Мать, Агенда, 1972-1973, том 13

1 января 1972

С Новым годом, мой мальчик!

(Мать берёт ученика за руки, он подносит ей цветок «Божественная Любовь», затем она раздаёт подарки.)

Ты видел письмо Индиры, я показывала его тебе…

Да, милая Мать, я принял его к сведению.

Как раз сейчас они там становятся сознательными, происходят очень занимательные вещи.

Ты имеешь в виду центр, Дели?

Нет, фронт: в Бангладеш.

А этот человек, вернувшийся из Америки[1], заявил, что не хочет прекращения войны – посмотрим… Но мы определённо движемся к распаду Пакистана.

(долгое молчание)

Сила сейчас работает очень-очень сильно, она очень сильна.

А как твои дела?

Стремлюсь с доверием.

А! хорошо, то, что нужно. Это всё, что нужно.

(молчание)

Мощь «этого» грандиозная. Но тела не приучены к этому, так что им трудно вынести. Но это ничего не значит.

(Мать берёт нас за руки,

медитация)

* *

(Послание на 1-ое января)

Без Божественного мы ограниченные, неспособные и немощные существа; с Божественным, если полностью отдаваться Ему, всё возможно, и наш прогресс неограничен.

В этот год, год столетия Шри Ауробиндо, на землю пришла особая помощь; воспользуемся этим, чтобы преодолеть эго и выйти в свет.

Счастливого Нового года.

2 января 1972

(Послание Матери)

Покидая своё тело, Шри Ауробиндо сказал, что не оставит нас. И, действительно, в течение этих двадцати и одного года он всегда был с нами, направляя нас и помогая всем тем, кто восприимчив и открыт его влиянию.

В этот год, год его столетия, его помощь будет ещё более сильной. Нам же следует стать более открытыми и воспользоваться этим. Будущее – для тех, кто имеет душу героя. Чем сильнее и искреннее наша вера, тем более мощной и эффективной окажется полученная помощь.

5 января 1972

Как дела?

По-прежнему.

(Мать даёт нам своё последнее послание)

«Шри Ауробиндо принадлежит не какой-либо одной стране, а всей Земле. Его учение ведёт нас к лучшему будущему.»

(Затем Мать слушает чтение письма одного ученика, который почувствовал нисхождение особенной силы и спрашивает, связано ли это с пришедшим новым годом.)

Это связано с годом Шри Ауробиндо.

В этом году будет давление Силы Шри Ауробиндо – я сразу же почувствовала это, с первого января. Большое давление силы, сознания, вот так (Мать опускает руки).

(молчание)

И что же?

А что скажешь ты?

Нет… Мне трудно говорить.

Но переживание продолжается; оно становится всё более сильным и точным… Но мне трудно выразить.

Сознание ОЧЕНЬ активно, но в молчании. Как только я говорю…

(Мать остаётся в состоянии созерцания

до конца беседы)

Который час?

Одиннадцать часов, милая Мать.

Атмосфера очень мирная и очень ясная.

8 января 1972

Какие новости?... Лучше?... Нет?...

Не знаю. Не совсем понятен путь, которым мы идём.

И я, я совсем не понимаю!... Просто… (Мать раскрывает руки в жесте сдачи).

Это нелегко.

Нелегко, но это так, как я тебе говорила: две крайности; нелегко, а затем вдруг, на несколько секунд, становится чудесно, а затем опять… Я предпочитаю не говорить об этом.

(молчание)

И сейчас, когда я здесь вот так, в изоляции, у всех людей начинает проявляться вся самая низшая их природа, и они действуют, думая: «Мать не узнает». Вот так. Так что «Мать не узнает» означает, что больше нет контроля. Могу сказать, что это довольно отвратительно.

Люди, которым я говорила: «Вы не должны быть в Ашраме» - они обосновываются. И им позволяют это. И не только это: они приходят в правление Ауровиля и хотят управлять. Словом… это стало совершенно, совсем отвратительно.

Просто поскольку я здесь, и вижу не так ясно, как прежде, и плохо слышу – они пользуются этим.

Говорят, что уже не я управляю Ашрамом, что управляют окружающие меня люди и что они делают то, что хотят.

! ! !

Но это не так.

Конечно, это не так[2]!

Это не так.

С точки зрения сознания, сознание ЗНАЧИТЕЛЬНО ПРЕВОСХОДИТ то, каким оно было – я знаю это – но моё выражение… У меня больше нет силы выражения. И к тому же я не выхожу отсюда, так что они убеждены, что я не узнаю, что происходит.

Я предпочитаю… Ведь я хотела бы упразднить эту личность, насколько это возможно, чтобы осталась только внешняя форма. Так что я хотела бы всё время быть лишь… передающим звеном, вот так (жест течения через Мать). И я даже не прошу о том, чтобы сознавать это.

Я всё время чувствую Божественное Присутствие – всё время – очень сильным образом, но…

(долгое молчание)

Бывает и так: в определённых случаях, в определённые моменты, Мощь настолько грандиозная, такая действенная, что я сама бываю ошеломлена, а в другие моменты у меня создаётся впечатление, что Мощь не то чтобы уходит, но… я не знаю, что происходит.

Я не знаю, как объяснить.

Конечно, люди мне говорят: «Вы вылечили меня, вы спасли того, вы…» – я совершаю почти чудеса, но… Они думают, что это я, но это не я! Нет ничего, здесь нет ничего от меня; это только… (жест потока, проходящего через Мать) проходящая Сила. Я пытаюсь, стараюсь ничего не закрывать, ничего не прерывать, ничего не преуменьшать, это моё единственное усилие: позволить пройти настолько безличностно, насколько это возможно.

И только тебе я могу это сказать – другим я не говорю ничего, совсем ничего.

А ты, я даже не знаю, чувствуешь ли ты, как это… Я не знаю, чувствуешь ли ты эту Мощь – ты чувствуешь её?

О! я потрясающе чувствую эту Мощь! Несомненно. По-тря-са-ю-ще.

Но что тогда ты не чувствуешь? Ты чего-то не договариваешь. Я хотела бы знать.

Всё зависит от того, с тобой ли я или вдали от тебя. И когда я вдали от тебя, я чувствую, возможно… Я жалуюсь на нехватку присутствия… присутствия, как сказать?

Конкретного?

Нет-нет, не это. Это Мощь, но… если бы это было нечто, более близкое сердцу, ты понимаешь, нечто более… сокровенное; нечто более живое, менее безличностное, именно.

А! это понятно. Но всё приходит, чтобы настоять на этой безличностности.

В моём сознании это словно переходное условие (не окончательное условие: переходное условие), необходимое для того, чтобы идти к бессмертию. Это так. Есть нечто – нечто, что надо найти. Но я не знаю, что.

(долгое молчание,

Мать качает головой, как бы подтверждая, что она не знает)

Что же, старый способ видения (я не хочу сказать обычный способ), старый способ видения словно растворился, и вместо него… надо всему учиться (Мать раскрывает руки, внимая тому, что приходит свыше).

(молчание)

Ты знаешь, это сознание физического тела, таково словно… это даже не чередование, два состояния словно всё время вместе: сознание того, что ничего не знаешь и ничего не можешь в смысле «теперешнего», если можно так сказать, способа познания и делания, и в то же время – в то же время (даже не одно позади другого, не одно в другом, не одно рядом с другим, я даже не знаю, как сказать) – и в то же время ощущение абсолютного знания и абсолютной мощи. И это не одно в другом, не одно позади другого, не одно рядом с другим, это… я не знаю… И они оба тут (жест одновременности).

Я почти могла бы сказать, что это так когда я сообразна другим (говоря «я», я сейчас имею в виду тело), когда я сообразна другим и когда я сообразна только Божественному. Вот так. И оба состояния… (тот же жест одновременности).

И это очень конкретно, потому что, к примеру… самый лучший пример – питание. Телу нужно питаться, чтобы жить, но всё в нём словно чуждо этому. Так что приём пищи становится почти неразрешимой проблемой… Проще всего сказать так: я будто разучилась есть; и есть другой способ приёма пищи, который приходит спонтанно, когда я не наблюдаю за собой во время еды. Понимаешь, о чём я говорю?

Да, да, милая Мать.

То же самое и со зрением и со слухом. Я чувствую, что все мои физические способности уменьшились. И в этом смысле я действительно не знаю, что люди делают, что они говорят и всё такое, и в то же время – в то же время – некое БОЛЕЕ ИСТИННОЕ восприятие того, кто они есть, что они думают, что они делают: все люди. Восприятие более истинное, но такое новое, что я не знаю, как объяснить.

Так что… я уже не здесь, но ещё не там. И это вот так (жест: между двумя). Это не просто.

Да!

А реакции людей (Мать охватывает голову руками) такие ложные[3]!...

(Мать погружается)

12 января 1972

Ты не знаешь случайно, где я писала о двенадцати атрибутах Матери (о символе с двенадцатью лепестками)? Там их один, четыре и двенадцать.

Думаю, это в том, что ты писала для Ауровиля.

Для Ауровиля? Но я говорила это давно…

Я видел это недавно.

Все двенадцать?

(Суджата уходит искать бумаги)

Вот здесь без подробного описания.

(Мать указывает на одну записку)

РИСУНОК стр.22

Символ Матери

Центральный круг представляет Божественное Сознание.

Четыре лепестка представляют четыре силы Матери.

Двенадцать лепестков представляют двенадцать сил Матери,

проявляющиеся в Её Работе.

24.1.1958

Мать

(молчание)

Недавно, между твоим последним визитом и сегодняшним (два-три дня назад) я вдруг получила откровение о замысле творения – что оно значит и почему: смысл творения. И это было таким ясным! таким ясным: видение, почему и к чему мы идём – невозможно найти слова, чтобы описать это.

Кое-что пришло (Мать показывает бумагу), но слова имели особый смысл. Смотри:

В результате творения происходит

детальное умножение сознания.

Когда видение целого и видение всех деталей

объединятся в активном сознании,

творение достигнет

своего развёртывающегося совершенства.

«Развертывающегося»… (жест расширения). Все слова, все образы, всё это не то. Это было действительно понимание, настоящее видение. Это же (Мать указывает на запись), это выглядит пустым. Но это как… (используя детские образы), словно творение разворачивается на экране, проецируется на экран. Проецируется. Нет: Всевышнее Сознание проецируется как бы на бесконечный экран.

Переживание было… таким очевидным! Это было ТО. Но длилось лишь мгновение. Затем я попыталась его изложить. И тогда слова имели смысл – особый смысл.

Выражаясь попросту, можно было бы сказать, что Всевышний разворачивается перед собственным сознанием, словно демонстрируя бесконечный фильм. То, что есть там (жест внутрь, на высоте сердца), Он проецирует это вот так, перед собой. И супраментальное существо будет обладать способностью сознательно объединяться с Божественным, и, поэтому, быть одновременно тем, кто видит, и тем, что видно.

Нет слов, чтобы сказать об этом.

(молчание,

Суджата возвращается с бумагой)

Ты нашла?

Там не подробно.

А! не подробно.

Ты просто говоришь:

Точка в центре представляет единство, Всевышнее.

Внутренний круг представляет созидание,

замысел города [Ауровиля].

Лепестки представляют силу выражения, реализации.

Нет, не то.

Я записала что-то или, вернее, я сказала Шри Ауробиндо, и он записал, чем являются двенадцать лепестков (4 – четыре главных аспекта Матери, а 12 – двенадцать качеств или «добродетелей» Матери, или сил). Однажды я сказала об этом, и Шри Ауробиндо записал, но это было в ту пору, когда мы жили в другом доме[4]. И, вместе с другими бумагами, я положила это в выдвижной ящик, а когда мы переехали сюда, этот ящик исчез: кто-то его взял – кто, как, зачем? не имею ни малейшего представления, но ящик исчез. Тогда, помнится, я снова записала эти двенадцать на бумагу, и я её хранила, а сейчас не могу найти и эту бумагу… Странно[5].

Когда ты рисовала схему Ауровиля, то сказала, что будет двенадцать садов, и каждый будет иметь особый смысл.

Это относилось к Ауровилю, это не то.

Но разве эти двенадцать садов не соответствуют качествам?

Нет, нет. Я написала это, по меньшей мере, двадцать пять лет тому назад – о! даже больше, я теперь не помню, когда мы переехали сюда, когда это было?...

В 1927… сорок пять лет тому назад!

То же самое с четырьмя, что это за четвёрка?

Должно быть, это Махакали, Махешвари, Махалакшми и Махасарасвати?

Да, но не божества в общем понимании. Шри Ауробиндо придал каждой особый смысл.

Об этом он написал в «Матери».

Да, но это длинный текст.

Что за четвёрка?... (Мать пытается вспомнить, тщетно) Странно, я забыла.

(молчание)

Ты читал в «Космическом обозрении» о «космическом квадрате»: 1, 2, 3, 4 и что-то в центре? Это космический квадрат Теона, и я знаю, что в центр он поставил Любовь. Но четыре вокруг… что это за четвёрка? Я уже не помню. Я так хорошо знала всё это, но всё ушло. Я знаю, что был Свет, Жизнь и Польза – польза была четвёртой, а первое? Что было первым?... Всё это ушло.

Ведь это дало бы мне указание.

Помню, что записала эти 12. Вчера я вспомнила три, но сейчас я и их не помню. Я знаю, что первой была Искренность…

Я не знаю больше ничего.

(молчание,

Суджата выходит искать другой текст)

Когда это приходит, оно приходит не как мысли: это приходит как видения. А когда это ушло, то ушло.

Я знаю, что было Упорство.

Когда это здесь, это ясно, это очевидно, это как видение, а когда это ушло, то ушло.

А какое указание это дало бы тебе?

(Мать остаётся поглощённой)

Это как с той бумагой, которую я тебе давала [«Результат творения»], когда это было здесь, всё было очевидно, и это был ключ ко всему, чтобы понять, как всё происходит – почему и куда всё идёт и как. Это было совершенно, полностью ясно. И ты видишь эту бумагу, она ничего собой не представляет. А когда это было здесь, это было таким очевидным! это было чудесным. И это был ключ к пониманию: ключ к ДЕЙСТВИЮ – секрет был раскрыт. И это словно давало силу. А сейчас это ушло.

И, помнится, когда я писала это, то придала словам особый смысл, ту глубину, которой они не имели. Так что…

(Суджата возвращается со

«Словами минувших дней»)

Милая Мать, здесь, в «Словах минувших дней», ты перечислила двенадцать «Добродетелей». Сначала ты говоришь об Искренности.

Да.

Затем о Смирении.

Да.

И Смелость. Затем Осмотрительность, Милосердие, Справедливость, Доброта, Терпение, Мягкость, Внимательность… и затем Благодарность.

Да.

Первое – Искренность, второе – Смирение; да именно в таком порядке они шли: Искренность, Смирение.

И Смелость.

Перед Смелостью было Упорство. Искренность, Смирение, Упорство и Смелость. Это я помню. Но их было двенадцать.

Затем ты называешь: Осмотрительность.

Не то.

Милосердие.

Нет.

Доброта.

Нет.

Терпение, Мягкость, Внимательность…

Нет… Это было написано до встречи со Шри Ауробиндо[6].

(молчание)

Если бы ты был рядом, когда это пришло[7] (это пришло в связи с вопросом, заданным T.J.), то ты бы понял, что я сказала, потому что там было сознание. Но я не знаю заранее, когда это придёт – это приходит не по воле. Помнится, когда у меня было это переживание, то я вдруг почувствовала, что поняла: всё стало ясным. Но когда попыталась сформулировать, это уже отошло на задний план.

Но однажды ты уже говорила в «Агенде» о подобном переживании.

А?

Ты говорила, что целью творения является объединение в индивиде глобального Сознания (Сознания всего) и индивидуального сознания – обоих вместе[8].

Да, нечто подобное, но теперь это было более ясным и более точным… Ведь я не «думаю», ты понимаешь.

Конечно!

Это не так: я будто погружаюсь в это, и наступает видение… я не знаю. Это не нечто, что я «вижу» (то есть, не нечто постороннее, что я вижу), это… я вдруг ЯВЛЯЮСЬ этим. И тогда нет больше личности, нет больше… Я не нахожу слов, чтобы описывать эти переживания.

Всё это, всё, что я говорю, всё, что я записываю, это производит впечатление проецирования в инертную материю – подобно фотографии, если угодно.

Но да, конечно! Например, когда ты говоришь, что же, я чувствую всё сознание, стоящее за этим, и тогда слова служат просто подпоркой для всего того, что я чувствую, что ты даёшь мне воспринять.

Да, верно.

Но, очевидно, когда остаются только слова, написанные на бумаге, тогда уходит вся глубина.

Да, уходит… К сожалению, это не всегда возвращается.

Ничего не поделаешь.

(молчание)

Я помню, переживание ещё очень живое. Как я тебе говорила, у T.J. очень детское сознание, так что я ей сказала: смотри, это так, словно Целое (это не Божественное, отделённое от творения: Целое), словно Целое проецируется на экран, чтобы увидеть самого себя. Так что это безгранично, это «всё время» - это никогда не является одним и тем же и никогда не кончается. Это как проекция, чтобы видеть детали и осознавать себя другим способом[9].

Конечно, это совсем детский образ, но он очень выразительный – вот как я видела в тот момент. Точно впечатление бесконечного Целого, бесконечно проецирующего себя.

(Мать долгое время остаётся погружённой)

Ведь я потеряла способность помнить, но я чувствую, что это намеренно; моё видение вещей было бы гораздо менее спонтанным и искренним (я не знаю), если бы я помнила.

Да, я хорошо понимаю.

Это всегда как новое откровение – и не прежним образом.

Вот в чём дело: СТАНОВИШЬСЯ вещью – становишься ею. Её не «видно»; это не то, что можно увидеть или понять или познать, это… нечто, чем ЯВЛЯЕШЬСЯ.

Когда я имела это переживание мира, это было само переживание, осознающее себя самого. Это не было чем-то, что я «знала», это было нечто, что БЫЛО.

Но язык, слова не передают нужный смысл.

15 января 1972

(Мать дает свои последние заметки)

У тебя есть все эти бумаги?... Я давала послание [в 1966]: Let us serve the Truth [Давайте служить Истине], и тогда меня спросили (детским тоном): «Что такое Истина?». Я ответила:

Начните служить Истине,

и вы узнаете Истину

* *

Можно ли развить в себе целительские способности?

В принципе, всё возможно при сознательном единении с Божественной Силой. Но надо найти конкретный способ, зависящий от случая и индивида.

Первое условие – иметь физическую природу, которая скорее даёт энергии, чем тянет их из других.

Второе необходимое условие – уметь тянуть энергии свыше, из неистощимого безличностного источника.

12.1.1972

* *

Искренность, смирение, упорство и ненасытная жажда развития – важнейшие качества для счастливой и плодотворной жизни. И, особенно, необходимо быть убеждённым в том, что возможность развития безгранична. Развитие – это молодость; можно быть молодым и в сто лет.

14.1.1972

* *

Мне хотелось бы спросит тебя об одной физической проблеме.

А?

Я хотел бы знать, стоит ли мне ложиться на операцию или нет?

Какую операцию?

Моя правая нога в скверном состоянии – склероз всех вен.

Ох!

Это следствие операции, которую мне делали пять лет тому назад. Пять или шесть лет тому назад меня оперировали в местной больнице, они вскрывали мне живот…

(Мать смеётся)

И пять-шесть дней меня подпитывали через вены…

Ох! они испортили твои вены.

О! полностью. И с тех пор это прогрессирует.

И поэтому хотят снова оперировать?

Есть один выход, можно носить бандаж, но д-р Саньял говорит, что бандаж не очень-то поможет, и состояние вен будет только ухудшаться… А это радикальная операция, ты понимаешь: вскрывают всю ногу и вырывают все вены.

А затем?

Оставляют только основную вену. А все остальные вены вырывают.

Ох! но тогда твоя нога может обездвижиться…

С бандажом ты мог бы ходить. Я посоветовала бы тебе бандаж, я против этих…

Да, это радикально.

Но если бы ты мог – если бы ты мог призывать Силу.

Носи бандаж. Я сама месяцами носила бандаж. Надень бандаж и концентрируйся. Перед сном и после пробуждения концентрируйся и призывай Силу. А затем… Я уверена, что станет гораздо лучше – гораздо лучше.

Да, милая Мать.

Лично я не за подобные вещи.

Нет, не соглашайся на операцию.

Я вовсе не хочу операции!

Нет, лучше даже немного похромать, чем…

Если ты будешь концентрировать Силу… Предоставь свою ногу Божественному! утром и вечером (смеясь), у меня больше доверия к этому методу!

Да, милая Мать… Во мне так много темноты, которая не хочет уходить. Я подношу всю эту тьму, но она остаётся.

Нет, но, как бы там ни было, ты можешь делать, что я тебе сказала.

