, чтобы продвинуться к более высокому типу, что за энергия и процесс, которые над этим работают? Чем же является та Природа, о которой мы так уверенно говорим?[12]Мы привычно говорим о ней так, словно она — нечто могучее и сознательное, что живёт и планирует; мы наделяем её целью, мудростью стремиться к цели и энергией добиваться того, что она преследует. Отображаем ли мы в нашем языке реальности вселенной, или это просто наша глубоко укоренившаяся привыч­ка наделять челове­чес­кими образами нечелове­чес­кое и работой ин­тел­лекта — неинтеллектуальные процессы, кото­рые идут правильно потому, что должны, а не потому, что хотят, и создают эту великолепную упоря­до­чен­ную вселен­ную при помощи некой немой, слепой и грубой необхо­димости, не воспринимаемой в своём источ­нике и природе интеллектуальными суще­ствами?  Если так, то эта слепая грубая сила со­зда­ла нечто более высокое, чем она сама, нечто, что не существовало, задуманное заранее в её груди или принадлежащее ей каким-либо другим способом.  Мы не можем понять, чем является бытиё и Природа не потому, что мы пока слишком малы и ограничены, а потому, что мы намного выше бытия и Природы.  Наш интеллект — это светлая причуда в темноте, из которой он немыслимым образом был создан, так как в этой темноте ничто не объясняет себя в качестве причины этого творения. Если бы ум не был присущ грубой материи, а в этом случае материя, очевидно, является грубой, для материи было бы невозможно породить ум. Но так как это приводит нас к невозможному, это не может быть истиной.  Тогда мы должны предположить, что ес­ли материя груба, то и ум также груб. Интеллект — иллюзия; нет ничего, кроме толчков материальных импуль­сов, создающих вибрации и реакции материи, ко­торые транслируют себя в феномен интеллекта. Знание — это лишь отношение материи к материи, и по существу оно не отличается и не выше кружения атомов напротив друг друга или физического столкно­ве­ния двух быков в корриде.  Материальные аген­ты, что вовлечены, и создаваемые явления отличаются, и поэтому мы не называем отскок одного рогатого лба от другого актом познания или интеллекта, хотя по сути происходит то же самое. Интеллект сам по себе инертен и механичен, и является просто физиологическим результатом физиологических движений, и в нём нет никакой психической или ментальной, в веками освященном смысле слов, души или ума. Таков взгляд современного научного рациона­лизма, конечно же, переложен­ный на другой язык, нежели язык учёного, и так, чтобы оставить те же логические следстия и выводы, но это действительно всё ещё современное пред­став­ление о вселенной.

In that account the nature of a thing consists of its composition, the properties contained in that composition and the laws of working determined by those properties; as for [example] iron is composed of certain elementary substances, possesses as a consequence of its composition certain properties, such as hardness etc. and under given circumstances will act in a given manner as the result of its properties. Applying this analysis on a larger scale we see the universe as the composition of certain brute forces working in certain material substances, possessed in itself and in those substances of certain primary & secondary, general & particular properties and working as a result by certain invariable tendencies & fixed processes which we call by a human figure Nature’s Laws. This is Nature. When searchingly analysed she is found to be a play of two entities, Force & Matter; but these two, if the unitarian view of the universe is correct, will some day be proved to be only one entity, either only Matter or only Force.

В этом представлении природа чего-либо состоит из его структуры, свойства содержатся в этой структуре, и законы работы определены этими свойствами; к примеру, железо состоит из опре­де­лённых элементарных субстанций, и как следствие своей структуры, обладает определён­ными свой­ствами, такими как твёрдость и т.д., и при определённых обстоятельствах будет вести себя определённым образом, как результат своих свойств.  Применяя этот анализ к более широ­ко­му спектру, мы видим вселенную как компо­зицию определённых грубых сил, действующих в опре­де­лённых материальных субстанциях, которая обла­дает сама по себе и в этих субстанциях опре­де­лёнными первичными и вторичными, общими и частными свойствами и действует как результат определённых неизменных тенденций и фиксиро­ванных процессов, которые мы называем по обра­зу человека Законами Природы.  Это и есть При­рода.  Бо­лее тщательно анализируя, находим, что она явля­ется игрой двух сущностей, Силы и Ма­те­рии; однако, если унитарный взгляд на все­лен­ную пра­вилен, то в один прекрасный день будет доказано, что эти две сущности — это только одна, либо только Материя, либо только Сила.

Even if we accept this modern view of the universe, which, it is not at all dangerous to prophesy, will have disappeared in the course of a century into a larger synthesis, there is still something to be said about the presence or absence of intelligence in Nature. In what after all does intelligence consist, what are its composition, properties, laws? What in its circumstances is human intelligence, the only kind of intelligence which we are in a position to study from within & therefore understand? It is marked by three qualities or processes, the power & process of adaptation towards an end, the power & process of discrimination between the impacts on its senses & the power & process of mentally conscious compre­hen­sion. Human intelligence is, to put it briefly, teleological, discriminative and mentally con­sci­ous. About other than human beings, abo­ut animals, trees, metals, forces, we can say nothing from inside, we can only infer the absence or presence of these elements of con­sciousness from the evidence collected by an external observation. We cannot positi­vely say, having no internal evidence, that the tree is not a mind imprisoned in matter and unable to express itself in the media it has at its disposal; we cannot say that it does not suffer the reactions of pleasure and pain; but from the external evidence we infer to the contrary. Our negative conclusion is probable, it is not certain. It may be itself negatived in the future march of knowledge. But still, taking the evidence as it stands, what are the facts we actually arrive at in this comparison of intelligent & non-intelligent Nature?

Даже если мы примем этот современный взгляд на вселенную, который, не будет большой  опасности предсказать, исчезнет на пути столетия к более широкому синтезу, необходимо всё же что-то сказать о присутствии или отсутствии интеллекта в Природе.  В конце концов, в чём со­стоит интелект, какова его композиция, свойства, законы?  Чем в этих обстоятельствах является ин­тел­­лект человека, единственным ли видом ин­тел­­лекта, который мы в состоянии изучать изну­три, и следовательно, понимать?  Он отмечен тремя качествами или процессами, энергией и процессом адаптации к цели, энергией и процессом различения между воздействиями на чувства, и энергией и процессом ментально осознанного понимания. Человеческий интеллект является, говоря кратко, целенаправленным, различающим и ментально осознающим.  Говоря о иных, нежели человек, существах, о животных, деревьях, металлах, силах, мы ничего не можем сказать изнутри, мы можем только сделать вывод об отсутствии или присутствии этих элементов сознания, из тех фактов, что собраны внешними наблюдениями. Мы не можем, не имея вну­трен­него опыта, сказать утвердительно, что дерево — это не ум, заключённый в материю, и что оно не способно выразить себя в той среде, которую оно имеет в своём распоряжении;  мы не можем сказать, что оно не испытывает реакции удо­воль­ствия или боли; однако из внешнего наблюдения мы приходим к отрицанию этого.  Наш отри­ца­тель­ный вывод вероятен, но не надёжен. Возмож­но, он сам себя отвергнет в будущем марше познания.  Однако, всё же, принимая наблюде­ние, как оно есть, к каким же фактам мы при­ходим в этом сравнении интеллектуальной и неинтел­лек­ту­аль­ной Природы?

First, Nature possesses in a far higher degree than man the teleological faculty & process. To place an aim before one, to combine, adapt, modify, unify, vary means & processes in order to attain that end, to struggle against and overcome difficulties, to devise means to circumvent difficulties when they cannot be overcome, this is one of the noblest & divinest parts of human intelligence. But its action in man is only a speciality of its universal action in Nature. She works it out in man partly through the reason, in animals with very little & rudimentary reason, mainly through instinct, memory, impulse & sensation, in plants & other objects with very little & rudimentary reason, mainly through impulse & mechanical or, as we call it, involuntary action. But throughout there is the end & the adaptation to the end, & throughout the same basic means are used; for in man also it is only for a selection of his ends & processes that the reason is used; for the greater part she uses the animal means, memory, impulse, sensation, instinct, — instincts differently directed, less decisive & more general than the animal instincts but still in the end & for their purpose as sure; & for yet another part she uses the same merely mechanical impulse & involuntary action precisely as in her mistermed inanimate forms of existence. Let us not say that the prodigality of Nature, her squandering of materials, her frequent failure, her apparent freaks and gambollings are signs of purposelessness and absence of intelligence. Man with his reason is guilty of the same laches and wanderings. But neither Man nor Nature is therefore purposeless or unintelligent. It is Nature who compels Man himself to be other than too strenuously utilitarian, for she knows better than the economist & the utilitarian philosopher. She is an universal intelligence & she has to attend, not only in the sum, but in each detail, to the universal as well as to the particular effect; she has to work out each detail with her eye on the group and not only on the group but the whole kind & not only on the whole kind but the whole world of species. Man, a particular intelligence limited by his reason, is incapable of this largeness; he puts his particular ends in the forefront and neither sees where absorption in them hurts his general well being nor can divine where they clash with the universal purpose. Her failures have an utility — we shall see before long how great an utility; her freaks have a hidden seriousness. And yet above all she remembers that beyond all formal ends, her one great object is the working out of universal delight founded on arrangement as a means, but exceeding its means. Towards that she moves; she takes delight on the way, she takes delight in the work, she takes delight, too, beyond the work.

