Шри Ауробиндо, "Савитри: Легенда и Символ"

Книга Седьмая

Sri Aurobindo, "Savitri: a Legend and a Symbol"

Book Seven

Canto III	Песнь третья
THE ENTRY INTO THE INNER COUNTRIES	Вхождение во внутренние страны
At first out of the busy hum of mind	Сперва из занятого жужжания мозга,
As if from a loud thronged market into a cave	Словно из громкоголосого людного рынка в пещере,
By an inward moment's magic she had come,	Она магией внутреннего мгновения вышла.
A stark hushed emptiness became her self:	Полностью стихшей пустотой ее самость стала:
Her mind unvisited by the voice of thought	Ее разум, не посещаемый голосом мысли,
Stared at a void deep's dumb infinity.	Смотрел в немую бесконечность глубины незаполненной.
Her heights receded, her depths behind her closed;	Высоты ее отступили, ее глубины за нею закрылись;
All fled away from her and-left her blank.	Все ушло из нее и ее пустою оставило.
But when she came back to her self of thought,	Но когда она возвращалась к своей самости мысли,
Once more she was a human thing on earth,	Она вновь была человеческим существом на земле,
A lump of Matter, a house of dosed sight,	Комом Материи, домом закрытого зрения,
A mind compelled to think out ignorance,	Разумом, неведение выдумывать вынужденным,
A life-force pressed into a camp of works	Жизненной силой, вдавленной в лагерь трудов,
And the material world her limiting field.	И материальный мир был ее ограничивающим полем.
Amazed like one unknowing she sought her way	Изумленная, словно неведающий, она искала свой путь
Out of the tangle of man's ignorant past	Из путаницы невежественного человеческого прошлого,
That took the surface person for the soul.	Что поверхностную персону считает душой.
Then a Voice spoke that dwelt on secret heights:	Затем Голос сказал, что жил на тайных высотах:
"For man thou seekst, not for thyself alone.	"Человека ты ищешь, не одной себя.
Only if God assumes the human mind	Лишь если Бог принимает на себя человеческий разум
And puts on mortal ignorance for his cloak	И надевает как плащ неведение смертного,
And makes himself the Dwarf with triple stride,	И делает себя Гномом с утроенным шагом,
Can he help man to grow into the God.	Может он помочь человеку вырасти в Бога.
As man disguised the cosmic Greatness works	Поскольку человек скрыл, космическое Величие трудится
And finds the mystic inaccessible gate	И мистические недоступные ворота находит,
And opens the Immortal's golden door.	И открывает дверь золотую Бессмертия.
Man human follows in God's human steps.	Человек следует шагам человеческим Бога.
Accepting his darkness thou must bring to him light,	Принимая его тьму, ты должна нести ему свет,
Accepting his sorrow thou must bring to him bliss.	Принимая его горе, ты нести ему блаженство должна.
In Matter's body find thy heaven-born soul."	В теле Материи найдешь свою небеснорожденную душу".
Then Savitri surged out of her body's wall	Затем Савитри поднялась из-за стен ее тела
And stood a little span outside herself	И встала немного в стороне от себя,
And looked into her subtle being's depths	И в глубины своего тонкого существа посмотрела,
And in its heart as in a lotus-bud	В его сердце, как в бутоне лотоса,
Divined her secret and mysterious soul.	Предугадала свою мистическую и тайную душу.
At the dim portal of the inner life	В смутном портале внутренней жизни,
That bars out from our depths the body's mind	Что преграждает наши глубины от телесного разума
And all that lives but by the body's breath,	И от всего, что живет только дыханием тела,
She knocked and pressed against the ebony gate.	Она давила и била в ворота из черного дерева.
The living portal groaned with sullen hinge:	Живой портал скрипнул угрюмыми петлями:
Heavily reluctant it complained inert	С трудом поддаваясь, инертно он сетовал
Against the tyranny of the spirit's touch.	На тиранию касания духа.
A formidable voice cried from within:	Грозный голос изнутри крикнул:
"Back, creature of earth, lest tortured and torn thou die."	"Назад, создание земли, чтобы измученное и израненное не умерло ты".
A dreadful murmur rose like a dim sea;	Ужасный гул рос как туманное море;
The Serpent of the threshold hissing rose,	Змея преддверия шипя поднималась,
A fatal guardian hood with monstrous coils,	Фатальная стража с чудовищными кольцами,
The hounds of darkness growled with jaws agape,	Псы тьмы рычали разинутой пастью,
And trolls and gnomes and goblins scowled and stared	Тролли, гномы и гоблины хмуро таращились
And wild beast roarings thrilled the blood with fear	И дикие звери ревели, леденя страхом кровь,
And menace muttered in a dangerous tongue.	И на опасном языке бормотали угрозы.
Unshaken her will pressed on the rigid bars:	Непоколебимо на жесткие запоры ее воля давила:
The gate swung wide with a protesting jar,	Ворота широко распахнулись с протестующим скрипом,
The opponent Powers withdrew their dreadful guard;	Враждебные Силы отвели свою ужасную стражу;
Her being entered into the inner worlds.	Во внутренние миры вошло ее существо.
In a narrow passage, the subconscient's gate,	В узком проходе, вратах подсознания,
She breathed with difficulty and pain and strove	Она дышала с трудом и страданием, старалась
To find the inner self concealed in sense.	Найти себя внутреннюю, скрытую в чувстве.
Into a dense of subtle Matter packed,	В густоту уплотненной Материи втиснутая,
A cavity filled with a blind mass of power,	В пещере, полной слепой массой силы,
An opposition of misleading gleams,	Противостоянием сбивающих проблесков,
A heavy barrier of unseeing sight,	Тяжелый барьер незрячего зрения,
She forced her way through body to the soul.	Она прокладывала силой свой путь через тело к душе.
