Шри Ауробиндо, "Савитри: Легенда и Символ"

Книга Вторая

Sri Aurobindo, "Savitri: a Legend and a Symbol"

Book Two

Canto II	Песнь вторая
THE KINGDOM OF SUBTLE MATTER	Царство тонкой Материи
In the impalpable field of secret self,	В неосязаемом поле себя тайного,
This little outer being's vast support	Этого маленького внешнего существа обширной поддержки,
Parted from vision by earth's solid fence,	Отделенного от зрения земли прочной изгородью,
He came into a magic crystal air	Он вошел в кристальный магический воздух
And found a life that lived not by the flesh,	И нашел жизнь, что не плотью жила,
A light that made visible immaterial things.	Свет, что делал зримыми нематериальные вещи.
A fine degree in wonder's hierarchy,	Прекрасная ступень в иерархии чуда,
The kingdom of subtle Matter's faery craft	Царство феерического мастерства тонкой Материи
Outlined against a sky of vivid hues,	Очерченное на фоне неба ярких оттенков,
Leaping out of a splendour-trance and haze,	Выставляющее из великолепия-транса и легкой дымки
The wizard revelation of its front.	Своего фасада откровение волшебное.
A world of lovelier forms lies near to ours,	Мир более прекрасных форм лежит рядом с нашим,
Where, undisguised by earth's deforming sight,	Где, незамаскированные земли искажающим зрением,
All shapes are beautiful and all things true.	Все формы прекрасны и все вещи истинны.
In that lucent ambience mystically clear	В том окружении светлом, мистически чистом,
The eyes were doors to a celestial sense,	Глаза были дверьми к небесному чувству,
Hearing was music and the touch a charm,	Слух был музыкой, касание - чарами,
And the heart drew a deeper breath of power.	И сердце обретало более глубокое дыхание и силу.
There dwell earth-nature's shining origins:	Там живут земной природы начала сияющие:
The perfect plans on which she moulds her works,	Совершенные планы, на которых свои работы в форму отливает она,
The distant outcomes of her travailing force,	Далекие результаты ее мучающейся в родах силы,
Repose in a framework of established fate.	Передышка в каркасе судьбы установленной.
Attempted vainly now or won in vain,	Пробуемое напрасно сейчас или завоевываемое тщетно
Already were mapped and scheduled there the time	Там уже было нанесено на карту, расписано время
And figure of her future sovereignties	И образ ее суверенитетов грядущих
In the sumptuous lineaments traced by desire.	В пышных чертах желанием прослеживался.
The golden issue of mind's labyrinth plots,	Золотой выход из лабиринтов ума,
The riches unfound or still uncaught by our lives,	Богатства, не найденные или еще не ухваченные нашими жизнями,
Unsullied by the attaint of mortal thought	Не запачканные пятнами смертной мысли,
Abide in that pellucid atmosphere.	Пребывали в той атмосфере прозрачной.
Our vague beginnings are overtaken there,	Наши смутные начала лежат там,
Our middle terms sketched out in prescient lines,	Наши середины набросаны в предвидящих линиях,
Our finished ends anticipated live.	Наши концы завершенные живут предвкушаемые.
This brilliant roof of our descending plane,	Этот бриллиантовый кров нашего восходящего плана,
Intercepting the free boon of heaven's air,	Преграждающий свободное благо небесного воздуха,
Admits small inrushes of a mighty breath	Допускает небольшие вторжения дыхания мощного
Or fragrant circuits through gold lattices;	Или завитки ароматные сквозь золотые решетки;
It shields our ceiling of terrestrial mind	Он заслоняет потолок нашего земного ума
From deathless suns and the streaming of God's rain,	От бессмертных солнц и струй дождя Бога,
Yet canalises a strange irised glow,	Однако пропускает странный радужный пыл
And bright dews drip from the Immortal's sky.	И сияющие капли, летящие из неба Бессмертия.
A passage for the Powers that move our days,	Проход для Сил, что движут нашими днями,
Occult behind this grosser Nature's walls,	Оккультный, позади стен этой более грубой Природы,
A gossamer marriage-hall of Mind with Form	Тонкая ткань брачных чертогов Разума с Формой
Is hidden by a tapestry of dreams;	Гобеленом грез спрятана;
Heaven's meanings steal through it as through a veil,	Значения неба пробираются сквозь него, как сквозь вуаль,
Its inner sight sustains this outer scene.	Его внутреннее зрелище поддерживает эту внешнюю сцену.
A finer consciousness with happier lines,	Сознание более тонкое с более счастливыми линиями,
It has a tact our touch cannot attain,	У него есть такт, которого наше касание не может достигнуть,
A purity of sense we never feel;	Чистота чувства, которой никогда мы не чувствовали;
Its intercession with the eternal Ray	Его заступничество с вечным Лучом
Inspires our transient earth's brief-lived attempts	Вдохновляет нашей преходящей земли попытки, недолго живущие,
At beauty and the perfect shape of things.	На красоту и совершенную форму вещей.