Во-первых, Природа обладает в намного более высокой степени чем человек, целе­на­правленной способностью и процессом. Поставить перед собой цель, комбинировать, приспо­саб­ливать, изменять, объединять, менять способы и процессы, чтобы достичь этой цели, бороться с трудностями и преодолевать их, изобретать способы обходить трудности, когда их нельзя преодолеть, это одна из самых благодатных и божественных частей интеллекта человека.  Но её действие в человеке — лишь отличительная черта её универсального действия в Природе.  Она действует в человеке, частично через разум, в животных — с очень небольшим и руди­мен­тарным разумом, в основном — через инстинкт, память, импульс и ощущение, в растениях и других объектах — с очень маленьким и руди­ментаным разумом, в основно через импульс и механическое или, как мы называем это, непроизвольное действие.  Но в этом есть цель и приспособление к цели, и в этом используются те же базовые способы; в человеке то, чем пользуется разум, точно так же используется для выбора целей человека и его процессов; для более высоких частей она пользуется метолами живот­ного мира, памятью, импульсом, ощущением, инстинктом, инстинктами по-разному направлен­ными, менее решающими и более общими, чем инстинкты животных, но так же уверенных в цели и в своём назначении; и точно так же, для других частей она пользуется теми же самыми простыми меха­ни­чес­кими импульсами и непроиз­вольными действиями, точно так же, как в её не имеющих названия, неодушевлённых формах существования.  Давайте не будем говорить, что гениальность Природы, её расточительность в материалах, её частые неудачи, её причуды и прыжки — это знаки нецеле­на­прав­ленности и отсутствия интеллекта.  Человек, со своим разумом, виновник тех же самых упущений и заблуждений. Однако, ни Человек, ни Природа не являются, в следствии этого, бесцельными или неинтеллектуальными.  Именно Природа заста­вля­ет самого Человека становиться кем-то другим, нежели слишком энергичный практиком, потому, что она знает лучше, чем экономист и утили­тар­ный философ. Она — это вселенский интеллект, и она должна быть внимательной не только в сумме, но и в каждой детали, к вселен­скому результату так же, как и к индиви­дуальному результату; она должна отработать каждую деталь со своим взглядом на класс видов, и не только на класс, но и на весь мир видов. Человек, этот частичный интеллект, ограничен­ный своим разумом, неспособен на такую широту. Он ставит перед собой свои час­тичные цели и никогда не видит, где вовлечение в эти цели наносит ущерб качеству его бытия в целом, и не может предугадать, где они сталки­ваются с космически намерением. Её неудачи практичны — мы увидим задолго до того, как ве­лика эта польза; её причуды обладают скрытой серьёз­ностью. И всё-таки, надо всем этим, она помнит то, что за пределами всех формальных целей — её единственная великая цель, это реали­зация космического восторга, который опирается на схему как на способ, но превышая этот способ. Именно к этому она движется; она берёт восторг от пути, она берёт восторг в работе, она берёт восторг также за пределами работы.

But in all this we anticipate, we speak as if Nature were self-conscious; what we have arrived at is that Nature is teleological, more widely than man, more perfectly than man, & man himself is only teleological beca­use of that in Nature & by the same elementary means & processes as the animal & the plant, though with additions of fresh means peculiar to mind. This, it may be said, does not constitute Intelligence, — for intel­li­gence is not only teleological, but discrimi­na­tive & mentally conscious. Mechanical discri­­mination, Nature certainly possesses in the highest degree; without it her teleolo­gi­cal processes would be impossible. The ten­dril growing straight through the air comes into contact with a rope, a stick, the stalk of a plant; immediately it seizes it as with a finger, changes its straight growth for a curled & compressive movement, & winds itself round & round the support. What indu­ces the change? what makes it discriminate the presence of a support & the possibility of this new movement? It is the instinct of the tendril and differs in no way, intrinsically, from the instinct of the newborn pup seizing at once on its mother’s teats or the instinct of a man in his more mechanical needs & actions. We see the moon-lotus open its petals to the moon, close them to the touch of the day. In what does this discriminative movement differ from the motion of the hand leaping back from the touch of a flame, or from the recoiling movement of disgust & displeasure in the nerves from an abhorrent sight or from the recoiling movement of denial & uncongeniality in the mind from a distasteful idea or opinion? Intrinsically, there seems to be no difference; but there is a difference in circumstance. One is not attended with mental self-consciousness, the others are attended with this supremely important element. We think falsely that there is no will in the action of the tendril and the lotus, and no discrimination. There is a will, but not mentalised will; there is discrimination but not mentalised discrimi­nation. It is mechanical, we say, — but do we understand what we mean when we say it, — & we give other names, calling will force, discrimination a natural reaction or an organic tendency. These names are only vari­ous masks concealing an intrinsic identity.

Однако, во всём этом мы предполагаем, мы говорим так, словно Природа является само-сознающей; мы пришли к тому, что Природа целенаправленна, намного шире человека, намного совершеннее человека, да и сам человек целе­направленен из-за целенаправленности в Природе, и при помощи тех же элементарных способов, свойственных уму. Можно сказать, что Интеллект не состоит из этого, — потому, что интеллект не только целенаправлен, но ещё и способен различать и ментально сознателен.  Определённо, что механическим различением Природа владеет на высочайшем уровне; без этого её целе­на­прав­ленные процессы были бы не­воз­можны. Усик растения растущего прямо через воздух вступает в контакт с бечевкой, колышком, стволом растения; сразу после этого он охватывает его словно пальцами, меняет свой прямой рост прямо на изогнутое и сжимающее движение и обвивается вокруг себя и вокруг опоры. Что вызывает эти изменения? что заставляет его различать при­сут­ствие опоры и возможность сделать новое движе­ние? Это инстинкт ростка и он ничем не отлича­ется по сути от инстинкта новорождённого младен­ца, хватаю­щегося в какой-то момент за грудь своей матери, или от инстинкта человека в его отно­сительно более механических нуждах и дейст­виях. Мы видим как лунный лотос откры­вает свои лепестки при луне, закрывает их при касании дня.  нём это различающее движение отличается от движения руки, отдёргивающейся назад, когда её касается огонь или от отша­ты­вания, и не­удо­вольствия в нервах от вызываю­щего отвра­ще­ние взгляда или от отстраняю­щегося движения возражения и неприязни в уме от безвкусной идеи и мнения? По существу, кажется, что различий нет; есть различия в обстоятельствах. Одни дви­же­ния не сопровожда­ются ментальным самосоз­на­ни­ем, другие связаны с этим крайне важным элементом.  Мы  ошибаемся, если думаем, что нет воли в  действии побега и лотоса и нет разли­че­ния. Воля есть, но не ментальная воля; различение есть, но не ментальное различение.  Мы скажем — оно механично, но понимаем ли мы смысл того, что сказали, — и мы даём другие имена, называя волю — силой, различение — ес­тес­твенной реак­цией или органической тен­денцией. Эти имена — лишь различные маски, скрывающие внут­реннее тождество.

Even if we could go no farther, we should have gained an enormous step; for we have already the conception of the thing we call Nature as possessing, containing or identical with a great Force of Will placing before itself a vast end & a million complexly related incidental ends, working them out by contrivance, adaptation, arrangement, device, using an unfailing discrimination & vastly fulfilling its complex work. Of this great Force human intelligence would only be a limited and inferior movement, guided and used by it, serving its ends even when it seems to combat its ends. We may deny Intelligence to such a Power, because it does not give signs of mental consciousness & does not in every part of its works use a human or mental intelligence; but our objection is only a metaphysical distinction. Practically, looking out on life & not in upon abstract thought, we can, if we admit this conception, rely on it that the workings of this unintelligent discrimination will be the same as if they were the workings of a universal Intelligence & the aim & means of the mechanical will the aims & means which would be chosen by an Almighty Wisdom. But if we arrive at this certainty, does not Reason itself demand of us that we should admit in Nature or behind it a universal Intelligence and an Almighty Wisdom? If the results are such as these powers would create, must we not admit the presence of these powers as the cause? Which is the truer Rationalism, to admit that the works of Intelligence are produced by Intelligence or to assert that they are produced by a blind Machine unconsciously working out perfection? to admit that the emergence of overt intelligence in humanity is due to the specialised function of a secret intelligence in the universe or to assert that it is the product of a Force to which the very principle of Intelligence is absent? To justify the paradox by saying that things are worked out in a particular way because it is their nature to be worked out in that way, is to play the fool with reason; for it does not carry us an inch beyond the mere fact that they are so worked out, one knows not why.