Across a perilous border line she passed	Опасную пограничную линию она миновала,
Where life dips into the subconscient dusk	Где в подсознательные сумерки Жизнь погружается
Or struggles from Matter into chaos of mind,	Или пробивается из Материи в хаос разума;
As warm with elemental entities	Рои элементарных существ
And fluttering shapes of vague half-bodied thought	И трепещущие формы смутной мысли полутелесной,
And crude beginnings of incontinent force.	И незрелые начала несдержанной силы.
At first a difficult narrowness was there,	Трудная узость сперва там была,
A press of uncertain powers and drifting wills;	Пресс переменчивых сил и желаний дрейфующих;
For all was there but nothing in its place.	Ибо все было там, но ничего на своем не было месте.
At times an opening came, a door was forced;	Иногда проход обнаруживался, дверь взламывалась;
She crossed through spaces of a secret self	Она пересекала пространства тайной себя
And trod in passages of inner Time.	И ступала в проходах внутреннего Времени.
At last she broke into a form of things,	Наконец, она прорвалась в форму вещей,
A start of finiteness, a world of sense:	Начало конечного, мир чувства:
But all was still confused, nothing self-found.	Но еще было все смешано, ничто себя еще не нашло.
Soul was not there but only cries of life.	Души не было здесь, лишь крики жизни.
A thronged and clamorous air environed her.	Спертый и шумный воздух ее окружал.
A horde of sounds defied significance,	Орда звуков смысл игнорировала,
A dissonant clash of cries and contrary calls;	Диссонирующее столкновения криков и противоположных призывов;
A mob of visions broke across the sight,	Толпы видений прорывались сквозь зрение,
A jostled sequence lacking sense and suite,	Толкающаяся последовательность без согласия, смысла,
Feelings pushed through a packed and burdened hear	Ощущения протискивались сквозь стиснутое и обремененное сердце,
Each forced its separate inconsequent way	Каждое шло упорно своей непоследовательной отдельной дорогой,
But cared for nothing but its ego's drive.	Ни о чем ни заботясь, кроме своего эго спешки.
A rally without key of common will,	Сборище без ключа общей воли,
Thought stared at thought and pulled at the taut brain	Мысль смотрела на мысль и тащила натянутый мозг,
As if to pluck the reason from its seat	Словно чтобы сдернуть резон с его места
And cast its corpse into life's wayside drain;	И его труп сбросить в канаву на обочине жизни;
So might forgotten lie in Nature's mud	Так мог лежать в грязи Природы забытым
Abandoned the slain sentinel of the soul.	Оставленный убитый души часовой.
So could life's power shake from it mind's rule,	Так сила жизни могла стряхнуть с себя правление разума,
Nature renounce the spirit's government	Природа отвергает правительство духа,
And the bare elemental energies	И элементарные энергии голые
Make of the sense a glory of boundless joy,	Делают из чувства безграничной радости славу,
A splendour of ecstatic anarchy,	Великолепие экстатичной анархии,
A revel mighty and mad of utter bliss.	Пир могучий и абсолютного блаженства безумие.
This was the sense's instinct void of soul	Это был инстинкт чувства, лишенный души,
Or when the soul sleeps hidden void of power,	Или как когда душа спит спрятанная, лишенная силы,
But now the vital godhead wakes within	Но сейчас витальное божество внутри просыпается
And lifts the life with the supernal's touch.	И поднимает касанием Небесного жизнь.
But how shall come the glory and the flame	Но как придет слава и пламя,
If mind is cast away into the abyss?	Если разум сброшен в пучину?
For body without mind has not the light,	Ибо тело не имеет света без разума,
The rapture of spirit sense, the joy of life;	Восторга духовного чувства, радости жизни;
All then becomes subconscient, tenebrous,	Все подсознательным, темным становится,
Inconscience puts its seal on Nature's page	Несознание ставит свою печать на страницу Природы,
Or else a mad disorder whirls the brain	Либо же беспорядок безумный кружит в мозгу,
Posting along a ravaged nature's roads,	Несясь по опустошенным дорогам природы,
A chaos of disordered impulses	Хаос беспорядочных импульсов,
In which no light can come, no joy, no peace.	В который не может проникнуть ни свет, ни радость, ни мир.
This state now threatened, this she pushed from her.	Это состояние ей сейчас угрожало, его выталкивала она из себя.
As if in a long endless tossing street	Словно по нескончаемой ухабистой улице
One driven mid a trampling hurrying crowd	Кто-то правит среди топающих, торопящихся толп,
Hour after hour she trod without release,	Так и она без освобождения час за часом ступала,
Holding by her will the senseless meute at bay;	Удерживая своей волей от себя свору бесчувственную;
Out of the dreadful press she dragged her will	Из-под ужасного пресса она свою волю вытаскивала
And fixed her thought upon the saviour Name;	И укрепляла свою мысль на спасительном Имени;
Then all grew still and empty; she was free.	Затем все стало неподвижно и пусто; она была свободна.
A large deliverance came, a vast calm space.	Просторное избавление пришло, широкое пространство спокойное.
Awhile she moved through a blank tranquillity	Она двигалась сквозь пустое спокойствие
Of naked Light from an invisible sun,	Нагого Света из незримого солнца,
A void that was a bodiless happiness,	Сквозь пустоту, что бестелесным счастьем была,
A blissful vacuum of nameless peace.	Блаженным вакуумом безымянного мира1 .
But now a mightier danger's front drew near:	Но вот приблизился фронт более могучей опасности:
The press of bodily mind, the Inconscient's brood	Пресс телесного разума, Несознания выводок,
Of aimless thought and will had fallen from her.	Бесцельной мысли и воли лег ее.
Approaching loomed a giant head of Life	Приближаясь, показалась голова гигантская Жизни,
Ungoverned by mind or soul, subconscient, vast.	Неуправляемой разумом или душой, обширной и подсознательной.