In rooms of the young divinity of power	В комнатах юной божественности силы
And early play of the eternal Child	И вечного Ребенка ранней игры
The embodiments of his outwinging thoughts	Воплощения его вылетающих мыслей,
Laved in a bright everlasting wonder's tints	Омытые красками яркого вечного чуда
And lulled by whispers of that lucid air	И баюкаемые шепотами ясного воздуха,
Take dream-hued rest like birds on timeless trees	Отдыхали, грезой окрашенные, словно птицы на деревьях безвременных,
Before they dive to float on earth-time's sea.	Прежде чем спрыгнуть, чтобы плыть по земного времени морю.
All that here seems has lovelier semblance there.	Всему, что здесь видно, там есть более красивое сходство.
Whatever our hearts conceive, our heads create,	Что бы ни лелеяли наши сердца или ни создавали головы,
Some high original beauty forfeiting,	Какую-то высокую красоту изначальную утрачивает,
Thence exiled here consents to an earthly tinge.	Оттуда изгнанные, здесь соглашаются на земную окраску.
Whatever is here of visible charm and grace	Что бы ни было здесь исполнено очарования и грации
Finds there its faultless and immortal lines;	Там свои безошибочные и бессмертные находит черты;
All that is beautiful here is there divine.	Все, что здесь прекрасно, там божественно.
Figures are there undreamed by mortal mind:	Там есть фигуры, не грезившиеся смертному разуму:
Bodies that have no earthly counterpart	Тела, которые земных двойников не имеют,
Traverse the inner eye's illumined trance	Пересекали внутреннего глаза транс озаренный
And ravish the heart with their celestial tread	И приводили сердце в восторг своей небесной поступью,
Persuading heaven to inhabit that wonder sphere.	Склоняя небо поселиться в той сфере чудесной.
The future's marvels wander in its gulfs;	Чудеса будущего в его безднах скитаются;
Things old and new are fashioned in those depths:	Вещи старые и новые в глубинах тех формируются:
A carnival of beauty crowds the heights	Карнавал красоты толпится в высотах
In that magic kingdom of ideal sight.	В том магическом царстве идеального зрелища.
In its antechambers of splendid privacy	В его вестибюлях великолепного уединения
Matter and soul in conscious union meet	Материя и душа в сознательном объединении встречаются,
Like lovers in a lonely secret place:	Как возлюбленные в уединенном потайном месте:
In the clasp of a passion not yet unfortunate	В объятиях страсти, еще не несчастной,
They join their strength and sweetness and delight	Они соединяют их силу, их сладость, восторг
And mingling make the high and low worlds one.	И, смешивая, высокие и низкие миры одним делают.
Intruder from the formless Infinite	Незваный гость из бесформенного Бесконечного,
Daring to break into the Inconscient's reign,	Осмеливающийся вламываться в Несознания царство,
The spirit's leap towards body touches ground.	Прыжок духа к телу касается почвы.
As yet unwrapped in earthly lineaments,	И поскольку он еще не закутан в земные черты,
Already it wears outlasting death and birth,	Он уже несет переживающие смерть и рождение,
Convincing the abyss by heavenly form,	Убеждающие пучину небесною формой
A covering of its immortality	Покровы своего бессмертия,
Alive to the lustre of the wearer's rank,	Чуткие к славе ранга носящего,
Fit to endure the rub of Change and Time.	Пригодные, чтобы выдержать трудность Перемены и Времени.
A tissue mixed of the soul's radiant light	Прозрачная ткань, смешанная из лучистого света души
And Matter's substance of sign-burdened Force,-	И материальной субстанции Силы, знаками полной, -
Imagined vainly in our mind's thin air	Представляемая тщетно в тонком воздухе нашего разума
An abstract phantasm mould of mental make,-	Призрачная абстрактная форма производства ментального, -
It feels what earthly bodies cannot feel	Она чувствует то, что чувствовать земные тела не могут,
And is more real than this grosser frame.	И более реальна, чем этот более грубый каркас.
After the falling of mortality's cloak	После спадания плаща смертности
Lightened is its weight to heighten its ascent;	Его вес облегчается, чтоб помочь его восхождению;
Refined to the touch of finer environments	Для касания более прекрасных окружений очищенный,
It drops old patterned palls of denser stuff,	Он сбрасывает старые покровы подогнанные из вещества более густого,
Cancels the grip of earth's descending pull	Отменяет хватку тянущего вниз притяжения земли
And bears the soul from world to higher world,	И несет душу от мира к более высокому миру,
Till in the naked ether of the peaks	Пока в голом эфире вершин
The spirit's simplicity alone is left,	Не останется одна простота духа,
The eternal being's first transparent robe.	Вечного существа первое прозрачное платье.
