Шри Ауробиндо, "Савитри: Легенда и Символ"

Книга Вторая

Sri Aurobindo, "Savitri: a Legend and a Symbol"

Book Two

Canto XI	Песнь одиннадцатая
THE KINGDOMS AND GODHEADS	Царства и Божества
OF THE GREATER MIND	более великого Разума
There ceased the limits of the labouring Power.	Исчезли границы трудящейся Силы.
But being and creation cease not there.	Но бытие и творение не прекратились там.
For Thought transcends the circles of mortal mind,	Ибо Мысль превосходит круги смертного разума,
It is greater than its earthly instrument:	Она более велика, чем ее земной инструмент:
The godhead crammed into mind's narrow space	Божество, втиснутое в узкое пространство ума,
Escapes on every side into some vast	Высвобождается во все стороны в какую-то ширь,
That is a passage to infinity.	Которая есть проход к бесконечности.
It moves eternal in the spirit's field,	Оно движется, вечное, по полю духа,
A runner towards the far spiritual light,	Бегун к далекому духовному свету,
A child and servant of the spirit's force.	Ребенок и слуга силы духа.
But mind too falls back from a nameless peak.	Но разум падает тоже назад с безымянного пика.
His being stretched beyond the sight of Thought.	Его существо простиралось за пределы зрения Мысли.
For the spirit is eternal and unmade	Ибо дух вечен и несотворен
And not by thinking was its greatness born,	И не раздумьями его величие рождено было,
And not by thinking can its knowledge come.	И не размышлением может его знание прийти.
It knows itself and in itself it lives,	Он знает себя, и в себе он живет,
It moves where no thought is nor any form.	Он движется там, где нет ни мысли, ни какой-либо формы.
Its feet are steadied upon finite things,	Его ноги утверждены на конечных вещах,
Its wings can dare to cross the Infinite.	Его крылья могут сметь пересекать Бесконечность.
Arriving into his ken a wonder space	Входящие в поле зрения путешественника пространство чудесное
Of great and marvellous meetings called his steps,	Великих и удивительных встреч его шаги звало,
Where Thought leaned on a Vision beyond thought	Где Мысль опирается на зрение за пределами мысли
And shaped a world from the Unthinkable.	И формирует мир из Немыслимого.
On peaks imagination cannot tread,	На пиках, куда воображение не может ступить,
In the horizons of a tireless sight,	В горизонтах неутомимого зрения,
Under a blue veil of eternity	Под голубой вуалью вечности
The splendours of ideal Mind were seen	Величия идеального Разума были видны,
Outstretched across the boundaries of things known.	За границы известных вещей простирающиеся.
Origin of the little that we are,	Источник той малости, которой являемся мы,
Instinct with the endless more that we must be,	Инстинкт с бесконечно большим, чем мы должны быть,
A prop of all that human strength enacts,	Опора всего, что человеческая сила разыгрывает,
Creator of hopes by earth unrealised,	Творец надежд, не осуществленных землей,
It spreads beyond the expanding universe;	За пределы расширяющейся вселенной он простирается;
It wings beyond the boundaries of Dream,	Он летит за пределы Грезы,
It overtops the ceiling of life's soar.	Он превышает потолок подъема жизни.
Awake in a luminous sphere unbound by Thought,	Бодрствующий в светлой сфере, не связанный Мыслью,
Exposed to omniscient immensities,	Необъятностям открытый всеведающим,
It casts on our world its great crowned influences,	Он бросает на наш мир великие коронующие влияния,
Its speed that outstrips the ambling of the hours,	Свою скорость, что обгоняет легкую поступь шагов,
Its force that strides invincibly through Time,	Свою силу, что идет непобедимо во Времени,
Its mights that bridge the gulf twixt man and God,	Свои могущества, что соединяют мостом бездну между человеком и Богом,
Its lights that combat Ignorance and Death.	Свои сияния, что сражаются с Неведением и со Смертью.
In its vast ambit of ideal Space	В своем окружении идеального Пространства обширном,
Where beauty and mightiness walk hand in hand,	Где красота и могущество гуляют рука об руку,
The Spirit's truths take form as living Gods	Истины Духа берут форму как Боги живые,
And each can build a world in its own right.	И каждая может возводить мир по своему собственному праву.
In an air which doubt and error cannot mark	В воздухе, который сомнение и заблуждение не могут отметить
With the stigmata of their deformity,	Стигматами их деформации,
In communion with the musing privacy	В общении с размышляющей уединенностью
Of a truth that sees in an unerring light	Истины, что видит в неошибающемся свете,
Where the sight falters not nor wanders thought,	Где зрение не спотыкается, не заблуждается мысль,
Exempt from our world's exorbitant tax of tears,	Свободные от непомерного налога слез нашего мира,
Dreaming its luminous creations gaze	Мечтательные, его светлые создания смотрят
On the Ideas that people eternity.	На Идеи, что населяют вечность.
In a sun-blaze of joy and absolute power	В солнечном сиянии радости и абсолютной силы
Above the Masters of the Ideal throne	Свыше - трона Идеала Хозяева,
In sessions of secure felicity,	В сессиях спокойного счастья,
In regions of illumined certitude.	В регионах освещенной определенности.
Far are those realms from our labour and yearning and call,	Далеки те царства от нашего труда, стремления и зова,
Perfection's reign and hallowed sanctuary	Освященное святилище и совершенства царствие,
Closed to the uncertain thoughts of human mind,	Закрытое для неуверенных мыслей ума человеческого,
Remote from the turbid tread of mortal life.	От туманной поступи смертной жизни далекое.
But since our secret selves are next of kin,	Но поскольку наши тайные самости - ближайшие родственники,
A breath of unattained divinity	Дыхание недостигнутой божественности
Visits the imperfect earth on which we toil;	Посещает несовершенную землю, на которой мы трудимся;
Across a gleaming ether's golden laugh	Через мерцающего эфира золотой смех
A light falls on our vexed unsatisfied lives,	Падает свет на наши раздраженные неудовлетворенные жизни,
A thought comes down from the ideal worlds	Мысль приходит вниз из идеальных миров
And moves us to new-model even here	И побуждает нас даже здесь моделировать заново
Some image of their greatness and appeal	Некий Образ их величия, призыва
And wonder beyond the ken of mortal hope.	И чуда, что живут за пределами кругозора смертной надежды.
