Мать, "Агенда". том 6

Февраль 1965

19 февраля 1965

(По поводу мантры, которую Сатпрем попросил в больнице, но которую он не воспринял.)

Мантра… Ты воспринял мое слово?… Несколько раз, когда я ходила, делая джапу, я интенсивно посылала ее тебе.

Истина состоит в том, что я хочу сделать тебе прекрасный подарок. Только, чтобы это действительно был прекрасный подарок, необходимо, чтобы ум не вмешивался никоим образом; иначе я не смогу передать тебе Силу со словами.

Это та Сила, что растет год от года.

До настоящего времени я хранила ее исключительно для себя, но когда ты меня попросил, я посмотрела, есть ли что-то, что подошло бы тебе, и я получила, так сказать, «предписание» дать тебе свою мантру. Но для этого, ты знаешь… надо, чтобы мантра была воспринята в совершенном молчании, чтобы этот рост силы, мощности, не остановился.

Ты должен знать слова, потому что мы как-то говорили о них; но важно не это. Я говорила… [Мать поворачивается к Суджате :] Суджата, ты услышишь их, но сохранишь в своем сердце, хорошо? Ничто не должно уйти.[8]

[Сатпрему :] Пододвинь поближе свое кресло, оставайся совсем близко, будь достаточно спокоен… Я написала разъяснение, поскольку оно все возвращается, возвращается и возвращается; так что я подумала, что оно возвращается для того, чтобы я его записала. [Мать ищет среди бумаг]. Вот что я написала:

Первое слово представляет…

Я написала «представляет» из-за того, что слово всегда является символической формой чего-то, что бесконечно превосходит его. Это одна из вещей, которую надо чувствовать: это как средство контакта. Средство контакта, которое вы делаете все более и более эффективным: сначала через искренность концентрации, стремления, затем через привычку, применение, заботясь всегда о том, чтобы сохранить контакт с Тем, что выше слов. И это делается как концентрация, как если бы слово все больше заряжалось силой, все больше заряжалось бы ей как батарея, которая может заряжаться бесконечно. Так что я написала так (это кажется мне самым точным): первое слово «представляет». Оно представляет:

всевышнее воззвание…

Иными словами, Высочайшее, чего можно достичь в стремлении и мольбе — чистейшее, высочайшее. Под «самым чистым» я подразумеваю: быть под влиянием исключительно Божественного. Так что я написала:

всевышнее воззвание

воззвание ко Всевышнему.

Первым словом вы призываете Всевышнего во все, чего вы можете достичь, и во все, чего вы достигнете, и так бесконечно. Это должно быть прогрессирующее слово.

Второе слово представляет:

полную само-сдачу…

Призываешь Всевышнего, затем полностью отдаешь себя Ему.

совершенное подчинение.

Совершенное подчинение во всех частях существа. Это приходит постоянно, это приходит через годы повторения, но это то, что слово должно представлять, когда его произносят: полная само-сдача… Всевышнему, который, естественно, превосходит всякое представление. Совершенное подчинение, то есть, спонтанное подчинение, которое не требует ни усилия, ни чего бы там ни было — подчинение, которое должно быть совершенно спонтанным. Это тоже что-то, что достигается постепенно; вот почему я сказала, что мантра прогрессивна, в том смысле, что она становится все более совершенной.

Третье слово представляет:

стремление…

Это не точно то, что просится, но это… Действительно, подходит только слово стремление. Это бесконечно большее, чем надежда: есть уверенность, что так и будет, и никогда не забывается, что это То, чего вы хотите. И я добавила:

то, что манифестация

должна стать…

Это земная манифестация должна стать:

Божественной.

«Божественное» — в это слово вкладывается отражение всего того, что было вложено в слово «Всевышнее».

Но я сказала тебе с самого начала, что всякая ментальная активность уменьшает силу мантры; это должен быть порыв существа с как можно меньшим мышлением.

Я могу дать тебе это [Мать дает свою запись]. Ты можешь сохранить ее.

Ты знаешь эти три слова…

(долгая концентрация)

ОМ…

* *

(Немного позднее речь зашла о событиях 11 февраля, когда Сатпрем все еще был в больнице: Ашрам был атакован бунтовщиками, и несколько зданий были разграблены и подожжены)

Не хочешь ничего спросить или сказать?

За один-два месяца много чего произошло…

В тот вечер 11 февраля, когда произошло нападение, чуть позднее 7 часов, я в первый раз имела совершенно конкретным, тотальным образом, физическое сознание — физическое — физическое сознание земли. Это СОСТОЯНИЕ сознания было мне дано, это состояние сознания земли. Физического сознания тела больше не существовало: это было ФИЗИЧЕСКОЕ сознание земли. И это физическое сознание земли было сконцентрировано, его внимание было сконцентрировано на маленькой точки Пондишери. И затем это было видно как… не точно свыше, но как совсем маленькие вещи [жест – микроскопические], но с детальной точностью, в мельчайших элементах. И это физическое сознание земли было сознанием ФИЗИЧЕСКОЙ ИСТИНЫ земли — физическим СОЗНАНИЕМ-ИСТИНОЙ земли; точнее говоря, было качество вибрации Истины в физическом сознании земли.

И это видение, восприятие (это было как восприятие) было не точно откуда-то издалека, потому что была микроскопическая точность, но это было… (как сказать?) объектом наблюдения.

В тот момент пошли поджоги, затем сотни булыжников (не камней: булыжников, обломков кирпичей) полетели в окна, двери (все наши окна и двери были выбиты), то есть, стоял адский грохот: вопящая банда из нескольких сот человек, все пьяны, крики со всех сторон. Тогда эта бомбардировка и это пламя, поднимавшееся почти до неба — все небо было красным — все это было видно… (я просто сидела за своим столом; когда началась атака, у меня как раз был ужин, и немного раньше этой атаки пришло то переживание, то сознание: я больше не была телом, я была землей — точнее, физическим сознанием-истиной земли — с миром! не-дви-жи-мо-стью! неизвестным физическому)… и все это выглядело как абсолютная Ложь, без единого элемента истины позади себя. Но, в то же время, я имела микроскопическое (но абсолютно четкое и точное) восприятие всех точек лжи В АТМОСФЕРЕ АШРАМА, из-за которых и произошел контакт.

Так что, если бы это сознание, бывшее здесь, было бы коллективным, если бы оно было коллективно воспринято, тогда НИЧТО НЕ БЫЛО БЫ ЗАТРОНУТО: камни бы летели, но не поразили бы ничего. Это так. Например, один камень (булыжник) угодил в мое окно; он упал там на крышу (вызвав даже утечку воды, которую мы должны были устранить), и я видела… в ту самую минуту я точно увидела в сознании присутствующих людей вибрацию Лжи, которая допустила, чтобы камень упал там; и В ТО ЖЕ ВРЕМЯ, одновременно (так нельзя говорить, но это было одновременно), повсюду, во всем городе и, особенно, здесь, в Ашраме, я увидела все точки, точно вибрацию Лжи в каждом человеке и в каждой вещи, что допустило этот контакт.

Это переживание началось чуть позже семи часов вечера, примерно в 7.10 и длилось почти до часа утра.

В час утра мне надо было делать другую работу, потому что один из наших мальчиков, T (из него выйдет герой) почти в одиночку спас клинику, но это стоило ему проломанного черепа. В тот момент думали, что это конец. Когда до меня дошла эта новость, я вдруг почувствовала, что вдруг началось другое переживание: я стала вселенской Матерью со всем могуществом вселенской Матери. И тогда Т стал совсем маленьким, вот таким [жест: что-то совсем маленькое в ложбинке ладони], и я держала его в своих руках — а он был весь светлый, весь светлый — и я качала его на руках и говорила: «Мой маленький, мой маленький, мой милый малыш…», вот так, и это длилось несколько часов.

Я думаю, что это его и спасло. Потому что его череп был проломлен, и осколок камня попал внутрь черепа; этот осколок остановился как раз вовремя, чтобы не повредить мозг — осколок остался внутри; его должны были оперировать, чтобы извлечь этот осколок. Он остановился как раз вовремя. И я знаю, что это его спасло.

Но другое переживание длилось с семи часов вечера до часа утра, до того момента, когда эта работа стала необходима. И НЕ БЫЛО НИ МЫСЛИ в голове, ни одной мысли — ничего, полное Молчание. Так продолжалось почти до самого утра.

Затем вернулось мое обычное сознание, с которым ты знаком, но с очень ясным восприятием движений: движений атмосферы, движений мысли, витальных возможностей… Все это стало очень ясным.

И это сознание абсолютно определенное, потому что есть другие детали… Тремя днями раньше Кали была в ярости, потому что вещи были не такими, какими они должны были быть на земле, и особенно среди людей, чья миссия — подготовить новый мир. Она была… она действительно была в ярости. И она видела все ошибки повсюду, и это создало такую мощную вибрацию в атмосфере, как если бы она собиралась начать свой Танец; а я говорила ей: «Успокойся, успокойся…» (утром 11 февраля она была здесь, и она упирала на то, на это, на ошибки в правительстве, в городе, в Ашраме, в том, в этом — она все видела). Я пыталась успокоить ее, но безуспешно. Наконец, когда я увидела, что ничто не помогает, я сказала Всевышнему: «Молю Тебя, займись ею и сделай то, что нужно сделать» — я сняла с себя ответственность и передала ее Ему. И затем, в тот же вечер, началось нападение, и я видела, что это танцевала Кали. Тогда я подумала: мы действительно чему-то научимся! И я видела, я имела это переживание, и я сейчас ЗНАЮ (и знаю это совершенно определенным, абсолютным и незабываемым образом), какой является вибрация Истины в Физическом, какое состояние должно иметь Физическое, чтобы отвечать Истине — чтобы БЫТЬ Истиной. Теперь я знаю это. Так что я тоже получила свой урок. Но и все люди кое-что усвоили, и я надеюсь, что они этого не забудут.

И этим утром (это довольно интересно) я получила письмо от R, в котором говорится: «Тем вечером я имел необычное переживание, но сейчас оно начинает казаться мне невозможным, чем-то нереальным…» Как раз в тот момент, когда то переживание пришло ко мне (когда до него дошло известие о нападении, его первой реакцией была реакция человеческого страха: холодные руки и т.п., но он сел, собрался с силами и позвал меня), и тогда он почувствовал, как пришел сверху Мир и Покой, что-то, чего он никогда раньше не чувствовал, что охватило все его существо, полностью завладело им и длилось в течение… не знаю, кажется, он сказал, что до одиннадцати вечера — это длилось долго. Иногда он переживал совсем чуть-чуть нечто подобное, но никогда не было так: это спустилось в него и полностью его охватило. И он сказал: «Я мог двигаться: это было ЗДЕСЬ, оно не шевелилось, это было во мне.» Тогда я подумала: «Наконец-то кто-то почувствовал! По меньшей мере, один человек почувствовал.»

Но в тот момент я так ясно видела в тех людях, вибрация в которых отвечала вибрациям Лжи: такой род движения, как дрожание, трепетание в Материи. Но я должна сказать, что возле меня есть кое-кто, одна личность, которая имела истинную физическую вибрацию (я знала это давно, но теперь появилось конкретное доказательство: это Р), и никто не может понять, никто не может знать, но я знала это: физически ни одного отклика, вот так [жест недвижимости]. Так что я сказала ему заняться обороной и организовать ее.

Никто не может знать, разум не может понять эти вещи (тогда как я знала это столько лет), потому что люди видят только внешние вещи, внешнюю форму, внешние движения, внешние реакции, но они не видят внутренней возможности. Хорошо, как бы там ни было, я сразу же сказала ему заняться обороной (впрочем, он ни о чем меня не спрашивал, он сам начал заниматься ею), и я сказала всем остальным: «Делайте то, что он скажет вам делать.» Он все организовал. Это нечто вот так [жест: сжатые кулаки, непоколебимость], что не ШЕВЕЛИТСЯ ФИЗИЧЕСКИ. Ментально это ничто, это легко.

Это как физический магнит для истинных физических вибраций. Это не передается ни через ментал, ни через интеллект, ни даже через витал: это физически — это нечто вроде магнита, притягивающего физическую Истину.[9]

* *

Перед уходом Сатпрема,

по поводу его болезни:

Ты знаешь, истинная Вибрация вылечит все. Только вот…

Что же, единственный способ реагировать против всего этого, это притягивать Мир и Покой. Сейчас я держу это… Если ты настроишься…

Дай мне свою руку…

24 февраля 1965

Мать возвращается

к событиям 11 февраля

Как раз за несколько дней до этого события я кое-что написала [Мать ищет запись :]

Человеческий род допускает и принимает

существование более высоких существ,

только если они находятся у них на службе.

Это было такое сильное переживание, когда я сказала это (по-английски), и затем, день-два спустя, произошло то нападение.

* *

(По поводу переживания Вибрации Истины в физическом мире, вечером 11 февраля :)

…Я видела всю разницу между этой Вибрацией, которая не имела никакого контакта с формацией Лжи и насилия, и внутренним дрожанием, которое, естественно, автоматически устанавливало контакт и допускало действие этой манифестации Лжи.

Это приходила сила Кали. Но все в порядке, это то, что она хотела; она нашла, что мы немножко задремали!

* *

Немного позднее

О! Если ты хочешь позабавиться: я получила письмо от Александры Дэвид-Нил… Ты знаешь, что мы с ней переписывались, и она была «большой покровительницей» тибетских лам (один из них был ее «сыном», и он умер там, так что она чувствовала себя очень одиноко). Я сказала ей, что она привела нас в контакт со всеми этими тибетцами [Мать приняла несколько тибетцев со времени вторжения на Тибет], и я спросила ее, почему бы ей не взять к себе другого тибетца (потому что она написала мне по этому вопросу). Затем я добавила, что они наверняка были бы очень рады служить ей в знак признательности за тот большой интеллектуальный прогресс, который они сделали, находясь рядом с ней — она никогда не простила мне этого! Никогда не простила. Потому что я написала «интеллектуальный» вместо «духовный» (я считаю, что она совершенно не способна привести кого-то к духовному прогрессу, тогда как с интеллектуальной точки зрения она первоклассна). И с этого момента больше не было ничего, ничего. И вот недавно я получила от нее письмо, в котором она мне пишет [Мать имитирует подтрунивающий тон письма :] «Дорогая подруга из прошлого, я услышала о нападении на Ашрам» (надо бы прочесть это письмо, это чудо!) «и я надеюсь, что с вами не случилось ничего плохого; но сейчас, когда разрушена неуязвимость Ашрама, нападения могут повториться, и я думаю, что вам лучше бы уехать из Пондишери[10]…» [Мать смеется]. Я ответила ей просто: «Милая подруга навсегда [смеясь], не беспокойся, все в порядке. Выше сил разрушения есть божественная Милость, которая защищает и исправляет.» И я просто приписала: «С большой любовью к вам.» И добавила к письму то послание от 21 февраля.[11]

Эта женщина сама себе грызет. Всякий раз, когда выпадал удобный случай, я говорила ей о любви Будды; я говорила ей: «Но Будда был полон любви!». И это приводило ее в ярость.

Хорошо.[12]

* *

Немного позднее

Ты читал мой ответ в «Бюллетене»? [Мать протягивает текст Сатпрему]

Те, кто хотят помогать Свету Истины возобладать над силами тьмы и лжи, могут делать это, тщательно наблюдая за начальными импульсами их движений и действий, отличая те, что приходят от Истины, от тех, что приходят от лжи, чтобы подчиняться первым и отвергать вторые…

Способность такого различения является одним из первых результатов появления Света Истины в атмосфере земли…

Мне задали вопрос, и я ответила (по-английски).

Но здесь есть кое-что интересное. Я заметила, что если пытаться КАЖДУЮ СЕКУНДУ различать импульс своего действия, то как это трудно! Различать, приходит ли импульс от эго, приходит ли он от тьмы, приходит ли он от Света… И когда хочешь как можно чище выражать то, что приходит исключительно от Всевышнего, это работа каждой секунды и это… было время (не так давно), когда я считала, что это практически невозможно на материальном уровне — не на основных линиях и не в больших движениях, которые приходят от высших частей существа, а в том, что чисто материально, совершенно материально. И вдруг, в начале этого года, вместе с «Приветствием появлению Истины»[13], пришло нечто вроде очень острого внутреннего чувства — очень острого — очень точного и ТАКОГО СПОКОЙНОГО, такого спокойного, что оно позволяет ясно видеть источник материального импульса или материальной реакции, ДАЖЕ В САМЫХ МАЛЕНЬКИХ ВЕЩАХ. Это было очень интересно. И я тщательно это изучала, так что это стало почти автоматическим.

Раньше, когда я хотела увидеть, что что-то не было истинной вещью, возникал какой-то внутренний дискомфорт, ощущение какого-то трения; но сейчас это не так: это видно ЗАРАНЕЕ, за полсекунды.

Вот что я пыталась здесь сказать. Если люди смогли бы воспринять ТО, тогда те, кто имеют добрую волю, совершенно естественное следовали бы указанию каждую минуту.

И это было как бы подготовкой к тому, что произошло той ночью [11 февраля], когда с высоты физического земного сознания мне была видна (также ясно, как и материальные объекты) та вибрация, которая установила контакт с этой формой Лжи, а также Вибрация, нечто вроде состояния, в котором не мог быть такой контакт, ничто не могло коснуться.

С тех пор несколько человек рассказали мне о своих переживаниях, и это как доказательство. Например, вечером 11 февраля вышел С (он был в безопасности внутри), он хотел позвонить в полицию, и для этого ему надо было пересечь двор (это был буквально град булыжников; они снесли стену на волейбольной площадке: они привезли эти булыжники на повозках, чтобы закидать нас ими). Сам С рассказал мне, что когда он вышел, все закричали ему: «Вернись, вернись! Ты сошел с ума!», но он пересек двор (камни падали повсюду), и ни один не задел его. И у него было такое чувство, что было невозможно, чтобы какой-нибудь камень задел его; что моя защита была вокруг него и что ничто не могло его затронуть. И, действительно, его не задел ни один камень.

Было несколько таких примеров.

Это было как демонстрация различия между вибрацией, которая отвечает Лжи, и вибрацией, в которой нет отклика, то есть, в которой невозможен контакт — это разные миры. Один мира — мир Истины, другой мир — мир Лжи. И этот мир Истины ФИЗИЧЕСКИЙ, материальный: он не в высотах, он материален. И он должен выйти вперед и занять место другого мира.

Это «истинный физический», о котором говорил Шри Ауробиндо?

Истинный физический, да.

(Суджата:) В тот вечер N.S. бегал босиком по осколкам стекла, и ничего с ним не случилось.

Да, это так.

И тот булыжник, который угодил здесь в окно, я знаю, почему он попал, я ВИДЕЛА (я видела свыше все точно), но все же был тот Мир и Покой, который был в этом сознании; этот булыжник, который славненько запустили в мое окно (потому что здесь горел свет), он ударился о москитную стеку (а она сделана даже не из железа, а из пластмассы), отскочил от нее, тогда как должен был ее пробить, упал на крышу и повредил там водопровод (мы не знали об этом, мы только слышали грохот, но ночью протек потолок — так мы узнали об этом). Что же, булыжник был брошен с такой силой, что в обычных условиях он пробил бы цементную стенку — он не смог. И это было немыслимо — просто немыслимо, что такое могло произойти, абсолютно немыслимо, такая идея не пришла.

27 февраля 1965

(По поводу беседы от 10 марта 1951 г.: «В физической форме есть ‘дух формы’, и этот дух формы остается в ней некоторое время, даже когда, внешне, говорят, что личность умерла. И пока остается дух формы, тело не разлагается. В древнем Египте знали об этом; они знали, что если тело подготовить определенным образом, тогда дух формы из него не выйдет, и тело не разложится. В определенных случаях они чудесным образом преуспели. И если нарушить покой существ, которые тысячелетиями оставались в таком состоянии, то я могу понять, что они не будут этим обрадованы, особенно когда нарушают их покой из-за нездорового любопытства, оправдываясь научными идеями. В Париже, в музее Гиме, есть две мумии. В одной из них ничего не сохранилось, но в другой мумии дух формы остался очень сознательным, сознательным до такой степени, что можно иметь контакт с этим сознанием. Очевидно, что когда на вас пялится так много идиотов с круглыми глазами, не понимающими ничего, и говорят: «О! Это вот так, а это вот так», то это не может радовать. Более того, они начинают делать отвратительные вещи (эти мумии заключены в саркофаги – ящики особой формы, удобной для личности, со всем тем, что необходимо, чтобы сохранить мумию): саркофаг вскрывают, почти ломают, затем снимают где-то несколько бинтов, чтобы лучше видеть… И ведь никогда не мумифицировали обычных людей; мумифицировали существ, которые реализовали значительное внутренне могущество или были членами королевских семей, более или мене посвященными людьми…»)

Я знала это о мумиях, когда я была в возрасте девяти-десяти лет, это воспоминание с тех времен. Я находила предметы, которые служили мне в прошлом (вот как впоследствии я смогла восстановить след). И я имела, по меньшей мере — по меньшей мере — три инкарнации в Египте (эти три были найдены).

Но мой первый контакт произошел тогда, когда я была совсем маленькой, девяти или десяти лет, это был контакт с мумиями из музея Гиме: я говорила о том переживании.

* *

(Затем речь зашла об одном западном человеке, который хотел бы преподнести деньги в дар Матери :)

Не следует пресекать вдохновение людей, я чувствую их очень живыми, так что Сила действует [жест удаленности в пространстве].

И когда люди дают, это сразу же их открывает: это порождает в них возможность восприятия.

* *

(Позднее Мать добавляет следующий комментарий к «Заявлению», которое Она сделала по случаю событий 11 февраля: «Мы не боремся против какой-либо веры, какой-либо религии. Мы не боремся против какой-либо формы правления. Мы не боремся против какой-либо касты, какого-либо социального класса. Мы не боремся против какой-либо нации, какой-либо цивилизации. Мы боремся против деления, несознания, неведения, инерции и лжи. Мы стараемся установить на земле единение, знание, сознание, истину; и мы боремся против всего, что противостоит появлению этого нового творения Света, Мира, Истины и Любви.» 16 февраля 1965 г.)

Это разъясняет нашу позицию. Множество людей думают, что мы хотим установить «новую религию» или что мы против той или иной религии; повсюду множество подобных идей. Но это нас совсем не интересует! Это все — все человеческие активности во всех их формах — это приближения.

Все человеческие надежды — это приближения, все человеческие реализации — приближения: это нечто, что пытаются, что пытаются выразить и что еще не выразимо — нет средств для выражения этого. И как раз для того, чтобы создать эти средства, мы стремимся осветить сознания.

Возможность есть внутри, очень глубоко внутри, но она еще спит.

Март 1965

3 марта 1965

Ты что-нибудь принес?

Есть прекрасный афоризм.

(Сатпрем читает:)

Афоризм 109 — Все вещи, превосходящие достигнутый человеческий уровень, кажутся ему тяжелыми, и они действительно трудны, если человек пытается достичь их сам, в одиночку; но они сразу же становятся легкими и простыми, когда Бог в человеке берет работу в свои руки.

Это совершенно. Нечего сказать.

Как раз два-три дня тому назад я написала кое-что в ответ на один вопрос, и я сказала примерно следующее: Шри Ауробиндо является Господом, но только частью Господа в Его тотальности, потому что Господь есть Все — все, что проявлено и все, что не проявлено. Затем я добавила: нет ничего, что не является Господом, но редки те, кто СОЗНАЮТ Господа. И именно это несознание творения составляет его Ложь.

Это сразу же стало так очевидно: «Вот оно! Вот оно!…» Как появилась Ложь? — Просто вот так: это несознание творения составляет Ложь творения. И как только творение снова станет осознавать БЫТИЕ Господа, тогда Ложь исчезнет.

И так оно и есть: все трудно, все дается с трудом, все тяжело, все болезненно, потому что все делается вне сознания Господа. Но когда Он снова войдет во владение своей «собственностью» (или, скорее, когда мы позволим Ему вступить во владение Его же «собственностью»), и вещи будут делаться в Его сознании, с Его сознанием, тогда все станет не только легким, но и чудесным, великолепным — и в невыразимой радости.

Это стало таким очевидным. Спрашивают: «Что же называется Ложью? Почему творение соткано из Лжи?» — Это не иллюзия в том смысле, что она не существует: она еще как существует, но… она не сознает то, что есть на самом деле! Творение не только не сознает своего истока, но оно не сознает и своей сущности, своей истины. Оно не сознает своей истины. И из-за этого творение живет во Лжи.

Этот афоризм чудесен. Здесь нечего добавить, конечно же, здесь все сказано.[14]

6 марта 1965

[Мать смотрит на еще не распечатанное письмо] Я написала кое-что К и, должно быть, он что-то мне ответил… вероятно, очень негодующее!

Что ты ему сказала?

[Мать ищет запись] «Мы имеем веру в Шри Ауробиндо, он представляет для нас кое-что, что мы сформулировали сами себе на словах, которые кажутся нам наиболее подходящими для выражения нашего переживания. Эти слова, очевидно, самые лучшие для нас, чтобы сформулировать наше переживание. Но если, в своем энтузиазме, мы убеждены, что эти слова — единственно подходящие для правильного выражения того, что представляет Шри Ауробиндо, и того, что он нам дал, тогда мы становимся догматиками и находимся на грани того, чтобы основать религию.»

О, да, конечно!…

Я написала ему (он прочел что-то в «Белой Розе»), и он мне ответил (он негодовал): «Как вы можете говорить, что Шри Ауробиндо не выражает ВСЕГО Господа, что Шри Ауробиндо является только частью Всевышнего!» Я не прямо ответила ему, я только заметила: «Будьте внимательны, чтобы не стать догматиком…» И он ничего не понял.

* *

Немного позднее

Я нашла кое-какие цитаты из Шри Ауробиндо… чудесные!

Вчера я кое-что написала одному человеку (по-английски). Сначала была цитата из Шри Ауробиндо: «Сила, правящая миром, по крайней мере, столь же мудра, как и вы… [Мать смеется – ты не знал эту цитату из Шри Ауробиндо? Она чудесна], и ей не нужно советоваться с вами для организации мира — Бог присматривает за этим.» Нечто подобное. Затем, ниже, я поместила свое послание от 21 февраля: «Над всеми сложностями так называемой человеческой мудрости стоит светлая простота божественной Милости, готовая действовать, если мы ей это позволим.» А на другой странице я написала по-английски вот что [Мать ищет запись]:

В сознательной общности со

Всевышним Господом я заявляю,

что я делаю то, что Господь хочет,

чтобы я делала, чтобы служить на земле

Его Истине и Его Любви.

Он высказал сожаление [смеясь], что я обвинила людей, особенно католическую религию (хотя он совсем не католик — он индус «до мозга костей»), он нашел, что это не было мудро с точки зрения закона и что я рискую нажить себе врагов (!). Так что я ему при встрече сказала: «Вы знаете, мнение всего мира, всех людей обо мне, это как ноль, это мне совершенно безразлично.» Тогда его глаза округлились от ужаса! Затем я ему сказала: «Вот так, теперь во всем смирении вы будете медитировать над этим внизу» и дала ему то, что ты только что прочел.

Но я не хочу, чтобы это распространилось. Это пришло сильно, и именно по этому случаю, как необходимость; было нужно, чтобы я сказала это, но время еще не пришло заявить об этом публично.

* *

(Затем Сатпрем спрашивает Мать, следует ли ему «официально» заявить своему тантрическому учителю, что он оставил эту дисциплину и теперь предпочитает тантрической позиции личного усилия позицию сдачи Силе свыше.)

Лучше ничего ему не говорить, потому что он не сможет понять.

Ты знаешь, он находится еще в таком состоянии, что думает, что оставление его пути означает оставление духовности… Зачем расстраивать его?

Может быть, когда-нибудь он поймет внутри… Но я много смотрела на эту проблему и думаю, что он достиг верха своей сегодняшней эволюции — только в другой жизни он пойдет дальше. Только в случае какой-то внутренней катастрофы для него может быть иначе — я не желаю ему катастрофы. Так что лучше оставить его в покое.

10 марта 1965

(Мать сначала читает заметку, связанную с событиями 11 февраля :)

За всеми разрушениями — большими катаклизмами Природы: землетрясениями, извержениями вулканов, циклонами, наводнениями и т.п., или за человеческими разрушениями: войнами, революциями, бунтами — стоит сила Кали, которая в земной атмосфере работает к тому, чтобы ускорять прогресс Трансформации.

Все, что божественно не только по своей сущности, но и в своей реализации, по самой своей природе находится выше этих разрушений и не может быть затронуто ими. А размах нанесенного ущерба дает меру несовершенства.

Чтобы избежать повторения этих разрушений, надо усвоить урок, данный ими, и сделать необходимый прогресс.

Да, это продолжение того, о чем ты тогда говорила: те вибрации, которые входят лишь в той степени, в которой они находят свой отклик.

Да, точно.

(Немного позднее, по поводу старой беседы от 12 марта 1951 г., где Мать сказала, что два главных занятия человека — это забывать и развлекаться)

Сейчас я много чего бы сказала…

Например, когда Господь ближе всего приближается к людям, чтобы установить с ними сознательный контакт, тогда люди, в своей глупости, делают самые глупые вещи.

Это так, это совершенно верно.

Как раз тогда, когда все замолкает, чтобы человек стал сознавать свой Исток, тогда, в своей глупости, чтобы развлечь себя, человек постигает или исполняет самые плохие глупости.

Чтобы развлечь себя, потому что он не может выдержать силы Света.

Да.

Давление слишком сильно.

Да, есть те, кто боятся, они теряются. Они не могут выдержать и тогда делают что угодно, лишь бы только выйти из такого состояния.[15]

* *

Немного позднее

В то время, как ты был в Пондишери, у меня было нечто вроде… не могу сказать, что это было «видение», потому что это было очень… это было живо. Это было живым в тонком физическом мире, который является символом Реальности (формы являются символами Реальности, они выражают Реальность, и в то же время они само-существуют). Почти каждую ночь я провожу там некоторое время вместе со Шри Ауробиндо, и происходят всевозможные вещи, являющиеся указаниями.[16] Но в ту ночь было совсем особенно.

Мы были вдвоем в чрезвычайно удобном автомобиле, и мы оба отдыхали в вечности мира, блаженства — спокойно, рядом друг с другом. Автомобиль вел… вечный Водитель. Это было всевышнее Блаженство. До тех пор, пока вдруг, вне автомобиля (я не знаю, как), две бумаги были брошены на дорогу, и одна из них была письмом (это был конверт, который прошел через почту — на нем были марки), а на другой бумаге было что-то написано; и с легкостью (автомобиль продолжал двигаться), с совершенно божественной легкостью Шри Ауробиндо выпрыгнул из автомобиля на дорогу, чтобы поднять письмо. Я сказала себе: «А! Вот и кончилось Блаженство… [смеясь] сейчас мы снова приступим к работе!» И я тоже вышла из автомобиля (который затем исчез).

Шри Ауробиндо подобрал эти письма (в тот момент я знала точно, что это значит, но это вторично), и затем он взял меня за руку (то есть, правой своей рукой он взял мою левую руку: я была справа от него), и мы начали идти по дорогое. И спустя некоторое время, когда мы шли по дороге (было множество деталей и вещей, о которых я не рассказываю, потому что они несущественны; они имели свой смысл в свое время, но это не важно), когда мы шли по дорогое, он вдруг наклонился ко мне и показал, что я шла по щебню. (Ты знаешь, как бывает, когда дорога сделана из щебня и немного выпукла, чтобы вода стекала к обочине? На обочине дорога была немного размыта, так что иногда выступали камни.) И я шла по этим камням — нет, это он шел по этим камням и показал мне это; так что я заставила его пойти по середине дороги, а сама пошла по камням, чтобы он по ним не шел (но я совсем не чувствовала камней). И тогда я заметила (я посмотрела на него в тот момент), я заметила голову Шри Ауробиндо…. Восхитительную голову, действительно супраментальную голову, чудо! И все его тело, КАЖДАЯ ЧАСТЬ ЕГО ТЕЛА была кем-то, в ком он проявился для определенной работы или определенной цели или особого действия в связи со мной; и я не была личностью, я была только Силой (я заметила, что у меня не было тела); и я видела всех участвовавших людей (не их физическую внешность, но я знала, кто это были): этот был тем-то, тот был тем-то; рука — это то-то и то-то, кисть — это то-то и то-то… и т.д. И я видела его ноги: это были мои ноги обутые в «геты». И это мои ноги, обутые в геты, не хотели позволить ему идти по обочине дороги…

Это было чудесно ясно и чудесно наполнено смыслом! И я видела, я точно знала место каждого в Работе; и в этой Работе, в связи со мной каждый поддерживался, направлялся Шри Ауробиндо… Все в деталях.

Это было откровение абсолютно чудесной точности. И эта забота, которую он проявлял… Прежде всего, чувство того, что я БЫЛА его ногами (его белыми ногами, обутыми в геты, как мои), и он не хотел, чтобы я шла по обочине, по грубым камням, и поэтому он пошел…

Это оставило совершенно неизгладимое впечатление, потому что это было откровением игры сил — того, чем вещи В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ являются, несмотря на свою обманчивую видимость.

(молчание)

Его голова была самим великолепием. И это господствовало надо всем, это то, что управляло — это великолепие его замысла управляло всем. И каждый был на своем месте.

Я имела много-много видений, пока тебя здесь не было; но это не были видения, конечно: это была интенсивная жизнь, жизнь, которая ИСТИННА — интенсивная и интенсивно истинная.

И затем, то, что он держал за руку [Мать] и что видело все это, это было просто сознание, сознание, которое работает, истинное сознание; и ноги были моим физическим присутствием на земле.

Это было действительно очень интересно.

И я точно знала место, связь тех, кто работает. Только я не могу раскрыть это. Но то, что я тебе всегда говорила о твоем месте и твоей работе, было совершенно верно — я видела тебя в тот момент. Совершенно верно. Некоторые вещи были откровениями, касающимися других людей — не многих людей; не многих, но тех, кто находится в связи со мной для работы. И связи очень разные, в различных мирах, на различных планах и для различных действий. Но они не очень многочисленны, и это было очень точно. И затем я увидела, что то, что я видела в отношении тебя, было совершенно верно, и что он ЗДЕСЬ, конечно же: чтобы делать работу, он — с тобой. Когда я сказала тебе, что он был в твоей книге, это абсолютный факт.

Это одна из вещей, которые я решила при случае рассказать тебе, потому что…

Это мир, где вещи истинны. Истинны и имеют иную реальность, чем та реальность, что постигают люди: это становится только видимостью и видимостью часто ложной, во всяком случае, ложной в своем делении.

(молчание)

Не могу сказать тебе, до какой степени это тело было не только счастливым, но и полным некоего блаженного великолепия бытия Его ногами. Это было чудо, когда я увидела это. И в то же время было ощущение, ясное восприятие всех связей для Работы, с чувством и ощущением, точным восприятием связи, которую я имею с этими людьми — их не очень много, но я знаю их.[17]

20 марта 1965

Кажется, наступило время испытаний (testing [«тестирования»] по-английски, в смысле «пробного камня»), испытаний на ровность — не на ровность души: на интегральную ровность, даже в клетках тела. Как если бы кто-то сказал: «А! Вы хотите, чтобы земля изменилась; а! вы хотите, чтобы Материя стала божественной; о! вы хотите, чтобы вся Ложь исчезла; что же, посмотрим, выдержите ли вы.» Вот так.

