Integral Yoga: Sri Aurobindo, "Savitri", Book Two, Canto Five

Book Two	Книга Вторая
THE BOOK OF THE TRAVELLER OF THE WORLDS	КНИГА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО МИРАМ


Canto V	Песня V
THE GODHEADS OF THE LITTLE LIFE	БОЖЕСТВА МАЛЕНЬКОЙ ЖИЗНИ


A fixed and narrow power with rigid forms,	Неизменная, узкая сила с жёсткими формами, —
He saw the empire of the little life,	Так он (Ашвапати) увидел империю маленькой жизни,
An unhappy corner in eternity.	Несчастный уголок вечности.
It lived upon the margin of the Idea	Он жил на границе Идеи,
Protected by Ignorance as in a shell.	Защищённый Невежеством, как скорлупой.
Then, hoping to learn the secret of this world	Затем, в надежде узнать секрет этого мира,
He peered across its scanty fringe of sight,	Он всмотрелся сквозь его небольшой краешек видимого,
To disengage from its surface-clear obscurity	Чтобы выделить из его поверхностно-ясной серости
The Force that moved it and the Idea that made,	Ту Силу, что двигала им и Идею, что создала его,
Imposing smallness on the Infinite,	Навязывая малое Бесконечному,
The ruling spirit of its littleness,	Чтобы выделить правящий дух этой незначительности,
The divine law that gave it right to be,	Божественный закон, что давал ему право быть,
Its claim on Nature and its need in Time.	Его притязания на Природу и его необходимость во Времени.
He plunged his gaze into the siege of mist	Он погрузил свой взгляд в осаду мглы,
That held this ill-lit straitened continent	Что владела этим плохо-освещённым ограниченным континентом,
Ringed with the skies and seas of ignorance	Окружённым небесами и морями невежества
And kept it safe from Truth and Self and Light.	И держала его, охраняя от Истины, Высшего "Я" и Света.
As when a searchlight stabs the Night's blind breast	Так же как прожектор пронзает слепую грудь Ночи,
And dwellings and trees and figures of men appear	И появляются жилища, деревья и фигуры людей,
As if revealed to an eye in Nothingness,	Словно открывшиеся глазу из Пустоты,
All lurking things were torn out of their veils	Всё скрытое было выхвачено из своих покровов
And held up in his vision's sun-white blaze.	И проступило в солнечно-белой вспышке его видения.
A busy restless uncouth populace	Суетливое беспокойное странное население
Teemed in their dusky unnoted thousands there.	Кишело там в своих сумерках несчётными тысячами.
In a mist of secrecy wrapping the world-scene	В тумане секретности, окутывающем сцену мира,
The little deities of Time's nether act	Маленькие божества низшего действия Времени,
Who work remote from Heaven's controlling eye,	Что работали вдали от следящего глаза Небес,
Plotted, unknown to the creatures whom they move,	Плели интриги, в тайне от существ, кем они манипулировали,
The small conspiracies of this petty reign	И маленькие заговоры этого мелкого царства,
Amused with the small contrivings, the brief hopes	Забавлялись мелкими затеями, недолгими надеждами,
And little eager steps and little ways	Короткими нетерпеливыми шагами, небольшими путями,
And reptile wallowings in the dark and dust,	Барахтанием рептилий в темноте и пыли,
And the crouch and ignominy of creeping life.	И раболепием, и низостью ползучей жизни.
A trepidant and motley multitude,	Они виделись как дрожащая и пёстрая толпа,
A strange pell-mell of magic artisans,	Странная мешанина магических ремесленников,
Was seen moulding the plastic clay of life,	Формирующих пластичную ткань жизни,
An elfin brood, an elemental kind.	Семейство эльфов, вид элементалей.
Astonished by the unaccustomed glow,	Поражённые необычным светом,
As if immanent in the shadows started up	В этих тенях возникли, словно тут были всегда,
Imps with wry limbs and carved beast visages,	Чертенята с кривыми лапками и резными звериными мордами,
Sprite-prompters goblin-wizened or faery-small,	Домовые-шептуны, сморщенные как гоблины или маленькие, словно эльфы,
And genii fairer but unsouled and poor	Джины, более честные, но бездушные и жалкие,
And fallen beings, their heavenly portion lost,	И падшие существа, потерявшие свою небесную часть,
And errant divinities trapped in Time's dust.	И заблудшие божества, пойманные в пыли Времени.
Ignorant and dangerous wills but armed with power,	Невежественные и опасные воли, но вооружённые могуществом,
Half-animal, half-god their mood, their shape.	Полуживотны, полубожественны их настроение, их облик.
Out of the greyness of a dim background	Из этой серости неясного фона
Their whispers come, an inarticulate force,	Их шёпот идёт, нечленораздельная сила,
Awake in mind an echoing thought or word,	Пробуждая эхом в уме мысль или слово,
To their sting of impulse the heart's sanction draw,	Для толчка своего жала вытягивая согласие сердца,
And in that little Nature do their work	И в этой маленькой Природе делают свою работу
And fill its powers and creatures with unease.	И наполняют её силы и творения беспокойством.
Its seed of joy they curse with sorrow's fruit,	Её зерна радости они отягощают плодами страдания,
Put out with error's breath its scanty lights	Дыханием ошибки гасят её скудные огни,
And turn its surface truths to falsehood's ends,	И направляют её поверхностные истины для целей лжи,
Its small emotions spur, its passions drive	Пришпоривают её маленькие эмоции, направляют её страсти
To the abyss or through the bog and mire:	В пропасть или сквозь болото и грязь:
Or else with a goad of hard dry lusts they prick,	Или же они погоняют её кнутом жёстких сухих вожделений,
While jogs on devious ways that nowhere lead	Пока кружными дорогами, что ведут в никуда, трясётся
Life's cart finding no issue from ignorance.	Телега Жизни, не находя выхода из невежества.
To sport with good and evil is their law;	Играть с добром и злом — вот их закон;
Luring to failure and meaningless success,	Соблазняя на неудачу и бессмысленный успех,
All models they corrupt, all measures cheat,	Все модели они искажают, все меры плутуют,
Make knowledge a poison, virtue a pattern dull	Делая знание отравой, добродетель — тупым образцом,
And lead the endless cycles of desire	И ведут бесконечные циклы желания
Through semblances of sad or happy chance	Через видимость печального или счастливого случая
To an inescapable fatality.	К неизбежному краху.
All by their influence is enacted there.	Всё разыгрывается там под их влиянием.
Nor there alone is their empire or their role:	И это не единственная их империя и их роль:
Wherever are soulless minds and guideless lives	Везде, где ум без души, а жизнь лишена руководства,
And in a small body self is all that counts,	И всё определяет маленькое телесное эго,
Wherever love and light and largeness lack,	Везде, где мало любви, света и широты,
These crooked fashioners take up their task.	Эти кривые модельеры берутся за свою работу.
To all half-conscious worlds they extend their reign.	До всех полу-сознательных миров они расширили свое царство.
Here too these godlings drive our human hearts,	Здесь тоже эти божки направляют наши человеческие сердца,
Our nature's twilight is their lurking-place:	Сумерки нашей природы их тайное место:
Here too the darkened primitive heart obeys	Здесь также ослеплённое простое сердце подчиняется
The veiled suggestions of a hidden Mind	Завуалированным внушениям скрытого Ума,
That dogs our knowledge with misleading light	Что преследуют наше знание обманчивым светом
And stands between us and the Truth that saves.	И встают между нами и Истиной, что спасает.
It speaks to us with the voices of the Night:	Они говорят с нами голосами Ночи:
Our darkened lives to greater darkness move;	Наши ослеплённые жизни двигаются в ещё большую тьму;
Our seekings listen to calamitous hopes.	Наши поиски прислушиваются к губительным надеждам.
A structure of unseeing thoughts is built	Выстраивается структура невидимых мыслей,
And reason used by an irrational Force.	И разум используется иррациональной Силой.
This earth is not alone our teacher and nurse;	Эта земля не единственный наш учитель и наша кормилица;
The powers of all the worlds have entrance here.	Здесь есть входы для сил всех миров.
In their own fields they follow the wheel of law	В своих сферах они следуют колесу закона
And cherish the safety of a settled type;	И берегут в сохранности устоявшийся тип;
On earth out of their changeless orbit thrown	На земле, выброшенный из их неизменной орбиты,
Their law is kept, lost their fixed form of things.	Их закон сохраняется, теряя свою жесткую форму.
