Шри Ауробиндо, "Савитри: Легенда и Символ"

Книга Первая

Sri Aurobindo, "Savitri: a Legend and a Symbol"

Book One

Canto V	Песнь пятая
THE YOGA OF THE KING:	Йога царя:
THE YOGA OF THE SPIRIT'S FREEDOM AND GREATNESS	Йога свободы и величия Духа
This knowledge first he had of time-born men.	Это знание он имел первым среди во времени рожденных людей.
Admitted through a curtain of bright mind	Пропущенный за занавес светлого разума,
That hangs between our thought and absolute sight,	Что висит между нашими мыслями и абсолютным зрением,
He found the occult cave, the mystic door	Он нашел пещеру оккультную, двери мистичные
Near to the well of vision in the soul,	Рядом с источником видения в душе,
And entered where the Wings of Glory brood	И вошел туда, где Крылья Славы раздумывают
In the sunlit space where all is for ever known.	В безмолвном пространстве, где все вовеки известно.
Indifferent to doubt and to belief,	Безразличный к сомнению и убеждению,
Avid of the naked real's single shock	Алчущий лишь удара голой действительности,
He shore the cord of mind that ties the earth-heart	Он разрезал шнур разума, что связывает сердце земное,
And cast away the yoke of Matter's law.	И отбросил ярмо закона Материи.
The body's rules bound not the spirit's powers:	Правила тела не ограничивают духа энергий:
When life had stopped its beats, death broke not in;	Когда свои удары жизнь прекратила, смерть не ворвалась;
He dared to live when breath and thought were still.	Он отважился жить, когда дыхание и мысль стихали.
Thus could he step into that magic place	Так смог он шагнуть в то место мистическое,
Which few can even glimpse with hurried glance	Которое мало кто даже беглым взглядом может заметить,
Lifted for a moment from mind's laboured works	Поднятый на миг из трудов тяжких разума
And the poverty of Nature's earthly sight.	И нищеты приземленного взгляда Природы.
All that the Gods have learned is there self-known.	Все, что Боги познали, там само собой знаемо.
There in a hidden chamber closed and mute	Там, в спрятанной комнате, немые и запертые,
Are kept the record graphs of the cosmic scribe,	Хранятся космического чертежника протокольные графики
And there the tables of the sacred Law,	И таблицы Закона священного,
There is the Book of Being's index page,	И Книга индексных страниц Бытия;
The text and glossary of the Vedic truth	Текст и глоссарий Ведической истины
Are there; the rhythms and metres of the stars	Есть там; звезд ритмы и метры
Significant of the movements of our fate:	Несущие значение движений нашей судьбы:
The symbol powers of number and of form,	Силы чисел и форм символичные
And the secret code of the history of the world	И секретный код истории мира,
And Nature's correspondence with the soul	И корреспонденция Природы с душою
Are written in the mystic heart of life.	Записаны в сердце Жизни мистическом.
In the glow of the Spirit's room of memories	В рдении комнаты памяти духа
He could recover the luminous marginal notes	Он снова найти смог светлые заметки на полях книги,
Dotting with light the crabbed ambiguous scroll,	Усеивающие точками света неясные письмена неразборчивые,
Rescue the preamble and the saving clause	Спасающие преамбулу и сохраняющие пункт
Of the dark Agreement by which all is ruled	Темного Согласия, которым все управляется,
That rises from material Nature's sleep	Что встает из сна материальной Природы,
To clothe the Everlasting in new shapes.	Чтобы облечь Вечнодлящегося в новые формы.
He could re-read now and interpret new	Он мог перечитать сейчас и интерпретировать заново
Its strange symbol letters, scattered abstruse signs,	Ее странные символичные буквы, рассеянные непонятные знаки,
Resolve its oracle and its paradox,	Понять ее пророчество и ее парадокс,
Its riddling phrases and its blindfold terms,	Ее фразы загадочные и недоступные термины,
The deep oxymoron of its truth's repliques,	Глубокий оксюморон реплик ее истины1 ,
And recognise as a just necessity	И признать необходимостью верной
Its hard conditions for the mighty work, -	Ее тяжелые условия для могучей работы, -
Nature's impossible Herculean toil	Природы невозможный труд Геркулесов
Only her warlock wisecraft could enforce,	Лишь ее искусство волшебное может осилить,
Its law of opposition of the Gods,	Ее закон оппозиции богов,
Its list of inseparable contraries.	Ее список противоположностей неразделимых.
The dumb great Mother in her cosmic trance	Безмолвная великая Мать в ее космическом трансе,
Exploiting for creation's joy and pain	Использующая для радости и боли творения
Infinity's sanction to the birth of form,	Бесконечности санкцию на рождение формы,
Accepts indomitably to execute	Принимает упрямо для исполнения
The will to know in an inconscient world,	Волю к знанию в несознательном мире,
The will to live under a reign of death,	Волю жить под правлением смерти,
The thirst for rapture in a heart of flesh,	Жажду восторга в сердце из плоти,
And works out through the appearance of a soul	И исполняет через появление души
By a miraculous birth in plasm and gas	Чудесным рождением в плазме и газе
The mystery of God's covenant with the Night.	Мистерию договора Бога, заключенного с Ночью.
Once more was heard in the still cosmic Mind	Еще раз было слышно в безмолвном космическом Разуме
The Eternal's promise to his labouring Force	Обещание Вечного его трудящейся силе
Inducing the world-passion to begin,	Убеждающее мировую страсть начаться,
The cry of birth into mortality	Крик рождения в смертность
And the opening verse of the tragedy of Time.	И раскрывающий стих трагедии Времени.
Out of the depths the world's buried secret rose;	Из глубин похороненный секрет мира поднялся;
He read the original ukase kept back	Он прочитал изначальный указ, спрятанный
In the locked archives of the spirit's crypt,	В запертых архивах тайника духа,
And saw the signature and fiery seal	И увидел подпись и огненную печать
Of Wisdom on the dim Power's hooded work	Мудрости на скрываемой капюшоном работе Силы неясной,
Who builds in Ignorance the steps of Light.	Которая строит в Неведении ступени Света.
A sleeping deity opened deathless eyes:	Спящее божество открыло бессмертные очи:
He saw the unshaped thought in soulless forms,	Он видел несформированную мысль в неодушевленных формах,
Knew Matter pregnant with spiritual sense,	Знал Материю, носящую в чреве назначение духовное,
Mind dare the study of the Unknowable,	Разум, изучать посмевший Непознаваемое,
Life its gestation of the Golden Child.	Жизнь, вынашивающую Золотого Ребенка.
