Сатпрем

 

Заметки об апокалипсисе

 

Том 14

 

1994

 

Институт эволюционных исследований

 

 

Encyclopaedia Universalis, т.2

 

Апокалиптический

(литературное)

 

Для современного ума, термин «апокалипсис» связывается с катастрофой мирового масштаба. На самом деле, это транскрипция греческого слова αποκαλυψις, которое означает просто «раскрывающий», «снимающий покровы». Малоупотребительное в просторечном греческом, оно довольно часто появляется в переводе библии Септуагинта, где означает «раскрытие» в материальном смысле, но особенно, в переносном смысле, то есть «открытие» человеческих или божественных тайн.

 

 

Суджате

 

с которой, шаг за шагом,

   мы прошли эти ужасные испытания,

    поддерживаемые только нашей любовью к Матери,

                  и нашей отчаянной волей

                    продолжать Их Работу

до конца.

 

 

     открыть

       ужасную и чудесную

        Тайну жизни

                                  на земле.

 

 

Хронология Мировых Событий

 

1994

 

2 января – Индия/Пакистан: возобновление в Исламабаде индо-пакистанских переговоров      о спорном Кашмире и ядерном вопросе.

3 января – Армения/Азербайджан: вооруженные столкновения армянских войск и азербайджанских сил вокруг анклава Верхний-Карабах.

8 января – Мексика: Восстание сапатистов против l’ALENA охватило всю страну и особенно Мехико, где произошла серия покушений.

10 января – Австралия: за последние десять дней, юг континента пережил самые серьёзные лесные пожары в своей истории.

11 января – Бывшая Югославия: НАТО подтверждает право применения воздушных бомбардировок против сербов.

14 января – США/бывший СССР: в Москве, Клинтон заключает договор с Ельциным и

Кравчуком о ликвидации за семь лет ядерного арсенала Украины.

17 января – США: землетрясение силой 6,7 баллов по шкале Рихтера в Лос-Анджелесе.

18 января – Алжир: министр внутренних дел объявил об освобождении партии сотен исламистов, задержанных в Сахаре, в качестве «мирной меры».

25 января – Греция: надпись, давностью 7250 лет, вырезанная на дощечке из кедра, обнаружена рядом с озером Кастория.

2 февраля – Пакистан/Турция/Босния: Беназир Бхуто и Тенсу Силлер осуществили молниеносный визит в Сараево, чтобы показать свою солидарность с боснийскими мусульманами.

4 февраля – Северная Корея: Совет безопасности объявил 17-дневный ультиматум Северной Корее, чтобы она приняла инспекцию для своей ядерной программы.

5 февраля – Босния: в Сараево артиллерийский снаряд попал в рынок; 65 человек убиты, и 200 ранены.

9 февраля – Босния: НАТО предъявило сербам ультиматум: отвести до 21 февраля их тяжёлые вооружения на расстояние 20 км вокруг Сараево, под угрозой воздушных ударов. Президент Боснии, Радован Караджич, подчинится этому 17 февраля.

                     –  Египет: исламисты поставили ультиматум, призывающий туристов и иностранных инвесторов покинуть страну.

22 февраля – Руанда: этнополитические столкновения между Хуту и Тутси спровоцировали движение массовой эмиграции в соседние страны.

24 февраля – Габон: президент Омар Бонго бросил в бой танки и артиллерию, чтобы обуздать оппозицию и профсоюзы, которые объявили всеобщую забастовку 20 февраля.

10 марта – Турция: г. Бутрос Бутрос-Гали, генеральный секретарь ООН, принял, наконец, предложение Анкары послать войска в Боснию, несмотря на возражение Греции.

21 марта – Северная Корея: повторный отказ Пхеньяна уважать соглашение, разрешающее инспектировать свои ядерные установки МАГАТЭ, подписанное 26 февраля, спровоцировало общий кризис.

26 марта – Ирак: иракские танки бомбардируют на протяжении двух дней деревни курдов на севере Ирака. Наряду с этим, обнаружено шестое место захоронения курдов.

27 марта – Турция: муниципальные выборы отметили успех исламистской Партии процветания.

6 апреля – Руанда: самолёт с руандийским президентом Жювеналем Хабиаримана и бурундийским  Сиприеном Нтарьямиру, был сбит над аэропортом Кигали.

7 апреля – Руанда: в Кигали, президентская стража убивает премьер-министра, Агату Увилингияману и десять голубых касок, запустив план уничтожения умеренных Хуту и Тутси.

11 апреля – Босния: второй день подряд силы НАТО производят беспрецедентный воздушный налёт на сербские позиции, осаждающие Горазде. Сербы отвечают блокированием Сараево.

13 апреля – Израиль: Хамас берёт на себя ответственность за нападение на Хадеру, в то время как г. Рабин предлагает убрать еврейские колонии на оккупированных территориях в случае окончательного соглашения ООП (Организация освобождения Палестины).

16 апреля – Босния: сербские танки входят в пригороды Горазде.

17 апреля – Ватикан: папа Жан-Поль II обвиняет ООН в «желании разрушить семью», поощряя планирование деторождения.

20 апреля – Франция: Поль Тувьер, шеф разведки лионской полиции во время 2 мировой Войны, арестованный в 1989 году, признал себя виновным в соучастии в убийстве семи еврейских заложников, расстрелянных 29 июня 1944 года, и был приговорён к пожизненному заключению.

22 апреля – США: смерть Ричарда Никсона, 32го американского президента, с 1968 по 1972 годы.

26 апреля – США: международная команда исследователей объявляет об открытии двенадцатой элементарной частицы материи, названной «топ-кварк».

27 апреля – Йемен: ведутся бои на юге Сана между силами Юга и Севера.

29 апреля – Южная Африка: на выборах членов Сената, национальной Ассамблеи, и Парламента девяти новых провинций победил АНС (Африканский Национальный Конгресс) Нельсона Манделы.

2 мая – Парагвай: против первой всеобщей забастовки страны после 1958 года, правительство применяет танки и особые силы.

4 мая – Ближний Восток: господа Арафат и Рабин подписывают в Каире окончательное соглашение, о вступление в силу автономии Газы и Иерихона.

6 мая – Франция/Великобритания: официальная инаугурация тоннеля под Ла-Маншем.

9 мая – Южная Африка: парламент избирает Нельсона Манделу на пост Президента.

10 мая – Италия: Сильвио Берлускони объявляет о составе своего правительства, которое включает пять министров неофашистов.

23 мая – Мекка: Саудовская Аравия подтверждает, что давка вокруг трёх стел, представляющих Сатану, привела к гибели 849 человек.

26 мая – Китай: Лиу Нианчу, представитель диссидентства и синдикализма, арестован и заключен под стражу без суда.

29 мая – Германия: В Чили скончался Эрик Хонекер, руководитель ГДР с 1971 по 1989 годы.

31 мая – Босния: боснийский Парламент одобряет создание в Боснии-Герцеговине хорватско-мусульманской федерации, президентом которой избран Креземир Зубак.

                – Афганистан: с начала года, в результате столкновений фундаменталистов и правительственных сил погибло 2500 человек и 17000 получили ранения.

4 июня – Кувейт: пять иракцев и кувеец, обвиняемые в покушении на убийство бывшего президента Джорджа Буша, приговорены к смерти.

7 июня – Алжир: правительство официально ставит национальную прессу под цензуру.

8 июня – Колумбия: тройной подземный толчок 6 июня  на юго-западе страны, привел к гибели более 500 человек.

10 июня – Китай: проведение в провинции Хинджианг подземных ядерных испытаний мощностью от 10 до 60 килотонн.

18 июня – Алжир: четыре члена  Вооружённой Исламской Группы убивают Йосефа Фассалаха, президента алжирской Лиги Прав человека.

20 июня – Мир: доклад 1994 года Всемирного Банка подчёркивает, что миллиарды людей не располагают питьевой водой, электричеством или общественным транспортом.

23 июня – Нигерия: арест лидера оппозиции Мосхуда Абиола.

30 июня – Руанда: доклад Комиссии по Правам человека ООН предъявил обвинение «некоторым иностранным государствам» и квалифицировал как «геноцид» убийств, «который стоил жизни около 500 000 тутси и хуту».

10 июля – Белоруссия: кандидат-популист Александр Лукашенко выиграл президентские выборы с 80% голосов.

12 июля – Ближний Восток: после 46 лет изгнания, Ясер Арафат поселился в Газе.

15 июля – Алжир: послы Ймена и Султаната Омана похищены в Алжире отрядом ГИА.

18 июля – Аргентина: антисемитское покушение привело к гибели 96 человек, в помещениях главной еврейской ассоциации в Буэнос-Айресе.

19 июля – Руанда: после захвата 17 июля последнего бастиона правительственных войск, Гисенуи, и назначения Пастера Бизимунгу, хуту, президентом республики, FPR формирует правительство национального единства.

27 июля – Армения/Азербайджан: уполномоченные по защите Армении, Нагорного Карабаха и Азербайджана заключают договор о мире.

29 июля – Бангладеш: четыре взрыва бомбы ранили 15 человек, во время демонстрации 200000 мусульман против писательницы Таслимы Насрин. Под угрозой смерти она покинет страну 10 августа, чтобы найти убежище в Швеции.

6 августа – Индия: арест лица, которого считают ответственным за покушения в Бомбее. Для правительства Дели, его пакистанские документы, удостоверяющие личность, доказывают причастность Исламабада в этих покушениях.

11 августа – Германия: таможенные службы аэропорта Мюнхена обнаружили от 100 до 300 г плутония 239, прибывшего из Москвы.

18 августа – Алжир: подземные толчки в районе Маскара, по первым данным погибло 150  человек и 10000 остались без крыши над головой.

20 августа – Босния: в Бихаке, ожесточённые меж мусульманские бои, регулярные войска захватят в ближайшее время анклав сепаратистов.

23 августа – Пакистан: бывший премьер-министр Наваз Шариф раскрыл, что его страна владеет атомной бомбой уже несколько лет.

3 сентября – Китай/Россия: визит в Москву президента Цзян Цземиня, первый визит в Россию после визита Мао Дзэдуна в 1957 году.

4 сентября – Турция: министр Министерства Внутренних Дел заявил, что только в течение августа месяца, его службы уничтожили более 400 вооружённых курдов.

6 сентября – Шри Ланка: в первый раз с 1983, в ходе гражданской войны, которая привела к 30 000 погибших, правительство назначает человека для переговоров с тамильскими сепаратистами.

8 сентября – Германия: западные войска покидают Берлин после 49 лет «оккупации».

9 сентября – Куба/США: после месяца кризиса, вызванного «дикой иммиграцией», Вашингтон решает одобрить квоту в 20 000 кубинцев, полностью поддерживая эмбарго против Гаваны.

11 сентября – Чили: 21 годовщина государственного переворота генерала Пиночета, отмечена серией убийств во всём Сантьяго.

                          – Канада: победа сторонников независимости квебекской Партии на провинциальных выборах.

13 сентября – Бурунди: ожесточённые бои между войсками тутси и активистами хуту.

19 сентября – Гаити: делегация, возглавляемая экс-президентом Джимми Картером, достигла согласия с руководством гаитян,  обязавшихся уйти в отставку до 15 октября.

22 сентября – Индия: появление эпидемии чумы в Сурате.

23 сентября – Турция: наступлением армии в провинции Тунсели, чтобы выбить 3000 повстанцев ПКК из их естественной крепости горного массива Мунзур.

28 сентября – НАТО: собрание в Севилье министров обороны НАТО, в котором Франция участвует первый раз с 1966 года.

7 октября – Ирак: сообщают, что Садам Хусейн сосредоточил тысячи людей вдоль границы с Кувейтом. Бил Клинтон разместил американские войска в Заливе в состоянии готовности.    

10 октября – Гаити: Рауль Седра, и глава его штаба подали в отставку под давлением США.

11 октября – Ирак: Багдад объявляет о выводе своих войск из приграничной зоны с Кувейтом.

15 октября – Гаити: президент Аристид с ликованием возвращается в Порт-о-Пренс.

                       – Ближний Восток: три нобелевские премии за мир: Ясеру Арафату, Шимону Пересу и Ицхаку Рабину.

19 октября – Израиль: бомба, подложенная в автобус в Тель-Авиве, привела к гибели 22 человек, ответственность за преступление взял на себя Хамаз. 

20 октября – Таджикистан: вице-премьер-министр М. Назиев убит миной, заложенной исламистской оппозицией.

26 октября – Ближний Восток: подписание мирного договора между Хусейном из Иордании и Ицхаком Рабином, кладёт конец войне, продолжающейся 46 лет.

                    – Турция: Суд Государственной Безопасности привлекает к ответственности авторов доклада о пытках. Согласно им, с 1993 года, 230 человек скончались в тюрьмах после пыток.

28 октября – Босния: начало широкого общего контр-наступления боснийских правительственных сил.

3 ноября – ООН: голосование в генеральной ассамблее ООН о снятии эмбарго на вооружение в пользу Боснии, поддержанное США.

6 ноября – Босния: сербы захватывают тяжёлое вооружение, охраняемое силами ООН в Сараево.

14 ноября – Ирак: несмотря на признание, 10 ноября, Кувейта Багдадом, Совет безопасности, вслед за  США, продлевает экономические санкции.

15 ноября – Непал: законодательные выборы ставят коммунистов в сильную позицию в Парламенте.

20 ноября – Ангола: правительство и УНИТА подписывают соглашение о мире, которое должно положить конец 19 годам гражданской войны.

22 ноября – Пакистан: ООН утверждает, что наркотики представляют 25% экспорта страны.

29 ноября – Россия: Борис Ельцин угрожает «конфликтующим сторонам» в Чечне устроить чрезвычайной положение, если они не сложат оружие в 48 часов.

3 декабря – Грузия: Георгий Чантурия, президент национальной демократической партии, в оппозиции, убит в Тбилиси.

                 – Алжир: Саид Мекбей, директор журнала Le Matin, убит в Алжире.

                     – Турция: бомбовые покушении, уничтожившие в Анкаре и Стамбуле три бюро Ozgur Ulke, единственного прокурдовского ежедневника.

9 декабря – Северная Ирландия: открытие в Белфасте, впервые, за 25 лет, переговоров между Шин Фен и британскими властями.

11 декабря – Россия/Чечня: Борис Ельцин отправляет 300 танков в Чечню, в то время как правительство сепаратистов соглашается на переговоры.

14 декабря – Россия/Чечня: чеченская делегация расторгает переговоры, в то время как российские войска продолжают окружать Грозный.

24 декабря – Алжир: в аэропорту Алжира, исламистская вооруженная боевая группа из GIA взяла в заложники Airbus Air France, убив двух пассажиров. Интервенция GIGN 26.

27 декабря – Турция: Анкара подтверждает закупку осколочных бомб в США.

31 декабря – Босния: с посредничеством специального посланника ООН, боснийские и сербские власти подписывают договор о перемирии на четыре месяца.

 

 

 

Январь

 

1994 год. Что ты видишь?

 

1 января 1994

 

            Господи, я знаю всё меньше и меньше что делать и как делать…

            Это «grim» [неумолимое].

 

2 января 1994

 

Теперь я понимаю, почему я был так измучен вчера – «аффидевит» адвокатов  Ашрама (S.A.S.) пришёл вчера[1]. Кажется, помимо всего прочего, они требуют больше лака[2] за «ущерб», и что наказание может довести до тюрьмы!...

Асура царствует. Но его конец близок.

 

 

 

3 января 1994

 

            Думаю, что на этот раз я нашёл ключ механизма. Это продолжение моего открытия от 22 декабря, после некоторого количества улучшающих «нюансов»…

            Надо посмотреть, не останется ли ещё каких-нибудь тысяч нюансов (!)

            (И что любопытно, именно после своего рода пытки, которую я вынес 1 января, я был словно вынужден или доведён до того, чтобы найти некоторое количество решающих «нюансов»).

            Фактически, всегда, по любому поводу, «Враг» делает свою работу.

 

*

 

            Такое раздавливание и скорость такая молниеносная, что надо… много времени, чтобы распутать миллионы нитей.

            Это значит, надо много неприятных секунд, чтобы каждая из этих нитей поняла, что вот так:  «это причиняет боль» или вот эдак: это причиняет боль.

И к тому же, всё взаимосвязано, тогда, это создаёт своего рода трудный и неясный блок. Когда весь «блок» будет расплавлен, это станет совершенным!

 

 

*

 

            Поэтому, великая истина состоит в том, чтобы держаться: мы постоянно на пути.

            Даже смерть представляет собой следующий шаг по тому же пути.

            Но на этот раз надо, чтобы не было больше нужды в смерти, для того, чтобы прогрессировать.

 

 

4 января 1994

 

            Существует столько  огнеупорных «нюансов», которые причиняют боль сквозь  раздавливающий и обжигающий базальт.

            Необходимо сказать абсолютное ДА, иначе – пропал.

            Я думаю, что лучше ничего больше не говорить.

 

 

*

 

 

            Есть только Темнота, раздавливающая и смертельная.

            Продолжать… это только значит, не желать умирать – БОРОТЬСЯ.

Это долгий Ад.

 

 

5 января 1994

 

            Вчера вечером, ощущалась жестокая боль, каждую секунду, на протяжении часов. Я спрашивал себя, если… Затем, к девяти часам, я улёгся в постель, и эта ужасная боль продолжалась до половины двенадцатого ночи. Я не мог спать, разумеется, мой рот был как в тисках. Но затем произошло нечто ужасающее, в полном бодрствовании. Я  полностью бодрствовал, и я физически находился в концентрационном лагере - у меня было много, очень много, бесчисленное количество подсознательных воспоминаний во сне, но здесь это было физическим, совершенно наяву в моём сознании. Именно это я нашёл одновременно странным и ужасающим. Я лежал на земле, как мы, бывало, лежали в немецких «блоках», сотня людей, бок о бок, как в коробке с сардинами, ни сантиметра, чтобы подвинуться, ноги каждого касались головы, лежащего в ряду ниже, а тело касалось соседа справа и слева. Затем, в соседнем «блоке», я услышал этот дикий крик эсэсовцев, которые пришли поднимать людей, всех людей из другой коробки с сардинами, чтобы увести их в газовую камеру. Я ожидал очереди нашего «блока». Моё тело было полностью неподвижным, всё моё нутро сжалось. Сосед, рядом со мной, что-то сказал мне на языке, который я не понимал, но что означало: «их уводят в «госпиталь»».

              Это было очень долгим, я находился в этом физически, до одиннадцати тридцати вечера. В какой-то момент, я призвал Шри Ауробиндо, и я сказал ему (странно)[3]:  «спаси мою жизнь и я отдам тебе свою жизнь». Вероятно, как раз в тот момент я решил зажечь свой свет, было одиннадцать тридцать, я не спал, и тогда я, НАПУГАННЫЙ, посмотрел на фото Шри Ауробиндо и Матери, в этом состоянии Ужаса – я смотрел на их фото до полуночи, в таком состоянии. Около полуночи, я сказал Шри Ауробиндо: в конце концов, это же Ты несёшь всё это? Ты несёшь.

            Я был в смерти, полностью пробуждённым.

            Это не было «видением»: я был внутри, с моим телом отсюда, с моим сознанием отсюда – полностью физически. И этот ужас.

 

*

 

            До конца, должно быть, не далеко… ?

 

 

*

 

Вечер

 

            Теперь я убеждён, что корень трудности или сопротивления приходит от «анатомической воли», которая выражает себя посредством бесчисленного количества анатомических рефлексов, так как очень часто я видел, что это раздавливание могло также проскальзывать просто, как воздух, незаметно – несколько чудесных секунд (которые не остаются).

            Мать рассказывала о «глупой доброй воле» – «воля», не нужна была бы совсем (ни хорошая, ни плохая)! Это состояние ещё невозможное – вероятно, это придёт.

            Я так часто видел, что как только движение «осознавалось» мною, оно тут же искажалось (поскольку, именно обычное физиологическое сознание осознаёт и хочет подражать или копировать, или же механизировать движение).

            Следовало бы быть действительно и полностью попросту лишённым ума, как никогда не сформированная материя. (Даже материя ребёнка уже полностью сформирована)

 

*

 

            То, что произошло сегодня ночью, остаётся своего рода Тайной… ужасающей. Но тайной.

 

 

6 января 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Поезд, лежащий на боку

 

            … То, что я увидел, это абсолютно новое сознание показывает мне вещи, но часто, это загадочное, не правда ли, и очевидно, это имело отношение к тому, что произошло с процессом.

            Я находился на перроне вокзала, и я должен был подняться в поезд. Поезд, это всегда символ коллективного, общественного действия, и это – коллективный мир.

            И вот, этот поезд лежал, он не стоял на рельсах, он лежал на боку.  Меня кто-то сопровождал, типа полицейского, но я не знаю кто или что, не так ли. Очевидно, человек закона, он производил впечатление полицейского.

            Так вот, я собирался подняться в вагон, который находился передо мной, а он не хотел, чтобы я поднялся туда, поскольку, меня должны были бы тогда наказать или предъявить мне обвинение, или посадить в тюрьму, или что… я понятия не имею, он не хотел, чтобы я поднялся туда. Я сказал ему: «Нет, я поднимусь туда, так как хочу принять ванну или очистить мой желудок». Но факт в том, что я не видел себя внутри. Но я намеревался войти туда, в эту штуковину,  в этот поезд, лежащий на боку. Это был словно поезд Индии, он не был похож на современные поезда Запада, это явно был индийский поезд, лежащий на боку.

 

            Но поезд, всё же, трогался с места?

 

            Нет, я не видел, чтобы он трогался с места, но ведь он должен был идти куда-то.

Естественно, он явно был не в состоянии идти!

 

(молчание)

 

Эти видения – невообразимо точные. Но, это загадочное. Однако, это точное! Оно действительно показывает вам вещи, только надо понять.

[…]

            Это опрокинуто.

 

7 января 1994

 

            У меня впечатление, что я на физическом пути Тайны…

 

*

 

            Если электронные весы не показывают никакого различия в весе, почему же мои позвонки, мой скелет (которые принадлежат к той же ложной системе, что наш «вес и размеры») ощущают такое раздирающее расплющивание?

            Наши весы созданы для того, чтобы измерять ту же самую Ложь, что и наша материя, поскольку они были изобретены, чтобы взвешивать нашу Ложь.

            И все наши «точные» приборы созданы для того, чтобы измерять точно то, что соответствует нашим чувствам и нашей манере быть ложными – если это не «соответствует», значит, это вне нашей системы, и, следовательно, неизмеримо.

            Иногда, этому раздирающему расплющиванию достаточно пустяка, чтобы оно проходило как дыхание.

            И именно этот «пустяк» я изучаю в своём теле.

            Где-то есть иллюзия (болезненная!).

            «Логически», мой скелет не должен был бы больше чувствовать раздавливания, как мои электронные весы.

            У меня впечатление, что этот «пустяк» держится за определённую лживую волю в Материи.

Есть нечто такое, что сопротивляется, между тем как, если бы это сопротивление было реальным (в ложном смысле всего нашего ложного устройства), оно было бы зарегистрировано моими весами. Все наши приборы созданы для того, чтобы измерять (или использовать) сопротивление.

Значит, то, что реально для моего тела, реально, согласно Новому Закону -- является нереальным или несуществующим для наших естественных законов и приборов, которые их измеряют.

Когда у меня были эти сердечные приступы в 1981-82, они не отражались на электрокардиограмме – следовательно, они не были «реальными» (!) Как и моё расплющивание не отражается электронными весами – стало быть, оно «нереальное». И, однако, оно могло бы расплющить всё.

Выходит, раздавливают именно Ложь?

Так называемые «законы» позвонков больше нереальны, как и законы сердца или мозга – хотя они могут быть очень болезненными!

            Существует нечто другое, чем всё то, что мы знаем – физически другое, материально другое.

 

*

 

            То, что «не сопротивляется совсем», это межзвёздное пространство без какой-либо гравитации (?)

            Оно «чёрное», потому что нет ничего, чтобы остановить свет (создать отражающий экран). Вся наша система создана, чтобы… останавливать Ложь.

            Наши электронные весы или наши электрокардиограммы созданы, чтобы «останавливать» или фиксировать, или регистрировать то, что соответствует нашему лживому состоянию – Новый Закон: неуловимый и «чёрный» или несуществующий для наших приборов.

            Но то, что мне хотелось бы действительно понять: почему мой скелет доставляет мне такую боль!!? Он нагревается, не так ли, я ставлю холодные компрессы, чтобы облегчить себе страдания.

            Всё то, что не соответствует нашей системе, непременно, является «чёрным» или несуществующим. Всё то, что «можно зарегистрировать» имеет определённый ритм. Вот, это другой Ритм.

 

*

 

            Короче говоря, есть ложная Материя, и именно её сейчас трамбуют и расплющивают, и это вызывает боль в моём теле, как в мире. Но это как раз Ложь испытывает боль.

            И существует Истинная Материя… загадочная.

            Возможно, та же самая, но без «чего-то».

            Мы находимся в процессе рас-крытия этого в своём теле.

 

*

 

            Во всяком случае, существует боль Лжи, через которую надо пройти.

 

 

8 января 1994

 

Анатомическая Ложь более твёрдая, чем Ложь сердца или мозга, или даже туберкулёза – или неважно какой «болезни». Твёрже и более длительная. И дольше мучает.

Открытие от 22 декабря было «хорошим», но…  остаётся много вещей, насчёт которых не стоит «заблуждаться».

Это автоматизм, глупый. И стойкий.

Очевидно, если бы не было этого «отскакивания», проблема была бы решена.

Это отскакивает со времён Плейстоцена!

 

9 января 1994

 

Разговор  с Суджатой

 

(Без заглавия)

 

Это вас не задержит?

 

Нет-нет.

 

Я не знаю то, что я увидела. Ничего приятного.

 

Но я не знаю, что есть приятного в этом мире.

 

С самого начала, я не знаю, где я находилась «actuellement» [в действительности]. Я увидела  девушку, возможно, лет тринадцати-пятнадцати, в своём teens [подростковом возрасте]. И она была с … мне, кажется, было две девушки -- или девочка и мальчик? – намного младше, в самом деле, дети, очень красивые, очень красивые. И вот эта девушка, постарше, пыталась их очаровать, она хотела увести их куда-то.

 

Она хотела увести их обоих?

 

Обоих, да, я думаю, что была девочка и мальчик.

Я не знаю почему, но мне хотелось немного понять то, что происходило, и я, таким образом, последовала за ними. Я ещё вижу маленькую девочку, очень красивую, возможно индианку – с очень светлой кожей, но я не могу сказать из какой страны она была. Тогда эта девушка их повела – это была не женщина: эта юная девушка куда-то повела малышку.

Я не чувствовала ничего хорошего, но я последовала за ними. Я пришла в своего рода classroom [классная комната], вы знаете? Была школьная  учительница, столы, скамьи и прочее. И я села у стены, там стояли стулья, и я села, чтобы наблюдать, и  увидела там  мальчика, лет восьми, бунтующего. Он много двигался, переворачивал столы, стулья… всё что угодно, вот так, в ярости. Учительница наблюдала, и там находились другие дети, которые абсолютно не шевелились, оставались так, как в… Как сказать? вы знаете, когда принимают внутрь вещи, которые делают вас почти бессознательными – наркотики – как если бы они были немного одурманенными.

            И вот, эта юная девушка, всегда была рядом. Я спросила: «Но что происходит? Собираются ли наказать этого бушующего ребёнка?» Она засмеялась: «Нет-нет, как раз его собираются принять, а других, их собираются убрать». То есть, в конце концов, я поняла, что это было место, куда уводили детей: смотрели на его характер; если в этом ребёнке что-то было, его оставляли, чтобы взять к себе, а других, у кого не было характера совсем, их удаляли, полностью. В этом состояла суть истории.

            Но я очень беспокоилась за эту малышку, почти ребёнка! и я попыталась выйти с ней. И затем, я не знаю, с другим ребёнком тоже, может быть, я попыталась выйти c этим самым мальчиком тоже, ускользнуть. Я вышла на какую-то улицу, и подумала, что скоро эти люди будут преследовать меня, чтобы забрать детей: следовало суметь войти в какой-нибудь дом.

Вероятно, это не было совсем проулком, но и не улица тоже, дома располагались по обе стороны. И вот, в каждом доме: дверь была заложена кирпичами! И затем я увидела, как приближается какой-то грузовик, полный… как говорят brickbats [обломков кирпичей]?  Я не знаю, по какой причине, кто-то сошёл вниз и смотрел, а я, я пыталась увести этих детей куда-нибудь, найти убежище.

 

Все двери были…

 

Все двери, я видела кирпичи…

 

… были замурованы?

 

Да. Ни окон, ничего.

 

О! окон не было!

 

Ничего, по всей этой стороне стояли дома, в которых окна и двери были bricked up [замурованными].

Я шла по тротуару.

 

Но это как раз то, что сейчас происходит повсюду в мире, моя Милая.  Сознания, юные сознания, полностью одурманены и аннулированы.

 

Так, это была первая часть. А потом, в какой-то момент, вошёл Раджабхай… он хотел помочь мне, и, я последовала за ним, мы вошли в какой-то магазинчик, где находилась маленькая девочка. Снова! И в самом деле, как кукла, такая красивая, сидящая на стуле и  вся улыбающаяся. И Раджабхай понял то же самое, что и я, он тоже хотел её спасти. Но эта малышка наотрез отказывалась пойти с нами, она хотела пойти с другой девушкой: что тут поделаешь. Затем, я сказала Раджабхаю: «Выходим и не оставляем следов, что мы были здесь».

 

«Не оставляем следов», да.

 

Тогда я проявила большую осторожность, я сказала: «Ну-ка, накиньте chaddar или мою накидку, или что-нибудь: никаких следов», я убедилась, что следов не было.

 

Моя Милая, в этом мире и, во всяком случае, в этой Индии, мы – враги.

 

Затем была третья часть. Там, я была с вами. И это происходило на втором этаже, не на первом. И на этом втором этаже, вы находились возле окна, а я – прямо рядом с вами. Стояли стулья или скамья, я уж больше не помню. Комната выглядела немного запущенной: окно, мы не могли его закрыть. Но,  было так, как если бы я знала это место, в то время как вы его не знали. Но вы там сидели. Я не знаю, по какой причине нас пригласили туда. Вы находились у окна, и я сказала вам: «Нет, нет, не оставайтесь так близко у окна». Потому что, прямо под окном было что-то… вы знаете, как conveyor belts [конвейерная лента] в аэропортах?

 

Да.

 

Вот такая. Не очень большая, может быть, то что я видела, было длиной с вашу комнату. И в ширину, даже нет: вот отсюда до сюда (жест), вы видите?

 

Да, три метра, два метра, три метра.

 

Возможно, три метра, я сказала бы, два метра с половиной, два метра, может быть, в ширину. И на моих глазах (я рассмотрела), на моих глазах она разрушалась-разрушалась очень быстро. И я вам говорила – я видела также…

 

Именно эта conveyor belt…

 

Да, ничего не двигалось, но она разрушалась. И там был виден дворик, вероятно, с домом, совсем рядом, с комнатами, совсем рядом, и затем, с другой стороны, весь дворик выглядел  очень запущенным. Там не было ничего приятного. И всё то, что происходило, я  понимала так, что всех этих детей, должны были устранить… это по-прежнему был почти тот же сон, он продолжался. Этих детей, которых должны были устранить, отводили туда, оставляли там, и это было что-то… как сказать? Не радий, вы знаете: радиация.

 

Да, эта conveyor belt?

 

Да, это был целый кусок… как говорят?

 

Радиоактивных вещей?

 

Вещей, очень радиоактивных, да, очень радиоактивных, и именно там этих детей оставляли умирать, вот так.

 

Это гнусно!

 

Но потом  я сказала: «Не оставайтесь там», так как я опасалась за ваши лёгкие. И почти насильно, я вывела вас оттуда. Я сказала: «Если вы будете дышать этим… вы подхватите…» И почти насильно, я вас потянула, чтобы выйти. И именно такая судьба,  ожидала…

 

Хорошо же, нечего сказать.

 

Вот так вот, да, говорим о nightmare [кошмаре]…

 

Это как во времена нацистов.

 

Изменился ли мир?

 

Ну, нет!

 

Это ухудшилось.

 

Конечно! Гитлер царствует повсюду, Геббельс царствует повсюду.

Это разрушение сознаний повсюду.

И дети, о них хорошо заботятся, чтобы разрушить их сознание.

 

И те, чьи сознания разрушены,  вот такой вот исход их и ожидает?

 

Да.

 

А те, кто ещё имеют сознание, их используют для…

 

Те, кто ещё имеют сознание, кто ещё имеют ярость или силу. Но какого рода силу?

 

Вот, я не знаю то, что я пережила, то, что я увидела. Во всяком случае, это было пережито.

Что это означат? Это мне…

 

Да, это, довольно ужасное. Очевидно, это нечто такое, что имеет отношение к разрушению сознаний в воспитании, в способе воспитывать детей.

 

(молчание)

 

Вы знаете, вчера вечером, значит… Должно быть, это что-то очень-очень глубоко в моём сознании. Я говорила вам: «Ох! Сколько же ещё времени этот ужас будет продолжаться?»

 

Да.

 

Знаете, неожиданно, не так ли…: когда же это изменится? Может быть, это как раз то, что было в моём сердце. Большая боль.

 

А! Да.

 

Поэтому, мне должно быть показывают реальность вещей, поскольку я ведь не знаю, вся эта мирская жизнь там, я её не знаю.

 

Ох! это очень угнетающее.

Две или три ночи назад, я говорил тебе, я жестоко выстрадал. Вот, полностью пробуждённый, я был в смерти. Полностью пробуждённый, в ужасе, в жестокости и в смерти. Полностью пробуждённый, на протяжении двух с половиной часов. Ужас… я никогда не переживал подобный ужас.

Это не было видение, я был пробуждённым, потому что чувствовал сильную боль в своём теле, чтобы спать, и это был словно концентрационный лагерь.

Нас устраняли. Устраняли.

 

Ус…?

 

Устраняли.

 

О! вас устраняли.

 

Да, я составлял часть трюка.

 

О!

 

Но было много людей, мир концентрационного лагеря, и я был полностью пробуждённым в этом, это не было видение! Потом, в конце концов, в одиннадцать тридцать вечера, я зажёг свой свет и полчаса оставался смотреть на Шри Ауробиндо, в состоянии ужаса.

Это было физическим. Я был напуган. Я оставался смотреть на него, затем, под конец, я сказал ему: «Ты несёшь это? Ты несёшь?!

У меня никогда не было… я прошёл через множество ужасов, не так ли… в течение… в течение  пятидесяти лет меня преследуют эти концентрационные лагеря.

 

Да.

 

Я видел это…

 

Да.

 

(С рыданиями в голосе)… сотни раз!

 

Я ещё помню кошмары, которые у вас были.

 

Сотни раз, но здесь это происходило в полном бодрствовании, и я находился внутри, в этом ужасе. То есть, моё тело было внутри, не моё сознание.

Ох! время пришло, моя Милая, время пришло.

 

(молчание)

 

Мне надо идти, мой Милый, уже поздно.

 

Да. Это разрушение сознаний. Нет ничего хуже. И юные существа, а! Что там вырастет внутри? Что там останется?

 

Да, возраст этих детей  был между тремя и восемью-девятью годами.

Вот, в конце концов, я спрашиваю себя, почему мне показывают это?

 

Ну что ж, значит, это – здесь, это очень… Высшее Сознание, Мать, должна коснуться этого.

 

Бедная Мать, как если бы Она также не переживала ужасы.

 

Да.

 

Она коснулась этого.

 

 

 

11 января 1994

 

Существует ли различие в составе костей человека и в составе костей плезиозавра? или даже в способе, которым соединяются его ласты с его туловищем или моя шея с моими плечами? Это всё подобное: мы имеем скелет миллиарды лет.

Единственное различие состоит в том, что мы – позвоночные, кого считают «высшими», и что это «преимущество» должно было бы нам помочь найти способ заменить этот глупый скелет другой вещью, поистине «высшей».

Мы – высшие только в претензии и в искусной жестокости.

Пока что, это «Доллар превыше всего», в Пондичерри, как в Вашингтоне, как и повсюду.

 

*

 

В помощь мусульманам, французы и другие сообщники доллара, готовятся  начать воздушные бомбардировки против сербов.

Они сумасшедшие. Они одержимые.

Надеемся, что это будет «last spasm» [последний спазм]…

Этот Миттеран будет «жрать[4]» до конца.

 

*

 

Я нахожусь сейчас в поиске микроскопического движения рта, которое составляет огромную разницу.

Посреди этих тонн кирпичей, это проскальзывает иногда, как воздух… немного трудное – несколько секунд, которые длятся достаточно, чтобы тело восприняло… что-то.

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Сатпрем пишет Клоду, затем Мать пишет

 

Ах, сегодня у нас 11.

 

Да, сегодня 11.

 

Тогда, что же вы увидели?

 

Но, я сказал тебе: я был в Ашраме этим утром, очень рано.

 

Ах! Это было сегодня, ранним утром?

 

Да, прямо перед моим пробуждением. Это, должно быть, вещи, которые находятся совсем близко к физическому плану, но это не осталось полностью ясным. Кроме того, что речь шла о Пранабе, я не знаю в чём дело, речь много шла о Пранабе. И затем, я увидел себя с большой staff, с большой палкой, не так ли, я втыкал эту палку в землю. Понятия не имею, что это означает. Я увидел этот образ два раза. А потом, я встретил Хариканта, я шёл к нему с довольной улыбкой, поскольку я находил, что он был хорошим, этот человек, прежде, и вот, он был… это поразило меня, как шок, он находился в состоянии возбуждения! – возбуждения. Он поднимал руки в воздух, вот так, как если бы говорил: «давит-давит-давит-давит». Как если бы его довели. И у меня было ощущение, что это был человек cornered [загнанный в тупик]. Но он находился почти… в состоянии возбуждения – не в гневе, ты понимаешь: он не знал что делать.

 

            Cornered, как вы говорите. (Смеясь) Он рвал на себе волосы?

 

Нет, его руки, ты знаешь, находились по обе стороны его головы, вот так (жест). Я не знаю, человек был в каком-то расстройстве, которое провоцировало его делать это. Он был очень возбуждённым. Не в гневе, нет.

 

Но вы говорите, что вы были с un staff.

 

Да, с длинной палкой, не такая, с которой я прогуливаюсь здесь, а длинная палка, как у паломников, ты знаешь, кремового цвета, и затем, я втыкал её в землю. Я втыкал её, всё же, довольно глубоко, в землю. Этот образ – ясный, я видел его даже два раза.

 

И каждый раз, дело касалось Пранаба?

 

Ну, главным образом, речь шла об этом Пранабе, я не знаю о чём… то, что он делал. Возможно, … это не осталось ясным, поскольку… во мне есть нечто такое, что не хочет быть в этом, как можно меньше быть в этом.

 

Но вы знаете, втыкать un staff, как вы говорите, я полагаю, это означает утверждать своё право.

 

Ах! Это было действие.

 

Ну да, это действие: «я утверждаю своё право», именно так.

 

Возмутительно то, что мы не можем перевести эту книгу даже на индийские языки. Что всё это значит? Is n’t it a shame? [Это ли не позор?]

Что даже на индийских языках эта книга была запрещена. Во всяком случае, этот Харикант, он должно быть… Но ведь поезд, который я видел на днях, этот поезд, явно не мог двигаться, и он предназначался не мне, это был их поезд, это было их действие.

 

И этот полицейский пытался заставить вас войти в купе?

 

Но я хотел… потому что, я должен был войти туда внутрь, я выбрал место: он не хотел.

 

Ах, в это место, он не хотел …

 

Да.

 

Он хотел в другое место, или…?

 

Да, в другое место, да, именно так.

 

Он не хотел.

 

Но я даже не видел себя входящим внутрь, ты понимаешь? Во всяком случае, этот поезд, явно не может идти. И это их поезд.

 

(молчание)

 

 

Ты что-нибудь видела сегодня ночью?

 

Ах да! Это было… мы много смеялись. Я находилась в небольшой комнате, собираясь сделать что-то, и затем, вдруг, я вошла в другую комнату, побольше, и увидела вас, сидящим на полу и что-то пишущим, и мне кажется, перед вами было несколько [человек], совершенно мне не знакомых, несколько: пять-шесть человек, и вы громко говорили, что это было письмо, которое вы писали нашему Клоду, Клоду Брюну.

 

Клоду?

 

Да, Клоду. И  там вы говорили, что Мать не могла написать это, вот так, потому что, не может же Мать написать это сейчас, то есть, в моём сознании – у меня нет подходящего слова, но, поскольку Мать находилась с другой стороны, она не могла написать письмо Клоду. Как если бы Клод, получил послание от Матери, поэтому вы утверждали, что этого не может быть, в то время как я пыталась привлечь ваше внимание, потому что я увидела в самом углу комнаты Мать, сидящую на своём стуле. И затем, я посмотрела на вас, а тем временем, стул оказался гораздо дальше впереди, а Мать склонилась над бумагой (смеясь) и что-то писала (смеются). Однако вы не понимали, вы смотрели на меня  молча, не говоря ни слова, я попыталась заставить вас понять: «Посмотрите!» (Сатпрем смеётся). Затем, когда вы увидели, вы были поражены!

 

Мать сидела там?

 

Мать сидела там, она не только сидела там, но она наклонилась и писала! Тогда я сказала: «Вы видите, Мать прекрасно может писать, она может продолжать писать». (Смеются) И мы очень смеялись, все, – когда вы посмотрели, другие тоже повернули свои головы. (Смеются) И затем, я не знаю почему, я увидела З. очень близко от Матери. Я стояла в дверях, не так ли, я не приближалась больше (смеются), а вы, вы наблюдали, и другие тоже, но я не знаю, откуда вышла З. (из другой двери, может быть) и затем, она очень близко подошла к Матери, вот так.

 

А, это хорошо.

 

Да.

 

А почему я писал Клоду? Я говорил Клоду что-то… ?

 

Да,  вы… возможно, вы  говорили громко то, что вы писали.

 

Мол, невозможно, чтобы Мать написала это?

 

Что Мать могла написать сейчас, вы думали, что Мать была с другой стороны, и не могла писать письма.

 

Но писать кому?

 

Это было… Речь шла о Клоде.

 

Любопытно.

 

И вы, вы писали, вы составляли письмо Клоду, говоря, что это невозможно, чтобы Мать, будучи с другой стороны, (смеясь) смогла написать вот так, в то время как я показала вам, что фактически, Мать писала!

 

Ну, это странно.

 

(Смеясь) Очень!

 

Странно то, что я  публично заявляю Клоду, что Мать не может писать, поскольку я не сказал бы  такого!

 

Это… может быть,  я плохо передаю, возможно, вы говорили: «Как это Мать может писать?»

 

Но даже это, это мне не… я не сказал бы этого! Ты понимаешь? Именно это странно.

 

(Смеясь) Да, да, фактически, всё странно, мы очень смеялись, только это я и запомнила.

 

Мать может прекрасно вдохновлять – не писать явно физически, но прекрасно вдохновлять…

 

Да, да! но это не было вопросом вдохновения, это был физический факт, о котором вы говорили…

 

А…

 

… «Как это Мать может писать физически?» Тогда я показала вам: «Мать писала физически». (Смеются) Нет-нет, это был вопрос очень физический.

 

 

Ма.

Во всяком случае, этот Ашрам, должно быть… это скоро… надо это встряхнуть немного.

 

Но вы знаете, я думаю, что вы совершили действие, не только один раз, но два раза…

 

Да, я воткнул эту палку, да.

 

Втыкали свою палку.

 

Да, я, действительно, втыкал её.

 

Да, да, да. И это означает, что вы утверждали своё право.

Ах! это именно действие.

И кремовую, вы понимаете, цвет тоже имеет значение.

 

Да, длинную staff, с какой обычно ходят паломники.

 

Значит, это что-то духовное, духовное утверждение, а не их «monitory» [увещевание], не их возмутительный объект, не их постыдное право.

 

Но это же очень хорошо, моя Милая, я уверен, что всё ведомо, и что это, возможно, последняя милость, оказанная этим людям Ашрама, чтобы сказать: «Посмотрите, где вы находитесь?»

 

Да, да.

 

Ну-ка? Теперь посчитаем, а? сделаем подсчёт, а! Кто? Кто? Кто? Кто остаётся? И берегитесь, а! Другие, вы будете ВЫ-МЕТЕНЫ, РАЗ-БИ-ТЫ.

 

Да, да, совершенно.

 

(молчание)

Но это час, когда подсчитывают, а! Или, это час подсчёта!

Люди не отдают себе в этом отчёт.

Это час, когда малейшие действия идут в счёт!

[…]

 

 (пауза)

 

Мне хотелось бы как раз добавить кое-что.

 

Да.

 

Я подумала: фактически, это было что-то очень физическое. То, что вы хотели сказать Клоду: как Мать могла физически писать?

 

Да.

 

Физически. Это было примерно в этом смысле, и прямо в этот момент, Мать, возможно, хотела доказать, что теперь она  может писать физически.

 

(молчание)

 

Но…

 

Я сказала себе, что, должно быть, она стала теперь очень физической.

 

Но, всё же, моя Милая, нужен был бы медиум, ты понимаешь, а? Это медиумы могут делать подобное даже почерком того, кто… но…

 

Но может быть?

 

Я не знаю, моя Милая.

Писать на бумаге физически, это означает, что есть – я не говорю тонкое физическое, я говорю физическое.

 

Физическое, ну да.

 

Но вот, что это означает? Это означает проявление!

 

Она была как… Она была…

 

Да, но всё это, это в физическом, которое…

 

Она сильно наклонилась, у неё лежала бумага на коленях, и я подумала, что она делала просто вот так, но нет! она продолжала писать. Я не знаю того, что она написала, поскольку я находилась далеко, но она продолжала писать, ох, она, должно быть, написала, по меньшей мере, две-три фразы, я не знаю.

 

Да, но это, это в физическом, которое может быть очень материальным, совсем близко от материи, не так ли, видит бог, что оно сейчас очень тонкое. Оно совершенно тонкое. Но это не может быть абсолютно физически, потому что это означало бы проявление.

 

Да, я понимаю, но мой вопрос: не близко ли оно также, это проявление?

 

Ах, это другой вопрос. Что касается меня, я не прекращаю ожидать чего-то. Но писать физически, я говорю тебе, это означает… всё же, это ещё не здесь, моя Милая. Это ещё не здесь, в нашей ложной материи. Всё больше и больше мой опыт показывает, что эта материя ложная. Мать очень хорошо сказала: фальшивая материя. Что ж, у меня есть ежедневный опыт этого, видит бог! Но истинная материя, она делается… не делается, она истончает корку лжи – не истончает, она толчёт корку лжи, но физически, это ещё не сделано.

 

Но как раз это вы говорили Клоду: что физически, это ещё невозможно…

 

Да.

 

… чтобы Мать cмогла написать вот так.

 

Конечно.

 

Но Мать сидела далеко в углу, и затем, вдруг, я увидела её намного продвинутой вперёд, и она начала писать. Вероятно, это в ближайшем будущем? В будущем, но, возможно, в ближайшем? Именно это она хотела нам показать?

 

Ну что ж, я не знаю, моя Милая, не могу сказать. Если бы ещё… Феномен писать… Если бы ещё ты видела, что она поставила свою ногу на землю, мы сказали бы: о, хорошо! Она здесь! Я молюсь об этом. Пусть она поставит свою ногу на землю.

 

Как вы воткнули …

 

Ну да.

 

… вашу палку.

 

Но писать… я не знаю, моя Милая, я не могу ничего сказать тебе, кроме того, что я чувствую всё больше и больше, что… Я это чувствую, именно в моём теле, видит бог, и это не-во-об-разимо.

 

Да, я вижу вас вечером…

 

Ты знаешь, это хуже, чем агония, что ж, как раз, вся эта фальшивая материя разбивается, размельчается, и беспощадно. Беспощадно: ты либо позволяешь проходить, либо ты ломаешься! Это беспощадное. В конце концов, это беспощадное в высшем смысле, Высочайшее знает то, что оно делает, не так ли. Но это отвратительно переносить. Ладно, что ж, посмотрим.

 

И потом, я также говорила, что З. находилась около Матери, и в конце, все остались… не двигались.

 

Да.

 

Те, кто сидел, только повернули голову, чтобы видеть Мать, чтобы смотреть на  то, что она делала, я также оставалась стоять в  дверях: я видела всю сцену, это только З. приблизилась к Матери, и я не знаю, это немного смутно, но всё же, у меня такое впечатление, что она стала на колени перед Матерью, и Мать её приласкала.

 

Ну, моя Милая, Мать понимает.

 

С большой нежностью.

 

Да, конечно, есть много страдания в этом бедном человеческом создании.

 

(пауза)

 

Тогда, эта первая часть закончена (жест), там была своего рода прихожая,  которая, вероятно, располагалась вот так, и было окно, и перед окном стоял стол, и я занималась там машинописью, возможно, перепечатывала  на этой пишущей машинке (жест), и вы знаете, как я работаю, я полностью погружаюсь, забывая обо всём.

Но что-то, всё же, проникало в моё сознание, до тех пор, пока я действительно не осознала; я остановилась и сказала: «О! это прекрасно, то, что я слышу». Я слышала музыку, органную, как если бы играла Мать. Тогда я снова  вернулась, чтобы сесть там (жест), и Мать была уже в другом положении, вместо стула Матери, стоял её орган, и она играла, З. находилась там, и все другие также повернулись, чтобы слушать. Вот, именно так, музыку Матери.

 

 

12 января 1994

 

            Малейшая доля секунды «отвлечения» в текучем движении (кхм!), и это оборачивается тоннами внезапных кирпичей, которые, тогда, могут жестоко раздирать или…

Но путь «хорош».

Это необычайное усилие, но менее «хаотическое», чем прежде.

Скелет пытается понять, что эти тонны кирпичей (или алмаз) могут быть «текучими», хотя и довольно ужасной плотности.

Нет больше этого вида анатомического или скелетного «безумия», которое теряет свою симметрию и начинает «совершать рывки», как потерянный сумасшедший.

Это шаткое.

Очень трудно научиться позволять «скользить молнии», как жевательной резинке.

 

*

 

Любым способом, надо, чтобы эти кости меняли качество, поскольку, чем больше движение приближается к «правильному», тем больше оно становится расплющивающим, как если бы отскакивание было более жестоким.

Очевидно, это нагревается.

Это сопротивление производит жар, который нужен, чтобы привести к изменению основания.

 

 

13 января 1994

 

(Я говорю Суджате: ты – моя радостная Милая).

Моя Милая говорит мне: «совсем ребёнком, в 12-13 лет, я почувствовала и сказала: но мир полон боли и страдания - я не имею права добавлять туда ещё».

 

*

 

Полдень

 

            Это становится таким расплющивающим, что я не знаю больше, что делать с моим телом, в любом положении. Ходить по аллее Конца Земли стало почти невозможным – я пытаюсь, я пытаюсь, но… ?

