Шри Ауробиндо, "Савитри: Легенда и Символ"

Книга Одиннадцатая

Sri Aurobindo, "Savitri: a Legend and a Symbol"

Book Eleven

Book Eleven	КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ
THE BOOK OF EVERLASTING DAY	Книга вечно длящегося Дня
Canto I	Песнь первая
THE ETERNAL DAY: THE SOUL'S CHOICE	Вечный День: выбор души
AND THE SUPREME CONSUMMATION	И высшее осуществление
A marvellous sun looked down from ecstasy's skies	Изумительное солнце вниз с небес экстаза смотрело
On worlds of deathless bliss, perfection's home,	На миры блаженства бессмертного, дом совершенства,
Magical unfoldings of the Eternal's smile	Магические просторы развертывающиеся улыбки Вечного,
Capturing his secret heart-beats of delight.	Пленяющие его тайные пульсы восторга.
God's everlasting day surrounded her,	Бога вечно длящийся день ее окружал,
Domains appeared of sempiternal light	Показались владения вечного света,
Invading all Nature with the Absolute's joy.	Наполнявшего всю Природу Абсолютного радостью.
Her body quivered with eternity's touch,	Ее тело дрожало в касании вечности,
Her soul stood close to the founts of the infinite.	К источникам бесконечности ее душа близко стояла.
Infinity's finite fronts she lived in, new	Она жила в конечных передних фронтах бесконечности, новых
For ever to an everliving sight.	Извечно для вечного зрения.
Eternity multiplied its vast self-look	Вечность множила свой обширный взгляд на себя,
Translating its endless mightiness and joy	Переводя свою нескончаемую радость и мощь
Into delight souls playing with Time could share	В восторг, который души, играя со Временем, могли разделить
In grandeurs ever new-born from the unknown depths,	В грандиозности, всегда новорожденные из неизвестных глубин,
In powers that leaped immortal from unknown heights,	В силы, что прыгали с неизвестных высот, бессмертные,
In passionate heart-beats of an undying love,	В страстные удары сердца неумирающей любви,
In scenes of a sweetness that can never fade.	В сцены сладости, что никогда не могут поблекнуть.
Immortal to the rapturous heart and eyes,	Бессмертная для восхищенного сердца и глаз,
In serene arches of translucent calm	В ясных сводах покоя прозрачного,
From Wonder's dream-vasts cloudless skies slid down	Из безбрежных грез безоблачных небес Чуда скользила
An abyss of sapphire; sunlight visited eyes	Вниз пучина сапфира; солнечный свет глаза навещал,
Which suffered without pain the absolute ray	Которые переносили без боли луч абсолютный
And saw immortal clarities of form.	И видели бессмертные прозрачности формы.
Twilight and mist were exiles from that air,	Туман и сумерки были из того воздуха изгнаны,
Night was impossible to such radiant heavens.	Ночь была невозможна в таких небесах лучезарных.
Firm in the bosom of immensity	Прочные в груди необъятности
Spiritual breadths were seen, sublimely born	Были видны духовные шири, высоко рожденные
From a still beauty of creative joy;	Из спокойной красоты созидательной радости;
Embodied thoughts to sweet dimensions held	Воплощенные мысли к сладостным просторам приковывали,
To please some carelessness of divine peace,	Чтобы радовать некую беззаботность мира1 божественного,
Answered the deep demand of an infinite sense	Они отвечали глубокому требованию бесконечного смысла
And its need of forms to house its bodiless thrill.	И его нужде в формах, чтобы его трепет приютить бестелесный.
A march of universal powers in Time,	Марш сил вселенских во Времени,
The harmonic order of self's vastitudes	Гармоничный порядок обширностей самости
In cyclic symmetries and metric planes	В цикличной симметрии и планах ритмичных
Harboured a cosmic rapture's revelry,	Нес шумное веселье восторга космического,
An endless figuring of the spirit in things	Бесконечные фигуры духа в вещах,
Planned by the artist who has dreamed the worlds;	Спланированных художником, что пригрезил миры;
Of all the beauty and the marvel here,	Всей красоты здесь, всего чуда,
Of all Time's intricate variety	Всего запутанного разнообразия Времени
Eternity was the substance and the source;	Вечность субстанцией была и источником;
Not from a plastic mist of Matter made,	Не из пластичного тумана Материи сделанные,
They offered the suggestion of their depths	Они предлагали намек их глубин
And opened the great series of their powers.	И великий ряд их сил раскрывали.
Arisen beneath a triple mystic heaven	Возникшие под тройным мистическим небом
The seven immortal earths were seen, sublime:	Семь бессмертных земель были зримы величественные:
Homes of the blest released from death and sleep	Дома благословенных, освобожденных от смерти и сна,
Where grief can never come nor any pang	Куда горе никогда прийти не может, никакое страдание,
Arriving from self-lost and seeking worlds	Долетевшее из миров, себя потерявших и ищущих,
Alter Heaven-nature's changeless quietude	Не могло нарушить Небесной природы тишину неизменную
And mighty posture of eternal calm,	И могучую позу спокойствия вечного,
Its pose of ecstasy immutable.	Положение экстаза незыблемого.
Plains lay that seemed the expanse of God's wide sleep,	Лежали равнины, что казались широкого сна Бога просторами,
Thought's wings climbed up towards heaven's vast repose	Крылья мысли поднимались к огромному покою небес,
Lost in blue deeps of immortality.	Затерянному в голубых глубинах бессмертия.
A changed earth-nature felt the breath of peace.	Измененная земная природа ощущала дыхание мира2 .
Air seemed an ocean of felicity	Воздух казался океаном блаженства
Or the couch of the unknown spiritual rest,	Или ложем неведомого духовного отдыха,
A vast quiescence swallowing up all sound	Безбрежным спокойствием, поглощавшем все звуки
Into a voicelessness of utter bliss;	В безмолвие полного счастья;
Even Matter brought a close spiritual touch,	Даже Материя несла духовное касание близкое,
All thrilled with the immanence of one divine.	Все трепетало с имманентностью одного божества.
The lowest of these earths was still a heaven	Нижняя из этих земель была все же небом,
Translating into the splendour of things divine	Переводящим на великолепие божественных вещей
The beauty and brightness of terrestrial scenes.	Яркость и красоту земных сцен.
Eternal mountains ridge on gleaming ridge	Вечные горы, гребень над мерцающим гребнем,
Whose lines were graved as on a sapphire plate	Чьи линии, словно выгравированные на сапфирной плите
And etched the borders of heaven's lustrous noon	И обрамленные каймой блестящего небесного полдня,
Climbed like piled temple stairs and from their heads	Взбирались, как ступени храмовые, и с их вершин
Of topless meditation heard below	Уходящей в бескрайнюю высь медитации слышалось снизу
The approach of a blue pilgrim multitude	Приближение голубого паломнического множества,
And listened to a great arriving voice	Доносился великий нарастающий голос
Of the wide travel hymn of timeless seas.	Далеко путешествующего гимна вечных морей.
A chanting crowd from mountain bosoms slipped	Поющие толпы по горным склонам скользили
Past branches fragrant with a sigh of flowers	Мимо ароматных ветвей во вздохах цветов,
Hurrying through sweetnesses with revel leaps;	Спеша через сладости прыжками пирующими;
The murmurous rivers of felicity	Журчащие реки блаженства
Divinely rippled honey-voiced desires,	Рябились божественно, медовоголосые желания,
Mingling their sister eddies of delight,	Кружа их сестер, водовороты восторга,
Then, widening to a pace of calm-lipped muse,	Затем ширясь в шаге журчащего тихо раздумья,
Down many-glimmered estuaries of dream	Вниз по многобликим устьям мечты
Went whispering into lakes of liquid peace.	Вступали шепча в озера жидкого мира3 .
On a brink held of senseless ecstasy	Удерживаясь на грани экстаза бесчувственного
And guarding an eternal poise of thought	И храня вечное равновесие мысли,
Sat sculptured souls dreaming by rivers of sound	Сидели изваянные души, грезящие реками звука,
In changeless attitudes of marble bliss.	В неизменных позах мраморной неги.
Around her lived the children of God's day	Вокруг нее жили дети дня Бога
In an unspeakable felicity,	В невыразимом блаженстве,
A happiness never lost, the immortal's ease,	В счастье, никогда не утрачиваемом, в безмятежном покое бессмертия,
A glad eternity's blissful multitude.	Довольной вечности блаженное множество.
Around, the deathless nations moved and spoke,	Вокруг народы бессмертные говорили и двигались,
Souls of a luminous celestial joy,	Души светлой, божественной радости,
Faces of stark beauty, limbs of the moulded Ray;	Лица красоты совершенной, члены отлитого в форму Луча;
In cities cut like gems of conscious stone	В городах, вырезанных, как геммы, из камня сознательного,
And wonderful pastures and on gleaming coasts	На чудесных пастбищах и на побережьях сверкающих
Bright forms were seen, eternity's luminous tribes.	Яркие фигуры были видны, племена светлые вечности.
Above her rhythming godheads whirled the spheres,	Над ней задающие ритм божества сферы вращали,
Rapt mobile fixities here blindly sought	Вознесенные мобильные фиксированности, здесь слепо разыскиваемые
By the huge erring orbits of our stars.	Наших звезд блуждающими орбитами огромными.
Ecstatic voices smote at hearing's chords,	Экстатичные голоса ударяли по струнам слуха,
Each movement found a music all its own;	Каждое движение находило музыку целиком своей собственной;
Songs thrilled of birds upon unfading boughs	С неувядающих веток песни птиц трепетали,
The colours of whose plumage had been caught	Их оперений цвета были выхвачены
From the rainbow of imagination's wings.	Из радуги крыльев фантазии.
Immortal fragrance packed the quivering breeze.	Бессмертный аромат наполнял бриз дрожащий.
In groves that seemed moved bosoms and trembling depths	В рощах, что казались недрами движущимися, колышущимися глубинами,
The million children of the undying spring	Неувядающей весны миллионы детей
Bloomed, pure unnumbered stars of hued delight	Цвели, чистые бесчисленные звезды восторга раскрашенного,
Nestling for shelter in their emerald sky:	Укрытые в убежище своих изумрудных небес:
Faery flower-masses looked with laughing eyes.	Феерические цветочные массы глядели глазами смеющимися.
A dancing chaos, an iridescent sea	Радужное море, танцующий хаос
Eternised to Heaven's ever-wakeful sight	Увековечивал под вечно бодрствующим взором Небес
The crowding petal-glow of marvel's tints	Толпящееся лепестковое зарево удивительных красок,
Which float across the curtained lids of dream.	Что плывут под занавешенными веками грезы.
Immortal harmonies filled her listening ear;	Бессмертные гармонии ее слух наполняли;
A great spontaneous utterance of the heights	Великое спонтанное произношение высот
On Titan wings of rhythmic grandeur borne	На титанических крыльях ритмичного величия несомое,
Poured from some deep spiritual heart of sound,	Из какого-то глубокого духовного сердца звука изливало
Strains trembling with the secrets of the gods.	Напряжения, трепещущие тайной богов.
A spirit wandered happily in the wind,	Дух счастливо в ветре скитался,
A spirit brooded in the leaf and stone;	Дух размышлял в листьях и в камне;
The voices of thought-conscious instruments	Голоса мыслящих инструментов сознательных
Along a living verge of silence strayed,	По краю тишины блуждали живому,
And from some deep, a wordless tongue of things	И из какого-то глубокого языка вещей бессловесного
Unfathomed, inexpressible, chantings rose	Неизмеримые, невыразимые гимны взлетали,
Translating into a voice the Unknown.	Переводя на звуки Неведомое.
A climber on the invisible stair of sound,	Альпинист на незримой лестнице звуков,
Music not with these few and striving steps	Музыка стремилась не по тем немногим ступенькам старающимся,
Aspired that wander upon transient strings,	Что в скоротечных струнах блуждают,
But changed its ever new uncounted notes	Но изменяла свои вечно новые неисчислимые ноты
In a passion of unforeseeing discovery,	В непредвиденного открытия страсть
And kept its old unforgotten ecstasies	И свои прежние незабытые экстазы хранила
A growing treasure in the mystic heart.	Растущим сокровищем в мистическом сердце.
A consciousness that yearned through every cry	Сознание, что стремилось сквозь каждый крик
Of unexplored attraction and desire,	Неисследованного желания и притягательности,
It found and searched again the unsatisfied deeps	Находило и снова неудовлетворенные глубины искало,
Hunting as if in some deep secret heart	Словно в неком глубоком тайном сердце охотясь,
To find some lost or missed felicity.	Чтобы некое утерянное или упущенное блаженство найти.
In those far-lapsing symphonies she could hear,	В тех далеко летящих симфониях она могла слышать,
Breaking through enchantments of the ravished sense,	Прорываясь сквозь колдовства восхищенного чувства,
The lyric voyage of a divine soul	Божественной души лирический вояж,
Mid spume and laughter tempting with its prow	Среди пены и смеха ее челн манящий
The charm of innocent Circean isles,	Очарованием островов невинной Цирцеи,
Adventures without danger beautiful	Приключениями прекрасными и безопасными
In lands where siren Wonder sings its lures	В странах, где Чудо-сирена свои соблазны поет
From rhythmic rocks in ever-foaming seas.	С ритмичных утесов в вечно вспененных морях.
In the harmony of an original sight	В гармонии первозданного зрения
Delivered from our limiting ray of thought,	От нашего ограничивающего луча мысли избавленная
And the reluctance of our blinded hearts	И от нежелания наших ослепленных сердец
To embrace the Godhead in whatever guise,	Обнять Божество в каком бы то ни было облике,
She saw all Nature marvellous without fault.	Она безошибочно и ясно видела всю Природу чудесную.
Invaded by beauty's universal revel	Наполненные всеобщим пиром прекрасного
Her being's fibre reached out vibrating	Фибры ее существа тянулись дрожа
And claimed deep union with its outer selves,	И требовали глубокого объединения со своими внешними самостями,
And on the heart's chords made pure to seize all tones	И из струн сердца, сделанных чистыми, чтоб уловить все тона,
Heaven's subtleties of touch unwearying forced	Тонкие прикасания Неба извлекали без устали
More vivid raptures than earth's life can bear.	Более живые восторги, чем вынести жизнь земли может.
What would be suffering here, was fiery bliss.	Что на земле было б страданием, здесь блаженством феерическим было.
All here but passionate hint and mystic shade	Все что здесь есть лишь страстный намек и оттенок мистический,
Divined by the inner prophet who perceives	Внутренним пророком предсказанный, что постигает
The spirit of delight in sensuous things,	В чувственных вещах дух восторга,
Turned to more sweetness than can now be dreamed.	Превратилось в большую сладость, чем сейчас быть может пригрежена.
The mighty signs of which earth fears the stress,	Могучие символы, стресса которых боится земля,
Trembling because she cannot understand,	Трепеща, ибо она не может понять
And must keep obscure in forms strange and sublime,	И должна их хранить тусклыми в величественных и странных формах,
Were here the first lexicon of an infinite mind	Были здесь основным лексиконом бесконечного разума,
Translating the language of eternal bliss.	Переводящим вечного блаженства язык.
Here rapture was a common incident;	Здесь восторг был делом обычным;
The lovelinesses of whose captured thrill	Очарования, плененный трепет которых,
Our human pleasure is a fallen thread,	Наше человеческое удовольствие, есть нитка оброненная,
Lay, symbol shapes, a careless ornament,	Лежат, символичные формы, беззаботный орнамент,
Sewn on the rich brocade of Godhead's dress.	На богатой парче платья Бога вышитый.
Things fashioned were the imaged homes where mind	Все, что несло форму, было домами пригреженными,
Arrived to fathom a deep physical joy;	Куда проникал разум, чтобы глубокую физическую радость измерить;
The heart was a torch lit from infinity,	Сердце было факелом, засвеченным от бесконечности,
The limbs were trembling densities of soul.	Члены были дрожащей густотою души.
These were the first domains, the outer courts	То были предместья, владения первые,
Immense but least in range and least in price,	Необъятные, но наименьшие и наименее ценные,
The slightest ecstasies of the undying gods.	Самые слабые экстазы бессмертных богов.