Ведь если мы полагаемся на то, что сказал Шри Ауробиндо, тогда, очевидно, осталось совсем мало времени; если нужно, чтобы супраментальная сила эффективно доминировала (возможно, не внешне, но эффективно) в жизни на земле в 1967 году, тогда осталось не так уж много времени…

И, вероятно, чем ближе мы подходим к назначенному часу, тем труднее становится.

Есть странные явления. Ты не встречался с этим В, когда он был здесь?… Он познакомил меня с определенными вещами, о которых я не знала: кажется, в различных уголках мира есть люди, которые получили послания и, что особенно, от некоего существа, которое называет себя «Истиной» и говорит от моего имени… Оно говорит: «Мать говорит… Мать говорит…», а затем: «Мать сделает заявления, и нужно, чтобы вы отнеслись к ним очень серьезно», всевозможные вещи подобного рода (этих людей я не знаю). Среди этих людей есть кто-то, кто получили послания и откровения от духа (я не знаю, та же самая ли это «Истина» или это другой дух, я больше не помню деталей), который сказал, «объявил о 1967 годе» — это интересно. И я совсем не знаю этих людей. И мне не кажется возможным, что они даже держали в руках книги Шри Ауробиндо или мои книги, я так не думаю. Это существо объявило, что в 1967 (я повторяю грубо) будет достигнута точка «пусковой кнопки», что вызовет разрушение (потому что в тех странах они хвастаются тем, что могут вызвать ужасные разрушения простым нажатием на кнопку), и как раз в тот момент, когда вот-вот произойдет катастрофа, тогда вселенская Сила, фигурно выражаясь, нажмет на свою «кнопку», и все будет трансформировано — в момент, когда будет ожидаться полное разрушение, произойдет полная трансформация.

В этой области работает их воображение. Они получают послания этого рода. То есть, кажется, что люди очень сильно чувствуют, что перед изменением будет чрезвычайно критический момент. Только, конечно, они говорят это спокойным тоном: «Наступит трансформация, и все будет спасено» — это очень хорошо, но…

Надо работать.

А! не следует сидеть и говорить: «О! Тогда все превосходно.» [Мать смеется].

Потому что мне не кажется возможным (я не знаю ничего), но мне не кажется возможным, что состояние земли достаточное, чтобы произошла интегральная трансформация. Шри Ауробиндо говорил, что трансформация произойдет по этапам: сначала будет как бы маленькая формация или маленькое творение, которое воспримет Свет и будет трансформировано; и затем это творение послужит ферментом для общей трансформации.

Есть всевозможные теории: христианские, буддистские, теория Шанкары; все эти люди, которые заявляли, что мир является «нереальной Ложью» и что он должен исчезнуть, чтобы уступить место «небесам» («новому миру» и «небесам»), И это среди самых «стремящихся» элементов человечества, тех, кто не удовлетворен миром, как он есть, и кто не говорит: «О! Пока я здесь живу, все прекрасно; что будет после — мне все равно» — жизнь коротка и прекрасна. «Потом, что же, жизнь кончится; я извлекаю выгоду из данного мне момента.» Какое странное представление!… Это другая крайность.

Но, впрочем, если вернуться к истокам, кто-то из евангелистов (я думаю, что это Св. Иоанн) провозглашал «новое небо и новую ЗЕМЛЮ.»

Да, новую землю.

И то, и другое.

Это Св. Иоанн.

Они ничего не поняли.

Да.

И, естественно, древние Веды и все старые традиции говорили о новой земле, это известно.

Даже христиане.

Даже христиане, да. Св. Иоанн сказал, что будет новая земля — и что будет, впрочем, новый Христос, который соответствует Христосу индусов.

Кальки?

Да, Кальки. По описанию очень похоже.

И также Будде Марантеи.[18]

Да, но кажется, с ним надо быть поосторожнее. Согласно Александре Дэвид-Нил, это в действительности не подлинный текст, это пришло позднее, с последователями Будды: это не то, что проповедовал сам Будда. На этот счет спорят. Ведь Александра принадлежала к Буддизму Юга, очень жесткому и совершенно отвергающему фантазии Буддизма Севера с его несчетными бодхисатвами и всеми историями (столько историй! целые романы). И она отвергала все это, она сказала, что это не составляло часть подлинного учения Будды.

Будда говорил, что мир, этот земной мир (возможно, и вселенная, я не знаю, это не очень-то ясно), во всяком случае, земной мир является продуктом Желания (но я знаю кое-кого, кто говорил [смеясь]: «Да, это желание Бога манифестировать!»), и что когда «Желание» исчезнет, то и мир исчезнет, будет Нирвана. Иными словами, раз уж желание манифестировать исчезнет, то не будет больше и Манифестации.

Я не думаю, что Будда был невежественным; я думаю, что он очень хорошо знал о существовании невидимых существ, бессмертных существ (тех, что люди называют богами) и, вероятно, о существовании всевышнего Бога — очень вероятно, что он его знал; но он не хотел, чтобы мир думал об этом, потому что это кажется противоречащим его мнению о том, что мир был продуктом Желания, и если отойдет Желание, то отойдет и мир — если есть бессмертный мир, то такого не может быть.

В сущности, чем дальше идешь, тем больше понимаешь, что все человеческие учения оппортунистичны: они говорят, «имея в виду» определенную цель; что-то говорится, а другое (это не так, что оно неизвестно) умышленно игнорируется. Трудно объяснить это как-то по-другому, поскольку как только выходишь за пределы Разума (и те люди, кажется, делали это) все знание... (как сказать?) достижимо.

(молчание)

Это то, что постоянно видно: когда не даешь людям хорошо пережеванную пищу, то есть, если не выбираешь, что сохранить, и не отбросишь все остальное, тогда они ее не усваивают… или усваивают на свой лад, что хуже всего.

Но умы все больше открываются другим возможностям, которые до сегодняшнего дня были скрыты религиями. Умы готовы понять «эзотерические» откровения религий.

(Мать кивает головой

без убеждения в этом)

Это так, сегодняшний прогресс.

Первый результат — это порождение общего дискомфорта – у них такое впечатление, что земля начала качаться под их ногами. Это не очень-то комфортно для них.

(долгое молчание)

Для меня, проблема совсем в другом… Высоко наверху, в Разуме и выше, все хорошо — все прекрасно; но большая трудность — это изменить физическое, изменить Материю… Такое впечатление, что вы прикоснулись — прикоснулись к секрету, нашли ключ — и в следующую секунду, пуф! это больше не работает, этого не достаточно.

Я рассказывала Павитре несколько дней тому назад: есть все эти физические расстройства в теле, эти расстройства функционирования или даже органические расстройства, и вдруг (естественно, постоянное состояние — это состояние стремления: интенсивного, непрерывного, сознательного стремления), внезапно — внезапно — приходит почти ошеломительный Отклик: все расстройство исчезает не только внутри, но и вокруг (вокруг, иногда на достаточно обширном поле), и все организуется, гармонизируется автоматически, без малейшего усилия, и это начинает… [Мать прочерчивает большие волны вечного Движения] двигаться в необычайно прогрессивной гармонии; затем, без какой-либо видимой причины, без того, чтобы что-то изменилось в сознании и без того, чтобы что-то изменилось во внешних обстоятельствах, пуф! возвращается то, что было прежде: беспорядок, конфликт, хаос, «скрипящие» вещи. И тогда, поскольку вы не сознаете, почему это произошло, то у вас и нет ключа!

Я сказала ему: вот почему люди, которые много и безрезультатно искали и не находили, говорили о «Воле Бога»; но это… [Мать отрицательно качает головой] это кажется несовместимым, как у же говорила, со знанием, которое обретаешь, когда выходишь за пределы Разума. Разум может сказать о «Воле Бога» для собственного успокоения, но это совершенно, полностью неудовлетворительно, поскольку это постулирует неприемлемый произвол, который чувствуется противоположным Истине. Но тогда как объяснить эти обращения?… Естественно, другие, как Будда, говорили о Нирване; они говорили: «Вы невежественны; вы думаете, что вы знаете, но вы невежественны.» Но и этот ключ больше не удовлетворителен… Потому что, когда вы позаботились о том, чтобы установить, даже в клетках тела, ровность, кажущуюся невозмутимой, то как тогда можно допустить фактор неведения?

Это означает, что чем дальше идешь, тем ближе подходишь к Цели, тем больше это кажется… необъяснимым.

Так что для меня (я имею в виду это тело) единственным средством является блаженная сдача [жест недвижимого приношения к высотам], но не тяжелая, не инертная: интенсивная! интенсивная и в необычайной радости. Это единственный способ.

Я не знаю, может быть, для других позволяется, чтобы этот экстаз длился, но для этого тела здесь… Спустя некоторое время возвращаются все проблемы снаружи, то есть, все вибрационные трудности мира снова получают доступ, чтобы они были взяты и трансформированы в Свете Господа. И снова встает вся проблема.

Проблемы заболеваний, проблемы одержимости (витальной и ментальной одержимости), проблемы эго, отказывающего сдаваться (что передается через обстоятельства, которые, по-человечески, описываются обычным образом: то-то произошло с тем-то — но это не так приходит в сознание), что же, если взглянуть на это достаточно общим образом, то эти проблемы ОСТАЮТСЯ проблемами. Что же, есть нечто, но это «нечто» еще неуловимо (неуловимо в своей сущности): это имеет что-то общее с чувством, с ощущением, с восприятием, затем — со стремлением, это имеет общее со всем этим, и это… это то, что мы имеем привычку называть божественной Любовью (то есть, сущностной Любовью, которая передается через Любовь и кажется за пределами как Манифестации, так и Не-манифестации, которая становится Любовью в Манифестации). И То будет ВСЕ-МОГУЩЕСТВЕННЫМ выражением. Иными словами, То будет иметь силу трансформировать в божественное сознание и субстанцию весь этот хаос, который мы сейчас называем «миром».

Было переживание Того [переживание великих пульсаций], но это было переживание… (как сказать?) капли, которая будет бесконечной, или секунды, которая будет вечностью. В тот момент была абсолютная уверенность; но, внешне, все вернулось к тому, что было прежде — То [жест пульсации, секунда], пуф! все изменилось; затем все возобновилось, возможно, с небольшим изменением, но это изменение воспринимаемо только для сознания (воспринимаемо для сознания, но не воспринимаемо конкретно), и обычно с сильными реакциями в Беспорядке: что-то бунтует.

Тогда, следуя нашей логике (которая, очевидно, глупа, но как бы там ни было), это означает, что это еще далеко, что мир не готов.

Вдруг, через интенсивность стремления, через эту жажду «Вещи», возникает контакт — есть контакт; это даже не контакт двух различных вещей, это… То, что есть все. Но эта Вещь передается во Времени, и там она не длится долго, до такой степени, что даже сам произведенный эффект не кажется длительным. Хотя в этом есть кое-что противоречивое: это длительный эффект, но он неуловим, поскольку он не стал всеобщим; это сразу же становится переводом в мир Времени, Пространства и т.д.

Тогда как «То» превосходит Время и Пространство. Когда переходишь от Творения к Не-творению (не одно за другим, они сопутствуют друг другу), если выходишь за пределы этого, то встречаешь это «нечто», которое, по неизвестно какой причине я называю Любовью… Вероятно, из-за того, что вибрация истинной Любви (того, что я называю божественной Любовью, которая работает в мире) больше всего похожа на То. Это нечто совершенно невыразимое, не относящееся ни к «получению», ни к «отдаче», ни к «объединению», ни к «поглощению», ничему такому… Это нечто совсем особенное.

(долгое молчание)

Помню, что той ночью, о которой я говорила, я БЫЛА этой Пульсацией, и каждая вспышка пульсации творила; что же, это было первым выражением Того в Манифестации; и это уже было в действии, это уже находилось в движении. Но Вибрация, стоящая ПОЗАДИ этого, это… можно сказать, это потенциальность всего — всего, что стало воспринимаемо для нас через Манифестацию; потому что это все, что разделено в нашем сознании на различные возможности, как-то: истина, любовь, жизнь, мощь и т.д. (но все это ничто, конечно же, это пыль в сравнении с Тем). И это все вместе; это не объединение различных вещей: это ВСЕ — это все, и это совершенно ОДНО, но все есть там. И То — это то, что встречаешь за пределами Манифестации и Не-манифестации — Манифестация кажется почти детской игрой в сравнении с этим. Эта Пульсация была истоком Манифестации.

И Не-манифестация, — это блаженная Недвижимость — это больше, чем это, но это сущностно то: блаженная Недвижимость. Это всевышняя сущность и всевышняя божественная суть отдыха, покоя. И оба [Манифестация и Не-манифестация] вместе, и они выходят из Того.

У меня очень сильное чувство, что это только То, только с Тем вещи могут измениться, что все остальное не достаточно.

И если я правильно помню, Шри Ауробиндо говорил, что эта манифестация (которую он также называл Любовью) будет ПОСЛЕ супраментальной манифестации, не так ли?

Сначала Истина, затем Любовь.

Затем Любовь.

Да, он говорил, что есть различные «ступени» Супраментала — но это [смеясь], это «приправа», чтобы вещи лучше переваривались (!). Каждый говорит таким образом, который кажется ему самым лучшим для усвоения.

Но переживание — переживание — всегда находится за пределами слов, всегда.

(молчание)

И это достаточно странно: все эти клетки в своем стремлении имеют Ананду Света, Истины, но это не полностью их удовлетворяет, то есть, у них еще есть ощущение немощности… Ведь это постоянно вся Темнота, вся Ложь, весь Беспорядок, вся Дисгармония мира поглощается каждую секунду вместе с дыханием (не считая того, что поглощается вместе с питанием, и всего остального — это хуже всего — что поглощается через контакт с другими, ментально и витально), и все это надо постоянно изменять, трансформировать. Что же, клетки чувствуют свою немощность сталкиваться с этой работой, если нет Того, той Вибрации. Эту Вибрацию они находят неотразимой, им кажется, что только эта вибрация неотразима.

Конечно, есть прогресс (работа, которую можно заметить, различить) в сознании клеток, в их восприимчивости и в их сопротивлении Беспорядку; но это только продвижение, в смысле возможности, и даже возобновление беспорядка, разложения, дисгармонии, плохого функционирования, все это совсем не покорено, совсем нет… Есть растущее чувство становления податливым инструментом всевышней Воли, до такой степени, что у клеток такое впечатление, что о чем бы их не попроси, они смогут сделать это; но в то же время есть очень ясное восприятие, что поле того, что от них требуется, очень ограничено — очень ограничено — и что они будут неспособны сделать лучше или больше. И это то, что придает вес представлению об износе, старению (однако они так не чувствуют), но в материальном факте то, что от них спрашивается, очень ограничено.

(молчание)

19 марта у меня было очень ясное переживание: я была с А, который находился в ужасном состоянии — ужасном — состоянии возбуждения, протеста, смятения… всего, что можно себе вообразить. И почти три четверти часа он неистово бросал на меня все это. Я была там — я даже не заметила этого! Я смеялась, говорила, действовала, двигалась, и тело чувствовало себя со-вер-шен-но прекрасно. Я вернулась сюда, в свою комнату; P и V были здесь, и он слышали (он кричал как сумасшедший), они прекрасно все слышали; они были наполнены нечто вроде ужасающей жалости из-за того, что тот мальчик сбросил на меня — и МГНОВЕННО клетки почувствовали усталость, ужасное напряжение… которое они НЕ ЧУВСТВОАЛИ все время, ни минуты! Когда я поднялась, чтобы оставить А, все было очаровательно, забавно; а как только я вошла в эту комнату, на меня мгновенно навалились усталость и напряжение, ПРИШЕДШИЕ ИЗ ИХ СОЗНАНИЯ! Так что я внимательно посмотрела (ведь это было интересно как переживание) и сказала себе: «Странно, ДО КАКОЙ СТЕПЕНИ это влияет на клетки.» Конечно, я начала отводить сознание внутрь, и это ушло. Но это ушло благодаря тому, что я работала, тогда как до этого я не работала для того, чтобы не уставать: это было спонтанно.

Это дало мне интересную меру внутренней взаимосвязи.

Тело следует действию, очень хорошо, и делает все, что нужно делать, но когда вокруг него есть сознания, чувствующие или думающие по-другому, это все еще оказывает значительное воздействие; хотя сознание не затронуто: оно все прекрасно видит, оно видит всю игру все время и сознает приходящие силы и всю игру. Тогда как же, раз уж сознание сознает приходящие силы, как же те силы все еще могут напрямую воздействовать на клетки?… Вот в чем проблема.

Это означает, что есть внутренняя зависимость между клетками, из-за чего проблема становится очень-очень-ОЧЕНЬ трудной.

Это меня заинтересовало. Совершенно никакой усталости и это ощущение жизни во вселенском, вечном Ритме, вот так [большой жест волн], и всегда забавно, я все время забавлялась; затем сразу же: напряжение, усталость, необходимость отдохнуть, сконцентрироваться.

И видны — видны для сознания — вибрации, приходящие от других [P, V].

Тогда требуется всемогущественная вибрация, чтобы сделать вот так, вррм! [жест выпрямления всего вокруг] и затем чтобы все было аннулировано в своем действии.

Но, как написал Шри Ауробиндо, если это придет [Мать смеется], то, возможно, оно разрушит слишком много вещей!

Потому что это были вибрации доброй воли, не было никакой враждебности, ничего, совершенно ничего — враждебность была прежде, с А! протест и т.д., и это не имело НИКАКОГО эффекта.

После этого я сказала себе: «Как мало мы знаем! Как все, что мы понимаем, мало в сравнении с тем, что ЕСТЬ: механизм.»

Вот так.[19]

24 марта 1965

Что нового?

У Суджаты был довольно плохой сон: она пришла в дом, за которым люди должны были присматривать, который они должны были защищать, но никто не присматривал, так что враги проникли внутрь. Суджата вошла в этот дом и нашла комнату, в которой был Шри Ауробиндо; Шри Ауробиндо был ранен в стопу: он стонал. Он был ранен врагами, которым было позволено войти в дом. Увидев раненого Шри Ауробиндо, она побежала искать тебя.

Может быть, это просто образ того, что произошло 11 февраля?

Стопа означает что-то физическое.

Я думаю, что это так, это просто символический образ того, что произошло.

Это не что-то, что будет иметь продолжение?

Предостережение? Нет.

Это символическая форма того, что произошло.

Я рассказывала тебе сон, в котором я была различными частями тела Шри Ауробиндо… Стопа — это его физическое действие через определенных людей, либо через Ашрам или через меня.

Я не думаю, что это серьезно. Это образ того, что произошло, что где-то записано.

(молчание)

Есть довольно любопытное развитие. В течение некоторого времени, но все более и более точным образом, когда я слышу что-то, когда мне читают что-то или когда я слушаю музыку, либо когда мне что-то рассказывают, сразу же что-то вибрирует: источник этой активности или план, на котором это происходит, либо источник вдохновения автоматически передается через вибрацию в одном из центров. И тогда, в зависимости от качества вибрации, это что-то конструктивное или негативное; и когда это касается, сколь бы слабо это ни было, области Истины, возникает (как сказать?) как бы некая вибрация Ананды. И мышление совершенно молчит, недвижимо, ничего — ничего [Мать раскрывает руки к Высотам в жесте полной сдачи]. Но это восприятие становится все более и более точным. И так я и знаю: я знаю, откуда приходит вдохновение, где находится действие и качество вещи.

Такая точность! О, микроскопическая, в деталях!

Например, первый раз, когда я почувствовала это ясным образом, это когда я слушала музыку Сунила, посвященную «Часу Бога»; это было в первый раз, и в тот момент я не знала, что это было что-то полностью организованное, нечто вроде организованного переживания. Но сейчас, после всех этих месяцев, это стало классифицировано и дает мне совершенно надежное указание, не соответствующее никакому активному мышлению, никакой активной воле — я просто являюсь бесконечно тонким инструментом восприятия вибраций. Вот как ко мне пришла вибрация сна Суджаты [Мать желает жест внизу, под ступнями]: это было в области подсознательного. Так я узнала, что это была запись в подсознательном.

И тем днем, когда Нолини читал мне свою статью, это было нейтрально [смутный жест на средненькой высоте], все время нейтрально, и вдруг возникла искра Ананды; вот благодаря чему я оценила эту статью. А когда ты читал мне этот текст Y, в тот момент, когда она описывала свое переживание восхода солнца, возник маленький луч света [жест на уровне горла], и так я узнала. Приятный луч света — не Ананды, но приятный луч здесь [тот же жест]; так я узнала, что там было что-то, что она притронулась к чему-то.

И есть степени качества, конечно же, это почти бесконечно.

Это средство, данное мне для оценки позиции вещей.

И совершенно, совершенно вне мышления. Мысль приходит ПОТОМ; например, что касается того сна, когда ты задал мне вопрос, я сказала: «Логически, поскольку вибрация находится там [жест под ступнями], это должно быть воспоминанием.» И с некой уверенностью, потому что… потому что восприятие совершенно безличностное.

Это необычайно чувствительный инструмент, с почти бесконечным полем восприимчивости [жест градации].

Мое средство знания людей сейчас такое же. Но уже давно, когда я видела фотографию, например, это приходило совсем не через мысль, не было ни выводов, ни интуиций: фотография где-то создавала вибрацию. И происходили даже забавные вещи; как-то мне дали чью-то фотографию, и я очень ясно почувствовала: из-за того места, которого это коснулось, из-за вибрации, которая ответила, я узнала, что у этого человека есть привычка манипулировать идеями и также есть самоуверенность учителя. Я спросила (чтобы увидеть): «Чем занимается этот человек?». Мне ответили: «Он бизнесмен.» Я возразила: «Что же, он не подходит для занятия бизнесом, он в нем ничего не понимает!» И три минуты спустя мне сказали: «О, извините, я ошибся, это учитель!» [Мать смеется]. Вот как.

И это постоянно, постоянно.

Это оценка мира, вибраций мира.

Вот почему я попросила тебя сейчас дать мне свои руки — почему? Чтобы сразу же увидеть вибрацию. Что же, я почувствовала что-то, что по-английски называется «a sort of dullness» [«какая-то тупость»], и я сказала себе: что-то не в порядке.

И никакого мышления, ничего: просто вибрация.

Так что же не в порядке ?! [Мать смеется, глядя на Сатпрема]… Да, это так, какая-то «тупость».

Да, я сильно поглощен Материей.

Это так.

Это не смешно.

Нет, а ты не можешь выйти из этого?

О, я осажден! И мое тело не очень-то мне помогает.

О, нет, тело никогда не помогает. Сейчас я убеждена в этом. Можно, до некоторой степени, помочь своему телу (не в большой степени, но до определенной степени, как бы там ни было), можно помогать своему телу, но само тело никогда не поможет вам. Его вибрация всегда на уровне земли.

Да, это тяжело.

Без исключения. Без исключения, это опускает и, особенно, приносит тусклость, тупость — это не вибрирует.

Это тяжело.

Но с этой садханой, которую я сейчас делаю, есть определенные путеводные нити, есть некоторые фразы Шри Ауробиндо… Что касается других садхаков, то я обычно говорила: все, что он сказал, ясно, это указывает путь и нечего искать. Но здесь он не сделал этого; он только время от времени оставлял некоторые отметки, и эти отметки служат мне (есть также мои встречи с ним по ночам, но я не хочу слишком полагаться на них, потому что… становишься слишком озабоченным, чтобы иметь этот контакт, и это портит все). Есть несколько отметок, которые остались также со мной и которые, да, служат как бы путеводными нитями. Например: «Терпеть… терпеть.»

Предположим, у вас где-то болит; инстинкт (инстинкт тела, инстинкт клеток) состоит в том, чтобы сжаться и попытаться отбросить — это самое плохое, что можно сделать: это непременно ухудшает ситуацию. Так что первая вещь, которой надо научить тело, это оставаться недвижимым — не иметь реакций. Особенно не сжиматься и даже не иметь какого-либо движения отвержения — совершенная неподвижность. Это и есть телесная ровность.

Совершенная неподвижность.

После совершенной неподвижности нужно движение внутреннего стремления (я говорю всегда о стремлении клеток — я использую слова для того, что не описуемо словами, но нет средства выразить это как-то иначе), «сдачи», то есть, СПОНТАННОГО И ПОЛНОГО принятия всевышней Воли (неизвестной нам). Хочет ли тотальная Воля, чтобы вещи шли тем или этим путем, то есть, шли к дезинтеграции определенных элементов или к… ? И, кроме того, есть бесконечные нюансы: есть переход с одной высоты на другую (я говорю о клеточных реализациях, конечно же, не забывайте об этом), я имею в виду, что есть определенное внутреннее равновесие, равновесие движения, жизни, и понятно, что чтобы перейти от одного движения к более высокому движению, почти всегда надо спускаться, чтобы подняться снова — есть переход. Так что полученный толчок заставляет спуститься, чтобы снова подняться, или же он заставляет спуститься, чтобы оставить старые движения? Потому что есть способы клеточного бытия, которые должны исчезнуть, чтобы уступить место другим; есть и другие, которые наклоняются, чтобы снова подняться с гармонией, с более высокой организацией. Это второй вопрос. И надо ждать и смотреть, НЕ ПОСТУЛИРУЯ ЗАРАНЕЕ то, что должно быть. Особенно, конечно, есть желание — желание быть в комфортных условиях, желание быть в мире и покое, все это — это должно совершенно прекратиться, исчезнуть. Надо совершенно не иметь реакций, вот так [жест: ладони открыты, недвижимая сдача Высотам]. И затем, когда это так (под «этим» я имею в виду клетки), спустя некоторое время, приходит восприятие категории, которой принадлежит это движение, и надо только следовать ему — будь это то, что должно исчезнуть и быть замещенным чем-то другим (что еще не известно), или то, что должно быть трансформировано.

И так далее. И все время это так.

Приведу тебе пример, чтобы стало чуть яснее: я постоянно имею то, что обычно называют «зубной болью» (в действительности, это ничему не соответствует, но, как бы там ни было, люди называют это «иметь зубную боль»). У меня есть трудности с едой, пищеварением и т.д. Позиция: терпеть — терпеть до такой степени, что даже не заметно, что вещи идут плохо. Вы терпите, но знаете (впрочем, есть внешние знаки: флюс и т.п.). Был период (такое состояние было давно, но как бы там ни было), период, начавшийся с первого флюса, в декабре — контроль, работа и т.д., все необходимые внутренние предосторожности. Затем идет наблюдение за движением, чтобы знать, куда это ведет, что это такое (это долгая история, совсем не интересная — интересная только из-за того, что она поучительная); и две ночи тому назад, внешне ситуация была та же самая, что и обычно, то же самое, пока вдруг не появилась воля остаться в пробужденном состоянии, не засыпать; и тогда у меня появилось ясное восприятие кровоизлияния и того, что надо удалить эти вещи (кусочки зубов, которые шевелились — они шевелились то больше, то меньше, но это началось в декабре), удалить их, чтобы кровь могла выйти. Раньше у меня тоже были шевелящиеся кусочки зубов, и они выходили сами, без трудности — когда приходило их время выйти, они и выходили; так что я понимала это: почему бы не дождаться этого момента! Долгое время это было моей позицией. И, затем, у клеток было нечто вроде любопытного дистанцирования от близкого контакта с чем-то [с дантистом], что не было в полной гармонией с направляющей силой тела. На обычном языке это выражалось так: Т (она очень мила, тут нет вопросов) не знает ни привычек, ни реакций, ни рода этих вибраций, ни того, что необходимо — она не знает ничего. Как войти в контакт? Тогда позавчера ночью ко мне ясно пришло: вот что ей надо сказать (и точные слова письма, которое надо ей написать), и НАДО ее позвать завтра утром. Затем все успокоилось, с этим было покончено, и я продолжила свою ночь, как обычно все ночи. На следующее утро я написала то, что было решено, и она пришла; и когда она пришла, она знала то, что надо сделать. Она даже сказала: «Я буду делать только то, что вы скажите.»

Добавлю деталь (не очень-то приятную, но она дает меру истины): надо было удалить два кусочка зубов; сначала она удалили один, и это было почти нормально, затем она потянула второй, и там оказалось нечто вроде кровоизлияния: большое количество густой черной крови — опасное скопление крови. Но я чувствовала это (была боль в мозге, боль в ухе, боль…), и я сказала себе: «Это не хорошо, надо принять меры.» Тело сознавало, что это было плохо. И совершенно необычное кровоизлияние; я даже заметила Т: «Хорошо бы это выпустить.» Она сказала: «О, да!»

Я рассказываю все это, чтобы сказать, что мышление совершенно неподвижно, все происходит напрямую: это вопросы вибраций. Что же, это единственный способ знать то, что надо делать. Если это проходит через ум — особенно через это физическое мышление, совершенно глупое, абсолютно — невозможно знать; пока оно работает, вы всегда подводитесь к тому, чтобы делать то, что не надо делать, особенно, к плохой реакции: к реакции, которая помогает силам беспорядка и тьмы вместо того, чтобы противостоять им. И я не говорю о беспокойстве, потому что уже очень давно нет никакого беспокойства в моем теле — давно, годы — беспокойство – это как выпить чашку яда.

Это то, что называется физической йогой.

Превзойти все это. И единственный способ сделать это: каждую секунду всем-всем клеткам быть [жест недвижимого приношения к высотам] в поклонении, стремлении… И ничего другого. Тогда, спустя некоторое время, есть также радость, затем это заканчивается в блаженном доверии. Когда это доверие будет установлено, все пойдет хорошо. Но… это легко сказать и гораздо труднее сделать. Только, в настоящий момент, я убеждена, что это единственное средство, нет никакого другого.[20]

Вот так. Дай мне свои руки…

27 марта 1965

Я нахожу, что все это мясо, которое мне дают, чтобы «укрепить» меня, отяжеляет меня, особенно в эту жару. Не могу ли я вернуться к вегетарианской пище?

На самом деле это не оказывает никакого воздействия на сознание, я в этом совершенно убеждена. Мясная пища может дать телу чувство большой прочности, и, по моему мнению, прочность очень важна, совершенно важна — я не верю в духовность, которая «делает эфемерным», это все ложь прошлых времен.

Нет, тяжесть тела… Тебе надо не только представить, но и понять и принять, что эта тяжесть нацелена на то, чтобы восстановить внутренний ущерб тела, и надо, чтобы тело преобразовало эту тяжесть в нечто вроде состояния спокойствия, так чтобы все пришло в порядок.

Я не думаю, что ощущение «легкости» — хорошее ощущение. Потому что, как так называемая «легкость», так и так называемая «тяжесть» не имеет АБСОЛЮТНО ничего общего с йогой и Трансформацией. Все это — человеческие ощущения. Истина совершенно другая и не зависит от таких вещей. Истина, конечно же, состоит в сознательном стремлении клеток ко Всевышнему; это единственное, что действительно может трансформировать тело; и это очень, очень не зависимо от области ощущений.

Напротив, очень хорошо успокоить нервы, и я думаю, что когда нервы станут сильными, то их первым делом будет успокоиться, и это производит впечатление тяжести, впечатление почти тамаса, но это нечто вроде спокойной стабильности, которая необходима. Вот так. Я так вижу это.

В сущности, чтобы исправить «штучки» физического ума, неплохо бы стать… «растительным»: вегетарианцем в смысле обращения в растение — вести мирную жизнь растения, вот так [жест: распростертость под солнцем].

Да, есть нечто вроде растительной неподвижности, она превосходна для преодоления возбуждения — необузданного возбуждения — этого физического ума… Смотри-ка, это ощущение водной лилии, плавающей на воде: это большие листья, распростертые вот так — очень спокойная вода и водная лилия.

Водная лилия — это белый цветок, открывающийся свету, на больших плавающих листьях… О! как хорошо быть поддерживаемым.

Когда нервы хорошо успокоены благодаря хорошей еде, можно войти в блаженное созерцание — ничем не заниматься, особенно не пытаться мыслить: вот так [плавающий жест, приношение], призывая Господа и его Гармонию — светлую гармонию — затем оставаясь вот так, распростертым, после еды, по меньшей мере, в течение получаса, три четверти часа. Это очень хорошо, это отлично. Не засыпать: блаженно — ничем, быть ничем. Ничем, кроме блаженного спокойствия. Это самое лучшее средство.

Я думаю, что это легче всего сделать, когда хорошо питаешься!

Попробуй стать водной лилией… Какая милая лилия!

Очень мило даже наблюдать за животными — они гораздо лучше, чем люди, знают, как отдыхать.

Можно сделать лозунг: если вы хотите, чтобы вас поддерживали, станьте водной лилией! [Мать смеется]… Я вижу образ пруда под солнцем.

Я прошу людей хорошо питаться… Ты знаешь, что у меня есть трудности: в течение двух дней мне было почти невозможно есть — и я так довольна! Но я всегда ворчу на себя: это слабость — моральная слабость. Мне очень кстати говорить об этом, потому что я имею ту же трудность, что и ты, в вопросах питания, и это очень плохо. И я убеждена не из-за личного вкуса к питанию (!), а для того, чтобы противодействовать другой тенденции. Всякий раз, когда что-то приходит и препятствует тому, чтобы я ела, тело говорит: «О, спасибо, Господи, мне не надо есть!» Я ловлю себя на этом и даю себе шлепок![21]

Апрель 1965

7 апреля 1965

Ты хорошо спал?

Не очень, и мой сон не сознателен: я не вижу тебя.

О! мой мальчик [смеясь], иногда я говорю себе: «Как хорошо тем людям, что не сознательны!»

Все время, ты знаешь, все время, без перерыва, это шествие — конечно, бывают моменты, когда я вхожу в блаженное состояние, но мне не дают побыть в нем долгое время. Я хотела бы быть в этом блаженном состоянии четыре-пять часов, но мне это не позволяется. Все время, все время… и какие истории!

Не могу сказать… Это ни сверхсознательное, ни подсознательное… можно сказать, что это интрасознательное — это как раз подложка вещей. И тогда… [Мать качает головой]

(молчание)

С полуисторической точки зрения было бы интересно рассказать о том, что происходит изо дня в день; потому что это не ограничено одним местом или определенным числом людей: это активность на масштабе земли. Конечно, это было бы очень интересно. Но потребовалось бы, по крайней мере, час или два, чтобы утром записать все, что было ночью! И при этом надо оставаться очень спокойным, иначе все уйдет. Но это была бы грандиозная документация.

Если мне дается некоторое предвидение, то оно дается в очень символической и любопытной форме: в форме, которую можно было бы назвать «аналогией», то есть, мне показывают факты, аналогичные тем, что происходили в истории земли (иногда из истории земли, относящейся к «доисторическим» временам), и с особой окраской, немного более внутренней, чем простой грубый факт: вместе с этим есть вибрация, которая является одновременно смесью мысли, чувства и, особенно, силы — силы действия. Это приходит вот так с нечто вроде мощи проекции в будущее [Мать прочерчивает траекторию событий из прошлое в будущее], и в промежутке есть кривая, вызванная земным прогрессом. Так что, в сущности, это было бы достаточно интересно… если бы не нужно было делать ничего другого!