(молчание,

Суджата подходит к Матери)

(Суджата:) Милая Мать, он постоянно очень угнетён этим, всё время говорит, что в нём много тьмы, но я чувствую, что даже наша тьма составляет часть нашей природы, и раз уж мы созданы Божественным, то Оно и должно нас изменить, не так ли, Мать?

(Мать смеётся) Да, но только надо хотеть измениться.

(Суджата:) Да, милая Мать, мы хотим. Но к чему беспокоиться, если это не может измениться сразу?

То, что я сказала ему, это хотеть – хотеть утром и вечером. Когда ты в постели, оставайся на какое-то время вот так сконцентрированным, (смеясь) со всей верой, на какую только способен!

(Сатпрем, кашляя:) Да, милая Мать!

Ты кашляешь?

Да так, какая-то пыль застряла в горле.

Это выходит темнота!

Если бы она действительно выходила…

(Мать смеётся) Она выходит!

У меня впечатление, что история с моей ногой символична.

Да, да.

Во мне два существа.

Да.

И я всё яснее вижу это «другое» существо. И такое ощущение, что оно ведёт собственное, совершенно независимое существование, …

Аах!...

И непонятно, как им овладеть.

(молчание)

Действительно, словно два существа.

Да, я это заметила. Я заметила. Но это ничего не значит.

Из-за этого немного труднее, вот и всё.

Да, трудно.

(молчание)

Не знаю, что может иметь силу над этим другим существом?... Я не знаю, что может его убедить.

(молчание)

В этом всё дело. Что я тебе и говорила: преподноси это существо Божественному. Ты, который знает (та твоя часть, которая знает), подноси-подноси… Ничего страшного, если оно будет протестовать, не обращай на это внимание – У-ПОР-НО подноси его Божественному, утром и вечером, утром и вечером…, используя свою ногу как символ. Увидим.

Мы увидим.

Хорошо, милая Мать.

Это единственное средство.

Божественное знает.

Да.

Оно знает, что делать.

Отдавай Ему, ты понимаешь. Даже если оно возмущается, даже если не верит, это совсем не важно, всё равно отдавай его – ты понимаешь?

(молчание)

В действительности – на самом деле есть БОЛЬШОЕ изменение.

? ? ! !

Произошло большое изменение. Но это его последние усилия остаться тем, чем оно является. Так что внутри оно цепляется за всё, за что только возможно – надо сделать больше, чем оно, оказать давление. И единственный способ, это: «Вот, возьми это». Отдай его, это существо, отдай его Божественному! Скажи Ему: «Вот, я отдаю его тебе (смеясь), я не хочу его больше, возьми его!». Вот так.

Но ты говоришь, что произошло изменение?

ДА – да-да, о! большое изменение. Произошло большое изменение. Только это… это стало более очевидным, словно его сопротивление (Мать сжимает кулак) немного сконцентрировалось, чтобы сопротивляться. Вот так. Надо быть более упорным. Более настойчивым. Как я тебе говорю, подноси это существо; ты сознаёшь его и подносишь его Божественному утром и вечером: «Делай с ним, что хочешь, делай, что Ты хочешь…» Понимаешь?... Через свою ногу.

Да, милая Мать.

Всё получится.

Да, милая Мать, да.

(концентрация)

* *

(Немного позже Мать слушает чтение нескольких отрывков из «Агенды» для следующего «Бюллетеня», в частности, отрывок из беседы 18 декабря, где она говорит, что «каждую минуту возникает ощущение, что можно либо умереть, либо жить вечно».)

Это переживание становится всё более и более стабильным. Это стало… Это касается то одного, то другого (практических действий в жизни: питаться, ходить и т.д.). И стало таким: острым. И в то же время знание (Мать поднимает указательный палец): «Пришло время одержать Победу.» Вот так, это приходит из психического, приходит свыше. «Держись… держись, пришло время одержать Победу».

Это действительно интересно.

Переживание боли (физической боли), которая становится почти невыносимой, а затем… что-то происходит… сдача, отдача себя… то есть существует только Божественное. И тогда… боль исчезает чудесным образом.

Но она может возобновиться секунду спустя. Это не… Моё тело только осваивает этот способ.

Поэтому, только когда я неподвижна словно в созерцании клеток, тогда – тогда великолепно. Время исчезает, всё… всё трансформируется в нечто иное.

(молчание)

Тело, молитва тела, когда оно начинает сознавать происходящее, становится таким: «Предупреди меня, когда придёт время растворения, если будет необходимость растворения, чтобы всё приняло это растворение, и только в этом случае». Что же… О! это странно, состояния сознания сильные, ясные, точные, но они не могут выразить себя. Нет слов.

В один день – одна деталь, в другой – другая.

(молчание)

Так что не соглашайся на операцию.

Да, милая Мать.

Отдавай, подноси свою ногу Божественному, день и ночь! (Мать смеётся)

(Сатпрем кладёт голову на колени Матери)

Ты должен оказаться в состоянии вылечить её[10].

19 января 1972

В прошлый раз я тебе говорила, что искала двенадцать качеств (Мать протягивает листок). Вот они, мы нашли вот это.

Искренность, Смирение, Благодарность, Упорство

Стремление, Восприимчивость, Прогресс, Смелость

Доброта, Благородство, Ровность, Мир.

Восемь первых касаются позиции по отношению к Божественному, четыре последних – по отношению к человечеству.

И ещё нашли текст Шри Ауробиндо (с цветовой гаммой двенадцати лепестков):

Центр и четыре силы: белые.

Двенадцать – все разного цвета,

в трёх группах: верхняя группа – красная,

с переходом в оранжевый и жёлтый.

Следующая группа: жёлтый цвет, переходящий в зелёный,

затем в голубой. Третья группа переходит

из голубого в фиолетовый и красный.

Если нельзя сделать в белом цвете,

то центр может быть золотистым (в крапинку).

20.3.1934

Центр золотистый.

Но для чего тебе потребовались эти двенадцать качеств?

Они хотят сделать двенадцать комнат вокруг Матримандира, внизу, так что R предлагает, чтобы каждая комната имела своё значение: одно из двенадцати качеств Матери со своим цветом.

* *

Чуть позже

Нирод сейчас читает мне свою переписку со Шри Ауробиндо, и там попадаются всевозможные вещи (что забавно), вещи, которые я сказала гораздо-гораздо позже, и я не знала, что он писал это! – точно то же самое. Меня это очень заинтересовало.

В ходе этой переписки он говорит Нироду в одном из писем (он повторил это несколько раз): «Возможно, мне вздумается покинуть своё тело до супраментальной реализации[11]…» Он говорил это за несколько лет до своей смерти. Он чувствовал.

(молчание)

Но он говорил о трансформации, предшествующей появлению первого супраментального существа. Именно об этом он мне и говорил. Он говорил, что его тело не способно выдержать эту трансформацию, что моё тело лучше подходит для этого – он и здесь сказал об этом.

Но это трудно. Как я говорила тебе на днях.

Особенно, что касается питания, это… стало тяжким трудом.

22 января 1972

(Двумя днями ранее Пранаб, с запозданием выходивший от Матери,

заметил Суджате: «Usual trouble. Heart, giddiness».

[Обычные проблемы. Сердце, головокружение.])

Работа становится всё более и более ясной. Но это трудно… Физическое само по себе ужасно пессимистично. В нём весь атавизм немощности, противоречий, да ещё и катастроф – оно ужасно пессимистично. Это работа… Только мало помалу, постоянно поворачиваясь к Божественному, можно начать надеяться, что положение улучшится.

Не могу есть, ничего… Физический мир ужасен, ужасен-ужасен.

Только ментальное и витальное делают это переносимым для нас, но как только они ушли, ужасно!

(молчание)

Вчера весь день было отвратительно, а этим утром стало лучше, так что я не знаю, как всё устраивается, не понимаю… оно чувствует, что уже не имеет никакого контроля над временем[12]. Так что…

(Мать погружается)

* *

(Чуть позже Мать принимается раскладывать бумаги.)

Возникла настоятельная потребность разложить всё по полочкам, навести порядок… Это может означать, что либо просто приходит Сила, которая давит вот так, желая, чтобы всё было в порядке (мне кажется, что это так)… либо, может быть, тело готовится к своему уходу.

Нет-нет! Нет-нет-нет – это невозможно, нет! (Смеясь) нет-нет!

Тело ощущает происходящую трансформацию. Бывают моменты, когда возникает впечатление, что это невозможно – это невозможно, невозможно существовать вот так – а затем, в следующую же минуту, что-то приходит, и тогда появляется… Гармония, действительно неизвестная физическому миру . Гармония… физический мир кажется ужасным в сравнении. Но она не остаётся.

(Мать прикасается к груди,

её дыхание затрудняется всякий раз, когда она говорит)

Мне всё труднее говорить.

Но восприятия всё более ясные (Мать будто рисует перед собой картину), ясные, светлые. Восприятие всё более ясное, всё более светлое – всё более широкое.

Словно в самом деле хочет проявиться новый мир.

В молчании всё в порядке.

(Мать входит в состояние созерцания.

Спустя несколько мгновений

на её лице появляется улыбка, наполненная блаженством)

26 января 1972

Что нового?

Ничего. Нечего сказать.

Всё в порядке?

Я не знаю.

(молчание)

Вернулся доктор, который лечил мою ногу и затем уехал в Дели; вчера он осмотрел её и сказал, что это исцеление просто чудо. Она почти восстановилась – не совсем, но почти.

(молчание)

Продолжается то, о чём я тебе говорила – только продолжается with an improvement [с улучшением]. Иными словами, всё идёт к лучшему. Говорить ещё трудно – говорить и принимать пищу – два самых трудных дела.

29 января 1972

(Ученик читает Матери письмо от монсиньора R, друга P.L., который поворачивается к Матери в надежде начать новую жизнь. Четверть часа Мать концентрируется на нём.)

Он болен?

Он перенёс ряд серьёзных операций одну за другой, и я думаю, что во время последней операции ему удалили одно лёгкое.

Ох!

На этого человека обрушились всевозможные удары. Ему сделали рекордное количество операций.

Какая у нас разница во времени с Францией?

Пять часов или пять часов тридцать минут.

Значит?

Значит, сейчас там пять тридцать или шесть часов утра.

Отметь, сколько сейчас времени.

Сейчас одиннадцать часов.

Мог бы ты спросить его… - а какое сегодня число?

Сегодня 29-ое.

…Почувствовал ли он что-то 29-го в одиннадцать часов (переведёшь это на местное время там)?

И если он что-то почувствовал – что бы то ни было, какое-то впечатление (я не хочу уточнять), нечто, вроде Силы или что-то ещё, что-то необычное – если в это время он что-то почувствовал , то мы могли бы условиться на определённый день и час: я сделаю особую концентрацию на нём.

Если он сможет прислать свою фотографию, будет лучше.

Это всё, что я могу сделать.

Отправь заказным письмом.

(молчание)

Было бы лучше, если бы он сам определил время, когда он будет на минутку свободным, более спокойным.

(молчание)

Что я просила спросить у него?...

Прежде всего, почувствовал ли он что-то…

Лучше сказать не «почувствовал»: СОЗНАВАЛ ли он что-то; ведь под словом «почувствовал» он может подразумевать витальное или физическое ощущение – сознавал ли он что-то.

(Мать погружается почти до конца встречи,

затем подходит Суджата)

Милая Мать, я хотела бы сообщить тебе об одном довольно странном явлении. Прошлой ночью у Сатпрема, F и у меня, независимо, был похожий сон.

Ах! И что же это было?

Сплошные атаки.

Кто атаковал?

Я не знаю, милая Мать. В моём сне была большая группа людей из Ашрама, и нас собирались казнить. И у меня была огромная вера, я думала: «Это невозможно, в последний момент произойдёт чудо…

Да.

…и остановит это». Я сказала это кому-то, кто был очень неспокоен и подавлен.

Кто это был?

Я не знаю, уже не помню, кто-то, кого тоже ожидала казнь. И было также множество детей. И затем послышалось словно великое пение (множество людей объединилось, это был тот самый момент, когда нас должны были казнить), словно мантра, поднимавшаяся из каждого из нас, вот такая: ОМ Намо Бхагаватэ Шри Арабиндайе.

Ах!

И все люди распевали это – все люди пели. И тогда угроза ушла.

А что снилось другим?

Сатпрему снилось, что его массированно атаковали бомбами и гранатами[13]. А F в своём сне хотела придти к тебе, но её заперли в комнате; она хотела накормить тебя, но ей говорили: «Нет-нет, Мать не ест». Она знала, что это ложь. Ей отказали.

Когда это было?

Не прошлой, а позапрошлой ночью.

Да, да.

У тебя был самый полный сон.

И ты видела, что атака была предвращена.

Нет, Мать, она ушла из-за того, что мы распевали имя Шри Ауробиндо. [Суджата поёт]: ОМ Намо Бхагаватэ Шри Ауробиндайе…

Да, точно. Точно, моя малышка!... Всё в порядке.

Нас атаковали?

Не физически, конечно.

Это хорошо, хорошо. Это верно. Это было позапрошлой ночью. Я повторяла эту мантру, всю ночь.

Хорошо, моя крошка.

30 января 1972

(Послание Матери)

Шри Ауробиндо приходил на землю, чтобы объявить о проявлении супраментального мира. И он не только объявил об этом проявлении, но и частично воплотил эту супраментальную силу и дал нам пример того, что надо делать, чтобы подготовиться к этому проявлению. Самое лучшее, что мы можем сделать, это изучать всё то, что он нам сказал, пытаться следовать его примеру и готовиться к новому проявлению.

Это придаcт истинный смысл жизни и поможет нам преодолеть все препятствия.

Будем жить для нового творении и будем становиться всё более сильными, оставаясь молодыми и прогрессивными.

1 февраля 1972

(Заметки Матери)

Цель существования Ауровиля – ускорить приход на Землю супраментальной реальности.

Приветствуется помощь всех, кто находит, что мир не такой, каким он должен быть.

Каждый должен знать, хочет ли он связать себя со старым миром, готовым умереть, или работать для нового и лучшего мира, готовящегося родиться.

* *

Первое, что должно усвоить физическое сознание, – все встречающиеся в нашей жизни трудности происходят из-за того, что мы не полагаемся исключительно на Божественное, чтобы найти помощь, в которой нуждаемся.

Только Божественное может освободить нас от механизма универсальной Природы. И это освобождение совершенно необходимо для рождения и развития новой расы.

Трудности будут преодолены, только если мы полностью отдадим себя Божественному с совершенным доверием и благодарностью.

2 февраля 1972

(Мать слушает отрывки из беседы 18 декабря 1971, переведённые на английский для «Заметок на Пути»; этот перевод выявил немалую путаницу в переводах R [американской переводчицы] и Нолини: «мешанина». Мать останавливается, в частности, на следующем предложении:)

«…С меня всё было просто снято: разум полностью ушёл. Если угодно, во внешней видимости я стала идиоткой, я ничего не знала. И именно этот физический ум стал постепенно, постепенно развиваться…»

(Мать комментирует

перевод на английский язык)

Не следует повторять «постепенно», это не постепенно: это было быстро, поскольку произошло внезапно. Вот как это пришло: однажды ночью я поняла… Это пришло… это действительно было чудесно (но я не хочу говорить об этом), и внезапно видение мира, видение, которое я имела, было убрано, и это знание [новое] было просто вот так вложено (Мать делает жест, словно её накрыли этим знанием или окунули разом в это знание). Но этого я не говорила.

Не следует повторять «постепенно». Правильно написать так: постепенно, через последовательные откровения. Вот как[14].

(Мать останавливается на другой фразе)

«Это могло произойти [радикальное изменение], поскольку я очень сознавала своё психическое… оно осталось и как раз оно и позволило мне иметь дело с людьми без того, чтобы появилась какая-то разница, по милости этого присутствующего психического…»

Именно психическое занимается людьми – людьми ВСЕГДА занималось психическое, и оно продолжает ими заниматься. Это [радикальное изменение] ничего не изменило в этом смысле.

(затем другое предложение)

«Я понимаю и слышу людей только тогда, когда в их речи отражается ясная мысль. И я вижу только то, что выражает внутреннюю жизнь».

Но есть люди, которые приходят на встречу со мной, они заходят: я вижу только силуэт, а затем вдруг всё становится чётким. И вдруг снова расплывается – В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ИХ МЫШЛЕНИЯ. Это очень интересно!

(затем ещё один отрывок)

«Сдача не влечёт уверенности; уверенность – это нечто иное; нечто вроде знания – “непоколебимого” знания, которое ничто не может потрясти – ведь это МЫ обращаем в трудности, страдания, невзгоды то, что в божественном Сознании является… совершенным миром».

Вот это очень важно. Это очень важное открытие. Это было главным. Именно МЫ, именно искажение в нашем сознании превращает в боль то, что в божественном Сознании является совершенным миром – и даже радостью… неизменной радостью, ты знаешь. Это необычайно. И это было КОНКРЕТНОЕ переживание. Только, об этом трудно говорить.

* *

(После ухода Нолини и R.)

Сейчас трудность в том, что я говорю о новых вещах, а слова стары-стары-стары… Переживание очень ясное, очень сознательное, но если нужно сказать об этом, выходят глупости.

Нет, кое-что всё же просачивается. Даже если слова неадекватны, можно всё же что-то ухватить.

(Смеясь) Да, при условии, что вы этого хотите!

Да, конечно.

Нет, я чувствую, что само тело должно научиться выражать себя. Оно ещё не знает, как выражать себя.

И затем… (Мать переводит дыхание) трудно говорить.

Я думаю, что всё это постепенно найдёт своё язык.

Да, о! должно.

5 февраля 1972

(Мать слушает окончание перевода на английский язык «Заметок на Пути»; после чего выглядит утомлённой и огорчённой путаницей переводчиков. После их ухода она просто даёт нам текст одной из своих последних заметок, а затем погружается.)

Со всей искренностью хотеть того, чего хочет Божественное – существенное условие для мира и радости в жизни. Почти все человеческие беды приходят из-за убеждённости людей в том, что они знают лучше Божественного, что им надо делать и что им должна принести жизнь. Большинство человеческих существ хотят, чтобы другие человеческие существа вели себя в соответствии с тем, что от них ожидается, и чтобы обстоятельства выстраивались согласно их желаниям, и поэтому они страдают и так несчастны.

И только если со всей искренностью отдаёшь себя божественной воле, то приходят мир и спокойная радость, благодаря устранению желаний.

Психическое существо совершенно точно знает это. Так что, объединяясь со своим психическим существом, можно об этом узнать. Но первейшее условие – не подчиняться своим желаниям и не принимать их за истину своего существа.

4 февраля

7 февраля

(Заметка Матери)

В самой глубине нашего существа, в молчании созерцания, светлая сила заливает наше сознание обширным и ясным миром, преобладающим над всеми нашими мелочными реакциями и готовит нас к единению с Божественным, смыслом нашего индивидуального существования.

Таким образом, целью и основанием жизни является не страдание и борьба, а всемогущественная и светлая реализация.

Всё остальное – болезненная иллюзия.

8 февраля

(Послание Матери некоторым ауровильцам)

С духовной точки зрения Индия – передовая страна мира. Её миссия – подавать пример духовности. Шри Ауробиндо приходил на землю, чтобы научить этому мир.

Этот факт столь очевиден, что даже простой невежественный крестьянин Индии в своём сердце находится ближе к Божественному, чем интеллектуалы Европы.

Все, кто хотят стать ауровильцами, должны знать это и действовать подобающим образом, иначе они недостойны быть ауровильцами.

* *

(Другая заметка)

В начале становления человечества объединяющим центром являлось эго. Именно вокруг эго группировались различные состояния существа, но теперь, когда готовится рождение сверхчеловечества, эго должно исчезнуть и уступить своё место психическому существу, которое медленно формировалось посредством божественного вмешательства, чтобы проявить Божественное в человеческом существе.

Именно под влиянием психического Божественное проявляется в человеке, и так готовится приход сверхчеловечества.

Психическое бессмертно, и через него бессмертность может проявиться на земле.

Таким образом, сейчас самое важное – найти своё психическое, объединиться с ним и позволить ему заместить эго, которому придётся либо обратиться, либо исчезнуть.

9 февраля 1972

У меня нет больше ничего, мой мальчик, ты станешь совсем худым!

Нет-нет!

(Мать даёт цветы,

затем свою последнюю заметку)

Первое, что надо усвоить на пути, – то, что радость отдавать гораздо больше радости брать.

Затем постепенно усваиваешь, что самозабвение – источник неизменного мира. Позже в этом самозабвении находишь Божественное, а это источник растущего блаженства…

Однажды Шри Ауробиндо сказал мне, что если бы люди знали это и были в этом убеждены, то все захотели бы практиковать йогу.

(молчание)

Нужно послание на 21-ое… У тебя есть что-нибудь?

Есть несколько подходящих текстов, но, может быть, у тебя есть что-то своё?

А откуда твои тексты?

Из Шри Ауробиндо.

Это было бы хорошо.

Но на 21-ое, хорошо, если бы это было что-то и от тебя, нет?

