Book Two

Книга  Вторая

THE BOOK OF THE TRAVELLER OF THE WORLDS

КНИГА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО МИРАМ

Canto II

Песня II

THE KINGDOM OF SUBTLE MATTER

ЦАРСТВО ТОНКОЙ МАТЕРИИ

In the impalpable field of secret self,

В неосязаемом и тайном поле внутреннего “я”,

This little outer being's vast support

Широком основании для мелкого и внешнего существования,

Parted from vision by earth's solid fence,

Отрезанном от наших глаз глухой земной оградой,

He came into a magic crystal air

Он смог войти в магически кристальный воздух

And found a life that lived not by the flesh,

И обнаружил жизнь не на основе плоти,

A light that made visible immaterial things.

И свет, что делал зримым нематериальное.

A fine degree in wonder's hierarchy,

Прекрасная ступень в небесной иерархии чудес

The kingdom of subtle Matter's faery craft

Где тонкая Материя возводит царство сказочного мастерства

Outlined against a sky of vivid hues,

Обрисовала контуры свои на фоне неба ярких красок,

Leaping out of a splendour-trance and haze,

Из транса роскоши и лёгкой дымки низвергая

The wizard revelation of its front.

Волшебный вид и откровение фасада.

A world of lovelier forms lies near to ours,

Мир восхитительно красивых форм лежит вблизи от нашего,

Where, undisguised by earth's deforming sight,

В нём незамаскированные искажённым зрением земли,

All shapes are beautiful and all things true.

Все облики прекрасны и все вещи истинны.

In that lucent ambience mystically clear

В том ясном окружении, мистически чистейшем,

The eyes were doors to a celestial sense,

Взгляд становился дверью в области небесных чувств,

Hearing was music and the touch a charm,

Слух — музыкой, касание — очарованием,

And the heart drew a deeper breath of power.

И сердце делало глубокий вдох могущества.

There dwell earth-nature's shining origins:

Там обитают полные сияния источники земной природы:

The perfect plans on which she moulds her works,

И планы совершенства, на которых создаёт она свои творенья,

The distant outcomes of her travailing force,

И отдалённый результат тяжёлого труда её могучей силы,

Repose in a framework of established fate.

И отдых в рамках предначертанной судьбы.

Attempted vainly now or won in vain,

То, что мы тщетно добиваемся сейчас, стараемся завоевать,

Already were mapped and scheduled there the time

Уже там нарисовано на карте, расписано по времени

And figure of her future sovereignties

И создан образ будущих её владений

In the sumptuous lineaments traced by desire.

В роскошных контурах, очерченных желанием.

The golden issue of mind's labyrinth plots,

Прекраснейший итог сюжетов-лабиринтов нашего ума,

The riches unfound or still uncaught by our lives,

Богатства, что не найдены, не познаны пока что в наших жизнях,

Unsullied by the attaint of mortal thought

И не запятнаны обычной смертной мыслью,

Abide in that pellucid atmosphere.

Нас ожидают в той прозрачной атмосфере.

Our vague beginnings are overtaken there,

Там наши смутные начала открываются для нас ,

Our middle terms sketched out in prescient lines,

Там наши средние пределы обрисованы в предвидимых чертах,

Our finished ends anticipated live.

Там, забежав вперёд, уже живут законченные результаты наших дел.

This brilliant roof of our descending plane,

Он, как сверкающая крыша над спускающимся нашим планом,

Intercepting the free boon of heaven's air,

Перекрывает путь дарам свободным воздуха небес,

Admits small inrushes of a mighty breath

И пропускает только скромные порывы сильного дыхания

Or fragrant circuits through gold lattices;

И кольца аромата через золотистые решётки;

It shields our ceiling of terrestrial mind

Он защищает потолок земного нашего ума

From deathless suns and the streaming of God's rain,

От полыхания бессмертных солнц и от потоков ливня Бога,

Yet canalises a strange irised glow,

Но пропускает радужное странное свечение,

And bright dews drip from the Immortal's sky.

И яркую росу, что падает с небес Бессмертия.

