Sri Aurobindo

Шри Ауробиндо

SAVITRI

САВИТРИ

Book Four

Книга Четвертая

THE BOOK OF BIRTH AND QUEST

КНИГА РОЖДЕНИЯ И ПОИСКА

Canto II

Песня II

THE GROWTH OF THE FLAME

РОСТ ПЛАМЕНИ

A land of mountains and wide sun-beat plains

Страна высоких гор, широких солнцем выжженных равнин,

And giant rivers pacing to vast seas,

Гигантских рек, текущих медленно к простору океана,

A field of creation and spiritual hush,

Земля творенья и духовной тишины,

Silence swallowing life's acts into the deeps,

Безмолвия, в свои глубины тянущего жизнь с её делами,

Of thought's transcendent climb and heavenward leap,

И трансцендентного подъёма мысли и прыжков, летящих в небеса,

A brooding world of reverie and trance,

Мир размышляющей фантазии и транса,

Filled with the mightiest works of God and man,

Наполненный могучими работами людей и Бога,

Where Nature seemed a dream of the Divine

Там, где Природа кажется мечтою о Божественном,

And beauty and grace and grandeur had their home,

Где у изящества, величия и красоты — свой дом,

Harboured the childhood of the incarnate Flame.

Стал гаванью для детства воплощенья Пламени.

Over her watched millennial influences

Поверх неё бросали взгляд тысячелетние влияния,

And the deep godheads of a grandiose past

Глубокие могущества и боги грандиозных прошлых лет

Looked on her and saw the future's godheads come

Глядели на неё и видели приход богов грядущего;

As if this magnet drew their powers unseen.

Она притягивала их невидимые силы как магнит.

Earth's brooding wisdom spoke to her still breast;

Земли задумчивая мудрость говорила с тихою её душой;

Mounting from mind's last peaks to mate with gods,

Поднявшись над последними вершинами ума, чтоб вместе быть с богами,

Making earth's brilliant thoughts a springing-board

И сделав из сверкающих идей земли трамплин,

To dive into the cosmic vastnesses,

Чтобы нырнуть в космический простор,

The knowledge of the thinker and the seer

В ней знание провидца и мыслителя

Saw the unseen and thought the unthinkable,

Смотрело на незримое и размышляло о немыслимом,

Opened the enormous doors of the unknown,

Открыв огромные ворота неизвестного,

Rent man's horizons into infinity.

И раздвигало горизонты человека в бесконечность.

A shoreless sweep was lent to the mortal's acts,

Поступки смертной получали в ней размах безбрежности,

And art and beauty sprang from the human depths;

Искусство, красота, потоком шли из человеческих глубин;

Nature and soul vied in nobility.

Душа с природой состязались в благородстве.

Ethics the human keyed to imitate heaven;

Системы этики настраивали человеческое подражать небесному;

The harmony of a rich culture's tones

Гармония тонов разнообразия культуры

Refined the sense and magnified its reach

Стремилась сделать тоньше чувство и расширить кругозор,

To hear the unheard and glimpse the invisible

Воспринимать неслышимое и улавливать незримое,

And taught the soul to soar beyond things known,

И душу научить парить за рамками известного,

Inspiring life to greaten and break its bounds,

Жизнь вдохновляя превзойти свои границы и разрушить их,

Aspiring to the Immortals' unseen world.

Стремясь к невидимым мирам Бессмертных.

Leaving earth's safety daring wings of Mind

Забыв земную безопасность, дерзкие крыла Ума

Bore her above the trodden fields of thought

Несли её над проторёнными полями мысли,

Crossing the mystic seas of the Beyond

Пересекая с ней мистические океаны Запредельного,

To live on eagle heights near to the Sun.

Чтоб на орлиной высоте жить ближе к Солнцу.

There Wisdom sits on her eternal throne.

Там Мудрость восседает на своём небесном вечном троне.

