Шри Ауробиндо, "Савитри: Легенда и Символ"

Книга Пятая

Sri Aurobindo, "Savitri: a Legend and a Symbol"

Book Five

Canto II	Песнь вторая
SATYAVAN	Сатьяван
All she remembered on this day of Fate,	В этот день Судьбы она запомнила все,
The road that hazarded not the solemn depths	Путь, что не спускался в глубины торжественные,
But turned away to flee to human homes,	А сворачивал, чтобы избежать людского жилища;
The wilderness with its mighty monotone,	Глушь в могучей своей монотонности,
The morning like a lustrous seer above,	Утро сверху, как светлый пророк,
The passion of the summits lost in heaven,	Страсть вершин, затерянных в небе,
The titan murmur of the endless woods.	Титанический ропот бескрайних лесов.
As if a wicket gate to joy were there	Словно ворота в радость здесь были,
Ringed in with voiceless hint and magic sign,	Открывающиеся с безгласным намеком и магическим знаком,
Upon the margin of an unknown world	На краю неизвестного мира,
Reclined the curve of a sun-held recess;	Откинувшие дугу тайника, скрывавшего солнце;
Groves with strange flowers like eyes of gazing nymphs	Рощи в странных цветах, как глаза нимф,
Peered from their secrecy into open space,	Глядели из своего укрытия на просторы открытые,
Boughs whispering to a constancy of light	Ветви, в постоянстве света шептавшие,
Sheltered a dim and screened felicity,	Служили убежищем неясному скрытому счастью,
And slowly a supine inconstant breeze	И медленно вялый, переменчивый бриз
Ran like a fleeting sigh of happiness	Бежал, как скользящий вздох счастья,
Over slumberous grasses pranked with green and gold.	Сквозь дремотные травы, украшенные золотым и зеленым.
Hidden in the forest's bosom of loneliness	Спрятанные в груди уединенности леса,
Amid the leaves the inmate voices called,	Среди листвы голоса лесных обитателей звали,
Sweet like desires enamoured and unseen,	Сладкие, как желание возбужденной любви, незримые,
Cry answering to low insistent cry.	Крик, отвечающий настойчивому, низкому крику.
Behind slept emerald dumb remotenesses,	Позади спали изумрудные, молчаливые дали,
Haunt of a Nature passionate, veiled, denied	Убежище страстной Природы, завуалированное, закрытое
To all but her own vision lost and wild.	Для всех, кроме тех, кто в ее глазах затерян и дик.
Earth in this beautiful refuge free from cares	Земля в этом прекрасном убежище от забот
Murmured to the soul a song of strength and peace.	Напевала душе песню силы и мира.
Only one sign was there of a human tread:	Лишь один след там был оставлен ногой человека:
A single path, shot thin and arrowlike	Единственная тонкая тропинка, подобно стреле, устремлялась
Into this bosom of vast and secret life,	В эту грудь обширной и тайной жизни,
Pierced its enormous dream of solitude.	Ее огромную грезу одиночества пронзая.
Here first she met on the uncertain earth	Здесь впервые она встретила на земле неуверенной
The one for whom her heart had come so far.	Того, для которого из такой дали пришло ее сердце.
As might a soul on Nature's background limned	Как может душа показаться на фоне Природы,
Stand out for a moment in a house of dream	Встав на миг в доме из грезы,
Created by the ardent breath of life,	Созданном горячим дыханием жизни,
So he appeared against the forest verge	Так он появился на краю леса
Inset twixt green relief and golden ray.	Между его зеленым рельефом и золотыми лучами.
As if a weapon of the living Light,	Словно оружие Света живого,
Erect and lofty like a spear of God	Прямая и гордая, как копье Бога,
His figure led the splendour of the morn.	Его фигура несла великолепие утра.
Noble and clear as the broad peaceful heavens	Благородной и чистой, как широкое, мирное небо,
A tablet of young wisdom was his brow,	Широтой юной мудрости был его лоб,
Freedom's imperious beauty curbed his limbs,	Императивная красота свободы в изгибах его членов дышала,
The joy of life was on his open face.	Радость жизни была на его открытом лице.