In the light flooding thought's blank vacancy,	В свете, затопляющем незаполненную пустоту мысли,
Interpreting the universe by soul signs	Интерпретирующем вселенную в знаках души,
He read from within the text of the without:	Он читал изнутри текст того, что снаружи;
The riddle grew plain and lost its catch obscure.	Загадка становилась понятной и утрачивала владевшую ею неясность.
A larger lustre lit the mighty page.	Больше света освещало страницу могучую.
A purpose mingled with the whims of Time,	Намерение, смешанное с причудами Времени,
A meaning met the stumbling pace of Chance	Смысл встречал шаг запинающийся Случая
And Fate revealed a chain of seeing will;	И Судьба показывала цепь видящей Воли;
A conscious wideness filled the old dumb Space.	Сознательная ширь заполняла прежнее немое Пространство.
In the Void he saw throned the Omniscience supreme.	В Пустоте он видел на троне Всезнание высшее.
A Will, a hope immense now seized his heart,	Воля, надежда безмерная захватила сейчас его сердце,
And to discern the superhuman's form	И чтобы различить форму сверхчеловека,
He raised his eyes to unseen spiritual heights,	Он поднял свои глаза к невидимым духовным высотам,
Aspiring to bring down a greater world.	Стремясь более великий мир принести вниз.
The glory he had glimpsed must be his home.	Слава, им замеченная, быть должна его домом.
A brighter heavenlier sun must soon illume	Более яркое, более небесное солнце скоро должно осветить
This dusk room with its dark internal stair,	Эту сумрачную комнату с ее темной внутренней лестницей,
The infant soul in its small nursery school	Дитя-душа в ее маленьком детском садике,
Mid objects meant for a lesson hardly learned	Среди вещей, для урока предназначенных трудного,
Outgrow its early grammar of intellect	Перерастает свою грамматику интеллекта земную
And its imitation of Earth-Nature's art,	И свою имитацию искусства Земной Природы,
Its earthly dialect to God-language change,	Свой земной диалект на язык Бога меняет,
In living symbols study Reality	В живых символах изучает Реальность
And learn the logic of the Infinite.	И познает Бесконечности логику.
The Ideal must be Nature's common truth,	Идеал должен быть Природы обычною истиной,
The body illumined with the indwelling God,	Тело - быть освещенным живущим внутри Богом,
The heart and mind feel one with all that is,	Сердце и ум - чувствовать единство со всем существующим,
A conscious soul live in a conscious world.	Сознательная душа - жить в сознательном мире.
As through a mist a sovereign peak is seen,	Как сквозь туман суверенный пик поднимается,
The greatness of the eternal Spirit appeared,	Показалось величие вечного Духа,
Exiled in a fragmented universe	Во фрагментарную вселенную изгнанного
Amid half-semblances of divine things.	В частичное сходство с вещами более божественными.
These now could serve no more his regal turn:	Сейчас они уже не могли его царственному повороту служить;
The Immortal's pride refused the doom to live	Гордость Бессмертного отвергает удел жить
A miser of the scanty bargain made	Скрягой, заключающим жалкую сделку
Between our littleness and bounded hopes	Между нашей малостью и безграничными чаяниями
And the compassionate Infinitudes.	И сострадательными Бесконечностями.
His height repelled the lowness of earth's state:	Его высота низкорослость земного состояния отбрасывает:
A wideness disconteated with its frame	Обширность, каркасом своим недовольная,
Resiled from poor assent to Nature's terms,	Отказалась от скудной уступки на Природы условия,
The harsh contract spurned and the diminished lease.	Презрела строгий контракт и аренду уменьшенную.
Only beginnings are accomplished here;	Здесь лишь начала заложены:
Our base's Matter seems alone complete,	Лишь Материя нашей основы завершенною выглядит,
An absolute machine without a soul.	Абсолютной машиной, лишенной души.
Or all seems a misfit of half ideas,	Или все кажется плохо скроенным платьем идей половинчатых,
Or we saddle with the vice of earthly form	Или мы обременили земной формы пороком
A hurried imperfect glimpse of heavenly things,	Торопливый несовершенный проблеск небесных вещей,
Guesses and travesties of celestial types.	Предположения и пародии небесных образчиков.
Here chaos sorts itself into a world,	Здесь хаос себя в мир сортирует,
A brief formation drifting in the void:	Формация краткая, дрейфующая в пустоте:
Apings of knowledge, unfinished arcs of power,	Имитации знания, незавершенные арки силы,
Flamings of beauty into earthly shapes,	Вспышки красоты в земных формах,
Love's broken reflexes of unity	Разрушенные отблески единства Любви
Swim, fragment mirrorings of a floating sun,	Плывут, фрагментарные отражения плывущего солнца.
A packed assemblage of crude tentative lives	Сырых экспериментальных жизней скопление плотное
Are pieced into a tessellated whole.	Составлено в мозаичное целое.
There is no perfect answer to our hopes;	Здесь нет совершенного ответа на наши надежды;
There are blind voiceless doors that have no key;	Здесь есть глухие безмолвные двери, ключа нет к которым;
Thought climbs in vain and brings a borrowed light,	Мысль взбирается тщетно и приносит заимствованный свет,
Cheated by counterfeits sold to us in life's mart,	Обманутая подделками, на рынке жизни нам проданными,
Our hearts clutch at a forfeited heavenly bliss.	Наши сердца хватаются за конфискованное небесное блаженство.
There is provender for the mind's satiety,	Здесь есть корм, чтобы разум насытить,
There are thrills of the flesh, but not the soul's desire.	Здесь есть волнения плоти, но не желание души.
Here even the highest rapture Time can give	Здесь даже высший восторг, который дать может Время,
Is a mimicry of ungrasped beatitudes,	Есть имитация счастья непойманного,
A mutilated statue of ecstasy,	Экстаза искаженная статуя,
A wounded happiness that cannot live,	Счастье израненное, что жить не может,
A brief felicity of mind or sense	Краткое удовольствие ума или чувства,
Thrown by the World-Power to her body-slave,	Брошенное Мировой Силой своим телесным рабам,
Or a simulacrum of enforced delight	Или подобие восторга искусственного
In the seraglios of Ignorance.	В сералях Неведения.
For all we have acquired soon loses worth,	Ибо все, что приобрели мы, скоро ценность теряет,
An old disvalued credit in Time's bank,	Утерянный старый кредит в банке Времени,
Imperfection's cheque drawn on the Inconscient.	Несовершенства чек, Несознанию выписанный.
An inconsequence dogs every effort made,	Непоследовательные собаки все возможные совершают усилия,
And chaos waits on every cosmos formed:	И хаос ждет любое формирование космоса:
In each success a seed of failure lurks.	В каждом успехе зерно неудачи таится.
He saw the doubtfulness of all things here,	Он видел сомнительность всех вещей здесь,
The incertitude of man's proud confident thought,	Неопределенность гордой самоуверенной человеческой мысли,
The transience of the achievements of his force.	Достижений его силы скоротечность.
