Шри Ауробиндо, "Савитри: Легенда и Символ"

Книга Седьмая

Sri Aurobindo, "Savitri: a Legend and a Symbol"

Book Seven

Canto V	Песнь пятая
THE FINDING OF THE SOUL	Обнаружение души
Onward she passed seeking the soul's mystic cave.	Дальше она пошла, ища души пещеру мистическую.
At first she stepped into a night of God.	Сперва ступила в ночь Бога.
The light was quenched that helps the labouring world,	Свет погас, что помогает миру трудящемуся,
The power that struggles and stumbles in our life;	Сила, что запинается в нашей жизни и борется;
This inefficient mind gave up its thoughts,	Этот неспособный разум от мыслей своих отказался,
The striving heart its unavailing hopes.	А борющееся сердце - от своих бесполезных надежд.
All Knowledge failed and the Idea's forms,	Неудачу потерпело всякое Знание и все формы Идеи,
And Wisdom screened in awe her lowly head	И Мудрость в страхе закрыла свою смиренную голову,
Feeling a Truth too great for thought or speech,	Ощущая Истину слишком великую для мысли и речи,
Formless, ineffable, for ever the same.	Бесформенную, невыразимую и вечно прежнюю.
An innocent and holy Ignorance	Невинному и святому Неведению
Adored like one who worships formless God	Она поклонялась как тот, кто склоняется перед Богом бесформенным,
The unseen light she could not claim nor own.	Незримого Света не могла она требовать, ни владеть им.
In a simple purity of emptiness	В простой чистоте пустоты
Her mind knelt down before the unknowable,	Ее разум перед непостижимым встал на колени.
All was abolished save her naked self	Все отменено было кроме ее обнаженной себя
And the prostrate yearning of her surrendered heart.	И лежащего ниц стремления ее сдавшегося сердца:
There was no strength in her, no pride of force;	Силы не было в ней, ни гордости мощи;
The lofty burning of desire had sunk	Возвышенный пыл желания угас
Ashamed, a vanity of separate self,	Пристыженный, тщеславие отдельной себя,
The hope of spiritual greatness fled,	Надежда на духовное величие исчезла,
Salvation she asked not nor a heavenly crown:	Ни спасения она не просила, ни небесной короны:
Humanity seemed now too proud a state.	Смирение сейчас казалось состоянием и то слишком гордым.
Her self was nothing, God alone was all,	Ее самость была ничем, один Бог был всем,
Yet God she knew not but only knew he was.	Но все еще она Бога не знала, лишь знала - он есть.
A sacred darkness brooded now within,	Священная тьма ныне внутри размышляла,
The world was a deep darkness great and nude.	Мир глубокой был тьмой, нагой и великой.
This Void held more thaNa all the teeming worlds,	Эта пустота вмещала больше, чем все миры изобилующие,
This blank felt more than all that Time has borne,	Эта незаполненность ощущалась больше всего, что родило Время.
This dark knew dumbly, immensely the Unknown.	Эта тьма знала молча, безмерно Неведомое.
But all was formless, voiceless, infinite.	Но все было бесформенно, бесконечно и немо.
As might a shadow walk in a shadowy scene,	Как по затененной сцене гулять может тень,
A small naught passing through a mightier Naught,	Маленькое ничто, идущее через Ничто более могучее,
A night of person in a bare outline	Ночь персоны в неприкрашенном контуре,
Crossing a fathomless impersonal Night,	Пересекающая бездонную имперсональную Ночь,
Silent she moved, empty and absolute.	Она молча двигалась, пуста, абсолютна.
In endless Time her soul reached a wide end;	В бесконечном Времени ее душа широкого достигла конца,
The spaceless vast became her spirit's place.	Местом ее духа стала Ширь беспространственная.
At last a change approached, the emptiness broke;	Наконец перемена приблизилась, пустота была сломана;
A wave rippled within, the world had stirred;	Волны рябили внутри, мир шевелился;
Once more her inner self became her space.	Вновь ее внутренняя самость ее стала пространством.
There was felt a blissful nearness to the Goal;	Там ощущалась близость блаженная к цели;
Heaven leaned low to kiss the sacred hill,	Небо поцеловать священный холм низко склонилось;
The air trembled with passion and delight.	Воздух дрожал с восторгом и страстью.
A rose of splendour on a tree of dreams,	Роза великолепия на дереве грез,
The face of Dawn out of mooned twilight grew.	Лик Рассвета рос из сумерек лунных.