But when it must come back to its mortal load	Но когда он должен вернуться в своей смертной ноше
And the hard ensemble of earth's experience,	И твердому костюму переживания земли,
Then its return resumes that heavier dress.	Тогда его возвращение обретает вновь это более тяжелое платье.
For long before earth's solid vest was forged	Ибо задолго до того, как прочное одеяние земли было выковано
By the technique of the atomic Void,	Техникой атомной Пустоты,
A lucent envelope of self-disguise	Прозрачная оболочка самосокрытия
Was woven round the secret spirit in things.	Была соткана вокруг тайного духа в вещах.
The subtle realms from those bright sheaths are made.	Из тех светлых оболочек сделаны тонкие царства.
This wonder-world with all its radiant boon	Этот чудо-мир со всем своим лучащимся благом
Of vision and inviolate happiness,	Видения и нерушимого счастья
Only for expression cares and perfect form;	Лишь о выражении и совершенной форме заботиться;
Fair on its peaks, it has dangerous nether planes;	Прекрасный на своих пиках, он имеет опасные нижние планы;
Its light draws towards the verge of Nature's lapse;	Его свет влечет к грани падения Природы;
It lends beauty to the terror of the gulfs	Он придает красоту ужасу бездн
And fascinating eyes to perilous Gods,	И пленяет глаза Богами опасными,
Invests with grace the demon and the snake.	Милосердным обликом демона и змею наделяет.
Its trance imposes earth's inconscience,	Его транс навязывает земли несознание,
Immortal it weaves for us death's sombre robe	Бессмертный, он ткет для нас смерти мрачное платье
And authorises our mortality.	И нашу санкционирует смертность.
This medium serves a greater Consciousness:	Этот посредник более великому служит Сознанию:
A vessel of its concealed autocracy,	Сосуд его запечатанного самодержавия,
It is the subtle ground of Matter's worlds,	Он является тонкою почвой миров Материи,
It is the immutable in their mutable forms,	В их меняющихся формах он неизменен,
In the folds of its creative memory	В складках созидательной памяти
It guards the deathless type of perishing things:	Он хранит бессмертный образчик преходящих вещей:
Its lowered potencies found our fallen strengths;	Его понижающие могущества закладывают наши падшие силы;
Its thought invents our reasoned ignorance;	Его мысль изобретает рассуждающее наше неведение;
Its sense fathers our body's reflexes.	Его чувство порождает нашего тела рефлексы.
Our secret breath of untried mightier force,	Наше тайное дыхание более могучей неиспытанной силы,
The lurking sun of an instant's inner sight,	Скрытое солнце внутреннего зрения мгновения,
Its fine suggestions are a covert fount	Его внушения тонкие есть тайный источник
For our iridescent rich imaginings	Наших радужных богатых фантазий,
Touching things common with transfiguring hues	Обычных вещей преобразующими оттенками касающихся,
Till even earth's mud grows rich and warm with the skies	Пока даже грязь земли не становится богатой и теплою небом
And a glory gleams from the soul's decadence.	И слава не пробивается из падения души.
Its knowledge is our error's starting-point;	Его знание есть стартовая точка нашей ошибки;
Its beauty dons our mud-mask ugliness,	Его красота надевает нашей грязи-маски уродство,
Its artist good begins our evil's tale.	Его артистичное добро начинает рассказ нашего зла.
A heaven of creative truths above,	Небеса созидательных истин свыше,
A cosmos of harmonious dreams between,	Космос гармоничных грез посередине,
A chaos of dissolving forms below,	Хаос разбивающих форм ниже,
It plunges lost in our inconscient base.	Он погружается, утерянный в нашей несознательной базе.
Out of its fall our denser Matter came.	Из его падения пришла наша более густая Материя.
Thus taken was God's plunge into the Night.	Так было погружение Бога в Ночь свершено.
This fallen world became a nurse of souls	Этот падший мир стал кормилицей душ
Inhabited by concealed divinity.	С обитавшей в них сокрытой божественностью.
A Being woke and lived in the meaningless void,	Существо пробудилось и в пустоте бессмысленной жило,
A world-wide Nescience strove towards life and thought,	Широкое, как мир, Неведение пробивалось к жизни и мысли,
A Consciousness plucked out from mindless sleep.	Сознание вырвалось из бездумного сна.
All here is driven by an insentient will.	Все здесь управляется бесчувственной волей.
Thus fallen, inconscient, frustrate, dense, inert,	Так, падшая, несознательная, испорченная, инертная, плотная,
Sunk into inanimate and torpid drowse	Погрузившаяся в неодушевленную и оцепенелую дрему
Earth lay, a drudge of sleep, forced to create	Земля лежала, труженица сна, созидать принужденная
By a subconscient yearning memory	Подсознательной томящейся памятью,
Left from a happiness dead before she was born,	Оставшейся от счастья, умершего до того, как она была рождена,
An alien wonder on her senseless breast.	На своей бесчувственной груди чуждое чудо.