It tossed all power into a single drive,	Эта Жизнь вкладывала в один импульс всю силу,
It made its power a might of dangerous seas.	Делала свою силу мощью опасных морей.
Into the stillness of her silent self,	В неподвижность ее молчащей себя,
Into the whiteness of its muse of Space	В белизну размышления Пространства,
A spate, a torrent of the speed of Life	Наводнение, стремнина скорости Жизни,
Broke like a wind-lashed driven mob of waves	Ворвалось, словно плетями ветров толпы волн гонимые,
Racing on a pale floor of summer sand;	Мчащиеся по бледному песку летнего пляжа;
It drowned its banks, a mountain of climbing waves.	Они топили те берега, гора вздыбленных волн.
Enormous was its vast and passionate voice.	Огромен был ее страстный голос обширный.
It cried to her listening spirit as it ran,	Он кричал внимавшему духу Савитри,
Demanding God's submission to chainless Force.	Требуя, чтобы Бог подчинился Силе, от цепи свободной.
A deaf force calling to a status dumb,	Глухая сила, зовущая к состоянию немоты,
A thousand voices in a muted Vast,	Тысяча голосов в молчаливой Обширности,
It claimed the heart's support for its clutch at joy,	Жизнь требовала поддержки сердца для своей хватки в радости,
For its need to act the witness soul's consent,	Согласия Свидетеля-души для своей нужды действовать,
For its lust of power her neutral being's seal.	Печати нейтрального существа Савитри для своего вожделения мощи.
Into the wideness of her watching self	В широту ее наблюдающей самости,
It brought a grandiose gust of the Breath of Life;	Она приносила грандиозный порыв Дыхания Жизни;
Its torrent carried the world's hopes and fears,	Ее поток влек надежды и страхи мира,
All life's, all Nature's dissatisfied hungry cry,	Всей жизни, всей Природы крик неудовлетворенный, голодный
And the longing all eternity cannot fill:	И страстное желание, которое вся вечность не может заполнить.
It called to the mountain secrecies of the soul	Жизнь взывала к горним секретам души
And the miracle of the never-dying fire,	И к чуду никогда не умирающего пламени,
It spoke to some first inexpressible ecstasy	Она говорила какому-то первому невыразимому экстазу,
Hidden in the creative beat of Life;	Скрытому в ударе созидательном Жизни;
Out of the nether unseen deeps it tore	От нижних незримых глубин отрывала
Its lure and magic of disordered bliss,	Свой соблазн и магию пришедшего в беспорядок блаженства,
Into earth-light poured its maze of tangled charm	В земной свет вливала свою сумятицу очарования спутанного
And heady draught of Nature's primitive joy	И примитивной радости Природы торопливый глоток,
And the fire and mystery of forbidden delight	И огонь, и мистерию восторга запретного
Drunk from the world-libido's bottomless well,	Пила из бездонного источника мирового либидо,
And the honey-sweet poison-wine of lust and death,	И медовую сладость отравленного вина вожделения и смерти, -
But dreamed a vintage of glory of life's gods,	Хотя грезила о вине славы богов жизни, -
And felt as celestial rapture's golden sting.	Ощущала как золотое жало восторга небесного.
The cycles of the infinity of desire	Бесконечности желания циклы
And the mystique that made an unrealised world	И тайны мастерства, что мир нереализованный делали
Wider than the known and closer than the unknown	Шире известного и ближе, чем неизвестный,
In which hunt for ever the hounds of mind and life,	В котором вечно охотятся гончие жизни и разума,
Tempted a deep dissatisfied urge within	Искушали глубокое, неудовлетворенное побуждение внутри
To long for the unfulfilled and ever far	Стремиться к неосуществленному и вечно далекому
And make this life upon a limiting earth	И делать эту жизнь на земле ограниченной
A climb towards summits vanishing in the void,	Подъемом к вершинам, в пустоте исчезающим,
A search for the glory of the impossible.	Славы невозможного поиском.
It dreamed of that which never has been known,	Жизнь грезила о том, чего никогда не знала она,
It grasped at that which never has been won,	Хватала то, что никогда еще завоевано не было,
It chased into an Elysian memory	Она запечатлевала в Елисейских полях памяти
The charms that flee from the heart's soon lost delight;	Очарование, что бежит от восторга сердца, быстро теряемого;
It dared the force that slays, the joys that hurt,	Она осмеливалась пробовать то, что убивает, вредящие радости,
The imaged shape of unaccomplished things	Воображаемые контуры вещей незаконченных
And the summons to a Circean transmuting dance	И призывы к трансмутирующему танцу Цирцеи,
And passion's tenancy of the courts of love	И площадей любви владения страсти,
And the wild Beast's ramp and romp with Beauty and Life,	И буйство дикого Зверя, и шумную игру с Красотою и с Жизнью.
It brought its cry and surge of opposite powers,	Она несла свои крики и противоположных сил волны,
Its moments of the touch of luminous planes,	Свои моменты касаний светящихся планов,
Its flame-ascensions and sky-pitched vast attempts,	Свои восхождения пламенные и обширные вздымающиеся в небо попытки,
Its fiery towers of dream built on the winds,	Свои феерические башни грез, на ветрах возведенные,
Its sinkings towards the darkness and the abyss,	Свои погружения во тьму и пучину,
Its honey of tenderness, its sharp wine of hate,	Свой мед мягкости, свое вино острое ненависти,
Its changes of sun and cloud, of laughter and tears,	Свои смены солнца и туч, смеха и слез,
Its bottomless danger pits and swallowing gulfs,	Свои бездонные опасные ямы и пучины глотающие,
Its fear and joy and ecstasy and despair,	Свой страх и свою радость, экстаз и отчаяние,
Its occult wizardries, its simple lines	Свои оккультные волшебства и свои элементарные линии,
And great communions and uplifting moves,	Великие причастия и возвышающие движения,
Its faith in heaven, its intercourse with hell.	Свою веру в небо, свое общение с адом.