Даже если бы мы не смогли пойти дальше, мы уже сделали огромный шаг; потому что у нас уже есть концепция о том, что мы называем Природой, как о чём-то обладающем, содержащим или тождественном с великой Силой Воли, что ставит перед собой широкую цель и миллион сложным образом взаимосвязанных побочных целей, ис­пол­няет их при помощи выдумки, адаптации, систе­ма­ти­зации, приёмов, пользуясь безоши­боч­ным раз­ли­чением и широко выполняя свою слож­ную работу. По сравнению с этой великой Силой, человеческий интеллект — лишь ограниченное и более низшее движение, руково­димый и исполь­зуемый этой Силой, служащий её целям, даже когда кажется, что он воюет с ними. Мы можем отрицать Интел­лект в таком Могуществе потому, что оно не даёт нам знаки ментального сознания и не в каждой части своих работ пользуется человеческим и ментальным интеллектом; но наше возражение — это только метафизическое разли­чие.  На практике же, глядя на жизнь, а не на абстракт­ную мысль, мы можем, если примем частную концепцию, опираться на то, что работа этого неинтел­лек­ту­ального различения будет точно такой же, как если бы это была работа космического Интелекта, а цель и способ механической воли — целями и способами, которые выбрала бы Всемогущая Мудрость.  Но если уж мы подошли к такому по­ни­манию, то требует ли от нас Разум сам по себе то, что мы должны в Природе или за её пределами, допустить космический Интеллект или Всемо­гущую Му­дрость? Если результаты такие же, какие могли бы сотворить эти могущества, почему мы не должны принимать присутствия этих сил в качестве причины? Что будет более правильным Рацио­на­лиз­мом — принять, что работа Интеллекта проис­ходит от Интеллекта или утверждать, что она происходит от слепой Машины, неосознанно созда­ю­щей совершенство? принять, что проявления явного интеллекта в человечестве существуют из-за специализирован­ной функции тайного интел­лекта во вселенной, или утверждать, что он — продукт Силы, у которой отсутствует сам принцип Интеллекта? Объяснять этот пара­докс, говоря, что все вещи работают конкретным образом потому, что их природа работает таким способом, — означает играть с рассуждением в глупую игру; потому, что это не подвигает нас ни на дюйм дальше простого факта, что они так работают, неизвестно почему.

The true reason for the modern reluctance to admit that Nature has intelligence & wisdom or is intelligence & wisdom, is the constant association in the human mind of these things with mentally self-conscious personality. Intelligence, we think, presupposes someone who is intel­li­gent, an ego who possesses & uses this intel­ligence. An examination of human con­sci­ousness shows that this association is an error. Intelligence possesses us, not we intel­ligence; intelligence uses us, not we intel­ligence. The mental ego in man is a creation & instrument of intelligence and intelligence itself is a force of Nature manifesting itself in a rudimentary or advanced state in all animal life. This objection, therefore, vanishes. Not only so, but Science herself by putting the ego in its right place as a product of mind has shown that Intelligence is not a human possession but a force of Nature & therefore an attri­bute of Nature, a manifestation of the uni­ver­sal Force.

Истинная причина современного нежелания допустить, что Природа обладает интеллектом и мудростью, или же является интеллектом и мудростью, состоит в постоянной ассоциации в уме человека этих вещей с ментальной самоосознающей личностью. Интеллект, думаем мы, предполагает кого-то, кто является разумным, предполагает эго, которое обладает этим интел­лектом и пользуется им. Исследование человечес­кого сознания показывает, что эта ассоциация ошибочна. Интеллект владеет нами, а не мы — интеллектом; интеллект пользуется нами, а не мы — интеллектом. Ментальное эго в человеке — это творение и инструмент интеллекта, а сам интеллект — сила Природы, проявляющая себя в зачаточном или развитом состоянии во всей животной жизни. Это возражение, следовательно, снимается. Более того, сама Наука, помещая эго на его правильное место в качестве продукта ума, показала, что Интеллект — это не владение человека, а сила Природы и поэтому — харак­терная черта Природы, проявление универсаль­ной Силы.

The question remains, is it a funda­men­tal & omnipresent attribute or only a deve­lop­ment manifested in a select minority of her works? Here again, the difficulty is that we associate intelligence with an organised mental consciousness. But let us look at & interrogate the facts which Science has brought into our ken. We will glance at only one of them, the fly catching plant of America. Here is a vegetable organism which has hunger, — shall we say, an unconscious hunger, which needs animal food, which sets a trap for it, as the spider sets it, which feels the moment the victim touches the trap, which immediately closes & seizes the prey, eats & digests it & lies in wait for more. These motions are exactly the motions of the spider’s mental intelligence altered & condi­tioned only by the comparative immobility of the plant & confined only, so far as we can observe, to the management of this supreme vital need & its satisfaction. Why should we attribute mental intelligence to the spider & none to the plant? Granted that it is rudi­mentary, organised only for special purposes, still it would seem to be the same natural Force at work in the spider & plant, intelli­gently devising means to an end & superin­tending the conduct of the device. If there is no mind in the plant, then, irresistibly, mental intelligence & mechanical intelligence are one & the same thing in essence, & the tendril embracing its prop, the plant catching its prey & the spider seizing its victim are all forms of one Force of action, which we may decline to call Intelligence if we will, but which is obviously the same thing as Intelli­gence. The difference is between Intelligence organised as mind, & Intelligence not orga­nised but working with a broad elementary purity more unerring, in a way, than the action of mind. In the light of these facts the conception of Nature as infinite teleological & discriminative Force of Intelligence unorganised & impersonal because superior to organisation & personality becomes the supreme probability, the mechanical theory is only a possibility. In the absence of certainties Reason demands that we should accept the probable in preference to the possible and a harmonious & natural in pre­fe­rence to a violent and paradoxical expla­nation.

Остаётся вопрос — является ли это фун­да­мен­тальным и вездесущим свойством или только развитием, проявленным в избранном меньшин­стве её творений? И здесь снова, трудность состоит в том, что мы ассоциируем интеллект с организованным ментальным сознанием. Но давайте посмотрим и детально исследуем на факты, которые Наука предложила нашему взору. Мы взглянем только на один из них, на растения в Америке, которые ловят мушек. Здесь мы видим растительный организм, который обладает голо­дом, скажем так, — неосознанным голодом, кото­рый нуждается в животной пище, который ставит ловушку для пищи, так же как паук ставит свою, который чувствует момент, когда жертва касается этой ловушки, после чего немедленно закрывает и схватывает добычу, ест и перева­ривает её, и лежит в ожидании следующей. Эти движения точно такие же как и движения ментального интеллекта паука, измененные и обусловленные лишь сравнительной неподвиж­ностью растения и ограниченные лишь, настоль­ко, насколько мы можем наблюдать, руководством этой более высокой витальной необходимости и её удовлетворением. Почему мы наделяем мен­таль­ным интеллектом паука, но не наделяем рас­те­ние? Допуская, что он зачаточный, органи­зо­ван­ный только для специальных целей, тем не менее кажется, что одна и та же природная Сила работает и в пауке и в растении, интеллектуально изобретает способы для некоторой цели и руководит поведением этого устройства. Если в растении нет ума, то тогда, неопровержимо следу­ет, что ментальный интеллект и механичес­кий интеллект это одно и то же по сути, и усик, охватывающий свою опору, растение, ловящее свою жертву и паук, хватающий свою добычу — всё это формы одной Силы действия, которую мы можем отказываться называть Интеллектом, если хотим, но которая очевидно то же самое, что и Интеллект. Различие в том, что есть Интеллект, органи­зо­ванный в виде ума и есть Интеллект неорганизо­ванный, но работа­ющий с широкой элементарной чистотой, в некотором отношении более безошибочно, чем действия ума. В свете этих фактов концепция Природы как бесконечной целе­направленной и различающей Силы Интел­лек­та, которая не организована и безлична пото­му что для более высокой организации и персона­лизации требуется более высокая вероятность, эта механическая теория — лишь возможность. В отсутствии определённости Разум требует, чтобы мы приняли вероятное, предпочитая это возмож­ному, и гармоничное и естественное объяснение, предпочитая его резкому и парадоксальному.