A passage for the Powers that move our days,

Проход для Сил, что движут наши дни,

Occult behind this grosser Nature's walls,

За стенами из грубой и земной Природы,

A gossamer marriage-hall of Mind with Form

Оккультная, невидимая ткань для зала бракосочетания Ума и Формы

Is hidden by a tapestry of dreams;

Скрывается за гобеленом сновидений;

Heaven's meanings steal through it as through a veil,

Небесный смысл проскальзывает сквозь неё, как сквозь вуаль,

Its inner sight sustains this outer scene.

А взгляд, идущий изнутри, даёт опору этой внешней сцене.

A finer consciousness with happier lines,

Иное, тонкое сознанье, с более счастливыми чертами,

It has a tact our touch cannot attain,

Владеет тактом, до которого касанью нашему не дотянутся,

A purity of sense we never feel;

И чистотою ощущений, которую мы никогда не знали;

Its intercession with the eternal Ray

Его посредничество с вечным Светом

Inspires our transient earth's brief-lived attempts

Воодушевляет краткие попытки нашей временной земли

At beauty and the perfect shape of things.

Прекрасным, совершенным обликом созданий.

In rooms of the young divinity of power

В просторных залах молодой божественности силы

And early play of the eternal Child

И первых развлечений вечного Дитя

The embodiments of his outwinging thoughts

Живые воплощения его летящих мыслей,

Laved in a bright everlasting wonder's tints

Омытые в сияющих оттенках вечно-длящегося чуда

And lulled by whispers of that lucid air

И убаюканные шёпотами этой ясной атмосферы,

Take dream-hued rest like birds on timeless trees

Дремотно отдыхают, словно птицы на вневременных деревьях,

Before they dive to float on earth-time's sea.

Пока не прыгнут вниз, чтоб плыть по морю времени земли.

All that here seems has lovelier semblance there.

Всё, что мы видим здесь, приобретает там прекрасный облик.

Whatever our hearts conceive, our heads create,

Чтоб ни задумывало наше сердце, создавала голова,

Some high original beauty forfeiting,

Теряя право на высокий уровень какой-то изначальной красоты,

Thence exiled here consents to an earthly tinge.

Оттуда изгнанное, здесь согласно на земной оттенок.

Whatever is here of visible charm and grace

Всё, что наполнено здесь видимым очарованием, изяществом,

Finds there its faultless and immortal lines;

Находит там свои бессмертные и безупречные черты;

All that is beautiful here is there divine.

Что здесь прекрасно, там становится божественным.

Figures are there undreamed by mortal mind:

Там образы, что и не снились смертному уму:

Bodies that have no earthly counterpart

Тела, что не похожи ни на что земное,

Traverse the inner eye's illumined trance

Пересекают озарённый транс, открытый внутреннему взгляду

And ravish the heart with their celestial tread

И восхищают сердце их божественной походкой,

Persuading heaven to inhabit that wonder sphere.

Склоняя небо поселиться в этом удивительном пространстве.

The future's marvels wander in its gulfs;

Неведомые чудеса из будущего там блуждают в безднах;

Things old and new are fashioned in those depths:

И старое и новое находит собственную форму в тех глубинах:

A carnival of beauty crowds the heights

Весёлый карнавал прекрасного теснит вершины

In that magic kingdom of ideal sight.

В магическом том царстве зримых идеалов.

In its antechambers of splendid privacy

В его роскошных и уединённых вестибюлях

Matter and soul in conscious union meet

Материя с душой встречаются в сознательном единстве,

Like lovers in a lonely secret place:

Как милые влюблённые в укромном тайном месте:

In the clasp of a passion not yet unfortunate

В объятиях страсти, что пока не ведает несчастья,

They join their strength and sweetness and delight

Они соединяют свою силу, сладость и восторг

And mingling make the high and low worlds one.

И, смешивая, делают высокие и низкие миры одним.

Intruder from the formless Infinite

Незваный гость, пришедший из бесформенного Бесконечного,

Daring to break into the Inconscient's reign,

Дерзающий ворваться в царство Несознания,

The spirit's leap towards body touches ground.

Прыжок от духа к телу, достигает почвы.

As yet unwrapped in earthly lineaments,

И хоть он не успел окутаться земными очертаньями,

Already it wears outlasting death and birth,

Он одевает на себя рождение и смерть,

Convincing the abyss by heavenly form,

Пучину убеждая собственной небесной формой,

A covering of its immortality

Покровами его бессмертия,

Alive to the lustre of the wearer's rank,

Ожившими до света, что идёт от уровня владельца,

Fit to endure the rub of Change and Time.