Не обязательно… Что ты скажешь об этом? (Мать протягивает бумагу)

Полное объединение всего существа

вокруг психического центра является важнейшим

условием для реализации совершенной искренности.

Да, я заметила, что люди не искренни просто из-за того, что одна часть существа говорит одно, а другая – другое. Вот из-за чего возникает неискренность. Это ясно пришло: ты понимаешь, видение – внутреннее видение. Затем я попыталась изложить это на бумаге, и не знаю, понятно ли это получилось.

Очень трудно постоянно оставаться в одном состоянии сознания: чтобы всё время преобладало одно и то же сознание.

Но это из-за того, что нет объединения вокруг психического центра. Для меня, уже много-много лет это в-с-е-г-д-а (Мать жестом показывает: один уровень) одно и то же. Это исходит отсюда, это психическое сознание, и это ПОСТОЯННО.

В последнее время, моментами я имела это переживание [необъединённого сознания], но уже очень давно это не так – прошли долгие годы, по меньшей мере, тридцать лет[15]. Как только психическое существо стало хозяином, правителем существа, с этим было ПОКОНЧЕНО – это кончено, и это всегда вот так (тот же горизонтальный жест). Это несомненный знак. Всегда вот так, всегда то же самое. И всегда одно и то же: «Что Ты хочешь, что Ты хочешь». И этот «Ты» не где-то высоко вверху, у чёрта на куличках и которого никто не знает: Он везде, Он во всём, Он постоянно здесь, Он внутри существа – и цепляешься к нему. Это единственное решение.

Думаешь, это понятно?

О! да, это понятно!

Перечитай это.

(ученик перечитывает послание)

Понятно?

Во всяком случае, мне понятно!

Что ты думаешь?... Ведь это открытие я сделала в последнее время. Это открытие того, почему люди (даже когда они пытаются), почему они неискренни: ведь это то одна часть, то другая, то третья; и каждая из них искренна в своём притязании, но не согласуется с другими частями.

Да, но это означает, что психическое сознание должно войти в ФИЗИЧЕСКОЕ сознание.

Да.

Потому что только там есть постоянство.

Да…

Надо, чтобы психическое сознание вошло в обычное физическое сознание.

Да.

Вот что трудно!

Но, мой мальчик, именно это и произошло со мной, как я сказала, по меньшей мере, тридцать лет назад.

Именно психическое сознание было здесь всегда, владело этим существом и направляло его. И все впечатления, всё выставлялось перед ним вот так (жест: как перед прожектором), чтобы придать верное направление. А физическое, оно всё время вот так, словно всё время внимает Божественному Приказу.

Но это было постоянно-постоянно – ДО моего приезда сюда. Я прибыла сюда в таком состоянии (давно). И это не менялось. Ещё совсем недавно у меня было это переживание (необъединённого сознания), однажды ночью в течение нескольких часов, два или три часа – это было ужасно, это показалось мне инфернальным. И это было для того, чтобы я узнала, поняла состояние других людей. И когда в центре уже не психическое...

В ТЕЛЕ – в теле: тело вот так, оно прислушивается-прислушивается, всегда слушает (жест к высотам или внутрь) – внемлет. Но это [Божественный Приказ] выражается не словами, это выражается как утверждающаяся воля (жест нисхождения по прямой линии, невозмутимо).

Надо ли что добавить для уточнения?

Ты сказала: «Полное объединение всего существа».

Это означает и физическое.

Люди никогда не понимают. Но здесь всё ясно.

А! да.

Так что, думаешь, это пойдёт?

Конечно, милая Мать, несомненно!

Я думаю, что это важно, потому что это пришло как раз как переживание, чтобы я поняла важность этого.

Надо отметить: «Послание на 21-ое».

Да, милая Мать. И нужно ещё одно на 29-ое.

А что будет 29-го?

Шестнадцатая годовщина супраментального нисхождения 56-го года.

А! это было 29-го.

Это было 29-го числа, в 1956… шестнадцать лет тому назад.

(Мать улыбается и остаётся поглощённой)

Хорошо бы сказать вот это:

Только когда Супраментал

проявится в физическом уме,

его присутствие станет постоянным.

Думаешь, пойдёт?

Да, милая Мать!

Лучше сказать «в телесном уме».

Можно добавить «в телесном» (в физическом и телесном уме)?

О! но тогда будет выглядеть так, будто бы их два – там нет двух[16].

Тогда просто «телесный ум».

Так пойдёт?

Да, есть два послания, милая Мать.

Люди ждут, что я выйду на балкон. Я собираюсь выйти на балкон только 21-го… Что они говорят? Чего ожидают?

Ожидают видеть тебя как можно чаще!

(Смех) Я не знаю. 29-ое будет неделю спустя… Это большая трудность – не усталость, а трудность для меня.

А если все люди пройдут перед тобой, это будет ещё труднее?

Оох!... Подниматься два лестничных пролёта. Это было возможно, когда проходило в саду, но два лестничных пролёта…

Но сейчас люди могут легко подниматься, сделали новые ступеньки. Нет, дело лишь в том, как лучше тебе: не будет ли ещё утомительней оставаться там, пока проходит столько людей?

Нет, думаю, это будет излишне.

Да, милая Мать, это будет слишком долго.

К тому же здесь неудобно: они должны будут выходить через ту же дверь, через которую заходят. Должна быть другая дверь, чтобы было удобно выходить.

А ты устроишь медитацию 29-го?

Хорошо, я не против. Начнём медитацию в 10 часов утра.

Но ведь ты же не хочешь выходить на балкон второй раз? (смех)

Это пожалуй чересчур.

Ведь тело уже является не совсем этим, но ещё и не тем, так что оно находится в некоем неустойчивом равновесии, означающем, что малейшая вещь может нарушить его, я не могу больше глотать пищу или даже не могу дышать… Такое впечатление, что жизнь готовится зависеть от чего-то другого, отличного от обычных условий. А других условий ещё нет, и тело ещё не привыкло к ним, так что переход от одного к другому создаёт постоянные трудности. Когда я очень спокойна – очень спокойна – всё в порядке, но если есть хоть малейшее усилие, всё не так.

(Мать переводит дыхание)

Вот так.

(молчание)

Думаю, что… У меня впечатление, что если всё пойдёт хорошо, то через несколько лет я смогу делать многое… но пока ещё нет. У меня такое ощущение, если всё пойдёт хорошо, то в 100 лет – в сто лет я буду сильна. Само тело убеждено, что если оно доживёт до ста лет, то в сто лет оно будет иметь новую силу и новую жизнь. Но… как раз сейчас трудные годы.

Эти годы переходного периода… (Мать охватывает голову руками).

(короткое молчание)

Это интересно. Когда я остаюсь в покое, это словно большой хор – почти коллективное пение, можно сказать: ОМ Намо Бхагаватэ… Словно вся природа (жест подъёма): ОМ Намо Бхагаватэ[17]…

(Мать входит в состояние созерцания)

10 февраля 1972

(Заметка Матери)

Человеческое сознание столь испорчено, что люди предпочитают нищету эго и своё неведение светлой радости, происходящей от искренней сдачи Божественному. Их слепота столь велика, что они отказываются проводить опыт и предпочитают подчиняться нищете своего эго, чем cделать необходимое усилие для освобождения от него.

Их слепота столь полна, что они, не колеблясь, сделали бы Божественное рабом своего эго, если такое было бы возможно, лишь бы избежать сдачи Божественному.

11 февраля 1972

(Заметка Матери)

Всевышний Господь, научи нас молчанию, чтобы в молчании мы могли воспринимать Твою силу и понимать Твою волю.

12 февраля 1972

Я получил письмо от P.L. [друга из Ватикана]. Вот что он пишет:

«…Благодаря Защите Матери всё вокруг меня достаточно успокоилось, как вдруг разразилась новая буря. Теперь к прежним интригам добавилась клевета и… угроза изгнания (само по себе изгнание меня не беспокоит, но нельзя, чтобы они восторжествовали!). Эта угроза на самом деле направлена на то, чтобы сбить меня с пути и заставить сменить позицию. Я чувствую потребность вернуться и снова встретиться с Матерью: чем раньше, тем лучше. Но я практически не могу этого сделать; более того, за мной следят: боюсь, что если они обнаружат, что я собираюсь в Пондичери, то начнут настраивать епископа против Ашрама, ведь если он сейчас успокоился, то это благодаря вмешательству, о котором вы знаете, и которое было очень скрытым, но эффективным. Конечно, другие ничего не знают о моём вмешательстве через обращение к Т[18]…»

Я очень много занималась этим.

На днях я очень-очень была занята им.

(молчание)

Хочешь побыть в молчании?

(медитация)

16 февраля 1972

Как дела?

Не знаю.

(Мать смеётся и продолжает смотреть на нас)

Ничего, никаких писем?

Есть, я получил письмо от А, в котором он передаёт слова моего издателя В.С. (ты знаешь, это тот, который издал «Путешествие Сознания»). Словом, В.С. написал письмо [ученик читает Матери письмо], в котором говорит, что сейчас читает «Идеал Человеческого Единства», но, в любом случае, он хотел бы опубликовать «Синтез Йоги». На что А ответил ему [читает Матери], что пошлёт письмо в Пондичери «за указаниями», но по его мнению «лучше бы сначала опубликовать “Идеал”, что, возможно, более доступно для западного читателя, чем “Синтез”, и больше подходит для столетия Шри Ауробиндо[19]».

Я совсем не придерживаюсь такого мнения! Думаю, гораздо лучше опубликовать сначала «Синтез Йоги», чем «Идеал».

Сначала «Синтез».

Да. Они отличаются по уровню.

Да, конечно, но А подразумевает, что «Идеал Человеческого Единства» - это тот вопрос, который интересует все умы.

Да, но дело как раз в том, что это не избавит их от своих представлений! Тогда как «Синтез» (они поймут не много, но как бы там ни было) – это удар, заставляющий их сменить свою привычную колею.

Хорошо, милая Мать, понятно.

Пусть лучше поймут только два-три человека, чем напечатать другое, и пусть люди скажут: «О! Хорошо, это очень хорошо, это очень хорошо» - но это не выбьет их из привычной колеи.

Остаётся принципиальный вопрос: стоит ли доверить эти труды В.С. и побудить его к довольно обширной публикации работ Шри Ауробиндо? – В конце концов, это первый издатель, который, как кажется, заинтересовался Шри Ауробиндо.

Да! Почему бы нет?... Тем лучше для него! (Мать смеётся) Ведь все, включая А, видят всегда иначе, словно МЫ, мы заинтересованы – что же, это не так! Это ОНИ. Это как раз их шанс…

Конечно! Да, конечно, я полностью согласен, Мать!

Это не шанс для нас!

Это милость, которая им даётся.

Да. Через пятьдесят лет, люди, вся восприимчивая часть (я говорю не интеллектуальная, а восприимчивая), вся восприимчивая часть мира будет словно охвачена – не «охвачена»: ПОГЛОЩЕНА мощью мысли Шри Ауробиндо.

У тех, кто сейчас является таковым, есть преимущество быть первыми. Вот и всё.

(молчание)

Ты знаешь, это очень интересно: большинство людей живут в прошлом; немалая часть (это более интересные люди) живут в настоящем; и только единицы (их совсем мало) живут в будущем. Вот так.

Когда бы я ни смотрела на людей и события, у меня всё время возникает ощущение, что я отхожу назад! (Мать делает жест поворота назад). И я знаю (это даже не «я знаю» или «я чувствую», это не так), я НАХОЖУСЬ – я нахожусь впереди. В своём сознании я в 2000-м году. Поэтому я знаю, как это будет и… (Мать смеётся) это очень интересно!

(долгое молчание)

Три четверти человечества плетутся позади.

Да! (общий смех)

(молчание)

Это всё, что у тебя есть?... А. нужно снова обрести здесь силу, сейчас он … (жест хождения кругами).

Хорошо, тогда я буду побуждать этого человека публиковать как можно больше работ Шри Ауробиндо.

Да, да.

Начиная с «Синтеза».

С «Синтеза».

Из всего, что я прочла, эта книга помогла мне больше всего. Её источник вдохновения настолько высокий и универсальный, что она ещё долго будет оставаться новой.

(молчание)

Ты прочёл всю «Переписку с Ниродом»?

Я перевожу по мере прочтения, так что ещё не дочитал до конца.

Там есть необычайные вещи. Такое впечатление, что он там всё время подшучивает, но… это необычайно[20].

Сколько же я прожила? Тридцать лет, я думаю, со Шри Ауробиндо – тридцать лет, с 1920 по 1950. Я думала, что хорошо его знала; тогда как сейчас, когда я слушаю это, я понимаю, что... (жест открывающихся горизонтов).

(молчание)

Но как чудесно всё выстраивается, когда действительно, искренне отдаёшь себя в руки Божественного! Как раз в этом году это словно купание в Шри Ауробиндо, ты знаешь, вот так[21].

(Мать входит в медитацию)

Тебе нечего спросить, нечего сказать?

Здесь есть отрывки из Шри Ауробиндо, которые ты могла бы использовать в этом году, на Столетие:

«I have never known any will of mine for any major event in the conduct of the world affairs to fail in the end, although it may take a long time for the world-forces to fulfil it[22].»

(Октябрь 1932)

On Himself, XXVI.55

«I have never had a strong and persistent will for anything to happen in the world – I am not speaking of personal things – which did not eventually happen even after delay, defeat or even disaster[23]».

(19.10.1946)

On Himself, XXVI.169

Это интересно.

Не хочешь ли использовать один из этих двух на 15 августа?

Какой из них сильнее?

Второй, я думаю.

Я думаю, да.

Первый написан в 1932, второй – в 1946.

Ох!...

19 февраля 1972

(Мать долгое время смотрит на ученика.)

Ты видишь что-нибудь?

(Мать погружается на полчаса)

No inclination to speak unless you put questions… [никакой предрасположенности говорить, если только ты не задашь вопросы].

Приближаюсь ли я немного?

О! это хорошо, мой мальчик. Это…

(Мать берёт ученика за руки,

долгое молчание)

В прошлый раз у меня было такое впечатление, что в тебе пробудился старый человек чтобы трансформироваться – но только ты можешь знать, так ли это… У меня такое ощущение, потому что это был совершенно другой человек, чем тот, которого я вижу сейчас – только ты можешь мне сказать, действительно ли он трансформировался или же ушёл.

Я не знаю. Думаю, что он пытается трансформироваться.

Да, у меня было такое впечатление. Но сейчас у меня ощущение, что этого деления больше нет. Когда я тебя вижу… Я была там (в ученике), и у меня было ощущение, что деления больше нет – только ты можешь сказать мне, возвращается ли оно в другое время.

Какой ты сейчас возле меня, это очень хорошо – очень хорошо, всё smooth [гладко], я не знаю, как сказать, «smooth»… Нет ощущения борьбы, конфликта, трудностей, совсем нет – так что, либо я не вижу, либо…

Нет-нет! Нет, милая Мать, ты верно видишь!

Ты понимаешь, Присутствие постоянно здесь; люди приходят словно для того, чтобы создавать завесу, трудности, но когда ты здесь (жест неизменности), это не приходит: всё спокойно, это… Ты понимаешь: Он здесь. Для меня это знак того, что всё в порядке.

(Мать погружается)

Всё, что я вижу, очень хорошо – очень близко. Очень близко.

Ты понимаешь… (как сказать?… как объяснить?...) Когда нет никого, это вечное, светлое существование; когда приходят люди, то приходят проблемы, трудности. А когда ты здесь – когда ты здесь, и когда я вот так держу твои руки – это то же самое Спокойствие. Светлый мир… ведущий к Радости, ты понимаешь.

Хорошо, мой мальчик, всё хорошо.

Всё в порядке. Это я тебе говорю: всё в порядке.

(ученик кладёт голову на колени Матери)

Какой сегодня день?

Сегодня суббота.

Значит, через два дня будет 21-ое.

Да, милая Мать.

Я уже не увижусь с вами до того дня!

Нет, милая Мать… С днём рождения, милая Мать!

22 февраля 1972

Записка Матери

(Накануне Матери исполнилось девяносто четыре года.)

Весь день 21-го у меня было сильное ощущение, что это был день рожденья всех людей, поэтому меня подталкивало сказать каждому: с днём рождения.

Было очень сильное впечатление, что в мире проявляется нечто новое, и все, кто готовы и восприимчивы, могут воплотить это.

Несомненно, через несколько дней мы узнаем, что это было.

23 февраля 1972

(Мать даёт нам стопку листочков, большая часть которых была опубликована в «Агенде» в виде «заметок».)

Это продолжение тетради T.J. – я не перечитывала это и не знаю, что она там написала. Посмотри, что там.

В принципе, часть из этого мы опубликуем в следующем «Бюллетене».

Нет: только то, что действительно стоит. Есть вещи… Было одно или два откровения, но я не знаю, включила ли она их – у меня было одно или два важных откровения, они казались пустяком, но это было… Но я не знаю, есть ли это в тетради.

Хочешь, я прочту тебе, что там написано?

Нет времени, мой мальчик.

У тебя есть что-нибудь?

Ничего особенного. Как было 21-го?

(после молчания)

С точки зрения работы это было очень важно, но физически… На балконе было трудно. Была некая формация (я не знаю, чья), я уже видела её некоторое время (но мне лишь смутно представляется, от кого это исходит, я не уверена… и, в конце концов, мне всё равно), у меня было ощущение, что я собираюсь умереть 21-го.

!!!

Так что…

Это была формация. Конечно, не было никакого воздействия, за исключением того момента, когда я вышла на балкон: было физически трудно.

Но ты оставалась там долгое время.

Я была там пять минут.

Это было долго, гораздо дольше, чем раньше.

А!...

Да.

Именно поэтому: потому что у меня было желание держаться.

Думаю, что… (но всё это громкие слова для этих мелочей), думаю, что я одержала победу. Но это было трудно.

После этого что-то изменилось.

С точки зрения сознания это великолепно, но требуются часы, чтобы рассказать об этом.

(молчание)

Только жизнь не организована как следует… Ведь меняется ощущение времени; в некоторые моменты, когда я вхожу в определённое сознание: я думаю, что прошло лишь несколько минут, а на самом деле это продолжалось очень долго.

Внутренне всё идёт очень хорошо – очень хорошо, это всё, что я могу сказать… Тело учится, но учится медленно.

(молчание)

Я не знаю, что в тех бумагах, которые я дала тебе; там были одна или две очень важные вещи. Не знаю, есть ли они там.

Что там идёт последним?

Жизнь на земле, по сути, является полем для развития, и как коротка жизнь для полного развития!

Транжирить время в поисках удовлетворения своих мелочных желаний – настоящая глупость. Истинное счастье возможно только когда находишь Божественное.

За этим было что-то ещё[24]…

(ученик листает страницы

и наталкивается на следующий отрывок:)

…Почти все человеческие беды приходят из-за того, что люди неисправимо убеждены, что знают лучше Божественного, что им надо делать и что им должна принести жизнь…

(Мать погружается)

* *

(Запись, сделанная 23 февраля)

Всевышний Господь, Совершенство, которым мы должны стать, Совершенство, которое мы должны проявить.

Это тело живёт только Тобой и повторяет Тебе:

«То, что Ты хочешь

То, что ты хочешь»

до того дня, когда оно автоматически будет знать это, потому что тогда его сознание будет полностью объединено с Твоим.

26 февраля 1972

(Мать протягивает ученику послание на 29 февраля, четвёртое четырёхлетие «супраментального нисхождения», произошедшего 29 февраля 1956)

Только когда Супраментальное проявится в телесном уме, тогда его присутствие станет постоянным.

Мать

Это послание исходит от Шри Ауробиндо – а выходит так, словно это моё послание. Его написал Шри Ауробиндо. Я же сказала: Шри Ауробиндо говорит «постоянно».

Но, милая Мать, это же твоё переживание, значит…

Конечно.

(Мать смеётся,

молчание)

Но лучше говорить об этом, когда это будет завершено!

Когда это установится, тогда… Пока же… (жест колебания из одной стороны в другую).

Это воспитание физического ума, оно... Я не знаю, с какого конца браться, я нахожу его очень трудным.

Очень трудно. Это очень трудно.

Надо начать с того, чтобы добиваться молчания по своей воле: в любой момент устанавливать молчание. Я думаю, что это отправная точка.

Да, но обретать молчание по своей воле нетрудно, милая Мать; концентрируешься на секунду, и всё действительно успокаивается – и пока концентрируешься, всё так и держится. Но стоит ослабить концентрацию, и пуф!...

(Мать смеётся)

… Это уходит. Это убегает то в одну, то в другую сторону.

Сейчас мой ум утратил привычку бегать всё время. Эту привычку он должен потерять.

Но как это сделать?

Я не знаю, потому что это спонтанно. За исключением тех моментов, когда со мной начинают говорить или что-то приходит и выводит из этого состояния, в других же случаях, совершенно естественно, предоставленное самому себе, оно вот так (жест неизменной обращённости вверх). Возможно, это и есть средство (тот же жест обращенности к высотам): созерцание Божественного, вот так.