Higher her swing of vision swept and knew,	Выше ее видение плыло и знало,
Admitted through large sapphire opening gates	Допущенное сквозь большие сапфирные ворота открытые
Into the wideness of a light beyond,	По ту сторону в широту света,
These were but sumptuous decorated doors	Это были лишь роскошные декоративные двери
To worlds nobler, more felicitously fair.	В миры более благородные, более счастливо прекрасные.
Endless aspired the climbing of those heavens;	Нескончаемый стремился подъем тех небес;
Realm upon realm received her soaring view.	Царство за царством воспринимал ее взор воспаряющий.
Then on what seemed one crown of the ascent	Затем на том, что казалось восхождения венцом,
Where finite and the infinite are one,	Где конечное и бесконечное были едины,
Immune she beheld the strong immortals' seats	Освобожденная, она увидела места могучих бессмертных,
Who live for a celestial joy and rule,	Что живут для небесной радости и правят
The middle regions of the unfading Ray.	Немеркнущего Луча регионами средними.
Great forms of deities sat in deathless tiers,	Великие фигуры божеств сидели в бессмертных рядах,
Eyes of an unborn gaze towards her leaned	Нерожденный взор к ней склоняли
Through a transparency of crystal fire.	Сквозь прозрачность хрустального пламени.
In the beauty of bodies wrought from rapture's lines,	В красоте тел, линиями восторга написанных,
Shapes of entrancing sweetness spilling bliss,	Образы источающей блаженство чарующей сладости,
Feet glimmering upon the sunstone courts of mind,	Ноги, блестящие на солнечнокаменных площадях разума,
Heaven's cupbearers bore round the Eternal's wine.	Виночерпии Неба разносили кругом вино Вечного;
A tangle of bright bodies, of moved souls	Путаница светлых тел, движимых душ,
Tracing the close and intertwined delight,	Чертящих близкий и сплетенный восторг,
The harmonious tread of lives for ever joined	Гармоничная поступь живых, соединенных навеки
In the passionate oneness of a mystic joy	В страстном единстве мистической радости,
As if sunbeams made living and divine,	Словно лучи солнца, живыми и божественными сделанные,
The golden-bosomed Apsara goddesses,	Золотогрудые богини Апсары
In groves flooded from an argent disk of bliss	В рощах, залитых серебряном диском блаженства,
That floated through a luminous sapphire dream,	Что плывет сквозь светлую сапфирную грезу,
In a cloud of raiment lit with golden limbs	В освещенных золотыми членами облаках одеяний,
And gleaming footfalls treading faery swards,	И мерцающие шаги, по феерическим травам ступающие,
Virgin motions of bacchant innocences	Девственные движения вакхических невинностей,
Who know their riot for a dance of God,	Которые свой разгул принимают за танец Бога,
Whirled linked in moonlit revels of the heart.	Кружились, соединенные на пиршествах сердца, залитых луною.
Impeccable artists of unerring forms,	Непогрешимые художники форм безупречных,
Magician builders of sound and rhythmic words,	Магические строители звука и ритмических слов,
Wind-haired Gandharvas chanted to the ear	Ветроволосые Гандхарвы пели
The odes that shape the universal thought,	Оды, что формируют вселенскую мысль,
The lines that tear the veil from Deity's face,	Строки, что срывают вуаль с лица Божества,
The rhythms that bring the sounds of wisdom's sea.	Ритмы, что несут моря мудрости звуки.
Immortal figures and illumined brows,	Фигуры бессмертные и светлые лики,
Our great forefathers in those splendours moved;	Наши великие предки в тех великолепиях двигались;
Termless in power and satisfied of light,	Безграничные в силе и светом исполненные,
They enjoyed the sense of all for which we strive.	Они наслаждались чувством всего, ради чего мы стараемся.
High seers, moved poets saw the eternal thoughts	Провидцы высокие, поэты возвышенные4 видели вечные мысли,
That, travellers from on high, arrive to us	Что, с высот путешественники, к нам прибывают,
Deformed by our search, tricked by costuming mind,	Деформированные нашими поисками, искаженные одевающим разумом,
Like gods disfigured by the pangs of birth,	Как боги, обезображенные острой болью рождения,
Seized the great words which now are frail sounds caught	Великие слова ловили, что здесь - лишь слабые звуки,
By difficult rapture on a mortal tongue.	Схваченные смертного языка трудным восторгом.
The strong who stumble and sin were calm proud gods.	Силы, что спотыкаются, и грешат, были богами, спокойными, гордыми.
There lightning-filled with glory and with flame,	Там, как молния, полыхая славой и пламенем,
Melting in waves of sympathy and sight,	Плавясь в волнах симпатии и видения,
Smitten like a lyre that throbs to others' bliss,	Ударенная как лира, что пульсирует для блаженства других,
Drawn by the cords of ecstasies unknown,	Влекомая канатами экстазов неведомых,
Her human nature faint with heaven's delight,	Ее человеческая природа была в обмороке от восторга небес;
She beheld the clasp to earth denied and bore	Она замечала объятия, земле недозволенные, и ощущала
The imperishable eyes of veilless love.	Вечные глаза свободной от вуали любви,
More climbed above, level to level reached,	Поднималась все выше, достигала за уровнем уровень,
Beyond what tongue can utter or mind dream:	За пределы того, что произнести может язык и разум пригрезить:
Worlds of an infinite reach crowned Nature's stir.	Бесконечного размаха миры венчали суматоху Природы.
There was a greater tranquil sweetness there,	Там была более великая спокойная сладость,
A subtler and profounder ether's field	Поле более тонкого эфира глубокого
And mightier scheme than heavenliest sense can give.	И схема более могучая, чем может дать самый небеснейший смысл.
There breath carried a stream of seeing mind,	Там дыхание несло поток разума видящего,
Form was a tenuous raiment of the soul:	Форма была тончайшей одеждой души:
Colour was a visible tone of ecstasy;	Цвет был видимым тоном экстаза;
Shapes seen half immaterial by the gaze	Фигуры, полуматериально зрением видимые,
And yet voluptuously palpable	Но при том осязаемые сладостно,
Made sensible to touch the indwelling spirit.	Делали ощутимым касание внутри живущего духа.
The high perfected sense illumined lived	Высоко совершенное чувство озаренное жило,
A happy vassal of the inner ray,	Внутреннего луча счастливый вассал,
Each feeling was the Eternal's mighty child	Каждое ощущение было Вечного могучим ребенком
And every thought was a sweet burning god.	И каждая мысль была сладко пылающим богом.
Air was a luminous feeling, sound a voice,	Воздух был светящимся чувством, звук - голосом,
Sunlight the soul's vision and moonlight its dream.	Свет солнца - зрением души, лунный свет - ее грезой.
On a wide living base of wordless calm	На живой основе бессловесного покоя широкой
All was a potent and a lucid joy.	Все было могучей и светлой радостью.
Into those heights her spirit went floating up	В те высоты взлетал ее дух,
Like an upsoaring bird who mounts unseen	Как взмывающая птица, что, незримая, поднимается,
Voicing to the ascent his throbbing heart	Оглашая подъем своего сердца трепещущего
Of melody till a pause of closing wings	Мелодией в паузе сомкнутых крыльев,
Comes quivering in his last contented cry	Что вылетает дрожа в ее последнем крике довольном,
And he is silent with his soul discharged,	И она замолкает, излив свою душу,
Delivered of his heart's burden of delight.	Избавившись от бремени восторга на сердце.
Experience mounted on joy's coloured breast	Переживание по красочной груди радости поднималось
To inaccessible spheres in spiral flight.	К недосягаемым сферам в духовном полете.
There Time dwelt with eternity as one;	Там Время как одно с Вечностью жило;
Immense felicity joined rapt repose.	Необъятное блаженство соединялось с прекрасным покоем.
As one drowned in a sea of splendour and bliss,	Как тот, кто в море блаженства и великолепия тонет,
Mute in the maze of these surprising worlds,	Безмолвная в лабиринте тех миров удивительных,
Turning she saw their living knot and source,	Повернувшись, она увидела живой их источник и центр,
Key to their charm and fount of their delight,	К их очарованию ключ, их восторгов начало,
And knew him for the same who snares our lives	И узнала в нем прежнего, который ловит наши жизни,
Captured in his terrifying pitiless net,	Плененные в его безжалостные и ужасные сети,
And makes the universe his prison camp	И вселенную своим тюремным лагерем делает,
And makes in his immense and vacant vasts	И делает в своих пустых и огромных просторах
The labour of the stars a circuit vain	Тщетным кругом труд звезд,
And death the end of every human road	И смерть - концом каждой человеческой дороги,
And grief and pain the wages of man's toil.	А горе и боль - платой за человеческий труд.
One whom her soul had faced as Death and Night	Тот, кого ее душа повстречала как Смерть и как Ночь,
A sum of all sweetness gathered into his limbs	Сумму всей сладости вобрал в свои члены
And blinded her heart to the beauty of the suns.	И ослепил ее сердце красотой солнц.
Transfigured was the formidable shape.	Преображена была грозная форма.
His darkness and his sad destroying might	Его тьма и его уничтожающая печальная мощь,
Abolishing for ever and disclosing	Навсегда отменяющая и обнаруживающая
The mystery of his high and violent deeds,	Мистерию его высоких и неистовых дел,
A secret splendour rose revealed to sight	Тайное великолепие поднималось, открытое зрению,
Where once the vast embodied Void had stood.	Там, где воплощенная Пустота прежде стояла безбрежная.
Night the dim mask had grown a wonderful face.	Ночь, неясная маска, стала чудесным лицом.
The vague infinity was slain whose gloom	Смутная бесконечность была убита, чей мрак
Had outlined from the terrible unknown	Очерчивал из неведомого страшного
The obscure disastrous figure of a god,	Гибельную фигуру бога неясную,
Fled was the error that arms the hands of grief,	Рассеялся ужас, что руки горя протягивает,
And lighted the ignorant gulf whose hollow deeps	Бездна осветилась неведающая, чьи пустые глубины
Had given to nothingness a dreadful voice.	Давали несуществующему пугающий голос.
As when before the eye that wakes in sleep	Словно перед глазами, ото сна пробужденными,
Is opened the sombre binding of a book,	Мрачный переплет книги раскрылся
Illumined letterings are seen which kept	И стали видны письмена освещенные, что хранили
A golden blaze of thought inscribed within,	Золотое сияние мысли, вписанной внутрь,
A marvellous form responded to her gaze	Ее взгляду предстала чудесная форма,
Whose sweetness justified life's blindest pain;	Чья сладость оправдывала самое жестокое страдание жизни;
All Nature's struggle was its easy price,	Всей Природы усилие за нее было легкою платой,
The universe and its agony seemed worth while.	И вселенная с ее агонией казались малой ценой.
As if the choric calyx of a flower	Словно чашечка цветка хоровая,
Aerial, visible on music's waves,	Воздушная, на волнах музыки зримая,
A lotus of light-petalled ecstasy	Лотос из световых лепестков экстаза
Took shape out of the tremulous heart of things.	Обрел форму из дрожащего сердца вещей.
There was no more the torment under the stars,	Муки под звездами не было больше,
The evil sheltered behind Nature's mask;	Зла, приютившегося за маской Природы;
There was no more the dark pretence of hate,	Там не было больше притворства темного ненависти,
The cruel rictus on Love's altered face.	Жестокости - на лице Любви измененном.
Hate was the grip of a dreadful amour's strife;	Ненависть была хваткой ужасного влюбленного в ссоре;
A ruthless love intent only to possess	Безжалостная любовь, стремящаяся только владеть,
Has here replaced the sweet original god.	Здесь сменилась сладостью изначального бога.
Forgetting the Will-to-love that gave it birth,	Забыв желание любить, что ему рождение дало,
The passion to lock itself in and to unite,	Стремление страстное быть заточенным в объятия, объединиться,
It would swallow all into one lonely self,	Он проглатывал все в себя одного,
Devouring the soul that it had made its own,	Пожирая душу, чтобы ее своей собственной сделать,
By suffering and annihilation's pain	Страданием и болью аннигиляции
Punishing the unwillingness to be one,	Наказывая за нежелание едиными быть,
Angry with the refusals of the world,	На отказы мира сердитый,
Passionate to take but knowing not how to give.	Стремящийся только брать, но не знающий, как давать.
Death's sombre cowl was cast from Nature's brow;	Мрачный капюшон смерти со лба Природы был сброшен;
There lightened on her the godhead's lurking laugh.	Там засветился скрываемый смех божества.
All grace and glory and all divinity	Вся грация, слава и вся божественность
Were here collected in a single form;	Здесь были собраны в единую форму;
All worshipped eyes looked through his from one face;	Все глаза обожаемые смотрели через него с лица одного;
He bore all godheads in his grandiose limbs.	Всех божеств он в своих грандиозных нес членах.
An oceanic spirit dwelt within;	Океанический дух жил внутри;
Intolerant and invincible in joy	Нетерпимое и непобедимое в радости
A flood of freedom and transcendent bliss	Наводнение свободы и трансцендентальное блаженство
Into immortal lines of beauty rose.	В бессмертных линиях красоты поднимались.
In him the fourfold Being bore its crown	В нем своей короной было увенчано Существо, из четырех состоящее,
That wears the mystery of a nameless Name,	Что носит мистерию безымянного Имени,
The universe writing its tremendous sense	Вселенная, пишущая свой смысл великий
In the inexhaustible meaning of a word.	В неисчерпаемом значении слова.
In him the architect of the visible world,	В нем был архитектор зримого мира,
At once the art and artist of his works,	Одновременно искусство и художник-творец,
Spirit and seer and thinker of things seen,	Дух, мыслитель, вещей зримых провидец,
Virat, who lights his camp-fires in the suns	Вират, который свои походные огни в солнцах засвечивает,
And the star-entangled ether is his hold,	Чьи владения - эфир, в звездах запутанный,
Expressed himself with Matter for his speech:	Выражающий себя, словно речью, Материей:
Objects are his letters, forces are his words,	Объекты - его письмена, силы - слова,
Events are the crowded history of his life,	События - история его жизни наполненная,
And sea and land are the pages for his tale.	Моря и страны - страницы повести,
Matter is his means and his spiritual sign;	Материя - его средства и его духовный знак;
He hangs the thought upon a lash's lift,	На взмах ресниц он вешает мысль,
In the current of the blood makes flow the soul.	Течение души создает в токе крови.
His is the dumb will of atom and of clod;	Немая воля камня и атома - это воля его;
A Will that without sense or motive acts,	Та Воля, что действует без мотива и чувства,
An Intelligence needing not to think or plan,	Интеллект, не нуждающийся в том, чтоб планировать, думать,
The world creates itself invincibly;	Непобедимо мир сам себя создает;
For its body is the body of the Lord	Ибо тело его - это тело его Господина
And in its heart stands Virat, King of Kings.	И в его сердце стоит Вират, Царь царей.
In him shadows his form the Golden Child	В нем форму свою затемняет Дитя Золотое,
Who in the Sun-capped Vast cradles his birth:	Что свое рождение в Пустоте, венчаемой Солнцем, баюкает:
Hiranyagarbha, author of thoughts and dreams,	Хираньягарбха, автор мыслей и грезы,
Who sees the invisible and hears the sounds	Который видит незримое и слышит звуки,
That never visited a mortal ear,	Что никогда не посещают смертное ухо,
Discoverer of unthought realities	Открыватель немыслимых реальностей,
Truer to Truth than all we have ever known,	Знаток большей Истины, чем все, что мы когда-либо знали,
He is the leader on the inner roads;	Он - на путях внутренних лидер;
A seer, he has entered the forbidden realms;	Провидец, он вошел в запретные царства;
A magician with the omnipotent wand of thought,	Со всемогущим жезлом мысли волшебник,
He builds the secret uncreated worlds.	Он миры тайные, несотворенные строит,
Armed with the golden speech, the diamond eye,	Вооруженный золотой речью, глазом алмазным,
His is the vision and the prophecy:	Ему принадлежат видение и пророчество:
Imagist casting the formless into shape,	Выдумщик, бросающий в форму бесформенное,
Traveller and hewer of the unseen paths,	Путешественник и каменотес незримых дорог,
He is the carrier of the hidden fire,	Он - носитель скрытого пламени,
He is the voice of the Ineffable,	Он - Невыразимого голос,
He is the invisible hunter of the light,	Он - света незримый охотник,
The Angel of mysterious ecstasies,	Экстазов мистических Ангел,
The conqueror of the kingdoms of the soul.	Завоеватель царств души.