Into a creative chaos they are cast	Они (силы) становятся брошенными в хаос творения,
Where all asks order but is driven by Chance;	Где всё просит порядка, но управляется Случаем;
Strangers to earth-nature, they must learn earth's ways,	Посторонние для земной природы, они должны учиться земным путям,
Aliens or opposites, they must unite:	Чуждые или противоположные, они должны объединяться:
They work and battle and with pain agree:	Они трудятся и бьются, и с болью соглашаются:
These join, those part, all parts and joins anew,	Эти соединяются, те разделяются, все делятся и соединяются вновь,
But never can we know and truly live	Но никогда мы не сможем знать и правильно жить,
Till all have found their divine harmony.	Пока всё не найдёт свою божественную гармонию.
Our life's uncertain way winds circling on,	Неуверенный путь нашей жизни будет виться кругами,
Our mind's unquiet search asks always light,	Беспокойный поиск нашего ума — всегда просить света,
Till they have learned their secret in their source,	Пока они не постигнут своей тайны в своём же источнике,
In the light of the Timeless and its spaceless home,	В свете Безвременного и в его доме вне пространства,
In the joy of the Eternal sole and one.	В радости Вечного одной и единственной.
But now the Light supreme is far away:	Но сейчас этот высший Свет отсюда далеко:
Our conscious life obeys the Inconscient's laws;	Наша сознательная жизнь подчиняется законам Несознания;
To ignorant purposes and blind desires	К невежественным целям и слепым желаниям
Our hearts are moved by an ambiguous force;	Движутся наши сердца сомнительной силой;
Even our mind's conquests wear a battered crown.	Даже победы нашего ума носят разбитую корону.
A slowly changing order binds our will.	Медленно меняющийся порядок связывает нашу волю.
This is our doom until our souls are free.	Это наша судьба, пока наши души не станут свободны.
A mighty Hand then rolls mind's firmaments back,	Могучая Рука тогда повернет небесный свод ума назад,
Infinity takes up the finite's acts	Бесконечность подхватит действия конечного,
And Nature steps into the eternal Light.	И Природа шагнёт в вечный Свет.
Then only ends this dream of nether life.	Только тогда закончится этот сон низшей жизни.


At the outset of this enigmatic world	С самого начала этого загадочного мира,
Which seems at once an enormous brute machine	Который кажется в то же время огромной грубой машиной
And a slow unmasking of the spirit in things,	И медленным разоблачением духа во всём,
In this revolving chamber without walls	В этой вращающейся палате без стен,
In which God sits impassive everywhere	В которой Бог сидит невозмутимо всюду,
As if unknown to himself and by us unseen	Невидимый для нас и словно неизвестный самому себе
In a miracle of inconscient secrecy,	В чуде неосознанной тайны,
Yet is all here his action and his will.	Всё здесь — его действие и его воля.
In this whirl and sprawl through infinite vacancy	В этом кружении и расползании через бесконечную пустоту
The Spirit became Matter and lay in the whirl,	Дух стал Материей и лежит в этом вихре
A body sleeping without sense or soul.	Спящим телом без чувств и души.
A mass phenomenon of visible shapes	Множество проявлений видимых форм,
Supported by the silence of the Void	Поддерживаемых безмолвием Пустоты,
Appeared in the eternal Consciousness	Появились в вечном Сознании
And seemed an outward and insensible world.	Но казались внешним и бесчувственным миром.
There was none there to see and none to feel;	Там не было никого, чтобы видеть, никого, чтобы чувствовать;
Only the miraculous Inconscient,	Только творящее чудеса Несознательное,
A subtle wizard skilled, was at its task.	Тонкий искусный маг, выполняло свою задачу.
Inventing ways for magical results,	Изобретая способы для магических результатов,
Managing creation's marvellous device,	Управляя чудесным устройством творения,
Marking mechanically dumb wisdom's points,	Механически запоминая моменты молчаливой мудрости,
Using the unthought inevitable Idea,	Пользуясь этой неизбежной Идеей вне мысли,
It did the works of God's intelligence	Оно делало работы интеллекта Божественного
Or wrought the will of some supreme Unknown.	Или исполняло волю некоего высшего Неведомого.
Still consciousness was hidden in Nature's womb,	Безмолвное сознание скрывалось в лоне Природы,
Unfelt was the Bliss whose rapture dreamed the worlds.	Неощутимым было Блаженство, чей восторг вообразил эти миры.
Being was an inert substance driven by Force.	Существование оставалось инертной субстанцией, управляемой Силой.
At first was only an etheric Space:	В начале было лишь Пространство эфира:
Its huge vibrations circled round and round	Его огромные вибрации вращались круг за кругом
Housing some unconceived initiative:	Поселив какой-то непостижимый движущий импульс:
Upheld by a supreme original Breath	Поддерживаемый высшим изначальным Дыханием
Expansion and contraction's mystic act	Мистический акт расширения и сжатия
Created touch and friction in the void,	Создал в этом вакууме касание и трение,
Into abstract emptiness brought clash and clasp:	В абстрактную пустоту принёс столкновение и сцепление:
Parent of an expanding universe	Прародитель расширяющейся вселенной
In a matrix of disintegrating force,	В форме дробящейся силы,
By spending it conserved an endless sum.	Расходуя, он сохранял бесконечную сумму.
On the hearth of Space it kindled a viewless Fire	В домашнем очаге Пространства зажёгся незримый Огонь,
That, scattering worlds as one might scatter seeds,	Который, разбрасывая миры, также как мог бы разбрасывать зерна,
Whirled out the luminous order of the stars.	Закрутил сверкающую упорядоченность звёзд.
An ocean of electric Energy	Океан электрической Энергии
Formlessly formed its strange wave-particles	Давший форму своим странным волнам-частицам без помощи формы,
Constructing by their dance this solid scheme,	Конструируя из их танца эту прочную схему,
Its mightiness in the atom shut to rest;	Запер своё могущество покоиться в атоме;
Masses were forged or feigned and visible shapes;	Им были изобретены или придуманы массы и зримые образы;
Light flung the photon's swift revealing spark	Свет бросал быструю высвечивающую искру фотона
And showed, in the minuteness of its flash	И показывал, в мгновение его вспышки воображения,
Imaged, this cosmos of apparent things.	Этот космос проявленного.
Thus has been made this real impossible world,	Так был создан этот невозможный реальный мир.
An obvious miracle or convincing show.	Очевидное чудо или убедительное шоу.
Or so it seems to man's audacious mind	Или таким он кажется дерзкому уму человека,
Who seats his thought as the arbiter of truth,	Который объявил свою мысль арбитром истины,
His personal vision as impersonal fact,	Свое личное видение — безличным фактом,
As witnesses of an objective world	Свидетелями объективного мира —
His erring sense and his instruments' artifice.	Своё ошибающееся чувство и изобретение своих инструментов.
Thus must he work life's tangible riddle out	Так он должен решать осязаемую загадку жизни
In a doubtful light, by error seize on Truth	В неясном свете, через ошибку ухватывая Истину
And slowly part the visage and the veil.	И медленно отделять лик от вуали.
Or else, forlorn of faith in mind and sense,	Или иначе, потеряв веру в ум и чувство,
His knowledge a bright body of ignorance,	И в своё знание в яркой массе невежества,
He sees in all things strangely fashioned here	Он увидит во всех вещах, странно здесь устроенных,
The unwelcome jest of a deceiving Force,	Непрошенную насмешку обманывающей Силы,
A parable of Maya and her might.	Иносказание Майи и её могущество.
This vast perpetual motion caught and held	Это широкое вечное движение, пойманное и удерживаемое
In the mysterious and unchanging change	В загадочном и неменяющемся изменении
Of the persistent movement we call Time	Постоянного движения, которое мы называем Временем,
And ever renewing its recurrent beat,	И вечно обновляющего свой повторяющийся ритм,
These mobile rounds that stereotype a flux,	Эти подвижные циклы, что придают типичность потоку,
These static objects in the cosmic dance	Эти статичные объекты в космическом танце,
That are but Energy's self-repeating whorls	Которые — всего лишь само-повторяющиеся спирали Энергии,
Prolonged by the spirit of the brooding Void,	Продлеваемые духом размышляющей Пустоты,
Awaited life and sense and waking Mind.	Ожидали жизни, чувства и пробуждающегося Ума.
A little the Dreamer changed his pose of stone.	Лишь ненамного изменил свою позу камня Мечтающий.
But when the Inconscient's scrupulous work was done	Но когда скурпулёзная работа Несознания была сделана,
And Chance coerced by fixed immutable laws,	И Случай ограничили твёрдыми неизменными законами,
A scene was set for Nature's conscious play.	Развернулась сцена для сознательной игры Природы.
Then stirred the Spirit's mute immobile sleep;	После этого сдвинулся молчаливый неподвижный сон Духа;
The Force concealed broke dumbly, slowly out.	Спрятанная Сила медленно и беззвучно вырвалась наружу.