Amid the heavy sameness of the days	Среди тяжелого однообразия дней
And contradicted by the human law,	И опровергаемая людским законом
A faith in things that are not and must be	Вера в то, чего нет и что должно быть,
Lives comrade of this world's delight and pain,	Живет товарищем восторга и боли этого мира,
The child of the secret soul's forbidden desire	Дитя запретного желания тайной души,
Born of its amour with eternity.	Рожденное от ее амура с вечностью.
Our spirits break free from their environment;	Наши духи вырываются на свободу из их окружения;
The future brings its face of miracle near,	Будущее приносит свое лицо чуда близко,
Its godhead looks at us with present eyes;	Его божественность смотрит на нас глазами нынешнего;
Acts deemed impossible grow natural;	Действия, что считаются невозможными, становятся естественными,
We feel the hero's immortality,	Бессмертие героя мы чувствуем;
The courage and the strength death cannot touch	Храбрость и сила, которых смерть не может коснуться,
Awake in limbs that are mortal, hearts that fail;	Просыпаются в членах, что смертны, в сердцах спотыкающихся;
We move by the rapid impulse of a will	Нами движет быстрый импульс воли,
That scorns the tardy trudge of mortal Time.	Что презирает медленный утомительный шаг смертного времени.
These promptings come not from an alien sphere:	Эти обещания не из чужой сферы приходят:
Ourselves are citizens of that mother State,	Мы сами - этой родной Страны граждане,
Adventurers, we have colonised Matter's night.	Авантюристы, мы колонизовали Материи ночь.
But now our rights are barred, our passports void;	Но сейчас наши права остановлены, наши пусты паспорта;
We live self-exiled from our heavenlier home.	Мы живем самоизгнанные из нашего более небесного дома.
An errant ray from the immortal Mind	Скитающийся луч из бессмертного Разума
Accepted the earth's blindness and became	Земли слепоту принял и стал
Our human thought, servant of Ignorance.	Нашей человеческой мыслью, прислугой Неведения.
An exile, labourer on this unsure globe	Изгнанник, чернорабочий на этом ненадежном земном шаре,
Captured and driven in Life's nescient grasp,	Плененный и управляемый в невежественной хватке Жизни,
Hampered by obscure cell and treacherous nerve,	Стесненный смутною клеткой и предательским нервом,
It dreams of happier states and nobler powers,	О более счастливых состояниях и более благородных силах он грезит,
The natural privilege of unfallen gods	О естественной привилегии непадших богов,
Recalling still its old lost sovereignty.	Призывая назад до сих пор свою старую суверенность утерянную.
Amidst earth's mist and fog and mud and stone	Среди мглы, тумана, трясины и камня земли
It still remembers its exalted sphere	Он еще помнит свою сферу возвышенную
And the high city of its splendid birth.	И своего великолепного рождения город высокий.
A memory steals from a lost heaven of Truth,	Память входит украдкой из небес утерянных Истины,
A wide release comes near, a Glory calls,	Широкое освобождение приходит близко, Слава зовет,
A might looks out, an estranged felicity.	Мощь выглядывает, отдаленное счастье.
In glamorous passages of half-veiled light	В чарующих проходах полузавуалированного света блуждая,
Wandering, a brilliant shadow of itself,	Светлая тень себя,
This quick uncertain leader of blind gods,	Этот быстрый неуверенный лидер слепых богов,
This tender of small lamps, this minister serf	Этот фонарщик маленьких ламп, этот министр-раб,
Hired by a mind and body for earth-use	Нанятый разумом и телом для земного использования,
Forgets its work mid crude realities;	Забывает свою работу среди грубых реальностей;
It recovers its renounced imperial right,	Он возвращает свое императорское право отобранное,
It wears once more its purple robe of thought	Он снова носит пурпурную мантию мысли
And knows itself the Ideal's seer and king,	И знает себя Идеала провидцем, царем,
Communicant and prophet of the Unborn,	Причастником и пророком Нерожденного,
Heir to delight and immortality.	Бессмертия и восторга наследником.
All things are real that here are only dreams,	Все вещи реальны, что здесь - только грезы,
In our unknown depths sleeps their reserve of truth,	В наших неизвестных глубинах спит их резерв правды,
On our unreached heights they reign and come to us	На наших недостигнутых высотах они царят и к нам приходят
In thought and muse trailing their robes of light.	В раздумья и мысли, неся свои мантии света.
But our dwarf will and cold pragmatic sense	Но наша карликовая воля и холодное прагматичное чувство
Admit not the celestial visitants:	Не принимают визитеров небесных:
Awaiting us on the Ideal's peaks	На пиках Идеала нас ожидающие
Or guarded in our secret self unseen	Или охраняемые в нашей секретной самости незримыми,
Yet flashed sometimes across the awakened soul,	Все же, порой сверкают через пробужденную душу,
Hide from our lives their greatness, beauty, power.	Скрытые от наших жизней их величие, красота, сила.
Our present feels sometimes their regal touch,	Наше нынешнее чувствует иногда их касание царское,
Our future strives towards their luminous thrones:	Наше будущее стремится к их светлым тронам:
Out of spiritual secrecy they gaze,	Из духовной секретности они глядят пристально,
Immortal footfalls in mind's corridors sound:	Бессмертные шаги звучат в коридорах ума:
Our souls can climb into the shining planes,	Наши души могут подняться в планы сияющие,
The breadths from which they came can be our home.	Дыхание, из которого пришли они, может быть нашим домом.
His privilege regained of shadowless sight	Свою привилегию лишенного тени зрения назад получил
The Thinker entered the immortals' air	Мыслитель, что вошел в воздух смертных,
And drank again his pure and mighty source.	И пил снова из своего чистого и могучего источника.
Immutable in rhythmic calm and joy	Неизменный в ритмичном покое и радости,
He saw, sovereignly free in limitless light,	Он видел, в безграничном свете суверенно свободный,
The unfallen planes, the thought-created worlds	Непадшие планы, сотворенные мыслью миры,
Where Knowledge is the leader of the act	Где Знание - лидер действия,
And Matter is of thinking substance made,	А Материя сделана из субстанции мыслящей,
Feeling, a heaven-bird poised on dreaming wings,	Чувство, небесная птица, уравновешенная на грезящих крыльях,
Answers Truth's call as to a parent's voice,	Отвечает зову Истины как родителя голосу,
Form luminous leaps from the all-shaping beam	Светлая форма прыгает из луча всеформирующего
And Will is a conscious chariot of the Gods,	И Воля - сознательная колесница Богов,
And Life, a splendour-stream of musing Force,	И Жизнь, великолепный поток размышляющей Силы,
Carries the voices of the mystic Suns.	Несет голоса мистических Солнц.
