Шри Ауробиндо, "Савитри: Легенда и Символ"

Книга Вторая

Sri Aurobindo, "Savitri: a Legend and a Symbol"

Book Two

Canto V	Песнь пятая
THE GODHEADS OF THE LITTLE LIFE	Божества маленькой Жизни
A fixed and narrow power with rigid forms,	Фиксированную и узкую силу с жесткими формами,
He saw the empire of the little life,	Он видел империю маленькой жизни,
An unhappy corner in eternity.	Несчастный угол в вечности.
It lived upon the margin of the Idea	Она жила на границе Идеи,
Protected by Ignorance as in a shell.	Защищенная Неведением как в скорлупе.
Then, hoping to learn the secret of this world	Затем, надеясь узнать секрет этого мира,
He peered across its scanty fringe of sight,	Он вгляделся сквозь ее скудную кайму зрелища,
To disengage from its surface-clear obscurity	Чтоб отделить от ее поверхностно-чистой неясности
The Force that moved it and the Idea that made,	Силу, что ею двигала, и Идею, что ее сделала,
Imposing smallness on the Infinite,	Навязывающего Бесконечности карликовость,
The ruling spirit of its littleness,	Духа ее малости правящего,
The divine law that gave it right to be,	Божественный закон, что быть дал ей право,
Its claim on Nature and its need in Time.	Ее требование к Природе и ее нужду во Времени.
He plunged his gaze into the siege of mist	Он погрузил свой взгляд в осаду тумана,
That held this ill-lit straitened continent	Что владел этим плохо освещенным ограниченным континентом,
Ringed with the skies and seas of ignorance	Окруженным небесами и морями Неведения,
And kept it safe from Truth and Self and Light.	И хранил его в безопасности от Истины, от Себя и от Света.
As when a searchlight stabs the Night's blind breast	Как когда прожектор ударяет слепую грудь Ночи
And dwellings and trees and figures of men appear	И появляются жилища, деревья и фигуры людей,
As if revealed to an eye in Nothingness,	Словно из Ничто глазу явленные,
All lurking things were torn out of their veils	Все вещи таившиеся были лишены их вуали
And held up in his vision's sun-white blaze.	И проступили во вспышке его взгляда солнечно-белой.
A busy restless uncouth populace	Занятое неугомонное неотесанное население
Teemed in their dusky unnoted thousands there.	Кишело там незамечаемыми темными тысячами.
In a mist of secrecy wrapping the world-scene	В потаенном тумане, мировую сцену окутывающем,
The little deities of Time's nether act	Маленькие божества действа низшего Времени,
Who work remote from Heaven's controlling eye,	Что работали, далекие от контролирующего взгляда Небес,
Plotted, unknown to the creatures whom they move,	Что планировали, неизвестные созданиям, которыми они двигали,
The small conspiracies of this petty reign	Мелкие заговоры этого жалкого царства,
Amused with the small contrivings, the brief hopes	Забавлялись мелкими замыслами, надеждами краткими,
And little eager steps and little ways	Маленькими шагами стремящимися и дорогами маленькими,
And reptile wallowings in the dark and dust,	И барахтанием рептилий в пыли и во мраке,
And the crouch and ignominy of creeping life.	И пресмыкательством и бесчестием жизни ползучей.
A trepidant and motley multitude,	Дрожащее и пестрое множество,
A strange pell-mell of magic artisans,	Мешанина магических ремесленников странная,
Was seen moulding the plastic clay of life,	Была видна, формирующая глину жизни пластичную,
An elfin brood, an elemental kind.	Эльфийский выводок, элементарный род.
Astonished by the unaccustomed glow,	Удивленные непривычным пылом,
As if immanent in the shadows started up	Словно имманентный в тенях показался,
Imps with wry limbs and carved beast visages,	Чертята с кривыми членами и резными звериными обликами,
Sprite-prompters goblin-wizened or faery-small,	Суфлеры-эльфы, сухие как гоблины или колдовски маленькие,
And genii fairer but unsouled and poor	Гении более красивые, но скудные и бездушные,
And fallen beings, their heavenly portion lost,	И существа падшие, чья небесная утрачена часть,
And errant divinities trapped in Time's dust.	Сбившиеся божества, попавшиеся в пыль Времени.
Ignorant and dangerous wills but armed with power,	Невежественные и опасные желания, но вооруженные силой,
Half-animal, half-god their mood, their shape.	Полуживотное, полубожественное настроение и их форма.
Out of the greyness of a dim background	Из серости смутного фона
Their whispers come, an inarticulate force,	Приходят их шепоты, нечленораздельная сила,
Awake in mind an echoing thought or word,	Будят в уме отзывающуюся эхом мысль или слово,
To their sting of impulse the heart's sanction draw,	Для своего жала импульса притягивают санкцию сердца,
And in that little Nature do their work	И свою работу в этой мелкой Природе делают,
And fill its powers and creatures with unease.	И наполняют дисгармонией свои творения и силы.
Its seed of joy they curse with sorrow's fruit,	Ее зерно радости они проклинают плодом горя,
Put out with error's breath its scanty lights	Извлекают с дыханием ошибки свои убогие знания
And turn its surface truths to falsehood's ends,	И свои поверхностные истины на нужды лжи поворачивают,
Its small emotions spur, its passions drive	Понукают свои эмоции маленькие, направляют свои страсти
To the abyss or through the bog and mire:	В пучину или болото и грязь:
Or else with a goad of hard dry lusts they prick,	Или же колют шпорами твердых страстей иссушающих,
While jogs on devious ways that nowhere lead	Пока по кружным дорогам, что не ведут никуда,
Life's cart finding no issue from ignorance.	Телега Жизни трясется, не находя из Неведения выхода.
To sport with good and evil is their law;	Игра с добром и со злом - их закон;
Luring to failure and meaningless success,	Соблазняя на неудачу и бессмысленный успех,
All models they corrupt, all measures cheat,	Все модели портят они, искажают все мерки,
Make knowledge a poison, virtue a pattern dull	Делают знание отравой, добродетель - тупым образцом
And lead the endless cycles of desire	И ведут бесконечные циклы желания
Through semblances of sad or happy chance	Через подобия перемены, печальной или счастливой,
To an inescapable fatality.	К неизбежной фатальности.
All by their influence is enacted there.	Все под влиянием их там разыгрывается.
Nor there alone is their empire or their role:	Их империя и их роль - не единственно там:
Wherever are soulless minds and guideless lives	Где бы ни были бездушные умы и гида лишенные жизни,
And in a small body self is all that counts,	В телесной самости маленькой есть это все,
Wherever love and light and largeness lack,	Где бы ни был недостаток любви, света, шири,
These crooked fashioners take up their task.	Эти кривые портные за свое дело берутся.
To all half-conscious worlds they extend their reign.	Ко всем полусознательным мирам простирают они свое царство.
Here too these godlings drive our human hearts,	Здесь тоже эти божки нашими человеческими управляют сердцами,
Our nature's twilight is their lurking-place:	Сумерки нашей природы - их жилье потаенное:
Here too the darkened primitive heart obeys	Здесь тоже подчиняется ослепленное примитивное сердце
The veiled suggestions of a hidden Mind	Завуалированным внушениям скрытого Разума,
That dogs our knowledge with misleading light	Что преследует наше знание сбивающим светом
And stands between us and the Truth that saves.	И стоит между нами и Истиной, что спасает.
It speaks to us with the voices of the Night:	Голосами Ночи он нам говорит:
Our darkened lives to greater darkness move;	Наши темные жизни к еще большей тьме движутся;
Our seekings listen to calamitous hopes.	Наши поиски к пагубным надеждам прислушиваются.
A structure of unseeing thoughts is built	Структура невидящей мысли построена
And reason used by an irrational Force.	И резон, иррациональной Силой используемый.
This earth is not alone our teacher and nurse;	Эта земля - не единственный наш учитель и кормилица;
The powers of all the worlds have entrance here.	Силы всех миров входят сюда.
In their own fields they follow the wheel of law	В своих собственных полях они следуют колесу закона
And cherish the safety of a settled type;	И пестуют безопасность установленного типа;
On earth out of their changeless orbit thrown	На земле, из своих неизменных орбит выброшенные,
Their law is kept, lost their fixed form of things.	Их закон сохраняется, утрачивая их фиксированную форму вещей.