Но это очень видимая вещь: например, слово, фраза, жест, мысль, импульс, которые где-то особо имели свою вибрационную точку [в прошлом], и затем видна вся линия последствий [тот же жест траектории], вся кривая последствий. Все это, виденное за один раз [Мать очерчивает экран, на котором внезапно останавливается образ]. Кривая: такая-то вещь идет… бррт! туда. Но результат (тот, который придал бы наглядную и шумную ценность, вызывающую большой эффект) никогда мне не дается. То, что сделало бы репутацию великого пророка, этого нет, это не дается (я и не стремлюсь к этому, но это не дается). Просто [тот же жест траектории]: такая-то вещь пойдет вот так, бррт! затем будет все вот так, там, там [Мать отмечает различные точки на траектории]; но, что касается результата: молчание.

Но, как бы там ни было, чтобы иметь возможность записывать все это, надо ничего не делать! И, в сущности, это всегда было бесполезно. Ты думаешь, что пророки помогли людям?… Я так не думаю. Всегда происходило то, что должно было произойти, и предвидение пророков не помешало этому.

10 апреля 1963

Мне задали вопрос [Мать ищет запись]:

Как я могу любить Господа? Я никогда не видел Его, и он никогда со мной не говорил.

Я ответила так:

Любят не то, что видят или слышат: любят саму любовь, выражающуюся через формы и звуки, и самая совершенная, самая восхитительная любовь — это любовь Господа.

Когда я писала это, было переживание необычайной интенсивности: невозможно любить что-то, кроме любви, и любят любовь, стоящую позади всех вещей — любят саму любовь.

Это Любовь, которая любит себя везде.

А форма, звук — это ее поводы.[22]

(молчание)

Ты считаешь, это трудно понять?

Нет, просто, я давала прочесть это N: он только моргал, я дала прочесть U: он тоже моргал… Так что, ты то же… моргаешь?

Нет, мне это кажется…

А! хорошо, тогда все в порядке! Если хотя бы один человек понял, этого достаточно.

Это истина, ЕСТЬ любовь… Другие поймут.

Мне нравится это. Это по-детски просто: «… и самая совершенная, самая восхитительная Любовь — это Любовь Господа.»

17 апреля

Ты говорила, что был сделан шаг вперед. Есть что-то новое?

Я всегда говорила, что по двум вопросам будущее никогда не раскрывалось мне. Первый вопрос: какой точно будет первая форма супраментальной жизни на земле, то есть, какой будет стадия, которая последует за человеком, как он есть сейчас — подобно тому, как была стадия, последовавшая за животными (и которая, в действительности, исчезла), какой будет стадия, которая последует за человеком, и которой, возможно, тоже предначертано исчезнуть? Затем другой, более личный вопрос: может ли трансформация этого тела зайти так далеко, что будет позволено бесконечное продление его существования, или же работа клеток будет отчасти растрачена впустую?

Не могу сказать, что я получила ответ, но оба направления как бы приоткрылись. Такое впечатление, что раньше была стена, а теперь она отошла, и можно пройти. Что же, выводов еще нет, но по этим двум направлениям мы действительно сделали шаг вперед, потому что они открылись — нет больше стены, они открыты.

В особенности, ушло это ощущение блокировки.

О первых открытиях не стоит говорить, потому что они не достаточно точны и ни конкретны, ни определенны. Есть только ощущение облегчения: вместо того, чтобы быть перед чем-то, что блокирует ваш путь, уф! можно сделать вдох и двигаться дальше.

Последствия будут потом.

(долгое молчание)

Переход между двумя [человеческой формой и следующей, переходной] возможен только через вход — сознательный и умышленный — супраментального сознания в тело, которое можно было бы назвать «улучшенным физическим телом», то есть, в человеческое физическое тело, как оно есть сейчас, но улучшенное: это улучшение может быть вызвано, например, ИСТИННОЙ физической культурой, не такой, как она раздута сейчас, а в ее истинном смысле. Это то, что я достаточно ясно видела: в эволюции (сегодня физическая культура развивается очень быстро, не прошло даже полувека, как она началась), в эволюции эта физическая культура принесет улучшение, то есть, гибкость, равновесие, выносливость и гармонию — эти четыре качества: гибкость (пластичность), равновесие различных частей существа, выносливость и гармонию тела, что делает тело более гибким инструментом для супраментализированного сознания.

Таков переход: сознательное и умышленное использование супраментализированного сознания тела, подготовленного таким образом. Надо, чтобы тело было приведено к максимуму своего развития и использования клеток, чтобы быть… да, сознательно пропитанным всевышними силами (то, что делается здесь [в Матери]), сейчас, и по максимуму его возможностей. И если сознание, населяющее тело, оживляющее тело, имеет требуемые качества в достаточном количестве, тогда, нормально, оно должно уметь использовать это тело по максимуму его возможности трансформации, так что потеря, вызываемая смертью разлагающихся клеток, должна быть сведена к минимуму — в какой мере?… Это как раз то, что все еще не известно.

Это соответствует тому, что Шри Ауробиндо говорил о продлении жизни по желанию, на неопределенно продолжительное время.

Но, как вещи предстают сейчас, кажется, что должен быть переходный период, когда сознание переходило бы из одного тела в другое, лучше подготовленное — подготовленное лучше внешне, физически (не внутренне); под «внешне» я имею в виду тело, которое приобрело определенные способности через реальное развитие (чем тело еще не обладает) этих четырех качеств, которыми тело еще не обладает в достаточном объеме и полноте; то есть, эти четыре качества должны быть в совершенном согласии и достаточном объеме, чтобы быть в состоянии поддерживать работу трансформации.

Я не знаю, понятно ли я говорю…

Да, но ты говоришь о «смене» тела?

В этом случае надо будет сменить тело. Но это переход (с оккультной точки зрения это известно), это переход не в новорожденное тело, а в тело, уже сформированное. Это будет происходить через нечто вроде отождествления психических личностей двух тел — слияние психических личностей возможно [смеясь], я знаю процесс! Но требуется устранение эго — да, устранение эго необходимо; но если эго достаточно устранено в индивидуальности (можно ли использовать слово «индивидуальность»? я не знаю… это ни «личность», ни «индивидуальность»), в супраментализированном существе, если это устранение проделано, завершено, тогда это существо имеет силу полностью нейтрализовать присутствие эго в другом существе. И тога, благодаря этой нейтрализацию, будет устранено сжатие, которое всегда происходит при реинкарнации — вот что ужасно, не так ли: время, потраченное из-за сжатия в новом существе! Но через сознательный переход — умышленный и сознательный — из одного тела в другое, существо без эго имеет почти полную силу устранить другое эго.

Весь этот оккультный механизм еще предстоит развить, но для сознания это почти рационально.

Таким будет процесс.

Условия для почти бесконечного продления жизни тела известны или почти известны (они больше, чем представлены: они известны), и они усваиваются через работу, необходимую для противодействия КРАЙНЕЙ ХРУПКОСТИ физического равновесия тела, находящегося на стадии трансформации. Это ежеминутное обучение, можно сказать, почти ежесекундное. И эта область чрезвычайно трудна. Она трудна по всем тем причинам, которые я уже объясняла, из-за вторжения сил, которые находятся в состоянии дисбаланса и которые надо постепенно привести в новое состояние равновесия. Это там находится знак вопроса.

Вот так. Это там.

Но это больше не блокировано. Дорога открыта, она видна — можно видеть.

Это придет.

Но переход, который действительно трудно постичь, это переход от животного творения (которое непрерывно продолжается, конечно же) к супраментальной формации, которая еще не сделана. Переход от этого творения к супраментальному творению тела — это то, что не известно. Этот переход от одного к другому: как? Ведь это еще более трудная проблема, чем переход от животного к человеку, хотя процесс человеческого творения и более утонченный, но он тот же самый… О!

(Беседа прерывается

из-за прихода доктора)

… Тогда как здесь это новая форма творения.[23]

21 апреля 1965

По поводу последней беседы я вспоминаю одну цитату из Шри Ауробиндо.

Какую?

Ты говорила о первой форме супраментальной жизни.

На земле.

Да, в «улучшенном физическом теле». По этому поводу у меня появились вопросы… особенно когда ты говорила о «смене тела».

Какой вопрос?

Вот он: разница между сегодняшним человеческим телом и супраментальным творением столь значительна, должна быть такая большая разница в субстанции…

Очевидно.

… что я спрашиваю себя, в какой мере может послужить даже улучшенное физическое тело? Потому что в этом будет такая большая разница. Будь тело старым и сгорбленным или будь оно юным и гибким, будет ли разница, поскольку…

Это не то, что я имела в виду под «улучшением». Не имеет никакого значения, молодо ли тело или оно старо, потому что преимущества компенсируются неудобствами. Я тоже смотрела на эту проблему — никакой разницы.

Смена тела может стать необходимой, и это все, но это вторично.

То, что я имела в виду под «улучшенным физическим телом», это то овладение телом, которое сейчас происходит через физическую культуру. Недавно я видела журналы, в которых показывалось, как это начиналось: результаты в начале и современные результаты; и с точки зрения гармонии форм (я не говорю об излишествах — излишества есть везде — я говорю о том, что можно сделать в наилучших условиях), с точки зрения гармонии форм, силы и определенного чувства красоты, развития определенных возможностей выносливости и сноровки, точности исполнения в комбинации с силой, это очень примечательно, когда думаешь, сколь недавно началась физическая культура. И сейчас это очень быстро распространяется, то есть, процент людей, заинтересованных и участвующих в этом, нарастает как снежный ком. Так что, когда я вижу все эти фотографии (что касается меня, то я вижу это особенно через фотографии), я говорю себе, что через эти качества клетки, совокупности клеток обретают пластичность, восприимчивость, силу, которая делает субстанцию более пластичной для вливания супраментальных сил.

Возьмем, к примеру, ощущение формы (я привожу один пример среди множества других). Эволюция открыто направляется в сторону уменьшения разницы между женской и мужской формами: создающийся идеал делает женские формы все более похожей на мужские и добавляет определенную гармонию и пластичность в мужские формы, так что они становятся все более похожими на ту форму, которую я видела высоко вверху, за пределами миров творения, на «пороге», если можно так выразиться, мира формы. Уже в начале века, еще даже перед тем, как я узнала о существовании Шри Ауробиндо и никогда не слышала слова «супраментал», не имея ни малейшего представления о чем-либо, я видела высоко вверху, на пороге Бесформенного, в крайнем пределе, идеальную форму, которая напоминала человеческую форму и была идеализированной человеческой формой: не мужчина, не женщина. Светящаяся форма, форма золотого света. Когда я прочла то, что написал Шри Ауробиндо, я сказала себе: «Но я видела именно супраментальную форму!», не имея ни малейшего представления, что она могла существовать. Что же, идеал формы, к которому мы сейчас идем, напоминает тот, что я видела. Вот почему я сказала: поскольку есть эволюционная концентрация на этой точке, на физической телесной форме, значит, Природа готовит что-то для этого Нисхождения и этого воплощения — это кажется мне логичным. Вот что я имела в виду под улучшенной физической формой.

Второй вопрос совершенно вторичен, он побочный, он не находится на линии эволюции. Я только говорю, что это МОЖЕТ быть полезным средством, и что это средство уже использовалось в свое время.

Смена тела?

Смена тела. Это средство может быть снова использовано, ЕСЛИ В НЕМ ПОЧУВСТВУЕТСЯ НЕОБХОДИМОСТЬ. Это не было центральной идеей, это было совершенно побочным — это может произойти. И все, что я сказала, это то, что сознанию этих клеток, утратившим ощущение эго (я думаю, что они его утратили, хотя это тело было сформировано без ощущения эго — во всяком случае, если в какое-то время и была необходимость в эго, то теперь его нет), утратившим ощущение эго, не составит никакой трудности манифестировать в другом теле. И это переживание совершенно практическое и материальное, то есть, я имела множество переживаний этого сознания, использующего то тело, это тело, вон то тело… для определенных вещей; конечно, это было временно, не постоянным образом, но по воле и, как бы там ни было, длилось достаточно долго, чтобы доставить мне конкретное переживание.

Но это личное дело, это не имеет ничего общего с коллективным движением, тогда как другой вопрос интересен: у меня такое впечатление, что это сотрудничество Природы, толкающей человечество в этом направлении, чтобы подготовить материю, сделает ее более восприимчивой к идеалу, который хочет манифестировать.

Когда я раздумывал над последней беседой, мне показалось, что разница между животным и супраментальным творением столь велика, что не очень-то много разницы в том, более ли податливое тело и т.п.

Разница не столь уж огромная. Разница огромная в МОДЕ ТВОРЕНИЯ, вот где огромная разница. Вот где трудно понять, как мы перейдем от одного к другому и как могут быть промежуточные звенья.

Как раз, вдруг, в этой связи я вспомнил одну цитату из Шри Ауробиндо, которая показалась мне интересной. Это в «Человеческом Цикле», в конце главы «Человеческий Цикл». Вот что он говорит: «Может быть так, что, начавшись, оно [супраментальное начинание] не будет двигаться быстро даже к своей первой решающей стадии; может так статься, что потребуется долгий век усилий, прежде чем будет достигнуто некое постоянное зарождение. Но это не совершенно неизбежно, ибо принципом таких изменений в Природе видится долгая подготовка, за которой следует быстрый сбор и низвержение элементов в новое рождение — быстрое превращение, трансформация, которая в свой светлый момент вырисовывается как чудо.»[24]

Это очень интересно… Да [смеясь], он недавно сказал мне это!

Это так.

В сущности, когда будет тело, сформированное как раз идеалом и нарастающим развитием, тело, которое будет иметь достаточно материала и возможностей, обладать достаточным потенциалом, тогда очень может произойти внезапное нисхождение супраментальной формы, как это было с человеческой формой. Потому что я знаю это (я знаю это через то, что я прожила), я знаю, что когда условия перехода — очень смутного перехода — от животного к человеку (чему люди нашли более или менее убедительные доказательства) стали достаточными, когда результат стал достаточно пластичным, тогда произошло Нисхождение — было ментальное нисхождение человеческого творения. И это были существа (это было двойное нисхождение; особенно было как раз то, что это было двойное нисхождение, мужское и женское: спустилось не одно существо, а два), это были существа, которые жили в Природе, вели животную жизнь, но с ментальным сознанием; только без конфликта с общей гармонией. Все воспоминания абсолютно ясны — воспоминания о спокойной, животной, совершенно естественной жизни в Природе. Чудесно красивая Природа, которая по странности напоминает природу Цейлона и тропических стран: вода, деревья, фрукты, цветы… И жизнь в гармонии с животными: не было никакого чувства опасности или разницы. Это была очень светлая, очень гармоничная и очень ЕСТЕСТВЕННАЯ жизнь в Природе.

И, что любопытно, история Рая стала ментальной деформацией того, что произошло на самом деле. Вся эта история стала смехотворной, и также с тенденцией… такое впечатление, что враждебная воля или асурическое существо пожелали использовать это для того, чтобы сделать из этого основание религии и наложить свою лапу на человека. Но это другой вопрос.

Но эта спонтанная, естественная, гармоничная жизнь — очень гармоничная — чрезвычайно красивая и светлая и легкая!… Гармоничный ритм в Природе. В сущности, светлая животность.

Вот как это началось, и это так началось благодаря тому, что произошло нисхождение высшего ментального сознания человека в форму, которая уже существовала. Явление может произойти снова тем же образом, с той разницей, что теперь оно может быть более сознательным и более умышленным — может произойти вмешательство сознательной воли. Это будет или это может произойти через оккультный процесс — я не знаю этого, есть всякие возможности, одной из которых может быть сознательный переход существа, которое использовало старую человеческую форму для своего развития и своей йоги и которое оставит эту форму, ставшую бесполезной, чтобы войти в форму, способную приспособиться к новому росту.

Здесь две возможности соединяются.

Но пока что этот вопрос не стоит, потому что, хотя развитие физической культуры и идет чрезвычайно быстро, но все же кажется, что это может занять сотни лет.

Есть цитата из Шри Ауробиндо, в которой он говорит, что первым делом надо достичь продления жизни по желанию — это не непосредственно бессмертие: это продление жизни по желанию. Он написал это в статьях о «Супраментальной Манифестации».[25]

23 апреля 1965

Сейчас, почти каждую ночь без исключения, я провожу часть ночи в ком-то другом, кто кажется мною — это «я», но обстоятельства совершенно другие, связи совсем другие. И этой ночью, я не знаю, как (о! это долгая история), я увидела себя: я была одета в сари, и мои волосы были редкими и белыми! Волосы были белыми с оставшимися кое-где черными прядями; и я внезапно увидела свое лицо в зеркале — так я и узнала, что это был кто-то другой.

И это кажется весьма повседневным занятием, очень регулярным с совершенно разными людьми, но все они находятся в контакте с мышлением Шри Ауробиндо или с Работой Шри Ауробиндо. Некоторых из них я очень хорошо знаю, и окружающих их людей я тоже очень хорошо знаю; но есть и другие, которых я знаю не так хорошо.

Позапрошлой ночью это было трудновато, потому что я была («я была» — кем я была? я не знаю), я была утомлена и атакована кем-то, кто не хотел оставлять меня и был для меня совершенно отвратительным, существом лжи и лицемерия. Это было символическое существо (все это было символически), и оно представляло что-то, почти как один из человеческих грехов, что-то символическое и очень общее, это было тяжело, о!… я призвала все, чтобы избавиться от него. Но я не знала, кем я была — это была «я», но внешне я не знаю.

Но прошлой ночью, как это все происходило, я была с кем-то, кого я очень хорошо знала (не материально), и у меня были белые волосы, и та личность сказала мне: «О! Очень хорошо, пойдемте так…» Затем я увидела свое лицо… У меня было бледное, но не белое лицо, и белые волосы, спадающие на шею, совсем белые (белые волосы, бывшие раньше черными), с несколькими черными прядями — белые волосы. И я сказала: «Ну нет! Когда есть белые волосы… (я не знаю, на каком языке я говорила, потому что не было слышно звуков, было внутреннее понимание)… не очень-то мило иметь такие белые волосы.» Затем [смеясь], когда я вернулась в свое обычное состояние, я подумала: «Смотри-ка! Но какое странное было у меня лицо!»

Это немного утомительно. Всякий раз надо преодолеть новую трудность, решать проблему, привести что-то в порядок…

28 апреля 1965

Мать выглядит поглощенной.

…В конце концов, пока не можешь делать все, ничего не знаешь.

Это было моим переживанием этих последних дней, все более и более ясным.

Пока не можешь делать все, то есть, пока не обладаешь всевышней Мощью, то ничего и не знаешь. И всевышняя Мощь, это… Поясню, что я имею в виду. Один человек умирает в Америке от рака. Я сказала ему, что произойдет то, что будет наилучшим для его души; я сказала это в тот момент, когда так называемое человеческое знание воображало, что может вылечить его. Он потерял дар речи, но не сознание — ни слух, ни сознание (это был рак мозга). Доктор (самый выдающийся, самый лучший) говорит, что он живет только благодаря силе воли — но он не хочет жить! (однако он продолжает жить, жизнь продолжается). Он не хочет жить, он хочет умереть. Но, конечно, он не может сказать об этом, он больше не может говорить. А доктор, в своем неведении, озадаченный этим явлением, говорит, что он живет благодаря своей воли.

Я получила все эти новости сегодня утром; в течение нескольких часов я жила через эти сознания, с проблемой: тот факт, что он жил. И всегда (для таких сознаний) «Смерть» появляется с большим знаком вопроса — что это в точности? Что в точности происходит? Каково изменение в сознании? Что происходит?… Потому что моя работа состоит в том (это то обещание, которое я дала), что прежде, чем он оставит свое тело, он станет осознавать вечную Истину. Так что, этим утром, в течение, по меньшей мере, трех часов, я стояла перед этой проблемой (вот почему я была совершенно внутри, когда я пришла), и я сказала себе: «Но… пока не господствуешь над жизнью и смертью, не знаешь ничего!»

Вот почему я была немного поглощена.

(молчание)

В течение столь многих лет я имела всевозможные переживания. В течение почти шестидесяти лет я постоянно занималась людьми, которых называют «умирающими», постоянно. Что же, разных случаев почти столько же, сколько и людей — есть категории, но случаев не счесть (я говорю не о внешних случаях, материальных событиях: я говорю о внутренних случаях). Иными словами, я нахожусь в почти постоянном контакте с этим явлением, и все же, однако, это все еще проблема… По меньшей мере, два раза в этом существовании я проходила через то, что люди называют «смертью» — и оба раза переживания были разными. Переживания были разными, однако видимый факт был одним и тем же.

И если я смотрю на это определенным образом (объяснения, конечно же, ничего не значат), если я смотрю определенным образом, то есть, как бы получить настоящий ключ… можно обрести его только с Мощью. Что же, эта Мощь… [Мать отрицательно качает головой].

Это трудно объяснить, если я хочу, чтобы меня поняли. Например, множество раз (много раз, очень часто), люди говорили мне, что хотят умереть по той или иной причине; и, делая что-то, это происходило. Это «что-то» не было всегда одним и тем же, но результат в видимости был всегда одним и тем же: человек оставлял свое тело. Я даже имела вблизи себя, совершенно ясным и точным образом, по меньшей мере, два случая, когда люди, которых называют «умершими», оставили свои тела, даже не зная об этом! Следовательно, для той части их существа не было никакой разницы.[26] И мне так же случалось, так сказать, «воскрешать» тех, кого объявляли «мертвыми». Таким образом, передо мной представали все случаи, все возможности.

Естественно, это вид движения сознания [те «вещи», которые вызывают смерть] и определенные движения воли, но…

То, о чем я спрашивала себя сегодня (не «спрашивала» — слова всегда плохи — потому что это не ум, я спрашивала не ментально), и вдруг это предстало передо мной, вот так [жест: как на киноэкране]: не может ли то, что называют «смертью», быть, по случаю, сразу множеством вещей?… Мы говорим «жизнь», «смерть» и противопоставляем смерть жизни — но, может быть, то, что люди называют «смертью», быть множеством различных вещей, возможностей?

(молчание)

Что это?

Человеческая наука отвечает: во всех случаях есть аналогичное явление — декомпозиция. Но это…

Мы находимся в постоянном состоянии декомпозиции — все, вся жизнь все время находится в состоянии декомпозиции и трансформации; вся эта пища, которую мы поглощаем, все это все время находится в состоянии декомпозиции. Так что…

Может быть, это просто неполнота, я имею в виду ограничение видения, восприятия: мы видим слишком много деталей вместо того, чтобы видеть целое. У меня вдруг возникло ощущение с этим напряжением концентрации: каково физическое восприятие тотальности физического мира? Каково сознание тотальности физического мира? Не является ли для него все, что мы называем жизнью и смертью, просто явлением, аналогичным явлению декомпозиции, ассимиляции и трансформации, что происходит в каждом живом существе?

Это полностью сбивает с толку!

Это трансформация клеток, постепенная клеточная трансформация, которую мы на уровне человеческого существа (существа человека, существа животного) называем «смертью».

Мы еще поговорим об этом.[27]

30 апреля 1965

Часть своей ночи я провела в твоих комнатах — ты не знал? Как ты спал?… Как обычно.

Я не знаю.

Как объяснить?… [улыбаясь] это была как бы «санитарная» инспекция «духовных условий» различных жилых помещений (!) Я говорю об этом таким образом, но это было довольно любопытно; это была как бы сила, да, или какое-то сознание, которое пришло посмотреть на различные места с точки зрения духовного здоровья — это было довольно забавно, интересно. Это началось с визита в мои собственные комнаты, здесь; затем я попросила объяснить принцип, если можно так сказать, на котором основывалась эта инспекция, и когда объяснение было дано, я сказала: «Что же, теперь пойдем посмотрим, как дела у Сатпрема.» И у меня даже возникло такое впечатление, что ты не знал (заметь, что я действительно ничего об этом не знала, это просто то, что я увидела этой ночью), что та противомоскитная сетка, что стоит у тебя сейчас, раньше была моя, раньше она стояла здесь.

Да.

А! ты знал это.

И тогда, когда я предложила пойти к тебе, эта сила (это была сила, это было существо это было действие, это было… — не человеческое существо) сказала: «О! но он находится в особых условиях». «А! почему?» — «О! у него есть эта сетка, так что весь входящий воздух — тонкий воздух — насыщается на входе твоей атмосферой.» [Мать смеется] Я сказала: «Хорошо.»

Это было рано утром, между тремя и четырьмя часами, ты спал.

Май 1965

5 мая 1965

Ты выглядишь бледной.

Я не очень хорошо себя чувствую.

(молчание)

У меня такое ощущение, что я не здесь, и это началось с…

Мое тело далеко от меня.

В прошлый раз, после полудня, в тот день, когда ты приходил, 30 апреля, я была в довольно плохом состоянии [У Матери были «проблемы с сердцем»]. И с того момента у меня появилось впечатление… что я нахожусь довольно далеко от своего тела… Я была в очень-очень расплывчатом сознании [жест распространения], очень расплывчатом.[28]

(Мать входит в медитацию)

У меня было такое ощущение, что существует только одна вещь: установить контакт — привести божественную Вибрацию в контакт с Материей. И это единственно РЕАЛЬНАЯ вещь. Вещи как бы «отстоялись», очистились за эти дни, начиная с 30 апреля; и этим утром, когда я поднялась, это было так сильно, что существовало действительно только это. До такой степени, что было спонтанное восприятие, что какой бы ни была оболочка из мысли или какой бы ни была организация жизни, это не имеет никакого значения — только люди придают этому значение, но с точки зрения Работы важно только это: быть в том состоянии, в котором я находилась (это было очень особенное состояние), где вибрация, вибрация Материи, приведена в контакт, объединена — объединена с божественной Вибрацией.

Все остальное… нереально.[29]

(долгое молчание)

У меня почти такое впечатление, что нет циркуляции [крови], я не знаю, как объяснить это.

(Мать входит в концентрацию)

Это вот так [жест неподвижности, распростертости], не-дви-жи-мо… Но с большой интенсивностью вибрации — вибрации, которая не движется.[30]

У тебя нет новостей от твоей мамы? Я спрашиваю тебя из-за того, что вчера я была в контакте с ней и с твоим братом…

(долгая медитация)

Это может длиться вот так бесконечно.

Итак, что мы будем делать? Если так продолжится, то мы еще не скоро закончим свою работу!

У нас есть время.

Да, есть время! Когда люди говорят себе: «у нас есть время», дело идет годами! В конце концов, я не нарочно — это приходит ко мне, и тогда ничего не поделаешь.

Но тебе лучше?

Да, милая Мать.

(молчание)

Есть растущее ощущение Силы, становящейся безграничной. Но как раз это состояние связано с теми трудностями [проблемы с сердцем и с кровообращением]. И ведь я ничего не решаю, ничего не делаю [чтобы достичь этого состояния]: я вот так [жест недвижимости, ладони открыты к Высотам], в «нечто», и кажется, что так может быть вечно. Но внутри этого я воспринимаю волны, движения (и иногда концентрации, когда это касается земных событий), имеющие грандиозное могущество.

Надо только оставаться спокойным, и все: мы увидим, что произойдет.

Но тебе надо все больше крепнуть и крепнуть физически.

Все в порядке.

Это очень, очень важно, потому что нам предстоит много чего сделать вместе, я знаю это.

8 мая 1965

(К каждой встрече с Сатпремом Мать переводит одну строчку из «Савитри», которая копируется для нее большими буквами. На этот раз речь идет о споре между Смертью и сердцем Савитри :)

And never lose the white spiritual touch

(Мать повторяет)

And never lose the white spiritual touch[31]

[Никогда не теряя белого контакта с Духом]

(молчание)

Вчера я читала с Н серию переживаний Савитри, когда она начинает с само-устранения: Annul Thyself so that God alone exist [«Перечеркни себя, так чтобы существовал только Бог»] (я не помню точно, но такова идея).[32] Это началось с самоустранения, затем она имела переживания Бытия Всем, то есть, бытия Всевышнего (Всевышнего в ней) и бытия всей Манифестации, всех вещей. Это совершенно… совершенно чудесное описание. Это необычайно красиво.[33]

У этой главы нет названия.

(Мать пытается найти

этот отрывок в «Савитри»)

Сначала она встречает свою душу: дом пламени. Она входит в дом пламени и объединяется со своей душой [“The Finding of the Soul”, VII.V]. Тот отрывок после этого. Затем идет Нирвана [“Nirvana and the Discovery of the All-Negating Absolute”, VII.VI]. Она входит в Нирвану и становится только фиолетовой линией в Ничто.[34] Затем она возвращается в свое тело — там это и начинается. Глава без названия [VII.VII].

Я найду ее в другой раз.

(Мать откладывает книгу)

Это было революцией в атмосфере, вот почему я тебе об этом рассказываю. Потому что все описанные [в «Савитри»] переживания являются как раз теми переживаниями, которые я имела. И тогда, в теле, внезапно… Я была в музыкальной комнате, и Н читала мне; затем, когда она кончила чтение, вдруг все тело поднялось в таком интенсивном стремлении и молитве! Ты знаешь, это была ужасающая тоска: «Вот, все переживание здесь [в Матери], полное, тотальное, совершенное, но из-за того, что вот это [тело] жило слишком долго, у него больше нет силы выражения.» И это сказало: «Но почему, Господи? Почему, почему Ты убрал у меня силу выражения из-за того, что это [тело] жило слишком долго?» Это было чем-то вроде революции в сознании тела.

С тех пор дела пошли гораздо лучше, гораздо лучше. Произошло решительное изменение.

Ведь это было описанием в точности того состояния, в котором тело сейчас находится, и все же тело все время имеет ощущение хрупкости, неустойчивого равновесия. И тогда, со всем своим стремлением, оно сказало: «Но ПОЧЕМУ? почему?... Вот, переживание здесь — почему оно не выражено?»

Как всегда [смеясь], у меня возникло впечатление, что Господь засмеялся, говоря: «Но раз уж ты этого хочешь, так и будет!» Просто имея в виду: это ты ВЫБИРАЕШЬ, как оно будет.

И это совершенно верно. Все наши неспособности, все наши ограничения, все наши невозможности, все это выбирает эта глупая Материя — не с каким-то разумением, а с неким ощущением, что «так должно быть», что это «естественно». Привязанность — идиотская привязанность — к моде низшей природы.

Затем был смех, слезы, вся революция, и потом все стало хорошо.

Но никто в мире не смог бы меня убедить, что материальная природа такова не из-за того, что она сама выбрала быть такой.

И господь смотрит, улыбается, ждет… [смеясь], чтобы прошла глупость тела.

Он делает все, что нужно, но… мы не отдаем себе в этом отчета.

В теле нет «пружины» ВЕРЫ, той самой веры, о которой всегда говорил Шри Ауробиндо.

Когда люди пишут мне длинные письма (какие письма я получаю! все время жалобы: здоровье не в порядке, работа не идет, отношения не в порядке — все время жалобы), я всегда вижу позади это Сознание, светлое, великолепное, чудесное — солнечное — точно как если бы оно говорило: «Когда же пройдет эта мания!» Мания трагедии и низости.

Что-то в разуме понимает — это не так, что разум не понимает, но этот разум не имеет никакой силы заставить подчиниться эту материю.

И каждую секунду я теперь имею ощущение выбора между победой и поражением, между солнцем и тенью, между гармонией и беспорядком, легким решением… действительно, между удобным или приятным и неприятным; и что если не вмешиваться со своим авторитетом, это нечто вроде… о! это держится за трусость и вялость: это что-то дряблое — ты знаешь, дряблое, без пружины.

Когда так говоришь, это очень просто и кажется очень легким, но КАЖДУЮ МИНУТУ для тела есть три возможности (обычно три): обморок или острое страдание, механическое безразличное движение, либо славное Мастерство. И речь идет о том, чтобы умыть глаза, прополоскать рот, о всех этих совершенно безразличных маленьких вещах (в больших вещах всегда все хорошо, потому что природа имеет привычку думать, что надо «достойно» держаться, встречая разные обстоятельства — все это смехотворно, но в маленьких вещах так оно и есть). Тогда голова кружится, и хоп!… и если не быть все время внимательным [жест сжатых кулаков, власти и контроля], то физическая природа, с такой отвратительной вялостью, совершенно противной, допускает все поблажки.

Это повторяется сотни и сотни раз за день… Если это не называется «садханой», тогда я не знаю, что такое садхана! Ведь прием пищи оборачивается садханой, сон оказывается садханой, туалет оказывается садханой, все является садханой. И меньше всего садханы в том, например, чтобы принимать кого-то, потому что тело сразу же держится достаточно спокойно — оно призывает Господа и говорит: «Сейчас будь здесь», и тогда все идет хорошо (потому что тело держится спокойно). Посетитель приходит, тело улыбается, все в порядке — Господь здесь, конечно же, так что все идет очень хорошо. Но когда дело касается того, что называется «материальными» вещами, когда дело касается вещей повседневной жизни, тогда это ад по причине той глупости.

Как-то, после того, как ты ушел, я не могла ничего есть! Я не могла есть, потому что тело чувствовало, что оно «размазано» в мире, как он есть сейчас [жест распростертости]; так что тело чувствовало себя «размазанным» (это очень хорошо, это переживание идет), только почему-то у него было ощущение, что оно не может есть — почему? я не знаю. Это было невозможно. Доктор, который, как всегда, был во время моего приема пищи, спросил: «Что-то не так?…» (потому что днем раньше была какая-то атака, что-то вроде злого умысла: была рвота; такое со мной происходит один раз за шесть-семь лет; это повторяется с большим периодом; это было серьезно, но это недолго длилось). Но на этот раз было по-другому: такое впечатление, что тело «размазано» (помнишь, ты говорил, что я выгляжу белой), и когда речь заходит о том, чтобы есть, тело говорит [Мать говорит стонущим тоном]: «Посмотри, я же не могу есть.» Если бы у меня было немного времени [смеясь], я дала бы телу хорошенький шлепок и сказала бы ему держаться спокойно! Но у меня не было времени, было время садиться и есть — я не могла есть. Так что у меня были трудности весь день, потому что, естественно, такие выходки затрудняют жизнь.

Но, то, что для людей является несознательным и что они не понимают и называют «болезнью», для меня ясно, как божий день; и это всегда ВЫБОР, всегда есть выбор в каждую минуту (для материальной природы), и если воля не непоколебима, если вы не цепляетесь со всем упорством ко всевышней Воле, вы делает себе поблажку; и тогда тело впадает в глупость: оно падает в обморок, у него начинаются боли… В тот же день (когда я не могла есть), после приема пищи, я, как всегда, отдыхала некоторое время, чтобы… что же, это часы, когда я подвожу тело под прямое восприятие Силы (это не очень долго, у меня не много времени). Но как только я вытянулась на шезлонге, возникли такие боли! Боли, заставляющие выть, боли, которые хватают… [жест к талии] за те места, которые больше всего открыты враждебным нападениям. Я лежала, но я была совершенно сознательна, я сказала себе: «О, да! Ты хочешь, чтобы я сейчас поиграла по-крупному… Что же, я выдержу все и не издам ни звука — и я не пошевелюсь, а ты будешь держаться спокойно.» Затем я стала спокойно повторять свою мантру, как если бы не было боли. И спустя некоторое время боль ушла. Тело увидело, что это меня не трогает, и это ушло!