A dream of living woke in Matter's heart,	Мечта о живом проснулась в сердце Материи,
A will to live moved the Inconscient's dust,	Воля жить стряхнула пыль Несознания,
A freak of living startled vacant Time,	Фантазия о живом заставила вздрогнуть незанятое Время,
Ephemeral in a blank eternity,	Эфемерное в пустой вечности,
Infinitesimal in a dead Infinite.	Бесконечно малое в мёртвой Бесконечности.
A subtler breath quickened dead Matter's forms;	Более тонкое дыхание оживило формы мёртвой Материи;
The world's set rhythm changed to a conscious cry;	Установившийся ритм мира сменился призывом сознания;
A serpent Power twinned the insensible Force.	Змеевидная Энергия соединилась с бесчувственной Силой.
Islands of living dotted lifeless Space	Острова живого усеяли безжизненное Пространство,
And germs of living formed in formless air.	И зародыши жизни образовались в бесформенном воздухе.
A Life was born that followed Matter's law,	Родилась Жизнь, что следовала закону Материи,
Ignorant of the motives of its steps;	Не зная о мотивах своих шагов;
Ever inconstant, yet for ever the same,	Всегда непостоянная, и при этом всегда та же самая,
It repeated the paradox that gave it birth:	Она повторяла тот парадокс, что подарил ей рождение:
Its restless and unstable stabilities	Её беспокойные и неустойчивые постоянства
Recurred incessantly in the flow of Time	Непрерывно повторялись в потоке Времени,
And purposeful movements in unthinking forms	А целенаправленные движения в недумающих формах
Betrayed the heavings of an imprisoned Will.	Выдавали усилия заключённой внутри Воли.
Waking and sleep lay locked in mutual arms;	Пробуждение и сон лежали сплетённые во взаимном объятии;
Helpless and indistinct came pleasure and pain	Беспомощные и неразличимые пришли удовольствие и боль,
Trembling with the first faint thrills of a World-Soul.	Трепещущие самыми первыми слабыми вибрациями Души Мира.
A strength of life that could not cry or move,	Сила жизни, что не могла ни крикнуть, ни двинуться,
Yet broke into beauty signing some deep delight:	Всё же проникала в красоту, выражая какой-то глубокий восторг:
An inarticulate sensibility,	Неотчётливые способы чувствовать,
Throbs of the heart of an unknowing world,	Пульсация сердца неведающего мира,
Ran through its somnolent torpor and there stirred	Побежали сквозь его сонное оцепенение, и там шевельнулась
A vague uncertain thrill, a wandering beat,	Смутная неопределённая вибрация, блуждающее биение,
A dim unclosing as of secret eyes.	Словно туман спадал с тайных глаз.
Infant self-feeling grew and birth was born.	Выросло детское само-ощущение и родилось рождение.
A godhead woke but lay with dreaming limbs;	Проснулось богиня, но лежала с дремлющим телом;
Her house refused to open its sealed doors.	Её дом отказывался открыть свои запечатанные двери.
Insentient to our eyes that only see	Незаметная для наших глаз, что видят только
The form, the act and not the imprisoned God,	Форму, действие, но не заключённого Бога,
Life hid in her pulse occult of growth and power	Жизнь скрывала в своем оккультном пульсе роста и энергии
A consciousness with mute stifled beats of sense,	Сознание с немыми сдерживаемыми ударами чувства,
A mind suppressed that knew not yet of thought,	Подавленный ум, что не знал ещё мысли,
An inert spirit that could only be.	Инертный дух, который мог только быть.
At first she raised no voice, no motion dared:	Вначале она ни голоса не подавала, ни отваживалась двинуться:
Charged with world-power, instinct with living force,	Заряженная энергией мира, инстинктом с жизненной силой,
Only she clung with her roots to the safe earth,	Она лишь цеплялась своими корнями за надёжную землю,
Thrilled dumbly to the shocks of ray and breeze	Молча дрожала от толчков лучей и ветра
And put out tendril fingers of desire;	И выпускала усики-пальцы желания;
The strength in her yearning for sun and light	Сила, устремлённая в ней к солнцу и свету,
Felt not the embrace that made her breathe and live;	Не чувствовала объятий, что заставили её дышать и жить;
Absorbed she dreamed content with beauty and hue.	Поглощённая, она видела сны, довольная красотой и цветом.
At last the charmed Immensity looked forth:	Наконец, очарованная Безмерность стала вглядываться дальше:
Astir, vibrant, hungering, she groped for mind;	Взволнованная, трепещущая, жаждущая она искала наощупь ум;
Then slowly sense quivered and thought peered out;	Затем медленно затрепетало чувство и мысль выглянула наружу;
She forced the reluctant mould to grow aware.	Она заставила эту сопротивляющуюся форму стать осознающей.
The magic was chiselled of a conscious form;	Была высечена магия сознательной формы;
Its tranced vibrations rhythmed a quick response,	Вибрации её транса задали ритм быстрого отклика,
And luminous stirrings prompted brain and nerve,	И светлыми движениями подталкивали мозг и нервы,
Awoke in Matter spirit's identity	Будили в Материи отождествление с духом,
And in a body lit the miracle	И в теле зажигали чудо
Of the heart's love and the soul's witness gaze.	Любви сердца и наблюдающего взгляда души.
Impelled by an unseen Will there could break out	Принуждаемые невидимой Волей, туда могли прорваться
Fragments of some vast impulse to become	Фрагменты некоего широкого импульса становления,
And vivid glimpses of a secret self,	И яркие проблески тайного "я",
And the doubtful seeds and force of shapes to be	И неясные семена и сила форм быть,
Awoke from the inconscient swoon of things.	Пробудившимися от обморока несознания.
An animal creation crept and ran	Животные создания ползали, бегали,
And flew and called between the earth and sky,	Летали и кричали между небом и землей,
Hunted by death but hoping still to live	Преследовались смертью, но всё же надеялись выжить,
And glad to breathe if only for a while.	И радовались дышать, пусть ненадолго.
Then man was moulded from the original brute.	Потом из грубого животного был создан человек.
A thinking mind had come to lift life's moods,	Пришёл мыслящий ум поднять настроения жизни,
The keen-edged tool of a Nature mixed and vague,	Остро заточенный инструмент смешанной и неясной Природы,
An intelligence half-witness, half-machine.	Интеллект — полусвидетель, полумашина.
This seeming driver of her wheel of works	Этот мнимый водитель её колеса работ,
Missioned to motive and record her drift	Посланный побуждать и запоминать её движение,
And fix its law on her inconstant powers,	И навязывать свой закон её непостоянным энергиям,
This master-spring of a delicate enginery,	Эта главная пружина искусной машинерии,
Aspired to enlighten its user and refine	Стремился просвещать и своего владельца делать тоньше,
Lifting to a vision of the indwelling Power	Поднимая до видения живущей внутри Энергии
The absorbed mechanic's crude initiative:	Незрелый движущий импульс увлечённого механика:
He raised his eyes; Heaven-light mirrored a Face.	Он поднял свой взгляд; в свете Неба отразился Лик.
Amazed at the works wrought in her mystic sleep,	Изумлённая работами, сделанными в её мистическом сне,
She looked upon the world that she had made:	Она глядела на мир, который создала:
Wondering now seized the great automaton;	Удивление сейчас охватило этот великий автомат;
She paused to understand her self and aim,	Она приостановилась, чтобы понять саму себя и свою цель,
Pondering she learned to act by conscious rule,	Обдумывая, она училась действовать по осознанному правилу,
A visioned measure guided her rhythmic steps;	Увиденный размер вёл её ритмичные шаги;
Thought bordered her instincts with a frame of will	Мысль ограничила её инстинкты рамками воли
And lit with the idea her blinded urge.	И осветила идеей её слепое побуждение.
On her mass of impulses, her reflex acts,	Свою массу импульсов, свои рефлекторные действия,
On the Inconscient's pushed or guided drift	Подталкиваемое или управляемое медленное движение Несознательного,
And mystery of unthinking accurate steps	И мистерию бездумных аккуратных шагов
She stuck the specious image of a self,	Она прикрыла обманчивым образом "я",
A living idol of disfigured spirit;	Живым идолом обезображенного духа;
On Matter's acts she imposed a patterned law;	На действия Материи она наложила типовой закон;
She made a thinking body from chemic cells	Она создала мыслящее тело из химических клеток
And moulded a being out of a driven force.	И сформировала существо из управляемой силы.