A third spirit stood behind, their hidden cause,	Третий дух стоял позади этих двух, причина их скрытая,
A mass of superconscience closed in light,	Масса суперсознания, закрытая в свете,
Creator of things in his all-knowing sleep.	Творец вещей в своем всезнающем сне.
All from his stillness came as grows a tree;	Как растет дерево, все пришло из его тишины;
He is our seed and core, our head and base.	Он - наше семя и сердцевина, верх и основа.
All light is but a flash from his closed eyes:	Весь свет есть лишь из его закрытых глаз пламя:
An all-wise Truth is mystic in his heart,	Мистическая, всемудрая Истина есть в его сердце,
The omniscient Ray is shut behind his lids:	Всезнающий Луч закрыт позади его век:
He is the Wisdom that comes not by thought,	Он - это Мудрость, что приходит не мыслью,
His wordless silence brings the immortal word.	Его бессловесное молчание несет бессмертное слово.
He sleeps in the atom and the burning star,	Он спит в атоме и в горящей звезде,
He sleeps in man and god and beast and stone:	Он спит в человеке и в боге, в звере и в камне:
Because he is there the Inconscient does its work,	Ибо он есть там, свою работу Несознание делает,
Because he is there the world forgets to die.	Ибо он есть там, мир умирать забывает,
He is the centre of the circle of God,	Он - центр круга Бога,
He the circumference of Nature's run.	Он - окружность бега Природы.
His slumber is an Almightiness in things,	Его сон - это в вещах Всемогущий,
Awake, he is the Eternal and Supreme.	Проснувшийся, он есть Вечный, Всевышний.
Above was the brooding bliss of the Infinite,	Свыше размышляющее блаженство Бесконечного было,
Its omniscient and omnipotent repose,	Его всезнающий и всемогущий покой,
Its immobile silence absolute and alone.	Его неподвижная тишина, уединенная и абсолютная.
All powers were woven in countless concords here.	Все силы были здесь сплетены в неисчислимом согласии.
The bliss that made the world in his body lived,	Блаженство, что сделало мир, в его теле жило.
Love and delight were the head of the sweet form.	Любовь и восторг были главою сладостной формы.
In the alluring meshes of their snare	В их силков соблазнительные петли
Recaptured, the proud blissful members held	Возвращенными полные блаженства члены владели
All joys outrunners of the panting heart	Всеми радостями, скороходами стучащего сердца,
And fugitive from life's outstripped desire.	И беглецом из опереженного желания жизни.
Whatever vision has escaped the eye,	Всякое видение бежало от глаз,
Whatever happiness comes in dream and trance,	Всякое счастье входило в грезу и транс,
The nectar spilled by love with trembling hands,	Нектар, пролитый дрожащими руками любви,
The joy the cup of Nature cannot hold,	Радость, которую не может удержать чаша Природы,
Had crowded to the beauty of his face,	Наполняли красоту его лика,
Were waiting in the honey of his laugh.	Ждали в меде его смеха.
Things hidden by the silence of the hours,	Вещи, скрытые тишиною часов,
The ideas that find no voice on living lips,	Идеи, что не находят на живых устах выражения,
The soul's pregnant meeting with infinity	Полная смысла встреча души с бесконечностью
Had come to birth in him and taken fire:	Пришли в нем родиться и взяли огонь:
The secret whisper of the flower and star	Тайный шепот цветка и звезды
Revealed its meaning in his fathomless look.	Свой смысл обнаружил в его взгляде бездонном.
His lips curved eloquent like a rose of dawn;	Его уста, как роза рассвета, красноречиво изогнуты;
His smile that played with the wonder of the mind	Его улыбка, что играла с удивлением разума
And stayed in the heart when it had left his mouth	И оставалась в сердце, слетев с его уст,
Glimmered with the radiance of the morning star	Утренней звезды лучились сиянием,
Gemming the wide discovery of heaven.	Украшающей широкое раскрытие неба.
His gaze was the regard of eternity;	Его взгляд был вниманием вечности;
The spirit of its sweet and calm intent	Ее спокойного и сладкого намерения дух
Was a wise home of gladness and divulged	Был мудрым домом довольства и разглашал
The light of the ages in the mirth of the hours,	Свет эпох в весельи часов,
A sun of wisdom in a miracled grove.	Солнце мудрости в роще чудесной.
In the orchestral largeness of his mind	В оркестровой широте его разума
All contrary seekings their close kinship knew,	Все противоположные поиски узнавали родство свое близкое,
Rich-hearted, wonderful to each other met	Богатые сердцем, друг друга находили чудесными
In the mutual marvelling of their myriad notes	В обоюдном удивлении мириадов их нот
And dwelt like brothers of one family	И, как братья одной семьи, жили,
Who had found their common and mysterious home.	Что нашли свой общий мистический дом.
As from the harp of some ecstatic god	Как с арфы какого-то бога восторженного
There springs a harmony of lyric bliss	Там гармония лирического блаженства играла,
Striving to leave no heavenly joy unsung,	Стараясь не оставить невоспетой ни одной небесной радости,
Such was the life in that embodied Light.	Такой была жизнь в Свете том воплощенном.
He seemed the wideness of a boundless sky,	Он казался мудростью безграничного неба,
He seemed the passion of a sorrowless earth,	Он земли безгорестной страстью казался,
He seemed the burning of a world-wide sun.	Он казался пылом широкого во весь мир солнца.
Two looked upon each other, Soul saw Soul.	Двое друг на друга смотрели, Душа видела Душу.
Then like an anthem from the heart's lucent cave	Затем, словно гимн из пещеры сердца прозрачной,
A voice soared up whose magic sound could turn	Ввысь голос поднялся, чей магический звук мог превратить
The poignant weeping of the earth to sobs	Земли рыдание мучительное
Of rapture and her cry to spirit song.	В плач восторга, ее крик - в духовную песню:
"O human image of the deathless word,	"О человеческий образ бессмертного слова,
How hast thou seen beyond the topaz walls	Как ты увидела за топазными стенами
The gleaming sisters of the divine gate,	Блестящих сестер божественных врат,
Summoned the genii of their wakeful sleep,	Вызвала гения их неусыпного сна
And under revelation's arches forced	И под откровения аркой заставила
The carved thought-shrouded doors to swing apart,	Резные, мыслью окутанные двери широко распахнуться,
Unlocked the avenues of spiritual sight	Открыла перспективы духовного зрения
And taught the entries of a heavenlier state	И изучила более небесного состояния входы
To thy rapt soul that bore the golden key?	В твою восхитительную душу, что несет ключ золотой?
In thee the secret sight man's blindness missed	В тебе тайное зрение человеческую слепоту миновало
Has opened its view past Time, my chariot-course,	И открыло прошлое Время, путь моей колесницы,
And death, my tunnel which I drive through life	И смерть, мой тоннель, по которому я еду сквозь жизнь,
To reach my unseen distances of bliss.	Чтобы достигнуть своих незримых далей блаженства.
I am the hushed search of the jealous gods	Я - стихший поиск ревнивых богов,
Pursuing my wisdom's vast mysterious work	Преследующих обширный, мистический труд моей мудрости,
Seized in the thousand meeting ways of heaven.	Пойманный в тысячах путях неба встречающихся.
I am the beauty of the unveiled ray	Я - незавуалированного Луча красота,
Drawing through the deep roads of the infinite night	Влекущая через глубокие пути нескончаемой ночи
The unconquerable pilgrim soul of earth	Непобедимого пилигрима, душу земли,
Beneath the flaring torches of the stars.	Под вспыхивающими факелами звезд.
I am the inviolable Ecstasy;	Я - нерушимый Экстаз;
They who have looked on me, shall grieve no more.	Те, кто на меня посмотрели, горя больше не знают.
The eyes that live in night shall see my form.	Глаза, что живут в ночи, мою форму увидят.
On the pale shores of foaming steely straits	На бледных берегах пенящихся железных проливов,
That flow beneath a grey tormented sky,	Что струятся под серым измученным небом,
Two powers from one original ecstasy born	Две силы, из одного первозданного экстаза рожденные,
Pace near but parted in the life of man;	Идут рядом, но разлучены в жизни людей;
One leans to earth, the other yearns to the skies:	Одна к земле клонится, другая тянется к небу:
Heaven in its rapture dreams of perfect earth,	Небо в своих восторженных грезах о совершенной земле,
Earth in its sorrow dreams of perfect heaven.	Земля в своих печальных мечтах о небесах совершенных.
The two longing to join, yet walk apart,	Обе, страстно объединиться желая, порознь, тем не менее, идут,
Idly divided by their vain conceits;	Бесплодно разделенные своим пустым самомнением;
They are kept from their oneness by enchanted fears;	Колдовскими страхами от единства удержанные,
Sundered mysteriously by miles of thought,	Мистично разлученные милями мысли,
They gaze across the silent gulfs of sleep.	Сквозь безмолвные бездны сна они смотрят.
Or side by side reclined upon my vasts	Или разлеглись бок о бок на моих ширях,
Like bride and bridegroom magically divorced	Как жених и невеста, волшебно разлученные,
They wake to yearn, but never can they clasp	Они пробуждаются к томлению, но никогда обняться не могут,
While thinly flickering hesitates uncrossed	Пока не пересечена тонкая дрожь нерешительности,
Between the lovers on their nuptial couch	Между влюбленными на их брачном ложе
The shadowy eidolon of a sword.	Лежит темный призрак меча.
But when the phantom flame-edge fails undone,	Но когда фантом с его огненным лезвием уничтоженный тает,
Then never more can space or time divide	Тогда никогда больше не смогут ни пространство, ни время
The lover from the loved; Space shall draw back	Разлучить с любимой возлюбленного; Пространство втянет назад
Her great translucent curtain, Time shall be	Великий, полупрозрачный свой занавес, Время будет
The quivering of the spirit's endless bliss.	Трепетом бесконечного блаженства духа.
Attend that moment of celestial fate.	Пестуй этот момент небесной судьбы.
Meanwhile you two shall serve the dual law	До тех пор, вы, двое, должны служить двойному закону,
Which only now the scouts of vision glimpse	Которые ныне лишь разведчики зримого проблеска,
Who pressing through the forest of their thoughts	Что, спеша через лес своих мыслей,
Have found the narrow bridges of the gods.	Мосты богов нашли узкие.
Wait patient of the brittle bars of form	Ждите, терпя преграды хрупкие формы,
Making division your delightful means	Разделяющие восхитительные ваши богатства,
Of happy oneness rapturously enhanced	Единства счастливого, восторженно увеличенного
By attraction in the throbbing air between.	Притяжением в пульсирующем воздухе между вами.
Yet if thou wouldst abandon the vexed world,	Однако, если ты хочешь мир неприятный покинуть,
Careless of the dark moan of things below,	Не заботясь о тяжком стоне существ, что внизу,
Tread down the isthmus, overleap the flood,	Перейди перешеек, перепрыгни поток,
Cancel thy contract with the labouring Force;	Аннулируй свой контракт с трудящейся Силой,
Renounce the tie that joins thee to earth-kind,	Отвергни связь, что соединяет с земным родом тебя,
Cast off thy sympathy with mortal hearts.	Отбрось свою симпатию к смертным сердцам.
Arise, vindicate thy spirit's conquered right:	Встань, утверди своего духа завоеванное право:
Relinquishing thy charge of transient breath,	Сбрось скоротечного дыхания бремя,
Under the cold gaze of the indifferent stars	Под взглядом холодным звезд равнодушных
Leaving thy borrowed body on the sod,	Оставив на дерне свое тело заимствованное,
Ascend, O soul, into thy blissful home.	Поднимись, о душа, в твой дом, полный блаженства.
Here in the playground of the eternal Child	Сюда, на площадку Ребенка вечного игр,
Or in domains the wise Immortals tread	Или иди во владения мудрых Бессмертных,
Roam with thy comrade splendour under skies	Скитайтесь со своим другом прекрасным под небом духовным,
Spiritual lit by an unsetting sun,	Незакатным солнцем залитые,
As godheads live who care not for the world	Живите, как божества, не заботятся о мире которые
And share not in the toil of Nature's powers:	И не разделяют труд сил Природы тяжелый:
Absorbed in their self-ecstasy they dwell.	Они, поглощенные в своем самоэкстазе, живут.
Cast off the ambiguous myth of earth's desire,	Отбрось миф неясный земного желания,
O immortal, to felicity arise."	О бессмертная, к блаженству восстань".
On Savitri listening in her tranquil heart	На Савитри, вслушивающуюся в своем сердце спокойном
To the harmony of the ensnaring voice	В гармонию манящего голоса,
A joy exceeding earth's and heaven's poured down,	Лилась радость, превосходящая радость земли и небес,
The bliss of an unknown eternity,	Блаженство неведомой вечности,
A rapture from some waiting Infinite.	Восторг из какого-то Безграничного ждущего.
A smile came rippling out in her wide eyes,	Мелькнула улыбка, в глазах ее широких играя,
Its confident felicity's messenger	Уверенного счастья посланник,
As if the first beam of the morning sun	Словно первый луч утреннего солнца
Rippled along two wakened lotus-pools.	Рябился на двух просыпающихся лотосах-омутах:
"O besetter of man's soul with life and death	"О осаждающий человеческую душу жизнью и смертью,
And the world's pleasure and pain and Day and Night,	Удовольствием мира и болью, Ночью и Днем,
Tempting his heart with the far lure of heaven,	Искушающий его сердце далеким соблазном небес,
Testing his strength with the close touch of hell,	Испытующий его силу близким касанием ада,
I climb not to thy everlasting Day,	Не поднимусь я в твой вечно длящийся День,
Even as I have shunned thy eternal Night.	Как и твоей вечной Ночи избегла.
To me who turn not from thy terrestrial Way,	Мне, которая не сворачивает с твоего земного Пути,
Give back the other self my nature asks.	Отдай другого себя, которого моя просит природа.
Thy spaces need him not to help their joy;	Не нужен он твоим просторам в помощь их радости;
Earth needs his beautiful spirit made by thee	Его дух прекрасный, тобой сотворенный, нужен Земле,
To fling delight down like a net of gold.	Чтобы восторг бросить вниз, как сеть золотую.
Earth is the chosen place of mightiest souls;	Земля есть место выбора могучейших душ;
Earth is the heroic spirit's battlefield,	Земля - поле боя героического духа,
The forge where the Archmason shapes his works.	Кузница, где Архимасон свои труды формирует.
Thy servitudes on earth are greater, King,	Твои рабства на земле более велики, Царь,
Than all the glorious liberties of heaven.	Чем все славные свободы небес.
The heavens were once to me my natural home,	Небеса были мне родным домом когда-то,
I too have wandered in star-jewelled groves,	Я тоже блуждала по украшенным звездами рощам,
Paced sun-gold pastures and moon-silver swards	Ступала по солнечно-золотым пастбищам и по лунно-серебряным травам
And heard the harping laughter of their streams	И слышала арфой звучавший смех их потоков,
And lingered under branches dropping myrrh;	И медлила под ветвями, с которых капала мирра;
I too have revelled in the fields of light	Я пировала в полях света тоже,
Touched by the ethereal raiment of the winds,	Касаемая эфирными одеяниями ветра,
Thy wonder-rounds of music I have trod,	По твоим чудо-кругам музыки я ступала уже,
Lived in the rhyme of bright unlabouring thoughts,	Жила в ритме мыслей, ярких и праздных,
I have beat swift harmonies of rapture vast,	Я отбивала гармонии быстрые восторженной шири,
Danced in spontaneous measures of the soul	Танцевала в спонтанных тактах души
The great and easy dances of the gods.	Великие и легкие пляски богов.