 

 

14 января 1994

 

Каждый раз, когда я прихожу к своего рода невозможности, тело обнаруживает маленькое «что-то», делающее так, что это продолжает быть возможным.

 

*

 

Это любопытно, малейшее небольшое изменение в движении тела – как опасная авантюра.

 

*

 

Вечер

 

«Маленькое движение» этим утром утеряно. Это снова нечто вроде хаотической акробатики.

Тело изучает свой хаос.

Оно пытается искать.

Ничто никогда не найдено.

Именно эта невозможность найти что-то «постоянное», является ужасной.

Нет «постоянного».

Как если бы оно не знало больше НИЧЕГО.

Оно говорит: Ты - это всё. Оно говорит: заставь меня найти.

«Проживаешь» секунду за секундой.

 

*

 

Если движение, кажется, лучше (на несколько секунд), оно тотчас становится ЖЁСТКИМ, как невозможный алмаз.

Тогда?

Единственный «путь», это продолжать жить, вопреки всему.

 

*

 

Надо, чтобы ежесекундно сила погружения, была больше, чем сила отскакивания - в этом и состоит трудность.

 

*

 

Мне вспоминается маленькая фраза Шри ауробиндо «God didn’t want it to be easy» [Бог не пожелал, чтобы это было легко] (!)

 

 

15 января 1994

 

Снова ночь боли и грязного кошмара из Пондичери (Х. был в Мадрасе, по поводу этого процесса, который Ашрам затеял против Шри Ауробиндо).

Но вчера после полудня, Суджата имела видение: она была с Васудхой (помощницей Матери), и Васудха показывала ей, на земле, огромных крокодилов (больших, как бронтозавры или динозавры), и Васудха привела с собой молодых ребят, чтобы подняться на этих огромных крокодилов, которые должны были пойти съесть «злых людей» - крокодил, это верховое животное Ганга. Васудха велела проделать «демонстрацию» перед Суджатой.

 

*

 

Это твёрдый Огонь, который «течёт» в моей шее и в моих плечах.

Хаоса меньше, чем вчера.

 

 

16 января 1994

 

На этот раз, я нашёл механический принцип (со вчерашнего дня).

Это продолжение открытия от 21 декабря.

Вся трудность приходит от того, что этой телесной механике слишком трудно поверить и понять, что эти «тонны кирпичей» могут быть текучими. Фактически, я сотни раз прикасался к этому открытию, не сумев его доработать, с тысячами и миллионами уловок, которые надо координировать в долю секунды.

Остаётся произвести ещё много «регулирований» - это вопрос микромиллиметров и микросекунд – но принцип найден. Это шатко, это непрочно, но трамбование, кажется, происходит с меньшим раздиранием, становясь всё более расплющивающим – можно было бы сказать, обжигающим.

«Завинчивать рот», это не означает «завинчивать челюсти», и однако… Как только «скелетный» рефлекс вмешивается в это, это катастрофично – это было долгое бедствие… Надеемся, что это будет менее тяжёлым.

            Шри Ауробиндо, действительно, показал мне, что следовало «завинчивать рот лошади» - сколько лет потребовалось, чтобы тело поняло (немного), что это означает…?

 

*

 

Но я ещё не нашёл Ритм – это всегда на краю хаоса, но хаоса более контролируемого.

Есть множество рефлексов, которые следует «урегулировать»,  именно поэтому у меня были все эти «щепки» и колючки в голове, и эти куски железа во рту[5]. (Я их сам удалял!). Эти видения Нового Сознания поразительно точные  - и загадочные.

 

*

 

Все изменения движения - опасны.

Я вспоминаю Мать: «Какой-то пустяк его беспокоит» - да, катастрофический пустяк. Хаос мгновенный и бесчисленный.

 

*

 

Все «изученные» движения не стоят ничего - надо, чтобы это было в телесной спонтанности.

 

 

           

 

17 января 1994

 

Постоянно между двух хаосов.

Я не знаю, будет ли эта механика когда-нибудь урегулирована. Либо она  регулируема. Либо она должна исчезнуть – раствориться.

Может быть, она служит только для того, чтобы выкопать дыру своим собственным сопротивлением.

 

*

 

Вечер

 

После двух или трёх сотен хаосов, тело чувствует себя настолько изнурённым и, словно, отчаявшимся.

И затем, оно вспоминает, что оно не должно было бы делать так или эдак, и оно продолжает с некоторым хаосом поменьше… на протяжении нескольких секунд.

«My gaping wounds are a thousand and one[6]».

 

*

 

Если бы я был мудрым, я не должен был бы больше ничего говорить.

 

*

 

Господи, это 17 января, пусть Твоя Воля свершится.

 

*

 

Суджата говорит мне: с каждым днём, предел немного превзойдён.

 

 

 

 

Ночь с 18 на 19 января 1994

 

Эта буря или ярость ветра проносится через мою комнату.

 

 

 

 

19 января 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Threshold

Прожекторы белого света в Ашраме.

Буря в комнате Сатпрема.

 

Вы действительно не спали?

 

Ох! нет.

 

Но вначале, вы смогли поспать немного?

 

Я смог поспать до часу ночи.

 

О, уже неплохо, а?

 

Да, к счастью, этого достаточно, чтобы…

 

Унять эту боль.

 

Да.

Ма!

 

Вас что-то разбудило в час или…?

 

Да, есть истории об Ашраме.

 

О-о.

 

Я увидел три вещи, одну за другой, которые очевидно связаны вместе. О первой, я не знаю, связано ли это с остальным; должно быть, это связано с остальным.   

Да, с некоторых пор, когда я работаю, я хожу, не так ли, и когда я не хожу по аллее Конца Земли, я хожу между моей комнатой, голубым залом и затем прихожей.

И я всегда внимателен, когда прохожу от одной комнаты к другой, потому что там есть… двери.

 

Выступы.

 

Да, выступы. Но там, я оказался на… мне пришло слово threshold, порог… и это казалось любопытным – когда я хожу, я ведь не прохожу через твою комнату – но это походило на threshold между твоей и моей комнатой. Я шёл… казалось, это было, словно моей работой, если угодно.

О, как если бы вы ходили…

Да, это казалось, я не знаю, поскольку я всегда очень сознательный, да, я тяжёлый, как свинец, когда я хожу, я с трудом поднимаю ноги, поэтому я очень внимателен, чтобы не удариться. И вот, мне казалось, что это был threshold, и была линия, прочерченная мелом, прямо перед threshold, словно для того, чтобы дать мне знак быть осторожным.

 

Которая была у вашей комнаты?

 

Да.

 

О!

 

            Но то, что было важным: это порог, не правда ли. Порог чего-то. Threshold чего-то. Вот, это показалось мне имеющим значение.

 

Вы не перешагнули, чтобы войти?

 

Нет, я смотрел на этот threshold.

 

Вы остановились.

 

Там, да, я разглядывал его и эту линию, прочерченную мелом, сантиметров пятнадцать или двадцать в длину, на ковре, возможно.

 

Lakshmana Rekha, как говорят.

 

Что это означает?

 

Это – прочерченная линия, которую не следует переходить, потому что, если выйдешь за эту линию, это очень опасно.

 

Надо же!

И сразу после, это был Ашрам. Я шёл в Ашрам, и я нёс с собой два прожектора, как если бы должны были сделать фильм или, я не знаю что, два мощных прожектора белого света. И затем, должно быть, имелось много документов, которые должны были использовать… я не знаю, чтобы сделать этот фильм или что, старых бумаг. Так вот, всё это было очень тяжело переносить, и я пошёл увидеть свою мать. Моя мать, это всегда Мать, не так ли, и я не знаю почему, в моём сне, это всегда «моя мать».

 

(Смеясь) Не мама, Мать.

 

Моя мать.

 

Да, вы говорите «моя мать», но это была Мать, Милая Мать.

 

Да, это была великая Мать (смеются).

 

Великая Мать.

 

Чтобы попросить её помочь мне перенести всё это, особенно эти прожектора, которые были… и затем, все эти бумаги.

 

(Смеясь) Ах! Вы просили Мать перенести…!

 

Ну да.

 

(Хохоча) Чтобы помочь вам перенести. Что ж, хорошая идея! (Смеются)

 

И вот, когда я подходил туда, там был Пранаб. Когда я его встречаю, он всегда, гм… я мог бы сказать «любезный»; я часто видел это, да, словом, любезный. И я не знаю, что содержали эти бумаги, именно их должны были осветить этими прожекторами, из них должны были сделать как фильм, я не знаю что. Это были старые бумаги, написанные на незнакомом мне языке, и вот, я спрашивал Пранаба: «Но какой смысл всего этого, что это значит?» Потому что я не понимал. Они были на индийском языке. На одном из этих… Это были важные документы или важные бумаги, была даже как старинная гравюра, представляющая индийскую женщину в сари с чёрной каймой. Тогда он сказал мне, что это было старое, что это не было… Я его спрашивал о смысле: «что это значит?», не так ли. Он ответил, что это не ясно, что это старое и следовало бы написать это буквами более фосфоресцирующими.

 

Ах! то есть, текст стал очень старым, и он не мог прочесть его как следует?

 

Он не понимал хорошо и говорил, что это следовало бы написать буквами более фосфоресцирующими, чтобы было ясно видно.

 

О, это не потому, что язык был очень древним, и он не…

 

Нет-нет, совсем нет.

 

Не по этой причине.

 

Не по этой причине.

 

Это было старым? Faded [выцветшим]?

 

Да, это выглядело, как пергаментная бумага или старые документы. Тогда я сказал ему: «Но следовало бы сначала объяснить это, потому что это не ясно, это не очень понятно». И я совсем не знаю того, что представляли… Дело в том, что были два этих мощных прожектора, белого света, и эти документы, которые должны были снять на киноплёнку, или с которых должны были сделать фильм, или их должны были показывать, я понятия не имею, не так ли, они были на индийском языке, который я не понимал. И Пранаб тоже находил, что это было … Ну, попросту: «Женщина, которая вскрикнула».

 

 «Женщина, которая вскрикнула»?

 

Да.

 

Именно это значилось в тексте?

 

Да, в тексте.

 

В тексте. И женщина носила чёрное сари или с чёрной каймой?

 

С чёрной каймой. Это была как старая гравюра среди всех этих…

 

Да.

 

Словом, это казалось мне старым. Это не очень ясное, кроме того, что я пришёл туда с моими прожекторами.

 

Прожектор белого света, да, это означает то, что это означает.

 

Но потом, то, что произошло после: я вошёл к себе, и тогда, там, Я-РО-СТНЫЙ ветер бури проносился через мою комнату. Он проносился через двери, поднимал занавески, выметал мою комнату, ярость ветра бури и урагана. Как раз это меня и разбудило.

Моя комната, это происходило здесь.

 

О, ваша комната, это было здесь.

 

И это меня разбудило. Тогда я поразился тишине, которая царила. Ярость ветра. Ах, я сказал себе: «Хорошо, что ж, надо быть готовым». Это, ведь, приходило с Востока, в моём сознании это было ясным: это шло от Ашрама – словом, от сил, находящихся там.

 

Да, свирепость…

 

О! Свирепость, это производило шум… ярость ветра. И это проносилось через мою комнату, я говорю тебе, ветер проникал через окна, двери, поднимал занавески, он выметал всю мою комнату.

Я видел бури, несколько раз, и обычно, это беспорядки в атмосфере Индии.

 

Или даже земные.

 

Или даже земные, но там, это проносилось через мою комнату.

Я был очень ошеломлён, когда пробудился (было: час тридцать ночи), я поразился тишине, которая царила, когда я выходил из этой жестокой ярости.

 

Они взбешены внутри, вы знаете, там.

 

Ну да, конечно, но что я получу?

 

Вы уже неплохо получаете, а? Вчера, это ещё шло, но позавчера, ох!

 

Однако, надо быть готовым к буре, не так ли?

 

Ну, что касается меня, я была готова с самого начала, то есть, после того, как мы узнали, что они затеяли это Court Case[7], и получили записку от адвоката фальсификаторов.

 

Ах да! Когда это пришло в Happy-wood, я даже не знал об этом, я был измучен.

 

Тогда!

 

Я не знал, что это пришло в Happy-wood. Но там, пфф! Правда, слушай, надо быть готовыми.

 

С этого момента, я очень сознательна ко всему, что может обрушиться на вас, поскольку целят именно в вас, целят в вашу работу, не так ли. Пока вы здесь, вы можете делать эту работу. И эти силы понимают…

 

Ах! они знают это очень хорошо.

 

Они запаниковали.

 

Я не знаю. Они действительно агрессивные, во всяком случае, жестоко агрессивные. И вот, когда я пробудился, я сказал себе: «Хорошо, что ж, это составляет часть. Вот и всё». Да, это мой рефрен, когда есть такие вещи: хорошо, что ж, это – часть, это часть работы, вот, это всё.

Но я призывал свою мать, чтобы попросить её помочь мне перенести всё это в Ашрам.

Я не знаю, что же всё это такое на самом деле. Оно было на индийском языке.

Но я замечал несколько раз: именно Пранаб правит в Ашраме.

 

Как раз его вы и встречаете.

 

 Да.

(молчание)

 

Но мне так нравится, вы знаете, что в этот раз вы пошли туда с двумя прожекторами белого света, это освещают два прожектора, не так ли, то есть, это белый свет.

 

Но, я сказал тебе: (смеясь) я попросил мою мать помочь мне перенести всё это.

 

Да, но это означает, что вы шли, с этими прожекторами, вы шли освещать всю эту темноту, которая есть там.

 

(Смеясь) Я не знаю, что осталось бы, если…

 

Ну да, точно, что осталось бы? И на днях вы также сказали, что дело касалось Пранаба.

 

Да.

 

Но вы два раза воткнули вашу палку.

 

Да, эту палку, эту большую палку.

 

Эту staff паломника, как вы говорите, это означает, что вы утвердили своё право. И это право Истины против всего этого.

 

Действительно, ты знаешь, Истина, она имеет решающее право, но мимолётно или временно…

 

Разумеется, мы знаем, мы видим, и Земля задыхается с…

 

Так вот, оно такое потрясающее, это могущество. В самом деле, понимаешь, что оно может расплющить всё. И прекрасно понимаешь - именно золотой Кришна[8] присутствует здесь. Это – какое-то… Ты не можешь себе представить, я не говорю о вещах более неприятных, но это тяжёлое, я с трудом поднимаю свои ноги, не так ли. Я могу споткнуться даже о маленький камешек, знаешь ли? Я очень хорошо понимаю, почему Шри Ауробиндо смог упасть и поломать себе ногу. Потому что, это ведь требует концентрации, внимания каждую секунду. Но это… это расплющивающее, так сказать. Поэтому, если мы не бдительны каждую секунду… ты видела меня несколько раз…

Можно споткнуться не важно обо что, если не быть осторожным, становишься настолько тяжёлым. Но эта тяжесть – это ещё внешний эффект: внутри мы, как котёл, который собирается взорваться.

Во всяком случае, надо быть готовым к буре.

 

(Смеясь) Я говорю вам, я…

 

К ярости.

 

К ярости, да. Ох! у меня нет иллюзий. Я это очень хорошо знаю. Только мы знаем очень хорошо – во всяком случае, что касается меня, я знаю очень хорошо, но когда это сваливается материально, то всегда застигает врасплох.

 

Ох, да!

 

Поскольку приходит неожиданно.

 

Но, обычно, так и есть.

 

И, особенно, я не знаю этот мир, вы понимаете, поэтому, я не могу предвидеть разветвления.

 

Но, видишь ли, интуитивно, я понимал это очень хорошо. Я хотел уехать на остров в Тихом океане, на какой-нибудь остров, как можно более изолированный и неизвестный.

 

Ах! да.

 

Ты помнишь? Я чувствовал, что следовало быть совершенно изолированным.

 

Да.

 

И мы нашли что-то действительно изолированное, но потом все люди, которые жили там…

 

Но вы знаете, если вы хотите делать эту работу, значит…

 

Её надо делать именно в Индии, это очевидно.

 

Нет, вопрос не в том, чтобы делать в Индии, это значит делать в мире, а не в этой изоляции, то есть, вы изолированы, будучи внутри мира, вы понимаете? И это даже не изоляция, это своего рода защита.

 

 

 

20 января 1994

 

Странное видение сегодня ночью.

Я держал в руках кусок тёмно-серого гранита, и этот гранит был мягким, как губка! И я извлекал или хотел извлечь своими пальцами, ничтожно малые песчинки золота, настолько малые, как порошок, что я их даже не видел. И я говорил кому-то возле себя (как если бы это было в Гайане): да, это повсюду.

            Я подумал, что речь шла о воспоминании золотоискателя, и фактически, песчинки золота есть повсюду в Гайяне, но слишком маленькие, чтобы стоило их искать.

Затем, проснувшись, я сказал себе, что этот обломок губчатого (!) гранита и эти, ничтожно малые песчинки золота внутри, имели другой смысл… возможно, чудесный.

 

 

 

21 января 1994

 

            Я не знаю почему, у меня столько боли в глубине моего сердца, словно целый мир.

 

*

 

Нет «заранее обдуманного движения», как схема, которой мы должны будем следовать или должны были бы следовать – мало помалу, движение прокладывает себе путь через сопротивление старой системы, и то, что можно сегодня, уже не то, что можно было накануне. Схема дыхания лёгкими хороша для тех, кто, так сказать, ползает по земле.

            Есть ли «принцип, которому надо следовать», я не знаю, кроме самого элементарного: знать, что есть нечто другое, чем можно дышать.

Именно другой принцип жизни надо «подготовить» в Материи.

Я говорю это, потому что думаю о Х. или о других, которые последуют: что я не смог бы составить им схему, чтобы облегчить вещи – и моя схема не послужила бы им ничем! Это создаётся на собственном опыте.

 

*

 

Мне кажется, однако, что я узнал своего рода «механический принцип», но он очень хаотический и шаткий – и трудный. Всё больше и больше я испытываю трудность ходить под этой тяжестью (или в этой тяжести).

(Я думал попросить у Клода хорошую анатомическую, мышечную схему, соединений и креплений нижней губы с шеей и плечами –  вид сзади).

 

 

 

22 января 1994

 

(Письмо от Л.)

Пусть этот печальный способ существования сможет измениться.

 

*

 

(Суджата не захотела, чтобы я прочёл это письмо: «это могло бы вас убить»).

 

 

 

24-25 января 1994

 

Анатомическая «схема» «движения качания» почти ясна в моём теле, хотя, и очень трудная, чтобы следовать ей, настолько это быстрое и могущественное – и неустойчивое.

Это «качание» - ключ, чтобы «завинчивать рот» этой лошади.

Это немного похоже на то, как делать «большое солнце» акробата вокруг неустойчивого «турника».

Но если бы я хотел неизменяемый турник скелета и челюсть, это было бы разрывание или крюк ужасного железа, как в течение долгого времени.

Как быть мягким в железной броне? Это почти вот так.

 

 

 

Ночь с 25 на 26 января

 

Видение Х. – просека, падающее сухое дерево.

 

 

 

26 января 1994

 

Я говорю Суджате: если бы я имел в жизни идеал, его следовало бы растворить: пусть не будет больше ни единого атома «меня».

 

*

 

1 час = 3600 секунд.

 

 

 

28 января 1994

 

Находишься, словно на невозможном пределе, и, однако, продолжаешь… я не знаю как.

 

*

 

Американцы сняли эмбарго на вооружение для мусульман Боснии – они сумасшедшие, одержимые. И это лицемерие.

 

                        Доллар превыше всего

                        Нефть превыше всего

                        Аллах превыше всего.

 

Я думаю, что мы приближаемся к «красной линии».

 

*

 

Этой ночью (с 27 на 28), я увидел нечто тревожащее. Вот то, что я записал при пробуждении, в моих «обрывках видения»:

Странный пережитый образ. Я увидел себя, лежащим на песке, плашмя на животе, голым или полуголым, словно мёртвым. Песок спускался дюной или по небольшому пологому круглому холму к морю – к чёрному морю, каким оно иногда бывает, под свинцовым небом, но без волн. Тут и там, валялись также обрывки водорослей, чёрных, как сухие морские водоросли, на этой песчаной дюне, где растянулось моё тело. Но меня поразило то, что я был словно парализованный, не способный двигаться, хотя живой – чрезвычайно физическое ощущение этой неподвижности. И я звал, или я хотел позвать (вероятно, без звука) мою мать, или Мать, как на помощь, потому что это чёрное море собиралось подняться и унести меня.

Странный образ. Я видел себя сверху, это белое тело, как живой утопленник, и, однако, я был внутри, пытаясь двигаться изо всех своих сил, но не способный пошевелиться…??

Суджата слышала, как я стонал этой ночью.

 

*

 

Много вещей давят на меня.

 

*

 

Даже, если я нахожусь в ночи, я знаю, что есть Ты.

Как если бы моё тело знало это навеки.

 

 

 

 

Февраль

 

1 февраля 1994

 

Что бы ни случилось, есть Ты, так как всё остальное – несчастье и Ложь.

Фактически, вся эта жизнь здесь является Несчастьем – из которого надо выйти через Дверь истиной Жизни.

Это – земное Несчастье, из которого должен выйти весь мир.

 

 

 

3 февраля 1994

 

Я чувствую себя, как «груша боксёра» - днём и ночью.

 

 

 

 

5 февраля 1994

 

Разговор  с Суджатой

 

Принц, которого Рао хочет убить

 

И что же ты увидела?

 

Сначала, если я правильно помню, это было поле, но enclosed [огороженное].

Да, думаю, что оно было enclosed, но довольно большое, почти как football field [футбольное поле], вы знаете. Примерно такое же. И я с кем-то играла, может быть, теннисным мячиком. Вероятно, это был теннисный мячик или что-то поменьше, вот такой (жест). Я видела мячик совсем маленький. Каждый из нас находился в конце поля. (Это было очень забавным, я неплохо играла).

 

Ты играла в теннис?

 

Нет-нет, мячиком, не было ни ракеток, ничего: бросаешь вот так и ловишь, и т.д… А с другой стороны играл юноша, такой как Прадип, примерно (каким я его знала). И потом,  мы оба хотели пойти куда-то, мы вышли, затем подошли… это было, возможно, Clubhouse [здание клуба]. Но открытое, полное растений и, всё же, здание. Оно выглядело, скажем, немного, как ваше окно, вот это (жест), а снаружи было широким, вот таким, как это место. Я сказала: «Там вы можете справить свою нужду». Он как раз этого хотел. И пока он был снаружи, вдруг, я заметила, что подходили люди. И тот, с кем я играла, был не Прадип, это был король или принц, который должно быть стал королём, и которого хотели убить.

 

Подумать только!

 

Да, его уже свергли (как говорят: to depose the king), он не был больше… но он принял всё очень достойно, и он был мужественным и прямым, этот юноша.

Я, в самом деле, увидела  убийц, которые приближались, чтобы убить его. Тогда  я вышла. И затем, вдруг, я увидела, как подходила его жена, королева, и которую тоже собирались убить. Поэтому, очень быстро, я сказала королеве сменить свою одежду и спокойно уйти. Насчёт юноши: я не помню того, что я сделала или…

 

Но этот юноша, у него было какое-то дело с другим юношей, который…?

 

Ну, это был тот же самый.

 

Ах, это был тот же.

 

Это был тот же самый человек. Красивый. Как говорят fair-skinned [светлокожий]? Как и полагается принцу, но я не могу сказать, был ли он с Запада, возможно, нет. Словом, затем я вышла и принялась защищать этого юношу или этого принца. Потом, что же я вижу? В том месте внутри, откуда я только что вышла (королева была спасена, по-моему, но этот юноша был…: убийцы подходили, я вышла -  всё произошло быстро), я увидела того, кто сверг короля, и это был наш slimy man [мерзкий человек].

 

Рао? Le toad [жаба]?

 

Le toad, это был он, это был…

 

А-а.

 

Тогда он понял, что он не мог убить принца при всех, и затем, было нечто вроде переговоров между принцем и этим новым королём.

 

Новый король, это был le toad?

 

Le toad, да, новый король. И принц сказал: «Хорошо, я могу вам помочь при условии, что вы дадите мне место, где не будет убийства».

 

Трудно найти!

 

Однако, тот согласился. Затем, сцена изменилась, и я оказалась в настоящем дворце, наверху, в большой комнате, сидя на полу, и вы знаете, как бывает в Индии: очень красивые floors [полы], ковёр… Я не помню ковров, но сидело четверо (человек): был Рао, принц и двое других. И я чувствовала – я присутствовала, я наблюдала, и я чувствовала, что именно Рао посадил двух других, чтобы убить принца. Но, он не мог убить его в этом месте, надо было, чтобы принц вышел из этого места, чтобы его смогли убить.

В какой-то момент, один из этих людей вышел, он вышел с мыслью, что пока принц будет выходить, он его убьёт. И le toad – это именно он стоял позади всего, но сам он не хотел быть… как если бы он не знал ничего, словно он невинный, вы же знаете, как делают.

 

Да.

 

И вот, в какой-то момент, принц стал выходить. Я чувствовала это, я вышла с ним. И действительно, я увидела, что приближались два человека: был тот, который вышел и другой. И снова я принялась физически защищать этого принца.

 

Да.

 

И они не хотели или не могли меня убить.

 

Le toad? Словом, нет, эти…

 

Убийцы.

 

Да, goundas, да.

 

Они не могли меня убить. Но, я увидела нож в руке одного (из них). Вы видите, он хотел применить… Я не видела пистолетов, нет. Скорее всего, это были ножи: это ведь происходит более бесшумно, чем с пистолетом. И неожиданно, я сказала: «Нет, вы не можете, вы не убьёте его». Тогда другой, вдруг, взял мою руку, чтобы, вероятно, мучить меня, вот так, правую руку. И затем, он сказал: «Но она немного искривлена». Я сказала: «Да, это…» Я хотела сказать: это ревматизм (смеются). И он взял её в свою руку, и вдруг, он не был больше убийцей, видите ли, он хотел выпрямить, тогда он сделал что-то вот так (жест), это произвело треск.

 

Надавливая на твой…

 

Палец.

 

Да.

 

Это произвело треск.- это не причинило мне боль, но произвело треск, тогда я посмотрела, и рука стала совершенно прямая. (Смеются) Вот.

 

Послушай, это довольно странно! Ты видишь странные вещи! (Суджата смеётся)

 

Это был целый роман!

 

Но кто может быть этим принцем?

 

Не могу сказать, никакой идеи!

 

Очевидно, индиец.

 

Да, настоящий принц, так сказать, как мы (их) знаем: прямой, рыцарь, тот, кто может править достойно. Вот почему le toad хотел ему помочь, этому юноше. Я не знаю, кто это.

(Смеясь) Ну вот, вы услышали мою красивую историю!

 

Ну да, это странно.

 

Я не знаю, имеет ли это какой-то смысл?

 

Ну что ж, смысл в том, что Рао хочет уничтожить нечто такое, что представляет собой истину Индии, это очевидно. Ох! это не то, что он хочет её убить. Он причинил, они все нанесли столько ущерба.

 

(молчание)

 

Всё же, люди могут быть обманутыми этой  toad, достаточно посмотреть на его фото, чтобы быть полным отвращения.

 

Поистине, это что-то очень slimy, как я говорю.

 

Да, действительно жаба.

 

Не хочется касаться.

 

О! Никогда не хотелось бы касаться, даже видеть не хотелось бы. (Смеются) И это представляет Индию! Какой позор!

 

Но любопытно, что мне запомнилось… этот toad, он был одет и на нём был chaddar, очень бледного сиреневого цвета. Я не знаю, внутри было больше голубого, чем красного.

 

Сиреневого?

 

Это «сиреневый», разве нет?

 

Или фиолетовый?

 

Я не могу сказать то, что сказали бы на французском, но… на нём был своего рода chaddar, довольно бледный, однако, он был  и сам, всё же, а!

 

 

 

 

7 февраля 1994

 

Это очень долгая агония. Но тело принимает полностью. Оно знает.

Это состояние невообразимо для любого.

Никто не может вообразить того, что представляет собой это Могущество.

Если б они знали, вся их наука превратилась бы в пыль, и вся их философия стала бы человеческой палеонтологией.

 

 

Ночь с 7 на 8 февраля 1994

 

            Я услышал галоп лошади Шри Ауробиндо, который возвращался…

 

 

 

8 февраля 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Галоп Шри Ауробиндо

 

(Суджата напевает)

 

            Тогда, что же вы увидели?

 

            Я увидел, всё же, что-то странное. Я не знаю, пригрезилось ли мне, как говорят, или нет. Ну нет, я не знаю, то ли мне снилось.

            Я услышал галоп лошади Шри Ауробиндо, который возвращался.

 

            (Очень растроганная) Оооо! Оооо! Ооо!

 

(долгое молчание)

 

            Ма!

Я не видел ничего. Всё то, что осталось в моём сознании (я не видел ничего), то, что осталось в моём сознании: была первая часть, где я отправлялся со Шри Ауробиндо, который был на лошади. Я не знаю, сидел ли я на лошади с ним или что, но я отправился с ним. Когда это происходило? Было ли это 2000 лет назад, или это было пятьдесят лет назад, или сколько? Я не знаю. Я отправился с ним. В какое время это происходило, я понятия не имею, может быть сейчас, может часом раньше, не имею никакого представления.

И я знал – именно это осталось ясным в моём сознании – что он должен был вернуться другим путём. Тогда, во второй части, которая ясна, я находился в каком-то месте, немного возвышенном, была ночь, темнота, и я ожидал возвращения Шри Ауробиндо, поскольку я знал, что он должен был вернуться другим путём. И в этот момент, там, я услышал галоп – ниже.

 

            Он возвращался другим путём.

 

Я не видел ничего.

 

Но вы знали, что он приближался именно этим путём.

 

(Очень взволнованный) Да, я сказал тебе, это был он. Я находился там, ожидая…

 

Его возвращения. Возвращения сюда.

 

Я не знаю.

 

(молчание)

 

Стояла ночь, ничего не было видно, я находился в месте, немного возвышенном, и затем, я услышал, ниже.

(молчание)

 

            Он приближался галопом?

 

Я ничего не видел.

 

Нет, я хочу сказать о шуме.

 

Я услышал шум.

 

Да, шум, что это был за шум?

 

Это был галоп.

 

Галоп.

 

Лошадь в галопе. Это было громким, это было ясным.

 

О! Великолепно!

В первой части, когда вы отправились со Шри Ауробиндо, там было совсем светло? Это происходило не тёмной ночью?

 

Не осталось никакого образа, не осталось ничего, кроме того, что присутствовало в сознании, оно осталось. Но никакого видения, никакого образа, никакого… я не видел ничего.

 

Ах! даже в первой части…

 

Да, ничего увиденного, то, что действительно осталось в сознании, что я отправился с ним, не так ли.

 

На его лошади, со Шри Ауробиндо.

 

На его лошади или с ним, я не знаю.

 

В любом случае, это было с ним.

 

Это было с ним. Именно это осталось в моём сознании, потому что видение, оно не оставило образа. Но, я знал в конце, что он должен был вернуться другим путём.

 

Да, но первый раз также, он был на лошади, это было достоверным?

 

Ну, это было моё ощущение… да! именно это осталось в моём сознании, поскольку, я попытался вспомнить потом, ты понимаешь. Но он должен был вернуться другим путём.

 

И галопом.

 

Ну да, именно так, во второй части, именно так. Из всего этого, я не видел ничего,  понимаешь.

 

Это совсем не сон.

(молчание)

 

Ох! Мы его ожидаем!

 

(молчание)

 

Это всё. Однако, прошло уже почти пятьдесят лет, как я сидел на этой лошади, на этой потрясающей белой лошади[9].

Но я сидел один на этой лошади.

 

Первый раз.

 

Да, пятьдесят лет назад. Это, возможно, то. Он увёз меня на своей лошади и… (Плачет) Пятьдесят лет назад.

 

В 46.

 

Я не помню, в каком году. Это было, скорее, в 48, но я не знаю. Я записал это в свой дневник, который исчез.

 

 

9 февраля 1994

 

«When being must end or life rebuild its base» 

(Book of Fate)

 

«Когда существование должно закончиться или жизнь перестроить своё основание»

 

(Книга Судьбы)

Савитри, книга 6.

 

 

 

 

Ночь с 14 на 15 февраля 1994

 

Видение, посреди ночи, которое меня особенно «восхитило», в то время как оно выглядит совсем простым.

Я увидел мост – не какой-то большой мост, может быть, не больше, чем мост в Париже, но я не знаю, так как я находился на некотором расстоянии внизу (ниже, чем мост). Но, не было воды или реки, которую бы я знал. То, что меня поразило, это - красота  моста, однако, совершенно простого (возможно, одна или две арки?), но цвет! качество! он был белым, но словно смешанный с розовым, слегка оранжевым, перламутровый, с белым цветом, который доминировал. Я не знаю, почему я был «восхищён» даже во сне.

            Мост, просто соединяющий две стороны или два края земли.

Я рассказал его Суджате, которая тут же подумала об этих строчках Шри Ауробиндо (A God’s Labour): «The gulf twixt the depths and the heights is bridged» («and the golden waters pour… »). [Труд Бога. Пропасть между глубинами и высотами соединена мостом (и золотые воды изливаются…)].

 

*

 

Эта поэма продолжается следующим стихом, настолько точно содержащим в себе смысл: «Heaven’s fire is lit in the breast of the earth» [Огонь небес зажжён в груди земли]

О! безусловно.

 

*

Прямо перед этим видением, у меня было другое (очень ясное), но я не знаю, есть ли связь между ними. (Я не думаю).

Я увидел большой и длинный поворот, как на горной извилистой дороге. Это был очень длинный изгиб, чтобы подниматься на высший уровень.

 

 

            И вот, я увидел себя (как, если бы я просил «рабочего», который, вероятно, был мной самим) копающим в чёрной земле узкую канаву или траншею (или я не знаю, так как это было ещё уже, чем «тропинка»), чтобы подняться прямо к высшему уровню, не делая весь этот длинный обход.

Просто кратчайший путь.

Я не видел себя, выходящим на другой уровень, но копающим эту прямую и узкую линию (не шире, чем лопата).

 

*

 

Я только что узнал, что мой друг детства, Жан Наварро, недавно получил кровоизлияние в мозг – кома.

Спрашивается, ради чего эти жизни?

Что несёт эти жизни?... Женитьба, какое-то занятие, несколько хороших идей, и затем… что? И затем, однажды, внутреннее существо решает: достаточно этой надоедливой песни. Вот и всё.

О! Господи, нужна другая «человеческая» система, истинно человеческая, нечто такое, что несёт полностью в бесконечное и навсегда, и в этой несчастной материи.

Когда я видел его в последний раз, в 83ем, десять лет назад, он сказал мне: «Сколько тебе лет? шестьдесят лет, как и мне». Затем он добавил с маленькой гримасой: «Ах! это последнее десятилетие…».

Я никогда не думал о «последнем десятилетии», лишь о том, что меня несёт, о том, к чему я иду, вот и всё. Десять десятилетий, сто десятилетий, десять дней или десять минут: я иду К ЭТОМУ. Вот и всё. И единственная необходимая вещь – это идти.

Всем моим сердцем, изо всех «моих» сил, я хочу идти к другой системе, чем этот отвратительный, невежественный и животный ужас, в котором заперта наша «система».

Это предыстория. Я хочу настоящую историю.

 

*

 

Вечер

 

Мы полу сдавлены этим Огнём, твёрдым, тяжёлым, как свинец.

Спрашиваешь себя: что произойдёт.

Очевидно, действует другой Закон.

 

*

 

Мать действительно говорила: «это больше не законы заставляют тела держаться стоя».

 

 

 

17 февраля 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Мать делает подарок Сатпрему

в аллее Конца Земли.

Суджата простирается перед Матерью.

 

Итак, сегодня 17 февраля.

 

Да, да.

 

Сколько лет скоро исполнится Матери?

 

Сколько лет? Да.

 

78: шестнадцать лет , Матери будет шестнадцать лет! Шестнадцатилетняя девушка! (Смеются) […]

 

Да, о! она имеет все возраста.

 

Конечно, и исключительно красивая, она всегда очень юная, Мать.

 

Ох! да, я всегда видел её энергичной, в её походке, в её…

 

Так расскажите мне то, что вы увидели.

 

Ну, ничего особенного, однако, я увидел Мать, между тем как, я не вижу её никогда – я никогда не вижу Мать. Вначале, я видел её немного – вначале: я хочу сказать, годы назад, но с тех пор, я не вижу её никогда.

И это происходило в аллее Конца Земли. Любопытно, ты знаешь, там есть эта «защита », и вот, я не видел цветов, но это выглядело, как если бы все её ветви… были очень густыми, не так ли?

 

Да.

 

Все её ветви почти касались земли, понимаешь, много ветвей, они были такими густыми. Я не видел ни листьев, ни цветов, знаешь, словно это - донизу бесконечная защита. И, казалось, она сидела там, под этой защитой, со всеми этими штуковинами, которые свешивались там, под этой… Было полно маленьких веточек… Она, словно сидела там -  я думаю, что ты находилась там, словом, очевидно, всё моё внимание было на ней, и я читал ей что-то: совсем не помню что.

 

Никакого сюжета?

 

Нет, это стёрлось, потому что кто-то пришёл – мне кажется, это З. прошла по аллее. Когда она прошла там, я немного испугался, что она помешает мне с Матерью. Думаю, что это была З. Она прошла туда, через все эти густые ветви, я говорил: «Будь осторожна со своими волосами». (Смеются) И она что-то дала Матери, какой-то пакет, я не знаю что, какой-то маленький пакет. Тогда, в тот момент там (всё остальное было прервано по этой причине), в тот момент Мать поднялась, чтобы положить этот пакет. Было так, как если бы (смеясь), загадочно, в аллее стояла этажерка, где лежало… таким образом, множество всевозможных пакетов.

 

То есть: подарки, которые она получала?

 

Да, вероятно, да, подарки, которые она получала. Все аккуратно разложенные, в правильном порядке, обёрнутые в коричневую бумагу, как мне запомнилось. Много коробок, немного похожих на коробки из-под сигар (смеются), которые я не курю больше. И она поднялась, она взяла два пакета и дала их мне. Один был обёрнут в коричневую бумагу и подписан сверху: «хлеб», и на бумаге стояло небольшое красное пятно – это была коричневая бумага, точь-в-точь, как наши хлебные пакеты, но хорошо обёрнутый коричневой бумагой (смеясь) с пометкой сверху: «хлеб», и затем, там был, словно совсем маленький красный глаз.

 

(Жест) Вот такой?

 

Нет, по форме как …

 

Овальный?

 

Овальной формы. И затем, другой пакет поменьше, где лежала пачка сигарет (смеются). Но только с двумя или тремя сигаретами и зажигалкой. Она дала мне это, и прежде чем я успел сказать уф, она ушла. Тогда я очень опечалился, я закричал ей: «Ты меня щедро одарила!» (Смеются)

 

Вы не побежали потом за ней?

 

Нет, она пошла в сторону дома, сюда. Это было странно. (Смеются)

 

Но очень мило!

 

Да.

 

Очень мило, она сидела вот так?

 

Да. Я не мог бы даже сказать, что видел её кресло, но я знаю, что я читал ей что-то, как если бы она сидела, ты знаешь, как в те времена,  когда я видел её. Я не смог бы сказать.

 

О, она не сидела на ветвях, как на сиденье?

 

Я не мог бы сказать, ты понимаешь. это было как обрезанным. Знаю, что я читал ей что-то, написанное не мной, что-то. Как иногда я читал ей некоторые вещи, не так ли. И в тот момент, я думаю, как раз пришла З., и я сказал ей: «Будь осторожна со своими волосами». Потому что, это действительно было… всё это множество веток, маленьких веточек, спускающихся до земли, ты понимаешь? Почти не было прохода.

 

Она не увидела Мать, она не…

 

Она дала пакет Матери.

 

Да, она не пройдёт, чтобы не заметить, это верно.

 

Конечно. Я опасался, что она помешает мне с Матерью, но… Она просто отдала пакет Матери, что-то, и продолжила идти к дому.

 

И после, Мать тоже.

 

Тогда затем, Мать поднялась, чтобы ухватить, я не знаю какой… и потом, прежде чем я смог сказать уф, она: хоп! ушла по направлению к дому, тогда я закричал ей: «Но ты меня щедро одарила!» (Смеются)

Это было прямо перед моим пробуждением. Значит, это должно быть очень близко к физическому.

 

В каком часу вы проснулись? В шесть часов, в шесть тридцать?

 

Я, должно быть, видел это примерно в шесть тридцать. Прямо в самом конце; это единственный хороший момент в моём сне. Остальное, я не знаю, очень беспокойное, я ничего не…

 

Беспокойное.

 

Да, беспокойное. Мне потребовалось также немало времени, чтобы заснуть.

Но я не вижу её никогда! Возможно, именно это было в глубине моего сердца, не так ли: что я не вижу её никогда.

 

Вы не помните, как она была одета?

 

Я знаю, что это было белое.

 

Это было белое.

 

Потому что, когда я увидел, как она уходила… она не была большой (очень нежно): она была такой, как мы её знали. Но она ушла тотчас! Я едва успел осознать, и хоп! она ушла: «Тогда я подожду?» Именно это было в моём сознании, «Тогда я подожду?» (Сатпрем смеётся)

 

Действительно, она всегда нас щедро одаривает.

 

Да, я закричал, у меня даже не было времени сказать хоть что-нибудь, как она уже: хоп! в двадцати метрах оттуда, ты же знаешь, как она делает, вдруг, хоп! ушла, это быстро.

И это было странно, там, в аллее. Я не мог бы даже сказать, что я видел её кресло или что бы то ни было, просто я знаю, что я сидел возле неё, на земле, и читал ей что-то. Что? Я понятия не имею.

 

(молчание)

 

Я не знаю, когда прошла З., я также подумал об М.Л.. Я не знаю почему, может быть есть сходство в… она была тоже блондинка.

 

Да, может быть, однако, всё это имеет какое-то сходство.

 

Да, да.

 

Физически, это…

 

Нет, поскольку я не ожидал – фактически, я ведь не понимал, что находился в Конце Земли.

 

Ах да.

 

Я не понимал, что я в Конце Земли, это только потом я увидел, что мы были там.

О! Эти пакеты были хорошо подготовлены, на этажерке (смеются). Очень хорошо подготовлены,  знаешь ли, тщательно, Матерью.

 

О, да!

 

Все обёрнутые в коричневую бумагу.

 

Packing paper [в упаковочную бумагу], да.

 

И пометки на пакетах. Она дала мне эту штуковину, подписанную сверху: «хлеб» (смеются), как для твоих птиц! Это мог бы быть твой почерк. И, тем не менее, пачка сигарет! (Смеются)

 

Это напоминает мне, я только что прочла… я читаю сейчас 1957 год, и там вы говорите Бернару Онсо: да, там вы мрачный, и вы говорите: у меня нет нужды в сигаретах, Мать даёт мне каждый месяц по 15 рупий на сигареты .

 

Да.

 

Мать понимала и как…

 

(молчание)

 

Ма!

Ну вот, я был доволен сегодня утром.

 

Да! Быть с Матерью, вот так, возле неё, разговаривать с ней. Она одарила вас большим подарком. Она любила!

 

Да.

 

Она всегда искала что-нибудь, что она могла дать вам.

 

Да.

 

Видите, я не знала того, что вы увидели, вы не рассказывали мне ничего и, однако, я начала говорить о Матери.

 

Да, слушай, ты начала говорить о Матери.

 

(пауза)

 

Ты что-то увидела?

 

Я тоже, это должно быть происходило ближе к утру, около четырёх часов утра. Я оказалась – я не знаю, в самом деле, то, что я увидела, но я оказалась в коридоре [Ашрама], вы знаете?

 

Да.

 

Со стороны лаборатории. Сначала было несколько человек, которых, впрочем, я не знала, и затем, людей становилось всё больше и больше, все становились в очередь, чтобы пойти увидеть Мать. И мне удалось пройти в большую комнату ожидания, вы знаете, когда мы идём к Матери, справа есть эта большая комната, перед тем, как подниматься.

 

Ах да, перед тем, как подняться наверх.

 

И,  должно быть,  я посмотрела и заметила Дьюмана. Я не знаю больше всего того, что произошло, но там было много движения, туда-сюда, и в какой-то момент свет  полностью погасили. Тогда я сказала: «Но надо, чтобы я увиделась с Матерью!»

 

Да.

 

            Свет погас, то есть: «Это означает, что Даршан закончен и закрывают, так ведь?» Тогда я пошла туда… Я, находилась, таким образом, в этой большой комнате, были люди, стоящие в очереди, полно людей. И они продвигались вперёд и, вдруг, всё стало почти пустым, и я побежала. Я побежала, и начала подниматься, и затем это происходило снаружи, это было совсем не таким, как сейчас, это находилось полностью снаружи, лестница была снаружи, и следовало проделать гимнастику, чтобы взобраться по этой лестнице. Действительно гимнастику, и всё это представляло собой … как сказать: старые вещи, которые рушились, вы понимаете, лестница… я ещё вижу поломанные деревянные части  и… Видите ли, это создавало изгиб, чтобы подняться, и вероятно не было ступеней. Поэтому, я пыталась карабкаться  отсюда  туда: напрямую.

 

Промежуток с перилами или…

 

Да, возможно, что-то было, но всё рушилось. И всё-таки мне удалось добраться туда, и я поднялась к двери. Это была маленькая дверь. Я вошла и, войдя, оказалась в своего рода прихожей, и там были люди, которые, вероятно, «контролировали». И вдруг, как если бы передо мной больше не было никого, тогда я почувствовала, что Мать думала, будто это закончено, и что она собралась встать, и я вошла в большой холл, где находилась Мать. Фактически, она была там, почти… думая, что всё закончено, что больше нет людей. И в этот момент я приблизилась. И крайне любопытно, Мать была одета в зелёное, в очень нежное зелёное, почти как банановые листья, когда это всё нежное, немного такого вот цвета, полностью. И я заметила где-то Кумуд.

 

Ммм! эта… да.

 

Где-то, но для меня, Мать есть Мать, не правда ли. Да, зелёное было гораздо более нежное, чем этот цвет (жест) вы видите? Намного нежнее. Мать слегка полулежала, поэтому я видела всё.

 

Всё её сари.

 

Это было не сари, а платье, она была в платье. И вот, я подбежала туда и бросилась плашмя на пол. (Сатпрем смеётся)

Но я не знаю. Я не знаю, какую Мать я увидела.

 

Ты не знаешь какую Мать ты увидела?

 

Да, потому что я увидела там Кумуд, не так ли?

 

Да.

 

Сначала было это и затем… то, что мне запомнилось, были также другие люди, я не помню больше кто, но… Также, когда Мать меня увидела, вот так: Мать, насколько я знаю Мать, она была бы полна нежности и т.д. – [здесь же] как если бы не было ничего.

 

Как если бы не было ничего, да.

 

Не было жеста участия Матери.

 

Да, моя Милая, я думаю… ты вскарабкалась по всей этой разрушающейся лестнице, совершая… Это Ашрам разрушается, мы знаем, какая Мать царствует там, имеющая, возможно, все обличья.

 

Для меня, Мать есть Мать, не так ли.

 

Ну конечно, но если ты простираешься, это перед Ней!

 

Да, точно.

 

Поэтому, она не может больше ничего сделать, ты понимаешь?

 

Как?

 

Даже если это фальшивая Мать, ты простёрлась перед Ней, с большой буквы Н, она, она не может больше ничего сделать.

 

О-ох!

 

Потому что ты простёрлась перед НЕЙ.

 

Да.

 

И уж точно, никакое лицемерие не может больше коснуться этого.

Начиная с момента, где ты – простираешься именно перед НЕЙ.

 

Ах! да.

 

Тогда она остаётся неподвижной.

 

Да.

 

Вот, кто бы это ни был, любой Асура или неважно что, если ты простираешься перед ним, перед ним, как перед НИМ, перед Высочайшим, он не может больше ничего сделать, поскольку ты простираешься перед НИМ или перед НЕЙ.

 

О-о-о! Да, в моём сердце, я простираюсь именно перед Матерью.

 

Правильно, тогда она не может больше шевельнуться, она не может больше ничего сделать.

 

Да, потом, даже когда я проснулась, сразу же после, мне… всё-таки, это причинило немного боли в сердце, что Мать меня не приняла со своей обычной нежностью, вы понимаете? Я сказала: «Но тогда это не …»

 

Да, да моя Милая, ты пришла в руины этого места.

 

Конечно, это было…

 

Это всё в руинах.

 

Всё в руинах.

 

(пауза)

 

Тогда, вы представляете, какая «Мать»  обосновалась там, она без нежности, без любви.

 

Ну да, моя Милая, что это значит? Кто царствует?

 

Да, но это то, что это…

 

Кто царствует? Что все эти люди ей преподносят? ей приносят? Они находятся в темноте… и к тому же, в нечестности. Я не говорю, что здесь или там нет девушки или юноши, которые хороши и которые…

 

Да, всегда есть индивидуумы.

 

Индивидуумы есть, но иначе, кто царствует в этом?

 

Однако, то, что вы только что мне сказали, это фантастика, я никогда не думала  таким образом.

 

Не думала?

 

Что, если я простираюсь…

 

Ах да! Конечно, если ты простираешься, это значит перед Высочайшим или перед Великой Матерью. Тогда там НИ-КТО, никакая видимость, никакое лицемерие, никакой обманщик не может шевельнуться, столь могущественной она будет!

Именно это Мать хотела сказать однажды: если ты имеешь… она сказала мне: когда имеешь это в своём сердце, это может остановить руку убийцы. Так вот, если бы ты простиралась перед убийцей с этим в сердце, он был бы бессильным.

 

Обезоруженным.

 

Он был бы бессильным, он был бы… Если мы способны видеть Высочайшее во всём, автоматически, это именно Высочайшее присутствует там.

 

(молчание)

 

Возможно, вот также, те убийцы не смогли меня убить, поскольку я имел это в моём сердце. И когда я поднял глаза на этого типа, который хотел меня убить, присутствовало лишь это в моём сердце! Эти люди, словно не существовали. Не существовали, потому что я был полон, или пуст, если можно так сказать, я был пустым, но было это. Не было ничего, кроме этого.

 

 

18 февраля 1994

 

            Я думаю, что я изнурён миллионами способов плохо завинчивать или не уметь завинчивать жерло этого неистового и неутомимого вулкана.

Что делать?

 

*

 

Я чувствую враждебность не только от Л., но и от Р. тоже – подобную. Та же Сила.

Что делать?

Враждебные Силы приходят автоматически, чтобы прилипнуть к Работе. Мать и Шри Ауробиндо кое-что знали об этом…

И они ПРИЛИПАЮТ.

Это не моё дело – моё дело: продолжать любой ценой.

 

*

 

«Происходит только то, что Божественное хочет», говорила Мать.

 

 

19 февраля 1994

 

Тело начинает понимать нечто очень важное, что можно было бы назвать «гипнотизмом материального сознания». Это очень необычайное.