A thinking being in an unthinking world,	Мыслящее существо в немыслящем мире,
An island in the sea of the Unknown,	Остров в море Неведомого,
He is a smallness trying to be great,	Он есть малость, быть великой пытающаяся,
An animal with some instincts of a god,	Животное с какими-то инстинктами бога,
His life a story too common to be told,	Его жизнь есть история, слишком банальная, чтоб быть рассказанной,
His deeds a number summing up to nought,	Его дела - масса, до ничто дорастающая,
His consciousness a torch lit to be quenched,	Его сознание - факел, зажженный, чтобы угаснуть,
His hope a star above a cradle and grave.	Его надежда - звезда над колыбелью и могилой.
And yet a greater destiny may be his,	Но, все же, более великая судьба может быть у него,
For the eternal Spirit is his truth.	Ибо вечный Дух есть его правда.
He can re-create himself and all around	Он может себя и все вокруг переделать
And fashion new the world in which he lives:	И сформировать заново мир, в котором живет:
He, ignorant, is the Knower beyond Time,	Он, невежественный, есть Знающий за пределами Времени,
He is the Self above Nature, above Fate.	Он есть Сам над Природой, Судьбой.
His soul retired from all that he had done.	Его душа удалилась от всего, что он сделал.
Hushed was the futile din of human toil,	Смолк бесполезный грохот труда человеческого,
Forsaken wheeled the circle of the days;	Катящийся круг дней отброшен;
In distance sank the crowded tramp of life.	Вдалеке стих топот толп жизни.
The Silence was his sole companion left.	Тишина была его единственным компаньоном оставшимся.
Impassive he lived immune from earthly hopes,	Бесстрастный, он жил, невосприимчивый к надеждам земным,
A figure in the ineffable Witness' shrine	Фигура в несказанного Свидетеля раке,
Pacing the vast cathedral of his thoughts	Шагающая в соборе его мыслей обширном
Under its arches dim with infinity	Под его сводами, в бесконечности смутными,
And heavenward brooding of invisible wings.	И направленным в небо размышлением невидимых крыльев.
A call was on him from intangible heights;	Зов пришел к нему из неуловимых высот;
Indifferent to the little outpost Mind,	Безразличный к маленькому аванпосту Ума,
He dwelt in the wideness of the Eternal's reign.	Он жил в широте царства Вечного.
His being now exceeded thinkable Space,	Его существо превосходило мыслимое Пространство сейчас,
His boundless thought was neighbour to cosmic sight:	Его безграничная мысль была соседом космическому зрению:
A universal light was in his eyes,	Вселенский свет в его глазах был,
A golden influx flowed through heart and brain;	Золотой поток лился через сердце и мозг;
A force came down into his mortal limbs,	В его смертные члены вниз пришла Сила,
A current from eternal seas of Bliss;	Струя из морей вечных Блаженства;
He felt the invasion and the nameless joy.	Он ощущал вторжение безымянной радости.
Aware of his occult omnipotent Source,	Осознающий свой оккультный всемогущий Источник,
Allured by the omniscient Ecstasy,	Манимый Экстазом всезнающим,
A living centre of the Illimitable	Живой центр Неограничиваемого,
Widened to equate with the world's circumference,	Расширенный до размеров окружности мира,
He turned to his immense spiritual fate.	Он повернулся к своей безмерной духовной судьбе.
Abandoned on a canvas of torn air,	Покинутая на холсте воздуха рвущегося,
A picture lost in far and fading streaks,	Картина вдалеке затерялась и ее полоски растаяли,
The earth-nature's summits sank below his feet:	Земной природы вершины под его ногою осели:
He climbed to meet the infinite more above.	Он взобрался, чтобы еще более высокое бесконечное встретить.
The Immobile's ocean-silence saw him pass,	Океан тишины Неподвижного видел его проходящим,
An arrow leaping through eternity	Прилетевшую через вечность стрелу,
Suddenly shot from the tense bow of Time,	Неожиданно выпущенную из тугого лука Времени,
A ray returning to its parent sun.	Луч, возвращающийся к своему родителю солнцу.
Opponent of that glory of escape,	Оппонент этой славы спасения,
The black Inconscient swung its dragon tail	Черное Несознание качнуло своим драконьим хвостом,
Lashing a slumberous Infinite by its force	Дремлющую Бесконечность хлестнув своей силой
Into the deep obscurities of form:	В глубокой смутности формы:
Death lay beneath him like a gate of sleep.	Смерть лежала под ним как врата сна.
One-pointed to the immaculate Delight,	Однонаправленный на безупречный Восторг,
Questing for God as for a splendid prey,	Ищущий Бога как великолепной добычи,
He mounted burning like a cone of fire.	Он поднялся, пылая, как конус огня.
To a few is given that godlike rare release.	Немногим дано это богоподобное избавление редкое.
One among many thousands never touched,	Один среди многих тысяч, никогда не затрагиваемых,
Engrossed in the external world's design,	Поглощенных в назначение внешнего мира,
Is chosen by a secret witness Eye	Избран тайным Глазом свидетельствующим
And driven by a pointing hand of Light	И ведом рукой указующей Света
Across his soul's unmapped immensitudes.	Через не нанесенные на карту необъятности его души,
A pilgrim of the everlasting Truth,	Пилигрим вечной Правды,
Our measures cannot hold his measureless mind;	Наши мерки его неизмеримый разум не могут измерить;
He has turned from the voices of the narrow realm	Он повернулся от голосов тесного царства
And left the little lane of human Time.	И оставил небольшой переулок человеческого Времени.
In the hushed precincts of a vaster plan	В стихших пределах более обширного плана
He treads the vestibules of the Unseen,	Он ступает в вестибюлях Незримого,
Or listens following a bodiless Guide	Или прислушивается, следуя бестелесному Гиду,
To a lonely cry in boundless vacancy.	К одинокому крику в пустоте безграничной.
All the deep cosmic murmur falling still,	Все глубокое жужжание космоса стихает,
He lives in the hush before the world was born,	Он живет в тишине, что была до рождения мира,
His soul left naked to the timeless One.	Его душа обнаженной осталась перед вечным Одним.
Far from compulsion of created things	Удаленные от принуждения сотворенных вещей
Thought and its shadowy idols disappear,	Мысль и ее тенистые идолы исчезли,
The moulds of form and person are undone.	Матрицы персоны и формы разрушены:
The ineffable Wideness knows him for its own.	Несказанный Свидетель знает его за своего собственного.