O fragrant are the lanes thy children walk	О, ароматны аллеи, где твои дети гуляют,
And lovely is the memory of their feet	И любимы воспоминания их ног
Amid the wonder-flowers of Paradise:	Среди чудо-цветов Парадиза:
A heavier tread is mine, a mightier touch.	Более тяжела моя поступь, мощнее касание.
There where the gods and demons battle in night	Там, где богов и демонов битва в ночи
Or wrestle on the borders of the Sun,	Или где на границах Солнца борьба,
Taught by the sweetness and the pain of life	Наученный сладостью и страданием жизни
To bear the uneven strenuous beat that throbs	Терпеть неровный пульс напряженный, что бьется
Against the edge of some divinest hope,	У края какой-то надежды божественнейшей,
To dare the impossible with these pangs of search,	Сметь невозможное с болью поисков острой,
In me the spirit of immortal love	Во мне дух бессмертной любви
Stretches its arms out to embrace mankind.	Тянет руки обнять человечество.
Too far thy heavens for me from suffering men.	Слишком далеки по мне твои небеса от страдающих.
Imperfect is the joy not shared by all.	Не совершенна радость, не разделенная всеми.
O to spread forth, O to encircle and seize	О, простереть вперед руки, окружить, охватить
More hearts till love in us has filled thy world!	Больше сердец, пока любовь в нас твой мир не заполнит!
O life, the life beneath the wheeling stars!	О жизнь, жизнь под кружащими звездами!
For victory in the tournament with death,	Ради победы в турнире со смертью,
For bending of the fierce and difficult bow,	Ради сгибания тугого и сильного лука,
For flashing of the splendid sword of God!	Ради сверкания великолепного меча Бога!
O thou who soundst the trumpet in the lists,	О ты, чья труба на турнирах звучнейшая,
Part not the handle from the untried steel,	Не убирай руки от неиспробованной стали,
Take not the warrior with his blow unstruck.	Не забирай бойца, своего удара не сделавшего.
Are there not still a million fights to wage?	Разве здесь нет миллионов битв, что нужно вести?
O king-smith, clang on still thy toil begun,	О Царь-кузнец, ударь еще с лязгом свой начатый труд,
Weld us to one in thy strong smithy of life.	Свари нас в одно в своей могучей кузнице жизни.
Thy fine-curved jewelled hilt call Savitri,	Твоя прекрасно изогнутая, драгоценная рукоять зовется Савитри,
Thy blade's exultant smile name Satyavan.	Твоего клинка улыбку ликующую зовут Сатьяваном.
Fashion to beauty, point us through the world.	Придай красоты форму, направь нас сквозь мир.
Break not the lyre before the song is found;	Не ломай лиру, прежде чем найдена песня;
Are there not still unnumbered chants to weave?	Разве нет бесчисленных песен, чтобы их сочинять?
O subtle-souled musician of the years,	О с тонкой душою музыкант лет,
Play out what thou hast fluted on my stops;	Исполни на моих регистрах то, что на своей флейте наигрывал,
Arise from the strain their first wild plaint divined	Подними из усилия их первое неистовое стенание угаданное
And that discover which is yet unsung.	И открой то, что еще не воспето.
I know that I can lift man's soul to God,	Я знаю, человеческую душу я могу поднять к Богу,
I know that he can bring the Immortal down.	Я знаю, он может принести Бессмертного вниз.
Our will labours permitted by thy will	Наша воля трудится, волей твоей разрешенная,
And without thee an empty roar of storm,	Без тебя рев шторма пуст,
A senseless whirlwind is the Titan's force	Бесчувственный вихрь - сила Титана,
And without thee a snare the strength of gods.	Без тебя богов сила - ловушка.
Let not the inconscient gulf swallow man's race	Не дай бессознательной бездне поглотить расу людскую,
That through earth's ignorance struggles towards thy Light.	Что сквозь земное неведение пробивается к твоему Свету.
O Thunderer with the lightnings of the soul,	О с молниями души Громовержец,
Give not to darkness and to death thy sun,	Не отдавай смерти и тьме твое солнце,
Achieve thy wisdom's hidden firm decree	Выполнения твоей мудрости скрытого твердого декрета добейся
And the mandate of thy secret world-wide love."	И поручения твоей тайной и как мир широкой любви".
Her words failed lost in thought's immensities	Ее слова стихли, затерявшись в необъятностях мысли,
Which seized them at the limits of their cry	Что их захватили на границах их крика
And hid their meaning in the distances	И скрыли их значения в далях,
That stir to more than ever speech has won	Что идут к большему, чем завоевать может речь
From the Unthinkable, end of all our thought,	Из Немыслимого, конца всех наших мыслей,
And the Ineffable from whom all words come.	Из Невыразимого, от которого слова все приходят.
Then with a smile august as noonday heavens	Затем с августейшей улыбкой, как небо полуденное,
The godhead of the vision wonderful:	Божество чудесного облика:
"How shall earth-nature and man's nature rise	"Как земная природа и человека природа поднимутся
To the celestial levels, yet earth abide?	На небесные уровни, как земля выживет?
Heaven and earth towards each other gaze	Земля и небо друг на друга глядят
Across a gulf that few can cross, none touch,	Через бездну, которую мало кто пересечь может, никто прикоснуться,
Arriving through a vague ethereal mist	Добравшись через смутный эфирный туман,
Out of which all things form that move in space,	Из которого все, что движется в пространстве, формируется,
The shore that all can see but never reach.	До берега, который все могут видеть, но достичь - никогда.
Heaven's light visits sometimes the mind of earth;	Свет неба иногда посещает разум земли;
Its thoughts burn in her sky like lonely stars;	Его мысли горят в ее небе, как одинокие звезды;
In her heart there move celestial seekings soft	В ее сердце движутся небесные тихие поиски,
And beautiful like fluttering wings of birds,	И прекрасные, как крылья порхающих птиц,
Visions of joy that she can never win	Видения радости, которую она не может завоевать никогда,
Traverse the fading mirror of her dreams.	Пересекают ее грез зеркало блекнущее.
Faint seeds of light and bliss bear sorrowful flowers,	Слабые семена блаженства и света печальные рождают цветы,
Faint harmonies caught from a half-heard song	Слабые гармонии, уловленные из чуть слышимой песни,
Fall swooning mid the wandering voices' jar,	Среди дребезга блуждающих голосов падают в обморок,
Foam from the tossing luminous seas where dwells	Пена из плещущихся светлых морей, где живет
The beautiful and far delight of gods,	Прекрасный восторг богов далекий,
Raptures unknown, a miracled happiness	Экстазы неведомые, чудесное счастье
Thrill her and pass half-shaped to mind and sense.	Волнуют ее и проходят, наполовину оформленные для чувства и разума.
Above her little finite steps she feels,	Над своими маленькими конечными шагами она ощущает,
Careless of knot or pause, worlds which weave out	Не заботящиеся об узле или пропуске миры, которые ткут
A strange perfection beyond law and rule,	Странное совершенство, превосходящее законы и правила,
A universe of self-found felicity,	Вселенную самонашедшегося счастья,
An inexpressible rhythm of timeless beats,	Невыразимый ритм ударов безвременных,
The many-movemented heart-beats of the One,	Состоящий из многих движений пульс Одного,
Magic of the boundless harmonies of self,	Магию безграничных гармоний себя,
Order of the freedom of the infinite,	Порядок свободы бесконечности,
The wonder-plastics of the Absolute.	Абсолюта чудо-пластику.
There is the All-	ruth and there the timeless bliss.	Здесь есть Вся Истина и блаженство безвременное.
But hers are fragments of a star-lost gleam,	Ее же - лишь фрагменты звездноутерянных отблесков,
Hers are but careless visits of the gods.	Ее - лишь беззаботные визиты богов.
They are a Light that fails, a Word soon hushed	Они - Свет, что слабеет, Слово, скоро стихающее,
And nothing they mean can stay for long on earth.	Ничего из их намерений не может долго на земле оставаться.
There are high glimpses, not the lasting sight.	Там есть высокие проблески, нет длящегося зрелища,
A few can climb to an unperishing sun,	Немногие могут к неумирающему солнцу подняться
Or live on the edges of the mystic moon	Или в краях мистического месяца жить
And channel to earth-mind the wizard ray.	И служить каналом волшебного луча к земному уму.
The heroes and the demigods are few	Полубогов и героев немного,
To whom the close immortal voices speak	Которым бессмертные голоса говорят ясно
And to their acts the heavenly clan are near.	И чьим действиям небесный род близок.
Few are the silences in which Truth is heard,	Мало молчаний, в которых слышна Истина,
Unveiling the timeless utterance in her deeps;	В глубинах своих раскрывающая произношение вечное;
Few are the splendid moments of the seers.	Мало великолепных мгновений провидцев.
Heaven's call is rare, rarer the heart that heeds;	Зов небес - редкость, еще реже сердце нуждающееся;
The doors of light are sealed to common mind	Двери света запечатаны для обычного разума,
And earth's needs nail to earth the human mass,	Земные нужды прибиты к земле человеческой массой,
Only in an uplifting hour of stress	Лишь в час поднимающий стресса
Men answer to the touch of greater things:	Люди отвечают касанию более великих вещей:
Or, raised by some strong hand to breathe heaven-air,	Или, поднятые некой сильной рукой дышать воздухом неба,
They slide back to the mud from which they climbed;	Они скользят вниз, в грязь, из которой поднялись;
In the mud of which they are made, whose law they know	Из которой они сделаны, чей закон они знают,
They joy in safe return to a friendly base,	Они радуются, невредимыми на дружественную основу вернувшись,
And, though something in them weeps for glory lost	И, хотя что-то в них плачет об утерянной славе
And greatness murdered, they accept their fall.	И об убитом величии, они принимают падение.
To be the common man they think the best,	Простым человеком, они полагают, быть лучше,
To live as others live is their delight.	Жить, как другие живут, - в том их восторг.
For most are built on Nature's early plan	Ибо большинство построено по раннему плану Природы
And owe small debt to a superior plane;	И мало в чем обязаны высшему плану;
The human average is their level pitch,	Средний рост человека - их уровень,
A thinking animal's material range.	Мыслящего животного материальная сфера.
In the long ever-mounting hierarchy,	В длинной иерархии, всегда восходящей,
In the stark economy of cosmic life	В жесткой экономике космической жизни
Each creature to its appointed task and place	Каждое создание к своей предназначенной задаче и месту
Is bound by his nature's form, his spirit's force.	Формой своей природы привязано, его духа силой.
If this were easily disturbed, it would break	Если это нарушить слегка, тогда бы нарушился
The settled balance of created things;	Установленный баланс сотворенных вещей;
The perpetual order of the universe	Вечный порядок вселенной
Would tremble, and a gap yawn in woven Fate.	Дрогнул бы, и брешь в сотканной Судьбе зазияла бы.
If men were not and all were brilliant gods,	Если б людей не было, а все были б богами блестящими,
The mediating stair would then be lost	Соединяющая ступенька тогда бы исчезла,
By which the spirit awake in Matter winds	На которой в витках Материи дух просыпается,
Accepting the circuits of the middle Way,	Принимая круги Пути серединного,
By heavy toil and slow aeonic steps	Тяжелым трудом и медленными, эпохальными шагами,
Reaching the bright miraculous fringe of God,	Достигая яркой, чудесной окраины Бога,
Into the glory of the Oversoul.	В славе Сверхдуши.
My will, my call is there in men and things;	Моя воля, мой зов есть в людях и в существах;
But the Inconscient lies at the world's grey back	Но Несознание лежит на спине серой мира
And draws to its breast of Night and Death and Sleep.	И тянет в свою грудь Ночи, Смерти и Сна.
Imprisoned in its dark and dumb abyss	Заточенному в его темную и немую пучину
A little consciousness it lets escape	Сознанию малому оно бежать позволяет,
But jealous of the growing light holds back	Но, ревнивое к растущему свету, оно тянет назад,
Close to the obscure edges of its cave	Близко к краю своей пещеры неясному держит,
As if a fond ignorant mother kept her child	Словно нежно любящая, невежественная мать свое дитя охраняет
Tied to her apron strings of Nescience.	Привязанным к ее фартуку шнурами Неведения.
The Inconscient could not read without man's mind	Несознание без человеческого разума не может читать
The mystery of the world its sleep has made:	Мистерию мира, что был создан сном Несознания:
Man is its key to unlock a conscious door.	Человек - его ключ, чтоб отпереть сознания дверь.
But still it holds him dangled in its grasp:	Но при этом оно его держит в своей хватке висящим:
It draws its giant circle round his thoughts,	Оно чертит гигантский круг его мыслей,
It shuts his heart to the supernal Light.	Оно не пускает его сердце к небесному Свету.
A high and dazzling limit shines above,	Высокая, ослепительная граница сверху сияет,
A black and blinding border rules below:	Черная и слепая граница правит внизу:
His mind is closed between two firmaments.	Человеческий разум закрыт между двумя этими сводами.
He seeks through words and images the Truth,	Сквозь слова и образы он ищет Истину;
And, poring on surfaces and brute outsides	Сосредотачивающееся на поверхностях и на внешностях грубых
Or dipping cautious feet in shallow seas,	Или погружающее осторожные ноги в мелкое море
Even his Knowledge is an Ignorance.	Даже Знание его есть Неведение.
He is barred out from his own inner depths;	Он от собственных глубин внутренних заперт;
He cannot look on the face of the Unknown.	Он не может взглянуть на лик Неизвестного,
How shall he see with the Omniscient's eyes,	Как посмотрит он глазами Всезнающего,
How shall he will with the Omnipotent's force?	Как захочет он Всемогущего силой?
O too compassionate and eager Dawn,	О, слишком сострадателен и пылок Рассвет,
Leave to the circling aeons' tardy pace	Оставь медленному шагу кружащих эпох
And to the working of the inconscient Will,	И работе несознательной Воли,
Leave to its imperfect light the earthly race:	Оставь ее собственному несовершенному свету расу земную:
All shall be done by the long act of Time.	Все будет сделано долгим действием Времени.
Although the race is bound by its own kind,	Хотя раса ограничена своим собственным родом,
The soul in man is greater than his fate:	Душа в человеке более, чем его судьба, велика:
Above the wash and surge of Time and Space,	Над прибоем и волнами Пространства и Времени,
Disengaging from the cosmic commonalty	Выходя из простонародья космоса,
By which all life is kin in grief and joy,	Где всякая жизнь родственна в горе и радости,
Delivered from the universal Law	Освобожденный от Закона вселенского,
The sunlike single and transcendent spirit	Солнцеподобный трансцендентальный дух одинокий
Can blaze its way through the mind's barrier wall	Прорубить свой путь через барьер стены разума может
And burn alone in the eternal sky,	И гореть один в вечном небе,
Inhabitant of a wide and endless calm.	Житель бескрайнего покоя широкого.
O flame, withdraw into thy luminous self.	О Пламя, отступи в свою светлую самость.
Or else return to thy original might	Или же вернись в свою первозданную мощь,
On a seer-summit above thought and world;	На провидческую вершину над мыслью и миром;
Partner of my unhoured eternity,	Партнер моей безвременной вечности,
Be one with the infinity of my power:	Будь с бесконечностью моей силы едина:
For thou art the World-Mother and the Bride.	Ибо ты - Мать Мира, Невеста.
Out of the fruitless yearning of earth's life,	Из бесплодного стремления жизни земли,
Out of her feeble unconvincing dream,	Из ее немощной, неубедительной грезы,
Recovering wings that cross infinity	Крылья, что пересекают бесконечность, вновь обретя,
Pass back into the Power from which thou cam'st.	Иди назад в Силу, из которой ты вышла.
To that thou canst uplift thy formless flight,	Туда ты можешь поднять полет свой бесформенный,
Thy heart can rise from its unsatisfied beats	Твое сердце может встать из своих неудовлетворенных ударов
And feel the immortal and spiritual joy	И почувствовать бессмертную духовную радость
Of a soul that never lost felicity.	Души, которая никогда не утратит блаженства.
Lift up the fallen heart of love which flutters	Подними вверх ослабшее сердце любви, которое крыльями бьет,
Cast down desire's abyss into the gulfs.	Сбрось пучину желания в бездну.