These powers were not blunt with the dead weight of earth,	Эти силы не загрубели мертвым весом земли,
They gave ambrosia's taste and poison's sting.	Они давали вкус амброзии и укус яда.
There was an ardour in the gaze of Life	Было рвение во взгляде Жизни,
That saw heaven blue in the grey air of Night:	Что видела голубизну неба в сером воздухе Ночи;
The impulses godward soared on passion's wings.	Импульсы к богу на крыльях страсти парили.
Mind's quick-paced thoughts floated from their high necks	Быстро шагающие мысли Разума со своих высоких шей испускали
A glowing splendour as of an irised mane,	Пылающее великолепие, подобное радужной гриве,
A parure of pure intuition's light;	Драгоценное украшение из света интуиции чистой;
Its flame-foot gallop they could imitate:	Ее пламенноногий галоп они могли имитировать:
Mind's voices mimicked inspiration's stress,	Голоса разума подражали напряжению вдохновения,
Its ictus of infallibility,	Его пульсам непогрешимости,
Its speed and lightning heaven-leap of the Gods.	Его скорости и небесному прыжку Богов молниеносному.
A trenchant blade that shore the nets of doubt,	Острому лезвию, что режет сети сомнения,
Its sword of discernment seemed almost divine.	Его мечу проницательности, что почти божественным кажется.
Yet all that knowledge was a borrowed sun's;	Однако все то знание было у солнца заимствовано;
The forms that came were not heaven's native births:	Пришедшие формы не были по рождению небесной природы:
An inner voice could speak the unreal's Word;	Внутренний голос мог произносить нереального Слово;
Its puissance dangerous and absolute	Его могущество, опасное и абсолютное,
Could mingle poison with the wine of God.	Могло примешать яд к вину Бога.
On these high shining backs falsehood could ride;	На этих сияющих спинах ложь могла верхом ехать;
Truth lay with delight in error's passionate arms	Правда лежала с восторгом в страстных руках заблуждения,
Gliding downstream in a blithe gilded barge:	Скользя вниз по течению в счастливой барже золотой:
She edged her ray with a magnificent lie.	Она заостряла свой луч изумительной ложью.
Here in Life's nether realms all contraries meet;	Здесь, в нижних царствах Жизни, противоположности встречаются все;
Truth stares and does her works with bandaged eyes,	Истина смотрит и делает свои работы с глазами завязанными,
And Ignorance is Wisdom's patron here.	И Неведение - здесь патрон Мудрости:
Those galloping hooves in their enthusiast speed	Те галопирующие копыта в их восторженной скорости
Could bear to a dangerous intermediate zone	Могли в опасную промежуточную зону внести,
Where Death walks wearing a robe of deathless Life.	Где Смерть гуляет, нося платье Жизни бессмертной.
Or they enter the valley of the wandering Gleam	Либо они вступают в долину блуждающего Отблеска,
Whence, captives or victims of the specious Ray,	Откуда, пленники или жертвы Луча благовидного,
Souls trapped in that region never can escape.	Души, в тот регион пойманные, никогда не смогут сбежать.
Agents, not masters, they serve Life's desires	Посредники, не господа, они служат желаниями Жизни,
Toiling for ever in the snare of Time.	В ловушке Времени все время трудясь.
Their bodies born out of some Nihil's womb	Их тела, рожденные из лона некоего Нуля,
Ensnare the spirit in the moment's dreams,	Ловят дух в мимолетные грезы,
Then perish vomiting the immortal soul	Затем гибнут, извергая бессмертную душу
Out of Matter's belly into the sink of Nought.	Из живота Материи в сточную трубу Ничего.
Yet some uncaught, unslain can warily pass	Однако немногие непойманные, неубитые, могут пройти осторожно,
Carrying Truth's image in their sheltered heart,	Неся образ Истины в сердцах, ее приютивших,
Pluck Knowledge out of error's screening grip,	Вырвать Знание из загораживающей хватки ошибки,
Break paths through the blind walls of little self,	Сквозь глухие стены маленького себя проходы пробить,
Then travel on to reach a greater life.	Затем путешествовать, чтобы достичь жизни более великой.
All this streamed past her and seemed to her vision's sight	Все это текло мимо нее, и ей казалось,
As if around a high and voiceless isle	Будто вокруг высокого и безмолвного острова
A clamour of waters from far unknown hills	Шум вод с далеких неведомых гор
Swallowed its narrow banks in crowding waves	Поглотил его узкие берега в толпящихся волнах
And made a hungry world of white wild foam:	И создал голодный мир белой бешенной пены:
Hastening, a dragon with a million feet,	Спешащий, миллиононогий дракон,
Its foam and cry a drunken giant's din,	В пене и крике, великана пьяного шум оглушительный,
Tossing a mane of Darkness into God's sky,	Вскидывая гриву Тьмы в небо Бога,
It ebbed receding into a distant roar;	Он кружил, отступая в удалявшемся реве;
Then smiled again a large and tranquil air:	Затем просторный и спокойный воздух опять улыбался:
Blue heaven, green earth, partners of Beauty's reign,	Синее небо, зеленая земля, партнеры царства Прекрасного,
Lived as of old, companions in happiness;	Жили как встарь, товарищи в счастье;
And in the world's heart laughed the joy of life.	И в сердце мира радость жизни смеялась.
All now was still, the soil shone dry and pure.	Все утихло сейчас, почва блестела сухая и чистая.
Through it all she moved not, plunged not in the vain waves,	Через все это она не двигалась, не ныряла в тщетные волны.
Out of the vastness of the silent self	Из обширности молчаливой себя
Life's clamour fled; her spirit was mute and free.	Шум Жизни исчез; ее дух был нем и свободен.