His look was a wide daybreak of the gods,	Его взгляд был широким рассветом богов,
His head was a youthful Rishi's touched with light,	Его голова - юного Риши, светом осиянная,
His body was a lover's and a king's.	Его тело - царя и возлюбленного,
In the magnificent dawning of his force	В великолепном рассвете его силы
Built like a moving statue of delight	Возведенный, как живая статуя восторга,
He illumined the border of the forest page.	Он озарял лесной границы страницу.
Out of the ignorant eager toil of the years	Из невежественного пылкого труда годов
Abandoning man's loud drama he had come	Он пришел, шумную драму человека покинув,
Led by the wisdom of an adverse Fate	Ведомый мудростью неблагоприятной Судьбы,
To meet the ancient Mother in her groves.	Чтобы древнюю Мать в ее рощах встретить.
In her divine communion he had grown	В ее божественной близости вырос он,
A foster-child of beauty and solitude,	Дитя, одиночеством и красотою взлелеянное,
Heir to the centuries of the lonely wise,	Наследник мудрости уединенной столетий,
A brother of the sunshine and the sky,	Брат солнечного света и неба,
A wanderer communing with depth and marge.	Скиталец, с глубиною и краем общающийся.
A Veda-knower of the unwritten book	Знаток Вед ненаписанной книги,
Perusing the mystic scripture of her forms,	Впитывающий ее форм писание мистическое
He had caught her hierophant significances,	Он уловил ее главнейшие смыслы,
Her sphered immense imaginations learned,	Учился ее замкнутым в сферу необъятным фантазиям,
Taught by sublimities of stream and wood	Обучаемый величим рек и лесов,
And voices of the sun and star and flame	Солнца, звезд и огня голосами,
And chant of the magic singers on the boughs	Песнями магических певцов на ветвях,
And the dumb teaching of four-footed things.	И четвероногих существ бессловесным учением.
Helping with confident steps her slow great hands	Поддерживаемый в самоуверенных шагах ее неторопливыми, большими руками
He leaned to her influence like a flower to rain	К ее влиянию, как цветок к дождю, он тянулся
And, like the flower and tree a natural growth,	И, как цветок или дерево, естественно рос,
Widened with the touches of her shaping hours.	Расширялся в касаниях ее часов формирующих.
The mastery free natures have was his	Свободных натур мастерство было его
And their assent to joy and spacious calm;	И их восхождение к радости и покою просторному;
One with the single Spirit inhabiting all,	Единый с одним Духом, обитавшем во всем,
He laid experience at the Godhead's feet;	Он положил переживание к ногам Божества;
His mind was open to her infinite mind,	Его разум был открыт ее бесконечному разуму,
His acts were rhythmic with her primal force;	Его действия ритму ее первобытной силы были созвучны;
He had subdued his mortal thought to hers.	Свою смертную мысль он ее подчинил мысли.
That day he had turned from his accustomed pads;	В этот день он свернул со своих привычных тропинок;
For One who, knowing every moment's load,	Ибо Тот, кто, зная значение каждой секунды,
Can move in all our studied or careless steps,	Может двигаться во всех наших обдуманных или беззаботных шагах,
Had laid the spell of destiny on his feet	Чары судьбы возложил на его ноги
And drawn him to the forest's flowering verge,	И привел его к краю цветущему леса.
At first her glance that took life's million shapes	Сперва ее взгляд, что брал миллионы форм жизни
Impartially to people its treasure-house	Беспристрастно, чтобы заселить свой сокровище-дом,
Along with sky and flower and hill and star,	Вместе с небом, цветами, холмами и звездами,
Dwelt rather on the bright harmonious scene.	Обращал больше внимания на светлую гармоничную сцену.