For ever rescued out of Nature's shapes	Из форм Природы навеки спасенная,
Discover what the aimless cycles want,	Открой то, в чем нуждались бесцельные циклы,
There intertwined with all thy life has meant,	Здесь со всей своей жизни предназначением сплетешься,
Here vainly sought in a terrestrial form.	Там, в земной форме, ищешь напрасно.
Break into eternity thy mortal mould;	Сломай в вечности свою смертную форму;
Melt, lightning, into thy invisible flame!	Расплавь, о Молния, в своем невидимом пламени!
Clasp, Ocean, deep into thyself thy wave,	Свою волну в себе глубоко обними, Океан,
Happy for ever in the embosoming surge.	Счастье навеки в воде окружающей.
Grow one with the still passion of the depths.	Стань едина с неподвижной страстью глубин,
Then shalt thou know the Lover and the Loved,	Возлюбленного и Любящего тогда ты узнаешь,
Leaving the limits dividing him and thee.	Оставь границы, разделяющие его и тебя.
Receive him into boundless Savitri,	В безграничную Савитри его получи,
Lose thyself into infinite Satyavan.	В безграничном Сатьяване сама затеряйся,
O miracle, where thou beganst, there cease!"	О чудо, где ты началось, там закончись!"
But Savitri answered to the radiant God:	Но Савитри ответила Богу лучистому:
"In vain thou temptst with solitary bliss	"Напрасно ты искушаешь одиноким блаженством
Two spirits saved out of a suffering world;	Два духа, от страдающего мира спасенные;
My soul and his indissolubly linked	Неразрывно соединены моя душа и его
In the one task for which our lives were born,	В одной задаче, для которой были рождены наши жизни,
To raise the world to God in deathless Light,	Чтобы поднять мир к Богу в Свете бессмертном,
To bring God down to the world on earth we came,	Чтобы принести Бога вниз, в мир, на землю, куда мы пришли,
To change the earthly life to life divine.	Чтоб изменить земную жизнь на жизнь божественную.
I keep my will to save the world and man;	Я сохраняю желание спасти человека и мир;
Even the charm of thy alluring voice,	Даже очарование твоего манящего голоса,
O blissful Godhead, cannot seize and snare.	О божество, блаженства исполненное, не может завладеть и поймать.
I sacrifice not earth to happier worlds.	Я не жертвую землею ради более счастливых миров.
Because there dwelt the Eternal's vast Idea	Ибо там жила Вечного Идея обширная
And his dynamic will in men and things,	И ее воля в людях и существах динамичная,
So only could the enormous scene begin.	Так лишь могла огромная сцена начаться.
Whence came this profitless wilderness of stars,	Откуда пришла эта масса бесполезная звезд,
This mighty barren wheeling of the suns?	Это кружащееся бесплодное могущество солнц?
Who made the soul of futile life in Time,	Кто сделал душу тщетной жизни во Времени,
Planted a purpose and a hope in the heart,	Посадил в сердце цель и надежду,
Set Nature to a huge and meaningless task	Поставил огромную и бессмысленную задачу Природе
Or planned her million-aeoned effort's waste?	Или запланировал ее миллионов эпох усилий бесполезную трату?
What force condemned to birth and death and tears	Какая сила на рождение осудила, на смерть и на слезы
These conscious creatures crawling on the globe?	Эти сознательные, ползущие по земле существа?
If earth can look up to the light of heaven	Если земля может взглянуть вверх к свету неба
And hear an answer to her lonely cry,	И на свой крик одинокий услышать ответ,
Not vain their meeting, nor heaven's touch a snare.	Не напрасна их встреча, не ловушка - касание неба.
If thou and I are true, the world is true;	Если ты и я правильны, то и правилен мир;
Although thou hide thyself behind thy works,	Хотя ты себя позади работ своих прячешь,
To be is not a senseless paradox;	Быть - не бессмысленный парадокс;
Since God has made earth, earth must make in her God;	Раз Бог сделал землю, земля должна создать в себе Бога;
What hides within her breast she must reveal.	Что внутри ее груди скрыто, ей нужно раскрыть.
I claim thee for the world that thou hast made.	Я требую у тебя ради мира, который ты сделал.
If man lives bound by his humanity,	Если человек живет, ограниченный природой своей человеческой,
If he is tied for ever to his pain,	Если он к своему страданию прикован навеки,
Let a greater being then arise from man,	Пусть тогда из человека существо более великое встанет,
The superhuman with the Eternal mate	Пусть сверхчеловек заключит брак с Вечным,
And the Immortal shine through earthly forms.	И Бессмертный пусть сквозь земные формы сияет.
Else were creation vain and this great world	Иначе напрасным было творение, и этот великий мир
A nothing that in Time's moments seems to be.	Есть ничто, что в мгновениях Времени существующим кажется.
But I have seen through the insentient mask;	Но я сквозь неодушевленную маску увидела;
I have felt a secret spirit stir in things	Я почувствовала, тайный дух шевелится в вещах,
Carrying the body of the growing God:	Несущих тело растущего Бога:
It looks through veiling forms at veilless truth;	Дух сквозь вуалирующие формы смотрит на истину, от вуали свободную;
It pushes back the curtain of the gods;	Он откидывает занавески богов,
It climbs towards its own eternity."	Он поднимается к своей собственной вечности".
But the god answered to the woman's heart:	Но бог ответил женскому сердцу:
"O living power of the incarnate Word,	"О сила живая воплощенного Слова,
All that the Spirit has dreamed thou canst create:	Все, что о чем грезил Дух, ты можешь создать:
Thou art the force by which I made the worlds,	Ты - сила, которой сотворил я миры,
Thou art my vision and my will and voice.	Ты - мое видение, моя воля и голос.
But knowledge too is thine, the world-plan thou knowest	Но знание тоже твое, мировой план ты знаешь
And the tardy process of the pace of Time.	И медленный процесс шага Времени.
In the impetuous drive of thy heart of flame,	В стремительном беге твоего сердца пламени,
In thy passion to deliver man and earth,	В своей страсти освободить человека и землю,
Indignant at the impediments of Time	Негодуя на препятствия Времени
And the slow evolution's sluggard steps,	И на ленивые шаги эволюции медленной,
Lead not the spirit in an ignorant world	Не веди дух в невежественный мир,
To dare too soon the adventure of the Light,	Чтобы отважиться слишком скоро на приключение Света,
Pushing the bound and slumbering god in man	Связанного и спящего в человеке бога толкая,
Awakened mid the ineffable silences	Разбуженном среди невыразимых безмолвий
Into endless vistas of the unknown and unseen,	В бесконечные перспективы неведомого и незримого
Across the last confines of the limiting Mind	За последними рубежами Ума ограничивающего
And the Superconscient's perilous border line	И опасной пограничной чертой Суперсознания
Into the danger of the Infinite.	В опасность Бесконечного.
But if thou wilt not wait for Time and God,	Но если ты не желаешь ждать Время и Бога,
Do then thy work and force thy will on Fate.	Тогда делай свой труд и принуди своей волей Судьбу.
As I have taken from thee my load of night	Как я взял из тебя свой груз ночи
And taken from thee my twilight's doubts and dreams,	И из тебя своих сумерек сомнения взял,
So now I take my light of utter Day.	Так ныне я свой свет полного Дня забираю.
These are my symbol kingdoms but not here	Здесь находятся мои символические царства, но не здесь
Can the great choice be made that fixes fate	Может великий выбор быть сделан, что определяет судьбу
Or uttered the sanction of the Voice supreme.	Или провозглашает санкцию верховного Голоса.
Arise upon a ladder of greater worlds	Поднимись по лестнице более великих миров
To the infinity where no world can be.	В бесконечность, где ни один мир быть не может.
But not in the wide air where a greater Life	Но не в широком воздухе, где более великая Жизнь
Uplifts its mystery and its miracle,	Поднимает свою мистерию и чудо,
And not on the luminous peaks of summit Mind,	Не на светящихся пиках высшего Разума,
Or in the hold where subtle Matter's spirit	Не во владениях, где тонкой Материи дух
Hides in its light of shimmering secrecies,	Скрыт в своем свете мерцающих тайн,
Can there be heard the Eternal's firm command	Твердая команда Вечного быть услышана может,
That joins the head of destiny to its base.	Которая соединяет вершину судьбы с ее основанием.
These only are the mediating links;	Это - только соединяющие звенья;
Not theirs is the originating sight	Не им присуще порождающее зрение,
Nor the fulfilling act or last support	Не их осуществляющий акт и опора последняя,
That bears perpetually the cosmic pile.	Что громаду космическую вечно несет.
Two are the Powers that hold the ends of Time;	Две Силы есть, что концы Времени держат;
Spirit foresees, Matter unfolds its thought,	Дух предвидит, Материя его мысль разворачивает,
The dumb executor of God's decrees,	Исполнительница декретов Бога немая,
Omitting no iota and no dot,	Не упускающая ни йоты, ни точки,
Agent unquestioning, inconscient, stark,	Невопрошающая посредница, бессознательная и непреклонная,
Evolving inevitably a charged content,	Развивающая в эволюции неотвратимо порученное,
Intention of his force in Time and Space,	Замысел его силы в Пространстве и Времени,
In animate beings and inanimate things;	В живых существах и в неодушевленных вещах;
Immutably it fulfils its ordered task,	Непреложно свою предписанную задачу она исполняет.
It cancels not a tittle of things done;	Она не отменяет ни капли из сделанного;
Unswerving from the oracular command	Не отклоняясь от команды пророческой,
It alters not the steps of the Unseen.	Она Незримого шаги не меняет.
If thou must indeed deliver man and earth	Если ты, в самом деле, должна поднять человека и землю
On the spiritual heights look down on life,	На духовные выси, посмотри вниз, на жизнь,
Discover the truth of God and man and world;	Раскрой истину Бога, человека и мира;
Then do thy task knowing and seeing all.	Затем делай свою задачу, все зная и видя.
Ascend, O soul, into thy timeless self;	Поднимись, о душа, в свою самость безвременную,
Choose destiny's curve and stamp thy will on Time."	Поворот судьбы избери и поставь печать своей воли на Время".
He ended and upon the falling sound	Он смолк, и в стихающем звуке
A power went forth that shook the founded spheres	Шла вперед сила, что потрясла основания сфер
And loosed the stakes that hold the tents of form.	И расшатала столбы, что тенты формы держали:
Absolved from vision's grip and the folds of thought,	Освобожденные от хватки зрения и складок мысли,
Rapt from her sense like disappearing scenes	Взятые из ее чувства, как сцены,
In the stupendous theatre of Space	Исчезающие в громадном театре Пространства,
The heaven-worlds vanished in spiritual light.	В духовном свете миры те небесные таяли.
A movement was abroad, a cry, a word,	Движение было повсюду, крик, слово,
Beginningless in its vast discovery,	Безначальное в своем широком раскрытии,
Momentless in its unthinkable return:	Безвременное в своем возвращении немыслимом:
Choired in calm seas she heard the eternal Thought	Поднимающуюся в хоре спокойных морей она слышала вечную Мысль,
Rhythming itself abroad unutterably	Ритмующуюся несказанно повсюду,
In spaceless orbits and on timeless roads.	В беспространственных орбитах и на дорогах безвременных.
In an ineffable world she lived fulfilled.	В невыразимом мире она жила, осуществленная.
An energy of the triune Infinite,	Энергия триединого Бесконечного,
In a measureless Reality she dwelt,	В безмерной Реальности она пребывала,
A rapture and a being and a force,	Восторг, бытие, сила,
A linked and myriad-motioned plenitude,	Соединенное мириадодвижимое изобилие,
A virgin unity, a luminous spouse,	Девственное единство, светлая чета,
Housing a multitudinous embrace	Вмещавшая многочисленное объятие,
To marry all in God's immense delight,	Чтобы поженить все в необъятном восторге Бога,
Bearing the eternity of every spirit,	Неся вечность каждого духа,
Bearing the burden of universal love,	Неся бремя вселенской любви,
A wonderful mother of unnumbered souls.	Прекрасная мать бесчисленных душ.
All things she knew, all things imagined or willed:	Она знала все вещи, все вещи, пригреженные или желанные,
Her ear was opened to ideal sound,	Ее слух был открыт идеальному звуку,
Shape the convention bound no more her sight,	Форма-условность не ограничивала ее зрение больше,
A thousand doors of oneness was her heart.	Тысячами дверями единства ее сердце было.
A crypt and sanctuary of brooding light	Тайник, размышляющего света святилище,
Appeared, the last recess of things beyond.	Появился, последнее убежище запредельных вещей.
Then in its rounds the enormous fiat paused,	Затем в своих кругах замер огромный указ,
Silence gave back to the Unknowable	Тишина возвращала Немыслимому
All it had given. Still was her listening thought.	Все, что он дал. Еще оставалась ее внимавшая мысль.
The form of things had ceased within her soul.	Форма вещей внутри ее души прекратилась.
Invisible that perfect godhead now.	Незримо сейчас было то божество совершенное.
Around her some tremendous spirit lived,	Вокруг нее громадный дух некий жил,
Mysterious flame around a melting pearl,	Мистическое пламя вокруг жемчуга тающего,
And in the phantom of abolished Space	И в фантоме отмененного Пространства был голос,
There was a voice unheard by ears that cried:	Что, неслышимый уху, выкрикнул:
"Choose, spirit, thy supreme choice not given again;	"Выбирай, дух, твой высший выбор вновь предоставлен не будет;
For now from my highest being looks at thee	Ибо ныне из моего высочайшего существа глядит на тебя
The nameless formless peace where all things rest.	Безымянный, бесформенный мир5 , где все вещи покоятся.
In a happy vast sublime cessation know,-	В счастливом, обширном прекращении величественном узнай, -
An immense extinction in eternity,	Необъятное затухание в вечности,
A point that disappears in the infinite,-	Точка, что исчезает в бесконечности, -
Felicity of the extinguished flame,	Блаженство угасшего пламени,
Last sinking of a wave in a boundless sea,	Последнее погружение волны в безграничное море,
End of the trouble of thy wandering thoughts,	Конец беспокойства твоих блуждающих мыслей,
Close of the journeying of thy pilgrim soul.	Завершение путешествия твоей души-пилигрима.
Accept, O music, weariness of thy notes,	Прими, о музыка, нот усталость своих,
O stream, wide breaking of thy channel banks."	О поток, широкое начало берегов твоего русла".
The moments fell into eternity.	Мгновения канули в вечность.
But someone yearned within a bosom unknown	Но кто-то страстно желал в груди неизвестной,
And silently the woman's heart replied:	И беззвучно женское сердце ответило:
"Thy peace, O Lord, a boon within to keep	"Твой мир6 , о Господь, хранить внутри дар
Amid the roar and ruin of wild Time	Среди рева и разрушений бурного Времени
For the magnificent soul of man on earth.	Прекрасной душе человека на земле.
Thy calm, O Lord, that bears thy hands of joy."	Твой покой, о Господь, что несет твои руки радости".
Limitless like ocean round a lonely isle	Безграничный, как океан вокруг одинокого острова,
A second time the eternal cry arose:	Во второй раз крик вечный поднялся:
"Wide open are the ineffable gates in front.	"Широко невыразимые ворота распахнуты.
My spirit leans down to break the knot of earth,	Мой дух склоняется вниз связь земли развязать,
Amorous of oneness without thought or sign	Влюбленный в единство без мысли иль знака,
To cast down wall and fence, to strip heaven bare,	Разрушить стену и изгородь, обнажить небеса,
See with the large eye of infinity,	Большими глазами бесконечности видеть,
Unweave the stars and into silence pass."	Расплести звезды и уйти в тишину".
In an immense and world-destroying pause	В необъятной мир разрушающей паузе
She heard a million creatures cry to her.	Она слышала, как миллионы созданий кричат ей.
Through the tremendous stillness of her thoughts	Сквозь огромную тишину своих мыслей
Immeasurably the woman's nature spoke:	Природа женщины неизмеримо сказала:
"Thy oneness, Lord, in many approaching hearts,	"Твое единство, Господь, - во многих сердцах приближающихся,
My sweet infinity of thy numberless souls."	Моя сладкая бесконечность - твоих бесчисленных душ".