A happiness it brings of whispered truth;	Счастье оно приносит шепчущей правды;
There runs in its flow honeying the bosom of Space	Там бежит, в своем течении грудь Пространства золотя медом,
A laughter from the immortal heart of Bliss,	Смех из бессмертного сердца Блаженства
And the unfathomed Joy of timelessness,	И неизмеримая Радость безвременья,
The sound of Wisdom's murmur in the Unknown	Звук шепота Мудрости в Неизвестном
And the breath of an unseen Infinity.	И дыхание невидимой Бесконечности.
In gleaming clarities of amethyst air	В мерцающей ясности аметистового воздуха
The chainless and omnipotent Spirit of Mind	Нескованный и всемогущий Дух Разума
Brooded on the blue lotus of the Idea.	Размышлял на голубом лотосе Идеи.
A gold supernal sun of timeless Truth	Золотое небесное солнце безвременной Истины
Poured down the mystery of the eternal Ray	Лило вниз вечного Луча мистерию
Through a silence quivering with the word of Light	Через безмолвие, словом Света дрожащее,
On an endless ocean of discovery.	На бесконечный океан открытия.
Far-off he saw the joining hemispheres.	Далекие соединяющиеся полусферы он видел.
On meditation's mounting edge of trance	На медитации гребне транса вздымающемся
Great stairs of thought climbed up to unborn heights	Великие лестницы мысли восходили к нерожденным высотам,
Where Time's last ridges touch eternity's skies	Где Времени последние гряды касаются небес вечности
And Nature speaks to the spirit's absolute.	И Природа говорит с абсолютностью духа.
A triple realm of ordered thought came first,	Тройное царство упорядоченной мысли шло первым,
A small beginning of immense ascent:	Маленькое начало восхождения огромного:
Above were bright ethereal skies of mind,	Свыше были светлые эфирные небеса разума,
A packed and endless soar as if sky pressed sky	Уплотненное и бесконечное парение, словно небо давило на небо,
Buttressed against the Void on bastioned light;	Против Пустоты бастионом света поддержанное;
The highest strove to neighbour eternity,	Высшее стремилось к соседней вечности,
The largest widened into the infinite.	D бесконечность расширялось обширнейшее.
But though immortal, mighty and divine,	Но хотя бессмертные, могучие и божественные,
The first realms were close and kin to human mind;	Первые царства были близки и родственные уму человеческому;
Their deities shape our greater thinking's roads,	Их божества формируют нашего более великого мышления дороги,
A fragment of their puissance can be ours:	Фрагмент их могущества может быть нашим:
These breadths were not too broad for our souls to range,	Эти шири не были слишком широкими для наших душ путешествия,
These heights were not too high for human hope.	Эти высоты для человеческой надежды не были слишком высокими.
A triple flight led to this triple world.	Тройной пролет вел к этому миру тройному.
Although abrupt for common strengths to tread,	Хотя крутой для шагов сил обычных,
Its upward slope looks down on our earth-poise:	Его взбирающийся склон глядел на наше земное равновесие вниз:
On a slant not too precipitously steep	На склоне, не слишком отвесном,
One could turn back travelling deep descending lines	Можно повернуть назад путешествующие глубоко нисходящие линии,
To commune with the mortal's universe.	Чтобы общаться со вселенною смертного.
The mighty wardens of the ascending stair	Могучие смотрители восходящей лестницы,
Who intercede with the all-creating Word,	Которые ходатайствуют со всесозидающим Словом,
There waited for the pilgrim heaven-bound soul;	Там ждали пилигрима, душу, небесами связанную;
Holding the thousand keys of the Beyond	Владея тысячью ключами Запредельного,
They proffered their knowledge to the climbing mind	Они предлагали свое знание взбирающемуся разуму
And filled the life with Thought's immensities.	И наполняли жизнь необъятностями Мысли.
The prophet hierophants of the occult Law,	Пророки-жрецы Закона оккультного,
The flame-bright hierarchs of the divine Truth,	Пламенно яркие иерархи божественной Истины,
Interpreters between man's mind and God's,	Интерпретаторы между умом человека и Бога,
They bring the immortal fire to mortal men.	Они приносят бессмертный огонь смертным людям.
Iridescent, bodying the invisible,	Радужные, наделяющие незримое телом,
The guardians of the Eternal's bright degrees	Стражи светлых ступеней Вечного
Fronted the sun in radiant phalanxes.	Встречали Солнце в лучезарных фалангах.
Afar they seemed a symbol imagery,	Издали они казались символичными образами,
Illumined originals of the shadowy script	Освещенными оригиналами тенистого почерка,
In which our sight transcribes the ideal Ray,	В которые наше зрение транскрибирует Луч идеальный,
Or icons figuring a mystic Truth,	Или иконами, изображающими мистическую Истину,
But, nearer, Gods and living Presences.	Но ближе - Богами и живыми Присутствиями.
A march of friezes marked the lowest steps;	Нижние ступеньки отмечал марш бордюров;
Fantastically ornate and richly small,	Фантастично украшенные и богато маленькие,
They had room for the whole meaning of a world,	Они имели место для всего смысла мира,
Symbols minute of its perfection's joy,	Детальные символы радости его совершенства,
Strange beasts that were Nature's forces made alive	Странных зверей, что были Природы силами, сделанными живыми,
And, wakened to the wonder of his role,	И, пробужденный к своей роли чуду,
Man grown an image undefaced of God	Человек рос в неискаженном образе Бога,
And objects the fine coin of Beauty's reign;	А объекты становились прекрасной монетой Красоты царства;
But wide the terrains were those levels serve.	Но широким территориям служили те уровни.
In front of the ascending epiphany	Перед восходящим богоявлением
World-Time's enjoyers, favourites of World-Bliss,	Наслаждающиеся Миром-Временем, фавориты Мира-Блаженства,
The Masters of things actual, lords of the hours,	Хозяева вещей актуальных, лорды часов,
Playmates of youthful Nature and child God,	Друзья игр юной Природы и Бога-ребенка,
Creators of Matter by hid stress of Mind	Творцы Материи скрытым давлением Разума,
Whose subtle thoughts support unconscious Life	Чьи тонкие мысли поддерживают Жизнь несознательную
And guide the fantasy of brute events,	И ведут фантазию грубых событий,
Stood there, a race of young keen-visioned Gods,	Стояли там, раса юных богов с проницательным зрением,
King-children born on Wisdom's early plane,	Цари-дети, рожденные на плане Мудрости раннем,
Taught in her school world-making's mystic play.	Учились в ее школе мистической игре творения мира.