But is it certain that in this Intelligence & its works Mind is a speciality and Personality — as distinguished from mental ego — is entirely absent except as an efflorescence & convenience of Mind? We think so, because we suppose that where there are no animal signs of consciousness, there consciousness cannot and does not exist. This also may be an assumption. We must remember that we know nothing of the tree & the stone except its exterior signs of life or quiescence; our internal knowledge is confined to the phenomena of human psychology. But even in this limited sphere there is much that should make us think very deeply and pause very long before we hasten to rash negative assertions. A man sleeps, dreamlessly, he thinks; but we know that all the time consciousness is at work within him, dreaming, always dreaming; of his body & its surroundings he knows nothing, yet that body is of itself conducting all the necessary operations of life. In the man stunned or in trance there is the same phenomenon of a divided being, conscious­ness mentally active within apart from the body which is mentally even as the tree & the stone, but vitally active & functioning like the tree. Catalepsy presents a still more curious phenomenon of a body dead & inert like the stone, not even vitally active like the tree, but a mind perfectly aware of itself, its medium & its surroundings, though no longer in active possession of the medium and therefore no longer able to act materially on its surroundings. In face of these examples how can we assert that there is no life in the stone, no mind in stone or tree? The premise of the syllogism by which science denies mind to the tree or life to the stone, viz that where there is no outward sign of life or conscious mentality, life & mentality do not exist, is proven to be false. The possibility, even a certain probability presents itself, — in view of the unity of Nature & the omnipresent intelligence in her works, that the tree & the stone are in their totality just such a divided being, a form not yet penetrated & possessed by conscious mind, a conscious intelligence within drea­ming in itself or, like the cataleptic, aware of its surroundings, but because not yet possessed of its medium (the intelligence in the cataleptic is temporarily dispossessed) unable to show any sign of life or of mentality or to act aggressively on its surroundings.

Но действительно ли то, что в таком Интеллекте и в его работе Ума есть отличи­тель­ная черта, а Персональность, отличающаяся от ментального эго, внутренне отсутствует, за исклю­чением лишь расцвета и преимущества Ума? Мы думаем так, потому что мы предпо­ла­га­ем, что там, где нет животных признаков созна­ния, там сознания нет и быть не может. Это также может быть неким допущением. Мы долж­ны помнить, что мы ничего не знаем о дереве и камне, за исключением их внешних признаков жиз­ни или неподвижности; наше внутреннее зна­ние ограничено явлением человеческой психоло­гии. Но даже в этой ограниченной сфере есть многое, что должно заставить нас очень глубоко задуматься и сделать очень длинную паузу, прежде чем мы поспешим к стремительным отрицающим утверждениям. Человек думает, что он спит без снов; однако мы знаем что всё это время сознание внутри него находится в работе, постоянно видя сны; о своем теле и его окружении он не знает ничего, однако это тело само по себе выполняет все необхо­димые в жизни операции. В человеке, временно потерявшем со­зна­ние, или находящемся в трансе происходит то же самое явление разделенного существования, сознание, ментально активное внутри, отделяется от тела, которое ментально является таким же как дерево или камень, но витально активно и функционирует так же как дерево. Каталепсия даёт ещё более странное явление тела, мертвого и инертного, словно камень, с точки зрения витальной активности даже не как дерево, а ум совершенно осведомлён о себе, своей среде и своём окружении, хотя более не находится в активном владении этой средой и поэтому больше не способен воздей­ствовать материально на своё окружение. Перед лицом этих примеров как мы можем утверждать, что нет ни жизни в камне, ни ума в камне и дереве? Исходное условие того логического выво­да, при помощи которого наука отрицает ум в дереве или жизнь в камне, а именно, что там, где нет внешних признаков жизни или ментального сознания, жизнь и мен­тальность не существуют, оказывается ложным. Та возможность, которая даже представляется сама достаточно вероятной, — с точки зрения единства Природы и вездесущего интеллекта в её работах, что дерево и камень являются, в целом, точно таким же разделённым существом, формой, которая еще не пропитана и не захвачена созна­тель­ным умом, сознательным интеллектом, грезя­щим внутри себя или, как в каталепсии, осведом­лённым о своём окружении, но из-за того, что оно еще не владеет своей средой (интеллект в каталепсии временно лишён власти), неспо­соб­ным подать какой-либо признак жизни или мен­таль­ности или аггресивно воздействовать на своё окружение.

We do not need to stop at this imperfect probability, for the latest researches of psychology make it almost overwhelming in its insistence & next door to the actual proof. We now know that within men there is a dream self or sleep self other than the waking consciousness, active in the stunned, the drugged, the hypnotised, the sleeping, which knows what the waking mind does not know, understands what the waking mind does not understand, remembers accurately what the waking mind has not even taken the trouble to notice. Who is this apparent sleeper in the waking, this waker in the sleeping in comparison with whose compre­hensive attentiveness & perfect observation, memory and intelligence our waking consci­ous­ness is only a fragmentary & hasty dream? Mark this capital point that this more perfect consciousness within us is not the product of evolution, — nowhere in the evolved & waking world is there such a being who remembers & repeats automa­tically the sounds of a foreign language which is unnoticed jabbering to the instruc­ted mind, solves spontaneously problems from which the instructed mind has retired baffled & weary, notices every­thing, under­stands everything, recalls every­thing. There­fore this consciousness within is independent of evolution and, consequently, we may presume, anterior to evolution. Esha supteshu jagarti, says the Katha Upanishad, This is the Waker in all who sleep.

Нам не нужно останавливаться на этой несовершенной вероятности, потому что дальней­шие исследования психологии сделали её почти подавляющей в своей настойчивости и следующей дверью к действительному доказательству. Мы сейчас знаем, что внутри человека есть некое грезящее "я" или спящее "я", отличное от про­буж­дённого сознания, активное при временной потере сознания, под воздействием наркотиков, гипноза, сна, которое знает то, что пробуждённый ум не знает, понимает то, что пробуждённый ум не понимает, помнит в аккурат то, что пробуж­дённый ум даже не побеспокоился заметить. Кто же этот очевидный спящий в пробуждённом, этот пробуждённый в спящем, по сравнению с чьей всеобъемлющей внимательностью и совершенной наблюдательностью, памятью и интеллектом, наше пробуждённое сознание — это лишь фраг­мен­тарный и торопливый сон? Отметим это важнейшее положение, что это более совер­шенное сознание внутри нас — не продукт эволюции, — нигде в эволюционирующем и про­буж­дённом мире нет такого существа, которое запоминает и автоматически повторяет звуки иностранного языка, на котором быстро говорили, незаметно для ведущего ума, спонтанно решает проблемы, от которых ведущий ум отступил в расстройстве и усталости, замечает всё, понимает всё, вспоминает всё. Поэтому, это сознание внутри не зависит от эволюции и следовательно, мы можем предположить, предшествует эволю­ции. Эша суптешу джагарти, говорит Катха Упанишада. Это — тот Пробуждённый во всём, который спит.

This new psychological research is only in its infancy & cannot tell us what this secret consciousness is, but the knowledge gained by Yoga enables us to assert positively that this is the complete mental being within who guides life & body, manomayah pranashariraneta. He it is who conducts our evolution & awakes mind out of life & is more & more getting possession of this vitalised human body, his medium & instrument, so that it may become what it is not now, a perfect instrument of mentality. In the stone he also is and in the tree, in those sleepers also there is one who wakes; but he has not in those forms got possession yet of the instrument for the purposes of mind; he can only use them for the purposes of vitality in its growth or in its active functioning.

Это новое психологическое исследование на­хо­дится в своём младенчестве и не может рас­ска­зать нам чем же это тайное сознание является, однако знание, полученное через Йогу позвляет нам утверждать позитивно, что это —  закон­чен­ное ментальное существо внутри, которое руко­во­дит жизнью и телом, маномайях пранашари­ра­не­та. Он — это тот, кто управляет нашей эволю­цией и пробуждает ум из жизни и получает всё большую и большую власть над этим витализи­ро­ван­ным человеческим телом, его средой и инстру­ментом, так что оно может стать тем, чем оно сейчас не является, совершенным инструментом мышления. И в камне он тоже есть, и в дереве, в этих спящих также есть тот, кто пробуждается; правда он в этих формах не получил еще власти над инструментами для целей ума; он может только пользоваться ими для целей витальности в своём росте или в своем активном функциониро­ва­нии.

We see, therefore, modern psychology, although it still gets away from the only rational & logical conclusion possible on its data, marching inevitably & under the sheer compulsion of facts to the very truths arrived at thousands of years ago by the ancient Rishis. How did they arrive at them? Not by speculation, as the scholars vainly imagine, but by Yoga. For the great stumbling block that has stood in the way of Science is its inability to get inside its object, the necessity under which it labours of building on inferences from external study, — & all its desperate & cruel attempts to make up the deficiency by vivisection or other ruthless experiments cannot remedy the defect. Yoga enables us to get inside the object by dissolving the artificial barriers of the bodily experience & the mental ego-sense in the observer. It takes us out of the little hold of personal experience and casts us into the great universal currents; takes us out of the personal mind sheath & makes [us] one with universal self and universal mind. Therefore were the ancient Rishis able to see what now we are beginning again to glimpse dimly that not only is Nature herself an infinite teleological and discriminative impersonal Force of Intelligence or Consciousness, prajna prasrita purani⁸, but that God dwells within & over Nature as infinite universal Personality, universal in the universe, individualised as well as universal in the particular form, or self-consciousness who perceives, enjoys & conducts to their end its vast & complex workings. Not only is there Prakriti; there is also Purusha.

