| Book Two | Книга Вторая |
| THE BOOK OF THE TRAVELLER OF THE WORLDS | КНИГА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО МИРАМ |
| Canto XII | Песня XII |
| THE HEAVENS ОF THE IDEAL | НЕБЕСА ИДЕАЛА |
| Always the Ideal beckoned from afar. | Всегда Идеал манил издалека. |
| Awakened by the touch of the Unseen, | Пробуждённая касанием Незримого, |
| Deserting the boundary of things achieved, | Покидая границу достигнутого, всё дальше |
| Aspired the strong discoverer, tireless Thought, | Устремлялась могучая исследовательница, неутомимая Мысль, |
| Revealing at each step a luminous world. | Открывая на каждом шагу светлый мир. |
| It left known summits for the unknown peaks: | Она оставляла вершины известного ради пиков неизвестного: |
| Impassioned, it sought the lone unrealised Truth, | Страстная, она искала одинокую нереализованную Истину, |
| It longed for the Light that knows not death and birth. | Она стремилась к Свету, что не знает смерти и рождения. |
| Each stage of the soul's remote ascent was built | Каждый ярус далёкого восхождения души был возведён |
| Into a constant heaven felt always here. | В неизменные небеса, здесь всегда ощутимые. |
| At each pace of the journey marvellous | На каждом шагу этого изумительного путешествия |
| A new degree of wonder and of bliss, | Новая степень чуда и блаженства, |
| A new rung formed in Being's mighty stair, | Новая ступень выстраивалась в могучей лестнице Бытия, |
| A great wide step trembling with jewelled fire | Великим широким порогом, дрожащим драгоценным огнём, |
| As if a burning spirit quivered there | Словно там трепетал пылающий дух, |
| Upholding with his flame the immortal hope, | Поддерживая своим пламенем бессмертную надежду, |
| As if a radiant God had given his soul | Словно некий сияющий Бог отдал свою душу, |
| That he might feel the tread of pilgrim feet | Чтобы он мог ощутить поступь ног паломника, |
| Mounting in haste to the Eternal's house. | Взбирающегося в спешке к дому Вечного. |
| At either end of each effulgent stair | С любого конца каждой лучезарной ступени |
| The heavens of the ideal Mind were seen | Были видны небеса идеального Ума |
| In a blue lucency of dreaming Space | В голубой прозрачности мечтающего Пространства, |
| Like strips of brilliant sky clinging to the moon. | Словно полосы сверкающего неба, льнущего к луне. |
| On one side glimmered hue on floating hue, | С одной стороны мерцал один за другим текучий оттенок, |
| A glory of sunrise breaking on the soul, | Великолепие солнечного восхода, врывающегося в душу, |
| In a tremulous rapture of the heart's insight | В трепетном восторге озарения сердца |
| And the spontaneous bliss that beauty gives, | И спонтанном блаженстве, что дает красота, |
| The lovely kingdoms of the deathless Rose. | Прекрасные царства бессмертной Розы. |
| Above the spirit cased in mortal sense | Над духом, вложенным в смертное чувство, |
| Are superconscious realms of heavenly peace, | Были сверхсознательные сферы небесного покоя, |
| Below, the Inconscient's sullen dim abyss, | Ниже — гнетущая неясная пропасть Несознания, |
| Between, behind our life, the deathless Rose. | Между ними, позади нашей жизни, — бессмертная Роза. |
| Across the covert air the spirit breathes, | По ту сторону этой скрытой атмосферы дышит дух, |
| A body of the cosmic beauty and joy | Основа космической красоты и радости, |
| Unseen, unguessed by the blind suffering world, | Невидимая, не предполагаемая слепым страдающим миром, |
| Climbing from Nature's deep surrendered heart | Поднимаясь из глубокого сдавшегося сердца Природы, |
| It blooms for ever at the feet of God, | Она вечно цветёт под ногами Бога, |
| Fed by life's sacrificial mysteries. | Питаемая жертвоприношением мистерии жизни. |
| Here too its bud is born in human breasts; | Здесь же зарождается её бутон в груди человека; |
| Then by a touch, a presence or a voice | Затем от касания, присутствия или голоса |
| The world is turned into a temple ground | Мир превращается в подножие храма, |
| And all discloses the unknown Beloved. | И всё разоблачает неведомого Возлюбленного. |
| In an outburst of heavenly joy and ease | Во вспышке небесной радости и свободы |
| Life yields to the divinity within | Жизнь уступает божественности внутри |
| And gives the rapture-offering of its all, | И отдаёт служению восторгу всю себя, |
| And the soul opens to felicity. | А душу открывает счастью. |