A lone forerunner of the Godward earth,	Одинокий предвестник идущей к Богу земли,
Among the symbols of yet unshaped things	Среди символов вещей, еще не сформированных,
Watched by closed eyes, mute faces of the Unborn,	Наблюдых глазами закрытыми, Нерожденного безмолвными лицами,
He journeys to meet the Incommunicable,	Он путешествует, чтобы встретить Несообщающегося,
Hearing the echo of his single steps	Слыша эхо своих одиноких шагов
In the eternal courts of Solitude.	На вечных площадках Одиночества.
A nameless Marvel fills the motionless hours.	Безымянное Чудо наполняет часы неподвижные.
His spirit mingles with Eternity's heart	Его дух с сердцем вечности смешивается
And bears the silence of the Infinite.	И несет тишину Бесконечности.
In a divine retreat from mortal thought,	В божественном отступлении из смертной мысли,
In a prodigious gesture of soul-sight,	В удивительном жесте взора души
His being towered into pathless heights,	Его существо поднялось в высоты нехоженые,
Naked of its vesture of humanity.	Обнаженное от одеяния своего человеческого.
As thus it rose, to meet him bare and pure	Когда оно поднялось, навстречу ему нагое и чистое
A strong Descent leaped down. A Might, a Flame,	Сильное Нисхождение прыгнуло вниз. Могущество, Пламя,
A Beauty half-visible with deathless eyes,	Красота полувидимая с глазами бессмертными,
A violent Ecstasy, a Sweetness dire,	Бурный Экстаз, Сладость ужасная
Enveloped him with its stupendous limbs	Обхватили его своими огромными членами
And penetrated nerve and heart and brain	И пропитали нерв, сердце и мозг,
That thrilled and fainted with the epiphany:	Что трепетали и падали в обморок в этом крещении:
His nature shuddered in the Unknown's grasp.	Его природа содрогалась в Неизвестного хватке.
In a moment shorter than Death, longer than Time,	В мгновение, короче, чем смерть, длиннее, чем Время,
By a power more ruthless than Love, happier than Heaven	Силой, более безжалостной, чем Любовь, более счастливой, чем Небо,
Taken sovereignly into eternal arms,	Захваченная суверенно в вечные руки,
Haled and coerced by a stark absolute bliss,	Влекомая и принуждаемая полным абсолютным блаженством,
In a whirlwind circuit of delight and force	В смерче восторга и силы
Hurried into unimaginable depths,	Уносимая в глубины непредставимые,
Upborne into immeasurable heights,	Поднимаемая в неизмеримые выси,
It was torn out from its mortality	Она была оторвана от своей смертности
And underwent a new and bourneless change.	И новой безграничной перемене подвергнута.
An Omniscient knowing without sight or thought,	Всеведающий, знающий без взгляда и мысли,
An indecipherable Omnipotence,	Нерасшифруемое Всемогущество,
A mystic Form that could contain the worlds,	Мистическая Форма, что вмещать может миры,
Yet make one human breast its passionate shrine,	Одну человеческую грудь, однако, сделала своей страстной часовней,
Drew him out of his seeking loneliness	Вытащила его из его одиночества ищущего
Into the magnitudes of God's embrace.	В шири объятия Бога.
As when a timeless Eye annuls the hours	Как когда безвременный Глаз часы аннулирует,
Abolishing the agent and the act,	Отменяя акт и посредника,
So now his spirit shone out wide, blank, pure:	Так сейчас его дух просиял широкий, пустой, чистый:
His wakened mind became an empty slate	Его пробудившийся ум стал пустою доской,
On which the Universal and Sole could write.	На которой писать мог Универсальный и Единственный.
All that represses our fallen consciousness	Все, что гнетет наше сознание падшее,
Was taken from him like a forgotten load:	Было снято с него как забытое бремя:
A fire that seemed the body of a god	Огонь, что телом бога казался,
Consumed the limiting figures of the past	Поглотил ограниченные фигуры прошлого
And made large room for a new self to live.	И оставил обширную комнату, где жить могла бы новая самость.
Eternity's contact broke the moulds of sense.	Контакт Вечности шаблоны чувства разрушил.
A greater force than the earthly held his limbs,	Его членами Сила более великая, чем земная, владела,
Huge workings bared his undiscovered sheaths,	Огромные работы обнажили его необнаруженные еще оболочки,
Strange energies wrought and screened tremendous hands	Трудились энергии странные и завуалированные огромные руки
Unwound the triple cord of mind and freed	Распустили тройной шнур ума, освободили
The heavenly wideness of a Godhead's gaze.	Небесную ширь взгляда Бога.
As through a dress the wearer's shape is seen,	Как сквозь одеяние видна форма владельца,
There reached through forms to the hidden absolute	Там достигали через формы абсолюта сокрытого
A cosmic feeling and transcendent sight.	Космическое чувство и трансцендентальное зрение.
Increased and heightened were the instruments.	Инструменты усилены и возвышены были.
Illusion lost her aggrandizing lens;	Иллюзия свою увеличительную линзу утратила;
As from her failing hand the measures fell,	Когда из ее слабеющих рук выпали мерки,
Atomic looked the things that loomed so large.	Микроскопическими стали выглядеть вещи, что рисовались огромными.
The little ego's ring could join no more;	Маленького эго обруч соединять больше не мог;
In the enormous spaces of the self	В огромных пространствах себя
The body now seemed only a wandering shell,	Тело сейчас казалось лишь скорлупою скитающейся,
His mind the many-frescoed outer court	Его ум - украшенным многими фресками наружным двором
Of an imperishable Inhabitant:	Вечного Жителя:
His spirit breathed a superhuman air.	Его дух дышал сверхчеловеческим воздухом.
The imprisoned deity rent its magic fence	Заточенное божество разломало свою магическую изгородь.
As with a sound of thunder and of seas,	Словно со звуком грома и моря
Vast barriers crashed around the huge escape.	Огромные препятствия рухнули вокруг пролома огромного.
Immutably coeval with the world,	Неизменный спутник и сверстник мира,
Circle and end of every hope and toil	Круг и конец всех надежд и трудов,
Inexorably drawn round thought and act,	Непреклонно очерчиваемый вокруг мысли и действия,
The fixed immovable peripheries	Фиксированная неизменно окружность
Effaced themselves beneath the Incarnate's tread.	Под шагами Инкарнации стерлась.
The dire velamen and the bottomless crypt	Страшный покров и бездонный склеп
Between which life and thought for ever move,	Между которыми жизнь и мысль вечно движутся,
Forbidden still to cross the dim dread bounds,	Еще закрытые неясные границы ужасные,
The guardian darknesses mute and formidable,	Охраняющие мраки, немые и грозные,
Empowered to circumscribe the wingless spirit	Уполномоченные бескрылый дух ограничивать
In the boundaries of Mind and Ignorance,	В пределах Ума и Неведения,
Protecting no more a dual eternity	Не защищали дуальной вечности больше,
Vanished rescinding their enormous role:	Исчезли, свою огромную роль аннулируя:
Once figure of creation's vain ellipse,	Когда-то фигура тщетного круга творения,
The expanding zero lost its giant curve.	Расширяющееся зеро утратило свой гигантский изгиб.