To be what she was not inflamed her hope:	Быть тем, чем она не была, зажигало её надежду:
She turned her dream towards some high Unknown;	Она повернула свою мечту к какому-то высокому Неведомому;
A breath was felt below of One supreme.	Ощутилось дыхание под высочайшим Единым.
An opening looked up to spheres above	Это открытие подняло взгляд на более высокие сферы,
And coloured shadows limned on mortal ground	И разноцветные тени нарисовали на смертной земле
The passing figures of immortal things;	Мимолётные образы бессмертных вещей;
A quick celestial flash could sometimes come:	Иногда могло приходить быстрое небесное озарение:
The illumined soul-ray fell on heart and flesh	Освещающий луч души падал на сердце и тело
And touched with semblances of ideal light	И касался подобиями света идеала
The stuff of which our earthly dreams are made.	Того, из чего созданы наши земные мечты.
A fragile human love that could not last,	Пришла хрупкая человеческая любовь, не способная продолжаться,
Ego's moth-wings to lift the seraph soul,	Мотыльковые крылья эго, чтобы поднимать душу серафима
Appeared, a surface glamour of brief date	Внешнее очарование на короткий срок,
Extinguished by a scanty breath of Time;	Гасимое скупым дыханием Времени;
Joy that forgot mortality for a while	Радость, что забыла на какое-то время о смерти,
Came, a rare visitor who left betimes,	Пришла, редкий гость, рано уходящий,
And made all things seem beautiful for an hour,	И заставила всё казаться прекрасным хотя бы на час,
Hopes that soon fade to drab realities	Пришли надежды, что быстро вянут до скучных реальностей
And passions that crumble to ashes while they blaze	И страсти, что рассыпаются в пепел за время их вспышки,
Kindled the common earth with their brief flame.	Воспламенив обычную землю своим недолговечным пламенем.
A creature insignificant and small	Незначительное и маленькое создание,
Visited, uplifted by an unknown Power,	Которого посетила и подняла неизвестная Сила,
Man laboured on his little patch of earth	Человек, трудился на своем маленьком клочке земли
For means to last, to enjoy, to suffer and die.	Чтобы оставаться, наслаждаться, страдать и умереть.
A spirit that perished not with the body and breath	Дух, что не исчезает вместе с телом и дыханием
Was there like a shadow of the Unmanifest	Был там подобен тени Непроявленного
And stood behind the little personal form	И стоял позади небольшой формы личности,
But claimed not yet this earthly embodiment.	Но пока не претендовал на это земное воплощение.
Assenting to Nature's long slow-moving toil,	Соглашаясь на долгий медленно продвигающийся труд Природы,
Watching the works of his own Ignorance,	Наблюдая за работами своего собственного Невежества,
Unknown, unfelt the mighty Witness lives	Живёт неизвестный, неощутимый могучий Свидетель,
And nothing shows the Glory that is here.	И ничто не выдаёт той Славы, которая здесь есть.
A Wisdom governing the mystic world,	Мудрость, управляющая мистическим миром,
A Silence listening to the cry of Life,	Безмолвие, слушающее крик Жизни,
It sees the hurrying crowd of moments stream	Видит, как спешащая масса мгновений течёт
Towards the still greatness of a distant hour.	К тихому величию далёкого часа.


This huge world unintelligibly turns	Этот гигантский мир необъяснимым образом вращается
In the shadow of a mused Inconscience;	В тени задумавшегося Несознания;
It hides a key to inner meanings missed,	Оно скрывает ключ к утерянным внутренним смыслам,
It locks in our hearts a voice we cannot hear.	Оно закрывает в наших сердцах голос, который мы не можем услышать.
An enigmatic labour of the spirit,	Загадочная работа духа,
An exact machine of which none knows the use,	Точная машина, назначения которой никто не знает,
An art and ingenuity without sense,	Искусство и мастерство без смысла,
This minute elaborate orchestrated life	Эта детально, тщательно оркестрованная жизнь
For ever plays its motiveless symphonies.	Вечно играет свои не имеющие объяснения симфонии.
The mind learns and knows not, turning its back to truth;	Ум учится и не знает, поворачиваясь спиной к истине;
It studies surface laws by surface thought,	Он изучает поверхностные законы поверхностным мышлением,
Life's steps surveys and Nature's process sees,	Идёт шагами Жизни и наблюдает процессы Природы,
Not seeing for what she acts or why we live;	Не видя, для чего она действует или почему мы живем;
It marks her tireless care of just device,	Он отмечает её неутомимую заботу точного устройства,
Her patient intricacy of fine detail,	Её терпеливую сложность тонких деталей,
The ingenious spirit's brave inventive plan	Смелый изобретательный план искусного духа
In her great futile mass of endless works,	В её великой тщетной массе бесконечных работ,
Adds purposeful figures to her purposeless sum,	Добавляет полные смысла образы к её бессмысленному итогу,
Its gabled storeys piles, its climbing roofs	Громоздит свои остроконечные ярусы, свои поднимающиеся крыши
On the close-carved foundations she has laid,	На точно-вырезанных основаниях, которые она заложила,
Imagined citadels reared in mythic air	Воображаемые цитадели, воздвигнутые в мифическом воздухе,
Or mounts a stair of dream to a mystic moon:	Или поднимает лестницу мечты до мистической луны:
Transient creations point and hit the sky:	Мимолётные создания нацеливаются и ударяются о небо:
A world-conjecture's scheme is laboured out	Вырабатывается схема предположений о мире
On the dim floor of mind's incertitude,	На неясной основе неопределенности ума,
Or painfully built a fragmentary whole.	Или болезненно строится фрагментарное целое.
Impenetrable, a mystery recondite	Непроницаем, таинственно неясен
Is the vast plan of which we are a part;	Тот безбрежный план, в котором мы — часть;
Its harmonies are discords to our view	Его гармонии — это диссонансы для нашего взгляда
Because we know not the great theme they serve.	Ибо мы не знаем великой темы, которой они служат.
Inscrutable work the cosmic agencies.	Загадочна работа космических сил.
Only the fringe of a wide surge we see;	Только гребень широкой волны видим мы;
Our instruments have not that greater light,	У наших инструментов нет этого более великого света,
Our will tunes not with the eternal Will,	Наша воля не сонастроена с вечной Волей,
Our heart's sight is too blind and passionate.	Взгляд нашего сердца слишком слеп и страстен.
Impotent to share in Nature's mystic tact,	Неспособный попасть в мистический такт Природы,
Inapt to feel the pulse and core of things,	Не умеющий чувствовать пульс и суть вещей,
Our reason cannot sound life's mighty sea	Наш рассудок не может измерить глубину могучего моря жизни
And only counts its waves and scans its foam;	И только считает его волны и изучает его пену;
It knows not whence these motions touch and pass,	Он не знает как эти движения касаются и как проходят,
It sees not whither sweeps the hurrying flood:	Он не видит куда несётся этот торопливый поток:
Only it strives to canalise its powers	Только старается направить в русло его силы
And hopes to turn its course to human ends:	И надеется повернуть его курс на нужды людей:
But all its means come from the Inconscient's store.	Но все его способы приходят со склада Несознания.
Unseen here act dim huge world-energies	Здесь невидимо действуют неясные огромные энергии мира
And only trickles and currents are our share.	И только капли и струйки — наша доля.
Our mind lives far off from the authentic Light	Наш ум живёт очень далеко от подлинного Света,
Catching at little fragments of the Truth	Ухватываясь за маленькие фрагменты Истины
In a small corner of infinity,	В маленьком уголке бесконечности,
Our lives are inlets of an ocean's force.	Наши жизни — это небольшие бухты океанской силы.
Our conscious movements have sealed origins	Наши сознательные движения имеют неведомые нам истоки,
But with those shadowy seats no converse hold;	Но не поддерживают отношений с этими призрачными местами;
No understanding binds our comrade parts;	Понимание не связывает наши дружественные части;
Our acts emerge from a crypt our minds ignore.	Наши поступки выходят из тайника, который наши умы не замечают.
Our deepest depths are ignorant of themselves;	Наши глубочайшие глубины не знают о самих себе;
Even our body is a mystery shop;	Даже наше тело — это мастерская тайн;
As our earth's roots lurk screened below our earth,	Как наши земные корни прячутся, укрытые под нашей землей,
So lie unseen our roots of mind and life.	Так же лежат невидимо наши корни ума и жизни.
Our springs are kept close hid beneath, within;	Наши источники сохраняются тщательно скрытыми внизу и внутри;
Our souls are moved by powers behind the wall.	Наши души двигаются силами позади этой стены.