| A bliss is felt that never can wholly cease, | Блаженство чувствуется, что полностью уже не сможет прекратиться, |
| A sudden mystery of secret Grace | Внезапная мистерия тайной Милости |
| Flowers goldening our earth of red desire. | Цветёт, золотя нашу землю алого желания. |
| All the high gods who hid their visages | Все те высокие боги, что прятали свои лица |
| From the soiled passionate ritual of our hopes, | От запятнанных страстных ритуалов наших надежд, |
| Reveal their names and their undying powers. | Открывают свои имена и свои неумирающие силы. |
| A fiery stillness wakes the slumbering cells, | Огненная тишина будит дремлющие клетки, |
| A passion of the flesh becoming spirit, | Страсть плоти, становящейся духом, |
| And marvellously is fulfilled at last | И наконец удивительно исполняется |
| The miracle for which our life was made. | То чудо, для которого наша жизнь и была создана. |
| A flame in a white voiceless cupola | Видится пламя в белом беззвучном куполе |
| Is seen and faces of immortal light, | И лики бессмертного света, |
| The radiant limbs that know not birth and death, | Сияющие тела, что не знают ни рождения, ни смерти, |
| The breasts that suckle the first-born of the Sun, | Груди, что вскармливают первенца Солнца, |
| The wings that crowd thought's ardent silences, | Крылья, что торопят пылкие безмолвия мысли, |
| The eyes that look into spiritual Space. | Глаза, что смотрят в духовное Пространство. |
| Our hidden centres of celestial force | Наши скрытые центры божественной силы |
| Open like flowers to a heavenly atmosphere; | Открываются, словно цветы в небесную атмосферу; |
| Mind pauses thrilled with the supernal Ray, | Ум приостанавливается, вибрируя вместе с высочайшим Лучом, |
| And even this transient body then can feel | И тогда даже это бренное тело может почувствовать |
| Ideal love and flawless happiness | Идеальную любовь, безупречное счастье, |
| And laughter of the heart's sweetness and delight | И смех сердечной нежности и восторга, |
| Freed from the rude and tragic hold of Time, | Освобожденных от грубой и трагической власти Времени, |
| And beauty and the rhythmic feet of the hours. | И красоту, и ритмичную поступь часов. |
| This in high realms touches immortal kind; | В высоких сферах это соприкасается с родом бессмертных; |
| What here is in the bud has blossomed there. | То, что здесь в бутоне — там уже расцвело. |
| There is the secrecy of the House of Flame, | Там — секрет Дома Пламени, |
| The blaze of godlike thought and golden bliss, | Сияние богоподобной мысли и золотого блаженства, |
| The rapt idealism of heavenly sense; | Восторженный идеализм небесного чувства; |
| There are the wonderful voices, the sun-laugh, | Там — удивительные голоса, там — солнечный смех, |
| A gurgling eddy in rivers of God's joy, | Журчащие водовороты в реках радости Бога, |
| And the mysteried vineyards of the gold moon-wine, | И таинственные виноградники золотого вина луны, |
| All the fire and sweetness of which hardly here | Весь этот огонь и сладость, чья |
| A brilliant shadow visits mortal life. | Сверкающая тень с трудом здесь приходит в смертную жизнь. |
| Although are witnessed there the joys of Time, | Хотя там есть свидетели радостей Времени, |
| Pressed on the bosom the Immortal's touch is felt, | Там чувствуется давяшее на грудь касание Бессмертного, |
| Heard are the flutings of the Infinite. | Слышна игра на флейте Бесконечного. |
| Here upon earth are early awakenings, | Здесь, на земле — ранние пробуждения, |
| Moments that tremble in an air divine, | Мгновения, что дрожат в божественном воздухе, |
| And grown upon the yearning of her soil | И выросший на устремлении её почвы |
| Time's sun-flowers' gaze at gold Eternity: | Взгляд солнечных цветов Времени на золотую Вечность: |
| There are the imperishable beatitudes. | Там — непреходящие блаженства. |
| A million lotuses swaying on one stem, | Миллион лотосов, качающихся на одном стебле, |
| World after coloured and ecstatic world | Многоцветные и полные экстаза миры, один за другим |
| Climbs towards some far unseen epiphany. | Восходят к какому-то далёкому невидимому проявлению Бога. |
| On the other side of the eternal stairs | На другом краю этой вечной лестницы |
| The mighty kingdoms of the deathless Flame | Могущественные царства бессмертного Пламени |
| Aspired to reach the Being's absolutes. | Стремились достичь абсолютов Существования. |
| Out of the sorrow and darkness of the world, | Из печали и темноты этого мира, |