Объяснения для этого будут позже.

 

*

 

Тело, буквально под властью определённого ментала. Это ментальное воздействие на материю.

 

 

20 февраля 1994

 

Я сделал немного потрясающее открытие, которое меняет весь мой способ дышать этой Молнией.

Дыхание немного ужасающее.

 

*

 

Это – детская простота, но надо суметь это делать!

Вероятно, это как первые дыхания новорожденного!

 

*

 

Трудно удерживать долго…

Как всё это не взрывается, я не знаю.

Впечатление - распоясавшегося «джина», немного ужасающее.

 

*

 

Действительно понимаешь: необходима долгая привычка, чтобы быть между Смертью и этой другой вещью… являющейся Жизнью… настоящей.

 

*

 

Когда не знаешь больше что делать, приходит другое решение.

Тело, именно оно находит решения во всём – а если оно не находит, оно умирает. Но оно ищет до конца.

Однако, оно прекрасно знает, что умирать, это не решение – это способ на данный момент. И оно ищет от тела к телу, и тысячелетие за тысячелетием, пока не находит  Решение.

 

 

 

 

21 февраля 1994

 

Бесполезно говорить, что «найдено» то или другое, каждый день это новая невозможность, чтобы выжить.

Вот и всё.

Да будет Воля Твоя

и Спасибо Матери.

Я даже не знаю больше, в каком направлении я вдыхаю или я выдыхаю.

Что делать?

 

*

 

Ночь с 17 на 18 февраля 1994

 

Я хочу всё же записать это очень странное видение, которое у меня было сегодня ночью, такое, что, пробудившись, я описал его в своих «обрывках видения».

Я находился на своего рода арене или круглом стадионе. Я был очень высоко, в центре «площадки» или арены, на какой-то кровати, очень поднятой, покрытой белой простынёй, с фотографией Матери, которую я ношу обычно на себе или держу под своей подушкой, я лежал плашмя на животе, и это была, словно партия в… я не знаю чего (в теннис?!) и с партнёром (я не знаю кто, я не видел его, я был один), мы должны были «поменять сторону», и я полз плашмя на животе до другого края кровати, которая была довольно гигантской! Плашмя на животе и полностью вслепую или с закрытыми глазами, мне удалось коснуться кончиками пальцев крайнего борта или «края» другой стороны – я продвигался совершенно вслепую. Это происходило, словно на громадном круглом «стадионе», и я находился в центре на этой очень высокой, гигантской кровати (гигантской не в ширину, но в высоту), покрытой белой простынёй, белоснежной, на которой я увидел (я не знаю как) маленькую фотографию Матери, которую я ношу на себе, и какой-то другой маленький пакет… Всё это так странно, и однако, это что-то означает.

Есть, всё же, своего рода «последовательность» этих ночей:

 

                                          Мать в 16 лет (+100)

 

7-8 февраля:      Я слышу галоп лошади Шри Ауробиндо.

14-15 февраля :  Этот «чудесный» мост.

                                        И этот «кратчайший путь» напрямую на этой горной дороге.

17-18 февраля:   Эта «арена»…

(Также два видения:

27-28 января:      Лёжа на песке, как утопленник, и чёрное море.

30-31 января:      Эти два зуба, которые мне должны вырвать, чтобы пересадить   младенцу!!)

Сплошь одни загадки, но которые следуют друг за другом.

 

 

24 февраля 1994

 

 

Мы испытываем затруднение, чтобы научиться божественному делу, когда мы хорошо изучим это дело, не будет больше затруднения.

 

 

 

26 февраля 1994

 

Разговор с Суджатой

 

(Без заглавия)

 

 

Сегодня суббота.

 

Вы знаете, этой ночью, как я вам говорила, я не слишком спала, до часа, я думаю, да, около часа я проснулась и долго не спала, я, должно быть, заснула снова в половине четвёртого, мне кажется.

 

О! это долго.

 

Ах! это не важно, но я не была слишком возбуждённой. Всё-таки, я снова заснула, мне казалось, что я не спала, что я была полностью пробуждённой, и я находилась, не знаю, в какой-то комнате, это была «наша» комната. И была [другая] комната, может быть то, что мы называем living-room или drawing room [гостиная], но это находилось где-то вверху. Дверь была открыта, и я видела другую комнату, и вы там лежали.

 

В другой комнате?

 

В другой комнате, вы спали, а я находилась перед радио или, не помню больше перед чем, делая упражнения. И вы знаете, какие упражнения?

 

Нет.

 

Это было (как сказать?) floating in the air [плаванием в воздухе] (Сатпрем смеётся от всего сердца). Это были мои упражнения. (Смеются) Я поднимала ноги, и затем, я превосходно пребывала в воздухе, я делала это абсолютно по своему желанию. Представьте! Это приятно, легко, я и сама была немного удивлена: «Как я…?» Сначала, я должна была немного подпрыгнуть в воздух, и затем я сгибала ноги, вы знаете, сидя со скрещенными ногами, я оставалась в воздухе. (Смеются)

 

Это левитация.

 

И я поворачивалась, я забавлялась таким вот образом, и вдруг я услышала голос. Это было не радио, поскольку оно не было включено. Это выглядело точно как радиоприёмник на столе, как раньше, радиоприёмник или телевизор, не могу сказать, вот такая большая штуковина (жест), больше чем ваш стол. Я услышала… мне казалось, что это был ваш голос, тогда я приблизилась, всё время перемещаясь не по земле, а по воздуху! (Смеются) Я не знаю, как я прошла, как я совершала это floating. Словом, я имею в виду, чтобы передвигаться. Я продвинулась вперёд, приблизилась к вам и приземлилась, а вы, вы спали и разговаривали. Я осталась стоять, прислушиваясь, чтобы уловить ваши слова, и, вероятно, вы как раз просыпались, и то, что я запомнила – вы понимаете, я ведь тоже после сна многое забыла – но то, что я запомнила, как вы говорили: «Шри Ауробиндо сказал мне, он сказал мне…» Именно это вы говорили, ваши глаза были ещё закрыты, это было почти во сне, знаете ли, muttering [бормотание]. И вы говорили: «Шри Ауробиндо сказал мне, он сказал мне…» И затем, вы и сами не помнили точно, что. Но прозвучали слова Bande Mataram [Победа Матери], которые я запомнила – вероятно,  как раз вы и сказали это: «Возможно, он сказал мне о победе».

 

            Ах, победа не вызывает никакого сомнения. Никакого. Ни малейшего сомнения.

Полная победа, не какая-то маленькая победа, победа на Земле. Изменение, именно это я называю победой, и именно это Он называет победой.

 

Но, в моём сознании, эти слова Bande Mataram, отражённые в моём сознании, означали, что речь шла об Индии.

 

Да, разумеется, это сердце. Его победа, она будет сначала, может быть, не сразу, но она будет главным образом в Индии. Возможно, это придёт в виде обязанности наложенной на Индию (смеясь), которая будет обязана прийти к победе. Конечно же, именно Индия меня интересует.

 

Вот.

 

Ну что ж, это хорошо. Bande Mataram, как говорят, это the India’s rebirth [возрождение Индии].

Ох! все эти маленькие корыстные людишки в Ашраме или в других местах, это не может продолжаться, это не будет позволено. Всему этому - конец, для меня это очевидно. То, чего я не знаю, так это цену этой победы, это… то, через что предстоит пройти!

Что касается меня, я вижу это могущество, это невероятное. И невыносимое. Вот уж сколько лет, как я изучаю это дело, а! Так вот, это просто ужасающее. Это ужасающее для маленького животного body.

 

О! да.

 

Тогда что будет сопротивляться этому, а?!

Это всё обрушивается повсюду!

 

Да, я думаю, что эта Сила-Сознание «разрушила» все основания, именно так.

 

Ах да, как ты говоришь, она «разрушила» все основания.

Что касается меня, я это знаю!

 

… разрушает.

 

Я знаю, до какой степени она «разрушает» body. Меняется именно само основание тела, ты понимаешь, тело, это значит материя. Как далеко это зайдёт, я понятия не имею, я проживаю это, как могу, день за днём, скорее, я выживаю в этом, день за днём.

Мне вспоминается Мать: это больше не законы заставляют тела держаться стоя, ты помнишь? Так вот, это в точности то. Это больше совсем не законы старой материи управляют. Это нечто изумительно новое.

Но я вижу это в своём теле, в конце концов, это невыносимо в старом body и, однако, оно выживает. Тогда, что это собирается сделать, или что это делает в остальной материи, идентичной с этой, не так ли, поскольку всё – это та же самая материя.

 

Всё сообщается.

 

Не только всё сообщается, но всё единое.

 

Да. Да.

 

Это тотальное единство! Ты не можешь коснуться точки, без того чтобы всё не было затронуто.

 

«Сплошная материя», как говорил Шри Ауробиндо.

 

Ну да, она совершенно непрерывная. В ней нет ни одной бреши.

 

(снаружи начинает петь петух)

 

Слушай, вот петух, ты видишь, он воспевает победу (смеются).

Это необычайно, то, что Они сделали.

И Он не проронил ни слова.

Он сделал это молчаливо, это необычайно.

 

(снова поёт петух)

 

О да, надо, чтобы что-то смогло расцвести на этой земле, в то время, как всё сейчас представляет собой громадную, отвратительную трясину, сознаний. Поэтому, ничего не может расцвести, всё-всё гнилое.

 

Гнилое, да.

 

Это не для их научного и технологического гниения была создана земля.

«Маленькие нечистоплотные людишки», ты помнишь в поэме[10]?

 

(петух снова начинает петь)

 

Это петух.

 

О! он воспевает победу.

Я никогда не мог поверить, что они помешают работе Матери.

 

Да.

 

Я никогда не мог поверить этому, или согласиться с этим.

 

Да.

 

(молчание)

 

            Ладно, моя Милая.

 

 

28 февраля 1994

 

            Я в  кромешной темноте.

 

 

Март

 

4 марта 1994

 

Тысячелетиями ради доллара.

 

*

 

Они непристойны.

 

*

 

Ради людей, я не делал бы ничего. Лишь ради красоты Их божественной истории.

 

*

 

В своём сне (вчера, я думаю) я увидел завесу огня, нисходящую, как водопад (это было позолоченным). Я не спал по-настоящему, но я должно быть вздремнул несколько минут после завтрака (постоянно с этим расплющивающим дыханием).

 

 

6 марта 1994

 

«Загадки» продолжаются. Некоторое время назад, я увидел, что мне должны были вырвать два зуба (у меня их больше нет!)… чтобы пересадить их младенцу. Но этой ночью, я должен был подвергнуться серьёзной операции на животе «в одно и то же время, что и маленький ребёнок». Так как мне должны были вскрыть живот, я подумал, что лучше опорожнить желудок перед операцией, чтобы там было чисто! – что я и сделал. Затем я увидел маленького мальчика, лет четырёх или, возможно, пяти, сидящего на кровати совершенно прямо, очень послушного, спокойного, с индийской кожей (не совсем бело-розовая, как у западных младенцев, но и не совсем тёмная) чуть худощавого, и глаза, такие светящиеся, с чем-то фиолетовым или цвета аметиста внутри. Он посмотрел на меня с нежностью и сделал жест, как если бы хотел, чтобы я взял его в свои руки. Я положил руку ему на головку (его волосы были тёмными).

Странно… я должен был перенести операцию на животе «одновременно, что и ребёнок». (Я рассказал Суджате, и она высказала несколько соображений). (От толкования Суджаты мне стало хорошо на сердце).

 

*

Душа Индии?

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Операция на животе одновременно с маленьким ребёнком

 

Вот уже некоторое время, я вижу вещи, довольно загадочные. Я не рассказываю тебе всё, поскольку я это записываю. Иногда, десять лет спустя или шесть месяцев спустя,  видишь ли… мы не знаем, ты понимаешь.

 

Да, вдруг, смысл…

 

Смысл неожиданно проявляется.

Но я говорил тебе, некоторое время назад,  я рассказал тебе очень кратко, что мне должны были вырвать два зуба, не так ли, в то время, как у меня их больше нет, чтобы пересадить младенцу. Это было поистине странным.

            И вот, сегодня ночью или, скорее, сегодня утром, мне кажется, я также увидел что-то странное: я должен был перенести операцию на животе одновременно, что и маленький ребёнок – в одно и то же время, что и маленький ребёнок, это всё, что я знал. Словом, серьёзную операцию. Ладно, тогда я сказал себе: «Хорошо, если я должен перенести операцию (смеясь), лучше, чтобы я сначала опустошил желудок». Конечно, это деталь, но, в конце концов, это было очень точным.

 

Да!

 

Так вот, потом, я прошёл… я шёл, словно в операционную, я ничего об этом не помню. В общем, я ничего не помню, но я прошёл и увидел маленького мальчика, сидящего на своей кровати, маленького мальчика, ты знаешь, совсем малыш; маленький ребёнок, но не младенец, всё же, не так ли, малыш, возможно, лет четырёх.

 

Пять-шесть…? Четыре.

 

Трудно сказать. Он сидел на своей кровати, совсем прямо. Он выглядел как маленький индус, впрочем, не белокожий, у меня не было впечатления… очень молчаливый, послушный, сидящий. Я подумал, что это именно он должен был подвергнуться операции одновременно со мной. Я положил руку ему на головку, немножко, вот так, и мне кажется, что у него даже были волосы, так сказать, то есть не младенец, немного худенький, ты знаешь, как маленькие индийские дети, они не… да, они… не совсем тёмные, но и не белые. И тогда, он посмотрел на меня с нежностью, и, как если  бы было что-то… слегка аметистового цвета или фиолетового, в его глазах.

 

Любопытно.

 

Да. Он смотрел на меня с нежностью, словно хотел, чтобы я взял его в свои руки.

 

«В мои руки»?

 

Да, извиняюсь, в мои руки. Он выглядел таким славным. Это всё, что мне запомнилось. Очень послушный, ты знаешь, не какой-то беспокойный ребёнок, но сидящий очень спокойно на своей кровати, совершенно прямо.

 

Любопытно, пока вы рассказывали, мне на ум пришло, как если бы там сидел Шри Ауробиндо. Это спокойствие, это послушание.

 

Спокойный, послушный…

Я не знаю, что это означает, но я должен был подвергнуться операции на животе (серьёзной операции) одновременно с маленьким ребёнком, хотя операцию я не видел, не так ли.

(молчание)

 

Любопытно.

 

Да, это любопытно.

 

(молчание)

 

Послушай, мне вдруг вспоминается: ты сказала, что подумала о Шри Ауробиндо, и неожиданно, мне пришло, только что: «ребёнок придёт и разрушит это», ты помнишь?

 

Да, о!

 

Европа  (или Запад) хвалятся своей… я не знаю чем, своей наукой или своей…: ребёнок придёт и разрушит это[11]. Я не знаю, видимо это потому, что ты сказала мне, что этот крошка заставил тебя подумать о Шри Ауробиндо.

Было что-то слегка фиолетово-аметистовое в его глазах. Красивые глаза, ты знаешь, светящиеся, спокойные. Он просто сделал немного вот так… он сидел и жест, чтобы я его взял в свои руки – в мои руки.

Я положил руку на его головку, вот так. Он выглядел очень-очень славным, немного худенький, совсем не западного типа, как западные младенцы, но он был старше, чем младенец… что касается меня, то я не понимаю, я никогда не видел много детей, хотя (смеясь) в моей юности[12] … Ну, может быть, четыре года, пять лет. Вероятно, скорее четыре, чем пять, я не знаю, да.

Я говорю тебе, это было таким… таким «практическим», если я осмелюсь так сказать: зная, что я собирался подвергнуться этой серьёзной операции на животе, я сказал себе: надо пойти сначала освободить желудок, чтобы не…

 

Но я замечаю, что два раза, почти каждый раз, когда вы рассказываете, что он сделал этот жест, не так ли, вы говорите: «как если бы он хотел, чтобы я его взял в свои руки», вы не говорите: «в мои руки».

 

(Смеясь) Да, это любопытно!

 

Словно, «в свои руки» приходило более спонтанно.

 

(Смеясь) Да.

 

Неизвестно почему? 

 

(молчание)

 

И правда, да, два раза, я… я  это замечаю тоже.

 

(молчание)

           

Словом, начиная с какого-то времени, я вижу много загадочных вещей.

 

Однако, наверняка, это касается вашей работы.

 

(молчание)

 

Это всё, моя Милая, да.

 

Я не знаю почему… Как только вы начали описывать ребёнка: как если бы там был Шри Ауробиндо. Его атмосфера, его имя приходит мне вот так.

 

Действительно интересно, два раза, когда я тебе рассказывал, я спохватывался, чтобы сказать: «в свои руки».

 

Да, «в свои руки», как если б он хотел…

 

Чтобы я взял его в свои руки. (Смеются)

 

Но это должно что-то означать, поскольку вы не то, что я, вы не путаетесь.

 

Да, это…

 

Это…

 

Ну конечно, ты не путаешься, моя Милая! (Смеются)

Вот, моя Милая.

Что ж, да, это загадочное.

 

(молчание)

 

 

7 марта 1994

 

Всё-всё такое тёмное, во мне, вокруг меня, повсюду. Я могу только сказать: я люблю Тебя, отчаянно.

Находишься в противоречии со всем.

Это словно переживать то, что является смертью.

 

 

8 марта 1994

 

Не знаешь, как делать, не знаешь, как выдерживать это, кроме, переживая  это всё же, секунда за секундой.

Это означает, что именно Милость заставляет вас, «всё же», выдерживать и, «всё же», продолжать.

 

*

 

Если бы мы были дождевым червем, мы могли бы, по крайней мере, крутиться! Но мы крутимся со своим скелетом.

Нам хотелось бы расплавиться, но мы не можем.

 

*

 

Моё единственное утешение: если «это» входит в эту мерзкую землю, которая становится гнилой.

 

 

9 марта 1994

 

Микроскопическое движение рта.

Это почти магическое!

(если можно)

Это была бы «формула»… (до нового порядка, если можно).

 

*

 

Вот уже почти десять лет, как я нахожусь в поиске чего-то подобного!

Это такое же хрупкое, как спичка в пороховой бочке!

 

 

10 марта 1994

 

«Магия», очень прерывистая.

Но, в конце концов, это путь – это всегда путь!

Всё более и более раздавливающий.

Каждый день представляет собой свою собственную «формулу» (или каждая секунда).

Единственная формула, это про-дол-жать.

 

 

11 марта 1994

 

Сегодня ночью, с 10 на 11 марта, у меня снова было одно из этих загадочных видений.

Я увидел хранилище, как колодец в земле, я видел белый круглый край этого колодца. Доверху наполненный зерном, несомненно, с окружающих полей. Неожиданно поднялся необычайный ветер, который подхватил или вобрал в себя всё зерно, находящееся внутри, и разбросал в воздухе его несметное количество, они попали даже мне в волосы! Я не мог бы сказать какого рода зерно, рис или пшеница (вероятно рис), совсем маленькие зёрнышки, в своей золотистой оболочке. Они были повсюду в воздухе. И это произошло так внезапно!

Магическое хранилище!

 

*

 

Я спрашиваю себя… если зернышко за зёрнышком и секунда за секундой, это новое дыхание собрало своё сокровище в глубокое хранилище, и затем, вдруг, появляется необычайный, божественный ветер, чтобы извлечь это и распространить повсюду в воздухе!?

Это выглядело, как колодец в земле, и я видел белый край вокруг него.

Возможно, я принимаю свою надежду за реальность, если только моя надежда не превращается в реальность – это было повсюду! Даже в моих волосах!

Совсем маленькие зёрнышки, крошечные зёрнышки, как рис, может быть, в чуть золотистой оболочке. Можно было бы сказать: пыльца, настолько это было мелкое. Но всё же, это было «твёрже» и крупнее, чем пыльца.

Во всяком случае, то, что я увидел, было очень конкретным, внезапным и необычайным.

 

*

 

Этой же самой ночью, с 10 на 11, я находился в Ашраме, в мире Ненависти. Коллективной Ненависти. Меня хотели убить. Боже мой! Ашрам Шри Ауробиндо…

Это вечная история: все силы темноты приходят прилипнуть к Божественной Работе.

Но на этот раз, они не проглотят. Не будет «религии» Шри Ауробиндо.

Однако, возможно, будет «эпоха Шри Ауробиндо».

 

*

 

«События» (или не события) Земли… Я также думаю, что всё будет очень внезапным, в одно и то же время.

Я ожидаю Первый Год божественной жизни.

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Хранилище зёрен распространяется в воздухе.

 

Значит, сегодня 11 марта?

 

Ах, да.

 

Расскажите мне всё! Всё то, что вы увидели!

 

Да, моя Милая.

 

Ах! не всё…

 

Не всё, нет. Я провёл скверную ночь в Ашраме.

Я очень устал.

 

Конечно, все эти встречи, и пакистанский полицейский дипломат…

 

Ах да. О! это переполнено враждебностью, Айя Сингх, как с цепи сорвался.

Мне хотелось бы рассказать тебе другое. Я хотел бы рассказать тебе это, поскольку оно такое странное, что… (смеясь) я не вижу в нём смысла, совсем, но, в конце концов, оно такое странное потому, что это может быть только видением нового сознания, ты понимаешь, лишь оно может показывать вам загадки.

Очень краткое. Возможно, я видел это, как бы сверху, немного сверху: я увидел большое хранилище. Ты знаешь, что представляют из себя хранилища? Это как резервуары, выкопанные в земле, куда насыпают зерно, запасы зерна, не так ли.

 

            Да, да.

 

Это хранилище, должно быть, заполнили (я увидел только одно), это как большой колодец, выкопанный в земле, с белым краем вокруг. Так вот, оно было наполнено зерном, и неожиданно, сначала, я увидел это хранилище, затем, внезапно, появился удивительный необычайный ветер, чтобы вымести это место, и вот он, будто всасывал, ты представляешь, поднимал в воздух всё то, что было… я не знаю, в природе существуют похожие феномены: ты знаешь, ветер, вот также, поднимает вещи и подбрасывает их очень высоко в воздух. И вот, налетел этот необычайный ветер и поднял все зёрна, находящиеся в хранилище, и разбросал их повсюду! Они были у меня в волосах, они были у меня везде! (Суджата смеётся)

Вот всё, что я увидел.

 

Это были зёрна пшеницы или…

 

Я не мог бы сказать, но как зёрна, совсем… это может быть пшеница, рис или это может быть… ты знаешь, они имели слегка золотистый цвет.

 

Да, именно это мне хотелось понять.

 

Не большие зёрна, маленькие зёрнышки. И внезапно, поднялся этот ветер, который хватал, который всасывал всё то, что находилось в хранилище, и распространял их повсюду в воздухе, они были у меня в волосах, они были у меня везде.

 

Ах! Так это чудесно!

 

Я не знаю, что это означает. Оно такое странное, что мне захотелось рассказать тебе об этом.

 

Ох! Это красиво.

 

Ну, я не знаю, что это значит.

 

Почему же? Это не так трудно! Ведь, тысячелетиями вещи собирались в… как сказать? Как я писала об этом в моей книге в конце[13]  (я вам читала это, не так ли), что духовность, эта подготовка, такая долгая: что пришло время идти делать другую вещь.

 

Да.

 

Видите, всё то, что было собранно, поднялось, всё распространилось… (смеются), и это распространилась именно новая вещь. Все эти зёрнышки, для чего они предназначались?... Для работы Шри Ауробиндо и Матери, которую вы продолжили, поэтому, разумеется, у вас в волосах полно этих зёрен! (Смеются)

 

Да, они летали повсюду в воздухе.

 

Я не знаю, что касается меня… мне кажется этот образ…

 

Да, во всяком случае, это было хорошей пищей!

 

            Ну конечно.

 

Я помню это, потому что они были у меня повсюду в волосах (смеются). Это распространилось, я не знаю куда, но это казалось было…

 

По всем направлениям.

 

По всем направлениям, как ты говоришь.

Это единственная хорошая вещь, которую я увидел – да, это казалось мне хорошей вещью, но было так странно видеть этот ветер, который всасывал, хватал, поднимал и распространял одним единым порывом…

 

Да, всё это скопление зёрен.

 

Ах, это было всосано!

 

О! оно великолепное, ваше видение.

 

Что ж, я не знаю, во всяком случае, оно показалось странным в тот момент, когда я его видел (Сатпрем смеётся).

 

Да, в тот момент, когда мы внутри, мы не понимаем, мы переживаем, мы видим, и затем, это остаётся.

 

И была такая большая странность, что мне захотелось рассказать тебе об этом!

 

К счастью!

 

Ох! эти силы должно быть в ярости.

 

Уже довольно давно, вы же знаете.

 

О! да, начиная с… да, уже давно, но теперь, такое впечатление, что это…

Надо быть осторожным.

 

*

 

Сегодня вечером, я говорил Суджате: моё тело абсолютно как бомба – возможно, бомба замедленного действия!

Она ответила мне: это не ваше тело собирается взорваться, это – события.

Я сказал ей: если бы ты побыла в моём теле, ты задалась бы вопросом.

 

 

 

 

Без даты[14]

 

Разговор с Суджатой

 

(Без заглавия)

 

            У вас был кошмар?

 

Ох, да! Но я и в самом деле спрашиваю себя, не поискать ли нам другое место.

 

В самой Индии или за пределами Индии?

 

Мне не хотелось бы покидать Индию.

 

Всегда есть наш друг П., можно поехать к нему, как это будет…

 

Я не знаю, моя Милая, у меня впечатление… П., это будет Париж.

 

Ох, П., может быть, чуть меньше, потому что сейчас много людей знают, где мы находимся.

 

Ну да, точно, моя Милая, как раз это я увидел сегодня ночью, все имеют наш адрес.

 

Разумеется, но, к примеру, если бы мы были там, не все имели бы наш адрес.

 

Да, но мы будем в атмосфере, где все эти вещи вернутся.

 

Ах! Да!

 

Дело в том, что я хочу убежать абсолютно.

 

Куда же ехать?

 

Да вот, понятия не имею.

 

Нельзя ли поехать в Дели?

 

Ну уж нет! в подобные места никоим образом.

 

Нет.

 

(молчание)

 

Чуть дальше Бангалора?

 

Все имеют мой адрес, моя Милая.

 

Это не удивительно.

 

И вот, по крайней мере, один раз, два раза, три раза, и затем приходил почтальон с телеграммами, и вещи были адресованы мне. Дело касалось Court cases (судебных дел), о чём шла речь, я не слишком помню. А в четвёртый раз, он говорит мне: «О! здесь есть ещё». Тогда, мне хотелось ему сказать: «Что ж, отнесите, стало быть, всё это в Happywood, я не хочу этого…». И затем он исчез.

Я не хочу рассказывать тебе все детали, но это было отвратительным, и вдобавок ко всему этому, пришёл Л…

 

О! Этот здесь!

 

Я обошёлся с ним грубо и кратко. И потом, я не знаю что, был А.. И затем… чёрте что! Это было невыносимо, и, ожидая, я провёл два… к счастью, я поспал в самом начале, но между двумя и четырьмя часами утра, я был полностью в трудностях Х.

 

Да, да.

 

Ах! Чёрте что!

 

Я тоже, это…

 

Нет, это больше, чем чёрте что , это неблагоприятно. И они все имели – у всех был мой адрес, это не сложно.

 

О! Да.

 

Этот почтальон, который приходил первый раз, с телеграммами – не с одной, с несколькими, затем, второй раз, затем третий раз, и потом, он сказал мне: «там есть ещё».

Подумать только! Надо уехать спрятаться. Я хорошо знаю, что даже если я спрячусь, придёт много вещей.

 

Да.

 

Но это было бы…

 

Не так прямо.

 

Не так прямо, но где спрятаться, я не знаю.

 

Мне не хотелось бы в гостиницу.

 

Нет.

 

Это, действительно, место, где можно…

 

Да, какое-то место, да.

Какое-то место, поистине land’s end, конец мира, а!

 

(Смеясь) Ох да! Да! Это больше не… это стало почти как центр мира, это больше не конец (смеются). Я не знаю, можно посмотреть, есть ли… немного, более внутри, вы знаете.

 

Внутри чего?

 

Здесь же, то есть, в сторону Коданаду, может быть, можно найти дом, какой-нибудь домик в аренду, надо поискать. Вы знаете, даже если можно арендовать на шесть месяцев, этого достаточно, шесть месяцев отсутствия здесь.

Потому что, я должна сказать, что в том состоянии, в каком находятся вещи, нельзя перестать общаться с нашими друзьями, не так ли.

 

Ну, нет, очевидно.

 

Значит, если это не слишком далеко, они могут приехать пообщаться с нами, вы понимаете? Тогда, если…

 

Я не знаю, моя Милая.

 

Можно посмотреть, но не в гостинице, я не хочу в гостиницу.

 

Ах! нет, конечно, мне не хотелось бы в гостиницу.

 

В самом деле, маленький домик.

 

Да, изолированный.

 

Да. Можно, вероятно, найти. Есть старые дома, бунгало.

 

Ох! это был настоящий кошмар, и потом, в конце, я оказался, я не помню больше – мне кажется, что это был Happywood, я говорил, жалуясь и стоная, я говорил: «Но с самого утра, у меня не было ни минуты, чтобы присесть и отдохнуть».

 

Ну да.

 

(Смеясь) Я жаловался, c меня действительно было этого…

 

Достаточно.

 

Конечно.

Вторжение всего этого мира…

 

Да.

 

Единственная хорошая вещь: что я смог сразу же заснуть.

 

В начале.

 

Мне не привелось страдать в моей постели. И тогда, я должно быть, всё-таки, имел два или три часа настоящего сна; это позволило мне встретить лицом к лицу всё остальное.

 

 

16 марта 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Мать танцует

 

Ну вот, сегодня среда, 16 марта.

 

Да.

 

Этой ночью, в какой-то момент, я вертелась-вертелась, я задремала: задремала, не заснула, но к утру, я всегда засыпаю. Не так давно, также, любопытно, словом… Тогда, я увидела целый сон, но я не собираюсь всё рассказывать, я рассказываю вам то, что мне ясно запомнилось.

 

Да.

 

Я оказалась… вы знаете, в зале для медитаций [в Ашраме] есть лестница, та, которую мы раньше называли Darchan staircase (лестница Даршана).

 

Да-да.

 

Именно по ней мы поднимались на Даршан.

 

Да.

 

Оказалось, я поднялась наполовину: вы знаете, там есть поворот. И лестница немного отделана деревом.

 

Да.

 

Ну вот, я оказалась там. И, эта часть более открытая: там нет двери: landing [площадка].

 

Наверху? Совсем наверху, так сказать?

 

Нет, на повороте.

 

На повороте, да.

 

Я поднялась на первые ступени…

 

Да, так.

 

И я дошла до маленькой landing, выходящей в коридор. И я хотела продолжать, но дверь была замурована: побелена известью, это была стена: кирпичи, побеленные абсолютно белой известью. Но оставался, прямо вот такой (жест) небольшой проём в низу.

 

Десять сантиметров? Двадцать сантиметров?

 

Да, да, примерно так. Тогда я сказала себе: «Он слишком маленький, я не могу пройти здесь, чтобы идти на Даршан». Тогда, я сделала вот что (жест): я взяла вот так, я сдвинула.

 

Ты взяла…?

 

Снизу.

 

Ты подняла стену?

 

Стена поднялась.

 

А-а, как кулиса.

 

Я толкнула, и стена поднялась. И на другой стороне лестницы стояли люди, особенно, мне запомнился Дьюман. Они все прибежали: почему я подняла это? Я сказала: «Но я не могла пройти, даже кошка с трудом пролезет здесь, поэтому я подняла, чтобы войти». Так смешно! Я сказала очень прямо, не правда ли.

 

Да.

 

Тогда, они посмотрели на меня, в самом деле, они ничего не могли сказать мне, поскольку: «Зачем закрывать? Я хочу идти на Даршан». И вдруг, другая половина лестницы – не была больше лестницей, она стала почти как «Мостик Вздохов[15] », понимаете? Плоский. Скажем, как маленькая веранда. И на другом конце (находилась дверь), на другом конце вышла Мать.

 

На другом конце, то есть…?

 

Это, вот так (жест), нет?

 

Нет-нет, но на месте, в другом конце: из зала…?

 

            Из другого зала, я не знаю. Я входила через какое-то место, и в глубине была дверь; вероятно, была другая дверь в ту же самую веранду. Совсем маленькая веранда, довольно узкая, но, с… как говорят с banisters [перилами]?

 

Да.

 

Однако,  совсем маленькая. Это было наверху, я находилась, стало быть, наверху, где-то, и затем через дверь в конце, вышла Мать. Присутствовало мало людей, в самом начале был  Дьюман, и я сидела сбоку от него, на полу, прислонившись к стене, и со мной оказались ещё трое или четверо человек. И когда пришла Мать, она прошла несколько шагов и начала делать движения. Это было очень любопытно! И Дьюман встал, тогда Мать оказалась немного скрыта позади, а я, я пыталась её видеть, однако, всё же,  я видела движения её рук и т.д. В моём сознании, это как если бы она прогоняла злые силы.

 

Её руки были в воздухе и…?

 

Да, и она делала движение руками, двигаясь, словно она танцевала! Почти. В движении и с руками, которые, казалось, отталкивали вещи в воздухе.

 

Отталкивать, да, отстранять.

 

Отстранять.

 

Или отбрасывать?

 

Да. В самом деле! Отталкивать снаружи, не так ли.

 

Да.

 

Отталкивать снаружи вещи, которые, кажется, были там, которые не были видны. И я сидела там, вот так, и когда она делала это, у меня вдруг, самопроизвольно, вырвалось слово: «Ма!». Вот так, я не смогла от этого воздержаться; я не знала, что я собиралась его произнести, и затем, оно вырвалось: «Ма!». Тогда она остановилась,  посмотрела, и она не была… Сначала, было почти так, как если бы она не знала, что там находились люди, не правда ли, но когда я произнесла это, она… немного вздрогнула или что, я не знаю, и она посмотрела.

На ней было gown [платье], не  сари, gown,  тёмно-зелёное, с рисунками, я не знаю, зелёное… Я не могу описать вам цвет, но присутствовало немного зелёного, может быть, как листья, рисунки листьев или что-то в этом роде.

И Дьюман пытался заслонить или помешать… Он не был доволен.

 

Он не был доволен, да.

 

Было нечто такое, что я не запомнила… Но образ, который во мне остался: Мать вышла, прошла несколько шагов по веранде и стала делать движения, двигаясь всем своим телом.

 

Да, точно, как танец.

 

Как танец, это выглядело как танец.

Она не просто стояла с поднятыми в воздух руками, нет, всё её тело двигалось – действительно, как если бы она танцевала, и с движением рук, отталкивающих вещи. Я так поняла, что она отгоняла злые силы, находящиеся там. Вот.

 

Похоже, Кали собирается станцевать!

 

Это возможно, потому что, обычно, я вижу Мать в голубом или в чём-то другом. Здесь же это было другим, другого цвета, я никогда не видела Мать в одежде такого цвета.

 

Что касается меня, как только ты рассказала об этих движениях её тела, я подумал о Кали, о танце [Кали].

 

После, происходили кое-какие вещи, дело касалось пищи для Матери, но я не запомнила. А вот это осталось.

 

Да, действительно, моя Милая, именно на это я надеюсь, этого я ожидаю – её танца, в самом деле.

 

Любопытно.

Очевидно люди, с того момента, когда я подняла стену…  как дверь, не так ли: я подняла, я не сломала.

 

Ну да, ты подняла.

 

Совсем просто, я толкнула вверх, и затем, она поднялась, и освободилось место, чтобы войти. Но люди, которые стояли там, не были довольны.

 

Люди, стоящие там?

 

Да, которые находились… которые были замурованными позади, они выглядели недовольными.

 

Ох, это неудивительно.

 

Вот, мне не запомнился никто, кроме Дьюмана.

 

Да, он, действительно, символически представляет собой этих недовольных людей.

 

Ну вот, это всё.

 

(пауза)

 

И теперь, когда я пытаюсь припомнить, она делала это на цыпочках. Это не было «полной ступнёй», она не прикладывала всю свою силу. Она делала это легко, в самом деле! руки…

 

Однако, танцевали именно её ноги?

 

Танцевали ноги, её ноги танцевали, они были в движении. Но движение не было вот таким… (Суджата ударяет по полу ногами)

 

Да, это было на цыпочках, да, как танец.

 

Как танец.

Танец тоже может быть вот таким (Суджата снова ударяет по полу ногами), но это не то, это было легко. Танец был лёгким, но зато руки (жесты): вот так, вот так.

 

Ох! ты знаешь, это могущество может быть лёгким и (смеясь) абсолютно раздавливающим!

 

*

 

Новый Закон

 

 (Сатпрем к Х.): Да, для З., это хорошо, оправиться от болезни, ей не надо отчаиваться по поводу своего body, не правда ли, это так.

Существуют другие законы, ты знаешь. Но эти другие законы, скорее, этот другой закон, он очень требовательный.

Именно это он делает повсюду в мире, мы переполнены темнотой, с самого рождения. Тогда, каково! Он заставляет выходить всё. Поэтому, это производит видимости болезни, видимости катастроф в мире, видимости… сплошные видимости, но он откапывает всё. Он очень требовательный, однако, надо, чтобы она поняла именно это: есть другой закон. Он очень требовательный, он не терпит ни грана темноты, и мы переполнены ею! Это тело переполнено ею, это тяжёлый труд. Надо позволить делать это, надо видеть позитив  этого.

Пусть она просто поймёт. Существует другой закон. Надо прилепиться к этому закону, вопреки всем видимостям и … это тяжело.

 

(пауза)

 

Поэтому, скажи З.: надо, чтобы она приняла Новый Закон, и для этого необходимо мужество, и чтобы она приняла не только краешком своей головы или краешком своего сердца, надо, чтобы она приняла полностью. И это, только… это и есть действие, которое надо сделать, и только она может это сделать. Необходимо, чтобы это пришло ей самой.

И всё это с полной surrender [сдачей], ты понимаешь, то есть: пусть это поворачивается так, пусть это поворачивается эдак, пусть случается то, пусть случается другое, это – Тебе. Новый Закон – это Ты; понимаешь ли, нет тридцати шести. И «Ты», лучше знаешь то, что надо для каждой вещи, для каждого, в каждое мгновение, в каждом месте. И это надо принять полностью. Живу ли я, умираю ли, есть это, есть то, я здесь, я там, это – Тебе, и это - тотально Тебе, и Ты знаешь лучше, чем я, то, что самое наилучшее из возможного. Вот. Что касается меня, я не знаю Закон, но Ты, ты его знаешь, тогда, если Ты хочешь, заставь меня следовать ему! Или заставь меня принять его, я не знаю, но я готов.

Именно это я говорю Шри Ауробиндо постоянно: я не знаю, но ведь Ты знаешь, тогда пусть я смогу позволить Тебе делать то, что Ты знаешь. Потому что мы не знаем НИЧЕГО.

 

(молчание)

 

Только, надо быть готовым, так сказать.

 

(пауза)

 

Существует другой закон! Другой закон тел! Но это значит… его надо принять! И он даёт вам в точности все видимости разрушения. Поскольку, именно это разрушение мы хотим разрушить! Ты понимаешь? Тогда он принимает все видимости разрушения. Так как именно это, мы хотим разрушить.

Надо быть готовым.

 

 (молчание)

 

И тогда, ты знаешь, чем больше ты находишься в этом, тем больше ты отдаёшь себе отчёт.

Надо быть готовым ко всему. Надо ВСЁ отдать, ты понимаешь, всё отдать, полностью, безо всяких отговорок – ВСЁ!

 

 

 

18 марта 1994

 

Нет сомнения, что есть «микроскопическое движение» (и молниеносное), но оно почти неуловимо «регулярным» или ритмическим (механическим) способом.

Это всё равно, что заставить проходить молнию через игольное ушко.

 

*

 

Тогда, вся эта Материя предстаёт как своего рода ужасная иллюзия – тем не менее, ужасная. Настолько конкретная и болезненная, и в то же время, столь текучая. Да, это находится на границе смерти (иллюзорной) и другой жизни. Но эта «иллюзорная» смерть ужасна, как железобетон.

Существуют секунды (доли секунд), когда находишься в текучем состоянии, и секунды (или часы) в железобетоне. Это варьируется…

То есть, фактически, мы находимся в чудесной и ужасной Тайне.

Чтобы знать, что представляет собой Материя, наша Материя, надо выйти отсюда  – только мёртвые могут сказать… Тогда чувствуешь себя как мёртвый, который, всё-таки, живёт и совершает этот переход между этой стороной и той, между бетоном и текучим Чудом.

Это «одежда страха», о которой говорит Шри Ауробиндо. И это очень ДОЛГОЕ.

Вчера вечером, я страдал в этом бетоне почти до полуночи – ужасный.  

Это Тайна нашего следующего вида.

 

 

20 марта 1994

 

Для того, чтобы движение было «правильным», надо, чтобы миллион других были «правильными» в ту же самую долю секунды…

Тогда, раз за разом, мы приближаемся к «точности».

Я заметил одно ложное общее или совокупное движение, которое длится уже десять лет!

Поэтому, возможно, это пойдёт лучше?

Может быть, завтра я замечу, что это «неверное движение» не было таким плохим!

И вот так, день за днём.

Есть нечто такое, что фундаментально сопротивляется, и это как раз она, настоящая «ложность» всего (движения).

В какой уж раз я говорю себе, что Сопротивление порождает жар, необходимый для того, чтобы растворить само себя.

 

 

21 марта 1994

 

Конечно, то, что было хорошим вчера, сегодня уж больше не такое!

Я не устаю говорить себе, что нет способа делать, и я не устаю искать какой-нибудь!

Это означает, что, всякий раз, копаешь через боль.

В конце туннеля, забрезжит Свет.

 

ОМ

 

Иногда, я говорю себе, что можно было бы действительно рухнуть, и затем, это продолжается.

 

 

22 марта 1994

 

Важно, чтобы равновесие поднимания было ПОЛНЫМ (и изменяемым) СВОБОДНЫМ и мягким снизу (вдавливание происходит посредством этого свободного поднимания).

Управляет именно поднимание.

 

*

 

22 марта 1978, мы прибыли в Котагири, в Happy-wood… прошло … 16 лет.

Точнее, как раз 22 марта 78, мы окончательно покинули Нанданам, Понди и прибыли в Котагири 23 марта.

А также 23 марта (82) мы вернулись в Котагири с Тихого океана, очень опечаленные (!) И я начал эту Йогу в мае (14 мая 1982).

 

*

 

Вечер

 

Мне кажется, что я, наконец-то, нашёл механический или анатомический принцип этого движения, чтобы «завинчивать рот лошади». Это не освоено, ещё далеко до этого, кроме нескольких удачных последовательностей, но оно понято. Это – принцип. (Анти-механический!)

 

 

23 марта 1994

 

Истинное движение, чтобы «завинчивать рот лошади», следовательно, хорошее и действительно найдено (после стольких лет), и я отдаю себе телесно отчёт, что это единственное возможное движение. Но это немного ужасно выносить.

Это этап. И мы, возможно, также, разрушили авторское право Ашрама (Х. в Мадрасе).

 

 

25 марта 1994

 

Сегодня ночью (24-25), посреди ночи, я писал что-то в большой школьной тетради. Я находился в полной, кромешной темноте, и я писал (к тому же) под своим одеялом. Перед этим было много написанного, но последняя строчка, которую я писал, была ясной: «Надо бы иметь другого рода ум, который имел бы власть над телом».

Вероятно, я был в тёмном мире Бессознательного Материи – но я, всё-таки, видел ясность в том, что писал!

            P.S. Это любопытно, потому что, сразу же, после, я находился с двумя умершими людьми. Значит, это место находится на границе между жизнью и смертью – «граница» или две стороны.

Свои написанные замечания, я делал «на месте»…

P.S.2 Мне ещё помнится, Мать говорила: «Продление жизни», это означает жизнь и смерть вместе.

Теперь я абсолютно понимаю.

Я понимаю также, что следовало бы сказать сверх-жизнь. Именно это Жизнь, после нашей жизни здесь (являющейся смертью). Пока мы не поймём, что наша жизнь является смертью, мы не поймём ничего.

Почти нет слов, чтобы описать или рассказать опыт, который ещё не существует.

 

 

 

26 марта 1994

 

Я получаю такую волну…

 

*

 

Индией управляют предатели.

Господи, когда же ты вмешаешься?

 

*

 

Тело – блок боли.

Вы дали мне всё, тогда я могу дать вам только эту боль.

Похоже, я получаю всё напрямую.

 

 

29 марта 1994

 

Каждый раз, когда тело находится в отчаянной боли, оно ищет что-нибудь, что помогает ему – это не сохраняется, но в тот момент оно ему помогает. И мы идём от момента к моменту.

Поэтому, каждый раз, мы находим нечто такое, что, кажется, противоположностью того, что прежде мы считали «хорошим»…

Существует много миллионов штуковин, которые следует регулировать – до тех пор, пока это не расплавится.

 

*

 

Можно было бы сказать, что с каждым разом это хуже, и однако, это всегда прогрессирует к новому «лучшему»!

То есть, мы проводим своё время, расстраивая планы вулкана, который создан для того, чтобы рас-строить вас полностью.

 

*

 

Иначе говоря, я ищу формулу мягкого Базальта.

 

*

 

Чем больше я иду, тем больше я становлюсь незнающим (опасно незнающим).

 

 

30 марта 1994

 

Ад боли.

Я знаю, что это Вы, но

я не знаю, как пережить это.

 

 

31 марта 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Сатпрем посещает Ашрам,

говорит две вещи Хариканту

и даёт ему шлепок

 

 Значит, сегодня последний день третьего месяца этого года.

 

Ах да.

 

31 марта.

 

Да, сегодня ночью, я отправился в Ашрам.

 

Ой-йо!

           

Ох! моя Милая, я был подвергнут пытке вчера.

 

Да…

 

Поистине, я спрашивал себя, выживу ли я.

 

Да, я заметила вчера, ох!

 

О! между этими американцами и Ашрамом, я получаю отвратительные удары, ведь я полностью обнажён.

 

Да, поэтому, все когти…

 

Ах! это… Вчера, в самом деле: мне никогда не хотелось бы снова пережить то, что я пережил вчера вечером, боль и пытку. Так вот, всё приходит ко мне настолько непосредственно, не правда ли, и столько вещей, о которых внешне я не знаю. Словом…

Да, то, что я увидел: я пошёл в Ашрам – это очень любопытно, то, что я увидел, я не ожидал такого рода вещи.

Я сказал тебе, что я был скорее пессимистом со всеми этими людьми, и есть от чего. Тогда, это должно быть было, всё же, очень физическим, поскольку, я увидел как раз не атмосферу, я увидел людей. Сначала, я увидел, я не знаю, с полдюжины людей. Они стояли и разговаривали, или они шептались между собой, и была атмосфера растерянности.

 

            Растерянности?

 

Да, это, впрочем, меня удивляло. Присутствовала атмосфера растерянности, это должно быть были, как они говорят в газетах, creamy layers [сливки] Ашрама, они должно быть шептались и спорили между собой. Они выглядели растерянными. И потом, я встретил Хариканта. У него были очень чёрные глаза, и руки - скрещены, ты знаешь, он крепкий, здоровяк, словом, силач.

 

Разумеется, но он перенёс сердечные приступы.

 

Да, в общем, он был там, здоровяк, с очень чёрными глазами. И тогда, я ему сказал, и я выразился в манере, которая совсем не присуща мне, не так ли, совсем, я не говорю подобным образом, я не думаю подобным образом. Я стал ему говорить: «Что ж, это заставит вас понять две вещи. Сначала, вам следовало бы знать: то, что приходит от Суджаты и от Сатпрема – этого желает Мать». И затем, я дал ему шлепок. Но не злой.

 

Нет-нет!

 

Но шлепок.

 

Ох!

 

Это манера, в которой я бы не выразился, понимаешь, это совсем не моя манера, абсолютно не в моём духе.

 

Да.

 

(Смеясь) Потому что, я так молюсь, чтобы то, что я делаю, шло от Матери, сказать вот так, резко: вам следовало бы знать: всё, что приходит от Суджаты или от Сатпрема – этого желает Мать, именно Мать хочет этого. Словом, я высказал ему это, и затем, я дал ему шлепок. Но не злой. Не злой, я хочу сказать…

 

Без гнева.

 

Никакого. Никакого.

 

Да, просто действие.

 

Жест, это было… едва ли можно назвать шлепком, и затем…

 

Он среагировал?

 

Нет, он не шелохнулся. Впрочем, потом я сказал вторую вещь, я сказал: «Вы должны были бы знать это, не так ли, и теперь, вам даётся возможность исправить свою ошибку».

И вот, то, чего я не знаю… это были вещи, которые остались очень ясными, ясными в моём сознании, эти растерянные люди, и также, это витало в атмосфере: они совершили (в своём сознании, они, эти люди) нечто такое, что было не совместимо с Ашрамом. И тогда, там, тоже было что-то не ясное, то есть, они думали предпринять ещё какой-то trick [ход], чтобы спасти или спастись, я не знаю…

 

Эту видимость? Их видимость?

 

Я не знаю что, понимаешь ли, это не было ясным. Стоял вопрос также о Кирите. Почему? Я не знаю. Ну, словом, всё это витало в воздухе, но я этого не запомнил.

 

Точное.

 

Да. То, что точно, так это – полудюжина…  вероятно, влиятельных лиц Ашрама, которые перешёптывались и которые…

 

Вы никого там не узнали?

 

Нет, для меня это были, как фантомы, одетые в белое. И растерянность. И он принимал, он не протестовал: это было сказано с такой властью.

 

Да, что это возможность, чтобы исправить.

 

Возможность, чтобы исправить.

Но в воздухе – в их воздухе или в их атмосфере, я не знаю: они сделали нечто такое, что не совместимо с Ашрамом, нечто такое, что…

 

Ох! они сделали много вещей!

 

(Хохоча) О да! Разумеется, это, да! Каково! Попытки убийства и остальное, и остальное: много чего! Словом, я не хочу об этом думать, моя Милая, потому что, этого мне …  этого мне достаточно.

 

Материально, есть часть, о которой вы, может быть, не знаете, это Harpagon Trust, вы знаете… Трест. И там, trustees [администраторы] Ашрама, по крайней мере, несколько, составляют часть этого Harpagon Trust, и Harpagon Trust – это всё  business concern [коммерческое предприятие].

 

Ох! моя Милая, этого полно… я не хочу, это не стоит…

 

Нет-нет, просто, чтобы привлечь ваше…

 

Да, есть много чего, что не совместимо.

 

Да, для меня, самая большая несовместимость, это их поведение по отношению к Матери.

 

Ох!

 

Именно это я не могу принять.

 

В общем, моя Милая, это не… не следовало бы больше об этом говорить, поскольку, я был…

 

Ах, да.

 

То, что я вынес вчера, это… моё тело ещё и сегодня утром… полностью shaken.

 

Да, потрясено.