This mire must harbour the orchid and the rose,	Эта трясина должна дать приют орхидее и розе,
From her blind unwilling substance must emerge	Из ее слепой нежелающей субстанции должна появиться
A beauty that belongs to happier spheres.	Красота, которая принадлежит более счастливым сферам.
This is the destiny bequeathed to her,	Это - судьба, ей завещанная,
As if a slain god left a golden trust	Словно убитый бог оставил золотую надежду
To a blind force and an imprisoned soul.	Слепой силе и заточенной душе.
An immortal godhead's perishable parts	Бессмертного божества бренные части
She must reconstitute from fragments lost,	Она должна реконструировать из фрагментов утраченных,
Reword from a document complete elsewhere	Описать заново из документа, где-то в ином месте полного,
Her doubtful title to her divine Name.	Свой сомнительный титул к своему божественному Имени.
A residue her sole inheritance,	Остаток своего наследства единственного,
All things she carries in her shapeless dust.	Все вещи она несет в своей бесформенной пыли.
Her giant energy tied to petty forms	Ее гигантские энергии к жалким формам привязаны
In the slow tentative motion of her power	В пробном движении ее силы медленном,
With only frail blunt instruments for use,	Наделенном лишь тупыми инструментами хрупкими,
She has accepted as her nature's need	Она приняла как своей природы нужду
And given to man as his stupendous work	И дала человеку как его работу огромную
A labour to the gods impossible.	Труд для богов невозможный.
A life living hardly in a field of death	Жизнь, с трудом в поле смерти живущая,
Its portion claims of immortality;	Ее часть бессмертия требует;
A brute half-conscious body serves as means	Средством тело полусознательное грубое служит,
A mind that must recover a knowledge lost	Разум, который утраченное знание должен открыть заново,
Held in stone grip by the world's inconscience,	Удерживается в каменной хватке несознания мира,
And wearing still these countless knots of Law	И несущий уже эти бесчисленные путы Закона
A spirit bound stand up as Nature's king.	Дух должен встать как царь Природы.
A mighty kinship is this daring's cause.	Могучее родство есть этой отваги причина.
All we attempt in this imperfect world,	Все мы в этом несовершенном мире совершаем попытку,
Looks forward or looks back beyond Time's gloss	Смотрим вперед или глядим назад за глянец Времени
To its pure idea and firm inviolate type	В поисках его чистой идеи и неиспорченного прочного образа
In an absolute creation's flawless skill.	В абсолютного творения безупречном искусстве.
To seize the absolute in shapes that pass,	В преходящих формах уловить абсолют,
To fix the eternal's touch in time-made things,	Установить касание вечного в вещах, созданных временем,
This is the law of all perfection here.	Это - здесь всякого совершенства закон.
A fragment here is caught of heaven's design;	Фрагмент здесь улавливается от намерения неба;
Else could we never hope for greater life	Иначе мы никогда б не могли надеяться на жизнь более великую
And ecstasy and glory could not be.	И экстаза и славы быть не могло бы.
Even in the littleness of our mortal state,	Даже в малости нашего состояния смертного,
Even in this prison-house of outer form,	Даже в этой тюрьме внешней формы,
A brilliant passage for the infallible Flame	Бриллиантовый проход для непогрешимого Пламени
Is driven through gross walls of nerve and brain,	Проходит через грубые стены нерва и мозга,
A Splendour presses or a Power breaks through,	Давит Великолепие или пробивается Сила,
Earth's great dull barrier is removed awhile,	На время земли тупой огромный барьер удаляется,
The inconscient seal is lifted from our eyes	Печать несознания с наших глаз поднимается,
And we grow vessels of creative might.	Мы становимся сосудами созидательной мощи.
The enthusiasm of a divine surprise	Энтузиазм сюрприза божественного
Pervades our life, a mystic stir is felt,	Нашу жизнь насыщает, мистическое движение чувствуется,
A joyful anguish trembles in our limbs;	Наши члены радостная боль сотрясает;
A dream of beauty dances through the heart,	Греза красоты через сердце танцует,
A thought from the eternal Mind draws near,	Мысль из вечного Разума близко подходит,
Intimations cast from the Invisible	Намеки бросаются из Невидимого,
Awaking from Infinity's sleep come down,	Вниз приходит пробуждение ото сна Бесконечного,
Symbols of That which never yet was made.	Символы Того, что никогда еще не было сделано.
But soon the inert flesh responds no more,	Но скоро инертная плоть перестает откликаться,
Then sinks the sacred orgy of delight,	Тогда тонет оргия восторга священная,
The blaze of passion and the tide of power	Вспышка страсти и прилив силы
Are taken from us and, though a glowing form	От нас забираются и, хотя сияющая форма
Abides astonishing earth, imagined supreme,	Живет, удивляя землю, представляясь наивысшим,
Too little of what was meant has left a trace.	Слишком мало от того, что предполагалось, оставило след.