Arch-masons of the eternal Thaumaturge,	Архимасоны вечного Мага,
Moulders and measurers of fragmented space,	Фрагментарного Пространства литейщики и измерители,
They have made their plan of the concealed and known	Они сделали свой план сокрытого и известного
A dwelling-house for the invisible King.	Для невидимого царя обителью-домом.
Obeying the Eternal's deep command	Повинуясь Вечного глубокой команде,
They have built in the material front of things	Они построили в материальной фронтальной части вещей
This wide world-kindergarten of young souls	Этот обширный мировой детский сад юных душ,
Where the infant spirit learns through mind and sense	Где младенческий дух учится через разум и чувство
To read the letters of the cosmic script	Космического почерка читать письмена
And study the body of the cosmic self	И изучать тело космической самости,
And search for the secret meaning of the whole.	И искать тайное значение целого.
To all that Spirit conceives they give a mould;	Всему, что Дух тот задумывает, они дают форму;
Persuading Nature into visible moods	Склоняя Природу на настроения зримые,
They lend a finite shape to infinite things.	Они сообщают конечные формы бесконечным вещам.
Each power that leaps from the Unmanifest	Каждую силу, что прыгает из Непроявленного,
Leaving the largeness of the Eternal's peace	Покидающую обширность покоя Вечного,
They seized and held by their precisian eye	Они ловят и удерживают педантичными своими глазами
And made a figurante in the cosmic dance:	И создают статистку в космическом танце.
Its free caprice they bound by rhythmic laws	Ее свободный каприз они ограничивают законами ритма
And compelled to accept its posture and its line	И принуждают принять ее позу и свою шеренгу занять
In the wizardry of an ordered universe.	В колдовстве упорядоченной вселенной.
The All-containing was contained in form,	Всесодержащий был содержим в форме,
Oneness was carved into units measurable,	Единство на единицы измеримые резалось,
The limitless built into a cosmic sum:	Безграничное возведено в сумму космическую:
Unending Space was beaten into a curve,	Нескончаемое Пространство втиснуто было в кривую,
Indivisible Time into small minutes cut,	Неразделимое Время - на маленькие минуты разрезано,
The infinitesimal massed to keep secure	Бесконечно малое собрано в массу, чтобы хранить в безопасности
The mystery of the Formless cast into form.	Мистерию Бесформенного, брошенного в форму.
Invincibly their craft devised for use	Непобедимо их ремесло задумывало для использования
The magic of sequent number and sign's spell,	Магию числа, являющегося следствием, и чар знака,
Design's miraculous potency was caught	Была ухвачена чудесная потенция замысла,
Laden with beauty and significance	Нагруженная красотой и значением,
And by the determining mandate of their gaze	И детерминирующим мандатом их взгляда
Figure and quality equating joined	Фигура и качество уравниваясь объединялись
In an inextricable identity.	В нераспутываемой идентичности.
On each event they stamped its curves of law	На каждом событии они штамповали его изгибы закона
And its trust and charge of burdened circumstance;	И его ответственность и обязанность обстоятельства, значением полного;
A free and divine incident no more	Свободного и божественного случая больше
At each moment willed or adventure of the soul,	Или авантюры души оно уже каждый миг не желало,
A line foreseen of an immutable plan,	Оно удлиняло мистическую цепь, судьбой ограниченную,
It lengthened a fate-bound mysterious chain,	Предвиденную линию неизменного плана,
One step more in Necessity's long march.	Еще один шаг в долгом марше Необходимости.
A term was set for every eager Power	Пределы устанавливались для каждой стремящейся Силы,
Restraining its will to monopolise the world,	Удерживающие ее желание монополизировать мир,
A groove of bronze prescribed for force and an	Бронзовая колея предписывалась для силы и действия,
And shown to each moment its appointed place	И в каждый момент ей ее предназначенное место показывали,
Forewilled inalterably in the spiral	Предопределяли неизменно в спиральную
Huge Time-loop fugitive from eternity.	Огромную петлю-Время беглянку из вечности.
Inevitable their thoughts like links of Fate	Их неизбежные мысли, как звенья Судьбы,
Imposed on the leap and lightning race of mind	Налагали на прыжок и молниеносный бег разума
And on the frail fortuitous flux of life	И на хрупкий поток жизни случайный,
And on the liberty of atomic things	И на свободу вещей атомных,
Immutable cause and adamant consequence.	Непреложную причину и непреклонное следствие.
Idea gave up the plastic infinity	Идея от бесконечности пластичной отказывалась,
To which it was born and now traced out instead	Для которой она была рождена, и сейчас взамен вычерчивала
Small separate steps of chain-work in a plot:	Маленькие обособленные шаги цепи-работы на делянке земли:
Immortal once, now tied to birth and end,	Когда-то бессмертное, сейчас привязанное к концу и рождению,
Torn from its immediacy of errorless sight,	Оторванное от непосредственного и безошибочного зрения,
Knowledge was rebuilt from cells of inference	Знание было отстроено заново из предположения клеток
Into a fixed body flasque and perishable;	В фиксированное тело, дряблое, бренное;
Thus bound it grew, but could not last and broke	Так связанным оно становилась, но не могло продолжаться и разрушалось,
And to a new thinking's body left its place.	И оставляло свое место телу мышления нового.
A cage for the Infinite's great-eyed seraphim Thoughts	Для великоглазых серафимов-Мыслей Бесконечного клетка
Was closed with a criss-cross of world-laws for bars	Была закрыта переплетенных мировых законов засовом
And hedged into a curt horizon's arc	И ограничено горизонта узкого аркой
The irised vision of the Ineffable.	Радужное видение Невыразимого.
A timeless Spirit was made the slave of the hours;	Безвременный Дух был рабом часов сделан;
The Unbound was cast into a prison of birth	В тюрьму рождения Нерожденный был брошен,
To make a world that Mind could grasp and rule.	Чтобы сделать мир тем, что мог уловить Разум и чем он мог править.
On an earth which looked towards a thousand suns,	На земле, которая смотрела на тысячи солнц,
That the created might grow Nature's lord	Чтобы та сотворенная мощь становилась господином Природы
And Matter's depths be illumined with a soul	И глубины Материи освещены были душою,
They tied to date and norm and finit scope	Они привязывали к дате, норме и конечным границам
The million-mysteried movement of the One.	Миллионное мистическое движение Одного.
