Суджате

с которой мы

шаг за шагом

преодолели эти тяжкие испытания, находя поддержку лишь в

нашей любви к Матери

и нашем отчаянном

стремлении полностью отдаться продолжению

Их Работы

раскрыть

ужасную и

чудесную Тайну

жизни на земле

Январь

Хронология мировых событий

2 января — Индия/Пакистан: в Исламабаде возобновились индо-пакистанские переговоры по спорам в Кашмире и ядерным вопросам.

3 января — Армения/Азербайджан: жестокие столкновения между армянскими группировками и азербайджанскими силами в районе Нагорного Карабаха.

8 января — Мексика: восстание сапатистов против ALENA распространилось на всю страну и особенно в Мехико, где происходит серия терактов.

10 января — Австралия: на протяжении десяти дней юг континента переживает сильнейшие лесные пожары в своей истории.

11 января — Бывшая Югославия: НАТО подтверждает обоснованность применения авиаударов против сербов.

14 января — США/Бывший СССР: в Москве Клинтон заключает с Ельциным и Кравчуком соглашение о ликвидации ядерного арсенала в Украине в течение семи лет.

17 января — США: в Лос-Анджелесе землетрясение магнитудой 6,7 баллов по шкале Рихтера.

18 января — Алжир: в качестве «меры по установлению мира» Министерство Внутренних Дел объявляет об освобождении части исламистов, сотни которых были задержаны в Сахаре.

25 января — Греция: надпись 7250-летней давности, выгравированная на кедровой плите, обнаружена у озера Кастория.

2 февраля — Пакистан/Турция/Босния: Беназир Бхутто и Тансу Чиллер приезжают в Сараево с кратким визитом, выражая свою солидарность с боснийскими мусульманами.

4 февраля — Северная Корея: Совет Безопасности ставит Северной Корее 17-дневный ультиматум, чтобы она согласилась с его ядерной программой.

5 февраля — Босния: в Сараево миномётный снаряд упал на рынок, убив 65 человек и ранив 200.

9 февраля — Босния: НАТО под угрозой авиаударов ставит сербам ультиматум, чтобы они до 21 февраля вывели своё тяжёлое вооружение в радиусе 20 км вокруг Сараево. Боснийский президент Радован Караджич уступит 17 февраля.

— Египет: исламисты выдвигают ультиматум, призывая иностранных туристов и инвесторов покинуть страну.

22 февраля — Руанда: этнополитическое насилие между тутси и хуту провоцирует миграцию населения в соседние страны.

24 февраля — Габон: президент Омар Бонго применяет танки и артиллерию для борьбы с оппозицией и профсоюзами, которые 20 февраля объявили забастовку.

10 марта — Турция: г-н Бутрос Бутрос-Гали, генеральный секретарь ООН, в итоге согласился с предложением Анкары направить войска в Боснию, несмотря на противодействие Греции.

21 марта — Северная Корея: неоднократный отказ Пхеньяна от выполнения подписанного 26 февраля соглашения, разрешающего инспекцию его ядерных объектов МАГАТЭ, вызывает серьезный кризис.

26 марта — Ирак: иракские танки на протяжении двух дней обстреливают курдские деревни на севере Ирака. Кроме того, обнаружено шестое захоронение с трупами курдов.

27 марта — Турция: муниципальные выборы ознаменовались успехом исламистов из Партии Процветания.

6 апреля — Руанда: самолёт, на котором летели президенты Жювеналь Хабиаримана (Руанда) и Сиприен Нтарьямира (Бурунди), сбит над аэропортом Кигали.

7 апреля — Руанда: в Кигали охрана президента убивает премьер-министра Агату Увилингийимана и десять Голубых Касок и запускает план уничтожения тутси и умеренных хуту.

11 апреля — Босния: второй день подряд войска НАТО проводят беспрецедентный воздушный рейд на позиции, осаждающие Горажде. Сербы отступают, блокируя Сараево.

13 апреля — Израиль: Хамас берёт на себя ответственность за теракт в Хадере, в то время как г-н Рабин предлагает ликвидировать еврейские поселения на оккупированной территории в случае окончательного соглашения с ООП.

16 апреля — Босния: сербские танки входят в предместья Горажде.

17 апреля — Ватикан: Папа Жан-Поль II обвиняет ООН, продвигающую планирование рождаемости, в «стремлении разрушить семью».

20 апреля — Франция: Поль Тувье, начальник разведки лионского ополчения во время II Мировой Войны и арестованный в 1989, признан виновным в соучастии в убийстве семи еврейских заложников, расстрелянных 29 июня 1944, и приговорён к пожизненному заключению.