Earth's eyes half-see, her forces half-create;	Глаза земли видят наполовину, наполовину ее силы сделаны;
Her rarest works are copies of heaven's art.	Ее работы редчайшие - копии искусства небес.
A radiance of a golden artifice,	Золотого изобретения сияние,
A masterpiece of inspired device and rule,	Шедевр вдохновленного приема и правила,
Her forms hide what they house and only mime	Ее формы прячут то, чему они служат обителью, и лишь имитируют
The unseized miracle of self-born shapes	Саморожденных форм неуловимое чудо,
That live for ever in the Eternal's gaze.	Что живет вечно во взгляде Вечного.
Here in a difficult half-finished world	Здесь, в трудном полузаконченном мире,
Is a slow toiling of unconscious Powers;	Есть медленный труд бессознательных Сил;
Here is man's ignorant divining mind,	Здесь есть человека невежественный разделяющий разум,
His genius born from an inconscient soil.	Его гений, рожденный из несознательной почвы.
To copy on earth's copies is his art.	Делать копии с копий земли - вот искусство его.
For when he strives for things surpassing earth,	Ибо когда он стремится к вещам, превосходящим землю,
Too rude the workman's tools, too crude his stuff,	Слишком примитивны инструменты работника, слишком груб его материал,
And hardly with his heart's blood he achieves	И с трудом кровью сердца он достигает
His transient house of the divine Idea,	Своего мимолетного дома Идеи божественной,
His figure of a Time-inn for the Unborn.	Своей фигуры гостиницы-Времени для Нерожденного.
Our being thrills with high far memories	Наше существо высокими воспоминаниями трепещет далекими
And would bring down their dateless meanings here,	И приносило бы сюда их незапамятные значения вниз,
But, too divine for earthly Nature's scheme,	Но, для схемы земной Природы слишком божественные,
Beyond our reach the eternal marvels blaze.	Вечные чуда сияют вне наших пределов.
Absolute they dwell, unborn, immutable,	Абсолютные, они живут, нерожденные, неизменные,
Immaculate in the Spirit's deathless air,	Безупречные в свободном от смерти воздухе Духа,
Immortal in a world of motionless Time	Бессмертные в мире неподвижного Времени
And an unchanging muse of deep self-space.	И неменяющемся размышлении глубокого самопространства.
Only when we have climbed above ourselves,	Лишь когда мы взбираемся над самими собою,
A line of the Transcendent meets our road	Линия Трансцендентального встречает нашу дорогу
And joins us to the timeless and the true;	И присоединяет нас к истинному и безвременному;
It brings to us the inevitable word,	Это приносит нам неизменное слово,
The godlike act, the thoughts that never die.	Богоподобное действие, не умирающие никогда мысли.
A ripple of light and glory wraps the brain,	Рябь света и слава окутывает мозг,
And travelling down the moment's vanishing route	И путешествующие по исчезающему маршруту момента
The figures of eternity arrive.	Фигуры появляются вечности.
As the mind's visitors or the heart's guests	Как визитеры разума или гости сердца
They espouse our mortal brevity awhile,	Они поддерживают нашу смертную краткость пока,
Or seldom in some rare delivering glimpse	Или изредка в некоем редком избавляющем проблеске
Are caught by our vision's delicate surmise.	Ухватываются нашего зрения деликатной догадкой.
Although beginnings only and first attempts,	Хотя они - лишь начала и первые пробы,
These glimmerings point to the secret of our birth	Эти проблески указывают на нашего рождения тайну
And the hidden miracle of our destiny.	И на скрытое чудо нашей судьбы.
What we are there and here on earth shall be	Чем мы являемся там и чем здесь на земле будем,
Is imaged in a contact and a call.	Представляется в контакте и зове.
As yet earth's imperfection is our sphere,	Поскольку еще несовершенство земли есть наша сфера,
Our nature's glass shows not our real self;	Зеркало нашей природы показывает не нашу реальную самость;
That greatness still abides held back within.	Это величие пока что живет внутри потаенное.
Earth's doubting future hides our heritage:	Земли сомневающееся будущее наше наследство скрывает:
The Light now distant shall grow native here,	Свет, ныне далекий, станет здесь прирожденным,
The Strength that visits us our comrade power;	Та Сила, что нас посещает, - нашим могучим товарищем;
The Ineffable shall find a secret voice,	Невыразимый найдет тайный голос,
The Imperishable burn through Matter's screen	Нерушимый прожжет ширму Материи,
Making this mortal body godhead's robe.	Делая это смертное тело божества платьем.
The Spirit's greatness is our timeless source	Величие Духа есть наш источник безвременный,
And it shall be our crown in endless Time.	И он будет нашей короной в нескончаемом Времени.
A vast Unknown is round us and within;	Обширный Неведомый есть вокруг и внутри нас;
All things are wrapped in the dynamic One:	Все вещи закутаны в Одного динамичного:
A subtle link of union joins all life.	Тонкое звено единства связует всю жизнь.