И я ЗНАЮ, что точно также обстоит дело со всеми «заболеваниями», без исключения. Я вижу, я знаю «исток» болезней, различных расстройств — все это сейчас совершенно ясно (это история, которую можно рассказывать часы и дни), и это так. Так что, когда более или менее догматическим или буквальным образом мудрецы говорят: «Расстройство происходит из-за того, что природа решает быть в расстройстве», это не так уж глупо.

Это… о! Вялость, которая является одной из вещей, более всего противоречащих божественному Великолепию. Вялость, которая приемлет болезнь. И я говорю это моему телу, никакому другому — другие, это не мое дело, это их работа, не моя; то есть, я представляюсь в них [в других телах] только как божественное Сознание, и тогда там очень легко, это очень легкая работа; но работа здесь… садхана внутри.

Но больные люди… когда я им говорю: «Будьте искренними», я знаю, что я хочу сказать: если они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотят Божественного, все это должно прекратиться. Вот так.

Я опять опаздываю![35]

Ты знаешь, что называют само-жалостью [Мать гладит по своей щеке]: «Бедный малый, как ты страдаешь, как ты жалок!» Что же, материальная природа такова, она говорит: «Я хочу быть как Ты, Господи; тогда почему же Ты оставляешь меня в этих условиях?» — Хороший шлепок и марш!

11 мая 1965

После перевода

одной строчки «Савитри»

Одну строчку каждый раз, в году 365 дней, сколько это получится?

104 строчки в год.

Это не имеет значения, мы живем в вечности.

Раньше я обычно переводила три-четыре строчки в день; иногда больше, иногда меньше, и это шло очень быстро. Но теперь, мой мальчик! [смеясь] у меня больше нет времени ни на что. Стало традиционным или принятым, что я «должна» принимать кого-то после полудня, чтобы разграничить утро и вечер — у меня никогда нет времени! Те, кто должен уходить в четыре часа, уходят без четверти пять.

Нужен прямо полицейский рядом с тобой…

Да.

…кто-то властный, безжалостный, кто говорил бы: «Ваше время вышло, уходите!»

Да, полицейский.

И, особенно, чтобы мня не просили, если приходят и говорят: «О! Такой-то хочет вас видеть; о, тот-то прислал вам письмо…», я не могу все же ответить: «А, нет! Сейчас я отдыхаю»! Это немного… Это не очень-то приятное впечатление, и отдых не будет полным. Но уже дошло до того (секретарей четверо, как ты знаешь), дошло до того, что один «добрый малый» сказал: «Я застрелю его» — одного из четверых секретарей, потому что он не передает письма. Так что ты понимаешь [смеясь], твоя полиция была бы в опасности!

Остается только улыбаться, это лучшее средство — смеяться и улыбаться.

Надо учиться смеяться, все больше и больше.

15 мая 1965

Это еще самый разгар борьбы.

Есть моменты, когда все, как кажется, идет из рук вон плохо, а затем, минуту спустя, все идет триумфально хорошо, затем снова идет плохо — это не регулярно.

Временами есть нечто вроде столь совершенной гармонии в функционировании, что это просто ошеломительно, а затем, в следующее мгновение, все кажется дезорганизованным. Так что я не знаю, для того ли это, чтобы придать нам гибкость. Должно быть, это для того, чтобы сделать нас пластичными.

Со внешними обстоятельствами тоже так: временами все прекрасно улаживается — все настраивается с такой благосклонностью и с действительно необычайной уместностью; затем, минуту спустя, люди становятся все более глупыми, недоброжелательными и не желающими понимать… [смеясь] и иногда это одни и те же люди! И некоторые из них имеют необычайные, замечательные переживания, указывающие на очень быстрое их продвижение, а затем, вдруг, они впадают в несказанную глупость.

Это контрастный душ, чтобы сделать нас более гибкими.

Хорошо.

А как у тебя?

Тоже так: то вверх, то вниз.

19 мая 1965

По поводу старой беседы на Плэйграунде (14 марта 1951 г.)

Я хочу задать один очень простой вопрос. Ты говоришь: «Если бы у нас всегда было такое ощущение, что все, что ни происходит, происходит к лучшему, то у нас не было бы страха…» Действительно ли всегда все происходит к лучшему?

Это самое лучшее в данных условиях мира — это не абсолютное лучшее.

Есть две вещи: совершенно полным и абсолютным образом, в каждое мгновение, происходит самое лучшее для божественной Цели целого; и для того, кто сознательно настроен на божественную Волю, происходит всегда самое благополучное для его собственной божественной реализации.

Я думаю, что это правильное объяснение.

Что касается целого, то всегда, каждое мгновение, происходит то, что наиболее благоприятно для божественной эволюции! А что касается элементов, сознательно настроенных на Божественное, происходит самое лучшее для их единения.

Только не надо забывать, что это постоянно меняется, что это лучшее не статическое; это лучшее, будучи удержанным, не будет лучшим в следующий момент. И из-за того, что человеческое сознание всегда имеет тенденцию статически удерживать то, что оно находит хорошим или считает хорошим, то оно замечает, что лучшее всегда ускользает от него. Именно это усилие удержать портит все.

(молчание)

Я смотрела на это, когда хотела понять позицию Будды, который упрекал Манифестацию за ее непостоянство; для него совершенство и постоянство были одним и тем же. В своем контакте с материальной вселенной он наблюдал вечное изменение и, как следствие, он заключил, что проявленный мир несовершенен и должен исчезнуть. А изменения (непостоянства) нет в Непроявленном, следовательно, Непроявленное есть настоящее Божественное. Когда я взглянула и сконцентрировалась на этом, я увидела, что это наблюдение было действительно правильным: Манифестация совершенно непостоянна, это вечная трансформация.

Но в Манифестации совершенство состоит в том, чтобы иметь движение трансформации или развертывания, идентичное божественному Движению, сущностному Движению. Тогда как все, что принадлежит несознательному или тамасическому творению, пытается сохранить неизменным свое существование, вместо того, чтобы продлевать свое существование благодаря постоянной трансформации.

Вот почему некоторые умы постулировали, что творение явилось результатом ошибки. Но есть всевозможные концепции: что творение было совершенно, а затем произошел «сбой», внесший ошибку; что само творение является низшим движением и должно придти к концу, раз уж оно имело начало; затем есть концепция Вед, вслед за которой Шри Ауробиндо сказал нам, что творение является постепенным и бесконечным развертыванием или открытием — неопределенным и бесконечным — Всего через Его Самого… Естественно, все это человеческий перевод. Сейчас, пока мы выражаем себя на человеческом уровне, это человеческий перевод; но, в зависимости от изначальной позиции человеческого переводчика (то есть, будь это позиция, приемлющая первородную «ошибку» или «несчастный случай» в творении, либо позиция, говорящая о сознательной всевышней Воле с самого начала, в постепенном развертывании), то выводы или «понижения» в йогической позиции будут разными… Есть нигилисты, «нирванисты» и иллюзионисты, есть все религии (как христианская), допускающие дьявольское вмешательство в той или иной форме; и затем есть чистый Ведизм, представляющий вечное развертывание Всевышнего в постепенной объективизации. И, в зависимости от своего вкуса, вы принимаете то или это, и есть нюансы. Но, следуя тому, что Шри Ауробиндо чувствовал как самую полную истину, следуя его представлению о постепенном развертывании вселенной, вы подводитесь к тому, чтобы сказать, что каждую минуту происходит самое лучшее для развертывания целого. Логика этого абсолютна. И я думаю, что все противоречия могут происходить только из-за более или менее выраженной тенденции к той или иной позиции; все умы, принимающие вмешательство «сбоя» или «ошибки» и возникающий оттуда конфликт между силами, тянущими вперед и назад, могут, естественно, оспаривать эту возможность. Но вы вынуждены сказать, что для тех, кто духовно настроен на всевышнюю Волю или всевышнюю Истину, для них в каждое мгновение происходит обязательно самое лучшее для их личной реализации — это так в любом случае. А безусловное самое лучшее может быть принято только теми, кто видит вселенную как развертывание, как охват сознанием Всевышнего Его Самого.

(молчание)

По правде говоря, все это не имеет никакого значения (!), поскольку то, что ЕСТЬ на самом деле, полным и абсолютным образом превосходит то, что человеческое сознание может думать об этом. Знаешь только тогда, когда перестаешь быть человеческим существом; но как только начинаешь выражать это, снова становишься человеком и тогда перестаешь знать это.

Это неоспоримо.

И из-за этой неспособности есть также нечто вроде тщетности в том, чтобы хотеть совершенно свести проблему к тому, что может понять человеческое понимание. В этому случае очень мудро сказать то, что говорил Теон: «Мы находимся здесь, нам надо сделать определенную работу; и то, что нужно, это делать самое лучшее из того, что мы можем, не заботясь ни о ‘почему’, ни о ‘как’.» Почему мир таков, как он есть?… Когда мы будем способны понять это, мы поймем.

С практической точки зрения это очевидно.

Только каждый занимает свою позицию… У меня здесь [в Ашраме] есть все примеры, у меня есть все маленькие образцы всех позиций, и я очень хорошо вижу все реакции; я вижу одну и ту же Силу — одну и ту же единственную Силу — действующую в этих образчиках и, конечно же, производящую различные воздействия; но для глубокого видения эти «различные» воздействия очень поверхностны: это только «Им нравится думать так, вот и все; так что им нравится думать так.» Но, по правде говоря, это не влияет — ни в малейшей степени — на внутреннее продвижение, внутреннее развитие, сущностную вибрацию. Один всем своим сердцем устремляется к Нирване, другой со всей своей волей устремляется к супраментальной манифестации, но в обоих случаях вибрационный результат почти один и тот же. И вся эта масса вибраций все больше и больше подготавливается к тому, чтобы… воспринять то, что должно быть.

Есть состояние — существенно прагматическое состояние, духовно прагматическое — где из всех человеческих тщетностей самой тщетной является метафизика.

* *

Немного позднее,

Суджата просит у Матери разрешения

проконсультироваться с окулистом:

Это просто для того, чтобы подобрать очки?

И проверить зрение.

Проверить? Моя малышка, ты можешь встретиться с десятком людей, и все десять скажут разное! Неточность диагностики мне совершенно ясна. Потому что нет двух одинаковых случаев — есть аналогичные случаи, могут быть даже семейства случаев, но нет двух одинаковых случаев; следовательно, всегда есть вариации. И, пока господин не очень интуитивен, он начинает рассуждать, и тогда он наверняка обманется или напустит «тумана», сказав что-то типа: «вы близоруки» или «вы дальнозорки» (!). Это так до такой степени, что нет даже двух одинаковых случаев катаракты — есть симптомы, которые повторяются и очень похожи друг на друга, похожесть очень близка, но нет двух одинаковых случаев. И те, кто действительно искренни, скажут вам это, но найдется только один такой на тысячу (!). И они произносят большие речи — со всем авторитетом они говорят то, чего они не знают.

[Обращаясь к Сатпрему :] Твой брат не был бы доволен, если бы услышал это!

Да!

На самом деле он был бы доволен. Твой брат — искренний человек.

Я знала одного-двух искренних докторов, и они мне откровенно признавались, что это так. Я им сказала: «С духовной точки зрения не может быть двух одинаковых случаев. Природа никогда не повторяется — есть семейства родственных случаев, есть аналогичные случаи, есть подобия, но нет двух одинаковых случаев; и, следовательно, вы очень хорошо знаете, что не знаете. Когда вы начинаете изучать это на своем уровне, то грандиозная сложность возможностей физической реальности такова, что пока у вас нет, по меньшей мере, прямого и сокровенного восприятия, вы не можете знать, что произойдет.»

Сейчас, поскольку тело немного знает, когда что-то не в порядке, когда что-то расстроено по той или иной причине (возможно, из-за трансформации, возможно, из-за нападения — причинам не счесть числа), то мои клетки начинают говорить: «Нет! не надо доктора, не надо доктора, не надо доктора!…» Они чувствуют, что вмешательство доктора кристаллизует расстройство, упрочняет его и снимает пластичность, необходимую для отклика на более глубокие силы; и тогда расстройство пойдет внешним, материальным ходом… — у меня нет времени ждать.»

Я никогда не говорю это людям, которые спрашивают меня об этом, никогда; я всегда им говорю: «Сходите к доктору и сделайте то, что он вам скажет», потому что, пока само тело не скажет (некоторые люди имеют это, но их не много, очень мало), пока тело не скажет: «Нет-нет-нет! Я не хочу», до тех пор оно не готово. Но если тело говорит: «Может быть, доктор вытянет меня из затруднения, может быть, он найдет…» — вперед, идите к доктору! делайте то, что он вам скажет.

Клетки сами должны начать чувствовать, что обращение к доктору чревато остановкой прогресса, поскольку снова приводит в контакт со старой, никогда не прекращающейся историей: «Если эта история вас забавляет, мы снова пройдем через нее.» Что же, мои клетки это больше не забавляет, они не хотят снова проходить через это.

[Обращаясь к Суджате :] Но это другое дело: если твой доктор любезен, с доброй волей, очень терпелив, если у него большой опыт и очень большой набор очков (!), если ты сходишь к нему, и он постарается, то он сможет тебе помочь. Но если это господин, который с высоты своей научной претензии начнет тебе говорить: «У тебя вот это и вот то и вот такая деформация…»

[Суджата :] Я думаю, что нет никакой деформации, ничего такого, это скорее внутри, как если бы каналы были не совсем чистыми, что и мешает зрению.

[Мать смеется :] Не очень-то научно то, что ты говоришь!

[Сатпрем :] Ее синусы в плохом состоянии.

Тогда Господин хирург скажет: «Будем оперировать» [смеясь], а другой Господин, который не хирург, сделает инъекции… Нет, чтобы легче было читать или работать, тебе надо выбрать очки; и, затем, мое собственное средство, состоящее в том, чтобы сесть очень спокойно — очень спокойно — поставив локти на стол и закрыв глаза ладонями; тогда, в этот момент, если ты устремишься в своем сердце и скажешь Господу: «Господь, завладей Своей областью, войди в свое царство здесь, сделай маленькое прочищение», вот так… Даже формулируя это совсем детским образом (Господь не понтифик, он не любит церемоний: он любит искренность), здесь, вот так [жест к сердцу], что-то, что скажет: «О! о!…», что действительно хочет — это все. Скажи Ему вот так: «Приди сюда, приди, войди в мои глаза, приди-приди — приди, посмотри этими глазами.» Это гораздо сложнее, чем все остальное.[36]

Только, тем временем, стоит взять очки, чтобы облегчить свою работу. Но для этого тебе не нужен «знаменитый врач», тебе нужен человек с доброй волей, который знает, как выбирать очки…

29 мая 1965

(В связи с визитом Х)

…Он стал более умеренным, меньше говорит. Ты знаешь, что он сделал предсказание, касающееся жены М… Как ее зовут?… (имена… это что-то довольно курьезное: когда люди оставляют свое тело, имя уходит, я не могу больше вспомнить его — отрезано, есть какой-то разрыв; надо, чтобы я остановилась, и ко мне вернулось бы нечто вроде материальной памяти, но в моем сознании это отрезано, нет больше имени: имя ушло с телом — это совершенно правильно, впрочем). Он ей сказал: «О! Вы проживете еще десять лет.» — В следующий же месяц она ушла. Так что я думаю, что это несколько «окатило» его, потому что, очевидно, люди придают большое значение таким вещам. Во всяком случае, он не должен был ей этого говорить, потому что это прервало всю мою работу — вся моя работа состояла в том, чтобы перед своим уходом она объединилась со своей душой, так чтобы было взято все, что можно было взять в духовную жизнь. И я работала над этим; но когда он сказал ей, что она проживет еще десять лет, то, естественно, она больше не торопилась! Из-за этого я потеряла, по крайней мере, десять дней. И она ушла на следующий же день после того, как был установлен контакт — она нашла свою душу, она стала спокойной, совершенно спокойной… и на следующий день она ушла.

Я не потеряла надежды, что Х может двигаться вперед. Если он способен на это, все пойдет хорошо. Может быть, через два-три года он станет новым человеком с новым сознанием? Материал хороший.

Однажды я увидела — это было интересно, как раз в тот день, когда он был на пути сюда (я не думала о нем — я никогда не «думаю» о людях), и я вдруг я увидела все, что знание пандитов[37] и всех, кто дал обет духовной жизни (всего класса саньясинов, пандитов, пурохитов[38] и т.д.), все, что представляет это знание. (Я не говорю о религиях в других странах: это специфично для Индии.) И эти люди имеют знание, ментальное, конечно же, но очень четкое и точное знание движений в связи с Невыразимым: всех богов и богинь и их способов бытия, их связей между человеком и богами; и они пытались организовать и сформулировать связи людей с богами таким образом, как говорилось в прошлом, чтобы люди не были «скотом богов» — они хотели изменить позицию человека по отношению к богам. Это интересно, это интересная область… но она не представляет для меня настоящей вещи. Они, со своей стороны, думают, что это духовная жизнь — это не духовная жизнь, но это самая высокая ментальная область, касающаяся Надразума, даже входящая в Надразум, и она полностью организована; это нечто вроде «правовой системы» связей между людьми и богами. С этой точки зрения это интересно.

Я очень ясно видела это: место во вселенской организации. И если это занимает свое место, тогда все в порядке — каждая вещь на своем месте становится очень хорошей.

И когда прибыл Х, его повели в Ауровиль[39], и там есть маленький храм Ганеша, который был приобретен вместе с землей, при условии, что к храму будут относиться с должным почтением и людям будет позволено приходить туда и молиться там, если они этого захотят. Ему показали этот храм, он был очень доволен, затем его спросили, что делать с обрядами — «О, Ганеш сам займется этим, не беспокойтесь!» [Мать смеется]. Он очень мило сказал это.[40]

* *

(Немного позднее. Сатпрем не помнит, в связи с чем было сказано дальнейшее: )

Кажется, Рамакришна сказал Вивекананде: «Вы можете видеть Господа так же, как вы видите меня, и слышать Его голос так же, как вы слышите мой голос.» Некоторые люди восприняли это как заявление, что Господь был на земле во плоти (!) Я сказала: «Нет, это не так! Это значит, что если вы войдете в истинное сознание, вы сможете слышать Его (я говорю: слышать гораздо яснее, чем вы слышите физически, и видеть гораздо яснее, чем вы видите физически).» — «А! это…» Их глаза сразу же округляются, это становится чем-то нереальным.

* *

Затем Мать переходит

к подготовке следующего афоризма:

110 – Видеть состав Солнца или спектральные линии Марса — это, несомненно, большое достижение; но когда ты будешь иметь инструмент, который сможет показать тебе как на картине душу человека, ты улыбнешься чудесам физической Науки как игрушкам детей.[41]

Это в продолжение того, что мы говорили о тех, кто хочет «видеть».

Действительно ли чудеса физической науки вызывают у тебя улыбку?

Чудеса — это очень хорошо, это их дело (!) Но у меня вызывает улыбку их верхоглядная самоуверенность. Они воображают, что знают. Они воображают, что у них есть ключ, вот что вызывает у меня улыбку. Это вызывает улыбку. Они воображают, что со всем тем, что они изучили, они являются хозяевами Природы — это ребячество. Всегда что-то будет ускользать от них, пока они не будут находиться в контакте с созидательной Силой и созидательной Волей.

Легко проделать такой эксперимент: ученый может объяснить все явления, которые мы видим, он может даже использовать физические силы и заставить эти силы делать то, что он хочет (ученые достигли поразительных результатов с материальной точки зрения), но если ему задать вопрос, простой вопрос: «Что такое смерть?», то, в сущности, они ничего не знают. Они опишут вам явление, как оно происходит материально, но… если они искрении, они вынуждены сказать, что это не объясняет ничего.

Всегда наступает момент, когда это не объясняет ничего. Потому что знать… знать — это иметь силу.

(молчание)

В сущности, материалистическое мышление, научное мышление легче всего допускает тот факт, что они не могут предвидеть. Они предвидят множество вещей, но ход земных событий — за пределами их предвидений. Я думаю, что это единственная вещь, которую они могут признать: есть целое поле непредвиденного, ускользающее от всех их расчетов.

Я никогда не разговаривала с типичными представителями современной науки, так что я не совсем уверена, я не знаю, до какой степени они допускают непредвиденное или невычислимое.

То, что Шри Ауробиндо имеет в виду, я думаю, это то, что когда находишься в общности с душой и когда имеешь знание души, то это знание настолько более чудесно, чем материальное знание, что улыбаешься почти с пренебрежением. Я не думаю, что он имеет в виду то, что знание души научит вас таким вещам материальной жизни, которым не научит Наука.

Единственный пунктик (я не знаю, чего достигла в этом Наука), это непредвиденность будущего. Но, возможно, они говорят, что это из-за того, что мы еще не достигли совершенства инструментов и методов! Например, возможно, они думают, что если бы в тот момент, когда человек появился на земле, они имели бы инструменты, которыми они обладают сейчас, они смогли бы предвидеть трансформацию животного в человека или появление человека как следствие «нечто» в животном — я не в курсе [Мать смеется] их самых современных претензий. В таком случае они должны быть способными измерить или выявить разницу в атмосфере сейчас, появление «нечто», чего раньше не было — потому что это еще принадлежит материальной области.[42] Но я не думаю, что Шри Ауробиндо имел в виду это; я думаю, что он имел в виду то, что мир души и внутренние реальности настолько более чудесны, чем физическая реальность, что все физические «чудеса» вызывают улыбку — скорее это.

Но разве тот ключ, о котором ты говоришь, тот ключ, которым они не обладают, не является ли душа этим ключом? Это сила души над Материей, сила изменить Материю — и делать физические чудеса. И имеет ли душа эту силу?

Она обладает этой силой и ПОСТОЯННО ее использует, но человеческое сознание не сознает это! И большая трудность состоит в том, что человеческое сознание только начинает сознавать это, но оно начинает сознавать что-то, что ВСЕГДА было здесь! И что другие отрицают из-за того, что не сознают это.

Например, у меня была возможность наблюдать вот что: для меня обстоятельства, характеры, все события и все существа движутся согласно определенным «законам», если можно так сказать; это не жесткие законы, но я воспринимаю и вижу их: «Это ведет к этому, то ведет к тому, и если это будет так, то произойдет то-то и то-то…» Это становится все более точным. Я могла бы делать предсказания на основе этого, если бы в этом была необходимость. Но эта связь причины и следствия в той области для меня совершенно очевидна и подтверждается фактами; для тех же, кто не имеет этого видения и этого знания души, как говорит Шри Ауробиндо, обстоятельства разворачиваются согласно другим, поверхностным законам, которые они считают естественными следствиями вещей; совершенно поверхностные законы, которые не выдерживают глубокого анализа, но у них нет внутренней способности, так что это их не беспокоит, это кажется им очевидным.

Я имею в виду то, что это внутреннее знание не имеет силы убедить их, это почти повседневное мое переживание. Это доходит до того, что когда я в связи с каким-то событием вижу: «О! Но (для меня) это совершенно очевидно: я видела, что Сила Господа действует там, я видела, что происходит то-то, и, совершенно естественно, должно произойти вот что», для меня это совершенно очевидно; но я об этом не говорю, потому что знаю, что это не соответствует ничему в их переживании, так что это покажется им бредом или претензиями. То есть, пока вы сами не имеете переживания, переживание другого человека не убедительно, оно не может убедить.

Эта сила не столько воздействовать на Материю — это происходит ПОСТОЯННО — но… по меньшей мере, если не использовать гипнотические средства (которые ничего не стоят, никуда не ведут), трудность в том, чтобы открыть их понимание [жест пробития верха головы], это так трудно… Вещь, которую вы не пережили, не существует для вас.

Даже если на их глазах произойдет какое-то чудо, они найдут ему материальное объяснение; это не будет для них чудом в смысле вмешательства другой силы или другого могущества, отличного от материальной силы или материального могущества. Они найдут сове материальное объяснение, это не убедит их.

Вы можете понять, только если вы сами коснулись этой области в своем переживании.

И ясно видно — ясно видно: в той степени, в которой что-то пробудилось, есть и возможность понимания. Это и есть опора, база.

В итоге, речь идет, возможно, не столько о «трансформации Материи», сколько об овладении сознанием истинного развертывания.

Именно это я и имела в виду. Трансформация может происходить до определенной точки даже без того, чтобы вы сознавали ее!

Взять даже научное развитие, доведенное до крайности, где действительно возникает впечатление, что почти больше нет разницы; например, когда они достигают единства субстанции, и кажется, что остался только почти неощутимый или неуловимый переход между одним состоянием и другим [материальным и духовным], что же, это не так! Чтобы воспринять это тождество, вы уже должны нести в себе переживание ДРУГОЙ ВЕЩИ; иначе вы не можете.

И как раз из-за того, что они научились все «объяснять», они сами для себя объясняют внутренние явления таким образом, что продолжают отрицать реальность внутренних явлений: они говорят, что эти явления являются продолжением того, что они изучили.

Однако, из-за самого строения человека (потому что нет человеческого существа, которое не имело бы отражения, тени или зачатка связи со своим тонким существом, своим внутренним существом, своей «душой»), из-за этого всегда есть изъян в их отрицании; но они считают это слабостью — это их единственная сила!

(молчание)

Это действительно так, когда имеешь переживание — переживание, знание и тождество с высшими силами — тогда видна относительность внешних знаний; но до тех пор, нет, вы не можете видеть, вы отрицаете другие реальности.

Я думаю, что это и имел в виду Шри Ауробиндо; только когда другое сознание будет развито, ученый улыбнется, скажет: «Да, это было очень хорошо, но…»

В сущности, одно не ведет к другому. Кроме как через явление милости; если внутренне есть абсолютная искренность, позволяющая ученому видеть, иметь предвидение, восприятие до той точки, когда вещи ускользают от него, тогда это может привести его к другому состоянию сознания, но НЕ ЧЕРЕЗ ЕГО МЕТОДЫ. Должно быть… что-то должно уступить — нечто должно уступить и принять новые средства, новые восприятия, новые вибрации, новое состояние души.

Так что это индивидуальный вопрос. Это не вопрос класса или категории: это ученый становится готовым быть… нечто иным.

(молчание)

Можно только сделать такое утверждение: все, что вы знаете, сколь бы прекрасным оно ни было, есть ничто в сравнении с тем, что вы могли бы знать, если бы вы могли использовать другие средства.

Вот так.

(молчание)

Это было предметом моей работы во все эти последние дни: как затронуть этот отказ знать?… Этот вопрос давно стоит. И это в продолжении того, что Шри Ауробиндо говорил в одном из своих писем: он сказал, что Индия с ее методами сделала для духовной жизни гораздо больше, чем Европа со всеми ее сомнениями и вопросами.[43] В этом действительно все дело. Это нечто вроде отказа — отказа принять определенный метод познания, отличный от чисто материального метода, и отрицание переживания, реальности переживания — как убедить их в этом?… И, затем, есть метод Кали, метод большой взбучки. Но… это много разрушений ради малого результата.

Нет, это еще большая проблема.

Кажется, что единственный метод, способный преодолеть все сопротивления, это метод Любви; но враждебные силы исказили этот метод таким образом, что изрядное число очень искренних людей, искренних искателей словно забронированы против этого метода, из-за его искажения. Вот в чем трудность. Вот почему это занимает время. Как бы там ни было[44]…

Июнь 1965

2 июня 1965

Мать пытается рассмотреть

бумагу через лупу:

Это довольно курьезно, это мне больше не помогает… Она чистая? [Мать протягивает лупу Сатпрему]. Кажется мутной.

Да, она чистая.

Это зрение довольно странное. Всегда есть как бы вуаль между мною и вещами, так постоянно; это стало так привычно; я вижу все очень хорошо, но есть как бы легкая вуаль. И затем, вдруг, без видимой причины (я имею в виду внешнюю логику), вещь становится ясной, точной, четкой [жест: прыжок на глаза] — минуту спустя этого уже нет. Иногда это слово в письме или где-то что-то написанное, иногда это предмет. И это другое качество видения, видение… (как объяснить это?) это как если бы свет светил изнутри вместо того, чтобы освещать снаружи: это не отраженный свет. Это не светит, это не как свеча, например, или лампа, это не так; но вместо того, чтобы быть озаренными брошенным извне светом, вещи имеют собственный свет, который не излучается.

Это случается все чаще, но безо всякой логики. То есть, я совсем не понимаю логики этого; я не знаю, почему происходит это или то — вдруг что-то прыгает на глаза, ах! и уходит как вспышка. И такая точность видения! необычайная, с полным пониманием виденной вещи, пока она видна. Иначе все как бы… это вуаль? Я не знаю.

Временами (часто) такое происходит и с речью. У меня бывает такое впечатление, что я говорю откуда-то издалека или из-под ватной субстанции, которая убирает точность вибраций. В крайней степени, из-за этого я иногда ничего не слышу: некоторые люди говорят мне что-то, но я совершенно ничего не слышу. С другими людьми я слышу какое-то гудение, лишенное смысла. И с некоторыми людьми я слышу ВСЕ, что они говорят. Но это другой способ слышания: я слышу вибрацию их мышления, вот из-за чего это очень ясно.

Со слухом и зрением одно и то же.

Это началось со вкуса, но это не очень меня интересует, так что я не замечаю, не придаю внимания. Но в эти последние дни у меня было переживание, что и качество вкуса изменилось: некоторые вещи имели искусственный вкус (обычный вкус — искусственный), тогда как другие несли в себе ИСТИННЫЙ вкус; и тогда это очень ясно — очень ясно, очень точно. Но это мне менее интересно, так что я меньше занята этим.

Больше всего поражает зрение. Слух… уже очень, очень давно (прошли годы) у меня стало возникать ощущение, что когда люди мыслят не ясно, я не могу их слышать. Но дело не совсем в этом: это когда их сознание не ЖИВЕТ в том, что они говорят — это не столько вопрос «мысли», это их сознание не ЖИВЕТ в том, что они говорят; это ментальная механика; тогда я совсем ничего не понимаю, ничего. Когда их сознание живет, их слова доходят до меня. И я заметила, например, что люди, которых я не слышу, думают, что это из-за того, что я глуха самым обычным образом, и поэтому они начинают кричать — это еще хуже! Становится так, как если бы мне бросали в лицо камни.[45]

Должно быть, есть воздействие на все органы.

Но меня больше всего интересуют мои глаза. Например, вот что я отметила, когда пошла в ванную рано утром. Я вошла в ванную перед тем, как там зажегся свет, потому что он включается внутри ванной комнаты; но я увидела все так же ясно, как когда горит свет! не было никакой разницы. А затем все стало как бы за вуалью. Затем я перевела свое внимание (или, скорее, отвела свое внимание) и сказала себе: «Но все это становится таким тусклым, совсем не интересным!» И я начала думать (не думать, а брать сознание то одной вещи, то другой), и вдруг я увидела это явление, я увидела, как бутылочка в стенном шкафу начала становиться такой ясной, такой… с внутренней жизнью [жест: как если бы бутылочка осветилась изнутри]. «О!», – сказала я себе, - «смотри!». Минуту спустя это ушло.

Но это как если бы мне сказали: «Нет, ты можешь. Ты не видишь больше так, но ты можешь видеть вот так; ты больше не видишь обычным образом, но ты можешь видеть…» [внутренний жест] Мне оставили достаточно зрения, чтобы я могла свободно двигаться, но, очевидно, это подготовка зрения через внутренний свет вместо отраженного света. И это… о! это теплый, живой, интенсивный свет — и такая точность! все видно одновременно, не только цвет и форма, но и характер вибрации: в жидкости, этот характер вибрации — это чудесно. Это длится только мгновение, это как обещания, которые приходят, чтобы сказать (как когда кому-то дается обещание, чтобы приободрить его и придать отваги): «Так будет.» Хорошо. [Мать смеется]. Через сколько веков, я не знаю!

Но когда я использовала эту лупу, я могла очень хорошо читать (я переставала это делать из-за этих кровоизлияний в глаз, хотя мои глаза, кажется, снова в порядке), но сейчас лупа совершенно бесполезна! [Мать смотрит на бумагу через лупу] Не становится яснее, всегда один и тот же туман. Только крупнее, и все. [Мать еще раз смотрит]. Странно, я вижу то же самое, только крупнее, висит одна и та же вуаль… нереальности.

Обоняние.. природа моего обоняния изменилась очень, очень давно. Сначала я практиковала вот что (очень давно, много лет тому назад): чувствовать запах только тогда, когда я хочу и только то, что я хочу. Я в совершенстве овладела этим. Это уже значительно подготовило инструмент. Я вижу, что это уже была подготовка. Я чувствую вещи… я чувствую скорее вибрационное качество вещей, чем просто запах. Есть целая классификация запахов: есть запахи, которые облегчают, как если бы они открывали перед вами горизонты — они разгружают вас, делают вас более легкими, более радостными; есть запахи, которые возбуждают (они относятся к той категории запахов, которые я научилась не чувствовать); что касается всех запахов, которые отвратительны, я чувствую их только тогда, когда хочу — когда я хочу знать, я чувствую, но когда я не хочу, я не чувствую. Сейчас это автоматически. Но мое обоняние было очень развито, даже когда я была еще ребенком, очень давно: в то время я развивала и зрение, и обоняние. Но мои глаза использовались для всего, для всех вещей, так что это что-то гораздо более сложное, тогда как обоняние осталось тем же: я чувствую психологическое состояние людей, когда я к ним приближаюсь; я чувствую это, это имеет запах — есть совсем особые запахи… вся гамма. Я обладала этим с очень давних пор, это что-то очень подчиненное, освоенное. Я могу совершенно ничего не чувствовать: когда, например, есть скверные запахи, беспокоящие телесную систему, я могу полностью обрубить связь.

Но я не заметила большого изменения в этой области [обоняние], потому что она уже была развита, тогда как мои глаза гораздо больше… (как сказать?) опережают, в том смысле, что уже есть гораздо большая разница между старой привычкой видения и новой. Это как если бы я находилась за вуалью, действительно такое впечатление: вуаль; затем, вдруг, нечто, что живет истинной вибрацией. Но это редко, это еще редко… Вероятно [смеясь], не очень-то много вещей стоит видеть!

Послушай, на днях был день рождения Y. Я позвала ее. Она пришла: у нее было лицо точно как у ее обезьянки! Она села напротив меня, мы обменялись несколькими словами, затем я сконцентрировалась и закрыла глаза; затем, когда я их открыла — у нее было лицо идеальной мадонны! Такое красивое! Тогда как раньше я видела обезьяну (обезьяна не была скверной, но обезьяна есть обезьяна) и затем это, ах! я была поражена, я сказала себе: «Дивная пластичность!» Лицо… о! действительно прекрасное лицо, совершенно гармоничное и чистое, и с таким радостным стремлением — о! красивая голова. Затем я смотрела несколько раз: было ни то, ни другое, это было… что-то (что-то обычное, я имею в виду), за вуалью. Но те два видения были без вуали.