(улыбчивое молчание)

Для него такое состояние естественно (тот же жест). Это даже странно, это передаётся через… ты знаешь, ощущение тела такое, словно оно, как ребёнок, закутано в пелёнки, действительно вот так (жест), окутано Божественным.

Два-три дня тому назад (точно не помню), что-то давило на моё сердце – причиняло боль. Была боль (24-го), у меня действительно было впечатление, что… у тела было ощущение, что это конец. Но затем оно вдруг почувствовало себя словно окутанным… словно ребёнком на руках Божественного. Ты понимаешь, это было так, словно я была ребёнком на руках Божественного. И затем… спустя некоторое время (довольно продолжительное), когда тело было исключительно в Присутствии, вот так, боль ушла. Тело даже не просило, чтобы боль ушла: она просто ушла. Это заняло какое-то время, и боль ушла.

Я никому не говорила об этом. Я думала… я думала, что это конец. Это было после приёма пищи и…

Совершенно, полное ощущение ребёнка, укутанного (жест), на руках Божественного. Необычайно!

(молчание)

Ты видишь, на некоторое время это так: «То, что Ты хочешь, то, что Ты хочешь…», а затем и это замолкает… (Мать раскрывает руки к высотам в жесте подношения и недвижимого созерцания).

(молчание)

Значит, надо сменить тип концентрации.

Да.

Ведь когда пытаешься дисциплинировать этот физический ум, а он дёргается вправо и влево, то ещё ментально возобновляешь концентрацию, устанавливаешь молчание и т.д. Так что, всякий раз дисциплина организуется посредством ума…

А!...

… Но как только ослабляешь ментальную концентрацию… Нужно «нисхождение» чего-то. Овладение.

Действительно, я думаю, что это ощущение беспомощности ребёнка, ты понимаешь? Но это не что-то «обдуманное» или «желанно»: это совершенно спонтанно. И затем, оттуда переходишь в состояние… (Мать в блаженной улыбке раскрывает руки).

Пока есть ощущение личности, которая хочет, которая делает, всё это, это бесполезно… (тот же жест, руки, раскрытые в улыбке).

(Мать входит в созерцание)

Заботиться ли о нас Господь?

(Смеясь) Думаю, что да!

(Мать берёт руки ученика)

Ты чувствуешь Его?

Да, милая Мать.

Ах!...

А ты (приближающейся Суджате), ты Его чувствуешь?

Да, милая Мать.

(молчание)

(Суджата:) Милая Мать, не так ли это, что само тело чувствует большую потребность быть окружённым?

Да, конечно! вот так (жест).

Да, милая Мать.

Да, это так.

Быть окружённым. Быть окружённым.

Да, это так. Это то, что моё тело чувствует всё время. Ведь оно... как младенец. Точно такое впечатление.

Думаю, что… я думаю, что моё тело сейчас стало чрезвычайно чувствительным, и оно нуждается в защите от всего приходящего[25] – словно оно должно работать внутри… как в яйце. Вот так.

Да, вот так, точно так. Я думаю, что внутри проделывается немалая работа.

Ох! со старой точки зрения тело становится всё более глупым, но начинает формироваться новый способ.

Хотелось бы, хотелось бы быть вот так (тот же жест окутанности), долгое-долгое-долгое время так.

(Суджата: ) Да, милая Мать.

Это так.

Словно постоянная нужда, чтобы голова покоилась на твоей груди, вот так. А твои руки окружали бы.

(Мать смеётся с нежностью) Так.

(Обращаясь к Сатпрему:) Ты тоже так чувствуешь?

О! да, милая Мать – да, милая Мать.

Мой мальчик… (Мать снова берёт Сатпрема за руки).

Это приходит, надо быть терпеливым[26].

1 марта 1972

(После долгого созерцания.)

У меня ощущение, что я должна была тебе что-то сказать; в прошлый раз было то же самое – как только ты ушёл, я вспомнила. А затем снова ушло. Не знаю, почему.

4 марта 1972

(У Матери простуда. В течение получаса она остаётся в созерцании.)

Ничего не скажешь?

А ты, милая Мать, как ты?

У меня жар.

Вчера, это уж чересчур, мне пришлось встретиться с двумястами людьми.

Да, это слишком.

Это сумасшествие.

(Мать снова погружается)

Ничего?

А ты ничего не скажешь?

(Мать качает головой)

Который час?

Без десяти одиннадцать, милая Мать.

Хочешь остаться ещё на десять минут?

Да, милая Мать, с радостью!

Я тоже этого хочу. Когда я остаюсь в покое, вот так, всё в порядке.

(Мать погружается)

8 марта 1972

(Мать протягивает цветок Трансформации.)

Кому?

(она ищет ещё один, чтобы дать каждому по цветку)

Миллион рупий сгорели в Ауровиле!

Миллион!

Да. Машинный цех и рядом с ним godown [склад] с запасами, уфф!

Вот как, словно это настоятельный Приказ: идите прямо или всё будет плохо.

Это стало ужасным. В Ауровиле умер ещё один ребёнок (малыш полутора лет), потому что его родители не занимали верную позицию. Он умер совсем недавно. И всё вот так. Это становится совсем ужасным. Это как Давление – ужасающее Давление – к желаемому развитию. Я чувствую это на себе, в своём теле. Но у моего тела нет страха, оно говорит (Мать раскрывает руки): «Хорошо, если это мой конец, пусть будет конец».

Вот так каждую минуту: истинное… (Мать обрушивает кулак) или конец.

Кажется, низошло как раз это – ты помнишь, я говорила, что 21-го что-то низошло (это где-то записано), и однажды мы узнаем, мы скоро узнаем, что это[27]. Ты читал?

Да, это было 21 февраля.

Да, вот так. Нечто вроде… «Никаких полумер, никаких компромиссов, никакой приблизительности, никакой…», ничего: вот так (Мать обрушивает кулак).

И так и для тела. Каждую минуту настоятельное требование: жизнь или смерть. Никакой приблизительности… ведь в течение веков никогда не было абсолютно плохо или абсолютно хорошо – больше не так.

Тело знает, что необходимо для формирования супраментального тела: надо быть ПОЛНОСТЬЮ под Влиянием Божественного – никаких компромиссов, никаких «приблизительно», никаких «это придёт», нет: вот так (Мать обрушивает кулак), ужасающая Воля.

И… это единственный способ, чтобы всё шло быстро.

(молчание)

В том цехе не должно было быть никого; он ещё не был открыт; но когда мне об этом сказали, у меня возникло ощущение, что там кто-то сгорел – я ничего никому не сказала, потому что… Конечно, это только видение, но…

Все механизмы, все запасы, всё сгорело-сгорело-сгорело.

Из-за неверной позиции людей?

Да. Ох! они все сейчас друг с другом спорят. И ещё есть умышленное неподчинение, они не признают никакого авторитета.

(долгое молчание)

Но когда начинаешь практически понимать необходимость трансформации – когда это действительно начинает усваиваться, и ты пытаешься что-то делать, то после того, как материальная субстанция получает удар, она это помнит: в течение одного-двух дней она стремится, ищет; а затем… расслабляется.

Да, да.

Это как неспособность к напряжению.

Это не от неспособности.

Что же это?

Дурная воля. Эгоизм (то, что мы называем эгоизмом), эгоизм Материи.

Эгоизм Материи…

…который не хочет подчиняться.

Да, я знаю это. Я всё время ловлю своё тело то на том, то на этом… Ему хочется потихоньку делать своё дело обычным образом.

Это некоторого рода ослабление стремления или напряжения.

Да, верно.

Тогда что же делать? Всякий раз хватать его или что?

Да. Но это из-за того, что тело не может стабильно держаться, пока оно ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не настроено на Божественное. Если оно вот так (жест: кулаки хватаются вверху словно за верёвку), тогда в критический момент всё автоматически идёт хорошо. Всё идёт как надо. Словно всё время находишься между жизнью и смертью, и с той минуты, когда занимаешь верную позицию – когда СООТВЕТСТВУЮЩАЯ ЧАСТЬ занимает верную позицию – всё в порядке. Совершенно естественно и легко всё идёт хорошо. Это необычайно. Но это и чудовищно, потому что это означает вечную опасность. Ведь, я не знаю, возможно, сто раз за день это ощущение: жизнь или… (для клеток, конечно), жизнь или распад. И тогда, если они съёживаются, как они привыкли делать, всё оборачивается плохо. Но они учатся… (Мать раскрывает руки в жесте сдачи), и тогда всё в порядке.

Словно на тело возложено обязательство учиться вечности. Это действительно интересно. И тогда я вижу внешние обстоятельства: это становится УЖАСНЫМ (с обычной точки зрения).

(Мать входит в состояние созерцания)

Что скажешь?

Трудность, с которой я сталкиваюсь, состоит в том, чтобы сохранять эту стабильность.

Да.

Мне это очень трудно. Так что пытаешься раз, десять раз ухватиться, но кажется, что это не то, что надо делать, что нужно нечто другое и… действительно, если нет той высшей Силы, которая делает это ДЛЯ ВАС, то это безнадёжно.

Да, это так. Но у меня много переживаний – сотни переживаний – говорящих о том, что как только занимаешь верную позицию, это СДЕЛАНО.

МЫ сами препятствует тому, чтобы это было сделано. Словно наш контроль препятствует действию Силы (нечто подобное). Надо… (Мать раскрывает руки).

(молчание)

Я думаю, думаю, это именно подсознательное убеждено, что если не контролировать, то всё пойдёт плохо. Такое ощущение. Это оно, оно говорит: «Ох! Следует быть начеку, следует быть внимательным[28]…»

(Мать раскрывает руки

и погружается)

10 марта 1972

(Беседа с архитектором Ауровиля. Он просит денег на «противопожарные мероприятия» в связи с недавним «несчастным случаем».)

Денег уже не хватает ни здесь, ни там… Ведь в умах людей это одно и то же [Ауровиль и Ашрам], так что они теперь не знают, куда давать.

Немало денег тратится впустую – некоторые люди даже не знают, что с ними делать!

Сколько нужно для обеспечения безопасности Ауровиля?

(Архитектор:) Надо бы подсчитать, милая Мать. Думаю, что, может быть (на колодцы и пожарные рукава), может быть, одну-две сотни тысяч рупий для всего Ауровиля. Но это на ближайшее время, а надо бы ещё подумать и о будущем: как мы собираемся развивать Ауровиль? При нынешних обстоятельствах вопрос, главным образом, в том, не стоит ли уже сегодня призвать добровольцев на поиски денег, попытаться поспрашивать денег в мире, чтобы отдельные люди делали свои вклады в рупиях, франках или долларах, так чтобы Ауровиль строился отдельными людьми. Может быть, в этом ключе, нужно предпринять уже сейчас какое-то действие в Индии и других странах? Ведь финансовое положение Ауровиля ухудшается – оно хуже, чем полгода назад, и нужда в деньгах всё возрастает, так что… Я не знаю, может быть, надо подождать какого-то решения, но я довёл ситуацию до вашего сведения.

(после долгого молчания)

Что можно было бы сделать? У тебя есть идеи?

L [индийский промышленник] уже давно высказывал одну идею, и я хотел бы поговорить с ним об этом. Суть в том, чтобы заинтересовать отдельных людей участвовать в строительстве Ауровиля. Я не знаю, какова в точности финансовая ситуация в Индии…

Но финансовая ситуация в Индии ОЧЕНЬ плохая. Ведь обычно много денег шло из Америки, а сейчас этот поток почти прекратился. Индия в очень плохом состоянии – она стала бедной, вот что досадно. В ином случае можно было бы попросить, но сейчас они сами испытывают трудности.

Может быть, другие страны готовы помочь?

Да, конечно!

Германия может помочь и, возможно, США. Только всё это, милая Мать, надо делать централизованно, а не разрозненно.

Да-да!

Следует попытаться.

Если только мне дадут план. Я никогда не занималась подобными делами, но если бы был приемлемый план, я могла бы над ним поработать. Но я не знаю, что делать.

Я сразу же поговорю с N, милая Мать, посмотрю, что он думает. Возможно, уже сегодня мы что-то предложим, придём к какому-то решению – оставить всё, как есть, такое решение мне кажется возможным, но опасным.

Опасно.

Думаю, надо что-то делать. Но я не говорю, потому что не знаю – я не знаю, что практически нужно сделать.

В течение многих лет мне достаточно было приложить некоторое давление, чтобы получить деньги - и они у меня были. Но это касалось только Ашрама. Сейчас у Ашрама нет того, что нужно, и сколько бы я ни давила, ничего не выходит – люди не знают, кому давать: есть то-то и то-то, а ещё вон то и то… они уже не понимают!

Дайте мне план, и я над ним поработаю.

Всё слишком разрозненно, милая Мать.

Да-да!

Больше не знаешь, где находишься: есть «Sri Aurobindo Society» [«Общество Шри Ауробиндо»], «Sri Aurobindo’s Action» [«Действие Шри Ауробиндо»], «Шри Ауробиндо такой-то…» Так что всё разрознено.

Да, но когда говоришь им это – особенно если сказать такое N («Sri Aurobindo Society»), то он ответит: «О! хорошо, это “Sri Aurobindo’s Action” [организация U] должно исчезнуть». И каждый заявляет: моя организация должна остаться!... Это не решение.

Решение в том, чтобы все объединились, милая Мать: единство.

Да-да-да – совершенно верно.

Вместо того, чтобы объединиться (и каждый занял бы своё место в гармоничном единстве), вместо этого каждый тянет в свою сторону. Так что, главным образом, им надо сделать моральное продвижение.

Ты правильно указал на это: отсутствие единства является причиной всех трудностей.

И даже Ашрам сейчас охвачен этим: каждая служба считает себя отдельной единицей. Но поскольку больше нет сплочённости, то и дело не идёт! Вот так.

И я больше не могу ходить с места на место, оказывать сильное воздействие; я больше не могу, я остаюсь здесь.

Вот что: если бы ты мог (ты уловил суть), если бы ты мог составить план действий, то мы посмотрели бы. Это то, что нужно; надо скоординировать усилия и объединить всех.

С самого начала не было единства, и я не могла действовать, как раньше. Мне бесполезно говорить им: вы здесь не для того, чтобы представлять самих себя: единое, вы составляете единое – не понимают! И вот вам (смеясь) результат: N заболел, а U плохо себя чувствует – вот так.

В сущности, всё всегда сводится к этому: необходим БОЛЬШОЙ индивидуальный прогресс, серьёзный и искренний, и тогда всё идёт очень хорошо.

Атмосфера нарушена, в ней больше нет былой сплоченности.

Но если ты хочешь сотрудничать, это было бы чудесно, ты знаешь! Мне нужен кто-то, кто мог бы везде ходить, смотреть, замечать и разговаривать с людьми – восстанавливать единство на более высоком уровне. Это была бы чудесная работа! чудесная.

И как только это будет сделано, всё облегчится. Дело не в том, что не хватает денег, а в том, что они тратятся впустую, разрозненно.

Ведь N хочет расширять и расширять Sri Aurobindo Society [«Общество Шри Ауробиндо»], и он купил недвижимости на сотни тысяч рупий, так что эти деньги ушли на это, вместо того, чтобы идти на общую работу[29]… Я говорила ему об этом, но он не понял. И вот, как результат, сегодня он заболел.

Вот так.

Успех несомненен, но при условии – при ОДНОМ условии – что мы объединимся. Мы, так сказать, проповедуем единство мира – от нас, естественно, требуется, чтобы мы, по крайней мере, подавали пример этого!

А мы даём пример всего того, чего делать не следует.

Когда приходят люди, им говорят: «Вот, мы хотим единства мира» - МЫ, мы спорим друг с другом, но настаиваем на единстве мира. Это смехотворно! Это смешно. Мы даже сами не можем ОБЪЕДИНИТЬСЯ для того, что мы хотим сделать.

И когда я им это говорю, они не понимают.

Ты хочешь мне помочь?

Да, милая Мать.

Хорошо. Ты хочешь работать вместе?

Да, милая Мать.

Хорошо.

Я готов поговорить с N, милая Мать, если вы позволите.

Да, поговори с N, ему это будет полезно.

И я поговорю с ним по-братски, милая Мать, и очень искренне, потому что мне многое нужно ему сказать.

Хорошо, хорошо.

Если он начнёт раздражаться, скажи ему: «Что же, идите поговорите с Матерью». Тогда…

Я попытаюсь поговорить сначала с N, это труднее. А потом поговорю с U.

U очень смышлёный, так что он знает, как лучше всего ответить тебе! (Мать смеётся)

Я уже говорил с U, милая Мать, я знаю, как он отвечает.

Но U начинает меняться, потому что он очень понятливый, так что он понял, что надо меняться.

Я с тобой.

* *

(Архитектор уходит. Затем входит R, один ученик родом из Америки).

Я могла бы сказать так: развитие или смерть. Необходимо, совершенно необходимо, чтобы все развивались, делали необходимый прогресс, а иначе… (жест распада).

Этот пожар очень символичен – полагаю, ты слышал об этом: был ужасный пожар?

(R.): Да, да. And I wanted to know what is the symbolic significance [И я хотел бы знать, в чём его символическое значение].

Ты понимаешь, мы проповедуем Единство, говорим, что человечество должно быть единым, что все наши усилия должны быть направлены на общий прогресс, к приходу Супраментала… но каждый тянет, как может, в свою сторону. Вот так.

Поэтому мне хотелось сказать вам: «Поступайте согласно тому, что говорите сами, или вы перестанете существовать».

Не имеешь никакого права проповедовать единство в мире, когда сам подаёшь пример большого разделения… Вот так. Это просто, это настолько просто, что и ребёнок может понять это – а они не понимают.

Что касается меня, сила сознания всё нарастает; физическая сила пока – я говорю «пока» – пока сведена почти к нулю. Я вынуждена оставаться здесь, ничем не заниматься, довольствоваться встречами с людьми – вот так. И потому мне нужны люди, которые делали бы активную работу, которую я делала прежде и которую не могу больше делать… (Мать с трудом дышит). Я не могу говорить с той силой, какая была прежде – физическое сейчас претерпевает трансформацию. Впрочем, сам Шри Ауробиндо не без основания говорил (потому что он знал, что один из нас должен уйти, и я вызвалась уйти), тогда он сказал: «Нет, твоё тело способно выдержать это, оно has the strength [оно имеет силу] претерпеть трансформацию». - Это непросто. Я могу сказать, что это нелегко. И у моего тела есть добрая воля, у него действительно добрая воля. Но пока что оно… поистине, уже не здесь, но ещё и не там. Переход не лёгок. Так что, я сижу здесь как простая старушка, не в силах делать работу.

Если я выдержу – если я только выдержу – в сто лет произойдёт улучшение. Я знаю это, я полностью убеждена, что произойдёт возобновление энергий. Но надо выдержать… Вот так.

(молчание)

Итак, сейчас не хватает денег. Не хватает денег, потому что они разбросаны. Люди не знают, кому их давать, так что они больше не дают: «Принести ли их сюда или туда или…?». Они больше не дают.

(молчание

затем Мать начинает говорить по-английски)

Я могу видеть, я действительно видела, что если я уйду, то у меня здесь никого не будет, это будет нашим разрушением.

(R.): О! полный крах, ничего.

Так что, если работа должна быть сделана, если Ауровиль должен быть построен, то необходимо, чтобы не только я оставалась в теле, но чтобы и тело стало сильным.

Я знаю. Я знаю это. Всё зависит от Божественной Воли – Он не говорит мне о ней! Когда я спрашиваю Его, мне кажется (раз или два в трудные моменты я задавала Ему вопрос, касающийся этого тела), и тогда (смеясь), кажется, что я вижу улыбку, ты знаешь, улыбку, большую как мир, но без ответа.

Я ещё вижу эту улыбку: «Не пытайся узнать, время ещё не пришло».

(бьют часы)

Если бы мы умели всегда оставаться в истинном сознании, это была бы… улыбка. Но у нас есть склонность превращать всё в трагедию. Это наша слабость.

Драму создаёт наша ограниченность. Мы слишком малы – слишком малы и недальновидны. Но… Сознание знает – оно знает[30].

11 марта 1972

Я получил письмо от P.L. Вот что он пишет:

«…Как вы, возможно, знаете, Кардинал Тиссеран умер 21-го [февраля]. Учитывая, что он был помощником Папы, вы можете представить себе помпезность его похорон: присутствовали представители французского правительства, Французской Академии, итальянского правительства и т.д. Целая неделя церемоний. Будучи его секретарём, я должен был заниматься всем. Я очень устал… Его уход принёс страдание Монсиньору R. Я думаю, что он приедет к вам через несколько недель, самое большее, месяц: он твёрдо решил выбраться из всего этого. Многое произошло после его встречи с Матерью[31]… Разбирая бумаги, я наткнулся на прилагаемый документ, который может вас заинтересовать: надеюсь, что епископ оставил вас в покое…»

Это копия письма Кардинала Тиссерана к архиепископу Пондичери:

Альбано, Regina Apostolorum, 13 января 1972

Его превосходительству Монсиньору A.R.