It saw the green gold of the slumbrous sward,	Он видел зеленое золото дремотного дерна,
The grasses quivering with the slow wind's tread,	Колыхание трав в медленной поступи ветра,
The branches haunted by the wild bird's call.	Ветви, оглашаемые часто птиц диких зовом.
Awake to Nature, vague as yet to life,	Пробужденного к Природе, но еще смутного к жизни,
The eager prisoner from the Infinite,	Стремящегося пленника из Бесконечности,
The immortal wrestler in its mortal house,	Бессмертного борца в его смертном доме,
Its pride, power, passion of a striving God,	Его гордость, силу, страсть борющегося Бога,
It saw this image of veiled deity,	Взор ее видел, этот образ завуалированного божества,
This thinking master creature of the earth.	Мыслящего господина, создание земли,
This last result of the beauty of the stars,	Этот конечный результат красоты звезд,
But only saw like fair and common forms	Но смотрел на него, лишь как на красивые, но обычные формы,
The artist spirit needs not for its work	Духу-художнику в его работе ненужные,
And puts aside in memory's shadowy rooms.	И откладывал в темные комнаты памяти.
A look, a turn decides our ill-poised fate.	Взгляд, поворот решает неуравновешенную нашу судьбу.
Thus in the hour that most concerned her all,	Так в час для нее самый важный,
Wandering unwarned by the slow surface mind,	Скитаясь, не предупрежденная медленным поверхностным разумом,
The heedless scout beneath her tenting lids	Невнимательный разведчик под ее веками-тентом,
Admired indifferent beauty and cared not	Восхищалась красотой безразлично и не старалась
To wake her body's spirit to its king.	Дух ее тела к его царю пробудить.
So might she have passed by on chance ignorant roads	Так могла пройти по случайным дорогам неведения,
Missing the call of Heaven, losing life's aim,	Упустив зов Небес, потеряв жизни цель,
But the god touched in time her conscious soul.	Но вовремя бог к ее сознающей душе прикоснулся.
Her vision settled, caught and all was changed.	Ее взор прояснился, уловил - и все изменилось.
Her mind at first dwelt in ideal dreams,	В идеальных грезах сперва пребывал ее ум,
Those intimate transmuters of earth's signs	В тех интимных трансмутаторах знаков земли,
That make known things a hint of unseen spheres,	Что делают известные вещи намеками невидимых сфер,
And saw in him the genius of the spot,	И увидела в нем этого места гения,
A symbol figure standing mid earth's scenes,	Символическую фигуру, стоящую посреди сцен земли,
A king of life outlined in delicate air.	Царя жизни, очерченного воздухом тонким.
Yet this was but a moment's reverie;	Но это было лишь мимолетною грезой;
For suddenly her heart looked out at him,	Ибо внезапно ее сердце на него выглянуло,
The passionate seeing used thought cannot match,	Страстное зрение, с которым мысль не может сравниться,
And knew one nearer than its own close strings.	И узнало его лучше, чем свои собственные близкие струны.
All in a moment was surprised and seized,	Все в этот миг поразило сюрпризом и было ухвачено,
All in inconscient ecstasy lain wrapped	Все, что в бессознательном экстазе лежало укутанным
Or under imagination's coloured lids	Или под раскрашенными веками воображения
Held up in a large mirror-air of dream,	Пребывало в обширном воздухе-зеркале грез,
Broke forth in flame to recreate the world,	Прорвалось вперед в пламени мир переделать,
And in that flame to new things she was born.	И в том огне она была рождена к новым вещам.
A mystic tumult from her depths arose;	Мистический шум из ее глубин поднялся;
Hailed, smitten erect like one who dreamed at ease,	Окликнута, выпрямившаяся, словно встряхнули того, кто грезил в покое,
Life ran to gaze from every gate of sense:	Жизнь бежала взглянуть изо всех ворот чувств:
Thoughts indistinct and glad in moon-mist heavens,	Радостные и неясные мысли в луннодымчатом небе,
Feelings as when a universe takes birth,	Чувства, как при рождении вселенной,
Swept through the turmoil of her bosom's space	Пронеслись сквозь суматоху пространства груди,
Invaded by a swarm of golden gods:	Наводненную толпою богов золотых:
Arising to a hymn of wonder's priests	Поднимаясь к гимну жрецов изумления,
Her soul flung wide its doors to this new sun.	Ее душа распахнула широко двери этому новому солнцу.