Вот так это для меня, я не вижу людей, я больше не вижу (но так уже давно), я больше не вижу так, как люди видят, как они обычно видят. Иногда мне говорят: «Вы заметили? тот-то человек вот так-то и вот так-то.» Я отвечаю: «Нет, я ничего не видела.» А в другое время я вижу то, что никто не видит! Это гораздо более полное развитие, чем просто переходить от одного видения к другому.

Но обоняние и зрение очень развивались между двадцатью и двадцатью четырьмя годами. Это было сознательное, умышленное, методическое обучение, и я достигла интересных результатов. И это во многом подготовило инструмент.

(Мать смотрит на часы)

Ах! я опять проболтала — он заставляет меня болтать![46]

5 июня 1965

Мать показывает текст

письма, которое она отправила

в ответ одной ученице:

… Она говорит как ребенок, и в этом очарование ребенка. Она сказала мне: «О! умоляю тебя, попроси Господа действовать быстро и привести все в порядок!» [Мать смеется]. Тогда я ответила:

Мы всегда вольны [смеясь] делать

свои предложения Господу, но в конечном счете

реализует их только Его воля.

И логический вывод ребенка: «А! тогда надо хотеть того, что Он хочет» — это так. Это то, что я сказала некоторое время тому назад: надо быть в «это Ему угодно»; не только в том, что воплощено, но и в Том, что воплощает.

Это сказано по-детски, но это верно и так просто! Чем более детально вы видите вещи, тем больше вы замечаете, что в девяносто девяти случаях из ста, даже чаще, если вы напряжены и задеты чем-то, либо огорчены, раздосадованы, то это просто из-за того, что вещи не в точности таковы, как вы для себя сформулировали, как они должны быть — это для рассуждающих людей; для менее «рассудительных» людей это нечто вроде желания: они хотят, чтобы было «вот так» (они чувствуют это гораздо больше, чем думают об этом), и тогда, когда вещи идут по-другому, о! они шокированы. Но если бы они хотели этого заранее, это бы им понравилось — в точности та же самая вещь. Вещь была бы в точности той же самой. Если бы они хотели этого, они бы воскликнули: «А! наконец-то это реализовано», и просто из-за того, что они не думали об этом, не видели так: «О! какой ужас!». Почти везде и почти всегда это так. Я вижу это все больше и больше в маленьком движении каждой минуты.

* *

(Затем Мать начинает сортировать старые сваленные в кучу записи, написанные на самых разных листках. Она протягивает Сатпрему первый листок: )

Что это?

Это о маленьком I.

О! I… I — это Аменхотеп.

Это было очень забавно (я не говорила об этом его матери), но я видела его один-два раза, когда он приезжал из Америки со своими родителями. Они пришли сюда, чтобы встретиться со мной. Я его видела, я не думала ни о чем, просто взглянула на него (то есть, взяла его внутрь себя). Он совсем не был как обычный ребенок, он имел довольно царские манеры. Я заметила это, но больше ничего особенного, кроме этого. Я видела его утром, затем, после полудня, когда я отдыхала, я имела видение, то есть, я снова жила в Египте. Это был Древний Египет, я видела это по своей одежде, по стенам, по всему (я не знаю, отметила ли я это там), но, во всяком случае, это был не современный Египет. И, очевидно, я была женой Фараона или его сестрой (сейчас я не помню этого), и вдруг я сказала себе: «Этот ребенок невыносим! Он все время делает то, что не должен делать!» [Мать смеется]. Я вышла из своей комнаты, вошла в большой зал, и там маленький ребенок играл в водосточной канаве! [смеясь] что казалось мне совершенно отвратительным! Тогда его воспитатель сразу же подбежал ко мне, чтобы сказать (должно быть, я это записала): «Так хочет Аменхотеп.»

Вот как я узнала его имя.

Что я написала?

«I в Древнем Египте. Храм или дворец Древнего Египта. Яркая свежая роспись на очень высоких стенах. Ясный свет. Что касается ребенка, очень смелого, независимого и шаловливого, я услышала конец фразы: «Так хочет …теп.» Полное имя было очень отчетливо произнесено, но после пробуждения (слишком резкого) в памяти сохранился только слог «теп». Это воспитатель сказал мне по поводу этого ребенка. Я была там женой Фараона или высшей жрицей храма, обладая полной властью.»

Это первое воспоминание при пробуждении.

Но это Аменхотеп.

Что там написано?

Это заметка, касающаяся Аменхотепа: «Аменхотеп III воздвиг храмы Фив и Луксора… Его дворец, находящийся к югу от Фив, был построен из саманных кирпичей, покрытых штукатуркой под мрамор. Его жена, Тайя, вышла, по-видимому, из простой семьи, но была осыпана почестями им и его сыном. Сын унаследовал трон отца под именем Аменхотепа IV. Он произвел реформу в религии, заменив культ Аммона на культ Атона (Солнце). Он взял имя Акхенатон.» [Энциклопедия «Британика»].

Это он.

Это был маленький проказник, о, да! Мы порядком натерпелись от него.

Я не рассказывала его матери.

Когда он здесь, все в порядке. Но стоит им поехать в Бомбей, чтобы навестить родственников мужа, он впадает в скверное состояние, становится совершенно невыносимым, несговорчивым — здесь же он контролируем. И это довольно любопытно: в его комнату принесли фризы схематических животных (я видела фотографию, они очень похожи на египетские фрески), и там он очень доволен, очень спокоен.

Это забавно.

У меня не было ни малейшей идеи; я посмотрела на этого ребенка (который, очевидно, является сознательным и очень уверенным в себе существом), я посмотрела на него, и это меня позабавило; затем я больше о нем не думала. А затем я имела то видение и узнала, что это был он — я видела его. «Так хочет Аменхотеп.»

* *

Мать продолжает сортировать

свои разбросанные бумаги:

У меня здесь все, потому что я складывала все без разбора — фрагменты записей, частные письма, то, что я так никогда и не послала…

А это что такое?

Вы развязываете руки бандитам…

А! Это послание, которое я ментально отправила правительству Индии! Они хотели дать ссуду на «Озеро»[47], и они требовали гарантий, всевозможные ужасные вещи, как если бы имели дело с шайкой бандитов. Я отказалась. Я сказала им: «Держите свои деньги при себе, я не хочу их такой ценой.» Но я написала это и долгое время хранила это здесь, на своем столе (это мой способ, я так поступаю для своей работы). Я была очень рассержена и написала вот что:

Вы развязываете руки бандитам..

и принимаете всевозможные меры,

оскорбляющие честных людей.

Это не было опубликовано, но эти бумаги имеют действие: оккультное действие. Я пишу, затем храню написанное и «перезаряжаю» его.

Ты можешь отсортировать это в «объекты медитации» (!)… на манер правительства.

Иногда я пишу вот так фразу для того или иного человека, но не посылаю ее, я ее храню; затем, спустя неделю, две недели или месяц, этот человек говорит мне, что имел переживание, и что я сказала ему то-то и то-то — это в точности то, что я написала. Так что это очень хорошее средство.

И также, когда хотят разрушить что-то, просто записывают это, затем разрывают запись на кусочки и сжигают.

Да, но правительство глухо!

[Мать смеется]. Это имеет эффект, немалый эффект. Мы получили почти что извинения. Но это еще не все; они говорят, что дадут деньги (не ссудят: просто дадут) безо всякой гарантии.

Хорошо, посмотрим.

* *

Мать перекладывает

другой листок:

Ты знаешь, всегда одно и то же: я не «думаю» — я не думаю, я не ищу ответ, не задаюсь вопросами; когда я читаю что-то, письмо, я позволяю войти в Молчание, и на этом все. И тогда сразу, не важно в какой момент, прр! приходит ответ. Он приходит не из моей головы, она совершенно спокойна: ответ просто приходит. И это меня донимает: ответ приходит и повторяется до тех пор, пока я его не запишу. Так что у меня бумаги разбросаны повсюду и карандаши лежат повсюду! Я беру листок бумаги и пишу, и затем все кончено; как только я записала, я спокойна. И когда у меня появляется время «написать» письмо, тогда я усаживаюсь, беру хороший листок бумаги и переписываю.

Но бумаги и карандаши остаются лежать там, где я записываю! [Сатпрем смотрит на клочок бумаги под номером 3, на котором что-то написано чернилами, затем идет другой кусочек другого размера, исписанный карандашом, при этом нет страницы 1]. Они во всех уголках всех комнат!

* *

Немного позднее,

по поводу другой записи:

«В духовной жизни всегда становишься девственником, всякий раз, когда…»

Я не послала это. Это одна женщина (француженка) имела довольно любопытное переживание, и она написала мне, что внезапно почувствовала, что в любви она была девственницей, когда она повстречала меня, и что она пришла ко мне с любовью девственницы. Так что я ответила, потому что это действительно так:

«…всегда становишься девственником, всякий раз, когда пробуждаешься к новой любви, ибо в каждом случае это новая часть существа, новое состояние существа пробуждается к божественной Любви.»

Я написала это, но не отправила.

* *

Другая запись:

«Люди, в своей слепоте, оставляют свет…»

[Мать продолжает без бумаги] к которому они привыкли, чтобы войти в тьму, новую для них!… Это для детей, которые были воспитаны здесь и которые хотят поехать учиться в Америку или куда-то еще. Один из них уехал получать «настоящее образование»… в Англию! Так что это было несколько слишком.

* *

Другая запись:

Если вы хотите мира в мире и на земле,

сначала установите мир в своем сердце.

Если вы хотите единства в мире,

сначала объедините различные части своего существа.

Это ушло в «Мировой Союз».[48]

* *

Последняя запись

или наблюдение Матери,

относящееся к текущему

состоянию ее йоги.

«Когда через окружающих меня людей внешний мир пытается наложить свою волю на ритм внутренней жизни, это порождает дисбаланс, на преодоление которого у тела не всегда есть время.»

9 июня 1965

Как твоя мантра?

Превосходно, Мать, это отличная Мантра.

У меня было довольно интересное переживание.

Ты знаешь, всегда есть такое ощущение, что если познакомить еще кого-то с Мантрой, то она потеряет часть своей силы, но я сказала себе: «Ничего не поделаешь, я сделаю это», и после того, как это было решено, у меня, естественно, больше не было ни мысли об этом — это ушло. И вечером того дня, когда я сказала тебе Мантру, к концу дня, вдруг слова Мантры пришли ко мне с теплотой и интенсивностью, как если бы… (как сказать?) если бы это было окутано силой. И тогда я сразу же вспомнила, что сказала тебе Мантру; я посмотрела у видела, что это то, что добавило твое сознание — я была очень довольна.

Я тебе говорила, что в Мантре было великое могущество, но она стала… (как объяснить это?) теплее [Мать смеется]. Я не знаю, как сказать… да, это как если бы теплота богатства вошла туда — как потенциальная мощь (не проявленная, а потенциальная), мощь очень теплой радости вошла в нее. Так что я была очень довольна.

(молчание)

У меня есть вся мантра, я говорила тебе [помимо основной мантры], уже несколько лет, и она полная: она применима во всех случаях, это длинный ряд. Но вот уже некоторое время она стала очень спонтанной и очень живой в себе: когда я хочу увидеть совсем конкретным образом, где кто-то находится (например, тот человек, что медитирует передо мной), я повторяю мантру (внутри, конечно же), и я вижу реакции, потому что мантра касается сдачи всех частей существа и всех мод жизни: это совершенно тотально; и тогда, следя за реакцией, я очень ясно вижу. И в тот день, когда пришел Х, я сделала это (в первый раз я проделала это с ним), я сделала это, и когда я дошла до определенного места [Мать улыбается], он больше не мог вынести! Он словно напрягся, поклонился мне и поднялся. А до этого он оставался очень молчаливым, очень спокойным. Но это… [Мать смеется] Ведь я призываю Господа и прошу Его проявить Его различные способы бытия или реализации (не в ментальном смысле, конечно же); и в тот момент, когда я сказала (я говорю множество вещей, но до этого места он был спокоен, молчалив, неподвижен), я сказала: «Прояви Твое Знание» — тогда Х скверно себя почувствовал, у него возникло такое ощущение, что его выбросили из самого себя! Тогда я попыталась успокоить это, но он не мог больше терпеть — через пять минут он поднялся и ушел. Настоящее недомогание; ведь я нахожусь в людях (я везде, конечно же), и я чувствую это так, как если бы это происходило в моем теле.

* *

Немного позднее Мать

просит Сатпрема прочесть ответ,

который она совсем недавно написала:

Это совет, данный детской ментальности (детской не в смысле возраста), то же самое, что и с «Вы говорите, что не можете любить Господа, потому что никогда не видели Его.» Это тот же самый уровень. Но мне нравится этот уровень, потому что на этом уровне они, по крайней мере, не претендуют на некую «интеллектуальность». И вчера один ребенок сказал мне, что у него день рождения, и он хотел бы задать мне два вопроса: «Где живет Бог?» или «Где дом Бога?» (нечто подобное) и «Могу ли я увидеть Его?». Так что я ответила ему так, как отвечают детям, с простотой ребенка:

Бог живет везде и во всем, и ты сможешь увидеть

Его, если найдешь Его глубоко внутри себя.

Действительно, надо бы ввести «детский раздел» с ответами для детей — это мне кажется более поучительным, чем философские вещи. Я нахожу это гораздо более прямым, чем «интеллектуальные трансцендентности», в которых всегда есть немного претензий, ведь они всегда «выше всего этого ребячества» — и это как раз тоже ребячество.

12 июня 1965

По поводу одного письма,

которое Мать написала

одному ученику:

… Есть все, что угодно! усложнения, множество усложнений; есть всевозможные дурные воли, в конце концов, люди, движущиеся кругами вместо того, чтобы идти вперед. И идиотские выдумки. Одной ночью… потому что моя голова всегда неподвижна, вот так [жест к голове, ладони открыты Свету свыше]; я благодарю Господа за это, и это всегда так; так что я не решаю, что надо делать, я не решаю, что надо ответить, ничего: когда это приходит, это приходит. Некоторые люди проделывали очень мерзкие шутки ([смеясь]: мне это совершенно безразлично!), и я не шевелилась. И вот, посреди ночи, пришла сила, вцепилась в меня и сказала: «Вот ответ, вот, что надо сказать.» Я сказала «хорошо» (я, конечно же, лежала в постели) и не пошевелилась. [Мать принимает более императивный тон: ] «Вот что надо сказать» — А, хорошо! И я опять не двигаюсь. [Еще более императивным тоном: ] «Вот что надо сказать» [Мать смеется]. Тогда я поднялась, пошла и во тьме записала то, что мне надо сказать!

После этого все кончилось.

* *

(Затем Мать приступает к переводу «Савитри»:

диалог со Смертью)

[Мать читает текст: ] А Она [Смерть] — шутница!

… Then will I give thee all thy soul desire

[Тогда я дам тебе все, что желает твоя душа]

Шутница.

All the brief joy earth keeps for mortal hearts

[Всю краткую радость, которую земля хранит для смертных сердец]

But I don’t want them! [Но я не хочу их!] — Это действительно шутница.

И что с ней произойдет?

…My will once wrought remains unchanged through Time

[Однажды установленная, моя воля остается неизменной во Времени]

О-о! Ты посмотри!

And Satyavan can never again be thine

[И Сатьяван никогда больше не будет твоим]

“Savitri”, X.III.636

Это не так, старина!

(Мать переводит)

Тогда я дам тебе все, что желает твоя душа…

У души нет желания! Легко сказать: «Я дам тебе все, что желает твоя душа», душа ничего не желает. Так что она [Смерть] ничем себя не связывает!

Это шутница — большая шутница.

14 июня 1965

(Мать подыскивает открытку для ответа одному ученику.

На одной из открыток нарисована большая рыба :)

Символом чего является рыба?

Я не знаю; буддисты используют символ двух переплетенных рыб. Я думаю, это Множественность?

У меня часто бывают подводные сны: например, однажды я спустился под воду (и безо всякой трудности), и там было очень много рыб — я ловил рыбу под водой. Но эти рыбы были мертвы или только что умерли — множество еще не разложившихся рыб, они были еще хороши, но мертвы, потому что им не хватало воздуха или воды.

Вообще говоря, рыба в море означает Множественность. Но, должно быть, есть много значений; я говорила тебе, что Буддизм часто использует образ рыбы в качестве символа.

Мой мальчик, есть сотни и сотни символик. И люди всегда противопоставляют их, но, в сущности, это только разные способы видеть одну и ту же вещь. Согласно моему переживанию каждый человек имеет свой символизм.

Например, для змей это очень примечательно. У некоторых людей, когда они видят во сне змей, возникает ощущение, что это предвещает им катастрофы; у меня самой были всевозможные сны со змеями: мне надо было пройти сквозь сады с кишащими повсюду змеями — на земле, на деревьях, везде — и не с благорасположенными змеями! Но я очень хорошо знала, что это означает; в ходе того сна я знала: это зависело от определенных ментальных условий вокруг меня и злых воль — ментальных злых воль.[49] Но если только иметь ментальный контроль и ментальную силу, тогда можно пройти, змеи не тронут. А другие люди, когда они видят змей, думают, что это означает вселенское сознание. Так что нельзя сказать. Теон всегда говорил, что змей является символом эволюции, и те, кто был с ним, всегда видели змей с радужной окраской, со всеми цветами, и это был символ вселенской эволюции. В сущности, действительно у каждого свой символизм. И что касается меня самой, я видела, что мой символизм зависел от периодов моей жизни, от моей деятельности, степени развития. Есть вещи, которые я снова вижу, но теперь я вижу в них другой смысл, чем раньше.

Это очень интересно, но это полностью принадлежит области относительного.

Это очень ментально.

Помню, например, было время, когда я видела людей в виде животных!… Это служило указанием на то, какому типу природы они принадлежат. И помнится также, что когда я была во Франции, однажды днем я увидела (я сидела в большой комнате), как приходило множество мелких животных, в частности, кроликов, кошек, собак, всевозможных зверюшек, птиц; они приходили и приходили, все — на мои колени! Их там было множество… И вдруг в комнату вошел огромный тигр, который кинулся на них и фрр! разогнал их! [Мать смеется] Однако животные были людьми… и тигр тоже был кем-то.

Это забавно.

Но сейчас я вижу, что есть наложенные друг на друга глубины: есть один символизм, затем, глубже, есть другой символизм. И, в конечном счете, каждая форма есть символ. Все формы, и наша форма является символом — не очень блестящим символом, надо сказать!

О! если бы мне было нечего делать, то я проводила бы все свое время, просто записывая ночную деятельность, то, что я вижу, слышу и делаю ночью со всеми людьми… о! со всеми типами людей, во всевозможных странах. И вещи, вещи, так много вещей, которые я никогда не видела физически и о которых никогда не думала— совершенно неожиданные вещи.

Это гораздо интереснее романов, о! Только требуется много времени.[50]

* *

(Мать переходит к переводу «Савитри», к диалогу со Смертью; затем она внезапно останавливается посреди строчки :)

Прямо сейчас я ничего не слышу, я как бы… Такое впечатление, что я окутана плотным туманом… [Мать «смотрит»] очень блеклым жемчужно-серым туманом. И это туман как для звука, так и для зрения.

Как если бы вещи были далеко-далеко от меня: вещи, люди, шумы, образы, все, далеко-далеко… [Мать возобновляет чтение]:

And my will once wrought remains unchanged through Time

And Satyavan can never again be thine.

[Однажды установленная, моя воля остается неизменной во Времени

И Сатьяван никогда больше не будет твоим.]

Она [Смерть] выглядит несколько глупой, потому что даже если Сатьяван и не вернется в этом теле, что помешает ему взять другое!

Она хвастается!

И Савитри (или «Голос») говорит ей потом, ты помнишь: «А! мы все же сохраним тебя, ты еще будешь нужна некоторое время.» Когда она уже хорошенько поколочена, когда с ней покончено, она говорит ей: «Мы пока сохраним тебя, потому что ты еще нужна»[51], ты не помнишь?

Милейший подарок… О! Верно, во многих случаях это необходимо.

Помню, я как-то читала один рассказ, в то время, когда я принимала… я думаю, он был напечатан в “Le Matin”, журнале “Le Matin”. Там печатались романы, и я читала их, чтобы увидеть состояние умов людей. И там был один необычный роман, в котором главный героем была бессмертная женщина (она была приговорена к бессмертию, не знаю какой уж божественностью), и она пыталась сделать все, чтобы умереть, но у нее это не получалось! Роман был дурацкий, все там было по-дурацки, но точка зрения была перевернута: она была обречена на бессмертие и… ох! она говорила: «Когда же я смогу умереть?» с обычной идеей, что смерть означает конец, что тогда все кончается и наступает покой. И ей было сказано: «Ты сможешь умереть только тогда, когда найдешь на земле настоящую любовь…» Все было перевернуто вверх ногами. Но когда я прочла это, это дало мне пищу для размышлений — иногда самые большие глупости больше всего заставляют размышлять. И чтобы закончить этот рассказ… она была то одной личностью, то другой, была жрицей в Древнем Египте, кем только она ни была, и, наконец (я не помню), наступили современные времена: она встретила молодую пару, недавно поженившуюся: муж был замечательным человеком, интеллектуалом (я думаю, он был изобретателем); его жена, которую он страстно любил, была глупой, как пробка, и злобной, и она портила всю его работу, отравляла всю его жизнь… но он продолжал ее любить. И это [смеясь] они привели как примел совершенной любви!

Я прочла это, может быть, более полувека тому назад, и я еще помню это! Потому что это заставило меня размышлять долгое время. Я прочла это и сказала себе: «Вот как люди понимают!»

Это было, о! точно более полувека тому назад, потому что я уже пришла к «Космическому», учению Теона и внутреннему божественному Присутствию, и я знала, что новое творение будет творением бессмертия — я сразу же почувствовала, что это так (что это было способом выражения чего-то истинного). И затем, когда я прочла это, я сказала себе: «Вот как люди все переворачивают! голова внизу, ноги в воздухе.» Я очень долго размышляла над этой проблемой: «Как привести это в истинную позицию?» И я начала работать… Уже в то время я упражнялась в том, чтобы вставать на эту точку зрения, смотреть на вещи с этой точки зрения, понимать, как могла существовать эта точка зрения. И эти две вещи заставляли меня размышлять: воля умереть и то, что люди считали «совершенной любовью» — две глупости.

Но я открыла то, что было истинно в этом, это было интересно; я искала-искала и вдруг почувствовала это стремление к неизменности, к неизменному миру. Что же, все было наоборот: только неизменный мир может дать вам вечность существования. Все было наоборот: хотели прекратить существование, чтобы найти неизменный мир. Но ищут неизменный мир, и это то, что вызывает прекращение существования, чтобы позволить трансформацию.

И любовь, которая не обусловлена: она не зависит то того, любят вас или нет, умны вы или нет, злы вы или нет — это понятно. Но об этом было сказано каким-то смехотворным образом. Любовь не обусловлена, тут не о чем говорить, иначе она не была бы любовью, это то, что я называю сделкой: «Я даю тебе свою привязанность, чтобы ты дала мне свою; я мил с тобой, так что ты должна быть мила со мной»! Вот как люди обычно понимают любовь, но это глупо, это не имеет смысла. Я поняла это, когда была еще совсем маленькой, я говорила: «Нет! Вы можете хотеть, чтобы другие были милы с вами, если вы милы с ними, но это не имеет ничего общего с любовью, ничего, абсолютно ничего.» Сама суть любви не обусловлена.

* *

Немного позднее

Мы сейчас разрабатываем… (как назвать это?) правила (о, что за скверное слово!) для приема в Ашрам… Да!… Это не так, что если вы принимаете правила, то вы приняты, это не так, но когда кто-то принят, мы ему говорим: «Но знайте… (когда он потенциально принят), вот что вы обязуетесь, становясь членом Ашрама.» Потому что просьб о приеме в Ашрам полным-полно, и, по крайней мере, в девяносто девяти случаях из ста они исходят от людей, которые хотят придти сюда, чтобы чувствовать себя комфортно, отдыхать и ничего не делать — лишь один из ста приходит по духовному стремлению (о! и даже тогда… к этому стремлению много чего примешано). Чтобы они не говорили нам потом (потому что были такие случаи): «А! но я не знал, что это так», под тем предлогом, что нам это не было сказано. Например, «Я не знал, что нельзя…» [Мать спрашивает себя на мгновение] Чего нельзя делать?… [затем, смеясь, показывает пальцем на Сатпрема: ] нельзя курить. И принимать алкоголь нельзя, нельзя жениться, кроме как номинально и т.п. И, затем, надо работать, и все ваши желания не будут автоматически удовлетворяться. Мне пишут письма: «Но вы мне говорили, что…» (О! естественно, я такого никогда не говорила)… такого-то числа (ты понимаешь, достаточно давно, так что я не помню!), вы мне говорили, что…» И из того, что написано, я ясно вижу, что я говорила и как сказанное мною перевернуто с ног на голову. Так что мы сейчас собираемся подготовить бумагу, которую мы будем давать им прочесть, после чего будем спрашивать: «Вы хорошо поняли?» И когда они скажут, что хорошо все поняли и подпишут бумагу, мы, по крайней мере, сохраним ее, и когда они начнут нас досаждать, мы покажем ее и скажем: «Пардон, мы предупреждали вас, что это не… (как это называется?) не Эдем, где можно оставаться, ничего не делая, и что на вас будет падать манна небесная!»

Так что первым условием я поставила (я написала это по-английски): единственная цель жизни — посвящение себя божественной реализации (я использовала не точно эти слова, но такова идея). Прежде всего (можно обманывать самого себя, но это не составляет никакой разницы), прежде всего, вы должны быть убеждены, что это то, чего вы хотите, и что вы хотите только этого — во-первых. Затем Нолини сказал мне, что вторым условием должно быть безоговорочное принятие моего авторитета. Я сказала: «Не так!», надо сказать: «безоговорочное принятие авторитета Шри Ауробиндо» (можно добавить [смеясь], «представленного мною», потому что он, конечно же, не может говорить никому, кроме меня — мне он очень ясно говорит, но другие не слышат!). Затем было множество других вещей, я больше не помню, и, наконец, последним пунктом идет… [Мать ищет запись]… Я помню, раньше Шри Ауробиндо тоже писал небольшую бумагу, чтобы показать ее людям, но его текст устарел (речь в нем шла о том, чтобы не спорить с полицией! и еще что-то, я не помню: это устарело). Но я не хочу делать никаких запретов, потому что запреты… прежде всего, это подстрекает к протесту, всегда; и, затем, есть немало индивидов, которым, когда запрещаешь что-то делать, сразу хочется это сделать — они могли бы и не подумать об этом, но только сделай им запрет, как сразу же: «А! Я делаю то, что хочу.» Хорошо.

[Мать начинает читать] To those… [Тем…] Я делаю различие: есть люди, которые приходят сюда и хотят посвятить себя божественной жизни, но они приходят, чтобы работать, и они будут работать (они не будут делать интенсивную йогу, потому что ни один из пятидесяти не способен ее делать, но они могут посвятить свою жизнь, работать и делать свою работу незаинтересованно, как служение Божественному — это очень хорошо), но, в особенности: To those who want to practice the integral yoga, it is strongly advised to abstain from three things [Тем, кто хочет практиковать интегральную йогу, настоятельно рекомендуется воздерживаться от трех вещей]… Так вот, эти три вещи ([смеясь], заткни свои уши): sexual intercourse (это третье), and drinking alcohol and… [шепотом] smoking [сексуальные отношения, прием алкоголя и курение].

Должна сказать, я родилась в семье, где никто не курил: мой отец никогда не курил, и его братья никогда не курили — словом, никто не курил. Так что с самого раннего детства я не была приучена к тому, что кто-то курит. Затем, когда я жила с художниками… Художники курят (им кажется, что это дает им «вдохновение»!), но мне был отвратителен запах дыма. Я ничего не говорила, чтобы не быть нелюбезной, но мне это было отвратительно. Затем я приехала сюда — Шри Ауробиндо курил. Он курил нарочно, он курил, чтобы сказать: можно делать йогу, куря, я говорю, что можно курить и делать йогу, и я курю. И он курил. И, естественно, все ученики тоже курили, потому что курил Шри Ауробиндо. Некоторое время я даже давала им карманные деньги на сигары (они курили сигары — что за гнусность!). Затем я перешла жить в дом Шри Ауробиндо, мы свободно разговаривали, и как-то я ему сказала: «Как ужасен запах дыма! [смеясь] это отвратительно!» Тогда он мне сказал: «О! тебе не нравится запах?» — «О!», - ответила я, - «не только не нравится, но я должна делать йогическое усилие, чтобы меня не стошнило!» На следующий день он бросил курить. С этим было покончено, он никогда больше не курил… Это было мило. Это не из принципа, а потому что он не хотел, чтобы я боролась с запахом. Но я никогда ничего не заявляла: он просто спросил меня об этом в обычной беседе, и я ответила. И когда он бросил курить, то и все ученики должны были тоже бросить курить — курение больше не позволялось: он больше не курил.

Нет, для некурящих [смеясь] табачный дым других очень…

Но то же самое было с питанием, мясом и т.п. Долгое время мы ели мясо; это даже было очень забавно: Павитра был строгим вегетарианцем, когда он приехал сюда; а в то время мы не только не были вегетарианцами, но и убивали кур прямо во дворе (!) и… [смеясь] комната Павитры была прямо рядом с кухней — кур убивали под самым его носом! О! бедный Павитра! Затем это прекратилось по очень простой причине (а вовсе не из-за принципа): мясная пища обходится гораздо дороже, чем вегетарианская! Это вызывало сложности. Я же была вегетарианкой из-за вкуса — все из-за вкуса, не из принципа. Я стал вегетарианкой в начале века, о! давно… (да, должно быть, более шестидесяти лет тому назад), потому что в детстве меня заставляли есть мясо, и это было для меня отвратительно (не идея: я не любила вкус мяса, он был мне отвратителен!), и доктор даже сказал, что мне следует давать соленья и всевозможные приправы, чтобы заглушить вкус мяса. Так что, как только я стала независимой и свободной, я сказала: «Кончено! [смеясь] Я больше не ем мяса» — не как правило, потому что время от времени я еще ела гусиную печенку (это не по-вегетариански!), и еще долго я ела лангустов или омаров, подобную пищу — не было правила, о! прежде всего, нет правил, только вкус. Но, как ты сказал раньше[52], это «усложнение», это точно то, что я чувствовала. И когда меня перенесли в эту комнату (ты знаешь, они держали меня в постели не знаю уж сколько времени — не могу сказать, как долго, а они мне не говорят), и я начала есть, доктор приписал мне есть куриный бульон; но, чтобы сделать куриный бульон, надо убивать по цыпленку каждый день — они и у бивали по цыпленку ежедневно, чтобы сделать мне куриный бульон. Затем, когда наступила жара, они сказали, что все цыплята заболели (из-за жары), и поэтому, в конце концов, не очень-то хорошо есть суп из больных цыплят! Тогда я сказала: «Прекратите!», и после этого мое сердце было довольно: «Теперь [смеясь] они больше не убивают цыплят.» Только так получилось, что как раз в то время я набрала два килограмма (в то время доктор обычно меня взвешивал), и он мне сказал: «Посмотрите, вы набрали вес!» Я ответила ему: «Но я не хочу набирать вес!»

Ты видишь [Суджате], я искренне говорю перед ним! [Смеясь :] Надо делать то, что я говорю, а не то, что я делаю!

Не из принципа — не из принципа: из-за вкуса.

Вот так, мой мальчик.[53]

18 июня 1965

Помнишь, что я тебе говорила? Что это будет «улучшенное физическое тело», которое осуществит переход между человеческим и супраментальным телом?[54]… Прошлой ночью Шри Ауробиндо сказал мне это своим образом, что это так, что это верно. Это было очень интересно.

Очень интересно.

Прошлой ночью, долгое время, мы ходили во всевозможные места, не знакомые мне: города, поля, леса и т.п. Это длилось очень долго. И вот мы были где-то там, возле леса (у дороги, проходящей через лес), мы были чем-то заняты, мы «разговаривали», как вдруг он присел на колени… Ты знаешь, он никогда не носит, так сказать, одежды; когда я увидела его в первый раз в его доме (в его супраментальном доме), в тонком физическом, он был без одежды; но это нечто вроде вибрирующей материи: это очень материально, это очень конкретно, и это имеет нечто вроде цвета, который не является каким-то цветом, это немного золотое и сияющее — это не испускает лучей, но это вибрирует лучистым светом. И, по крайней мере, в девяти случаях из десяти, он выглядит так. Прошлой ночью он и выглядел так. Так вот, я была чем-то занята (мы приводили в порядок что-то, и я была занята), когда, вдруг, я увидела, что он присел на колени и побежал стометровку. Сначала я была шокирована, я сказала себе: «Что это ?!» И очень легко: он взял старт как стрела, затем остановился на несколько минут, развернулся и побежал назад. Затем он опять остановился и в третий раз побежал стометровку. Но после третьего забега он стал высоким, а тело стало тонким. Он стал высоким словно для того, чтобы продемонстрировать мне: вот так тело будет трансформировано. Он стал очень высоким, очень сильным.

Это было очень интересно и совершенно неожиданно.

И после второго забега он стал сильнее, чем после первого; после третьего же забега он был великолепен: высокое, великолепное существо с этой вибрирующей, сияющей субстанцией. И что за бег! Прыжки! Это было фантастично. В последний раз он бежал фантастично, словно не касаясь земли.

Мы очень-очень редко «говорим». Иногда он говорит мне что-то, но это для особой важности и с особой целью — мы понимаем друг друга без слов. В этот раз он тоже ничего не сказал, но я поняла.

Это было частью очень длинной деятельности, но именно это поразило меня больше всего, потому что это явилось как бы ответом [на то, что я сказала некоторое время тому назад]. Он сказал: «Да, это так, ты права, это так.» И это изменило тело за три раза: после первой пробежки он был таким, как я его знала, но стал более молодым и более подвижным; после второй пробежки он стал уже сильнее; а после третьей пробежки он был великолепен.

Я хотела рассказать тебе это.

Это все.

А теперь что ты мне скажешь?

(молчание)

Хорошо, я больше ничего не скажу!

Все же остается вопрос, который я уже задавал тебе по этому поводу: мне трудно понять, как это супраментальное тело, сделанное из очень материальной, но все же из совершенно другой субстанции…[55]

А! В связи с этим у меня было другое переживание, несколько дней тому назад… Ты знаешь, что говорят о субстанции, «более плотной», чем физическая субстанция… Как они ее называют?… [Мать не может вспомнить] Теон уже говорил о ней, но я думала, что это было его воображением. Но мне сказали, что ее открыли научными методами, и кажется, что количество этой «более плотной материи» УВЕЛИЧИВАЕТСЯ.