Above stood ranked a subtle archangel race	Свыше стояла архангельская тонкая раса
With larger lids and looks that searched the unseen.	С большими веками и глазами, что искали невидимое.
A light of liberating Knowledge shone	Свет освобождающего знания сиял
Across the gulfs of silence in their eyes;	В их глазах через бездны безмолвия;
They lived in the mind and knew truth from within;	Они жили в уме и изнутри знали истину;
A sight withdrawn in the concentrated heart	Зрение, в сконцентрированное сердце назад отведенное,
Could pierce behind the screen of Time's results	Могло проникнуть за ширму результатов Времени
And the rigid cast and shape of visible things.	И жесткий образчик и форму зримых вещей.
All that escaped conception's narrow noose	Все, что избегало узкого аркана концепции,
Vision descried and gripped; their seeing thoughts	Зрение замечало и схватывало; их зрящие мысли
Filled in the blanks left by the seeking sense.	Заполняли пустоты, оставленные ищущим чувством.
High architects of possibility	Высокие архитекторы возможности
And engineers of the impossible,	И инженеры невозможного,
Mathematicians of the infinitudes	Математики бесконечностей
And theoricians of unknowable truths,	И теоретики непознаваемых истин,
They formulate enigma's postulates	Они формулировали постулаты загадки
And join the unknown to the apparent worlds.	И присоединяли неведомое к очевидным мирам.
Acolytes they wait upon the timeless Power,	Служители, они посещали Силу безвременную,
The cycle of her works investigate;	Цикл ее работ изучали;
Passing her fence of wordless privacy	Минуя ее изгородь бессловесной тайной уединенности,
Their mind could penetrate her occult mind	Их ум мог проникнуть в ее ум оккультный
And draw the diagram of her secret thoughts;	И чертить диаграмму ее тайных мыслей;
They read the codes and ciphers she had sealed,	Они читали коды и шифры, что она запечатала,
Copies they made of all her guarded plans,	Они делали копии всех ее охраняемых планов,
For every turn of her mysterious course	Для каждого поворота ее мистического курса
Assigned a reason and unchanging rule.	Находили причину и неизменное правило.
The Unseen grew visible to student eyes,	Невидимое становилось зримо для изучающих глаз,
Explained was the immense Inconscient's scheme,	Объяснена была огромного Несознания схема,
Audacious lines were traced upon the Void;	Смелые линии были набросаны на Пустоте;
The Infinite was reduced to square and cube.	Бесконечный был уменьшен до квадрата и куба.
Arranging symbol and significance,	Значение и символ устраивая,
Tracing the curve of a transcendent Power,	Прослеживая изгиб трансцендентальной Силы,
They framed the cabbala of the cosmic Law,	Они создавали каббалу Закона космического,
The balancing line discovered of Life's technique	Балансирующая линия открывала технику Жизни
And structured her magic and her mystery.	И структурировала ее магию и ее мистерию.
Imposing schemes of knowledge on the Vast	Навязывая схемы знания Шири,
They damped to syllogisms of finite thought	Они прикрепляли к силлогизмам конечной мысли
The free logic of an infinite consciousness,	Бесконечного Сознания свободную логику,
Grammared the hidden rhythms of Nature's dance,	Разбирали по правилам скрытые ритмы танца Природы,
Critiqued the plot of the drama of the worlds,	Критиковали сюжет драмы миров,
Made figure and number a key to all that is:	Делали число и фигуру ключом ко всему существующему:
The psycho-analysis of cosmic Self	Психоанализ космической Самости
Was traced, its secrets hunted down, and read	Был проведен, его секреты выслеживались и читалась
The unknown pathology of the Unique.	Неизвестная патология Уникального.
Assessed was the system of the probable,	Оценена система была вероятного,
The hazard of fleeing possibilities,	Шанс бегущих возможностей,
To account for the Actual's unaccountable sum,	Для подсчета не поддающейся счету суммы Действительного,
Necessity's logarithmic tables drawn,	Необходимости логарифмические таблицы чертились,
Cast into a scheme the triple act of the One.	Вставлялся в схему тройной акт Одного.
Unveiled, the abrupt invisible multitude	Лишенное вуали, отчетливое незримое множество
Of forces whirling from the hands of Chance	Сил, летящих вихрем из рук Случая,
Seemed to obey some vast imperative:	Казалось, повинуется какому-то императиву обширному:
Their tangled motives worked out unity.	Их движения путанные из единства работали.
A wisdom read their mind to themselves unknown,	Мудрость читала их разум, им самим неизвестный,
Their anarchy rammed into a formula	Их анархия в формулу вколачивалась
And from their giant randomness of Force,	И из их гигантской беспорядочности Силы,
Following the habit of their million paths,	Следуя привычке их миллионов путей,
Distinguishing each faintest line and stroke	Различая каждую самую легкую линию и мазок
Of a concealed unalterable design,	Неизменного намерения скрытого,
Out of the chaos of the Invisible's moods	Из хаоса настроений Незримого
Derived the calculus of Destiny.	Составляла Судьбы вычисление.
In its bright pride of universal lore	В яркой гордости универсального знания
Mind's knowledge overtopped the Omniscient's power:	Знание разума превосходило силу Всезнающего:
The Eternal's wringing eagle puissances	Крылатые орлиные могущества Вечного,
Surprised in their untracked empyrean	Пораженные в своих эмпиреях нехоженных,
Stooped from their gyres to obey the beck of Thought:	Устремлялись вниз со своих спиралей, чтобы повиноваться кивку Мысли:
Each mysteried God forced to revealing form,	Каждый мистический Бог, принужденный на открывающую форму,
Assigned his settled moves in Nature's game,	Назначал свои установленные движения в игре Природы,
Zigzagged at the gesture of a chess-player Will	Делал зигзаг в жесте шахматисткой Воли
Across the chequer-board of cosmic Fate.	На шахматной доске космической Судьбы.
In the wide sequence of Necessity's steps	В широкой последовательности шагов Неизбежности
Predicted, every act and thought of God,	Предсказан каждый акт и мысль Бога,
Its values weighed by the accountant Mind,	Их ценность взвешена бухгалтером-Разумом,
Checked in his mathematised omnipotence,	Проверена в его математическом всемогуществе,
Lost its divine aspect of miracle	Они утратили свой божественный аспект чуда
And was a figure in a cosmic sum.	И были фигурой в космической сумме.