All her life's turns led her to symbol doors

Вся жизнь её, все повороты подводили к символическим дверям,

Admitting to secret Powers that were her kin;

И пропускали к тайным Силам, для неё родным;

Adept of truth, initiate of bliss,

Адепт высокой истины и посвящённая в блаженство,

A mystic acolyte trained in Nature's school,

Мистический служка, она училась у Природы,

Aware of the marvel of created things

Осознавая чудо сотворённого,

She laid the secrecies of her heart's deep muse

И клала на алтарь Чудесного

Upon the altar of the Wonderful;

Свои секреты, что рождались из глубоких размышлений сердца;

Her hours were a ritual in a timeless fane;

Её часы, моменты жизни были ритуалом в вечном храме;

Her acts became gestures of sacrifice.

Её поступки становились жестом жертвоприношения.

Invested with a rhythm of higher spheres

И слово, наполняясь ритмом высших сфер,

The word was used as a hieratic means

Использовалось как священный способ

For the release of the imprisoned spirit

Освобожденья заключённого в темницу духа,

Into communion with its comrade gods.

Открыв ему возможность говорить с богами как с друзьями.

Or it helped to beat out new expressive forms

Бывало слово помогало высекать иные выразительные формы

Of that which labours in the heart of life,

Того, что трудится в глубинах, в сердце жизни,

Some immemorial Soul in men and things,

Какой-то древней, незапамятной Души в вещах и в людях,

Seeker of the unknown and the unborn

Искателя неведомого, нерождённого,

Carrying a light from the Ineffable

Несущей свет Невыразимого,

To rend the veil of the last mysteries.

Чтоб разорвать вуаль последних тайн.

Intense philosophies pointed earth to heaven

Глубокие теории и философии земле указывали на небесные миры,

Or on foundations broad as cosmic Space

На основании, широком, как вселенское Пространство,

Upraised the earth-mind to superhuman heights.

Они стремились ум земли поднять к сверхчеловеческим высотам.

Overpassing lines that please the outward eyes

Прекрасные черты, что радуют поверхностное зрение,

But hide the sight of that which lives within

Но укрывают от земных очей живущий в глубине

Sculpture and painting concentrated sense

Скульптуры и рисунка сконцентрированный смысл,

Upon an inner vision's motionless verge,

На неподвижной грани внутреннего виденья

Revealed a figure of the invisible,

Являли образы незримого,

Unveiled all Nature's meaning in a form,

И в форме раскрывали суть, значенье всей Природы,

Or caught into a body the Divine.

Стремились уловить Божественное в теле.

The architecture of the Infinite

Архитектура Бесконечного

Discovered here its inward-musing shapes

Здесь открывала формы внутреннего размышления,

Captured into wide breadths of soaring stone:

Пленённые в размахах воспаряющего камня:

Music brought down celestial yearnings, song

Несла вниз музыка стремления небес, и песня

Held the merged heart absorbed in rapturous depths,

Завладевала слившимся с ней сердцем, погружаясь в глубину восторга,

Linking the human with the cosmic cry;

Соединяя человека с зовом космоса;

The world-interpreting movements of the dance

Движенья танца, объясняющие мир,

Moulded idea and mood to a rhythmic sway

Переплавляли настроение, идею в позу и ритмический рисунок;

And posture; crafts minute in subtle lines

Сиюминутные ремёсла в тонких линиях

Eternised a swift moment's memory

Увековечивали память быстрого мгновения,

Or showed in a carving's sweep, a cup's design

Показывали и в резном изгибе, и в рисунке чаши

The underlying patterns of the unseen:

Лежащий в основании узор незримого:

Poems in largeness cast like moving worlds

Поэмы, что кидались в широту, как целые подвижные миры,

And metres surging with the ocean's voice

Размеры, что вздымались рёвом океана,

Translated by grandeurs locked in Nature's heart

Переводились грандиозностью, лежащей в сердце у Природы,

But thrown now into a crowded glory of speech

Но в этот миг бросающей в великолепье слов

The beauty and sublimity of her forms,

Возвышенность и красоту её фигур,

The passion of her moments and her moods

И страсть её мгновений, настроений,

Lifting the human word nearer to the god's.