Как они назвали ее? Она как-то называется. Я сейчас не помню, но некоторое время тому назад, кто-то, приезжавший из Франции, сказал, что сейчас в научных кругах говорят, что, как кажется, количество этой материи, более плотной, чем физическая материя, увеличивается на земле — это чрезвычайно интересно.[56]

Что касается Теона, то он говорил, что блистательное тело будет сделано из материи, более плотной, чем физическая материя, но с качествами, которыми не обладает физическая материя. И, действительно, кажется, что она имеет качества, которых нет у Материи: эластичности, например. Что же, несколько ночей тому назад (я не помню, когда), я была в одном месте, в котором была собрана какая-то бледно-серая субстанция, похожая на размягченную глину (то есть, на тесто). И эластичная [смеясь], липкая! Она была как разведенный цемент, но очень бледная, очень милого жемучжно-серого цвета и клейкая: она тянулась, как жвачка! И, затем, там собралось несколько человек, чтобы искупаться в этой субстанции! Некоторые барахтались в ней с наслаждением! Они обмазывались ей с ног до головы, и она прилипала! А я сама… (Если вы уж оказались там, вы неизбежно были более или менее погружены в нее: она была везде, даже в воздухе, невозможно было избежать ее) но там была одна дама, которая очень заботилась о том, чтобы я не измазалась в этой субстанции, что было не так уж неудобно: помню, что я носила нечто вроде светлой одежды, белой с красным (белая одежда с красным орнаментом), я была одета в нее для того, чтобы эта субстанция не прилипала ко мне. Но я смотрела на это и видела, например, как наш Пурани[57] валялся в ней, скользил по ней с наслаждением! Он весь промок в этой грязи. И все люди были в этой грязи. Единственно, это была жемчужно-серая грязь очень милого цвета, но она была липкой! И утром, когда я пробудилась, я сказала себе: должно быть, это новая готовящаяся субстанция — она еще не полностью готова, а подготавливается.

Там были очень забавные детали: это было устроено как курорт на минеральных водах. Подобно этому. И люди приходили туда принимать ванны.

Как это называется?… Павитра знает название. Я знала это: Теон назвал это так, как называют сейчас. Но я больше не помню. Материя, более плотная, чем физическая Материя. Но эластичная.

И, вероятно, эта материя претерпит какие-то трансформации, я не знаю. Возможно, эта одежда, которую я одеваю, служит символом… Она была белой с золотыми нитями и красной вышивкой (это было очень красиво), и я была окутана ей, так что эта грязь мне не докучала.

Символом чего это было?

Символом силы, которая трансформирует это в приемлемую субстанцию.

(молчание)

Вероятно, сознание, которое будет учиться использовать эту субстанцию (подобно тому, как было сознание, которое училось использовать телесную субстанцию), будет учиться делать из нее нечто подходящее. Ведь мы привыкли к нашей телесной субстанции, но, очевидно, было нечто вроде сверх-химии, которая сотворила телесную материю. Она кажется нам совершенно естественной, но не всегда так было — прошел долгий путь, например, от медузы до нашего тела. У меня возникает впечатление субстанции, которая должна еще подвергнуться работе адаптации, трансформации, использования и которая послужит внешней формой для супраментального существа.

У меня такое впечатление, что Шри Ауробиндо уже обладает этой тонкой супраментальной формой. Например, что касается передвижения, то не возникает такого впечатления, что он подчиняется тем же законам, что и мы; только, поскольку это тонко, то не кажется удивительным. И также есть некая неоднозначность: он находится одновременно в нескольких местах. И пластичность, способность адаптации к тому, какую работу предстоит делать, с какими людьми встречаться. Я отдаю себе отчет в том, что в этих активностях я вижу Шри Ауробиндо определенным образом, но я думаю, что другие видят его не тем же образом — они видят его по-другому, вероятно, в одежде. Когда он бегал возле леса, мы были там совсем одни, и это был большой лес, где больше не было никого; а затем, несколько минут спустя, мы оказались с ним в другом месте, и там были люди, другие люди, с которыми он говорил; и совсем не было впечатления, что другие видят его без одежды: должно быть, они видели его в одежде.

Однажды я видела его в одежде, довольно давно: я рассказывала тебе историю о его корабле, тоже сделанном из глины.

Из розовой глины.[58]

Да, это было нечто вроде глины, розовой глины. Что же, кажется, в то время он носил одежду. Ты видишь, нет фиксированности нашей материи.

Это было как в том видении «супраментального корабля», где каждый одевался по собственной воле.

Но в моей ночной деятельности это совершенно естественно, я там не думаю — я там не наблюдаю с маленьким глупым пониманием по привычке, все это совершенно естественно.

Ладно, хватит болтать!

[Суджата :] Ты тоже высока ночью.

Я не слышу, малышка, мой слух — в тумане!

[Суджата повторяет :] Когда тебя видят ночью, ты выглядишь высокой.

Конечно! О, я знаю это! Все люди кажутся мне маленькими, и только так я знаю об этом — я не знаю, что я высокая, это другие кажутся мне маленькими.

Я высокая.

[Суджата :] Ты, по крайней мере, вот такой высоты [Суджата указывает на потолок высотой 4,5 м]

Да, я заметила: я часто смотрю на людей вот так [Мать наклоняется с кресла]. Но это совершенно естественно, у меня нет ощущения, что я высокая.

(молчание)

Этой ночью был момент, когда мы подготавливали определенное число вещей, которые были одновременно как пища, лекарство и средство трансформирования Материи. Это имело различные цвета, проходили испытания, он показывал мне это. Но так было не в первый раз: такое происходит очень часто. И затем, самое прекрасное во всем этом деле, это когда я поднимаюсь, то все детали сразу же сметаются! Как если бы я чувствовала руку, которая приходит, берет и сметает — умышленно.

Но я помню, у меня еще есть образ, где он демонстрирует вещи со своими пробирками. Там был человек… который выглядел ученым (ему было приблизительно сорок лет, между сорока и пятидесятью, молодой, но не очень), и он выглядел очень задумчивым. Он сидел. Я не знаю, какой национальности он был, я не помню, но он был современным; он был современным человеком, носил современную одежду, и Шри Ауробиндо показывал ему свои пробирки с вещами, находящимися в них, и воздействие этих вещей на совокупность материи. Я была там, я видела это (я смотрела с большим интересом), и в тот момент я все понимала. И я еще вижу этот образ, но убрано ментальное знание, ментальный перевод, который позволил бы мне сказать: «Теперь я знаю.» Всякий раз одно и то же.

Должно быть, это означает, что это должно даваться другим людям, а не мне, чтобы они использовали это, потому что их мозг, вероятно, более подготовлен, чем мой, и у них лучшие условия для исследования.

Очевидно, что работа идет.

(молчание)

Еще одна вещь, вчера… что-то сейчас готовится… В свое время, когда Шри Ауробиндо был здесь, и я жила в том доме, который сейчас называется «спальным крылом», там была большая веранда, и я обычно прогуливалась по этой веранде (Шри Ауробиндо находился в своей комнате, он работал), и я прогуливалась совсем одна; но я не была совершенно одна: всегда был Кришна — Кришна, бог Кришна, каким его знают, но более высокий, более красивый, и не смехотворно голубой, ты знаешь, не синевато-серый! не такой. И мы всегда, всегда прогуливались вместе — мы гуляли вместе. Он находился чуть позади [жест: позади и почти напротив затылка и плеч]; я была чуть впереди, как если бы моя голова находилась на его плече, и он шел (у меня не было такого ощущения, что моя голова покоится на его плече, но было так), и он шел, мы разговаривали. Так было больше года, ежедневно. Затем это кончилось. Потом я видела его время от времени (когда мы перешли в новый дом, я видела его); иногда ночью, когда я очень уставала, он приходил, и я спала на его плече. И тогда я очень хорошо знала, что это был способ, каким показывался Шри Ауробиндо. Затем, когда я перешла сюда [в эту комнату], и Шри Ауробиндо ушел, я стала прогуливаться, повторяя мантру. И тогда пришел Шри Ауробиндо, и он занял точно то место, которое раньше занимал Кришна [тот же жест: позади головы]; я ходила, и он был там, и мы так вместе ходили день за днем, день за днем. И это стало таким конкретным, таким чудесным, что я начала себе говорить: «Зачем заниматься людьми, вещами, я хочу, чтобы так было всегда!…» Он перехватил это и сказал: «Я больше не приду.» И перестал приходить. Я сказала «хорошо» и стала посвящать свою мантру всевышнему Господу, я очень хотела, чтобы Он пришел гулять со мной, но ни в какой-то другой форме: только Он сам. И Сила, Присутствие, все было там, и я Его чувствовала все больше и больше, все более и более ясно, стоящим вот так, прямо за мной, безличностным. В течение нескольких дней у меня было такое ощущение, что я близка к чему-то; и вчера, в течение получаса: ЭТО Присутствие — Присутствие… Совершенно конкретное присутствие. И это Он сказал мне: «Сначала Кришна, затем Шри Ауробиндо, потом Я.»

Только [смеясь], Он не хочет, чтобы эффект был тот же самый и я бы сказала: «Все, хватит заниматься людьми»!

* *

(Важное отступление, последовавшее из банального вопроса: Мать спросила Суджату, хорошо ли работает новая пишущая машинка)

[Суджата :] Они настроили клавиатуру таким образом, что теперь стало гораздо труднее печатать.

Но клавиатура международного образца, не так ли?

Да, но они пытались «улучшить» ее.

А!… То же самое было, когда я была в Японии: все, чему их учили, они «улучшали» — и это становилось неработоспособным! После американской оккупации они это поняли.

(молчание)

Можно гадать, действительно, не нужна ли американская оккупация Индии; это произвело бы двойной эффект: обратило бы американцев и заставило индийцев сделать прогресс… Они бы сделали практический прогресс, как японцы. И американцы сейчас являются учениками японцев: с точки зрения Красоты они сделали чудесный и совершенно неожиданный прогресс. Если бы американцы пришли сюда, они бы обратились, они стали бы… о! они поняли бы духовную жизнь. Единственно, конечно, оккупация не желательна (!) Но это самый чудесный способ: оккупанты всегда учатся у тех, кого они оккупируют. Возможно, американцы стали бы самыми воинствующими духовниками, оккупируй они Индию. Только для индийцев настали бы плохие времена… Но они стали бы очень практичными, они навели бы порядок во всем, что они делают — то, чего у них совершенно нет (за примером далеко ходить не надо: взять хотя бы эту пишущую машинку).

Это неприятно. Это нечто повисшее [американская оккупация]. В своем активном сознании я не хочу этого. Прежде всего, это займет долгое время — это всегда занимает долгое время. Много потерянного времени, много страданий, много унижений. Но это очень радикальное средство.

Во всяком случае, если новая оккупация необходима, то НЕСРАВНЕННО лучше, чтобы она была американской, а не русской, потому что от русских индийцы получили бы БЕСПОЛЕЗНЫЙ урок: это урок общности, истины сообщества — индийцы знали это еще раньше русских (саньясины образовывали идеальное сообщество); они знали это до русских, значит, они ничему не научились бы, это было бы совершенно бесполезно. И, по правде говоря, мне совершенно все равно, что русские стали бы духовниками, потому что русские мистичны по своей душе — они, ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ, (по меньшей мере) столь же мистичны, как индийцы. Так что вся их общность и их коммунизм были бы претензией. Это совершенно бесполезно — бесполезно.

Американская оккупация — это радикальное средство, но… О! когда я вижу здесь то, что могло было быть внесенным английским духом, о! это ужасно — я не люблю Англию. И англичане… англичане научились у индийцев по максимуму, но этот максимум — очень маленькая вещь. Американцы хотят учиться. Они молоды и хотят учиться; англичане стары, степенны, затвердели и… о! такая претензия — они знают все лучше всех. Так что они очень мало чему научились. Они извлекли самый максимум, но это очень мало; их максимум очень мал. Англичане… [жест потопления] они обречены быть затопленными.[59]

О! надеюсь, ты не записываешь это!

Есть такое впечатление, что скорее китайцы придут сюда, чем кто-то другой.

О! но китайцы… Китайцы пришли с Луны, что они делают на Земле! У китайцев нет земного происхождения: они с Луны.

Да, но, в конце концов, сюда скорее придут китайцы, чем американцы или русские, так кажется?

Чем американцы…

Обстоятельства кажутся скорее…

Нет, американцы могут придти сюда, чтобы «спасти» Индию от Китая.

(молчание)

Находиться под властью Китая — тогда уж лучше умереть. Китайцы… с точки зрения чувствительности они монстры. Они монстры.

Они лунные — лунные, то есть, холодные, ледяные.

Здесь нет колебаний между этими двумя. Китайцы, китайское господство на земле, это затвердение земли, охлаждение земли на лунный манер. О! это было бы ужасно.

А! до свидания, дети мои.

Мы не хотим катастроф.[60]

23 июня 1965

Ты слышал об Ауровиле?

Уже давно у меня был план «идеального города», но это было во время жизни Шри Ауробиндо, со Шри Ауробиндо, живущим в центре города. Потом… меня это больше не интересовало. Затем снова появилась идея Ауровиля (это я назвала этот город Ауровилем), но с другого конца: вместо формации, которая должна найти свое место, это будет место (возле озера), которое вызовет рождение формации; и до сих пор я мало интересовалась этим, поскольку я не воспринимала ничего прямого. Затем эта маленькая H вбила себе в голову построить себе дом там, возле озера, и еще один дом рядом со своим домом, и предложить его мне. И она написала мне о всех своих грезах; и одна-две фразы вдруг пробудили старое-престарое воспоминание о чем-то, что пыталось манифестировать — творение — когда я была очень маленькой (не помню, в каком возрасте), и это же снова пыталось манифестировать в самом начале века, когда я была с Теоном. Затем все это забылось. И оно вернулось с этим письмом: вдруг у меня появился план Ауровиля. Сейчас у меня есть общий план; я жду R, чтобы сделать детальный план, потому что я сказала себе с самого начала: «Архитектором будет R», и я написала R.

Когда он приезжал сюда в прошлом году, он ездил посмотреть Шандагор, город, построенный Ле Карбюзье там, в Пенжабе, и он остался не очень-то доволен им (этот город кажется мне посредственным — я не знаю, не видела его; я видела только фотографии — они были отвратительны), и когда он со мной говорил, я видела, что он чувствовал: «О! если бы мне предоставилась возможность построить город!…» Так что я написала ему: «Если ты хочешь, я дам тебе возможность построить город.» — Он очень доволен, скоро приедет. И когда он приедет, я покажу ему свой план, и затем мы построим город.[61]

Мой план очень прост.

Город будет там, на пути в Мадрас, на холме. [Мать берет бумагу и начинает рисовать] Здесь у нас будет (естественно, в Природе не так: нам надо будет приспосабливаться — так в идеале), здесь будет центр города. В центре будет парк, который я видела, когда была совсем маленькой девочкой (возможно, это будет самый красивый парк в мире с точки зрения материальной, физической Природы), парк с водой и деревьями, как все парки, и там будут цветы, но не много цветов (цветы в виде вьющихся растений), пальмы и папортники (все виды пальм), вода (если можно, текущая вода), и, если возможно, маленькие водные каскады. С практической точки зрения это будет очень хорошо: в конце, вне парка, можно построить резервуары, которые будут снабжать жителей водой.

Затем, в парке, я видела «Павильон Любви» (но мне не нравится употреблять это слово, потому что люди превратили его в нечто гротескное), я говорю о принципе божественной Любви. Но это изменено; это будет «Павильон Матери», но имеется в виду не это [Мать указывает на себя], а Мать, принцип Матери (я говорю «Мать», потому что Шри Ауробиндо использовал это слово, иначе я взяла бы другое — я взяла бы «созидательный принцип» или «реализующий принцип» или… что-то подобное). И это будет маленькое здание, не большое, только с комнатой для медитаций внизу, с колоннами и, вероятно, круглой формы (я говорю «вероятно», потому что предоставляю R окончательно решить это). Выше будет комната, а крышей будет закрытая терраса. Ты видел старинные индомонглоьские миниатюры с дворцами, в которых есть террасы и маленькие крыши, поддерживаемые колоннами? Ты видел эти старинные миниатюры? В моих руках были сотни таких миниатюр… Но этот павильон будет очень, очень мил: маленький такой павильон, с крышей над террасой и низкими стенами, возле которых будут стоят диваны, на которых люди смогут сидеть и медитировать на открытом воздухе ночью. А внизу, в самом низу, будет просто комната для медитаций — в этом месте ничего не будет. В глубине, вероятно, будет что-то, что будет живым светом (возможно, символ[62] из живого света), это постоянный свет. А так, это будет очень спокойное, очень молчаливое место.

Примыкать к нему будет маленькое жилище (да, маленькое жилище, но в нем все же будет 3 этажа), но не больших размеров, и это будет дом Н, которая будет выступать в роли хранительницы — она будет хранительницей павильона (она написала мне очень хорошее письмо, но она не понимала всего этого, конечно же).

Это будет центром.

Вокруг будет кольцевая дорожка, которая отделит парк от остальной части города. Вероятно, будут входные ворота (должны быть одни) в парк. И на этих воротах будет стоять охранник. Охранником будет новая девушка, которая недавно прибыла из Африки и написала мне письмо, говоря, что она хотела бы быть «охранницей Ауровиля», чтобы туда могли входить только «служители Истины»… [смеясь] это очень милый план (!) Так что, вероятно, я поставлю ее охранницей парка, с небольшим домиком на дороге, у входа.

Но, что интересно, вокруг этой центральной точки будут четыре секции, как четыре больших лепестка [Мать рисует], но углы этих лепестков будут закруглены, так что образуются четыре промежуточных зоны: четыре большие секции и четыре зоны… Конечно, так только на бумаге: на земле будет только приблизительно так.

Будет четыре секции: культурная секция на севере, то есть, на пути в Мадрас; на востоке будет индустриальная секция, на юге — международная, а на западе, то есть, ближе к озеру, будет жилая секция.

Поясню: жилая секция, где будут находиться дома людей, которые уже приняты, а также тех, кто получит участок земли в Ауровиле. Это будет ближе к озеру.

Международная секция… К нам уже приблизился ряд послов и стран, так что каждая страна будет иметь там свой павильон: там будут павильоны всех стран (такова моя старая идея); некоторые уже приняты; как бы там ни было, работа идет. Каждый павильон будет иметь свой сад, представляющий, насколько это возможно, растения и продукты своей страны. Если у них будет достаточно денег и места, они смогут также иметь нечто вроде маленького музея или постоянной выставки достижений своей страны. И каждый павильон должен быть построен согласно архитектуре своей страны: это будет как бы документальной информацией. Затем, в зависимости от имеющихся у них денег, они также могут иметь общежития для студентов, конференц-залы и т.п., свою национальную кухню, свой ресторан — всевозможные расширения.

Затем индустриальная секция… Уже много людей, включая правительство Мадраса (оно дает ссуду) хотят открыть промышленные предприятия — они будут на особом базисе. Это индустриальная секция будет к востоку от центра, она будет очень большой: есть много пространства, и эта секция должна спускаться к морю. В действительности, к северу от Пондишери есть довольно большое пространство, совершенно незаселенное и необрабатываемое; это участок возле моря, тянущийся по побережью на север. Так вот, эта индустриальная секция будет спускаться к морю и, если возможно, будет нечто вроде дебаркадера (не в точности порт, а место, где могут причаливать суда), и все промышленные предприятия будут иметь прямую возможность экспорта. И там будет большой отель, план которого сделал R (мы хотели построить отель здесь, вместо компании «Морские Перевозки», но собственник, сказав сначала «да», теперь говорит «нет» — что же, очень хорошо, тем будет лучше), большой отель для приема приезжающих посетителей. Уже немало предприятий записались в эту секцию; я не знаю, будет ли достаточно место, но все устроится.

Затем, на севере (там, естественно, будет больше всего места), на пути в Мадрас, будет культурная секция. Там будет большая аудитория (аудитория, сделать которую я грезила уже давно: планы уже есть), аудитория с концертным залом и большим органом, самым лучшим, какие делают сейчас (кажется, они делают восхитительные вещи). Я хочу большой орган. Там будет также театральная сцена с кулисами (вращающаяся сцена и т.п., все лучшее, что можно сделать). Таким образом, чудесная аудитория, там. Будет библиотека, музей, выставочные залы (не в аудитории: в пристройке), будет киностудия, киношкола; там будет планерный клуб: мы уже почти получили разрешение правительства и обещание — как бы там ни было, дело уже достаточно продвинулось. Затем, по направлению к Мадрасу, там, где много места: будет стадион. И мы хотим самый современный и самый совершенный стадион, с идеей (эта идея пришла ко мне давно), что через двенадцать лет (Олимпийские игры проходят раз в 4 года), спустя двенадцать лет после 1968 г. (в 1968 г. Олимпийские игры пройдут в Мехико), спустя двенадцать лет Олимпийские игры прошли бы в Индии, здесь. Так что нужно место.

Между секциями будут промежуточные зоны, четыре промежуточные зоны: одна для публичных служб (почта и т.д.), одна зона для транспорта (железнодорожная станция и, если возможно, аэродром), одна зона для снабжения питанием (эта зона будет ближе к озеру, и она будет включать в себя молочное хозяйство, птицеферму, фруктовый сад, земельное хозяйство и т.д. — распространяясь и включая в себя “Lake estate”[63]: то, что они хотели сделать отдельно, будет сделано в рамках Ауровиля); затем четвертая зона (я перечислю: публичные службы, транспорт, снабжение питанием), и четвертая зона: магазины. Не надо много магазинов, но потребуется несколько, чтобы иметь то, что мы не производим сами. Это будет как квартал, ты видишь.

И ты будешь там, в центре?

H надеется на это! [Мать смеется]. Я не сказала ей ни «да», ни «нет»; я сказала ей: «Господь решит». Это зависит от состояния моего «здоровья». Переселяться — нет: я здесь из-за Самадхи, я остаюсь здесь, это совершенно точно; но я могу приезжать туда с визитом (это не так далеко: пять минут на машине). Единственно, Н хочет быть в покое, молчании, далеко от мира, и это вполне возможно в ее парке, окруженном дорогой, когда кто-то будет стоять на воротах — можно быть действительно в покое — но если я буду там, этому придет конец! Там будут проходить коллективные медитации и т.д. Так что, если будут знаки (прежде всего, физические знаки), а затем — внутренняя команда выйти, я поеду туда на машине на часок после полудня — я могу делать это время от времени… У нас еще есть время, потому что пройдут годы, прежде чем это будет готово.

Значит, ученики останутся здесь.

А! Ашрам останется здесь — Ашрам остается здесь, я остаюсь здесь, это ясно. Ауровиль, это…

Город-спутник.

Да, это контакт с внешним миром. Центр моего рисунка — это символический центр.

Но такова мечта Н: она хочет иметь дом, где она была бы совсем одна рядом с моим домом, где я была бы совсем одна; вторая часть – это утопия, потому что, чтобы я стала «совсем одна»… увидишь, что произойдет! Так что быть «совсем одной» не выйдет. Уединение должно быть найдено внутри, это единственный способ. Но, что касается жизни, я точно не буду жить там, потому что Самадхи находится здесь; единственно, я могу приезжать туда с визитом. Например, я могу поехать туда на какое-то открытие или на определенные церемонии — посмотрим, это будет только через годы. Потребуются годы, чтобы построить все это.

Таким образом, Ауровиль больше нацелен на внешнее окружение.

О, да! Это же город, так что там будет контакт с внешним миром. И это попытка реализовать на земле чуть более идеальную жизнь.

В старой формации, которую я делала, должен был быть холм и река. Холм был необходим для того, чтобы дом Шри Ауробиндо стоял на вершине холма. Но место Шри Ауробиндо было там, в центре. Все было устроено согласно плану моего символа, то есть, центральная точка с Шри Ауробиндо и всем, что касается жизни Шри Ауробиндо, затем четыре больших лепестка (они означали не то же самое, что на этом рисунке, было что-то другое), затем еще двенадцать лепестков вокруг них (собственно город), затем жилые кварталы учеников (ты знаешь мой символ: вместо разграничительных линий там полоски; так вот, последняя кольцевая полоска и представляет жилые кварталы учеников), и у каждого свой дом и сад: маленький дом и сад для каждого ученика. И будут средства коммуникаций; я не была уверена, будут ли это индивидуальные или коллективные транспортные средства (как эти маленькие открытые трамваи в горах, ты знаешь), которые проходили бы по городу во всех направлениях, доставляя людей к центру города. И вокруг всего этого была стена со входными воротами и охранниками на каждых воротах, так что люди входили бы только по разрешению. И не было бы денег: внутри, за стенами, нет денег; возле входных ворот находилось бы что-то вроде банков или касс, где люди сдавали бы деньги и получали взамен билеты, на которые они могли бы получить жилье, питание, то, это. Но нет денег. И внутри совершенно ничего, никто не имел бы денег — билеты были бы только для посетителей, которые входили бы только по разрешению. Это грандиозная организация без денег, я не хотела денег!

О! На своем плане я забыла одну вещь: я забыла сделать квартал для жилья рабочих. Но он должен быть частью индустриальной секции (возможно, расширением края этой секции).

И в моей первой формации, вне стен, с одной стороны был промышленный поселок, с другой — поля, ферма и т.д. для снабжения города продовольствием. Но это действительно было селение — не большое селение, но поселок в сельской местности. Сейчас план сильно уменьшен; это больше не мой символ, есть только четыре зоны, и нет стен. И не будет денег. Тогда как другая формация была попыткой создать действительно идеальный город… Но я прекрасно понимала, что пройдут годы, прежде чем мы начнем реализовывать это: в то время я рассчитывала начать только через двадцать четыре года. Но теперь мой план гораздо более умеренный, это попытка перехода, и этот план гораздо более реализуем — другой план был… Я почти что получила новые земли: это было время сэра Акбара (ты помнишь?) из Хайдарабада. Мне прислали фотографии государства Хайдарабад, и я нашла среди них мое идеальное место: отдельный холм (довольно большой), и внизу, под ним, текла большая река. Я сказала ему: «Я хотела бы иметь это место», и он все устроил (все было устроено, они прислали мне планы, бумаги все прочее для передачи этих земель Ашраму), только они выдвинули одно условие (это был девственный лес, необрабатываемые земли): они дают нам это место при условии, естественно, что мы будем обрабатывать его, но вся продукция должна использоваться на месте, не должна вывозиться из государства Хайдарабад. Был даже N, бывший моряк, и он сказал, что раздобудет в Англии парусное судно, чтобы подниматься вверх по реке, собирать всю продукцию и доставлять ее нам — все было очень хорошо устроено! Затем они поставили это условие. Я спросила, нельзя ли его убрать, а затем сэр Акбар умер, и с этим было покончено. Ничего не вышло. Потом я была довольна, что это дело не вышло, потому что, после того, как ушел Шри Ауробиндо, я не могла больше покидать Пондишери — я могла оставить Пондишери только с ним (при условии, что он согласится жить в этом идеальном городе). В то время я говорила с Антони Реймондом, построившим «Голконду», и он с большим энтузиазмом воспринял это, он сказал: «Как только вы начнете строить, позовите меня, и я приеду.» Я показала ему свой план (имевший вид моего увеличенного символа), и он был в большом энтузиазме, он нашел это великолепным.

Этот план провалился. Но другой план — это только маленькая промежуточная попытка, можно попробовать.

Я не тешу себя иллюзией, что этот план останется в своей чистоте, но… попробуем.

Многое будет зависеть от тех, кому ты доверишь финансовую организацию этого проекта.

Сейчас финансовой организацией занимается N, потому что это он получает деньги через “Sri Aurobindo Society” [«Общество Шри Ауробиндо»], и это он купил земли — уже куплено немало земли. Все в порядке. Конечно, трудность состоит в том, чтобы найти достаточное количество денег, но, к примеру, что касается павильонов, то это каждая страна понесет расходы за свой павильон; что касается промышленности, то это каждое предприятие вложит деньги в свое дело; что касается жилья, то это каждый житель даст деньги на свою землю. И правительство (Мадрас уже обещал нам это) даст от 60% до 80% (часть – как дотацию, то есть, просто так, без возврата; другую часть – как беспроцентную ссуду сроком на 10, 20, 40 лет – долгосрочную ссуду). N знает толк в этом[64], он уже достиг неплохих результатов. Но, в зависимости от того, будут приходит деньги быстро или мало-помалу, дело будет идти быстрее или медленнее.

С точки зрения строительства это будет зависеть от пластичности R… Детали меня совершенно не заботят, я только хочу, чтобы этот павильон был миленьким — я его вижу. Поскольку я видела его, я имела видение, то я попробую заставить его понять, что я видела. И парк я тоже видела — все старые видения, которые повторялись. Но это не трудно.

Самая большая трудность состоит в воде, потому что поблизости нет реки; но они уже пытаются отводить реки; есть даже проект отводить воду из Гималаев и переправлять ее через всю Индию (L составил план и обсуждал его в Дели; конечно, я ему возразила, что это, очевидно, будет несколько накладно!). Но, как бы там ни было, и не полагаясь на столь грандиозные вещи, надо сделать что-то, чтобы доставлять воду; это будет самая большая трудность, именно это займет самое большое время. Что касается всего остального: освещение, энергия — это будет вырабатываться в индустриальной секции, но вода не вырабатывается! Американцы серьезно думают над тем, чтобы найти способ использования морской воды, потому что на земле не достаточно питьевой воды для людей (воды, которую они называют «свежей»); количество воды недостаточно для потребности людей, так что они уже начали проводить химические опты на большом масштабе, чтобы сделать морскую воду пригодной для людей — очевидно, это будет решением проблемы.

Но это уже есть.

Это есть, но не в достаточной пропорции.

Да, в Израиле.

Они делают это в Израиле? Они используют морскую воду? Очевидно, это будет выход — море там есть.

Посмотрим.

Затем надо сделать так, чтобы вода поднималась.

Яхт-клуб тоже не помешает [смех].

А! конечно: в индустриальной секции.

Возле твоего порта, там.

Это будет не «порт», но как бы там ни было…. Да, отель для посетителей с яхт-клубом рядом, это идея. Я добавлю его [Мать делает пометку].

Это наверняка будет иметь большой успех (!)

Да! ты знаешь, поток писем, мой мальчик! Отовсюду, из всех стран мне пишут: «Наконец-то! Этого проекта я ждал!» и т.п. Лавина писем.

Есть также планерный клуб. Нам уже обещали инструктора и планер — это обещано. Это будет в культурной секции, на вершине холма. Яхт-клуб будет, естественно, у моря, не у озера; но я думала (потому что было много разговоров об углублении озера, оно почти забилось илом), я думала о гидросамолетной станции там, на озере.

По озеру также можно пустить катер.

Нет, если будут гидоросамолеты. Озеро не так уж велико, чтобы пускать по нему катер. Но оно очень подойдет для гидросамолетов. Но все будет зависеть от того, будет ли у нас аэродром: если да, то гидросамолеты не потребуются; если же у нас не будет аэродрома… Но в проекте “Lake estate” был аэродром… S, ставший командиром эскадрильи, также прислал мне план аэродрома, но для маленьких самолетов, тогда как нужен аэродром для регулярных сообщений с Мадрасом: аэродром для перевозки пассажиров. Об этом уже много говорили, были разговоры между “Air India” и еще одной компанией, но они не пришли к соглашению — из-за всевозможных мелких глупых трудностей. Но все будет происходить совершенно естественно по мере роста Ауровиля — жителям надо будет только очень захотеть иметь аэродром.

Нет, есть две трудности. Мало денег; деньги у нас есть (то, что может одолжить правительство, то, что люди дают на участки земли — это приходит), но нужна очень большая сумма: для строительства города нужны миллиарды!…

Американцы стали разоряться… Странное явление: кажется, что деньги поглощаются где-то, исчезают из обращения — в Америке доллар падает, они уже начали сетовать. Здесь же, люди разоряются… Есть один промышленник, у которого была великолепная индустрия (кажется, она была великолепной), и своими налогами правительство задавило его — он закрылся. Затем он частично открылся и сделал новые бумаги для своей новой компании и своих новых предприятий; ну так вот, у него есть собака, и он подписал все бумаги кличкой своей собаки! И поместил фотографию собаки… [смеясь] Затем, естественно, к нему пришли письма, в которых его спрашивали, не считает ли он их идиотами. Он ответил: «Нет, только собака может принять ваши условия.» Неплохо, а?

Да, они сами считают людей идиотами.

Они разоряют страну.

Было только одно место, где было еще легко: это была Африка — сейчас же с этим покончено; сейчас африканцы [смеясь] хуже кого угодно! Ты знаешь, сколько друзей было у нас там, сколько вещей мы получали оттуда — все кончено. И они разорены. Так что они приезжают сюда, и здесь они встречают все те же самые трудности.

Действительно, люди усложняют все!

Конечно![65]

Можно подумать, что это доставляет им удовольствие!

Ты помнишь, я писала несколько строчек по поводу правительства. Куда я их дела? [Мать ищет]. Я добавила кое-что (это на будущее, это будет началом моей «политической серии»):

Вы развязываете руки бандитам и принимаете меры, оскорбляющие честнейших людей.

Так будет до тех пор, пока страной правят не самые мудрые люди.

Самые мудрые люди — это те, что умеют свободно и правильно читать сердца и умы людей.

Это было в форме беседы. Я сказала правительству:

— Вы развязываете руки бандитам и принимаете меры, оскорбляющие честнейших людей.

Мне ответили:

— Но как мы отличим бандитов от честнейших людей, пока не увидим, как они работают?

Я сказала:

— Да, всегда будет так, вы всегда будете допускать подобные глупости… пока страна не будет управляться мудрейшими людьми.

— А! но как распознать мудрейших людей?

— Мудрейшие люди — это те, что умеют свободно и правильно читать сердца и умы людей.

* *

Спустя некоторое время, 7 сентября

Мать была подведена к тому, что

определить место проекта Ауровиля:

Ауровиль хочет быть всеобщим городом…

Всеобщим городом — не международным: всеобщим.

… где мужчины и женщины всех стран смогут жить в мире и нарастающей гармонии над всеми верованиями, над всей политикой, над всеми национальными вопросами, стремясь реализовать человеческое единство.

26 июня 1965

(Суджата показывает Матери нечто вроде кисты, образовавшейся у нее на шее. Этот банальный случай послужил отправной точкой для важного открытия: «клеточное утолщение»)

Это опухоль. Вероятно, свернулся волосок, и организм покрыл его слоем кожи, а затем, по привычке, он продолжил наращивать кожу вокруг этого места: один слой, другой, затем… Это идиотская добрая воля. И так происходит почти со всеми болезнями.

* *

Немного позднее

У меня есть маленькая проблема. Я хотел бы, чтобы ты дала мне указание или попросила указание у Шри Ауробиндо. Речь идет о переводе некоторых слов на немецкий язык: слов «ум» и «дух».

И что же?

Все немецкие переводчики спорят между собой, не могут придти к соглашению.

Да, я знаю!

Долгое время я находился в контакте с C.S., переводившим на немецкий язык эту книгу [«Шри Ауробиндо или путешествие сознания»]. Он много думал над этим (я тоже) и, наконец, Р предложил кое-что. Немецкое слово “Geist”, употребляемое для «духа», используется очень неопределенно, в том числе, и для обозначения «ума» — как и французское слово “esprit”, оно используется очень расплывчато. Тогда Р предложил использовать слово “Geist” для обозначения ума и его градаций: думающий ум, озаренный ум и т.д. Но тогда для слова «дух» нет эквивалента в немецком языке. В немецком есть несколько прилагательных, возникших от латинского “spiritus”, но нет ничего для “esprit”. Р предложил использовать слово “der Spirit”, выведенное из латинского языка. C.S. колеблется. Поэтому я хотел бы спросить тебя, какое твое впечатление. Можно ли ввести на немецком языке слово “der Spirit”? Это то, о чем спорят все немецкие переводчики.