Готовыми выдерживать износ от Времени и Изменения.

A tissue mixed of the soul's radiant light

Ткань, сотканная из лучистого сияния души,

And Matter's substance of sign-burdened Force,—

Субстанция Материи — из Силы, что наполнена магическими символами,

Imagined vainly in our mind's thin air

Напрасно представляемые в тонкой атмосфере нашего ума,

An abstract phantasm mould of mental make,—

Абстрактная и призрачная форма, результат ментального труда, —

It feels what earthly bodies cannot feel

Она воспринимает то, что наше тело не способно,

And is more real than this grosser frame.

И более реальна, чем привычный грубый наш каркас.

After the falling of mortality's cloak

После того, как одеянье смертности спадает,

Lightened is its weight to heighten its ascent;

Её вес облегчается, чтоб увеличить высоту её подъёма;

Refined to the touch of finer environments

Очищенная для контакта с более утонченной средой,

It drops old patterned palls of denser stuff,

Она отбрасывает старые шаблонные и плотные покровы,

Cancels the grip of earth's descending pull

Освобождаясь от тисков снижающего притяжения земли

And bears the soul from world to higher world,

И переносит душу от одних миров к другим, всё выше,

Till in the naked ether of the peaks

Пока в пустом эфире тех вершин

The spirit's simplicity alone is left,

Останется лишь духа простота,

The eternal being's first transparent robe.

Прозрачный первый плащ для существа из вечности.

But when it must come back to its mortal load

Когда ему придётся возвращаться к смертной ноше

And the hard ensemble of earth's experience,

И непростому окружению земных переживаний,

Then its return resumes that heavier dress.

То путь назад вернёт обременительные одеяния.

For long before earth's solid vest was forged

Ибо задолго до того, как были выкованы твёрдые одежды для земли

By the technique of the atomic Void,

Божественным искусством атомарной Пустоты,

A lucent envelope of self-disguise

Соткали незаметный слой для само-маскировки

Was woven round the secret spirit in things.

И окружили тайный дух в вещах.

The subtle realms from those bright sheaths are made.

Так сотворили множество различных тонких царств из этих ярких оболочек.

This wonder-world with all its radiant boon

Однако этот чудо-мир с его лучистыми дарами

Of vision and inviolate happiness,

Видений и нетронутого счастья,

Only for expression cares and perfect form;

Заботится лишь как всё выразить, о совершенстве формы;

Fair on its peaks, it has dangerous nether planes;

Прекрасный на вершинах, он несёт в глубинах нижние опаснейшие планы;

Its light draws towards the verge of Nature's lapse;

Его свет тянет к краю, где Природа падает в пучину;

It lends beauty to the terror of the gulfs

Он одаряет красотой кошмары бездн,

And fascinating eyes to perilous Gods,

Опасным Божествам даёт пленяющие очи,

Invests with grace the demon and the snake.

И наделяет грациозностью и демона и змея.

Its trance imposes earth's inconscience,

Он своим трансом порождает несознание земли,

Immortal it weaves for us death's sombre robe

Бессмертный, ткёт для нас тяжёлую накидку смерти

And authorises our mortality.

Даёт своё согласие на быстротечность нашей жизни.

This medium serves a greater Consciousness:

Его посредничество служит более великому Сознанию:

A vessel of its concealed autocracy,

Он как сосуд его сокрытой власти,

It is the subtle ground of Matter's worlds,

Он — тонкая основа для миров Материи,

It is the immutable in their mutable forms,

Он — неизменное в своих меняющихся формах,

In the folds of its creative memory

В укромных складках памяти творения

It guards the deathless type of perishing things:

Он сохраняет вечный тип для временных вещей:

Its lowered potencies found our fallen strengths;

Его могущества, направленные вниз, дают основу нашим падшим силам;

Its thought invents our reasoned ignorance;

Его идеи, мысли, в нас всплывают рассуждающим невежеством;

Its sense fathers our body's reflexes.

Из чувств его рождаются рефлексы наших тел.