Into a creative chaos they are cast	В творческий хаос они брошены,
Where all asks order but is driven by Chance;	Где все просит порядка, но управляется Случаем;
Strangers to earth-nature, they must learn earth's ways,	В природе земной чужестранцы, они должны изучать дороги земли,
Aliens or opposites, they must unite:	Чужаки или противоположности, они объединяться должны:
They work and battle and with pain agree:	Они работают, борются и соглашаются с болью:
These join, those part, all parts and joins anew,	Эти объединяются, те разделяются и соединяются снова,
But never can we know and truly live	Но никогда мы не сможем знать и воистину жить,
Till all have found their divine harmony.	Пока все не установит свою божественную гармонию.
Our life's uncertain way winds circling on,	Нашей жизни неуверенный путь всегда будет виться кругами,
Our mind's unquiet search asks always light,	Нашего ума беспокойные поиски всегда просить будут света,
Till they have learned their secret in their source,	Пока своего секрета в своем источнике они не изучат,
In the light of the Timeless and its spaceless home,	В свете Безвременного и его непространственного дома,
In the joy of the Eternal sole and one.	В радости Вечного, одного и единственного.
But now the Light supreme is far away:	Но сейчас Свет всевышний был далеко:
Our conscious life obeys the Inconscient's laws;	Законам Несознания наша сознательная жизнь повинуется;
To ignorant purposes and blind desires	К невежественным целям и слепым желаниям
Our hearts are moved by an ambiguous force;	Наши сердца влекомы силой неясной;
Even our mind's conquests wear a battered crown.	Даже нашего ума завоевания носят корону изломанную.
A slowly changing order binds our will.	Нашу волю связывает порядок, меняющийся медленно.
This is our doom until our souls are free.	Это - удел наш, пока наши души не станут свободны.
A mighty Hand then rolls mind's firmaments back,	Могучая рука тогда свернет небеса разума,
Infinity takes up the finite's acts	Бесконечность примет конечного действия
And Nature steps into the eternal Light.	И Природа шагнет в вечный Свет.
Then only ends this dream of nether life.	Тогда только это сновидение нижней жизни закончится.
At the outset of this enigmatic world	В отправной точке этого загадочного мира,
Which seems at once an enormous brute machine	Что выглядит одновременно огромной грубой машиной
And a slow unmasking of the spirit in things,	И медленным раскрытием духа в вещах,
In this revolving chamber without walls	В этой кружащейся палате без стен,
In which God sits impassive everywhere	В которой Бог сидит всюду бесстрастный,
As if unknown to himself and by us unseen	Словно неизвестный себе и нами невидимый
In a miracle of inconscient secrecy,	В чуде несознательной тайны,
Yet is all here his action and his will.	Здесь, все же, есть его действие и его воля.
In this whirl and sprawl through infinite vacancy	В этом кружении и движении сквозь пустоту бесконечную
The Spirit became Matter and lay in the whirl,	Дух стал Материей и в вихре улегся,
A body sleeping without sense or soul.	Телом, спящим без души или чувства.
A mass phenomenon of visible shapes	Массивный феномен видимых форм,
Supported by the silence of the Void	Пустоты тишиною поддержанный,
Appeared in the eternal Consciousness	Показался в вечном Сознании
And seemed an outward and insensible world.	И выглядел внешним и нечувствующим миром.
There was none there to see and none to feel;	Там не было никого, чтобы видеть, и никого, чтобы чувствовать;
Only the miraculous Inconscient,	Чудесное лишь Несознание,
A subtle wizard skilled, was at its task.	Тонкое искусство волшебное, его задачею было.
Inventing ways for magical results,	Изобретая дороги для результатов магических,
Managing creation's marvellous device,	Управляя чудесным устройством творения,
Marking mechanically dumb wisdom's points,	Механически отмечая указания бессловесной мудрости,
Using the unthought inevitable Idea,	Немыслимую неизменную Идею используя,
It did the works of God's intelligence	Он делал работы ума Бога
Or wrought the will of some supreme Unknown.	Или осуществлял волю некоего Неизвестного высшего.
Still consciousness was hidden in Nature's womb,	Все же, сознание было скрыто в лоне Природы,
Unfelt was the Bliss whose rapture dreamed the worlds.	Неощущаемым было Блаженство, чей восторг пригрезил миры.
Being was an inert substance driven by Force.	Бытие было инертной субстанцией, управляемой Силой.
At first was only an etheric Space:	Сперва было только Пространство эфирное:
Its huge vibrations circled round and round	Его огромные вибрации круг за кругом кружились,
Housing some unconceived initiative:	Поселяя какую-то непредставимую инициативу:
Upheld by a supreme original Breath	Поддержанный верховным изначальным Дыханием
Expansion and contraction's mystic act	Экспансии и сокращения мистический акт
Created touch and friction in the void,	Создал в пустоте касание и трение,
Into abstract emptiness brought clash and clasp:	В абстрактную пустоту принесли столкновение и сжатие:
Parent of an expanding universe	Расширяющейся вселенной родитель
In a matrix of disintegrating force,	В матрице дезинтегрирующей силы,
By spending it conserved an endless sum.	Растратой он сохранял бесконечную сумму.
On the hearth of Space it kindled a viewless Fire	В топке Пространства он зажег недоступный глазу Огонь,
That, scattering worlds as one might scatter seeds,	Что, разбрасывая миры словно зерна,
Whirled out the luminous order of the stars.	Высвобождал в кругах звезд светлый порядок.
An ocean of electric Energy	Океан электрической Энергии
Formlessly formed its strange wave-particles	Бесформенно формировал свои странные волны-частицы,
Constructing by their dance this solid scheme,	Конструируя их танцем эту прочную схему,
Its mightiness in the atom shut to rest;	Свое могущество в атоме запер покоиться;
Masses were forged or feigned and visible shapes;	Массы выдумывались или изобретались и зримые формы;
Light flung the photon's swift revealing spark	Свет бросал быструю обнаруживающую искру фотона
And showed, in the minuteness of its flash	И показывал в мгновенности своей вспышки
Imaged, this cosmos of apparent things.	Воображенной этот космос внешних вещей.
Thus has been made this real impossible world,	Так был сделан этот реальный мир невозможный,
An obvious miracle or convincing show.	Очевидное чудо или показ убедительный.
Or so it seems to man's audacious mind	Или таким он дерзкому уму человека казался,
Who seats his thought as the arbiter of truth,	Который свои мысли ставит как арбитра истины,
His personal vision as impersonal fact,	Свое персональное видение - как имперсональный факт,
As witnesses of an objective world	Как свидетеля объективного мира -
His erring sense and his instruments' artifice.	Свое заблуждающееся чувство и своих инструментов искусство.
Thus must he work life's tangible riddle out	Так должен он осязаемую загадку жизни решать
In a doubtful light, by error seize on Truth	В сомнительном свете, ошибкой хвататься за Истину
And slowly part the visage and the veil.	И медленно разделять лик и вуаль.
Or else, forlorn of faith in mind and sense,	Или же, лишенное веры в разуме, чувстве,
His knowledge a bright body of ignorance,	Его знание - яркое тело Незнания,
He sees in all things strangely fashioned here	Он видит во всех вещах, странно здесь сформированных,
The unwelcome jest of a deceiving Force,	Шутку непрошенную Силы обманывающей,
A parable of Maya and her might.	Параболу Майи и ее мощь.
This vast perpetual motion caught and held	Это обширное вечное движение, пойманное и удерживаемое
In the mysterious and unchanging change	В мистической и неменяющейся перемене
Of the persistent movement we call Time	Упорного движения, которое мы зовем Временем,
And ever renewing its recurrent beat,	И в вечно возобновляющее свой удар повторяющийся,
These mobile rounds that stereotype a flux,	Эти мобильные круги, что стереотипным течение делают,
These static objects in the cosmic dance	Эти статичные объекты в космическом танце,
That are but Energy's self-repeating whorls	Которые есть ничто иное, как самоповторяющиеся кольца Энергии,
Prolonged by the spirit of the brooding Void,	Продлеваемые духом Пустоты размышляющей,
Awaited life and sense and waking Mind.	Ждали жизни, чувства и ума просыпающегося.
A little the Dreamer changed his pose of stone.	Немного Грезящий изменил свою позу камня.
But when the Inconscient's scrupulous work was done	Но когда Несознания скрупулезная работа была сделана
And Chance coerced by fixed immutable laws,	И Случай был принужден фиксированными неизменными законами,
A scene was set for Nature's conscious play.	Для сознательной игры Природы была установлена сцена.
Then stirred the Spirit's mute immobile sleep;	Затем шевельнулся немой неподвижный сон Духа;
The Force concealed broke dumbly, slowly out.	Запечатанная Сила медленно немо пробилась вовне.