Но неизвестно, примут ли они это.

Если это слово войдет в перевод этой книги, и книга разойдется достаточно широко, то это послужит базисом для принятия этого слова. Я не знаю.

Какое слово на санскрите означает «дух»?

Это Пуруша, в противовес Природе, Пракрити.

И ты говоришь, что C.S. не хочет использовать “Spirit”?

Он колеблется. Он возражает: говорит, что это латинское слово, а не немецкое.

Какое слово он использует? То же самое, что и для «ума»?

Да: “Geist”.

Так не пойдет. “Geist” совсем не подходит. Для «ума» оно подойдет.

Да, я тоже так чувствовал, и также для надразума очень хорошо “Ubergeist”.

[Мать одобрительно кивает головой] На каком языке будут говорить люди в будущем!… Все это очень бедно. Все языки бедны. Взять только Индию, где люди из разных провинций не понимают друг друга — без английского они вообще не поняли бы друг друга.

Нет ничего лучшего чем “Spirit”?… «Пуруша» совсем не подходит, слишком длинное слово, три слога… Скажем это C.S. Только если ему это не понравится, это будет сильно ему докучать…

Это крайнее средство.

Но и на французском тоже так: все, что мы говорим, очень приблизительно! То есть, если вы принимаете свой язык, очень хорошо, но только вы по-настоящему его понимаете.

Если мы вводим новое слово, это должно быть слово с силой, вот что важно.

Такие слова, как Тат, Сат, Чит, сильны, но Пуруша…

Остается только предложить “Spirit”.

* *

(Мать просит Сатпрема прочесть ей письмо, которое только что пришло из США. В этом письме сообщается, что одному человеку, находившемуся при смерти, вдруг вернулся рассудок и дар речи :)

Да, это очень интересно, дети мои! Потому что когда я получила телеграмму, в которой говорилось, что он умирает…

Для начала надо сказать, что когда у него обнаружили рак, Е попросила меня вмешаться; я ответила ей: «Я принимаю, но с ним произойдет то, что будет лучше с ДУХОВНОЙ точки зрения (а вовсе не согласно человеческому представлению).» Он отказался от медицинского ухода, и ему становилось все хуже; затем, еще позавчера, я получила телеграмму. И когда я получила эту телеграмму, извещавшую, что скоро конец, я вдруг сказала: «Хорошо, он начнет выздоравливать.» И я ничего никому не сказала. Затем Е написала мне письмо, спрашивая, что ей следует делать со всеми вещами, которые перейдут ей по праву наследования. Но настоятельно было: «Теперь пойдет все лучше и лучше…», и все уже ожидали телеграмму с извещением о смерти. И теперь вот вам!

Это интересно.

Это был рак МОЗГА.

(молчание)

Он снова начал говорить, думать… Это действительно интересно.

Но идея (не «идея» — о, ты видишь, об этом невозможно сказать, мой мальчик!)… Видно было вот что: этот человек никогда не верил ни в божественную силу, ни в реальность, превосходящую ту, что проявляется в человеке, ничего такого, и «идея» состояла в том, что он должен был почувствовать вмешательство (он мог называть это как угодно), превосходящее все, что известно на земле.

Распознал ли он это? Что она говорит?

Нет-нет! «Признает ли пациент Вашу роль в своем явно чудесном выздоровлении? Я задала ему этот вопрос. — “нет, я не признаю”, такой был его ответ. И ни доктора, ни все, наблюдавшие за ним, не признают этого. Пусть будет так.»

Так что же он думает, что это было?

Это странно.

(молчание)

Примечательна та точность, с которой я знала, что это будет [что ему станет существенно лучше], только я ничего не сказала — я никогда ничего не говорю, конечно же. Я не говорю ничего по оккультной причине: разговоры, произнесенные слова во многом расстраивают действие.

Это основывалось на действии ПРИРОДЫ — Природы, отвечающей на давление свыше. И это было видимо: это было не что-то выдуманное, а видимое.

Жизнь забавна, ты не представляешь, как она забавна! Я нахожу это интересным.

Ясно, что это был всевышний Приказ, данный материальной Природе, и она подчинилась…

Я не знаю, полностью ли он выздоровеет — я не уверена. Но, что важно, к нему вернулось понимание и речь.

30 июня 1965

(По поводу кисты)

Что следует делать Суджате?

Что говорит доктор?

Они собираются оперировать ее завтра.

Он сказал, что надо срезать?

Да, но с тех пор, как она сказала тебе об этом, киста стала намного меньше!

[Мать смеется и осматривает кисту Суджаты :] Еще болит?… Лучше ее удалить, потому что, если там останется маленький кусочек, все начнется снова.

Но она действительно уменьшилась.

[Суджата :] И продолжает уменьшаться.

Скажи доктору, что она уменьшается, он посмотрит — может быть, он скажет тебе подождать несколько дней?…

Это верно [смеясь], она стала гораздо меньше.[66]

(молчание)

На днях я виделась с «глазным доктором», потому что то был его день рождения. Он пришел (я не знала, что это был доктор: он попросил увидеться со мной по случаю своего дня рождения, и я сказала «да»), он пришел и, должно быть, кто-то сказал ему, что у меня есть проблемы с глазами (!) или что-то в этом роде, я не знаю; так что он подготовил капли для глаз! Он пришел сюда, сел, и затем я посмотрела на него (как я смотрю на всех). Тогда… он выглядел очень удивленным [Мать улыбается], я не знаю почему, и он очень робко сказал: «Я принес Вам капли, но думаю, что они Вам не нужны.» [Мать смеется]. Он выглядел очень удивленным!

(молчание)

О! позавчера ночью со мной произошло кое-что любопытное. Я была со Шри Ауробиндо, это была комната… о! комната… да, она была великолепной, с очень высоким потолком, очень большая, и внутри нее ничего не было; но это была очень большая комната, и там было нечто вроде застекленных дверей, открывающихся на балкон или террасу (это возвышалось над городом, и эти двери-окна, снизу-доверху, составляли одно большое стекло: это давало великолепный свет. Он был там; затем, не знаю почему, у меня возникло впечатление, что он хочет чашку чая. Так что я пошла искать чай; я проходила через комнаты, залы, даже строительный площадки (!) в поисках чашки чая для него; и там были большие комнаты — все комнаты были большими — но, в противоположность той комнате, где он находился и которая была светлой, все другие комнаты были темными. И там была одна большая комната, похожая на столовую со столом и всем, что обычно бывает в столовых, но она была темной — и там больше ничего не было. Были люди (которых я знаю), которые сказали: «А! [огорченным тоном] все кончилось.» — Все кончилось, все было съедено! [Мать смеется] Они поглотили все, больше ничего не осталось. Наконец, в какой-то комнате вроде кухни, ниже, я нашла кое-кого (я знаю кого, но не назову), кто сказал мне: «Да-да! Я сейчас вам принесу, сейчас», и она принесла мне горшок и сказала: «Вот.» Я вышла с этим горшком, затем у меня возникло какое-то подозрение, я подняла крышку и… первым делом я увидела землю! красную землю. Я покопалась в земле пальцем и внизу [смеясь] обнаружила кусок хлеба!

Как бы там ни было, это длилось долго, были всевозможные приключения. Затем я посмотрела, действительно ли Шри Ауробиндо нужна эта чашка чая… потому что это казалось трудным! Я увидела его, чудесная застекленная дверь, такая светлая, и затем, словно в углублении в стене, я не знаю, возвышалось что-то вроде дивана, место, чтобы сидеть, но оно было очень милым, и он там сидел или полулежал, и ему было очень удобно. И он позвал мальчика (или мальчик сам к нему пришел, чтобы спросить у него что-то), и было нечто вроде ступеней, ведущих к дивану; мальчик стоял на этих ступенях и задавал ему вопросы, и Шри Ауробиндо объяснял ему что-то. Я узнала этого мальчика… Я подумала: «А! [смеясь] к счастью, он больше не думает о чае!» Затем я пробудилась. Но я подумала: «Если это так, как он нас видит!»… проедающими все, ты понимаешь.

Но несколько лет тому назад ты рассказывала мне о почти таком же видении, где ты тоже искала пищу для Шри Ауробиндо и не могла найти ничего: люди, которые должны были готовить пищу, не приготовили ее, или не знали, как приготовить…[67]

Это так, это то же самое.

Но это было очень конкретным, очень материальным, и было ощущение, что БЫЛО ощущение пищи — все было роскошным — но ничего не осталось. Все было съедено. Я встретила кое-кого (я не называю имени, но я знаю его), кто мне сказал: «О! да, это было прекрасное пиршество, но мы все съели», не осталось больше ничего, мы все съели.»

Что это значит?

Я пробудилась — не «пробудилась», но, как бы там ни было, когда я вышла из этого и размышляла над этим утром, я сказала себе: «А! что же, если это так, как он нас видит! все съедено…» И я принесла ему немного земли в горшке!

Я раздумывала над этим несколько часов.

(молчание)

Но он был словно окутан очень податливой тканью (ты знаешь, эти вещи характерны для витала, это особая ткань, которая не ткется), и она была прекрасного фиолетового цвета — фиолетовый цвет великого могущества.

Но комната, в которой он был… Я еще помню это ощущение света, такого ясного, ясного, такого ЧИСТОГО, через окно — виден был только свет.

(молчание)

Так что мы все проедаем.

Я даже не знала, что были пиршества; я узнала это, только войдя в те комнаты. Впрочем, я не была голодна и не хотела ничего; у меня не было впечатления, что мне чего-то не хватает: мне не нужно было ничего, мне и так было очень хорошо.

И это вовсе не из-за какой-то недоброй воли, о! было большое желание служить… [Мать смеется], но: «Ничего не осталось.»

Что же было съедено?

Я не знаю…

Я говорила [в этом видении] с двумя людьми (они из Ашрама) и несколькими (одним-двумя) не из Ашрама, и у них действительно была добрая воля, они хотели служить, но ничего не осталось. И та, что дала мне горшок, она не колебалась, она сказала мне: «Да-да! я дам это вам», и затем она вернулась с этим! Вероятно, сама не сознавая, что то, что она давала мне как чай, было только землей — хлебом и красной землей.

Но чай, в моем представлении, был очень золотым — светлым и золотым; и я хотела дать ему с чаем еще что-то, не помню, что.

Вероятно, все это символично.

Но…[68]

* *

Перед уходом Сатпрема и Суджаты

Мать снова осматривает кисту Суджаты

и заключает:

Ты знаешь, трюк (есть трюк) состоит в том чтобы говорить клеткам, что это совсем не то, что ожидается от них; как я сказала тебе на днях, ожидается от них совсем не то, что они должны сгруппироваться вот так; они не должны делать это — надо их убедить.

Это довольно любопытно. Это источник привычек, конечно же; у них такое впечатление: «Вот что нам надо делать, вот что нам надо делать, это…» [Мать вращает пальцем по кругу].

То же самое происходит и со мной, но я им говорю. Только надо сознавать движение и, затем, очень спокойно, он очень УВЕРЕННО, очень авторитетно сказать, как говорят детям: «Но вы не обязаны делать это; это не ваша обязанность.»

Все хронические болезни возникают из-за этого. Может произойти какой-то несчастный случай (что-то происходит, просто какое-то происшествие), и затем, есть нечто вроде послушной несознательной доброй воли, которая вызывает повторение этого: «Надо повторить, надо повторить, надо повторить…» [жест по кругу]. И это прекращается только в том случае, если есть сознание, находящееся в контакте с клетками, которое может заставить их понять, что «нет, в этом случае не следует повторять!» [Мать смеется].

Есть случаи, в которых эта сила повторения чрезвычайно полезна. Я даже думаю, что именно это придает стабильность форме, иначе мы меняли бы форму или видимость, либо стали бы жидкоподобными.

Это то, что работает на сохранение формы.

Есть эта привычка повторения, затем, есть ощущение фатальности. Например, если вы получаете удар или что-то не в порядке, сразу же возникает это ощущение фатальности: «А! теперь это так, теперь это так…» [тот же жест по кругу]. Так что здесь тоже (все это происходит в сознании клеток), здесь тоже им надо сказать: «Нет! Это не неизлечимо: если вы делаете так (например, что-то случайно искривилось), то если вы сделает движение в противоположном направлении, то это исправится.»

Это вовсе не какая-то блестящая демонстрация великих воль или сил, это не так: эта сила убеждения очень-очень спокойная — очень милая и неторопливая, но действующая несомненным и очень настоятельным образом.

Все витальные вещи здесь не проходят — они оказывают временное воздействие, которое затем кончается.

О! это очень интересно.

Но надо быть очень непритязательным в этой работе, не нацеливаться на громкие результаты — очень непритязательным. И очень спокойным.

Июль 1965

3 июля 1965

После того, как Сатпрем

прочел последние

«Комментарии к Афоризмам»:[69]

Это было так скучно, что мне было тошно.

(Сатпрем протестует)

Как бы там ни было, это ничего не значит.

Для меня это совсем по-другому: вещи всегда кажутся мне старыми, принадлежащими далекому прошлому. Особенно в эти последние дни… Например, этот насморк [у Матери был насморк], я ясно видела, почему подхватила его (внешняя причина очень проста: у человека, готовившего для меня карточки, был насморк, и через эти карточки я и подхватила насморк), но почему я в действительности подхватила его? Что же, это соответствовало молниеносному движению в сознании клеток, и тогда, естественно, произошло расхождение: все, что отказалось (отказалось или было неспособно — это производит впечатление скорее чего-то вялого, не очень склонного делать прогресс), отстало, и тогда, естественно, это проявилось как расстройство.

Хорошо.

7 июля 1965

(По поводу недавнего насморка. После прослушивания английского перевода комментариев к «Афоризмам», принесенного Нолини, Мать начинает говорить по-английски :)

Я не знаю, как у других, но в течение очень долгого времени в моей жизни, когда было заболевание (заболевание любого рода), то клетки автоматически забывали все, всю свою садхану и вообще все, и только медленно, по мере выхода из заболевания, клетки начинали вспоминать. И тогда я хотела, стремилась к тому, чтобы клетки помнили во время болезни — что абсурдно, потому что лучше стремиться к тому, чтобы не иметь болезни! Но в то время было так. В первый раз, когда клетки помнили, о! я была очень рада. Но теперь наоборот: то есть, как только наступает расстройство, клетки сначала… сначала они немного обеспокоены: «О, мы так плохи, что еще подхватываем заболевание» — такой был период; затем стало появляться впечатление: «О, Ты хочешь преподать нам урок, мы должны чему-то научиться» — это было уже гораздо лучше: нечто вроде рвения. А сейчас есть интенсивная радость и некая сила; сила стремления и реализации, приходящая с ощущением: «Мы выигрываем, мы одерживаем победу…»

Таково мое состояние в эти последние дни.

Я знала, как пришел этот насморк, он пришел только из-за пренебрежения — не точно… люди беспечны.

(затем разговор возобновляется

на французском языке)

Например, у доктора был насморк, и я сразу же знала об этом; я сразу же сделала все необходимое, и ничего не случилось; но когда у того другого человека был насморк, я не придала этому внимания, и, обращаясь с вещами, которые он мне передал, я и подхватила насморк — я заметила, когда он входил, но было уже слишком поздно. Я сказала «хорошо», и заболевание пошло своим ходом. Оно было особенно сильным из-за того, я думаю, что клетки почувствовали: «А! (сначала радость), а! сейчас мы будет делать прогресс», затем некая сила, мощь трансформации пришла вот так, с болезнью: вот почему болезнь развилась в полную силу. В какой-то момент она превзошла определенный предел, так что это стало бы стеснять работу, и тогда я сказала себе: «Нет-нет! Обрати внимание, потому что я не хочу прерывать свою работу подобным образом.» Как если бы говорилось: «Поигрались и будет! Я не хочу больше болеть.» Тогда пришла сила, нечто… как боксер.

Это было очень-очень интересно.

И игра воли в клетках, тот способ, каким клетки подчиняются воле, это очень интересно. Потому что, само собой разумеется, сейчас это не индивидуальная воля (это не личная воля, здесь нет ничего, что напоминало бы старые прошлые истории), но это… Воля Гармонии в мире: Господь в своем аспекте гармонии. Есть Господь в своем аспекте трансформации, и есть Господь в своем аспекте гармонии. Но Господь в своем аспекте гармонии имеет волю гармонизировать; так что, когда приходит эта воля гармонии, она в свою очередь говорит: «Не все для Воли Трансформации! Не следует идти слишком быстро, потому что можно все разрушить! Должна быть воля гармонии, чтобы вещи следовали своим ритмическим и гармоническим движениям», и тогда все устраивается.

По правде говоря, (я изучала это в эти последние дни), я не знаю, что такое болезнь! Они [ученые] говорят о вирусах, они говорят о микробах, они говорят… но мы целиком составлены из этих вещей! Это только их взаимодействие, их способ прилаживаться друг к другу и гармонизировать составляет всю разницу. Нет ничего, что не было бы «микробом» или «вирусом» — они дают неприятные названия тому, что им не нравится, но это точно то же самое!… На уровне клеток это не так — дело не в этом, а в том, чтобы следовать либо Воле Трансформации (иногда немного грубой — грубой на масштабе этой совсем маленькой вещи, которой является тело), либо Воле Гармонии, которая всегда приятна и всегда есть, даже когда внешние вещи разлагаются.

Это более правильное объяснение, это объясняет лучше, чем все представления о болезни.

Я не очень-то верю в болезни.

Нет двух одинаковых болезней. Я уверена (я не ученый, но я знаю), я уверена, что нет двух одинаковых микробов.[70]

* *

Затем Мать переходит к «Савитри»:

Спор Любви и Смерти

Она [Смерть] продолжает? Что она еще предлагает Савитри?

«Дочерей», «сыновей»!

О! она низка [смеясь], она низка и вульгарна. [Мать читает :]

Daughters of thy own shape in heart and mind

Fair hero sons and sweetness undisturbed…

“Savitri”, X.III.637

Дочерей по образу твоего сердца и твоих мыслей

Достойных сыновей-героев и невозмутимую сладость…

Посмотри на эту радость! О!… как вульгарно это существо! Нет, действительно ли есть люди, кого можно искусить этим?

Я думаю, что Шри Ауробиндо намеренно сделал Смерть очень вульгарной, чтобы обескуражить всех иллюзионистов и нирванистов.

Но даже когда я была совсем маленькой, пяти лет, это казалось мне банальным, тогда как если бы мне сказали: «Пусть в мире больше не будет жестокости», а! вот что показалось бы мне стоящим. «Пусть не будет больше несправедливости, не будет больше страдания из-за злобы людей», вот что-то, чему можно себя посвятить. Но производить дочерей и сыновей… Я никогда не ощущала себя физически очень материнской. Есть миллионы и миллионы людей, которые делают это, так что снова начинать делать это? — Нет, действительно, не для этого я рождена.

10 июля 1965

(По поводу «идиотского» туберкулеза :)

Все в порядке?

Не очень.

Что не в порядке?

Здесь, там [жесты].

О! мой мальчик, все ощущения лживы! Это переживание я имею дюжину раз на день, во всех деталях. Мы чувствуем, что нам не хватает того, сего, чувствуем боль здесь, там… но все это ложно. В действительности это означает, что мы вышли из состояния Гармонии, этой Гармонии, которая всегда есть; но мы вышли из нее, так что мы нуждаемся в этом, нуждаемся в том, у нас болит здесь, болит там. Чего-то не хватает, и не хватает Того.

Можно было бы сказать, что есть три состояния: состояние Гармонии — это то, к чему мы стремимся все время, и иногда хватаем это на несколько секунд, и тогда все устраивается словно чудом; затем есть привычное состояние Беспорядка, в котором мы постоянно находимся на грани чего-то неприятного, в неустойчивом равновесии; и когда беспорядок становится все более видимым, происходит то, что мы называем «заболеванием», но это не реально. Ведь мы считаем, что тело было в добром здравии, в равновесии, и что «что-то внесено снаружи, что вызвало заболевание», но это не так!

Тело никогда не находится в состоянии равновесия, оно ВСЕГДА выведено из него (что более или менее выражено), и это что-то другое, свыше, Воля или Сознание удерживает его и заставляет его работать. Так что если мы можем призвать эту Волю — эту Волю Гармонии — и если мы можем иметь Пламя внутри, это Пламя стремления, и установить между ними контакт, тогда мы выходим из этой так называемой «болезни», которая нереальна, это нереальное и лживое ощущение, и это только один из способов общего Беспорядка, и мы входим в Гармонию, и тогда все в порядке. Прошлой ночью у меня снова было это переживание, и поэтому я могу уверенно утверждать: все чувства ложны.

А когда есть явные внешние знаки, например, кровотечение?

Что же, да, это беспорядок! Но беспорядок везде! Если это тебя утешит, мое тело тоже в беспорядке…[71] Это не точно беспорядок, а почти полная потеря гармонии — это постоянное состояние жизни; это результат усилия, сопротивления, терпения, а также напряжения поиска чего-то, что вы надеетесь достичь, но что ускользает от вас все время — и то, что от вас ускользает, это ТО, это Гармония (Гармония, которая в своем совершенстве является Анандой, это очевидно). И это постоянное состояние. В действительности, это то, что вызывает усталость, напряжение и т.д. Я провела всю прошлую ночью, глядя на это и спрашивая себя: «Как это так?… Мы все время находимся в этом состоянии, напрягаясь в стремлении достичь чего-то, что от нас ускользает.» И тогда чувства, вся область чувств кажется постоянно находящейся в ложном состоянии, и они используют это состояние напряжения, чтобы производить впечатление, что и то плохо, и се плохо… И если, к несчастью, есть маленький намек на ментальное сотрудничество (небезызвестного физического ума), тогда это принимает плохой оборот, становится действительно чем-то неприятным.

Но это не неизбежно. Это не неизбежно и не реально — я называю «реальным» то, что приходит от всевышней Воли, напрямую. Это истинно; все остальное не истинно, является продуктом всей этой путаницы [жест: зигзагообразный спуск] и всего беспорядка человеческого сознания — заболевание не истинно. Я не думаю, что на одно заболевание из ста (о! возможно, из тысячи) найдется одно истинное. Есть заболевания, являющиеся выражением Воли к тому, чтобы что-то, что не в порядке, было хорошенько встряхнуто, снесено, так чтобы в этом хаосе могло сформироваться что-то более истинное — но это исключительное состояние.

Я имею очень широкое поле переживания. Я получаю поток писем от одних, от других, и каждый пишет о своем маленьком беспорядке, о своей маленькой болезни, о своих маленьких неприятностях и просит, естественно, привести все это в порядок. Так что это приводит меня в контакт с вибрацией (все люди здесь: это много), что же, я могу сказать, что действительно не найдется и одного случая и ста, который был бы выражением прямой Воли — это что-то [жест зигзагообразного падения], что идет вот так и что в человеческом сознании начинает путаться как проволока, которая так изогнулась, что вы уже не можете распрямить ее. И из-за этого вы находитесь на грани, да, недомогания (почти постоянно), заболевания, беспорядка. И содействие пораженческого ума (потому что особый характер ума — быть пораженческим), совместное действие пораженческого ума и ложных чувств приводит к той жизни, которую мы ведем, что не забавно.

Прошлой ночью в течение двух часов я видела примеры, подтверждающие это. Я смотрела, я почти ужасалась, видя, до какой степени чувства искажают — они искажают… (я не знаю, может быть, есть люди, искажающие к лучшему [смеясь], это не мой случай! но они должны быть чудесными оптимистами), чувства искажают все вибрации, и они постоянно превращают их в противные вещи, в не приятные, во всяком случае, или даже в «индикаторы опасности», «предупреждения о катастрофах». Это было довольно отвратительным. Но я позволила развернуться этому движению, чтобы ясно все увидеть, и тогда все клеточные и прочие организации начали стонать-стонать-стонать… как если бы они говорили: «Но эта жизнь не-тер-пи-ма, нетерпима.» И я на мгновение прислушалась к этому: стон был везде, он был всеобщим. И в конце [жест нисхождения Воли]: в одну секунду это было убрано!… Это была целая комедия, которую чувства разыгрывали для самих себя. Мы сме-хо-твор-ные существа, вот так [Мать смеется]. Таким было мое наблюдение в эту ночь.

Естественно, люди не так открыты и не так постоянны, потому что есть другое сознание, которое понемногу присутствует там и которое контролирует, но если «отпустить поводья»… Я провела эксперимент, ты видишь, я предоставила полную свободу полю клеточного сознания и обнаружила там стенания. Но позади, в глубине, в самой глубине клеток было это нечто вроде веры, абсолютной потребности в Ананде; и они стали жаловаться: «Мы обмануты, мы здесь только для Того, почему же нам оно не дается?» (Я добавляю к этому слова, но это были не слова: это были ощущения).

Конечно, мы не замечаем этого, потому что в жизни управляет не это — к счастью! Мы смотрим на это чуть свысока и не хотим видеть это — но это ЕСТЬ ТАМ. И это ужасно пораженческое.

Ты не знаешь… Я тоже, если бы мне сказали это некоторое время тому назад, я бы ответила «нет»!

Да, но когда день за днем повторяется определенное расстройство, тогда говоришь себе, что что-то не в порядке.

Но это не «что-то» не в порядке! Нет ничего, что было бы в порядке — все идет неправильно.

Ты знаешь эту пьесу Jules Romains, в которой доктор заявляет, что здоровый человек — это тот, кто не знает, что он болен? Что же, это производит такое же впечатление; беспорядок постоянный, и только благодаря тому, что мы живем в другом сознании, мы не видим этого; но если мы начинаем наблюдать, мы наверняка обнаруживаем это. Я наблюдала под этим углом зрения и видела, что нет ничего, совершенно ничего и нигде, что шло бы гармонично — ничего. Все так [тот же зигзагообразный жест], это хаос, и это продолжает так работать просто из-за того, что не предоставлено самому себе, потому что есть всевышняя Воля, которая использует все это, насколько возможно. Но только насколько возможно.

Я рассматривала все случаи (потому что это очень меня интересует), я рассматривала твой случай, я рассматривала ее случай, я рассматривала все случаи, но нет ни одного случая, о котором можно было бы сказать, что это истинная болезнь. Обычное представление о болезни таково: тело (словом, физическое существо) живет по определенным законам, затем вдруг происходит расстройство, что-то вносится в него, устанавливается там и вызывает беспорядок; но это не так! Это не так: это само тело не в порядке, и это только какая-то доминанта появляется в сознании: преобладает либо та часть, что соприкасается с беспорядком, либо та, которую не затронул этот беспорядок. И я провела то же самое изучение с так называемыми здоровыми людьми: то же самое. Так что вывод состоит в том, что надо дать полную силу, то есть, вся эта беспорядочная смесь должна управляться всевышней Волей, которая накладывает себя — она накладывается. Тогда, если порядок и не полностью восстанавливается, то, по крайней мере, он удерживается в определенных пределах, и тело может продолжать служить инструментом Воли, инструментом проявления.

Я очень ясно вижу это, и не только в связи с этим телом — с другими тоже; но, что касается этого тела, я вижу все это в самых мельчайших деталях, потому что наблюдаю за ним более постоянно: тело уже имело бы сотню причин, по крайней мере, чтобы умереть, и если оно не умерло, это не его вина. Оно здесь ни при чем, это потому что было что-то (к счастью, это не личная воля), что говорило: «Нет! Иди! Продолжай, не обращай на себя внимание.» Иначе тело развалилось бы на куски.

Я говорю тебе все это не затем, чтобы ты поступал, как я; если ты хочешь воспринимать это под обычным углом зрения и считать, что это «болезни», тогда сходи покажись доктору и прими лекарства; я не возражаю, но это только один из способов смотреть на вещи.

Сейчас скажи мне, на что ты жалуешься! Да, что ты видишь не в порядке?

(Сатпрем указывает на грудь

в нескольких местах)

Я могу тебе сказать, что ментальные искажения докторов ужасны: они приклеиваются к вашему мозгу, остаются там, а затем возвращаются через десять лет. Я знаю этого из своего опыта, это возвращается все время: «Доктор сказал, что это так, доктор сказал, что это так, доктор сказал…» Не со словами, но это приходит.

Но это ничего не значит, мы можем воспринимать расстройство под тем углом, и затем видеть.

Но я не верю в их лекарства! Их лекарства не действуют на меня.

Они на тебя не действуют? На меня тоже! Но это не важно, я все равно принимаю их!

Я прохожу курс лечения.

О! ты проходишь курс лечения.

Да, принимаю таблетки.

О, это бесполезно!

Так я чувствую. В конце концов, я не знаю ничего.

Ты не знаешь ничего. Как это бедный Павитра, перепробовавший все лечения, а затем…

Так что не в порядке? Тебе трудно дышать?

Да, немного. И, кроме того, жарко-жарко.

Да, [смеясь], это горячо!

Да, это тоже! Особенно вечером: тело напоминает кипящий котел. И небольшое кровотечение.

А ты не пробовал так? Надо установить связь с клетками тела, а затем сказать им, что совсем не обязательно, чтобы выходила кровь — [смеясь] это не является частью игры! Ты можешь немного позабавиться над ними: «Вам не нужно делать это!» Я тебя уверяю, это так гротескно, что единственный способ — смеяться над этим.

Да, не следует обращать внимания.

Нет, не так! Если ты не будешь обращать внимания, клетки будут продолжать свой танец и будут думать, что, напротив, ты одобряешь их действие. Надо притягивать Волю, надо схватить Волю — волю, я накладываю ее на тебя, мой мальчик! Я не прошу тебя использовать что-то иллюзорное: я накладываю ее на тебя, гран-ди-оз-ную Волю. И мирную, ты знаешь, что-то, что не использует насилие, что вот так [жест массивного, невозмутимого нисхождения].

Во всяком случае, я могу тебе сказать, что это столь же эффективно, как лекарства! И при этом нет нежелательных последствий лекарств, которые лечат одно, но добавляют другое.

С каких пор ты принимаешь лекарства?

С тех пор, как я был в больнице в Велоре. Курс лечения рассчитан на два года.

Они сказали: два года! Тогда надо проходит его два года! Надо делать так, как они говорят. Они, о!… они обладают гипнотической силой воздействия на материальное сознание, что несколько… тревожит.

Я могла бы рассказать тебе массу разных историй, но истории с докторами не так уж забавны; это всегда смехотворные детали. И это возвращается: вы вышвыриваете их внушения, не думаете о них, считаете, что с этим покончено, но они уходят в подсознательное; и вдруг, в один прекрасный день, происходит маленький инцидент, и это возвращается, грандиозным образом: «Доктор говорил это… доктор говорил это — Доктор, с большой буквы ‘Д’, говорил это» или «Медицинская Наука говорила это», и тогда клетки начинаю паниковать — это ужасная гипнотическая мощь.

Нет, это интересный предмет… [смеясь] Кажется, что я не принимаю всерьез твоего несчастья! Но этот предмет, уверяю тебя, очень интересен. Для меня это полностью принадлежит миру Беспорядка, это не имеет глубокой истины — нет. И, следовательно, если позволить действовать силе Истины, это должно уступить. Я не говорю, что это уступит добровольно, я не говорю, что это уйдет словно чудом, нет, но это ДОЛЖНО уступить. О! я могу болтать часами!

Тебе надо присесть [Мать стояла все это время].

Нет. Я не особенно-то расположена сидеть!

(молчание)

И какой у тебя курс лечения?

Этот курс предписывается в таких случаях.

Да-да, классически…

Могу тебе сказать (если это поможет твоему физическому уму), что в Японии у меня было что-то вроде кори (которая имела свои достаточно глубокие причины), и японский доктор (который, возможно, учился в Германии; как бы там ни было, это был Доктор «до мозга костей») со всей серьезностью мне сказал, что я должна принять все меры, что я нахожусь на начальной стадии этой чудесной болезни, что, в особенности, я не должна никогда жить в холодном климате, то и это… Я худею и т.д. Это было в Японии; затем я приехала сюда и рассказала об этом Шри Ауробиндо, он посмотрел на меня и улыбнулся; и с этим было кончено, мы никогда больше не говорили об этом. Мы больше об этом не говорили, и этого больше не было! [Смеясь] С эти было полностью покончено. Когда спустя год я встретилась с доктором S., я спросила его. «Совсем ничего, все прекрасно», — ответил он, — «совершенно ничего, ни следа.» И я ничего не делала, не принимала никаких лекарств, не проходила никакого лечения. Я только сказала об этом Шри Ауробиндо, и он посмотрел на меня и улыбнулся.

Что же, я убеждена, что это так, вот и все. Но физический ум не верит в это. Он верит, что все такое очень даже может быть в высших областях, но когда мы находимся в Материи, вещи подчиняются закону Материи, что там все материально и механистично, что есть механизм, и когда механизм… и т.д. и т.п. (не с этими словами, но с такими мыслями). Так что надо все время работать над этим, все время говорить ему: «О! Перестань городить все свои трудности, успокойся!»

Единственно, должно быть Пламя — Пламя внутри — пламя стремления и пламя веры; и, затем, должно быть что-то, что бы хотело, чтобы это прекратилось. Ведь, будь вещи так или эдак, мне не нужно представлять их моему мышлению, и моему мышлению принимать их; потому что это очень опасная игра: когда ищешь ровность, спрашиваешь себя: «Что же, если произойдет это, какой будет моя реакция?», и вся эта игра продолжается, пока не скажешь: «Мне все равно.» Это очень опасная игра. Это еще способ кружить вокруг цели вместо того, чтобы войти внутрь проблемы.

Есть только одна вещь: некое пламя — пламя, которое сжигает всю эту ложь.

Мне нечем здесь хвалиться, ты знаешь! Я молюсь за это тело так же, как и за другие тела. Я должна быть пряма, сильна, прочна… Почему я так согнута? — Я знаю, почему, но это не комплимент. Я знаю это: это из-за того, что все это еще подвержено всем внушениям мира, всей этой медицинской мысли и всему тому, что следует из нее, а также всем внушениям жизни. И привычкам. И все эти люди здесь… Так что здесь нечем хвалиться. Единственно, я знаю (преимущество в том, что я знаю), что это должно быть по-другому. Я знаю это, и клетки тоже знают это; и, как я тебе рассказывала, вчера вечером они жаловались на это там, на моей постели; они охали и стонали: «Я рождена не для этой жизни тьмы и беспорядка, я рождена для Света, Силы и Любви» — «А! Тогда возьми ее!». А клетки все стонали: «Почему я вынуждена быть такой?…» И вдруг, вместо того, чтобы позволить им свободную игру: возникло полное Присутствие — и в одну секунду все это ушло. Но коллективное внушение, коллективная атмосфера такая… гнилая, можно сказать, что это действует все время.

Но ты [обращаясь к Суджате], ты одна из тех, кто может сказать, что когда я прихожу ночью, я высокая и сильная. И клетки продолжают стонать! Это глупо. И не только глупо, но есть еще и эта само-жалость [Мать гладит себя по щеке], что самое отвратительное: «О! Моя бедная малышка, как ты устала. О! Моя бедная малышка, как люди тебя утомляют, как тяжела жизнь, как это трудно…» И затем идиотские стенания и стоны. Если бы это зависело только от меня, я дала бы им хороший шлепок! Но меня просят не делать этого, так что я не делаю это. Но я действительно чувствую, что перед глазами этой чудесной Милости — этой великолепной божественной Любви и этой всемогущей мощи — мы глубоко смехотворны, это все.

