Book Three

Книга  Третья

THE BOOK OF THE DIVINE MOTHER

КНИГА БОЖЕСТВЕННОЙ МАТЕРИ

Canto II

Песня II

THE ADORATION OF THE DIVINE MOTHER

ПОКЛОНЕНИЕ БОЖЕСТВЕННОЙ МАТЕРИ

A stillness absolute, incommunicable,

Предельная, неописуемая тишина

Meets the sheer self-discovery of the soul;

Встречает полное самооткрытие души;

A wall of stillness shuts it from the world,

Стена из тишины завесой отгораживает душу от вселенной,

A gulf of stillness swallows up the sense

Пучина тишины захватывает, поглощает чувство

And makes unreal all that mind has known,

И делает ненастоящим всё, что знает ум,

All that the labouring senses still would weave

И всё, что может соткано трудом работающих чувств,

Prolonging an imaged unreality.

Что продлевают ими же придуманную нереальность.

Self's vast spiritual silence occupies Space;

Безбрежное духовное молчанье "Я" заполнило Пространство;

Only the Inconceivable is left,

Осталось лишь Непостижимое,

Only the Nameless without space and time:

Осталось лишь Невыразимое, вне времени и вне пространства:

Abolished is the burdening need of life:

Ушла обременявшая необходимость жизни:

Thought falls from us, we cease from joy and grief;

От нас уходит мысль, мы отдаляемся от радости и горя;

The ego is dead; we are freed from being and care,

Отныне наше эго умерло и мы свободны от забот и бытия,

We have done with birth and death and work and fate.

Мы, наконец, покончили с работой и судьбой, с рождением и смертью.

O soul, it is too early to rejoice!

Но посмотри, душа, ещё пока что рано веселиться!

Thou hast reached the boundless silence of the Self,

Ты добралась до безграничности безмолвий “Я”,

Thou hast leaped into a glad divine abyss;

Ты прыгнула в счастливую божественную бездну;

But where hast thou thrown Self's mission and Self's power?

Куда же ты отбросила предназначенье “Я” и силу “Я”?

On what dead bank on the Eternal's road?

В какое место, на какую мёртвую обочину дороги Вечного?

One was within thee who was self and world,

Внутри тебя был тот, кто был собой и миром,

What hast thou done for his purpose in the stars?

Что сделала ты для его успеха среди звёзд?

Escape brings not the victory and the crown!

Уход не принесёт победы и венца!

Something thou cam'st to do from the Unknown,

Из Неизвестного пришла ты что-то совершить,

But nothing is finished and the world goes on

Но всё осталось незаконченным, и мир идёт как прежде,

Because only half God's cosmic work is done.

Ведь сделана лишь половина от космической работы Бога.

Only the everlasting No has neared

Приблизилось лишь вечно существующее “Нет”,

And stared into thy eyes and killed thy heart:

Оно в твои глаза взглянуло, и твоё сразило сердце:

But where is the Lover's everlasting Yes,

Но где же Любящего вечно существующее “Да”,

And immortality in the secret heart,

И где бессмертье в тайном сердце,

The voice that chants to the creator Fire,

Где голос, что возносит гимны созидающему Пламени,

The symbolled OM, the great assenting Word,

Где символический слог ОМ, великое и разрешающее Слово,

The bridge between the rapture and the calm,

Где мост меж тишиною и восторгом,

The passion and the beauty of the Bride,

Где страсть и красота Невесты,

The chamber where the glorious enemies kiss,

Палата, где должны расцеловать друг друга славные враги,

The smile that saves, the golden peak of things?

Улыбка, что спасает, этот золотой пик всех вещей?

This too is Truth at the mystic fount of Life.

Всё это тоже — Истина, у тайного источника, первопричины Жизни.

A black veil has been lifted; we have seen

Когда подняли чёрную вуаль, мы стали видеть

The mighty shadow of the omniscient Lord;

Могучий призрак, тень всезнающего Господина;

But who has lifted up the veil of light

Но кто поднял покровы света

And who has seen the body of the King?

И кто увидел тело нашего Царя?

