Шри Ауробиндо, "Савитри: Легенда и Символ"

Книга Первая

Sri Aurobindo, "Savitri: a Legend and a Symbol"

Book One

Canto IV	Песнь четвертая
THE SECRET KNOWLEDGE	Тайное знание
On a height he stood that looked towards greater heights.	На высоте он стоял, что глядит на более великие выси.
Our early approaches to the Infinite	Наши приближения к Бесконечности ранние -
Are sunrise splendours on a marvellous verge	Это великолепные восходы на грани чудесной,
While lingers yet unseen the glorious sun.	Когда еще медлит незримое великое солнце.
What now we see is a shadow of what must come.	То, что ныне мы видим, есть тень того, что прийти должно.
The earth's uplook to a remote Unknown	Взгляд земли вверх на далекое Неизвестное -
Is a preface only of the epic climb	Лишь предисловие к подъему эпическому
Of human soul from its flat earthly state	Души человеческой от ее земного положения равнинного
To the discovery of a greater self	К открытию более великого себя
And the far gleam of an eternal Light.	И к далекому проблеску вечного Света.
This world is a beginning and a base	Этот мир есть начало и базис,
Where Life and Mind erect their structured dreams;	Где Жизнь и Разум воздвигают свои построения-грезы;
An unborn Power must build reality.	Нерожденная Сила должна строить реальность.
A deathbound littleness is not all we are:	Смертью связанная малость - не все, что мы есть:
Immortal our forgotten vastnesses	Наши забытые бессмертные шири
Await discovery in our summit selves;	Ждут открытия в наших самостях высших;
Unmeasured breadths and depths of being are ours.	Неизмеренные глубины и шири существа - наши.
Akin to the ineffable Secrecy,	Несказанному Секрету родственные,
Mystic, eternal in unrealised Time,	Мистические, вечные в нереализованном Времени,
Neighbours of Heaven are Nature's altitudes.	Соседями Небес являются высоты Природы.
To these high-peaked dominions sealed to our search,	На эти высокогорные владения, опечатанные для нашего поиска,
Too far from surface Nature's postal routes,	Слишком далекие от почтовых маршрутов Природы поверхностной,
Too lofty for our mortal lives to breathe,	Слишком высокие для дыхания наших смертных жизней,
Deep in us a forgotten kinship points	Глубоко в нас забытое родство указует
And a faint voice of ecstasy and prayer	И слабый голос мольбы и экстаза
Calls to those lucent lost immensities.	Зовет к тем утраченным необъятностям светлым.
Even when we fail to look into our souls	Даже когда мы не можем смотреть в свои души
Or lie embedded in earthly consciousness,	Или лежим, погруженные в земное сознание,
Still have we parts that grow towards the light,	Все же, есть у нас части, что растут к свету,
Yet are there luminous tracts and heavens serene	Там есть, все же, светлые тракты и небеса ясные,
And Eldorados of splendour and ecstasy	И Эльдорадо восторга и экстаза,
And temples to the godhead none can see.	И божеству храмы, которые никто видеть не может.
A shapeless memory lingers in us still	Бесформенная память в нас еще медлит,
And sometimes, when our sight is turned within,	И порой, когда наше зрение повернуто внутрь,
Earth's ignorant veil is lifted from our eyes;	Невежественная вуаль земли с наших глаз поднимается;
There is a short miraculous escape.	Внезапное чудесное избавление приходит.
This narrow fringe of clamped experience	Мы оставляем позади эту узкую кайму тесного опыта,
We leave behind meted to us as life,	Отмеренного нам в качестве жизни,
Our little walks, our insufficient reach.	Наши прогулки короткие, недостаточные наши богатства.
Our souls can visit in great lonely hours	Наши души посетить могут в великие уединенные часы
Still regions of imperishable Light,	Тихие регионы нерушимого Света,
All-seeing eagle-peaks of silent Power	Всевидящие орлиные пики безмолвной Силы
And moon-flame oceans of swift fathomless Bliss	И лунно-огненные океаны быстрого Блаженства бездонного,
And calm immensities of spirit space.	И спокойные необъятности пространства духовного.
In the unfolding process of the Self	В разворачивающемся процессе Себя
Sometimes the inexpressible Mystery	Иногда невыразимая Мистерия
Elects a human vessel of descent.	Избирает человеческий сосуд нисхождения.
A breath comes down from a supernal air,	Вниз приходит дыхание из небесного воздуха,
A Presence is born, a guiding Light awakes,	Рождается Присутствие, ведущий Свет пробуждается,
A stillness falls upon the instruments:	Тишина на инструменты ложится:
Fixed, motionless like a marble monument,	Застывшее, неподвижное, как мраморный монумент,
Stone-calm, the body is a pedestal	Каменно спокойное, тело есть пьедестал,
Supporting a figure of eternal Peace.	Несущий вечного Покоя фигуру,
Or a revealing Force sweeps blazing in;	Или открывающая Сила охватывает вспыхивая;
Out of some vast superior continent	Из какого-то более высокого континента обширного
Knowledge breaks through trailing its radiant seas,	Прорывается Знание, оставляя свой след лучезарных морей,
And Nature trembles with the power, the flame.	Природа трепещет с силой и пламенем.
A greater Personality sometimes	Более великая Персональность порой,
Possesses us which yet we know is ours:	Которую мы, все же, знаем как нашу, овладевает нами:
Or we adore the Master of our souls.	Или мы обожаем душ наших Хозяина.
Then the small bodily ego thins and falls;	Тогда маленькое телесное эго худеет и блекнет;
No more insisting on its separate self,	Не настаивая больше на своей обособленной самости,
Losing the punctilio of its separate birth,	Своего отдельного рождения теряя формальность,
It leaves us one with Nature and with God.	Оно оставляет нас один на один с Природой и Богом.
In moments when the inner lamps are lit	В моменты, когда внутренние лампы засвечены
And the life's cherished guests are left outside,	И гости жизни лелеемые снаружи оставлены,
Our spirit sits alone and speaks to its gulfs.	Наш дух сидит один и говорит своим безднам.
A wider consciousness opens then its doors;	Более широкое сознание открывает тогда свои двери;
Invading from spiritual silences	Вторгаясь из духовных безмолвий,
A ray of the timeless Glory stoops awhile	Луч безвременной Славы ненадолго спускается,
To commune with our seized illumined clay	Чтоб сообщаться с нашей освещенной захваченной глиной,
And leaves its huge white stamp upon our lives.	И оставляет свой белый огромный штамп на наших жизнях.
In the oblivious field of mortal mind,	В забывчивом поле смертного разума,
Revealed to the closed prophet eyes of trance	Явленные закрытым глазам пророческим транса
Or in some deep internal solitude	Или в каком-то глубоком уединении внутреннем,
Witnessed by a strange immaterial sense,	Свидетельствуемые странным нематериальным чувством,
The signals of eternity appear.	Сигналы появляются вечности.
The truth mind could not know unveils its face,	Истина, которой знать не мог разум, свое лицо открывает,
We hear what mortal ears have never heard,	Мы слышим то, что никогда не слышали смертные уши,
We feel what earthly sense has never felt,	Мы ощущаем то, что никогда не ощущали наши чувства земные,
We love what common hearts repel and dread;	Мы любим то, что внушает неприязнь и страх обычным сердцам;
Our minds hush to a bright Omniscient;	Наши умы смолкают в светлом Всезнающем;
A Voice calls from the chambers of the soul;	Голос зовет из покоев души;
We meet the ecstasy of the Godhead's touch	Мы встречаем экстаз касания Бога
In golden privacies of immortal fire.	В золотых сокровенностях бессмертного пламени.
These signs are native to a larger self	Эти знаки - прирожденные для себя более обширного,
That lives within us by ourselves unseen;	Что живет внутри нас, нами не видимый;
Only sometimes a holier influence comes,	Но порой более светлое приходит влияние,
A tide of mightier surgings bears our lives	Поток более могучих наводнений несет наши жизни
And a diviner Presence moves the soul;	И божественное Присутствие движет душу;
Or through the earthly coverings something breaks,	Или через земные покровы пробивается что-то,
A grace and beauty of spiritual light,	Грация и красота духовного света,
The murmuring tongue of a celestial fire.	Журчащий язык небесного пламени.
Ourself and a high stranger whom we feel,	Это - мы сами и странник высокий, которого мы ощущаем,
It is and acts unseen as if it were not;	Что невидимый действует, словно его нет,
It follows the line of sempiternal birth,	Он следует линии рождения вечного,
Yet seems to perish with its mortal frame.	Но при том кажется гибнущим со своим смертным каркасом.
Assured of the Apocalypse to be,	Застрахованный от Апокалипсиса в своем бытии,
It reckons not the moments and the hours;	Он не считает часов и мгновений;
Great, patient, calm it sees the centuries pass,	Великий, терпеливый, спокойный, он смотрит, как проходят века,
Awaiting the slow miracle of our change	Ожидая медленного чуда изменения нашего
In the sure deliberate process of world-force	В надежном неторопливом процессе мировой силы
And the long march of all-revealing Time.	И долгом марше всеоткрывающего Времени.
It is the origin and the master-clue,	Он есть источник и главный ключ,
A silence overhead, an inner voice,	Безмолвие свыше, внутренний голос,
A living image seated in the heart,	Живой образ, посаженный в сердце,
An unwalled wideness and a fathomless point,	Не обнесенная стеной Ширь и бездонная точка,
The truth of all these cryptic shows in Space,	Истина всех этих загадочных спектаклей в Пространстве,
The Real towards which our strivings move,	Реальный, к которому движутся все наши усилия,
The secret grandiose meaning of our lives.	Тайный грандиозный смысл наших жизней.
A treasure of honey in the combs of God,	В сотах Бога сокровище меда,
A Splendour burning in a tenebrous cloak,	Великолепие в тенистом плаще,
It is our glory of the flame of God,	Он есть наша слава пламени Бога,
Our golden fountain of the world's delight,	Наш золотой фонтан мирового восторга,
An immortality cowled in the cape of death,	Бессмертие, капюшоном смерти закрытое,
The shape of our unborn divinity.	Форма нашей нерожденной божественности.
It guards for us our fate in depths within	Он охраняет для нас нашу судьбу в глубинах внутри,
Where sleeps the eternal seed of transient things.	Где спит преходящих вещей вечное семя.
Always we bear in us a magic key	Всегда мы носим в себе магический ключ,
Concealed in life's hermetic envelope.	Запечатанный в герметической капсуле жизни.