In the subterranean reaches of the spirit	В подземных сферах духа
A puissance acts and recks not what it means;	Действует могущество и не обращает внимание на то, что это значит;
Using unthinking monitors and scribes,	Пользуясь бездумными советниками и писцами,
It is the cause of what we think and feel.	Оно — причина того, о чём мы мыслим и что чувствуем.
The troglodytes of the subconscious Mind,	Троглодиты подсознательного Ума,
Ill-trained slow stammering interpreters	Плохо-обученные медленные запинающиеся интерпретаторы,
Only of their small task's routine aware	Знающие только о заведённом порядке их маленькой задачи
And busy with the record in our cells,	И занятые записью в наших клетках,
Concealed in the subliminal secrecies	Спрятанные в тайниках засознания
Mid an obscure occult machinery,	Среди тёмной оккультной механики,
Capture the mystic Morse whose measured lilt	Ловят мистическую морзянку, чей размеренный стук
Transmits the messages of the cosmic Force.	Передаёт послания космической Силы.
A whisper falls into life's inner ear	Шёпот проникает во внутренее ухо жизни
And echoes from the dun subconscient caves,	И эхом отдается из сумрачных пещер подсознания,
Speech leaps, thought quivers, the heart vibrates, the will	Речь вырывается, мысль дрожит, сердце трепещет, воля
Answers and tissue and nerve obey the call.	Отвечает, плоть и нервы подчиняются этому зову.
Our lives translate these subtle intimacies;	Наши жизни воплощают эту тонкую близость;
All is the commerce of a secret Power.	Всё это — дела тайной Энергии.
A thinking puppet is the mind of life:	Ум жизни — мыслящая кукла:
Its choice is the work of elemental strengths	Его выбор — работа стихийных сил,
That know not their own birth and end and cause	Что не знают ни своего рождения, ни цели, ни причины
And glimpse not the immense intent they serve.	И даже мельком не видят того необъятного намерения, которому служат.
In this nether life of man drab-hued and dull,	В этой низшей жизни человека, серой и тупой,
Yet filled with poignant small ignoble things,	Но при этом полной мучительным, мелким и низким,
The conscious Doll is pushed a hundred ways	Эту сознательную Куклу толкают по сотне дорог,
And feels the push but not the hands that drive.	А она чувствует лишь нажим, но не руки, что ведут.
For none can see the masked ironic troupe	Ибо никто не может увидеть ироничную труппу за масками,
To whom our figure-selves are marionettes,	Для которой фигуры наших "я" — марионетки,
Our deeds unwitting movements in their grasp,	Наши дела — безвольные движения в их руках,
Our passionate strife an entertainment's scene.	Наша страстная борьба — сцена концерта.
Ignorant themselves of their own fount of strength	Не знающие сами о своём источнике могущества,
They play their part in the enormous whole.	Они играют свою роль в этом огромном целом.
Agents of darkness imitating light,	Агенты темноты, имитирующие свет,
Spirits obscure and moving things obscure,	Неясные и движущие неясными вещами духи,
Unwillingly they serve a mightier Power.	Они невольно служат более могущественной Силе.
Ananke's engines organising Chance,	Орудия Богини Ананке, организующие Случай,
Channels perverse of a stupendous Will,	Искажённые каналы громадной Воли,
Tools of the Unknown who use us as their tools,	Инструменты Неведомого, которые пользуются нами как своими инструментами,
Invested with power in Nature's nether state,	Наделённые силой в более низшей структуре Природы,
Into the actions mortals think their own	В действия, которые смертные считают своими,
They bring the incoherencies of Fate,	Они привносят непоследовательность Судьбы,
Or make a doom of Time's slipshod caprice	Или создают рок из небрежного каприза Времени
And toss the lives of men from hand to hand	И швыряют жизни людей из рук в руки
In an inconsequent and devious game.	В непоследовательной и нечестной игре.
Against all higher truth their stuff rebels;	Против всей высшей истины восстаёт их материя;
Only to Titan force their will lies prone.	Только перед силой Титана их воля ложится ниц.
Inordinate their hold on human hearts,	Непомерна их власть над людскими сердцами,
In all our nature's turns they intervene.	Они вмешиваются во все повороты нашей природы.
Insignificant architects of low-built lives	Незначительные архитекторы низко-построенных жизней
And engineers of interest and desire,	И инженеры интереса и желания,
Out of crude earthiness and muddy thrills	Из незрелой приземлённости и мутных вибраций
And coarse reactions of material nerve	И грубых реакций материального нерва
They build our huddled structures of self-will	Они строят наши скученные структуры самоволия
And the ill-lighted mansions of our thought,	И плохо-освещённые трущобы нашей мысли,
Or with the ego's factories and marts	Или заводами и рынками эго
Surround the beautiful temple of the soul.	Окружают прекрасный храм души.
Artists minute of the hues of littleness,	Сиюминутные художники оттенков ничтожности,
They set the mosaic of our comedy	Они выкладывают мозаику нашей комедии
Or plan the trivial tragedy of our days,	Или планируют простоватую трагедию наших дней,
Arrange the deed, combine the circumstance	Организуют действие, комбинируют обстоятельства
And the fantasia of the moods costume.	И фантазию костюма настроений.
These unwise prompters of man's ignorant heart	Эти неразумные суфлёры невежественного сердца человека
And tutors of his stumbling speech and will,	И наставники его запинающейся речи и воли,
Movers of petty wraths and lusts and hates	Инициаторы мелкого гнева, вожделения и ненависти,
And changeful thoughts and shallow emotion's starts,	Переменчивых мыслей и всплесков поверхностных эмоций,
These slight illusion-makers with their masks,	Эти малозначительные иллюзионисты со своими масками,
Painters of the decor of a dull-hued stage	Оформители декораций серых подмостков
And nimble scene-shifters of the human play,	И проворные сменщики сцен человеческой пьесы,
Ever are busy with this ill-lit scene.	Беспрестанно заняты плохо освещённой сценой.
Ourselves incapable to build our fate	Мы же не способны выстроить свою судьбу,
Only as actors speak and strut our parts	Лишь как актёры говорим и с важностью исполняем наши роли,
Until the piece is done and we pass off	Пока акт не закончится и мы не уйдём прочь
Into a brighter Time and subtler Space.	В более светлое Время и более тонкое Пространство.
Thus they inflict their little pigmy law	Вот так они навязывают свой маленький пигмейский закон
And curb the mounting slow uprise of man,	И надевают узду на медленное восходение человека,
Then his too scanty walk with death they close.	Затем его весьма скудную прогулку они заканчивают смертью.


This is the ephemeral creature's daily life.	Такова повседневная жизнь эфемерного творения.
As long as the human animal is lord	Так долго, пока в человеке хозяин — животное
And a dense nether nature screens the soul,	И плотная низшая природа заслоняет душу,
As long as intellect's outward-gazing sight	Так долго, пока глядящий на внешнее взгляд интеллекта
Serves earthy interest and creature joys,	Служит земным интересам и радостям живого существа,
An incurable littleness pursues his days.	Неизлечимая ничтожность преследует его дни.
Ever since consciousness was born on earth,	Всё время с тех пор, как сознание родилось на земле,
Life is the same in insect, ape and man,	Жизнь одна и та же в насекомом, обезьяне и человеке,
Its stuff unchanged, its way the common route.	Её вещество неизменно, её путь — обычный маршрут.
If new designs, if richer details grow	Если новые композиции, если более богатые детали и возникают
And thought is added and more tangled cares,	И добавляют мысль и более запутанные заботы,
If little by little it wears a brighter face,	Если мало-по-малу она одевает более светлый лик,
Still even in man the plot is mean and poor.	Всё же даже в человеке слаб и беден этот сюжет.
A gross content prolongs his fallen state;	Грубое удовлетворение продлевает его падшее состояние;
His small successes are failures of the soul,	Его небольшие успехи — это неудачи души,
His little pleasures punctuate frequent griefs:	Его маленькие удовольствия подчёркивают частые беды;
Hardship and toil are the heavy price he pays	Лишения и тяжкий труд — та высокая цена, что он платит
For the right to live and his last wages death.	За право жить, а его последняя плата — смерть.
An inertia sunk towards inconscience,	Инерция, что опускает до несознания,
A sleep that imitates death is his repose.	Сон, который имитирует смерть — вот его отдых.
A puny splendour of creative force	Слабый блеск творческой силы
Is made his spur to fragile human works	Даёт ему стимул на хрупкие человеческие произведения
Which yet outlast their brief creator's breath.	Которые длятся, пока у их недолговечного творца длится дыхание.