22 апреля — США: смерть Ричарда Никсона, 32 американского президента с 1968 по 1972.

26 апреля — США: международная команда исследователей объявляет об открытии двенадцатой элементарной частицы материи, названной «top-кварк».

27 апреля — Йемен: к югу от Саны бушуют сражения между силами Юга и Севера.

29 апреля — Южная Африка: выборы членов Сената, Национальной Ассамблеи и Парламента девяти новых провинций выиграны ANC Нельсона Манделы.

2 мая — Парагвай: столкнувшись с первой всеобщей забастовкой в стране с 1958 года, правительство вводит танки и спецназ.

4 мая — Ближний Восток: г-да Арафат и Рабин подписывают в Каире окончательное соглашение о вступлении в силу автономии в Газе и Иерихоне.

6 мая — Франция/Великобритания: торжественное открытие тоннеля под Ла-Маншем.

9 мая — Южная Африка: Парламент избирает Нельсона Манделу президентом.

10 мая — Италия: Сильвио Берлускони объявляет состав своего правительства, в который входят пять неофашистских министров.

23 мая — Мекка: Саудовская Аравия подтвердила, что давка вокруг трёх стел, изображающих Сатану, привела к смерти 849 человек.

26 мая — Китай: Лю Нянчу, лицо диссиденства и синдикализма, арестован и посажен в тюрьму без суда и следствия.

29 мая — Германия: смерть в Чили Эриха Хонеккера, руководителя ГДР с 1971 по 1989 год.

31 мая — Босния: боснийский парламент одобряет создание в Боснии и Герцеговине хорватско-мусульманской Федерации, председателем которой избран Крешимир Зубак.

— Афганистан: с начала года столкновения между фундаменталистами и правительственными войсками привели к гибели 2500 человек, 17 000 ранены.

4 июня — Кувейт: пятеро иракцев и один кувейтец, обвиняемые в покушении на бывшего президента Джорджа Буша, приговорены к смертной казни.

7 июня — Алжир: правительство официально ставит национальную прессу под цензуру.

8 июня — Колумбия: в результате тройного подземного толчка 6 июня на юго-западе страны погибло более 500 человек.

10 июня — Китай: в провинции Синьцзян проведены подземные ядерные испытания мощностью от 10 до 60 кт.

18 июня — Алжир: четверо членов вооруженной исламистской группировки убивают президента алжирской Лиги прав человека Юсефа Фатхалла.

20 июня — Мировое сообщество: в докладе Всемирного банка за 1994 год подчеркивается, что миллиарды людей не имеют чистой воды, электричества или общественного транспорта.

23 июня — Нигерия: арестован лидер оппозиции Мошуд Абиола.

30 июня — Руанда: В докладе Комиссии ООН по правам человека говорится о «некоторых иностранных государствах» и квалифицируется как «геноцид» резня, «унёсшая жизни примерно 500 000 тутси и хуту».

10 июля — Белоруссия: победу на президентских выборах одержал кандидат-популист Александр Лукашенко, набравший 80% голосов.

12 июля — Ближний Восток: после 46 лет жизни в изгнании Ясер Арафат переселяется в Газу.

15 июля — Алжир: коммандос ГИА похищают послов Йемена и Султаната Оман в Алжире.

18 июля — Аргентина: в результате антисемитского теракта в здании главной еврейской ассоциации в Буэнос-Айресе погибли 96 человек.

19 июля — Руанда: захватив 17 июля последний оплот правительственных сил, Гисеньи, и назначив представителя народа хуту Пастёра Бизимунгу президентом Республики, ПФР сформировала правительство национального единства.

27 июля — Армения/Азербайджан: руководители обороны Армении, Нагорного Карабаха и Азербайджана заключают мирное соглашение.

29 июля — Бангладеш: во время демонстрации 200 000 мусульман против писательницы Таслимы Насрин взорвались четыре бомбы, в результате чего 15 человек получили ранения. 10 августа она уехала в Швецию.

6 августа — Индия: арест предполагаемого виновника терактов в Бомбее. Для правительства Дели его пакистанские документы, удостоверяющие личность, доказывают причастность Исламабада к этим нападениям.

11 августа — Германия: таможня Мюнхенского аэропорта нашла от 100 до 300 г плутония 239, ввезённого из Москвы.

18 августа — Алжир: землетрясение в районе Маскары: по первой оценке, 150 погибших и 10 000 оставшихся без крова.

20 августа — Босния: в Бихаке ожесточенные межмусульманские бои, на следующий день регулярные войска захватывают сепаратистский анклав.