An alchemy worked, the transmutation came,	Трудилась алхимия, пришла трансмутация;
The missioned face had wrought the Master's spell.	Посланный лик вызвал чары Господа.
In the nameless light of two approaching eyes	В безымянном свете двух приближавшихся глаз
A swift and fated turning of her days	Сладкая и судьбоносная ее дней перемена
Appeared and stretched to the gleam of unknown worlds.	Явилась и потянулась в проблеск неизвестных миров.
Then trembling with the mystic shock her heart	Затем, ее сердце, сотрясаясь мистическим стуком,
Moved in her breast and cried out like a bird	Шевельнулось в груди и закричало как птица,
Who hears his mate upon a neighbouring bough.	Что слышит супруга на ветке соседней.
Hooves trampling fast, wheels largely stumbling ceased;	Копыта, быстро стучащие, колеса запнулись и встали;
The chariot stood like an arrested wind.	Колесница замерла, как пойманный ветер.
And Satyavan looked out from his soul's doors	И Сатьяван из дверей своей души выглянул
And felt the enchantment of her liquid voice	И ощутил, как волшебство ее плывшего голоса
Fill his youth's purple ambiance and endured	Наполняет пурпур его юности, встретил
The haunting miracle of a perfect face.	Посетившее чудо ее совершенного лика.
Mastered by the honey of a strange flower-mouth,	Покоренный медом странного цветка-рта,
Drawn to soul-spaces opening round a brow,	Втянутый в душу-пространства, вокруг лба открывающиеся,
He turned to the vision like a sea to the moon	Он повернулся к видению, словно море к луне,
And suffered a dream of beauty and of change,	И нес грезу красоты и перемены,
Discovered the aureole round a mortal's head,	Обнаружил ореол вокруг головы смертного,
Adored a new divinity in things.	Возлюбил новое божество в существах.
His self-bound nature foundered as in fire;	Его самоограниченная природа осела, словно в огне;
His life was taken into another's life.	Его жизнь в жизнь другой была взята.
The splendid lonely idols of his brain	Великолепные, одинокие идолы его разума
Fell prostrate from their bright sufficiencies,	Пали ниц из своих ярких достаточностей,
As at the touch of a new infinite,	Как от касания бесконечности новой,
To worship a godhead greater than their own.	Поклоняться божеству более великому, чем их собственный.
An unknown imperious force drew him to her.	Неизвестная, императивная сила его к ней потянула.
Marvelling he came across the golden sward:	Изумляясь, он шел по траве золотой:
Gaze met close gaze and clung in sight's embrace.	Взгляд встретил близкий взгляд и сжал объятия зрения.
A visage was there, noble and great and calm,	Лик был здесь, благородный, великий, спокойный,
As if encircled by a halo of thought,	Словно окруженная гало раздумья,
A span, an arch of meditating light,	Пядь, арка медитирующего света,
As though some secret nimbus half was seen;	Словно сквозь некий тайный нимб была полузрима;
Her inner vision still remembering knew	Ее внутреннее зрение, все еще помня, знало
A forehead that wore the crown of all her past,	Лоб, что нес корону всего ее прошлого,
Two eyes her constant and eternal stars,	Два глаза, ее постоянные вечные звезды,
Comrade and sovereign eyes that claimed her soul,	Товарищи и суверены, глаза, что ее душу требовали,
Lids known through many lives, large frames of love.	Веки, знакомые на протяжении множества жизней, широкие окна любви.