He dreams sometimes of the revels of the gods	Он мечтает иногда о веселье богов
And sees the Dionysian gesture pass,-	И видит как вершится жест Дионисия, —
A leonine greatness that would tear his soul	Львиное величие, что разорвало бы его душу,
If through his failing limbs and fainting heart	Если бы через его слабеющие члены и трусливое сердце
The sweet and joyful mighty madness swept:	Пронеслось бы это сладкое и радостное могучее безумие:
Trivial amusements stimulate and waste	Обычные развлечения стимулируют и тратят
The energy given to him to grow and be.	Энергию, данную ему, чтобы расти и быть.
His little hour is spent in little things.	Его малый час уходит на малое.
A brief companionship with many jars,	Недолгие товарищи с множеством разногласий,
A little love and jealousy and hate,	Небольшая любовь, ревность и ненависть,
A touch of friendship mid indifferent crowds	Касание дружбы среди безразличных толп
Draw his heart-plan on life's diminutive map.	Рисуют план его сердца на мимолётной карте жизни.
If something great awakes, too frail his pitch	Если что-то великое и пробуждается, слишком непрочен его уровень,
To reveal its zenith tension of delight,	Чтобы проявить своё высшее напряжение восторга,
His thought to eternise its ephemeral soar,	Его мысль — чтобы увековечить своё эфемерное парение,
Art's brilliant gleam is a pastime for his eyes,	Сверкающая вспышка искусства — развлечение его глаз,
A thrill that smites the nerves is music's spell.	Трепет, что охватывает нервы — чары музыки.
Amidst his harassed toil and welter of cares,	Посреди беспокойного труда и сумбурных забот,
Pressed by the labour of his crowding thoughts,	Придавленный работой своих теснящихся мыслей,
He draws sometimes around his aching brow	Он притягивает порой к своему больному лбу
Nature's calm mighty hands to heal his life-pain.	Молчаливые могучие руки Природы, чтобы вылечить боль его жизни.
He is saved by her silence from his rack of self;	Он спасается её тишиной от его пытки самим собой;
In her tranquil beauty is his purest bliss.	В её спокойной красоте — его чистейшее блаженство.
A new life dawns, he looks out from vistas wide;	Восходит новая жизнь, он выглядывает из широких аллей;
The Spirit's breath moves him but soon retires:	Дыхание Духа движет им, но вскоре уходит:
His strength was not made to hold that puissant guest.	Его сила не создана, чтобы удержать этого могучего гостя.
All dulls down to convention and routine	Всё притупляется до условности и рутины
Or a fierce excitement brings him vivid joys:	Или острого возбуждения, приносящего ему яркие радости:
His days are tinged with the red hue of strife	Его дни окрашиваются красным цветом борьбы,
And lust's hot glare and passion's crimson stain;	Горячим блеском вожделения и румяными пятнами страсти;
Battle and murder are his tribal game.	Битва и убийство — его родовая игра.
Time has he none to turn his eyes within	Времени нет у него повернуть свои очи внутрь
And look for his lost self and his dead soul.	И искать своё потерявшееся "я" и свою умершую душу.
His motion on too short an axis wheels;	Его движение кружится на слишком короткой оси;
He cannot soar but creeps on his long road	Он не может парить, лишь ползёт своей длинной дорогой,
Or if, impatient of the trudge of Time,	А если, нетерпеливый к долгому трудному пути Времени,
He would make a splendid haste on Fate's slow road,	Он начнёт слишком спешить на медленной дороге Судьбы,
His heart that runs soon pants and tires and sinks;	Его сердце, что бежит, вскоре сильно забьётся, устанет, затихнет;
Or he walks ever on and finds no end.	Или же он вечно идёт и идёт, и не находит конца.
Hardly a few can climb to greater life.	С трудом, и не многие способны подняться до более высокой жизни.
All tunes to a low scale and conscious pitch.	Все настроено на низкую шкалу и низкий уровень сознания.
His knowledge dwells in the house of Ignorance;	Его знание живёт в доме Невежества;
His force nears not even once the Omnipotent,	Его сила ни разу даже не приблизилась к Всемогущему,
Rare are his visits of heavenly ecstasy.	Редко его посещает небесный экстаз.
The bliss which sleeps in things and tries to wake,	Блаженство, что спит в вещах и пытается проснуться,
Breaks out in him in a small joy of life:	Врывается в него в маленькой радости жизни:
This scanty grace is his persistent stay;	Эта скудная милость — его постоянное состояние;
It lightens the burden of his many ills	Она облегчает ношу его многих бед
And reconciles him to his little world.	И примиряет его со своим маленьким миром.
He is satisfied with his common average kind;	Он доволен своим обычным средним состоянием;
Tomorrow's hopes and his old rounds of thought,	Завтрашние надежды и старые круги мысли,
His old familiar interests and desires	Свои старые привычные интересы и желания
He has made into a thick and narrowing hedge	Он превратил в густой и сужающийся забор,
Defending his small life from the Invisible;	Защищающий его маленькую жизнь от Незримого;
His being's kinship to infinity	Родство своего существа с бесконечностью
He has shut away from him into inmost self,	Он запер прочь от себя в самом внутреннем "я",
Fenced off the greatnesses of hidden God.	Отгородившись от величественности скрытого Бога.
His being was formed to play a trivial part	Его существо было сформировано, чтобы играть тривиальную роль
In a little drama on a petty stage;	В маленькой драме на небольшой сцене;
In a narrow plot he has pitched his tent of life	На тесном участке земли он поставил свою палатку жизни
Beneath the wide gaze of the starry Vast.	Под широким взором звёздного Простора.
He is the crown of all that has been done:	Он — это венец всего, что было сделано:
Thus is creation's labour justified;	Поэтому оправдан труд творения;
This is the world's result, Nature's last poise!	Он результат этого мира, последнее равновесие Природы!
And if this were all and nothing more were meant,	И если бы это было всё, и ничего больше не подразумевалось,
If what now seems were the whole of what must be,	Если бы то, что сейчас представлятся, было бы тем целым, чем должно быть,
If this were not a stade through which we pass	Если бы это не было стадией, через которую мы проходим
On our road from Matter to eternal Self,	На нашей дороге от Материи к вечному Высшему "Я",
To the Light that made the worlds, the Cause of things,	К Свету, что создал эти миры, к Причине всего,
Well might interpret our mind's limited view	Легко можно было истолковать ограниченным взглядом нашего ума
Existence as an accident in Time,	Существование — как случайность во Времени,
Illusion or phenomenon or freak,	Как иллюзию, или феномен, или аномалию,
The paradox of a creative Thought	Парадокс творческой Мысли,
Which moves between unreal opposites,	Что движется между нереальными полюсами,
Inanimate Force struggling to feel and know,	Как неодушевленную силу, старающуюся чувствовать и знать,
Matter that chanced to read itself by Mind,	Как Материю, что рискнула объяснить себя Умом,
Inconscience monstrously engendering soul.	Как несознательное, уродливо порождающее душу.
At times all looks unreal and remote:	Временами всё выглядит нереальным и далёким;
We seem to live in a fiction of our thoughts	Кажется, что мы живем в фикции своих мыслей,
Pieced from sensation's fanciful traveller's tale,	Составленной из ощущений от рассказа странного путешественника,
Or caught on the film of the recording brain,	Или фильма, выхваченного из запоминающего мозга,
A figment or circumstance in cosmic sleep.	Вымысла или случая в космическом сне.
A somnambulist walking under the moon,	Как сомнамбула, гуляющий под луной,
An image of ego treads through an ignorant dream	Образ эго шагает через невежественное видение,
Counting the moments of a spectral Time.	Считая моменты призрачного Времени.
In a false perspective of effect and cause,	В фальшивой перспективе следствия и причины,
Trusting to a specious prospect of world-space,	Доверяя правдоподобной панораме пространства мира,
It drifts incessantly from scene to scene,	Он постоянно пассивно плывёт от одной сцены к другой,
Whither it knows not, to what fabulous verge.	Не зная куда, в какой невероятный край.
All here is dreamed or doubtfully exists,	Всё здесь видится как во сне или существует неопределённо,
But who the dreamer is and whence he looks	Но кто видит сон и откуда он смотрит,
Is still unknown or only a shadowy guess.	Пока неизвестно или лишь смутно угадывается.
Or the world is real but ourselves too small,	Или же мир реален, но сами мы слишком малы,
Insufficient for the mightiness of our stage.	Недостаточны для могущества нашей арены.
A thin life-curve crosses the titan whirl	Тонкая кривая жизни пересекает это титаническое вращение
Of the orbit of a soulless universe,	Орбиты бездушной вселенной.
And in the belly of the sparse rolling mass	И во чреве разбросаной вертящейся массы,
A mind looks out from a small casual globe	Ум выглядывает из маленькой случайной планеты
And wonders what itself and all things are.	И удивляется, что такое он сам и что — всё существующее.