Day came, priest of a sacrifice of joy	День пришел, жрец жертвоприношения радости,
Into the worshipping silence of her world;	В богослужащее молчание ее мира1 ;
He carried a mortal lustre as his robe,	Он нес смертный блеск, как свое платье,
Trailed Heaven like a purple scarf and wore	Следом за собой, как пурпурный шарф, оставлял Небеса, нес,
As his vermilion caste-mark a red sun.	Как киноварный знак своей касты, красное солнце.
As if an old remembered dream come true,	Словно давняя греза запомнившаяся оказалась правильной,
She recognised in her prophetic mind	Она узнавала в своем пророческом разуме
The imperishable lustre of that sky,	Нерушимое сияние этого неба,
The tremulous sweetness of that happy air	Дрожащую сладость этого счастливого воздуха
And, covered from mind's view and life's approach,	И скрытую от зрения разума и приближения жизни
The mystic cavern in the sacred hill	Мистическую пещеру в священном холме
And knew the dwelling of her secret soul.	И своей тайной души узнала жилище.
As if in some Elysian occult depth,	Словно в неких Елисейских оккультных глубинах,
Truth's last retreat from thought's profaning touch,	В последнем прибежище Истины от оскверняющего касания мысли,
As if in a rock-temple's solitude hid,	Словно в скального храма одиночестве скрытое,
God's refuge from an ignorant worshipping world,	В убежище Бога от невежественного, богослужащего мира,
It lay withdrawn even from life's inner sense,	Оно, удаленное даже от внутреннего чувства жизни, лежало,
Receding from the entangled heart's desire.	Отступив от желания сердца запутанного.
A marvellous brooding twilight met the eyes	Чудесные размышляющие сумерки повстречали глаза
And a holy stillness held that voiceless space.	И святое безмолвие видели как пространство безгласное.
An awful dimness wrapped the great rock-doors	Внушающая благоговение смутность кутала великие скальные двери,
Carved in the massive stone of Matter's trance.	Высеченные в массивном камне транса Материи.
Two golden serpents round the lintel curled,	Две змеи золотые ее косяки обвивали,
Enveloping it with their pure and dreadful strength,	Обхватив их своей силой, ужасной и чистой,
Looked out with wisdom's deep and luminous eyes.	Выглядывали глубокими и блестящими глазами мудрости.
An eagle covered it with wide conquering wings.	Орел накрывал эти двери победными широкими крыльями:
Flames of self-lost immobile reverie,	Огни самопотерянной, неподвижной мечты,
Doves crowded the grey musing cornices	Голуби теснились на размышляющих серых карнизах,
Like sculptured postures of white-bosomed peace.	Словно изваянные скульптуры белогрудого мира2 .
Across the threshold's sleep she entered in	Через сон порога она прошла внутрь
And found herself amid great figures of gods	И нашла себя среди великих фигур богов,
Conscious in stone and living without breath,	Сознательных в камне и живых без дыхания,
Watching with fixed regard the soul of man,	Душу человека наблюдающих с непрестанным вниманием,
Executive figures of the cosmic self,	Исполнительные фигуры космической самости,
World-symbols of immutable potency.	Миры-символы неизменной способности.
On the walls covered with significant shapes	Со стен, покрытых многозначительными формами,
Looked at her the life-scene of man and beast	Глядели на нее сцены жизни человека и зверя
And the high meaning of the life of gods,	И высокий смысл жизни богов,
The power and necessity of these numberless worlds	Сила и необходимость этих неисчислимых миров,
And faces of beings and stretches of world-space	Лица существ и протяженности мирового пространства
Spoke the succinct and inexhaustible	Сообщали неистощимо и кратко
Hieratic message of the climbing planes.	Иератическое3 послание поднимающихся планов.
In their immensitude signing infinity	В их выражающей бесконечность безмерности,
They were the extension of the self of God	Они были расширением самости Бога
And housed, impassively receiving all,	И вмещали, принимая все беспристрастно,
His figures and his small and mighty acts	Его фигуры, его небольшие и могучие акты,
And his passion and his birth and life and death	Его страсть, его рождение, жизнь, смерть
And his return to immortality.	И его возвращение к бессмертию.