Mightily retreating like a sea in ebb	Отступая могуче, как море в отливе,
A third time swelled the great admonishing call:	В третий раз вырос великий, предостерегающий зов:
"I spread abroad the refuge of my wings.	"Я простираю повсюду моих крыльев убежище.
Out of its incommunicable deeps	Из его непередаваемых глубин
My power looks forth of mightiest splendour, stilled	Моя сила могущественнейшего великолепия смотрит вперед, успокоенная
Into its majesty of sleep, withdrawn	В его величии сна, отведенная
Above the dreadful whirlings of the world."	Над ужасными водоворотами мира".
A sob of things was answer to the voice,	Рыдания существ голосу были ответом,
And passionately the woman's heart replied:	И страстно женское сердце сказало:
"Thy energy, Lord, to seize on woman and man,	"Твою силу, Господь, чтобы взять мужчину и женщину,
To take all things and creatures in their grief	Схватить все существа и создания в их горе
And gather them into a mother's arms."	И в руки матери собрать их".
Solemn and distant like a seraph's lyre	Торжественный и как серафима лира далекий
A last great time the warning sound was heard:	В последний раз предупреждающий звук был услышан:
"I open the wide eye of solitude	"Я раскрываю широкий глаз одиночества,
To uncover the voiceless rapture of my bliss,	Чтобы обнажить моего безгласного блаженства восторг,
Where in a pure and exquisite hush it lies	Где он лежит в утонченном и чистом молчании,
Motionless in its slumber of ecstasy,	Неподвижный в своей дремоте экстаза,
Resting from the sweet madness of the dance	Отдыхая от сладкого сумасшествия танца,
Out of whose beat the throb of hearts was born."	Из чьего удара пульс сердец был рожден".
Breaking the Silence with appeal and cry	Нарушая Тишину мольбою и криком
A hymn of adoration tireless climbed,	Гимн обожания поднимался без устали,
A music beat of winged uniting souls,	Музыкальный удар крылатых объединившихся душ,
Then all the woman yearningly replied:	Тогда женщина, страстно желая, ответила:
"Thy embrace which rends the living knot of pain,	"Твои объятия, которые рвут узлы живые страдания,
Thy joy, O Lord, in which all creatures breathe,	Твою радость, Господь, в которой все создания дышат,
Thy magic flowing waters of deep love,	Твои магические текущие воды глубокой любви,
Thy sweetness give to me for earth and men."	Твою сладость мне дай для людей и земли".
Then after silence a still blissful cry	Затем, после молчания, тихий, полный блаженства голос раздался,
Began, such as arose from the Infinite	Подобный тому, что поднялся из Бесконечности,
When the first whisperings of a strange delight	Когда первые шептания странного восторга
Imagined in its deep the joy to seek,	Представляли в его глубине радость искать,
The passion to discover and to touch,	Страсть раскрывать и касаться,
The enamoured laugh which rhymed the chanting worlds:	Смех влюбленный, что миры рифмует поющие:
"O beautiful body of the incarnate Word,	"О прекрасное тело воплощенного Слова,
Thy thoughts are mine, I have spoken with thy voice.	Твои мысли - мои, я говорил твоим голосом.
My will is thine, what thou hast chosen I choose:	Моя воля - твоя, что ты избрала, я избираю:
All thou hast asked I give to earth and men.	Все, что просила ты, я земле и людям даю.
All shall be written out in destiny's book	Все в книгу судьбы записано будет
By my trustee of thought and plan and act,	Моим попечителем мысли, плана и действия,
The executor of my will, eternal Time.	Воли моей исполнителем, Временем вечным.
But since thou hast refused my maimless Calm	Но так как ты отказала моему Покою не искалеченному
And turned from my termless peace in which is expunged	И от безграничного мира7 моего отвернулась, в котором
The visage of Space and the shape of Time is lost,	Облик Пространства вычеркнут и Времени форма утеряна,
And from happy extinction of thy separate self	И от счастливого затухания твоей отдельной себя
In my uncompanioned lone eternity,-	В моей одинокой вечности,-
For not for thee the nameless worldless Nought,	Ибо нет для тебя безымянного внемирового Ничто,
Annihilation of thy living soul	Аннигиляции твоей живой души
And the end of thought and hope and life and love	И конца мысли, надежды, жизни, любви
In the blank measureless Unknowable,-	В пустом, безмерном Непостижимом, -
I lay my hands upon thy soul of flame,	На твою душу огня я кладу свою руку,
I lay my hands upon thy heart of love,	Я кладу свою руку на твое сердце любви,
I yoke thee to my power of work in Time.	Я даю тебе ярмо своей силы работы во Времени.
Because thou hast obeyed my timeless will,	Потому, что ты повиновалась моей вечной воле,
Because thou hast chosen to share earth's struggle and fate	Потому, что ты предпочла разделить борьбу земли и судьбу
And leaned in pity over earth-bound men	И склонилась над привязанными к земле людьми в жалости,
And turned aside to help and yearned to save,	И повернулась помочь и стремилась спасти,
I bind by thy heart's passion thy heart to mine	Я страстью сердца привязываю твое сердце ко мне
And lay my splendid yoke upon thy soul.	И кладу свое великолепное ярмо на твою душу.
Now will I do in thee my marvellous works.	Ныне желаю я делать в тебе мои работы чудесные.
I will fasten thy nature with my cords of strength,	Я желаю связать твою природу своими канатами силы,
Subdue to my delight thy spirit's limbs	Подчинить своему восторгу твоего духа члены
And make thee a vivid knot of all my bliss	И живыми узами всего моего блаженства сделать тебя,
And build in thee my proud and crystal home.	И построить в тебе хрустальный мой гордый дом.
Thy days shall be my shafts of power and light,	Твои дни будут моими древками силы и света,
Thy nights my starry mysteries of joy	Твои ночи - моими звездными мистериями радости,
And all my clouds lie tangled in thy hair	И все мои облака лягут, спутанные в твоих волосах,
And all my springtides marry in thy mouth.	И все мои весны в твоем рту повенчаются.
O Sun-Word, thou shalt raise the earth-soul to Light	О Солнце-Слово, ты к Свету земную душу поднимешь
And bring down God into the lives of men;	И принесешь Бога вниз, в жизни людей;
Earth shall be my work-chamber and my house,	Земля будет моим кабинетом рабочим и моим домом,
My garden of life to plant a seed divine.	Моим садом жизни, чтоб посадить зерно божества.
When all thy work in human time is done	Когда вся твоя работа в человеческом времени сделана будет,
The mind of earth shall be a home of light,	Станет домом света разум земли,
The life of earth a tree growing towards heaven,	Жизнь земли - деревом, к небу растущим,
The body of earth a tabernacle of God.	Тело земли - храмом Бога.
Awakened from the mortal's ignorance	Разбуженные от невежества смертного
Men shall be lit with the Eternal's ray	Лучом Вечного люди засветятся,
And the glory of my sun-lift in their thoughts	И слава восхода моего солнца будет в их мыслях
And feel in their hearts the sweetness of my love	И чувство в их сердцах будет моей любви сладостью,
And in their acts my Power's miraculous drive.	И в их действиях будет моей Силы правление чудесное.
My will shall be the meaning of their days;	Моя воля будет смыслом их дней;
Living for me, by me, in me they shall live.	Живя для меня, мною, во мне они заживут.
In the heart of my creation's mystery	В сердце мистерии моего созидания
I will enact the drama of thy soul,	Драму твоей души я желаю поставить,
Inscribe the long romance of Thee and Me.	Вписать долгий романс Тебя и Меня.
I will pursue thee across the centuries;	Я желаю преследовать тебя сквозь века;
Thou shalt be hunted through the world by love,	Любовь в мире за тобой будет гнаться,
Naked of ignorance' protecting veil	Нагая от защищающей вуали неведения,
And without covert from my radiant gods.	Не имеющая убежища от моих лучистых богов.
No shape shall screen thee from my divine desire,	Не будет формы, что тебя от моего желания божественного скроет.
Nowhere shalt thou escape my living eyes.	Нигде не избегнешь ты живых моих глаз.
In the nudity of thy discovered self,	В наготе твоей раскрытой самости,
In a bare identity with all that is,	В голой тождественности со всем существующим,
Disrobed of thy covering of humanity,	В обнаженной от покрывающей тебя человечности,
Divested of the dense veil of human thought,	Освобожденной от густой вуали человеческой мысли,
Made one with every mind and body and heart,	Сделанной единой с каждым умом, сердцем и телом,
Made one with all Nature and with Self and God,	Сделанной единой со всей природой, с собою и с Богом,
Summing in thy single soul my mystic world	Суммирующей в своей одной душе мой мистический мир,
I will possess in thee my universe,	Я желаю в тебе моей вселенной владеть,
The universe find all I am in thee.	Вселенную найти всю в тебе я желаю.
Thou shalt bear all things that all things may change,	Ты понесешь все, чтобы все измениться могло,
Thou shalt fill all with my splendour and my bliss,	Ты все моим восторгом и моим блаженством наполнишь,
Thou shalt meet all with thy transmuting soul.	Ты встретишь все с моей душой трансмутирующей.
Assailed by my infinitudes above,	Нападаемая моими бесконечностями свыше
And quivering in immensities below,	И дрожа в необъятностях снизу,
Pursued by me through my mind's wall-less vast,	Преследуемая мной сквозь безграничную ширь моего разума,
Oceanic with the surges of my life,	Океаническая с моей жизни волнами,
A swimmer lost between two leaping seas	Пловец, затерянный между двумя морями вздымающимися,
By my outer pains and inner sweetnesses	Моими внешними страданиями и внутренними сладостями,
Finding my joy in my opposite mysteries	Находя мою радость в моих противоположных мистериях,
Thou shalt respond to me from every nerve.	Ты будешь мне отвечать из каждого нерва.
A vision shall compel thy coursing breath,	Зрелище подчинит твое дыхание преследующее,
Thy heart shall drive thee on the wheel of works,	Твое сердце на колесе трудов будет править тобой,
Thy mind shall urge thee through the flames of thought,	Твой разум будет подгонять тебя через огни мысли,
To meet me in the abyss and on the heights,	Чтобы в пучине и на высотах встретить меня,
To feel me in the tempest and the calm,	Чтобы ощутить меня в покое и буре,
And love me in the noble and the vile,	И любить меня в благородном и низком,
In beautiful things and terrible desire.	В прекрасных вещах и в ужасном желании.
The pains of hell shall be to thee my kiss,	Страдания ада будут тебе моим поцелуем,
The flowers of heaven persuade thee with my touch.	Цветы неба убедят тебя моим прикасанием.
My fiercest masks shall my attractions bring.	Мои жесточайшие маски будут нести мою привлекательность.
Music shall find thee in the voice of swords,	В голосе мечей найдет тебя музыка,
Beauty pursue thee through the core of flame.	Красота будет преследовать тебя сквозь сердцевину огня.
Thou shalt know me in the rolling of the spheres	Ты узнаешь меня во вращении сфер
And cross me in the atoms of the whirl.	И пресечешь меня в атомах вихря.
The wheeling forces of my universe	Моей вселенной силы кружащие
Shall cry to thee the summons of my name.	Выкрикнут тебе мое имя.
Delight shall drop down from my nectarous moon,	Восторг прольется вниз из моей нектарной луны,
My fragrance seize thee in the jasmine's snare,	Мой аромат поймает тебя в ловушку жасмина,
My eye shall look upon thee from the sun.	Мой глаз на тебя из солнца посмотрит.
Mirror of Nature's secret spirit made,	Сделанная зеркалом тайного духа Природы,
Thou shalt reflect my hidden heart of joy,	Ты отразишь мое сердце радости скрытое,
Thou shalt drink down my sweetness unalloyed	Ты испьешь мою сладость беспримесную
In my pure lotus-cup of starry brim.	Из моей переполненной чистой чаши-лотоса с ободом звездным.
My dreadful hands laid on thy bosom shall force	Мои ужасные руки, положенные на твою грудь, заставят
Thy being bathed in fiercest longing's streams.	Твое существо купаться в потоках жесточайших страстей.
Thou shalt discover the one and quivering note,	Ты раскроешь одну дрожащую ноту
And cry, the harp of all my melodies,	И будешь кричать, арфа всех мелодий моих,
And roll, my foaming wave in seas of love.	И, моя пенящаяся волна, по любви морю покатишься.
Even my disasters' clutch shall be to thee	Даже бед моих хватка будет тебе
The ordeal of my rapture's contrary shape:	Испытанием противоположной формой моего восторга:
In pain's self shall smile on thee my secret face:	В самой боли тебе мой тайный лик улыбнется:
Thou shalt bear my ruthless beauty unabridged	Несокращенной мою безжалостную красоту ты будешь терпеть
Amid the world's intolerable wrongs,	Среди нестерпимых несправедливостей мира;
Trampled by the violent misdeeds of Time	Попранная бурными злодеяниями Времени,
Cry out to the ecstasy of my rapture's touch.	Выкрикнешь касания моего восторга экстаз.
All beings shall be to thy life my emissaries;	Все существа будут в твою жизнь моими посланцами;
Drawn to me on the bosom of thy friend,	Притянутая ко мне на груди своего друга,
Compelled to meet me in thy enemy's eyes,	Вынужденная меня в глазах врага своего встретить,
My creatures shall demand me from thy heart.	Мои создания потребуют у твоего сердца меня.
Thou shalt not shrink from any brother soul.	Ни одной братской души ты не избегнешь.
Thou shalt be attracted helplessly to all.	Привлечена ты беспомощно будешь ко всем,
Men seeing thee shall feel my hands of joy,	Люди, видя тебя, ощутят мои руки радости,
In sorrow's pangs feel steps of the world's delight,	В боли страданий почувствуют шаги мирового восторга,
Their life experience its tumultuous shock	Их жизнь испытает его беспорядочный шок
In the mutual craving of two opposites.	Во взаимной мольбе двух противоположностей.
Hearts touched by thy love shall answer to my call,	Сердца, касаемые твоею любовью, моему зову ответят,
Discover the ancient music of the spheres	Откроют древнюю музыку сфер
In the revealing accents of thy voice	В обнаруживающих акцентах твоего голоса
And nearer draw to me because thou art:	И будут ближе притянуты ко мне, ибо ты есть:
Enamoured of thy spirit's loveliness	В красоту твоего духа влюбленные,
They shall embrace my body in thy soul,	В твоей душе мое тело обнимут,
Hear in thy life the beauty of my laugh,	В твоей жизни услышат красоту моего смеха,
Know the thrilled bliss with which I made the worlds.	Узнают трепет блаженства, с которым творил я миры.
All that thou hast, shall be for others' bliss,	Все, что имеешь ты, будет для блаженства других,
All that thou art, shall to my hands belong.	Все, что ты есть, принадлежать рукам моим будет.
I will pour delight from thee as from a jar,	Я желаю лить из тебя как из кувшина восторг
I will whirl thee as my chariot through the ways,	Я желаю кружить тебя в дорогах как свою колесницу
I will use thee as my sword and as my lyre,	Я желаю использовать тебя как свой меч и как свою лиру,
I will play on thee my minstrelsies of thought.	Я желаю играть на тебе свои менестрели мысли.
And when thou art vibrant with all ecstasy,	И когда ты будешь со всем экстазом вибрировать,
And when thou liv'st one spirit with all things,	И когда ты будешь жить одним духом со всеми,
Then will I spare thee not my living fires,	Тогда я желаю тебя от моих живых огней не щадить,
But make thee a channel for my timeless force.	А делать тебя каналом для моей безвременной силы.
My hidden presence led thee unknowing on	Мое скрытое присутствие вело тебя, неведающую, сюда
From thy beginning in earth's voiceless bosom	От твоего начала в земной безгласной груди
Through life and pain and time and will and death,	Сквозь жизнь, страдание, время, желание, смерть,
Through outer shocks and inner silences	Сквозь внешние удары и молчание внутреннее
Along the mystic roads of Space and Time	По мистическим дорогам Пространства и Времени
To the experience which all Nature hides.	К переживанию, которое вся Природа скрывает.