Которые возносят человеческое слово до божественного.

Man's eyes could look into the inner realms;

Глаз человека заглянул во внутренние сферы,

His scrutiny discovered number's law

Его испытующий взгляд открыл законы чисел

And organised the motions of the stars,

И упорядочил движенья звёзд,

Mapped out the visible fashioning of the world,

Нанёс на карту видимое оформленье мира,

Questioned the process of his thoughts or made

Исследовал развитие своих идей и мыслей, и создал

A theorised diagram of mind and life.

Теоретические диаграммы жизни и ума.

These things she took in as her nature's food,

Она всё это принимала как питание своей природы,

But these alone could fill not her wide Self:

Которое, увы, не заполняло полностью просторы внутреннего “Я”:

A human seeking limited by its gains,

У человека поиск ограничен получаемыми выгодами,

To her they seemed the great and early steps

А для неё они казались лишь большими, но начальными шагами,

Hazardous of a young discovering spirit

Опасными для юного исследующего мир духа,

Which saw not yet by its own native light;

Что не способен был пока смотреть своим врождённым светом;

It tapped the universe with testing knocks

Он пробными ударами простукивал вселенную,

Or stretched to find truth mind's divining rod;

Тянулся обнаружить истину волшебною лозой ума;

There was a growing out to numberless sides,

Был рост в бесчисленные направления,

But not the widest seeing of the soul,

Но не обширность виденья души,

Not yet the vast direct immediate touch,

И не прямое и широкое касанье, без посредников,

Nor yet the art and wisdom of the Gods.

И не искусство, мудрость понимания Богов.

A boundless knowledge greater than man's thought,

Неограниченное знание, что больше мысли человека,

A happiness too high for heart and sense

И счастье, чересчур высокое для сердца и для чувств,

Locked in the world and yearning for release

Что в этом мире заперты, стремление освободиться

She felt in her; waiting as yet for form,

Она нашла в себе; и словно ожидая формы,

It asked for objects around which to grow

Дух в ней просил о целях, для которых стоило расти,

And natures strong to bear without recoil

Натур, достаточно могучих, чтобы вынести и не отпрянуть

The splendour of her native royalty,

Великолепье царского достоинства, ей данное с рождения,

Her greatness and her sweetness and her bliss,

Её величие, и сладость, и блаженство,

Her might to possess and her vast power to love:

Могучее уменье обладать, широкую способность, силу полюбить:

Earth made a stepping-stone to conquer heaven,

Земля в ней заложила первый камень для завоевания небес,

The soul saw beyond heaven's limiting boundaries,

Душа заглядывала за небесные ограничения,

Met a great light from the Unknowable

Она встречалась с высшим светом из Непознаваемого

And dreamed of a transcendent action's sphere.

И грезила о сфере трансцендентных действий.

Aware of the universal Self in all

И зная об универсальном Высшем “Я” во всём,

She turned to living hearts and human forms,

Она вся повернулась к людям и живым сердцам,

Her soul's reflections, complements, counterparts,

Что были отраженьем, дополненьем, противоположностью её души,

The close outlying portions of her being

Тем близким, но замкнувшимся её фрагментам,

Divided from her by walls of body and mind

Что отделились стенами ума и тела,

Yet to her spirit bound by ties divine.

Хоть и остались связанными с духом в ней божественными узами.

Overcoming invisible hedge and masked defence

Преодолев незримую преграду и замаскированную оборону,

And the loneliness that separates soul from soul,

И одиночество, что отделяет душу от души,

She wished to make all one immense embrace

Она хотела сделать всё одним огромнейшим объятием,

That she might house in it all living things

Чтоб можно было поселить в нём всё живое,

Raised into a splendid point of seeing light

Поднявшееся до роскошных пиков видящего света

Out of division's dense inconscient cleft,

Из неосознающей глубины ущелья разделённости,

And make them one with God and world and her.

И сделать их единым целым с Богом, с миром, с ней.