 

 

 

 

Апрель

 

3 апреля 1994

 

            Это всё равно, что дышать железом или сталью. Не знаешь, что делать, не знаешь, как ходить, не знаешь, как дышать, не знаешь, как жить.

            Движение, которое ещё вчера казалось «возможным», сегодня уж больше не то.

            Мать говорила: «Это почти предел невозможности».

 

*

 

            Что делать, Господи? Ты, Ты знаешь, а я, я не знаю – мне так хотелось бы позволить Тебе делать то, что Ты знаешь…

 

*

 

            Если я смогу пройти через это, великая Тайна будет разрешена.

Но…

 

*

 

            Я говорил Суджате: понадобится чудо Высочайшего.

 

*

 

            (Пасха. Если бы Христос поднялся из мёртвых, чтобы посмотреть на мир, который он «спас», он вернулся бы в эпоху до Христа).

 

 

 

4 апреля 1994

 

            В этот день, в 1910 году, Шри Ауробиндо прибыл в Пондичерри, на борту Dupleix.

            Сегодня ночью, около трёх утра, я находился в землетрясении в Конце Земли. Особенно, с изумлением и интересом, я слышал раскат, словно раскат грома, исходящий из земли. Но вместо земли, я видел корку тёмного гранита, которая казалась мне покрытой бесчисленными мелкими трещинками (не щелями и изломами). И этот глубокий раскат  казался мне очень обширным. Затем, грабители, из колонии Харьянов, в панике поднялись снизу, они горланили – и они всё разграбили здесь: деревья, культуры… (Суджата говорит: Dasyus [воры]. Суджата говорит также, что это  «foundation stone» [каменное основание] присутствует в землетрясении).

 

*

 

            Всем своим сердцем и своим телом, я молю: пусть Ваша Работа свершится.

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Землетрясение, грабёж, ручей

 

           

            Ты что-то видела?

 

            Я не могу сказать, я не смогла запомнить, впрочем, дело касалось вас, но это было полностью стёрто. Что любопытно, много вещей стирается. Едва проснёшься, это стирается.

 

            Может быть, не хотят, чтобы ты помнила, ты знаешь.

 

            Да, не могу сказать, но то, что я должна запомнить, я это запоминаю.

 

            А…

 

            Тогда, расскажите-ка мне. […]

 

            Так вот, это происходило здесь, но я находился в землетрясении.

 

Ох! Словно это происходит в вашем теле?

 

Ах! в моём теле, это другое, словом, «это другое» - возможно, то же самое. Но это было землетрясение – я никогда не был в землетрясении. Сначала, я удивлялся, потому что, я говорил себе: но обычно, есть земля, не так ли, земля-почва, но там это была, словно гранитная корка, ты знаешь, как мы видим здесь, голые горы, с большими глыбами, с большими гранитными холмами, не так ли, это было таким же, я не видел землю, это был тёмно-серый гранит. И вот, я с интересом отмечал: это дрожало, и это дрожало на достаточно обширной территории, и оно действительно производило, словно грохот грома в земле, если угодно, и у меня присутствовало впечатление…

 

Раскаты?

 

А?

 

Раскаты грома.

 

Да, но это, похоже, было больше, чем раскаты. У меня сложилось впечатление, поскольку я видел, так как я, скорее, изучал шум всего этого, и создавалось впечатление, что весь этот гранит был словно потрескавшийся. Я не видел разломов или вещей подобного рода, не так ли.

 

Да.

 

Но, что всё было, словно потрескавшееся. И я нашёл это очень интересным, эта земля, которая дрожала с таким грохотом. Этот грохот земли, так сказать. И это происходило здесь. И затем, после, что было очень неприятно, потому что сразу же после я услышал завывания, крики толпы и зверей, которые доносились, словно из селения снизу, ты знаешь, люди в панике, они поднимались сюда.

 

Это было место safe [безопасное].

 

Да, но вот потом, это было абсолютно отвратительным, это был какой-то грабёж, эти люди грабили ВСЁ подчистую!

 

Да.

 

И вот, я боролся против всего этого. Сначала, как будто, были срублены деревья… поистине, происходило полное разграбление. И я не видел наш дом, но, однако, это было у нас.

 

Да. Дасьи.

 

Как?

 

Дасьи.

 

Ах! Дасьи, да. И тогда – то, чего, однако, нет в реальности– в одном месте рос картофель – (смеясь) это наверное твоя идея, посадить картофель (смеются).

 

Такое, мне  не приходило на ум, вы знаете.

 

Такое не приходило.

 

Нет,  скорее, я подумала о папайе и бананах.

 

Да, правда, ты знаешь, рос большой картофель, вот такой, и вот, они грабили, воровали также весь этот картофель, который мы посадили; и затем, особенно, разграбление всего леса, всех деревьев. В одном месте стоял даже стол, большой стол, как  для настольного тенниса, или, я не очень знаю для чего, которого, однако, у нас нет, не так ли, и какой-то тип распиливал его пилой, стол. Это был полный грабёж.

 

И, в особенности, именно древесина и пища…

 

Древесина и пища.

 

… их интересовали.

 

Да.

 

Любопытно.

 

Поэтому, я хотел помешать им войти: очевидно, не было средства, и затем, в какой-то момент, я сказал себе: можно было бы попытаться позвонить, чтобы вызвать… но, телефон, конечно, не работал, ничего не работало, не было связи. Я сказал себе: «Надо вызвать пожарников!» (Смеются) И телефон, ничего не работало, ну просто никакой связи с внешним миром.

Однако, были большие стены, мне кажется, тогда я попытался закрыть там ворота: имелись словно крюки, в форме U, как на двери кухни, ты знаешь, точно такие же штуки.

 

Да-да.

 

Тогда, я пытался засунуть куски дерева, чтобы крюк… Это было нелепо, но нас грабила эта масса людей. В конце, людей стало меньше, но они грабили, как только могли.

 

То есть, некоторые ушли или… ?

 

Вероятно. В конце, осталось не слишком много людей, словом, те, кто находились там, продолжали воровать всё, что могли, особенно древесину, и затем, я говорю тебе, я помню эту пищу. Мне также запомнилось, что тёк словно ручей, который появился на нашей земле. Возможно, от этого землетрясения и образовался ручей. Я был несколько удивлён, увидев этот  текущий ручей.

Довольно сильный ручей, довольно…

Но это продолжалось очень долго.

 

Ох да, да.

 

Это продолжалось очень долго. В конце концов, с меня было довольно, я проснулся, мне хотелось посмотреть время на часах, я не знал, был ли час, два часа или три часа. Циферблат светящийся, но стрелки, не знаешь, то ли они показывают два часа, то ли три часа, или сколько. Наконец, я зажёг свет и увидел, что было три часа, три часа с четвертью или три часа.

Но когда я проснулся в полночь, я был переполнен  силой, переполнен мощью, мои губы были завинчены, ты знаешь, как… да, завинчены.

 

Да, как вы делаете в течение вашей работы.

 

Да. Я был переполнен. Но зато в три часа, у меня не было больше боли, и моё дыхание было нормальным.

 

То есть, вы могли дышать.

 

Да, и я мог… я не был в этом состоянии там. Но в полночь, я ещё находился в нём. И, однако, я поспал перед этим. Вероятно, именно начало грома разбудило меня в полночь или в час. Да, я говорю тебе, я был ещё в этом состоянии, когда… когда чувствуешь себя, как бомба.

 

Но вы знаете, когда вы… (Прерывает себя) Это всё? Вы закончили?

 

Да.

 

Хорошо, когда вы начали говорить об этих гранитных холмах, совсем потрескавшихся…

 

Да, потрескавшихся, знаешь ли, была масса мелких трещинок.

 

Да, cracked. И землетрясение, вы слышали гром в самой земле?

 

Да, да. Я слышал его – впервые мне приходило такое. У меня не возникло ни следа страха.

 

Нет!

 

Я находил это интересным.

 

Да, но, когда вы говорили, сразу же, я спросила себя: ведь, гранит, это камень.

 

Ох! да.

 

И не в этом ли бессознательном работает этот гром, и сейчас это действительно «сотрясается», это вошло так глубоко, это «сотрясается», и оно полно cracks, покрыто мелкими трещинками, как вы говорите. Не означает ли оно это? Потому что вчера вы много говорили, что даже ходить, вы не могли больше…: как делать…

 

Да, я не знаю больше, как… я не могу больше ходить.

 

У меня возникло впечатление – я не могла бы объяснить, и я не осмеливаюсь слишком формулировать тоже, поскольку это всегда может «фиксировать» вещи, то, чего мне не хотелось бы. Всё то, что я пыталась сказать: я чувствую, что вы находитесь полностью в этом, всё время, не так ли.

 

О! да.

 

Но вы сказали, что когда вы действительно делаете рывок в работе, это другая вещь, это, в самом деле, словно открыть шлюз.

 

Ох! это означает, привести в действие вещи, это ужасно, ужасно.

 

То есть, кран постоянно открыт, но…

 

Да, точно. Я могу делать утром что угодно, перед работой, могущество здесь, и я ощущаю его в своих плечах, и я… Но когда я начинаю просто, добровольно, я говорю себе: ладно, что ж, я буду ходить. Но даже прежде чем я сделаю первый шаг снаружи или прежде, чем я сделаю первый шаг…

 

Здесь?

 

Да, даже здесь.

 

В вашей комнате?

 

Да, сразу же. Сразу же, с этой секунды, как только я говорю: хорошо, что ж, теперь надо, чтобы я работал, тогда это расплющивание… Это просто невообразимо. Никто не может понять того, что это такое.

 

Так вот, у меня возникло впечатление, как если бы ваш сон подтверждает, что это, поистине, вошло так глубоко, эта работа, Сила.

 

Это раздавливающее!

 

Ну да. Тогда, именно это грохочет сейчас в самих камнях, вы видите?

 

Да, вчера, я говорил тебе, у меня было такое впечатление, что я дышал железом или сталью.

 

Да.

 

Ты понимаешь? То, чем я дышал, было железом или сталью.

Это отвратительно! То есть, эта текучесть – поскольку я знаю, что она течёт, видит бог, что у меня был опыт этого, этой текучести, этой отвратительности алмаза – я говорил о железе и стали, что для меня, так сказать, более точно.

 

Но, я не знаю, такое впечатление, что основание foundation stone [камень основания], о котором говорит Шри Ауробиндо, видите ли…

 

Что ж, я не знаю, моя Милая. Я проживаю вещи… всё меньше и меньше я знаю, как их проживать. Вчера вечером, я говорил себе, мне вспоминалась Мать, когда она говорила: это почти на невозможном пределе; что ж, у меня абсолютно такое же ощущение. Я не мог больше, так сказать.

Во всём этом нет никакого страха, ничего совсем, есть телесное знание, что это Они, ты понимаешь. Это больше, чем знание, это физиологическая очевидность, что это Они, не так ли, нет ни малейшего следа страха. Есть только, словно физическая невозможность!

Говоришь себе: но я не могу! Я не могу больше. Я не знаю, как жить! Я не знаю, как дышать! Я не знаю, как ходить! Я не знаю, как открывать рот!

 

Да, физические состояния.

 

Тогда, я нахожусь там, словно, да, моё тело находится в невозможности.

И вот уже сколько лет. Это всегда было…

 

Всё время, разве нет?

 

Это всегда было, как своего рода невозможность, но несмотря ни на что, присутствовало ощущение: хорошо, что ж, мы сможем продолжать.

 

Да.

 

Но там, я говорю себе: но как продолжать?

 

(молчание)

 

Это расплющивание, это… это невыносимо! Потому что это полное, внутреннее расплющивание! Ты понимаешь?

 

Да.

 

Нас расплющивает несметное количество раз.

 

(молчание)

 

            Тогда, утром, удивляешься, находя себя снова способным говорить, способным ходить, способным… Ладно (смеясь), тогда…

 

            … принимать пищу.

 

            Но я говорю себе, хорошо, что ж, я открою кран и затем… Впрочем, у меня нет нужды открывать его, не правда ли, оно постоянно здесь, но если я оказываюсь просто на секунду, не надо три, нужно, чтобы была секунда, тогда… я не знаю как назвать это. Нельзя сказать водопад, потому что это не жидкое.

 

            Это как лёд… не айсберг, как сказать? Вы знаете, на вершинах гор… образуется лёд и перемещается (как говорят?), почти как река.

 

            Но здесь нет ощущения реки! Ты понимаешь.

           

            Но нет, лёд, всё-таки, перемещается, и эта Сила, которая приходит к  вам, это как река чего-то твёрдого.

 

            Ну да! Это абсолютно твёрдое.

 

            Как говорят?

 

            Это могущество не только  неудержимое, ты знаешь, оно без передышки и беспощадное, так сказать.

 

            Да, неумолимое.

 

            Да. Это неумолимое. И оно не останавливается ни на секунду … Поэтому нет ни секунды передышки.

 

            Да. Да.

 

             И на протяжении часов.

 

            Ну да.

 

            Я сетую не жалуясь. Моё сетование – не знать, что делать, это всё, ты понимаешь.

 

            Но ведь даже Мать говорила: мне не говорят ничего.

 

            Конечно, что можно сказать? Единственная вещь – пройти через это.

 

            Да.

 

            Я хорошо понимаю, почему Шри Ауробиндо не говорил. Поскольку, что ты хочешь сказать? Надо пройти через это, вот и всё. Надо пройти через нечто невозможное.

 

            Но через которое, всё же, можно пройти.

 

            Что ж, до этого момента. До этого утра.

            Но – с каждым разом, невозможность, кажется, возрастает.

 

            Да.

 

            И, однако, же! У меня… Вот уже десять лет, как…

 

            Двенадцать.

 

            Словом, говоришь себе, всё же, это не может, это не может, это не может тянуться как каучук (смеясь), именно Мать говорила об этом также, это не может тянуться и тянуться бесконечно. Мы не видим, как это может, очевидно, мы не видим ничего, мы не знаем ничего. То, что Они хотят, они это делают.

 

 (молчание)

 

            Я не знаю, в котором часу… я думаю, что это не та буря, которая прежде имела место в моём сознании. То, что я видел, то, что я слышал, всё это казалось очень физическим.

            Буря, я услышал её после полуночи, в тот момент, когда ты была поднята.

 

            Да, это было примерно в час.

 

            Примерно в час.

 

            Ночи.

 

            Я даже пошёл… Ах нет, это в три часа утра я пошёл, наконец, в ванную, чтобы выбраться (смеясь) из этого грабежа.

 

            Из грабежа, да.

 

            Однако, я не видел ничего присущего Концу Земли.

 

            Ни дома, ничего?

 

            Ах! я не видел ничего, но это происходило у нас.

 

            Да.

 

            И эта толпа, и эти звери… были собаки, были также звери, безумно воющие, которые поднимались из селений внизу, они поднимались сюда, и вторгались, и грабили, и всё, так сказать.

 

            Но всё-таки, это в конце или в то самое время, когда вы увидели этот stream [ручей]?

 

            Это в конце. Это в конце.

 

            Это в конце, когда стало меньше людей.

 

            Когда стало меньше людей.

 

(молчание)

 

            Нет, Шри Ауробиндо – это самая чудесная формулировка когда-либо им найденная, – не найденная, поскольку, это была латинская поговорка, но он всегда говорил ambulando solvitur: дорогу осилит идущий. Нельзя сказать лучше. Это абсолютная мудрость.

            Так, 400 миллионов лет назад, эволюция начала говорить (смеясь): ambulando solvitur.

 

            Да, но на санскрите также говорят: charaiveti.

 

            Как говорят?

 

            Charaiveti.

 

            Charaiveti.

 

            Charaiveti, да.

 

            Именно так, надо идти, это всё.

            И затем, когда не можешь уж больше идти, что ж, идут другие, и это продолжается.

 

            Марш продолжается.

 

            Марш продолжается.

            И сейчас это ambulare, а! (Смеясь) Это становится немного проблематичным!

            Словом, это было удивительным, я нашёл его интересным, это землетрясение.

 

 

 

5 апреля 1994

 

            Тело чувствует себя абсолютно на пределе возможности.

 

 

5 апреля 1994

 

7 апреля 1994

 

            Сегодня утром, прямо перед пробуждением, я услышал такие слова: «мой любимый, время близко».

 

*

 

            Со вчерашнего дня, я перестал ходить по аллее Конца Земли. Это становилось опасным и совершенно изнуряющим, ходить в этом расплющивании. Я работаю в своей комнате.

 

*

 

            Я не могу поверить в то, что я услышал сегодня утром (особенно два первых слова). Всё это было сказано очень спокойным тоном, как в разговоре. Если бы не было этих первых двух слов, я, вероятно, не запомнил бы этого.

 

 

9 апреля 1994

 

В моём теле такой хаос.

 

*

 

            И ночью: тысячелетние ужасы.

            Всё - против.

            Я повторяю: да, Господи, да, Господи, да, Господи… отчаянно.

            «Битва с сотнями голов», говорили Риши.

 

 

11 апреля 1994

 

            Иногда, я натыкаюсь на это «микроскопическое движение» рта, и оно кажется, почти чудесно лёгким, но это длится микросекунды, и оно такое молниеносное под потрясающим давлением, которое могло бы всё разрушить – и это как воздух (или почти!)

 

*

 

            P.S. Я вспоминаю, годы назад, в то время, когда шея и плечи входили в мою голову, приподнимались, так чудовищно раздавливая мою шею, Шри Ауробиндо показал мне свою шею (такую потрясающе мощную), неподвижную, и он говорил мне: «ты видишь, это не меняет ничего». А я не понимал.

            Возможно, именно это «микроскопическое движение» ничего, кажется, не меняет?

            Необходимо, чрезвычайное мастерство, чтобы достичь простоты…

            Чтобы четыре крыла стрекозы функционировали без сбоев, необходимо большое мастерство! Может быть, опыт тысячелетий!

 

 

13 апреля 1994

 

            Каждый день, тело чувствует себя на пределе, и надо превосходить этот предел.

 

 

14 апреля 1994 (Н.)

 

            Это одно всеобщее тело – где же трудность «других»? где темнота «других»?

            О, Ма, заставь выйти всю мою темноту, чтобы привнести туда  твою Милость.

 

*

 

            Сегодня утром, прямо перед моим пробуждением, у меня шла чёрная рвота – чёрная, как уголь, вся моя подушка была в этом, и брызги даже у меня на лице. (Н?)

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Пикник с Матерью, корзина фруктов

Раджабхая, Пранаб, Кирит

 

            Значит, сегодня 1ое Vaishakha, 1401[16] !

 

            1401. (Смеются)

 

            В общем, сегодня 14 апреля.

 

            14, да.

 

            Апреля, да.

 

            1994 го?

 

            Да, есть много за четырнадцатое. Словом, я хочу рассказать вам очень быстро, поскольку времени не так уж много.

 

            Да.

 

            Я сказала вам, я посмотрела время: три часа. И затем, в четыре часа я поднялась. Значит, это происходило между тремя и четырьмя часами. Так вот, я была с Матерью, и был также Раджабхай, и у меня осталось смутное впечатление о Притхи или что, я не знаю. Вы знаете Притхи?

 

            Да-да.

           

Так вот, вероятно, мы куда-то поехали, на машине, в какое-то место, похожее на каньоны, не так ли?

 

Да.

 

Только я видела, скорее, пригорки красной, оранжевой земли. Это было, как если бы Мать повезла нас с собой на пикник (Сатпрем смеётся). Также сидел Раджабхай (я не думаю, что он находился за рулём), он принёс полную корзину плодов из своего сада для Матери. Красивых плодов, это были плоды, не цветы. И мы были с Матерью, очень приветливой, она много смеялась, она заставляла нас смеяться. И неожиданно, это несколько изменилось, как если бы это не было больше открытым, и [что] это стало комнатой. И потом пришёл Кирит. Был какой-то коридор, и затем комната, чистая, но всё же, довольно маленькая, и он подходил, и Мать принимала его, чтобы поговорить. И в коридоре….  находились двое, Кирит и другой, который остался в коридоре. Я подумала, что это был bodyguard [телохранитель] Кирита, или что, я не знаю. И Мать сказала мне позвать Кирита, я пошла туда: и как раз в этот момент я их увидела. Тогда, я позвала Кирита, и другой хотел пойти тоже, поскольку он не должен был оставлять Кирита. Но Кирит сказал: «Нет, нет, вы останетесь здесь».

 

 (Смеясь) Он был действительно защищён Матерью!

 

Стало быть, он вошёл. Было нечто вроде совсем маленькой прихожей, и затем комната, чуть побольше, и Кирит вошёл туда. Я вышла в прихожую, затем в коридор. Я не помню, было ли это перед или после (должно быть это было перед), вдруг, кто-то сказал: «Но это день рождения Пранаба». Тогда Мать сказала: «Ох! я и забыла, я его не взяла с собой на прогулку, может быть, надо пойти найти его».

 

Слушай!

 

Вот, я думаю, что это случилось раньше. И тогда, пока мы ходили его искать, как раз пришёл Кирит. И Мать – эти плоды, мне кажется, было что-то довольно большое и очень красивое, цветная капуста или что, овощ, что-то подобное, которое она взяла, она взяла это для Пранаба. Цветная капуста или как сказать? Капуста. Вероятно, это была капуста, мне кажется, она была завёрнута, Мать взяла это и сохранила для Пранаба. Тогда, внутренне, я сказала себе: «Этот прекрасный подарок Раджабхая пойдёт Пранабу!» (Смеются) Словом, вот так.

И  пока Кирит был с Матерью, пришёл Пранаб, и потом, я не знаю, я сказала (весёлым тоном): «С днём рождения, Пранаб!» Вы знаете, как говорили когда-то.

 

(Смеясь) Да.

 

Я сказала: «С днём рождения, Пранаб!». Он широко улыбнулся. В самом деле, не было ничего… действительно, от всего сердца, он широко улыбнулся. Вот. Но он пришёл: Матери там не было. Значит, Мать сохранила [подарок], она не отдала.

 

Она не отдала.

 

Да, ведь она была уже с Киритом. Вот, это всё то, что я увидела, почти.

 

Ты знаешь, когда смотришь на вещи с большой высоты… Шри Ауробиндо не переставал говорить – очень часто, это повторяется, например, в Савитри, он всегда говорит об этих двояких силах, этого двоякого мира, об этих двояких существах. Всё здесь двояко.

Ты понимаешь?

В конце концов, это ведь именно Высочайшее ведёт всё. И эти силы, такие отвратительные, они делают работу.

Ради цели, которую мы не понимаем, или скорее, которую мы начинаем….

 

Замечать.

 

Замечать, но ведь все эти силы отвратительно и безжалостно работали ради цели, ты понимаешь. Если бы человечество было создано немного более приятным, немножко… с некими…

 

Проблесками.

 

С некими проблесками (смеясь), с некой маленькой позолотой, с некими маленькими… Мы никогда бы не вышли из этого.

 

Да.

 

С маленькими «Матерями Терезами» справа и слева, и затем то, и затем… мы никогда бы не вышли из этого, ты понимаешь? Никогда не было бы крика, стремления, нужды, чего-то  такого, что вынуждает это измениться, чтобы мы могли выйти из этого человеческого вида.

 

Поэтому, вы хотели сказать, в этом особом случае, этой двоякости?

 

Ну, я хочу сказать, что даже этот вид, и затем много других, по миру, исполнили роль.

            Это не значит, что индивидуально не было выбора, а! Не надо себя обманывать. Индивидуальный выбор был.

            Да, выбор есть всегда.

 

            Конечно, мы свободны даже выбрать зло.

 

            Ах! Да! Всегда есть момент выбора. Наш С., этот бедняга, он наверняка имел момент выбора.

 

            Но я, что меня толкнуло сказать с… без, без…

 

            Потому что, как раз, в этом мире, в мире выше, не так ли, вещи не имеют, не существуют тем же способом. Возможно, есть часть этого отвратительного вида, и есть часть, которая… которая является другой.

 

            И вы считаете, что именно это я распознала, когда я…?

 

            Может быть, я ничего не знаю, или же, это память подсознания, такое тоже возможно. Я не могу сказать. Но я знаю, что несколько раз я видел этого человека, этого Пранаба, и он мне улыбался, он был… А я, я был…

 

            Тоже любезным?

 

            Я был каким?

 

            Корректным.

 

            Во всяком случае, я был нейтральным.

 

            Нейтральным. Всё же, это любопытно, а? Я тоже, каждый раз, когда я видела его – я хочу сказать, в прямом контакте, не говоря о других видениях: он всегда любезен со мной.

 

            Да, да. Но в этом мире, он не будет колебаться, чтобы убить тебя.

 

            Да, он сделает столько вреда, сколько сможет.

 

            Точно.

            Всё двояко на этой земле.

 

            Два образа одновременно.

 

            Да. Но часто, то, что приходит, означает, что другой образ полностью поглощён. Сторона…

 

            Как там, образ луны, который больше не видно.

 

            Да, полностью, поглощён темнотой.

 

            Словом, вот так.

 

            Недавно, я наткнулся… Ты знаешь, есть один великий французский мыслитель, его зовут Монтень.

 

            Да.

 

            Он говорил: нет ничего из того, что кажется истинным, которое не могло бы показаться ложным.

 

            Двоякость.

 

            Это верно, он понимал, что, действительно, всё то, что можно видеть, слышать, понимать, складывается впечатление, что всегда есть двоякость, всегда есть две стороны.

            Это одно общее тело – где трудность «других»? где темнота «других»?

 

*

 

Вечер

 

            Сегодня после полудня, в течение работы, было такое ужасное расплющивание, что я спрашивал себя…

            И затем, к 17ч 30, неожиданно, я нашёл это «микроскопическое движение», такое быстрое, молниеносное.

            И вот, почти час, как я это «поддерживаю», или оно меня поддерживает.

            Это такое расплющивающее, и в то же время, такое «текучее», такое… я не знаю, оно проходит, как свинцовый воздух. Но разрывов больше нет.

            Спасибо, Господи.

 

*

 

            Именно там понимаешь – физически –  что есть Милость.

 

*

 

19ч 30

 

            Я постоянно в этом «микроскопическом движении»(!) Но оно делает ритм дыхания таким быстрым, таким коротким, фракционным… Однако, оно «сохраняется».

            Такое ощущение, что это чрезвычайно хрупкое.

            Всё хрупко!

 

 

 

15 апреля 1994

 

            Сегодня, это макроскопическое трамбование.

            Почему я продолжаю записывать эти вещи?

            Цепляешься, и это всё.

            Секунды, такие долгие.

            Ма. Мне вспоминается моя бабушка: это долго, умирать.

 

 

16 апреля 1994

 

Разговор с Суджатой

 

(Без заглавия)

 

            Ну вот, сегодня суббота, 16 апреля.

 

            Да, да.

 

            Вы спали этой ночью?

 

            О, к счастью.

            Что ты увидела? Ты что-то увидела?

 

            Всю ночь я видела сны, очень запутанные, я не могу рассказать вам всё, но кое-что осталось, это было в конце, я думаю: дело касалось сокровища.

 

            А!

 

            Сокровище, я услышала, что кто-то оставил сокровище. И я находилась с другой девушкой, мне кажется, индианкой, но с более тёмной кожей, чем моя, и почти моего возраста, как если бы мы были подругами, мы пошли вместе за этим сокровищем. И вот, мы вошли в комнату, очевидно, комната находилась не на нижнем этаже, а вверху, это всё, что я могу сказать: на каком этаже? Не знаю. Это была большая комната, очень красивая, светлая, и был король. Именно королю этот некто оставил поручение о сокровище. Присутствовал король со своими mantris [министрами] и другие, почти полная комната людей. Стояло, также, словно кресло короля и маленькая скамеечка, чтобы садиться. Но когда я пришла, я увидела, что все сидели на полу, включая короля, он не сидел в своём кресле, он сидел на полу, и стоял его трон – это не был огромный трон, но он, также, выглядел очень красивым: большой стул, если угодно, но отлично украшенный, хорошо сделанный, роскошный, он, так сказать, сверкал. Но сам король сидел на полу; тогда я вошла и расположилась позади всех. Я посмотрела и подумала (смеясь): «Сяду-ка я на кресло или лучше на маленькую скамеечку, или…»  И затем, я сказала: «Даже король сидит на полу, это неправильно, если я сяду…»

 

            (Смеясь) На трон.

 

            Выше других! Предположим, что король (жест) сидит здесь, кресло позади, стоит скамеечка и я села немного вот так.

 

            Возле трона?

 

            Позади короля, возле… да, между креслом и троном. А девушка села немного дальше, на метр дальше, чем я, я находилась ближе к королю. И затем, я услышала, как король говорил: «Есть, так сказать, это сокровище, которое мне…» Я не знаю, должно быть его оставил какой-то господин, с загадкой, которую следовало расшифровать. И вот, я не знаю как, он передал мне весь… (жест) это был вот такой вот свёрток, обёрнутый в бумагу, очень красивую.

 

            Свиток?

 

            Это не был свиток бумаги, нет. Это было что-то, обёрнутое в красивую бумагу, и там было что-то написано. И очевидно, на языке, который другие не понимали – я спрашиваю себя, не было ли это на бенгальском (смеётся), словом, я не могу сказать, но я увидела, я прочла, и поскольку я читала, то я переводила, чтобы другие понимали. Но, очевидно, я переводила то ли на английский, то ли на французский, не могу сказать.

            Король выглядел хорошо одетым, во всё сияющее, лицо - чистое, светлое. Мне кажется, также, что его кожа была белой, насколько мне помнится. Но я не заостряла внимание, я была слишком погружена в эту историю с сокровищем.

            Я услышала, что этот господин, который оставил богатство, предназначал его тому, кто мог бы найти его, не так ли. Но потом, когда я прочла, я сказала себе, что это сокровище было оставлено мне (Сатпрем смеётся). Никто не сказал, что его оставили для меня, и затем, это выглядело, как если бы это была перьевая ручка, вы знаете, как ваше перо, чтобы писать, я почувствовала, словно это и было этим сокровищем. И там внутри лежало полно драгоценностей, как алмазы, если бы мы открыли: они были бы там. Это присутствовало в моём сознании, я не открыла, я ничего не увидела. Но, в моём сознании, пока я читала: это было завещано мне, и к тому же, именно в мою руку король вложил это. Поэтому, такая вот идея пришла мне в голову, что это предназначалось… этот господин, завещал его мне, и сокровище находилось внутри, оно не было спрятано где-то в другом месте.

 

            Да.

 

            Если бы мы открыли свёрток, мы нашли бы внутри драгоценности. Вот, в этом состояла история. В ожидании, другая девушка, которая меня сопровождала, ушла в другую комнату, якобы, в комнату сокровищ, чтобы искать это сокровище.

 

            И ты имела его в руках.

 

            И король передал мне его, говоря, чтобы я прочла то, что было написано? И затем я увидела, что это было…

 

            Ты не знаешь, что было написано?

 

            Не могу вам сказать, это было  что-то, как… это сокровище для…

 

(молчание)

 

            Для… да?

 

            Для тебя?

 

            Да.

 

            Для Суджаты?

 

            Может быть. И: «Это сокровище, даже здесь, тот, кто… Ты сможешь прочесть, и ты найдёшь…» Было написано что-то подобное. Я не могу сказать. Словом, я не открыла свёрток, это была очень… белая бумага и розовые пунктиры. И в своей руке я ощущала, что это была… перьевая ручка?

 

            Да.

 

            И сокровище находилось внутри.

 

            Это именно Шри Ауробиндо оставляет тебе перо.

 

            Я почувствовала, что именно Шри Ауробиндо оставил это. В моём ощущении, это оставил именно Шри Ауробиндо. (Смеясь) Это было забавно. Было целое приключение перед этим.

 

            Да, Шри Ауробиндо ещё не находится на своём троне.

 

            Это был трон Шри Ауробиндо?

 

            Да.

 

            Я не знаю, кто был этот король, потому что Шри Ауробиндо доверил сокровище королю.

 

            Да.

 

            Но не для самого короля, это предназначалось для кого-то другого. (Смеясь) Любопытно, да?

 

            Да.

 

            Я не могу сказать, но комната, когда я туда вошла, произвела на меня… как если б это был белый мрамор, с золотыми нитями, вы знаете?

 

            Да.

 

            Floor [пол]. Я не разглядела всё, комната была очень светлой – это не какое-то тёмное место, которое обычно посещаешь.

 

            Да.

 

            Вот так вот.

 

            Ну, слушай! Он оставил тебе сокровище.

 

(молчание)

 

            Я не знаю почему, у меня присутствовало ощущение, что это было полным алмазов: ни рубинов, ни…

 

            Да, алмазов, да, то, что более чистое.

 

            Я не знаю, как если бы это было полно алмазов, если бы я открыла, я увидела бы алмазы, и они были этим сокровищем.

 

            Да.

 

(молчание)

 

            Разумеется, он ещё не на своём троне.

 

(молчание)

 

            Кто был этот король?

 

            Я не мог бы сказать.

 

            Может быть…

 

            Это был индиец?

 

            Не могу сказать, мой Милый. Поскольку, когда я переводила, я не говорила на индийском языке. Я, должно быть, говорила либо на французском, либо на английском. Возможно, даже на французском, я не знаю. Но я сама была удивлена лёгкости, с которой я переводила, я читала, и слова на другом языке приходили спонтанно.

 

            Да.

 

            Но я не запомнила слова.

 

            Да, да, это было для Суджаты.

            Король на полу, я не знаю, кто это может быть.

 

            Пол был великолепный! Floor, не так ли. Все сидели, но по-индийски.

 

            Во всяком случае, это означает, что есть… я не знаю, как назвать это… ученики или что, словом те, кто любит Шри Ауробиндо, кто следует Шри Ауробиндо, всё-таки, ты говорила о полной комнате. Они сидели там.

 

            Это было… я вошла через дверь, и всё впереди было заполнено до того места, где сидел король.

 

            Да.

 

            И прямо позади, стояло кресло, но сзади – то есть, треть комнаты, две трети, были почти заполнены, но в третьей части находилось очень мало людей – может быть, двое-трое.

 

            Словом, всё это - очень хорошо, всё это – хорошее предзнаменование. И ты имеешь сокровище… Он даёт тебе сокровище… в Хрониках[17] . (Суджата смеётся)

 

            Ах! да. И затем, это мне – я смеюсь: это напомнило мне потом, я не знаю, эта девушка, таким образом, ушла в другую комнату, а? И была вся эта история с пером и т.д.

 

            Да.

 

            Я прочла, перевела и… король, значит, немного повернулся, вот так, чтобы смотреть на меня, потому что я находилась чуть справа от него и позади. И я не знаю почему, вдруг, я сказала что-то и начала смеяться. Я засмеялась.

 

            Да.

 

            И мой смех был таким infectious [заразительным], что другие начали смеяться, все смеялись, и король больше всех (Сатпрем смеётся). И я также, вы знаете, это было как giggling [неудержимый смех], я не могла остановиться! (Смеются) И другие стали так сильно смеяться – все! Это был взрыв радости.

 

            О! Это прекрасно, это прекрасно!

 

            И как раз на этом, я пробудилась.

 

            Видишь ли, да, я ожидаю вещи. Возможно, однажды, будет  радость.

 

(молчание)

 

            Ма!

 

            Видите ли, я забыла, это было тоже очень забавным. Да, это была большая радость. Я сказала себе, что есть нечто такое, что, вероятно, расслабилось в атмосфере, вдруг, после вчерашнего полудня, поэтому моё тело чувствует это.

 

            Что ж, я счастлив это слышать.

 

            Да.

 

            Потому что это совершенно grim [мрачное].

 

(молчание)

 

 

17 апреля 1994

 

            Надо, чтобы тело достаточно отчаялось, чтобы искать то, что его спасает.

            Спустя годы, я обнаружил функционирование этого медленного, почти ритмического движения. На протяжении часа и пятнадцати минут работы, оно было здесь.

 

*

 

            Во всяком случае, это не то задыхающееся «микроскопическое движение» (и немного неистовое).

            Я прохожу через все крайности!

 

*

 

            Только после работы, когда меняешь положение и начинаешь двигаться, это остаётся «немного» хаотическим. Скажем, хаос более медленный (!)

            Какое бы ни было найдено «движение», похоже, что с каждым днём, это более раздавливающее.

            Но тело всегда верит, что оно будет спасено (не лично), и что вся эта мерзкая система изменится – радикально.

 

 

18 апреля 1994

 

            Нет «способа» - надо пробить брешь сквозь эту базальтовую темноту, и именно в теле это пробивается.

            Это та же самая темнота, что и во всей остальной земной Материи.

            Вот почему - либо всё вместе погибнет, либо всё вместе будет спасено.

 

*

 

            Необходимо, чтобы это Могущество было безжалостным, иначе, мы не вышли бы отсюда никогда. На это потребовались бы века.

            Именно Высочайшее Сострадание хочет нас вытащить отсюда.

 

 

Ночь с 18-19 апреля 1994

 

            Сегодня ночью, я увидел странное и краткое видение.

            Я находился в храме Индии, и я увидел себя (или, скорее, я увидел свою руку) крадущего (!) или берущего тайком rudraksha mala[18] , которые находились у ног, я не знаю какого божества (я не видел это божество, я видел только его ноги – и даже нет – на алтаре). И эти чётки были очень драгоценные, как если бы они были сделаны из драгоценностей, но это были чётки из больших бусин рудракши, как те, что мне подарила Суджата. Затем… я собирался спрятать эти чётки  под скалу пляжа Сант-Пьера, под большую округлую скалу, на которой я часто играл в своём детстве!! Не какая-то прибрежная скала, но скала довольно определённая…

            Я рассказал это Суджате.

            Очевидно, это связь между прошлой жизнью и этой жизнью здесь.

            Но, почему я видел это сейчас?

            Именно такого рода «Rudraksha mala» носил бы Саньясин.

 

*

 

            P.S. По сути дела, я собирался спрятать эти драгоценные чётки под скалу.

            Всю эту «тапасью» Индии, я собирался положить под Скалу.

            Это, в самом деле, имеет глубокий смысл.

            ГЛУБОКИЙ.

 

*

 

Нужен был немного бретонский саньясин!

 

 

19 апреля 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Чётки под скалой

 

            Сегодня 19 апреля.

 

            Да.

 

            Уже.

 

            У меня было забавное видение этой ночью, очень краткое, очень краткое.

 

            Которое показывает новое сознание.

 

            Да, я не знаю, новое ли это сознание, но, в конце концов, я не думаю, это должно быть другая вещь, я не знаю, это было очень смутным.

            Я находился, вероятно, - я говорю, вероятно, поскольку, это было довольно смутным – в храме или что, я не знаю, это происходило, очевидно, в Индии. И там, у меня создалось впечатление святилища, божества, которого я не видел. Впечатление храма, это всё, что я могу сказать.

 

            Вы находились внутри?

 

            Да, и, как если бы я крал, или я брал чётки, как те, что из рудракши, ты знаешь, наподобие.

 

            Да.

 

            Которые лежали у ног кого-то, я понятия не имею. Я не видел божество, но это вызвало у меня впечатление святилища. И эти чётки были очень драгоценные. Я их крал, или я их брал, я не знаю, и затем, я собирался спрятать их под скалой, на которой я играл, когда был мальчишкой, в Сант-Пьере, на пляже. Эти драгоценные чётки, я собирался тут же спрятать под скалу, в Сант-Пьере.

            Я играл на этой скале – скала особенная, не какая-то там скала, не так ли, которую я хорошо знал, на которой я играл, когда был мальчишкой, на пляже, в Сант-Пьере. Скала, имеющая весьма особенную форму.

            Это странно. И эти чётки были очень драгоценные, как если бы они были сделаны для меня, однако, они были из рудракши, как те, что ты мне подарила, не так ли, но как если бы это было что-то драгоценное.

 

            Они лежали у ног…?

 

            Ну, у меня возникло ощущение, поскольку это было неясным, храма Индии, и затем… Да, святилище, ты ведь знаешь, что они собой представляют. И вот, у ног этого… внизу… как алтарь, если угодно, и эти чётки лежали там, и я крал (Сатпрем смеётся) или я брал, понятия не имею.

 

            Да.

 

            И затем, я собирался сразу же спрятать их под эту скалу моего детства, где я играл. Эта скала очень особенная, ты понимаешь, если бы это была какая-то скала… но это, это была скала, как никакая другая, другой такой нет. Возле моего дома, там, на пляже. Я собирался их спрятать под неё.

            Это странно.

 

            Ну да.

 

(молчание)

 

            Это всё.

            Ох! Эта скала, очень особенная. По форме –  она довольно большая, может быть, как… почти в половину моей комнаты, возможно, очень плоская, тыльная поверхность слегка круглая,  немного похожа на спину черепахи, не полностью, с углублением на конце. Я играл на этой скале, эта скала очень особенная. Это не в каком-то другом месте, не важно где, я собирался положить их, а именно под этой скалой.

 

            Но вы говорите об углублении?

 

            Да, так, неровности в торце скалы… Она в песке, совсем одна посреди пляжа, не так ли.

 

            Да.

 

            Не слишком далеко – дальше, на самом берегу, там, где полно скал, она не там. На этой скале имелась словно неровность, немного округлой формы, слегка похожа на спину черепахи.

 

            Что значит «неровность»?

 

            Углубление, если угодно.

 

            Немного расколота?

 

            Да, что-то, немного отколото.

 

            Ах, вот как.

 

            Она погружена в песок.

 

            И именно туда, вы пошли положить их.

 

            Как раз туда я пошёл положить их.

            То, что меня поразило – это была та самая скала, ни где бы то ни было.

 

(молчание)

 

            Вот, всё.

 

            Странно, всё же. Это действие.

 

            Да.

 

            Но что означает это действие?

 

            Наверняка, это что-то из прошлой жизни.

 

            Да, прошлое.

 

            Связь между прошлой жизнью, и затем моё детство.

            Такое моё впечатление, поскольку, почему это было в Сант-Пьере и под скалой моего детства?

            Чётки! (Смеются)

 

            Там, где вы много играли.

 

            Да, я много играл на этой скале. Я настолько хорошо знал эту скалу.

            Но, когда я взял или украл эти чётки, я видел только свою руку, это всё. И именно я делал это. Именно я делал это. (Смеясь) Украдкой.

 

 

20 апреля 1994

 

            Я, также, снова нахожу это очень быстрое движение нижней челюсти, которое, как я  видел, Мать делала много раз, чтобы раздавить этот ужасный отток, раздирающий шею-плечо.

            Можно всё попробовать – надо держаться.

            Там, мы, абсолютно, как лошадь, которая грызёт свои удила (!)

            Если бы только я понимал то, чему Она подвергалась…

            Я был не способен понять, что представляло собой это Могущество… ужасное. Я приписывал всё яду вокруг – но и это было также, этот яд, вдобавок…

 

*

 

            Выносить это на протяжении часов, каждую секунду, это очень трудно. Но нельзя перестать дышать.

 

*

 

            Суджата прочла мне следующее.

 

National Geographic, январь 1994.

 

Вселенная

 

                Мы обнаружили, что наша часть Вселенной неудержимо скользит к загадочному гравитационному источнику, местоположение которого остаётся неизвестным.

…

                Но предвидение, более заслуживающее танталовых мук, может быть, чем-то, что мы не можем видеть: то, что мы называем чёрной материей. Всё более и более, наблюдения заставляют думать, что галактики погружены в огромные ореолы невидимой материи. У нас нет никакого представления о том, что представляет собой чёрная материя, но теоретически, она пронизывает  каждое наше дыхание[19] , и составляет, возможно, 99%  массы вселенной. Таким образом, всё то, что мы способны увидеть, в действительности, могло бы быть только пеной, одним никчёмным процентом реальной вселенной.

                …

                Некоторые учёные предполагают, что в центре Галактики (Млечный Путь) находится чёрная дыра, масса которой в миллион раз больше массы нашего солнца. Газы и пыль, притягиваемые гравитацией чёрной дыры, поглощаются ею в завихрениях и ускоряются почти до скорости света. Нагретая трением до чрезвычайно высоких температур, материя интенсивно светится, прежде чем быть поглощённой в дыру, которая имеет такую мощную силу притяжения, что даже свет не может от неё ускользнуть.

                … Расположенная в направлении созвездия Стрельца, чёрная дыра могла бы находиться внутри компактного радиоисточника, известного под именем Стрелец А.

                … Объяснить то, что находится в центре нашей собственной галактики, может продолжать оказываться трудным… Между тем, скорость звёзд, кружащихся вокруг центра… порождает мысль, что их что-то засасывает в центр Млечного Пути, вероятно, чёрная дыра, массой, приблизительно, в миллион солнц.

 

 

 

Ночь с 20-21 апреля 1994

 

            В первом сне, так неожиданно, пришла Мать, вся в белом, и сказала мне: «Пойдём ужинать со мной». Я был удивлён. Она повела меня с собой в другую комнату. Она сидела возле стола, на котором стояла только одна маленькая чашка, полная… я не знаю, какой-то жидкости. Тогда я сказал ей: « Мне хотелось бы РАСПЛАВИТЬСЯ. Пусть не будет больше совсем всей этой Темноты». Была такая интенсивность, почти крик в этом «расплавиться». Мать сказала мне несколько вещей, но таким тихим или неотчётливым для меня голосом, что я не расслышал. Я даже спросил её: «Ты говорила?»… В конце, единственное, что я помню, Она говорила мне о «новой квартире» (для меня) вверху, и Она произнесла слово «gloriette», которое я не знаю. Сегодня утром, я посмотрел в словаре, и оказалось, что «gloriette» - это название павильона в парке с главным видом на окрестности.

 

*

 

            Сегодня утром, при пробуждении, я находился в лодке с Франсуа[20]  (который, как я думал, вышел из всего этого), и мы пересекали море, очень чёрное. Это была лодка с мотором, и управлял именно Франсуа (я был на дне лодки). Но мы прибыли с другой стороны, и он показывал мне, я не знаю, какой-то электрический генератор или мотор, со своего рода отражателем… в направлении, откуда мы шли.

 

*

 

            «Gloriette»… мне не хотелось бы покидать Суджату, принимая во внимание работу, ради всех «gloriettes» этого или другого мира. Но Они знают лучше.

            Именно эту темноту земли и это животное, кого считают человеком, мне хотелось бы видеть расплавленным.

            Пусть мы выйдем из этого мерзкого царства.

            Пусть Их Работа свершится.

 

*

 

            Они швырнули её в могилу – пусть Она выйдет оттуда, победоносная.

            Это было моей мольбой, начиная с первого дня этого позора.

 

 

22 апреля 1994

 

            Видение Суджаты, сегодня утром, при пробуждении: Голубая Кали (Nîl Kâlî) в движении, волосы голубые, распущенные и развеваются.

 

*

 

            Сегодня ночью, в какой-то момент, я увидел поворот, но поворот очень особенный, как если бы он был вырезан одним из этих больших бульдозеров, с их огромными ковшами – это было совершенно и чисто вырезано по точной кривой. Я видел также высокий обрыв (возможно, метра три в высоту), который блестел, как тёмно-серая глина, только что срезанная. Кривая этого поворота не была большой и длинной (по крайней мере, то, что я видел)

            Затем, я увидел очень большую военную машину (типа танка), которая совершала манёвры, чтобы подняться по очень крутому склону (был ли это обрыв поворота? я не мог бы сказать). Мне кажется, что эта машина на всей скорости повторяла своё восхождение и словно резко «подскакивая» вверх, проходила сверху.

 

*

 

The Hindu, 22 апреля

Вашингтон, 21 апреля

 

Исключительные продажи американского

оружия

 

                Отчёт Конгресса о продажах американского оружия в мире, сообщает, что в 1993 году США продали другим правительствам рекордное количество оружия.

                Отчёт, опубликованный Комитетом иностранных Дел, установил, что американское правительство за последний год санкционировало продажи американского оружия более чем на 32 миллиарда долларов, что составило почти в два раза больше от общей суммы экспортных поставок оружия предыдущего года.

 

 

23 апреля 1994

 

            Сопротивление точно пропорционально Силе, которая нужна, чтобы растворить или заставить его лопнуть.

            И Сила – это могущество, заключённое в «чём-то» – как в атоме.

            Чем больше Оно заключено, тем больше Оно нагревается.

            Любая вещь во вселенной является Могуществом, стремящимся быть свободным.

            Оно хочет найти форму, которая бы не сковывала его.

            Эта вселенная началась тюрьмой.

            «Cosmologists speculate that before the big bang all of space – the totality of our universe – was an extremely concentrated speck far smaller than an atom». [Космологи предполагают, что до большого взрыва, всё пространство – полностью наша вселенная – была крошечным чрезвычайно сконцентрированным зёрнышком, гораздо меньше атома.] (National Geographic, январь 94).

            Речь идёт о том, чтобы снова сделать сознательную вселенную со свободными формами.

            Мы – Божественное Могущество, которое стремится к Себе самому бесчисленно и сознательно, и свободно – и бессмертно.

            Надо найти материальную формулу Формы, которая не находится взаперти.

            Галактики пожирают друг друга, как люди, и «умирают», как люди, чтобы возродиться снова, ad infinitum (бесконечно), до тех пор, пока мы не найдём Формулу – то есть, нашу свободную Божественность, в Материи, которая будет другого рода Материей.

            Вместо «чёрной дыры» раздавленной в себе самой, надо найти Белую Дверь. Возможно, это и есть «новое дыхание», которое это тело пытается воплотить… болезненно.

            Мы – в Чёрной Материи, которая находится взаперти и умирает – надо найти другую Материю.

            Пока будет Тюрьма, будет Смерть и Боль.

            Вселенная была создана не для этого концентрационного Ужаса.

            Надо найти Формулу или, скорее, произвести её через эту Чёрную дыру.

            То раздавливание, которое я переживаю, очевидно, это раздавливание Тюрьмы и Смерти.

            Шри Ауробиндо и Мать открыли Белую Дверь, или Золотую Дверь – надо быть способным заставить это войти сюда, жить его свободным Воздухом здесь.

 

*

 

            Когда пройдёшь через концентрационный лагерь, совсем не хотелось бы, чтобы маленькие дети после, из другой галактики, снова начали эту историю.

 

*

 

Вечер 10ч 40

 

            Тело настолько изнуренно от боли… что я не знаю. Это продолжается, вот уже семь часов, ежесекундно, без передышки.

 

?

 

            Завтра исполнится 48 лет, как я встретил Шри Ауробиндо и Мать.

 

 

24 апреля 1994

 

            Сегодня утром, с Суджатой (З. и М.) мы посадили дерево «Служение» на южном поле, под Концом Земли.

 

*

 

            О Ма, я молю Тебя, пусть я смогу идти до конца того, что Ты хотела бы ради земли.

            Пусть я сдамся Вам.

            Пусть я сдамся Вам.

            Пусть я сдамся Вам – полностью.

 

*

 

            «Священное шествие», чтобы пойти посадить дерево… Моя Милая может говорить божественные вещи просто, не замечая этого, как ребёнок, который смеётся.

 

 

 

25 апреля 1994

 

            Соглашение, подписанное в Мадрасе с Мишлин и адвокатом Ашрама (чудесное!)