A dream of living woke in Matter's heart,	Греза жизни пробудилась в сердце Материи,
A will to live moved the Inconscient's dust,	Воля жить двигала Несознания пылью,
A freak of living startled vacant Time,	Каприз жизни незаполненное всколыхнул Время,
Ephemeral in a blank eternity,	Эфирный в пустой вечности,
Infinitesimal in a dead Infinite.	Бесконечно малый в Бесконечности мертвой.
A subtler breath quickened dead Matter's forms;	Более тонкое дыхание оживило мертвой Материи формы;
The world's set rhythm changed to a conscious cry;	Мира установленный ритм сменился на сознательный крик;
A serpent Power twinned the insensible Force.	Змеиная Сила соединилась с Силой бесчувственной.
Islands of living dotted lifeless Space	Острова жизни усеяли Пространство безжизненное
And germs of living formed in formless air.	И эмбрионы жизни формировались в бесформенном воздухе.
A Life was born that followed Matter's law,	Была рождена Жизнь, что следовала закону Материи,
Ignorant of the motives of its steps;	Своих шагов мотивов неведающая;
Ever inconstant, yet for ever the same,	Всегда непостоянная, но при том вечно та же,
It repeated the paradox that gave it birth:	Она повторяла парадокс, что дал ей рождение:
Its restless and unstable stabilities	Ее беспокойные и нестабильные стабильности
Recurred incessantly in the flow of Time	Непрерывно повторялись в течении Времени,
And purposeful movements in unthinking forms	И целенаправленные движения в немыслящих формах
Betrayed the heavings of an imprisoned Will.	Выдавали подъемы заточенной Воли.
Waking and sleep lay locked in mutual arms;	Пробуждение и сон лежали, заключенные в руках друг у друга;
Helpless and indistinct came pleasure and pain	Беспомощные и неясные пришли наслаждение и боль,
Trembling with the first faint thrills of a World-Soul.	Дрожащие в первых обморочных трепетах Души Мира.
A strength of life that could not cry or move,	Сила жизни, что не могла крикнуть иль двинуться,
Yet broke into beauty signing some deep delight:	Прорвалась, все же, в красоту, выражающую какой-то глубокий восторг:
An inarticulate sensibility,	Нечленораздельная чувственность,
Throbs of the heart of an unknowing world,	Пульсы сердца мира незнающего,
Ran through its somnolent torpor and there stirred	Бежали сквозь его дремотный ступор и там вызывали
A vague uncertain thrill, a wandering beat,	Смутный неопределенный трепет, удар заблудившийся,
A dim unclosing as of secret eyes.	Словно туманное раскрытие тайных глаз.
Infant self-feeling grew and birth was born.	Младенческое самоощущение росло и рождено было рождение.
A godhead woke but lay with dreaming limbs;	Божество пробудилось, но лежало с полусонными членами;
Her house refused to open its sealed doors.	Ее дом отказывался открыть свои запечатанные двери.
Insentient to our eyes that only see	Неодушевленная для наших глаз, что лишь видят
The form, the act and not the imprisoned God,	Форму, действие, но не заточенного Бога,
Life hid in her pulse occult of growth and power	Жизнь скрывала в своем оккультным пульсе роста и силы
A consciousness with mute stifled beats of sense,	Сознание с немыми сдерживаемыми ударами чувства,
A mind suppressed that knew not yet of thought,	С подавленным разумом, что не знал еще мысли,
An inert spirit that could only be.	Инертный дух, что один лишь мог быть.
At first she raised no voice, no motion dared:	Сперва она не подавала голоса и не отваживалась двинуться:
Charged with world-power, instinct with living force,	Наделенная мировой силой, инстинктом с живой силой,
Only she clung with her roots to the safe earth,	Она лишь цеплялась за свои корни надежной земли,
Thrilled dumbly to the shocks of ray and breeze	В ударах луча и бриза немо дрожала
And put out tendril fingers of desire;	И выпускала усики-пальцы желания;
The strength in her yearning for sun and light	Сила в ее стремлении к солнцу и свету
Felt not the embrace that made her breathe and live;	Не ощущала объятий, что позволили ей жить и дышать;
Absorbed she dreamed content with beauty and hue.	Поглощенная, она грезила, довольная красотой и оттенком.
At last the charmed Immensity looked forth:	Наконец, очарованная необъятность посмотрела вперед:
Astir, vibrant, hungering, she groped for mind;	Возбужденная, вибрирующая, голодающая, она нащупывала ум;
Then slowly sense quivered and thought peered out;	Затем медленно задрожало чувство и проглянула мысль;
She forced the reluctant mould to grow aware.	Она принуждала нежелающую форму становиться сознательней.
The magic was chiselled of a conscious form;	Была высечена магия сознательной формы;
Its tranced vibrations rhythmed a quick response,	Ее погруженные в транс вибрации задавали ритм быстрого отклика
And luminous stirrings prompted brain and nerve,	И волнения светлые побуждали мозг и нерв,
Awoke in Matter spirit's identity	Будили в Материи тождество духа
And in a body lit the miracle	И в теле засвечивали чувство
Of the heart's love and the soul's witness gaze.	Любви сердца и свидетельствующего взгляда души.
Impelled by an unseen Will there could break out	Побуждаемые невидимой Волей там могли вырваться
Fragments of some vast impulse to become	Фрагменты некоего обширного импульса стать
And vivid glimpses of a secret self,	И живые проблески себя тайного,
And the doubtful seeds and force of shapes to be	И неясные семена и способность форм быть
Awoke from the inconscient swoon of things.	От несознательного обморока вещей просыпались.
An animal creation crept and ran	Животное создание ползало, бегало
And flew and called between the earth and sky,	И летало и звало между землею и небом,
Hunted by death but hoping still to live	Преследуемое смертью, но еще жить надеющееся
And glad to breathe if only for a while.	И довольное тем, чтоб еще подышать, хотя б и немного.
Then man was moulded from the original brute.	Затем человек из первоначального животного был сформирован.
A thinking mind had come to lift life's moods,	Мыслящий разум пришел, чтобы поднять настроения жизни,
The keen-edged tool of a Nature mixed and vague,	Остро заточенный инструмент смешанной и смутной Природы,
An intelligence half-witness, half-machine.	Интеллект, полусвидетель, полумашина.
This seeming driver of her wheel of works	Этот мнимый водитель работ ее колеса,
Missioned to motive and record her drift	Мотивировать и записывать ее течение посланный
And fix its law on her inconstant powers,	И устанавливать свой закон для ее непостоянных сил,
This master-spring of a delicate enginery,	Эта главная пружина деликатной машины,
Aspired to enlighten its user and refine	Стремился просветить своего пользователя и рафинировать,
Lifting to a vision of the indwelling Power	Поднимая к видению внутри обитающей Силы
The absorbed mechanic's crude initiative:	Поглощенного механика инициативу незрелую:
He raised his eyes; Heaven-light mirrored a Face.	И тот свои глаза поднял; Небесный свет отразил Лик.
Amazed at the works wrought in her mystic sleep,	Изумленная работами, вызванными в ее мистическом сне,
She looked upon the world that she had made:	Она глядела на мир, что она сделала:
Wondering now seized the great automaton;	Удивляясь, сейчас завладела автоматом великим;
She paused to understand her self and aim,	Она сделала паузу, чтобы понять самую себя и свою цель,
Pondering she learned to act by conscious rule,	Размышляя, она училась действовать по сознательному правилу,
A visioned measure guided her rhythmic steps;	Зримою меркою, управляемой ее шагами ритмичными;
Thought bordered her instincts with a frame of will	Мысль обрамляла ее инстинкты каркасом воли
And lit with the idea her blinded urge.	И освещала идеей ее побуждение слепое.
On her mass of impulses, her reflex acts,	На своей массе импульсов, своих рефлекторных действиях,
On the Inconscient's pushed or guided drift	На подталкиваемом или управляемом дрейфе Несознания
And mystery of unthinking accurate steps	И мистерии бездумных точных шагов
She stuck the specious image of a self,	Правдоподобный образ самости она утвердила,
A living idol of disfigured spirit;	Живого идола искаженного духа;
On Matter's acts she imposed a patterned law;	Актам Материи она навязала закон, по образцу сделанный;
She made a thinking body from chemic cells	Она сделала мыслящее тело из химических клеток
And moulded a being out of a driven force.	И сформировала существо из управляемой силы.