(молчание)

Есть также зловредные духи. Зловредные духи, приходящие, чтобы внушать всевозможные вещи. Есть зона там, совсем рядом с физическим, очень близко — зона червей, мой мальчик! Все скверные внушения всевозможных катастроф, всех зловредных воль, всех желаний… Это липнет. Все это кишит, как если бы вы сунули свой нос в вазу, полную червей. Это причиняет беспокойство.

Что же, да! Я попробую сделать кокон для тебя. Перед отходом ко сну, когда ты ложишься спать, тебе надо призвать белый Свет, мой белый свет, и тогда я обращу внимание. Ты будешь обернут вот так: кокон, милый маленький кокон, совершенно белый. Вот так можно спать спокойно.

Ночи ужасные.

Да, конечно. Вот почему я говорю, чтобы ты призывал мой свет. Да, это ужасно. У тебя бывают кошмары?

Это даже не кошмары — это отвратительно. Три четверти вещей, о которых я помню, это всевозможные канализации, отвратительные места. Это… это ужасно.

Да, это так. Если бы ты знал, что мне показывают!…

Две-три ночи тому назад у меня был символический сон. Ты знаешь, что твоя старая противомоскитная сетка установлена в моей комнате?

Да.

Мне приснилось, что маленькое существо пробило в ней дыру. Это существо достаточно близко мне, потому что я поймал его как ребенка и отчитал: «Раз ты сделал дыру, то все москиты могут через нее войти.» Затем я заметил, что дыра была большая.

Ах!

И я сказал себе: «Все враги через нее войдут» или «все москиты влетят через нее». Большая дыра.

Ты ее заделал?

Нет, я был очень раздосадован, из-за чего и пробудился.

[Мать концентрируется, затем спрашивает: ] Твой брат, медик, ничего тебе не говорил? Не давал тебе советов?

Да, давал указания по поводу того, сколько таблеток принимать. Это все.

Он верит в эти таблетки?

Он говорит: «Если уж начал курс лечения, надо пройти его наилучшим образом.»

А, да, я полностью согласна, потому что это представляет формацию. По крайней мере, 90% докторов имеют добрую волю, они хотят вас вылечить (некоторым все равно, но их немного — 90% хотят вас вылечить), так что их формации надо придавать полную силу. Не надо противоречить формации, потому что тогда она теряет свою силу и становится бесполезной.

(бьют часы)

Я проболтала целый час? Это ли не постыдно!

Подожди, я отложила для тебя цветок, он очень мил. Воля к победе, мой мальчик, вот что! Не воля здесь, там или там [жест к различным точкам тела], не это, не личная победа над болезнью: победа над миром. В конце концов, мы находимся здесь для этого; я не знаю, будет ли это достигнуто на этот раз, но, во всяком случае, это то, что от нас ожидается. Мы здесь для этого — чтобы бороться. Так что мы предназначены для борьбы, и поскольку это (как сказать?) самый сокровенный способ, то затрагивается тело.

(молчание)

Думаю, что на сегодня достаточно!

Ты хорошо питаешься?

Да-да!

Действительно хорошо или убеждаешь себя в этом?

Я хорошо питаюсь.

Хорошо ли то, что дают тебе есть? Я имею в виду: питательно ли это?

О, да, это очень питательно.

У тебя проблемы с пищеварением, но ты усваиваешь?

Я думаю, что да.

Тогда этого достаточно. Проблемы с пищеварением, мой мальчик, не мешают дожить до 86-87 лет. Это не помеха. Так стало с момента рождения Анрэ; это значит (тогда мне было только двадцать), значит, шестьдесят семь лет. Что же, я даю тебе 67 лет жизни!

И, затем, ты знаешь, я всегда говорила это: что касается врагов, которые хотят нагнать на вас страха или опечалить вас, либо обеспокоить вас, то единственное, что стоит делать с ними, это смеяться им в лицо. Ты в гневе? Они довольны, они говорят: «Он в гневе» — нет-нет. Ты наносишь удар? Они ускользают, они как медузы, это не затрагивает их. Но когда смеешься им в лицо, они сильно раздражены! Это единственная вещь: смеяться над ними. Их рассказы могут испугать детей, но не нас.

Мы же живем в вечности.

И, говорю тебе (это обычное, естественное состояние сознания), это не длилось и минуты прошлой ночью: потребовалась одна секунда, бррф! кончено. И затем я вошла в нечто вроде спокойной радости, вот так, что длилось три часа без перерыва. Затем работа возобновилась.

Но, прежде чем заснуть, сделай так: вообрази себе (вообрази, если ты не видишь этого), вообрази себе белый свет. Это не кристальный свет, заметь, он не прозрачный: он белый — бело-белый, очень яркий белый свет, кажущийся твердым. Представь его таким (он действительно такой, но ты представь): белый свет. Это свет Творения, как он называется?… Махешвари? [Смеясь] Всевышняя Дама там, наверху.

Да, Махешвари.

Свет Махешвари. Но, кажется, я всегда имела его, потому что когда Мадам Теон увидела меня, первым делом она сказала мне это; она не говорила о «Махешвари», но она сказала: «У Вас есть белый свет», который автоматически растворяет все злые воли. И я действительно переживала это: я видела существа, распадающиеся в прах. Так что ты бери это, представляй это, и тогда ты сделаешь кокон вокруг себя — ты знаешь, как насекомые строят свои коконы — сделай кокон, прежде чем уснуть. Я буду делать его для тебя, но твое «воображение» поможет лучше приспособить его к тебе, подогнать. Ты делаешь кокон, и когда ты достаточно обернут этим белым коконом, так что враги не могут проникнуть, ты позволяешь себе уснуть. Тогда не сможет пройти снаружи все, имеющее злую волю. Это точно. Естественно, есть еще то, что каждый несет в своем подсознательном… это надо устранять собственной волей, мало-помалу.

Но этот Свет, он всемогущ, мой мальчик! [Обращаясь к Суджате :] Ты тоже можешь делать это, если ночью тебя донимают враги.

[Суджата :] Я вижу его, ты знаешь, этот белый свет.

Ты его видишь?

Да, вижу.

Это очень хорошо. Ты хорошая ясновидящая, так что, конечно, ты это видела. Но я видела это так, как если бы это был свет кого-то другого — это моя природа. Я использовала его даже до того, как встретилась с Теоном: я не знала ничего, конечно же, но я его видела. И это мадам Теон сказала мне: «Это твой свет.» Мадам Теон первой сказала мне, кем я была, что она видела: корона из двенадцати лепестков над моей головой. И, что касается меня, я имела этот свет в переживании и могла использовать его просто по воле: мне достаточно было просто призвать его. И я видела его так, как я вижу тебя, совершенно объективным образом.

А рассказывала ли я тебе историю I, которая была с Дилипом? До встречи с Дилипом у нее был гуру, саньясин или что-то в этом роде, и он совершенно взбесился из-за того, что она оставила его, так что он проклял ее. Его проклятие вызвало у нее нечто вроде тромбоза (ты знаешь, то когда кровь перестает циркулировать и свертывается); как бы там ни было, это было на шее, с правой стороны, помнится, и было очень болезненно — это было даже опасно. Она рассказала мне об этом. Я, в свою очередь, рассказала об этом Шри Ауробиндо, и Шри Ауробиндо сказал мне защитить ее. Я послала свой свет этому господину. И с ним произошли ужасные вещи! Он умер от страшной болезни. I ходила проведать его в то время, и этот человек (он был сознательным) сказал ей: «Вот что ваша Мать сделала со мной.» Он был сознательным. Тогда я увидела, что все произошло самым объективным образом, потому что я не сказала ни слова, ничего, никому. И, в особенности, этот свет прошел через Шри Ауробиндо… Я сделала просто вот что: направила свой свет, и господин ушел… чтобы снялось проклятье. И поскольку он не был очень-очень чистым, то это привело к страшному заболеванию.

А сейчас до свидания, дети мои.

Так что, если ты хочешь мирно спать, сделай себе маленький кокон перед сном. До свидания, мой мальчик.

И я тебе рекомендую: нереальность человеческих представлений о болезни.

14 июля 1965

Мать держит в руке

несколько листков бумаги:

Этим утром я была в некой зоне — зоне или жиле… Ты знаешь о золотых жилах в земле? Это было примерно так. В ментальной банальности мира было нечто вроде светящейся жилы, в которую я была погружена — это было хорошо, это было очень удобно. И я стала записывать вещи, но затем стали приходить люди со всеми их обычными глупостями, и каждый спрашивал что-то, каждый был вот так зажат [жест – шоры], так что это ушло.

Я назвала это так: «Несколько определений.»

Первое было написано по поводу одного человека, который уезжал отсюда и хотел взять с собой что-то [благословленное Матерью] для своей семьи. Я сказала ему: «О! но они не восприимчивы.» Тогда он спросил: «Что значит быть восприимчивым?» (Он не спросил меня прямо, но когда он выходил из комнаты, он почесал голову и спросил своего друга: «Что же Мать имеет в виду? Что значит быть восприимчивым?»). Я ответила по-английски, и ответ принял множество форм, а сегодня это оказалось одной из тех вещей, что пришли в той «жиле». И, что особенно в таком переживании, когда приходит фраза, слова принимают в ней очень точный смысл; я совсем не уверена, что это их обычный смысл, но они приходят с вибрацией своего смысла, с нечто вроде маленькой кристальной вибрации. И это приходит без дальнейшей переделки. Я написала:

«Быть восприимчивым – это значит чувствовать необходимость давать и находить радость в отдаче божественной Работе всего, чем обладаешь, всего, чем являешься, всего, что делаешь.»

Это первое, что пришло. Затем пришла извечная история с «быть чистым» — что значит быть чистым? Это не связано ни с какими моральными представлениями, нет.

«Быть чистым – это значит отказываться…

Иными словами, было ощущение чего-то очень активного — очень активного: не достаточно быть пассивным, надо быть очень активным.

…отказываться от всякого другого влияния, отличного от влияния всевышней Истины-Любви.»

Затем пришло третье определение:

«Быть искренним – это значит объединять все свое существо вокруг всевышней внутренней Воли.»

Объединять все свое существо вокруг всевышней внутренней Воли. И эта всевышняя Воля была видимой, как пламя, принявшее форму меча; и позволено действовать только тому, что управляется Тем.

Затем последнее определение (оно стало последним из-за того, что мне принесли мой завтрак, и я вынуждена была остановиться):

«Быть интегральным – это значит делать гармонический синтез всех своих возможностей.»

Эти определения пришло вместе с вибрациями, которые и содержали их. И это еще могло продолжаться, это было здесь, но меня прервали. Во всяком случае, это забавнее, чем выслушивать все их рассказы.

Вдохновением всего этого служила та золотая жила?

Да. Но она была светящейся, не золотой. Как полоса света [жест]. Можно было купаться в ней и быть очень довольным.

И это принесло мне (то, что я только что сказала, это ничто, это было в самом конце) ясное видение того, что необходимо для мира, видение трансформаций в ментальной атмосфере земли, необходимых для того, чтобы больше не было войн, например. Это «больше не было войн» было одним из следствий. И каждая вещь занимала свое место в связи с другой [Мать очерчивает нечто вроде шахматной доски], и было такое ясное видение — ясное видение всех связей, всех позиций, всего этого.

Это очень забавно.

Я имею в иду, что это было приятное развлечение. Это дает впечатление очень ясного видения всего, что должно произойти в области… не точно в области идей, а в области психологических реакций.

И это не зависит от меня, я не делаю усилия: это приходит, просто так. Это что-то, что приходит, а затем получается так, как если бы меня погрузили в это, и мне остается только смотреть. Это приходит совершенно готовым, без усилия. Это СОСТОЯНИЕ, в котором я оказываюсь, с видением, например, земного ментального прогресса, способ, каким организована человеческая ментальность [тот же жест – как шахматная доска]; и это очень интересно, потому что жизненные условия обусловлены состоянием мышления, так что я вижу, как надо изменить состояние мышления, чтобы изменилась жизнь [Мать прочерчивает потоки силы на шахматной доске]. И я нахожусь там так, как если бы я сидела в театре и смотрела на разыгрывавшееся передо мной действие.

Если бы меня оставили в покое, я записала бы все это (потому что это приходит полностью сформулированным), и это могло бы быть интересно. Должно быть, это принадлежит области откровения. Это как проходящая мимо светлая полоса, и в ней все организовано. Только надо оставаться в покое (последнюю заметку я черкнула, когда готовили мой завтрак, а после…). Но, в конце концов, в этом нет ничего трансцендентного; это только очень ясное, очень точное и, очевидно, это не носит характера обычного человеческого мышления: это совершенно готово, это приходит совершенно готовым.

В этом состоянии, например, все клетки, все тело держится спокойно — больше нет тела, больше нет клеток, больше нет всех этих расстройств, всех этих трений: все это уходит. Это исчезает, и доминирует то сознание. Тогда понимаешь, что то, кто мог бы оставаться в этом, смог бы жить сколь угодно долго. Но, вероятно, это обусловлено в том смысле, что и другие должны иметь свое поле деятельности, иначе прогресс не был бы общим. Но, как бы там ни было, в этом нет ничего действительно трансцендентного, это просто интересно.[72]

* *

(Немного позднее Сатпрем предлагает Матери опубликовать несколько коротеньких отрывков из последней очень интересной беседы о болезнях в «Заметках на Пути», новой рубрике «Бюллетеня» Ашрама, открытой по настоятельным просьбам Сатпрема. В действительности, Сатпрем хотел, чтобы Ашрам извлек хотя бы немного пользы — по крайней мере, получил несколько капелек — из богатства переживания Матери. Именно эти «Заметки на Пути» после ухода Матери были переименованы в «Агенду Матери» руководством Ашрама, надеявшимся, украв название, посеять путаницу в умах и помешать любой ценой публикации настоящей «Агенды», которую они осмелились объявить «не подлинной» — настолько они боялись ясного восприятия Матери людей, окружавших ее, и всего Ашрама в целом. Сатпрем помнит, как он должен был упорно добиваться того, чтобы Мать разрешила публиковать «Заметки на Пути». Ее сдержанность стала сейчас понятнее.)

Я спрашиваю себя, а не может ли последняя беседа пригодиться для «Заметок на Пути»?

Это нельзя публиковать. Это пойдет в «Агенду».

Почему? Это вызовет смятение среди медиков?

О, да! Будет много шума.

Жаль, что это нельзя опубликовать.

Это слишком вызывающее для них. И, кроме того, это очень личное, о! это вызовет бесконечные пересуды, начнут распространяться бесчисленные легенды; и в Америке, Африке, Англии, где угодно, начнут плести всевозможные истории по поводу всевозможных болезней, имеющихся у меня — это будут нескончаемые россказни. Это невозможно.

Я не могу ничего рассказывать о себе, кроме, возможно, одной фразы — даже одна фраза, появляющаяся в «Бюллетене», вызывает такую болтовню! Это порождает непрекращающуюся болтовню по поводу меня.

Я понимаю, но как жаль!

Позже, позже. Не сейчас.

Ведь вопросы болезней занимают такую важную часть этой йоги.

О! Я прекрасно это знаю, я знаю, но не сейчас: позже.

Люди делают всяческие истории из того, что я говорю; ты знаешь, это как «любопытные случаи из жизни гуру», о чем любят читать в книгах.

Они глупы!

Да, но [смеясь], что ты хочешь сделать? Они глупы, и это не скоро лечится!

Я согласна, это ужасно глупо, но… А! перейдем к «Савитри».

17 июля 1965

(По поводу последней беседы, в ходе которой Сатпрем жаловался на скверные ночи.)

Но я не понимаю, почему я всегда помню именно эту сторону, всегда это сточные канавы, грязь… Ведь все же должна быть другая сторона, нет?

[Мать смеется] Причина простая: эта сторона очень-очень близка к обычному сознанию, так что ты ее и помнишь; другая же сторона… с ней нет достаточной «связи», и поэтому ты забываешь ее, когда просыпаешься.

Кроме того, это обескураживает, потому что всегда помнишь плохую сторону, не остальное!

Возможно, это для того, чтобы посмотреть, не обескураживает ли это нас.

Еще этим утром…[73]

(молчание)

Должно быть, дело вот в чем: посмотреть, выдержим ли мы — даже не так: выдержит ли наша ВЕРА.

(молчание)

Если посмотреть на этот вопрос с достаточной высоты, то для проявления Силы Истины требуется отклик, не так ли, и Она не хочет иметь предпочтений: ее мало заботит, та или эта точка, то или это сможет проявить Ее. Она делает вот так [жест массированного, общего давления], Она накладывает себя на атмосферу земли, и то, что способно откликнуться, откликается. И тогда Сила проявляется в той точке, которая откликается.

Это не так, что Сила выбирает точку (не знаю, понятно ли я говорю): это глобальное действие, и то, что способно откликнуться, откликается.

А мы, мы хотим Ее, стремимся к Ней, мы даже знаем о Ней; и, естественно, поскольку мы знаем, у нас есть нечто вроде убеждения, что мы должны откликаться… Но дело не в убежденности: этот отклик должен быть фактом.

И для этого… что же, надо держаться.

(молчание)

Напротив, у меня такое впечатление, что с тех, кто знает больше и может сделать больше, с них и спрашивается больше — с них спрашивается не меньше, а больше.

А тело еще почти полностью принадлежит старому творению. Оно склонно говорить: «О, это не любезно! Мы имеем добрую волю, и чем больше ее у нас, тем больше требуется от нас.» Но это очень человеческие представления, очень человеческие… Чем больше у нас доброй воли, тем больше спрашивается с нас — не из-за того, что кто-то так решил: спонтанно, совершенно естественно.

Мы говорим о трансформации, даже о преображении, но при этом происходит переход от старого движения к новому движению, из старого состояния в новое состояние, и это нарушает равновесие; и всегда, для всего, что еще принадлежит старому движению, это опасное нарушение равновесия производит такое впечатление, что все выскальзывает, теряется точка опоры. Тогда и требуется прочная вера. И эта вера не должна уподобляться ментальной вере, опирающейся на саму себя: это должна быть вера ощущения. И это [Мать качает головой], это очень трудно.

(молчание)

Всегда одно и то же. Старая система уединения относительно легка: вы ложитесь, обрезаете все связи и остаетесь в глубоком созерцании, ожидая, когда пройдет кризис. Это длится более или менее долго, вы не знаете, сколько. Но когда вы вот так окружены людьми, работой, ответственностью (не моральной: материальной), вещами, материально зависящими от вас, тогда… надо найти способ продолжать делать все это, но без опоры на прежнее привычное равновесие.

Это немножко тяжело.

Но, очевидно, если мы говорим: «Я здесь из-за Тебя, для Тебя и на Твоей службе», что же, надо, чтобы это действительно было так, вот и все.[74]

* *

(Сатпрем возвращается к старой просьбе: просит у Матери разрешения опубликовать часть последней беседы в «Заметках на Пути»)

Нет.

Я мог бы сделать какие-то сокращения в тексте.

О, но это больше, чем сокращения!

Надо все сократить? Хорошо.

Нет, но можно брать отдельные фрагменты — если они не касаются меня лично.

Да, но если брать «отдельные фрагменты» (это возможно), тогда это будет носить догматический характер. Это превратится в голые заявления. Если опустить случай, по которому что-то было сказано, высказывание становится догматическим.

Да, но я не хочу давать никаких высказываний. Это категорично.

Я все понимаю. Однако, опасность таких выдержек состоит в том, что они принимают вид учения: Мать заявила, что «это так и вот так» — тогда как это не так!

Да-да! [Мать больше не хочет говорить на эту тему]

* *

(Чуть позже Сатпрем предлагает попросить E купить магнитофонную ленту для записи этих бесед :)

Бедная Е!

Она нянчилась со своим мужем, она даже почти воскресила его, и когда к нему вернулась речь и сознание, то первым делом он отказался от ее помощи и стал чернить ее! В «знак благодарности» он стал говорить, что больше не отвечает за нее. Вот так, «такова жизнь».[75]

Хочешь прочесть ее письмо?

(выдержка из письма Е,

написанного по-английски :)

«… Я всегда буду помнить очень живо тот момент, когда Ваша Сила возобладала и привела к такому быстрому улучшению состояния больного, что даже доктор не мог ничего понять; это улучшение держалось еще несколько дней. Можно ли рассказать Вам маленькую историю?

Больной был охвачен судорогами; вся правая сторона его тела ужасно тряслась, он не мог говорить. Затем наступило временное облегчение, и я помню, как я подумала: «Почему этот мозг сигналит телу, чтобы оно вот так билось — почему?» И я взяла Монти за правую руку, я сидела возле его кровати. И две наших руки словно образовали контакт телефонной линии — вы знаете, как соединяются длинные кабели. И через этот контакт я звала. Я взывала к Божественной Матери, точнее говоря, к Вам, если мне можно так сказать, по моему обыкновению. И Вы появились, но не над моей головой, как обычно, а над головой больного. И к этому «Вы» я взывала три раза: «Мать», как вы меня когда-то учили. И все. Я больше ничего не делала. Вы были там, занимая стратегическое положение, и я трижды произнесла ваше Имя. И через этот, так сказать, телеграфный контакт, пошел поток Силы, преодолевший огромное расстояние от Вас до больного мозга этого маленького человека и идущий затем вниз по его успокоившейся правой руке и затем вверх по моей правой руке до моей мыслящей машины. И в этом был большой мир и покой и знание. В тот момент мисс Картер сидела с другой стороны кровати, но она не заметила ничего, даже того, что я на некоторое время спокойно закрыла свои глаза. Необычно, не так ли? Это кажется мне даже еще более необычным, когда я пишу об этом. Но это было таким нормальным, когда происходило. И столь же нормальным было то, что на следующее утро исчезли все следы тремора, и дар речи вернулся к обрадованному больному. И еще больше радовались те, кто наблюдал за ним…»

(11 июля 1965)

Что скажешь об этом?

Это интересно.

Со своей стороны я сознавала это, находясь здесь.

Наши письма пересеклись на почте… В тот день, когда это произошло там, я имела переживание здесь, и я воспринимала Волю к действию: «Теперь он пойдет на поправку, к нему вернется дар речи и сознание.» Это длилось два дня, а затем, хлоп! [жест резкого обрезания] прекратилось.

Это было как раз в тот момент, когда она имела там то переживание, которое ты только что прочел. Затем, спустя несколько дней, я получила первое письмо, в котором она писала, что он поправился, и первым делом он стал поносить ее и тех, кто доверял ей. Тогда я написала ей: вот мое переживание, а она ответила мне тем, что ты только что прочел.

И все заглохло, с ощущением: теперь доказательства получены, на этом достаточно. Он снова впал в кому[76] — я не думаю, что теперь он долго проживет… Как раз достаточно, чтобы доказать человеческую неблагодарность.

* *

Сатпрем встает,

собираясь уйти

Надо держаться. Впрочем, это единственное, что мы можем делать — что еще можем мы сделать?… [Смеясь] Держаться спокойными.

21 июля 1965

Есть маленькая надежда, что материальный ум, ум клеток трансформируется.

Хорошая новость!

Конечно! Я была изумлена. Я заметила это вчера или позавчера. Ситуация была не очень-то хорошей, во всяком случае, она была неприятной, и вдруг весь этот ум стал совершать молитву. Молитву… ты знаешь, как я совершала молитвы раньше, в «Молитвах и Медитациях»: теперь сам Ум стал делать молитву; он имел переживания и молился: что же, вот так, теперь это переживание всех клеток: интенсивное стремление, и вдруг все это начинает выражаться в словах.

Я заметила это.

И, затем, это довольно интересно…

Было время обеда; была (это всегда есть) усталость, напряжение, потребность в более гармоничной атмосфере… это становится несколько утомительным; я и сидела в таком состоянии, когда вдруг все это поднялось как пламя, о! в великой интенсивности, и затем было так, словно ум клеток, от имени тела (это было тело, начавшее ментализироваться) стал совершать молитву… [Мать ищет запись]. И было очень большое ощущение единства Материи (оно было очень сильных с давних пор, но теперь оно становится более сознательным: некое тождество); так что было ощущение тотальности Материи — земной, человеческой Материи, человеческой Материи — и она сказала:

«Я устала от нашей недостойности. Но тело стремится не к покою…

И это чувствовалось во всех клетках:

…тело стремится не к покою, а к великолепию Твоего Сознания, великолепию Твоего Света, великолепию Твоей Силы, и, особенно…

Здесь стремление стало еще более интенсивным:

…к великолепию Твоей всемогущественной вечной Любви.»

И все же слова имели такой конкретный смысл!

Я быстро записала все это и оставила. Но и этот ум, как и тот другой… [Мать ищет вторую запись] у него есть что-то вроде заботы о совершенстве выражения; и на следующий день после полудня (обычно такое происходит после того, как я приму ванну; в это время происходит какая-то особенная деятельность), после того, как я приняла свою ванну, он пришел в то состояние, и я должна была написать это (это стало совсем как молитва):

«ОМ, всевышний Господь,

Бог доброты и милосердия,

ОМ, всевышний Господь,

Бог любви и красоты…

Когда дошло до «красоты»… все клетки словно раздулись.

…Я устала от нашей недостойности. Но тело стремится не к покою, оно стремится к полноте Твоего Сознания, оно стремится к сиянию Твоего Света, оно стремится к великолепию Твоей Силы; и больше всего оно стремится к величию Твоей всемогущественной вечной Любви.»

В этих словах есть конкретное содержание, не имеющее ничего общего с умом. Это нечто живое — не только ощущаемое: живое.

И затем, после полудня, это было уже не молитвой, а это была констатация [Мать ищет третью запись]… Я нашла, что это стало интересным. Тело сказало:

«Другие уровни бытия…»

Если бы ты знал, с каким презрением, с каким чувством превосходства оно говорило!

«Другие уровни бытия – витальный, ментальный –

могут наслаждаться промежуточными контактами…

Иными словами, все промежуточные уровни бытия, затем – боги, существа и все прочее. И тело говорило с силой и неким достоинством — да, это было достоинство, почти гордость, но не было надменности, ничего подобного. Это ощущение благородства.

«…Только всевышний Господь может удовлетворить меня.»

И тогда внезапно появилось такое ясное видение того, что только всевышнее совершенство может дать полноту этому телу [жест соединения Верха и Низа].

Я нашла это интересным.

Это начало чего-то.

(молчание)

Это переживание началось с отвращения — отвращения… тошнотворного отвращения — ото всей этой бедности, всех этих слабостей, всей этой усталости всех этих недомоганий, всего этого дерганья, всего этого скрипа, уф!… И это было очень интересно, потому что было это отвращение, и наряду с ним пришло как бы предложение Аннигиляции, Небытия: вечного Покоя. Но оно смело все это, как если бы тело выправилось: «Но это не то! Это не то, что я хочу… (и тогда возникла слепящая вспышка света — слепящего золотого света)… я хочу великолепия Твоего Сознания.»

Таким было переживание.

(молчание)

Еще есть немного трения, но, как бы там ни было, уже лучше. Только что… Ты знаешь, их тут двое-трое, кто сбрасывает на меня просьбы и требования всех людей, работу, которую надо сделать, ответы, которые надо дать, чеки, которые надо подписать; эта работа… это мучит, царапает словно когтями. И есть эта усталость, которую я чувствую каждый день, всегда, и из-за которой мне нужно оставаться совершенно спокойной (это как если бы вас царапали); и я увидела, что это происходит из-за того, что вся работа, которую должно сделать тело, приходит не от Того, к кому оно устремляется — эта работа приходит не свыше: она приходит отсюда, от всего вокруг — вот почему это скрипит, словно что-то доведено до изнеможения. Затем, этот материальный ум призвал к этому стремлению и к ровности, клеточной ровности: «Что же, настал момент побыть в ровности», и сразу же установилась какая-то спокойная неподвижность, и стало лучше, я смогла доделать все до конца.

У меня такое впечатление, словно пойман хвост решения.[77] Сейчас, естественно, нужно разработать его.

Как бы там ни было, есть надежда.

Я всегда находилась под впечатлением того, что сказал Шри Ауробиндо: «Этот инструмент [физический ум] ни на что не годится, можно только избавиться от него…»[78] Было очень трудно избавиться от него, поскольку он так тесно вплетен в физическое тело и его сегодняшнюю форму.. это было трудно; так что, когда я пыталась отбросить его, и хотело проявиться более глубокое сознание, то это приводило к обмороку. Я не знаю, что делать. Сейчас же этот физический ум начал сотрудничать, и сотрудничать сознательно (и, кажется, с большой мощью ощущения), так что, возможно, все начнет меняться.

Все, что было ментальным… Я очень ясно помню то состояние, в котором я была, когда писала «Молитвы и Медитации», особенно, когда я писала их здесь (все те, что я написала здесь в 1914 г.): теперь это кажется мне холодным и сухим… да, сухим, без жизни. Это светло, это мило, это приятно, но это холодно, это без жизни. Тогда как это стремление здесь [клеточного ума], о! оно обладает мощью — мощью реализации — совершенно необыкновенной. Если это организуется, кое-что может быть сделано. Там есть собранная мощь.

(молчание)

В прошлые две ночи, активности, происходящие под утро — то, что происходит в тонком физическом со Шри Ауробиндо и всеми людьми отсюда — вдруг стали касаться питания! Но совсем под другим углом. Это всегда происходит для того, чтобы дать мне указания, касающиеся людей, вещей. Позапрошлой ночью произошел забавный случай. Ты знаешь, что Мридоу, очень толстая женщина, которая обычно готовила еду для Шри Ауробиндо, теперь находится в тонком физическом. Когда она умерла (я даже не знала, что она умерла), Шри Ауробиндо пошел за ней в ее дом, доставил ее ко мне и поместил ее возле моих ног! Я была ошеломлена, я видела, что это Мридоу, и я побежала за Шри Ауробиндо, чтобы спросить его: «Что это значит?!» Тогда все исчезло. На следующий день мне сказали, что она умерла. И она живет там, в тонком физическом, я вижу ее очень-очень часто, очень часто (она чуть лучше, чем была физически, но не стала заметно более понятливой!). И на следующую ночь она принесла мне большие сливы (вот такие большие), я съела несколько, и они показались мне очень хорошими; затем пришел Павитра, посмотрел на эти несчастные сливы и сказал мне: «О, не надо их есть, они с плесенью!» Я помню это, потому что это меня позабавило. Я посмотрела и сказала [смеясь]: «Я не вижу плесени и, более того, они очень хороши!» А на следующую ночь был один человек (я очень хорошо его знаю, но больше не помню, как его зовут), который сказал мне, что мне надо обязательно пить молоко! (Я не пью молоко уже очень давно.) Он показал мне молоко и сказал мне: «Вы видите, надо добавлять молоко в бульон, в то, в се.» Я спросила себя: «К чему бы это? Почему вдруг…» Мне никогда-никогда не снилась пища! (впрочем, это не сны: я не сплю, я совершенно сознательна). Две последние ночи подряд: сначала я ела сливы — вот такие большие сливы — затем, на следующую ночь, мне сказали, что надо пить молоко! И это было сказано так настоятельно, что утром я на мгновение задалась вопросом, а не нужно ли мне начать пить молоко!

Это тоже новое.

Серия таких ночей началась с того видения (всегда в одной и той же области), когда я пошла поискать чай для Шри Ауробиндо, а вместо него мне дали землю с куском обычного хлеба!

Начинает открываться целый мир. Увидим.

Хорошо. Ты принес мне что-нибудь?

Но это верно, у меня возникло впечатление, что атмосфера стала более приятной в последние один-два дня.

А!

Я не знаю, касается ли это только меня лично, но атмосфера, да, более удовлетворительная…

Да, это так.

… она менее скрипучая.

Да, так и должно быть. Посмотрим… Если правильно то, что я воспринимаю, вещи должны пойти в этом направлении.

Вообще, когда ты «не в порядке», у в ужасно плохом настроении.

Да… О! но я скажу тебе это по-другому, мой мальчик! [Смеясь] Я не говорила тебе этого, чтобы не быть нелюбезной, но мне хотелось сказать тебе: «Боже мой! В каком ты плохом настроении, мне становится нехорошо от этого!» [смех]

Это верно, это идет ни в том, ни в другом направлении [Жест от Матери к Сатпрему и от Сатпрема к Матери]: это все едино. Вот почему я ничего не говорю об этом. У нас есть привычка смотреть на это так [жест перехода от одного к другому], но это не верно, это не так: это общее целое, которое в каждом находит свое выражение.

Хорошо.[79]

* *

Чуть позже, по поводу «Савитри»,

диалога Любви со Смертью:

Он говорил, что хочет переделать весь этот отрывок, но так никогда и не переделал его. А когда его спросили (не знаю, был ли это Нирод или Пурани), он ответил: «Нет, позднее.»

И он очень хорошо знал, что не будет этого «позднее». В то время он уже знал это.

«Нет, позднее.»

Я не знаю…

* *

Сатпрем поднимается,

чтобы уйти:

Так что не надо быть в плохом настроении. [Смеясь] А ты мне скажешь, что не надо болеть!… Хорошо-хорошо.

24 июля 1965

(Сатпрем писал Матери, спрашивая ее, что означает сон, в котором его брат вошел к нему в комнату и объявил о смерти своего сына. Это был чрезвычайно живой сон. Потрясение от этого сна разбудило Сатпрема)

Я получила твое письмо… Не думаю, что оно о чем-то то предупреждает. Ты не получил новостей оттуда? Если бы что-то случилось, он послал бы телеграмму.

Не обязательно… Но что это за конструкция или воображение?

Сейчас расскажу.

У меня было аналогичное переживание три дня тому назад — я скаж

VI

Затем Мать готовит

За один-два месяца много чего произошло…

Мать возвращается

Немного позднее

Это «истинный физический», о котором говорил Шри Ауробиндо?

Что ты ему сказала?

О, да, конечно!…

Немного позднее

Немного позднее

Кальки?

Это не что-то, что будет иметь продолжение?

Нет, мне это кажется…

Ты говорила, что был сделан шаг вперед. Есть что-то новое?

Да, но ты говоришь о «смене» тела?

Смена тела?

После перевода

Нужен прямо полицейский рядом с тобой…

Да!

Затем Мать переходит

Мать показывает текст

Мать продолжает сортировать

Да, но правительство глухо!

Мать перекладывает

другой листок:

Последняя запись

Немного позднее Мать

Бог живет везде и во всем, и ты сможешь увидеть

Символом чего является рыба?

Немного позднее

Символом чего это было?

Обстоятельства кажутся скорее…

И ты будешь там, в центре?

Действительно, люди усложняют все!

Можно подумать, что это доставляет им удовольствие!

Спустя некоторое время, 7 сентября

Немного позднее

Что следует делать Суджате?

Что это значит?

Что же было съедено?

Перед уходом Сатпрема и Суджаты

А когда есть явные внешние знаки, например, кровотечение?

Да-да!

Мать держит в руке

Вдохновением всего этого служила та золотая жила?

Почему? Это вызовет смятение среди медиков?

Я понимаю, но как жаль!

Они глупы!

Хорошая новость!