Then journeying forward through the self's wide hush	Затем, идя вперед через широкое молчание себя,
She came into a brilliant ordered Space.	Она вошла в упорядоченное Пространство блестящее.
There Life dwelt parked in an armed tranquillity;	Там Жизнь пребывала в могучем спокойствии;
A chain was on her strong insurgent heart.	Цепь была на ее сильном сердце бунтарском.
Tamed to the modesty of a measured pace,	Смиренная, приученная к скромности шага отмеренного,
She kept no more her vehement stride and rush;	Она не хранила более свой неистовый бег и напор;
She had lost the careless majesty of her muse	Она утратила беззаботную величественность своих размышлений
And the ample grandeur of her regal force;	И обильную грандиозность своей царственной силы;
Curbed were her mighty pomps, her splendid waste,	Обуздана была ее могучая пышность, роскошное ее расточительство,
Sobered the revels of her bacchant play,	Протрезвели пирующие ее игры вакхической,
Cut down were her squanderings in desire's bazaar,	Урезаны растратчики на базаре желаний,
Coerced her despot will, her fancy's dance,	Принужден деспотической волей ее фантазии танец,
A cold stolidity bound the riot of sense.	Холодная флегматичность разгул чувства связала.
Her spirit's bounds they cast in rigid lines.	(
A royalty without freedom was her lot;	Царствие без свободы была ее участь;
The sovereign throned obeyed her ministers:	Ее министрам подчинялся суверен на престоле:
Her servants mind and sense governed her house	Ее домом повелевали слуги, разум и чувство,
(	Ее духа границы они очертили жесткими линиями
And guarded with a phalanx of armoured rules	И охраняли фалангою бронированных правил
The reason's balanced reign, kept order and peace.	Взвешенное царствие разума, хранили порядок и мир.
Her will lived dosed in adamant walls of law,	Ее воля жила, в твердокаменных стенах закона закрытая,
Coerced was her force by chains that feigned to adorn,	Ее сила была скована цепью, что притворялась украшением,
Imagination was prisoned in a fort,	Воображение было в тюрьму форта посажено,
Her wanton and licentious favourite;	Ее фаворит, распутный и ветреный;
Reality's poise and reason's symmetry	Равновесие реальности и резона симметрия
Were set in its place sentinelled by marshalled facts,	Восседали на его месте под охраной построенных фактов,
They gave to the soul for throne a bench of Law,	Они давали душе скамью Закона для трона,
For kingdom a small world of rule and line:	Для царства - маленький мир правил и линий:
The ages' wisdom, shrivelled to scholiast lines,	Мудрость эпох, сжатая до строк схолиаста,
Shrank patterned into a copy-book device.	Сморщилась, перенесенная в схему тетрадочную.
The Spirit's almighty freedom was not here:	Всемогущей свободы Духа не было здесь:
A schoolman mind had captured life's large space,	Схоластический разум захватил пространства обширные жизни,
But chose to live in bare and paltry rooms	Но предпочел жить в убогих, голых комнатах,
Parked off from the too vast dangerous universe,	Отгороженных от слишком просторной опасной вселенной,
Fearing to lose its soul in the infinite.	Боясь свою душу потерять в бесконечности.
Even the Idea's ample sweep was cut	Даже Идеи широкий простор был разрезан
Into a system, chained to fixed pillars of thought	В систему, к прочным колоннам мыслей прикованную
Or rivetted to Matter's solid ground:	Или прибитую к твердой почве Материи:
Or else the soul was lost in its own heights:	Или даже душа была потеряна в ее собственных высях:
Obeying the Ideal's highbrowed law	Идеала высоколобому закону послушная
Thought based a throne on unsubstantial air	Мысль поставила трон на невещественном воздухе,
Disdaining earth's flat triviality:	Пренебрегая тривиальностью равнинной земли:
It barred reality out to live in its dreams.	Она не впускала реальность жить в свои грезы.
Or all stepped into a systemed universe:	Либо все в систематизированную вселенную шагало:
Life's empire was a managed continent,	Империя жизни укрощенным была континентом;
Its thoughts an army ranked and disciplined;	Ее мысли - построенная и дисциплинированная армия;
Uniformed they kept the logic of their fixed place	Одетые в униформу, они сохраняли логику своего места фиксированного
At the bidding of the trained centurion mind.	По приказу вымуштрованного центуриона-ума.
Or each stepped into its station like a star	Либо каждая заступала на пост свой, подобно звезде,
Or marched through fixed and constellated heavens	Или маршировала через фиксированное с постоянными созвездиями небо,
Or kept its feudal rank among its peers	Или свой феодальный ранг среди своей ровни хранила
In the sky's unchanging cosmic hierarchy.	В не меняющейся космической иерархии неба.
Or like a highbred maiden with chaste eyes	Либо, как высокородная дева с целомудренным взглядом,
Forbidden to walk unveiled the public ways,	Которой запрещено гулять неприкрыто на людях,
She must in close secluded chambers move,	Она должна двигаться в изолированных, закрытых покоях,
Her feeling in cloisters live or gardened paths.	Ее чувство - в монастыре жить или на путях охраняемых.
Life was consigned to a safe level path,	Жизнь была препоручена тропинке безопасного уровня,
It dared not tempt the great and difficult heights	Она не отваживалась искушать великие и трудные выси
Or climb to be neighbour to a lonely star	Или взбираться, чтобы быть соседкой одинокой звезды,
Or skirt the danger of the precipice	Или идти по рискованному краю обрыва,
Or tempt the foam-curled breakers' perilous laugh,	Или соблазнять опасный смех разрушителей бешенопенных,
Adventure's lyrist, danger's amateur,	Певца авантюры, любителя риска,
Or into her chamber call some flaming god,	Или в свои покои звать пылкого бога,
Or leave the world's bounds and, where no limits are,	Или оставить мировые границы и быть там, где их нет,
Meet with the heart's passion the Adorable	Страстью сердца встречать Обожаемого
Or set the world ablaze with the inner Fire.	Или воспламенять мир огнем внутреннего Пламени.