To be what she was not inflamed her hope:	Быть тем, чем она не была, зажгло надежду ее:
She turned her dream towards some high Unknown;	Свои мечты к некоему высокому Неведомому она повернула;
A breath was felt below of One supreme.	Дыхание ощущалось под всевышним Одним.
An opening looked up to spheres above	Раскрытие смотрело вверх на сферы свыше
And coloured shadows limned on mortal ground	И тени цветные на смертной земле рисовали
The passing figures of immortal things;	Преходящие фигуры бессмертных вещей;
A quick celestial flash could sometimes come:	Быстрая небесная вспышка могла иногда приходить:
The illumined soul-ray fell on heart and flesh	Освещенный луч души падал на сердце и плоть
And touched with semblances of ideal light	И касался подобиями идеального света
The stuff of which our earthly dreams are made.	Вещества, из которого наши грезы земные сделаны.
A fragile human love that could not last,	Хрупкая человеческая любовь, что не могла длиться,
Ego's moth-wings to lift the seraph soul,	Мотыльковые крылья эго, что серафима-душу поднять не могли,
Appeared, a surface glamour of brief date	Появились, поверхностные чары краткого срока,
Extinguished by a scanty breath of Time;	Гасимые скупым дыханием Времени;
Joy that forgot mortality for a while	Радость, что на время забывает о смертности,
Came, a rare visitor who left betimes,	Пришла, редкий визитер, покидающий скоро,
And made all things seem beautiful for an hour,	И все вещи на час сделала внешне прекрасными,
Hopes that soon fade to drab realities	Надежды, что скоро вянут до серых реальностей,
And passions that crumble to ashes while they blaze	И страсти, что рассыпаются в своей вспышке пеплом,
Kindled the common earth with their brief flame.	Зажгли обычную землю своим кратким пламенем.
A creature insignificant and small	Создание ничтожное и маленькое
Visited, uplifted by an unknown Power,	Посетило, поднятое неведомой Силой,
Man laboured on his little patch of earth	Человек трудился на своем клочке земли небольшом
For means to last, to enjoy, to suffer and die.	Чтобы длиться, наслаждаться, страдать и умирать.
A spirit that perished not with the body and breath	Дух, что не гибнет с дыханием и телом,
Was there like a shadow of the Unmanifest	Был там, словно тень Непроявленного,
And stood behind the little personal form	И стоял позади персональной маленькой формы,
But claimed not yet this earthly embodiment.	Но еще этого земного воплощения не требовал.
Assenting to Nature's long slow-moving toil,	Соглашающийся на медленно движущийся труд тяжкий Природы,
Watching the works of his own Ignorance,	Работы своего собственного Неведения наблюдающий,
Unknown, unfelt the mighty Witness lives	Неведомый, неощущаемый могучий Свидетель живет,
And nothing shows the Glory that is here.	И ничто не показывает Славу, которая есть здесь.
A Wisdom governing the mystic world,	Мудрость, управляющая мистическим миром,
A Silence listening to the cry of Life,	Безмолвие, крик Жизни слушающее,
It sees the hurrying crowd of moments stream	Он видит спешащую толпу мгновений, текущих
Towards the still greatness of a distant hour.	К неподвижному величию далекого часа.
This huge world unintelligibly turns	Этот огромный мир непостижимо вращается
In the shadow of a mused Inconscience;	В тени размышляющего Несознания;
It hides a key to inner meanings missed,	Он прячет ключ ко внутренним упущенным смыслам,
It locks in our hearts a voice we cannot hear.	Он запирает в наших сердцах голос, который мы слышать не можем.
An enigmatic labour of the spirit,	Труд загадочный духа,
An exact machine of which none knows the use,	Точная машина, назначения которой не знает никто,
An art and ingenuity without sense,	Искусство и мастерство без какого-то смысла,
This minute elaborate orchestrated life	Эта детальная оркестрованная тщательно жизнь
For ever plays its motiveless symphonies.	Все время играет свои лишенные мотива симфонии.
The mind learns and knows not, turning its back to truth;	Ум учится и не знает, поворачивает свою спину к истине;
It studies surface laws by surface thought,	Он изучает законы поверхностные поверхностной мыслью,
Life's steps surveys and Nature's process sees,	Обозревает шаги Жизни и видит процессы Природы,
Not seeing for what she acts or why we live;	Не видя, для чего она действует или почему мы живем;
It marks her tireless care of just device,	Ее неутомимую заботу о точном средстве он замечает,
Her patient intricacy of fine detail,	Ее терпеливую путаницу превосходных деталей,
The ingenious spirit's brave inventive plan	Изобретательного духа смелый находчивый план
In her great futile mass of endless works,	В ее великой бесполезной массе работ нескончаемых,
Adds purposeful figures to her purposeless sum,	Добавляет фигуры, значения полные, к ее сумме бесцельной,
Its gabled storeys piles, its climbing roofs	Громоздит свои остроконечные ярусы, свои крыши вздымающиеся
On the close-carved foundations she has laid,	На точно высеченные фундаменты, ею положенные,
Imagined citadels reared in mythic air	Воображаемые цитадели возводит в мифическом воздухе
Or mounts a stair of dream to a mystic moon:	Или ступени мечты к мистической луне поднимает:
Transient creations point and hit the sky:	Преходящие создания нацеливаются и в небо проталкиваются:
A world-conjecture's scheme is laboured out	Прорабатывается мирового предположения схема
On the dim floor of mind's incertitude,	На неясном полу неопределенности разума
Or painfully built a fragmentary whole.	Или болезненно строится фрагментарное целое.
Impenetrable, a mystery recondite	Непроницаем, мистически темен
Is the vast plan of which we are a part;	Этот обширный план, мы которого - часть;
Its harmonies are discords to our view	Его гармонии для нашего зрения есть дисгармонии,
Because we know not the great theme they serve.	Ибо мы не знаем великой темы, которой они служат.
Inscrutable work the cosmic agencies.	Непостижимые работают агенты космические.
Only the fringe of a wide surge we see;	Лишь гребень широкой волны мы можем видеть;
Our instruments have not that greater light,	Наши инструменты не имеют того более великого света,
Our will tunes not with the eternal Will,	Наша воля не настроена в тон с вечной Волей,
Our heart's sight is too blind and passionate.	Зрение нашего сердца слишком слепо и страстно.
Impotent to share in Nature's mystic tact,	Неспособный попасть в такт Природы мистический,
Inapt to feel the pulse and core of things,	Не умеющий чувствовать пульс и сердце вещей,
Our reason cannot sound life's mighty sea	Наш резон не может понять море жизни могучее
And only counts its waves and scans its foam;	И лишь считает его волны и ее пену разглядывает;
It knows not whence these motions touch and pass,	Он не знает, откуда приходят эти движения и уходят куда,
It sees not whither sweeps the hurrying flood:	Он не видит, куда несется прилив торопящийся:
Only it strives to canalise its powers	Он лишь старается его силы в русло направить
And hopes to turn its course to human ends:	И надеется повернуть его курс на нужды людей:
But all its means come from the Inconscient's store.	Но все его средства приходят со склада Несознания.
Unseen here act dim huge world-energies	Незримые здесь действуют смутные огромные мировые энергии,
And only trickles and currents are our share.	И лишь капли и струйки есть наша доля.
Our mind lives far off from the authentic Light	Наш разум живет далеко от аутентичного Света,
Catching at little fragments of the Truth	Истины маленькие фрагменты ловя
In a small corner of infinity,	В маленьком углу бесконечности,
Our lives are inlets of an ocean's force.	Наши жизни - силы океана заливы.
Our conscious movements have sealed origins	Наши движения сознательные имеют истоки сокрытые,
But with those shadowy seats no converse hold;	Но с теми тенистыми местами бесед не ведут;
No understanding binds our comrade parts;	Нет понимания, наши дружественные части связующего;
Our acts emerge from a crypt our minds ignore.	Наши действия всплывают из тайника, который наш ум игнорирует.
Our deepest depths are ignorant of themselves;	Наши глубочайшие глубины самим нам неведомы;
Even our body is a mystery shop;	Даже наше тело есть лавка мистическая;
As our earth's roots lurk screened below our earth,	Как нашей земли корни таятся, скрытые под нашей землей,
So lie unseen our roots of mind and life.	Так лежат наши корни ума и жизни невидимые.
Our springs are kept close hid beneath, within;	Наши источники хранятся, глубоко под нами запрятанные, внутри;
Our souls are moved by powers behind the wall.	Наши души движимы силами, из-за стены приходящими.