Thus all creation is a single chain:	Так все творение есть единая цепь:
We are not left alone in a closed scheme	Мы не покинуты одинокими в схеме закрытой
Between a driving of inconscient Force	Между правлением несознательной Силой
And an incommunicable Absolute.	И несообщающимся Абсолютом.
Our life is a spur in a sublime soul-range,	Наша жизнь - это к возвышенному уровню души шпоры,
Our being looks beyond its walls of mind	Наше существо смотрит за пределы стен разума
And it communicates with greater worlds;	И сообщается с мирами более великими;
There are brighter earths and wider heavens than ours.	Есть земли более светлые и небеса более широкие, чем наши.
There are realms where Being broods in its own depths;	Есть царства, где Существо размышляет в своих собственных глубинах;
It feels in its immense dynamic core	Оно чувствует в необъятной динамичной своей сердцевине,
Its nameless, unformed, unborn potencies	Как его безымянные, бесформенные, нерожденные потенциальные силы
Cry for expression in the unshaped Vast:	Кричат о выражении в несформированной Шири:
Ineffable beyond Ignorance and death,	Невыразимые, за пределами Неведения и смерти,
The images of its everlasting Truth	Образы его вечной Истины
Look out from a chamber of its self-rapt soul:	Глядят из палат его самовосторженной души:
As if to its own inner witness gaze	Словно для своего собственного взгляда свидетельствующего
The Spirit holds up its mirrored self and works,	Дух свою отраженную самость и работы поддерживает,
The power and passion of its timeless heart,	Силу и страсть своего сердца безвременного,
The figures of its formless ecstasy,	Фигуры своего экстаза бесформенного,
The grandeurs of its multitudinous might.	Грандиозности своей многочисленной мощи.
Thence comes the mystic substance of our souls	Отсюда приходит мистическая душ наших субстанция
Into the prodigy of our nature's birth,	В чудо рождения нашей природы,
There is the unfallen height of all we are	Там - высоты непавшие всего, что мы есть,
And dateless fount of all we hope to be.	И незапамятные источники всего, чем мы надеемся быть.
On every plane the hieratic Power,	На каждом плане священная Сила,
Initiate of unspoken verities,	Посвященная в несказанные истины,
Dreams to transcribe and make a part of life	Мечтает транскрибировать и сделать частью жизни
In its own native style and living tongue	В своем собственном родном стиле и на живом языке
Some trait of the perfection of the Unborn,	Некую черту совершенства Нерожденного,
Some vision seen in the omniscient Light,	Какое-то видение, зримое во всезнающем Свете,
Some far tone of the immortal rhapsodist Voice,	Какой-то далекий тон бессмертного поющего рапсодии Голоса,
Some rapture of the all-creating Bliss,	Всетворящего Блаженства какой-то восторг,
Some form and plan of the Beauty unutterable.	Какую-то форму и план Красоты несказанной.
Worlds are there nearer to those absolute realms,	Там есть миры, к тем абсолютным царствам более близкие,
Where the response to Truth is swift and sure	Где быстр и безошибочен отклик на Истину
And spirit is not hampered by its frame	И духу его каркас не препятствует,
And hearts by sharp division seized and rent	И разделение резкое хватает и разрывает сердца,
And delight and beauty are inhabitants	И восторг с красотою являются жителями,
And love and sweetness are the law of life.	И любовь и сладость законом жизни являются.
A finer substance in a subtler mould	Более прекрасная субстанция в более тонкой форме
Embodies the divinity earth but dreams;	Божество воплощает, о которой земля только грезит;
Its strength can overtake joy's running feet;	Ее сила может догнать ноги бегущие радости;
Overleaping the fixed hurdles set by Time,	Перепрыгивая установленные изгороди, возведенные Временем,
The rapid net of an intuitive clasp	Быстрые сети интуитивной хватки
Captures the fugitive happiness we desire.	Ловят мимолетное счастье, желаем которого мы.
A Nature lifted by a larger breath,	Природа, поднятая более просторным дыханием,
Plastic and passive to the all-shaping Fire,	Пластичная и податливая всеформирующему Огню,
Answers the flaming Godhead's casual touch:	Случайному касанию пылающего Божества отвечает:
Immune from our inertia of response	Свободная от нашей инерции отклика,
It hears the word to which our hearts are deaf,	Она слышит слово, к которому наши сердца глухи,
Adopts the seeing of immortal eyes	Принимает бессмертных глаз зрение
And, traveller on the roads of line and hue,	И, путешественник по дорогам оттенка и линии,
Pursues the spirit of beauty to its home.	Преследует дух красоты до его дома.