A burning Witness in the sanctuary	Пылающий Свидетель в святилище
Regards through Time and the blind walls of Form;	Внимает сквозь глухие стены Формы и Время;
A timeless Light is in his hidden eyes;	Безвременный Свет - в его скрытых газах;
He sees the secret things no words can speak	Он видит тайные вещи, о которых слова не могут сказать,
And knows the goal of the unconscious world	И знает цель несознательного мира
And the heart of the mystery of the journeying years.	И суть мистерии путешествующих лет.
But all is screened, subliminal, mystical;	Но все сокрыто, сублиминально, мистично;
It needs the intuitive heart, the inward turn,	Нужно интуитивное сердце, поворот внутрь,
It needs the power of a spiritual gaze.	Нужна способность духовного взгляда.
Else to our waking mind's small moment look	Еще мелкому сиюминутному взгляду нашего бодрствующего разума
A goalless voyage seems our dubious course	Бесцельным вояжем кажется наш сомнительный курс,
Some Chance has settled or hazarded some Will,	Проложенный какой-то Случайностью или поставленный на кон некой Волей,
Or a Necessity without aim or cause	Или Необходимостью без причины и цели,
Unwillingly compelled to emerge and be.	Не желая того, вынужденный появиться и быть.
In this dense field where nothing is plain or sure,	В этом густом поле, где все ненадежно, неясно,
Our very being seems to us questionable,	Само наше существо нам сомнительным кажется,
Our life a vague experiment, the soul	Наша ширь - переживанием неясным, душа -
A flickering light in a strange ignorant world,	Мерцающим светом в странном невежественном мире,
The earth a brute mechanic accident,	Земля - механической грубой случайностью,
A net of death in which by chance we live.	Сетью смерти, в которой волею случая мы должны жить.
All we have learned appears a doubtful guess,	Все, что мы изучили, - предположение сомнительное,
The achievement done a passage or a phase	Достигнутое - переход или фаза,
Whose farther end is hidden from our sight,	Чьей дальнейший изгиб скрыт от нашего зрения,
A chance happening or a fortuitous fate.	Случайное событие или произвольный удел.
Out of the unknown we move to the unknown.	От неизвестного мы идем к неизвестному.
Ever surround our brief existence here	Наше краткое существование здесь всегда окружают
Grey shadows of unanswered questionings;	Серые тени вопросов, на которые мы не получаем ответов,
The dark Inconscient's signless mysteries	Неясные мистерии Несознания темного
Stand up unsolved behind Fate's starting-line.	Встают за стартовой линией Судьбы нерешенные.
An aspiration in the Night's profound,	Стремление в глубине Ночи,
Seed of a perishing body and half-lit mind,	Семя гибнущего тела и полуосвещенного разума,
Uplifts its lonely tongue of conscious fire	Поднимает свой одинокий язык сознательного пламени
Towards an undying Light for ever lost;	К неумирающему Свету, навеки утраченному;
Only it hears, sole echo of its call,	Оно слышит лишь одинокое эхо своего зова,
The dim reply in man's unknowing heart	Смутный ответ в человеческом незнающем сердце,
And meets, not understanding why it came	И встречает, не понимая, почему оно пришло
Or for what reason is the suffering here,	Или по какой причине оно здесь страдает,
God's sanction to the paradox of life	Санкцию Бога на парадокс жизни
And the riddle of the Immortal's birth in Time.	И загадку рождения Бессмертного во Времени.
Along a path of aeons serpentine	По пути серпантина эпох
In the coiled blackness of her nescient course	В свернутой кольцами черноте своего курса неведомого
The Earth-Goddess toils across the sands of Time.	Земля-Богиня трудится через пески Времени.
A Being is in her whom she hopes to know,	В ней есть Существо, которое она чает узнать,
A Word speaks to her heart she cannot hear,	Слово говорит ее сердцу, которое она не может услышать,
A Fate compels whose form she cannot see.	Судьба заставляет, чьей формы она не может увидеть.
In her unconscious orbit through the Void	В своей несознательной орбите сквозь Пустоту
Out of her mindless depths she strives to rise,	Из своих неразумных глубин она подняться старается,
A perilous life her gain, a struggling joy;	Открытая опасностям жизнь - ее достижение, борющаяся радость;
A Thought that can conceive but hardly knows	Мысль, что может представить, но вряд ли - узнать,
Arises slowly in her and creates	В ней поднимается медленно и создает
The idea, the speech that labels more than it lights;	Идею, речь, что ярлыки больше наклеивает, чем освещает;
A trembling gladness that is less than bliss	Довольство дрожащее, что меньше блаженства,
Invades from all this beauty that must die.	Течет из всей той красоты, что должна умирать.
Alarmed by the sorrow dragging at her feet	Беспокоимая горем, у ее ног влачащимся,
And conscious of the high things not yet won,	И осознавая высокие вещи, еще не достигнутые,
Ever she nurses in her sleepless breast	Она вскармливает все время в своей бессонной груди
An inward urge that takes from her rest and peace.	Внутренний импульс, идущий от ее покоя и мира.
Ignorant and weary and invincible,	Неведающая, утомленная, непобедимая,
She seeks through the soul's war and quivering pain	Она ищет через войну души и трепещущую боль
The pure perfection her marred nature needs,	Чистого совершенства, в котором ее искаженная природа нуждается,
A breath of Godhead on her stone and mire.	Дыхания Бога на ее камень и грязь.
A faith she craves that can survive defeat,	Она жаждет веры, что может пережить поражение,
The sweetness of a love that knows not death,	Сладости любви, что не ведает смерти,
The radiance of a truth for ever sure.	Сияния истины, несомненной вовеки.
A light grows in her, she assumes a voice,	Свет растет в ней, голос она принимает,
Her state she learns to read and the act she has done,	Она учиться читать свое состояние и свершенное действие,
But the one needed truth eludes her grasp,	Но от ее хватки ускользает одна нужная истина -
Herself and all of which she is the sign.	Она сама и все, чьим она является символом.
An inarticulate whisper drives her steps	Неразборчивый шепот ее шаги направляет,
Of which she feels the force but not the sense;	Чью она чувствует силу, не смысл;
A few rare intimations come as guides,	Немногочисленные редкие намеки приходят как гиды,
Immense divining flashes cleave her brain,	Огромные предсказующие вспышки ее мозг прорезают,
And sometimes in her hours of dream and muse	И иногда в часы ее размышления и грезы
The truth that she has missed looks out on her	Истина, ею упущенная, глядит на нее
As if far off and yet within her soul.	Словно издалека, но, при этом, изнутри ее души.
A change comes near that flees from her surmise	Близко подошла перемена, что от ее догадок бежит
And, ever postponed, compels attempt and hope,	И, вечно откладываемая, принуждает надеяться и пытаться,
Yet seems too great for mortal hope to dare.	Но при том выглядит слишком великой для смертной надежды.
A vision meets her of supernal Powers	Ее встречают видения небесных Сил,
That draw her as if mighty kinsmen lost	Которые привлекают ее как утраченные могучие родственники,
Approaching with estranged great luminous gaze.	Приближающиеся с великим светлым взглядом далеким.
Then is she moved to all that she is not	Затем ее влечет ко всему, чем она не является,
And stretches arms to what was never hers.	И она руки протягивает ко всему, чего у нее никогда не было,
Outstretching arms to the unconscious Void,	Простерев руки к Пустоте несознательной,
Passionate she prays to invisible forms of Gods	Страстная, она молится незримым формам Богов,
Soliciting from dumb Fate and toiling Time	Прося у молчаливой Судьбы и трудящегося Времени
What most she needs, what most exceeds her scope,	Самое нужное, то, что больше всего ее превосходит пределы,
A Mind unvisited by illusion's gleams,	Не посещаемого мерцанием иллюзий Разума,
A Will expressive of soul's deity,	Божественность души выражающей Воли,
A Strength not forced to stumble by its speed,	Не принуждаемой запинаться своей скоростью Силы,
A Joy that drags not sorrow as its shade.	Радости, что не влачит как свою тень горе.
For these she yearns and feels them destined hers:	К ним она стремится и чувствует, ей они суждены:
Heaven's privilege she claims as her own right.	Как своего собственного права она требует небес привилегию.
Just is her claim the all-witnessing Gods approve,	Справедливо ее требование, всесвидетельствующими Богами одобренное,
Clear in a greater light than reason owns:	Ясное в свете более великом, чем родной свет резона:
Our intuitions are its title-deeds;	Наши интуиции - документы, права подтверждающие;
Our souls accept what our blind thoughts refuse.	Наши души принимают то, что отвергают наши мысли слепые.
Earth's winged chimaeras are Truth's steeds in Heaven,	Окрыленные химеры Земли - это кони Истины в Небе,
The impossible God's sign of things to be.	Невозможного Бога знак вещей, что должны быть.
But few can look beyond the present state	Но немногие могут глядеть за состояние нынешнее
Or overleap this matted hedge of sense.	Или перепрыгивать путанную изгородь чувства.
All that transpires on earth and all beyond	Все, что просачивается на землю, и все запредельное
Are parts of an illimitable plan	Есть части беспредельного плана,
The One keeps in his heart and knows alone.	Который Один хранит в своем сердце и один только знает.
Our outward happenings have their seed within,	Наши события внешние имеют внутри свое семя,
And even this random Fate that imitates Chance,	И даже эта Судьба беспорядочная, что имитирует Случай,
This mass of unintelligible results,	Эта масса результатов, непостижимых рассудком,
Are the dumb graph of truths that work unseen:	Есть немой график истин, что незримо работают:
The laws of the Unknown create the known.	Законы Неведомого творят то, что ведомо.
The events that shape the appearance of our lives	События, что наших жизней формируют внешнюю сторону,
Are a cipher of subliminal quiverings	Есть шифр сублиминальных дрожаний,
Which rarely we surprise or vaguely feel,	Которым мы удивляемся редко или смутно чувствуем,
Are an outcome of suppressed realities	Которые есть выход реалий подавленных,
That hardly rise into material day:	Что с трудом в материальный день поднимаются:
They are born from the spirit's sun of hidden powers	Они рождены от солнца духа - солнца сил скрытых,
Digging a tunnel through emergency.	Пробивающих тоннель сквозь непредвиденный случай.
But who shall pierce into the cryptic gulf	Но кто проникнет в бездну загадочную
And learn what deep necessity of the soul	И узнает, что глубокая нужда души
Determined casual deed and consequence?	Обусловила случайное дело и следствие?