Only a few responded to her call:

Немногие откликнулись на этот зов:

Still fewer felt the screened divinity

Из них лишь единицы ощутили скрытую её божественность

And strove to mate its godhead with their own,

И попытались сочетать с ней бога у себя внутри,

Approaching with some kinship to her heights.

И с этим внутренним родством направиться к её высотам.

Uplifted towards luminous secrecies

Взбираясь к проливающим свет тайнам,

Or conscious of some splendour hidden above

Осознавая некое великолепье, скрытое над ними,

They leaped to find her in a moment's flash,

Они прыжком хотели отыскать её в моменты озарений,

Glimpsing a light in a celestial vast,

Успев мельком увидеть свет в небесной широте,

But could not keep the vision and the power

Но не способны были сохранить ни это виденье, ни силу,

And fell back to life's dull ordinary tone.

И падали назад к обычным, скучным настроеньям жизни.

A mind daring heavenly experiment,

Они с собою ощущали рядом

Growing towards some largeness they felt near,

Растущий вширь, дерзнувший на небесные эксперименты ум,

Testing the unknown's bound with eager touch

Исследуя нетерпеливыми касаньями границы неизвестного,

They still were prisoned by their human grain:

Но оставались пленниками человеческой структуры

They could not keep up with her tireless step;

И не могли угнаться за её неутомимой поступью;

Too small and eager for her large-paced will,

Их слишком маленькая, жаждущая для ступающей широким шагом воли,

Too narrow to look with the unborn Infinite's gaze

И слишком узкая, чтобы видеть взглядом нерождённой Бесконечности,

Their nature weary grew of things too great.

Природа быстро уставала в них от чересчур великого.

For even the close partners of her thoughts

И даже близкие её товарищи, что разделяли с нею мысли,

Who could have walked the nearest to her ray,

Кто ближе всех смог подойти к её лучу,

Worshipped the power and light they felt in her

Любили силу, свет, что чувствовали в ней,

But could not match the measure of her soul.

Но не могли объять размах её души.

A friend and yet too great wholly to know,

Как друг, но чересчур великая, чтобы всю её понять,

She walked in their front towards a greater light,

Она шла перед ними, устремляясь в более великий свет,

Their leader and queen over their hearts and souls,

Их предводитель, королева их сердец и душ,

One close to their bosoms, yet divine and far.

Хоть очень близкая для их души, но всё-таки божественная и далёкая.

Admiring and amazed they saw her stride

Так, обожая, восхищаясь ей, они смотрели на её широкий шаг,

Attempting with a godlike rush and leap

Стремящийся с богоподобным натиском, скачком

Heights for their human stature too remote

К высотам, слишком отдалённым для их человеческого уровня,

Or with a slow great many-sided toil

Или с большим многосторонним медленным трудом

Pushing towards aims they hardly could conceive;

С усильем пробивались к целям, что едва могли понять;

Yet forced to be the satellites of her sun

И всё же, вынужденные быть с ней, как спутники у солнца,

They moved unable to forego her light,

Шли с нею, неспособные отречься от её сияющего света,

Desiring they clutched at her with outstretched hands

Желая ухватиться за неё, протягивали руки,

Or followed stumbling in the paths she made.

И спотыкаясь, двигались по тропам, что она им проложила.

Or longing with their self of life and flesh

А иногда своими “я” желая страстно жизни, плоти,

They clung to her for heart's nourishment and support:

Они к ней льнули для подпитки и поддержки сердца:

The rest they could not see in visible light;

Всё остальное в свете зримого они увидеть не могли;

Vaguely they bore her inner mightiness.

Они терпели внутреннюю мощь её, неясно представляя.

Or bound by the senses and the longing heart,

И связанные чувствами, желаньем сердца,

Adoring with a turbid human love,

И обожая путанной любовью человека,

They could not grasp the mighty spirit she was

Не в силах были уловить могучий дух, каким она была,

Or change by closeness to be even as she.

И изменить себя от близости, и стать такой же как она.