A chastened epithet in the prose of life,	Прозы жизни эпитет избитый,
She must fill with colour just her sanctioned space,	Только разрешенное пространство она должна заполнять цветом,
Not break out of the cabin of the idea	Не должна вырываться за рамки кабинета идеи,
Nor trespass into rhythms too high or vast.	Нарушать в ритмах слишком высоких или широких.
Even when it soared into ideal air,	Даже когда они в воздухе идеальном парили,
Thought's flight lost not itself in heaven's blue:	Полет мысли не терял себя в синеве неба:
It drew upon the skies a patterned flower	На небесах он сделанный по образцу цветок рисовал
Of disciplined beauty and harmonic light.	Дисциплинированной красоты и гармоничного света.
A temperate vigilant spirit governed life:	Умеренный бдительный дух правил жизнью:
Its acts were tools of the considering thought,	Его действия были орудием изучающей мысли,
Too cold to take fire and set the world ablaze,	Слишком холодной, чтобы воспринять пламя, воспламенить мир,
Or the careful reason's diplomatic moves	Либо внимательного резона дипломатичными действиями,
Testing the means to a prefigured end,	Оценивающего смысл конца представляемого
Or at the highest pitch some calm Will's plan	Или план некой спокойной Воли на высшем уровне,
Or a strategy of some High Command within	Или стратегию некой Высокой Команды внутри,
To conquer the secret treasures of the gods	Чтобы завоевать богов потайные сокровища
Or win for a masked king some glorious world,	Или для спрятанного царя некий славный мир покорить;
Not a reflex of the spontaneous self,	Не спонтанного себя отражением,
An index of the being and its moods,	Указателем существа и его настроений,
A winging of conscious spirit, a sacrament	Крылатым полетом сознающего духа, таинством
Of life's communion with the still Supreme	Общения жизни с безмолвным Всевышним
Or its pure movement on the Eternal's road.	Или его чистым движением по пути Вечного.
Or else for the body of some high Idea	Или же для тела некой высокой Идеи
A house was built with too close-fitting bricks;	Дом был построен из кирпичей, плотно пригнанных слишком;
Action and thought cemented made a wall	Действие и мысль сцементированные сделали стену
Of small ideals limiting the soul.	Маленьких идеалов, ограничивающих душу.
Even meditation mused on a narrow seat;	Даже медитация размышляла на узком сидении;
And worship turned to an exclusive God,	И богослужение повернулось к эксклюзивному Богу,
To the Universal in a chapel prayed	Вселенскому в часовне молилось,
Whose doors were shut against the universe:	Двери которой для вселенной были закрыты:
Or kneeled to the bodiless Impersonal	Или преклонял перед бестелесным Имперсональным колени
A mind shut to the cry and fire of love:	Глухой к крику и огню любви разум:
A rational religion dried the heart.	Рациональная религия сердце сушила.
It planned a smooth life's acts with ethics' rule	Он планировал гладкие действия жизни с этичными правилами
Or offered a cold and flameless sacrifice.	Или предлагал беспламенную и холодную жертву.
The sacred Book lay on its sanctified desk	Священная Книга на его освященном аналое лежала,
Wrapped in interpretation's silken strings:	В интерпретации шелковые тесемки обернутая:
A credo sealed up its spiritual sense.	Кредо запечатывало ее смысл духовный.
Here was quiet country of fixed mind,	Здесь была спокойная страна твердого разума,
Here life no more was all nor passion's voice;	Здесь ни жизнь, ни голос страсти больше не были всем;
A cry of sense had sunk into a hush.	Крик чувства утонул в тишине.
Soul was not there nor spirit, but mind alone;	Ни души не было здесь, ни духа, один только разум;
Mind claimed to be the spirit and the soul.	Разум претендовал на то, чтобы быть душою и духом.
The spirit saw itself as form of mind,	Дух себя видел как форму ума,
Lost itself in the glory of the thought,	Сам в славе мысли затерянный,
A light that made invisible the sun.	В свете, что делал невидимым солнце.
Into a firm and settled space she came	Она в прочное и благоустроенное пространство вошла,
Where all was still and all things kept their place.	Где все было спокойно, каждая вещь на своем месте хранилась.
Each found what it had sought and knew its aim.	Каждая нашла, что искала, и цель свою знала.
All had a final last stability.   1)	Все окончательную, завершенную стабильность имело.
There one stood forth who bore authority	Там могучий стоял, что нес властность
On an important brow and held a rod;	На важном лице и держал посох;
Command was incarnate in his gesture and tone;	Его жест и тон были воплощением приказа;
Tradition's petrified wisdom carved his speech,	Окаменелая мудрость традиции речь его высекла,
His sentences savoured the oracle.	Его предложения имели привкус пророчества.
"Traveller or pilgrim of the inner world,	"Путешественник иль пилигрим внутреннего мира,
Fortunate art thou to reach our brilliant air	Счастлив ты, ибо достиг нашего блестящего воздуха,
Flaming with thought's supreme finality.	Горящего верховной завершенностью мысли.
O aspirant to the perfect way of life,	О претендент на безупречный путь жизни,
Here find it; rest from search and live at peace.	Здесь нашел ты его; отдохни от поиска и живи с миром.
Ours is the home of cosmic certainty.	Дом космической определенности - наш.
Here is the truth, God's harmony is here.	Здесь истина. Бога гармония - здесь.