The old adamantine vetoes stood no more:	Больше не стояли старые несокрушимые вето:
Overpowered were earth and Nature's obsolete rule;	Побеждены были земля и Природы устаревшее правило;
The python coils of the restricting Law	Ограничивающего Закона кольца питоньи
Could not restrain the swift arisen God:	Не могли удержать поднявшегося быстрого Бога:
Abolished were the scripts of destiny.	Отменены были скрижали судьбы.
There was no small death-hunted creature more,	Там не было больше создания маленького, за которым охотится смерть,
No fragile form of being to preserve	Существа формы хрупкой, чтобы беречь
From an all-swallowing Immensity.	От всепоглощающей Необъятности.
The great hammer-beats of a pent-up world-heart	Великие, подобные молоту удары мирового заточенного сердца
Burst open the narrow dams that keep us safe	Сокрушили узкие плотины, что нас хранят в безопасности
Against the forces of the universe.	В окружении сил вселенной.
The soul and cosmos faced as equal powers.	Душа и космос встретились как равные силы.
A boundless being in a measureless Time	Безграничное существо в неизмеримом Времени
Invaded Nature with the infinite;	Бесконечностью наводнило Природу;
He saw unpathed, unwalled his titan scope.	Он видел свои не огражденные титанические просторы нехоженые.
All was uncovered to his sealless eye.	Все обнажилось перед его глазом, от печати свободном.
A secret Nature stripped of her defence,	Потайная Природа, от своих доспехов свободная,
Once in a dreaded half-light formidable,	Когда-то в полусвете устрашающем грозная,
Overtaken in her mighty privacy	Застигнутая в своем могучем уединении тайном,
Lay bare to the burning splendour of his will.	Лежала перед обжигающим великолепием его воли нагая.
In shadowy chambers lit by a strange sun	В сумрачных комнатах, освещенных солнцем странным
And opening hardly to hid mystic keys	И с трудом открывающихся с помощью мистических сокрытых ключей,
Her perilous arcanes and hooded Powers	Ее секреты опасные и скрытые капюшонами Силы
Confessed the advent of a mastering Mind	Признали приход руководящего Разума
And bore the compulsion of a time-born gaze.	И терпели принуждение времярожденного взгляда.
Incalculable in their wizard modes,	Неисчислимые в их колдовских видах,
Immediate and invincible in the act,	Незамедлительные и непобедимые в действии,
Her secret strengths native to greater worlds	Ее секретные силы, для великих миров прирожденные,
Lifted above our needy limited scope,	Поднятые над ограниченными нашими пределами бедными,
The occult privilege of demigods	Оккультную привилегию полубогов
And the sure power-pattern of her cryptic signs,	И безошибочную силу-образчик ее загадочных знаков,
Her diagrams of geometric force,	Ее диаграммы геометрической силы,
Her potencies of marvel-fraught design	Ее потенции замысла, чуда исполненного,
Courted employment by an earth-nursed might.	Пыталась использовать землею вскормленная сила.
A conscious Nature's quick machinery	Быстрый механизм Природы сознательной
Armed with a latent splendour of miracle	Вооружил латентным великолепием чуда
The prophet-passion of a seeing Mind,	Пророческую страсть Разума видящего
And the lightning bareness of a free soul-force.	И молниеносную наготу свободной силы души.
All once impossible deemed could now become	Все, что когда-то невозможным считалось, могло сейчас стать
A natural limb of possibility,	Естественным членом возможности,
A new domain of normalcy supreme.	Владениями новыми высшей нормальности.
An almighty occultist erects in space	Оккультист всемогущий воздвиг в Пространстве
This seeming outward world which tricks the sense,	Этот видимый внешний мир, чувство обманывающий;
He weaves his hidden threads of consciousness,	Он сплел свои скрытые нити сознания,
He builds bodies for his shapeless energy;	Для свой энергии, свободной от форм, он построил тела;
Out of the unformed and vacant Vast he has made	Из бесформенной и незаполненной Пустоты сделал
His sorcery of solid images,	Свое колдовство твердых образов,
His magic of formative number and design,	Свою магию образующего форму числа и положения,
The fixed irrational links none can annul,	Установил иррациональные звенья, которые аннулировать не может никто,
This criss-cross tangle of invisible laws;	Этот переплетенный клубок законов невидимых;
His infallible rules, his covered processes,	Свои безошибочные правила, свои процессы сокрытые,
Achieve unerringly an inexplicable	Непогрешимо осуществил необъяснимое
Creation where our error carves dead frames	Творение, где наше заблуждение вырезает мертвые каркасы
Of knowledge for a living ignorance.	Знания для живого неведения.
In her mystery's moods divorced from the Maker's laws.	В настроениях ее мистерии, отделенных от законов Создателя,
She too as sovereignly creates her field,	Она тоже суверенно создает свое поле,
Her will shaping the undetermined vasts,	Ее воля, формирующая недетерминированные шири,
Making a finite of infinity;	Делающая конечное из бесконечного;
She too can make an order of her caprice,	Она из своего каприза тоже может делать порядок,
As if her rash superb wagered to outvie	Словно ее натиск великолепный осмеливался превзойти
The veiled Creator's cosmic secrecies.	Завуалированного Творца секреты космические.
The rapid footsteps of her phantasy,	Шаги ее фантазии быстрые,
Amid whose falls wonders like flowers rise,	В которых чудеса рассыпаются подобно встающим цветам,
Are surer than reason, defter than device	Надежнее резона, искусней приема,
And swifter than Imagination's wings.	Быстрее, чем Воображения крылья.
All she new-fashions by the thought and word,	Все она переделывает заново мыслью и словом,
Compels all substance by her wand of Mind.	Вынуждает любую субстанцию своей волшебною палочкой Разума.
Mind is a mediator divinity:	Разум - ее посредник божественный:
Its powers can undo all Nature's work:	Его силы могут уничтожить всей Природы работу:
Mind can suspend or change earth's concrete law.	Разум может приостановить или изменить конкретные законы земли.