In the subterranean reaches of the spirit	В пространствах духа подземных
A puissance acts and recks not what it means;	Могущество действует и не обращает внимание на то, что это значит,
Using unthinking monitors and scribes,	Использующее нераздумывающих писцов и советников,
It is the cause of what we think and feel.	Оно есть причина тому, что мы думаем и чувствуем.
The troglodytes of the subconscious Mind,	Троглодиты Ума подсознательного,
Ill-trained slow stammering interpreters	Плохо обученные медлительные заикающиеся интерпретаторы,
Only of their small task's routine aware	Осознающие лишь своей мелкой задачи рутину
And busy with the record in our cells,	И занятые регистрацией в наших клетках,
Concealed in the subliminal secrecies	В сублиминальных тайниках спрятанные
Mid an obscure occult machinery,	Среди неясного механизма оккультного,
Capture the mystic Morse whose measured lilt	Ловят мистический стук азбуки Морзе, чей мерный ритм
Transmits the messages of the cosmic Force.	Передает послания космической Силы.
A whisper falls into life's inner ear	Шепот во внутреннее ухо жизни влетает
And echoes from the dun subconscient caves,	И отдается эхом из подсознательных темных пещер,
Speech leaps, thought quivers, the heart vibrates, the will	Речь прыгает, мысль дрожит, сердце вибрирует, воля
Answers and tissue and nerve obey the call.	Отвечает, и ткань и нерв повинуются зову.
Our lives translate these subtle intimacies;	Наши жизни переводят эти откровения тонкие;
All is the commerce of a secret Power.	Все есть тайной Силы коммерция.
A thinking puppet is the mind of life:	Мыслящая кукла жизни есть разум:
Its choice is the work of elemental strengths	Его выбор есть элементарных сил результат,
That know not their own birth and end and cause	Что не знают своего собственного рождения, конца и причины
And glimpse not the immense intent they serve.	И даже мельком не видят огромного намерения, которому служат.
In this nether life of man drab-hued and dull,	В этой низшей жизни человека, тупой и серой,
Yet filled with poignant small ignoble things,	Но при этом полной острых, мелких и низких вещей,
The conscious Doll is pushed a hundred ways	Сознательную Куклу толкают по сотне дорог,
And feels the push but not the hands that drive.	Она чувствует толчки, но не знает руки, что правят.
For none can see the masked ironic troupe	Ибо никто не может увидеть замаскированную ироничную труппу,
To whom our figure-selves are marionettes,	Для которой марионетками являются наши фигуры-самости,
Our deeds unwitting movements in their grasp,	Наши дела - незнающие движения в их хватке,
Our passionate strife an entertainment's scene.	Наша страстная борьба - развлечения сцена.
Ignorant themselves of their own fount of strength	Неведающие сами своего собственного источника силы,
They play their part in the enormous whole.	Они играют свою роль в громадном целом.
Agents of darkness imitating light,	Агенты тьмы, свет имитирующие,
Spirits obscure and moving things obscure,	Духи неясные и движущие вещами неясными,
Unwillingly they serve a mightier Power.	Не желая того, они служат более могущественной Силе.
Ananke's engines organising Chance,	Энергии Ананке, организующие Случай,
Channels perverse of a stupendous Will,	Каналы кривые Воли огромной,
Tools of the Unknown who use us as their tools,	Инструменты Неведомого, который использует нас как их инструменты,
Invested with power in Nature's nether state,	Наделенные силой в нижнем состоянии Природы,
Into the actions mortals think their own	В деятельность, которые смертные считают своею,
They bring the incoherencies of Fate,	Они вносят Судьбы непоследовательности
Or make a doom of Time's slipshod caprice	Или из небрежного каприза Времени создают рок
And toss the lives of men from hand to hand	И перебрасывают жизни людей из рук в руки
In an inconsequent and devious game.	В бессвязной и сложной игре.
Against all higher truth their stuff rebels;	Против всякой более высокой истины их вещество восстает;
Only to Titan force their will lies prone.	Только перед силой Титана их воля ничком простирается.
Inordinate their hold on human hearts,	Велика их власть над сердцами людей,
In all our nature's turns they intervene.	Они вмешиваются во все повороты нашей природы.
Insignificant architects of low-built lives	Незначительные архитекторы невысоко построенных жизней
And engineers of interest and desire,	И инженеры интереса и желания,
Out of crude earthiness and muddy thrills	Из грубой земной природы и грязных трепетов
And coarse reactions of material nerve	И грубых реакций материального нерва
They build our huddled structures of self-will	Они наши громоздящиеся структуры своеволия строят
And the ill-lighted mansions of our thought,	И плохо освещенные многоквартирные дома наших мыслей,
Or with the ego's factories and marts	Или фабриками и торговыми залами эго
Surround the beautiful temple of the soul.	Прекрасный храм души окружают.
Artists minute of the hues of littleness,	Художники наброска оттенков малости,
They set the mosaic of our comedy	Они укладывают мозаику нашей комедии
Or plan the trivial tragedy of our days,	Или планируют трагедию наших дней тривиальную,
Arrange the deed, combine the circumstance	Устраивают действо, комбинируют обстоятельства
And the fantasia of the moods costume.	И одевают фантазию своих настроений.
These unwise prompters of man's ignorant heart	Эти немудрые суфлеры человеческого сердца невежественного
And tutors of his stumbling speech and will,	И репетиторы его спотыкающейся речи и воли,
Movers of petty wraths and lusts and hates	Движители пустых гнева, вожделений и ненависти
And changeful thoughts and shallow emotion's starts,	И переменчивых мыслей и мелких стартов эмоции,
These slight illusion-makers with their masks,	Эти легкие творцы иллюзий с их масками,
Painters of the decor of a dull-hued stage	Живописцы декорации серых подмостков
And nimble scene-shifters of the human play,	И проворные рабочие сцены игры человеческой,
Ever are busy with this ill-lit scene.	Они постоянно этой плохо освещенной сценою заняты.
Ourselves incapable to build our fate	Мы сами неспособны построить нашу судьбу,
Only as actors speak and strut our parts	Говорим и расхаживаем, роли свои исполняя, лишь как актеры,
Until the piece is done and we pass off	Пока не завершается пьеса и мы не уходим
Into a brighter Time and subtler Space.	В более светлое Время и более тонкое Пространство.
Thus they inflict their little pigmy law	Так они навязывают свой маленький пигмейский закон
And curb the mounting slow uprise of man,	И взбирающееся медленное восхождение человека обуздывают,
Then his too scanty walk with death they close.	Затем смертью его выход слишком короткий они завершают.
This is the ephemeral creature's daily life.	Это - эфемерного создания повседневная жизнь.
As long as the human animal is lord	Так долго, пока человек-животное господином является
And a dense nether nature screens the soul,	И душу заслоняет нижняя густая природа,
As long as intellect's outward-gazing sight	Так долго, пока Интеллекта вовне направленный пристальный взгляд
Serves earthy interest and creature joys,	Служит земным интересам и создание радует,
An incurable littleness pursues his days.	Неизлечимая малость его дни будет преследовать.
Ever since consciousness was born on earth,	Все время с тех пор, как сознание было на земле рождено,
Life is the same in insect, ape and man,	В насекомом, обезьяне и человеке жизнь остается все прежней,
Its stuff unchanged, its way the common route.	Ее вещество не изменилось, ее путь - обычный маршрут.
If new designs, if richer details grow	Если новые намерения растут, детали более богатые
And thought is added and more tangled cares,	И мысль добавляется, и заботы, более сложные,
If little by little it wears a brighter face,	Если мало-помалу ее лик все светлеет,
Still even in man the plot is mean and poor.	Все же, даже в человеке посредственен и скуден сюжет.
A gross content prolongs his fallen state;	Грубое удовлетворение продлевает его состояние падшее;
His small successes are failures of the soul,	Его маленькие успехи есть неудачи души,
His little pleasures punctuate frequent griefs:	Его маленькие удовольствия подчеркивают частые горести:
Hardship and toil are the heavy price he pays	Лишение и труд - такова высокая цена, которую он платит
For the right to live and his last wages death.	За право жить, и его последняя зарплата есть смерть.
An inertia sunk towards inconscience,	Инерция, что к несознанию тонет,
A sleep that imitates death is his repose.	Сон, что имитирует смерть - таков его отдых.
A puny splendour of creative force	Величие слабое творческой силы
Is made his spur to fragile human works	Его понукает на хрупкие труды человеческие,
Which yet outlast their brief creator's breath.	Которые длятся, пока их краткого творца длится дыхание.