Таким образом, мы видим, что современная психология, хотя она еще уходит от того един­ственного рационального и логического вывода, воз­мож­ного из этих данных, марширует немину­емо и под острейшим давлением фактов к тем настоящим истинам, которые пришли тысячи лет назад при помощи древних Риши. Как они пришли к ним? Не путём размышлений, как напрас­но воображают гуманитарии, а при помощи Йоги. Потому что тот великий камень преткно­ве­ния, который был поставлен на пути Науки, со­сто­ит в её неспособности попасть внутрь её объек­та, в необходимости из-за которой она тру­дится в построении выводов из внешнего изуче­ния, — и все её отчаянные и жестокие попытки восполнить этот дефицит при помощи вивисекции или других безжалостных экспериментов не могут восполнить этот дефект. Йога позволяет нам про­никнуть внутрь объекта при помощи растворения искусственных барьеров телесного опыта и мен­тального эго-чувства в наблюдателе. Она выни­мает нас из маленькой власти личного опыта и бро­сает нас в великие универсальные потоки; вы­ни­мает нас из оболочки персонального ума и делает нас едиными с универсальным "я" и уни­вер­сальным умом. Таким образом древние Риши и смогли увидеть то, что мы сейчас снова начинаем неясно и мельком видеть — что не только сама Природа является бесконечной целе­направленной и различающей безличной Силой Интеллекта или Сознания, праджна прасрита пурани[13], но и что Бог живёт внутри Природы и над Природой как бесконечная универсальная Личность, универсальная во вселенной, инди­ви­ду­али­зированная, также как и универсальная в частичной форме, или само-сознание, которое воспринимает, радуется и направляет к своей цели свои широкие и сложные работы. Существет не только Пракрити; есть также и Пуруша.

So far, then, we succeed in forming some idea of the great force which is to work out our emergence from our nature to our supernature. It is a force of Conscious Being manifesting itself in forms & movements & working out exactly as it is guided, from stage to stage, the predetermined progress of our becoming & the Will of God in the world.

Таким образом, мы уже достаточно далеко продвинулись в формировании некоторой идеи о той великой силе, которая должна вывести наше проявление из нашей природы к нашей сверх­при­ро­де. Это сила Сознательного Бытия, проявля­ю­ще­го себя в формах и в движениях и в рабо­тающая так же как она руководит — от стадии, к стадии, согласно предопределённому прогрессу нашего становления и Воле Бога в этом мире.

Section Four

Четвертый раздел

The Beginning and the End

Начало и Конец

Who knows the beginning of things or what mind has ever embraced their end? When we have said a beginning, do we not behold spreading out beyond it all the eternity of Time when that which has begun was not? So also when we imagine an end our vision becomes wise of endless Space stretching out beyond the terminus we have fixed. Do even forms begin and end? Or does eternal Form only disappear from one of its canvases?

Кто знает о начале вещей и какой ум когда-либо охватывал их конец? Когда мы заговорили о начале, разве мы не протянули взор за его пределы, за пределы всей вечности Времени, когда того, что началось, еще не было? Точно также, когда мы представляем конец, наш взор начинает понимать бесконечное Пространство, простираясь за пределы той конечной точки, что мы зафиксировали. Да есть ли у форм начало и конец? Или же вечная Форма лишь исчезает с одного из своих полотен?

* * *

* * *

The experiment of human life on an earth is not now for the first time enacted. It has been conducted a million times before and the long drama will again a million times be repeated. In all that we do now, our dreams, our discoveries, our swift or difficult attainments we profit subconsciously by the experience of innumerable precursors and our labour will be fecund in planets unknown to us and in worlds yet uncreated. The plan, the peripeties, the denouement differ continually, yet are always governed by the conventions of an eternal Art. God, Man, Nature are the three perpetual symbols.

Эксперимент жизни человека на земле разыгрывается сейчас не впервые. Он проводился миллион раз до этого и эта долгая драма ещё миллион раз будет повторена заново. Во всём, что мы делаем сейчас, в наших мечтах, в наших открытиях, в наших быстрых или трудных достижениях мы подсознательно пользуемся опытом бесчисленных предшественников, а наш труд станет почвой на неизвестных нам планетах и в ещё не созданных мирах. План, перипетии,  развязка бесконечно различны, но при этом всегда управляются условностями вечного Искусства. Бог, Человек, Природа — это три вечных символа.

The idea of eternal recurrence affects with a shudder of alarm the mind entrenched in the minute, the hour, the years, the centuries, all the finite’s unreal defences. But the strong soul conscious of its own immortal stuff and the inexhaustible ocean of its ever-flowing energies is seized by it with the thrill of an inconceivable rapture. It hears behind the thought the childlike laughter and ecstasy of the Infinite.

Идея вечного повторения заставляет вздрогнуть потревоженный ум, окопавшийся в минутах, часах, годах, столетиях, всех этих воображаемых оборонительных сооружениях конечного. Но сильная душа, осознавая свой бессмертный материал и неистощимый океан своих вечно-расцветающих энергий захватывается этой идеей с трепетом непонятного восторга. Она слышит за пределами мысли детский смех и экстаз Бесконечности.

God, Man, Nature, what are these three? Whence flow their divergences? To what ineffable union advances the ever-increasing sum of their contacts? Let us look beyond the hours and moments; let us tear down the hedge of the years and the concept-wall of centuries and millenniums and break out beyond the limits of our prison-house. For all things seek to concentrate our view on the temporal interests, conceptions and realisations of our humanity. We have to look beyond them to know that which they serve and represent. Nothing in the world can be understood by itself, but only by that which is beyond it. If we would know all, we must turn our gaze to that which is beyond all. That being known all else is comprehended.

Бог, Человек, Природа — кто эти трое? Откуда вытекают их различия? Для чего невыразимое объединение развивает постоянно растущую сумму их контактов? Давайте посмотрим за пределы часов и мгновений; давайте снесём ограду лет и понятие-стену столетий и тысячелетий и вырвемся за пределы нашей тюрьмы. Потому что все вещи стремятся сконцентрировать наш взгляд на временных интересах, представлениях и реализациях нашей человеческой природы. Нам надо взглянуть за пределы этого, чтобы понять чему они служат и что представляют. Ничего в мире не может быть понято само по себе, но только при помощи того, что за пределами этого. Если мы хотим познать всё, мы должны повернуть наш взор на то, что находится за пределами всего. Того, что вообще известно или постигается.

* * *

* * *

A beginningless and endless eternity and infinity in which divisible Time and Space manage to subsist is the mould of existence. They succeed in subsisting because they are upheld by God’s view of Himself in things.

Вечность и бесконечность без начала и без конца, в которых ухитряются жить делимые Время и Пространство  — это почва существования. Им удаётся жить потому, что они поддерживаются видением Бога Себя в вещах.

God is all existence. Existence is a representation of ineffable Being. Being is neither eternal nor temporary, neither infinite nor limited, neither one nor many; it is nothing that any word of our speech can describe nor any thought of our mentality can conceive. The word existence unduly limits it; eternity & infinity are too petty conceptions; the term Being is an x representing not an unknown but an unknowable value. All values proceed from the Brahman, but it is itself beyond all values.

Бог — это всё существование. Существование это отражение невыразимого Бытия. Бытие не является ни вечным, не временным, ни бесконечным, ни ограниченным, ни чем то одним, ни многим; это нечто такое, что никакое слово из речи не может описать и никакая мысль нашей ментальности не может постичь. Слово существование чрезмерно ограничивает его; вечность и бесконечность — слишком узкие понятия; термин Бытие — это x, принимающий не просто неизвестное, а непознаваемое значение. Все значения происходят от Брахмана, но он сам — за пределами всяких значений.

This existence is an incalculable Fact in which all possible opposites meet; its opposites are in truth identities.

Такое существование есть не поддающийся учёту Факт, в котором встречаются все возможные противоположности; его противоположности по своей сути это — тождественности.

It is neither one nor many and yet both one and many. Numberlessness increases in it and extends till it reaches unity; unity broken cannot stop short of numberlessness.

Оно не является ни чем-то одним, ни многим, и в тоже время одновременно и что-то одно и многое. Неисчислимое растёт в нём и расширяется, пока не достигает единства; единство, разбиваясь, не может остановиться потому что ему мало неисчислимого

It is neither personal nor impersonal and yet at once personal and impersonal. Personality is a fiction of the impersonal; impersonality the mask of a Person. That impersonal Brahman was all the time a world-transcendent Personality and universal Person, is the truth of things as it is represented by life and consciousness. “I am” is the eternal assertion. Analytic thought gets rid of the I, but the Am remains and brings it back. Materialism changes “I am” into “It is”, and when it has done so, has changed nothing. The Nihilist gets rid of both Am and Is only to find them waiting for him beyond on either side of his negation.