Affranchised from earth-habit's drowsy seal	Избавленный от сонной печати земной привычки,
The leaden grip of Matter it can break;	Свинцовую хватку Материи он может разрушить;
Indifferent to the angry stare of Death,	Равнодушный к взгляду Смерти сердитому,
It can immortalise a moment's work:	Он может обессмертить работу мгновения:
A simple fiat of its thinking force,	Простой декрет его размышляющей силы,
The casual pressure of its slight assent	Случайный нажим его согласия легкого
Can liberate the Energy dumb and pent	Высвободить может Энергию, немую и заточенную
Within its chambers of mysterious trance:	Внутри ее палат транса мистичного:
It makes the body's sleep a puissant arm,	Он делает сон тела могучей рукою,
Holds still the breath, the beatings of the heart,	Владеет при этом дыханием, ударами сердца,
While the unseen is found, the impossible done,	Пока незримое не найдено, не сделано невозможное,
Communicates without means the unspoken thought;	Передает, средств не имея, несказанные мысли;
It moves events by its bare silent will,	Он диктует события своей голой волей безмолвной,
Acts at a distance without hands or feet.	Действует на расстоянии без рук или ног.
This giant Ignorance, this dwarfish Life	Это гигантское Неведение, эту карликовую Жизнь
It can illumine with a prophet sight,	Он может осветить пророческим зрением,
Invoke the bacchic rapture, the Fury's goad,	Вызвать вакхический восторг, шпоры Неистовства,
In our body arouse the demon or the god,	Демона или бога пробудить в нашем теле,
Call in the Omniscient and Omnipotent,	Призвать Всезнающего и Всемогущего,
Awake a forgotten Almightiness within.	Забытое Всесилие внутри разбудить.
In its own plane a shining emperor,	На своем собственном плане император блистающий,
Even in this rigid realm, Mind can be king:	Даже в этом жестком царстве он быть может царем:
The logic of its demigod Idea,	Его Идеи полубожественной логика
In the leap of a transitional moment brings	В прыжке переходного мгновения приносит
Surprises of creation never achieved	Сюрпризы творения, не достигавшиеся никогда прежде
Even by Matter's strange unconscious skill.	Даже странным бессознательным искусством Материи.
All's miracle here and can by miracle change.	Все здесь есть чудо и изменено может быть чудом.
This is that secret Nature's edge of might.	Это - той тайной Природы лезвие мощи.
On the margin of great immaterial planes,	На краю нематериальных планов великих,
In kingdoms of an untrammeled glory of force,	В странах славы силы, в своей свободе помех не встречающей,
Where Mind is master of the life and form	Где Разум - хозяин жизни и формы
And soul fulfils its thoughts by its own power,	И душа осуществляет свои мысли своей собственной силой,
She meditates upon mighty words and looks	Она медитирует на могучих словах и глядит
On the unseen links that join the parted spheres.	На незримые звенья, соединяющие разделенные сферы.
Thence to the initiate who observes her laws	Оттуда для посвящения того, кто ее соблюдает законы,
She brings the light of her mysterious realms:	Она приносит свет своих мистических царств:
Here where he stands, his feet on a prostrate world,	Здесь, где он стоит, его ноги на распростертом миру,
His mind no more cast into Matter's mould,	Его ум не отливается больше в форме Материи,
Over their bounds in spurts of splendid strength	Над их границами в струях великолепной силы
She carries their magician processes	Она несет их процессы магические
And the formulas of their stupendous speech,	И формулы их изумительной речи,
Till heaven and hell become purveyors to earth	Пока небеса и ад не станут поставщиками земли,
And the universe the slave of mortal will.	А вселенная - рабом смертной воли.
A mediatrix with veiled and nameless gods	Посредница между нами завуалированными и безымянными богами,
Whose alien will touches our human life,	Чья чуждая воля нашей человеческой жизни касается,
Imitating the WorId-Magician's ways	Имитируя пути Мирового Волшебника,
She invents for her self-bound free will its grooves	Она изобретает для своей самоограничиваемой свободы воли ее колеи
And feigns for magic's freaks a binding cause.	И из магических причуд связывающую причину придумывает.
All worlds she makes the partners of her deeds,	Все миры она делает своих дел участниками,
Accomplices of her mighty violence,	Сообщниками своего могучего неистовства,
Her daring leaps into the impossible:	Своими отваживающимися прыжками в невозможное:
From every source she has taken her cunning means,	В каждом источнике она находит свое ловкое средство,
She draws from the free-love marriage of the planes	Она получает от свободной любви между этими планами
Elements for her creation's tour-de-force:	Элементы для проявления силы своего творчества:
A wonder-weft of knowledge incalculable,	Чудо-ткань неисчислимого знания,
A compendium of divine invention's feats	Искусства божественного изобретения компендиум2
She has combined to make the unreal true	Она комбинировала, чтобы сделать нереальное истинным
Or liberate suppressed reality:	Или освободить реальность подавленную:
In her unhedged Circean wonderland	В своей чудесной неогражденной стране Цирцеи
Pell-mell she shepherds her occult mightiness;	Она пасет свои перепутанные оккультные могущества;
Her mnemonics of the craft of the Infinite,	Ее мнемоника ремесла Бесконечного,
Jets of the screened subliminal's caprice,	Струи каприза сублиминального скрытого,
Tags of the gramarye of Inconscience,	Ярлыки волшебства Несознания,
Freedom of a sovereign Truth without a law,	Суверенной Истины без закона свобода,
Thoughts that were born in the immortals' world,	Мысли, что были рождены в мире бессмертных,
Oracles that break out from behind the shrine,	Прорицания, что прорываются из-за гробницы,
Warnings from the daemonic inner voice	Предостережения демонического внутреннего голоса,
And peeps and lightning-leaps of prophecy	Пророчества первые проблески и прыжки молниеносные
And intimations to the inner ear,	И намеки, входящие во внутреннее ухо,
Abrupt interventions stark and absolute	Вмешательства резкие, непреклонные и абсолютные,
And the superconscient's unaccountable acts,	И Суперсознания необъяснимые действия
Have woven her balanced web of miracles	Соткали ее сбалансированную паутину чудес
And the weird technique of her tremendous art.	И судьбоносную технику ее искусства огромного.
This bizarre kingdom passed into his charge.	Это странное царство перешло на его попечение.
As one resisting more the more she loves,	Чем больше сопротивляется кто-то, тем она больше любит,
Her great possessions and her power and law	Свои владения великие, свою силу и свои знания
She gave, compelled, with a reluctant joy;	Она отдала, принужденная, с неохотною радостью;
Herself she gave for rapture and for use.	Самую себя она отдала для восторга и для использования.
Absolved from aberrations in deep ways,	Свободная от отклонений в глубоких путях,
The ends she recovered for which she was made:	Она открыла те цели, для которых она была создана:
She turned against the evil she had helped '	Она повернула против злодея, которому она помогала,
Her engined wrath, her invisible means to slay;	Свою вооруженную ярость, свои незримые средства убийства;
Her dangerous moods and arbitrary force	Свои опасные настроения и произвольную силу
She surrendered to the service of the soul	Она отдала на службу души
And the control of a spiritual will.	И под контроль воли духовной.
A greater despot tamed her despotism,	Более великий деспот смягчил ее деспотизм.