Our secret breath of untried mightier force,

И наше тайное дыхание непознанной ещё могучей силы,

The lurking sun of an instant's inner sight,

И ускользающее солнце моментальных озарений изнутри,

Its fine suggestions are a covert fount

И тонкие его внушения — сокрытые источники

For our iridescent rich imaginings

Для красочного нашего богатого воображения,

Touching things common with transfiguring hues

Что прикасается к обычному своею радугой преображения,

Till even earth's mud grows rich and warm with the skies

Покуда даже грязь земли не станет тёплой и богатой, вместе с небесами,

And a glory gleams from the soul's decadence.

Пока не засверкает слава из падения души.

Its knowledge is our error's starting-point;

Его познанье — отправная точка нашего непониманья и ошибок;

Its beauty dons our mud-mask ugliness,

Его великолепие здесь одевает грязный лик уродства,

Its artist good begins our evil's tale.

Его искусное добро здесь начинает повесть человеческого зла.

A heaven of creative truths above,

Как небеса творящих истин наверху,

A cosmos of harmonious dreams between,

Как космос гармоничных грёз посередине,

A chaos of dissolving forms below,

Как хаос постепенно исчезающих форм ниже,

It plunges lost in our inconscient base.

Ныряет он, теряясь в нашей несознательной основе.

Out of its fall our denser Matter came.

Из этого его падения вышла наша плотная Материя.

   Thus taken was God's plunge into the Night.

   Так совершилось погруженье Бога в Ночь.

This fallen world became a nurse of souls

А этот падший мир взял роль кормилицы для наших душ,

Inhabited by concealed divinity.

Наполненных сокрытым до поры божественным.

A Being woke and lived in the meaningless void,

Проснулось Бытие и стало жить в бессмысленном ничто,

A world-wide Nescience strove towards life and thought,

Широкое, как мир, Неведение пробивалось к жизни, к мысли,

A Consciousness plucked out from mindless sleep.

Сознанье вырвалось из глубины бездумных снов.

All here is driven by an insentient will.

Всё в нашем мире управляется неощутимой волей.

Thus fallen, inconscient, frustrate, dense, inert,

Так, падшая, расстроенная, несознательная, плотная, инертная,

Sunk into inanimate and torpid drowse

И погружённая в бездумное и сонное оцепенение

Earth lay, a drudge of sleep, forced to create

Земля лежит, трудясь в дремоте, вынужденная творить

By a subconscient yearning memory

Наполненной стремленьем, подсознательною памятью,

Left from a happiness dead before she was born,

Оставшейся от счастья, умершего до её рождения,

An alien wonder on her senseless breast.

Чужого чуда на её бесчувственной груди.

This mire must harbour the orchid and the rose,

Той грязи суждено дать свой приют для орхидеи и для розы,

From her blind unwilling substance must emerge

И из её безвольной и слепой субстанции должно явиться

A beauty that belongs to happier spheres.

Прекрасное из более счастливых сфер.

This is the destiny bequeathed to her,

Такая ей была завещана судьба,

As if a slain god left a golden trust

Как если бы убитый бог оставил лучезарную надежду

To a blind force and an imprisoned soul.

Ослепешей силе и сидящей в заточении душе.

An immortal godhead's perishable parts

Недолговечные фрагменты от не знающего смерти бога

She must reconstitute from fragments lost,

Она должна составить по утраченным кусочкам,

Reword from a document complete elsewhere

И повторить из документа, где-то сохраняемого целиком,

Her doubtful title to her divine Name.

Неясный титул к своему божественному Имени.

A residue her sole inheritance,

Единственное, что осталось от её наследства,

All things she carries in her shapeless dust.

Все сущее она несёт в своей бесформенной пыли.

Her giant energy tied to petty forms

Свою гигантскую энергию привязанную к мелким формам

In the slow tentative motion of her power

В неторопливом, пробующем всё движении её энергии,

With only frail blunt instruments for use,

Возможность пользоваться только хрупким грубым инструментом,

She has accepted as her nature's need

Она смогла принять как обязательное для своей природы

And given to man as his stupendous work

И подарила человеку в качестве прекраснейшей работы,

A labour to the gods impossible.

Труд, невозможный даже для богов.