Оно не персонифицировано и не безличное и в тоже время сразу и персонифицировано и безлично. Личность это выдумка безличного; безличное — это маска Персоны. Этот безличный Брахман, что был всё время превосходящей мир Личностью и универсальной Персоной, это истина вещей так как она представлена жизнью и сознанием. "Я есть" — это вечное утверждение. Аналитическая мысль избавляется от "Я", но "есть" остаётся и приносит его обратно. Материализм переделывает "Я есть" в "Это существует", но когда ему удается это сделать, он ничего не изменяет. Нигилист отбрасывает и "есть" и "существует" лишь для того, чтобы обнаружить их ждущих его за пределами, на другой стороне его отрицания.

When we examine the Infinite and the Finite, Form and the Formless, the Silence and the Activity, our oppositions are equally baffled. Try however hard we will, God will not allow us to exclude any of them from His fathomless universality. He carries all Himself with Him into every transcendence.

Когда мы рассматриваем Бесконечное и Конечное, Форму и Бесформенное, Молчание и Деятельность, наши противопоставления одинаково ставят в тупик. И всё же, как бы мы ни старались, Бог не даёт нам выбросить ни одно из них из Его бездонной универсальности. Он приносит все эти 'Он Сам вместе с Собой' в каждую трансцендентность.

* * *

* * *

All this is Infinity grasped by the Finite and the Finite lived by the Infinite.

Всё это — Бесконечное, улавливаемое Конечным и Конечное, живущее Бесконечным.

The finite is a transience or a recurrence in the infinite, therefore Infinity alone is utterly real. But since that Real casts always this shadow of itself and since it is by the finite that its reality becomes conceivable, we must suppose that the phenomenon also is not a fiction.

Конечное — это мимолётность или повторяемость в бесконечном, поэтому Бесконечность сама по себе предельно реальна. Но так как эта Реальность всегда отбрасывает такую свою тень и так как именно благодаря конечному эта реальность становится воспринимаемой, мы должны предположить, что этот феномен также не фикция.

The Infinite defines itself in the finite, the finite conceives itself in the Infinite. Each is necessary to the other’s complete joy of being.

Бесконечное определяет себя в конечном, конечное постигает себя в Бесконечном. Каждое необходимо для полной радости бытия другого.

The Infinite pauses always in the finite; the finite arrives always in the Infinite. This is the wheel that circles forever through Time and Eternity.

Бесконечное всегда приостанавливается в конечном, конечное всегда приходит в Бесконечное. Это то колесо, что кружится постоянно сквозь Время и Вечность.

If there were nothing to be transcended, the Transcendent would be incomplete in its own conception.

Если бы не было ничего, что надо превзойти,  Трансцендентное было бы не полным в своём замысле.

What is the value of the Formless unless it has stooped to Form? And on the other hand what truth or value has any form except to represent as in a mask the Indefinable and Invisible?

Какой смысл в Бесформенном, пока оно не остановилось в Форме? И, с другой стороны, какая истина или смысл в какой-либо форме кроме как представить в определенном свете маску Неопределимого и Незримого?

From what background have all these numberless forms started out, if not from the termless profundities of the Incommensurable? He who has not lost his knowledge in the Unknowable, knows nothing. Even the world he studies so sapiently, cheats and laughs at him.

Из какого истока возникли все эти бесчисленные формы, если не из безграничных глубин Несоизмеримого? Тот, кто не потерял своё знание в Непознаваемом, не знает ничего. Даже тот мир, который он так педантично изучает, обманывает и смеётся над ним.

When we have entered into the Unknowable, then all this other knowledge becomes valid. When we have sacrificed all forms into the Formless, then all forms become at once negligible and infinitely precious.

Когда мы вошли в Непознаваемое, то всё это иное знание становится действенным. Когда мы пожертвовали всеми формами в Бесформенном, то все формы становятся одновременно и ничтожными и бесконечно точными.

For the rest, that is true of all things. What we have not renounced, has no worth. Sacrifice is the great revealer of values.

И что касается остального — так во всём. То, от чего мы не отказались, не имеет цены. Жертва это великий проявитель смысла.

* * *

* * *

As all words come out of the Silence, so all forms come out of the Infinite.

Так же как все слова выходят из Безмолвия, также все формы выходят из Бесконечности.

When the word goes back into the silence is it extinct for ever or does it dwell in the eternal harmony? When a soul goes back to God is it blotted out from existence or does it know and enjoy that into which it enters?

Когда слово уходит назад в безмолвие, угасает ли оно навсегда или оно живет в гармонии вечного? Когда душа уходит назад к Богу, вычеркивается ли она из существования или она знает то, во что входит и радуется ему?

Does universe ever end? Does it not exist eternally in God’s total idea of His own being?

Заканчивается ли когда-нибудь вселенная? Разве не существует она вечно в тотальной идее Бога о Его собственном бытие?

Unless the Eternal is tired out by Time as by a load, unless God suffers loss of memory, how can universe cease from being?

Пока Вечное не устало от Времени как от ноши, пока Бог не страдает потерей памяти, как может вселенная исчезнуть из бытия?

Neither for soul nor universe is extinction the goal, but for one it is infinite self-possessing and for the other the endless pursuit of its own immutably mutable rhythms.

Ни у души, ни у вселенной нет цели угаснуть, но для первой целью является бесконечное самообладание, а для другого — бесконечное преследование своих собственных неизменно изменчивых ритмов.

* * *

* * *

Existence, not annihilation is the whole aim and pursuit of existence.

Существование, а не аннигиляция — вот интегральная цель и стремление существования.

If Nothing were the beginning Nothing also would be the end; but in that case Nothing also would be the middle.

Если бы Ничто было бы началом, то Ничто также было бы и концом; но в этом случае Ничто также было бы и серединой.

If indiscriminable unity were the beginning it would also be the end. But then what middle term could there be except indiscriminable unity?

Если бы неразличимое единство было бы началом, оно так же было бы и концом. Но тогда какое среднее понятие могло бы существовать, кроме неразличимого единства?

There is a logic in existence from which our Thought tries to escape by twisting and turning against its own ultimate necessity, as if a snake were to try to get away from itself by coiling round its own body. Let it cease coiling and go straight. to the root of the whole matter, that there is no first nor last, no beginning nor ending, but only a representation of successions and dependences.

Есть некая логика в существовании, от которой наша Мысль старается убежать, увиливая и отворачиваясь от своей же предельной и настоятельной необходимости, подобно змее, которая старается удрать от самой себя скручиваясь в кольца. Давайте уберём кольца и пойдём прямо к корню вопроса в целом, что не существует ни первого, ни последнего, ни начинания, ни окончания, а есть только отображение последовательностей и зависимостей.

Succession and dependence are laws of perspective; they cannot be made a true measure of that which they represent.

Последовательность и зависимость — это законы перспективы; они не могут быть созданы простым измерением того, что они представляют.

Precisely because God is one, indefinable and beyond form, therefore He is capable of infinite definition and quality, realisation in numberless forms and the joy of endless self-multiplication. These two things go together and they cannot really be divided.

Определённо, раз Бог — един, неопределим и за пределами формы, то Он способен на бесконечное определение и качество, воплощение в бесчисленных формах и на радость бесконечного само-умножения. Эти две вещи идут вместе и их в действительности невозможно разделить.

* * *

* * *

The Hour of God

Час Бога

There are moments when the Spirit moves among men and the breath of the Lord is abroad upon the waters of our being; there are others when it retires and men are left to act in the strength or the weakness of their own egoism. The first are periods when even a little effort produces great results and changes destiny; the second are spaces of time when much labour goes to the making of a little result. It is true that the latter may prepare the former, may be the little smoke of sacrifice going up to heaven which calls down the rain of God’s bounty. Unhappy is the man or the nation which, when the divine moment arrives, is found sleeping or unprepared to use it, because the lamp has not been kept trimmed for the welcome and the ears are sealed to the call. But thrice woe to them who are strong and ready, yet waste the force or misuse the moment; for them is irreparable loss or a great destruction.

Есть моменты, когда Дух движется среди людей и дыхание Господа повсюду на волнах нашего бытия; есть и другие, когда он отходит и людей оставляет на силу или слабость их собственного эгоизма. Первые — это времена, когда даже маленькое усилие даёт великие плоды и меняет судьбу; вторые — это периоды времени, когда и большой труд приводит к маленькому результату. Правда, последние могут подготавливать первые, возможно они — тот маленький дымок жертвы, который устремляясь к небесам вызывает дождь щедрости Бога. Несчастен тот человек или нация, которую божественный момент, приходя, застаёт спящим или неготовым воспользоваться им, потому что лампу для гостя не держали наготове, а уши оказались глухи к зову. Но трижды горе тем, кто сильны и готовы, но напрасно растрачивают силу или упускают этот момент; для них это непоправимая потеря или великое крушение.