Absorbed in a routine of daily acts,	Поглощенные в рутину дел повседневных
Our eyes are fixed on an external scene;	Наши глаза зафиксированы на внешней сцене;
We hear the crash of the wheels of Circumstance	Мы слышим грохот колес Обстоятельства
And wonder at the hidden cause of things.	И удивляясь ищем скрытую причину вещей.
Yet a foreseeing Knowledge might be ours,	Все же, предвидящее Знание могло бы быть нашим,
If we could take our spirit's stand within,	Если б мы смогли встать на пьедестал своего духа внутри,
If we could hear the muffled daemon voice.	Если б мы смогли слышать приглушенный демонический голос.
Too seldom is the shadow of what must come	Слишком редко тень того, что должно прийти,
Cast in an instant on the secret sense	На миг падает на тайное чувство,
Which feels the shock of the invisible,	Которое ощущает незримого шок,
And seldom in the few who answer give	И редко в немногих, что могут откликнуться,
The mighty process of the cosmic Will	Могучий процесс космической Воли
Communicates its image to our sight,	Сообщает свой образ нашему зрению,
Identifying the world's mind with ours.	Идентифицируя ум мира с нашим.
Our range is fixed within the crowded arc	Наш уровень фиксирован в полной толп арке
Of what we observe and touch and thought can guess	Того, что мы наблюдаем, касаемся и что предположить может мысль,
And rarely dawns the light of the Unknown	И редко рассветает свет Неизвестного,
Waking in us the prophet and the seer.	Провидца и пророка в нас пробуждая.
The outward and the immediate are our field,	Непосредственное и внешнее нашим полем являются,
The dead past is our background and support;	Мертвое прошлое - наш задний план и поддержка;
Mind keeps the soul prisoner, we are slaves to our acts;	Душу пленником разум удерживает, мы - рабы наших действий;
We cannot free our gaze to reach wisdom's sun.	Мы не можем освободить свой взгляд, чтоб достичь солнца мудрости.
Inheritor of the brief animal mind,	Наследник недолгого животного разума,
Man, still a child in Nature's mighty hands,	Человек, еще дитя в руках могучих Природы,
In the succession of the moments lives;	В непрерывной цепи мгновений живет:
To a changing present is his narrow right;	На меняющее нынешнее он имеет узкое право;
His memory stares back at a phantom past,	Его память таращится назад на фантомное прошлое,
The future flees before him as he moves;	Будущее вперед убегает, когда он движется;
He sees imagined garments, not a face.	Он видит одежды надуманные, не лик.
Armed with a limited precarious strength,	Вооруженный ненадежной ограниченной силой,
He saves his fruits of work from adverse chance.	Плоды своего труда он спасает от враждебного случая.
A struggling ignorance is his wisdom's mate:	Борющееся неведение - супруг его мудрости:
He waits to see the consequence of his acts,	Он ждет, чтоб увидеть своих действий последствия,
He waits to weigh the certitude of his thoughts,	Он ждет, чтоб достоверность своих мыслей взвесить,
He knows not what he shall achieve or when;	Не знает он, чего и когда он достигнет,
He knows not whether at last he shall survive,	Уцелеет ли вообще, он не знает,
Or end like the mastodon and the sloth	Или кончит как мастодонт и ленивец
And perish from the earth where he was king.	И с лица земли, где был он царем, он исчезнет.
He is ignorant of the meaning of his life,	Ему неведом смысл его жизни,
He is ignorant of his high and splendid fate.	Он не ведает своей великолепной и высокой судьбы.
Only the Immortals on their deathless heights	Лишь Бессмертные на своих свободных от смерти высотах,
Dwelling beyond the walls of Time and Space,	Живущие за пределами стен Пространства и Времени,
Masters of living, free from the bonds of Thought,	Хозяева жизни, от оков Мысли свободные,
Who are overseers of Fate and Chance and Will	Надзиратели Судьбы, Воли и Случая
And experts of the theorem of world-need,	И эксперты теоремы нужды мировой,
Can see the Idea, the Might that change Time's course,	Могут видеть Идею, Мощь, что меняет ход Времени,
Come maned with light from undiscovered worlds,	Приходит с гривою света из миров неоткрытых,
Hear, while the world toils on with its deep blind heart,	Слышать, пока мир продолжает трудится с его глубоким слепым сердцем,
The galloping hooves of the unforeseen event,	Галопирующие копыта непредвиденного события,
Bearing the superhuman Rider, near	Несущие сверхчеловеческого Всадника, приближаться
And, impassive to earth's din and startled cry,	И, безразличные к шуму земли и пораженному крику,
Return to the silence of the hills of God;	Возвращаться к безмолвию гор Бога;
As lightning leaps, as thunder sweeps, they pass	Как молния прыгает, как проносится гром, они приходят
And leave their mark on the trampled breast of Life.	И, ступая, оставляют отметину на груди Жизни.
Above the world the world-creators stand,	Над миром стоят мира создатели,
In the phenomenon see its mystic source.	За феноменом видят его источник мистический.
These heed not the deceiving outward play,	На обманчивую внешнюю игру они не обращают внимания
They turn not to the moment's busy tramp,	Не поворачиваются на занятой топот мгновения,
But listen with the still patience of the Unborn	А со спокойным терпением Нерожденных прислушиваются
For the slow footsteps of far Destiny	К медленным шагам далекой Судьбы,
Approaching through huge distances of Time,	Приближающейся через огромные расстояния Времени,
Unmarked by the eye that sees effect and cause,	Не замечаемой глазом, что видит результат и причину,
Unheard mid the clamour of the human plane.	Не слышимой среди шума человеческого плана.
Attentive to an unseen Truth they seize	Внимательные к невидимой Истине, они улавливают
A sound as of invisible augur wings,	Звук, словно шум крыльев авгура невидимого,
Voices of an unplumbed significance,	Голоса никем не понятого смысла,
Mutterings that brood in the core of Matter's sleep.	Шепоты, что в сердцевине сна Материи размышляют.
In the heart's profound audition they can catch	В глубоком слушании сердца они могут поймать
The murmurs lost by Life's uncaring ear,	Бормотания, беззаботным ухом Жизни упущенные,
A prophet-speech in Thought's omniscient trance.	Пророческую речь в трансе всезнающем Мысли.
Above the illusion of the hopes that pass,	Над иллюзией надежд, что проходят,
Behind the appearance and the overt act,	За внешней видимостью и действием явным,
Behind this clock-work Chance and vague surmise,	За механическим Случаем и смутной догадкой,
Amid the wrestle of force, the trampling feet,	Среди борьбы сил, топающих ног,
Across the cries of anguish and of joy,	Сквозь крики муки и радости,
Across the triumph, fighting and despair,	Сквозь триумф, сражение, отчаяние,
They watch the Bliss for which earth's heart has cried	Они наблюдают Блаженство, о котором земли сердце кричало,
On the long road which cannot see its end	На длинной дороге, что своего конца видеть не может,
Winding undetected through the sceptic days	Незаметно разматывающейся сквозь скептичные дни,
And to meet it guide the unheedful moving world.	И навстречу ему ведут движущийся мир невнимательный.
Thus will the masked Transcendent mount his throne.	Так замаскированный Трансцендентальный на свой сядет трон.
When darkness deepens strangling the earth's breast	Когда тьма углубляется, грудь земли удушая,
And man's corporeal mind is the only lamp,	И человека разум телесный является единственной лампой,
As a thief's in the night shall be the covert tread	Как у вора в ночи, должна быть скрытая поступь
Of one who steps unseen into his house.	Того, кто, незримый, в его входит дом.
A Voice ill-heard shall speak, the soul obey,	Плохо слышимый Голос скажет, душа повинуется,
A Power into mind's inner chamber steal,	Во внутренние палаты ума проскользнет Сила,
A charm and sweetness open life's closed doors	Очарование и сладость отворят двери жизни закрытые
And beauty conquer the resisting world,	И красота победит сопротивляющийся мир,
The Truth-Light capture Nature by surprise,	Истина-Свет полонит Природу сюрпризом,
A stealth of God compel the heart to bliss	Потаенное действие Бога вынудит сердце к блаженству
And earth grow unexpectedly divine.	И земля неожиданно станет божественной.
In Matter shall be lit the spirit's glow,	В Материи засвечен будет жар духа,
In body and body kindled the sacred birth;	Во множестве тел загорится рождение священное;
Night shall awake to the anthem of the stars,	К гимну звезд Ночь пробудится,
The days become a happy pilgrim march,	Дни станут счастливым маршем паломническим,
Our will a force of the Eternal's power,	Наша воля - силой могущества Вечного,
And thought the rays of a spiritual sun.	Мысль - лучами духовного солнца.
A few shall see what none yet understands;	Немногие увидят то, что никто не понимает еще;
God shall grow up while the wise men talk and sleep;	Бог вырастет, пока мудрые спят и беседуют;
For man shall not know the coming till its hour	Ибо человек не узнает прихода до его часа
And belief shall be not till the work is done.	И не будет уверенности, пока работа не сделана.
A Consciousness that knows not its own truth,	Сознание, что не знает своей собственной правды,
A vagrant hunter of misleading dawns,	Блуждающий охотник на рассветы сбивающие,
Between the being's dark and luminous ends	Меж полюсами бытия, темным и светлым,
Moves here in a half-light that seems the whole:	Движется здесь в полусвете, что выглядит всем, что есть:
An interregnum in Reality	Междуцарствие в Реальности
Cuts off the integral Thought, the total Power;	Отсекает интегральную Мысль, тотальную Силу;
It circles or stands in a vague interspace,	Оно стоит или кружится в межпространстве неясном,
Doubtful of its beginning and its close,	Сомневающееся в своем начале и в своем завершении,
Or runs upon a road that has no end;	Или бежит по дороге, что не имеет конца;
Far from the original Dusk, the final Flame	Далекое от первоначальных Сумерек и финального Пламени,
In some huge void Inconscience it lives,	Оно живет в некоем огромном пустом Несознании,
Like a thought persisting in a wide emptiness.	Как мысль, в пустоте широкой упорствующая.
As if an unintelligible phrase	Словно непостижимая фраза,
Suggested a million renderings to the Mind,	Предлагающая Уму миллион толкований,
It lends a purport to a random world.	Оно придает смысл хаотичному миру.
A conjecture leaning upon doubtful proofs,	Предположение, на сомнительные доказательства опирающееся,
A message misunderstood, a thought confused	Неверно понимаемое послание, спутанная мысль,
Missing its aim is all that it can speak	Свою цель упускающая, - это все, что оно может сказать,
Or a fragment of the universal word.	Или фрагмент универсального слова.