He dreams sometimes of the revels of the gods	Он мечтает порой о веселье богов
And sees the Dionysian gesture pass,-	И видит, как жест Дионисский проходит, -
A leonine greatness that would tear his soul	Величие львиное, что будет терзать его душу,
If through his failing limbs and fainting heart	Если через его ослабевшие члены и обморочное сердце
The sweet and joyful mighty madness swept:	Сладостное и радостное могучее сумасшествие пронесется:
Trivial amusements stimulate and waste	Тривиальные развлечения стимулируют и растрачивают
The energy given to him to grow and be.	Энергию, данную ему, чтобы расти и чтоб быть.
His little hour is spent in little things.	Его малый час расходуется на малые вещи.
A brief companionship with many jars,	Краткое партнерство со многими ссорами,
A little love and jealousy and hate,	Маленькая любовь, ревность и ненависть,
A touch of friendship mid indifferent crowds	Касание дружбы среди толп безразличных
Draw his heart-plan on life's diminutive map.	Его сердца план на миниатюрной карте жизни рисуют.
If something great awakes, too frail his pitch	Если пробуждается что-то великое, слишком мала его высота,
To reveal its zenith tension of delight,	Чтоб явить кульминационное напряжение восторга,
His thought to eternise its ephemeral soar,	Человеческая мысль - чтобы увековечить его парение эфирное,
Art's brilliant gleam is a pastime for his eyes,	Блестящий проблеск искусства есть развлечение для глаз,
A thrill that smites the nerves is music's spell.	Чары музыки - трепет, что бьет нервы.
Amidst his harassed toil and welter of cares,	Среди его труда беспокойного и столпотворения забот,
Pressed by the labour of his crowding thoughts,	Тяготимый работой своих толпящихся мыслей,
He draws sometimes around his aching brow	Он тянет порой к своему болящему лбу
Nature's calm mighty hands to heal his life-pain.	Природы спокойные могучие руки, чтоб исцелить боль своей жизни.
He is saved by her silence from his rack of self;	Ее тишина его спасает от его мучений себя;
In her tranquil beauty is his purest bliss.	В ее спокойной красоте - его блаженство чистейшее.
A new life dawns, he looks out from vistas wide;	Новая жизнь рассветает, из далеких перспектив он выглядывает;
The Spirit's breath moves him but soon retires:	Дыхание Духа движет им, но отступает скоро:
His strength was not made to hold that puissant guest.	Его сила не была сделана, чтоб удержать этого могучего гостя.
All dulls down to convention and routine	Все сереет, превращаясь в условность и рутину,
Or a fierce excitement brings him vivid joys:	Или острое возбуждение приносит ему живые радости:
His days are tinged with the red hue of strife	Его дни окрашиваются в красный оттенок борьбы,
And lust's hot glare and passion's crimson stain;	В горячий блеск вожделения и страсти румяные пятна;
Battle and murder are his tribal game.	Убийство и битва - его родовая игра.
Time has he none to turn his eyes within	У него нету времени повернуть свои глаза внутрь
And look for his lost self and his dead soul.	И смотреть в поисках своей утраченной самости и своей мертвой души.
His motion on too short an axis wheels;	Его движение на слишком короткой оси кружится;
He cannot soar but creeps on his long road	Он не может парить, он ползает по своим долгим дорогам
Or if, impatient of the trudge of Time,	Или, если нетерпелив к долгому Времени,
He would make a splendid haste on Fate's slow road,	Он устраивает великую спешку на медленной дороге Судьбы,
His heart that runs soon pants and tires and sinks;	Его сердце, что бежит, скоро запыхается, утомляется и оседает;
Or he walks ever on and finds no end.	Или он идет и идет, и конца не находит.
Hardly a few can climb to greater life.	Даже немногие вряд ли могут подняться к жизни более великой.
All tunes to a low scale and conscious pitch.	Все настроено на низкую шкалу и сознательный уровень.
His knowledge dwells in the house of Ignorance;	Его знание живет в доме Незнания;
His force nears not even once the Omnipotent,	Его сила ни разу Всемогущего не приблизила,
Rare are his visits of heavenly ecstasy.	Редки к нему визиты экстаза небесного.
The bliss which sleeps in things and tries to wake,	Блаженство, что спит в вещах и пробудиться старается,
Breaks out in him in a small joy of life:	Вырывается в нем в маленькой радости жизни:
This scanty grace is his persistent stay;	Эта скудная милость - его состояние упорное;
It lightens the burden of his many ills	Она освещает бремя его многих горестей
And reconciles him to his little world.	И примиряет его со своим маленьким миром.
He is satisfied with his common average kind;	Он удовлетворен своим общим посредственным родом;
Tomorrow's hopes and his old rounds of thought,	Надежды завтрашнего дня и свои круги старые мысли,
His old familiar interests and desires	Свои старые знакомые интересы и желания
He has made into a thick and narrowing hedge	Он превратил в свою толстую и узкую изгородь,
Defending his small life from the Invisible;	Защищающую его маленькую жизнь от Незримого;
His being's kinship to infinity	Своего существа бесконечности родственность
He has shut away from him into inmost self,	Он от себя запер в глубочайшем себе,
Fenced off the greatnesses of hidden God.	Отгородил величие скрытого Бога.
His being was formed to play a trivial part	Его существо было сформировано, чтобы играть тривиальную роль
In a little drama on a petty stage;	В маленькой драме на мизерной сцене;
In a narrow plot he has pitched his tent of life	На тесном участке земли он разбил свой тент жизни
Beneath the wide gaze of the starry Vast.	Под просторным взглядом звездной Обширности.
He is the crown of all that has been done:	Он - венец всего, что сделано было:
Thus is creation's labour justified;	Так труд творения оправдывается;
This is the world's result, Nature's last poise!	Это - результат мира, равновесие Природы последнее!
And if this were all and nothing more were meant,	И если бы это было всем и ничего бы больше не значило,
If what now seems were the whole of what must be,	Если бы то, что сейчас видно, было всем, что должно быть,
If this were not a stade through which we pass	Если бы здесь не было стадии, через которую мы проходим
On our road from Matter to eternal Self,	На нашей дороге от Материи к Себе вечному,
To the Light that made the worlds, the Cause of things,	К Свету, что сделал миры, Причине вещей,
Well might interpret our mind's limited view	Легко могло бы интерпретировать ограниченное зрение нашего разума
Existence as an accident in Time,	Существование как случайность во Времени,
Illusion or phenomenon or freak,	Как иллюзию, феномен, причуду,
The paradox of a creative Thought	Парадокс созидательной Мысли,
Which moves between unreal opposites,	Которая между нереальными противоположностями движется,
Inanimate Force struggling to feel and know,	Неодушевленная Сила, чувствовать и знать бьющаяся,
Matter that chanced to read itself by Mind,	Материя, что рискнула прочитать себя Разумом,
Inconscience monstrously engendering soul.	Несознание, порождающее чудовищно душу.
At times all looks unreal and remote:	Временами все выглядит нереальным, далеким:
We seem to live in a fiction of our thoughts	Мы, похоже, в фикции наших мыслей живем,
Pieced from sensation's fanciful traveller's tale,	Составленной по причудливой истории путника-чувства,
Or caught on the film of the recording brain,	Или основанной на фильме записывающего мозга,
A figment or circumstance in cosmic sleep.	Вымысел или обстоятельство в космическом сне.
A somnambulist walking under the moon,	Лунатик, под луною гуляющий,
An image of ego treads through an ignorant dream	Образ эго шагает сквозь невежественный сон,
Counting the moments of a spectral Time.	Считая мгновения призрачного Времени.
In a false perspective of effect and cause,	В фальшивой перспективе причины и результата,
Trusting to a specious prospect of world-space,	Доверяя правдоподобной панораме мирового пространства,
It drifts incessantly from scene to scene,	Оно непрестанно дрейфует от сцены к сцене,
Whither it knows not, to what fabulous verge.	Не зная куда, к какому невероятному краю.
All here is dreamed or doubtfully exists,	Все здесь во сне видится или существует неясно,
But who the dreamer is and whence he looks	Но кто видит сон и откуда он смотрит,
Is still unknown or only a shadowy guess.	Пока что неведомый или лишь смутно угадываемый.
Or the world is real but ourselves too small,	Или мир реален, но сами мы слишком малы,
Insufficient for the mightiness of our stage.	Недостаточны для могущества наших подмостков.
A thin life-curve crosses the titan whirl	Тонкий виток жизни пересекает титанический вихрь
Of the orbit of a soulless universe,	Орбиты бездушной вселенной,
And in the belly of the sparse rolling mass	И в животе рассеянной кружащейся массы
A mind looks out from a small casual globe	Ум с маленького случайного земного шара выглядывает
And wonders what itself and all things are.	И дивится - что есть он сам и чем все вещи являются.