Some felt her with their souls and thrilled with her,

Кому-то удавалось ощутить её душой и трепетать с ней вместе,

A greatness felt near yet beyond mind's grasp;

Почувствовать величие — хоть и близкое, но за пределом понимания ума;

To see her was a summons to adore,

Её увидеть — становилось импульсом, призывом восхищаться,

To be near her drew a high communion's force.

Быть рядом с ней — давало силу для общения с высоким.

So men worship a god too great to know,

Так люди обожают бога, чересчур великого для понимания,

Too high, too vast to wear a limiting shape;

И чересчур высокого, широкого, чтоб облачиться в ограниченную форму;

They feel a Presence and obey a might,

Так люди чувствуют Присутствие и подчиняются могуществу,

Adore a love whose rapture invades their breasts;

И восхищаются любовью, что захватывает грудь восторгом;

To a divine ardour quickening the heart-beats,

Они идут к божественному жару, убыстряющему пульс,

A law they follow greatening heart and life.

И за законом, возвышающим их жизни и сердца.

Opened to the breath is a new diviner air,

Открылась для дыханья новая, божественная атмосфера,

Opened to man is a freer, happier world:

Открылся человеку более свободный, более счастливый мир:

He sees high steps climbing to Self and Light.

Он видит новые высокие ступени, восходящие к Божественному “Я” и Свету.

Her divine parts the soul's allegiance called:

Её божественные элементы призывали к верности душе:

It saw, it felt, it knew the deity.

Узнать, почувствовать, увидеть божество.

Her will was puissant on their nature's acts,

Для действий их природы воля в ней была могучей силой,

Her heart's inexhaustible sweetness lured their hearts,

Неисчерпаемая сладость сердца в ней манила их сердца,

A being they loved whose bounds exceeded theirs;

Они любили это, превышающее их границы существо;

Her measure they could not reach but bore her touch,

Они не постигали полного её размаха, но несли её прикосновение,

Answering with the flower's answer to the sun

Ей отвечая как цветок на стебле отвечает солнцу,

They gave themselves to her and asked no more.

Они давали ей себя и не просили больше.

One greater than themselves, too wide for their ken,

Но ту, что больше их самих, что слишком широка для их земного кругозора,

Their minds could not understand nor wholly know,

Их ум не мог понять, не мог увидеть в целом,

Their lives replied to hers, moved at her words:

Их жизни откликались на неё, на сказанное ею слово:

They felt a godhead and obeyed a call,

Они в ней чувствовали божество и отвечали на призыв,

Answered to her lead and did her work in the world;

И подчинялись первенству её и делали её работу в мире;

Their lives, their natures moved compelled by hers

Их жизни, их природа двигались, благодаря её давлению,

As if the truth of their own larger selves

Как если б истина их собственных, но более широких “я”

Put on an aspect of divinity

Одела бы аспект божественного,

To exalt them to a pitch beyond their earth's.

Чтоб их поднять на высоту за рамками земного.

They felt a larger future meet their walk;

Они могли почувствовать, как более широкое грядущее встречает их шаги;

She held their hands, she chose for them their paths:

Она брала их за руки и выбирала им пути:

They were moved by her towards great unknown things,

Она их двигала к великой неизвестности,

Faith drew them and the joy to feel themselves hers;

Вела их вера, радость ощутить себя принадлежащим ей;

They lived in her, they saw the world with her eyes.

Они в ней жили, видели весь мир её глазами.

Some turned to her against their nature's bent;

Так кто-то поворачивал за ней, противореча склонностям своей природы;

Divided between wonder and revolt,

И разрываясь между изумлением и бунтом,

Drawn by her charm and mastered by her will,

Притянутые обаянием и подчиняясь воле,

Possessed by her, her striving to possess,

Захваченные ею и её стремленьем обладать,

Impatient subjects, their tied longing hearts

Нетерпеливые её вассалы, с сердцем, что привязано к желанию,

Hugging the bonds close of which they most complained,

Держались крепко за оковы, на которых больше всех пеняли,

Murmured at a yoke they would have wept to lose,

Ворчали на ярмо и подчиненье, о котором бы рыдали, потеряв,

The splendid yoke of her beauty and her love:

Роскошное ярмо её любви и красоты:

Others pursued her with life's blind desires

Другим она нужна была для их слепых желаний жизни,

And claiming all of her as their lonely own,

И требуя у ней всего, как если бы она жила лишь исключительно для них,

Hastened to engross her sweetness meant for all.