A life living hardly in a field of death

Здесь жизнь, с трудом идущая по полю смерти,

Its portion claims of immortality;

Отстаивает право обладать своею порцией бессмертия;

A brute half-conscious body serves as means

Животное, полусознательное тело служит средством для ума,

A mind that must recover a knowledge lost

Что должен снова обрести утраченное знание,

Held in stone grip by the world's inconscience,

Захваченное в каменную хватку несознанья мира;

And wearing still these countless knots of Law

Тогда, пока что одевающий бесчисленные путы-одеяния Закона,

A spirit bound stand up as Nature's king.

Стеснённый дух поднимется как царь Природы.

   A mighty kinship is this daring's cause.

   Могучее родство — источник той отваги.

All we attempt in this imperfect world,

Мы делаем свои попытки в этом странном и несовершенном мире,

Looks forward or looks back beyond Time's gloss

Стремимся забежать вперёд, снять слой обманчивого глянца Времени,

To its pure idea and firm inviolate type

Увидеть чистую идею, ненарушенный и прочный тип

In an absolute creation's flawless skill.

Принадлежащий безупречному искусству абсолютного творения.

To seize the absolute in shapes that pass,

Дотронуться до абсолюта в формах, что потом исчезнут,

To fix the eternal's touch in time-made things,

И закрепить касанье вечного в вещах рождённых временем —

This is the law of all perfection here.

Закон любого совершенства в этом мире.

A fragment here is caught of heaven's design;

Здесь можно ухватить частицу замысла небес;

Else could we never hope for greater life

Иначе не было б надежды нам дойти до более великой жизни,

And ecstasy and glory could not be.

Иначе не было экстаза и великолепия.

Even in the littleness of our mortal state,

И даже в малости подверженного смерти состояния,

Even in this prison-house of outer form,

И даже в этом доме-клетке внешней формы,

A brilliant passage for the infallible Flame

Сверкающие переходы для непогрешимого Огня

Is driven through gross walls of nerve and brain,

Ведутся через стены нервов, мозга,

A Splendour presses or a Power breaks through,

Великолепье давит или Сила пробивается насквозь,

Earth's great dull barrier is removed awhile,

Огромный и тупой барьер земли снимается на время,

The inconscient seal is lifted from our eyes

Печать неосознанья убирают с наших глаз,

And we grow vessels of creative might.

И мы становимся сосудами для созидающей энергии и силы.

The enthusiasm of a divine surprise

Энтузиазм божественного удивления

Pervades our life, a mystic stir is felt,

Захватывает нашу жизнь, в ней ощущается мистический подьём,

A joyful anguish trembles in our limbs;

По телу пробегает радостная мука;

A dream of beauty dances through the heart,

Мечта о красоте танцует в нашем сердце,

A thought from the eternal Mind draws near,

И мысль из вечного Ума становится нам ближе,

Intimations cast from the Invisible

Идеи-озарения, летящие на крыльях из Незримого

Awaking from Infinity's sleep come down,

Проснувшись от дремоты Бесконечности спускаются к нам вниз,

Symbols of That which never yet was made.

Как символы Того, что никогда никто ещё не делал.

But soon the inert flesh responds no more,

Но вскоре плоть, объятая инерцией перестаёт давать свой отклик,

Then sinks the sacred orgy of delight,

Тогда спадает оргия священного восторга,

The blaze of passion and the tide of power

Прилив энергии и вспышка страсти

Are taken from us and, though a glowing form

Вдруг забираются у нас, и хоть сверкающая форма

Abides astonishing earth, imagined supreme,

Осталась верной удивлённой этим всем земле, и видится как наивысшее,

Too little of what was meant has left a trace.

Уж слишком мало от того, что обещалось, здесь оставило свой след.

Earth's eyes half-see, her forces half-create;

Земные очи полувидят, силы на земле полутворят;

Her rarest works are copies of heaven's art.

Её (Земли) редчайшие работы — копии небесного искусства.

A radiance of a golden artifice,

Сиянье замечательных изобретений,

A masterpiece of inspired device and rule,

Шедевры вдохновенного приёма, правила и формы

Her forms hide what they house and only mime

Скрывают то, что в них живёт, и только подражают

The unseized miracle of self-born shapes

Неуловимому утонченному чуду самозарождающихся форм,

That live for ever in the Eternal's gaze.

Которое живёт всегда во взгляде Вечного.

Here in a difficult half-finished world

Здесь, в полузавершённом и нелёгком мире,

Is a slow toiling of unconscious Powers;

Идёт неторопливая работа бессознательных Могуществ;

Here is man's ignorant divining mind,

Здесь есть угадывающий и наполненный невежеством, ум человека,

His genius born from an inconscient soil.