In the hour of God cleanse thy soul of all self-deceit and hypocrisy and vain self-flattering that thou mayst look straight into thy spirit and hear that which summons it. All insincerity of nature, once thy defence against the eye of the Master and the light of the ideal, becomes now a gap in thy armour and invites the blow. Even if thou conquer for the moment, it is the worse for thee, for the blow shall come afterwards and cast thee down in the midst of thy triumph. But being pure cast aside all fear; for the hour is often terrible, a fire and a whirlwind and a tempest, a treading of the winepress of the wrath of God; but he who can stand up in it on the truth of his purpose is he who shall stand; even though he fall, he shall rise again, even though he seem to pass on the wings of the wind, he shall return. Nor let worldly prudence whisper too closely in thy ear; for it is the hour of the unexpected, the incalculable, the immeasurable. Mete not the power of the Breath by thy petty instruments, but trust and go forward.

В час Бога очисти свою душу от всякого самообмана, притворства, и пустого самоукрашивания, чтобы ты мог взглянуть прямо в свой дух и услышать — к чему он призывает. Всякая неискренность природы, ранее — твоя защита против взгляда Мастера и света идеала, становится сейчас дырой в твоей броне и навлекает удар. Даже если ты победишь на какое-то время, тем хуже для тебя, потому что удар придет после и сбросит тебя вниз посреди твоего триумфа. Но, храня чистоту, отбрось всякий страх; хотя этот час зачастую ужасен, огонь, ураган и потрясения,  шаги гнёта и гнева Бога; но тот, кто сможет во всём этом опереться на истину своего предназначения, тот устоит; даже если он упадёт, он поднимется снова, даже если покажется что его уносит на крыльях ветра, он вернётся. Не позволяй житейскому благоразумию шептать слишком близко в твоё ухо; потому что это — час неожиданного, непредвиденного, неизмеримого. Не измеряй могущество этого Дыхания мелкими инструментами, а верь и иди вперёд.

But most keep thy soul clear, even if for a while, of the clamour of the ego. Then shall a fire march before thee in the night and the storm be thy helper and thy flag shall wave on the highest height of the greatness that was to be conquered.

Но более всего храни свою душу чистой, ни упуская ни на минуту, от требований эго. Тогда огонь будет шагать перед тобой в ночи и шторм будет твоим помошником, а твой флаг будет развеваться на высочайшей вершине того величия, которое должно быть завоёвано.

Beyond Good and Evil

За пределами добра и зла

God is beyond good and evil; man moving Godwards must become of one nature with him. He must transcend good and evil.

Бог находится за пределами добра и зла; человек, двигаясь к Божественному должен стать одной природы с ним. Ему нужно превзойти добро и зло.

God is beyond good and evil, not below them, not existing and limited by them, not even above them, but in a more absolute sense excedent and transcendent of the ideas of good and evil. He exceeds them in his universality; they exist in him, but the values of good and evil which we give to things is not their divine or universal value, they are only their practical value created by us in our psychological and dynamic dealings with life. God recognises them and seems to deal with us on the basis of this valuation of life, but only to such an extent as may serve his purpose in Nature. In his universal action he is not limited by them. But into his transcendent being of which his highest universal is the image, they do not at all enter; there in the highest universal which is to us transcendent is only the absolute good of which both our good and evil have in them certain differentiated elements. Neither our good nor our evil are or can of themselves give the absolute good; both have to be transformed, evil into good, good into pure and self-existent good, before they can be taken up into it.

Бог находится за пределами добра и зла, не под ними, и существуя не при помощи их, и не ограниченный ими, и даже не над ними, но в более полном смысле превышает и превосходит идеи добра и зла. Он выходит за их границы в своей универсальности; они существуют в нём, но значения добра и зла, которыми мы наделяем вещи — это не их божественное или всеобщее значение, это только практические оценки, создаваемые нами в наших психологических и динамических отношениях с жизнью. Бог признает их и по-видимому имеет дело с нами на основе этого оценивания жизни, но только в тех пределах, пока это может служить его целям в Природе. В своём вселенском действии он не ограничен ими. А в его трансцендентное существование, которое есть образ его высочайшего универсального существования, они не входят вообще; там, в высочайшем универсальном, которое для нас — трансцендентно, есть только абсолютное добро, от которого наши добро и зло имеют  в себе некоторые отличающиеся элементы. Ни наше добро ни наше зло сами по себе не являются абсолютным добром и не могут его дать; они должны быть преобразованы, зло в добро, добро в чистое и само-существующее добро, прежде чем они могут быть приняты в то [высочайшее универсальное].

This explains the nature of the universe which would otherwise be inexplicable, inconsistent with the being of God, a forcefully inconscient and violently active enigma. God must be beyond limitation by our ideas of good, otherwise the universe such as it is could not exist whether as the partly manifested being of a divine Existence or a thing created or permitted by a divine Will. He cannot, either, be evil, otherwise in man, his highest terrestrial creature or his highest terrestrial manifestation, there could not be this dominant idea of good and this stream of tendency towards righteousness. He cannot be a mixture. of good and evil, whether a self-perplexed and struggling or a mysteriously ordered double principle, Ormuzd and Ahriman, or at least he cannot be limited by this duality, for there is much in the universe which is neither good nor evil. Perhaps the greatest part of the totality is either supramoral or inframoral or simply amoral. Good and evil come in with the development of mental consciousness; they exist in their rudimentary elements in the animal and primitive human mind, they develop with the human development. Good and evil are things which arrive in the process of the evolution; there is then the possibility that they will disappear in the process of the evolution. If indeed they are essential to its highest possible point of culmination, then they will remain; or if one of them be essential and the other non-essential, then that one will remain and its opposite will disappear.

Это разъясняет природу вселенной, которая иначе была бы непонятна, несовместима с существованием Бога, по настоящему неосознающей и насильственно активной загадкой. Бог должен быть за пределами ограничений наших идей добра, иначе вселенная такая, как есть не могла бы существовать ни как частично проявленное бытиё божественного Существования, ни как нечто созданное или допущенное божественной Волей. Он также не может быть и злым, иначе в человеке, в его наивысшем земном творении или его наивысшей земной манифестации, не могла бы существовать эта преобладающая идея добра и этот поток стремления к справедливости. Он не может быть смесью добра и зла, ни само-запутавшимся и борющимся, ни загадочно упорядочным двойственным принципом, Ормуздом и Ариманом, или по крайней мере, он не может быть ограничен этой дуальностью, так как во вселенной много такого, что не является ни добрым ни злым. Возможно, что наибольшая часть всего этого или надморальна, или подморальна, или просто аморальна. Добро и зло приходят с развитием ментального сознания; они существуют в своих зачаточных составляющих в животном и примитивном уме человека, они развиваются с развитием человека. Добро и зло — это то, что приходит в процессе эволюции; поэтому есть возможность, что они исчезнут в процессе эволюции. Если же они действительно жизненно важны для высочайшей возможной точки кульминации эволюции, то они останутся; или же, если что-то одно из них будет важно, а другое — не существенно, то тогда одно останется, а его противоположность исчезнет.

The Divine Superman

Божественный сверхчеловек

This is thy work and the aim of thy being and that for which thou art here, to become the divine superman and a perfect vessel of the Godhead. All else that thou hast to do, is only a making thyself ready or a joy by the way or a fall from thy purpose. But the goal is this and the purpose is this and not in power of the way and the joy by the way but in the joy of the goal is the greatness and the delight of thy being. The joy of the way is because that which is drawing thee is also with thee on thy path and the power to climb was given thee that thou mightest mount to thy own summits.

Это и твоя работа, и цель твоего бытия и то, для чего ты здесь — стать божественным сверхчеловеком и совершенным сосудом Бога. Всё остальное, чем ты занимался  — это или подготовка себя или радость от пути или отход от своего замысла. Но цель как раз в этом и замысел в этом, и не в энергии пути, и не в радости от пути, а в радости от цели состоит величие и восторг твоего бытия. Радость пути существует потому, что это то, что тянет тебя и тянется заодно вместе с тобой по твоему пути и энергия подниматься была дана тебе, чтобы ты мог взобраться к своим собственным вершинам.

If thou hast a duty, this is thy duty; if thou ask what shall be thy aim, let this be thy aim; if thou demand pleasure, there is no greater joy, for all other joy is broken or limited, the joy of a dream or the joy of a sleep or the joy of self-forgetting. But this is the joy of thy whole being. For if thou say what is my being, this is thy being, the Divine, and all else is only its broken or its perverse appearance. If thou seek the Truth, this is the Truth. Place it before thee and in all things be faithful to it.