Спешили завладеть в ней сладостью, предназначавшейся для всех.

As earth claims light for its lone separate need

Как света требует земля лишь для отдельных нужд своих,

Demanding her for their sole jealous clasp,

Они её хотели только для ревнивых собственных объятий,

They asked from her movements bounded like their own

Просили от неё движений, ограниченных, как их дела,

And to their smallness craved a like response.

И жаждали для малости своей похожего ответа.

Or they repined that she surpassed their grip,

Бывало, бунтовали, что она гораздо выше их способности понять

And hoped to bind her close with longing's cords.

Надеялись её теснее привязать верёвочными узами желаний.

Or finding her touch desired too strong to bear

А иногда, найдя её желанное касанье слишком сильным, чтоб переносить,

They blamed her for a tyranny they loved,

То обвиняли в тирании, ими же любимой,

Shrank into themselves as from too bright a sun,

А то в себе сжимались, закрывались, как от слишком ослепляющего солнца,

Yet hankered for the splendour they refused.

Стремясь к великолепию, отказывались от него.

Angrily enamoured of her sweet passionate ray

И в гневе, очарованные страстным сладостным её лучом,

The weakness of their earth could hardly bear,

Который слабость их земли с трудом могла бы вытерпеть,

They longed but cried out at the touch desired

Они его хотели, но кричали от желанного касания,

Inapt to meet divinity so close,

И не могли так близко встретиться с божественным,

Intolerant of a Force they could not house.

И не выдерживали Силу, что у них внутри не помещалась.

Some drawn unwillingly by her divine sway

Иные, против воли привлечённые её божественным размахом,

Endured it like a sweet but alien spell;

Переносили это словно сладкие, но чуждые им чары;

Unable to mount to levels too sublime,

И не способные подняться слишком высоко,

They yearned to draw her down to their own earth.

Они хотели вниз её стащить, к своей земле.

Or forced to centre round her their passionate lives,

А временами, вынужденные жить своею страстной жизнью около неё,

They hoped to bind to their heart's human needs

Желали привязать к обычным нуждам человеческих сердец

Her glory and grace that had enslaved their souls.

Её изящество и славу, покорившую их души.

   But mid this world, these hearts that answered her call,

   Однако в этом мире, средь сердец, ответивших её призыву,

None could stand up her equal and her mate.

Никто не мог стать равным ей и парой для неё.

In vain she stooped to equal them with her heights,

Она напрасно наклонялась, чтобы уровнять их до своих высот,

Too pure that air was for small souls to breathe.

Уж слишком чистым был тот воздух для дыханья маленьких их душ.

These comrade selves to raise to her own wide breadths

Поднять их дружеские “я” до широты своих просторов

Her heart desired and fill with her own power

Хотело сердце в ней, наполнить их своей энергией,

That a diviner Force might enter life,

Чтобы в их жизнь могла проникнуть более высокая божественная Сила,

A breath of Godhead greaten human time.

Чтобы дыханье Бога сделало великим время человека.