Thus we draw near to the All-Wonderful	Так мы ко Всечудесному близко подходим,
Following his rapture in things as sign and guide;	Следуя его восторгу в вещах, как гиду и знаку;
Beauty is his footprint showing us where he has passed,	Красота - его след, показывающий нам, где проходил он,
Love is his heart-beats' rhythm in mortal breasts,	Любовь - его сердца ударов ритм в смертной груди,
Happiness the smile on his adorable face.	Счастье - улыбка на его лице обожаемом.
A communion of spiritual entities,	Духовных сущностей общность,
A genius of creative Immanence,	Созидательной Имманентности гений,
Makes all creation deeply intimate:	Делает все творение глубоко сокровенным:
A fourth dimension of aesthetic sense	Четвертое измерение эстетического чувства,
Where all is in ourselves, ourselves in all,	Где все находится в нас, мы сами - во всем,
To the cosmic wideness re-aligns our souls.	В космической шири перестраивает строй наших душ.
A kindling rapture joins the seer and seen;	Возожженный восторг соединяет зримое с видящим;
The craftsman and the craft grown inly one	Мастер и мастерство, ставшие одним глубоко,
Achieve perfection by the magic throb	Достигают совершенства магическим пульсом
And passion of their close identity.	И их близкой идентичности страстью.
All that we slowly piece from gathered parts,	Все, что мы медленно складываем из частей собранных
Or by long labour stumblingly evolve,	Или долгим трудом развиваем с запинками,
Is there self-born by its eternal right.	Там - саморождено по своему вечному праву.
In us too the intuitive Fire can burn;	В нас тоже интуитивный Огонь может гореть;
An agent Light, it is coiled in our folded hearts,	И, агент Света, он в наших окутанных свернут сердцах,
On the celestial levels is its home:	На небесных уровнях стоит его дом:
Descending, it can bring those heavens here.	Нисходя, он принести те небеса может сюда.
But rarely burns the flame nor burns for long;	Но редко горит тот огонь и не горит долго;
The joy it calls from those diviner heights	Радость, которую он зовет с тех более божественных высей,
Brings brief magnificent reminiscences	Приносит величественные реминисценции краткие
And high splendid glimpses of interpreting thought,	И высокие великолепные проблески интерпретирующей мысли,
But not the utter vision and delight.	Но не абсолютное видение и восторг.
A veil is kept, something is still held back,	Вуаль остается, еще что-то скрывается,
Lest, captives of the beauty and the joy,	Чтобы, став красоты и радости пленниками,
Our souls forget to the Highest to aspire.	Наши души к Высочайшему не забывали стремится.
In that fair subtle realm behind our own	В том тонком царстве прекрасном за нашим собственным
The form is all, and physical gods are kings.	Форма есть все, физические боги - цари.
The inspiring Light plays in fine boundaries;	Вдохновляющий Свет играет в прекрасных границах;
A faultless beauty comes by Nature's grace;	Непогрешимая красота милостью Природы приходит;
There liberty is perfection's guarantee:	Там свобода - совершенства гарантия:
Although the absolute Image lacks, the Word	Хотя не хватает абсолютного Образа, Слова
Incarnate, the sheer spiritual ecstasy,	Воплощенного, явного экстаза духовного,
All is a miracle of symmetric charm,	Все есть симметричного очарования чудо,
A fantasy of perfect line and rule.	Фантазия совершенной линии и правила.
There all feel satisfied in themselves and whole,	Там все чувствуют удовлетворение в себе и в целом,
A rich completeness is by limit made,	Богатая полнота создается ограничением,
Marvel in an utter littleness abounds,	В абсолютной малости изобилует чудо,
An intricate rapture riots in a small space:	Спутанный восторг бунтует в малом пространстве:
Each rhythm is kin to its environment,	Каждый ритм родственен своему окружению,
Each line is perfect and inevitable,	Каждая линия неизбежна и совершенна,
Each object faultlessly built for charm and use.	Каждый объект непогрешимо построен для очарования и для использования.
All is enamoured of its own delight.	Все в свой собственный восторг влюблено.
Intact it lives of its perfection sure	Неповрежденный, он живет в своем совершенстве уверенно
In a heaven-pleased self-glad immunity;	В наслаждающейся небом самодовольной невосприимчивости;
Content to be, it has need of nothing more.	Довольствующийся тем, чтобы быть, он больше ни в чем не нуждается.
Here was not futile effort's broken heart:	Здесь не было надрывного сердца усилия тщетного:
Exempt from the ordeal and the test,	Свободный от сурового испытания и пробы,
Empty of opposition and of pain,	Свободный от оппозиции и от боли,
It was a world that could not fear nor grieve.	Это был мир, который не мог горевать или бояться.
It had no grace of error or defeat,	Он был лишен милости проигрыша и заблуждения,
It had no room for fault, no power to fail.	Он не имел ни комнаты для ошибки, ни к неудаче способности.