The mystery of God's birth and acts remains

Мистерия рождения и действий Бога продолжается,

Leaving unbroken the last chapter's seal,

Не сломана ещё печать последней, завершающей главы,

Unsolved the riddle of the unfinished Play;

Не решена загадка незаконченной вселенской Пьесы;

The cosmic Player laughs within his mask,

Космический Актер смеётся, закрываясь маской,

And still the last inviolate secret hides

И до сих пор таит последний, недоступный свой секрет

Behind the human glory of a Form,

За человеческою славой Формы,

Behind the gold eidolon of a Name.

За золотой иконой Имени.

A large white line has figured as a goal,

Большая белая черта символизировала цель,

But far beyond the ineffable suntracks blaze:

Но далеко за ней слепят глаза неописуемые солнечные трассы:

What seemed the source and end was a wide gate,

Что виделось источником или концом, предстало нам широкими вратами,

A last bare step into eternity.

Простым последним шагом в вечность.

An eye has opened upon timelessness,

Открылся взгляд на то, что за границей времени,

Infinity takes back the forms it gave,

Там Бесконечность забирает формы, что она дала,

And through God's darkness or his naked light

И через Бога темноту и через оголённый свет его

His million rays return into the Sun.

Обратно в Солнце возвращается весь миллион Его лучей.

There is a zero sign of the Supreme;

Там — нулевой знак Высочайшего;

Nature left nude and still uncovers God.

Природа остаётся обнажённой, и при этом раскрывает Бога.

But in her grandiose nothingness all is there:

И всё-таки, в её огромном, грандиознейшем ничто содержатся все вещи:

When her strong garbs are torn away from us,

Когда с нас сорваны её добротные одежды,

The soul's ignorance is slain but not the soul:

Невежество души убито, но сама душа жива:

The zero covers an immortal face.

За тем нулём скрывается бессмертный лик.

A high and blank negation is not all,

Высокое, пустое отрицание — ещё не всё,

A huge extinction is not God's last word,

Огромнейшее угасанье — не последнее решающее слово Бога,

Life's ultimate sense, the close of being's course,

И окончательный смысл жизни, завершенье хода бытия,

The meaning of this great mysterious world.

Значенье этого великого загадочного мира.

In absolute silence sleeps an absolute Power.

В той абсолютной тишине спит абсолютное Могущество.

Awaking, it can wake the trance-bound soul

Оно, проснувшись, может пробудить захваченную трансом душу

And in the ray reveal the parent sun:

И через луч раскрыть его родителя — сияющее солнце:

It can make the world a vessel of Spirit's force,

Оно способно сделать мир сосудом силы Духа,

It can fashion in the clay God's perfect shape.

Оно способно вылепить из глины безупречную, законченную форму Бога.

To free the self is but one radiant pace;

Освободить себя — лишь первый лучезарный шаг;

Here to fulfil himself was God's desire.

Достичь реализации и совершенства здесь — вот в этом состоит желанье Бога.

   Even while he stood on being's naked edge

   Когда стоял он (Ашвапати) на открытом, голом крае бытия,

And all the passion and seeking of his soul

Когда вся страсть и поиски его души

Faced their extinction in some featureless Vast,

Встречали угасанье посреди какого-то аморфного Простора,

The Presence he yearned for suddenly drew close.

Внезапно то Присутствие, к которому он устремлялся, стало близким.

Across the silence of the ultimate Calm,

Сквозь тишину предельного Покоя,

Out of a marvellous Transcendence' core,

Из сердцевины изумительной, волшебной Трансцендентности,

A body of wonder and translucency

Основы чуда и прозрачности,

As if a sweet mystic summary of her self

Как сладостный мистический итог её духовной сути,

Escaping into the original Bliss

Что ускользала в изначальное Блаженство,

Had come enlarged out of eternity,

Из вечности возник и вырос некто

Someone came infinite and absolute.

Пришедший бесконечным, абсолютным.

A being of wisdom, power and delight,

Явившись существом восторга, мудрости и силы,

Even as a mother draws her child to her arms,

Как тянет в руки мать своё дитя,

Took to her breast Nature and world and soul.

Она к своей груди прижала мир, Природу, душу.

Abolishing the signless emptiness,

Искореняя пустоту, лишённую всех признаков и черт,

Breaking the vacancy and voiceless hush,

И разрушая незаполненность, глухую тишину,

Piercing the limitless Unknowable,

Пронзая беспредельное Непознаваемое,

Into the liberty of the motionless depths

В свободу неподвижной глубины

A beautiful and felicitous lustre stole.