Assailed, surprised in the fortress of her self,	Атакуемая, застигнутая врасплох в крепости собственной самости,
Conquered by her own unexpected King,	Завоеванная своим собственным царем неожиданным,
Fulfilled and ransomed by her servitude,	Осуществленная и выкупленная, тем, кто был у нее в рабстве,
She yielded in a vanquished ecstasy,	Она уступила в побежденном экстазе,
Her sealed hieratic wisdom forced from her,	Ее запечатанная герметическая мудрость у нее была вырвана,
Fragments of the mystery of omnipotence.	Фрагменты мистерии всемогущества.
A border sovereign is the occult Force.	Границей суверенной является оккультная Сила.
A threshold guardian of the earth-scene's Beyond,	Страж преддверия Запредельного за земной сценой,
She has canalised the outbreaks of the Gods	Она направляет в русло вспышки Богов
And cut through vistas of intuitive sight	И прорезает сквозь перспективы интуитивного зрения
A long road of shimmering discoveries.	Длинную дорогу открытий мерцающих.
The worlds of a marvellous Unknown were near,	Близко миры чудесного Неизвестного были,
Behind her an ineffable Presence stood:	Позади нее невыразимое стояло Присутствие:
Her reign received their mystic influences,	Ее царство их мистические получало влияния,
Their lion-forces crouched beneath her feet,	Их львиные силы под ее ногой пресмыкались;
The future sleeps unknown behind their doors.	Будущее за их дверями спит неизвестное.
Abysms infernal gaped round the soul's steps	Инфернальные пучины зияли вокруг шагов души
And called to its mounting vision peaks divine:	И звали к ее восходящему зрению пики божественные:
An endless climb and adventure of the Idea	Бесконечный подъем и авантюра Идеи
There tirelessly tempted the explorer mind	Там неустанно искушала разум исследующий
And countless voices visited the charmed ear;	И бесчисленные голоса посещали очарованный слух;
A million figures passed and were seen no more.	Миллионы фигур проходили и исчезали из виду.
This was a forefront of God's thousandfold house,	Это была передовая линия в тысячу раз большего дома Бога,
Beginnings of the half-screened Invisible.	Полусокрытого Незримого начала.
A magic porch of entry glimmering	Магические подъемы входа мерцающего
Quivered in a penumbra of screened Light,	Дрожали в полутени завуалированного Света,
A court of the mystical traffic of the worlds,	Площадь мистического транспортного движения миров,
A balcony and miraculous facade.	Балкон и чудесный фасад.
Above her lightened high immensities;	Над ней необъятности светлели высокие;
All the unknown looked out from boundlessness:	Все неведомое выглядывало из безграничности:
It lodged upon an edge of hourless Time,	Оно обитало на краю Времени, часов нет в котором,
Gazing out of some everlasting Now,	Всматриваясь из некоего длящегося вечно Сейчас,
Its shadows gleaming with the birth of gods,	Его тени, мерцающие рождением богов,
Its bodies signalling the Bodiless,	Его тела, Бестелесного сигналами служащие,
Its foreheads glowing with the Oversoul,	Его лбы, Сверхдушою пылающие,
Its forms projected from the Unknowable,	Его формы, спроецированные из Непознаваемого,
Its eyes dreaming of the Ineffable,	Его глаза, мечтающие о Несказанном,
Its faces staring into eternity.	Его лица, всматривающиеся в вечность.
Life in him learned its huge subconscient rear;	Жизнь в нем изучала свою огромную подсознательную обратную сторону;
The little fronts unlocked to the unseen Vasts:	Маленькие фасады были отворены на незримые Шири:
Her gulfs stood nude, her far transcendences	Ее бездны стояли нагие, ее далекие трансцендентальности
Flamed in transparencies of crowded light.	Пламенели в прозрачностях полного толпами света.
A giant order was discovered here	Гигантский порядок здесь обнаруживался,
Of which the tassel and extended fringe	Чьими кисточками и бахромой протянувшейся
Are the scant stuff of our material lives.	Скудное вещество наших материальных жизней является.
This overt universe whose figures hide	Эта очевидная вселенная, чьи фигуры скрывают
The secrets merged in superconscient light,	Секреты, поглощенные в суперсознательном свете,
Wrote clear the letters of its glowing code:	Писала ясные буквы своего кода пылающего:
A map of subtle signs surpassing thought	Карта тонких знаков, превосходящая мысль,
Was hung upon a wall of inmost mind.	Была повешена на стене глубочайшего разума.
Illumining the world's concrete images	Освещая конкретные образы мира,
Into significant symbols by its gloss,	В многозначительные символы своим сиянием их превращая,
It offered to the intuitive exegete	Интуитивному толкователю она предлагала
Its reflex of the eternal Mystery.	Свое отражение вечной Мистерии.
Ascending and descending twixt life's poles	Поднимающиеся и нисходящие между полюсами жизни
The serried kingdoms of the graded Law	Серии царств расположенного по рангу Закона
Plunged from the Everlasting into Time,	Из Вечнодлящегося во Время ныряли,
Then glad of a glory of multitudinous mind	Затем довольные славой ума многочисленного
And rich with life's adventure and delight	И авантюрой и восторгом жизни богатые
And packed with the beauty of Matter's shapes and hues	И наполненные красотою форм и оттенков Материи
Climbed back from Time into undying Self,	Из Времени в неумирающего Себя назад поднимались,
Up a golden ladder carrying the Soul,	Вверх по золотой лестнице, душу несущей,
Tying with diamond threads the Spirit's extremes.	Связующей алмазными нитями крайности Духа.
In this drop from consciousness to consciousness	В этом спуске из сознания к сознанию
Each leaned on the occult Inconscient's power,	Каждый опирался на оккультного Несознания силу,
The fountain of its needed Ignorance,	На свой источник Неведения требуемого,
Archmason of the limits by which it lives.	На архимасона границ, которым живет он.
In this soar from consciousness to consciousness	В этом воспаряющем взлете от сознания к сознанию
Each lifted tops to That from which it came,	Каждый поднимал вершины к Тому, из которого пришел он,
Origin of all that it had ever been	К источнику всего, чем он когда-либо был,
And home of all that it could still become.	И дому всего, чем он еще сможет стать.
An organ scale of the Eternal's acts,	Органная шкала актов Вечного,
Mounting to their climax in an endless Calm,	Взбирающаяся до их кульминации в бесконечный Покой,
Paces of the many-visaged Wonderful,	Шаги Чудесного, носящего множество обликов,
Predestined stadia of the evolving Way,	Эволюционизирующего Пути предопределенные стадии,
Measures of the stature of the growing soul,	Мерки роста растущей души,
They interpreted existence to itself	Они интерпретировали существование для него самого
And, mediating twixt the heights and deeps,	И, посредничая между глубинами и высями,
United the veiled married opposites	Объединяли завуалированные женатые противоположности
And linked creation to the Ineffable.	И связывали творение с Невыразимым.