It leaves two giant letters void of sense	Оно оставляет две гигантские буквы, лишенные смысла,
While without sanction turns the middle sign	При этом изменяя без санкции центральный значок,
Carrying an enigmatic universe,	Вселенную несущий загадочную;
As if a present without future or past	Словно настоящее без будущего или без прошлого,
Repeating the same revolution's whirl	Одной и той же революции круговерть повторяющее,
Turned on its axis in its own Inane.	Поворачивалось вокруг своей оси в своей Пустоте собственной.
Thus is the meaning of creation veiled;	Так значение творения скрыто;
For without context reads the cosmic page:	Ибо без контекста читает страницу космическую:
Its signs stare at us like an unknown script,	Ее знаки глядят на нас, как неведомый шрифт,
As if appeared screened by a foreign tongue	Словно показанная сокрытая чужим языком
Or code of splendour signs without a key	Или кодом знаков величественных, ключа нет к которому,
A portion of a parable sublime.	Часть высокой параболы.
It wears to the perishable creature's eyes	Оно несет глазам создания бренного
The grandeur of a useless miracle;	Грандиозность бесполезного чуда;
Wasting itself that it may last awhile,	Себя расточая, оно может продолжаться какое-то время,
A river that can never find its sea,	Река, что никак не может найти свое море,
It runs through life and death on an edge of Time;	Оно бежит через жизнь и смерть на краю Времени;
A fire in the Night is its mighty action's blaze.	Огонь в Ночи - это вспышки его мощной деятельности.
This is our deepest need to join once more	Это - наша нужда глубочайшая, соединить снова
What now is parted, opposite and twain,	То, что сейчас разделено, противопоставлено, раздвоено,
Remote in sovereign spheres that never meet	Разведено в суверенные сферы, что никогда не встречаются,
Or fronting like far poles of Night and Day.	Или отстоит, как далекие полюсы Ночи и Дня.
We must fill the immense lacuna we have made,	Мы должны заполнить лакуну огромнуюй создали,
Re-wed the closed finite's lonely consonant	Переплести вновь одинокую согласную закрытой конечности
With the open vowels of Infinity,	С открытыми гласными Бесконечности,
A hyphen must connect Matter and Mind,	Дефис соединить должен Ум и Материю,
The narrow isthmus of the ascending soul:	Узкий перешеек восходящей души:
We must renew the secret bond in things,	Мы должны восстановить в вещах тайные узы,
Our hearts recall the lost divine Idea,	Наши сердца должны назад позвать утраченную Идею божественную,
Reconstitute the perfect word, unite	Реконструировать совершенное слово, объединить
The Alpha and the Omega in one sound;	Альфу и Омегу в одном звуке;
Then shall the Spirit and Nature be at one.	Тогда будут Дух и Природа едины.
Two are the ends of the mysterious plan.	Они - края плана мистического.
In the wide signless ether of the Self,	В широком не имеющем признаков эфире Себя,
In the unchanging Silence white and nude,	В неизменном Безмолвии, белом и голом,
Aloof, resplendent like gold dazzling suns	Отчужденные, как золотые ослепительные солнца сверкающие,
Veiled by the ray no mortal eye can bear,	Завуалированные лучом, вынести который не может ни один смертный глаз,
The Spirit's bare and absolute potencies	Нагие и абсолютные потенции Духа
Burn in the solitude of the thoughts of God.	В уединении мыслей Бога горят.
A rapture and a radiance and a hush,	Восторг, сияние и тишина,
Delivered from the approach of wounded hearts,	Избавленные от приближения израненных сердец,
Denied to the Idea that looks at grief,	Недоступные для Идеи, что смотрит на горе,
Remote from the Force that cries out in its pain,	От Силы далекие, что кричит о своей боли,
In his inalienable bliss they live.	Они в его неотъемлемом блаженстве живут.
Immaculate in self-knowledge and self-power,	Безупречные в самознании и самосиле,
Calm they repose on the eternal Will.	Спокойные, они на вечной Воле покоятся.
Only his law they count and him obey;	Лишь его закон они чтут и ему повинуются;
They have no goal to reach, no aim to serve.	Нет у них цели, которой им нужно было б достигнуть, задачи - служить.
Implacable in their timeless purity,	Неумолимые в своей безвременной чистоте,
All barter or bribe of worship they refuse;	Всякий обман или поклонения взятку они отвергают;
Unmoved by cry of revolt and ignorant prayer	Не трогаемые криком бунта и мольбою невежественной,
They reckon not our virtue and our sin;	Они не подсчитывают нашу добродетель и грех;
They bend not to the voices that implore,	К голосам, что умоляют, они не склоняются,
They hold no traffic with error and its reign;	С заблуждением и его царством они не торгуются;
They are guardians of the silence of the Truth,	Они - стражи тишины Истины,
They are keepers of the immutable decree.	Они - неизменного декрета хранители.
A deep surrender is their source of might,	Глубокая сдача - источник их мощи,
A still identity their way to know,	Спокойная идентичность - их способ знать,
Motionless is their action like a sleep.	Как сон неподвижна их деятельность.
At peace, regarding the trouble beneath the stars,	Мира исполненные, глядящие на тревоги под звездами,
Deathless, watching the works of Death and Chance,	Бессмертные, работы Смерти и Судьбы наблюдающие,
Immobile, seeing the millenniums pass,	Неподвижные, тысячелетий прохождение видящие,
Untouched while the long map of Fate unrolls,	Незатрагиваемые, когда длинная карта Судьбы разворачивается,
They look on our struggle with impartial eyes,	Они глядят на нашу борьбу глазами бесстрастными,
And yet without them cosmos could not be.	И все же, без них не могло бы быть космоса.
Impervious to desire and doom and hope,	Глухие к желанию, року, надежде,
Their station of inviolable might	Их нерушимого могущества статус
Moveless upholds the world's enormous task,	Без движения огромную задачу мира поддерживает,
Its ignorance is by their knowledge lit,	Его неведение их освещено знанием,
Its yearning lasts by their indifference.	Его стремление продолжается - их равнодушием.
As the height draws the low ever to climb,	Как высокое тянет низкое всегда подниматься,
As the breadths draw the small to adventure vast,	Как шири влекут малость на авантюру просторную,
Their aloofness drives man to surpass himself.	Их отчужденность превзойти себя человека подталкивает.
Our passion heaves to wed the Eternal's calm,	Наша страсть поднимается, чтоб венчаться с покоем Вечного,
Our dwarf-search mind to meet the Omniscient's light,	Наш ищущий карликовый разум - чтобы встретить Всезнающего свет,
Our helpless hearts to enshrine the Omnipotent's force.	Наши сердца беспокойные - чтоб хранить Всемогущего силу.
Acquiescing in the wisdom that made hell	Уступая мудрости, что сделала ад,
And the harsh utility of death and tears,	И суровой полезности смерти и слез,
Acquiescing in the gradual steps of Time,	Уступая постепенным шагам Времени,
Careless they seem of the grief that stings the world's heart,	Они не тревожатся о горе, что язвит сердце мира,
Careless of the pain that rends its body and life;	Они не заботятся о боли, что раздирает его тело и жизнь;
Above joy and sorrow is that grandeur's walk:	Над горем и радостью проходит величие это:
They have no portion in the good that dies,	Они не участвуют в добре умирающем,
Mute, pure, they share not in the evil done;	Безмолвные, чистые, они не принимают участия в совершаемом зле;
Else might their strength be marred and could not save.	Иначе их сила была бы испорчена и не могла бы спасти.
Alive to the truth that dwells in God's extremes,	Чуткий к истине, что живет в далях Бога,
Awake to a motion of all-seeing Force,	Осознающий движение всевидящей Силы,
The slow outcome of the long ambiguous years	Медленный результат долгих сомнительных лет
And the unexpected good from woeful deeds,	И нежданное благо от горьких дел,
The immortal sees not as we vainly see.	Бессмертный смотрит не так, как мы тщетно смотрим.
He looks on hidden aspects and screened powers,	Он глядит на аспекты сокрытые и скрытые силы,
He knows the law and natural line of things.	Он знает закон и вещей естественный ход.
Undriven by a brief life's will to act,	Желанием краткой жизни не побуждаемый к действию,
Unharassed by the spur of pity and fear,	Не беспокоимый шпорами страха и жалости,
He makes no haste to untie the cosmic knot	Он не торопится развязать космический узел
Or the world's torn jarring heart to reconcile.	Или примирить мира раздираемое дисгармоничное сердце.
In Time he waits for the Eternal's hour.	Во Времени он ждет часа Вечного.
Yet a spiritual secret aid is there;	Все же, тайная духовная помощь здесь есть;
While a tardy Evolution's coils wind on	Пока медленной эволюции кольца раскручиваются
And Nature hews her way through adamant	И Природа сквозь твердь камня прорубает свой путь,
A divine intervention thrones above.	Божественная интервенция сидит свыше на троне.
Alive in a dead rotating universe	Живые в мертвой кружащей вселенной,
We whirl not here upon a casual globe	Мы не вертимся здесь на земном шаре случайном,
Abandoned to a task beyond our force;	Брошенные на задачу, нам непосильную;
Even through the tangled anarchy called Fate	Даже в анархии путанной, Судьбой именуемой,
And through the bitterness of death and fall	И горечи падения и смерти
An outstretched Hand is felt upon our lives.	На наших жизнях Рука простертая чувствуется.
It is near us in unnumbered bodies and births;	Она рядом с нами в бесчисленных телах и рождениях;
In its unslackening grasp it keeps for us safe	В своей неслабеющей хватке она хранит для нас в безопасности
The one inevitable supreme result	Один высший результат неминуемый,
No will can take away and no doom change,	Отменить который ни одна воля не может, никакой рок изменить,-
The crown of conscious Immortality,	Корону сознательного Бессмертия,
The godhead promised to our struggling souls	Божественность, нашим борющимся душам обещанную,
When first man's heart dared death and suffered life.	Когда первого человека сердце осмелилось на смерть и на тяжкую жизнь.
One who has shaped this world is ever its lord:	Тот, кто сформировал этот мир, - вовек его господин:
Our errors are his steps upon the way;	Наши ошибки - это его шаги на пути;
He works through the fierce vicissitudes of our lives,	Он через жестокие превратности наших жизней работает,
He works through the hard breath of battle and toil,	Он работает через тяжелое дыхание битвы и труда,
He works through our sins and sorrows and our tears,	Он работает через наши грехи, горе и слезы,
His knowledge overrules our nescience;	Его знание нашим несознанием правит;
Whatever the appearance we must bear,	С какой бы видимостью нам ни приходилось бы сталкиваться,
Whatever our strong ills and present fate,	Как бы ни были тяжелы наши горести и наш удел,
When nothing we can see but drift and bale,	Когда ничего мы не можем увидеть кроме течения и бедствия,
A mighty Guidance leads us still through all.	Могучее Руководство, все же, нас ведет через все.