Входило медленно прекрасное, счастливое великолепие.

The Power, the Light, the Bliss no word can speak

Могущество, Блаженство, Свет, которые не описать словами,

Imaged itself in a surprising beam

Себя отобразили в удивительном сиянии

And built a golden passage to his heart

И выстроили золотистый переход, идущий к сердцу Ашвапати,

Touching through him all longing sentient things.

Через него касаясь всех стремящихся и наделённых чувствами созданий.

A moment's sweetness of the All-Beautiful

Очарование момента Все-Прекрасного

Cancelled the vanity of the cosmic whirl.

Свело на нет и отменило суету космического вихря.

A Nature throbbing with a Heart divine

Высокая Природа, в глубине которой бьётся пульс божественного Сердца

Was felt in the unconscious universe;

Отныне стала ощутима в бессознательной вселенной;

It made the breath a happy mystery.

Она дыханье сделала счастливою мистерией.

A love that bore the cross of pain with joy

Любовь, которая несла крест мук, страданья, с радостью

Eudaemonised the sorrow of the world,

Блаженством одарила горе мира,

Made happy the weight of long unending Time,

И сделала счастливой ношу нескончаемого Времени,

The secret caught of God's felicity.

Узнав секрет веселья, счастья Бога.

Affirming in life a hidden ecstasy

Провозглашая в жизни скрытый, внутренний экстаз,

It held the spirit to its miraculous course;

Она вела дух удивительным своим маршрутом;

Carrying immortal values to the hours

Бессмертные дары она несла земным часам,

It justified the labour of the suns.

Оправдывая этим трудную работу солнц.

For one was there supreme behind the God.

Ибо она была там наивысшей после Бога.

A Mother Might brooded upon the world;

Над миром возвышалась, размышляя Мать Могущества;

A Consciousness revealed its marvellous front

Великое Сознание открыло свой чудесный лик,

Transcending all that is, denying none:

Превосходящий всё, что есть и ничего не отвергающий:

Imperishable above our fallen heads

Над нашими подвластными паденью головами

He felt a rapturous and unstumbling Force.

Он (Ашвапати) ощущал несокрушимую, восторженную, безошибочную Силу.

The undying Truth appeared, the enduring Power

Пришла неумирающая Истина, вооруженная терпением Энергия

Of all that here is made and then destroyed,

Всего, что создаётся здесь, а после разрушается,

The Mother of all godheads and all strengths

Мать всех богов и всех возможных сил,

Who, mediatrix, binds earth to the Supreme.

Что как посредница соединяет землю со Всевышним.

The Enigma ceased that rules our nature's night,

Ушла Загадка, правящая ночью человеческой природы,

The covering Nescience was unmasked and slain;

Скрывающее всё Незнание раскрыто и убито;

Its mind of error was stripped off from things

С вещей сорвали ум ошибки, приходящий от Незнания,

And the dull moods of its perverting will.

И серые его безрадостные настроенья извращённой воли.

Illumined by her all-seeing identity

Так, озарённые её всевидящем отождествлением,

Knowledge and Ignorance could strive no more;

Невежество и Знание бороться больше не могли;

No longer could the titan Opposites,

И не способны были больше титанические Противоположности,

Antagonist poles of the world's artifice,

Антагонисты-полюса игры воображенья мира

Impose the illusion of their twofold screen

Навязывать иллюзию своей двойной завесы,

Throwing their figures between us and her.

Бросая образы свои меж ей и нами.

The Wisdom was near, disguised by its own works,

Пришла и стала ближе Мудрость, скрытая под маскою своих творений,

Of which the darkened universe is the robe.

Из-за которых затемнённая вселенная нам видится как одеяние.

No more existence seemed an aimless fall,

Существованье перестало выглядеть бесцельным и бессмысленным падением,

Extinction was no more the sole release.

А угасанье перестало быть единственным освобождением.