| Out of the depths where life and thought are tombed, | Из глубин, где похоронены жизнь и мысль, |
| Lonely mounts up to heaven the deathless Flame. | Одиноко взбирается к небесам бессмертное Пламя. |
| In a veiled Nature's hallowed secrecies | В священных тайниках скрытой Природы |
| It burns for ever on the altar Mind, | Оно вечно горит на алтаре Ума, |
| Its priests the souls of dedicated gods, | Его жрецы — души преданных богов, |
| Humanity its house of sacrifice. | Человечество — его дом жервоприношения. |
| Once kindled, never can its flamings cease. | Однажды зажжёное, его полыхание никогда не погаснет. |
| A fire along the mystic paths of earth, | Огонь, горящий вдоль мистических путей земли, |
| It rises through the mortal's hemisphere, | Всё поднимается сквозь полусферу смертного, |
| Till borne by runners of the Day and Dusk | Пока, несомый гонцами Дня и Сумерек, |
| It enters the occult eternal Light | Он не войдет в сокровенный вечный Свет |
| And clambers whitening to the invisible Throne. | И не поднимется, белея, до невидимого Трона. |
| Its worlds are steps of an ascending Force: | Его миры — шаги восходящей Силы; |
| A dream of giant contours, titan lines, | Видение гигантских контуров, титанические черты, |
| Homes of unfallen and illumined Might, | Дома непавшего и озарённого Могущества, |
| Heavens of unchanging Good pure and unborn, | Небеса неизменного Добра, чистого и нерождённого, |
| Heights of the grandeur of Truth's ageless ray, | Высоты великолепия нестареющего луча Истины, |
| As in a symbol sky they start to view | Когда в символическом небе они начинают высматривать |
| And call our souls into a vaster air. | И звать наши души в более просторный воздух. |
| On their summits they bear up the sleepless Flame; | На своих вершинах они поддерживают незасыпающее Пламя; |
| Dreaming of a mysterious Beyond, | Мечтая о полном тайн Запредельном, |
| Transcendent of the paths of Fate and Time, | Превосходя пути Судьбы и Времени, |
| They point above themselves with index peaks | Они целятся выше самих себя своими указующими пиками |
| Through a pale-sapphire ether of god-mind | Сквозь бледно-сапфировый эфир ума богов |
| Towards some gold Infinite's apocalypse. | В сторону какого-то апокалипсиса золотой Бесконечности. |
| A thunder rolling mid the hills of God, | Как гром, катящийся среди холмов Бога, |
| Tireless, severe is their tremendous Voice: | Неутомим, суров их грохочущий Голос: |
| Exceeding us, to exceed ourselves they call | Нас превосходя, превзойти себя самих они зовут |
| And bid us rise incessantly above. | И предлагают нам беспрестанно расти выше. |
| Far from our eager reach those summits live, | Вдалеке от нашего нетерпеливого посягательства живут те вершины, |
| Too lofty for our mortal strength and height, | Слишком возвышенные для нашей смертной силы и уровня, |
| Hardly in a dire ecstasy of toil | С напряжением, в крайнем экстазе тяжёлого труда |
| Climbed by the spirit's naked athlete will. | Поднимаемые голой атлетической волей духа. |
| Austere, intolerant they claim from us | Суровые, нетерпимые, они требуют от нас |
| Efforts too lasting for our mortal nerve | Усилий, слишком долгих для наших смертных нервов, |
| Our hearts cannot cleave to nor our flesh support; | Того, чему ни наши сердца не могут быть преданными, ни наша плоть не может выдержать; |
| Only the Eternal's strength in us can dare | Только сила Вечного в нас может отважиться |
| To attempt the immense adventure of that climb | На попытку безмерного приключения этого восхождения |
| And the sacrifice of all we cherish here. | И жертву всего, чем мы здесь дорожим. |
| Our human knowledge is a candle burnt | Наше человеческое знание — это свеча, зажжёная |
| On a dim altar to a sun-vast Truth; | На тусклом алтаре перед солнечным простором Истины; |
| Man's virtue, a coarse-spun ill-fitting dress, | Добродетель человека, грубо сотканное, плохо сидящее платье, |
| Apparels wooden images of Good; | Облачает топорные образы Добра; |
| Passionate and blinded, bleeding, stained with mire | Страстная и ослеплённая, кровоточащая, запачканная грязью, |
| His energy stumbles towards a deathless Force. | Его энергия спотыкается на пути к бессмертной Силе. |
| An imperfection dogs our highest strength; | Несовершенство преследует нашу высочайшие усилия; |
| Portions and pale reflections are our share. | Фрагменты и бледные отражения — вот наш удел. |