And yet to some interned subjective sight	И при этом, для некоего внутреннего субъективного взгляда,
That strangely has formed in Matter's sightless stuff,	Что странно сформирован в слепом веществе Материи,
A pointillage minute of little self	Пунктирное мгновение маленького "я"
Takes figure as world-being's conscious base.	Принимает образ сознательной основы бытия мира.
Such is our scene in the half-light below.	Такова наша сцена в этом полусвете внизу.
This is the sign of Matter's infinite,	Это — знак бесконечности Материи,
This the weird purport of the picture shown	Это таинственный смысл картины, показанной
To Science the giantess, measurer of her field,	Гигантше-Науке, измерительнице своего поля,
As she pores on the record of her close survey	Когда она сосредоточенно разглядывает запись своих тайных наблюдений
And mathematises her huge external world,	И переводит на язык математики свой огромный внеший мир;
To Reason bound within the circle of sense,	Для Разума, ограниченного кругом ощущений,
Or in Thought's broad impalpable Exchange	Или в широком неосязаемом Обмене Мысли
A speculator in tenuous vast ideas,	Для мыслителя в тонких многочисленных идеях,
Abstractions in the void her currency	Абстракция в этой пустоте — её валюта,
We know not with what firm values for its base.	И мы не знаем, что за твёрдые ценности лежат в её основе.
Only religion in this bankruptcy	Только религия в этом банкротстве
Presents its dubious riches to our hearts	Дарит свои сомнительные богатства нашим сердцам
Or signs unprovisioned cheques on the Beyond:	Или подписывает необеспеченные чеки на Запредельное:
Our poverty shall there have its revenge.	Наша бедность там должна взять свой реванш.
Our spirits depart discarding a futile life	Наши души уходят, отбросив ненужную жизнь
Into the blank unknown or with them take	В пустоту неизвестности или с собою берут
Death's passport into immortality.	Паспорт Смерти в бессмертие.


Yet was this only a provisional scheme,	И всё же это была лишь условная схема,
A false appearance sketched by limiting sense,	Ложная видимость, набросанная ограничивающим чувством,
Mind's insufficient self-discovery,	Недостаточное самооткрытие Ума,
An early attempt, a first experiment.	Ранняя попытка, первый эксперимент.
This was a toy to amuse the infant earth;	Это было игрушкой для радости детской земли;
But knowledge ends not in these surface powers	Но знание не кончается в этих поверхностных силах,
That live upon a ledge in the Ignorance	Что живут на уступе в Невежестве
And dare not look into the dangerous depths	И не смеют взглянуть в опасные глубины
Or to stare upward measuring the Unknown.	Или внимательно посмотреть вверх, примеряясь к Неведомому.
There is a deeper seeing from within	Есть более глубокое зрение изнутри
And, when we have left these small purlieus of mind,	И, когда мы оставим эти маленькие окраины ума,
A greater vision meets us on the heights	Большее видение встретит нас на вершинах
In the luminous wideness of the spirit's gaze.	В светлой широте взгляда духа.
At last there wakes in us a witness Soul	Наконец просыпается в нас свидетель Душа,
That looks at truths unseen and scans the Unknown;	Что глядит на незримые истины и изучает Неведомое;
Then all assumes a new and marvellous face:	Затем всё обретает новый и удивительный лик:
The world quivers with a God-light at its core,	Мир вибрирует вместе со светом Бога в своей сердцевине,
In Time's deep heart high purposes move and live,	В глубоком сердце Времени движутся и живут высокие цели,
Life's borders crumble and join infinity.	Границы жизни рушатся и она соединяется с бесконечностью.
This broad, confused, yet rigid scheme becomes	Эта широкая, беспорядочная, но всё же жёсткая схема становится
A magnificent imbroglio of the Gods,	Величественной путаницей Богов,
A game, a work ambiguously divine.	Игрой, работой неясно божественной.
Our seekings are short-lived experiments	Наши искания это недолго живущие эксперименты,
Made by a wordless and inscrutable Power	Проводимые бессловесной и непостижимой Силой,
Testing its issues from inconscient Night	Проверяющей свои результаты из несознательной Ночи,
To meet its luminous self of Truth and Bliss.	Чтобы встретить свое светлое "я" Истины и Блаженства.
It peers at the Real through the apparent form;	Она (Душа) вглядывается в Реальность через форму проявленного;
It labours in our mortal mind and sense;	Она трудится в нашем смертном уме и рассудке;
Amid the figures of the Ignorance,	Среди образов Невежества,
In the symbol pictures drawn by word and thought,	В символических картинах, нарисованных словом и мыслью,
It seeks the truth to which all figures point;	Она ищет истину, на которую указывают все образы;
It looks for the source of Light with vision's lamp;	Она отыскивает источник Света с лампою зрения;
It works to find the Doer of all works,	Она работает, чтобы найти Исполнителя всех работ,
The unfelt Self within who is the guide,	Неощутимое Высшее "Я" внутри, которое наш руководитель,
The unknown Self above who is the goal.	Неизвестное Высшее "Я" наверху, которое наша цель.
All is not here a blinded Nature's task:	Не всё здесь задача ослепшей Природы:
A Word, a Wisdom watches us from on high,	И Слово, и Мудрость смотрят на нас с высоты,
A Witness sanctioning her will and works,	Свидетель, дающий санкцию её воле и делам,
An Eye unseen in the unseeing vast;	Невидимый Глаз в невидящем просторе;
There is an Influence from a Light above,	Есть и Влияние от Света свыше,
There are thoughts remote and sealed eternities;	И далёкие мысли и скрытые вечности;
A mystic motive drives the stars and suns.	Мистическое побуждение ведёт звезды и солнце.
In this passage from a deaf unknowing Force	В этом переходе от глухой незнающей Силы
To struggling consciousness and transient breath	К борющемуся сознанию и преходящему дыханию,
A mighty Supernature waits on Time.	Могучая Сверхприрода ожидает своего часа во Времени.
The world is other than we now think and see,	Этот мир — другой, чем тот, что мы сейчас видим, о котором думаем,
Our lives a deeper mystery than we have dreamed;	Наши жизни — более глубокая мистерия, чем мы воображаем;
Our minds are starters in the race to God,	Наши умы это бегуны в гонке к Богу,
Our souls deputed selves of the Supreme.	Наши души направили себя из Всевышнего.
Across the cosmic field through narrow lanes	По космическому полю, по узким тропинкам
Asking a scanty dole from Fortune's hands	Прося скудные подачки из рук Фортуны
And garbed in beggar's robes there walks the One.	И облачённый в нищенские одежды гуляет Единый.
Even in the theatre of these small lives	Даже в театре этих маленьких жизней
Behind the act a secret sweetness breathes,	Позади действия дышит тайная сладость,
An urge of miniature divinity.	Импульс миниатюрной божественности.
A mystic passion from the wells of God	Мистическая страсть из родников Бога
Flows through the guarded spaces of the soul;	Течёт через охраняемые пространства души;
A force that helps supports the suffering earth,	Сила, что помогает, поддерживает страдающую землю,
An unseen nearness and a hidden joy.	Невидимая близость и скрытая радость.
There are muffled throbs of laughter's undertones,	Есть приглушённые биения смеха вполголоса,
The murmur of an occult happiness,	Журчание сокровенного счастья,
An exultation in the depths of sleep,	Ликование в глубинах сна,
A heart of bliss within a world of pain.	Сердце блаженства — внутри мира боли.
An Infant nursed on Nature's covert breast,	Дитя, вскормленное на скрытой груди Природы,
An Infant playing in the magic woods,	Дитя, забавляющееся в магических лесах,
Fluting to rapture by the spirit's streams,	Играющее на флейте восторгу, потокам духа,
Awaits the hour when we shall turn to his call.	Ждёт часа, когда мы повернём на его зов.
In this investiture of fleshly life	В этом облачении телесной жизни
A soul that is a spark of God survives	Душа, что является искоркой Бога, продолжает жить
And sometimes it breaks through the sordid screen	И иногда она прорывается через этот жалкую ширму
And kindles a fire that makes us half-divine.	И зажигает огонь, который делает нас полубожественными.
In our body's cells there sits a hidden Power	В клетках нашего тела сидит скрытая Сила,
That sees the unseen and plans eternity,	Что видит невидимое и планирует вечность,
Our smallest parts have room for deepest needs;	В наших самых малых частях есть место самым глубоким потребностям;
There too the golden Messengers can come:	Туда тоже могут придти золотые Посланники:
A door is cut in the mud wall of self;	В грязной стене "я" врезана дверь;
Across the lowly threshold with bowed heads	Через низкий порог со склонёнными головами
Angels of ecstasy and self-giving pass,	Проходят ангелы экстаза и самоотдачи,
And lodged in an inner sanctuary of dream	И поселившись во внутреннем святилище мечты
The makers of the image of deity live.	Живут созидатели образа божества.