To the abiding and eternal is their climb,	К постоянному и вечному вел их подъем,
To the pure existence everywhere the same,	К существованию чистому, что везде одинаково,
To the sheer consciousness and the absolute force	К абсолютной силе и к сознанию полному,
And the unimaginable and formless bliss,	К невообразимому блаженству, от форм свободному,
To the mirth in Time and the timeless mystery	К радости во Времени и к мистерии безвременной
Of the triune being who is all and one	Триединого существа, которое есть все и одно,
And yet is no one but himself apart.	И еще не одно, а само по себе обособленно.
There was no step of breathing men, no sound,	Там не было ни шагов дышащих людей, ни звука,
Only the living nearness of the soul.	Лишь живая близость души.
Yet all the worlds and God himself were there,	Однако все миры и сам Бог были там,
For every symbol was a reality	Ибо был каждый символ реальностью
And brought the Presence which had given it life.	И нес присутствие, которое дало ему жизнь.
All this she saw and inly felt and knew	Все это она видела, внутренне чувствовала, знала
Not by some thought of mind but by the self.	Не какой-то мыслью ума, а самою собой.
A light not born of sun or moon nor fire,	Свет, рожденный не от солнца, не от луны, не от пламени,
A light that dwelt within and saw within	Свет, что внутри жил и видел внутри,
Shedding an intimate visibility,	Излучающий интимную зримость,
Made secrecy more revealing than the word:	Делал так, что тайна раскрывала больше, чем слово:
Our sight and sense are a fallible gaze and touch	Наше чувство и зрение есть ошибкам подверженные взгляд и касание,
And only the spirit's vision is wholly true.	Лишь зрение духа полностью верно.
As thus she passed in that mysterious place	Так она шла в том мистическом месте
Through room and room, through door and rock-hewn door,	Из комнаты в комнату, минуя одну каменную дверь за другой,
She felt herself made one with all she saw.	Она ощущала себя сделанной единой со всем, что она видела.
A sealed identity within her woke;	Запечатанная идентичность внутри нее пробудилась;
She knew herself the Beloved of the Supreme:	Она знала себя Возлюбленной Высшего;
These Gods and Goddesses were he and she:	Эти Богини и Боги были он и она:
The Mother was she of Beauty and Delight,	Она была Матерью Красоты и Восторга,
The Word in Brahma's vast creating clasp,	Словом в широком созидающем объятии Брахмы,
The World-Puissance on almighty Shiva's lap,-	И Мировым Могуществом на коленях всемогущего Шивы, -
The Master and the Mother of all lives	Всех жизней Мать и Господь,
Watching the worlds their twin regard had made,	Наблюдающие миры, созданные их двойным взором,
And Krishna and Radha for ever entwined in bliss,	Кришна и Радха, навеки в блаженстве сплетенные,
The Adorer and Adored self-lost and one.	Обожающая и Обожаемый, самоутеряенные и единые.
In the last chamber on a golden seat	На золотом сидении в последних покоях
One sat whose shape no vision could define,	Сидел Один, чью форму и вид описать невозможно;
Only one felt the world's unattainable fount,	Лишь один ощущался мира4 недостижимый источник,
A Power of which she was a straying Force,	Сила, чьей она была заблудившейся Силой,
An invisible Beauty, goal of the world's desire,	Незримая Красота, цель желания мира,
A Sun of which all knowledge is a beam,	Солнце, чей луч - всякое знание,
A Greatness without whom no life could be.	Величие, без которого быть жизни не может.
Thence all departed into silent self,	Отсюда все уходило в безмолвную самость,
And all became formless and pure and bare.	Все стало нагим, бесформенным, чистым.
Then through a tunnel dug in the last rock	Затем за последний отодвинутый камень туннеля
She came out where there shone a deathless sun.	Она вышла туда, где сияло бессмертное солнце.
A house was there all made of flame and light	Там был дом, весь из света и пламени,
And crossing a wall of doorless living fire	И, перейдя стену живого огня без дверей,
There suddenly she met her secret soul.	Там внезапно она встретила свою тайную душу.