Архиепископу Пондичери

Досточтимый синьор,

Как известно Вашему Превосходительству, в течение 25 лет я возглавлял Святой Приход Восточной Церкви, и одно из моих самых дорогих воспоминаний связано с моим приездом в вашу дорогую мне страну в 1953-м. Я всегда остро интересовался вашей великой нацией, но мой интерес ещё больше усилился после близкого с ней знакомства. Так что с особым удовольствием я сопровождал Его Святейшество Папу Павла VI во время его участия в Международном Евхаристическом Конгрессе в Бомбее.

По этому случаю, Ваше Превосходительство, Святой Отец изъявлял желание связаться с представителями основных религиозных движений в Вашей стране, и мне известно, что ему была передана биография Шри Ауробиндо.

И как раз по поводу Ашрама Шри Ауробиндо в Пондичери я позволил себе написать Вашему Превосходительству. Я уверен, что Вы наслышаны о репутации, которую он приобрёл за пределами Индии; я много лет следил за его работой и достижениями. Недавно до меня дошли известия о тех трудностях, с которыми столкнулся Ашрам в связи с предполагаемым созданием университета – его, создание которого настоятельно востребовано Правительством; а католические студенты, к которым присоединяются и некоторые священники, выражают сильное недовольство этим проектом.

Поэтому я прошу Ваше Превосходительство использовать во благо свою власть, чтобы избежать инцидентов, которые, в любом случае, могли бы нанести серьёзный вред гармонии, столь желаемой его святейшеством Папой Павлом VI в соответствии с правилами, установленными на Вселенском Соборе в Ватикане II.

Со всей моей благодарностью к Вам, Высокочтимый Синьор, прошу принять выражение моего глубокого почтения и преданности.

Подпись: Кардинал Эжен Тиссеран

Это интересно. Кто занял его место?

Я не знаю, преемник ещё не назван.

Но с тех пор они успокоились.

(Мать погружается,

внезапно появляется Чампаклал, что выводит Мать из её состояния)

Я была в Италии.

Истории с кардиналами…

15 марта 1972

(По поводу беседы 8 марта – «никаких компромиссов, никаких полумер, никаких “это придёт”… такое ощущение, что всё время находишься на грани жизни и смерти…» - мы только что прочли Матери несколько отрывков из этой беседы для следующего номера Бюллетеня.)

Это именно так. И это всё более обостряется, становится всё более сильным. Это верно. Всё время, всё время вот так…

Приём пищи стал проблемой. Но… в определённые моменты, когда занята верная позиция, это так легко!

Это хорошо, то что ты сделал.

Но ты сама сказала об этом, милая Мать! Не я!

(Мать погружается,

пытается что-то сказать,

затем снова погружается)

17 марта 1972

(Заметка Матери)

Чтобы быть готовым к бессмертию,

сознание тела должно сначала

отождествиться с Вечным Сознанием.

18 марта 1972

(Как только ученик входит, Мать осматривает его и говорит довольно категорическим тоном:)

Стало лучше – ведь лучше?

Мне, или…

Да, тебе.

Думаю так, надеюсь.

Да, но я говорю: «Лучше» – я знаю это! (Мать смеётся)

Всё в порядке.

Было довольно трудно.

(Мать подписывает контракт издания

«Синтеза Йоги» во Франции,

молчание)

Но ты чувствуешь, что лучше вообще или…

Да.

…или что-то конкретное лучше?

Просто лучше.

Начинает появляться радость в теле… Это идёт, всё в порядке.

Ведь я тебе говорила, что всё было вот так (жест – на грани катастрофы), а сейчас это ясно, сейчас мы явно на хорошей стороне. Время от времени (жест неустойчивости), но… явно баланс сместился к лучшему.

Стало гораздо лучше.

(молчание)

И твоя атмосфера гораздо более ясная, гораздо более светлая. Меньше… (жест: конфликтов).

Ты замечаешь это?

(Мать протягивает бумагу

об ограничениях, связанных с допущением в Ашрам)

Люди не просят тебя о приходе в Ашрам?

Я никогда не содействую этому.

Посидим спокойно?

(долгая медитация)

Ничего не скажешь?

Я хотел бы, чтобы всё растворилось.

(Мать смеётся и берёт руки ученика)

Это очень ясно. Очень ясно.

(Мать снова погружается, держа наши руки)

19 марта 1972

(Заметка Матери)

Эта истина, которую люди тщетно пытались познать, станет достоянием новой расы, расы завтрашнего дня, сверхчеловека.

Жить согласно Истине станет его уделом.

Насколько в наших силах, будем готовить приход Нового Бытия. Разум должен замолчать и уступить место Сознанию Истины – сознанию частностей в гармонии с сознанием всего.

22 марта 1972

(В течение трёх дней Мать была «больна»: сильная рвота и т.д. Она говорит с придыханием.)

На этот раз дело серьёзное.

Я не смогла поесть – я не могу есть (жест рвоты).

Тело сведено к минимуму.

Посмотрим. Если оно продержится, будет всё в порядке.

Как раз три ночи тому назад я видел несущуюся гигантскую приливную волну – похоже на цунами, сметающее всё.

Аах!

Когда я вижу такое, то на следующий день, как правило, наступает катастрофа. Но на этот раз катастрофы не было – по-видимому, это свалилось на тебя. Я не знаю… гигантская волна.

(после молчания)

Я не сплю, ты знаешь, а вхожу в глубокий покой, и остаётся только сознание тела. Прошлой ночью тело дважды наблюдало всевозможные образы и действия, проявляющие общую несвязность.

И тело оказывалось в ситуациях... Однажды это было здесь, а другой раз – в Японии. И я видела, что это были впечатления в теле, впечатления бытия в неком... Это было не в Ашраме, но однажды в Японии, словно я была в Японии (и это были не воспоминания: это совершенно новые активности, совершенно новые вещи), но это показывало, что меня окружали люди, которые не понимают. И здесь тоже это были люди (это было не в Ашраме, это были совершенно символические вещи и с людьми, у которых больше нет тела), и меня также окружали люди и вещи, которые не понимали. И я увидела, что как раз это были впечатления в теле, и это осложняло ситуацию.

Это не были действительно физические вещи: это было отражением позиции людей и их способа мышления.

(молчание)

Уже с давних пор я прекрасно сознаю, что есть… я вовсе не уверена, что никто не применялвш черную магию.

Ах! но, милая Мать, той же ночью (когда я видел гигантскую волну), я вдруг увидел такую картину: ты лежала, а я был крепко привязан к твоим ногам, и рядом с нами я видел большое чёрное существо, совершенно чёрное, примерно трёхметрового роста, и оно было всё… не могу сказать, что у него была чёрная кожа, он был одет во всё чёрное. И он стоял на чём-то вроде чёрного коврика.

Да. У меня такое же ощущение.

Я не говорю об этом (это выглядит смешно), но у меня ощущение, что кто-то использует против меня чёрную магию. Так что, конечно, единственное, что я делаю, это обволакиваю и окружаю себя Божественным. Но… это создаёт значительные трудности.

Я хотела увидеть тебя, чтобы рассказать об этом. Сейчас трудно говорить… Хочешь спокойно посидеть?

(медитация)

24 марта 1972

(Встреча с Суджатой)

В первый раз, рано утром, я увидела себя: своё тело. Не знаю, было ли это супраментальное тело или… (как сказать?) переходное тело, но у меня было совершенно новое тело, в том смысле, что оно было бесполым: не женщина и не мужчина.

Оно было совершенно белым. Но, возможно, это из-за того, что у меня белая кожа, я не знаю.

Оно было очень тонким (жест: стройное): оно было милым. Действительно гармоничная форма.

Такое было в первый раз.

Я совсем не знала, не было никакого представления, как и что это будет, и я увидела – я БЫЛА этим, я стала такой. Тогда я подумала, что стоит сказать об этом Сатпрему, пусть он отметит.

Я не знаю, буду ли я это помнить, вот почему я говорю тебе об этом. Ведь сегодня пятница, и я увижу его только завтра. А вот так я уверена, что это не забудется. Ты расскажешь ему об этом.

Да, милая Мать.

Это было трудно.

Особенно, что касается питания: будет большая разница. Я НАЧАЛА понимать, что это будет, но ещё не знаю достаточно, чтобы суметь описать это – у меня ещё не было переживания, так что я не знаю… Но, вероятно, надо бы принимать то, что не требует переваривания – такое уже существует. Понимаешь, не пища как таковая. Например, современная идея: глюкоза (нечто подобное). Но в этом я не уверена, это лишь впечатление данного момента. Когда у меня будет чёткое видение вещей, я сделаю это.

Но, как бы там ни было, я хотела рассказать тебе об этом[32].

Всё в порядке?... У него тоже?

Да, Мать.

До завтра.

25 марта 1972

Ты получил последние ответы T.J. [«заметки»]?

Думаю, были одна-две заметки, не помню точно.

Последней была вот эта:

Эта истина, которую люди тщетно пытались познать,

станет достоянием новой расы,

расы завтрашнего дня, сверхчеловека…

Это всё?... Нет ли там чего-то, что можно использовать…

Да-да, конечно, кое-что послужит[33]!

(молчание)

Суджата рассказала мне о твоём переживании на днях, о твоём видении своего тела, переходного тела.

Да, но я БЫЛА вот так. Это была я; я видела себя не в зеркале: я видела себя вот так (Мать наклоняет голову, чтобы осмотреть своё тело), я была… я была вот так.

Такое было в первый раз. Думаю, около четырёх часов утра. Это было совершенно естественным – ведь я не смотрела на себя в зеркало, я была настоящей. Я помню только то, что видела (жест от груди до талии). На мне была тонкая вуаль, так что я видела только… Совершенно другим был торс, от груди до талии: не мужчина, не женщина.

И это было мило, у меня была очень стройная форма, очень тонкая – очень тонкая, но не худая. И кожа была совсем белой; кожа была как моя. И очень милая форма. Но бесполая, невозможно сказать – не мужчина и не женщина. Пол исчез.

И здесь тоже (Мать указывает на грудь), всего этого: ничего нет. Я не знаю, как сказать. Напоминает то, что есть сейчас, но не было форм (Мать касается своей груди), даже не было того, что есть у мужчин. Кожа совсем белая, очень гладкая. Можно сказать, не было живота. Желудок – не было желудка. Всё это было тонким.

Я не обратила особого внимания, потому что была именно этим: это было совершенно естественным. Такое было в первый раз, позапрошлой ночью; а прошлой ночью я не видела ничего. Пока что в первый и последний раз.

Но это было в тонком физическом?

Должно быть, это уже так в тонком физическом.

Но тогда как это перейдёт в физическое?

Этого я не знаю… Не знаю.

Я не знаю.

Также было очевидно, что не было ни сложного пищеварения, как сейчас, ни выделения, как сейчас. Всё было уже не так.

Но как это будет?... Очевидно, питание уже другое и отличается всё больше – как глюкоза, например, то, чему не требуется сложное пищеварение. Но как само тело изменит это?... Я не знаю. Не знаю.

Ведь я не осматривала тело, чтобы узнать, как это происходит, поскольку это представлялось совершенно естественным, так что я не могу описать в деталях. Единственно, это не было телом ни женщины, ни мужчины – это ясно. А… the outline [очертание], силуэт был почти мой, похожий на мой, когда я была совсем молодой. Это напоминало человеческие формы (Мать очерчивает в воздухе): были плечи и талия. Словно воспоминание о форме.

Я вижу это, но… Я видела себя так, словно смотрела на себя, без зеркала. И на мне было нечто вроде вуали, которую я набросила.

Это был мой способ бытия (и для меня в этом нет ничего удивительного), мой естественный способ бытия.

Должно быть, в тонком физическом так.

Да, но загадочным выглядит переход от одного к другому.

Да, как?

Но это та же мистерия, как переход от шимпанзе к человеку.

О! нет, это гораздо значительнее, милая Мать! Гораздо значительнее, ведь, в конце концов, между шимпанзе и человечком не такая уж большая разница.

Но, во внешней видимости, разница была не так уж велика (Мать очерчивает в воздухе): были плечи, руки, туловище, талия вот так, ноги. Всё это было таким же. Только…

Да, но я имею в виду, что функционирование тела шимпанзе и человека одинаковое.

Одинаковое.

Конечно! пищеварение, дыхание... тогда как здесь…

Нет, но дыхание должно быть – напротив: плечи широкие (жест). Это было важно. Только грудь была ни женской, ни мужской: только напоминание. И затем, всё это – желудок, живот, всё это – было только outline [очертание], очень стройная и очень гармоничная форма, но это, несомненно, не имело тех функций, какие есть в нашем теле.

Две отличительные черты – совсем-совсем по-другому – это касается функции воспроизводства, что не представляется возможным в данном случае, и функции питания. Но, совершенно очевидно, сейчас наше питание явно отличается от питания шимпанзе и первых людей. Оно совсем другое. Так что теперь мы должны найти питание, которому бы не требовалось всего этого переваривания… Питание не совсем жидкое, но и не твёрдое. И ещё, что будет со ртом – я не знаю – зубы? Очевидно, не нужно будет жевать, так что зубов больше не будет… Но что-то должно их заменить… Я совсем не знаю, не имею представления, каким было лицо. Но внешне оно не очень отличалось от того, какое оно сейчас.

Очевидно, то, что сильно изменится – и что стало очень важным – это дыхание. Новое существо во многом зависит именно от него.

Да, вероятно, оно напрямую поглощает энергию.

Да. Но ведь, скорее всего, будут промежуточные существа, которые просуществуют недолго, как были промежуточные существа между шимпанзе и человеком.

Но, я не знаю, должно произойти нечто, чего никогда прежде не происходило.

Да.

(молчание)

Иногда возникает такое впечатление, что момент реализации близок.

Да, но как?

Да, как, неизвестно.

Изменится ли это? (Мать указывает на своё тело). Оно должно либо измениться, либо последовать старому обычному процессу распада и нового построения… Я не знаю. Очевидно, жизнь можно значительно продлевать, и тому есть примеры, но… Я не знаю.

Я не знаю.

Несколько раз у меня возникало такое ощущение, что вместо трансформации может произойти как бы конкретизация другого тела.

Аах!... Но как?

Тоже неизвестно. Просто вместо того, чтобы одно стало другим, может произойти так, что другое займёт место этого.

Да, но как?

А как, я не знаю.

(после молчания)

Да, то, чем я была позапрошлой ночью, очевидно, что если бы оно материализовалось… Но как?

Хочешь помедитировать?

(Мать входит в состояние созерцания)

Ничего неизвестно!

Даже забавно, насколько нам НИЧЕГО неизвестно.

(ученик готовится уйти,

подходит Суджата)

(Суджата:) Милая Мать, ты знаешь, свою поэму «Трансформация» Шри Ауробиндо начал так:

My breath runs in a subtle rhythmic stream
It fills my members with a might divine[34]…

Дыхание, да, это важно.

«A might» [мощь]?

«Might», да, Мать[35].

(Мать гладит подбородок Суджаты)

29 марта 1972

Я получил письмо от Y.L., ты помнишь, это та, что приходила в прошлом году задать тебе вопрос от Мальро по поводу Бангладеш – Мальро хотел воевать на стороне Бангладеш. Ты ответила, что он получит ответ на свой вопрос, когда приедет в Индию…

(Мать кивает головой)

…Он так и не приехал в Индию. Он отказался от своего плана действий после встречи с Индирой [в Париже].

А?

Да, поскольку Индия официально заявила о поддержке Бангладеш, он посчитал, что не из-за чего идти гибнуть… на официальной стороне. И вместо Бангладеш отправился в США на встречу с Никсоном.

(Мать недовольна)

Как бы там ни было, Y.L. вбила себе в голову, что Мальро должен участвовать в праздновании столетия Шри Ауробиндо – ты знаешь, уже много лет я пытаюсь привлечь Мальро к мыслям Шри Ауробиндо, в первый раз я ему написал десять или пятнадцать лет тому назад. И вот что мне написала Y.L.:

«…Опять и снова Мальро! В своём последнем письме в конце декабря Вы писали: “Он мог бы быть глашатаем нового мира”. Откликнувшись на приглашение Никсона, он выбрал путь. Ему ещё предстоит обратный путь через Индию и Бангладеш. Этим утром я получила копию Вашей речи на радио Дели. Я сразу же послала её Мальро…»

Да, это моя статья «Шри Ауробиндо и будущее земли». Затем, несколько дней спустя, я получил от Y.L. второе письмо. Она пишет:

«Этим утром я получила ответ, который Вы можете прочесть Матери. Вам судить, что дальше делать. Я не предупредила А. [«Центр изучения трудов Шри Ауробиндо»]. Ваша статья «Шри Ауробиндо и будущее земли» заставила его согласиться…»

Да, Мальро согласен стать членом Комитета по празднованию столетия. Его секретарь послал Y.L. следующий ответ:

Verrieres-le-Buisson

13 марта 1972

…Месье Андре Мальро находится сейчас в зарубежной поездке и вернётся не раньше, чем 15 апреля, но он поручил мне попросить Вас передать Матери, что она может рассчитывать на него во всём, что касается Комитета, и он сочтёт это за честь.

Подпись: S.R.

А! хорошо.

Надо поговорить об этом с А.

Хорошо. Очень хорошо[36].

* *

Приложение

Письмо Сатпрема, адресованное Андре Мальро семнадцатью годами ранее.

(В интервью шведской прессе Мальро сказал следующее: «Вот уже пятьдесят лет психология восстанавливает демонов в человеке. Таков реальный результат психоанализа. Я думаю, что задачей следующего века для человечества, столкнувшегося с самой ужасной угрозой, будет восстановление богов».)

2 августа 1955

Месье,

Ваш ответ на вопрос шведской газеты, спрашивавшей «действительно ли религии обеспечили условия терпимости и взаимопонимания между людьми» попал в мои руки как раз в то время, когда я начал проводить серию образовательных занятий, касающуюся Вашей работы, в «Международном Университетском Центре» Ашрама Шри Ауробиндо. Это совпадение и давнее знакомство с Вашими работами побудили меня написать Вам, чтобы немного рассказать о другом свидетельствовании – работах Шри Ауробиндо, о которых Вы, несомненно, наслышаны, но которые будучи лишь частично переведёнными на французский язык, остаются малоизвестными в Европе.

В работе Шри Ауробиндо я, похоже, нашёл ответ, согласующийся с Вашим и развивающий его дальше – поскольку речь действительно о том, чтобы «восстановить богов в человеке» после того, как в нём были подняты демоны, как Вы верно заметили шведской газете, – а также я вижу в ней ответ на мучающий вопрос, который не перестают ставить перед собой Ваши персонажи, начиная с романа «Королевская дорога» и заканчивая романом «Орешники Альтенбурга». Все они на самом деле ищут эту «глубокую концепцию человека», которая освободит их от смерти и одиночества – это та самая злободневная проблема Запада, для которой Шри Ауробиндо может дать одновременно активное и озаряющее решение. Я также позволил себе послать Вам почтой одну из работ Шри Ауробиндо на английском [в оригинале] – это The Human Cycle [«Человеческий Цикл», первоначально изданная под заголовком «Психология Общественного Развития»], в надежде, что Вы ею заинтересуетесь.

Я пишу именно Вам, а не какому-либо другому современному писателю, поскольку мне кажется, что Ваша работа воплощает ту самую тоску Запада, которую и я горько переживал ещё в немецких концлагерях в возрасте двадцати лет, а затем во время долгих скитаний по всему миру. И, в той же степени, в которой я не переставал поворачиваться к Вам, отваживаясь и ища с каждым из Ваших персонажей то, что «превосходит» человека, я снова обращаюсь к Вам, потому что, по моему ощущению, Вы лучше, чем кто-нибудь другой, можете понять послание Шри Ауробиндо и, возможно, почерпнуть из него новый импульс. Я также думаю обо всём молодом поколении, которое многого ждёт от Вас: больше, чем идеал чистого героизма, который только открывает дверь (как любая само-сдача) в другое царство человека, которое нам ещё предстоит исследовать, и больше, чем очарования смертью, ибо она является лишь инструментом, а не концом, и её грубой наготе удаётся иногда открыть светлую брешь в этой телесной тюрьме, в которой мы словно заточены заживо – так что через эту брешь можно выйти в новое измерение бытия. Но мы слишком часто забываем, что именно «ради жизни» Ваши герои столь неизменно думают о смерти, и мне кажется, что та молодёжь, о которой я говорил, ожидает истины Чена, Катова, Гернандеза, Перкена и Морендо [персонажи романов Мальро], за пределами своей смерти.