Если тебе нужен долг, это твой долг; если ты спрашиваешь — что должно быть твоей целью, пусть это будет твоей целью; если ты требуешь удовольствия, то нет большей радости, всякая другая радость раздроблена или ограничена, радость мечты или радость сна или радость самозабвения. Но это — радость всего твоего существа. Потому что если ты скажешь — что же такое моё существо — это и есть твоё существо, Божественное, а всё другое — это только его рассеяные или испорченные проявления. Если ты ищешь Истину, это — Истина. Помести это перед собой и будь предан ему во всём.

It has been well said by one who saw but through a veil and mistook the veil for the face, that thy aim is to become thyself; and he said well again that the nature of man is to transcend himself. This is indeed his nature and that is indeed the divine aim of his self-transcending.

Очень хорошо было сказано одним человеком, который, правда, видел через вуаль и принимал вуаль за лик, что твоя цель — это стать самим собой; и он ещё также хорошо сказал, что суть человека в том, чтобы превосходить себя. Это действительно его суть и это действительно божественная цель его само-превышения.

What then is the self that thou hast to transcend and what is the self that thou hast to become? For it is here that thou shouldst make no error; for this error, not to know thyself, is the fountain of all thy grief and the cause of all thy stumbling.

Чем тогда является это "я", которое тебе нужно превзойти и чем является то "я", которым ты должен стать? Потому что именно здесь ты не должен делать ошибки; так как эта ошибка — не знать себя — источник всего твоего горя и причина всякого твоего спотыкания.

That which thou hast to transcend is the self that thou appearest to be, and that is man as thou knowest him, the apparent Purusha. And what is this man? He is a mental being enslaved to life and matter; and where he is not enslaved to life and matter, he is the slave of his mind. But this is a great and heavy servitude; for to be the slave of mind is to be the slave of the false, the limited and the apparent. The self that thou hast to become, is the self that thou art within behind the veil of mind and life and matter. It is to be the spiritual, the divine, the superman, the real Purusha. For that which is above the mental being, is the superman. It is to be the master of thy mind, thy life and thy body; it is to be a king over Nature of whom thou art now the tool, lifted above her who now has thee under her feet. It is to be free and not a slave, to be one and not divided, to be immortal and not obscured by death, to be full of light and not darkened, to be full of bliss and not the sport of grief and suffering, to be uplifted into power and not cast down into weakness. It is to live in the Infinite and possess the finite. It is to live in God and be one with him in his being. To become thyself is to be this and all that flows from it.

То, что тебе нужно превзойти — это то "я", которое ты проявляешь, чтобы быть, и то, чем является человек, таким, каким ты его знаешь, наблюдаемый Пуруша. И что такое — этот человек? Он — это ментальное существо, попавшее в рабство жизни и материи; а там, где он не попал в рабство жизни и материи, он — раб своего ума. А это великое и тяжёлое рабство; потому что быть рабом ума — это быть рабом ложного, ограниченного и наблюдаемого. То "я", которым тебе нужно стать — это "я", которым ты являешься внутри, позади вуали ума, жизни и материи. Это значит стать духовным, божественным, сверхчеловеком, настоящим Пурушей. Потому что тот, кто выше ментального — это сверхчеловек. Надо стать хозяином своего ума, своей жизни и своего тела, надо стать царём над Природой того, для кого ты сейчас инструмент, подняться над той, кто сейчас держит тебя под своей пятой. Надо стать свободным, а не рабом, стать единым, а не разделённым, стать бессмертным, а не омрачённым смертью, стать полным света, а не тёмным, стать полным блаженства а не игрушкой горя и страдания, стать поднятым в силу, а не сброшенным в слабость. Надо жить в Бесконечным и владеть конечным. Надо жить в Боге и быть единым с ним в его существовании. Стать собой — это быть этим и всем, что вытекает из этого.

Be free in thyself, and therefore free in thy mind, free in thy life and thy body. For the Spirit is freedom.

Быть свободным в себе и от этого свободным в своём уме, свободным в своей жизни и своем теле. Потому что Дух — это свобода.

Be one with God and all beings; live in thyself and not in thy little ego. For the Spirit is unity.

Быть единым с Богом и всеми существами; жить в себе а не в своём маленьком эго. Потому что Дух — это единство.

Be thyself, immortal, and put not thy faith in death; for death is not of thyself, but of thy body. For the Spirit is immortality.

Быть собой, бессмертным и не прерывать свою веру смертью; потому что смерть — не для тебя, а для твоего тела. Потому что Дух — это бессмертие.

To be immortal is to be infinite in being and consciousness and bliss; for the Spirit is infinite and that which is finite lives only by his infinity.

Быть бессмертным это быть бесконечным в существовании, сознании и блаженстве; потому что Дух бесконечен и то, что конечно, живет только благодаря его бесконечности.

These things thou art, therefore thou canst become all this; but if thou wert not these things, then thou couldst never become them. What is within thee, that alone can be revealed in thy being. Thou appearest indeed to be other than this, but wherefore shouldst thou enslave thyself to appearances?

Всё это — это ты, поэтому ты можешь стать всем этим; а если бы ты не был всем этим, ты никогда бы не смог стать им. Только то что существует внутри тебя, может быть проявлено в твоём существе. То что в тебе проявлено, несомненно должно быть иным чем то, что есть, так зачем тебе порабощать себя этими проявлениями?

Rather arise, transcend thyself, become thyself. Thou art man and the whole nature of man is to become more than himself. He was the man-animal, he has become more than the animal man. He is the thinker, the craftsman, the seeker after beauty. He shall be more than the thinker, he shall be the seer of knowledge; he shall be more than the craftsman, he shall be the creator and master of his creation; he shall be more than the seeker of beauty, for he shall enjoy all beauty and all delight. Physical, he seeks for his immortal substance; vital he seeks after immortal life and the infinite power of his being; mental and partial in knowledge, he seeks after the whole light and the utter vision.

Скорее поднимись, превзойди себя, стань самим собой. Ты — человек и вся природа человека должна стать чем то большим, чем он сам. Он был человеком-животным, он стал чем-то большим, чем животный человек. Он — мыслитель, искусный мастер, искатель прекрасного. Он будет больше чем мыслитель, он будет провидцем знания; он будет больше, чем искусный мастер, он будет творцом и хозяином своего творения; он будет больше, чем искатель прекрасного, потому что он будет наслаждаться всей красотой и всем восторгом. Физически, он стремится к своей бессмертной субстанции; витально он стремится к бессмертной жизни и к бесконечному могуществу своего существа; ментально и частично в знании, он стремится к целостному свету и совершенному видению.

To possess these is to become the superman; for [it] is to rise out of mind into the supermind. Call it the divine mind or Knowledge or the supermind; it is the power and light of the divine will and the divine consciousness. By the supermind the Spirit saw and created himself in the worlds, by that he lives in them and governs them. By that he is Swarat Samrat, self-ruler and all-ruler.

Обладать этим и есть стать сверхчеловеком; потому что это означает подняться из ума в сверхразум. Называйте это божественным умом, или Знанием, или сверхразумом; это сила и свет божественной воли и божественного сознания. Благодаря сверхразуму Дух видит и творит себя в мирах, благодаря этому он живёт в них и управляет ими. Благодаря этому он Сварат Самрат, само-властитель и все-властитель.

Supermind is superman; therefore to rise beyond mind is the condition.

Сверхразум это сверхчеловек, поэтому подняться за пределы ума — это условие.

To be the superman is to live the divine life, to be a god; for the gods are the powers of God. Be a power of God in humanity.

Быть сверхчеловеком это жить жизнью божественного, быть богом; потому что боги — это силы Бога. Будь же силой Бога среди людей.

To live in the divine Being and let the consciousness and bliss, the will and knowledge of the Spirit possess thee and play with thee and through thee, this is the meaning.

Жить в божественном Бытие и позволять сознанию и блаженству, воле и знанию Духа владеть тобой и играть с тобой и через тебя — это способ.

This is the transfiguration of thyself on the mountain. It is to discover God in thyself and reveal him to thyself in all things. Live in his being, shine with his light, act with his power, rejoice with his bliss. Be that Fire and that Sun and that Ocean. Be that joy and that greatness and that beauty.

Таким будет преображение тебя на этой вершине. Это — открыть Бога в себе и проявить его в себе во всём. Жить в его существовании, сиять с его светом, действовать с его могуществом, радоваться с его блаженством. Быть тем Огнём, и тем Солнцем и тем Океаном. Быть той радостью и тем величием и той красотой.

When thou hast done this even in part, thou hast attained to the first steps of supermanhood.

И когда ты совершишь это даже отчасти, ты приобщишься к первым шагам сверхчеловека.