 

*

 

            Ужасное трамбование…

            Что-то собирается произойти.

 

*

 

            Когда я сказал Суджате о своём сомнении, выдержу ли я до конца, она ответила мне категорично: «Вы ещё лет десять будете жить». (80 лет!)

 

 

26 апреля 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Роскошный концентрационный лагерь

 

            Что вы увидели?

 

            Ох, это что-то совершенно диковинное.

 

            (Смеясь) Диковинное?

 

            Чего я совсем не понимаю. Но это настолько странное и непонятное, что я сказал себе, всё же, я расскажу тебе его. Оно выглядит, поистине, диковинным.

            Это было посреди ночи – прямо в начале ночи, то есть в момент, когда я обычно вхожу в сознание немного…

 

            Возвышенное.

 

            Да, думаю, поэтому я и удивляюсь, что увидел эту странность… Я понятия не имею, что это может означать.

            Я находился в концентрационном лагере.

 

            Ох…

 

            Но концентрационный лагерь дорогой, роскошный и подземный, словом, у меня сложилось впечатление, что он был подземным. Роскошный. С большими залами, очень большими залами. Всё освещённое, белое. Чем освещённое, я не знаю, в общем, с  белыми стенами. Огромные залы, и я переходил из одного зала в другой, и в следующий. Такое впечатление, были, мне кажется, люди с Запада – я не мог бы сказать, на самом деле. Однако, присутствовала атмосфера концентрационного лагеря. И вот, всех этих людей должны были убить током, который проходил в полу. Они все были приговорены. Эти большие залы были пустые, насколько мне известно, но это производило впечатление роскоши, ты знаешь, как большой отель, с большими залами. Я проходил один зал за другим, и эта атмосфера концентрационного лагеря.

 

            В каждой комнате находились…?

 

            Это было больше, чем комнаты, это были большие залы.

 

            В каждом зале находились люди?

 

            Были люди.

 

            Немного, однако?

 

            Я не мог бы сказать, в самом деле, потому что я настолько задыхался от всего этого, настолько…

 

            Воздухом, атмосферой.

 

            Атмосферой и необычностью всего этого. Их всех собирались убить, ты знаешь: приговорённые к смерти.

 

            Любопытно.

 

            Током, который проходил в полу, под их ногами. И вот, в конце посещения всех этих огромных залов, я вдруг увидел дверь, поменьше, с большой белой задвижкой, не так ли, тогда я не мешкая, просто отодвинул задвижку, и затем, бегом покинул лагерь.

 

            И подземный?

 

            У меня сложилось впечатление, что я под землёй. Такое вот впечатление, я не мог бы сказать почему, поскольку я не мог бы сказать, что видел себя спускающимся туда или что. Мне так казалось, и атмосфера, я говорю тебе, концентрационного лагеря, где находятся приговорённые к смерти. Электрическим током, который должен был проходить под их ногами, под полом этих залов.

 (молчание)

 

            И только западные… ?

 

            Такое впечатление.

 

            Не разных национальностей?

 

            Я не мог бы сказать, на самом деле. Мне казалось, с Запада. Но я не мог бы сказать, потому что я проснулся – когда я отодвинул эту задвижку и выскочил поспешно из этих мест, я так задыхался, что я проснулся, я был полностью ошеломлён! Затем, в течение долгого времени, я смотрел-смотрел на эту странную вещь, которую я только что увидел. Я рассказываю тебе об этом только немногое, должно быть там было гораздо больше деталей, но я был настолько поражён всем этим, что я оставался в таком состоянии очень долго после… Я сказал: «Но, в конце концов, в чём дело? Что это такое? Что это значит?»

 

(молчание)

 

            Вы не запомнили при пробуждении, были ли различия в комнатах, или все казались…?

 

            Нет-нет, это всё имело вид больших комнат, нет… это были больше чем комнаты, это были, действительно, большие залы.

 

            Залы, да.

 

            Наши залы здесь такие маленькие, по сравнению  с ними. Как в большом роскошном отеле, ты знаешь, или в большом аэропорту, где они имеют, поистине, довольно огромные залы. Это были очень-очень большие залы, с белыми стенами. Они выглядели очень освещёнными, я не знаю каким светом, но очень освещённые.

 

            И зал за залом, всё было похожим?

 

            Да, всё было похожим. Мне трудно вспомнить, потому что, я же говорю тебе, я был настолько поражён. И к тому же, концентрационный лагерь для меня – это ужас, и стояла эта атмосфера. И вот я увидел эту маленькую дверь, с двумя, впрочем, параллельными задвижками, двумя большими задвижками, имеющими, возможно, сантиметров шестьдесят в длину.

 

Ох!

 

Что ж, я просто отодвинул задвижки, и затем выскочил бегом из этого места. Уф!

 

Да, можно сказать уф.

 

            И вот, я смотрел на это, после, ошеломлённый. Но я был настолько поражён, что это стёрло много вещей.

 

            Никаких встреч, только это прохождение?

 

            Да, и людей, которых я видел, и которых всех собирались убить электрическим током.

 

            Я хочу сказать: вы не разговаривали с кем-нибудь?

 

            Я не думаю, я не думаю. Я сказал тебе, что это стёрлось, стёрлось много деталей, поскольку я был слишком … поражён и напуган, одновременно, и мне хотелось любой ценой выскочить из этого места.

 

            Не означает ли это, что Запад… поскольку с виду всё такое красивое, хорошее, светлое, а?

 

            Ну да.

 

            Но приговорённое.

 

            Однако, все эти залы, насколько я помню, казались мне очень пустыми, без убранства, без вещей подобного рода. Но, очень большие, огромные, и к тому же, освещённые. Возможно, пол выглядел более тёмного цвета, я не мог бы… в самом деле, я был слишком напуган и поражён, чтобы сохранились какие-то вещи, кроме этого общего представления, о котором я тебе только что рассказал.

            Не следовало становиться на этот пол: они были приговорены.

 

(пауза)

 

            Как в больших отелях, ты знаешь, они делают большие залы.

 

            Как большие комнаты, когда мы были в Лакхнау?

 

            Ах нет! Те совсем маленькие.

 

            Я хочу сказать, нет-нет, не внизу. Первый раз мы были наверху, вы помните ванную комнату, размером как ваша комната, как моя.

 

            Может быть, я не помню Лакхнау.

 

            Первый раз, самый первый визит.

 

            Нет, это стёрлось. (Смеясь) Это не было приятным, к тому же. Нет, какие могли  быть в очень больших отелях, или даже в аэропорту, понимаешь? Большие залы.

 

            Да. Любопытно.

 

            Это дало мне ощущение отеля, большого отеля, внешне.

 

            Но вы находились внутри, когда вы…

 

            Ах! я был всё время внутри, с самого начала я проходил один зал за другим, со своего рода ужасом. Не следовало становиться на пол. Всех, их всех собирались убить током.

            И убить с помощью… очевидно, силы, путём нажатия на кнопку или что, понятия не имею. Как на electric chairs [электрических стульях] в США, но это проходило в полу. Ох! это было… я не знаю, почему я был так напуган.

            Вот, это всё.

 

(пауза)

 

            Всё же  вопрос, который я задаю себе: почему вам показали это?

 

            Ну да, обычно, мне не показывают бесполезные вещи. Это, вещи подсознания, я имел это тогда… я тебя уверяю, что с этой работой… всё вырвано.

 

            Но это не подсознательное!

 

            Нет, это совсем, совсем не подсознательное.

 

            Ох! но почему же вам показывают это? С какой целью? По какой причине?

 

            Всё то, что я обычно вижу, имеет отношение к работе.

 

            Ну да, точно.

 

            Я сказал «с Запада», однако, это производило такое впечатление, мне кажется, что это могло бы быть любой страной, я не сказал бы Индия, совсем, не так ли. Почему мне это показывают, я не знаю.

            Но Могущество, которое приходит – просто совершенно ужасающее. Оно ужасающее. Во мне нет никакого страха, не правда ли, моё тело знает, я мог бы сказать в каждом атоме, что это – Они. Но это ужасающее.

 

            Да, я увидела вчера вечером…

 

            Это ужасающее, ты не можешь… это невообразимо. Я не могу и подумать, что хотя бы одно человеческое существо сможет воспринять каплю этого.

            Без долгой-долгой-долгой подготовки, и долгой подготовки на всех уровнях существа, сверху донизу, и знания. Это ужасающее. Совсем маленькое body там внутри, это даже не соломинка, ты понимаешь. Даже не так, это сучок внутри.

            В моём теле есть полное знание, что это – Они, ты понимаешь, это тотальное знание, то есть, что это также, также… низошло бы, я мог бы сказать, до атомов. Но это невыносимо. И вот уже несколько месяцев это возрастало, увеличивалось, как если бы с каждым днём предел был…

 

            Отодвинут до крайней степени…

 

            Конечно! каждый день – полностью на пределе, то есть, такое ощущение: хорошо, что ж, если Они добавят мне ещё одну каплю, я полностью сломаюсь и превращусь в кашу.

            Но это – Высочайшее! Только Оно может сделать это и дать вам возможность вынести это.

            Но вот, почему меня заставляют видеть это, я не знаю.

 

            Потому что, то, что вы видите, это связано с вашей работой.

 

            С работой, да.

 

            С работой, тогда, что это может означать?

 

            Как сказала Мать, что ж, будут изменения.

 

            И скоро.

 

            Да, для меня это… Я не знаю, у меня впечатление, что это здесь, так сказать. Это всё здесь, достаточно совсем маленького щелчка где-то, когда Сознание соединит все куски вместе, тогда: щёлк, и затем, одним ударом всё будет (смеясь), я не знаю… да.

 

            Всё будет.

 

            Всё будет, да, всё будет.

Не маленькими кусочками.

 

            Ах! если это… простите, маленькие кусочки, это начато уже давно.

 

            Разумеется, эти маленькие кусочки, давно уже как …

 

            Конечно! Но теперь маленькие кусочки объединяются, становятся всё больше и больше, но это ещё не ПРЕДЕЛЬНАЯ точка.

 

            Да, точка, где всё…

 

            Где всё опрокидывается, не так ли.

 

            Да.

            Хорошо.

 

 

28 апреля 1994

 

            Суджата прочла мне видение Зеи по поводу прошлой несчастной жизни (времён Александра), и я сказал ей…: «К счастью, мы больше не должны пережить всё это… Я, должно быть, огорчал тебя много раз… Я очень надеюсь, что в этой жизни, я не причиню тебе боль».

            Она ответила мне: «На этот раз, мы уйдём вместе».

            Я распахнул руки и сказал: «Они знают».

            И она ответила мне: «Конечно, Они знают – и Они знают то, что я хочу».

            Суджата великолепная.

 

 

29 апреля 1994

 

            Странное видение этой ночью (с 28 на 29). Три образа.

            Сначала, я увидел новорожденного ребёнка, лежащего плашмя на кровати, с цветом кожи индийца (но светлого).

            Затем, этот ребёнок должен был перенести операцию – и здесь, я не очень хорошо помню, но кажется, что ему от меня должны были что-то пересадить. И мне хотелось, чтобы Суджата сделала фото, как если бы эта операция с ребёнком была чем-то памятным. Потом, я не видел больше ребёнка, только операционный стол, очень высокий (выше, чем мой) и разные «электрические» проводки вокруг того, что, вероятно, должно быть было головкой ребёнка. И Суджата, словно направляла свою «камеру» над операционным столом. Но я не был доволен этим фото, или же Суджата делала это неохотно.

            Тогда я пошёл искать «свою» камеру. И когда я вернулся (третий образ), не было операционного стола, ничего, я увидел этого «ребёнка», неожиданно ставшего девочкой, но восхитительной девочкой, которая улыбалась мне с любовью и нежностью…

            Не понимаю.

            У этой девочки была очень белая кожа – фактически, очень светящаяся.

 

*

 

Вечер

 

            Я мог бы сказать, что я не могу в этом больше, но вот так - каждый день.

 

*

 

            Все эти прошлые жизни, отвратительные и несчастные, и прославленные, и гибельные, они просто дают вам желание или мужество, чтобы подобного БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО НИКОГДА.

            Что это может мне… что я был X-Y-Z, это только ещё одна смерть со страданиями.

 

*

 

            Это именно Бессознательное: нет НИЧЕГО. Лишь Боль и ничего больше. И своего рода животное желание, чтобы не было больше этой Боли, только и всего.

            Надо продолжать существовать, вопреки всему.

            Есть Любовь моей Милой, которая меня поддерживает.

 

 

 

 

Май

 

1 мая 1994

 

            Это «микроскопическое движение» (и неистовое) - как желание разложить расплющивающую скорость Молнии на микросекунды («разложить», в механическом смысле). Я иногда это пробую, когда не могу больше переносить это расплющивание.

 

 

3 мая 1994

 

            Я чувствую себя странно на краю смерти или другой вещи.

            Так далеко-далеко…

 

 

4 мая 1994

 

            Такое ужасное, такое ужасное…

 

*

 

            Сегодня утром, прямо в момент пробуждения, я увидел девушку, как Суджата, вся белая, одетая в белое, почти светящаяся, которая входила в мою комнату через дверь голубого зала…

            Это была Суджата, это была Мать?

 

*

 

Вечер

 

            Это такое ужасное. В моём теле нет сомнения, что вещи близко. Или же?

 

*

 

            Повсюду (радио, газеты, всё), похоже, что это Звери Бездны были выброшены или изрыгнуты на поверхность под кожей человека.

 

 

5 мая 1994

 

            Утром, прямо перед пробуждением, это странное видение нового сознания…

            Было ли это ради 49 годовщины моего выхода из лагерей?... (Я рассказал Суджате).

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Фотография Шри Ауробиндо

позади деревянной решётки

 

            Итак, сегодня 5 мая.

 

            Да, 5 мая.

 

            Исполнится почти пятьдесят лет, с момента вашего освобождения, 49 лет.

 

            49 лет.

 

            Вы ничего не видели сегодня ночью?

 

            Я кое-что увидел, да. Но я не знаю почему, видишь ли, это 5 мая очень напоминает мне день, когда я приехал в Ауровиль, в тюрьму Ауровиля.

 

            Да.

 

            Куда они были заключены, и я увидел их позади этих  решёток. Меня охватила такая эмоция! (Охвачен эмоцией) Я схватился за эти решётки, и я сказал: «МЫ ЗДЕСЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЭТОГО БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВОВАЛО!»

 

            Да, пусть этого больше не существует.

 

            Вдруг, я увидел эти решётки, этих людей позади…

            Что они поняли, эти ауровильцы? Там был П.

 

            Он находился внутри или…?

 

            Он был внутри.

 

            Он был внутри.

 

            И я схватился за эти решётки.

 

(молчание)

 

            Это было в 75? Не шестнадцатого ли, в 76?

 

            Я не помню больше. Ты приехала со мной?

 

            Нет, нет, не в тюрьму.

 

            Боже мой! Очевидно, я имел милость обладать этой интенсивностью, чтобы выйти … из этой человеческой тюрьмы.

 

(молчание)

 

            И вот, сегодня утром, очень рано, я увидел любопытную вещь. Ты видишь эту фотографию Шри Ауробиндо на моём камине?

 

            Да.

 

            Ты видишь эти маленькие палочки мимозы, которые я использую, чтобы зажечь огонь?

 

            Да, около тридцати сантиметров в длину.

           

            Да, они небольшие, не так ли? И вот, как если бы эта фотография Шри Ауробиндо была прикрыта этими маленькими палочками, но с просветами, понимаешь? Как маленький колосник… как колосниковая решётка или… да, штакетник. Ты знаешь, когда штакетины расположены…

 

            Оставляя промежутки.

 

            Оставляя промежутки.

 

            Именно это называют fretwork [решёткой].

 

            Да, возможно, да, как эти ограждения, которые у нас есть.

 

            Да.

 

            Ты знаешь, это ограждение, которое возле твоей комнаты и ванной. Вот такое же, но размером, как эти маленькие палочки, не больше пятнадцати-двадцати сантиметров в длину.

 

            Они должно быть около тридцати.

 

            Так вот, это находилось перед его фотографией, но оно позволяло видеть его лицо, оно позволяло видеть, но было как заграждение, если угодно, или штакетник из этих палочек.

 

            Любопытно.

 

            Я видел его лицо, его руки, я видел. Я это видел! Я видел его фотографию, не так ли, но было именно это…

 

            Впереди.

 

             Напротив фотографии.

 

            О-ох!

 

            И я мог бы почти сказать, в фотографии. И особенно было это дерево там, эти маленькие палочки. Словно цветные, красивый цвет: мимоза немного розовая, немного… Это было любопытно.

 

            Это всё? Ничего больше?

 

            Также на моём камине лежал свёрток, красный свёрток.

 

            Красный?

 

            Да, красного цвета, впрочем, очень красивого. Немного похож на красную Агенду.

 

            Как «божественная любовь» [цветок гранатового дерева]?

 

            Да, да, очень красивый красный, очень яркий, очень… Красный цвет Агенды, который был бы ещё ярче.

 

            Да.

 

            Как коробка.

 

            (Жест) Маленький, вот такой?

 

            Как коробка из-под шоколада, если угодно. В форме ромба – нет, не ромба, прямоугольника, не квадрат, прямоугольник, как мы видим у торговцев шоколадом, ты знаешь, коробки с шоколадом, вот такой. Очень красивого красного цвета. Но особенно, что любопытно, были эти палочки, образующие, словно решётку.

 

            Да, да.

 

            Они прикрывали фото. Но я видел его лицо, я видел его руки, это его не скрывало, не так ли.

 

(молчание)

 

            Любопытно, правда?

 

            Да.

 

            Неизвестно, что это может означать? Нечто такое, что имело бы смысл?

 

            Я не знаю. Во всяком случае, он находился позади этих… его было видно.

 

            Его было видно.

 

            Но есть заграждение – не заграждение, я не знаю, как сказать: решётка. Но это решётка, с помощью которой я развожу огонь вечером,  там было именно это дерево, а не что-то другое. Как раз те самые маленькие палочки, они располагались, очевидно, менее часто, но из того  же дерева. Для меня это было очевидно… я видел эти маленькие палочки.

 

            Но красная коробка тоже должна иметь какой-то смысл.

 

            Я не знаю.

 

            Это должно что-то означать.

 

            Он (Шри Ауробиндо) не был скрыт.

 

(молчание)

 

            Может он собирается убрать свою решётку? Он собирается показаться?

 

            Я думаю, это означает, что он начинает показываться, или, скорее, люди начинают иметь его glimpses [проблески], иметь какое-то его восприятие. Красное, это материя.

 

            Ох! Очень красивый красный цвет. Очень красивый красный, очень… я не могу  сказать светящийся – но такой, красный, очень яркий.

 

            Как «божественная любовь», вся свежая?

 

            «Божественная любовь», временами имеет ведь также и оранжевый оттенок?

 

            Да, иногда.

 

            Там, это был, в самом деле, красный цвет, действительно красный.

 

            Как то, что мы называем  tulsi[21] .

 

            Да, да, немного вот такой красный.

 

            Или «сила»?

 

            У Явы[22]  цвет  почти блёклый, по сравнению с этим, понимаешь. Возможно, он был  похож на красный цвет tulsi, у которой красный цвет тоже очень красивый, отчасти вот такой красный, но более… Хорошо, цветок совсем маленький, а свёрток там был более внушительным, но такой окраски, пожалуй, да, очень… Красный, очень яркий, очень живой.

            Словом, то, что меня особенно поразило, так эта…

 

            Колосниковая решётка, решётка.

 

            Штакетник, решётка, я не знаю, как назвать это.

 

            Я думаю, что подходит слово «решётка».

 

            Да, это было расположено немного в виде ромба, понимаешь. В самом деле, не как угодно, но, чтобы позволить видеть его.

 

(молчание)

 

            И эта сказочная милость, ты представляешь, меньше, чем через год после этого выхода.

 

            Да, вы вышли в мае, и затем в апреле вы были… или возможно, даже в марте…

 

            Ах! да, вероятно в марте, я прибыл в Пондичерри, и в апреле, я увидел Шри Ауробиндо и Мать. Это поразительно.

 

            Да, да.

 

            Меня привели.

 

            Конечно! Знаете ли, надо, чтобы это были существа, много пережившие, чтобы их можно было бы вести вот так.

 

            Ох! Я думаю, каждого человека ведут на своём уровне, по его возможности, по его… но не много, очень мало. Кто заботится? Я полагаю, в каждом существе есть нечто такое, что действительно хотело бы.

 

            Да.

 

            Но это сразу же…

 

            Покрывается.

 

            Покрывается, проглатывается. Но мне кажется, что каждое существо имеет эту милость, эту возможность, этот момент жизни. Я не думаю, что в каком-то существе не было милости.

            Но что они с ней делают?

 

 

9 мая 1994

 

            Я говорил Суджате: у меня дыхание бульдозера.

            Но это именно меня  буль-дозируют или вс-капывают.

            К концу пяти часов буль-дозирования, не знаешь, как жить, кроме как мольбой к Высочайшему или к Высочайшей Милости.

            Они знают.

 

*

 

            Это поистине «bottomless pit» [бездонная дыра].

            И ночь, злобных и коварных ужасов.

 

 

11 мая 1994

 

            Это постоянное Незнание «правильного движения»… и тело находится в этом, наблюдая-изучая каждую секунду, каждый вдох и выдох, чтобы увидеть, не будет ли случайно следующее движение хорошим, правильным – со своего рода героическим терпением или стойкой надеждой. Именно это удивительно: телесная стойкость вопреки всему. Словно растение, которое упорно ищет солнце. Это не «я», кто хочет.

            Каждый раз, оно думает найти хорошую формулу (не слишком раздирающую), а секунду спустя, это опровергается, и оно продолжает и продолжает изучать и надеяться.

 

*

 

            Существуют миллионы невозможных координаций. Именно вся система должна расплавиться.

            И если, случайно, движение кажется более правильным, оно становится раздавливающим и жёстким, как спёкшееся, невыносимое железо.

            Это будет продолжаться столько, сколько понадобится.

            Вот уже скоро двенадцать лет, как это продолжается. Это чудесное. И противоречит всем законам тела.

            Единственный закон Материи, это Боль.

 

*

 

            Мы не сделали бы ничего, чтобы спасти этот мир, но мы сделали бы всё, чтобы заставить родиться другой.

 

*

 

            Однако, я действительно думаю, что Боль служит для того, чтобы заставить нас найти формулу высшей Жизни, высшей Радости, высшего Солнца – иначе, мы так и остались бы в нашей дыре удовлетворительной грязи.

            В действительности, всё сделано для того, чтобы заставить нас найти «Это».

            Если растение не находит солнце, оно страдает – и оно умирает, как мы.

 

 

14 мая 1994

 

            Сегодня двенадцать лет.

            С благодарностью Земле.

 

 

22 мая 1994

 

            Словно буря в теле.

 

 

25 мая 1994

25 мая 1994

 

 

23 мая 1994

 

            Каждый день я нахожу одно или несколько новых движений, которые кажутся не намного приемлемее, чем те, что были накануне или минутой раньше, и которые, однако, кажется, всегда приближаются к «лучшей» Формуле…

            Дело в том, или чудо в том, что это продолжает быть возможным, или невозможно возможным (!)

 

*

 

            Трудность в том, что в конце двух или трёх часов, тело начинает изнуряться, и всё раздирается «как попало».

            «Don’t wake up the lightning [Не буди молнию]…»

 

 

27 мая 1994

 

            У меня впечатление, что я нахожусь в «необычном состоянии», абсолютно между жизнью и смертью – ни то, ни другое.

            Пусть Их Милость поможет мне, ибо я не знаю ничего, что произойдёт в следующую секунду.

            Это невыразимо ДОЛГО.

 

 

28 мая 1994

 

            Я повторяю и повторяю: это Ты - Закон, это Ты - Закон, это Ты - Закон…

            И надо, надо выйти из этого земного Несчастья.

 

*

 

            Они все хотят царствовать, Пурны, Л., Рао, Аллахи и Ашрамы, и Папы, нефть… и Наука, и все они знают ВСЁ – но я хочу, чтобы именно Ты царствовал. И пока Ты не будешь царствовать в этих клетках и в этих миллионах атомов, ничего не будет сделано.

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Чёрные змеи

 

            Сначала, я увидел эту первую вещь, я тебе уже рассказывал, но это так и не было записано. Я записал просто в двух словах. Это произошло 9 мая.

 

            Ах! Это произошло 9 мая.

 

            Я внезапно проснулся, и через окно моей комнаты – через окно, не через дверь, окно, которое находится не далеко от моего кресла, вдруг, я увидел кого-то, бросающего на землю, кучу чёрных змей. Но чёрных, как уголь, чёрный цвет, какого я никогда не видел, и очевидно, ядовитых.

 

            Да.

 

            И это была целая куча чёрных змей. Тогда, что любопытно, вокруг этой кучи змей, на землю были положены, словно преграда, просто четыре доски: не ограждение, доски, просто доски, положенные на землю так, как если бы они образовывали своего рода квадрат.

 

            Ограничивающий.

 

            Ограничивающий.

 

            Да, попросту.

 

            Точно ограничивающий, и эти змеи были там, брошенные кучей.

 

            Внутри.

 

            Внутри этой штуковины. Если подумать: эти змеи, окружённые досками таким вот образом, образующими нечто вроде квадрата – это означает формацию.

 

            Да, да.

 

            Итак, я увидел этих змей, и затем, вдруг, через мою дверь вошёл маленький человечек, который выглядел немного уродливым, немного уродливым, да, я не мог бы сказать иначе, довольно маленького роста.

 

            Как карлик.

 

            Отчасти, да. Не такой маленький, как карлик, но маленький и какой-то уродливый. И он держал в руке  (он вошёл в мою комнату), он держал в руке одну из этих чёрных змей. Очевидно, она была ядовитой.

            И тогда, я говорил ему, этому карлику, совершенно категоричным тоном – и, как если бы я схватил стул, на котором я сижу, когда пишу, чтобы защитить себя от этой змеи, и я ему говорил…

 

            Табурет.

 

            Этот табурет, и я ему говорил: «Ты не получишь от меня ничего».

            Конечно, когда я пронаблюдал это после, я сказал себе: очевидно, это Л. Он выглядел, этот человек, маленьким и немного уродливым, отчасти – что-то уродливое, я не мог бы сказать, не так ли, во всяком случае, деформированное, и он казался немного лунатиком, ты знаешь, как тот, кто немного заблудился.

 

            Ох.

 

            Он производил на меня вот такое впечатление, что он был… Ты знаешь, действовал… Именно змея, которую он держал в своей руке, была важна, он выглядел немного, я мог бы тебе сказать, dazed [одуревшим], так сказать.

 

            Да.

 

            Немного… я не знаю, это было несколько странным, но это был, да, очевидно, это был Л.

 

            Тот, кого называют зомби? Немного как зомби?

 

            Ну, я не знаю подходящее слово, но, в конце концов, это был некто, движимый, очевидно, другой вещью.

 

            Да, да, именно так.

 

            И была целая куча (так называемый клубок змей) этих чёрных змей, которых он бросил под моё окно.

 

            На лужайке?

 

            На лужайке.

 

            Там, где растут амариллисы?

 

            Нет, прямо под моё окно, туда, с другой стороны герани.

 

О!

 

Туда, где я часто порою ложился плашмя, после моей прогулки, не так ли.

 

Так близко.

 

Да, абсолютно.

 

Ооох!

 

Это не было далеко, это было под моим окном.

 

(молчание)

 

            Вероятно, этим движет, этим управляет какая-то сила, так сказать.

 

            Я тоже, я помню, когда  увидела его, вылезающим из chest of drawers [комода], не та ли.  

 

            Да, да.

 

            Его хозяин, или тот, кто управлял им, был сбоку от него.

 

            Да.

 

            Он движим какой-то силой, не так ли.

 

            […]

            Да, моя Милая, да, что касается меня,  я действительно надеюсь только на  работу…

 

            Которая  делается здесь.

 

            Которая делается здесь, да, эта физическая работа в материи, иначе… я не вижу надежды нигде. Враждебные силы хотят поглотить всё.

 

(пауза)

 

            Но сегодня утром я рассказала вам об этой поэме Шри Ауробиндо.

 

            Да.

 

            The Death of a God [Смерть Бога], мне кажется, так называется.

 

            Да.

 

            И вот, когда кто-то приходит как Бог, кто присутствует на земле в этом качестве, что происходит? И как только он уходит, что происходит?

 

            Да.

 

            Это так хорошо описано.

 

            Ты покажешь мне.

 

            Я покажу вам сейчас.

 

            Хорошо.

 

(Суджата пытается найти поэму)

 

            Вот, прочтите.

 

            (Сатпрем читает громким голосом):

 

            «Scatter the ashes of a God [Развейте пепел Бога]

            Forget to hope and aspire [Забудьте надеяться и стремиться].

Let us paint our prison  [Давайте раскрасим нашу тюрьму]»…

 

Точно.

 

… Let us strengthen its bars [Давайте укрепим её решётки]»

О, о, это чудесно.

 

Ну да, и продолжайте.

 

Слушай, и вот в конце:

 

«Once more we can wear the grey livery of Death and gather in his wages  [Мы снова можем носить серую ливрею Смерти и cобирать её плату]».

 

Точно, они все живут со смертью.

 

Да, действительно, именно свет Бога их угнетает.

 

Да, именно свет…

 

Это не смерть их угнетает.

 

Ну да, мне вспоминается Мать: «Ах, наконец-то свободны!»

 

Да, да.

 

Она сказала мне: «Если бы я ушла: «Ах, наконец-то свободны!»» Я ещё помню, это звучит в моём сердце и в голове.

 

Да, да, точно, чтобы делать что? Свободны, чтобы делать что?

 

(Сатпрем продолжает читать)

 

« All that is false and wry and little are freed  to follow their nature once more [Всё  ложное, искажённое, и ограниченное, свободно следовать своей природе снова]»

Ты видишь, Мать говорила: «наконец-то, свободны».

 

Именно так.

 

Теперь они чувствуют себя свободными делать всё то, что они хотят.

Что ж, это ужасно, то, что сказано в этой поэме.

 

Ну да.

 

The Death of God. Как он видел!

 

Ничего не было скрыто от Шри Ауробиндо.

 

Ах нет!

 

И  от Матери.

 

Ничего.

 

(молчание)

 

            Но это так.

 

            Хорошо.

 

            Вы знаете, эти силы думают, что Шри Ауробиндо и Мать ушли, и что они могут делать всё, что им угодно.

 

            Да.

 

            Эти силы, их убожества, не так ли. Но они ошибаются, они ошибаются, они ошибаются. Шри Ауробиндо и Мать не ушли.

 

            Ну да.

 

            И они продолжают.

 

            Ну конечно.

 

            И эти силы не могут больше действовать! To scatter the ashes [развейте пепел]: они не могут БОЛЬШЕ.

 

(молчание)

 

            Но последние дни трудные.

 

            Ох да. Да.

 

            Ма!

            […]

            Я жду Калки

            Я молю Калки.

 

 

29 мая 1994

 

            Отрицательно, я нашёл единственную возможную «формулу», чтобы не разрываться… но это расплющивание и изнуряющая одышка. В конце концов, это уже «что-то». (Именно все мышцы и связки нижней губы производят все эти раздирающие повреждения).

            Мне понадобилось почти десять лет, чтобы «понять» эту единственную гимнастику.

            Может быть, это как раз то, «завинчивать рот лошади»?

            Словом, мы всегда ищем, как выжить.

            Это такое молниеносное и раздавливающее, что трудно обнаружить все «тонкости» этих проклятых мышечных фибр.

 

*

 

            Сегодня утром, я снова обнаружил этот мучительный «железный крюк», и я был в таком отчаянии, что надо было искать новую «комбинацию» - существуют миллионы комбинаций…

 

*

 

21 час

 

            Каждый раз, это конец.

 

 

30 мая 1994

 

            Теперь, когда тело нашло движение, которое разрывает – то, чего не надо делать абсолютно – оно снова ищет это «микроскопическое движение» в этой новой ситуации. Оно должно иметь способ, позволяющий избежать (или изменить) эту одышку.

            Следовало бы, скорее, призвать это «движение равновесия»… молниеносное (!). Мне кажется, что это движение существует там или должно существовать.

            Мне уже случалось найти или наткнуться на это микроскопическое «движение равновесия», называя это «свободным колесом»… Оно должно существовать.

            Это шатко.

            Возможно, это также глупо, как рыба, которая учится открывать рот в своём аквариуме! Нет ничего проще, не так ли! Новое также должно быть удивительной и неожиданной Простотой,– только надо его найти. Надо учиться новой простоте.

 

 

 

Июнь

 

4 июня 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Очищенный фрукт и свинец,

превращённый в золотистые чапати[23]

 

            […]

            Примерно в начале этой работы, у меня было видение нового сознания.

            […] Но я, всё-таки, расскажу его.

           

Да, думаю, что я догадываюсь.

 

Оно – поразительно, это новое сознание, поскольку оно показывает вам вещи, оно заранее показывает вещи, которые собираются произойти. Я находился как будто в кухне – кухни и ванные, это всегда очень важно в моих видениях, особенно ванные, это, действительно, место тела. И вот, я находился, словно в этой кухне, мне кажется, и я делал две операции одновременно. Первая: у меня был плод, я не знаю точно какой плод, не как банан или что, который я должен был очистить, и это была долгая работа. И в то же время, на огне, в patram [кастрюле] я кипятил свинец.

 

О нет, вы мне не рассказывали это.

 

Я не знаю, моя Милая, но, мне кажется, я рассказал тебе конец. Я кипятил свинец. Итак, этот плод приходилось очень-очень долго очищать, и под конец, в какой-то момент, я сказал себе: «Но этот свинец, не слишком ли долго я его кипячу». Вдруг, меня охватило беспокойство, я пошёл погасить огонь под свинцом, и к моему изумлению, в patram, вместо свинца лежали две золотистые чапати (Суджата смеётся).  Но ты помнишь, впрочем, ты не была довольна, это было время, когда я совершал эту скачку верхом перед моим камином, ту ужасную скачку.

 

Да.

 

И я сказал тебе однажды: «Если, ты найдёшь в моей комнате на полу галеты или чапати – хохоча – знай, что это я!»

 

Конечно, я не была довольна!

 

Если вместо меня ты найдёшь две чапати…

 

(Смеясь) Я вас больше люблю с вашим собственным телом!

 

Оно – поразительно, это сознание, но оно говорит вещи, очень точные.

Две прекрасные чапати, но очень расплющенные, я был изумлён, я поставил кипятиться свинец, и затем я нахожу их. Это было годы назад. (Смеясь) Что ж, я не знаю, то ли я ещё у точки, то ли в точке!

 

[…]

 

Нет, я думаю, то, что было интересным, это как раз очищенный плод, вероятно, две вещи должны были быть тесно связаны.

Ах да, но там, видишь ли, есть чудесное сострадание, которое показывает вам. Оно показывает вам. Там есть заботливость, желающая заставить вас понять.

 

(молчание)

 

            То есть, свинец превращается в хорошую пищу.

 

            Свинец был расплющен, да, он был трансформирован, очевидно, это …

 

            Потому что свинец не съедобный.

 

            (Смеясь) Нет!

            Но это, действительно, свинец. Это, в самом деле как… Это могущество – тяжёлое, как свинец.

            Я сказал тебе, что я купил весы в Женеве, чтобы понять, но это не даёт ни грамма разницы на весах, вот что чудесно.

            Ох! нет, что касается меня, то я верю в будущее – я не говорю о моём будущем, но для этой бедной земли. Наверно – не «наверно», это, несомненно, их работа - неискоренима, ничто не может изменить то, что Они сделали. Ничто! Это поистине Высочайшее, которое пришло и проделало священную работу, ужасную работу. Поэтому видимости неприятные, но для меня нет никакого сомнения. Не то, что нет никакого сомнения: это очевидно в самом моём body, ты понимаешь? Только по времени, это долго, и это не забавно, это даже отвратительно.

            Да, моя Милая, так я тебе не рассказывал, что я кипятил свинец?

 

            Нет, я не…

 

            Мне помнится, я тебе сказал, что я был трансформирован в чапати. (Смеются) Я тебе сказал: смотри, если ты увидишь две чапати, знай, что это я! Это был я!

 

            […]

 

            Ты совершенно не была довольна!

 

            Нет, после описания Матери, это было более или менее человеческое тело…

 

            Да… Материя имеет качества, о которых мы не знаем. Она полностью покрыта чем-то другим. Она покрыта. И если этот покров или эту крышку снять, она должна быть полностью другой, именно это я действительно чувствую.

 

            Это, как раз, удаление корки.

 

            Ну да, две вещи одновременно. Надо, чтобы всё это было немного размолото.

            Мы живём в фальшивой материи, нет сомнения. И есть нечто, что покрывает. Впрочем, в Ведах, они всегда говорят об укрывателях.

 

            Да.

 

            Это покрыто.

 

(молчание)

 

            Поэтому я никогда не задаю вопрос о том, каким может быть этот тип существа, ты понимаешь? Но это будет полностью… Ох! я не знаю, будет ли это легко для… Любым способом надо очистить себя, но это будет делаться совершенно естественно, как  условия кислорода у эукариотов сформировали их жизнь. Это будет сделано, но это будет сделано в  высшей степени божественно, и без всей этой воронки убеждений […] через столько видов посреди катастроф.

            Это правда, что я сказал это Лафонту в той записке, которую я… у меня впечатление, что это, как сито, материя, которая обычно непроходима, не так ли. Мы проходим через эту скорлупу, только когда разбиваемся вдребезги на тысячу кусочков. Но ты знаешь, это ремесло, тело становится как сито, и очевидно, это сито другой вещи.

            Я совсем ничего не знаю, впрочем, я и не стремлюсь знать,  я пытаюсь в этом жить и… но, знаешь ли, поистине, когда делаешь несколько шагов по этому пути, отдаёшь себе отчёт о той невероятной работе, которую они проделали, НЕВЕРОЯТНОЙ. И обо всём том, что они должны были встретить лицом к лицу, one by one [одно за другим].

            Однако, утешительно то, что я знаю, и это всё… Не я, словом, body знает, что… во всяком случае, оно что-то знает, и оно прекрасно знает, что это не отдельный человек. Вот, это оно знает совершенно […].

 

(молчание)

 

            Ма. Да, моя Милая.

 

(молчание)

 

            Все их маленькие истории пройдут.

 

(молчание)

 

            Я Их, в самом деле, чувствую, Они улыбаются.

 

 

5 июня 1994

 

            Хаос раздирающий и раздавливающий.

            Никогда НИЧЕГО не знаешь.

 

*

 

21 час

 

            Жестокая клетка.

            Похоже, что вся Жестокость мира находится здесь.

 

 

6 июня 1994

 

            Я спрашиваю себя, не связана ли вчерашняя пытка с этой «годовщиной» высадки (50 лет назад!). Мне приходили мысли, без сомнения, но также… и всё остальное.

            Когда праздновалась эта «знаменитая» годовщина «Объединённых» Наций, мне показали образ этого цирка, но несколько ночей назад, 3 июня, я думаю, мне показали нечто такое, что, как я понял потом,  должно быть образ того, что разворачивается сегодня с фанфарами.

            Вверху зала располагался Чёрный Трибунал – но это был концертный зал! Я видел высокие чёрные стулья судей и их тени. И затем, как раз ниже этого трибунала, также вверху зала, находился пианист-виртуоз, которого я не видел (он, должно быть, находился, словно в углублении, в каком находятся музыканты под сценой театра или внизу). И вот, битком набитый зал, теснящиеся ряды, один возле другого, люди с Запада, благоговейно слушающие этого виртуоза – мастака фортепьяно, который должно быть играл одну из этих невозможных и виртуозных сонат, словно сонаты Листа (мне кажется).

            Я находился в самой глубине зала, наблюдая этот спектакль, этот Трибунал. И затем, я увидел человека, единственного, который выходил оттуда со слезами.

            Один единственный человек.

            Этот чёрный Трибунал управлял «годовщиной».

 

*

 

            Короче говоря, именно Трибунал Смерти, Бессознательности и Лжи правил этим «освобождением».

            Мы избавились от Гитлера, чтобы сойти в более общую Смерть, в более полную Ложь и в более изощрённую и научную Жестокость.

 

*

 

            Во всяком случае, я не знал ничего об этом «освобождении» - я был в Маутхаузене.

            Моё Освобождение произошло 24 апреля 1946.

            Белая лошадь вынесла меня из этой средневековой Крепости.

            И сколько времени надо, чтобы «понять»…

 

 

7 июня 1994

 

            Л.: «чёрные и липкие пальцы Лжи» - повсюду. Одна и та же старая печальная история всех времён.

            Но на этот раз?... посмотрим.

            О Господи, пусть мы сможем измениться, пусть мы сможем измениться – я не знаю как, но Ты, Ты знаешь.

 

*

 

Вечер

 

            Это не значит ничего, все эти миллионы движений, которые, как я полагал, нашёл, и это понемногу в каждом из этих миллионов неверных движений.

            Я объясню позже. (Если это возможно).

 

 

9 июня 1994

 

            Проснувшись посреди ночи – я не мог снова заснуть.

            Что-то в моём сердце постоянно хотело бы плакать.

            И что-то постоянно хотело бы говорить Матери и Шри Ауробиндо: я Вас люблю, я Вас люблю, я Вас Люблю…

            Да, есть в людях «подземелье боли», которое существует веками.

            Выйдем ли мы на этот раз?

 

*

 

            Боль Земли составляет часть моего существа с таких давних пор, это как моё тайное имя, и эта Любовь бок о бок. И надо найти выход – истинный Выход.

 

*

 

14 ч.

 

            Это любопытно, я записывал это (то, что я только что отметил) во время моей бессонницы этой ночью, и сегодня в полдень, Суджата получила письмо от Зеи, которая рассказала видение  о Жанне д’Арк (Матери), сожжённой заживо, и я был частью её семьи, и меня также послали на костёр.

            (Не зная почему, я всегда питал отвращение к этой церкви).

            Я был братом Матери, кажется, а Суджата – моей сестрой, также сожжённой, как сообщница «колдуньи» Жанны.

 

 

11 июня 1994

 

            Я не могу поверить, что это подлинное. Наконец-то я нашёл «формулу», чтобы завинтить этот рот молнии.

            Это очень непрочное  (кропотливое), но, всё же,  оно приходит в конце миллионов опытов… трудных.

            Это что-то необъяснимое механически или анатомически, но вот так, «это» может проходить лучше, без сильного разрывания и хаоса. Оно похоже на «микроскопическое движение», но с несколькими тысячами «нюансов». Очень трудно выносить это продолжительное время, и оно очень расплющивающее, но я знаю, или тело знает, что все другие «способы» - раздирающие или хаотические, поэтому…

 

*

 

            Очевидно, всё это неутомимо трамбует и трамбует «что-то» внизу, или ниже, твёрдое как скала, и когда дыра будет проделана, не будет больше этого «отскакивания», и Это будет проходить совсем прямо, как воздух… новый.

            Всё изменится тогда.

 

*

 

            Первая преграда – этот проход шеи-плеч. (Движение рта, челюстей и губ).

 

 

12 июня 1994

 

            Расплющивание, такое сумасшедшее.

            (Высочайшее – сумасшедшее!)

            Или же, Оно полностью насмехается

            над всеми нашими законами.

            (К счастью, Оно над этим смеётся!

            но это трудно выносить).

 

*

 

            Очень физически, отдаёшь себе отчёт, что именно Оно несёт вас через невозможное – к новому Возможному.

 

 

13 июня 1994

 

            Снова несколько тысяч «нюансов», которые не находятся в точке… И когда движение кажется лучше, оно становится твёрдым, как сталь.

            Очевидно, есть нечто такое, что никогда не будет «в точке», пока мы не достигнем конца, то есть, пока ВСЁ (остальное) не будет в точке.

 

*

 

            Тем временем, этот Л. разливает много яда. Это тоже является частью всего.

            Можно только говорить: Тебе, Тебе, Тебе…

            Атака злобы и лжи.

            Но это для того, чтобы всё это находились под Твоим Взглядом.

 

 

14 июня 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Пурна

 

            Так что произошло?

 

            Я заснула, и тогда, мне приснились сны, совершенно неприятные.

 

            Да.

 

            Сначала, я не знаю, как это произошло, я вошла в комнату (я вошла снаружи, я что-то сделала,  не помню что), которая, скажем, была третья, от вашей комнаты, довольно тёмная. Мне кажется, что всё было закрытым, потому что я толкнула дверь и снова закрыла позади себя, и я не знаю даже, были ли окна, во всяком случае, в комнате не было ничего открытого, и была большая… то, что мы называем tukposh, то есть, большая кровать, занимающая три четверти комнаты: всю правую сторону, когда я вошла, и оставалось немного места слева. Я не знаю, кто находился слева, я не помню, я спрашиваю себя, была ли там Мать, или что, поскольку там стоял стул. Но я не помню точно: кто или что.

            И вот, на этой большой кровати лежали женщины, женщины. Самой первой – была Пурна, вторая - Риджута, третью я не запомнила, кто это был. Может, это была Чинмой? Я не думаю. Во всяком случае, я помню… или, возможно, это была Патрисия? Может быть, я не могу сказать кто. Словом, я вошла и затем, я улеглась между Пурной и…

 

            (Смеясь) Что ж, вот и ты за компанию!

 

            Ну да. Между Пурной и Риджутой. И вот Пурна стала что-то говорить Риджуте. Я совсем не понимала того, что она говорила, я только поняла, что она была рассержена. Тогда, действительно, всё это меня настолько поразило, что я сказала: «Но зачем же так раздражаться? Ведь я не сделала ничего!»

 

            Рассердилась на тебя?

 

            Вероятно, только это я и поняла. Я не понимала, в самом деле, я абсолютно не понимала. (Сатпрем смеётся)

 

            Ну да, их не поймёшь, этих людей! (Смеются)

 

            Потом она говорила вещи, я только поняла (мне кажется, она говорила… я не слишком улавливала слова).

 

            Да.

 

            Это не осталось, но я только поняла, что она была очень сердита на меня, потому что я должна была сделать что-то.

 

            Что-то отвратительное. (Смеются)

 

            А-ах! И я была так простодушна, не правда ли, я пришла дружески прилечь.

 

            Мы простодушны, действительно (смеются). Рядом с ними.

 

            И потом, когда я поняла, что хорошего не будет, я покинула это место, я вышла.

 

            А Риджута: она ещё жива?

 

            Нет-нет, она давно умерла, уже несколько лет назад. Это как раз не она была рассерженной, но именно к ней обращалась  Пурна. И третья, я не знаю, кто это был… она не участвовала в разговорах. Словом, я покинула это место, я вышла. И затем, я проделала небольшой путь и пришла в место, что-то вроде школы. И там собирались ставить театральные пьесы, вещи такого вот рода. И [это было], как если бы мне показывали сцены того, что собирались ставить дети; и я видела, что школьники, малыши, были не слишком довольны. И они упоминали Пурну.

 

            Слушай!

 

            Это любопытно! Они говорили: «Она нас учит не хорошим вещам». Это говорили дети. Меня это сильно поразило. Я сказала: «Надо же, дети такое говорят!» Они разговаривали между собой (это было, как если бы я видела школьный класс) и подготавливались представления, и затем, вот, дети говорили такое. И потом, мне показали некоторые сцены из пьесы, которую собирались поставить. И вот, дети так говорили. Это меня очень поразило, я сказала себе: «Надо сказать об этом Матери». Я, таким образом, вышла оттуда. Ещё раз: второй выход. И затем, я пошла искать Мать. Я вошла в какое-то место, я не знаю (смеясь), похожее на кафетерий или что. Там стоял стол, и когда я вошла, он оказался снова справа от меня. Мать сидела прямо вот так (жест), спиной к двери, и я  села справа от неё, справа от Матери. А слева от неё, почти лицом ко мне, оказался Пранаб.

 

            Гм.

 

            Они ели, Мать и Пранаб. И я, я начала рассказывать, и Мать предложила мне что-то съесть. Там лежало яйцо, и я сказала себе: «яйцо». И затем, я сказала: «Если Пранаб ест, я съем».

 

            Да.

 

            Тогда я подвинула это к нему. Он сказал: «Нет-нет, надо чтобы ты поела, пока оно горячее». Я положила совсем маленький кусочек в рот – не много, потому что я говорила себе, что это же яйцо, и я не люблю, и затем, я взяла кусочек и положила (жест) вот так.

 

            (Смеясь) Ты засунула его в свой рот.

 

            (Смеясь) Я засунула его в рот Пранаба, вот так.

 

            Что это значит? Какая Мать сидела там?

 

            Я положила себе в рот, но…

 

            Они хотели заставить тебя проглотить что-то.

 

            Да, но я не проглотила, стало быть. Он остался у меня во рту – мне, конечно, хотелось его выплюнуть, я не хотела глотать. Вот.

 

            Что она творит, эта женщина?

 

            Бог знает. Я не знаю, почему она вдруг снова появилась в сознании.

 

            Что ж, потому что она должно быть…

 

            Активна.

 

            Активна там, с американцами. И какие махинации? Что?

            У него большие намерения, у этого американца.

            […]

 

            И он доставляет вам такие неприятные ночи.

 

            Да, моя Милая, конечно, что ты хочешь. Мне показали этот клубок чёрных змей, а! Целый клубок, который он пришёл бросить туда, под моё окно.

            Мне всё равно.

 

            Да,  как вы сказали: «Ты ничего не получишь от меня».

 

            Мне всё равно, они могут делать всё, что они хотят, моя Милая. И всё может обрушиться, мне это всё равно, я иду в другое место.

            И я надеюсь, что земля идёт в другое место также.

            […]

            Так вот, что касается меня,  то я нахожусь в радикальном будущем, моя Милая. Настолько радикальном, что всё это кажется, да, другой формой средневековья. Впрочем, я об этом сказал где-то, что мы находимся в научном средневековье.

 

            Мне кажется, это в «Бунте Земли».

 

            Ну что ж, хорошо.

 

 

15 июня 1994

 

            Только что, я понял кое-что новое в механическом функционировании этого расплющивающего дыхания, и очень важное.

            Но… каждый день, это снова другое!...

 

 

16 июня 1994

 

            Господи, я люблю Тебя, и мне очень хотелось бы, чтобы вся эта убогость смогла измениться.

 

 

18 июня 1994

 

            Среди этих миллионов фибр, тело наконец-то различило и распознало, что это только мышцы нижней губы должны регулировать это ужасное «балансирование» или отскакивание, а, ни в коем случае, ни мышцы нижней челюсти – я потратил двенадцать лет, чтобы понять это, чтобы разобраться в этом… именно 15 июня я начал понимать это.

            Это составляет большую разницу в раздирании и хаосе, но это такое молниеносное, что нужен необычайный сознательный автоматизм в каждую секунду.

            Конечно, как можно это  вставить в «учебник» - надо создавать учебник в своём теле.