The mighty Mother's whims and lightning moods	Могучей Матери прихоти и молниеносные настроения
Arisen from her all-wise unruled delight	Поднявшиеся из ее неуправляемого восторга всемудрого
In the freedom of her sweet and passionate breast,	В свободе ее сладкой и страстной груди,
Robbed of their wonder were chained to a cause and aim;	Были ограблены, лишены их чуда, прикованы к причине и цели;
An idol of bronze replaced her mystic shape	Идол из бронзы заменил ее форму мистическую,
That captures the movements of the cosmic vasts,	Что захватывает движения космических ширей,
In the sketch precise of an ideal face	В точном наброске лица идеального
Forgotten was her eyelashes' dream-print	Забыта была ее ресниц греза-гравюра,
Carrying on their curve infinity's dreams,	Несущая на их изгибе мечты бесконечности,
Lost the alluring marvel of her eyes;	Утрачено ее глаз манящее чудо;
The surging wave-throbs of her vast sea-heart	Вздымающееся волны-биения ее моря-сердца обширного
They bound to a theorem of ordered beats:	Они привязали к теореме приведенных в порядок ударов:
Her deep designs which from herself she had veiled	Ее глубокие намерения, которые от самой себя она вуалировала,
Bowed self-revealed in their confessional.	Самообнаруживающимися в их исповедальне рассыпаны.
For the birth and death of the worlds they fixed a date,	Для рождения и смерти миров они установили дату,
The diameter of Infinity was drawn,	Диаметр бесконечности был нарисован,
Measured the distant arc of the unseen heights	Измерена далекая арка незримых высот
And visualised the plumbless viewless depths	И визуализированы немереные глубины, глазам недоступные,
Till all seemed known that in all time could be.	Пока все не стало казаться известным, что быть во времени может.
All was coerced by number, name and form;	Все было принуждено числом, именем, формой;
Nothing was left untold, incalculable.	Ничто не осталось несказанным, неподсчитанным.
Yet was their wisdom circled with a nought:	Однако их мудрость кружилась с ничто:
Truths they could find and hold but not the one Truth:	Истины они могли находить и держать, но не одну Истину:
The Highest was to them unknowable.	Высший для них непознаваемым был.
By knowing too much they missed the Whole to be known:	Знанием чересчур многого они утрачивали знание целого:
The fathomless heart of the world was left unguessed	Бездонное сердце мира неотгаданным было оставлено
And the Transcendent kept its secrecy.	И Трансцендентальный хранил свою тайну.
In a sublimer and more daring soar	В более возвышенном и смелом полете
To the wide summit of the triple stairs	К широкой вершине тройной лестницы
Bare steps climbed up like glowing rocks of gold	Голые ступеньки поднимались, как пламенеющие утесы из золота,
Burning their way to a pure absolute sky.	Прожигая свой путь к чистому абсолютному небу.
August and few the sovereign Kings of Thought	Августейшие и немногочисленные Цари суверенные Мысли
Have made of Space their wide all-seeing gaze	Сделали из Пространства свой широкий всевидящий взгляд,
Surveying the enormous work of Time:	Обозревающий огромный труд Времени:
A breadth of all-containing consciousness	Всесодержащего Сознания дыхание
Supported Being in a still embrace.	Поддерживало Бытие в безмолвном объятии.
Intercessors with a luminous Unseen,	Посредники со светлым Невидимым,
They capt in the long passage to the world	Они улавливают в длинных проходах мира
The imperatives of the creator Self	Императивы Себя созидающего,
Obeyed by unknowing earth, by conscious heaven;	Которым неведающая земля повинуется и небеса сознающие;
Their thoughts are partners in its vast control.	Их мысли - партнеры в его обширном контроле.
A great all-ruling consciousness is there	Великое всем управляющее Сознание есть здесь,
And Mind unwitting serves a higher Power;	И Разум не ведая служит Силе более высокой;
It is a channel, not the source of all.	Он есть канал, не источник всего.
The cosmos is no accident in Time;	Космос - не несчастное происшествие во Времени;
There is a meaning in each play of Chance,	Есть смысл в каждой игре Случая,
There is a freedom in each face of Fate.	Есть свобода в каждом лике Судьбы.
A Wisdom knows and guides the mysteried world;	Мудрость знает и ведет мистический мир;
A Truth-gaze shapes its beings and events;	Истина-взгляд формирует его существа и события;
A Word self-born upon creation's heights,	Саморожденное Слово на высотах творения,
Voice of the Eternal in the temporal spheres,	Голос Вечного во временных сферах,
Prophet of the seeings of the Absolute,	Видений Абсолюта пророк
Sows the Idea's significance in Form	Сеет Идеи значение в Форму,
And from that seed the growths of Time arise.	И из того семени возникают ростки Времени.
On peaks beyond our ken the All-Wisdom sits:	На пиках за пределами нашего рода Всемудрый сидит:
A single and infallible look comes down,	Единый и непогрешимый взгляд приходит вниз,
A silent touch from the supernal's air	Тихое касание из небесного воздуха
Awakes to ignorant knowledge in its acts	Будит к невежественному знанию в ее действиях
The secret power in the inconscient depths,	В несознательных глубинах тайную силу,
Compelling the blinded Godhead to emerge,	Принуждая ослепшее Божество появиться,
Determining Necessity's rude dance	Обусловливая Необходимости нагой танец,
As she passes through the circuit of the hours	По мере того, как она проходит из круга часов
And vanishes from the chase of finite eyes	И исчезает от преследования глаз ограниченных
Down circling vistas of aeonic Time.	В погружающихся кружащихся перспективах эпохального Времени.
The unseizable forces of the cosmic whirl	Неуловимые силы космического вихря
Bear in their bacchant limbs the fixity	Несут в своих вакхических членах фиксированность
Of an original foresight that is Fate.	Изначального предвидения, что Судьбою является.
Even Nature's ignorance is Truth's instrument;	Даже Природы неведение есть инструмент Истины;
Our struggling ego cannot change her course:	Наше борющееся эго не может изменить ее курс:
Yet is it a conscious power that moves in us	Однако, именно сознательная сила есть та, что движется в нас,
A seed-idea is parent of our acts	Семя-идея - наших действий родитель,
And destiny the unrecognised child of Will.	И судьба - неузнанное дитя Воли.
Infallibly by Truth's directing gaze	Направляющим взглядом Истины непогрешимо
All creatures here their secret self disclose,	Все создания здесь обнаруживают свою самость секретную,
Forced to become what in themselves they hide.	Принужденные становиться тем, что в самих себе они прячут.