| Happy the worlds that have not felt our fall, | Счастливы те миры, что не чувствуют нашего падения, |
| Where Will is one with Truth and Good with Power; | Где Воля едина с Истиной, а Добро — с Могуществом; |
| Impoverished not by earth-mind's indigence, | Не доведённые до нищеты скудостью земного ума, |
| They keep God's natural breath of mightiness, | Они хранят естественное дыхание мощи Бога, |
| His bare spontaneous swift intensities; | Его неприкрытую спонтанность быстрой интенсивности; |
| There is his great transparent mirror, Self, | Там — его великое прозрачное зеркало, Высшее "Я", |
| And there his sovereign autarchy of bliss | И там его полновластное самодержавие блаженства, |
| In which immortal natures have their part, | В котором бессмертная природа этих миров имеет свою долю, |
| Heirs and cosharers of divinity. | Наследники и соучастники божественности. |
| He through the Ideal's kingdoms moved at will, | Он (Ашвапати) двигался свободно через царства Идеала , |
| Accepted their beauty and their greatness bore, | Воспринимал их красоту и выносил их величие, |
| Partook of the glories of their wonder fields, | Разделял славу их чудесных сфер, |
| But passed nor stayed beneath their splendour's rule. | Но проходил не задерживаясь под властью их блеска. |
| All there was an intense but partial light. | Всё было там интенсивным, но неполным светом. |
| In each a seraph-winged high-browed Idea | В каждой серафимо-крылой высоколобой Идее, |
| United all knowledge by one master thought, | Объединявшей всё знание одной главной мыслью, |
| Persuaded all action to one golden sense, | Сводящей всё действие к одному золотому смыслу, |
| All powers subjected to a single power | Все силы подчинялись единственной силе |
| And made a world where it could reign alone, | И создавали мир, где она могла бы царить одна, |
| An absolute ideal's perfect home. | Совершенное жилище абсолютного идеала. |
| Insignia of their victory and their faith, | Орден своей победы и своей веры, |
| They offered to the Traveller at their gates | Они предлагали у своих ворот Путешественнику, |
| A quenchless flame or an unfading flower, | Неугасимое пламя или неувядающий цветок, |
| Emblem of a high kingdom's privilege. | Эмблему привилегии высокого царства. |
| A glorious shining Angel of the Way | Наполненный великолепием, сияющий Ангел этого Пути |
| Presented to the seeking of the soul | Дарил исканиям души |
| The sweetness and the might of an idea, | Сладость и могущество идеи, |
| Each deemed Truth's intimate fount and summit force, | Каждую считал сокровенным источником и высшей силой Истины, |
| The heart of the meaning of the universe, | Сутью смысла вселенной, |
| Perfection's key, passport to Paradise. | Ключом совершенства, паспортом в Рай. |
| Yet were there regions where these absolutes met | Однако были там области, где эти абсолюты встречались |
| And made a circle of bliss with married hands; | И образовывали круг блаженства из соединённых рук; |
| Light stood embraced by light, fire wedded fire, | Свет стоял, обнимаемый светом, огонь венчался с огнём, |
| But none in the other would his body lose | Но никто в другом не мог бы потерять своего тела, |
| To find his soul in the world's single Soul, | Чтобы найти свою душу в единой Душе мира, |
| A multiplied rapture of infinity. | В преумноженном восторге бесконечности. |
| Onward he passed to a diviner sphere: | Он (Ашвапати) перешёл дальше, к ещё более божественной сфере: |
| There, joined in a common greatness, light and bliss, | Там, соединившись в общем величии, свете и блаженстве, |
| All high and beautiful and desirable powers | Все высокие, и прекрасные, и желанные силы, |
| Forgetting their difference and their separate reign | Забыв свои различия и свою отдельную власть, |
| Become a single multitudinous whole. | Становились единым множественным целым. |
| Above the parting of the roads of Time, | Выше разветвления дорог Времени, |
| Above the Silence and its thousandfold Word, | Выше Безмолвия и его тысячекратного Слова, |
| In the immutable and inviolate Truth | В неизменной и ненарушаемой Истине, |
| For ever united and inseparable, | Навечно объединённой и неразделимой, |
| The radiant children of Eternity dwell | Обитают сияющие дети Вечности |
| On the wide spirit height where all are one. | На обширной высоте духа, где всё становится единым. |
| End of Canto Twelve | Конец двенадцатой песни |
| Перевод Ованесбекова Л.Г. 2000 май 02вт — 2007 авг 08 ср |