After we have served this great divided world	После того, как мы послужили этому великому разобщенному миру,
God's bliss and oneness are our inborn right.	Блаженство и единство Бога становятся нашим правом врожденным.
A date is fixed in the calendar of the Unknown,	Дата установлена в календаре Неизвестного,
An anniversary of the Birth sublime:	Годовщина Рождения величественного:
Our soul shall justify its chequered walk,	Наша душа оправдает свой перемежающийся путь,
All will come near that now is naught or far.	Все станет близким, чего сейчас нет или что далеко.
These calm and distant Mights shall act at last.	Эти спокойные и отдаленные Могущества, наконец, будут действовать.
Immovably ready for their destined task,	Неподвижно готовые к своей предопределенной задаче,
The ever-wise compassionate Brilliances	Всемудрые сострадательные Сияния
Await the sound of the Incarnate's voice	Звука голоса Инкарнации ждут,
To leap and bridge the chasms of Ignorance	Чтобы прыгнуть и соединить мостом бездны Неведения
And heal the hollow yearning gulfs of Life	И исцелить пустые томящиеся пропасти Жизни,
And fill the abyss that is the universe.	И заполнить пучину, что есть наша вселенная.
Here meanwhile at the Spirit's opposite pole	Здесь, между тем, на противоположном полюсе Духа,
In the mystery of the deeps that God has built	В мистерии глубин, построенных Богом
For his abode below the Thinker's sight,	Для жилья своего, укрытого ниже взора Мыслителя,
In this compromise of a stark absolute Truth	В этом компромиссе абсолютной Истины полной
With the Light that dwells near the dark end of things,	Со Светом, что живет близко к темному краю вещей,
In this tragi-comedy of divine disguise,	В этой трагикомедии божественной маски,
This long far seeking for joy ever near,	Этот долгий далеко заходящий поиск радости, вечно близкой,
In the grandiose dream of which the world is made,	В грандиозной грезе, из которой мир сделан,
In this gold dome on a black dragon base,	В этом золотом куполе на черной основе драконовой,
The conscious Force that acts in Nature's breast,	Сознательная Сила, что в груди Природы действует,
A dark-robed labourer in the cosmic scheme	Облаченная в черное труженица в космической схеме,
Carrying clay images of unborn gods,	Носящая глиняный облик нерожденных богов,
Executrix of the inevitable Idea	Душеприказчица неизменной Идеи,
Hampered, enveloped by the hoops of Fate,	Помехи встречающая, Судьбы обручами стиснутая,
Patient trustee of slow eternal Time,	Терпеливая попечительница медленного вечного Времени,
Absolves from hour to hour her secret charge.	Освобождается час от часу от своей тайной обязанности.
All she foresees in masked imperative depths;	Все предвидит она в замаскированных императивных глубинах;
The dumb intention of the unconscious gulfs	Бессловесная цель бессознательных бездн
Answers to a will that sees upon the heights,	Отвечает воле, что глядит на высоты,
And the evolving Word's first syllable	И первый слог развивающегося Слова
Ponderous, brute-sensed, contains its luminous close,	Тяжеловесный, грубо чувственный, содержит свое завершение светлое,
Privy to a summit victory's vast descent	Посвященное в обширное нисхождение верховной победы
And the portent of the soul's immense uprise.	И предзнаменование необъятного восхождения души.
All here where each thing seems its lonely self	Все здесь, где каждая вещь своей одинокой самостью кажется,
Are figures of the sole transcendent One:	Есть фигуры единственного Одного трансцендентального
Only by him they are, his breath is their life;	Только им они есть, его дыхание - их жизнь;
An unseen Presence moulds the oblivious clay.	Незримое Присутствие формирует глину забывчивую.
A playmate in the mighty Mother's game,	В игре могучей Матери партнер,
One came upon the dubious whirling globe	Он пришел на сомнительный земной шар кружащийся,
To hide from her pursuit in force and form.	Чтобы спрятаться от ее преследования в силе и форме.
A secret spirit in the Inconscient's sleep,	Тайный дух в сне Несознания,
A shapeless Energy, a voiceless Word,	Бесформенная Энергия, безгласное Слово,
He was here before the elements could emerge,	Он был здесь раньше, чем появиться смогли элементы,
Before there was light of mind or life could breathe.	До того, как появился свет разума или смогла дышать жизнь.
Accomplice of her cosmic huge pretence,	Сообщник ее огромного притворства космического,
His semblances he turns to real shapes	Свои видимости он превращает в реальные формы
And makes the symbol equal with the truth:	И делает символ истине равным:
He gives to his timeless thoughts a form in Time.	Он дает своим безвременным мыслям форму во Времени.
He is the substance, he the self of things;	Он есть субстанция, он - самость вещей;
She has forged from him her works of skill and might:	Она выковала из него свои работы искусства и мощи:
She wraps him in the magic of her moods	Она кутает его в магию своих настроений
And makes of his myriad truths her countless dreams.	И делает из мириадов его истин свои неисчислимые грезы.
The Master of being has come down to her,	Хозяин бытия пришел вниз к ней,
An immortal child born in the fugitive years.	Бессмертный ребенок, рожденный в спешащих годах.
In objects wrought, in the persons she conceives,	В предметах изваянных, в персонах ею задуманных,
Dreaming she chases her idea of him,	Мечтая, она преследует свою идею о нем,
And catches here a look and there a gest:	И ловит - здесь облик, там - жест:
Ever he repeats in them his ceaseless births.	В них свои непрестанные рождения он всегда повторяет.
He is the Maker and the world he made,	Он есть Творец и мир, который он сделал,
He is the vision and he is the Seer;	Он есть зрелище, и он - Зритель;
He is himself the actor and the act,	Он сам есть действующий, и он - действие,
He is himself the knower and the known,	Он сам есть знающий и то, что знаемо,
He is himself the dreamer and the dream.	Он сам есть грезящий, и он - греза.
There are Two who are One and play in many worlds;	Там - Двое, которые есть Одно и игра во многих мирах;
In Knowledge and Ignorance they have spoken and met	В Знании и в Неведении разговаривали они и встречались
And light and darkness are their eyes' interchange;	И свет, и тьма - их глаз взаимообмен;
Our pleasure and pain are their wrestle and embrace,	Наше удовольствие и боль - их борьба и объятия,
Our deeds, our hopes are intimate to their tale;	Наши дела и надежды сокровенны их повести;
They are married secretly in our thought and life.	Они сочетаются тайно в нашей мысли и жизни.
The universe is an endless masquerade:	Вселенная есть маскарад нескончаемый:
For nothing here is utterly what it seems;	Ибо ничто здесь совершенно не является тем, чем выглядит;
It is a dream-fact vision of a truth	Это - смешивающее грезы и факты видение истины,
Which but for the dream would not be wholly true,	Которое ни для чего, кроме грез, не бывает полностью истинным,
A phenomenon stands out significant	Феномен выступает многозначительный
Against dim backgrounds of eternity;	На фоне вечности смутном;
We accept its face and pass by all it means;	Мы принимаем его облик и упускаем все, что он значит;
A part is seen, we take it for the whole.	Часть, что видна, нами берется за целое.
Thus have they made their play with us for roles:	Так они поставили свой спектакль, с нами для ролей:
Author and actor with himself as scene,	Актер и автор с собой как сценой,
He moves there as the Soul, as Nature she.	Он здесь как Душа движется, как Природа - она.
Here on the earth where we must fill our parts,	Здесь, на земле, где мы должны исполнять свои роли,
We know not how shall run the drama's course;	Мы не знаем, куда побежит драмы курс;
Our uttered sentences veil in their thought.	Наши произносимые реплики по их замыслу его вуалируют.
Her mighty plan she holds back from our sight:	Свой могучий план она прячет от нашего зрения:
She has concealed her glory and her bliss	Она скрывает свое блаженство и свою славу
And disguised the Love and Wisdom in her heart;	И маскирует Любовь и Мудрость в своем сердце;
Of all the marvel and beauty that are hers,	Изо всех чудес и красот, что ее,
Only a darkened little we can feel.	Лишь затемненную малость мы можем почувствовать.
He too wears a diminished godhead here;	Он тоже несет здесь божество приуменьшенное;
He has forsaken his omnipotence,	Он оставил свое всемогущество,
His calm he has foregone and infinity.	Свой покой, что он имел прежде, и бесконечность.
He knows her only, he has forgotten himself;	Он знает ее лишь, себя он забыл;
To her he abandons all to make her great.	Для нее он покинул все, чтобы ее сделать великой.
He hopes in her to find himself anew,	Он надеется в ней найти себя заново,
Incarnate, wedding his infinity's peace	Воплотить, сочетать своей бесконечности мир
To her creative passion's ecstasy.	с ее созидательной страсти экстазом.
Although possessor of the earth and heavens,	Хотя он - владыка земли и небес,
He leaves to her the cosmic management	Он ей оставляет руководство космическое
And watches all, the Witness of her scene.	И за всем наблюдает, ее сцены Свидетель.
A supernumerary on her stage,	Статист на ее сцене,
He speaks no words or hides behind the wings.	Не произносит он слов или за крыльями прячется.
He takes birth in her world, waits on her will,	Он принимает в ее мире рождение, ждет ее воли,
Divines her enigmatic gesture's sense,	Угадывает смысл ее жеста загадочного,
The fluctuating chance turns of her mood,	Изменчивый случай, что меняет ее настроение,
Works out her meanings she seems not to know	Исполняет намерение, которого она, похоже, не знает,
And serves her secret purpose in long Time.	И служит ее тайной цели во Времени долгом.
As one too great for him he worships her;	Как тому, кто слишком велик для него, он ей поклоняется;
He adores her as his regent of desire,	Он обожает ее как своего регента желания,
He yields to her as the mover of his will,	Он уступает ей как его воли источнику,
He burns the incense of his nights and days	Он жжет свой фимиам своих дней и ночей,
Offering his life, a splendour of sacrifice.	Свою жизнь предлагая, великолепие жертвы.
A rapt solicitor for her love and grace,	Восхищенный адвокат для ее любви и ее милости,
His bliss in her to him is his whole world:	Его блаженство в ней - для него весь его мир:
He grows through her in all his being's powers;	Он растет через нее во всех своего существа силах;
He reads by her God's hidden aim in things.	Он ею читает скрытую цель Бога в вещах.