Может показаться странным говорить о Вас в индийском Ашраме, кажущемся столь отдалённым от мира и от мучительных проблем и борьбы с «Человеческим Положением», но Ашрам Шри Ауробиндо как раз повёрнут к этой земной жизни и нацелен на её трансформацию, а не на бегство от неё, как к тому стремятся традиционные религии Индии и Запада, упорно заявляющие, что «Его царство не от мира сего». Зная, что за человеком стоит нечто фундаментальное, религии устремились к этому другому царству, чтобы найти ключ к человеку; так и Ваши герои сконцентрировались на своей смерти, чтобы открыть это фундаментальное нечто, что сможет «устоять» перед лицом смерти. Но религия признала эту жизнь лишь переходом к Потустороннему, являющемуся высшей целью; а Ваши герои – хотя, столь близкие к бьющемуся сердцу жизни, что порой кажется, она вот-вот взорвётся, чтобы раскрыть нам свой жгучий секрет – в конечном счёте, погружаются в смерть, словно освобождаясь от Абсолюта, которым они не могут жить во плоти.

Молодые ученики-индийцы, с которыми я говорю о Ваших книгах, понимают, возможно, лучше западных людей причины всех этих кровавых жертв, кажущихся бесполезными: страдания и протесты Ваших героев, обречённых на смерть, великую Жажду, толкающую их за пределы самих себя; ибо они знают, что все эти конвульсии подобны родовым мукам, и что толстая оболочка эгоизма, обычаев, конформизма, интеллектуальных и чувственных привычек должна быть разрушена, чтобы внутреннее Божественное вышло на поверхность этой жизни – так как Божественное действительно ВНУТРИ человека, и жизнь скрывает в себе собственное оправдание. Вслед за Упанишадами Шри Ауробиндо повторяет нам, что «Земля – Его опора». Он также написал: «Бог присутствует не только в тихом спокойной голосе, но и в огне и вихре».

Думаю, правильно передам чувства своих молодых индийских друзей, сказав, что они видят в персонажах Ваших романов «спонтанных мистиков», используя выражение Клоделя в отношении Рембо. Принимая во внимание атеизм Ваших героев, это может показаться удивительным, но это из-за того, что мы частенько путаем мистицизм или духовность с религией, как подчёркивал Шри Ауробиндо; и совсем не обязательно верить в личностного экстракосмического Бога, чтобы быть мистиком. (И в этом так же причина того, почему религия время от времени позволяла себе сжигать заживо «незаконных» мистиков.) Здесь мы к тому же наталкиваемся на грандиозную путаницу в религиозных основах. Через своих монахов, саньясинов или аскетов религии представили нам мистицизм в чисто созерцательном, строгом облике, лишённом жизни – ибо эти мистики, как и религии, на которые они опираются, живут в отрицании жизни, и с глазами, устремлёнными к Запредельному, они пересекают эту «долину слёз». Но истинный мистицизм не ограничен этим, он стремится трансформировать жизнь, раскрыть скрытый в ней Абсолют; стремится установить «царство Бога в человеке, – как писал Шри Ауробиндо, – а не царство Папы, духовенства или священников». И если современный мир живёт в боли и тоске и разрывается между «бытием» и «становлением», то это следствие того, что религия изгнала Бога из этого мира, отделила его от творения, чтобы отправить его на далёкие небеса или в пустую нирвану, отрицая тем самым всякую возможность человеческого совершенствования на этой земле и прокладывая непреодолимую пропасть между бытием и становлением, между мистиками, погружёнными в свои грёзы, и этим миром, отданным во власть зла, Сатаны и тех, кто хочет «замарать свои руки».

Это противоречие поразительным образом выражено в Ваших книгах, именно оно потрясает моих индийских учеников; и они удивляются, поскольку желание «делать» что-либо любой ценой, «делать не важно что, но делать что-то», как часто говорят в Европе, без того, чтобы это действие опиралось на «бытие», которое оно выражает и является его простым материальным проявлением, кажется им странным поведением. И отчаяние, молчание или протест, порой напрасная нелепость, отмечающая смерть большого числа Ваших героев, не ускользает от их внимания. Им кажется, что Ваши персонажи скорее убегают от самих себя, чем выражают себя. Этот разрыв между «бытием» и «становлением» можно найти в каждом из них. Они внешне отказались «быть» чем-то, чтобы «делать» что-то, как утверждает один персонаж в «Надежде»; но разве не «бытие» они исступленно ищут в самих своих действиях, это бытие, которое они ухватят только при упразднении времени, в смерти? Кажется, одно и то же наваждение передаётся от одного к другому: от Перкена, стремящегося «оставить свой след на карте», «пережить двадцать поколений», борющегося со временем как борются с раком, до Чена, замкнувшегося в мире террора: «вечный мир, где время больше не существует», и Катова, бормочущего самому себе: «О тюрьма, место, где останавливается время». В этом персонажи прекрасно отражают немощность религии, которая не смогла придать земле ни её смысла, ни её полноты.

По поводу вопроса, поднятого шведской газетой и поставленного многочисленными персонажами Ваших книг, мне видится, что как раз Шри Ауробиндо со своим великим синтезом даёт ключ к примирению, к которому так долго стремились, примирению между «бытием» и «действием», ключа к которому религия не способна дать. «Через нашу Йогу - писал Шри Ауробиндо - мы предлагаем ничуть не меньшее, чем полностью разрушить прошлые и нынешние образования, составляющие обычного ментального и материального человека, и создать новый центр видения, новую вселенную действия в нас самих, которая должна будет сформировать божественное человечество или сверхчеловеческую природу». Речь идёт не об «идее», а об опыте, который надо прожить, опыте, который Шри Ауробиндо тщательно разъяснял в своём громадном труде. Это то, что на практике стараются реализовать несколько тысяч мужчин и женщин со всего мира в Ашраме в Пондичери.

В своём ответе шведской прессе Вы подчёркиваете: «Основным противником терпимости является не агностицизм, а манихейство». В этом также причина того, почему религии никогда не смогут объединить человечество, ведь они остаются манихейскими по своей сути, потому что основываются на морали, на представлении о добре и зле, меняющемся от страны к стране. Религии не примирят людей друг с другом, как они не примирили людей с самими собой в их стремлении «быть» с потребностью «делать» - по одной и той же причине, ведь они создали пропасть между идеальным добром, «бытием», удаленным ими на небеса, и злом, «становлением», раздирающим этот мир, где «всё тщетно». Я хотел бы процитировать здесь отрывок из «Эссе о Гите» Шри Ауробиндо, проливающий свет на эту проблему: «Перекладывать ответственность за всё то, что кажется нам злым или ужасным, на плечи полумогущественного Дьявола, или отодвигать всё как часть Природы, создавая тем самым непреодолимое противоречие между природой мира и Природой Бога, словно Природа независима от Бога, или возлагать всю ответственность на человека и его грехи, словно у него был решающий голос при сотворении этого мира или же он мог бы создать что-либо против воли Бога, - всё это неуклюжие уловки… Мы должны смело взглянуть реальности в лицо и увидеть, что это именно Бог, и никто иной сотворил этот мир в своём бытии и сотворил его именно так. Мы должны увидеть, что Природа, пожирающая своих детей, Время, насыщающееся жизнью творений, универсальная и неизбежная Смерть, а также насилие сил Рудры в человеке и Природе – это тоже всевышнее Божество в одном из своих космических образов. Мы должны увидеть, что Бог как добрый и щедрый создатель, Бог, как помогающий, сильный и милостивый спаситель, является также Богом-поглотителем и разрушителем. Муки ложа боли и зла, на котором мы терзаемы, исходят от его касания также как счастье, сладость и удовольствие. Только когда мы взглянем глазами полного единения и почувствуем эту истину в глубинах нашего существа, только тогда мы сможем полностью раскрыть за этой маской спокойное и прекрасное лицо все-блаженного Божества, а в Его касании, испытывающем наше несовершенство – прикосновение друга и строителя духа в человеке. Разногласия в этом мире – это разногласия Бога, и только путём принятия и прохождения через них сможем мы достичь больших согласий в его всевышней гармонии». Мне кажется, что персонажи Ваших книг не стремились бы столь настойчиво к жертвоприношению и смерти, если бы они не чувствовали этот лик света и радости за маской тени, в которую они столь страстно погружаются.

Шри Ауробиндо постоянно подчёркивал, что в своих эволюционных циклах человечество должно превзойти чисто этическую и религиозную стадию, как оно должно превзойти инфрарациональную и рациональную стадию, чтобы открыться новому «духовному и супрарациональному веку» – иначе мы будем обречены на страдания, противоречия и кровавые жертвы, сотрясающие нашу эпоху, «ибо жить согласно морали – всегда драма», как констатировал один из персонажей «Надежды».

Трагедии, которые мы переживаем – коммунизм, нацизм – обусловлены не слабостью или исчезновением религии, что подразумевается в вопросе шведской газеты; это сама религия ведёт к нарушению равновесия, каменея в своих догмах, хватаясь за власть, которую она имеет в человеческом цикле, подходящем к своему концу, и отказываясь открыться «новому глубокому представлению о человеке», которое наконец-то примиряет небо и землю. В результате люди отправляются искать в чём угодно то, что не может дать им религия: в коммунизме или в любом другом «изме», столь велика и настоятельна их жажда Абсолюта – ибо это пребывает под тем или иным именем, и сама эта жажда является самым несомненным знаком грядущей полноты.

В этот переломный момент человеческой эволюции Шри Ауробиндо даёт нам светлое послание, к которому я хотел бы привлечь Ваше внимание этим письмом и книгой, которую позволил себе Вам отправить. Мне кажется, что молодёжь Европы имеет большую потребность услышать мощный голос, который возвысится, чтобы поставить их перед фундаментальными истинами, и никто лучше Вас не сможет затронуть эту молодежь, пробудить тоскующий Запад.

Я глубоко надеюсь, месье, что работа Шри Ауробиндо послужит для Вас источником нового вдохновения, заверяю Вас в моих самых лучших и искренних чувствах.

Бернар Е.

* *

(Ответ Андре Мальро)

10 августа 1955

Ваше письмо живо меня заинтересовало. Я знаком – относительно, конечно – с работами Шри Ауробиндо (с которым когда-то мне выпал случай встретиться, без того, чтобы мы говорили друг с другом…); но мне не известна книга, которую Вы любезно мне послали, и я приму её с удовольствием.

Я согласен – как Вы видели – с Вашими общими положениями. Но сам текст, о котором идёт речь (ответы на вопросы) был ограничен по сути.

Благодарю Вас, примите мои самые искренние заверения, мсье, искренне Ваш.

Андре Мальро

29 марта 1972

(После упоминания о Мальро беседа приняла совсем другой оборот, и поэтому мы публикуем эту часть отдельно, хотя и под той же датой.)

Мне кажется, я должна была кое-что тебе дать…

Тебе передали tape-recording [кассету]?... Там то, что я рассказала R и Суджате.

Это хорошо?

Да-да, милая Мать, это хорошо! Может быть, мы смогли бы это опубликовать? Это о видении, которое было связано с твоим переходным телом.

Я хотела только убедиться, что ты получил[37].

Да, милая Мать, это очень интересно… Ты не видела ничего нового после этого видения нового тела?

Нет. Это совершенно новое для меня – такое в первый раз и, кажется, в последний.

(молчание)

Моё тело просило… (ведь оно находится в постоянном состоянии стремления), оно просило… Оно чувствует (но я не знаю, как объяснить), оно чувствует повсеместное Присутствие Божественного, то есть во всех вещах, везде, всё время, словно оно одновременно окутано и пронизано им – и оно просило чего-то ещё более конкретного. И тогда словно Сознание ответило мне, что ему не даётся более полное восприятие, потому что у тела ещё есть ощущение желания… (как сказать) растаять в Божественном, и тогда клетки бы… (жест взрыва). Так что тело потеряло бы форму.

Ах! да!

Нечто такое, ты понимаешь?

И я чувствовала, что это верно. Я чувствовала.

Ведь, к примеру, трудности с питанием ещё большие – уже давно у тела нет никакого удовольствия от еды, а теперь это стало действительно трудным; что же, всё клеточное осознание божественного Присутствия усугубляет это [отказ от питания]. Иными словами, все внешние средства – питание и всё такое – кажутся ему такими надоевшими! Несомненно, следующее творение идет к чему-то иному, другому средству поддержания жизни, а мы не знаем ещё, какому. У меня какое-то ощущение, что есть питание – промежуточное питание – которое уже не такое, как старое питание, но ещё и не… (прямое поглощение энергий), оно имеет минимум материальной основы. И мы не знакомы с этим, неизвестно, что это, никто не знает, у нас нет опыта; так что надо найти это – но как найти это?

Нет никого, кто бы знал, кто мог бы сказать, делать то или это. Я не знаю.

Единственное, с чем мы знакомы, это глюкоза.

Да.

Как раз её дают тем, кто не может питаться обычным образом.

Да, доктор об этом и говорил мне; он рекомендовал мне принимать глюкозу. Но… Я её принимаю, но насколько этого достаточно?

(молчание)

Как глюкоза поступает в кровь?

Я думаю, что она усваивается напрямую.

Но что значит напрямую? Ведь надо глотать.

Ах! да, надо глотать!

Но как…

Она поступает в желудок, и через стенки кишечника всасывается в кровь[38].

А! вот как. Не проходит через почки?

А! но как же, милая Мать, непременно. После попадания в кровь, растворимые отходы выводятся через почки.

Ах!

Всегда, да.

Но глюкоза сама по себе не превращается в кровь?

Нет, я думаю, что стенки кишечника её впитывают, и при всасывании через стенки происходят нужные реакции – я так думаю (!)

А! вот как.

Думаю да, милая Мать.

Из подобных вещей известна только глюкоза?

Да, в такой жидкой форме. Глюкоза или совершенно чистые фруктовые соки – это почти одно и то же.

Но я принимаю почти только это: глюкозу и фруктовый сок.

Но многие – по крайней мере, немалое число – йоги умели напрямую поглощать энергии, милая Мать, не принимая пищу. Из прошлого тянется немало таких рассказов.

Не знаю, правда ли это.

Ты не знаешь, верно ли это?... Во всяком случае, об этом много говорится, и часто упоминается.

Шри Ауробиндо говорил мне только, что люди всегда слишком много едят. Это его опыт. Ты знаешь, однажды он провёл без еды сорок дней. Я сама тоже обходилась без еды (не помню, сколько раз), но у меня было переживание, что я питаюсь напрямую[39], это проходило вот так, насквозь (жест – через поры кожи).

А ты могла бы сейчас возобновить нечто подобное? – Через дыхание.

Но я ужасно похудела, не так ли, это доказывает, что я не достаточно питалась, я питалась своим телом.

А сейчас я не похудела, нет?... Я не знаю, я не вижу.

С каких пор?

С того времени, когда я, так сказать, заболела.

Нет, с того времени нет.

Нет?

Нет, я не нахожу.

Несколько дней я ничего не ела – почти не ела.

Нет, я не вижу изменений. Хотя, конечно, от твоего тела осталось так мало! (смех)

Я очень худа! – Я не вижу, конечно.

Но я не выгляжу более худой, чем обычно?

Нет, не выглядишь, милая Мать. Но трудно было бы стать ещё тоньше!

Если будет что-то новое, я скажу тебе … У нас сегодня среда? Если будет что-то, она [Суджата] сможет тебе передать, она может просто войти, и я скажу ей, есть ли что-то новое.

Да, милая Мать, Суджата как раз думала по поводу этих посещений: она боится навязывать тебе своё присутствие или мешать.

Нет, она мне не мешает! Я дам ей цветок, и затем она уйдёт, если у меня не будет, что ей сказать. Лучше вот так; тогда каждый день она будет знать, нужно ли что-то передать тебе.

Да, милая Мать, каждый день – но у неё было ощущение, что она… навязывается тебе!

Нет, совсем нет! Это не так. Я была измождена людьми, и была вынуждена закончить приём, но это касалось, главным образом, birthdays [дней рождений], подобного этому. Но она может приходить и приносить мне свои цветы, брать цветы у меня, и тогда, если у меня будет, что сказать, я ей скажу, а иначе она сразу же будет уходить. Так пойдёт?

(Суджата тихонько:

«Главным образом, я думаю о Матери.»)

Суджата говорит, что для неё – вопрос в том, подойдёт ли это тебе.

Что касается меня, всё в порядке. Это меня не утомляет.

Она немного… Я не знаю, у неё нелегко на сердце[40].

Почему?

Как раз по этой причине.

О, нет! Подойди, моя малышка! О нет, вовсе нет.

(Суджата подходит к Матери)

Ты знаешь… ты видишь, сознание очень ясное, яснее, чем когда-либо, но я не могу говорить – надо что-то найти. Поэтому не могу тебе рассказывать, но я всегда рада тебя видеть. В эти дни я ничего не говорила, потому «говорить» означает «объяснять»… Но я всегда рада, я думаю о тебе очень-очень-очень-очень часто – ты понимаешь?... Ты понимаешь?

Не видно, что ты понимаешь.

(Суджата:) Да, милая Мать, понимаю.

Во всяком случае, знай одно: я говорю правду. Если я говорю тебе, что рада тебя видеть, значит, я рада тебя видеть. Это ты понимаешь.

Да, Мать.

Что с тобой, крошка? Тебя огорчили, кто-то огорчил тебя?

Сильно огорчили, милая Мать.

Чем же, моя крошка? Тебе что-то сказали?

Нет, Мать, мне просто сказали, что ты видишься со мной слишком часто, поэтому… и что ты не хочешь меня видеть[41].

Но это неправда! Я никому не говорила такого.

Нет, Мать, каждый раз я вижу, что имя «Суджата» просто вычеркнуто [из списка посетителей], из чего я заключаю, что у тебя нет времени или желания увидеться с Суджатой. Именно поэтому Суджата и начала сторониться.

Кто это сказал?

Никто: это я тебе говорю, я вижу, как это происходит.

Но это неправда!

Отнюдь, Мать, каждый раз выходит вот так.

Это неправда. Неправда, что я не хотела бы тебя видеть – это неправда. Я не понимаю. Я ничего не делала для этого.

Во всяком случае, фактически, это так. По любому случаю имя «Суджата» вычеркивается. И я понимаю, что у тебя нет времени или ты не хочешь или не склонна…

Но это неправда! это неправда, моя крошка! В эти последние дни я прекратила всё, потому что была вынуждена, но сколько раз я думала, что было бы хорошо, если бы ты пришла. Только… ты видишь, как мне трудно говорить. Так что…

Послушай, что я тебе скажу – ты будешь делать, что я скажу? Приходи ко мне каждый день. Приходи ко мне каждый день как прежде. Если мне нечего тебе сказать, я буду давать тебе цветы; если у меня будет, что передать Сатпрему, я скажу об этом. Но приходи, просто приходи.

Время будет примерно тем же, что и раньше. После кого ты приходила?

Я приходила после R.

Что же, приходи после R, хорошо. Мы устроим так: ты приходишь каждый день после R. У меня даже есть для тебя кое-какие практические дела: иногда я просматриваю шкафы, и натыкаюсь на вещи, которые хочу отдать тебе и объяснить; и я думаю: мне надо видеться с тобой каждый день.

Если тебе такое подходит, приходи каждый день после R; тогда, если у меня есть, что тебе сказать, я скажу; если мне нечего тебе сказать, я буду давать тебе цветы, но никогда-никогда не думай, что я не хочу тебя увидеть, это неправда – это БОЛЬШАЯ ложь, это неправда. Это большая ложь.

Ты знаешь, единственное, в чём я хочу тебя уверить: я говорю в точности то, что есть. Я могу говорить плохо, но я говорю точно то, что истинно. Я уже говорю не очень хорошо, мне трудно, но сознание ясное; так что я говорю тебе: я хочу видеться с тобой каждый день. Ты поняла?

Да, милая Мать.

Хорошо.

(Суджата возвращается на своё место,

подходит Сатпрем)

Вот так, мне трудно говорить: сразу же… (Мать переводит дыхание). Очевидно, там что-то происходит (Мать касается своей груди).

Но сознание более чистое и более сильное, чем КОГДА-ЛИБО. И я замечаю, что люди думают, что я совсем одряхлела, потому что не могу больше говорить. А сознание более ясное и более сильное.

Чувствуется, что оно более сильное. Хорошо чувствуется.

(после молчания)

Самая большая трудность вот в чём: если бы кто-нибудь мог сказать мне, что мне нужно принимать… Но я должна заметить, что глюкозу я пью легче всего – так что, я буду больше её принимать, вот и всё.

Я думаю, что это единственное физическое, материальное средство, потому что люди могут месяцами лежать в больницах и принимать только глюкозу (обычно внутривенно). Что же, ты можешь питаться этим сколь угодно долго, милая Мать.

Это хорошо, тогда хорошо[42].

Так что до субботы; если у меня что то будет, я передам через Суджату.

30 марта 1972

(Беседа с R., американской ученицей, затем с Суджатой)

Поскольку мы оставили все условности, то каждый сразу же думает: «А! хорошенькое местечко для удовлетворения своих желаний». И почти все приходят с этим намерением.

И поскольку я создала родильный дом для детей тех, кого я была вынуждена отправить из Ашрама, чтобы им было, где родить, то люди думают, что родильный дом создан для незаконнорожденных детей!