For He who is grows manifest in the years	Ибо Он, который Есть, становится в годах все более проявленным,
And the slow Godhead shut within the cell	И медленно Божество, запертое в клетках,
Climbs from the plasm to immortality.	Поднимается из протоплазмы к бессмертию.
But hidden, but denied to mortal grasp,	Но скрыта, недоступна смертным объятиям,
Mystic, ineffable is the Spirit's truth,	Мистична, невыразима истина духа,
Unspoken, caught only by the spirit's eye.	Несказанна, уловима лишь глазом духа.
When naked of ego and mind it hears the Voice;	Когда обнажается от эго и разума, он слышит Голос;
It looks through light to ever greater light	Он смотрит сквозь свет навстречу все более великому свету
And sees Eternity ensphering Life.	И видит Вечность, облачающую со всех сторон Жизнь.
This greater Truth is foreign to our thoughts;	Эта более великая Истина чужда нашим мыслям;
Where a free Wisdom works, they seek for a rule;	Где свободная Мудрость работает, они ищут правила;
Or we only see a tripping game of Chance	Или мы видим только игру Случая путанную
Or a labour in chains forced by bound Nature's law,	Или труд в цепи, принуждаемый границей закона Природы,
An absolutism of dumb unthinking Power.	Абсолютизм немой немыслящей Силы.
Audacious in their sense of God-born strength	Дерзкие в своем чувстве Богорожденной силы,
These dared to grasp with their thought Truth's absolute;	Они осмеливались хватать своей мыслью абсолют Истины;
By an abstract purity of godless sight,	Абстрактной чистотой безбожного зрения,
By a percept nude, intolerant of forms,	Голой перцепцией, нетерпимой к формам,
They brought to Mind what Mind could never reach	Они приносили Уму то, чего никогда не мог он достигнуть,
And hoped to conquer Truth's supernal base.	И надеялись завоевать основу небесную Истины.
A stripped imperative of conceptual phrase	Голый императив умозрительной фразы,
Architectonic and inevitable	Архитектурный и неизбежный,
Translated the Unthinkable into thought:	Переводил в мысль немыслимое:
A silver-winged fire of naked subtle sense,	Серебрянокрылый огонь обнаженного тонкого чувства,
An ear of mind withdrawn from the outward's rhymes	Слух ума, отвернувшийся от ритмов внешнего,
Discovered the seed-sounds of the eternal Word,	Обнаруживал семена-звуки вечного Слова,
The rhythm and music heard that built the worlds,	Ритм и музыку слышал, что строят миры
And seized in things the bodiless Will to be.	И ловил в вещах Волю быть бестелесную.
The Illimitable they measured with number's rods	Они измеряли Неограничиваемого мерками чисел
And traced the last formula of limited things,	И выписывали последнюю формулу вещей ограниченных,
In transparent systems bodied termless truths,	В очевидные системы воплощали беспредельные истины,
The Timeless made accountable to Time	Безвременное делали объяснимым для Времени
And valued the incommensurable Supreme.	И оценивали несоразмерного с их оценкой Всевышнего.
To park and hedge the ungrasped infinitudes	Чтобы собрать и оградить несхваченные бесконечности,
They erected absolute walls of thought and speech	Они соорудили абсолютные стены мысли и речи
And made a vacuum to hold the One.	И создали вакуум, чтоб удержать Одного.
In their sight they drove towards an empty peak,	В своем поле зрения они направляются к пику пустому,
A mighty space of cold and sunlit air.	К могучему пространству холодного и солнцем освещенного воздуха.
To unify their task, excluding life	Чтобы объединять их задачу, жизнь исключающую,
Which cannot bear the nakedness of the Vast,	Что не может снести наготы Шири,
They made a cipher of a multitude,	Они шифр создали множества,
In negation found the meaning of the All	В отрицании находили значение Всего
And in nothingness the absolute positive.	И в ничто - позитив абсолютный.
A single law simplessed the cosmic theme,	Единственный закон упрощал тему космическую,
Compressing Nature into a formula;	Втискивая Природу в формулу;
Their titan labour made all knowledge one,	Их титанический труд делал все знание одним,
A mental algebra of the Spirit's ways,	Ментальной алгеброй путей Духа,
An abstract of the living Divinity.	Божества живого абстракцией.
Here the mind's wisdom stopped; it felt complete;	Здесь остановилась разума мудрость; она ощущалась законченной;
For nothing more was left to think or know;	Ибо ничего не было оставлено думать иль знать:
In a spiritual zero it sat throned	В духовном зеро он сидел на престоле
And took its vast silence for the Ineffable.	И принимал свое обширное безмолвие за Несказанное.
This was the play of the bright gods of Thought.	Это была игра светлых богов Мысли.
Attracting into time the timeless Light,	Привлекая во время безвременный Свет,
Imprisoning eternity in the hours,	Заточая в часы вечность,
This they have planned, to snare the feet of Truth	Они планировали поймать ноги Истины
In an aureate net of concept and of phrase	В золотистые сети концепции и фразы
And keep her captive for the thinker's joy	И держать ее пленной для мыслителя радости
In his little world built of immortal dreams:	В его маленьком мире, построенном из бессмертных грез:
There must she dwell mured in the human mind,	Там должна была она жить, замурованная в человеческом разуме,
An empress prisoner in her subject's house,	Императрица, заточенная в доме ее подчиненного,
Adored and pure and still on his heart's throne,	Обожаемая и чистая, и пока на его сердца троне,
His splendid property cherished and apart	Его роскошное имущество, лелеемое и обособленное
In the wall of silence of his secret muse,	В стене безмолвия его размышления тайного,
Immaculate in white virginity,	Безупречная в белой девственности,
The same for ever and for ever one,	Та же вовеки и вовеки одна,
His worshipped changeless Goddess through all time.	Его почитаемая неизменная Богиня на все времена.
Or else, a faithful consort of his mind	Или же, супруга его разума преданная,
Assenting to his nature and his will,	Уступающая его природе и его воле,
She sanctions and inspires his words and acts	Она санкционирует и вдохновляет его слова и поступки,
Prolonging their resonance through the listening ears,	Продлевая их резонанс на протяжении внимающих лет,
Companion and recorder of his march	Компаньон и регистратор его марша,
Crossing a brilliant tract of thought and life	Пересекающего блестящий тракт мысли и жизни,
Carved out of the eternity of Time.	Вырезанный из вечности Времени.