Although she leaned down to their littleness

Хотя она склонялась до их малости,

Covering their lives with her strong passionate hands

Их жизни накрывая сильными и страстными руками,

And knew by sympathy their needs and wants

С симпатией внимала их желаниям и нуждам,

And dived in the shallow wave-depths of their lives

Ныряла в мелкую волну их жизней,

And met and shared their heart-beats of grief and joy

Встречала, разделяя, их сердцебиенья радости и горя,

And bent to heal their sorrow and their pride,

И наклонялась исцелить их гордость и страдание,

Lavishing the might that was hers on her lone peak

Обильно расточая силу, мощь свою, на одиноком пике,

To lift to it their aspiration's cry,

Чтоб подтянуть к себе призыв их устремления,

And though she drew their souls into her vast

Хотя она тянула эти души в свой простор,

And surrounded with the silence of her deeps

И окружала тишиной своих глубин,

And held as the great Mother holds her own,

Вела их как великая, божественная Мать ведёт её саму,

Only her earthly surface bore their charge

Лишь малая её, земная и поверхностная, часть входила в их заботы,

And mixed its fire with their mortality:

С их смертным бытиём соединяла свой огонь:

Her greater self lived sole, unclaimed, within.

Великое, иное “я” в ней жило одинокое и невостребованное внутри.

Oftener in dumb Nature's stir and peace

Открытое покою и движению немой Природы,

A nearness she could feel serenely one;

Она могла в ней ощутить спокойное родство;

The Force in her drew earth's subhuman broods;

Её Могущество притягивало менее разумных сыновей земли;

And to her spirit's large and free delight

Она к свободному, широкому восторгу духа присоединяла

She joined the ardent-hued magnificent lives

Великолепные и ярко разукрашенные жизни

Of animal and bird and flower and tree.

Животного и птицы, дерева, цветка.

They answered to her with the simple heart.

Те отвечали ей простым и ясным сердцем.

In man a dim disturbing somewhat lives;

Но что-то разрушающее, мутное живёт внутри людей;

It knows but turns away from divine Light

И зная Свет божественного, поворачивает прочь,

Preferring the dark ignorance of the fall.

Предпочитая тёмное невежество падения.

Among the many who came drawn to her

Средь многих, кто пришёл к ней, ею привлечённый,

Nowhere she found her partner of high tasks,

Она не встретила себе партнера для высоких дел,

The comrade of her soul, her other self

Товарища её души, её второе “я”,

Who was made with her, like God and Nature, one.

Кто был бы создан вместе с ней, как Бог с Природою, единым целым.

Some near approached, were touched, caught fire, then failed,

Бывало, кто-то становился близок, и его касалось и захватывало пламя, но затем спадало.

Too great was her demand, too pure her force.

Уж слишком были высоки её запросы, чересчур чиста была в ней сила.

Thus lighting earth around her like a sun,

Так, освещая землю около себя, как солнце,

Yet in her inmost sky an orb aloof,

Во внутреннем её пространстве оставался круг какой-то отстранённости,

A distance severed her from those most close.

Была дистанция, что отделяла даже тех, кто был ей ближе остальных.

Puissant, apart her soul as the gods live.

Могучая, особняком, её душа жила как боги.

   As yet unlinked with the broad human scene,

   И, словно, до сих пор не связанная с человеческой широкой сценой,

In a small circle of young eager hearts,

В том узком круге юных и стремящихся сердец,

Her being's early school and closed domain,

В начальной школе и закрытой сфере бытия,

Apprentice in the business of earth-life,

Став новичком в делах земной обычной жизни,

She schooled her heavenly strain to bear its touch,

Она своё небесное строение учила выносить все их касания,

Content in her little garden of the gods

И быть довольной в маленьком саду богов,

As blooms a flower in an unvisited place.

Как распускается цветок в нехоженом краю.

Earth nursed, unconscious still, the inhabiting flame,

Землёю вскормленное пламя, жившее внутри, пока что было неосознающим,

Yet something deeply stirred and dimly knew;

Но что-то в глубине уже менялось и неясно понимало;

There was a movement and a passionate call,

Движенье было, страстный зов,

A rainbow dream, a hope of golden change;

И радужные яркие мечты, надежда на приход счастливых перемен;

Some secret wing of expectation beat,

Биение каких-то тайных крыльев ожидания,

A growing sense of something new and rare

И возрастающее чувство редкостного, нового,

And beautiful stole across the heart of Time.

Прекрасного, незримо проникало через сердце Времени.