Who hunts and seizes me, my captive grows:	Кто охотится и ловит меня, моим становится пленником;
This shalt thou henceforth learn from thy heart-beats.	Это отныне ты будешь учить из твоего сердца ударов.
For ever love, O beautiful slave of God!	Навеки любимая, о прекрасный раб Бога!
O lasso of my rapture's widening noose,	О лассо моего восторга петли расширяющейся,
Become my cord of universal love.	Стань моим канатом вселенской любви.
The spirit ensnared by thee force to delight	Дух, пойманный твоей силой к восторгу
Of creation's oneness sweet and fathomless,	Сладкого и бездонного единства творения,
Compelled to embrace my myriad unities	Вынужденный обнять мой мириад единств
And all my endless forms and divine souls.	И все мои бесконечные формы и души божественные.
O Mind, grow full of the eternal peace;	О Разум, стань вечным миром исполнен;
O Word, cry out the immortal litany:	О Слово, выкрикни литанию бессмертную:
Built is the golden tower, the flame-child born.	Построена башня златая, пламя-ребенок родился.
"Descend to life with him thy heart desires.	"Спустись, чтобы жить с тем, кого твое сердце желало.
O Satyavan, O luminous Savitri,	О Сатьяван, о светлая Савитри,
I sent you forth of old beneath the stars,	Я шлю вас вперед, под прежние звезды,
A dual power of God in an ignorant world,	Силу Бога двойную в невежественный мир,
In a hedged creation shut from limitless self,	В ограниченное создание, закрытое от себя безграничного,
Bringing down God to the insentient globe,	Несущих вниз Бога неодушевленной земле,
Lifting earth-beings to immortality.	Поднимающих существа земные к бессмертию.
In the world of my knowledge and my ignorance	В моего знания и моего неведения мире,
Where God is unseen and only is heard a Name	Где Бог невидим и лишь слышимо Имя
And knowledge is trapped in the boundaries of mind	И знание в границы разума поймано,
And life is hauled in the drag-net of desire	И жизнь перевозится в драгах-сетях желания,
And Matter hides the soul from its own sight,	И Материя прячет душу от своего собственного зрения,
You are my Force at work to uplift earth's fate,	Вы - моя Сила, работающая, чтобы поднять земную судьбу,
My self that moves up the immense incline	Моя самость, что движет вверх склон необъятный
Between the extremes of the spirit's night and day.	Между крайностями ночи духа и дня.
He is my soul that climbs from nescient Night	Он - моя душа, что поднимается из Ночи неведающей
Through life and mind and supernature's Vast	Через жизнь и разум и суперприроды Обширность
To the supernal light of Timelessness	В свет небесный Безвременья
And my eternity hid in moving Time	И в мою вечность, скрытую в движущемся Времени,
And my boundlessness cut by the curve of Space.	И в мою безграничность, разрезанную изгибом Пространства.
It climbs to the greatness it has left behind	Она поднимается к величию, которое оставила сзади,
And to the beauty and joy from which it fell,	К красоте и к радости, из которых упала,
To the closeness and sweetness of all things divine,	Во всех божественных вещей близость и сладость,
To light without bounds and life illimitable,	В свет без границ и жизнь беспредельную,
Taste of the depths of the Ineffable's bliss,	Ко вкусу глубин блаженства Невыразимого,
Touch of the immortal and the infinite.	К касанию бессмертия и бесконечности.
He is my soul that gropes out of the beast	Он - моя душа, что вышла на ощупь из зверя,
To reach humanity's heights of lucent thought	Чтобы достигнуть человеческих высот светящейся мысли,
And the vicinity of Truth's sublime.	Соседства величия Истины.
He is the godhead growing in human lives	Он - божество, в человеческих жизнях растущее,
And in the body of earth-being's forms:	В теле, что земного существа несет формы:
He is the soul of man climbing to God	Он - душа человека, к Богу взбирающаяся
In Nature's surge out of earth's ignorance.	В волне Природы из земного неведения.
O Savitri, thou art my spirit's Power,	О Савитри, ты - моего духа Сила,
The revealing voice of my immortal Word,	Обнаруживающий голос моего бессмертного Слова,
The face of Truth upon the roads of Time	Лик Истины на путях Времени,
Pointing to the souls of men the routes to God.	Указующий душам людей к Богу маршруты.
While the dim light from the veiled Spirit's peak	Пока неясный свет с пика Духа затянутого
Falls upon Matter's stark inconscient sleep	На оцепенелый несознательный сон Материи падает,
As if a pale moonbeam on a dense glade,	Словно бледный луч луны на густую прогалину,
And Mind in a half-light moves amid half-truths	Пока в полусвете Ум движется среди полуправды
And the human heart knows only human love	И человеческое сердце лишь человеческую знает любовь
And life is a stumbling and imperfect force	И жизнь - спотыкающаяся, несовершенная сила,
And the body counts out its precarious days,	И тело пропускает свои ненадежные дни,
You shall be born into man's dubious hours	Ты должна в сомнительных часах человека рождаться,
In forms that hide the soul's divinity	В формах, что души скрывают божественность,
And show through veils of the earth's doubting air	И показывать сквозь покровы земного сомневающегося воздуха
My glory breaking as through clouds a sun,	Мою славу, прорывающуюся, как сквозь облако солнце,
Or burning like a rare and inward fire,	Или горящую, как редкий внутренний пламень,
And with my nameless influence fill men's lives.	Жизни людей наполнять моим безымянным дыханием.
Yet shall they look up as to peaks of God	Они еще вверх на вершины Бога посмотрят
And feel God like a circumambient air	И Бога как окружающий воздух почувствуют,
And rest on God as on a motionless base.	И отдохнут в Боге как на неподвижной основе.
Yet shall there glow on mind like a horned moon	Еще прольет сияние на разум растущее великолепие духа,
The Spirit's crescent splendour in pale skies	Словно в небесах бледных серп юного месяца,
And light man's life upon his Godward road.	И осветит жизнь человека на его пути к Богу.
But more there is concealed in God's Beyond	Но большее есть, что в Запредельном Бога сокрыто,
That shall one day reveal its hidden face.	Что однажды обнаружит свой спрятанный лик.
Now mind is all and its uncertain ray,	Ныне разум и его луч неуверенный - это все,
Mind is the leader of the body and life,	Разум - лидер тела и жизни,
Mind the thought-driven chariot of the soul	Разум - колесница души, ведомая мыслью,
Carrying the luminous wanderer in the night	Несущая странника светлого ночью
To vistas of a far uncertain dawn,	К перспективам неопределенного рассвета далекого,
To the end of the Spirit's fathomless desire,	К цели бездонного желания Духа,
To its dream of absolute truth and utter bliss.	К его грезе об абсолютной истине и полном блаженстве.
There are greater destinies mind cannot surmise	Есть судьбы более великие, о которых разум догадаться не может,
Fixed on the summit of the evolving Path	На вершине Пути эволюционизирующего записанные,
The Traveller now treads in the Ignorance,	По которому сейчас Путешественник ступает в Неведении,
Unaware of his next step, not knowing his goal.	Не зная ни о своем следующем шаге ни о своей цели.
Mind is not all his tireless climb can reach,	Разум - не все, чего его неутомимый подъем может достигнуть,
There is a fire on the apex of the worlds,	Есть огонь на вершине миров,
There is a house of the Eternal's light,	Есть дом света Вечного.
There is an infinite truth, an absolute power.	Есть бесконечная истина, абсолютная сила.
The Spirit's mightiness shall cast off its mask;	Могущество Духа свою маску сбросит;
Its greatness shall be felt shaping the world's course:	Его величие будет почувствовано, мира курс формирующее:
It shall be seen in its own veilless beams,	В своих собственных незавуалированных лучах он будет зрим,
A star rising from the Inconscient's night,	Звезда, поднимающаяся из Несознания ночи,
A sun climbing to Supernature's peak.	Солнце, встающее к пику Суперприроды.
Abandoning the dubious middle Way,	Сомнительный Средний Путь покидая,
A few shall glimpse the miraculous Origin	Немногие заметят чудесный Источник
And some shall feel in you the secret Force	И некоторые ощутят в тебе тайную Силу,
And they shall turn to meet a nameless tread,	И они повернутся, чтобы встретить безымянную поступь,
Adventurers into a mightier Day.	Авантюристы в Дне более могучем.
Ascending out of the limiting breadths of mind,	Поднимаясь из ограничивающего кругозора ума,
They shall discover the world's huge design	Они раскроют огромное предназначение мира
And step into the Truth, the Right, the Vast.	И шагнут в Истину, Правильность, Ширь.
You shall reveal to them the hidden eternities,	Ты откроешь им скрытые вечности,
The breath of infinitudes not yet revealed,	Дыхание не обнаруженных еще бесконечностей,
Some rapture of the bliss that made the world,	Некий восторг блаженства, что сделало мир,
Some rush of the force of God's omnipotence,	Некий натиск силы всемогущества Бога,
Some beam of the omniscient Mystery.	Некий луч Мистерии всезнающей.
But when the hour of the Divine draws near	Но когда час Божества подойдет близко,
The Mighty Mother shall take birth in Time	Могучая Мать должна принять рождение во Времени
And God be born into the human clay	И Бог - быть рожденным в человеческой глине
In forms made ready by your human lives.	В формах, подготовленных твоими человеческими жизнями.
Then shall the Truth supreme be given to men:	Тогда людям будет дана верховная Истина:
There is a being beyond the being of mind,	Есть существо над границами существа разума,
An Immeasurable cast into many forms,	Неизмеримый, брошенный во множество форм,
A miracle of the multitudinous One,	Чудо Одного многочисленного.
There is a consciousness mind cannot touch,	Есть сознание, которого разум не может коснуться,
Its speech cannot utter nor its thought reveal.	Его речь - выразить, его мысль - обнаружить.
It has no home on earth, no centre in man,	Оно не имеет на земле дома, центра в человеке,
Yet is the source of all things thought and done,	Однако, оно - источник всего, мыслимого, сделанного,
The fount of the creation and its works,	Источник создания и его работ.
It is the origin of all truth here,	Оно - первоначало всякой истины здесь,
The sun-orb of mind's fragmentary rays,	Солнечная орбита фрагментарных лучей разума,
Infinity's heaven that spills the rain of God,	Небеса Бесконечности, что дождь Бога льют,
The Immense that calls to man to expand the Spirit,	Необъятность, что человека зовет Дух расширить,
The wide Aim that justifies his narrow attempts,	Широкая Цель, что человеческие узкие попытки оправдывает,
A channel for the little he tastes of bliss.	Канал для немного, что он вкусил от блаженства.
Some shall be made the glory's receptacles	Некоторые будут сделаны вместилищем славы
And vehicles of the Eternal's luminous power.	И проводниками силы Вечного светлой.
These are the high forerunners, the heads of Time,	Здесь есть высокие предвестники, лидеры Времени,
The great deliverers of earth-bound mind,	Великие освободители приземленного разума,
The high transfigurers of human clay,	Высокие преобразователи человеческой глины,
The first-born of a new supernal race.	Новой, небесной расы первенцы.
The incarnate dual Power shall open God's door,	Воплощенная двойная Сила откроет дверь Бога,
Eternal supermind touch earthly Time.	Вечный суперразум Времени коснется земного.
The superman shall wake in mortal man	Сверхчеловек в человеке смертном проснется
And manifest the hidden demigod	И скрытого полубога проявит
Or grow into the God-Light and God-Force	Или в Свет Бога и Силу Бога вырастет,
Revealing the secret deity in the cave.	Тайное божество обнаружив в пещере.
Then shall the earth be touched by the Supreme,	Тогда земли коснется Всевышний,
His bright unveiled Transcendence shall illumine	Его светлая незавуалированная Трансцендентальность осветит
The mind and heart and force the life and act	Разум и сердце, заставит жизнь и действия
To interpret his inexpressible mystery	Интерпретировать его неописуемую мистерию
In a heavenly alphabet of Divinity's signs.	В знаков Божества алфавите небесном.
His living cosmic spirit shall enring,	Его живой космический дух окружит,
Annulling the decree of death and pain,	Аннулируя декрет смерти и боли,
Erasing the formulas of the Ignorance,	Стирая Неведения формулы,
With the deep meaning of beauty and life's hid sense,	Красоты смыслом глубоким и скрытым значением жизни
The being ready for immortality,	Существо, готовое для бессмертия;
His regard crossing infinity's mystic waves	Его внимание, пересекающее бесконечности волны мистические,
Bring back to Nature her early joy to live,	Природе ее земную радость жить возвратит,
The metred heart-beats of a lost delight,	Размеренный пульс восторга утраченного,
The cry of a forgotten ecstasy,	Крик экстаза забытого,
The dance of the first world-creating Bliss.	Танец первого Блаженства, мир созидающего.
The Immanent shall be the witness God	Имманентный будет Богом-свидетелем,
Watching on his many-petalled lotus-throne	Наблюдающим со своего многолепесткового лотоса-трона,
His actionless being and his silent might	Его бездеятельное существо и его молчаливая мощь,
Ruling earth-nature by eternity's law,	Законом вечности правящая земною природой,
A thinker waking the Inconscient's world,	Мыслитель, пробуждающий мир Несознания,
An immobile centre of many infinitudes	Неподвижный центр бесконечностей многих
In his thousand-pillared temple by Time's sea.	В своем тысячеколонном храме у моря Времени.
Then shall the embodied being live as one	Затем воплощенное существо заживет как тот,
Who is a thought, a will of the Divine,	Кто есть воля и мысль Божества,
A mask or robe of his divinity,	Его божественности маска иль платье,
An instrument and partner of his Force,	Инструмент и партнер его Силы,
A point or line drawn in the infinite,	Точка или линия, начертанная в бесконечности,
A manifest of the Imperishable.	Манифест Нерушимого.
The supermind shall be his nature's fount,	Суперразум будет его природы источником,
The Eternal's truth shall mould his thoughts and acts,	Истина Вечного будет формировать его мысли и действия,
The Eternal's truth shall be his light and guide.	Истина Вечного будет его светом и гидом.
All then shall change, a magic order come	Все тогда переменится, придет порядок магический,
Overtopping this mechanical universe.	Эту механическую превосходящий вселенную.
A mightier race shall inhabit the mortal's world.	Более могучая раса заселит мир смертного.
On Nature's luminous tops, on the Spirit's ground,	На светящихся вершинах Природы, на почве Духа,
The superman shall reign as king of life,	Сверхчеловек будет как царь жизни править,
Make earth almost the mate and peer of heaven,	Почти другом и ровней небу сделает землю
And lead towards God and truth man's ignorant heart	И невежественное человеческое сердце поведет к Богу и истине,
And lift towards godhead his mortality.	И поднимет к божеству свою смертность.
A power released from circumscribing bounds,	Сила, освобожденная от жмущих границ,
Its height pushed up beyond death's hungry reach,	Ее высоты, за голодные пределы смерти простертые,
Life's tops shall flame with the Immortal's thoughts,	Вершины жизни вспыхнут Бессмертия мыслями,
Light shall invade the darkness of its base.	Свет во тьму ее фундамента вторгнется.
Then in the process of evolving Time	Затем, в процессе эволюционизирующего Времени,
All shall be drawn into a single plan,	Все будет в единый план внесено,
A divine harmony shall be earth's law,	Божественная гармония станет законом земли,
Beauty and joy remould her way to live:	Красота и радость отольют заново ее образ жизни:
Even the body shall remember God,	Даже тело должно вспомнить Бога,
Nature shall draw back from mortality	Природа выйдет из смертности
And Spirit's fires shall guide the earth's blind force;	И слепую силу земли поведут огни Духа;
Knowledge shall bring into the aspirant Thought	Знание внесет в устремленную Мысль
A high proximity to Truth and God.	К Истине и к Богу высокую близость.
The supermind shall claim the world for Light	Суперразум для Света потребует мир
And thrill with love of God the enamoured heart	И любовью Бога взволнует сердце влюбленное
And place Light's crown on Nature's lifted head	И венец Света на поднятую голову Природы возложит
And found Light's reign on her unshaking base.	И царства Света фундамент возведет на ее непоколебимой основе.