He met in her regard his future's gaze,	В ее внимании он встретил взгляд своего будущего,
A promise and a presence and a fire,	Обещание, присутствие, пламя,
Saw an embodiment of aeonic dreams,	Увидел воплощение вековых грез,
A mystery of the rapture for which all	Мистерию восторга, для которого все
Yearns in this world of brief mortality	Устремления в этом мире смертности краткой
Made in material shape his very own.	Воплотили его самое близкое в материальную форму.
This golden figure given to his grasp	Эта данная для его объятий золотая фигура,
Hid in its breast the key of all his aims,	Спрятала на своей груди ключ от всех его целей,
A spell to bring the Immortal's bliss on earth,	Заклинание, несущее на землю блаженство Бессмертия,
To mate with heaven's truth our mortal thought,	Соединяющее с правдой небес нашу смертную мысль,
To lift earth-hearts nearer the Eternal's sun.	Поднимающее земные сердца к солнцу Вечного ближе.
In these great spirits now incarnate here	В их великие духи, ныне здесь воплощенные,
Love brought down power out of eternity	Любовь внесла вниз силу из вечности,
To make of life his new undying base.	Чтобы сделать из жизни свою новую основу бессмертную.
His passion surged a wave from fathomless deeps;	Его страсть поднималась волной из бездонных глубин;
It leapt to earth from far forgotten heights,	Спрыгивала на землю с далеких забытых вершин,
But kept its nature of infinity.	Но сохраняла природу свою бесконечности.
On the dumb bosom of this oblivious globe	На немой груди земли этой рассеянной,
Although as unknown beings we seem to meet,	Хотя незнакомыми при встречах мы кажемся,
Our lives are not aliens nor as strangers join,	Наши жизни не чужды, мы объединяемся не как посторонние,
Moved to each other by a causeless force.	Беспричинной силой друг к другу движимые.
The soul can recognise its answering soul	Душа отвечающую душу может узнать
Across dividing Time and, on Life's roads	Сквозь разделяющее Время и, на путях жизни
Absorbed wrapped traveller, turning it recovers	Поглощенный закутанный странник, поворачиваясь, она вновь обретает
Familiar splendours in an unknown face	Знакомое величие на незнакомом лице
And touched by the warning finger of swift love	И, касаемая предупреждающим пальцем быстрой любви,
It thrills again to an immortal joy	Бессмертной радостью снова трепещет,
Wearing a mortal body for delight.	Неся смертное тело ради восторга.
There is a Power within that knows beyond	Есть Сила внутри, что за пределами знает
Our knowings; we are greater than our thoughts,	Наших знаний; мы более велики, чем наши мысли,
And sometimes earth unveils that vision here.	И иногда земля обнажается с того зрения здесь.
To live, to love are signs of infinite things,	Жить и любить - это знаки бесконечных вещей,
Love is a glory from eternity's spheres.	Любовь - это из сфер вечности слава.
Abased, disfigured, mocked by baser mights	Униженная, изувеченная, осмеянная низшими силами,
That steal his name and shape and ecstasy,	Что ее имя украли, форму, экстаз,
He is still the Godhead by which all can change.	Она - все еще Божество, которым измениться все может.
A mystery wakes in our inconscient stuff,	Мистерия просыпается в нашем веществе несознательном,
A bliss is born that can remake our life.	Блаженство, которое может нашу жизнь изменить, рождено.
Love dwells in us like an unopened flower	Любовь живет в нас, как цветок нераскрывшийся,
Awaiting a rapid moment of the soul,	Ожидая быстрого момента души,
Or he roams in his charmed sleep mid thoughts and things;	Или бродит среди мыслей в своем сне очарованном;
The child-god is at play, he seeks himself	Бог-ребенок в игре, она ищет себя
In many hearts and minds and living forms:	Во многих сердцах, живых формах и разумах:
He lingers for a sign that he can know	Она медлит, ждет знака, который она может узнать
And, when it comes, wakes blindly to a voice,	И, когда знак приходит, слепо пробуждается к голосу,
A look, a touch, the meaning of a face.	Ко взгляду, к касанию, к выражению лица.