Я не обращаю внимания на законность, я не считаюсь с законами и условностями, но я хочу именно более божественной, а не животной жизни.

И некоторые из них вольно обращаются со свободой, они используют свободу для удовлетворения своих желаний. Они предаются всему тому, над искоренением чего мы работали всю жизнь: распущенности. Весьма отвратительно.

Мы здесь для того, чтобы оставить все желания и повернуться к Божественному и стать сознавать Божественное[43]. Воплощать и проявлять Божественное в нашей жизни – таков наш путь, а не становиться животными и жить как кошки и собаки.

Затем входит Суджата.

Как бы мне хотелось быть в состоянии пойти ко всем ним и сказать им в лицо, что они неправы, что это не путь. Но я думаю, что настало время написать это.

Если я говорю, что я не за старые условности, то это не значит, что мы можем жить как животные.

Но, милая Мать, твоя сила сейчас чрезвычайно активна, ты знаешь.

Да, я знаю. Я знаю: когда я вот так, я всё время вижу Силу – и это не «моя» сила: это Божественная Сила. Я пытаюсь; я пытаюсь быть вот так (жест: как канал). Это тело пытается быть просто… просто передатчиком, насколько можно прозрачным, насколько можно безличностным. Чтобы Божественный мог делать то, что Он хочет.

(молчание)

Это стало очень прозрачным. Ведь как только что-то ставится перед тобой, действие происходит сразу же.

(молчание)

Вчера исполнилось пятьдесят восемь лет с тех пор, как я приехала сюда в первый раз. В течение пятидесяти восьми лет я работала РАДИ ЭТОГО, чтобы тело стало насколько можно более прозрачным и нематериальным, то есть, не было бы препятствием нисходящей Силе.

Сейчас – сейчас это тело, само тело хочет этого всеми его клетками. Это его единственный смысл жизни.

Стараться, стараться реализовать на земле элемент, который был бы совершенно прозрачным, проницаемым, и позволил бы Силе действовать, не искажая это действие.

(молчание)

До свидания. Передай это Сатпрему. Сатпрем скажет, что можно сделать из всего этого.

2 апреля 1972

(Видение Суджаты в ночь с 1 на 2 апреля)

Тысяча лет

Мы входим во внутренний двор здания, Сатпрем и я. Мы видим людей с печальными лицами, склонёнными головами, сохраняющих молчание, в соответствии с церемонией. Мать умерла. Все думают, что Мать мертва.

Люди стоят поодиночке или небольшими группами по три-четыре человека; одни выходят через небольшую боковую калитку двора, другие – через дверь на втором этаже, в конце длинного перехода. Прямо со двора и до этого перехода поднимается какая-то лестница. В левом конце перехода находится дверь, через которую и выходят люди; мы же поворачиваем направо по переходу и направляемся в комнату Матери.

РИСУНОК стр.119

Мы входим в комнату Матери. Мать лежит на кровати. Она одета в платье из белого атласа или шёлка (ложе покрыто той же тканью). В комнате четыре-пять человек, все скорбят. Они медленно продвигаются к выходу. Один-двое переходят в соседнюю комнату. В комнате остаётся ещё один человек (мужчина), который бродит как неприкаянный, не видя Матери; он останавливается посмотреть картину, висящую на стене, словно эта картинка интересует его больше, чем всё остальное. Наконец, в комнате остаёмся только мы с Сатпремом. Сатпрем возле самого ложа Матери, я немного поодаль. Мать выглядит очень бледной и почти прозрачной. Вдруг я с изумлением вижу, как она садится в кровати и обращается к Сатпрему. Она очень долго говорит с ним. Рассказывает ему о трансформации тела.

Внезапно, из соседней комнаты Шри Ауробиндо подаёт мне знак; эта комната отделена от комнаты Матери простой перегородкой с дверью. Это Его комната. Он тоже лежит на ложе: большая кровать. Чампаклал стоит у его ног, он один. Я подхожу к Шри Ауробиндо. Он кладёт два пальца (средний и указательный) в мою правую ладонь и говорит: «Ты должна нести веру и стремление в течение тысячи лет».

Мы с Сатпремом выходим из комнаты Матери и идём по переходу, ведущему к двери на выход (слева), чтобы объявить людям, что МАТЬ ЖИВА.

Мой сон прерывается перед тем, как мы переступаем порог двери.

2 апреля 1972

(Беседа с архитектором Ауровиля N и U – N секретарь «Общества Шри Ауробиндо», а его оппонент U - секретарь «Действия Шри Ауробиндо». Архитектор преподносит цветок Матери.)

Что это?

Думаю, «супраментальная ясность» или вибрация.

(Мать говорит по-английски)

Вот что я вам скажу: мы проповедуем единство, единство человечества, а сами спорим друг с другом – ужасные споры, негодование, всевозможные возбуждения, которые мы осуждаем в других. Мы подаём хорошенький пример! и люди смеются. Вот так.

Это приходит ко мне со всех сторон.

Начните с самих себя, говорят люди, и они правы.

Каждый из вас и все вы имеете веские доводы, но все лгут. У всех «веские причины». Вы знаете, эго – самый искусный мошенник, какого я только встречала. Он принимает такие милые личины, и каждый говорит: «Я хотел бы, но не могу». Вот так. И я вам говорю: это приходит ко мне изо всех уголков, близких и далёких, из Индии и из других стран – начните с самих себя. Иными словами, мы смехотворны. Смехотворны. И у нас такие веские причины! – у всех людей есть веские причины. Но это над разумом, это не имеет ничего общего с разумными доводами, ничего, мы хотим… новое творение.

Если бы Божественное всего лишь на час обрело те же чувства, которые имеют люди, то мира бы не стало. Могу вас уверить в этом. Я ясно видела (поверьте мне, если угодно), я видела мир глазами Божественного. Это так ужасно, вы знаете, так противоположно тому, что должно быть, что если бы Божественное сказало «только Он», то брр! всё исчезло бы – больше ни мира, ни людей: только То. Эго было бы стёрто в порошок[44].

Это трудно, это самая трудная вещь – мы здесь для того, чтобы делать трудные дела. Мы находимся в переходном периоде. Я не могу вам сказать: «Будьте вот так или же так», потому что ещё нет примеров. Это делается сейчас, мы находимся как раз в переходном периоде. Это очень трудно – но и очень интересно.

В течение многих веков человечество ждало этого времени. И оно пришло. Но это трудно.

Я говорю о том, что мы здесь, на земле, находимся не просто для того, чтобы отдыхать и развлекаться; сейчас не время для этого. Мы здесь для того… чтобы подготовить путь для нового творения.

Это тело испытывает трудности, так что я не могу быть активной, увы. Но это не из-за того, что я стара – я не стара. Я не стара, я моложе большинства из вас. Если я здесь неактивна, то это потому, что тело решительно отдалось подготовке трансформации. Но сознание ясное, и мы находимся здесь для работы – отдых и развлечения придут потом. Давайте делать свою работу здесь.

Так что я позвала вас, чтобы сказать это: предпринимайте, что можете, делайте, что можете, моя помощь будет с вами. На все искренние усилия помощь приходит по максимуму.

(далее Мать говорит по-французски)

Время быть героями.

Героизм означает не то, что о нём говорят обычно, а быть полностью объединёнными – и божественная помощь всегда будет с теми, кто со всей искренностью решил быть героем. Вот так.

Вы сейчас здесь, на земле, потому что когда-то вы выбрали быть в это время – вы этого больше не помните, но я знаю это; вот почему вы здесь. Что же, надо быть на высоте в своей работе. Надо делать усилие, надо преодолевать все слабости и ограничения и, в особенности, говорить эго: твоё время ушло. Мы хотим расы без эго, чтобы она имела божественное сознание вместо эго. Мы хотим именно этого: божественное сознание, которое позволит расе развиться и произвести сверхчеловека[45].

Если вы думаете, что я здесь из-за того, что привязана, это неправда. Я не связана и не ограничена. Я здесь потому, что тело предоставило себя первым попыткам трансформации. Шри Ауробиндо так говорил мне, он говорил: «Я не знаю никого, кроме тебя, кто мог бы сделать это». Я ответила: «Хорошо, я сделаю это». Это не… я не пожелала бы никому делать это за меня, потому что… потому что это не слишком приятно, но я делаю эту работу очень охотно, потому что весь мир сможет воспользоваться её результатами. Я прошу только одного: не слушать эго. Это всё. Время эго ушло. Мы хотим превзойти человечество и его эго, оставить их позади, мы хотим расы без эго, которая имела бы божественное сознание вместо эго. Вот так, это всё.

Что-нибудь скажите?

(молчание)

Если в ваших сердцах возникнет искреннее «да», вы дадите мне полную удовлетворённость. Мне не нужны слова: мне нужно искреннее согласие ваших сердец. Вот и всё.

(молчание)

(Архитектору:) Ты внимательно слушал?

Да, милая Мать.

Ты согласен?

Полностью согласен.

(двое других молчат,

Мать обращается к ним по-английски)

(Обращаясь к N и U:) Вы и вы, вы должны договориться между собой. Вы здесь для этого. Вы пришли в это место и в это время для этого. Мы должны дать миру пример того, что должно быть: не мелких эгоистических движений, а стремления к проявлению Истины. Вот так.

(молчание)

Могу уверить вас, что всякое искреннее усилие будет полностью поддержано Божественным. В этом я уверена, и могу заверить в этом вас.

(молчание)

Вот всё, что я хотела сказать.

3 апреля 1972

(Беседа с американским учеником)

Всё идёт быстро.

Тело должно учиться не думать о себе. Это единственный выход. Как только оно начинает думать о себе, так оказывается в ужасной ситуации.

Но действительно, искренне, оно больше не думает. Оно здесь для работы; нужно работать, и это всё. Будь что будет – по сути, будь что будет, что оно может поделать!... Оно говорит: «Всё к лучшему». Оно не может всё время оставаться в этом неустойчивом состоянии; так что должно либо трансформироваться, либо потерять свою форму и разрушиться. Что же… ему нужно лишь не заботиться об этом, нужно только отдать это в руки Господа – по-настоящему, искренне.

И если оно может отречься от себя до такой степени, чтобы стать действительно прозрачным инструментом, тогда всё в порядке.

Это не его дело – оно не может знать, что должно быть сделано. И оно НАМЕРЕННО становится всё более неспособным к этому, я знаю это – так что… пусть исполнится Твоя воля, Господь, это важнее всего. Вот так.

* *

(Затем входит Суджата)

(Что же произошло между 2 и 3 апреля, что Мать вдруг начала так говорить?)

Добрый день, милая Мать.

Добрый день, крошка.

Всё в порядке?... В самом деле?

Да, милая Мать.

(молчание)

Скажу тебе кое-что… Я уже объясняла Сатпрему, что если придёт время трансформации, если моё тело станет холодным, не надо спешить его хоронить. Ведь это может быть… это может быть временным. Ты понимаешь? Это может случиться на время. Пусть всё устроят так, чтобы хранить его здесь, пока не будет признаков полного… начала разложения. Я говорю тебе это, чтобы это было решено, ведь будет глупо, если его похоронят, и таким образом всё закончится.

Ты понимаешь? Ты понимаешь, что я имею в виду?

Да, милая Мать, твои указания записаны.

Ведь надо быть совершенно уверенными, что я оставила тело.

Я не знаю… Я знаю, что есть стремление трансформировать его – тело знает это и хочет этого – но я не знаю, сможет ли оно… Ты понимаешь? Так что на время может сложиться впечатление, что с телом покончено, но это будет только временным. Тело смогло бы возобновить свою работу – оно смогло бы начать снова. Поскольку я была бы… возможно, я не смогу говорить в то время и сказать этого.

Так что я говорю об этом тебе – Сатпрем знает это. Надо, чтобы и другие знали.

Думаю, что Пранаб тоже знает.

Не знаю, я ему никогда ничего не говорю.

Ведь мы записали это, и твои указания здесь, в ящике. Они хранятся как «инструкции»[46].

Не знаю, я ему никогда ничего не говорю.

(Помощница Матери говорит Суджате на бенгали:) Он знает.

Глупо разглагольствовать об этом. Лучше ничего не говорить. Достаточно, чтобы кто-то знал.

Это меня не беспокоит, только…. Действительно, у тела есть добрая воля, оно пытается, как может… Будет ли оно способно?... В сущности, если Господь решил, что оно будет трансформировано, то оно будет трансформировано, вот и всё!

(Смеясь) Сейчас оно ощущает себя очень живым! Вот и всё, что можно сказать.

И за мной присматривают милые ребятишки, вот так[47]!

4 апреля 1972

(Встреча с S.S., третьим участником тройки соперников. Он доложил Матери, что некоторые ауровильцы считаются «американскими шпионами».)

Кое-кто говорит, что они шпионы, подосланные американским правительством, а другие люди (из числа американцев) говорят мне, что Америка никогда бы не заслала таких никчёмных шпионов! Так что, мне непонятно… По правде говоря, мне они не слишком нравятся, но у меня нет ничего определённого против них. Вот и всё. Больше ничего.

Я делала всё возможное, чтобы они убрались, то есть, чтобы они ЗАХОТЕЛИ уехать. Но этого не произошло, они действительно хотели остаться. Если бы у нас были конкретные доказательства тому, что они – шпионы, тогда было бы очень легко выпроводить их, я сказала бы им уехать. Но вот уже столько лет они здесь. Нужно доказать; это не может быть чувством, идеей или чем-то подобным: должно быть конкретное доказательство. Вот и всё.

Я бы хотела, чтобы воля Божественного проявилась очень ясно, самым определённым образом. Ведь человеческая оценка ничего не стоит. Только Он знает Истину, только Ему решать. Вот так. Не знаю, понял ли ты, наверное, то, что я говорю, не очень ясно. И, по правде говоря, я никак не считаюсь с человеческими оценками и взглядами, и совершенно убеждена, что только Божественное может видеть истину. То, что мне надо делать – это говорить, ясно показывать Его путь, так чтобы мы делали только то, что Он говорит, что Он видит. Мы не способны видеть. Мы должны следовать за Божественным.

(молчание)

Пусть Твоя Воля будет исполнена – КАКОЙ бы она ни была. Вот и всё. Такова моя позиция.

(Входит архитектор Ауровиля)

(Архитектор:) Произошла целая цепочка событий, что и вынуждает меня задать Вам вопрос. Я зачитывал этот вопрос S.S., потому что мы долго с ним об этом беседовали, ощутив в конце необходимость в принятии решений, направленных на улучшение ситуации в Ауровиле. Но мы всегда упирались в одну проблему, которую я сформулировал в следующем письме:

«Ауровилю никак не избавится от небольшой группы людей, которые загрязняют жизнь, дух и тормозят развитие Ауровиля. Они препятствуют любым усилиям принять меры безопасности, гигиены, ввести рабочий режим, и ведут себя в противоречии с идеалом Ауровиля. Можно было бы отослать некоторых назад и на определённое время ограничить приток новичков теми, кто действительно полезен для строительства Ауровиля.

Мы видим, что на практике эта возможность не поддерживалась тобой. Значит, присутствие таких элементов, нежелательных с нашей точки зрения, необходимо в Ауровиле по причинам, ведомым Божественному Сознанию? Должны ли мы строить Ауровиль в условиях тех трудностей, которые они представляют? Полезны ли они для развития Ауровиля?»

Общим и абсолютным образом трудности ВСЕГДА являются милостью. Но из-за… (как сказать?) человеческой слабости они не помогают. Трудности – это ВСЕГДА милость. Вот уже долгое время, как я на земле в этот раз, я всегда-всегда-всегда, всегда без исключения, в конечном счёте видела, что трудности – это только милость. И я не могу ни чувствовать, ни видеть иначе, потому что вся моя жизнь подтверждает это. Начать возмущаться и спрашивать «почему?... я полон доброй воли, а трудности накапливаются и…» А затем, просто напросто, я могла дать себе шлепок и сказать: «Глупышка, это чтобы совершенствовать характер и работу!» Вот так.

(молчание)

Некоторых переместили из Ашрама в Ауровиль. Признаю, что это трудные люди, и они всё усложняют. Мне хотелось бы, чтобы они совершенно естественно были вытеснены из Ауровиля… прочь. Хотя для них это было бы не совсем приятно – ничего страшного! В обычных условиях они могли бы быть терпимы. Практически, следовало бы поговорить с каждым индивидуально.

Теперь продолжим, скажи, что ты хотел мне сказать.

(Архитектор:) Нет, милая Мать, я просто хотел знать, должны ли мы принять присутствие этих людей, кажущихся нежелательными, как необходимость для прогресса Ауровиля, и если так, то мы должны действовать соответствующим образом, встречаясь с трудностями, которые они представляют, или же принять меры, чтобы решить, насколько возможно, проблемы безопасности, проблемы гигиены…

Какие проблемы гигиены? Какие проблемы безопасности?

Например, милая Мать, им совершенно бесполезно давать огнетушители и пожарные шланги, если они не хотят учиться пользоваться огнетушителями и знать, как надо содержать пожарные шланги, чтобы они были пригодны для использования.

Да, это очевидно.

С гигиеной то же самое.

Нет никого, на кого можно было бы возложить ответственность по этой части?

Да, милая Мать, мы должны обходиться тем, что у нас есть.

Да. Но можно было бы организовать это с теми, кому можно доверять, и тогда, если другие недовольны, то они уйдут отсюда. Понимаешь, что я имею в виду? Вместо того, чтобы встать на позицию «уходите отсюда» (это очень трудно по многим причинам), если над ними поставить тех, кого они не принимают, они будут вынуждены уйти отсюда. Они начнут протестовать, но надо твёрдо сказать: «Нет, теперь будет так».

Надо подобрать способных людей с нужным характером и наделить их полномочиями; и если другие будут недовольны этим, то пусть уходят! Вот так. Но мы не можем выпроваживать тех, кто уже в Ауровиле, пока у нас нет человека или людей, которые могли бы активно занять эту позицию. Вот и всё.

Да, милая Мать, это ясно. Но есть и проблема допуска в Ауровиль.

А! Какая?

Например, некоторые элементы представляются совершенно нежелательными с самого начала. И всё же такие люди иногда принимаются. Есть ли причина этому?

На пробу. Брать на испытательный срок, только так.

Но, милая Мать, после испытательного срока их невозможно выдворить!

А! Если они совсем не приемлемы, то их можно отправлять. Я же говорила о тех (то, что я только что говорила S.S.), кого я была вынуждена удалить из Ашрама, поскольку они были совершенно нежелательны для Ашрама[48], и кто затем прибыл в Ауровиль; эти люди должны либо уйти, либо почувствовать… именно почувствовать, что им там не место. Но новичков – тех, кто принимается на испытательный срок и оказывается нежелательным – их можно выдворять. Я имела в виду «старичков»: тех, кто здесь уже много лет. Но новичков – всех тех, кто принимается на испытательный срок и оказывается нежелательным – их можно выдворять и НУЖНО выдворять. Наделяю вас всеми полномочиями для этого.

Понимаете, какие-то люди приходят ко мне: я не знаю их имён, не знаю, чем они занимаются, не знаю ничего; надо, чтобы просьбы о принятии новичков исходили от вас двоих (тех, кто в курсе дел и знает людей). К сожалению, так много людей мне пишет, а я не знаю, конечно, я никогда не помню имён людей; знаю только тогда, когда мне говорят, кто они, что они делают и всё такое. Но если вы знаете, чего стоит тот или иной человек, вы можете мне сказать: «Этот такой-то», я доверяю тому, что вы мне говорите; а если вы скажите «такой-то нежелателен», что же, пусть он уходит. Только меня надо предупреждать, потому что люди обычно передают то через одного, то через другого просьбы о принятии, а я же не помню, я ничего не знаю. Понимаешь, какая ситуация? Я даю общий ответ, а для них, это… потому что я думаю, что мне говорят о ком-то другом. Я уже не помню, забываю имена – забываю в следующую же минуту. Моя голова полна… чем-то гораздо более широким, чем это. Требуется человек – один или двое (очень хорошо, если двое), которые говорили бы мне, кого из новичков стоит принять в Ауровиль, и я бы выражала полное согласие, чтобы отправлять тех, кого вы сочтёте нежелательными.

Вы понимаете?

Да, милая Мать. Но сейчас все запросы идут через S.S. Никто другой не передаёт запросы на приём новичков. Значит, всё должно упроститься?

А это точно?

Как-то (я приведу один пример, милая Мать, потому что для меня это было проблемой) одна девушка принимала наркотики, за что была выдворена из Ауровиля, и она просила у S.S. разрешения вернуться. И тогда мы…

Девушка?

Да, милая Мать. Мы, я и S.S., подумали, что это нежелательно, но вы сказали: «Надо дать ей ещё один шанс».

Да – да, на месяц[49]?

(S.S.) Сейчас они проходят неделю испытательного периода.