Or, a courtier in her countless retinue,	Или, придворный в ее бесчисленной свите,
Content to be with her and feel her near	Довольный уж тем, чтобы быть с нею и ее чувствовать близко,
He makes the most of the little that she gives	Он наибольшее из малого, что она дает, делает,
And all she does drapes with his own delight.	И все, что она делает, своим собственным драпирует восторгом.
A glance can make his whole day wonderful,	Один взгляд весь его день может сделать чудесным,
A word from her lips with happiness wings the hours.	Слово с ее уст окрылить счастьем часы.
He leans on her for all he does and is:	Он опирается на нее во всем, что он есть и что делает:
He builds on her largesses his proud fortunate days	На ее щедрых дарах он строит свои гордые счастливые дни
And trails his peacock-plumaged joy of life	И следом тянет украшенную павлиньим плюмажем свою радость жизни
And suns in the glory of her passing smile.	И солнца в славе ее мимолетной улыбки.
In a thousand ways he serves her royal needs;	Тысячами способов он служит ее царственным нуждам;
He makes the hours pivot around her will,	Он заставляет часы кружиться вокруг ее воли,
Makes all reflect her whims; all is their play:	Заставляет все отражать ее прихоти; всё - их игра:
This whole wide world is only he and she.	Весь этот широкий мир есть лишь он и она.
This is the knot that ties together the stars:	Это - тот узел, что вместе звезды связует:
The Two who are one are the secret of all power,	Двое, которые есть одно, есть секрет всякой силы,
The Two who are one are the might and right in things.	Двое, которые являются одним, есть мощь в вещах и правильность.
His soul, silent, supports the world and her,	Его душа, безмолвная, поддерживает мир и ее,
His acts are her commandment's registers.	Его действия - ее приказов реестры.
Happy, inert, he lies beneath her feet:	Счастливый, инертный, он под ее ногами лежит:
His breast he offers for her cosmic dance	Свою грудь он предлагает для танца космического,
Of which our lives are the quivering theatre,	Чьим сотрясающимся театром наши жизни являются,
And none could bear but for his strength within,	И который никто бы не смог вынести, если б не его сила внутри,
Yet none would leave because of his delight.	И оставить который никто из-за его восторга не может.
His works, his thoughts have been devised by her,	Его работы, его мысли были задуманы ею,
His being is a mirror vast of hers:	Его бытие - это ее широкое зеркало:
Active, inspired by her he speaks and moves;	Активный, вдохновляемый ею, он говорит и он движется;
His deeds obey her heart's unspoken demands:	Его дела повинуются ее сердца невысказанным требованиям:
Passive, he bears the impacts of the world	Пассивный, он терпит мира удары,
As if her touches shaping his soul and life:	Словно ее касания, формирующие его душу и жизнь:
His journey through the days is her sun-march;	Его путешествие через дни есть ее солнечный марш;
He runs upon her roads; hers is his course.	Он по ее дорогам бежит; её курс - его.
A witness and student of her joy and dole,	Свидетель и студент ее радостей и ее горестей,
A partner in her evil and her good,	Партнер ее добра и ее зла,
He has consented to her passionate ways,	Он на ее страстные согласился дороги,
He is driven by her sweet and dreadful force.	Он управляем ее ужасной и сладостной силой.
His sanctioning name initials all her works;	Его санкционирующее имя инициирует все работы ее;
His silence is his signature to her deeds;	Его безмолвие - его подпись под ее делами;
In the execution of her drama's scheme,	В исполнении ее драмы схемы,
In her fancies of the moment and its mood,	В ее сиюминутных фантазиях и настроениях,
In the march of this obvious ordinary world	В марше этого очевидного ординарного мира,
Where all is deep and strange to the eyes that see	Где все глубоко и странно для глаз, что видят,
And Nature's common forms are marvel-wefts,	И обычные формы Природы есть чудо-ткани,
She through his witness sight and motion of might	Она через его свидетельствующий взгляд и движение мощи
Unrolls the material of her cosmic Act,	Развертывает материал ее космического Акта,
Her happenings that exalt and smite the soul,	Ее происшествия, что возносят и крушат душу,
Her force that moves, her powers that save and slay,	Ее силу, что движет, ее могущества, которые спасают и убивают,
Her Word that in the silence speaks to our hearts,	Ее Слово, что в тишине говорит нашим сердцам,
Her silence that transcends the summit Word,	Ее тишину, что превосходит верховное Слово,
Her heights and depths to which our spirit moves,	Ее высоты и глубины, к которым наш движется дух,
Her events that weave the texture of our lives	Ее события, что ткут ткань наших жизней,
And all by which we find or lose ourselves,	И все, чем мы находим и теряем себя,
Things sweet and bitter, magnificent and mean,	Сладкие вещи и горькие, значительные и посредственные,
Things terrible and beautiful and divine.	Вещи ужасные, прекрасные и божественные.
Her empire in the cosmos she has built,	Она построила свою империю в космосе,
He is governed by her subtle and mighty laws.	Ее тонкие и могучие законы им управляют.
His consciousness is a babe upon her knees,	Его сознание - дитя у нее на коленях,
His being a field of her vast experiment,	Его бытие - поле ее эксперимента обширного,
Her endless space is the playground of his thoughts;	Ее бесконечное пространство - игровая площадка для его мыслей;
She binds to knowledge of the shapes of Time	Она привязывает к знанию форм Времени
And the creative error of limiting mind	И созидательной ошибке ума ограниченного,
And chance that wears the rigid face of fate	И случаю, что несет лик судьбы непреклонный,
And her sport of death and pain and Nescience,	И к ее игре смерти, боли, Неведения
His changed and struggling immortality.	Его измененное бессмертие борющееся.
His soul is a subtle atom in a mass,	Его душа - атом маленький в массе,
His substance a material for her works.	Его субстанция - для ее работ материал.
His spirit survives amid the death of things,	Его дух выживает среди смерти вещей,
He climbs to eternity through being's gaps,	Через бреши бытия он взбирается к вечности,
He is carried by her from Night to deathless Light.	Он ею несом от Ночи к бессмертному Свету.
This grand surrender is his free-will's gift,	Эта грандиозная сдача - свободной дар его воли,
His pure transcendent force submits to hers.	Его чистая трансцендентальная сила её подчиняется.
In the mystery of her cosmic ignorance,	В ее космического неведения мистерии,
In the insoluble riddle of her play,	В неразрешимой загадке ее игры,
A creature made of perishable stuff,	Создание, сделанное из материала непрочного,
In the pattern she has set for him he moves,	В образчиках, ею для него установленных, он движется,
He thinks with her thoughts, with her trouble his bosom heaves;	Он думает ее мыслями, ее беспокойством его грудь волнуется;
He seems the thing that she would have him seem,	Он выглядит тем, чем хотелось бы ей,
He is whatever her artist will can make.	Он есть все, что может сделать ее артистичная воля.
Although she drives him on her fancy's roads,	Хотя она правит им по ее фантазий дорогам,
At play with him as with her child or slave,	Играя с ним как со своим ребенком или рабом,
To freedom and the Eternal's mastery	К свободе и мастерству Вечного
And immortality's stand above the world,	И к бессмертия высотам над миром
She moves her seeming puppet of an hour.	Она ведет свою мнимую марионетку-на-час.
Even in his mortal session in body's house,	Даже в его смертной сессии в доме тела,-
An aimless traveller between birth and death,	Бесцельный путешественник между рождением и смертью,
Ephemeral dreaming of immortality,	Эфемерная мечта о бессмертии,-
To reign she spurs him. He takes up her powers;	Она его пришпоривает царствовать. Овладевает он ее силами;
He has harnessed her to the yoke of her own law.	Он запрягает ее в своего собственного закона ярмо.
His face of human thought puts on a crown.	Его облик человеческой мысли обретает корону.
Held in her leash, bound to her veiled caprice,	Удерживаемый на ее привязи, ее капризом завуалированным связанный,
He studies her ways if so he may prevail	Он изучает ее пути, если так он сможет господствовать
Even for an hour and she work out his will;	Хотя бы на час, и чтоб она исполняла его волю;
He makes of her his moment passion's serf:	Он делает из нее своей мимолетной страсти слугу:
To obey she feigns, she follows her creature's lead:	Повинующейся она притворяется, его руководству созидательному следует:
For him she was made, lives only for his use.	Для него она была создана, живет только, чтобы быть использованным им.
But conquering her, then is he most her slave;	Но ее побеждая, он становится ее рабом совершенно;
He is her dependent, all his means are hers;	Он - ее подчиненный, все его средства - ее;
Nothing without her he can, she rules him still.	Ничего без нее он не может, им она все еще правит.
At last he wakes to a memory of Self:	Наконец он к памяти Себя просыпается:
He sees within the face of deity,	Он видит внутри лик божества,
The Godhead breaks out through the human mould:	Через человеческую форму Божество пробивается:
Her highest heights she unmasks and is his mate.	Свой высоты наивысшие она раскрывает и его супругой становится.
Till then he is a plaything in her game;	До той поры он - в ее игре кукла;
Her seeming regent, yet her fancy's toy,	На вид - ее регент, при том - ее фантазий игрушка,
A living robot moved by her energy's springs,	Живой робот, движимый ее энергий источниками,
He acts as in the movements of a dream,	Он действует словно в мгновениях сна,
An automaton stepping in the grooves of Fate,	Автомат, шагающий по рельсам Судьбы,
He stumbles on driven by her whip of Force:	Он запинается, управляемый ее хлыстом Силы:
His thought labours, a bullock in Time's fields;	Его мысль работает, вол на полях Времени;
His will he thinks his own, is shaped in her forge.	Его воля, которую он своею считает, сформирована в ее кузне.
Obedient to World-Nature's dumb control,	Послушный Мировой Природы немому контролю,
Driven by his own formidable Power,	Управляемый своей собственной Силой ужасной,
His chosen partner in a titan game,	Своего избранного партнера в игре титанической,
Her will he has made the master of his fate,	Ее волю он сделал своей судьбы мастером,
Her whim the dispenser of his pleasure and pain;	Ее прихоть - распределителем его наслаждения и боли;
He has sold himself into her regal power	Он продался ее царственной силе
For any blow or boon that she may choose:	За любой удар или дар, что она изберет:
Even in what is suffering to our sense,	Даже в том, что является страданием для нашего чувства,
He feels the sweetness of her mastering touch,	Он ощущает ее владетельного касания сладость,
In all experience meets her blissful hands;	Во всяком переживании встречает ее блаженные руки;
On his heart he bears the happiness of her tread	На своем сердце несет ее поступи счастье
And the surprise of her arrival's joy	И сюрприз ее прибытия радостный
In each event and every moment's chance.	В каждом событии и в каждом шансе момента.