A greater truth than earth's shall roof-in earth	Истина более великая, чем земная, станет кровлей земля
And shed its sunlight on the roads of mind;	И прольет свой солнечный свет на дороги ума;
A power infallible shall lead the thought,	Непогрешимая сила мысль посрамит;
A seeing Puissance govern life and act,	Видящее Могущество будет управлять жизнью и действием,
In earthly hearts kindle the Immortal's fire.	В земных телах вспыхнет пламя Бессмертия.
A soul shall wake in the Inconscient's house;	В доме Несознания проснется душа;
The mind shall be God-vision's tabernacle,	Разум будет храмом зрения Бога,
The body intuition's instrument,	Инструментом интуиции - тело,
And life a channel for God's visible power.	Жизнь - для зримой силы Бога каналом.
All earth shall be the Spirit's manifest home,	Вся земля будет домом Духа проявленным,
Hidden no more by the body and the life,	Не скрытого больше телом и жизнью,
Hidden no more by the mind's ignorance;	Не скрытого больше неведением разума;
An unerring Hand shall shape event and act.	Непогрешимая Рука будет формировать случай и действие.
The Spirit's eyes shall look through Nature's eyes,	Глаза Духа будут смотреть через Природы глаза,
The Spirit's force shall occupy Nature's force.	Сила Духа оккупирует силу Природы.
This world shall be God's visible garden-house,	Этот мир будет Бога зримый дом-сад,
The earth shall be a field and camp of God,	Земля станет полем и лагерем Бога,
Man shall forget consent to mortality	Человек позабудет на смертность согласие
And his embodied frail impermanence.	И свою воплощенную имперманентность непрочную.
This universe shall unseal its occult sense,	Эта вселенная раскроет свое значение оккультное,
Creation's process change its antique front,	Процесс творения сменит свой древний фасад,
An ignorant evolution's hierarchy	Невежественной эволюции иерархия
Release the Wisdom chained below its base.	Освободит скованную под ее основанием Мудрость.
The Spirit shall be the master of his world	Дух будет господином своего мира,
Lurking no more in form's obscurity	Не скрываясь больше в неясности формы,
And Nature shall reverse her action's rule,	И Природа изменит своего действия правило,
The outward world disclose the Truth it veils;	Внешний мир снимет свою вуаль с Истины,
All things shall manifest the covert God,	Все проявит скрытого Бога,
All shall reveal the Spirit's light and might	Все обнаружит свет и могущество Духа
And move to its destiny of felicity.	И двинется к своей судьбе счастья.
Even should a hostile force cling to its reign	Даже если враждебная сила ухватится за свое царствие
And claim its right's perpetual sovereignty	И на своем праве вечной власти будет настаивать
And man refuse his high spiritual fate,	И человек откажет своей высокой судьбе,
Yet shall the secret Truth in things prevail.	Все равно победит тайная Истина.
For in the march of all-fulfilling Time	Ибо в марше всеисполняющего Времени
The hour must come of the Transcendent's will:	Воли Трансцендентального настать должен час:
All turns and winds towards his predestined ends	Все повернет к тому, что предопределено им
In Nature's fixed inevitable course	В установленном, неизбежном курсе Природы,
Decreed since the beginning of the worlds	Провозглашенном со времен начала миров
In the deep essence of created things:	В глубокой сущности вещей сотворенных:
Even there shall come as a high crown of all	Именно тогда придет как венец высокий всего
The end of Death, the death of Ignorance.	Конец Смерти, смерть Неведения.
But first high Truth must set her feet on earth	Но сперва высокая Истина должна поставить свои ноги на землю
And man aspire to the Eternal's light	И человек устремиться к Вечного свету,
And all his members feel the Spirit's touch	И в своих членах ощутить касание Духа,
And all his life obey an inner Force.	И всю свою жизнь подчинить внутренней Силе.
This too shall be; for a new life shall come,	Это тоже настанет; ибо грядет новая жизнь,
A body of the Superconscient's truth,	Тело истины Суперсознания,
A native field of Supernature's mights:	Могуществ Сверхприроды поле родное:
It shall make earth's nescient ground Truth's colony,	Она сделает неведающую почву земли колонией Истины,
Make even the Ignorance a transparent robe	Сделает даже Неведение прозрачной одеждой,
Through which shall shine the brilliant limbs of Truth	Сквозь которую засияют члены блестящие Истины,
And Truth shall be a sun on Nature's head	И Истина будет солнцем на вершине Природы,
And Truth shall be the guide of Nature's steps	И шагов Природы будет Истина гидом,
And Truth shall gaze out of her nether deeps.	И из глубин нижних Природы смотреть будет Истина.
When superman is born as Nature's king	Когда сверхчеловек будет как царь Природы рожден,
His presence shall transfigure Matter's world:	Его присутствие преобразит мир Материи:
He shall light up Truth's fire in Nature's night,	Он возожжет огонь Истины в ночи Природы,
He shall lay upon the earth Truth's greater law;	Он на землю возложит Истины более великий закон;
Man too shall turn towards the Spirit's call.	Человек тоже повернется на зов Духа.
Awake to his hidden possibility,	Пробужденный к своей скрытой возможности,
Awake to all that slept within his heart	Пробужденный ко всему, что спит внутри его сердца,
And all that Nature meant when earth was formed	И ко всему, что хотела Природа, когда формировалась земля
And the Spirit made this ignorant world his home,	И Дух этот невежественный мир своим домом сделал,
He shall aspire to Truth and God and Bliss.	Человек устремится к Истине, к Богу, к Блаженству,
Interpreter of a diviner law	Интерпретатор закона более божественного
And instrument of a supreme design,	И инструмент назначения высшего,
The higher kind shall lean to lift up man.	Род более высокий склонится, чтобы человека поднять.
Man shall desire to climb to his own heights.	Человек захочет взобраться к своим собственным высям.
The truth above shall wake a nether truth,	Истина свыше пробудит нижнюю истину;
Even the dumb earth become a sentient force.	Даже немая земля станет одушевленною силой.
The Spirit's tops and Nature's base shall draw	Вершины Духа и основа Природы сблизят
Near to the secret of their separate truth	Их разделенной истины тайну
And know each other as one deity.	И узнают друг друга как одно божество.
The Spirit shall look out through Matter's gaze	Дух посмотрит из взгляда Материи,
And Matter shall reveal the Spirit's face.	И Материя лик Духа явит.
Then man and superman shall be at one	Тогда человек и сверхчеловек заодно будут
And all the earth become a single life.	И вся земля станет жизнью единой.
Even the multitude shall hear the Voice	Даже многие Голос услышат
And turn to commune with the Spirit within	И повернутся беседовать с Духом внутри
And strive to obey the high spiritual law:	И будут стараться духовному закону повиноваться высокому:
This earth shall stir with impulses sublime,	Эта земля зашевелится с возвышенными импульсами,
Humanity awake to deepest self,	Человечество проснется к себе глубочайшему,
Nature the hidden godhead recognise.	Скрытое божество узнает Природа.
Even the many shall some answer make	Даже многие ответ некий дадут
And bear the splendour of the Divine's rush	И великолепие натиска Божества ощутят
And his impetuous knock at unseen doors.	И его стремительный стук в незримые двери.
A heavenlier passion shall upheave men's lives,	Более небесная страсть человеческие жизни возвысит
Their mind shall share in the ineffable gleam,	Их разум невыразимый проблеск разделит,
Their heart shall feel the ecstasy and the fire.	Их сердца почувствуют экстаз и огонь.
Earth's bodies shall be conscious of a soul;	Тела земли осознавать будут душу,
Mortality's bondslaves shall unloose their bonds,	Рабы смертности освободятся от рабства,
Mere men into spiritual beings grow	Простые люди вырастут в духовных существ
And see awake the dumb divinity.	И, пробужденные, увидят божество молчаливое.
Intuitive beams shall touch the nature's peaks,	Лучи интуиции коснутся пиков природы,
A revelation stir the nature's depths;	Глубины природы шевельнет откровение;
The Truth shall be the leader of their lives,	Истина будет их жизней лидером,
Truth shall dictate their thought and speech and act,	Истина будет диктовать их мысль, действие, речь,
They shall feel themselves lifted nearer to the sky,	Себя поднятыми они ощутят ближе к небу,
As if a little lower than the gods.	Словно чуть ниже богов.
For knowledge shall pour down in radiant streams	Ибо знание прольется вниз в лучистых потоках,
And even darkened mind quiver with new life	И даже затемненный ум задрожит с новой жизнью,
And kindle and burn with the Ideal's fire	Вспыхнет и будет гореть огнем Идеала
And turn to escape from mortal ignorance.	И повернет убежать из неведения смертного.
The frontiers of the Ignorance shall recede,	Неведения границы отступят,
More and more souls shall enter into light,	Все больше и больше душ вступит в свет,
Minds lit, inspired, the occult summoner hear	Умы, вдохновленные, засветятся и глашатая услышат оккультного,
And lives blaze with a sudden inner flame	И жизни со внезапным внутренним пламенем вспыхнут,
And hearts grow enamoured of divine delight	И сердца в восторг божественный влюбятся,
And human wills tune to the divine will,	И человеческие воли настроятся на волю божественную,
These separate selves the Spirit's oneness feel,	Эти отдельные самости единство Духа почувствуют,
These senses of heavenly sense grow capable,	Эти чувства на небесное чувство станут способны,
The flesh and nerves of a strange ethereal joy	Плоть и нервы - на странную эфирную радость,
And mortal bodies of immortality.	И смертные тела - на бессмертие.
A divine force shall flow through tissue and cell	Божественная сила потечет через клетки и ткань
And take the charge of breath and speech and act	И возьмет ношу дыхания, речи и действия,
And all the thoughts shall be a glow of suns	И все мысли станут пыланием солнц,
And every feeling a celestial thrill.	И каждая почувствует трепет небесный.
Often a lustrous inner dawn shall come	Часто будет внутренний блестящий рассвет приходить,
Lighting the chambers of the slumbering mind;	Дремлющего разума освещая палаты;
A sudden bliss shall run through every limb	Внезапное блаженство через каждый член пробежит
And Nature with a mightier Presence fill.	И Природа наполнится более мощным Присутствием.
Thus shall the earth open to divinity	Так земля станет открыта божественности
And common natures feel the wide uplift,	И обычные натуры ощутят широкий подъем,
Illumine common acts with the Spirit's ray	Осветив лучом Духа обычные действия
And meet the deity in common things.	И встретив в обычных вещах божество.
Nature shall live to manifest secret God,	Природа будет жить, чтобы проявлять тайного Бога,
The Spirit shall take up the human play,	Человеческую роль примет Дух,
This earthly life become the life divine."	Эта земная жизнь станет жизнью божественной".
The measure of that subtle music ceased.	Мера той тонкой музыки кончилась.
Down with a hurried swimming floating lapse	Вниз со спешным спуском плывущим
Through unseen worlds and bottomless spaces forced	Сквозь незримые миры и просторы бездонные принужденная,
Sank like a star the soul of Savitri.	Душа Савитри, как звезда, падала.
Amidst a laughter of unearthly lyres	Среди смеха лир неземных
She heard around her nameless voices cry	Она слышала, как вокруг нее кричат голоса безымянные,
Triumphing, an innumerable sound.	Торжествующие, звуки бесчисленные.
A choir of rushing winds to meet her came.	Хор спешащих ветров прилетел ее встретить.
She bore the burden of infinity	Она чувствовала груз бесконечности
And felt the stir of all ethereal space.	И эфирного пространства ощущала движение.
Pursuing her in her fall, implacably sweet,	Преследующий ее падение неумолимо сладостный
A face was over her which seemed a youth's,	Лик был над ней, что казался лицом юности.
Symbol of all the beauty eyes see not,	Символ всей красоты, что глаза видеть не могут,
Crowned as with peacock plumes of gorgeous hue	Увенчанный словно плюмажем павлиньим великолепных оттенков,
Framing a sapphire, whose heart-disturbing smile	Сапфир обрамляющим, чья волнующая сердце улыбка
Insatiably attracted to delight,	Ненасытно привлекала к восторгу,
Voluptuous to the embraces of her soul.	Для объятий ее души сладострастная.
Changed in its shape, yet rapturously the same,	Измененная в форме, но восторженно прежняя,
It grew a woman's dark and beautiful	Ее душа становилась прекрасной и темной
Like a mooned night with drifting star-gemmed clouds,	Словно лунная ночь с плывущими облаками в украшениях звезд,
A shadowy glory and a stormy depth,	Тенистой славой и штормовой глубиной,
Turbulent in will and terrible in love.	Бурною волей и ужасной в любви.
Eyes in which Nature's blind ecstatic life	Глаза, в которых Природы слепая жизнь экстатичная
Sprang from some spirit's passionate content,	Прыгнула из страстного довольства какого-то духа,
Missioned her to the whirling dance of earth.	Слали ее с миссией к кружащему танцу земли.
Amidst the headlong rapture of her fall	Среди безудержного восторга падения
Held like a bird in a child's satisfied hands,	Пойманный, как птица в детских довольных руках,
In an enamoured grasp her spirit strove	Во влюбленной хватке ее дух стремился
Admitting no release till Time should end,	Не допустить освобождения, пока не закончится Время,
And, as the fruit of the mysterious joy,	И, как плод мистической радости,
She kept within her strong embosoming soul	Она хранила внутри своей крепко обнимавшей души,
Like a flower hidden in the heart of spring	Как цветок, спрятанный в сердце весны,
The soul of Satyavan drawn down by her	Сатьявана душу, вниз ею влекомую
Inextricably in that mighty lapse.	Неотъемлемо в том могучем падении.
Invisible heavens in a thronging flight	Незримые небеса в полете толпящемся
Soared past her as she fell. Then all the blind	Мимо ввысь улетали, когда она падала. Затем беспросветное
And near attraction of the earth compelled	И близкое тяготение земли подчинило
Fearful rapidities of downward bliss.	Ужасные скорости блаженства летящего.
Lost in the giddy proneness of that speed,	Потерянная в головокружительной распростертости скорости,
Whirled, sinking, overcome she disappeared,	Кружась, погружаясь, побежденная, она исчезала,
Like a leaf spinning from the tree of heaven,	Как лист, несомый от дерева в небе,
In broad unconsciousness as in a pool;	В широком несознании, как в омуте;
A hospitable softness drew her in	Гостеприимная мягкость внесла ее
Into a wonder of miraculous depths,	В глубин удивительных чудо,
Above her closed a darkness of great wings	Великих крыльев тьма сомкнулась над ней
And she was buried in a mother's breast.	И она в груди матери спряталась.
Then from a timeless plane that watches Time,	Затем из безвременного плана, что наблюдает за Временем,
A Spirit gazed out upon destiny,	Дух посмотрел на судьбу,
In its endless moment saw the ages pass.	В своем бесконечном мгновении видел, как проходят эпохи.
All still was in a silence of the gods.	Все стихло в молчании богов.
The prophet moment covered limitless Space	Пророческий миг пространство охватил безграничное
And cast into the heart of hurrying Time	И бросил в сердце спешащего Времени
A diamond light of the Eternal's peace,	Алмазный свет мира8 Вечного,
A crimson seed of God's felicity;	Счастья Бога семя румяное;
A glance from the gaze fell of undying Love.	Неумирающей Любви сияние взгляда.
A wonderful face looked out with deathless eyes;	Чудесный лик выглянул с глазами бессмертными;
A hand was seen drawing the golden bars	Руки были видны, тянувшие золотые засовы,
That guard the imperishable secrecies.	Что хранят нерушимые тайны.
A key turned in a mystic lock of Time.	Ключ повернулся в замке мистическом Времени.
But where the silence of the gods had passed,	Но где прошло молчание богов,
A greater harmony from the stillness born	Более великая гармония, рожденная из тишины,
Surprised with joy and sweetness yearning hearts,	Сердца стремящиеся поразила сладостью и радостью,
An ecstasy and a laughter and a cry.	Экстаз, смех и крик.
A power leaned down, a happiness found its home.	Сила склонилась вниз, свой дом нашло счастье.
Over wide earth brooded the infinite bliss.	Над широкой землей бесконечное размышляло блаженство.
End of Canto One	Конец первой песни