Register thy name in the book of the elite,	Внеси свое имя в книгу элиты,
Admitted by the sanction of the few,	Допущенная санкцией, что имеют немногие,
Adopt thy station of knowledge, thy post in mind,	Займи свой пункт знания, свой пост в разуме,
Thy ticket of order draw in Life's bureau	Получи в бюро Жизни свой ордер,
And praise thy fate that made thee one of ours.	И славь свой удел, что тебя одной из нас сделал.
All here, docketed and tied, the mind can know,	Все здесь, снабженное этикеткой и закрепленное, разум знать может,
All schemed by law that God permits to life.	Все систематизировано законом, чему Бог жить разрешает.
This is the end and there is no beyond.	Это - конец; здесь нет запредельного.
Here is the safety of the ultimate wall,	Здесь - безопасность последней стены,
Here is the clarity of the sword of Eight,	Здесь - ясность меча Света,
Here is the victory of a single Truth,	Здесь - победа единственной Истины,
Here burns the diamond of flawless bliss.	Здесь безупречного блаженства сияет бриллиант.
A favourite of Heaven and Nature live."	Фаворитом Небес и Природы живи".
But to the too satisfied and confident sage	Но слишком уверенному и довольному мудрецу
Savitri replied casting into his world	Савитри ответила, в мир его бросив
Sight's deep release, the heart's questioning inner voice.	Взгляд глубокого освобождения, сердца вопрошающий внутренний голос.
For here the heart spoke not, only dear daylight	Но сердце молчало, лишь чистый свет дня
Of intellect reigned here, limiting, cold, precise.	Интеллекта царил здесь, ограниченный, педантичный, холодный.
"Happy are they who in this chaos of things,	"Счастливы те, кто в этом хаосе вещей,
This coming and going of the feet of Time,	В этом приходе и уходе ног Времени
Can find the single Truth, the eternal Law:	Может найти Правду единственную, вечный Закон:
Untouched they live by hope and doubt and fear.	Они живут, не тревожимые надеждой, сомнением, страхом.
Happy are men anchored on fixed belief	Счастливы утвердившиеся на фиксированной вере
In this uncertain and ambiguous world,	В этом неясном неустойчивом мире,
Or who have planted in the heart's rich soil	Счастливы те, кто посадил в почву сердца богатую
One small grain of spiritual certitude.	Одно маленькое зернышко духовной уверенности.
Happiest who stand on faith as on a rock.	Счастливы те, кто на вере стоит, как на камне.
But I must pass leaving the ended search,	Но должна я пройти, завершенный поиск оставив,
Truth's rounded outcome firm, immutable	Округленный, непреложный, результат твердый Истины
And this harmonic building of world-fact,	И это гармоничное строение мира-факта,
This ordered knowledge of apparent things.	Это упорядоченное знание вещей очевидных.
Here I can stay not, for I seek my soul."	Здесь не могу я остаться, ибо я ищу свою душу".
None answered in that bright contented world,	В этом светлом, удовлетворенном мире ей никто не ответил.
Or only turned on their accustomed way	Лишь на свои привычные пути повернули,
Astonished to hear questioning in that air	Удивляясь, вопрошающего в том воздухе слыша,
Or thoughts that could still turn to the Beyond.	Слыша мысли, что еще могут повернуть к Запредельному.
But some murmured, passers-by from kindred spheres:	Но некоторые бормотали, проходя из родственных сфер:
Each by his credo judged the thought she spoke.	Каждый своим кредо судил мысль, что сказала Савитри.
"Who then is this who knows not that the soul	"Кто это, что не знает, что душа -
Is a least gland or a secretion's fault	Это маленькая железа или ошибка секреции,
Disquieting the sane government of the mind,	Беспокоящая здравомыслящее правление разума,
Disordering the function of the brain,	Дезорганизующая функционирование мозга,
Or a yearning lodged in Nature's mortal house	Или она - страсть, что ютится в смертном доме Природы,
Or dream whispered in man's cave of hollow thought	Или греза, шепчущая в человеческой пещере мысли подземной,
Who would prolong his brief unhappy term	Который хотел бы продлить свой краткий и несчастливый срок
Or cling to living in a sea of death?"	Или к живущему в море смерти цепляется".
But others, "Nay, it is her spirit she seeks.	Иные думали так: "Нет, это свой дух она ищет.
A splendid shadow of the name of God,	Великолепная тень имени Бога,
A formless lustre from the Ideal's realm,	Из царства Идеала бесформенный блеск,
The Spirit is the Holy Ghost of Mind;	Дух - это Святой Дух Ума2 ;
But none has touched its limits or seen its face.	Но не касался никто его членов и его лика не видел.
Each soul is the great Father's crucified Son,	Каждая душа - это великого Отца Сын распятый,
Mind is that soul's one parent, its conscious cause,	Разум - один родитель этой души, ее причина сознательная,
The ground on which trembles a brief passing light,	Земля, на которой дрожит краткий свет преходящий,
Mind, sole creator of the apparent world.	Разум - создатель единственный очевидного мира.
All that is here is part of our own self;	Все, что здесь есть,- это часть нашей собственной самости;
Our minds have made the world in which we live."	Наши умы создали мир, в котором живем мы".
Another with mystic and unsatisfied eyes	Другой, с неудовлетворенными глазами мистическими,
Who loved his slain belief and mourned its death:	Что любил свою убитую веру и ее смерть оплакивал, думал:
"Is there one left who seeks for a Beyond?	"Разве здесь еще кто-то остался, кто Запредельного ищет?
Can still the path be found, opened the gate?"	Но может ли быть найден путь, открыты ворота?"
So she fared on across her silent self.	Так она путешествовала сквозь свою безмолвную самость.