At last high world was seen where all worlds meet;	Последний высокий мир был виден, где миры все встречаются;
In its summit gleam where Night is not nor Sleep,	На его вершинном проблеске, где нет ни Ночи, ни Сна,
The light began of the Trinity supreme.	Свет начинался Триединства всевышнего.
All there discovered what it seeks for here.	Все там обнаруживалось, что здесь она ищет.
It freed the finite into boundlessness	Она освободилась от конечного в безграничность
And rose into its own eternities.	И поднялась в свои собственные вечности.
The Inconscient found its heart of consciousness,	Несознание нашло свое сердце сознания,
The idea and feeling groping in Ignorance	Идея и чувство, идущие на ощупь в Неведении,
At last clutched passionately the body of Truth,	Наконец, ухватили тело Истины страстно,
The music born in Matter's silences	Музыка, рожденная в безмолвиях Материи,
Plucked nude out of the Ineffable's fathomlessness	Выхватила из бездонности Невыразимого нагое
The meaning it had held but could not voice;	Значение, которое она скрывала, но не могла выразить голосом;
The perfect rhythm now only sometimes dreamed	Совершенный ритм, о котором сейчас лишь мечтают порой,
An answer brought to the torn earth's hungry need	Принес ответ на голодную нужду израненной земли,
Rending the night that had concealed the Unknown,	Раскалывающий ночь, что скрывала Неведомого,
Giving to her her lost forgotten soul.	Давая ей ее утраченную забытую душу.
A grand solution closed the long impasse	Грандиозное решение завершило долгий тупик,
In which the heights of mortal effort end.	В котором высоты усилия смертного кончались.
A reconciling Wisdom looked on life;	Согласующая Мудрость смотрела на жизнь;
It took the striving undertones of mind	Она взяла борющиеся полутона разума
And took the confused refrain of human hopes	И путанный рефрен надежд человеческих
And made of them a sweet and happy call:	И из них сладкий и счастливый зов сделала;
It lifted from an underground of pain	Она подняла из подземелья страданий
The inarticulate murmur of our lives	Нечленораздельное бормотание наших жизней
And found for it a sense illimitable.	И безграничный смысл нашла для него.
A mighty oneness its perpetual theme,	Могучее единство - его постоянная тема,
It caught the soul's faint scattered utterances,	Она поймала души слабеющие разбросанные провозглашения,
Read hardly twixt our lines of rigid thought	Читаемые с трудом между строк жесткой мысли
Or mid this drowse and coma on Matter's breast	Или среди дремы и комы на груди у Материи,
Heard like disjointed mutterings in sleep;	Слышимые как разорванные бормотания во сне;
It grouped the golden links that they had lost	Она собрала золотые звенья, ими утраченные,
And showed to them their divine unity,	И показала им их единство божественное,
Saving from the error of divided self	Спасая от ошибки себя разделенного
The deep spiritual cry in all that is.	Духовный духовный крик во всем, что есть.
All the great Words that toiled to express the One	Все великие слова, что стараются Одного выразить,
Were lifted into an absoluteness of light,	В абсолютность света подняты были,
An ever-burning Revelation's fire	Вечно горящего Откровения огонь
And the immortality of the eternal Voice.	И бессмертие вечного Голоса.
There was no quarrel more of truth with truth;	Там больше не было ссоры истины с истиной;
The endless chapter of their differences	Бесконечная глава их различий,
Retold in light by an omniscient Scribe,	В свете всеведающим Писцом пересказанная,
Travelled through difference towards unity,	Путешествовала к единству через различие,
Mind's winding search lost every tinge of doubt	Извилистые поиски разума утратили всякую окраску сомнения,
Led to its end by an all-seeing speech	Доведенные до конца всевидящей речью,
That garbed the initial and original thought	Что одевает инициальную и изначальную мысль
With the finality of an ultimate phrase:	В окончательной фразы законченность:
United were Time's creative mood and tense	Присоединены были творческое наклонение и спряжение Времени
To the style and syntax of Identity.	К Идентичности стилю и синтаксису.
A paean swelled from the lost musing deeps;	Победная песнь поднималась из утраченных глубин размышляющих;
An anthem pealed to the triune ecstasies,	Гимн триединым экстазам гремел,
A cry of the moments to the Immortal's bliss.	Крик мгновений блаженству Бессмертного.
As if the strophes of a cosmic ode,	Словно строфы космической оды,
A hierarchy of climbing harmonies	Иерархия гармоний взбирающихся,
Peopled with voices and with visages	Населенных голосами и лицами,
Aspired in a crescendo of the Gods	Устремлялись в крещендо Богов
From Matter's abysses to the Spirit's peaks.	Из пучин Материи к пикам Духа.
Above were the Immortal's changeless seats,	Выше были Бессмертия неизменные троны,
White chambers of dalliance with Eternity	Белые палаты беззаботного пребывания в вечности
And the stupendous gates of the Alone.	И громадные врата Одного.
Across the unfolding of the seas of self	Через морей себя просторы разверстые
Appeared the deathless countries of the One.	Бессмертные страны Одного показались.
A many-miracled consciousness unrolled	Многочудесное Сознание развернуло
Vast aim and process and unfettered norms,	Обширную цель, процесс и освобожденные нормы,
A larger Nature's great familiar roads.	Более обширной Природы великие дороги знакомые.
Affranchised from the net of earthly sense	Высвобожденные из сетей приземленного смысла,
Calm continents of potency were glimpsed;	Спокойные континенты могущества были замечены;
Homelands of beauty shut to human eyes,	Родные края красоты, человеческим глазам недоступной,
Half-seen at first through wonder's gleaming lids,	Впервые полуувиденные через чуда веки мерцающие,
Surprised the vision with felicity;	Удивляющие зрение счастьем;
Sunbelts of knowledge, moonbelts of delight	Солнечные сферы знания, восторга лунные области,
Stretched out in an ecstasy of widenesses	Простирались в экстазе обширности
Beyond our indigent corporeal range.	За пределы нашего нуждающегося телесного уровня.
There he could enter, there awhile abide.	Туда мог он войти, там он мог жить.
A voyager upon uncharted routes	Путешественник по неотмеченным на карте маршрутам,
Fronting the viewless danger of the Unknown,	Встречающий незримую опасность Неведомого,
Adventuring across enormous realms,	Рискующий пробираться через огромные царства,
He broke into another Space and Time.	Он прорвался в другое Время и Пространство.
End of Canto Five	Конец песни пятой

Оглавление сервера по Интегральной Йоге

1  Оксюморон- сочетание противоположных по смыслу слов2  Компендиум - краткое руководство