A being stood immortal in transience,	Существо бессмертное в преходящем стояло,
Deathless dallying with momentary things,	Бессмертие, развлекающееся с вещей мимолетностью,
In whose wide eyes of tranquil happiness	В чьих широких глазах спокойного счастья,
Which pity and sorrow could not abrogate	Которое ни жалость, ни горе не могли отменить,
Infinity turned its gaze on finite shapes:	Бесконечность повернула свой взгляд на конечные формы:
Observer of the silent steps of the hours	Безмолвной поступи часов наблюдатель,
Eternity upheld the minute's acts	Вечность поддерживала мгновения действия
And the passing scenes of the Everlasting's play,	И преходящие сцены игры Вечнодлящегося,
In the mystery of its selecting will,	В мистерии своей избирающей воли,
In the Divine Comedy a participant,	Участница Божественной Комедии,
The Spirit's conscious representative,	Представитель Духа сознательный,
God's delegate in our humanity,	В нашу человеческую природу делегат Бога,
Comrade of the universe, the Transcendent's ray,	Товарищ вселенной, Трансцендентального луч,
She had come into the mortal body's room	Она вошла в комнату смертного тела
To, play at ball with Time and Circumstance.	Играть в мяч с Обстоятельством и со Временем.
A joy in the world her master movement here,	Радость в мире - ее основное движение здесь,
The passion of the game lighted her eyes:	Страсть игры ее глаза освещала:
A smile on her lips welcomed earth's bliss and grief,	Улыбка на ее устах приветствовала земли блаженство и горе,
A laugh was her return to pleasure and pain.	Смех был ее ответом на наслаждение и на боль.
All things she saw as a masquerade of Truth	Все вещи она видела как маскарад Истины,
Disguised in the costumes of Ignorance,	Переодетой в костюмы Неведения,
Crossing the years to immortality:	Пересекающей годы к бессмертию;
All she could front with the strong spirit's peace.	Все она могла встретить миром5 могучего духа.
But since she knows the toil of mind and life	Но поскольку она знает труд тяжкий жизни и разума,
As a mother feels and shares her children's lives,	Как мать разделяет и чувствует детей своих жизнь,
She puts forth a small portion of herself,	Она посылает вперед часть себя маленькую,
A being no bigger than the thumb of man	Существо не больше большого пальца мужчины,
Into a hidden region of the heart	В регион спрятанный сердца,
To face the pang and to forget the bliss,	Чтобы встретить боль и блаженство забыть,
To share the suffering and endure earth's wounds	Чтобы разделить страдание и терпеть земли раны
And labour mid the labour of the stars.	И среди труда звезд трудиться.
This in us laughs and weeps, suffers the stroke,	Оно в нас смеется и плачет, страдает и бьется,
Exults in victory, struggles for the crown,	Ликует в победе, борется ради венца;
Identified with the mind and body and life,	Отождествленное с разумом, с телом и с жизнью,
It takes on itself their anguish and defeat,	Оно берет на себя их поражение и муку,
Bleeds with Fate's whips and hangs upon the cross,	Кровоточит под хлыстом Рока и висит на кресте,
Yet is the unwounded and immortal self	Одновременно неранимым, бессмертным собой пребывая,
Supporting the actor on the human scene.	На человеческой сцене актера поддерживающим.
Through this she sends us her glory and her powers,	Сквозь эту часть она шлет нам свою славу и силы,
Pushes to wisdom's heights, through misery's gulfs;	Толкает на высоты мудрости через пропасть невзгод;
She gives us strength to do our daily task	Она нам дает силу нашу задачу ежедневную делать
Arid sympathy that partakes of others' grief	И сочувствие, что горе других разделяет,
And the little strength we have to help our race,	И маленькую силу, что мы имеем, помогать нашей расе,
We who must fill the role of the universe	Нам, что роль вселенной исполнить должны,
Acting itself out in a slight human shape	Что сама действует в слабой человеческой форме,
And on our shoulders carry the struggling world.	И на своих плечах нести борющийся мир.
This is in us the godhead small and marred;	Это в нас, в божество искаженное, малое,
In this human portion of divinity	В эту человеческую часть божества,
She seats the greatness of the Soul in Time	Она величие Души во Времени садит,
To uplift from light to light, from power to power,	Чтобы поднимать от света к свету, от силы к силе,
Till on a heavenly peak it stands, a king.	Пока на небесный пик тот не встанет, царь
In body weak, in its heart an invincible might,	В слабом теле, в его сердце - непобедимая мощь,
It climbs stumbling, held up by an unseen hand,	Он поднимается запинаясь, поддержанный незримой рукой.
A toiling spirit in a mortal shape.	Дух, в смертной форме трудящийся.