            Вот уже столько лет я завинчивал-зажимал эти челюсти, как безумный…

            Несколько раз Новое Сознание показало мне, что я должен был подвергнуться «операции нижней челюсти», как если бы какой-то дантист должен был разрезать с «septum[24]» (мне кажется, что это название инструмента, чтобы отрезать концы челюсти после выдёргивания!), но я не понимал того, что это означало.

            Но фактически, через все неверные движения, я всё время находился «на пути». Я не смог бы следовать этому или понять это раньше.

            И кто знает то, каким будет следующее «истинное движение»!

 

*

 

            18 июня – призыв к «свободной» Франции…

            Именно сегодня, также, мы написали Лафонту, чтобы освободить мои книги из когтей Л..

 

*

 

            Надо, чтобы тело было вынуждено найти.

 

*

 

            18 июня. Франция посылает войска в «Руанду»… Повсюду отмечены массовые убийства.

            Возможно, мы находимся в процессе, чтобы заставить тело земли найти решение.

 

 

19 июня 1994

 

            Суджата видела оранжево-красную землю (guéroua), занимающую некоторое пространство, но эта земля была совершенно гладкой, совершенно ровной, ничего не осталось внутри, ни малейшей примеси или маленького камешка, и абсолютно однородного единого цвета (без пятен там, либо тут). И в её сознании, это означало: «радикальное очищение» (thorough).

 

*

 

            После того, что я вижу ночью, это «трясина» без дна.

            Похоже, подъём всего вместе: сопротивления, противоречия, отрицания… это выходит, и оно выходит повсюду, как в моём собственном теле.

 

*

 

            Я говорил Суджате, что среди всего этого, ты – моя единственная «несомненность», иначе нет ничего несомненного.

            Понятно, почему они раздавливают и расплющивают, и трамбуют – но это трудно выдерживать.

            Надо, чтобы это изменилось.

            (Я говорю это, потому что вчера вечером, я рассказывал Суджате об этой слепой темноте, в которой даже не знаешь больше, где Мать, и Суджата ответила мне: но Мать здесь, Она нас обнимает, это же ОЧЕВИДНО).

            Суджата, это несомненность Матери.

 

*

 

            Вне всякого сомнения, что Мать подготавливает «кусок земли». (Это выглядело так, словно эта земля была тщательно просеяна, - говорит Суджата).

 

 

21 июня 1994

 

            Сегодня ночью, Суджата увидела: она находилась на берегу океана, и этот океан поднимался. Она поспешила спрятаться в свою кровать, и укрылась своим красивым белым одеялом. На некотором расстоянии от её кровати стояло проволочное заграждение, словно, чтобы защитить её. Но океан поднимался и проходил через проволоку, затем окружал её кровать (это не было именно в Конце Земли, но это была её кровать). И этот океан… выглядел, словно смешанным с молоком: молочный океан.

            Может быть, чёрный прилив собирается измениться?

 

*

 

            21 июня. М. видит себя, просеивающим красную землю!

(«Мы» её просеиваем!)

            В своих «обрывках видения», я записал, 13 мая: «Суджата видит, что мы находимся в каком-то месте, «наверху», словно на террасе, и я показывал ей свою руку, полную красно-оранжевой земли, но земли немного смоченной, как тесто»…

            Всё связано друг с другом.

 

 

22 июня 1994

 

            Необходимо много мужества, чтобы не рухнуть. Прошлой ночью я спал один час, чтобы пробудиться в аду.

            Я не знаю, выдержал ли бы я один.

            Мать была совсем одна.

 

23 июня 1994

 

            Я не перестаю удивляться этому расплющивающему движению, которое может быть как текучим, так и твёрдым, как камень (камень – мягкий, по сравнению с этим!).

            Движение, обнаруженное 15-18 июня, остаётся правильным и решающим, но странно трудным, и настолько же более раздавливающим, насколько оно мягче (или менее раздирающее)!

            И «естественно», это может быть таким же лёгким, как и тяжёлым (воздух – плотный и тяжёлый, по сравнению с этим!) (А свинец – лёгкий, по сравнению с этим!)

            Очевидно, это другой физический принцип.

 

*

 

            То, что тело уже давно пытается понять (годы!): что это потрясающее Могущество (которое «раздавит и слона», как говорила Мать) легко управляемое… с трудом, но…

            То есть, феномен больше не «превосходит»  тело полностью – оно не «захлёбывается больше», как раньше.

 

 

29 июня 1994

 

            Вчера, 28 июня, тело обнаружило невероятное движение края губ… это невероятно сложное, и это – ключ.

            Очевидно, это продолжение открытия 15-18 июня. Как если бы эти миллионы микроскопических фибр понемногу распутывались.

            Это совершенно «необъяснимо» для кого-либо – это надо обнаружить. Существует потрясающая дорога, которую надо расчищать в теле от зарослей с момента «железного блока».

            Совершенно очевидно, что я (тело) никогда не понял бы это движение десять лет назад или даже десять дней…

            Разумеется, тело рыбы не может «понять» лёгочное движение: его надо мало помалу делать – именно миллионы маленьких штуковин постепенно должны освободиться в бесформенной, упрямой и ночной массе.

            То есть, теперь, моё движение не является больше полностью запыхавшимся и невозможно беспорядочным. Это расплющивающее, но расплющивание становится немного упорядоченным.

            Надо, в самом деле, сказать, что это невероятное движение!

            Мы понимаем, что движение может обнаружиться только под невероятным давлением, до тех пор, пока все фибры боли, мало помалу, захотят исчезнуть… или найти что-то менее болезненное!

            Тело находится в постоянном поиске безболезненной гармонии. Оно постоянно изучало свой хаос (я пишу это о прошлом времени, но…?), чтобы найти то, что было бы менее хаотичным.

            Вся трудность – мышечного, анатомического порядка. И очевидно, она не будет по-настоящему разрешена до тех пор, пока этот тип позвоночной анатомии не будет расплавлен – именно само основание Материи должно измениться.

 

*

 

            Можно было бы сказать, что я нашёл неустойчивую ось моего дыхательного хаоса.

            Можно было бы ещё сказать, полу-регулярность нерегулярности!

 

*

 

            Два или три дня назад, мне попалась эта строчка из Савитри (1.5.85):

                        «The leaden grip of Matter it can break.»

                        [Он может сломать свинцовую хватку Материи].

            Свинцовая хватка.

            Это восхитительно точно.

            Это свинец.

            (Впрочем, когда я начал эту йогу, Новое Сознание показало мне одну «операцию»: я кипятил свинец!)

 

 

30 июня 1994

 

            Это нечто вроде катаклизма в теле.

            Огненный катаклизм.

 

*

 

            Сколько времени можно выдерживать вот так? – то, что Они пожелают.

            Они действительно должны знать.

            Нет сомнения, что Боль – это Стена.

 

*

 

            Надо, тем не менее, выйти из этой отвратительной системы – истинным выходом.

 

*

 

20ч 45

 

            Всё то, что, как я полагал, будто знал вчера, больше не значит ничего.

            Бетонный блок, это бетон.

            Тем не менее, надо дышать в этом, каждую секунду.

            Я завинчиваю челюсти, как бешенный. Господи…

            P.S. Это состояние продолжалось до одиннадцати вечера, затем мне удалось поспать один короткий час. Лежать растянувшись – самая худшая из позиций.

            Видит бог, что мы никогда-никогда-никогда не делали бы эту работу ради самого себя.

 

 

 

Июль

 

2 июля 1994

 

            Постоянно в этом удушающем, раздавливающем, адском Бетоне – не знаю, как пережить это.

            «The black Dense» [Чёрная Плотность].

 

*

 

Надо Чудо, чтобы пережить это.

 

*

 

            Я не знаю, существует ли другой способ делать.

 

*

 

            Единственный способ действовать в шторме, это не утонуть.

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

            […] Но, вы поспали?

 

            Немного лучше, немного лучше. Это была Anondoloke [Мангалолока] [25]?

 

            Да.

 

            Я очень люблю эту песню.

 

            Да, совсем случайно: не нарочно, я поставила её вчера вечером, и возможно, именно она заставила вас уснуть. (Смеются)

 

(Суджата поёт)

 

            Мне очень нравится эта Sotyosundaro : Истина-красота.

 

            Ах! Sotyosundaro.

 

            Тогда, где она в этой материи?

 

            Да, где это находится?

            […]

            Как будто существа живут рядом с реальностью. 99,9% человечества живут рядом с реальностью.

 

            Мне всегда казалось это очень странным: как такое возможно, что люди – я не говорю о детях, не так ли, но как только они начинают быть немного сознательными – как это происходит? Почему они не спрашивают себя, не задают себе вопрос: «Ну почему я здесь?»

 

            Да, моя Милая. Они приходят в мир, который полностью создан для них заранее. Всё создано заранее. Им всё дано заранее: религия, медицина, психиатры… всё, всё здесь: «У нас есть всё что надо. И телевизор». Это мир – полностью вне реальности! Полностью. Или же, они погружаются в интеллектуальность, которая играет сама с собой.

            Мы находимся в НЕРЕАЛЬНОМ мире, абсолютно.

 

            Мне очень понравилось… как Мать говорила: «Шри Ауробиндо имел силу делать реальным то, что Истинное».

 

            Да.

 

            Видите.

            Это же чудесно, разве нет?

 

            Да.

 

            Тогда, если эта реальность, реальность Истины, сможет быть реализованной, а? Вы понимаете, все эти нереальности…

 

            Ох! моя Милая.

 

            … исчезнут, как фантомы!

 

            О да! Это будет радикальным. (Суджата смеётся). Помню, я сказал моему брату Пьеру… у него есть восприимчивость, словом, он также, довольно… (смеются) немного опасается… и вот он – это всегда фантасмагория, поэтому, я сказал ему однажды: «Я не хочу принимать свои сны за реальности, я хочу изменить свои сны в реальности». Вот так я ему сказал.

 

            Точно.

 

            Он хотел принимать все свои сны за реальности. В таком случае, его сны были фантасмагорическими (смеются), которые заставляют погружаться в фантасмагорию.

 

            Я покидаю вас, уже поздно.

 

 

9 июля 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Пурна, Амрита и др.

 

            Отдышись.

 

            Моё дыхание нормальное. (Смеются) Но я могу быть и запыхавшейся, если бы вы видели с какого часа я уже на ногах, почти  четыре часа.

 

            Да, моя Милая.

 

            Позади меня (смеются).

 

            Да.

 

            Словом, вот так, дни приходят, дни уходят.

            Так как уже поздно, я расскажу вам очень быстро, поскольку, жаль, впрочем, что я забыла детали и немного последовательность. Я вам сказала, что я заснула: в половине десятого я выключила свет и сразу же заснула. И затем, я должна была… (было одно прерывание), я посмотрела на часы, но я тоже забыла, я перевернулась и снова заснула до четырёх часов утра, чуть раньше. И вот, даже с этим прерыванием, сон продолжался, это был тот же самый сон. Однако, в самом начале, я помню вас смутно. О чём мы разговаривали, или что мы делали…: ничего не помню. И также смутное воспоминание о Матери, но ничего не осталось, ни в моих глазах… так, очень-очень смутно, воспоминание о Матери и о вас.

            Потом, это было гораздо более… да, как сказать? Там, я была деятельной, вы понимаете?

 

Да.

 

Очень. Тогда я пришла в какой-то дом или что. Там было полно людей, и я думаю, что это были ашрамиты. Ашрам, но это не то, что я знала этих людей, это может быть и что-то другое также, заметьте. Именно вторая часть заставила меня сказать «Ашрам». В общем, в первой части, я находилась, таким образом, в большом зале, я не знаю почему: теперь я уж забыла. Там, развитие событий было естественным и логическим, но теперь, я забыла, поэтому я рассказываю вам, как придётся. То есть, в тот момент были люди, в особенности мужчины, которые разговаривали, и я должно быть запротестовала, или я не знаю что. И вот, как если бы они хотели меня схватить.

Пока эти люди не пришли меня схватить – поскольку, это не были те же самые люди: они собирались послать других, чтобы схватить меня, пока этого не случилось, я прошла в другую комнату, немного поменьше, и они думали, что я не смогу выйти оттуда, где я находилась, но я не знаю, была, словно кирпичная стена, и она открылась, как дверь. Вот так, я должно быть прошла, по меньшей мере, три комнаты, и каждый раз, они были всё меньше и меньше. Словно нечто вроде стены, которая открывалась. Я ещё вижу кирпичи, это то, что мне запомнилось, поскольку, я была также немного удивлена…

И затем, вдруг, я пришла в совсем маленькую клетку, возможно даже, я сказала бы, размером меньше двух квадратных метров. И, тем не менее, там находились люди, которые пытались помочь мне ускользнуть, убежать. И очевидно, это была последняя, самая последняя комната – впрочем, это не было комнатой. Не было ничего. Я запомнила цементный пол и стены, даже без какого-либо проёма, вы понимаете? Даже без какой-нибудь slit window [оконной щели]. Тогда они показали мне, как вернуться, и я поняла, что там стена тоже открывалась, и я могла бы выйти, стало быть, люди, которые охотились за мной, не смогли бы меня схватить.

Вот всё, что я могу вам рассказать об этом сне. Но, там было, конечно, гораздо больше, чем это.

 

Да.

 

Особенно в начале.

 

Да.

 

Почему? Причину я забыла. И как раз в этот момент, я проснулась, я посмотрела на часы, не помню больше, в каком часу это было. Потом, я перевернулась и снова заснула. И вот, тот же сон продолжался, я снова находилась в том же месте, но странно, в этот раз это место было разрушенным. Я видела – но на этот раз я находилась снаружи: я находилась снаружи, и я ещё вижу себя, очень высоко, потому что это был большой дом, большое здание, и я была там, я видела лестницу, которая спускалась, и лестница с…. Как сказать? Не …

 

Да, перила.

 

Перила, может быть, из кованого железа, вы знаете, иногда делают подобные вещи. Но любопытно, цвет… Это не было из кованого железа, это было, возможно… как сказать? Немного как стулья, как говорят? Wickerwork (плетеные из прутьев), вы знаете соломенные стулья – не «солома», как говорят?

 

Я не знаю, бамбуковые?

 

Это не совсем «бамбук».

 

В конце концов, неважно.

 

Словом, это было то, что я видела, и там внутри имелось много дыр, не было больше видно рисунка. Должно быть, это было сделано очень красиво. Я ещё вижу себя наверху, смотрящей вот так, и я также видела creeper [вьющееся растение], которое поднялось туда и проходило там. И, не знаю почему, у меня сложилось впечатление об этом creeper, что это, это было… как если бы  там была ловушка. И затем, я не помню, что произошло.

Потом, я оказалась внутри. Я, должно быть, быстро спустилась или что. Я находилась в большом холле. Была Пурна, были также другие люди вокруг большого стола – вероятно, большой обед или что-то такое. И я сидела там,  меня обслуживали также, как и  других. Я не знаю почему, что произошло с Пурной, в этом была вся история, и  в какой-то момент, я оказалась перед столом,  я видела окно, и я встретила Амриту.

Она [Пурна] что-то говорила.

Я не помню того, что она мне говорила, и затем я  сказала: «Но почему ты не призываешь Мать: Ма! Ма!». Тогда вдруг, это её сильно потрясло, она не могла выносить «Ма! Ма!»

 

Конечно, она не могла выносить, ну да!

 

«Ма! Ма!» И я говорила «Ма!», как я делаю, не так ли?

 

Разумеется, это было так естественно.

 

Да, и это происходило очень спонтанно, я не думала об этом, это вышло вот так. Я сказала: «Но почему ты не говоришь: Ма! Ма!», тогда она была очень потрясена, да, потрясена, это - слово, stricken [поражённая], это слово, больше чем поражённая. Тогда вдруг…

 

Страх.

 

Да, точно. И вдруг, глядя на это, я сказала: «Но почему я бегу вот так, как если бы я убегала? Но Мать здесь, она… если я говорю: Ма, Ма, тогда никто ничего не может сделать против меня».

 

Точно.

 

Это мне пришло. Я и сама забыла в первый раз, я убегала и не призывала: «Ма, Ма». Но там, когда я увидела Амриту, я сказала. И я не знаю, почему была эта Пурна и т.д., которая имела своего рода… Амрита находился в этой группе, но сам он, не хотел причинить мне вред, такого не было, поскольку я была там, чтобы говорить спокойно, и сказать это. Был страх, но вот как раз Пурна мне очень запомнилась. Также были и другие люди, желающие причинить мне вред. И затем, я не знаю, я больше не убегала или не пыталась себя спасать.

Вот, это всё, что я могу вам рассказать.

 

Это всё?

 

К сожалению, я забыла детали, однако, это было действительно очень… я была очень деятельной.

 

Что они замышляют, эти люди там? Поскольку, ты видишь эту женщину уже много раз?

 

Эту Пурну, да.

 

Там присутствует прочная ненависть. Это действительно ненависть лжи против истины. Это, в самом деле, ненависть. Мне помнится, это меня настолько поразило, годы назад, я встретил её ночью, и она сказала мне: «Это хорошо, ненавидеть».

 

Это придаёт смысл её жизни. (Смеются)

 

Я был так поражён!

 

Ах! да: я также помню, это была целая группа людей: мужчины, женщины, и она была с каким-то господином, тоже с Запада, - она же высокая, Пурна, не правда ли? Она ведь не такая маленькая, как, Жанин, которая почти моего роста, она гораздо выше, и этот господин превышал её на пять или десять сантиметров. Это была matching [пара], так сказать. И он был немного простодушный, а я, должно быть, что-то сказала ей, а ей не понравилось, что я говорю подобное, потому что это её разоблачило бы перед ним.

 

Ты не знаешь, кто это?

 

Нет, не могу вам сказать, совсем, и я не запомнила. Он был прекрасно одет, со своим tie [галстуком] и всё остальное. Возможно, это был «Balldance» [бал].

 

Как?

 

«Balldance».

 

Что они творят, эти люди? Они разрушают свою жизнь, вот и всё.

 

Конечно. Что ж, я собираюсь спастись – на этот раз! (Смеются)

 

Не спасайся!

 

Я рассказала вам быстро, поскольку, я действительно не запомнила подробностей, которые были гораздо более интересными. Детали.

 

Но это происходило как будто в Ашраме?

 

Я не могу сказать, я не узнала дом.

 

Ты не узнала Ашрам, в самом деле?

 

Нет, и к тому же, места, комнаты, одна за другой, всё более и более маленькие, но стены были полностью…

 

Обрушивались.

 

Полностью, да-да. Даже во второй раз, я, в самом деле, не узнала место, не так ли?

 

В Индии? Ты не знаешь?

 

Ведь я же встретила Амриту.

 

Ах да.

 

Это всё, что я могу сказать. Иначе, это могло бы также  быть и в другом месте.

 

Ладно.

 

Ну вот.

 

 

Это, может быть земная Природа… серьёзная,

которая видит Судьбу.

Сатпрем: «Очень счастливая» Это удивительно!

 

12 июля 1994

 

            Снова эта память неотступно преследует меня, вот уже 51 год.

            В моей камере во Фресне. Каждый вечер этот смертный ритуал. Из клетки снизу доносился голос, который кричал через форточку: «Привет, товарищи. Завтра, я иду на смерть. Меня зовут Антуан… Прощайте, товарищи». Тогда, во всех клетках, каждый стучал по трубе умывальника своей ложкой, и все водосточные трубы обстукивались-обстукивались одна под другой, сотни железных труб создавали хор мертвецов. В коридоре эсесовец орал оскорбления. Иногда какой-нибудь товарищ говорил свой адрес: «Вы скажите моей матери…» И затем, это всё.

            Привет, товарищи.

            Затем молчание.

            Сотни молчаний, слушающих что? в этом громадном термитнике ожидающих мертвецов.

 

*

 

            Странно, только что, в полдень, я получил первый экземпляр «Письма Непокорного».

            Привет, товарищи.

 

*

 

            Ничто не подсказало мне более глубокого смысла жизни, чем смерть.

            Ничто не научило меня большему братству, чем ненависть и Убожество, которым мы являемся.

            Ничто не дало мне большей жажды Любви, чем Жестокость.

            Ничто не причинило мне большего страдания, чем, не оправдавшее надежд человечество, и ничто не вытянуло меня больше к тому, что превосходит Человека.

            P.S. Если бы следовало выбирать между Дьяволом и религиями, я выбрал бы непосредственно Вельзевула.

 

 

14 июля 1994

 

            Я не знаю, как можно пережить это.

            Каждая секунда идёт в счёт.

 

*

 

            Это невозможно, чтобы подобное расплющивание, я мог бы сказать, беспощадное, не привело к изменению в Материи.

            Или к распаду «чего-то».

 

*

 

Вечер

 

            Мир находится в разрушении, хуже, чем смерть и бедствия: это разрушение сознаний.

 

 

16 июля 1994

 

            Учёные заявляют, что столкновение этой кометы с Юпитером «ничего не сделает земле» - ближе к тексту: «никаких последствий на земле, даже ветер не усилится». Может ли что-то случиться во вселенной, без того, чтобы это не вызвало бы последствия повсюду.

            Они защищены в своей бетонной голове… которая становится довольно безумной. Они не знают даже, что Материя – ЕДИНА, так же как и тело - ЕДИНОЕ. Но они не являются телом кого-либо, за исключением некоторых извращённых и претенциозных зверей. Кто обитает в них? кроме жестокого кошмара.

            Очевидно, эта Эволюция сошла с рельсов. Но есть Божественный План позади этого схождения.

 

*

 

Вечер

 

            Я не знаю, как моё тело выживает в подобном трамбовании.

            Моя постоянная мольба: Господи, Ты, Ты знаешь – пусть я позволю Тебе делать то, что Ты знаешь.

 

 

17 июля 1994

 

            Это такое отчаянное усилие.

 

*

 

            К чему мне спасать свою жизнь или свою душу, если Земля остаётся жертвой этого позора?

 

*

 

            Выдержу ли я?

 

*

 

            Что толку мне говорить: «Привет, товарищи», и затем я уйду?

            Именно всю Тюрьму надо разрушить! и навсегда.

            Иначе, какой толк, на одного мёртвого больше?

            Я совершаю метафизику в своей коже.

            Вот уже 51 год, как я совершаю «метафизику».

 

*

 

            Нет сомнения, что эти мусульмане – точные преемники нацистов, а может быть и хуже. Они размножаются и готовятся к завоеванию наций. Хайль Аллах.

            Надо, чтобы всё это было ВЫРВАНО С КОРНЕМ.

 

 

18 июля 1994

 

            Сегодня ночью, 18 июля, я встретил Мать, после долгого времени. Она сказала мне, что Она собиралась в Америку… Я сказал ей: «Я не хочу ехать в Америку, моя страна – это Индия». И я добавил, после раздумья: «Это твоя страна также»!! Я прошёл с Нею часть пути, но дороги не было! Были скалы и скалы, впадины и рытвины (без единого растения), но все эти скалы имели песочный цвет – тем не менее, это был, кажется, гранит     (пейзаж каньона). И Мать шла очень быстро, однако, не бегом и без усилия – Энергия в движении. Я следовал за ней вблизи. Неожиданно, Она нагнулась, подняла камень и вложила в мою руку. Он был большим, почти как яйцо. Затем Она исчезла.

            Меня поразило то, что через три дня, 21 июля 84, будет ровно десять лет, как Шри Ауробиндо давал мне камень, но тёмно-серый гранит.

            Однако, моё сердце переполнено тем, что Она не забывает меня!

            (Что Она собирается делать в Америке? – много «mischief» [турбулентности], я надеюсь на это!)

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Мать собирается в Америку

 

            Так, скажите мне, сегодня понедельник?

 

            Да.

            Это становится таким трудным. Это поистине невозможное, так сказать. Словом, встаёшь утром, и вот…

 

Но у вас сегодня вид, действительно…  как вы говорите: встряхнутый. Я думала…

 

            Ох! моя Милая, это…

 

            И, однако, вы поспали.

 

            Я поспал, да, к счастью.

 

            Не слишком медлили.

 

            Не слишком медлил, да.

            Но, ведь это ужасно, то, что мы проходим. Это хуже, чем смерть, ты понимаешь? Смерть, что это такое? А! Это ничто.

 

            Я не знаю, я не…

 

            Мать говорила: делаешь рывок в глубину, и затем, хоп! Всплываешь.

 

            О, ох.

 

            Ты помнишь? Мы опускаемся: смерть – это пустяк, делаем рывок в глубину… в глубину воды, потому что (смеясь) мы действительно в… и затем, хоп!

 

            Да.

 

            Смерть, это ничто.

 

            Я этого не запомнила.

 

            Вот.

 

            Да.

 

            И это абсолютно так. (Смеясь) Иногда, хотелось бы и в самом деле сделать рывок. Это же пустяк: умереть, это словно открываешь окно, ты понимаешь? И потом, хоп! (Смеясь) Открываешь дверь клетки и затем улетаешь.

 

            И затем фьюит!

 

            И потом, мы улетаем, это правда. Но это, это…Боже мой!

            Впрочем, мы не знаем ничего, не так ли, ничего, ничего.

 

            Ах да, ах это…

 

            Мы не знаем ничего.

 

            Колоссальное неведение.

 

            О! да.

 

            Ох! мы переживаем эти времена…

 

            Шри Ауробиндо не переставал об этом говорить: этот мир неведения… люди не понимают: то есть, они думают, что они не прочли достаточно книг! (Смеются) Для них, это означает неведение, но это - темнота, мы в темноте, поэтому ужасно. Мы не знаем ничего-ничего-ничего. Те, кто идут вверх, они имеют иллюзию знания.

 

            Во всяком случае, они знают немного больше, чем…

 

            (Смеясь) Во всяком случае, они счастливы и блаженствуют.

 

            И всё же, они знают гораздо больше, чем мы, обычные люди.

 

            Да, они знают больше, это понятно, они понимают лучше, что внизу это тёмное.

 

            Да.

 

            Но природу этой темноты, они не знают.

 

            Да, я думаю, что они должны действительно её узнать, вот почему они не осмеливаются её касаться.

 

            Что ж, мне кажется – кроме Шри Ауробиндо и Матери, никто не осмелился прикоснуться к ней.

 

            Никто.

 

            Ох! я также помню, Мать сказала: ох-ох-ох! те, кто попытался начать, сказали: ох-ох! (Смеются)

            Никто не осмелился!

 

(молчание)

 

            Мать, действительно, говорила: те, кто хочет быть великими, сильными, красивыми, прославленными и тому подобное, пусть они идут!

 

            Ах да, да.

 

            Но, если вы нисходите в это, вы – ни великий, ни красивый, ни сильный, ни прославленный, ни… вы абсолютно ничто, вы – материя, разжёванная, истолчённая, и атакованная, и осаждаемая  ВСЕМ.

            Шри Ауробиндо правильно говорил: универсальные силы – против вашего усилия.

 

            Да.

 

            Универсальные силы, а! Они - против вашего усилия.

           

            Да. Я помню, в Ведах, они говорили об этом продвижении, не так ли, что allied kings [короли союзники], которые раньше помогали, теперь становятся врагами.

 

            Да.

 

            Ведь, надо сражаться даже против…

 

            Да, да, против всего.

 

            Вот. Именно это меня сильно поразило.

 

            Всё – против.

            Поэтому, всё, что можно сделать, это пытаться выживать… я мог бы сказать, от минуты к минуте, и затем, день за днём, и затем, и затем…

            Самое чудесное в том, что сердце выдерживает подобное обращение. Это чудесно, да, я думаю просто о состоянии сердца, что выдерживаешь это на протяжении часов, это чудесно.

 

(молчание)

 

            Но я тебя задерживаю.

            Да, мне хотелось бы рассказать тебе то, что я увидел.

 

            Нет. Я не знаю почему, я продолжаю немного мёрзнуть.

 

            Ты хочешь что-нибудь накинуть на себя?

 

            Нет, нет, так, всё нормально, мне лучше.

 

            Возьми…

 

            Нет.

 

            Хотя бы, возьми это… (Смеясь) Это я тебя так охладил!

 

            Нет-нет, я не собиралась вылезать из кровати этим утром.

           

            Ах, ты не спишь хорошо.

 

            Я посидела и затем, я осталась ещё…

 

            Ты, должно быть, беспокоишься обо мне тоже.

 

            Ладно, расскажите мне, что вы увидели? Это нас подбодрит, ведь вы увидели Мать?

 

            Я не знаю, да.

            У меня такое впечатление – первый образ не такой уж ясный – мне кажется, что Мать лежала на большой кровати. Во всяком случае, там стояла кровать, и на эту кровать (это была кровать Матери, большая кровать), и на эту кровать, я положил два больших букета гибискусов. Я не видел много цветов в этих букетах, но я узнал ветви.

 

            Это был красный гибискус.

 

            Да, у меня возникло как раз такое впечатление, потому что на… я не помню, главным образом, я видел стебли, большие стебли, больше метра в длину, и листья. Мне кажется, что это были листья гибискуса, и затем, там была Васудха, сзади, и она выглядела не очень довольной, что я положил эти букеты на кровать Матери.

 

            Да.

 

            Хорошо, и потом, в то же время, я увидел – впрочем, это меня немного заинтриговало – я увидел это кресло, что стоит там, на входе, которым я пользовался какое-то время, не так ли, я увидел его, словно возле кровати Матери.

            И я положил сверху, или кто-то положил сверху, или же я положил сверху, я уж не помню – я думал, что это было также кресло Матери, не так ли.

 

            Да.

 

            Большой красный цветок гибискуса на…

 

            Изголовье.

           

На изголовье этого кресла. Один в центр кресла, в середину, вверху на спинку. И вот, это меня очень заинтриговало, потому что это кресло, я попробовал сидеть на нём , и затем, я его отверг, в конце концов… Тогда я спросил себя сегодня утром: что это может означать…? Ведь я не чувствую себя хорошо в этом кресле, я никогда не чувствовал себя хорошо в этом кресле.

 

В другом, да?

 

(Жест) В этом, здесь.

 

Ах! в этом.

 

В этом, которым я пользуюсь. Я подложил подушку под спину, но я никогда не чувствовал себя хорошо, не так ли, я не ощущал себя в истинно хорошем положении, одновременно правильном и удобном.

 

Другое, которое вы распорядились изготовить?

 

Да. Тогда я спросил себя, так как я никогда не чувствую себя хорошо, и могущество, такое чрезмерное и сумасшедшее, что больше не отдаёшь себе отчёт, что хорошо или не хорошо, ты понимаешь?

 

Ну да.

 

Всё-таки, я спросил себя: почему я увидел это кресло, не означает ли это, что мне нужно его использовать, что, возможно, оно было бы лучше, чем то, где я не чувствую себя хорошо (я хочу сказать, помимо… моего возраста и всего прочего, это пустяк), когда я делаю работу.

 

Но вы делаете работу не сидя?

 

Я делаю её сидя.

 

Ах! Вы делаете её сидя.

 

Да. Другую часть я делаю на коленях на полу, там, поскольку это лучшее положение, это положение ещё лучше, на коленях на полу.

 

Но выдержать даже час, это трудно.

 

Да, час на коленях на полу, это очень трудно.

Поэтому я спросил себя, не означало ли это, что я должен использовать это кресло, что, фактически, оно лучше, даже как положение. Можно было бы, вероятно, задаться вопросом, попробовать.

 

Да.

 

Потому что я нахожу странным видеть это кресло там, с этим красным гибискусом. Не знаю, я ли положил его туда, и, однако, как если бы это было кресло Матери.

 

Красный гибискус, Мать говорила, что это динамическая сила. Это не какая-то сила, это динамическая сила.

 

Может это, как раз, я положил его для Матери? Так как я помню, что положил на её кровать эти большие букеты … которые, мне кажется были… и, однако, я не видел цветов, но это были как ветки гибискуса, и Васудха не была довольна.

Тогда, если это означает…

Словом, я расскажу тебе, что происходило дальше: потом, Мать поднялась, или я увидел её стоящей. Впрочем, у неё был, довольно категоричный тон, она мне говорила: «Я собираюсь в Америку». Тогда я остался спокойным, наблюдая это, и потом Мать мне сказала: «Но что ты томишься?» (Смеются)

 

Это вы-то томитесь?

 

Я ответил ей: «Я не хочу ехать в Америку, я живу Индией, я живу в Индии, и Индия – моя страна». И затем, я добавил: «Впрочем, это твоя страна также». (Смеются)

 

Мать должно быть очень смеялась?

 

Она совсем не смеялась.

 

Нет?

 

Нет, она совсем не смеялась. «Я еду в Америку», тоном, ты знаешь, она - властная, когда она хочет (смеясь), не о чем спорить. А я, я не хотел ехать в Америку, я сказал: «Индия – моя страна, я живу Индией, я в Индии». (Сатпрем смеётся) Затем она вышла, и я, должно быть, сопровождал её какую-то часть пути. И вот, она шла очень быстро, с бодростью, с энергией! А я следовал за ней. И мы шли по совершенно каменистой, ухабистой земле… не было дороги совсем, не так ли. Сплошь расщелины и ямы, следовало подниматься, спускаться, как я помню, были одни скалы. Но скалы, как…: ты знаешь, порою гранит имеет такой цвет… похожий на цвет песка.

 

Там есть иногда немного железа, да?

 

Нет, это не с железом, поскольку он становится тёмным от железа. Это гранит, обычно довольно крошащийся. Словом, там было полно… как каньоны, ты знаешь. Слегка кремового цвета, если угодно. И она там шла - я не сказал бы, со всей скоростью, потому что Мать не спешила, но её шаг был таким…

 

Быстрым.

 

Таким быстрым и таким… И я следовал за ней. И затем, в какой-то момент, она повернулась, она нагнулась, взяла что-то, какой-то камень и дала его мне. А позади тащилась Васудха, я чувствовал, как она плелась там, за моей спиной, и что это ей тоже не очень нравилось, и что она смотрела на меня; тогда тот камень, который Мать дала мне, я отдал его Васудхе (смеются), поскольку я чувствовал, что она не спокойна.

Она должно быть немного ревнивая.

 

Может быть, я не знаю.

 

Я не знаю, во всяком случае…

 

Она всегда была с нами очень милой.

 

Ох! Очень милой, она всегда с нами была очень добра.

Словом, я чувствовал, что она… тогда я откликнулся на её желание и дал ей камень, который Мать дала мне. Камень, состоящий из той же самой…

 

Породы.

 

Но не большой камень, не больше, чем яйцо, может быть.

 

Смотря, от какой птицы яйцо! (Смеются)

 

Конечно!

Ах! да, перед этим, когда Она была там и говорила мне, что она хотела поехать в Америку, она уже поднялась, мне кажется.

 

Да.

 

В этой комнате, в этом месте, была девочка, она находилась на некотором расстоянии. Мне кажется, что это была девочка. Мать, кажется, говорила, что девочка была немного сумасшедшей (смеются). Я не знаю, кто эта девочка. И тогда я подошёл к ней и хорошенько разглядел её, и глаза у неё были голубые. С голубыми глазами. Она (или он) имела голубые глаза, я не знаю почему, они были похожи на мои.

 

Глаза?

 

Да, в общем, немного как… никогда же не видишь сам себя. В общем, возникло впечатление этого голубого цвета там, ты понимаешь. И эта девочка сказала мне -  что же она мне сказала? Она сказала мне: «Ты очень лёгкий».

Я не знаю, кто эта девочка. Кажется, это была девочка.

«Ты очень лёгкий». Словом, Мать дала мне этот камень.

Дорога, совершенно хаотическая, она не была дорогой, там не было дороги, но Она шла с бодростью! С энергией! И, однако, Мать была полностью «composée[26] », если я могу так сказать, Мать, она была…это её не беспокоило, она не бежала, но её шаги были скорыми.

 

Да, ни бежала, ни…

 

Без всякого усилия.

 

Ни «упражнялась», чтобы подниматься и опускаться.

 

Это было, невероятным, она шла. И я сопровождал, я следовал за ней совсем близко. Это не то, что я тоже бежал. Ты понимаешь, у меня было ощущение, что мы шли быстро. Возможно, у Матери не было такого ощущения! Но я следовал за ней, я совсем не мешкал. (Смеясь) Вот Васудха, как раз, плелась сзади.

 

Плелась и задерживала.

 

И задерживала, да.

 

Извините, скорее, она задерживала вас.

 

Да, меня-то она как раз и задерживала, может быть, из-за любопытства или что, или же, чтобы быть там, или… я не знаю. Нет ощущения…: я не чувствовал от неё  чего-то неприятного, не так ли, но просто некто, кто находится там, кто смотрит, кто заботится о Матери, и кто выполняет свою duty [обязанность]… И Мать дала мне этот камень, а потом, я не знаю, что ж, возможно, она уехала в Америку!

 

Но за то время, когда вы повернулись, чтобы дать камень Васудхе, Мать уже ушла.

 

Да, в тот момент, это закончилось. Просто мне запомнилось, что Мать дала мне этот камень, что я держал его в руке, в моей ладони, если угодно, и потом я чувствовал позади себя Васудху, тогда я повернулся, чтобы… я даже не видел Васудху, я просто протянул руку назад, чтобы дать ей этот камень, как если бы она хотела посмотреть, что же это было.

 

Да.

 

И затем, всё исчезло, то есть, Мать… за то время, пока я повернулся (смеясь), Мать была уже в США.

 

(Смеясь) Мать была в США.

 

Мне не хотелось туда ехать, я сказал ей: «Моя страна, это Индия, это… впрочем, также  и твоя! (Смеясь) Это также твоя страна». (Суджата смеётся).

 

 

20 июля 1994

 

Разговор с Суджатой.

 

Небесные корзины и большой самолёт

 

            Сегодня 20 июля, девять кусков этой кометы уже столкнулись с Юпитером.

 

            Невозможно, чтобы это также не имело смысла, а! Разве есть вещь, которая является случайной и происходит просто так, и не связана со всем остальным? Я не могу представить, чтобы в этом космосе, что бы то ни было, было отделено от чего бы то ни было.

 

            Мы не отдаём себе отчёт, до какой степени.

 

            Ох! Я думаю, что мы не отдаём себе никакого отчёта совсем!

            Но сегодня утром, я увидел нечто действительно странное, это было перед самым пробуждением. Я не могу себе это объяснить, я расскажу тебе просто то, что я увидел: кто-то, я не знаю кто, запустил, послал в небо корзины.

 

            (Смеясь) Корзины!!!

 

            Они находились очень высоко в небе и следовали, словно по орбите, и это были ОЧЕНЬ красивые корзины, по форме, точно как перевёрнутый конус, как китайская шляпа, если угодно, перевёрнутая, не так ли, как конус, и цветом… они были из соломы, соломенные корзины, красивого соломенного цвета, ты знаешь, беловато-кремового, немного светящегося, ОЧЕНЬ красивого. И вот, я наблюдал их… тогда этот некто – я собирался сказать «она», но я не знаю кто, послал вот так одну корзину в небо, которая следовала по этой орбите, и затем, чуть позже, вторую корзину, затем, третью, и все следовали по той же самой орбите, ты понимаешь? Они должны были быть большими, эти корзины, потому что я наблюдал их вверху. Я смотрел на них: они были очень высоко, поэтому, они должны были быть большими по сравнению со мной, насколько я их видел: они все были светящиеся, не так ли, и это было таким удивительным. Они все следовали по одной и той же орбите. Одна корзина, и затем, какое-то время спустя, вторая корзина, затем третья, и у меня такое впечатление, что была четвёртая, которую готовились запустить. И это было послано для кого-то или для чего-то, понятия не имею. И я не знаю, кто посылал эти корзины.

 

            Вы не видели ни руку, ни…?

 

            Ох! абсолютно ничего! Это происходило очень высоко в небе.

 

            Да, но кто-то в самом небе, кто…?

 

            Ах, кто-то послал, эти корзины были именно посланы кем-то, вне всякого сомнения.

 

            Кто также находился в небе?

 

            Я понятия не имею… (Смеясь) Да, вероятно, да, чтобы посылать на этой высоте эти красивые корзины. Они все имели одну и ту же форму, коническую.

 

            Даже размер?

 

            Даже размер, точное подобие. Ты знаешь, почти как перевёрнутые китайские шляпы, представляешь, конусом вниз, а сверху открытые, корзины, и такие красивые. И затем, вдруг, появился огромный самолёт, он вызвал во мне ощущение военного или транспортного самолёта, очень большой самолёт – он не производил впечатления пассажирского самолёта – который появился на той же самой орбите и поэтому всё привёл в беспорядок. Я не думаю, что он задел эти корзины, но я увидел, что после его прохода, одна из этих корзин была вся… словом, всё просто закружилось вихрем с воздушной волной от этого огромного самолёта, который прилетел навести хаос в этом.

 

            В корзинах?

 

            Ну, он не задел их, у меня совсем не было такого впечатления, но мне казалось, что поток воздуха от него, если можно так сказать, всё привёл в беспорядок, и я увидел, по крайней мере, первую из этих корзин, которая была словно…

 

            В полном беспорядке.

 

            В полном беспорядке, да, или, встряхнутая, не перевёрнутая, но я не мог бы сказать как, очевидно, она была встряхнута потоком, засасывающим потоком воздуха от этого огромного самолёта.

            Ну вот, это всё.

            Ах! она была такая красивая, эта солома! Ты знаешь, этот соломенный цвет, не так ли, все похожие, все следовали по той же орбите, и это было послано, это было послано кому-то.

 

            Послано кому-то?

 

            Или для кого-то – или, я не мог бы сказать что. У меня сложилось впечатление чего-то, что было послано… не просто так, в пространство, не правда ли, что это имело предназначение, что это было послание от кого-то – я не мог бы сказать кому, словом, это имело предназначение.

 

            Да, я хотела спросить вас сначала: корзина, это же для того, чтобы хранить что-то?

 

            Да, это чтобы хранить…

 

            Тогда…?

 

            В моём сознании, это были, очевидно, корзины, и к тому же, явно, из соломы. Словом, в моём сознании это были корзины.

 

            Значит, это было послано с особой целью?

 

            Конечно, это имело цель, предназначение.

 

            Да, предназначение.

 

            И это было послано кем-то. Это был не просто какой-то космический феномен.

 

            Совсем не имеющий никакого отношения. Или некстати.

 

            Или некстати, да.

 

            И это было очень гармоничным…?

 

            Ох! Это было красивым, исключительно, в точности подобное движение, неторопливое, медленное движение, как объекта, который следует по орбите в пространстве. И, однако, я видел его очень ясно, не так ли. Всё-таки, это должно было быть высоко! 

            В пространстве, и ты видишь, появился этот большой самолёт: вероятно, это не было межзвёздным пространством, понимаешь, это, по всей видимости, было, несомненно пространство на нашей Земле. И вот, они все следовали вот так, секунда (время неизвестно) дистанции: первая запущенная корзина, и затем, ты знаешь, она медленно, медленно перемещалась, словно следовала по кривой или… и после, медленно-медленно появилась вторая корзина, совершенно идентичная, и они все перемещались одинаковым способом, спокойно, и так блестяще и красиво. Это было поразительно. И тут, вдруг, этот огромный самолёт.

            Я не знаю, что это означает.

 

            Во всяком случае, это очень красиво.

 

            Да! Да, это выглядело очень красивым, и это было неожиданным, а самое главное, действительно присутствовало это ощущение, что их послали, ты понимаешь: не просто какой-то феномен.

 

            Но послали для кого? Это…

 

            Ах, этого я не знаю, я не мог бы сказать.

 

            Или ради какой цели?

 

            Но во всяком случае, я это наблюдал.

 

            Да, да.

 

            Я их наблюдал.

            Это всё.

 

            Что это за самолёт, который…?

 

            Большой самолёт, очень большой, мощный, не как, скажем, Боинг или что-то подобное, он вызвал у меня, скорее, ощущение военного самолёта. Я не мог бы сказать. Это был большой небесный зверь, с неба… (Суджата смеётся)

 

            Это любопытно.

 

            Во всяком случае, я увидел три, и у меня впечатление, что была четвёртая, которая подходила.

 

            Но перед этим был самолёт?

 

            Нет-нет!

 

            Ах!

 

            Всё это находилось в движении, не так ли. Я видел там одну, вторую, третью, и мне казалось, что подходила четвёртая, и в этот момент я увидел, когда они уже были запущены: первая, вторая, третья и, может быть, последняя, и как раз в этот момент я увидел своего рода большой самолёт, который пролетел и встряхнул первую из этих корзин.

 

            О-ох…!

 

            Во всяком случае, в моём видении, именно эта первая корзина была встряхнута после прохода этой штуковины. Тогда видение здесь остановилось, поскольку это было довольно поразительно.

            Нет-нет, три уже были в небе, а четвёртая (я её чувствовал) подходила, не так ли, поскольку они были запущены, словно через несколько секунд – в общем, время я не знаю.

 

            Интервал.

 

            Интервал.

 

            Равномерный.

 

            Да, это происходило очень равномерно, они перемещались медленно, ты знаешь, как… и следовали точно одна за другой, по одной и той же кривой, неторопливо…

            Ох! это было грациозно, это было красиво, эти корзины! Изумительно красиво. И даже способ, которым они перемещались -  медленно и красиво.

 

(молчание)

 

            Я не знаю, говорит ли тебе это что-нибудь?

 

            Я не понимаю.

 

            Я тоже.

 

            Определённо, это имеет смысл.

 

            Ах да, разумеется, да.

 

            Конечно, вам не показывают что-то неважное.

 

            Нет.

 

            Я хочу сказать (смеясь) просто так, для забавы.

 

            Да! Это совсем не для забавы.

 

            Это доставляет удовольствие, конечно, но оно должно иметь другой смысл.

 

            Я сказал: военный самолёт, я понятия не имею, но он казался каким-то зверем в этом, ты понимаешь. Всё это выглядело таким гармоничным и красивым, а он был как грубый зверь, который проходил.

 

            Да.

 

(молчание)

 

            Это всё, моя Милая. Вероятно, мы поймём через какое-то время.

 

            Да, как ваш чёрный ребёнок.

 

            Разумеется, но это, это было более своеобразное.

 

            Да.

 

            Почти все эти видения, почти все, не так ли, через какое-то время раскрываются, говоришь себе: ах! слушай, в этом, должно быть, и заключается смысл.

 

            Посмотрим, чем являются эти корзины.

 

            То, что меня больше беспокоит - этот большой зверь-самолёт, этот большой грубый самолёт, который…

 

            Который приводит в беспорядок.

 

            Который прилетел, чтобы бросить грязный поток в это, словом, поток беспорядка и разрушения.

 

            Может быть, вещи должны были происходить гармонично?

 

            Ну, я не знаю, моя Милая.

 

            Потому что, Мать собиралась в Америку, разве нет? Как вы говорите.

 

            Ах да! На днях, она собиралась в Америку. Я не знаю, у меня нет никакой идеи, что это может означать, моя Милая.

            Была удивительная гармония в… не только в красоте этих корзин, но и в самом их перемещении, понимаешь.

 

            Да.

 

(молчание)

 

            Вот так, моя Милая.

 

 

23 июля 1994

 

            Сегодня утром начаты первые страницы этого «Софокла Эволюции» или поэтическое Завещание Шри Ауробиндо.

 

 

28 июля 1994

 

            Шри Ауробиндо поставил меня перед Загадкой, как Сфинкс, в тот день, когда он показал мне, держа в одной руке книгу под названием «Софокл», и в другой руке - другую книгу, под названием «Эволюция» .

            И вот, я нахожусь перед множеством судеб: судьба персонажей Софокла, судьба Савитри и Сатьявана, судьба Матери в 1973, судьба Сатпрема, и, более того, судьба Бернара в лагерях – судьба Бернара, неожиданно брошенного в Фивы, и внезапно оказавшегося перед Шри Ауробиндо и Матерью в 1946. Множество судеб, которые все соединяются, но чтобы сказать ЧТО?

            Я абсолютно не знаю то, что я должен написать, или, куда я иду.

            И к тому же, каждый день я нахожусь перед проблемой этой раздавливающей Массы, трамбующей моё тело. Тоже, другого рода неизвестная Судьба.

            Всё неизвестно.

 

*

 

Вечер

 

            Переход от одного вида к другому, всегда был своего рода агонией.

            Именно это земля и нации переживают коллективно и вслепую.

 

*

 

            Десять лет, это не слишком много, чтобы выдерживать «это».

 

 

29 июля 1994

 

            Видение Суджаты: Мать показывает Суджате цветок, говоря: «Супраментальная Материя в действии».

            Вчера вечером, один из минаретов Джамаат Масджид в Дели, рухнул на землю в результате землетрясения.

            Странно, вчера, тем же вечером, я говорил Суджате: «Землетрясение, оно длится несколько секунд, но здесь (в моём теле) оно длится на протяжении часов»…

            У меня впечатление или скорее размышление (потому что я не знаю ничего), что «супраментальная Материя», это Материя без своей корки Лжи и Смерти.

 

*

 

            Случайность ли, что этот символ мусульманского империализма рухнул той же ночью, когда Суджата слышала, как Мать ей говорила: «супраментальная Материя в действии»?

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Супраментальная материя в действии

 

            Ты что-то увидела?

 

            Да! Мне кажется, что это, впрочем, довольно интересное. Я не могу сказать вам точно, когда мой сон начался, но то, что я запомнила, происходило в большом холе, из белого мрамора, именно это осталось в моих глазах. И я не знаю, откуда я вошла, были люди, Мать сидела в кресле, довольно низком, может быть, даже ниже, чем вот это здесь, видите?

            И прямо сбоку от неё (жест), например, да, вот так, кресло Матери было низким, как ваша кровать, видите. И прямо справа и чуть-чуть впереди, стоял также низкий столик, но мне кажется, что всё это также было белым, возможно, также из мрамора, и в виде большого квадрата, как ваше кресло, видите?

 

            Да.

 

            Я не знаю, какого размера.

 

            Метр?

 

            Вероятно, квадратный метр, да, даже чуть больше. И затем, на углу…

 

            Стола?

 

            На углу стола, немного перед Матерью – на другом углу, не на том, что рядом с ней, а чуть дальше, стоял своего рода поднос с цветами, и на столе лежали также другие вещи. Он не был заставлен полностью, до отказа, но там лежали также и другие вещи, которые я не запомнила. И Мать сидела, и сразу  слева от неё была большая дверь. Вы знаете, как двери обеденного зала, вы помните?

 

            В Пондичерри?

 

            Да, обеденный зал в Пондичерри. Ах! вы помните, там были большие двери.

 

            Да, это старинный дом.

 

            Это старинный дом, довольно красивый, впрочем, с shallow steps [невысокими ступенями]. Я собираюсь вам сказать, почему я упоминаю этот образ обеденного зала, потому что это снова появится потом. Во всяком случае, в тот момент я находилась, скажем, словно в очереди тех, кто собирался сделать пранам перед Матерью или пройти перед Матерью. Это совсем не был зал для медитаций. И вот, вдруг, я увидела, что перед Матерью не оказалось никого, я приблизилась, и, не знаю, я нашла Мать очень серьёзной, я не сказала бы недовольной, но не было удовлетворённости, happiness, gladness [счастья, радости], совсем ничего, лицо немного… Я не сказала бы усталое, нет, но лицо, словно… несчастливое,  вот, она не была счастлива. Я приблизилась, и она показала мне цветок, на углу стола, о котором я уже говорила. И вот, она сказала мне, что это… она, возможно, хотела дать мне его. Так вот, когда она заговорила об этом цветке, я посмотрела внимательно, и она сказала, что это – супраментальная материя в действии.