All she can do is marvellous in his sight:	Все, что бы ни сделала она, в его глазах - чудо:
He revels in her, a swimmer in her sea,	Он упивается ею, он - пловец в ее море,
A tireless amateur of her world-delight,	Неутомимый любитель ее мирового восторга,
He rejoices in her every thought and act	Он празднует в каждой мысли ее и каждом акте
And gives consent to all that she can wish;	И дает согласие на все, что она пожелает;
Whatever she desires he wills to be:	Всем, чем она хочет, он хочет быть:
The Spirit, the innumerable One,	Дух, неисчислимый Один,
He has left behind his lone eternity,	Он позади свою одинокую вечность оставил,
He is an endless birth in endless Time,	Он - бесконечное рождение в нескончаемом Времени,
Her finite's multitude in an infinite Space.	Ее конечного множество в бесконечном Пространстве.
The master of existence lurks in us	Хозяин существования скрывается в нас
And plays at hide-and-seek with his own Force;	И играет в прятки со своей собственной Силой;
In Nature's instrument loiters secret God.	В инструменте Природы тайный Бог медлит.
The Immanent lives in man as in his house;	Имманентный живет в человеке как в своем доме;
He has made the universe his pastime's field,	Он сделал вселенную полем своего развлечения,
A vast gymnasium of his works of might.	Обширным гимнасиумом своих работ мощи.
All-knowing he accepts our darkened state,	Всезнающий, он принимает затемненное состояние наше,
Divine, wears shapes of animal or man;	Божественный, носит человека и животного формы;
Eternal, he assents to Fate and Time,	Вечный, он Времени и Судьбе уступает,
Immortal, dallies with mortality.	Бессмертный, играет со смертностью.
The All-Conscious ventured into Ignorance,	Всесознающий, пустившееся на Неведение,
The All-Blissful bore to be insensible.	Всеблаженный, быть рожденным не чувствующим.
Incarnate in a world of strife and pain,	Чтобы инкарнировать в мире борьбы и страданий,
He puts on joy and sorrow like a robe	Он надевает радость и горе, как свое платье,
And drinks experience like a strengthening wine.	И, как крепкое вино, переживание пьет.
He whose transcendence rules the pregnant Vasts,	Он, чья трансцендентальность правит зачавшими Ширями,
Prescient now dwells in our subliminal depths,	Предвидящий, живет ныне в наших сублиминальных глубинах,
A luminous individual Power, alone.	Светлая индивидуальная Сила, один.
The Absolute, the Perfect, the Alone	Абсолютный, Совершенный, Уединенный
Has called out of the Silence his mute Force	Вызвал из Безмолвия свою молчаливую Силу,
Where she lay in the featureless and formless hush	Где она лежала в бесформенной тишине, не имеющей признаков,
Guarding from Time by her immobile sleep	Охраняя от Времени своим сном неподвижным
The ineffable puissance of his solitude.	Несказанное могущество его одиночества.
The Absolute, the Perfect, the Alone	Абсолютный, Совершенный, Уединенный
Has entered with his silence into space:	Вступил со своим молчанием в пространство:
He has fashioned these countless persons of one self;	Он сформировал эти персоны несчетные одной самости;
He has built a million figures of his power;	Он построил миллион фигур своей силы;
He lives in all, who lived in his Vast alone;	Он живет во всех, кто живет в одной его Шири;
Space is himself and Time is only he.	Пространство - это он сам, Время - единственно он.
The Absolute, the Perfect, the Immune,	Абсолютный, Совершенный, Незадеваемый,
One who is in us as our secret self,	Он, который есть в нас как наша тайная самость,
Our mask of imperfection has assumed,	Нашу маску несовершенства принявшая,
He has made this tenement of flesh his own,	Этот многоквартирный дом плоти он своим собственным сделал,
His image in the human measure cast	Свой образ в человеческую мерку вложил,
That to his divine measure we might rise;	Чтобы к его божественной мерке могли мы подняться;
Then in a figure of divinity	Тогда в фигуре божественной
The Maker shall recast us and impose	Создатель заново нас отольет и навяжет
A plan of godhead on the mortal's mould	План божества смертной форме,
Lifting our finite minds to his infinite,	Поднимая наши конечные умы к своей бесконечности,
Touching the moment with eternity.	Касаясь мгновения вечностью.
This transfiguration is earth's due to heaven:	Эта трансфигурация есть долг земли небу:
A mutual debt binds man to the Supreme:	Обоюдный долг, привязывающий человека к Всевышнему:
His nature we must put on as he put ours;	Его природу должны мы надеть, как надели мы нашу;
We are sons of God and must be even as he:	Мы - сыны Бога, и должны быть такими, как он:
His human portion, we must grow divine.	Его часть человеческая, мы должны становиться божественными.
Our life is a paradox with God for key.	Наша жизнь - парадокс, Бог к которому - ключ.
But meanwhile all is a shadow cast by a dream	Но до той поры все есть тень, грезой отбрасываемая,
And to the musing and immobile spirit	И размышляющему неподвижному духу
Life and himself don the aspect of a myth,	Жизнь и он сам мифический аспект принимают,
The burden of a long unmeaning tale.	Ношу долгой бессмысленной повести.
For the key is hid and by the Inconscient kept;	Ибо ключ скрыт и Несознанием храниться;
The secret God beneath the threshold dwells.	Тайный Бог под порогом живет.
In a body obscuring the immortal Spirit	В теле, бессмертный Дух затмевающем,
A nameless Resident vesting unseen powers	Безымянный Резидент, наделяющий незримые силы
With Matter's shapes and motives beyond thought	Формами Материи и мотивами, что за пределами мысли,
And the hazard of an unguessed consequence,	И неожиданного последствия риском,
An omnipotent indiscernible Influence,	Всемогущее неразличимое Влияние,
He sits, unfelt by the form in which he lives	Он сидит, не ощущаемый формой, в которой живет он,
And veils his knowledge by the groping mind.	И вуалирует свое знание идущим ощупью разумом.
A wanderer in a world his thoughts have made,	Скитальца, которого в мире его мысли создали,
He turns in a chiaroscuro of error and truth	Он кружит в игре светотени ошибки и истины,
To find a wisdom that on high is his.	Чтоб отыскать мудрость, которая на высотах - его.
As one forgetting he searches for himself;	Как позабывший он себя ищет;
As if he had lost an inner light he seeks:	Он ищет внутренний свет, им словно потерянный:
As a sojourner lingering amid alien scenes	Как временный житель, медлящий средь чужих сцен,
He journeys to a home he knows no more.	Он путешествует к дому, которого он больше не знает.
His own self's truth he seeks who is the Truth;	Своей собственной самости ищет он истины, он, который есть Истина;
He is the Player who became the play,	Он - Актер, ставший игрой,
He is the Thinker who became the thought;	Он - Мыслитель, который стал мыслью;
He is the many who was the silent One.	Он - это много, которое было безмолвным Одним.
In the symbol figures of the cosmic Force	В символичных фигурах космической Силы
And in her living and inanimate signs	И в ее неодушевленных, и в живых знаках,
And in her complex tracery of events	И в ее сложном узоре событий
He explores the ceaseless miracle of himself,	Он исследует непрекращающееся чудо себя,
Till the thousandfold enigma has been solved	Пока разрешена тысячекратная загадка не будет
In the single light of an all-witnessing Soul.	В единственном свете Души всесвидетельствующей.
This was his compact with his mighty mate,	Это было его договором со своей могучей супругой,
For love of her and joined to her for ever	Для ее любви и соединения с нею навеки
To follow the course of Time's eternity,	Следовать курсу вечности Времени
Amid magic dramas of her sudden moods	Среди магических драм ее настроений внезапных
And the surprises of her masked Idea	И ее замаскированной Идеи сюрпризов,
And the vicissitudes of her vast caprice.	И превратностей ее каприза широкого.
Two seem his goals, yet ever are they one	Двое казались его целями, но, все же, они вовеки едины
And gaze at each other over bourneless Time;	И глядят друг на друга над беспредельным Временем;
Spirit and Matter are their end and source.	Дух и Материя - их конец и источник.
A seeker of hidden meanings in life's forms,	В формах жизни смыслов сокрытых искатель,
Of the great Mother's wide uncharted will	Обширной, не нанесенной на карте воли великой Матери
And the rude enigma of her terrestrial ways	И ее земных дорог грубой загадки,
He is the explorer and the mariner	Он - моряк и исследователь
On a secret inner ocean without bourne:	Тайного внутреннего океана без границ:
He is the adventurer and cosmologist	Он - искатель приключений и космолог
Of a magic earth's obscure geography.	Магической земли географии смутной.
In her material order's fixed design	Замысла, в ее материальном порядке фиксированного,
Where all seems sure and, even when changed, the same,	Где все уверенным выглядит и, даже меняясь, кажется прежним,
Even though the end is left for ever unknown	И хотя конец всегда остается неведомым,
And ever unstable is life's shifting flow,	И всегда переменчивым жизни непостоянный поток,
His paths are found for him by silent fate;	Его пути для него обнаруживаются судьбою безмолвной;
As stations in the ages' weltering flood	И, остановки в эпох половодье разлившемся,
Firm lands appear that tempt and stay awhile,	Показываются твердые земли, что искушают и остаются какое-то время,
Then new horizons lure the mind's advance.	Затем новые горизонты манят продвижение разума.
There comes no close to the finite's boundlessness,	Туда не приходит к безграничности конечного близость,
There is no last certitude in which thought can pause	Там нет последнего несомненного, в котором мысль может остаться,
And no terminus to the soul's experience.	И нет конечных остановок для переживания души.
A limit, a farness never wholly reached,	Граница, даль, которой никогда не достигали всецело,
An unattained perfection calls to him	Недостигнутое совершенство взывает к нему
From distant boundaries in the Unseen:	С границ далеких в Незримом:
A long beginning only has been made.	Лишь долгое начало пока было сделано.
This is the sailor on the flow of Time,	Это - матрос течения Времени,
This is World-Matter's slow discoverer,	Это - неторопливый открыватель Хозяина Мира,
Who, launched into this small corporeal birth,	Который, спущенный на воду в это маленькое рождение телесное,
Has learned his craft in tiny bays of self,	Изучил свое ремесло в крошечных бухтах себя,
But dares at last unplumbed infinitudes,	Но отважился, наконец, на немереные бесконечности,
A voyager upon eternity's seas.	Вояжер на морях вечности.