Out of some packed self-bliss it drew at once	Из какого-то спрессованного самоблаженства он извлекал сразу
Its form-discoveries of the mute Idea	Свои формы-раскрытия Идеи безмолвной
And the miracle of its rhythmic thoughts and acts,	И чудо своих ритмичных мыслей и действий,
Its clear technique of firm and rounded lives,	Свою ясную технику гладких и прочных жизней,
Its gracious people of inanimate shapes	Свой милосердный народ неодушевленных форм
And glory of breathing bodies like our own.	И славу дышащих тел, как наши собственные.
Amazed, his senses ravished with delight,	Изумленный, его чувства были восторгом захвачены,
He moved in a divine, yet kindred world	Он двигался в божественном, но, все же, родственном мире,
Admiring marvellous forms so near to ours	Восхищаясь чудесными формами, столь близкими к нашим,
Yet perfect like the playthings of a god,	Но при том совершенными, как бога игрушки,
Deathless in the aspect of mortality.	Бессмертными в аспекте смертности.
In their narrow and exclusive absolutes	В их абсолюте, эксклюзивном и узком,
The finite's ranked supremacies throned abide;	Организованные по рангу высоты конечного пребывали на троне;
It dreams not ever of what might have been;	Этот мир не мечтает никогда о том, что быть бы могло;
Only in boundaries can this absolute live.	Лишь в границах может этот абсолют жить.
In a supremeness bound to its own plan	В своем превосходстве к своему собственному плану привязанный,
Where all was finished and no widths were left,	Где все было законченным и не оставлено ширей,
No space for shadows of the immeasurable,	Пространства для теней неизмеримого не было,
No room for the incalculable's surprise,	Для сюрприза неисчислимого - места.
A captive of its own beauty and ecstasy,	Пленник своей собственной красоты и экстаза,
In a magic circle wrought the enchanted Might.	В магическом круге работала Мощь очарованная.
The spirit stood back effaced behind its frame.	Дух, стертый, назад отступал за свой каркас.
Admired for the bright finality of its lines	Восхищенный своих линий яркой законченностью,
A blue horizon limited the soul;	Голубой горизонт ограничивал душу;
Thought moved in luminous facilities,	Мысль двигалась в светлых возможностях,
The outer ideal's shallows its swim-range:	Внешнего идеала отмели были глубиной ее плавания:
Life in its boundaries lingered satisfied	Жизнь в своих границах медлила, удовлетворенная
With the small happiness of the body's acts.	Действий тела маленьким счастьем.
Assigned as Force to a bound corner-Mind,	Предназначенная как Сила для ограниченного Разума,
Attached to the safe paucity of her room,	К надежной малочисленности своих комнат привязанная,
She did her little works and played and slept	Она делала свои маленькие работы, играла и спала,
And thought not of a greater work undone.	И не думала о более великой работе несделанной.
Forgetful of her violent vast desires,	Забывшая свои обширные желания неистовые,
Forgetful of the heights to which she rose,	Забывшая высоты, к которым она поднималась,
Her walk was fixed within a radiant groove.	Ее тропы были установлены в колее лучезарной.
The beautiful body of a soul at ease,	Прекрасное тело души безмятежной,
Like one who laughs in sweet and sunlit groves,	Как тот, кто смеется в сладких солнцем залитых рощах,
Childlike she swung in her gold cradle of joy.	Ребенку подобная, она раскачивала свою золотую колыбель радости.
The spaces' call reached not her charmed abode,	Пространств зов не достигал ее жилья очарованного.
She had no wings for wide and dangerous flight,	Для широкого и опасного полета у нее не было крыльев,
She faced no peril of sky or of abyss,	Он не встречала опасность пучины и неба,
She knew no vistas and no mighty dreams,	Она не знала ни перспектив, ни грез могучих,
No yearning for her lost infinitudes.	Ни стремления к утраченным своим бесконечностям.
A perfect picture in a perfect frame,	Совершенная в совершенной раме картина,
This faery artistry could not keep his will:	Это феерическое искусство не могло задержать его волю:
Only a moment's fine release it gave;	Лишь мимолетное превосходное облегчение оно принесло;
A careless hour was spent in a slight bliss.	Беззаботный час прошел в легком блаженстве.
Our spirit tires of being's surfaces,	Наш дух от поверхностей бытия устает,
Transcended is the splendour of the form;	Перерастает великолепие формы;
It turns to hidden powers and deeper states.	Он поворачивает к спрятанным силам и состояниям более глубоким.
So now he looked beyond for greater light.	Так ныне он глядел дальше в поисках более великого света.
His soul's peak-climb abandoning in its rear	Его души высокий подъем, покидал в своем восхождении
This brilliant courtyard of the House of Days,	Этот бриллиантовый внутренний двор Обители Дней;
He left that fine material Paradise.	Он оставлял этот материальный Парадиз превосходный,
His destiny lay beyond in larger Space.	Его судьба лежала дальше в более обширном Пространстве.
End of Canto Two	Конец песни второй

Оглавление сервера по Интегральной Йоге