To a road she came thronged with an ardent crowd	На дорогу пришла, пылкой толпою заполненную,
Who sped brilliant, fire-footed, sunlight-eyed,	Что спешила, блестящая, огненногая, с глазами, света солнца полными,
Pressing to reach the world's mysterious wall,	Торопящаяся достичь стены мира мистической
And pass through masked doorways into outer mind	И из замаскированных дверей во внешний разум пройти,
Where the Light comes not nor the mystic voice,	Куда ни Свет не приходит, ни мистический голос,
Messengers from our subliminal greatnesses,	Посланцы из наших сублиминальных величий,
Guests from the cavern of the secret soul.	Гости из пещеры тайной души.
Into dim spiritual somnolence they break	Они в смутную духовную дремоту врываются
Or shed wide wonder on our waking self,	Или изливают широкое чудо на нашу самость проснувшуюся,
Ideas that haunt us with their radiant tread,	Идеи, что поступью нас посещают лучистой,
Dreams that are hints of unborn Reality,	Мечты, что на нерожденную намекают Реальность,
Strange goddesses with deep-pooled magical eyes,	Удивительные богини, с глубокими озерами магических глаз,
Strong wind-haired gods carrying harps of hope,	Сильные ветроволосые боги, несущие арфы надежды,
Great moon-hued visions gliding through gold air,	Великие, лунных оттенков видения, сквозь золотой воздух скользящие,
Aspiration's sun-dream head and star-carved limbs,	Стремления грез солнечных головы и звездно-резные члены,
Emotions making common hearts sublime.	Эмоции, делающие обычное сердце возвышенным.
And Savitri mingling in that glorious crowd,	И Савитри, смешавшись с великолепной толпой,
Yearning to the spiritual light they bore,	Стремясь к духовному свету, что несли эти боги,
Longed once to hasten like them to save God's world;	Подобно им желала спешить мир Бога спасать;
But she reined back the high passion in her heart:	Но она сдержала высокую страсть в своем сердце:
She knew that first she must discover her soul.	Она знала, что сперва нужно найти свою душу.
Only who save themselves can others save.	Только те, кто себя спасли, спасти могут других.
In contrary sense she faced life's riddling truth;	С противоположными чувствами она встречала загадочную истину жизни:
They carrying the light to suffering men	Они, неся свет страдающим людям,
Hurried with eager feet to the outer world;	Спешили энергичными ногами в миры внешние;
Her eyes were turned towards the eternal source.	Ее же глаза были повернуты к источнику вечному.
Outstretching her hands to stay the throng she cried:	Она, протянув свои руки, толпу останавливая, крикнула:
"O happy company of luminous gods,	"О счастливая компания светлых богов,
Reveal, who know, the road that I must tread,--	Откройте, кто знает, дорогу, по которой идти должна я, -
For surely that bright quarter is your home,--	Ибо, конечно, то светлое жилище - ваш дом, -
To find the birthplace of the occult Fire	Чтобы найти место рождения оккультного Пламени
And the deep mansion of my secret soul."	И глубокую пещеру моей тайной души".
One answered pointing to a silence dim	Один отвечал, указуя в молчащую смутность
On a remote extremity of sleep	На далекой оконечности сна,
In some far background of the inner world.	На какой-то задний фон внутреннего мира далекий.
"O Savitri, from thy hidden soul we come.	"О Савитри, из твоей скрытой души мы приходим.
We are the messengers, the occult gods	Мы - посланцы, оккультные боги,
Who help men's drab and heavy ignorant lives	Что помогают тяжелой и серой невежественной жизни людей
To wake to beauty and the wonder of things	К красоте и чуду проснуться,
Touching them with glory and divinity;	Их божественностью и славой касаясь;
In evil we light the deathless flame of good	Во зле мы светим бессмертное пламя добра
And hold the torch of knowledge on ignorant roads;	И держим факелы знания на дорогах неведения;
We are thy will and all men's will towards Light.	Мы - всех людей и твое стремление к Свету.
O human copy and disguise of God	О человеческая копия и маска Бога,
Who seekst the deity thou keepest hid	Ты ищешь божество, которое ты хранишь спрятанным,
And livest by the Truth thou hast not known,	И живешь Истиной, которой не знаешь,
Follow the world's winding highway to its source.	Иди по вьющейся широкой дороге мира к ее истоку.
There in the silence few have ever reached,	Там, в безмолвии, которого мало достиг кто,
Thou shalt see the Fire burning on the bare stone	Ты увидишь Огонь, на голом камне горящий,
And the deep cavern of thy secret soul."	И глубокую пещеру твоей тайной души".
Then Savitri following the great winding road	Затем Савитри, следуя вьющейся великой дороге,
Came where it dwindled into a narrow path	Дошла до тех мест, где та истончилась до узкой тропы,
Trod only by rare wounded pilgrim-feet.	Протоптанной израненными ногами лишь редких паломников.
A few bright forms emerged from unknown depths	Несколько светлых фигур из неведомых глубин появились
And looked at her with calm immortal eyes.	И смотрели на нее спокойными глазами бессмертными.
There was no sound to break the brooding hush;	Не было слышно ни звука, могущего нарушить тишину размышляющую;
One felt the silent nearness of the soul.	Одна ощущалась безмолвная близость души.
-------------------------------------------------
1) Another version of this paragraph-beginning of twelve lines.
This narrowed life's pedestrian thought and will
Debouched into a little continent space
Where soul was not, nor spirit and thinking mind
Laboured content with small finalities.
It seemed to it the top of being's are
And the last circle of the quest of life.
It was a paradise for thoughts' crowned ease
Where nothing more was left to find or know,
A tabernacle of wise contented life.
End of Canto Three	Конец третьей песни

Оглавление сервера по Интегральной Йоге

1  Peace - мир, покой.2  Holy Ghost of Mind - При буквальном переводе, "Святой Призрак Ума", заметен определенный намек, который ускользает от внимания при общепринятом "Святой Дух", тем не менее, поскольку говорящий использует именно традиционное выражение, оно и было оставлено. (Прим. Переводчика.)