 

            Слушай!

 

            И она объяснила мне, что внутри… цветок был немного вот такой (жест), я не знаю.

 

            Большой, как рука?

 

            Нет, чуть поменьше.

 

            Как ладонь руки?

 

            Да, да, как например моя ладонь, не чья-то ладонь, моя ладонь маленькая, и он был немного в чаше, не много…

 

            Как чаша.

 

            Да, гм!! не совсем, скажем, немного как азалия, вы видите.

 

            Да.

 

            Немного похоже, когда она не полностью открыта, немного… И вот, внутри, она показывала мне  - это любопытно, так как в верху тоже, к верху тоже были точки, пятна побольше.

 

            На лепестках?

 

            На лепестках, пятна немного… как бы мне сказать? Немного гранатового цвета, понимаете, красный смешан с коричневым, нет… не совсем так.

 

            Гранатовый?

 

            Гранатовый, да. Нет! – не совсем, как если бы было больше коричневого – нет, простите, это не то слово, которое я ищу, скорее, это: фиолетовый цвет.

 

            Фиолетовый.

 

            Фиолетовый, да, по-французски – фиолетовый, знаете ли, фиолетовые пятна.

 

            Он был белым, цветок?

 

            Цветок был белым, но на лепестках имелись пятна…

 

            Фиолетовые.

 

            Да, и к верхушке лепестков, пятна выглядели побольше. И затем, Мать показала мне внутреннюю часть.

 

            В центре?

 

            Не совсем в центре. (Жест) Вот, если бы цветок был здесь, немного сбоку, возле центра, но не в самом центре. Около центра были словно пунктиры такого же цвета.  И именно это она показывала: «Ты видишь, это как раз супраментальная материя».  Она говорила мне: «Именно это супраментальная материя, и она как раз в действии».

 

            Ммм.

 

            И я не знаю, дала ли она мне его, я оставалась перед ней, усваивая то, что она говорила, мы поговорили немного, то есть, я задала один или два вопроса, которые я совершенно не помню. Я запомнила только одно, не мой голос, нет, но то, что я немного склонилась перед Матерью, как мы делаем в момент пранама, не правда ли, но я стояла, я не была на коленях, я стояла, но склонившись, а она говорила что-то – ничего не помню. Я запомнила только это объяснение: супраментальная материя. Но потом, не знаю, что я такое сказала или… она стала смеяться (Сатпрем смеётся) Вся её тревога (или её грусть, или что хотите) исчезла полностью. Она выглядела такой юной, она улыбалась (Сатпрем смеётся). Ох! Она смеялась, как смеётесь вы.

 

            Ты заразительная. (Смеются)

 

            И она смеялась, в самом деле, она прыскала со смеху, и вдруг, я осознала, что я заняла много времени у Матери, позади ожидали люди. Никто не шевельнулся, все…были люди, которые должны были помочь ей в чём-то, которые сидели или стояли на коленях чуть позади неё. Я не знаю, должно быть, это пришла мысль от людей, я вдруг сказала: «Но я ведь заняла много времени у Матери, есть люди, которые ожидают, надо уходить». Но перед тем, как уйти (я, значит, бросила…)

 

            Да.

 

            Перед тем, как уйти, я ещё… вы знаете, как смотрят назад через плечо, а!

 

            Да.

 

            Последний взгляд.

 

            Да, ты обернулась.

 

            Я обернулась и увидела, как Мать смеялась вот так (Суджата передаёт мимикой выражение), видите, больше чем так.

 

            Да.

 

            Всё её лицо словно расцвело.

            Это не был конец моего сна.

 

            Ах да?

 

            Да, я, таким образом, вышла, и, пожалуй, спустилась на несколько ступеней, и именно в этот момент у меня возникло впечатление, что это был обеденный зал. И прямо следом за мной пришёл Kaka [дядя], мой Kaka.

 

            Да.

 

            Биджой Сингх. Тогда он выслушал и, очевидно, понял то, что происходило, то, что Мать сказала, и он говорил об этом. Он шёл позади меня, и мы вместе вышли из этого места и оказались на улице. Мы прошли вместе какую-то часть пути, и вдруг, я обнаружила, что Кака шёл очень быстро. Тогда я стала идти тоже быстрее, но я не могла сохранять тот же ритм, ту же скорость. Он шёл, он не бежал! Он шёл, но так быстро…  Затем, в какой-то момент, я увидела его справа от себя, на другом тротуаре, и я побежала, я позвала: «Кака! Кака!», и он обернулся. Я сказала: «Подождите же! Я иду!». Он повернул ко мне голову (я находилась, стало быть, слева от него) и он посмотрел, но ничего не сказал, он продолжил свою  ходьбу, и даже бегом, я не могла догнать его. И затем, я увидела, что он ушёл очень далеко. Он был одет, как обычно, в дхоти и в белую рубашку. Вот.

 

            Но он выслушал, он сказал тебе то, что сказала Мать?

 

            Да!

 

            В таком случае, что же он…?

 

            Я не помню, всё то, что мне запомнилось, что он тоже рассказал о… он повторил: «Супраментальная материя в действии». Должно быть, он сказал по-английски, не по-французски, но он уловил то, что рассказывала Мать, Мать говорила мне по-французски.

 

            И он что-то добавил?

 

            Я не знаю о чём мы говорили потом, я не запомнила ни слова, кроме начала, то, что Мать сказала, и затем Кака, выходя позади меня, повторил мне это. Вот.

 

(молчание)

 

            Когда ты сказала мне об этом, сейчас, я не почувствовал ни малейшего удивления. У меня абсолютно впечатление, что это в действии. Впечатление: способ сказать, это больше, чем ощущение. Я говорил тебе вчера вечером: землетрясение продолжается несколько секунд, но во мне оно продолжается часами!

            Это совершенно без-умное, то, что происходит. Внешне, очевидно, мы не видим ничего, кроме этого позорного, отвратительного хаоса повсюду. Но что касается меня, я чувствую уверенность, что всему этому - конец.

 

(молчание)

 

            Как я тебе говорил вчера вечером, это, действительно, землетрясение, и часами, а! не 6,7 секунды по Richter Scale [Шкале Рихтера]. Это непостижимо. Никто не может вообразить того, что это такое, и вот уже двенадцать лет, как это со мной продолжается. Тогда каково! Это не со вчерашнего дня.

 

            И это идёт всегда…

 

            Ох! я говорю тебе, это просто настолько запредельное, что… Я не мог бы сказать, что я не придаю этому никакого значения, не так ли (смеясь), поскольку это болезненное, но нет ни малейшего ощущения опасности, нет ни малейшего ощущения страха, нет никакого ощущения человеческих вещей, человеческих реакций тела, НИКАКОГО! Кроме того, что это полностью изнуряющее и… Есть ощущение, но конкретное, телесное, что это Высочайшее. Поэтому, нет вопроса, ты понимаешь, нет вопроса, надо выносить это, вот и всё. В таком случае, как это не имело бы… Как это не проходило бы в Землю?

            Вчера вечером, например, я говорил самому себе: «Что ж, десять лет, это не слишком большой срок, чтобы суметь выносить это». Ты понимаешь? Десять лет, это не много! Именно так я размышлял сам с собой, я говорил себе: что ж, десять лет, это не слишком большой срок.

            И прекрасно понимаешь: это ещё капли, которые мне дают. Что, поистине, оно может всё, а! Так как я видел, оно расплющивает горы. Оно может всё.

            Только, Высочайшее, оно знает всё, не так ли, поэтому оно знает в какой момент.

            Оно знает время. Словом, это очень ободряющее, что Мать сказала тебе об этом. Высочайшее… Супраментал в действии. Видишь ли, я собирался сказать: Высочайшее в действии. Но это поистине так, Супраментал, Супраментал, что это такое? Это Высочайшее, а не что бы то ни было. Это не «состояние сознания», как они говорят.

 

            Нет, это материя, именно так Она мне сказала. Это супраментальная материя в действии.

 

            Да, действительно, это Высочайшее в материи.

 

            Ну да, точно.

 

            Это не что угодно, это не какая-то абстрактная сила, это ВЫСОЧАЙШЕЕ. Нет другой вещи. Люди говорят о Могуществе, о Силе, о Шакти, о Сознании: это ВЫСОЧАЙШЕЕ, вот и всё. Это именно оно сотворило всё эти звёзды, эти галактики и всё прочее, с целью, которую мы, возможно, скоро поймём.

 

(молчание)

 

            Но, если бы это тело не имело… как тебе сказать? Все слова ментала – глупые: уверенность, вера и т.п., это ничего не значит, не правда ли. Если ты получаешь удар молотком по голове (смеясь), это не уверенность.

 

            Это очевидность.

 

            Хорошо, так вот, для тела, это –  Высочайшее. Это – не ум, это – тело.

 

            Это очевидность.

 

            Это -  очевидность тела, это - Высочайшее, только и всего.

            Иначе, это было бы невыносимым.

            И я хорошо понимаю, что супраментальная реализация означает, что тело соединилось бы с Высочайшим, ты понимаешь?

 

            Да, да.

 

            Тогда, в этот момент, нет больше вопросов, ни о смерти, ни о жизни, ни о страхе, ни об опасности, ни о человеческих законах, нет больше никаких вопросов. Есть Высочайшее, которое присутствует здесь. И именно это – супраментальная реализация, это – Высочайшее, только и всего. Тогда, где опасность? Где законы? Где смерть? Где несчастные случаи? Нет больше вопросов. НИКАКИХ. С этим покончено. Всем нашим человеческим вопросам – конец.

 

            Это отпадает.

 

            Оно отпадает, этого больше нет. Именно другая вещь присутствует здесь – это не другая вещь, это Высочайшее. Это чудесно и ужасно.

 

            Да.

 

(молчание)

 

            На днях, Мать сказала мне, что она собиралась в Америку (смеясь), может быть, именно там, что-то должно… я не знаю, моя Милая, я ничего не знаю.

            Но это очень ободряющее.

            Однако, сегодня ночью, я кое-что увидел, но я не знаю, где это происходило, тем не менее,  были, словно эти большущие эвкалипты, что растут у нас наверху обрыва. И, всё же, я не чувствовал, что это было… Разыгралась потрясающая буря, и эти огромные эвкалипты, имеющие больше метра в ширину, не так ли, по крайней мере, метр в ширину, были, как деревянные спички, пригибаемые к земле. И в какой-то момент, самый большой из этих эвкалиптов, опустился.

 

            О!

 

            Я увидел его издали. И затем, он поднялся! Тогда я сказал себе: «Но это чудесно!»

            Я сказал себе: «В конце концов, это невозможно, чтобы такое дерево, действительно, огромное…

 

            Да, стволы…

 

            Которое опустилось, и затем, выпрямилось». Я не знаю, где это происходило, у меня не было ощущения особого места, если не считать, что эти эвкалипты напоминали мне те, что растут наверху нашего обрыва. Похоже, была буря, раз эти деревья раскачивались, как… и самое большое, опустилось. Я видел его на расстоянии, оно не было совсем близко. И затем, оно выпрямилось. Я сказал себе: но это чудесно!

 

            Вы не знаете, что это означает?

 

            Понятия не имею, моя Милая (смеясь), если не считать, конечно, волнения в атмосфере!

            Деревья, это обычно существа.

 

            Ах, да! Это – существа, да.

 

            Ох! я очень доволен тем, что Мать тебе сказала.

 

            Особенно, я была довольна разницей в выражении Матери, когда я подошла. Как она чувствовала себя, словно… Да, да, почти несчастной, так сказать.

 

            Ох! печально смотреть…

           

            На её огорчённое лицо, скорее горестное, вы знаете, мрачное. Гнева не было, нет, но…

 

            Что ж, всё – grim [мрачное].

 

            Я не знаю, посмела ли бы я сказать grim, но… почти отвращение.

 

            Ах да!

 

            Скорее.

 

            Ну да, это позор!

 

            Это было лицо, вы знаете…

 

            Действительно, да.

 

            Которое несчастливо, которое, так сказать, несчастливо.

 

            От того, что происходит.

 

            От всего того, что здесь есть, от того, что происходит. И потом, я не знаю, о чём мы говорили, вы же знаете, у меня есть эта привычка говорить что угодно, как попало. (Смеются)

 

            Это очаровательно.

 

            (Смеясь) Но она, должно быть, нашла, как и вы, что это очаровательно, поскольку она начала смеяться над чем-то, что я сказала, я не знаю над чем. И, в самом деле, потом, когда я обернулась, я увидела лицо Матери, такое светлое и светящееся, такое юное, также, и она прыскала со смеху, вот так, совсем одна. (Смеются)

 

            Ах! Мать.

 

            Ну да! Во всяком случае, вот так.

 

            Что ж, послушай, моя Милая, посмотрим.

 

            Это не было неинтересным.

 

            Конечно! Я доволен… супраментальная материя в действии.

 

            Именно так она сказала.

            И, собственно, я увидела это посреди ночи, не утром.

 

            Ох! это будет радикальным, да… Но, впрочем, фактически, всё то, что мы видим – очень радикальное. Всё это можно видеть повсюду. Надо быть абсолютно слепым, чтобы не видеть, что внутренности мира выставлены наружу.

 

            Что?

 

            Внутренности.

 

            Внутренности?

 

            Внутренности, это -  bowels.

 

            О!

 

            Кишки.

 

            Ну да.

 

(молчание)

 

            Хорошо, я не буду вас больше задерживать, терять ваше время, которое вы хотели сохранить.

 

            Но я очень доволен, да, где-то есть буря, я не знаю где.

 

            Однако большая буря.

 

            Разумеется. И тем не менее, здесь, где я находился, я не чувствовал… Меня посещала буря и пронизывала насквозь мою комнату, когда начались эти истории с Америкой и Ашрамом.

 

            Да.

 

            Но здесь, у меня совсем не было ощущения, что я нахожусь «в этом».

 

            Да.

 

            Ты понимаешь, это происходило немного дальше, на верху обрыва, как если бы я смотрел на вершину обрыва, и я даже не знаю, был ли это Конец Земли. Но эти большие деревья качались как кустики!

 

            Вы находились почти в сотне метрах от них?

 

            Может и не так далеко, я не знаю, я не мог бы сказать. Словом, меня это не поразило, как нечто такое… как то, что пронизывало мою комнату…

 

            Да.

 

            То пронизывало мою комнату насквозь. (Смеясь) Впрочем, здесь тряслось всё.

 

            Эта бедная З., её тело хорошо встряхнуто, вы знаете.

 

            Да, что ж, это трясёт, моя Милая, без всякого сомнения. И если бы мы понимали, что это трясло для чего-то, не против чего-то.

 

 

31 июля 1994

 

            Всё-таки, есть это «микроскопическое движение», такое удивительное… и такое неустойчивое.

 

*

 

            Сегодня после полудня, во сне, Суджата встретила Павитру («вне дома», на улице), и он говорил ей: «Это серьёзно – это очень серьёзно».

 

*

 

Разговор с Суджатой

 

Встреча с Павитрой

 

 

            Вы  отдохнули после полудня?

 

            Немного.

 

            Сегодня после полудня дул сильный ветер, да?

 

            Да, да.

 

            Я не думала спать, странно, я не думала, что я спала, в самом деле, но потом, я поняла, что я должно быть заснула. Собственно, я слышала, постоянно дул этот ветер. Но, в какой-то момент, я оказалась с Павитрой, на тротуаре, вероятно, в Пондичерри, я не знаю, возможно, так. И он держал зонт – не маленький зонтик, а настоящий зонт из чёрной материи, вы знаете?

 

            Да.

 

            (Жест) Вот такой вот, чёрный. И я не помню точно, что он говорил - будто, он со мной уже встречался, может быть, он увидел меня во сне или что.

 

            (Смеясь) Ты – во сне Павитры!

 

            Ну да!

 

            Мы находимся во сне! (Смеются) С какой стороны сон?

 

            И вот, он говорил мне: «В одном месте». Тогда, вместо того, чтобы спрашивать его, что он видел во сне, я сказала: «В каком месте?» Вот такой вопрос. (Смеясь) Любопытно, я задаю странные вопросы. Словом, это действительно странно, поскольку он мне его описал: это была большая комната, немного сумрачная, – сказал он мне, и он дал мне размеры, соответствующие дому на другой стороне улицы, тоже большому, как этот, квадратному. И я говорила: «Это странно, потому что я вас также видела несколько раз в том же самом месте».

 

            (Смеясь) Во сне!

 

            «Я видела сны о вас…»

 

            Сны о ком, моя Милая?

 

            Я вас смешу!

 

            Ох! это смешно!

 

            И потом, не знаю почему, у меня был жар в голове, как если бы я вспотела. Тогда, разговаривая, я сошла с тротуара и вышла из-под его зонтика (смеются), который якобы защищал меня от солнца. Но прохладный воздух я почувствовала после, когда вышла. И когда я сказала, то  повернулась к нему, чтобы видеть, и он был серьёзен. Он сказал мне: «Вещи находятся … это серьёзно, это очень серьёзно». Тогда я посмотрела на него, он сказал: «Это очень серьёзно».

 

            Ммм.

 

            Да, сначала он сказал: «Это серьёзно», и когда я посмотрела на него, он сказал: «Это очень серьёзно». Вот, потом, я не знаю.

 

            Ох! Что касается меня, я чувствую абсолютно то же самое, уже немало времени, что это находится на «предельной» точке.

            Да, но серьёзное, что это означает? Это  означает конец этой лжи и этого ужаса. Тогда, очевидно, это серьёзно, а! Это критическое, но критическое для чего-то другого.

 

            То есть: это критическое для состояния мира такого, какой он есть?

 

            Ну да, это критическое для всего этого мира.

 

            Для всего этого мира.

 

            Для всего этого человечества. Катастрофа, это катастрофа только для этой огромной  мерзкой лжи. Этой огромной отвратительной системы.

            Но как! Мы же внутри, тогда как! Это шатко.

            Что касается меня, всё мне говорит, всё мне показывает, что вещи – серьёзны, даже больше, чем серьёзны, у меня ощущение, что мы в «предельной» точке.

            Но это очень хорошо. Недавно, Мать сказала тебе: «супраментальная материя в действии», и одновременно, в тот же вечер, мы даже не знали об этом, символически, минарет этих мусульманских нацистов обрушился в Дели. Это символично. И как раз той же ночью, Мать сказала тебе: «супраментальная материя в действии».  И вот, как символ, поскольку у нас вещи под носом в смехотворных масштабах, и вот, одновременно, произошло это землетрясение в Дели.

 

            И время: это было в то же самое время, когда вы говорили о…

 

            Да, в то же время. Я говорил тебе в тот вечер: землетрясение длится несколько секунд, но во мне это продолжается часами.

 

            И затем произошло это землетрясение в Дели, и минарет обрушился. Но вы знаете,  мне пришло сегодня, я не помню в какой момент, я сказала: всегда говорят: бомбу на Парламент, но нет, я не совсем с этим согласна, напротив, если бы 15 августа в Red Fort [Красном Форте] что-то происходило бы, я была бы довольна. Поскольку, знаете ли, 15 августа, Red Fort, и Премьер министр произносит речь, большую речь, впрочем, этот Red Fort, это…

 

            Это символ чего?

 

            Это символ чего?

 

            Ладно, моя Милая, посмотрим, есть ли у Шри Ауробиндо хорошие идеи. (Смеются)

 

            И к тому же, если это произошло бы 15 августа.

 

            Да, моя Милая, желательно… но у Божественного есть также свой юмор, а!

 

            Я не знаю, у меня свои фантазии.

 

            Вот, моя Милая, что ж, я думаю, что Павитра очень хорошо видит вещи во сне, в нашем сне. (Смеются)

 

            Или в своём сне, я не знаю.

 

            Ну нет, мы находимся в своего рода сне, тёмном сне для другой стороны.

 

            Но конечно не для Матери. Для Матери мы - не сны.

 

            Нет, живые существа, это не сны, как раз, этот позор, который мы видим повсюду –  это и есть пагубный сон, это – кошмар, это не жизнь, разве жизнь имеет такое существование? Это - смерть на двух лапах, или на миллионах лап.

            Но мы – не сон, это несомненно. Все те, кто имеют живую душу, не так ли, это единственная реальность во всём этом кошмаре. Поэтому, она сияет в этой ночи.

 

 (пауза)

 

            Любопытно, сегодня после полудня, вдруг, я снова увидел эти замечательные корзины, путешествующие в пространстве.

 

            Да что вы?

 

            И я сказал себе: уж не собирается ли произойти переворот космического порядка?

 

            О-о! Ох.

 

            Порядок. Очевидно, когда проходишь в новый порядок, необходимо, чтобы старый – круто изменился.

 

            Да.

 

            Я спросил себя об этом сегодня после полудня.

 

            Раздумывая об этой истории с космическими корзинами.

 

            Да, вдруг, я увидел их: одну, две, три, перемещающиеся в пространстве, по орбите, представляешь, я сказал себе: не собирается ли в этом космическом порядке произойти переворот?

 

            О-ох!

 

            Надо, в самом деле, чтобы старый порядок перевернулся.

 

            Да, да.

 

            Но мы внутри, а! Мы в перевороте.

 

            Я считала, скорее, в земном перевороте.

 

            Ну конечно.

 

            Но…

 

            Я говорю космический, потому что мы знаем о нашей земле, вот и всё.

 

            Но это может быть также космическим, больше, чем земля.

 

            Да.

 

            Больше, чем земля.

 

            Я об этом понятия не имею. (Смеясь) Посмотрим!

 

 

 

Август

 

2 августа 1994

 

            Это действительно «формула»??

 

*

 

            Эта книга…неизвестная.

            От Софокла до Шри Ауробиндо?

 

 

3 августа 1994

 

            Сегодня ночью, со 2 на 3, я встретил Шри Ауробиндо. Было три сцены, из которых первая, самая важная, к сожалению, стёрлась, но то, что от этого осталось, это - пишущий Шри Ауробиндо, и я пишу рядом с ним, как если бы я-мы писали одну и ту же книгу, и дело касалось этого «Софокла» - кажется, «я» уже написал две главы (в то время как, фактически, я написал только одну), и я находился перед третьей главой… Затем, мы спускались вместе ниже, на этаж ниже, как будто в лифте, и там, я говорил ему очень растроганно: «Но вы мне дали «столько Милости»!» (Я хотел сказать, так много милостей за всю мою жизнь). «И что же я сделал, чтобы заслужить все эти милости?». Он не говорил ничего, но слушал. Затем мы прибыли на этаж внизу, и я увидел его там, сидящим за столом,  перед своего рода странной пишущей машинкой, состоящей из «главных кнопок», повыше, чем другие, и нескольких: четыре или пять, как кнопки вычислительной машины, и клавиатуры ниже (как у пишущей машинки) на которой он очень быстро печатал, правой рукой, в то время как его левая рука нажимала на «главные кнопки» более медленно. А я, я находился ниже, ниже его, на некотором расстоянии, и (кажется) я писал эту третью главу, смотря на Шри Ауробиндо, сидящего немного дальше, выше меня, который очень быстро печатал. Я не очень хорошо видел Шри Ауробиндо, потому что на столе, между нами, стоял горшок зелёного цвета и немного заслонял его лицо, но я видел его длинные волосы. И я писал… что? (Я думаю, эту книгу – но может это что-то другое?)

            Вчера, я жаловался на эту «неизвестную» книгу, но, кажется, она хорошо известна «кому-то» и даже немного мне, без моего ведома!

            Кто-то, не ведая, знает очень хорошо!

 

*

 

Вечер

 

            Расплющивание СУМАСШЕДШЕЕ!

            Но «понятое»  лучше, так сказать – механика этого понята лучше.

 

*

 

            Я спрашиваю себя: речь идёт (только) об этой книге о Софокле или же о другой вещи? – может быть о нескольких вещах?...

            Факт в том, что я, казалось, переписывал «что-то».

 

*

 

            Это - расплавленный свинец.

 

*

 

            Впечатление – ощущение – что всё отрегулировано до минуты: мир и маленькие ящерицы.

 

*

 

            Лёжа в своей кровати, я мучился до одиннадцати вечера.

 

 

5 августа 1994

 

            Всё же, тело нашло «формулу»  своего хаоса. (Со 2 августа).

            Позже, я попытаюсь объяснить.

            Это всё-таки хаос, но упорядоченный или «понятый» - абсолютно невозможный в лежачем положении.

            На самом деле, нет двух одинаковых движений или двух одинаковых секунд, или двух одинаковых дыханий (механически одинаковых), кроме как с этой «формулой». Этим способом, можно выдерживать постоянную неритмичность (хаос) без полного разрывания (кроме лежачего положения).

            Потребовалось более десяти лет, чтобы понять, но тело было там, постоянно «изучая свой хаос», чтобы найти, как существовать. Тело всегда находит решение, если оно не умирает в пути.

            Пока оно живёт, оно ищет.

 

*

 

            Но это более расплющивающее, чем всегда – чем лучше это «функционирует», тем оно более расплющивающее

            Истинная формула: когда дыра будет проделана внизу. Тогда нечего будет больше «трамбовать».

 

*

 

            Тело – это тысячелетнее упрямство, но когда оно нашло формулу своего вида, оно цепляется за это также упрямо и глупо – если только оно не будет поставлено в невозможную ситуацию, где надо либо умереть, либо изменить формулу.

            Я действительно считаю, что весь наш вид в целом поставлен в эту «невозможную ситуацию».

 

*

 

            Если бы Природа была такой же глупой, как мы, мы так бы навеки и остались  маленькой рыбкой.

            Однако, я не видел бы неудобства в том, если бы она осталась с птицами.

            Но «я» не имел бы радости их наблюдать!

 

 

6 августа 1994

 

            Такое ужасное…

            Не знаю, как можно пережить это.

 

 

9 августа 1994

 

            Тело не знает что делать, чтобы выносить это. Оно как раздробленная кукла.

            Оно повторяет: Ты, Ты знаешь, Ты, Ты знаешь, Ты… пусть я позволю Тебе делать то, что Ты знаешь.

            Именно этот скелет причиняет большое страдание – бесчисленное страдание.

 

 

10 августа 1994

 

            Я ясно почувствовал демонический мир (где мусульмане играют главную роль с сообщниками повсюду).

            Вероятно, только Пралайя может очистить всё это, но…

            Как раз в 1973, мусульмане начали проявлять себя.

 

 

14 августа 1994

 

            Такая постоянная мольба в моём теле: пусть Твоё Божественное Царство придёт освободить нас от этого позора.

 

 

15 августа 1994

 

            Сегодня утром, прямо перед пробуждением, я  вдруг увидел фотографию Шри Ауробиндо (ту, что возле моей кровати), вся оранжевая!

            Я был так растроган. Они так добры со мной…

            Вся оранжевая…

 

*

 

Вечер

 

            Мне хотелось бы кричать беспрестанно: я Вас люблю…

 

*

 

            Маленькая ящерица, это метафизика для рыбы.

 

*

 

            Я очень счастлив слышать (через Б.Б.С.), что французский министр внутренних дел заявил, что эти мусульманские «фундаменталисты» «as a great a threat as the nazis» [такая же большая угроза, как нацисты], - словом, они открывают глаза. И это французы. Спасибо.

 

*

 

            Я замечаю Суджате: «(с этим Могуществом) можно взлетать, но мы раздавлены!». Суджата говорит: «как на батуте!» (Она даже спросила меня, не практиковался ли я на батуте!!)

            Мы бьёмся против ложной Материи.

 

 

17 августа 1994

 

            Господи, чувствуешь себя настолько в невозможном…

 

 

20 августа 1994

 

            Нет никакого сомнения, что механическое движение, чтобы «завинчивать рот» этой лошади, понято телом лучше. Но это становится таким повелительно расплющивающим…

            Однако, прекрасно понимаешь, что это аб-со-лют-но Божественное.

            Лишь только в теле можно по-настоящему понять Божественное – и любить его.

            Тело, очень хорошо понимает Солнце – и оно любит его, и оно знает, что это - то.

 

 

 

Это серьёзное

 

22 августа 1994

 

            Я хорошо вижу, что годы и годы, и миллионы секунд - необходимы, чтобы выдерживать подобное неистовство, не теряя самообладания.

            Присутствует такая ТОТАЛЬНОСТЬ: «это именно Ты делаешь, и Ты, Ты знаешь».

 

*

 

            Это абсолютно вне человеческого. Вне жизни и смерти.

            Рыба, ставшая земной, не сказала бы иначе: это больше не жизнь (какую я знала), но я не мертва! (Во всяком случае, на данный момент, я не мёртв).

 

*

 

            После завтрака, когда я «отдыхал» (не спя), на мгновение, я увидел огненную завесу.

 

 

23 августа 1994

 

            Вчера ночью, лёжа в своей кровати, я мучился до полуночи, затем, к двум часам ночи, мне удалось заснуть. Я не знал больше как быть, чтобы дышать. И мои ноги сильно болели.

            Что делать? Этот мир – в таком отчаянном и демоническом состоянии. Надо, чтобы это изменилось. Надо…

            Надо выдержать.

 

*

 

Вечер

 

            Адская трудность, это не «каждую секунду» (как я об этом часто говорю), но каждые пол секунды – это долго, чтобы выносить на протяжении часов.

            Мне не следовало бы больше ничего говорить.

 

 

26 августа 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Волос во рту Матери

 

            Вы себя хорошо чувствуете?

 

            (Смеясь) Ох, слушай, да.

 

            А вот Мать не чувствовала себя хорошо.

 

            Мать не чувствовала себя хорошо?

 

            Нет, всё то, что я увидела, действительно, запутанное. Я не собираюсь рассказывать вам слишком подробно, кроме основного, но всё же немного background [контекста] в общих чертах, как это разворачивалось в моём сне.

            Я не знаю, очевидно, я была в Ашраме, но снаружи, я находилась на улице, моё лицо было повёрнуто к комнате Матери, вероятно, с угла улицы. И была Мину, вы помните Мину?

 

            Да, да, да, очень милая.

 

            Очень милая. Она проходила, или она увидела меня, и она сказала, что Пранаб недоволен, почему мы оставили Мать совсем одну, не было никого, чтобы позаботиться о ней. Я сильно огорчилась. Я сказала: «Но нам не позволено даже входить к Матери. Тогда, если ей что-то надо, как же вы хотите, чтобы мы поняли?» Она согласилась, поскольку это было настолько очевидным, не так ли? Всё-таки. Так вот, это происходило на улице. И затем, я не знаю почему, я оказалась в комнате Матери, я не помню, был ли это третий этаж или второй – нет, говорят, первый этаж, так ведь? первый этаж или второй, не могу сказать. Место было расположено совершенно по-другому.

            Кто-то сказал мне войти в комнату, смежную с комнатой Матери. Кто-то позвал меня, я пошла туда, и потом, я не знаю, как это произошло, я снова оказалась в комнате Матери. Мать сидела совсем одна на своей кровати и что-то ела. Я сидела на полу. Мать не сидела: чуть наклонившись, немного вот так, она ела, и затем, она сказала мне, подойти и вытереть ей рот. Она мне что-то сказала: мол, если не вытираешься после еды, не чувствуешь себя хорошо, что-то вроде этого, тогда я подошла и от всего сердца вытерла ей рот. И она позволила. И потом, вдруг,… (жест) это было с этой стороны, вы видите.

 

С левой? Левая сторона?

 

            Да, левая сторона Матери, левая сторона рта. И затем, кажется, я увидела что-то очень тонкое, затем я хорошо всмотрелась и, в самом деле, там был, как волос. Тогда я начала вытягивать. И вот, я вытащила, и это была не просто маленькая ворсинка или… иногда ведь попадает, маленький кусочек. Однако, нет, это был длинный волос, который находился внутри, и я тянула, тянула, тянула, он был очень тонкий и также белый, и я тянула, и к волосу что-то прилипло или (как сказать?) местами облепляло его, как корка, я не знаю, что это такое, которое коркой облепилось вокруг него, и вот, я вытащила, я посмотрела и сказала себе: если бы мы не обратили внимание, он вошёл бы  и причинил Матери вред. Я вижу себя у окна, я рассматривала его, вот так. Он был длинный.

 

            Сантиметров тридцать?

 

            Нет, не тридцать, по крайней мере, пятьдесят или больше!

 

            О!

 

            Нет, он был очень длинным, я сказала бы даже больше пятидесяти сантиметров, тридцать сантиметров, это пустяк.

 

            Да.

 

            Нет, по крайней мере, это было вдвое больше.

 

            Ах, так.

 

            Он был очень длинным, я говорю вам, тонким, но облепленный вокруг чем-то жёлтым – цвет мне запомнился – не знаю, что это было, я это вытаскивала изо рта, я продолжала тянуть и видела, и когда я вытащила полностью – я вытащила всё же целиком, не оборвав, я проделала это очень осторожно, очень мягко. И затем я рассмотрела, и в этот момент пришёл Пранаб.

 

            Ах, как бы случайно.

 

            Нет, теоретически, он должен был смотреть за Матерью.

 

            Да.

 

            Он должен был находиться там, не было никого, чтобы заботиться о Матери. Он пришёл, потому что подошло его время прийти, или же, я не знаю что. Он пришёл, тогда я сказала: «Взгляните Пранабда, что это? Вот так оставляют?» Он был немного шокирован, увидев такое. Он сначала посмотрел, и он взял это! Он взял это с моей руки, я не прикасалась к этому, он взял это, таким образом, и я была довольна, что он взял, потому что я не знала, что с этим делать.

 

            Ты вернула ему его собственность.

 

            (Смеясь) Да, возможно, возможно. Я сказала: «Вот как заботятся о Матери?»

            Любопытно, я нашла это, очень печальным, также.

 

            Это что-то из прошлого? Да, это, несомненно, что-то из прошлого.

 

            Да, наверно.

 

            Ох! моя Милая, лучше… лучше не слишком оглядываться назад.

 

            Я не делаю это нарочно!

 

            Да! Нет-нет, но я хочу сказать… Что есть, скажем, не…

 

            И потом я вышла в прихожую (я была, впрочем, совсем одна, кажется), и затем пришла Кумуд, она сказала мне выйти, я сказала: «Но я пришла сюда не просто так, мне сказали прийти, вот почему я была здесь». И потом, она выгнала всех.

            Словом, это меня сильно огорчает, вот всё.

 

            Это – прошлое, это – прошлое, это – прошлое.

 

            Да, к счастью, это – прошлое, и я надеюсь, что это закончилось.

 

            Конечно! Это больше не начнётся снова.

            Ох! какие муки мы пережили, не зная, что делать, как делать, как поступить?

 

            Ну да! И всё это было на вас.

 

            Ох, ну что же.

 

 

30 августа 1994

 

            Это очень возвышенное, но долгое. И изнурительное.

 

*

 

            У меня впечатление (ощущение), что я нахожусь в физической Тайне всех этих Эпох.

            «Почему всё это».

 

 

31 августа 1994

 

            Это ужасная плотность.

            И в то же время, это бесчисленная интенсивность, в этих миллионах клеток: ЭТО ТЫ – как солнечная очевидность сквозь смерть и конец всего.

 

 

 

Сентябрь

 

1 сентября 1994

 

            Всё же «формула», найденная 2 августа, остаётся наилучшей «возможной», чтобы завинчивать рот этой невозможной лошади.

            Подумать только, что в своё время (на протяжении лет), я делал это завинчивание челюстей –  это сумасшедшее!

            Как я научил бы этому кого-нибудь??

            В своё время, также, я даже пытался завинчивать челюсти лёжа!! это сумасшедшее, пока я не подумал, что голова вот-вот отделится от туловища!

            Лёжа – самое худшее из положений – это мучительно.

            В Ведах хорошо сказано, что «плохо обожжённый глиняный кувшин» может расколоться.

 

 

7 сентября 1994

 

            Это становится таким невозможным. Изнуряющим.

            Я знаю, что это Ты, но… то, что Ты пожелаешь.

            Суджата возле меня – у Матери не было никого…

            Каждая секунда, такая ужасная.

 

*

 

            P.S. До полуночи, я находился под пыткой в своей постели, как если бы я был лишь комом фибр раздирающего железа… я спросил себя, не собираюсь ли я уйти…

            В ночь с 5 на 6 сентября, я кое-что увидел, но я не совсем уверен в том, что я увидел, однако… Вот то, что я записал в своих «обрывках видения»:

            «Этой ночью (с 5 на 6) спал очень мало и очень плохо. Однако, мне кажется, я что-то увидел (во «сне»!?): целый «фронт» чёрных лошадей, бок о бок, может быть, сотни, гривы по ветру, как если бы они шли в атаку.

            «Они были как на «горизонте» (относительно того места, где я нахожусь)».

            P.P.S. Я не знаю, имеет ли это отношение к той пытке, какую я вынес вчера и сегодня ночью, или же это имеет отношение к новому приезду вчера из Франции (Мишлин), которая сообщала о намерении Л. сделать другую «Агенду», поменьше Сатпрема и поменьше… я не знаю чего – которая была бы, разумеется, «подлинной Агендой». То есть, этот американец желает делать точно то, что хотел бы делать Ашрам –там присутствует та же Сила, переселившаяся в Америку.

            Только Кали может станцевать на этих головах там, иначе что? Эти фальсификаторы очень хорошо знают, что мы не собираемся затевать процессы в Америке – вся Ложь в сговоре.

            Я верю только в то, что происходит в этом теле, но это бедное тело…

 

*

 

Indian Express, 5 сентября

 

ТЕОРИЯ, ЧТОБЫ ЗАСТАВИТЬ ВОЗНИКНУТЬ

ПОРЯДОК ИЗ ХАОСА

 

                Путаница больше не поражает. Так, по меньшей мере, думают физики, использующие эту новую парадигму своей науки, чтобы объяснить мир. Теория хаоса появилась только около десяти лет назад, но она уже преуспела выявить модели порядка, скрытые в том, что, на первый взгляд, кажется случайными флюктуациями в сложных системах.

                Эта молодая наука – настолько мощный инструмент, что она приложима к ошеломляющему разнообразию областей: метеорологи, биологи популяций, исследователи медицины, и даже теоретики в экономике используют её принципы, чтобы привести свои собственные области в порядок или (беспорядок). И такой пионер хаоса и эколог, как Роберт Мэй, из Оксфордского университета, заявил журналу Newsweek, что этот «революционный сюжет» предоставил «новую перспективу для старых проблем».

                Теория хаоса – это, фактически, ветвь нелинейной динамики. Научное продвижение, наиболее важное в конце двадцатого века, – это осознание того, что большая часть наблюдаемых динамических систем не линейна по своей природе. Такие системы не фиксируются на постоянном режиме изменения и не движутся больше регулярными циклами. Они могут следовать по пути роста на протяжении определённого времени, но неожиданно проходят через регулярные колебания или рискованно колеблются. И, однако, законы, которые управляют поведением системы, могут быть определены и поняты.

                Хаотические системы представляют собой особый тип динамических, нелинейных систем, которые чрезвычайно чувствительны к изначальным условиям, это означает, что система может начинать более одного раза, в зависимости от изначальных условий, почти идентичных, но что она эволюционирует до конечных точек, которые радикально отличаются.

                Кроме того, хаотическая система, которая упорядочена в начале, в конце концов, совершенно  проваливается.

                Воображаемая метафора, известная под названием Эффект Бабочки, использовалась, чтобы описать одну из характерных особенностей хаотической системы. Она была позаимствована в метеорологии и гласит, что простая бабочка, ударяя крылышками на острове Борнео, может породить достаточное возмущение в атмосфере, чтобы вызвать ураган в Великобритании.

 

 

*

 

            Tad Ekam [Это ЕДИНОЕ].

 

*

 

            Надо ДЕРЖАТЬСЯ.

            P.P.P.S. (!) В полдень получена вся американская почта – чистый чёрный яд.

            Господи, пусть мы выйдем из этого Несчастья и этого человеческого Убожества. И из этой Лжи. Надо, надо выйти оттуда, из всей этой губительной системы.

            Я понимаю, почему я был измучен сегодня ночью.

 

 

9 сентября 1994

 

            Но я думаю, что Они организуют всё для того, чтобы эти Ужасы вышли и были окончательно схвачены.

            Посмотрим на этот последний натиск.

            Это не должно быть далеко.

 

*

 

            Моё сердце спокойно, но моё тело измотано – как тошнота.

            21 год спустя, начинается та же самая битва – но это то же самое с начала веков.

 

 

13 сентября 1994

 

            Каждый день представляет собой невозможный предел, который надо пережить, и затем…

 

*

 

            Где граница?

            Граница, это может быть только смерть или изменение.

            Я не верю в смерть.

 

*

 

            Трудность, это – боль, изнурение и эти долгие часы без передышки.

 

 

16 сентября 1994

           

На самом пределе

            я Их люблю.

 

 

22 сентября 1994

 

            Чума в Индии.

 

 

24 сентября 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Павитра  собирает свои чемоданы, чтобы уехать во Францию.

Карма.

 

            (Суджата видела очень долгий сон, во время которого она увидела себя, очнувшейся на улице, на стройке, перед домом, где она жила с Сатпремом, и желающей войти в дом, чтобы принять  ванну).

 

            […] И, наконец, я вошла. Войдя (я всё время думала пойти принять  ванну), вдруг, я заметила Мать, которая проходила в комнату, чтобы идти на балкон – на балкон у Павитры, туда. Тогда я побежала, я сказала себе: «Надо, чтобы я пришла, когда Мать вернётся с балкона, чтобы я была здесь». Я побежала – места были совсем другие, вы знаете.

 

            Да.

 

            Затем я подхожу и вижу ожидающих людей, и т.п. , и я увидела своего рода кресло, на котором сидела Мать перед тем, как идти…

 

            Перед тем, как идти на балкон.

 

            Перед тем, как идти на балкон и, как если бы она туда уже сходила, [что] не было никого, и [что] она вернулась, чтобы сесть, и это было уже второй раз, как она туда шла. Я заметила её издали, она шла туда, и я пришла, она вернулась с балкона: это была уже не комната Павитры или лаборатория, это была какая-то большая комната, такая же большая, как моя. И Мать вернулась, она с кем-то разговаривала, я не видела с кем – я думала, что это был Павитра. И я собиралась войти, и вы были со мной, но любопытно, не в голубом, вы знаете, у вас есть coat, которую я надевала на днях…

 

            Серая?

 

            Когда я выхожу. Coat.

 

            Ах да, да-да, своего рода шерстяная куртка, цвета…

 

            Я не знаю, как серо-коричневая.

 

            Коричневая, немного коричневая, да.

 

            Немного коричневая.

 

            Да.

 

            И вот, вы были в ней, но это было более ясно, более ясно в моём сне. И затем, я собралась войти и вдруг, Мать заметила меня, она была очень… она с кем-то очень серьёзно разговаривала, тогда она сделала жест, чтобы я не входила. Я остановилась, и там ожидали другие люди, которые пришли, и потом, я не знаю, вы, кажется, вошли.

 

            Да.

 

            Вероятно. И я не знаю того, что произошло, Мать, должно быть, ушла, так и не увидев меня, а я - её. Но вы , вы были там… И после, дело касалось Павитры. Павитры, вас и меня. И там были комнаты и комнаты, и комнаты, и Павитра должен был уехать, он собирал свои чемоданы. Он подготовился и вешал этикетки.

 

            Да, он относился ко всему очень тщательно. (Смеются)

 

            Чтобы понять, в каком чемодане что находится, и кто-то принёс всё это – кто-то, я не знаю кто – это были индусы.

 

            Да.

 

            Но я не могу сказать, что я узнала … они приносили бумаги, я принимала их, чтобы уложить тщательно, как надо. И вот, был кто-то другой, кто перемешал вещи, и Павитра не мог найти, тогда я сказала: «Не здесь ли это?»

 

            Ты помогла ему навести порядок.

 

            Да, да. У него оказалось… я не знаю, в конечном счёте, восемь или девять чемоданов.

 

            О, ого!

 

            Настоящих чемоданов, так сказать! Это не были маленькие suitcases [чемоданчики], это были trunks [чемоданы], большие trunks.

 

            С бумагами, особенно с бумагами.

 

            Всякого рода вещи, это были не только бумаги.

 

            У него – богатое прошлое, и… все богатства - также, преграда.

 

            Но он их увозил с собой, вероятно, он возвращался во Францию, если я правильно поняла. И он «уезжал» окончательно, поэтому, он увозил с собой свои дела, всё то, чем он занимался. 

            И пока мы всё это делали, я чувствовала небольшое движение – небольшое движение, в тот момент я не поняла: мы были уже в купе поезда. И пока мы устраивали всё это, поезд тронулся. (Смеются)

 

            Да, вещи разворачиваются, это - ускорение.

 

            Я не знаю, поезд двигался, и в самом деле, всё быстрее и быстрее. Я говорила себе… к счастью, вы находились там, поэтому, я была… вы всё время были там, не так ли, вы наблюдали и много помогали! Именно вы помогали нести чемоданы и всё прочее. И когда поезд начал двигаться, я сказала: «Но что это?» Я посмотрела на вас, я не понимала, тогда вы сказали: «Это поезд». (Смеются) «Это отходит поезд» или что-то в этом роде – поезд начал двигаться, и всё быстрее и быстрее. Я сказала: «Но мы уезжаем с ним?!» (Смеются) Потому что мы не планировали уехать с ним. Да, и вот, все мы уезжали вместе.

 

            Во Францию.

 

            Я поняла, что он возвращался домой. Он «уезжал» окончательно, он уезжал к себе, и поэтому, все свои дела, он забирал с собой.

            Может он снова собирается взять тело?

 

(молчание)

 

            Ну, я не знаю, моя Милая, я удивился бы, что он снова возьмёт себе тело сейчас.

 

            Так поздно. Поскольку прошло уже много времени, как он ушёл: в 69.

 

            Да.

 

            Прошло 25 лет.

 

            Ты понимаешь, учитывая обстоятельства – очевидно, мы не знаем ничего –  мне кажется слишком поздно, чтобы он вернулся в пережитое сейчас.

 

            Да.

 

            Я не знаю. Мы ничего не знаем о будущем. Но если душа снова берёт тело, это очень хорошо.

 

            Но Мать серьёзно разговаривала с ним, до этого.

 

            Или же, он собирается предпринять действие? Действие в тонком физическом? Невидимое? Я не знаю, моя Милая.

            Со всеми этими чемоданами! Боже мой! У него было много богатств, в конце концов, это мешает. (Смеются)

 

            Но почему мы с ним?

 

            Что ж, мне не хотелось бы снова брать человеческое тело, словом, человеческое такое, какое оно есть.

 

            Ах! да, чтобы снова начинать со всем этим.

 

            Ох, нет!

 

            Это немного…

 

            Нет, не начинать снова в этой темноте.

 

            Да.

 

            И в этом неведении.

 

            Полном.

 

            Нет, надо снова родиться в виде, более свободном, во всяком случае, в более свободном мире.

 

            Я забыла: перед тем, как я вошла в комнату, там  были люди, которые ничего не делали, и кто-то прибежал с новостью, я не помню больше с какой новостью. Что были атаки или вещи такого рода. Эта часть немного стёрлась.

 

            Что ж, я не знаю, моя Милая.

 

            Я понятия не имею, представляет ли это какой-то интерес.

 

            Увидим.

 

            Я рассказываю вам на всякий случай, поскольку вы об этом спрашиваете.

 

            Франция – очень бедна, я хочу сказать, в своём внутреннем состоянии. Очень-очень затемнённая.

 

            Любопытно, ведь, и Франция, и Индия, две страны, которые имеют предложить миру что-то подлинное.

 

            Да, это очень затемнено.

 

            Эти две, фактически, наиболее затемнённые.

 

            Наиболее затемнённые по отношению к свету, который они могут иметь или который они имеют.

 

            Которым они не хотят пользоваться.

 

            Конечно, он падает в грязь.

 

(молчание)

 

            Во всяком случае, я не знаю, что касается меня, если бы я родился снова, это было бы поистине без багажа. Абсолютно без багажа. (Суджата смеётся) Кроме багажа, который сама семья могла бы взвалить на меня, так сказать.

 

            Но вы знаете, я не думаю, что это возможно вот так.

 

            Нет, моя Милая.

 

            Этот багаж, оставить багаж, потому что мы приходим на землю, чтобы делать работу.

 

            Но, моя Милая, «багаж», есть только один багаж, это – душа. Душа, она же делает то, что она хочет, она знает то, что она хочет. Багаж, это ментал и атавизм.

            Или же, да, атавизм, это значит карма, которая не закончена, и которая должна ещё иметь последствия. Что ж, я молю не иметь больше кармы.

 

            Пусть всё растворится.

 

            Да, я действительно думаю, что на этот раз Они растворили…

 

            Да-да.

 

            Кроме того, что существует фундаментально человеческое, не так ли, то, что снова пришло бы, если бы я родился снова как ребёнок, в человеческой семье. Да, сразу же подхватываешь карму вида.

            Но больше карму индивидуальную.

 

            Индивидуальную.

 

(молчание)

 

            Я не знаю, возможно, он собирается предпринять именно действие, я понятия не имею, моя Милая.

            Меня удивляет, что можно быть таким перегруженным.

 

            (Смеясь) Действительно, мне кажется, что у него было девять чемоданов. Чемоданы: эти – trunks, а!

 

            Чемоданов.

 

            Чемоданов, да, именно так. И причём, набитых до отказа! И, к томе же, все эти комнаты, не так ли, имелись комнаты и комнаты, и все настолько загруженные.

 

            Ну конечно, моя Милая, это всё внутренние комнаты.

 

            Очень загромождённые, было полно… как сказать: pieces of furniture [мебели].

 

            Да. Что касается меня, я себя совсем, совсем не чувствую, вот так. У меня такое впечатление, что это очень обнажено.

 

            Я помню, однажды вы объясняли, я не помню больше что… Ах да! Вы получили записку от Клода, который вам говорил, что Мать написала ему письмо физически, а вы сомневались: как она может написать физически?

 

            Да.

 

            И вот, это был большой холл, это было даже… две эти комнаты вместе, это довольно большое пространство, не так ли? Стояло только фортепьяно Матери и маленький стул для Матери, и всё! Вы сидели на полу, на циновке, так же как и те, с кем вы разговаривали. Кроме этого, не было ничего. Холл был большой и светлый, с большими дверями-окнами, насколько мне запомнилось.

Ах да, это должно быть ваша комната, она не загромождена и большая.

 

            Да, и к тому же, открытая.

 

            Ну да, ну да. Только Мать играет.

 

            Только Мать играет.

 

            Во всяком случае.

 

            Музыка, это да.

 

            (Смеясь) И затем, она написала.