And yet to some interned subjective sight	И, все же, в каком-то субъективном интернированном зрении,
That strangely has formed in Matter's sightless stuff,	Что странно сформировано в Материи слепом веществе,
A pointillage minute of little self	Пунктирная минута маленькой самости
Takes figure as world-being's conscious base.	Форму сознательной основы мирового бытия принимает.
Such is our scene in the half-light below.	Такова наша сцена в полусвете внизу.
This is the sign of Matter's infinite,	Это - бесконечности Материи знак,
This the weird purport of the picture shown	Это - судьбоносный смысл картины, показанной
To Science the giantess, measurer of her field,	Великанше-Науке, измерительнице своего поля,
As she pores on the record of her close survey	Когда она разглядывает запись своего обзора детального
And mathematises her huge external world,	И математикой свой огромный внешний мир меряет,
To Reason bound within the circle of sense,	Резону, связанному внутри круга чувства,
Or in Thought's broad impalpable Exchange	Или в свободном неосязаемом Обмене Мыслью
A speculator in tenuous vast ideas,	Спекулянту в тонких широких идеях,
Abstractions in the void her currency	Абстракции в пустоте - валюта ее,
We know not with what firm values for its base.	Но какие в ее основе лежат твердые ценности, мы не знаем.
Only religion in this bankruptcy	Лишь религия в этом банкротстве
Presents its dubious riches to our hearts	Дарит сомнительные богатства нашим сердцам
Or signs unprovisioned cheques on the Beyond:	Или подписывает необеспеченные чеки на Запредельное:
Our poverty shall there have its revenge.	Там наша бедность возьмет свой реванш.
Our spirits depart discarding a futile life	Наши духи уходят, отбрасывая бесполезную жизнь,
Into the blank unknown or with them take	В пустое неведомое или с собою берут
Death's passport into immortality.	Паспорт смерти в бессмертие.
Yet was this only a provisional scheme,	Все же, это была лишь предварительная схема,
A false appearance sketched by limiting sense,	Фальшивая видимость, набросанная ограниченным чувством,
Mind's insufficient self-discovery,	Ума недостаточное самооткрытие,
An early attempt, a first experiment.	Ранняя попытка, первый эксперимент.
This was a toy to amuse the infant earth;	Это была игрушка для забавы младенца-земли;
But knowledge ends not in these surface powers	Но знание не заканчивается в этих поверхностных силах,
That live upon a ledge in the Ignorance	Что в Неведении живут на краю
And dare not look into the dangerous depths	И не смеют смотреть в глубины опасные
Or to stare upward measuring the Unknown.	И вглядываться вверх, измеряя Неведомое.
There is a deeper seeing from within	Есть более глубокое зрение изнутри,
And, when we have left these small purlieus of mind,	И когда мы оставляем эти маленькие окрестности разума,
A greater vision meets us on the heights	Более великое видение встречает нас на высотах
In the luminous wideness of the spirit's gaze.	Во взгляда духа светлой обширности.
At last there wakes in us a witness Soul	Наконец в нас свидетельствующая Душа просыпается,
That looks at truths unseen and scans the Unknown;	Что смотрит на незримые истины и разглядывает Неизвестное;
Then all assumes a new and marvellous face:	Тогда все принимает новый облик чудесный:
The world quivers with a God-light at its core,	Мир дрожит светом Бога в своей сердцевине,
In Time's deep heart high purposes move and live,	В глубоком сердце Времени высокие намерения движутся и живут,
Life's borders crumble and join infinity.	Границы жизни рушатся и соединяются с бесконечностью.
This broad, confused, yet rigid scheme becomes	Эта широкая, путанная, однако жесткая схема становится
A magnificent imbroglio of the Gods,	Величественной путаницей Богов,
A game, a work ambiguously divine.	Игрою, работой смутно божественной.
Our seekings are short-lived experiments	Наши поиски - эксперименты краткоживущие,
Made by a wordless and inscrutable Power	Проводимые бессловесною и непостижимою Силой,
Testing its issues from inconscient Night	Тестирующей свои истечения из несознательной Ночи,
To meet its luminous self of Truth and Bliss.	Чтобы встретить свою светлую самость Блаженства и Истины.
It peers at the Real through the apparent form;	Она всматривается в Реальное через внешнюю форму;
It labours in our mortal mind and sense;	Она трудится в нашем смертном уме и чувстве;
Amid the figures of the Ignorance,	Среди фигур Неведения,
In the symbol pictures drawn by word and thought,	В символических картинках, рисуемых словом и мыслью,
It seeks the truth to which all figures point;	Она ищет истину, на которую все фигуры указывают;
It looks for the source of Light with vision's lamp;	Она ищет источника Света лампою зрения;
It works to find the Doer of all works,	Она работает, чтобы найти работ всех Работника,
The unfelt Self within who is the guide,	Неощутимого Себя внутри, который есть гид,
The unknown Self above who is the goal.	Неизвестного Себя свыше, который есть цель.
All is not here a blinded Nature's task:	Не все здесь есть ослепшей Природы задача:
A Word, a Wisdom watches us from on high,	Слово, Мудрость за нами свыше присматривает,
A Witness sanctioning her will and works,	Свидетель, санкционирующий ее работы и волю,
An Eye unseen in the unseeing vast;	Глаз, невидимый в невидящей шири;
There is an Influence from a Light above,	Есть Влияние от Света свыше,
There are thoughts remote and sealed eternities;	Есть мысли далекие и сокрытые вечности;
A mystic motive drives the stars and suns.	Мистический мотив управляет звездами и солнцами.
In this passage from a deaf unknowing Force	В этом переходе от глухой незнающей Силы
To struggling consciousness and transient breath	К борющемуся сознанию и дыханию бренному
A mighty Supernature waits on Time.	Могучая Суперприрода ждет Времени.
The world is other than we now think and see,	Мир отличен от того, каким мы его ныне видим и мыслим,
Our lives a deeper mystery than we have dreamed;	Наши жизни - мистерия более глубокая, чем мы можем пригрезить;
Our minds are starters in the race to God,	Наши умы - участники состязания в беге к Богу,
Our souls deputed selves of the Supreme.	Наши души - делегированные самости Всевышнего.
Across the cosmic field through narrow lanes	Через космическое поле по узким тропинкам,
Asking a scanty dole from Fortune's hands	Просящий скудной подачки из рук Фортуны
And garbed in beggar's robes there walks the One.	И облаченный в одеяния нищего, здесь гуляет Один.
Even in the theatre of these small lives	Даже в театре этих маленьких жизней
Behind the act a secret sweetness breathes,	Позади действа дышит тайная сладость,
An urge of miniature divinity.	Импульс миниатюрной божественности.
A mystic passion from the wells of God	Мистическая страсть из родников Бога
Flows through the guarded spaces of the soul;	Течет через охраняемые пространства души;
A force that helps supports the suffering earth,	Силы, что помогают страдающую землю поддерживать,
An unseen nearness and a hidden joy.	Невидимая близость и скрытая радость.
There are muffled throbs of laughter's undertones,	Там есть приглушенные раскаты полутонов смеха,
The murmur of an occult happiness,	Журчание оккультного счастья,
An exultation in the depths of sleep,	Ликование в глубинах сна,
A heart of bliss within a world of pain.	Сердце блаженства внутри мира боли.
An Infant nursed on Nature's covert breast,	Младенец, вскормленный тайной грудью Природы,
An Infant playing in the magic woods,	Младенец, играющий в магических лесах,
Fluting to rapture by the spirit's streams,	Играющий на флейте восторгу потоками духа,
Awaits the hour when we shall turn to his call.	Ждет часа, когда мы повернемся на его зов.
In this investiture of fleshly life	В этом облачении жизни телесной
A soul that is a spark of God survives	Душа, искра Бога, жить продолжает
And sometimes it breaks through the sordid screen	И порой пробивается сквозь грязную ширму
And kindles a fire that makes us half-divine.	И зажигает огонь, что нас делает полубожественными.