И гений, что рождается из почвы несознания.

To copy on earth's copies is his art.

Копировать земные копии — и есть его искусство.

For when he strives for things surpassing earth,

И хоть стремится он к вещам, превосходящим землю,

Too rude the workman's tools, too crude his stuff,

Уж слишком груб рабочий инструменты, сыра его материя,

And hardly with his heart's blood he achieves

С трудом, и с кровью сердца он вступает

His transient house of the divine Idea,

В свой преходящий дом божественной Идеи,

His figure of a Time-inn for the Unborn.

В свой образ Времени-гостиницы для Нерождённого.

Our being thrills with high far memories

И наше существо трепещет от высоких, отдалённых образов-воспоминаний,

And would bring down their dateless meanings here,

Желая принести сюда их бесконечный смысл,

But, too divine for earthly Nature's scheme,

Но, чересчур божественные для земной Природы,

Beyond our reach the eternal marvels blaze.

Те вечные, сияющие чудеса находятся вне нашей сферы.

Absolute they dwell, unborn, immutable,

Они живут там, абсолютные, не ведая рожденья, неизменные,

Immaculate in the Spirit's deathless air,

И безупречные, в незнающей о смерти атмосфере Духа,

Immortal in a world of motionless Time

Бессмертные в том мире замершего Времени

And an unchanging muse of deep self-space.

И постоянного раздумья из глубокой сферы внутреннего "я".

Only when we have climbed above ourselves,

И лишь когда мы сможем превзойти себя,

A line of the Transcendent meets our road

Путь Трансцендентного пересечётся с нашими путями,

And joins us to the timeless and the true;

Соединит нас с истиной и вечным;

It brings to us the inevitable word,

Он принесёт нам слово неизбежного,

The godlike act, the thoughts that never die.

Богоподобные дела и мысли, что не могут умереть.

A ripple of light and glory wraps the brain,

Пульсация великолепия и света окружит наш мозг,

And travelling down the moment's vanishing route

И, уносясь вниз исчезающим путём мгновения,

The figures of eternity arrive.

Сюда придут высокие персоны вечности.

As the mind's visitors or the heart's guests

Подобно временным гостям ума и сердца

They espouse our mortal brevity awhile,

Они дают недолгую поддержку нашей краткой жизни,

Or seldom in some rare delivering glimpse

И изредка, в каком-то редком проясняющем всё блеске

Are caught by our vision's delicate surmise.

Воспринимаются догадкой человеческого взгляда.

Although beginnings only and first attempts,

Хотя они — лишь первые попытки и начала,

These glimmerings point to the secret of our birth

Те проблески — подсказка к тайне нашего рождения

And the hidden miracle of our destiny.

И к скрытому от глаза чуду нашего предназначенья.

What we are there and here on earth shall be

Чем мы являемся в том мире и чем станем на земле,

Is imaged in a contact and a call.

Нам предстаёт в контакте и призыве.

As yet earth's imperfection is our sphere,

Пока Земли несовершенство — наша сфера,

Our nature's glass shows not our real self;

Природа человека, наше зеркало, не отражает наше истинное “я”;

That greatness still abides held back within.

Величие пока что ожидает, втянутое внутрь.

Earth's doubting future hides our heritage:

Неясное грядущее земли скрывает наше тайное наследство:

The Light now distant shall grow native here,

Далекий ныне Свет нам станет здесь родным,

The Strength that visits us our comrade power;

А Сила, что приходит к нам, — могучим другом;

The Ineffable shall find a secret voice,

Невыразимое найдёт свой потаённый голос,

The Imperishable burn through Matter's screen

Непреходящее прожгёт заслон Материи,

Making this mortal body godhead's robe.

И сделает из человеческого тела облаченье божества.

The Spirit's greatness is our timeless source

Величье Духа — это наш вневременный источник,

And it shall be our crown in endless Time.

И будет нашей царственной короной в бесконечном Времени.

A vast Unknown is round us and within;

Ширь Неизвестного вокруг нас и внутри;

All things are wrapped in the dynamic One:

Всё здесь обернуто в подвижное Единство:

A subtle link of union joins all life.