His instrument the dim corporeal mind,	Ее инструмент, туманный разум телесный,
Of celestial insight now forgetful grown,	Божественной интуицией, прежде забытой, становится,
He seizes on some sign of outward charm	Она ловит некий знак очарования внешнего,
To guide him mid the throng of Nature's hints,	Который ведет ее среди толп намеков Природы,
Reads heavenly truths into earth's semblances,	Читает в земном сходстве небесную истину,
Desires the image for the Godhead's sake,	Ради божества образ желает,
Divines the immortalities of form	Угадывает бессмертия формы
And takes the body for the sculptured soul.	И принимает тело как скульптуру души.
Love's adoration like a mystic seer	Любви обожание, как провидец мистический,
Through vision looks at the invisible,	Через зримое глядит на незримое,
In earth's alphabet finds a God-like sense;	В земном алфавите находит богоподобное чувство;
But the mind only thinks, "Behold the one	Но ум при этом лишь думает: "Смотри на того,
For whom my life has waited long unfilled,	Кого моя жизнь долго ждала незаполненная,
Behold the sudden sovereign of my days."	Смотри на внезапного моих дней повелителя".
Heart feels for heart, limb cries for answering limb;	Сердце чувствует сердце, члены кричат отвечающим членам;
All strives to enforce the unity all is.	Все стремится сделать единым все, что есть.
Too far from the Divine, Love seeks his truth	Слишком далеко от Божества Любовь ищет правду,
And life is blind and the instruments deceive	Жизнь слепа и инструменты обманывают,
And Powers are there that labour to debase.	И Силы здесь есть, что все испортить стараются.
Still can the vision come, the joy arrive.	Но зрение еще может прийти, еще радость доступна.
Rare is the cup fit for love's nectar wine,	Редка чаща для нектара-вина любви подходящая,
As rare the vessel that can hold God's birth;	Как редок сосуд, что может вместить рождение Бога;
A soul made ready through a thousand years	Душа, ставшая готовой за тысячи лет, -
Is the living mould of a supreme Descent.	Это живая форма для верховного Спуска.
These knew each other though in forms thus strange.	Они узнали друг друга, хотя и в столь станных формах.
Although to sight unknown, although life, mind	Хотя неведомы зрению, хотя жизнь и ум
Had altered to hold a new significance,	Изменились, чтобы вместить новый смысл,
These bodies summed the drift of numberless births	Эти тела суммировали поток бессчетных рождений
And the spirit to the spirit was the same.	И неизменным дух для духа остался.
Amazed by a joy for which they had waited long,	Удивленные радостью, которой они ждали так долго,
The lovers met upon their different paths,	Возлюбленные встретились на своих различных путях,
Travellers across the limitless plains of Time	Путники в безграничных полях Времени,
Together drawn from fate-led journeyings	Выведенные вместе из управляемых судьбой путешествий
In the self-closed solitude of their human past,	В самоограниченном одиночестве их человеческого прошлого
To a swift rapturous dream of future joy	К сладостной, восторженной грезе будущей радости
And the unexpected present of these eyes.	И к дару этих глаз неожиданному.
By the revealing greatness of a look,	Обнаруживающим величием взгляда,
Form-smitten the spirit's memory woke in sense.	Толчком формы память духа разбужена в чувстве.
The mist was torn that lay between two lives;	Туман был разорван, что лежал меж двух жизней;
Her heart unveiled and his to find her turned;	Ее сердце сняло вуаль, а его найти ее повернулось;
Attracted as in heaven star by star,	Как в небе звезда звездой привлеченные,
They wondered at each other and rejoiced	Они удивлялись друг на друга и радовались
And wove affinity in a silent gaze.	И родственную близость сплетали во взгляде безмолвном.
A moment passed that was eternity's ray,	Миг прошел, что был лучом вечности,
An hour began, the matrix of new Time.	Час настал, матрица нового Времени.
End of Canto Two	Конец второй песни

Оглавление сервера по Интегральной Йоге