Нужен, по крайней мере, месяц. По крайней мере, месяц. Но если они показывают малейшую неискренность, вы понимаете, если они говорят: «Я не буду делать это, я делаю то; я не хочу и…», просто говорите им «уезжайте отсюда». Вам даже не нужно меня спрашивать, вы можете их отправлять. Но предупреждайте меня: такой то человек оказался неудовлетворительным. Наделяю вас полномочиями делать это. Я не возражаю. Только меня надо предупреждать, потому что множество людей приходит и… ведь они лукавые: они находят других людей, чтобы передать свою просьбу.

(Архитектор:) Наш вопрос состоит в том, не думаете ли вы, милая Мать, что эти самые люди могут быть полезными, чтобы создать трудность для Ауровиля

Нет! Нет-нет-нет. Я не за то, чтобы умышленно увеличивать трудности! Я знаю, что трудности приходят, чтобы… Но не нужно их притягивать – наоборот. Не нужно. Надо облегчать, насколько возможно. Только не нужно становиться жертвой трудности, вот так. Я вовсе не имею в виду идти на трудности – вовсе не притягивайте их, вовсе; жизнь и так достаточно трудна! Но когда трудности приходят, надо встречать их с отвагой.

Надо стремиться к Порядку, Гармонии, Красоте и… коллективному стремлению – всего этого пока ещё нет. Мы должны… ведь, будучи организаторами, мы должны давать пример того, что мы хотим от других. Надо быть выше личных реакций, надо прислушиваться исключительно к божественной Воле и быть послушными инструментами божественной Воли – безличностными, без личных реакций.

Быть во всей искренности. Пусть будет то, чего хочет Божественное. Вот так. Если мы вот так, то мы являемся тем, кем должны быть, и ЭТИМ нам и требуется быть. А что касается всего остального… по части всего остального надо делать самое лучшее, что мы можем.

Я знаю, что это нелегко, но мы здесь не для того, чтобы делать что-то лёгкое; есть целый мир для тех, кто ищет лёгкой жизни. И я хотела бы, чтобы люди чувствовали, что придти в Ауровиль – значит, придти не к лёгкой жизни, а к усилию для значительного прогресса. И те, кто не согласны с этим, должны уйти. Вот и всё. Я хочу, чтобы Вещь была такой сильной, потребность в прогрессе, обожествлении существа была бы такой интенсивной, что те, кто не могут – не хотят или не могут – подчиниться этому, чтобы они сами уходили: «А! это не то, что я думал». Сейчас же те, кто хотят лёгкой жизни, хотят делать то, что им вздумается, они говорят: «А! Вот бы попасть в Ауровиль». – Надо, чтобы было наоборот. Пусть люди знают, что придти в Ауровиль означает сделать почти сверхчеловеческое усилие к развитию. Вот так.

И именно искренность нашей позиции и нашего усилия меняет всё дело. Надо, чтобы люди чувствовали, что неискренность и ложь здесь не проходят – не проходят, невозможно обманывать людей, посвятивших свою жизнь тому, чтобы превзойти человечество.

Существует лишь единственный способ убедить их в этом – БЫТЬ такими.

Тогда мы будем сильными, вся божественная сила будет с нами.

Мы здесь для того, чтобы подготовить сверхчеловечество, а не снова впадать в желания и лёгкую жизнь – нет.

Нужно, чтобы люди чувствовали это, и это было таким острым, что одна только сила нашей искренности выталкивала бы их отсюда – вот что они должны чувствовать. Тогда мы будем тем, чем должны быть. Мощь реализации – искренности реализации – такова, что она НЕВЫНОСИМА для тех, кто неискренен.

(молчание)

Это всё.

Да, милая Мать.

(молчание)

Если мы со всей искренностью находимся на стороне Божественного, то мы ЯВЛЯЕМСЯ всем, чем нужно.

Шри Ауробиндо всегда говорил это: если бы люди могли знать это, что если со всей искренностью – со всей искренностью – они отдавали бы себя Божественному и ставили себя на сторону Божественного, они стали бы всем тем, чем нужно.

Это может занять время, при этом могут происходить волнения и возникать трудности, но надо быть… несгибаемым: «Я здесь ради Божественного и божественного проявления, вопреки всему». Вот так. Тогда это имеет власть надо всем – ДАЖЕ НАД СМЕРТЬЮ.

Я не говорю, что это должно быть уже завтра, я не говорю, что так должно стать сразу же, но… это несомненно должно быть так.

5 апреля 1972

(Сначала речь заходит о переводчиках «Заметок на Пути». Один из них хочет оставить свою работу.)

Именно эго требует, чтобы всё шло с почтением к нему – (смеясь) Господин Эго хочет должного почтения!... Оно неистово протестует перед своим уходом.

О! я видела такие интересные вещи, мой мальчик! Я часами была свидетелем: сознание было свидетелем встречи Эго с сознанием сверхчеловека... (смеясь) это было похоже на сражение! И эго защищалось так ловко! Оно словно говорило: «Смотрите, если вы меня выгоните, мир превратится в ад!» И тогда оно показало самые ужасные сцены, оно говорило: «Если вы уберёте меня у этого, вот что он сделает; если вы уберёте меня от того, вот что произойдёт…» (Мать смеётся) И тогда произойдут ужасные вещи, ты знаешь, самые жуткие катастрофы!... Вот что длилось часами.

Ведь я не сплю ночью, а остаюсь очень неподвижной, и тогда наблюдаю все эти сцены.

Если подробно рассказать об этом, это было бы на самом деле интересно… может быть, позже?

(молчание)

* *

Персонажи этой истории

Следующая беседа обязывает нас обрисовать ситуацию, в которой находилась Мать. Увы, в то время мы были ещё полуслепы, поскольку Мать окружала нас таким коконом света, что мы не могли видеть происходящее в действительности – она знала наш неудержимый характер, и знала, что мы никогда не потерпели бы такой ситуации и махинаций людей, если бы действительно знали, что происходило. Но постепенно что-то просачивалось в наше сознание.

Мы были свидетелями трагедии, не зная об этом.

«Трагедия» - это потом, когда уже всё произошло. А в то время это были приходящие и уходящие люди, со своими обычными действиями, пустыми словами, мелкими скрытыми желаниями, не худшими и не лучшими, чем у других, не слишком понимающие ни смысл того, что делают, ни куда идут. И всё же трагедия была уже в этом мелком жесте, пустом действии, этих мимолетных словах. Не велась ли троянская война «каждый день»? и не умер ли Александр в «один прекрасный день»? Судьба захватывает несколько существ и внезапно кристаллизуется в великий момент Истории, но статисты не были ни «жестокими», ни «хорошими»: они были самыми обычными людьми, с небольшой разницей в сердце. И каждый играл свою роль, белую или чёрную, ради непредсказуемой цели, в которой всё примиряется.

Но тем временем…

Вот кто был вокруг Матери: Пранаб, её «телохранитель», бывший боксёр, жестокий и горделивый человек, явным недостатком которого было нечто прямо противоположное Любви, которую он никогда не хотел принимать, потому что для этого следовало бы сдаться. «Гран-ди-оз-ная гордыня» - услышали мы однажды от Матери[50]. Он не верил ни во что, кроме своих бицепсов, и в своих грезах о «сверхчеловеке» он мог быть удовлетворен только конкретной физиологической реализацией. По своему, он был совершенно предан, но только как спортсмен, уже почти проигравший соревнование, которое он надеялся выиграть, и соблюдающий правила игры до самого конца. Он обращался с Матерью, как зверь и говорил с ней как зверь, и служил ей грубо, не щадя своих сил, но с растущим нетерпением. Он прислуживал Матери более двадцати пяти лет. По отношению к Сатпрему Пранаб имел инстинктивную неприязнь, как и по отношению к Павитре (с которым он так плохо обращался) и по отношению ко всему, что превосходило его примитивный интеллект – Пранаб мог любить только то, над чем он мог доминировать. И он открыто ненавидел иностранцев: «сахибов», как он говорил, забывая, а может, и нет, что Мать тоже была «иностранкой». Сатпрем и Пранаб никогда не говорили друг с другом, их миры были совершенно разными, и занятия одного не касались занятий другого. Он выказывал своё раздражение и неприязнь только в случае, если грубо входя в комнату Матери, он видел, что Мать находится в состоянии созерцания, держа руки Сатпрема – возможно, он не терпел Любви, которая ускользала от него. Мы ни разу не сказали ему ни слова. И он не сказал ни слова нам.

Вторым человеком в окружении Матери был её врач, доктор Саньял. Это полностью преданный человек, без всяких расчётов, ясный, но не верящий ни во что, кроме своей медицины и медицинских средств. Он прожил около двадцати лет рядом с Матерью, не понимая, что она делает, и усыпая её телесное сознание всеми сомнениями и медицинскими невозможностями. Мать несколько раз говорила об этом в «Агенде».

Третьим персонажем был слуга Матери, Чампаклал, который служил ещё Шри Ауробиндо. Человек с чистым сердцем, простой и полностью преданный. В его адрес ничего не скажешь, можно только выразить своё почтение. Он покинул одну из деревень провинции Гуджарат, и направился прямо в ашрам, около пятидесяти лет тому назад в возрасте восемнадцати лет. Между его деревней и Шри Ауробиндо не было ничего общего. Он не понимал ничего из того, что происходило – он просто служил и делал то, что ему говорили.

Четвёртым и последним персонажем была новая помощница Матери. Она ещё появится во время следующей беседы. В отношении её мы были наиболее слепы, потому что она была юной и ласковой – но она была полностью под пятой Пранаба и ослеплена своими чувствами. Мы, конечно, замечали, что она подслушивала наши беседы, и это уже вносило помехи в атмосферу и невидимо сдерживало речь Матери – нужно ли говорить, что Мать чувствовала всё происходящее в атмосфере. Сколько раз она прерывалась, наталкиваясь на невидимую преграду: «Я не могу говорить» - но это было не только из-за одышки. Так что атмосфера наших бесед была уже не той, что в течение пятнадцати лет, до 1970 года. И по нашей оплошности события приняли новый, ещё более горький поворот. Мы знали, что Мать часто говорила об Ауровиле с одним-двумя учениками, и мы сожалели о том, что эти её слова просто терялись – каждое её слово казалось нам таким важным для мира, даже если мы ещё не были готовы по-настоящему понять то, что она говорила. С согласия Матери мы приобрели кассетный магнитофон, довольно удобный для записи. Было условлено с Матерью, что её помощница будет записывать важные беседы и передавать их нам для включения в Агенду. Поначалу мы замечали, что помощница удерживала записи у себя, но мы ничего не хотели говорить из-за некоего опасения выглядеть так, словно мы «монополизируем» кассеты или ставим себя выше кого-то, и, кроме того, мы не знали, чьим указаниям она следует. Затем постепенно помощница полностью перестала давать нам записи, даже записи бесед Матери с Суджатой. Ситуация в комнате Матери была уже настолько неустойчивой, что мы не хотели ничего говорить, опасаясь вызвать вспышку, которая отразится на Матери. Кроме того, мы уже почувствовали невидимый барьер перед Суджатой, имя которой систематически вычёркивалось из списка посетителей под малейшим предлогом, а также вычеркивались имена некоторых молодых девушек, представляющих милые и молчаливые элементы Ашрама. И как мы могли возражать, когда Суджате говорили: «Мать не может… Мать больна…»? Однажды Суджата сказала об этом Матери, но затем подобное повторилось три, четыре, десять раз – что можно было сказать? Не зная причин, Сатпрем ощущал, что и его собственные встречи с Матерью находятся под угрозой. В действительности, мы были одни, столкнувшись с тайным противодействием. Откуда взялось противодействие? Нет ответа – кроме человеческой мелочности, которая не понимает и ненавидит всё, что превосходит её. Даже сын Матери ревновал к нам из-за нашего места возле неё, не говоря уж о других «лгунах», чистых и простых, как говорила Мать, которые управляли и до сих пор управляют делами Ашрама. И, наконец, гораздо позже мы заметили, что этот самый магнитофон, записей которого мы больше не получали, использовался для тайной записи наших собственных бесед с Матерью… по чьему поручению?

Это был конец. Очевидно, атмосфера настолько прогнила, что это не могло больше долго длиться – Мать задыхалась в ней. Мы сами позже заметили, в собственном теле и через непосредственное переживание, что плохие мысли создают некий гнёт и удушье, словно не хватает воздуха. Но даже после того, как они закрыли перед нами дверь Матери, год и месяц спустя, 19 мая 1973 года, мы НЕ МОГЛИ поверить, что это конец, мы были убеждены, что это последний этап, и Мать, наконец, освободится от рабства питания: последней связи со старой физиологией. Но, как мы знаем, её «охранник» не позволит этого. В своей речи 4 декабря 1973 года он заявил: «В начале [с 20 мая] она отказывалась принимать какую-либо еду и питьё, но тем или иным способом мы склоняли её к этому»[51]. Она действительно боролась как могла, а затем… Иногда мне казалось, что я слышал её тихий голос, доносившийся оттуда: «Где Сатпрем? Где Сатпрем?...» и молчание. Если бы мы попытались силой сломить этот барьер, «Агенда» никогда бы не вышла. Следующая беседа – пророческая в этом смысле.

Таково было окружение Матери: преданный, но ничего не понимающий слуга, неверящий врач, жестокий и деспотичный охранник, а также это маленькое слепое и ослеплённое существо, управляемое своими страстями и Пранабом.

Пусть факты сами говорят за себя.

* *

(После молчания Мать возобновляет беседу)

Тело ослаблено трансформацией, доктор говорит, что есть признаки слабости.

Верно то, что возникает нечто вроде напряжения, когда тело делает слишком большое усилие. Но я думаю, что это пройдёт. Я убеждена – я говорила тебе об этом – что если достигну ста лет, то после ста лет я буду сильной.

Но, милая Мать, на днях ты снова говорила Суджате о том, что может случиться, что твоё тело станет выглядеть безжизненным, «мёртвым», ведь так…

Да.

…из-за трансформации, и если это произойдёт, то следует позаботиться, чтобы тебя не похоронили…

Да.

Но почему?… Эта мысль снова вернулась к тебе, что, возможно, ты будешь вынуждена…

Да… Я не знаю. Но мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь помешал допустить эту глупость, ведь иначе вся работа будет потеряна.

Да, конечно. Но здесь будут люди, такие как K [ученик поворачивается к двери ванной комнаты и подзывает жестом помощницу Матери].

Да.

Люди, как К, будут рядом с тобой.

Да, мой мальчик, но К – молодая девушка, у неё нет авторитета.

Да-да-да, милая Мать (К смеётся)

(Суджата:) Но и у нас, милая Мать, нет власти.

Нужны люди, которые имели бы какую-то власть и могли сказать (Мать громко говорит): НЕ НАДО – МАТЬ НЕ ХОЧЕТ.

(Сатпрем:) Что же, да, милая Мать, но я вижу рядом с тобой только К и Суджату – а другие, что они скажут?

Да, а ты?

Я, а что значит мой голос? Кто меня послушает? Скажут, что я сошёл с ума – мне не позволят даже войти к тебе[52]!

(Мать смеётся с некоторым удивлением)

Так и есть, мне не позволят войти в твою комнату. Но присутствующие здесь люди, такие как К или Суджата, СО СВОЕЙ ВЕРОЙ, они могут что-то сделать – или Пранаб. Но что касается Пранаба, только ты…

Но Пранаб… Пранаб поверит, что я мертва!

Да, это так.

Конечно.

Да… Да, Пранаб не верит, у него нет веры.

(Мать кивает головой)

Лично я думаю, что только вера таких людей как – именно как эти «молодые девушки» К и Суджата с их верой, только они могут иметь влияние. Вот и всё, что я думаю. Они должны быть здесь.

(Мать одобрительно кивает головой,

Суджата молчит до конца беседы)

Это возможно, но не обязательно, что это произойдёт (этот глубокий транс). Иногда – как раз когда я вижу все эти вещи – я… Мне трудно говорить именно из-за этой слабости; я с трудом выражаю себя; тогда вдруг я чувствую… я чувствую нечто… я не знаю, не могу сказать, что это усталость или истощение, но… словно уходит жизнь – а сознание более ЖИВОЕ, более сильное, чем когда-либо прежде!

Телу вдруг кажется, что оно не сможет выдержать – вот и всё.

Так что из-за этого видимость может быть очень обманчивой.

(Сатпрем, обращаясь к К: ) А кто-нибудь, как Чампаклал, может понять это?

(К: ) Я не думаю.

Ведь трудность вызовут местные власти: кучка идиотов, не знающих ничего, но стремящихся соблюдать правила и предписания.

(Сатпрем:) Нет-нет, милая Мать, уверяю тебя…

(К: ) Нет, нет!

(Сатпрем:) Во всяком случае, пока мы живы, мы будем делать всё, чтобы защищать тебя…

Да.

Это точно.

Мой мальчик…

(молчание)

Нет, я думаю, что ничего не случится, милая Мать.

(К:) Я тоже.

(Сатпрем:) Думаю, что ничего не случится. Если ты должна будешь какое-то количество дней оставаться внешне в состоянии самадхи, что же, ты будешь защищена, и всё будет в порядке.

(Мать кивает головой)

Достаточно ОДНОГО человека, который бы по-настоящему верил.

Да, ДА, верно. Да, так. Да.

Что же, здесь, по крайней мере, трое, у кого действительно есть вера!

(Мать смеётся) Да.

Даже четверо! (входит Васудха, бывшая помощница Матери)[53].

(Бьют часы,

Мать берёт руки ученика,

Она выглядит приободренной,

долгое молчание)

У К ещё много записей – она передала их вам?

Сегодня утром?

(К:) Не сегодня: вчера.

(Сатпрем:) Да, вчера, милая Мать. Я ещё не взглянул на них.

Только я теперь говорю не с той же силой, что прежде, потому что мне трудно. То, что я говорю, не имеет прежней мощи.

Но мощь стоит за этим!

Да, сознание более сильное, чем когда-либо.

Точно!... Нет-нет, я всегда чувствую мощь позади этого… Конечно, ты говоришь не как оратор!...

Да! Далеко от этого!

Что же, дети, вот так, будем делать, что можем, будем стараться изо всех сил.

Да, и ты будешь окружена и… МЫ ТЕБЯ НЕ ОСТАВИМ.

Хорошо. Да, вот так хорошо! (Мать смеётся)

До свидания, мой мальчик.

(обращаясь к Суджате

с большой нежностью)

Моя малышка[54]…

* *

Пост-скриптум

«Мы тебя не оставим…» Как эти слова восемь лет спустя всё ещё звенят с ужасным знаком вопроса. А что мы могли сделать? Поднять скандал? бесполезно, это просто спустило бы на нас свору, прежде чем мы смогли бы обеспечить безопасность «Агенды». Вот факты, как они были изложены самим Пранабом в его публичной речи 4 декабря 1973 года:

«Вечером 17 ноября я прибыл в семь часов пять минут [в комнату Матери]. Д-р Саньял был уже там и обследовал Мать. Дьюманбхай [ученик, приносивший Матери еду] тоже пришёл. Я подошёл и пощупал пульс Матери. Он ещё бился, но с большими перерывами. Ещё было дыхание. Потом, всё медленно остановилось. Доктор сделал внешний массаж сердца, безрезультатно. Тогда он объявил, что Мать оставила своё тело. Было 7 часов 25 минут вечера. Находясь там и ощущая свою ответственность, я думал о том, что мне следует сделать. В то время в комнате находились Андре [сын Матери], Чампаклал [слуга Матери], д-р Саньял, Дьюманбхай, Кумуд [помощница] и я. Я поговорил с Андре и сказал ему, что хотел бы немного повременить, а затем спустить тело Матери вниз, в зал медитаций, чтобы люди могли увидеть её: «Нам следует оберегать тело Матери так, чтобы оно не было потревожено, а затем мы решим, что делать». Андре согласился с моим предложением. Он хотел остаться с нами, но ему было явно не по себе, так что я предложил ему пойти домой и отдохнуть до завтрашнего дня. Он ушёл. Мы остались в комнате и обсудили, что делать.

Мы подумали, что если люди сразу же узнают об уходе Матери, они все устремятся сюда, и толпа будет требовать увидеть Её. Будут шум, крики и большой беспорядок. Поэтому мы решили держать это в тайне некоторое время. И д-р Саньял сказал, что мы не должны никак трогать тело несколько часов. Так что мы оставили Мать, как есть, до 11 часов вечера, и только когда ворота Ашрама были закрыты, мы вымыли её тело одеколоном, надели на Неё красивое платье и всё устроили. А затем Дьюманбхай спустился вниз и позвал Нолини. Нолини пришёл, увидел всё и спросил, что мы собираемся делать. Я рассказал ему свой план. Он рассказал, как однажды Мать предупредила его, что если она будет выглядеть так, будто оставила своё тело, то мы не должны торопиться, а следить, чтобы её тело поддерживалось в должном состоянии и ждать

XIII

ХРОНОЛОГИЯ МИРОВЫХ СОБЫТИЙ