Here in this chamber of flame and light they met;	Здесь, в этих палатах огня и света, они повстречались;
They looked upon each other, knew themselves,	Они друг на друга смотрели, знали себя,
The secret deity and its human part,	Тайное божество и его часть человеческая,
The calm immortal and the struggling soul.	Спокойное бессмертие и душа борющаяся.
Then with a magic transformation's speed	Затем, с трансформации магической скоростью,
They rushed into each other and grew one.	Они хлынули друг в друга и стали едины.
Once more she was human upon earthly soil	Снова она была человеком на этой земле,
In the muttering night amid the rain-swept woods	В бормочущей ночи, среди леса в дожде,
And the rude cottage where she sat in trance:	В грубой хижине, где она в трансе сидела:
That subtle world withdrew deeply within	Тот тонкий мир отступил глубоко внутрь
Behind the sun-veil of the inner sight.	За солнечную вуаль внутреннего зрения.
But now the half-opened lotus bud of her heart	Но полураскрытые бутоны лотоса ее сердца сейчас
Had bloomed and stood disclosed to the earthly ray;	Расцвели и стояли, открытые земному лучу;
In an image shone revealed her secret soul.	В этом образе сияла ее тайная душа обнаруженная.
There was no wall severing the soul and mind,	Там не было стены, разделяющей душу и разум,
No mystic fence guarding from the claims of life.	Ни мистической изгороди, охраняющей от требований жизни.
In its deep lotus home her being sat	Ее существо сидело в своем глубоком лотосе-доме,
As if on concentration's marble seat,	Словно на концентрации мраморном троне,
Calling the mighty Mother of the worlds	Зовя могучую Мать миров
To make this earthly tenement her house.	Этот земной дом ее жильем сделать.
As in a flash from a supernal light,	Как во вспышке из небесного света
A living image of the original Power,	Первозданной Силы образ живой,
A face, a form came down into her heart	Лик, форма спустилась к ней в ее сердце
And made of it its temple and pure abode.	И сделала из него свою чистую обитель и храм.
But when its feet had touched the quivering bloom,	Но когда эти ноги коснулись цветения трепетного,
A mighty movement rocked the inner space	Могучее движение внутреннее пространство качнуло,
As if a world were shaken and found its soul:	Словно мир был потрясен и нашел свою душу:
Out of the Inconscient's soulless mindless Night	Из Несознания Ночи без души и без разума
A flaming serpent rose released from sleep.	Ото сна освобожденная Змея поднялась пламенеющая,
It rose billowing its coils and stood erect	Извиваясь кольцами, и встала прямо,
And climbing mightily stormily on its way	Взбираясь могуче, вызывая на своем пути шторм,
It touched her centres with its flaming mouth:	Она коснулась центров Савитри своим пылающим ртом;
As if a fiery kiss had broken their sleep,	Словно огненный поцелуй их сон разрушил,
They bloomed and laughed surcharged with light and bliss	Они расцвели и засмеялись, перегруженные блаженством и светом.
Then at the crown it joined the Eternal's space.	Затем в пространство Вечного в короне влилась.
In the flower of the head, in the flower of Matter's base,	В цветке головы и в цветке основы Материи,
In each divine stronghold and Nature-knot	В каждом оплоте божественном и природном узле
It held together the mystic stream which joins	Она мистический поток неразрывным держала, который соединяет
The viewless summits with the unseen depths,	Недоступные взору вершины и глубины незримые,
The string of forts that make the frail defence	Ряд крепостей, что непрочной обороне дают
Safeguarding us against the enormous world,	Охранять нас от огромного мира,
Our lines of self-expression in its Vast.	Наши линии самовыражения в его Шири.
An image sat of the original Power	Первозданной Силы образ сидел,
Wearing the mighty Mother's form and face.	Несущей могучей Матери форму и лик.
Armed, bearer of the weapon and the sign	Носительница оружия и знака,
Whose occult might no magic can imitate,	Чью оккультную мощь и магию имитировать невозможно,
Manifold yet one she sat, a guardian force:	Многообразная, однако единая, сидела она, хранительница силы:
A saviour gesture stretched her lifted arm,	Спасительным жестом она протягивала поднятую руку,
And symbol of some native cosmic strength,	И, символ некой прирожденной космической силы,
A sacred beast lay prone below her feet,	Священный зверь лежал, у ее ног распростертый,
A silent flame-eyed mass of living force.	Живой силы безмолвная, пламяглазая масса.