The hidden Word was found, the long-sought clue,

Нашлось скрываемое Слово, ключ, что издавно искали,

Revealed was the meaning of our spirit's birth,

Открылся смысл рожденья человеческого духа,

Condemned to an imperfect body and mind,

Приговорённого к несовершенному уму и телу,

In the inconscience of material things

И к несознанию материального,

And the indignity of mortal life.

И к униженью смертной жизнью.

A Heart was felt in the spaces wide and bare,

В широких, незаполненных пространствах ощущалось Сердце,

A burning Love from white spiritual founts

Горячая Любовь из чистого духовного источника

Annulled the sorrow of the ignorant depths;

Убрала горе и мучение незнающих глубин;

Suffering was lost in her immortal smile.

Страданье потерялось за её бессмертной, радостной улыбкой.

A Life from beyond grew conqueror here of death;

Здесь Жизнь из запредельного росла и становилась победительницей смерти;

To err no more was natural to mind;

Ошибка перестала быть естественною для ума;

Wrong could not come where all was light and love.

Ложь не могла придти туда, где всё повсюду было светом и любовью.

The Formless and the Formed were joined in her:

И то, что получило Форму, и Бесформенное в ней объединилось:

Immensity was exceeded by a look,

В ней взгляд перешагнул Безмерное,

A Face revealed the crowded Infinite.

В её лице открылась переполненная Бесконечность.

Incarnating inexpressibly in her limbs

Невыразимо воплощая в членах тела

The boundless joy the blind world-forces seek,

Ту безграничность радости, к которой устремляются слепые силы мира,

Her body of beauty mooned the seas of bliss.

И тело красоты, мечтающее о морях блаженства.

At the head she stands of birth and toil and fate,

Она стоит в начале каждого рожденья, тяжкого труда, судьбы,

In their slow round the cycles turn to her call;

Все циклы кружатся по медленным своим орбитам, отвечая на её призыв;

Alone her hands can change Time's dragon base.

И лишь касанье рук её способно изменить драконье основанье Времени.

Hers is the mystery the Night conceals;

Она и это всё — та тайна, что скрывает Ночь;

The spirit's alchemist energy is hers;

В ней — алхимическая сила духа;

She is the golden bridge, the wonderful fire.

Она — и золотой, прекрасный мост, и удивительный огонь.

The luminous heart of the Unknown is she,

Сверкающее сердце Неизвестного — она,

A power of silence in the depths of God;

Она — энергия безмолвия в глубинах Бога;

She is the Force, the inevitable Word,

Она — та Сила, неминуемое Слово,

The magnet of our difficult ascent,

Магнит для наших трудных восхождений,

The Sun from which we kindle all our suns,

То Солнце, из которого мы зажигаем все другие наши солнца,

The Light that leans from the unrealised Vasts,

Тот Свет, что сходит к нам из нереализованных ещё Просторов,

The joy that beckons from the impossible,

Та радость, что зовёт из невозможного,

The Might of all that never yet came down.

Могущество всего, что никогда ещё к нам не спускалось.

All Nature dumbly calls to her alone

Природа молча вся взывает к ней одной

To heal with her feet the aching throb of life

Её ступнями исцелить болящее биение жизни

And break the seals on the dim soul of man

Сломать печати на неясной человеческой душе,

And kindle her fire in the closed heart of things.

Зажечь её огонь в закрытом сердце всех вещей.

All here shall be one day her sweetness' home,

Всё здесь однажды станет домом сладости её,

All contraries prepare her harmony;

И все противоречия готовят здесь её гармонию;

Towards her our knowledge climbs, our passion gropes;

К ней поднимается всё наше знание, идёт наощупь наша страсть;

In her miraculous rapture we shall dwell,

Мы будем жить в её чудеснейшем восторге,

Her clasp shall turn to ecstasy our pain.

Её объятье превратит всю нашу боль в экстаз.

Our self shall be one self with all through her.

И наше внутреннее “я” через неё объединится с внутренними “я” во всех.

In her confirmed because transformed in her,

В ней утвердившись, потому что в ней она найдет преображение,

Our life shall find in its fulfilled response

Жизнь наша обретёт в своём осуществившемся ответе

Above, the boundless hushed beatitudes,

Над нами — безграничные затихшие блаженства,

Below, the wonder of the embrace divine.

Под нами — чудо крепкого объятия божественного.