Then a faint whisper of her touched the soil,

Затем её едва заметный шёпот прикоснулся к почве,

Breathed like a hidden need the soul divines;

Вздохнув, как скрытая необходимость, что заметила душа;

The eye of the great world discovered her

Её увидел глаз большого мира

And wonder lifted up its bardic voice.

И удивление подняло голос барда.

A key to a Light still kept in being's cave,

Ключ к Свету всё ещё лежит в пещере бытия,

The sun-word of an ancient mystery's sense,

И солнечное слово смысла древней тайны,

Her name ran murmuring on the lips of men

Став именем её, бежит, как шелест, по устам людей,

Exalted and sweet like an inspired verse

Возвышенное, свежее, похожее на вдохновенную строфу,

Struck from the epic lyre of rumour's winds

Что выбита эпическою лирой ветрами молвы,

Or sung like a chanted thought by the poet Fame.

Или воспетая как очарованная мысль поэта-Славы.

But like a sacred symbol's was that cult.

Но это поклонение, увы, похоже было на священный символ.

Admired, unsought, intangible to the grasp

Её пришедшая сама собою, восхитительная, недоступная для пониманья,

Her beauty and flaming strength were seen afar

И красота, и пламенеющая сила виделись издалека

Like lightning playing with the fallen day,

Как молнии, играющие на закате дня,

A glory unapproachably divine.

Как слава, что недостижима и божественна.

No equal heart came close to join her heart,

Но ни какое сердце равное, не подошло поближе слиться с ней,

No transient earthly love assailed her calm,

И ни одна земная преходящая любовь не штурмовала в ней покой,

No hero passion had the strength to seize;

Ни у одной геройской страсти не хватило силы ею завладеть;

No eyes demanded her replying eyes.

И не было очей, что требовали б её ответных взглядов.

A Power within her awed the imperfect flesh;

Могущество внутри неё внушало страх несовершенной плоти;

The self-protecting genius in our clay

Дух в нашем теле, защищающий себя,

Divined the goddess in the woman's shape

Угадывал за женским обликом богиню

And drew back from a touch beyond its kind

И отступал назад, чтоб не коснуться той, что превосходит род его,

The earth-nature bound in sense-life's narrow make.

Что вне земной природы, связанной оковами из узкой жизни чувств.

The hearts of men are amorous of clay-kin

Сердца людей любить готовы тех, кто сотворён из глины

And bear not spirits lone and high who bring

И не выносят одинокие, возвышенные души,

Fire-intimations from the deathless planes

Несущие им огненные озарения бессмертных планов,

Too vast for souls not born to mate with heaven.

И чересчур широкие для тех, кто не рождён для брака с небесами.

Whoever is too great must lonely live.

Так каждый, чересчур великий, вынужден существовать уединённо.

Adored he walks in mighty solitude;

И всеми обожаемый, идти в могучем одиночестве;

Vain is his labour to create his kind,

Напрасен труд его создать себе подобных, близких,

His only comrade is the Strength within.

Его единственный товарищ — внутренняя Сила.

Thus was it for a while with Savitri.

Так было поначалу и с Савитри.

All worshipped marvellingly, none dared to claim.

Все восхищённо поклонялись, но никто не смел потребовать её.

Her mind sat high pouring its golden beams,

Её ум восседал на высоте и изливал свои прекрасные лучи,

Her heart was a crowded temple of delight.

В ней сердце было храмом переполненным восторгом.

A single lamp lit in perfection's house,

Единственный светильник в доме совершенства,

A bright pure image in a priestless shrine,

И яркий, чистый образ в храме без жреца,

Midst those encircling lives her spirit dwelt,

Среди таких, живущих рядом, жизней обитал её могучий дух,

Apart in herself until her hour of fate.

Поодаль и внутри себя, пока не пробил час её судьбы.

End of Canto Two

Конец второй песни

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова

2002 дек 29 вс — 2006 авг 18 пт, 2011 янв 29 сб — 2011 март 06 вс,

2015 ноя 22 вс — 2016 июль 16 сб