All underwent a high celestial change:	Все претерпело высокую перемену небесную:
Breaking the black Inconscient's blind mute wall,	Разрушая слепую, немую стену Несознания черного,
Effacing the circles of the Ignorance,	Круги стирая Неведения,
Powers and divinities burst flaming forth;	Силы и божества форт пылавший взорвали;
Each part of the being trembling with delight	Каждая часть существа, трепеща в восторге,
Lay overwhelmed with tides of happiness	Лежала, залитая приливами счастья,
And saw her hand in every circumstance	И видела ее руку в каждой детали,
And felt her touch in every limb and cell:	И ощущала ее касание в каждом члене и клетке.
In the country of the lotus of the head	В стране лотоса головы,
Which thinking mind has made its busy space,	Которую своим занятым пространством сделал мыслящий разум,
In the castle of the lotus twixt the brows	В замке лотоса между бровей,
Whence it shoots the arrows of its sight and will,	Откуда он пускал свои стрелы воли и видения,
In the passage of the lotus of the throat	В проходе лотоса горла,
Where speech must rise and the expressing mind	Где речь должна подниматься, где выражающий разум
And the heart's impulse run towards word and fact,	И импульс сердца бежит к слову и факту,
A glad uplift and a new working came.	Начался довольный подъем, работа началась новая.
The immortal's thoughts displaced our bounded view,	Мысли бессмертия вытеснили наш кругозор ограниченный,
The immortal's thoughts earth's drab idea and sense;	Мысли бессмертия - тусклую земную идею и чувство;
All things now bore a deeper heavenlier sense.	Все вещи сейчас несли более глубокий, более небесный смысл.
A glad clear harmony marked their truth's outline,	Довольная чистая гармония начертила их контур истины,
Re-set the balance and measures of the world.	Изменила баланс и мерку мира.
Each shape showed its occult design, unveiled	Каждая форма показала свое предназначение оккультное, раскрыла
God's meaning in it for which it was made	Замысел Бога в ней, для которого она была сделана,
And the vivid splendour of his artist thought.	И яркое великолепие его артистической мысли.
A channel of the mighty Mother's choice,	Канал могучей Матери выбора,
The immortal's will took into its calm control	Воля бессмертия взяла под свой спокойный контроль
Our blind or erring government of life;	Наше слепое или заблуждающееся управление жизнью;
A loose republic once of wants and needs,	Распущенная республика нужд и желаний когда-то,
Then bowed to the uncertain sovereign mind,	Затем покорившаяся неуверенному суверену-уму,
Life now obeyed to a diviner rule	Жизнь сейчас повиновалась правлению более божественному,
And every act became an act of God.	И каждый акт стал актом Бога.
In the kingdom of the lotus of the heart	В царстве лотоса сердца
Love chanting its pure hymeneal hymn	Любовь, гименейский гимн воспевая свой чистый,
Made life and body mirrors of sacred joy	Жизнь и тело зеркалами своей радости сделала,
And all the emotions gave themselves to God.	И отдавали себя все эмоции Богу.
In the navel lotus's broad imperial range	В лотоса пупка широкой императорской области
Its proud ambitions and its master lusts	Его гордые амбиции и вожделения господствующие
Were tamed into instruments of a great calm sway	Были смирены в инструменты великого правления спокойного,
To do a work of God on earthly soil.	Чтобы работу Бога на земной почве делать.
In the narrow nether centres' petty parts	В узкого нижнего центра мелких частях
Its childish game of daily dwarf desires	Его детская игра карликовых ежедневных желаний
Was changed into a sweet and boisterous play,	Сменилась сладкой и бурной игрой,
A romp of little gods with life in Time.	Шалостью маленьких богов с жизнью во Времени.
In the deep place where once the Serpent slept,	В глубокое место, где Змея когда-то спала,
There came a grip on Matter's giant powers	Пришло схватывание сил гигантских Материи
For large utilities in life's little space;	Для обширного использования в пространстве маленьком жизни;
A firm ground was made for Heaven's descending might.	Крепкая почва была сделана для спускающегося могущества Неба.
Behind all reigned her sovereign deathless soul:	За всем этим царила ее бессмертная душа суверенная:
Casting aside its veil of Ignorance,	Отбросив покров свой Неведения,
Allied to gods and cosmic beings and powers	Присоединенная к богам, существам и силам космическим,
It built the harmony of its human state;	Она гармонию своего человеческого состояния строила;
Surrendered into the great World-Mother's hands	Сдавшись в руки великой Матери Мира,
Only she obeyed her sole supreme behest	Повиновалась лишь ей, лишь ее повелению верховному
In the enigma of the Inconscient's world.	В загадке мира6 Несознания.