In our body's cells there sits a hidden Power	В клетках нашего тела сидит скрытая Сила,
That sees the unseen and plans eternity,	Что видит незримое и вечность планирует,
Our smallest parts have room for deepest needs;	Наши мельчайшие части имеют комнату для нужд глубочайших;
There too the golden Messengers can come:	Туда золотые Посланники приходить могут также:
A door is cut in the mud wall of self;	Дверь есть в стене грязной себя;
Across the lowly threshold with bowed heads	Через низкий порог с головами склоненными
Angels of ecstasy and self-giving pass,	Ангелы экстаза и самоотдачи проходят,
And lodged in an inner sanctuary of dream	И поселенные во внутреннем святилище грезы
The makers of the image of deity live.	Живут божественного образа творцы.
Pity is there and fire-winged sacrifice,	Жалость есть здесь и жертвоприношение огненнокрылое,
And flashes of sympathy and tenderness	И симпатии и нежности вспышки
Cast heaven-lights from the heart's secluded shrine.	Бросают небесный свет из раки сердца укрытой.
A work is done in the deep silences;	Работа делается в глубоких безмолвиях;
A glory and wonder of spiritual sense,	Слава и чудо духовного чувства,
A laughter in beauty's everlasting space	Смех в красоты вечном пространстве,
Transforming world-experience into joy,	Трансформирующий мировое переживание в радость,
Inhabit the mystery of the untouched gulfs;	Населяет недостижимых бездн мистерию;
Lulled by Time's beats eternity sleeps in us.	Баюкаемая ударами Времени вечность в нас спит.
In the sealed hermetic heart, the happy core,	В запечатанном герметическом сердце, счастливом ядре,
Unmoved behind this outer shape of death	Неподвижное позади этой внешнего облика смерти
The eternal Entity prepares within	Вечное Существо готовит внутри
Its matter of divine felicity,	Свою материю счастья божественного,
Its reign of heavenly phenomenon.	Свое небесного феномена царство.
Even in our sceptic mind of ignorance	Даже в наш скептический разум неведения
A foresight comes of some immense release,	Приходит предвидение огромного освобождения некоего,
Our will lifts towards it slow and shaping hands.	Наша воля поднимает к нему медленные формирующие руки.
Each part in us desires its absolute.	Каждая часть в нас желает своего абсолюта.
Our thoughts covet the everlasting Light,	Наши мысли жаждут вечного Света,
Our strength derives from an omnipotent Force,	Наша сила идет от всемогущей Силы,
And since from a veiled God-joy the worlds were made	И поскольку из завуалированной Бого-Радости миры были сделаны,
And since eternal Beauty asks for form	И поскольку вечная Красота просит формы,
Even here where all is made of being's dust,	Даже здесь, где все сделано из бытия праха,
Our hearts are captured by ensnaring shapes,	Наши сердца пойманы силками форм,
Our very senses blindly seek for bliss.	Сами наши чувства слепо ищут блаженства.
Our error crucifies Reality	Наше заблуждение распинает Реальность,
To force its birth and divine body here,	Чтобы вызвать здесь ее рождение и тело божественное,
Compelling, incarnate in a human form	Принуждая инкарнацию в человеческую форму
And breathing in limbs that one can touch and clasp,	И дыхание в члены, которых можно коснуться и взять,
Its Knowledge to rescue an ancient Ignorance,	Его Знание, чтобы спасти Незнание древнее,
Its saviour light the inconscient universe.	Его спасительный свет для несознательной вселенной.
And when that greater Self comes sea-like down	И когда тот более великий Сам придет вниз, морю подобный,
To fill this image of our transience,	Заполнить этот образ скоротечности нашей,
All shall be captured by delight, transformed:	Все захвачено будет восторгом, трансформировано:
In waves of undreamed ecstasy shall roll	В невообразимого экстаза волнах поплывут
Our mind and life and sense and laugh in a light	Наш ум, жизнь, чувство и смех в свете
Other than this hard limited human day,	Иные, чем этот тяжелый ограниченный человеческий день,
The body's tissues thrill apotheosised,	Обожествленные задрожат ткани тела,
Its cells sustain bright metamorphosis.	Его клетки светлую метаморфозу претерпят.
This little being of Time, this shadow soul,	Это маленькое существо Времени, эта душа затененная,
This living dwarf-figurehead of darkened spirit	Это живая карликовая подставная фигура затемненного духа
Out of its traffic in petty dreams shall rise.	Из своего занятого движения в мелких грезах поднимется.
Its shape of person and its ego-face	Его форма персоны и его эго-лик,
Divested of this mortal travesty,	Лишенные этой смертной пародии,
Like a clay troll kneaded into a god	Как глиняный тролль, перелепленный в бога,
New-made in the image of the eternal Guest,	Заново сделанный по образу вечного Гостя,
It shall be caught to the breast of a white Force	Он прижат будет к груди белой Силы
And, flaming with the paradisal touch	И, пламенеющий райским касанием
In a rose-fire of sweet spiritual grace,	В розовом огне духовной милости сладкой,
In the red passion of its infinite change,	В красной страсти бесконечного своего изменения,
Quiver, awake, and shudder with ecstasy.	Трепетать, пробужденный и дрожащий в экстазе.
As if reversing a deformation's spell,	Словно аннулируя деформации чары,
Released from the black magic of the Night,	Освобожденный от черной магии Ночи,
Renouncing servitude to the dim Abyss,	Отвергая рабство у тусклой Пучины,
It shall learn at last who lived within unseen,	Он узнает, наконец, кто живет внутри незримый,
And seized with marvel in the adoring heart	И, захваченный чудом в обожающем сердце,
To the enthroned Child-Godhead kneel aware,	Перед возведенным на трон Богом-Ребенком преклонит колени, осознающий,
Trembling with beauty and delight and love.	Трепеща в красоте, восторге, любви.
But first the spirit's ascent we must achieve	Но сперва восхождения духа должны мы достигнуть
Out of the chasm from which our nature rose.	Из расселины, из которой наша природа встает.
The soul must soar sovereign above the form	Душа должна парить суверенно над формой
And climb to summits beyond mind's half-sleep;	И взобраться к вершинам за пределами полусна разума;
Our hearts we must inform with heavenly strength,	Наши сердца должны мы наполнить небесною силой,
Surprise the animal with the occult god.	Удивить животное оккультным богом.
Then kindling the gold tongue of sacrifice,	Затем, зажигая золотой язык жертвоприношения,
Calling the powers of a bright hemisphere,	Силы светлой полусферы зовя,
We shall shed the discredit of our mortal state,	Мы сбросим дискредитацию нашего состояния смертного,
Make the abysm a road for Heaven's descent,	Сделаем пучину дорогой для спуска Небес,
Acquaint our depths with the supernal Ray	Наши глубины с небесным Лучом познакомим
And cleave the darkness with the mystic Fire.	И расколем тьму мистическим Пламенем.
Adventuring once more in the natal mist	Отважась еще раз на рождения туман
Across the dangerous haze, the pregnant stir,	Через опасную дымку, движение, содержания полное,
He through the astral chaos shore a way	Он через астральный хаос пробивал путь
Mid the grey faces of its demon gods,	Среди серых лиц его богов демонических,
Questioned by whispers of its flickering ghosts,	Вопрошаемый шепотами его колышущихся призраков,
Besieged by sorceries of its fluent force.	Окруженный колдовствами его переменчивой силы.
As one who walks unguided through strange fields	Как тот, кто без проводника идет через поля странные,
Tending he knows not where nor with what hope,	Не зная, куда, ни того, на что надеяться можно,
He trod a soil that failed beneath his feet	Он ступал по почве, что под его ногой исчезала,
And journeyed in stone strength to a fugitive end.	И путешествовал в каменной силе к исходу неясному.
His trail behind him was a vanishing line	Его след позади был исчезающей линией
Of glimmering points in a vague immensity;	Мерцающих точек в смутной обширности;
A bodiless murmur travelled at his side	Бестелесный шорох его сопровождал в путешествии
In the wounded gloom complaining against light.	В обиженном мраке, на свет жалующемся.
A huge obstruction its immobile heart,	Огромное препятствие, неподвижное сердце этого мира,
The watching opacity multiplied as he moved	Наблюдающая непрозрачность множила по мере его продвижения
Its hostile mass of dead and staring eyes;	Свою враждебную массу мертвых таращащихся глаз;
The darkness glimmered like a dying torch.	Мгла, мерцающая как умирающий факел.
Around him an extinguished phantom glow	Вокруг него фантомный гас жар,
Peopled with shadowy and misleading shapes	Населенная сбивающими и тенистыми формами
The vague Inconscient's dark and measureless cave.	Смутного Несознания темная пещера безмерная.
His only sunlight was his spirit's flame.	Его единственным солнечным светом был огонь его духа.
End of Canto Five	Конец песни пятой

Оглавление сервера по Интегральной Йоге