А тонкая объединяющая связь скрепляет целиком всю жизнь.

Thus all creation is a single chain:

Так всё творение является единой цепью:

We are not left alone in a closed scheme

Нас не оставили одних в закрытой схеме

Between a driving of inconscient Force

Меж властью неосознающей Силы

And an incommunicable Absolute.

И недоступным Абсолютом.

Our life is a spur in a sublime soul-range,

Жизнь человека — это шпоры для высокой области души,

Our being looks beyond its walls of mind

А наше существо выходит за пределы стен ума

And it communicates with greater worlds;

И разговаривает с более великими мирами;

There are brighter earths and wider heavens than ours.

Есть земли ярче наших, небеса гораздо шире.

There are realms where Being broods in its own depths;

Есть сферы, там где Существо задумывает новое в своих глубинах;

It feels in its immense dynamic core

И чувствует в безмерной динамичной сердцевине,

Its nameless, unformed, unborn potencies

Как все его безликие, и безымянные, и нерождённые ещё могущества

Cry for expression in the unshaped Vast:

Кричат о выражении в бесформенном Просторе:

Ineffable beyond Ignorance and death,

Неописуемые вне Невежества и смерти,

The images of its everlasting Truth

Его картины вечно продолжающейся Истины

Look out from a chamber of its self-rapt soul:

Выглядывают из палат его самовосторженной души:

As if to its own inner witness gaze

И словно ради взгляда своего свидетеля внутри

The Spirit holds up its mirrored self and works,

Высокий Дух поддерживает отражённые свои творения и внутренние“я”,

The power and passion of its timeless heart,

Энергию и страстность своего вневременного сердца,

The figures of its formless ecstasy,

Фигуры своего экстаза за пределом формы,

The grandeurs of its multitudinous might.

Великолепия своих разнообразных сил.

Thence comes the mystic substance of our souls

Из тех палат субстанция мистическая наших душ

Into the prodigy of our nature's birth,

Спускается в чудесный акт рожденья человека,

There is the unfallen height of all we are

Там сохраняется неумаляемая высота всего, что есть у нас,

And dateless fount of all we hope to be.

Неиссякаемый источник всех людских надежд.

On every plane the hieratic Power,

На каждом плане то священное Могущество,

Initiate of unspoken verities,

Что знает непередаваемые истины,

Dreams to transcribe and make a part of life

Мечтает сделать частью жизни и переписать

In its own native style and living tongue

На свой живой язык и собственный привычный стиль

Some trait of the perfection of the Unborn,

Какую-то черту от совершенства Нерождённого,

Some vision seen in the omniscient Light,

Какой-то образ, что увиден во всеведающем Свете,

Some far tone of the immortal rhapsodist Voice,

Какой-то дальний тон от Голоса, поющего бессмертные рапсодии,

Some rapture of the all-creating Bliss,

Какой-то огненный восторг Блаженства, созидающего всё на свете,

Some form and plan of the Beauty unutterable.

Какой-то план и форму Красоты невыразимой.

Worlds are there nearer to those absolute realms,

Есть царства, ближе к сферам абсолюта,

Where the response to Truth is swift and sure

Там, где ответ на Истину уверенный и быстрый,

And spirit is not hampered by its frame

И дух не сжат своим телесным воплощеньем,

And hearts by sharp division seized and rent

Сердца — не схвачены, не разрываются от резкой отделённости,

And delight and beauty are inhabitants

Там, где восторг и красота — родные обитатели,

And love and sweetness are the law of life.

А нежность и любовь — закон для жизни.

A finer substance in a subtler mould

Тончайшая субстанция в прекрасных формах

Embodies the divinity earth but dreams;

Даёт тела божественности, о которой лишь мечтают на земле;

Its strength can overtake joy's running feet;

В ней сила может обогнать несущиеся ноги радости;

Overleaping the fixed hurdles set by Time,

И перепрыгивая жёсткие препятствия, расставленные Временем,

The rapid net of an intuitive clasp

Сеть быстрых и интуитивных восприятий

Captures the fugitive happiness we desire.

Улавливает ускользающее счастье, так желаемое нами.