In his world-adventure's crude initial start	В его незрелом старте начальном мировой авантюры
Behold him ignorant of his godhead's force,	Его можно видеть неведающим своего божества силы,
Timid initiate of its vast design.	Едва посвященным в его планы обширные.
An expert captain of a fragile craft,	Капитан опытный хрупкого судна,
A trafficker in small impermanent wares,	Торговец недолговечными изделиями мелкими,
At first he hugs the shore and shuns the breadths,	Сперва он жмется к берегу и избегает шири,
Dares not to affront the far-off perilous main.	Не рискует бросить вызов далекому опасному открытому морю.
He in a petty coastal traffic plies,	Он в хлопочет в мелочных береговых перевозках,
His pay doled out from port to neighbour port,	Его зарплата выплачивается от порта до соседнего порта,
Content with his safe round's unchanging course,	Довольствующийся своего надежного рейса неменяющимся курсом,
He hazards not the new and the unseen.	Он не отваживается на новое и на невидимое.
But now he hears the sound of larger seas.	Но сейчас он слышит звук морей более просторных.
A widening world calls him to distant scenes	Ширящийся мир зовет его к дальним сценам
And journeyings in a larger vision's arc	И к путешествиям в более обширного зрелища арке,
And peoples unknown and still unvisited shores.	К неизвестным народам и не посещенным еще берегам.
On a commissioned keel his merchant hull	Подготовленный к плаванью киль его торгового судна
Serves the world's commerce in the riches of Time	Служит коммерции мира в богатствах Времени,
Severing the foam of a great land-locked sea	Рассекая пену великого моря, окруженного сушей,
To reach unknown harbour lights in distant climes	Чтоб достичь огней неведомой гавани в странах далеких
And open markets for life's opulent arts,	И открыть рынки для искусств жизни богатых,
Rich bales, carved statuettes, hued canvases,	Роскошные кипы, статуэтки резные, полотна окрашенные,
And jewelled toys brought for an infant's play	И безделушки в камнях драгоценных для забавы ребенка,
And perishable products of hard toil	И скоропортящиеся продукты труда тяжкого,
And transient splendours won and lost by the days.	И непрочные великолепия, завоевываемые и утрачиваемые днями.
Or passing through a gate of pillar-rocks,	Или проходя через ворота из столбов скал,
Venturing not yet to cross oceans unnamed	Океаны безымянные еще пересечь не рискуя
And journey into a dream of distances	И путешествовать в грезу далей,
He travels close to unfamiliar coasts	Он плавает близко к берегам незнакомым
And finds new haven in storm-troubled isles,	И на бурных островах находит новые гавани,
Or, guided by a sure compass in his thought,	Или, ведомый верным компасом в его мысли,
He plunges through a bright haze that hides the stars,	Он ныряет в светлый туман, что прячет звезды,
Steering on the trade-routes of Ignorance.	Правя на торговых маршрутах Неведения.
His prow pushes towards undiscovered shores,	Нос его корабля пробивается к берегам, еще неоткрытым,
He chances on unimagined continents:	Он на невообразимые континенты решается:
A seeker of the islands of the Blest,	Искатель островов Счастья,
He leaves the last lands, crosses the ultimate seas,	Он оставляет последние земли, самые далекие пересекает моря,
He turns to eternal things his symbol quest;	Он поворачивает к вечным вещам свои символические поиски;
Life changes for him its time-constructed scenes,	Жизнь меняет для него свои возводимые временем сцены,
Its images veiling infinity.	Свои образы, вуалирующие бесконечность.
Earth's borders recede and the terrestrial air	Границы земли отступают и земной воздух
Hangs round him no longer its translucent veil.	Вокруг него свою полупрозрачную вуаль не развешивает.
He has crossed the limit of mortal thought and hope,	Он пересек границу смертной надежды и мысли,
He has reached the world's end and stares beyond;	Он достиг конца мира и в запредельное всматривался;
The eyes of mortal body plunge their gaze	Глаза смертного тела погружали свой взгляд
Into Eyes that look upon eternity.	В Глаза, что смотрят на вечность.
A greater world Time's traveller must explore.	Более великий мир путешественник Времени должен исследовать.
At last he hears a chanting on the heights	Наконец, пение на высотах он слышит
And the far speaks and the unknown grows near:	И далекие речи и неведомое все ближе становятся:
He crosses the boundaries of the unseen	Он пересекает границы незримого
And passes over the edge of mortal sight	И проходит за грань смертного зрения
To a new vision of himself and things.	К новому видению себя самого и вещей.
He is a spirit in an unfinished world	Он - это дух в незаконченном мире,
That knows him not and cannot know itself:	Не знающий этого путника и себя не могущий узнать:
The surface symbol of his goalless quest	Поверхностный символ его бесцельного поиска
Takes deeper meanings to his inner view;	Принимает более глубокие значения в его внутреннем видении;
His is a search of darkness for the light,	Его поиск есть поиск тьмой света,
Of mortal life for immortality.	Смертной жизнью - бессмертия.
In the vessel of an earthly embodiment	В сосуде воплощения земного
Over the narrow rails of limiting sense	Поверх тесных оград ограничивающего чувства
He looks out on the magic waves of Time	Он глядит на магические волны Времени
Where mind like a moon illumines the world's dark.	Где ум как луна освещает темноту мира.
There is limned ever retreating from the eyes,	Там показываются, всегда от глаз отступающие,
As if in a tenuous misty dream-light drawn,	Словно в дымке разреженной набросанные светом мечты
The outline of a dim mysterious shore.	Очертания мистичного смутного берега.
A sailor on the Inconscient's fathomless sea,	Моряк в Несознания море бездонном,
He voyages through a starry world of thought	Он плывет через звездный мир мысли
On Matter's deck to a spiritual sun.	На палубе Материи к духовному солнцу.
Across the noise and multitudinous cry,	Сквозь шум и многоголосый крик,
Across the rapt unknowable silences,	Сквозь восхитительные непостижимые безмолвия,
Through a strange mid-world under supernal skies,	Через странный окружающий мир под небесами божественными,
Beyond earth's longitudes and latitudes,	За пределы земных долгот и широт,
His goal is fixed outside all present maps.	Его цель установлена вне границ всех нынешних карт.
But none learns whither through the unknown he sails	Но никто не знает мест, куда через неизвестное он направлялся,
Or what secret mission the great Mother gave.	Или какую секретную миссию дала великая Мать.
In the hidden strength of her omnipotent Will,	В сокрытой силе ее всемогущей Воли,
Driven by her breath across life's tossing deep,	Ведомый ее дыханием через вздымающиеся глубины жизни,
Through the thunder's roar and through the windless hush,	Через рев грома и безветренную тишину,
Through fog and mist where nothing more is seen,	Через туман и мглу, где ничего больше не видно,
He carries her sealed orders in his breast.	В своей груди он несет ее скрепленные печатями приказы.
Late will he know, opening the mystic script,	Он узнает позднее, открыв сценарий мистический,
Whether to a blank port in the Unseen	К пустому ли порту в Незримом
He goes or, armed with her fiat, to discover	Идет он, или, ее вооруженный указом, к тому, чтоб открыть
A new mind and body in the city of God	Новый разум и новое тело в городе Бога
And enshrine the Immortal in his glory's house	И поместить Бессмертного в дом его славы,
And make the finite one with Infinity.	И сделать конечное одним с Бесконечностью.
Across the salt waste of the endless years	Через пустыню соленую лет бесконечных
Her ocean winds impel his errant boat,	Ветры ее океана гонят его лодку скитающуюся,
The cosmic waters plashing as he goes,	Космические волны плещут в его продвижении,
A rumour around him and danger and a call.	Ропот вокруг него, опасность и зов.
Always he follows in her force's wake.	Всегда он следует в ее силы кильватере.
He sails through life and death and other life,	Под парусами плывет он сквозь жизнь и смерть к другой жизни,
He travels on through waking and through sleep.	Он путешествует через бодрствование и через сон,
A power is on him from her occult force	Сила есть в нем от ее силы оккультной,
That ties him to his own creation's fate,	Что связует его с его собственного творения судьбой,
And never can the mighty Traveller rest	И никогда не сможет отдохнуть Путешественник могучий
And never can the mystic voyage cease	И никогда не сможет мистический прекратиться вояж,
Till the nescient dusk is lifted from man's soul	Пока неведающие сумерки не поднимутся с души человека
And the morns of God have overtaken his night.	И утра Бога человеческую ночь не охватят.
As long as Nature lasts, he too is there,	Так долго, пока длиться Природа, он - тоже там,
For this is sure that he and she are one;	Ибо то несомненно, что одно есть он и она;
Even when he sleeps, he keeps her on his breast:	Даже когда он спит, в своей груди ее он хранит:
Whoever leaves her, he will not depart	Кто б ни покинул ее, он не оставит,
To repose without her in the Unknowable.	Чтоб покоится без нее в Непознаваемом.
There is a truth to know, a work to do;	Здесь есть истина, чтобы узнать, работа - чтоб делать;
Her play is real; a Mystery he fulfils:	Ее игра есть реальность; Мистерия, им исполняемая:
There is a plan in the Mother's deep world-whim,	Есть план в глубокой мировой прихоти Матери,
A purpose in her vast and random game.	Намерение в ее обширной и случайной игре.
This ever she meant since the first dawn of life,	Это она всегда замышляла со времен рассвета первого жизни,
This constant will she covered with her sport,	Эту постоянную волю она скрывала своею игрой,-
To evoke a Person in the impersonal Void,	В имперсональной Пустоте вызвать Персону,
With the Truth-Light strike earth's massive roots of trance,	Светом-Истиной ударить земли корни транса массивные,
Wake a dumb self in the inconscient depths	В глубинах несознательных пробудить немого себя
And raise a lost Power from its python sleep	И поднять Силу утраченную из ее спячки питона,
That the eyes of the Timeless might look out from Time	Чтобы глаза Безвременного могли выглядывать из Времени
And the world manifest the unveiled Divine.	И мир - незавуалированное проявлять Божество.
For this he left his white infinity	Для этого он свою белую бесконечность оставил
And laid on the spirit the burden of the flesh,	И возложил на дух дыхание плоти,
That Godhead's seed might flower in mindless Space.	Чтобы семя Божества могло цвести в бездумном Пространстве.
End of Canto Four	Конец песни четвертой

Оглавление сервера по Интегральной Йоге