A witness of his high triumphant star,	Свидетель своей высокой триумфальной звезды,
Her godhead servitor to a crowned Idea,	Ее божественный слуга носящей корону Идеи,
He shall dominate by her a prostrate world;	Он будет господствовать благодаря ей над миром простертым;
A warrant for his deeds and his beliefs,	Давая ордер на его дела и его убеждения,
She attests his right divine to lead and rule.	Она аттестует его право божественное вести и править.
Or as her lover clasps his one beloved,	Или как любовник, что свою единственную сжимает возлюбленную,
Godhead of his life's worship and desire,	Божество его жизни желания и поклонения,
Icon of his heart's sole idolatry,	Одинокого идолопоклонничества его сердца икона,
She now is his and must live for him alone:	Она ныне - его и должна жить для него одного:
She has invaded him with her sudden bliss,	Она наполнила его своим внезапным блаженством,
An exhaustless marvel in his happy grasp,	Неистощимое чудо лежит в его счастливых объятиях,
An allurement, a caught ravishing miracle.	Приманка, пойманное, приводящее в восторг диво.
Her now he claims after long rapt pursuit,	Ее сейчас он требует после долгой увлеченной погони,
The one joy of his body and his soul:	Единственную радость его души и его тела:
Inescapable is her divine appeal,	Неотразим ее божественный призыв,
Her immense possession an undying thrill,	Ее огромное владение - неумирающий трепет,
An intoxication and an ecstasy:	Опьянение, экстаз:
The passion of her self-revealing moods,	Страсть ее самораскрывающихся настроений,
A heavenly glory and variety,	Небесная слава и многообразие
Makes ever new her body to his eyes,	Делают вечно новым для его глаз ее тело
Or else repeats the first enchantment's touch,	Или же повторяют первого волшебства прикасание,
The luminous rapture of her mystic breasts	Ее мистических грудей светлый восторг
And beautiful vibrant limbs a living field	И прекрасные вибрирующие члены живого поля
Of throbbing new discovery without end.	Пульсирующего нового открытия, которому нет конца.
A new beginning flowers in word and laugh,	Новое начало цветет в слове и смехе,
A new charm brings back the old extreme delight:	Новое очарование приносит назад прежний предельный восторг:
He is lost in her, she is his heaven here.	Он теряет себя в ней, она - здесь его небеса.
Truth smiled upon the gracious golden game.	Истина грациозной золотой игре улыбается.
Out of her hushed eternal spaces leaned	Из своих безмолвных вечных пространств склонившаяся
The great and boundless Goddess feigned to yield	Великая и безграничная Богиня притворилась, что уступает
The sunlit sweetness of her secrecies.	Сладость своих секретов, напоенную солнцем.
Incarnating her beauty in his clasp	Инкарнируя в своей красоте в его объятия,
She gave for a brief kiss her immortal lips	Она дала на краткий поцелуй свои бессмертные губы
And drew to her bosom one glorified mortal head:	И привлекла к своей груди одну славную смертную голову:
She made earth her home, for whom heaven was too small.	Она, для которой небеса были слишком малы, своим домом сделала землю.
In a human breast her occult presence lived;	В человеческой груди ее оккультное присутствие жило;
He carved from his own self his figure of her:	Он вырезал из своей собственной самости свой образ ее:
She shaped her body to a mind's embrace.	Она сформировала свое тело для объятий разума.
Into thought's narrow limits she has come;	Она пришла в границы узкие мысли;
Her greatness she has suffered to be pressed	Она позволила, чтобы ее величие было втиснуто
Into the little cabin of the Idea,	В Идеи хижину маленькую,
The closed room of a lonely thinker's grasp:	Тесную комнату одинокого мыслителя хватки:
She has lowered her heights to the stature of our souls	Она снизила свои высоты до наших душ роста
And dazzled our lids with her celestial gaze.	И ослепила наши веки своим небесным взглядом.
Thus each is satisfied with his high gain	Так каждый удовлетворен своим достижением высоким
And thinks himself beyond mortality blest,	И о себе думает, как о благословенном за пределами смертности,
A king of truth upon his separate throne.	Как о царе истины на своем обособленном троне.
To her possessor in the field of Time	Ее владельцу в поле Времени
A single splendour caught from her glory seems	Единственное великолепие, пойманное от ее славы, кажется
The one true light, her beauty's glowing whole.	Единственно истинным светом, ее красоты сияющим целым.
But thought nor word can seize eternal Truth;	Но ни мысль, ни слово не могут схватить вечную Истину:
The whole world lives in a lonely ray of her sun.	Весь мир живет в одном луче ее солнца.
In our thinking's close and narrow lamp-lit house	В нашего мышления тесном и узком освещенном лампою доме
The vanity of our shut mortal mind	Тщеславие нашего запертого смертного разума
Dreams that the chains of thought have made her ours;	Мечтает, что цепи мысли ее сделают нашею;
But only we play with our own brilliant bonds;	Но мы лишь играем своими собственными блестящими узами;
Tying her down, it is ourselves we tie.	Привязывая ее, самих себя мы привязываем.
In our hypnosis by one luminous point	В своем гипнозе, вызванном одной светлой точкой,
We see not what small figure of her we hold;	Мы не видим, каким маленьким образом ее мы владеем;
We feel not her inspiring boundlessness,	Мы не чувствуем вдохновляющей ее безграничности,
We share not her immortal liberty.	Мы не разделяем ее бессмертной свободы.
Thus is it even with the seer and sage;	Так это происходит даже с мудрецом и провидцем;
For still the human limits the divine:,.	Ибо до сих пор человек божество ограничивает:
Out of our thoughts we must leap up to sight,	Из своих мыслей мы должны прыгнуть вверх к свету,
Breathe her divine illimitable air,	Дышать ее божественным неограничиваемым воздухом,
Her simple vast supremacy confess,	Ее простое обширное верховенство признать,
Dare to surrender to her absolute.	Отважиться сдаться ее абсолюту.
Then the Unmanifest reflects his form	Тогда Непроявленный отразит свою форму
In the still mind as in a living glass;	В безмолвном уме, как в живом зеркале;
The timeless Ray descends into our hearts	Безвременный Луч низойдет в наши сердца
And we are rapt into eternity.	И мы поглощены будем восторженно в вечности.
For Truth is wider, greater than her forms.	Ибо Истина шире, более велика, чем ее формы.
A thousand icons they have made of her	Тысячи икон они из нее сделали
And find her in the idols they adore;	И находят ее в идолах, которые они обожают;
But she remains herself and infinite.	Но остается сама собою и бесконечной она.
End of Canto Eleven	Конец песни одиннадцатой

Оглавление сервера по Интегральной Йоге