A Nature lifted by a larger breath,

Природа, поднятая широтой того дыхания,

Plastic and passive to the all-shaping Fire,

Податливая и пластичная для формирующего всё Огня,

Answers the flaming Godhead's casual touch:

Там отвечает каждому прикосновенью пламенного Божества:

Immune from our inertia of response

Не связанная медленной инерцией людских реакций,

It hears the word to which our hearts are deaf,

Она способна слышать слово, для которого сердца людей глухи,

Adopts the seeing of immortal eyes

Она перенимает виденье бессмертных глаз

And, traveller on the roads of line and hue,

И, путник по дорогам линии и цвета,

Pursues the spirit of beauty to its home.

Преследует дух красоты до самого его родного дома.

Thus we draw near to the All-Wonderful

Так нас притягивает ближе к Вcе-Чудесному,

Following his rapture in things as sign and guide;

Доверившись его восторгу, как знаку и проводнику во всём;

Beauty is his footprint showing us where he has passed,

Прекрасное — следы, что говорят нам, где он проходил,

Love is his heart-beats' rhythm in mortal breasts,

Любовь — его пульс сердца, отбиваемый в груди у смертных,

Happiness the smile on his adorable face.

А Счастье — выражение улыбки на его все-обожающем лице.

A communion of spiritual entities,

Общение духовных сущностей,

A genius of creative Immanence,

И гений созидающего Имманентного,

Makes all creation deeply intimate:

Всё необъятное творенье превращают в нечто очень сокровенное:

A fourth dimension of aesthetic sense

В четвертом измереньи эстетического чувства,

Where all is in ourselves, ourselves in all,

Где всё есть в нас самих, а сами мы — во всём,

To the cosmic wideness re-aligns our souls.

Душа способна дотянуться до космических масштабов.

A kindling rapture joins the seer and seen;

Воспламеняющий восторг соединяет видящего с видимым;

The craftsman and the craft grown inly one

Так мастерство и мастер, ставшие внутри единым целым,

Achieve perfection by the magic throb

Приходят к совершенству с помощью магического пульса

And passion of their close identity.

И страстности их тесного отождествления.

All that we slowly piece from gathered parts,

Всё, что мы медленно соединяем из различных собранных частей,

Or by long labour stumblingly evolve,

И развиваем, спотыкаясь, долгими трудами,

Is there self-born by its eternal right.

Там есть уже, саморождённое своим, из вечности пришедшим правом.

In us too the intuitive Fire can burn;

В нас тоже может вспыхнуть Пламя интуиции;

An agent Light, it is coiled in our folded hearts,

Посланница от Света, она свёрнута в закрытом сердце человека,

On the celestial levels is its home:

На уровне небес её жилище:

Descending, it can bring those heavens here.

Она, спустившись, может принести те небеса сюда.

But rarely burns the flame nor burns for long;

Но редко загорается то пламя, и горит недолго;

The joy it calls from those diviner heights

Та радость, что оно зовёт с божественных высот,

Brings brief magnificent reminiscences

Приносит краткие величественные воспоминания,

And high splendid glimpses of interpreting thought,

Высокие роскошные зарницы озарённой мысли,

But not the utter vision and delight.

Но не восторг, не полную картину.

A veil is kept, something is still held back,

Какая-то вуаль пока осталась, что-то до сих пор сокрыто,

Lest, captives of the beauty and the joy,

Затем, чтоб пленница той радости и красоты,

Our souls forget to the Highest to aspire.

Душа не забывала устремляться к Высочайшему.

   In that fair subtle realm behind our own

   В чудесном этом тонком царстве, что лежит за нашим,

The form is all, and physical gods are kings.

Конкретный вид и форма — всё, а боги из физических миров — цари.

The inspiring Light plays in fine boundaries;

Свет вдохновения играет, ограниченный изящным;

A faultless beauty comes by Nature's grace;

А безупречность красоты приходит милостью Природы;

There liberty is perfection's guarantee:

Свобода там — гарантия для совершенства:

Although the absolute Image lacks, the Word

Хотя там не хватает абсолюта Образа,

Incarnate, the sheer spiritual ecstasy,

И воплотившегося Слова, полного духовного экстаза,

All is a miracle of symmetric charm,

Всё предстаёт как чудо очарованной симметрии,

A fantasy of perfect line and rule.

Фантазия из совершенной линии и правила.

There all feel satisfied in themselves and whole,

Там всё довольно и самим собой и всем вокруг,