 

            Видишь ли, единственное, что мне хотелось бы взять с собой, это музыку (смеясь), то есть это вещи, которые не засунешь в чемоданы. (Смеются)

 

            Ладно, я собираюсь вас оставить, потому что мне хотелось пойти раньше, а у меня не получается раньше.

            Вам больно?

 

            Нет, нет, моя Милая.

            Мне показали когда-то – это, несомненно, было видение нового сознания – я лежал, да, на белом песке, на берегу моря, и затем, вдруг, была… не волна, но как большой наплыв морской воды, который подходил и смывал весь песок. И я лежал там, и вот, единственная вещь, которая меня беспокоила: у меня есть маленький медальон с рождения (который, знаешь ли, дают при рождении ребёнку), на нём написано Бернар, такие медальоны вешают на шею детям.

 

            О!

 

            Моя Мать  очень бережно хранила его всю свою жизнь, и после её ухода, мне дали этот маленький медальон, который находится у меня здесь, маленький золотой медальон, ты знаешь? И вот, единственное, что меня беспокоило: «Где этот маленький медальон?» Поскольку всё было смыто, и я больше не находил свой медальон. Как если бы это рождение, в самом деле, было смыто, не оставалось больше ничего, но единственное, что меня беспокоило: «Где мой маленький медальон?» (Суджата смеётся) Словно мне показывали: ты видишь, рождение Бернара, всё это - смыто.

 

            Белый песок.

 

            Да.

 

            Кстати, я также вспомнила: вы помните Шастриджи с Наинитала? Мы ездили его увидеть.

 

            Ох, видишь ли, я больше не помню. Кто был этот человек?

 

            Мы поехали увидеть Babaji [аскет]: вы больше не помните?

 

            Нет.

 

            И потом, он дал вам тантрическое посвящение, одну мантру, это происходило в Rajbhavan [Дворец Губернатора], позже. Но в первый раз, когда мы приехали туда, мы пересекли высохшую реку с очень красивой галькой. Мы пришли в комнату этого Бабаджи, и там нас принял сначала именно Шастриджи. Он рассказывал и т.д. Сначала, это происходило снаружи, а потом – в совсем маленькой комнате внизу. Мы пришли туда, он посмотрел и сказал о вас, что в этой жизни, вы могли бы быть muktha purusha. Вы помните?... нет: это было бы полное освобождение.

 

            Ох!

            Боже мой!

 

            Вы знаете, он показал форму вашей ноги, этого свода, он сказал, что это, как раз,  знак…

 

            Да, видишь ли, я ведь абсолютно забыл. Полностью забыл, что видел этого Шастри.

 

            Он был хорошим, этот Шастриджи.

 

             Он что-нибудь сказал о тебе?

 

            Обо мне? Нет, я не думаю.

 

            Ты – полностью свободна, моя Милая. (Суджата смеётся)

 

            Я не  думаю, но в конце концов…

 

            Если у меня остаётся карма, это – карма боли. Боли, безмерной боли.

 

 (молчание)

 

            Я не люблю боль.

 

            Я тоже, моя Милая, я тоже.

 

            Мне не нравится страдание, это причиняет мне такую боль в сердце.

 

            Это – боль, огромная боль этой земли.

            Как если бы сотни существований повторились вместе.

 

            Это было. Это было.

 

            Поэтому, я это очень чувствую.

 

            На днях, вы цитировали строчку из Савитри…

 

            Да, да.

Ма.

 

 

26 сентября.1994

 

            Моё тело, словно в циклоне твёрдого Могущества (Огня).

            Это феномен Божественной Природы в старом животном теле.

            Часами…

 

*

 

The Hindu, 27 сентября

 

ВОСКРЕШЕНИЕ

«СКРЫТОЙ ЭПИДЕМИИ»

 

                Несколько дней назад, чума поразила часть Латура. Сейчас она достигла Сурата, сея панику и оживляя зловещие воспоминания ужасных дней 1897 и 1898 годов, когда она захватил Бомбей и Пуну в свои коварные когти.

                Человеческая чума, которая распространяется крысами и дикими грызунами, и развивается в негигиеничных условиях, известна примерно 2000 лет. С 542 по 594 год после Иисуса Христа, она погубила приблизительно половину населения римской империи. Во время Великой Чумы в Лондоне, в 1665 году, умерло около 60000 человек. Последняя главная пандемия проявилась в Кантоне и Гонконге, откуда она двинулась в направлении Японии, Индии и Малой Азии.

                Какого рода эта чума, какая новая угроза над нами нависла, в то время как весь мир или почти весь, освободился от этого бедствия? Она «пневмоническая» или «бубонная»? Или она какого-то другого рода, инфекция которой укоренилась в глубинных слоях индийского общества?

                Я удивлён не столько её внезапным появлением, сколько фактом, что тому, что всегда было скрыто, потребовалось столько времени, чтобы снова выйти на поверхность. Много заразных блох в душе фактической Индии – её коррумпированная культура, её политика трущоб, её бесконечная способность к компромиссу по поводу принципов основ организованной, гражданской жизни – не произвели в её городах ничего другого, чем «трущобы, полу-трущобы, и супер-трущобы».

                 Дели стал четвёртым среди самых загрязнённых городов мира. Калькутта не слишком отличается от тех дней, когда Редьярд Киплинг описывал её в самых язвительных терминах – «с высока, на город скученный и зловонный, смерть бросала свой взгляд презрения». Бомбей качается под тиранией земельной мафии и «дадаистских трущоб». Сурат, который я имел случай посетить некоторое время назад, встречает посетителя своими рассыпанными по всем направлениям лачугами и их «чадом».

…

                Лишь 19% наших сельских жителей имеют pucca (прочные дома) и только около 3,4% хорошо проветриваются и удобны по гигиеническим нормам. Продукты фермы, корма и скот находятся с человеком в одной и той же комнате.

                Всякий, кто пытался внести немного порядка и поставить на место процесс запланированного развития, подвергался ударам не только от рук, скрывающих завоёванные права, но также от глубокой чумы, которая овладела индийским духом.

 

 

 

Октябрь

 

2 октября 1994

 

Я нахожусь в хаосе не этого мира.

 

*

 

            Это – хаос Бога в этом мире Лжи (частью которого является моё тело).

            Но появится внезапно новый Мир.

 

 

3 октября 1994

 

            Сегодня утром наткнулся на эти строчки Савитри:

 

            «Lo, how all shakes when the gods tread too near !

            All moves, is in peril, anguished, torn, upheaved»…

 

            «Смотри, как всё сотрясается, когда боги ступают слишком близко!

            Всё движется, пребывает в опасности, в муках, разорвано, вздымается».

 

Х.4.651

 

 

4 октября 1994 (Дурга Пуджа)

 

            Сегодня утром, перед пробуждением, я находился в очень красивой машине, длинной, стройной, довольно тёмного голубого цвета, голубого морского – голубой, очень красивый, светящийся. И управлял именно я. Очень-очень длинная дорога, серого цвета, типа автомагистрали, вся прямая, совершенно гладкая. Я не видел других машин. Кажется, я был единственным на ней.  И вот, у «моей» машины не было тормозов. Через какое-то время, я сказал себе: всё-таки было бы лучше или благоразумнее, иметь тормоза! И «кто-то», возникший неизвестно откуда, в один миг пришёл установить своего рода тонкий рычаг из нержавеющей стали, блестящий, в форме кривошипа внутри мотора, я думаю.

 

*

 

             Я решил вчера снова приняться за моего загадочного «Софокла» (первую главу которого я уже написал). Я действительно думаю, что это образ этой книги, как если бы «кто-то» говорил мне: никаких тормозов, позволь себе ехать, это катится само по себе!

            Эта  чудесная Заботливость наблюдает за мной…

 

 

7 октября 1994

 

            Можно ли вообразить семя, которое не содержит дерево?

            Однако, именно это они подразумевают под «эволюцией».

 

*

 

Вечер

 

            Суджата рассказывает о 1954.

            Я говорю ей: в 54… где я был? Я был в Ашраме, но… где я был?

            Суджата отвечает: когда ищешь свой путь, находишься в тревоге… Фактически, вы жили в тревоге, от одной тревоги к другой.

 

 

10 октября 1994

 

            По поводу печалей и позора теперешнего мира, Суджата сказала мне: не были ли вы святым Павлом?

            Я не знаю, кем я был, но у меня было много-много несчастных жизней.

            О Господи, пусть я смогу Тебе отдать всё то, что тянется из тяжкого Прошлого. Пусть я смогу отдать Тебе всё это Несчастье и это Бедствие.

            Единственное решение, единственное, для всего этого тысячелетнего Бедствия: пусть всё будет Тебе, до последнего атома.

 

*

 

            Во всех мелочах мы чувствуем, что эти Силы, словно с цепи сорвались.

            Пусть мы выйдем, пусть мы выйдем из всей этой катастрофической системы.

 

*

 

Надо выстоять.

 

 

11 октября 1994

 

            Пусть из этого выйдет другая музыка, О Господи.

 

 

14 октября 1994 (Дурга-Виджая Дашами)

 

            Мать сказала: «надо принять быть слабоумным в течение немалого времени».

            Мне кажется, что именно это происходит со мной вот уже некоторое время, прогрессирующим способом.

            Как если бы я не знал больше хорошо, ни где я был, ни как я функционирую.

            Лишь бы функционировал другой способ! это всё, что я прошу.

 

*

 

            Зато, очень остро я воспринимаю все тени.

            Это мучительно остро.

 

*

 

            «Формула», чтобы завинчивать «рот лошади», понята телом гораздо лучше, но это становится таким расплющивающим, всё более и более расплющивающим.

            Вот так.

 

 

21 октября 1994

 

            Суджате: (После 1945, Шри Ауробиндо видел то, что происходит позади вуали, и он имел уверенность в Победе). (Письмо Дилипу)

            Победа несомненна, именно моё тело ЗНАЕТ это – или ПРОЖИВАЕТ это – скорее переживает это.

 

 

26 октября 1994

 

            Это беспощадное.

            Беспощадная борьба в моём теле.

 

 

28 октября 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Мать посылает Сатпрема искать золото,

Пранаб на дороге

 

            Что ты увидела, моя Милая?

 

            Ну, у меня такое впечатление, что это должно быть из прошлого. Мы находились в каком-то месте, которое я не знаю, но это было на первом этаже. Мы стояли прямо на landing [площадке], вероятно, потому что я не видела лестницу. Мы находились не так далеко от лестницы, имеющей своего рода поручни, banister [перила]. И казалось - именно вы объяснили мне, что это было что-то новое, то, что Мать распорядилась построить, и всю верхнюю часть…

 

            Распорядилась построить?

 

            Да, и всю эту верхнюю часть она распорядилась построить для вас – для нас, скорее, для нас. Мы находились на какой-то веранде, если угодно, или я не знаю, landing. Должно быть, там не было другого этажа, потому что я не видела лестницы, которая ещё поднималась бы; это должно быть был дом с нижним и первым этажом. И потом, мы вошли в комнату для нас, была одна большая комната, вторая большая комната, и я думаю, ванная комната. Было немало комнат, которые я ещё не посетила. И затем, вы сказали, что вам хотелось бы побыть одному, что у вас есть работа, не так ли. Тогда я сказала: «Да, это не трудно, я поставлю свою кровать в другую комнату». И я подумала: (смеясь) ванная комната будет гораздо ближе, я не буду проходить через вашу, и это вас не будет  беспокоить. И после, я увидела вас сидящим на полу за маленьким столиком, который стоял у вас прежде, и которым я пользуюсь сейчас.

 

            Да.

 

            Сидя вот так, вы что-то писали, возле вас стоял cassette player, cassette recorder [магнитофон], и вы слушали. Что касается меня, то я не понимала ничего, я сказала: «На каком это языке?». Я не понимала. Должно быть это происходило потому, что вы вчера задали вопрос, не так ли? По поводу радио.

 

            Ах да.

 

            «Что это?»

 

            Да.

 

            Я не знаю, в конце концов, это может быть смесь всего этого. Тогда я не понимала. Я сказала: «Но что он…?» Вы пытались записывать с него. Потом, вы поставили магнитофон на свой стол: сначала он стоял от вас справа, и затем вы поставили его на свой стол, и я увидела вас со стопой бумаг, вы писали и т.д.

            Ладно, я вас оставила, чтобы пойти обустроить свой уголок. Я не знаю, что произошло, потому что потом, я оказалась в самом низу, в месте,  которое показалось мне похожим на место, как перед Самадхи, вы знаете. Не точно прямо перед ним, но, когда идёшь в зал  медитации, перед комнатой Пужалал, немного похоже на это место. И вы уже прошли раньше, вы прошли вперёд. И затем я, я …

 

            Чтобы идти в эту комнату?

 

            Нет, нет, вы спустились в комнату, и вы шли куда-то, я не знаю.

 

            Да.

 

            Но вы прошли раньше меня, через это место. Я не знаю, куда вы шли, потому что в моём сознании не было ни зала для медитаций, ни Самадхи, ничего. Но наоборот, я наткнулась на Пранаба, который находился там. И с ним был один или двое мальчиков, я не могу сказать кто, думаю, что даже в моём сне, я их не узнала. Во всяком случае, присутствовали только один или двое. Между мной и Пранабом произошёл разговор, и Пранаб сказал, что вы хотели, что Мать вам сказала, мне кажется…

 

            Мне?

 

            Да, поскольку вы прошли раньше.

 

            Да.

 

            Вы встретили Пранаба, и вы должно быть сказали ему что-то. И речь шла о поисках золота. Возможно, вы пошли искать золото – или же, вы оставили эту работу Пранабу.

 

            (Смеясь) Это меня удивило бы!

 

            Да, я не знаю. Тогда Пранаб сказал, что он хотел бы помочь. Всё это, это происходило очень дружески между вами и им, именно так я поняла. В нём не было агрессии против вас.

 

            Да, там, в тех мирах, это происходит по-разному, да. И потом?

 

            Тогда, именно он объяснял мне, что Мать вам сказала найти золото и… я не могу сказать вам точно, поскольку это немного смешано. Особенно слова очень смешиваются.

 

            Да.

 

            Во всяком случае, для меня, это вот так.

 

            Очевидно, это не ментальный мир.

 

            Я запоминаю видение вещей, но не точные слова. Во всяком случае, всё  то, что я запомнила: речь шла о золоте, которое Мать поручила вам найти, и если я хорошо поняла: именно поэтому вы пошли и встретили его…

 

            По дороге.

 

            По дороге, и вы поговорили об этом, и он сказал, что хотел бы помочь искать его.

 

            Ну, если посланец Смерти хочет мне действительно помочь…

            Это сын Ямы.

 

            Но вы его встретили и пересеклись, [вы] прошли вперёд. Вы не были с ним. Я шла позади, я…

 

            То есть, он позволил мне пройти, и он хочет помочь.

 

            Ох!

 

            Он… Я не знаю, как он ощущается в твоём сознании, но для меня это… представитель Ямы.

 

            Смерть.

 

            Да.

 

            Вы думаете об этом в смысле Смерти.

            Так как, в наших индийских книгах, Яма -  это не только бог Смерти. Он…  именно он поддерживает истинный закон вещей.

 

            Что ж, да, это именно Смерть поддерживает истинный закон вещей.

 

            Мы называем это Dharmarâj, не так ли.

 

            Конечно, именно Смерть хранит тайну.

 

            Он, таким образом, позволил вам пройти и…

 

            Это как раз Смерть хранит Тайну. Действительно, вся Тайна Земли находится там, именно через это прошёл Шри Ауробиндо.

            Но мы не сможем пройти через это, пока не придёт час! Пока не придёт час для всей Земли, а! Поскольку это не может быть ради одного человека, это Тайна Земли.

 

            Да, в моём сознании это не было…: задача, которую Мать поставила перед вами, предназначалась не ради вас самих. Ту задачу, которую она вам поставила…

 

            Разумеется.

 

            Которую, она вам дала.

 

            Конечно, это не имеет смысла ради самого себя – разве что, для сумасшедших.

 

            Вы должны были найти золото, но оно не предназначалось для вас одних.

 

            Да.

 

            Словом, в моём сознании, на самом деле, ничего не было. И в том, что касается этого человека, он очень мало присутствует в моём сознании.

 

            Нет.

 

(молчание)

 

            И вот, именно через это мы проходим день за днём.

 

            Трясогузка…

 

            Да, когда мы будем как птица, это будет прекрасно.

 

(трясогузка щебечет)

 

            В общем, любопытно, что это возвращается сейчас, что ты видишь это сейчас, после.

            Но ты мне также уже говорила несколько раз, раньше, что для тебя он представлял Смерть.

 

            Да. Когда я думаю об этом, да. Во всяком случае, то,  что он представлял на самом деле, это была враждебная сила.

 

            Но, в конце концов, знаешь ли… Кто враждебный? Кто не делает работу Божественного?

            Я полагаю, что всё составляет часть Божественного, однако, это не значит, что вещи были божественными, но они составляют часть плана, чтобы всё стало божественным.

 

 (молчание)

 

            Но то, что устраняется, именно враждебными силами, то что устраняется, это весь… это хлам материи.

 

            Хлам?

 

            Старые отбросы всей истории Земли.

 

            Отбросы?

 

            Отбросы, это garbage, можно было бы сказать, мусор, старый скопившийся мусор.

 

            Ах.

 

            Именно это находится сейчас в процессе исчезновения, разрушается само по себе.

            Отходы.

 

(молчание)

 

            Хорошо.

 

            И вот, я не знаю. Что вы думаете обо всём этом? Это не что-то старое, то, что я увидела?

 

            Нет, это действие.

 

            Нынешнее.

 

            Нынешнее… Во всяком случае, это действие после ухода Матери.

 

(молчание)

 

            Это долго.

 

            Это становится очень долгим.

 

            Да.

 

            Когда я вижу вас вечером, [я] понимаю. Это не из года в год, это каждый день.

 

            Ох! Да!

 

            Каждый вечер, часами вечером…

 

            Это шаг за шагом, а! Уф!

 

(молчание)

 

            Хорошо, будем надеяться, что мы найдём золото в конце.

 

            Как?

 

            Будем надеяться, что мы найдём золото в конце!

 

            Да.

 

 

29 октября 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Суджата убивает ворона, который превращается…

 

            Вчера было 28 октября, сегодня у нас 29 октября. Так вот, я увидела сны два дня подряд. Не знаю, вчерашнее ли это продолжение.

            Я находилась снаружи, в саду. Я не могу сказать точно…

 

            Здесь?

 

            Я не могу вам сказать, здесь ли это происходило. Мне кажется, что вначале, это было здесь, рядом с голубым залом, вы знаете, вероятно, я рассматривала жимолость в углу. Не знаю почему, я её немного встряхнула. И вдруг, я увидела, что там было гнездо, очень красивое гнездо, совсем свежее, вы знаете? Всё изящно слепленное, как из соломы, посмотрите (жест), оно было таким же красивым, как это, такого же цвета, большое, как это.

 

            Солома немного золотистая.

 

            Да, точно. Я увидела его не сразу, потому что, когда я встряхнула, то вдруг заметила, как вспорхнула птичка. Тогда, это привлекло моё внимание, поскольку иначе, я была погружена… в растение. И вот, вспорхнула птичка, немного похожая на ту, кого мы называем  mou-tushi [нектарница]. Знаете ли, она как бархатная, маленькая honeysucker[27] .

 

            Да.

 

            И почти такого же размера, почти такого же цвета… спинка немного…

 

            Коричневая?

 

            Нет, гранатовая, вы знаете?

 

            Ах! да, тёмно-гранатового цвета.

 

            Очень тёмного, с такими вот отблесками. И она немного вспорхнула и затем, снова вернулась в своё гнездо.

 

            Да.

 

            Тогда, это меня несколько утешило. И как раз в тот момент, я заметила гнездо, оно было так изящно слеплено. Но я сказала себе: «Однако, для такой маленькой птички, как она, гнездо довольно большое. И потом, когда она взлетела, (она отлетела немного дальше), я заметила ворона.

 

            Ах.

 

            Когда птичка вернулась, я увидела, что ворон был где-то там. Тогда я сказала себе, что если  я уйду, ворон нападёт на маленькую птичку. В моём уме это было так. Я не знаю, в конце концов, как это происходит материально. Я его  прогнала, но, вдруг, я заметила (это не был больше Конец Земли, не наш дом) своего рода стену – не слишком длинную стену, и он полетел и сел на эту стену.

 

            Ворон?

 

            Ворон, да. Маленькая птичка исчезла, после, я её больше не видела, мне, в самом деле, кажется, что она была в своём гнезде. И вот, ворон: я попыталась закричать, бесполезно, он не шевельнулся. Потом, я заметила, что  подходил Чесда, и я сказала ему: «Чесда! Чесда! Прогони ворона!» Он ответил, что у него нет времени, но затем, он вернулся. Ворон остался на своём месте и (смеясь), Чесда закричал: «Прогони же ворона!». Ладно, я пошла туда. Это любопытно, я вернулась с маленьким молотком.

            У меня есть маленький молоток, вы знаете?

 

            Да.

 

            Хорошо, я вернулась с маленьким молотком.

 

            Серебристого цвета?

 

            Как?

 

            Он серебристого цвета, твой маленький молоток.

 

            Ручка нет…

 

            Нет-нет. Молоток.

 

            Да, он светлый.

 

            Да.

 

            И вот, я оказалась с этим маленьким молотком в руке, тогда я чуть стукнула, вот так, и мне кажется, я его задела, потому что ворон взлетел. После, я увидела его летящим по улице, вы знаете, немного похожа на улицу Deer House: когда мы выходили, вы шли, вы прогуливались… ?

 

            Да.

 

            Не улица, словом, маленькая…

 

            Мы выходили на дорогу каньона, так сказать, мы шли по…

 

            Да.

 

            Верно.

 

            Была маленькая дорожка, он улетел туда, и тогда, я пошла туда со своим маленьким молотком, я стукнула ещё. И на этот раз, у меня действительно создалось впечатление, что я его достала. И я была недовольна вороном, я сказала: «Но почему он не улетел, он хочет, чтобы я его убила или что?»  Как если бы молоток, что любопытно,  имел edge [режущий край], как нож.

 

Да.

 

Вы знаете, у ножа одна сторона тонкая, и, эта тонкая сторона была, в самом деле, очень острая, и мне показалось, что я его…

 

Убила.

 

Да, во всяком случае, я его действительно ранила, такое впечатление, что текла кровь. Я ушла, но я оборачивалась назад, чтобы смотреть время от времени: он не шевелился, не шевелился, не шевелился, и вдруг, мне показалось, что не было больше  ворона, было другое маленькое животное, гораздо более светлое.

 

Другая птица?

 

Нет, это было животное, это мог бы быть кот или, я не знаю кто, но светлое. Оно было светлое и… либо совсем маленький щенок, я не могу сказать кто. Это не был больше ворон, там не было ворона.

 

Значит, это маленькое животное… ворон превратился в…?

 

Да, да, сбросив своё обличье ворона, он стал… поскольку, я не видела больше  ворона, не осталось ничего, только это животное, неподалёку.

 

Это было крупное животное или что?

 

Я не знаю.

 

Это было большое животное?

 

Нет, скажем, ворон вот такой большой (жест), а? У нас большие вороны.

 

Да, есть большие вороны.

 

Другое животное выглядело, может быть, чуть побольше, но оно не производило впечатления чего-то большого, поскольку выглядело как маленький котёнок или собачка, вы понимаете, маленькая.

 

Как котёнок или щенок.

 

Да, но меня поразило то, что этот совершенно чёрный ворон превратился во что-то очень светлое.

 

Ты не могла бы сказать, кот это или собака.

 

На самом деле, у меня впечатление, что это был кот, намного меньше, чем зайцы, которые у нас есть.

 

Чем зайцы?

 

Которые обитают здесь, поменьше

Тогда, я не знаю того, что происходит.

 

Что ж, я тоже не знаю, что происходит, кроме того, что вороны – они очень ожесточённые.

 

Ну да, он был таким! Но я, я же хотела спасти маленькую птичку.

 

Да.

 

У нас, знаете ли, ворон, это верховое животное Ямы.

 

Да. Ты наверняка совершила действие, в этом нет сомнений.

То, что мне неприятно, что эта птица, всё-таки, была превращена во что-то другое. Но это другое животное казалось тебе хорошим?

 

Да, разумеется, у него ведь не было больше вороньих качеств. Я смотрела с удивлением, поскольку была сердита на ворона.

 

Ах! да.

 

Не по причине своего ожесточения: однако, я была вынуждена его ранить или…, так как,  я не люблю причинять боль, понимаете, или наносить раны, или… потому что я, в самом деле, почувствовала или поняла, что была кровь. Мне кажется, что это была шея, куда я…

 

Ты сильная (Суджата смеётся). О да! ты сильная.

 

Я и сама не знала, вы понимаете, что я увижу…  Я думала, что он собирался взлететь, я сделала жест, и затем, он не… он был мёртв.

 

Что ж, это мне кажется очень хорошим, но ещё с вопросительным знаком.

 

Из-за превращения.

 

Да.

 

Но я сказала, что это животное, как я заметила, было светлым.

 

Да.

 

В самом деле, оно было очень светлым, но я видела его издали: я не видела его глаза, я видела только тело, и мне казалось, что оно имело blue stripes [поперечные голубые полосы], blue.

 

Blue. На спине?

 

Я не знаю.

 

На теле.

 

Ах, да, это должно быть было на спине, не спереди.

 

Да. Это всё же важно. Это означает, что Смерть, всё-таки, не является больше тем, чем она была.

Годы назад, в начале – впрочем, я это записал, или я, должно быть, тебе об этом рассказывал – в начале, когда я начал эту работу, однажды, я увидел себя, словно на базаре, и там, ты представляешь, как улицы на базаре, и ты знаешь, что у меня было? Я держал верёвку в руке, и на конце этой верёвки находился ворон. Ох, очень большой ворон, и весь перевязанный! Полностью перевязанный, которого я держал, знаешь ли, как нищие прогуливаются с обезьянкой, чтобы показывать фокусы на ярмарках. И вот, я прогуливался с моим полностью перевязанным вороном.

 

Ах!

 

Он был полностью – но большой, знаешь ли, больше чем цыплёнок, больше чем… необыкновенный ворон. Он был полностью перевязан, я держал его (смеясь) в руке, на поводке, как нищие держат обезьянку на поводке, чтобы эх… (смеются). Это так смешно.

 

Да, это смешно, но вот это, гораздо забавней! Мне не понравилось, что я…

 

Ну, слушай, ты совершила действие гораздо более радикальное! (Смеются)

 

Я не знаю, это не в моём вкусе, у меня есть чутьё…

 

Это не твой способ, но у тебя есть сила Матери, а! (Смеются) Так вот, тем более, поскольку это не в твоём вкусе, именно это действие и было сделано, не так ли, в котором ты была инструментом.

 

Потому что, даже в моём сне, я очень удивилась, я сказала: «Как, с молотком, я смогла…?»

 

Ну конечно, ведь это была не человеческая сила. И ты знаешь, надо быть наподобие Кали, чтобы нанести удар вот так.

Что до меня, то я его просто связал.

Ох! я чувствую, так сказать, мы приближаемся к решающим вещам. Это либо одно, либо другое, ты понимаешь, это может быть только разрушение или трансформация, это не может быть другим, для самой земли, также, это не может быть другим. Это либо одно, либо другое. И мне ещё вспоминается, Мать сказала об этом: это трансформация или бездна, ты помнишь?

 

Да.

 

И никакого сомнения, что это действительно так. И именно внутри я переживаю это. И всё такое ожесточённое. Всё - на крайнем пределе.

Ну вот, это 30 октября знаменует фатальность. (Смеются)

 

Это значит: с днём рождения, с днём рождения, с днём рождения!

 

Ох! моя Милая, я не знаю.

 

Вот: с днём рождения.

 

Я ничего не знаю.

 

 

 

Ноябрь

 

3 ноября 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Больная Мать на кровати

 

            Так что же произошло?

 

            Я не знаю, было ли это до или после, или одно за другим, после вашего кошмара – я говорю кошмар, потому что я не знаю другого слова, но вероятно потом, я заметила Ф.Дж., который находился в моей комнате, я не помню точно, что он делал. И затем, не было больше этой стены, таким образом, я могла смотреть из моей комнаты прямо в глубину вашей комнаты,  до вашей кровати. И, не знаю, я подошла к нему, когда я заметила Мать, которая лежала.

 

            На моей кровати?

 

            Да. И она была больна.

 

            Ох!

 

            Она была больна, тогда я … очевидно, я подбежала, чтобы позаботиться о Матери. Я не знаю, там был кто-то другой. Какая-то женщина. Я больше не помню – я спрашиваю себя, может, это был Ф. или кто?

 

            Дж.?

 

            Который  пытался ухаживать, не так ли, по крайней мере, быть там. И Мать лежала, я видела, её лицо было повёрнуто к фото Шри Ауробиндо. И она, в самом деле, чувствовала себя  нехорошо, Мать. Тогда я старалась сделать то, что надо, я не знаю, я принялась ухаживать, делать то, сё. И затем там стоял этот табурет, куда клали вещи, знаете ли, этот табурет.

 

            Возле моего стола?

 

            Да, который стоял здесь, куда клали вещи. Мать… я не знаю почему,  у меня осталось впечатление розового. Может быть, это была её одежда розоватого цвета или что, я не помню. На ней было платье, вы знаете, gown.

 

            Да.

 

            И её лицо выглядело не таким худеньким, как в конце. Она выглядела… её лицо было полным или распухшим, я не знаю, довольно белым, и я больше не помню точно, что это была за  болезнь, но она очень болела, это всё, что я запомнила. Я принялась ухаживать, и затем почувствовала, что опасность миновала. И потом, я пошла куда-то, и я говорила себе: «Но! я оставила Мать совсем одну!» Вот.

 

            Она находилась в моей комнате, на моей кровати?

 

            Да.

 

            Что это значит? Имеет ли это какое-то отношение к этой атаке?

 

            Такое возможно, такое возможно.

 

            Ох! Меня хотели убить.

 

(молчание)

 

            Это были не вы, это была Мать.

 

            Да.

 

            Да, вас хотели…

 

            Всё-таки, Мать, должно быть, около меня!

 

            Ну да, несомненно, очень физически. Я вам разве не говорила? Иногда, в вашем лице, словно Мать проглядывает.

 

            Боже мой!

 

            Это лицо Матери.

 

            Ох! это очень трудно. Я не знаю того, что происходит. Я не знаю ничего, я иду от одного дня к другому. И затем, иногда, от секунды к секунде.

 

            Скорее, да. Не иногда, а много раз.

 

            Хорошо, будем идти, пока мы можем, вот и всё. Это не пока мы можем, это пока Они будут заставлять меня мочь. Вот.

 

            Но почему Ф-Ф, я не знаю.

 

            Может быть, пришла их мысль, не так ли.

 

(молчание)

 

            Ах!

 

            Ладно, действительно, что сказать, моя Милая?

 

            Ничего. Всё просто, это вероятно… Я вам рассказываю, потому что я спросила себя: имеет ли это отношение к атаке, которая у вас была? Эта тяжесть в груди.

 

            Ах! Это не было как тяжесть, это ощущалось, я не знаю, как что-то железное, которое… я не мог бы сказать, поскольку происходили вещи до этого и вещи после этого, и кто-то хотел меня уничтожить или какая-то сила, я понятия не имею.

 

            Без лица.

 

            Я не запомнил, моя Милая, кроме того, что я хотел кричать.

 

            Вы должно быть долго кричали, потому что, сквозь мой сон… и к тому же, (смеясь) одеяло: мои  уши были закрыты, это продолжалось какое-то время.

 

            Что касается меня, то я не обеспокоен, ты знаешь.

            Мать настолько вне всего.

            Правда, это любопытно, это за пределами всего.

            Тогда атаки, жизнь, смерть, то, сё – как если бы это не имело смысла или, как если бы я находился по ту сторону, так сказать, вот и всё.

 

            Да.

 

            И физически, довольно незначительная вещь.

 

 (молчание)

 

            Я никогда не подумал бы, что это будет продолжаться так долго (смеясь), когда я начинал это… Ты представляешь себе сколько? Двенадцать лет.

 

            Ах да.

 

            (Смеясь) И возможно, это будет продолжаться ещё много лет.

 

            Это тринадцатый год, Шри Ауро…

 

            Я не говорю себе ничего, я иду от одного дня к другому, вот и всё.

 

            Да, да.

 

            Ты говорила?

 

            Шри Ауробиндо тоже, когда он начал, он не знал, что это будет продолжаться так долго.

 

            (Смеясь) Да, я помню, он говорил: «I would have been less enthusiastic» [я имел бы меньше энтузиазма] (Суджата смеётся)

            Что касается меня, я не был энтузиастом никоим образом, никогда, просто, я молил в своём сердце, чтобы их труд не оказался напрасным, и затем, как склонность: ах! пусть, по крайней мере, это пропащее человечество поймёт что-то. Не так ли, как если бы я хотел ради красоты вещей, я так хотел: «ВОТ ТО, ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ!». Вот.

 

            Они сделали, они сделали.

 

            В конце концов. Хорошо, моя Милая.

 

 

8 ноября 1994

 

            Всё идёт с крайними трудностями.

 

 

10 ноября 1994

 

            Хотелось бы иметь другой язык – язык тела, прямой.

 

 

13 ноября 1994

 

            Американцы отменяют запрет на вооружение для мусульман Боснии – они извращены и безумны, «упрямо асурические», как сказал Шри Ауробиндо. Бизнес есть бизнес.

 

*

 

            Для тела каждая секунда, это секунда.

 

 

20 ноября 1994

 

            Это нечто вроде катаклизма в теле.

            Если со всем этим Мать не выйдет из могилы…

            Следовало бы, чтобы я дошёл до конца этой книги (Софокл…)

 

 

25 ноября 1994

 

            Если бы электронные весы могли бы чувствовать эту тяжесть там…! они взорвались бы! Но они не могут чувствовать, поскольку они лишены сознания.

 

 

 

 

26 ноября 1994

 

            Снова найдена «формула» - посмотрим, что она даёт. (Нижняя челюсть широкая в поднимании и сдвигается внизу).

            (Без завинчивания наверху).

            Но тогда (как всегда), чем «формула» кажется «лучше», тем больше это становится раздавливающим…

            Именно что-то фундаментальное должно найти «формулу».

 

 

30 ноября 1994

 

Разговор с Суджатой

 

Машина Софокла.

 

            Так вот, у меня было видение. Это происходило в тот день или накануне (или, может быть, на другой день, я понятия не имею, словом, я где-то записал дату), когда я начал эту книгу.

            И вот что я увидел: сразу я не очень хорошо понял, и затем, очень скоро, даже на следующий день, если угодно, или, когда я начал писать, я сказал себе: «Но это то, что я увидел. Это образ книги».

 

            Ооох!

 

            Я увидел очень красивую машину, очень красивую. Я не знаю, главным образом, она производила очень эстетическое впечатление, очень… я не могу сказать крупной машины, не правда ли, или гоночной – машина, которая имела словно большое достоинство или элегантность. Она выглядела очень красивой, эта машина, это было  поразительно, кстати, голубого цвета, морского голубого, довольно длинная. И вот, я находился в этой машине, на дороге, которая вела очень далеко, я не знаю, и совершенно прямая, она была совершенно прямая. Я не думаю, что был кто-то ещё; но меня поразило то, что я повторял себе два или три раза, или мне говорили: «Нет тормозов». Нет тормозов. Это словно повторялось, и я был поражён, так как я говорил себе: «Всё же, машина без тормозов». (Это повторялось) «Тогда, может быть, всё-таки, нужны тормоза, на случай…». И вот, поскольку я хотел поставить… поскольку я думал о тормозе, я увидел, как стальной или никелевый инструмент вставлялся в машину или в мотор машины, и останавливал вещи.

            Но тогда, это мне было сказано -  я понял, что не следовало делать подобные вещи, и было сказано: это не имело тормозов.

 

            Кто вёл?

 

            Вероятно, я.

 

            Ох!

 

            Или, во всяком случае, я находился внутри, я не знаю, вёл ли я, я должен сказать, я не знаю ничего, я сидел внутри. В некотором роде, это была моя машина. Я никого не видел в машине. Не могу сказать, что это была гоночная машина, быстрая, нет. Главным образом, была её элегантность, в некотором роде… она выглядела очень красивой, я не могу сказать почему. Довольно длинная, стройная, и особенно это: нет тормозов. Затем после, несколько раз я сказал себе: «Но ты видишь, ты поставил тормоза, ты поставил тормоза, ты поставил тормоза». Каждый раз, крупица ума хотела вмешаться, чтобы сказать мне: но, в конце концов, это не нормально… логически,  это делать нельзя, или логически, не следует повторять это.

            Я очень долго не мог понять, что каждый раз, когда я хотел, чтобы что-то от ума пришло покритиковать, это было тормозом. Не нужен был тормоз, это значит позволять этому идти, как оно хочет, не занимаясь ни логикой, ни порядком, ни этим, ни повторениями, ни чем бы то ни было. Я это понял, и я увидел, к сожалению, что слишком часто, что-то вмешивалось от ума, чтобы сказать: но этого, этого всё же нет, не может быть. Ты понимаешь, приходит что-то очень быстрое и останавливает перо. Тогда потом, я сказал себе: «Прекрасно, ну и не надо логики, не надо порядка вещей, я позволяю этому идти своим ходом, вот и всё».

            Поэтому, я думаю, что это книга любопытная, в том смысле, что, я не знаю, является ли она очень логичной или очень… Ох, я знаю, что есть вещи, которые я повторяю в книге много раз. Я сказал себе: «Ладно, что ж, ну и бог с ним, если это хочет повторяться, пусть повторяется». У меня даже впечатление, пусть будут эти повторения, поскольку, я дохожу до того, что говорю себе часто: «Но ты много повторяешься». В конце концов, я говорю себе: «Что ж, может быть, это не случайно, вот так, чтобы… (Сатпрем ударяет по мебели) чтобы это вошло в голову людей». Так как, фактически, это вся история эволюции. Поэтому, именно об этих вещах, я говорил раньше в Путешествии Сознания, я говорил в Эволюции 2, я говорил почти во всех моих книгах, не так ли, но это как… я не знаю, как сказать, это словно умело пользоваться чем-либо или… в другой перспективе.

 

            Конечно!

 

(молчание)

 

            «Нет тормоза». И это меня ободрило, когда я всё же понял, потому что мне понадобилось время, чтобы понять, что означает: «нет тормоза». И вот, начиная с того момента, когда я действительно понял, что, как только что-то вмешивалось от ума, сразу же, происходил тормоз, в конце концов, я сказал: «Хорошо, что ж, это должно быть именно так, если я повторяюсь, я повторяюсь, если я выгляжу слабоумным, то я – слабоумный (смеются), мне это абсолютно всё равно, я позволяю идти своим ходом». Таким образом, я позволяю идти, вещи… я не знаю как… Надо будет, чтобы Х. посмотрел на это немного критическим взглядом (смеются). Но я полагаюсь, главным образом, на тебя, на твоё собственное чувство. Я говорю там об очень трудных вещах, очевидно.

            Там присутствует этот чудесный Софокл.

 

            И  дорога, которую вы увидели, это была большая дорога, которая…

 

            Она была не очень широкой.

 

            Но хорошо сделана?

 

            Ах да! Она была, как… не шоссе, поскольку, она не выглядела чёрной, она имела немного серый цвет, как… Она была совершенно smooth [гладкой, ровной], как дорога, которая…

 

            Которая была построена.

 

            Которая была абсолютно построена. Не как автомагистраль, почти, но… поскольку она не была широкой, как дорога. Может быть, имелось … я не думаю, что было место для двух машин рядом.

 

            Ох, но очень…

 

            Абсолютно прямая и абсолютно smooth.

 

            Ах.

 

            А вот докуда, я понятия не имею.

 

            До бесконечности, она исчезала в бесконечности?

 

            Да, она была совсем прямая, совсем прямая, вся smooth, вся smooth… не грунтовая дорога, это была дорога построенная, не так ли.

 

            Значит, когда машина ехала, сбоев не происходило совсем? 

           

Совсем!

 

            Совсем…

 

            Она была вся smooth, и тогда, мне сказали, с настойчивостью, и я был удивлён этим: нет тормозов, нет тормозов, у машины нет тормозов.

 

            Ну и ну!

 

            Видишь ли, сразу же, даже в видении, я встревожился, я говорил себе: «Но всё-таки, надо, чтобы были тормоза (смеясь), это неблагоразумно». И тогда, тотчас, я увидел эту стальную штуковину, которая входила в мотор, и которая останавливала. Стальная штуковина, это именно ум, логический или… Тогда там, к несчастью, это нечто вроде… как стальной рукоятки, входят эти стальные штуковины и хоп! это останавливает всё.

            Поэтому, я позволяю, я не знаю, как это… как это происходит.

 

            Очень красивый образ, а!

 

            Ну да, я увидел это.

 

            Элегантная машина…

 

            Она была красивая, эта машина.

 

            … как машина Матери.

 

            Нет, «Хамбер» Матери имел своего рода величие или… ты понимаешь?

 

            Да.

 

            Эта машина, не была такой. Она не была такой, она была намного стройнее, если угодно. Ведь, эта машина была не как «Хамбер», королевская машина или… совсем нет, это была красивая машина, и элегантная. Я не мог бы сказать какая, она не выглядела, как гоночная, она не выглядела, как эти красивые машины, в кавычках, современные. Я не мог бы сказать, какой она была, но она была очень красивая. (Суджата смеётся)

            Голубая, морского голубого цвета, не слишком тёмного, не слишком… да, как морской голубой. Красивый голубой, ты знаешь, как – море: сверху падает свет.

 

            Да.

 

            Довольно длинная. Вот.

 

            (Смеясь) И как мне назвать эту машину?

 

            Что ж, ты могла бы назвать: «Машина Софокла». (Смеются)

            Ах, Софокл, наверняка, имел красивую машину.

 

 

 

Декабрь

 

5 декабря 1994

 

            44 года с ухода Шри Ауробиндо…

            Утром, прямо перед моим пробуждением. «Чугунные плиты» - (запишу, когда я смогу).

            Я шёл в свою ванную комнату (это место тела), и снаружи, прямо около двери, при выходе, с левой стороны, стояла, словно большая чугунная стена – из чугунных плит, коричневатого цвета, все плиты квадратные (каждая плита имела, возможно, один-два метра в высоту),  соединённые друг с другом, но не очень хорошо, так как они выглядели немного «перекошенными» в местах соединения, и всё это имело, вероятно, метров шесть в высоту, и шло от стены моей ванной комнаты до обрыва напротив (но стена казалась выше, чем обрыв), и эта «стена» разделяла дворик надвое. А внизу этой чугунной преграды, прямо рядом с моей дверью, был совсем маленький проём, через который не мог пройти даже человек, стоя (кроме как на четвереньках), примерно 60 см в высоту и 25 см в ширину, и через это отверстие я видел белый свет (ничего ослепительного, только свет).

            Я совсем не знаю, что это может означать.

            Дворик был разделён надвое таким образом, что была сторона Суджаты-Сатпрема, и сторона Mohini[28]  и кухня.

            Этот маленький проём в низу чугунной преграды был вырезан очень геометрически, вырезан чисто, прямоугольной формы.

 

 

6 декабря 1994

 

            Большая трудность, это не сгибаться даже на секунду – это долго.

            К счастью, мне даётся ночью несколько часов отдыха.

 

 

6 декабря 1994

 

7 декабря 1994

 

            «O violent ones» [О неистовые]…

 

 

9 декабря 1994

 

            Сегодня утром закончена эта загадочная книга «от Софокла до Шри Ауробиндо» -  с чем-то великим?

 

*

 

            Сегодня ночью или, скорее, сегодня утром, при пробуждении, я увидел большой обвал земли, который преграждал дорогу выше «Potala[29]» - на этом обвале лежала цветущая ветвь мимозы. (Мать говорит: мимоза = Мудрость)…

 

 

10 декабря 1994

 

            Расплющивание, такое УЖАСНОЕ – безумное.

            Сколько дней?

            Надо бы, чтобы Они, в самом деле, пришли мне помочь.

            Представляешь собой, словно кусок боли.

 

!?

 

 

 

14 декабря 1994

 

            Движение балансира… = 0.

 

 

Ночь с 15 на 16 декабря 1994

 

            Краткое видение, странное.

            Видел красные пылающие угли в своём теле (как в моём очаге), и это было, как если бы я «изрыгал» или выдыхал огонь! Но я не видел выходящего пламени: это было ощущение.

            Весь вечер пятнадцатого = пытка каждую секунду, до полуночи не мог заснуть.

            Сегодня утром, я рассказал об этом Суджате, она сказала мне, смеясь: как дракон!

            Я не знаю, как я смогу жить.

            Это видение было, вероятно для того, чтобы сказать мне: ты видишь, это именно то, это процесс (подразумевающий: не беспокойся)!

 

!?

           

Я не беспокоюсь, но я не знаю, как выносить это.

            Это как раз образ того, что происходит в моём теле.

 

 

16 декабря 1994

 

Вечер

 

            Я говорил Суджате: это настолько невозможное!

            Она ответила мне: фактически, мы подходим к большой мировой невозможности.

 

 

18 декабря 1994

 

             Адский хаос – но я ЗНАЮ, что это ТЫ.

 

 

19 декабря 1994

 

Утро

 

            Видение Суджаты. Там присутствовала Мать. Это происходило, как будто у Павитры, но его там не было, и речь шла о том, чтобы «что-то спрятать», что даже Павитра не должен был видеть. И это что-то – был кирпич! Очень красивый кирпич, плотный, абсолютно гладкий, как из затвердевшего теста, красивого красного цвета – ни крошки не отпало от этого кирпича. Немного толще, чем обычный кирпич (плотнее и шире).

            Очевидно, это было предназначено для «строительства», как основа строительства…

            (Оптимистически, я сказал бы: первый кирпич нового мира!). Но весь этот упрямо асурический мир находится в ПЛОТНОЙ темноте.

            Моё тело… ? Да, Мать говорила: «кипящая каша» Супраментала. Это долго. Но нам так хотелось бы, чтобы Их работа, Их труд не были напрасны.

 

 

22 декабря 1994

 

            Сегодня утром, прямо перед пробуждением, я услышал слово: «кабан»… (!) Именно «кабан» в индийской традиции «откапывает» демонов из их тайника. Правительство  Конгресса жаб находится в руинах.

            Чувствуешь себя, как комок сгущенной боли.

            То, что мы называем «Материей» - это сгущенная Боль.

            И под этим «что-то» упорствует СУЩЕСТВОВАТЬ.

 

 

 

 

23 декабря 1994

 

            После ужасной ночи-вечера, я не работал этим вечером, я немного прогулялся с Суджатой. Моё тело имело очень конкретное ощущение, что оно принадлежит другому миру или другой системе гравитации… Всё, словно «плавающее».

            Примерно, как если бы всё то, что я знал, было почти неизвестным, или заново известным.

            Вся моя система коренным образом изменена. Но каким образом, я не мог бы сказать.

            Если бы не было этой одежды из плоти, я наверное улетел бы.

            У меня впечатление бесконечной милости, которая несёт меня.

            Божественное становится таким физическим.

 

*

 

            Фактически, всё поразительно двояко: тяжёлое-лёгкое, ужасное-чудесное, смертное-бессмертное, темнота-свет… невозможное и всевозможное – всё возможное.

            То есть, всё держится за другую вещь.

            Это состояние между двумя мирами, или скорее двух миров.

 

*

 

            Есть Вы, и я люблю Вас – это здесь начинается, и здесь кончается.

 

 

24 декабря 1994

 

            Ад.

 

 

 

25 декабря 1994

 

            Всё-таки, то видение от 5 декабря, преследует меня. Не было ли это «дырой» в этих чугунных плитах? Это находилось вровень с полом и геометрически вырезано, и свет, приходящий с другой стороны, был очень белый… Значит, «наша сторона» была более тёмной, по отношению к другой.

 

*

 

            Сегодня утром, на мгновение, Суджате привиделся Шри Ауробиндо, который шёл по очень узкому гребню, как лезвие бритвы.

 

 

28 декабря 1994

 

            Да, Господи, это ад каждую секунду, как выдержать?

            От одного вида к другому, следовало проходить через Ад.

            Были смерти в пути – но здесь, надо (или следовало бы) делать это в одном теле…? Весь переход в одном теле…?

 

 

 

29 декабря 1994

 

Утро

 

            Мой единственный способ любить их, это продолжать.

            Мать говорила: «можно было бы ускорить час».

            Поэтому…

 

 

31 декабря 1994

 

            Они несут вас полностью (сердце и все эти органы, в обычном состоянии, должны были бы взорваться), но надо переносить Боль.

 

 

 

Сатпрем (1923-2007)

 

            Моряк и бретонец, хотя и родился в Париже в 1923 году. Будучи участником Сопротивления в годы войны, в двадцатилетнем возрасте был арестован Гестапо и провёл полтора года в концентрационном лагере. После всего пережитого, опустошённый, он едет в Верхний Египет, затем в Индию, к правительству Пондичерри. Там он встречает Шри Ауробиндо и Мать. Их Весть: «Человек – переходное существо», потрясла Сатпрема. Он оставляет работу в Колониях и отправляется на поиски приключений в Гвиану, где проводит целый год в девственном лесу, а затем в Бразилию и в Африку…

            В 1953 году, в возрасте тридцати лет, он окончательно возвращается в Индию к Той, что искала секрет перехода к «новому виду», к Матери. Он станет её доверенным лицом и свидетелем на протяжении почти двадцати лет. Свою первую книгу он назвал Шри Ауробиндо и Путешествие Сознания.

            В возрасте пятидесяти лет он собирает и готовит к публикации невероятный документ, рассказывающий о пути Матери, Агенду в 13 томах, затем пишет трилогию, Мать: 1. Божественный Материализм, 2. Новый Вид, 3.Мутация смерти, и книгу: Разум клеток.

            Со своей спутницей Суджатой он полностью удаляется от дел, чтобы погрузиться в последнее приключение: в поиск эволюционного «великого перехода» к тому, кто придёт после Человека.

            В 1989 году, после семи лет интенсивного «погружения в тело», Сатпрем пишет короткое биографическое повествование Бунт Земли, где он рассматривает ситуацию человека. Затем в 1992, выходит Эволюция 2: «Кто будет после Человека? Но особенно: как будет после Человека?»

            В 1994 году появляются два тома переписки, Письма Непокорного, свидетельствующие о продвижении Сатпрема в течение сорока лет – настоящее путешествие сквозь человеческую природу. Год спустя, он пишет Трагедию Земли – от Софокла до Шри Ауробиндо, где описывает извилистый путь человечества, начиная с ведических Провидцев и вопросов Софокла на рассвете нашей варварской эры, до Шри Ауробиндо, который дал нам ключ нашего трансформирующего могущества в материи.

            Далее, Сатпрем пишет Сказочный ключ (1998), Неандерталец наблюдает (1999), Легенда о Будущем (2000), Воспоминание патагонца (2002), Философия Любви (2002), и Птица Доёль (1999), опубликованная в 2008.