Pity is there and fire-winged sacrifice,	Здесь есть и сострадание и огненнокрылая жертва,
And flashes of sympathy and tenderness	И вспышки симпатии с нежностью
Cast heaven-lights from the heart's secluded shrine.	Бросают небесные огни из уединённой усыпальницы сердца.
A work is done in the deep silences;	В глубоких безмолвиях происходит работа;
A glory and wonder of spiritual sense,	Слава и чудо духовного чувства,
A laughter in beauty's everlasting space	Смех в вечном пространстве красоты,
Transforming world-experience into joy,	Преобразующий переживание мира в радость,
Inhabit the mystery of the untouched gulfs;	Населяют мистерию недосягаемых бездн;
Lulled by Time's beats eternity sleeps in us.	Убаюканная биением Времени спит в нас вечность.
In the sealed hermetic heart, the happy core,	В запечатанном герметическом сердце, в счастливом ядре,
Unmoved behind this outer shape of death	Неподвижная, позади этого внешнего облика смерти
The eternal Entity prepares within	Вечная Сущность готовит внутри
Its matter of divine felicity,	Свою материю божественного счастья,
Its reign of heavenly phenomenon.	Своё царство небесных проявлений.
Even in our sceptic mind of ignorance	Даже в наш скептичный ум невежества
A foresight comes of some immense release,	Приходит предвидение какого-то огромного освобождения,
Our will lifts towards it slow and shaping hands.	Наша воля поднимает к нему неторопливые и созидающие руки.
Each part in us desires its absolute.	Каждая часть в нас желает своего абсолюта.
Our thoughts covet the everlasting Light,	Наши мысли жаждут вечно длящегося Света,
Our strength derives from an omnipotent Force,	Наша сила идёт из всемогущей Силы,
And since from a veiled God-joy the worlds were made	И с тех пор, как из скрытой радости Бога были созданы эти миры,
And since eternal Beauty asks for form	И с тех пор, как вечная Красота просит о форме,
Even here where all is made of being's dust,	Даже здесь, где всё сделано из праха бытия,
Our hearts are captured by ensnaring shapes,	Наши сердца захватываются манящими образами,
Our very senses blindly seek for bliss.	Наши истинные чувства слепо ищут блаженства.
Our error crucifies Reality	Наша ошибка распинает Реальность,
To force its birth and divine body here,	Чтобы заставить её родиться и чтобы божественное тело здесь,
Compelling, incarnate in a human form	Подчиняясь, воплотилось бы в человеческой форме
And breathing in limbs that one can touch and clasp,	И дыша в теле, которого можно коснуться и обнять,
Its Knowledge to rescue an ancient Ignorance,	Её Знание спасло бы древнее Невежество,
Its saviour light the inconscient universe.	Её спасительный свет — неосознающую вселенную.
And when that greater Self comes sea-like down	И когда это большее "Я" придёт, подобно морю, вниз,
To fill this image of our transience,	Чтобы заполнить этот образ нашей мимолетности,
All shall be captured by delight, transformed:	Всё будет захвачено восторгом и преобразовано:
In waves of undreamed ecstasy shall roll	В волнах невообразимого экстаза будут кружиться
Our mind and life and sense and laugh in a light	Наши ум, жизнь, чувство и смех в свете
Other than this hard limited human day,	Ином, чем этот тяжёлый ограниченный день человека,
The body's tissues thrill apotheosised,	Ткани тела затрепещут в апофеозе,
Its cells sustain bright metamorphosis.	Его клетки претерпят яркую метаморфозу.
This little being of Time, this shadow soul,	Это маленькое существо Времени, эта тень души,
This living dwarf-figurehead of darkened spirit	Эта живая карликовая фигура на носу корабля затемнённого духа
Out of its traffic in petty dreams shall rise.	Поднимется из своих дел в мелких грёзах.
Its shape of person and its ego-face	Его образ личности и лик эго,
Divested of this mortal travesty,	Лишённые этой смертной пародии,
Like a clay troll kneaded into a god	Как глиняный тролль, перелепленный в бога,
New-made in the image of the eternal Guest,	Заново созданный в образе вечного Гостя,
It shall be caught to the breast of a white Force	Будут прижаты к груди белой Силы
And, flaming with the paradisal touch	И, пламенея от этого райского касания,
In a rose-fire of sweet spiritual grace,	В розе-огне ласковой духовной милости,
In the red passion of its infinite change,	В красной страсти своего бесконечного изменения,
Quiver, awake, and shudder with ecstasy.	Будут трепетать, пробуждаться и содрогаться в экстазе.
As if reversing a deformation's spell,	Словно отменяя чары уродства,
Released from the black magic of the Night,	Освобождённый от чёрной магии Ночи,
Renouncing servitude to the dim Abyss,	Отвергая рабство тусклой Пучины,
It shall learn at last who lived within unseen,	Оно поймет, наконец, кто невидимый жил внутри,
And seized with marvel in the adoring heart	И охваченное чудом в обожающем сердце
To the enthroned Child-Godhead kneel aware,	Осознанно преклонит колени перед Божеством-Ребенком сидящем на троне,
Trembling with beauty and delight and love.	Дрожа от красоты, восторга и любви.
But first the spirit's ascent we must achieve	Но вначале мы должны добиться восхождения духа
Out of the chasm from which our nature rose.	Из той пропасти, откуда поднимается наша природа.
The soul must soar sovereign above the form	Душа должна воспарить полновластно над формой
And climb to summits beyond mind's half-sleep;	И взобраться к вершинам за пределами полудрёмы ума;
Our hearts we must inform with heavenly strength,	Наши сердца мы должны наполнить небесным могуществом,
Surprise the animal with the occult god.	Поразить животное сокровенным богом.
Then kindling the gold tongue of sacrifice,	Затем, зажигая золотой язык пламени жертвы,
Calling the powers of a bright hemisphere,	Призывая силы светлой полусферы,
We shall shed the discredit of our mortal state,	Мы сбросим позор нашего смертного состояния,
Make the abysm a road for Heaven's descent,	Сделаем пропасть дорогой для нисхождения Неба,
Acquaint our depths with the supernal Ray	Познакомим наши глубины с небесным Лучом
And cleave the darkness with the mystic Fire.	И расколем темноту мистическим Пламенем.


Adventuring once more in the natal mist	Путешествуя снова в тумане зарождения
Across the dangerous haze, the pregnant stir,	Через опасную мглу, движение, чреватое многим,
He through the astral chaos shore a way	Он (Ашвапати) прорубал себе путь по астральному хаосу
Mid the grey faces of its demon gods,	Меж серых лиц его демоничных богов,
Questioned by whispers of its flickering ghosts,	Вопрошаемый шёпотами его колыхающихся призраков,
Besieged by sorceries of its fluent force.	Осаждаемый чарами его текучей силы.
As one who walks unguided through strange fields	Словно тот, кто шагает, потеряв направление по странным полям,
Tending he knows not where nor with what hope,	Не заботясь о том, что не знает — где он и на что же надеяться,
He trod a soil that failed beneath his feet	Он ступал по земле, что проваливалась под ногами
And journeyed in stone strength to a fugitive end.	И двигался в каменную неприступность к ускользающей цели.
His trail behind him was a vanishing line	Его след был за ним исчезающей линией
Of glimmering points in a vague immensity;	Мерцающих точек в неясной безмерности;
A bodiless murmur travelled at his side	Бестелесный шорох шёл рядом с ним
In the wounded gloom complaining against light.	В раненом мраке, жалующемся на свет.
A huge obstruction its immobile heart,	Огромное препятствие его неподвижной сердцевины,
The watching opacity multiplied as he moved	Выжидающая мутная темнота множила по мере того, как он шёл,
Its hostile mass of dead and staring eyes;	Своё враждебное полчище мёртвых и пристальных глаз;
The darkness glimmered like a dying torch.	Тьма мерцала как угасающий факел.
Around him an extinguished phantom glow	Вокруг него — погасший призрачный свет,
Peopled with shadowy and misleading shapes	Населённая неясными и обманчивыми формами
The vague Inconscient's dark and measureless cave.	Тёмная бездонная пещера зыбкого Несознания.
His only sunlight was his spirit's flame.	И единственным солнечным светом было пламя его духа.

End of Canto Five	Конец пятой песни

	Перевод Ованесбекова Л.Г. 1999 авг 31 вт — 2007 фев 21 ср