A secret soul behind supporting all	Тайная душа, позади все поддерживающая,
Is master and witness of our ignorant life,	Есть господин и свидетель нашей жизни невежественной
Admits the Person's look and Nature's role.	Среди Персоны облика и роли Природы.
But once the hidden doors are flung apart	Но широко распахиваются некогда скрытые двери,
Then the veiled king steps out in Nature's front;	Завуалированный царь на передний план Природы выходит;
A Light comes down into the Ignorance,	Свет спускается вниз в Неведение,
Its heavy painful knot loosens its grasp:	Его тяжелый болезненный узел хватку свою разжимает:
The mind becomes a mastered instrument	Подчиненным инструментом становится разум,
And life a hue and figure of the soul.	Жизнь - оттенком и фигурой души.
All happy grows towards knowledge and towards bliss.	Все счастливо растет к блаженству и к знанию.
A divine Puissance then takes Nature's place	Божественное Могущество занимает затем место Природы
And pushes the movements of our body and mind;	И побуждает движения нашего тела и разума;
Possessor of our passionate hopes and dreams,	Владелец наших страстных грез и надежд,
The beloved despot of our thoughts and acts,	Возлюбленный деспот наших мыслей и актов,
She streams into us with her unbound force,	Она вливает в нас со своей несвязанной силой,
Into mortal limbs the Immortal's rapture and power.	В смертные члены, восторг и силу Бессмертия.
An inner law of beauty shapes our lives;	Внутренний закон красоты нашу жизнь формирует;
Our words become the natural speech of Truth,	Наши слова становятся речью естественной Истины,
Each thought is a ripple on a sea of Light.	Каждая мысль - рябью на море Света.
Then sin and virtue leave the cosmic lists;	Затем добродетель и грех покидают списки космические;
They struggle no more in our delivered hearts:	Они больше не борются в наших освобожденных сердцах:
Our acts chime with God's simple natural good	Наши действия созвучны с простым добром Бога естественным
Or serve the rule of a supernal Right.	Или служат высшей Правильности правилу.
All moods unlovely, evil and untrue	Все неприглядные настроения, ложность и зло
Forsake 1heir stations in fierce disarray	Свои места в беспорядке бросают
And hide their shame in the subconscient's dusk;	И прячут свой стыд в подсознания сумерки.
Then lifts the mind a cry of victory:	Затем крик победы ум поднимает:
"O soul, my soul, we have created Heaven,	"О душа, моя душа, мы создали Небо,
Within we have found the kingdom here of God,	Здесь, внутри, мы нашли царство Бога,
His fortress built in a loud ignorant world.	Его крепость построена в шумном мире невежественном.
Our life is entrenched between two rivers of Light,	Наша жизнь закрепилась меж двумя реками Света,
We have turned space into a gulf of peace	Мы превратили пространство в пучину покоя
And made the body a capitol of bliss.	И Капитолием блаженства сделали тело.
What more, what more, if more must still be done?"	Что еще, что еще, если еще что-то быть должно сделано?"
In the slow process of the evolving spirit,	В медленном процессе эволюционизирующего духа,
In the brief stade between a death and birth	В кратком расстоянии между рождением и смертью
A first perfection's stage is reached at last;	Первого совершенства, наконец, достигнута стадия;
Out of the wood and stone of our nature's stuff	Из леса и камня, веществ нашей природы,
A temple is shaped where the high gods could live.	Храм построен, где могут жить высокие боги.
Even if the struggling world is left outside	Даже если борющийся мир оставлен снаружи,
One man's perfection still can save the world.	Совершенство одного человека может спасти еще мир.
There is won a new proximity to the skies,	Здесь завоевана к небесам новая близость,
A first betrothal of the Earth to Heaven,	Первая помолвка Земли и Небес,
A deep concordat between Truth and Life:	Глубокое согласие между Правдой и Жизнью:
A camp of God is pitched in human time.	Лагерь Бога установлен в человеческом времени.
End of Canto Five	Конец пятой песни

Оглавление сервера по Интегральной Йоге

1  World - мир, вселенная.2  Peace - мир, покой.3  Священное4  World - мир, вселенная.5  Peace - мир, покой.6  World - мир, вселенная.