This known as in a thunder-flash of God,

Когда он понял это, словно грозовою вспышкой Бога,

The rapture of things eternal filled his limbs;

Восторг и радость вечного наполнили все члены тела;

Amazement fell upon his ravished sense;

И изумление спустилось на восторженное чувство;

His spirit was caught in her intolerant flame.

Дух в нём захвачен был её невыносимым пламенем.

Once seen, his heart acknowledged only her.

Увидев только раз, отныне сердце Ашвапати признавало лишь её.

Only a hunger of infinite bliss was left.

Осталась только жажда бесконечного блаженства.

All aims in her were lost, then found in her;

Все цели потерялись в ней, и снова в ней нашлись;

His base was gathered to one pointing spire.

Его основа собралась в одно нацеленное остриё.

   This was a seed cast into endless Time.

   То было семя, брошенное в нескончаемое Время.

A Word is spoken or a Light is shown,

Из уст выходит Слово, или возникает Свет,

A moment sees, the ages toil to express.

Мгновенье видит и потом века работают, чтоб это выразить.

So flashing out of the Timeless leaped the worlds;

Так, вспыхивая, из Вневременья выпрыгивают целые миры;

An eternal instant is the cause of the years.

И вечное мгновение — причина этих лет.

All he had done was to prepare a field;

Всё, что он (Ашвапати) сделал, было только подготовкой поля действия;

His small beginnings asked for a mighty end:

Его простые маленькие начинания просили о могучем завершении:

For all that he had been must now new-shape

Всё, чем он был, должно сформировать в нём заново

In him her joy to embody, to enshrine

Её божественную радость, чтобы воплотить и сохранить

Her beauty and greatness in his house of life.

Её величие и красоту в его просторном доме жизни.

But now his being was too wide for self;

Его существование, однако стало слишком широко для внутреннего “я”;

His heart's demand had grown immeasurable:

Безмерными в нём стали притязанья сердца:

His single freedom could not satisfy,

Своя отдельная свобода не могла уже обрадовать и утолить,

Her light, her bliss he asked for earth and men.

Её блаженство, свет просил он для земли и человека.

But vain are human power and human love

Но тщётна человеческая сила и любовь

To break earth's seal of ignorance and death;

В усилиях сломать земную старую печать невежества и смерти;

His nature's might seemed now an infant's grasp;

Могущество его природы представлялось хваткою младенца;

Heaven is too high for outstretched hands to seize.

И чересчур высоки Небеса, чтобы протянутые руки их обняли.

This Light comes not by struggle or by thought;

Тот Свет приходит не от мысли и усилий;

In the mind's silence the Transcendent acts

В молчании ума работает здесь Трансцендентное,

And the hushed heart hears the unuttered Word.

А сердце, погрузившись в тишину, прислушивается к несказанному Слову.

A vast surrender was his only strength.

Его единственным могуществом была широкая самоотдача.

A Power that lives upon the heights must act,

Та Сила, что живёт на высоте должна здесь действовать

Bring into life's closed room the Immortal's air

И освежать закрытую палату жизни воздухом Бессмертного

And fill the finite with the Infinite.

И Бесконечным наполнять конечное.

All that denies must be torn out and slain

Всё то, что отрицает это — нужно вырвать и убить

And crushed the many longings for whose sake

И уничтожить многочисленные страстные желания, из-за чего

We lose the One for whom our lives were made.

Теряем мы Единого, ради которого и сотворили наши жизни.

Now other claims had hushed in him their cry:

Сейчас внутри него другие требованья крик свой прекратили:

Only he longed to draw her presence and power

Желал он только притянуть её присутствие и силу

Into his heart and mind and breathing frame;

В свой ум и сердце, в дышащую оболочку;

Only he yearned to call for ever down

Стремился он лишь вечно призывать с высот

Her healing touch of love and truth and joy

Её целительное прикасанье истины, любви и радости

Into the darkness of the suffering world.

Сюда, во тьму страдающего мира.

His soul was freed and given to her alone.

Его душа была свободной, отдана лишь ей одной.

End of Canto Two

Конец второй песни

Перевод Ованесбекова Л.Г.

2000 окт 03 вт — 2009 окт 09 сб, 2010 янв 01 пт — 2010 март 22 пн