23 августа — Пакистан: Бывший премьер-министр Наваз Шариф сообщает, что его страна уже на протяжении нескольких лет обладает атомной бомбой.

3 сентября — Китай/Россия: визит президента Цзян Цзэминя в Москву, впервые после визита Мао Цзэдуна в Россию в 1957 году.

4 сентября — Турция: министр внутренних дел сообщает, что только в августе его службы убили более 400 курдских боевиков.

6 сентября — Шри-Ланка: впервые с 1983 года во время гражданской войны, в которой погибло 30 000 человек, правительство назначает человека для ведения переговоров с тамильскими сепаратистами.

8 сентября — Германия: западные войска покидают Берлин после 49 лет «оккупации».

9 сентября — Куба/США: после месяца кризиса, вызванного «дикой иммиграцией», Вашингтон соглашается принять квоту на 20 000 кубинцев, сохраняя при этом эмбарго против Гаваны.

11 сентября — Чили: 21-я годовщина переворота генерала Пиночета ознаменована серией терактов по всему Сантьяго.

— Канада: победа сторонников независимости Квебекской партии на провинциальных выборах.

13 сентября — Бурунди: ожесточенные бои между военными тутси и боевиками хуту.

19 сентября — Гаити: делегация во главе с экс-президентом Джимми Картером достигает соглашения с гаитянскими лидерами, которые обязуются уйти в отставку до 15 октября.

22 сентября — Индия: эпидемия чумы в Сурате.

23 сентября — Турция: наступление армии в провинции Тунджели, чтобы выбить 3000 повстанцев РПК из их естественной крепости в массиве Мунзур.

28 сентября — НАТО: встреча министров обороны НАТО в Севилье, в которой впервые с 1966 года принимает участие Франция.

7 октября — Ирак: стало известно, что Саддам Хуссейн рассредоточил тысячи людей вдоль границы с Кувейтом. Билл Клинтон приводит американские войска, дислоцированные в Персидском заливе, в боевую готовность.

10 октября — Гаити: Рауль Седрас и его начальник штаба уходят в отставку под давлением США.

11 октября — Ирак: Багдад объявляет о выводе своих сил из приграничной с Кувейтом зоны.

15 октября — Гаити: торжественное возвращение президента Аристида в Порт-о-Пренс.

— Ближний Восток: тройная Нобелевская премия мира вручена Ясиру Арафату, Шимону Пересу и Ицхаку Рабину.

19 октября — Израиль: в Тель-Авиве бомба, заложенная в автобус, унесла жизни 22 человек.

20 октября — Таджикистан: вице-премьер Назиев убит миной, заложенной исламистской оппозицией.

26 октября — Ближний Восток: Хуссейн, король Иордании, и Ицхак Рабин подписывают мирный договор, положивший конец 46 годам войны.

— Турция: Суд по делам государственной безопасности преследует авторов доклада о пытках. По их данным, с 1993 года в результате пыток в тюрьмах умерло 230 человек.

28 октября — Босния: начало широкомасштабного общего контрнаступления боснийских правительственных войск.

3 ноября — ООН: голосование в Генеральной Ассамблее ООН по отмене эмбарго на поставки оружия в пользу Боснии, поддержанное США.

6 ноября — Босния: сербы захватывают тяжёлое вооружение, охраняемое силами ООН в Сараево.

14 ноября — Ирак: несмотря на признание Багдадом Кувейта 10 ноября, Совет безопасности следует за Соединенными Штатами, продлевая экономические санкции.

15 ноября — Непал: парламентские выборы поставили коммунистов в сильное положение в парламенте.

20 ноября — Ангола: правительство и УНИТА подписывают мирное соглашение о прекращении 19-летней гражданской войны.

22 ноября — Пакистан: по данным ООН, на наркотики приходится 25% экспорта страны.

29 ноября — Россия: Борис Ельцин угрожает «конфликтующим сторонам» в Чечне ввести чрезвычайное положение, если они не сложат оружие в течение 48 часов.

3 декабря — Грузия: в Тбилиси убит председатель оппозиционной Национал-демократической партии Георгий Чантурия.

— Алжир: Саид Мекбель, директор газеты Le Matin, убит в Алжире.

— Турция: В результате терактов взрывами бомб в Анкаре и Стамбуле разрушены три офиса Ozgur Ulke, единственного прокурдского ежедневника.

9 декабря — Северная Ирландия: в Белфасте впервые за 25 лет начались переговоры между Шинн Фэйн и британскими властями.

11 декабря — Россия/Чечня: Борис Ельцин отправляет в Чечню 300 танков, в то время как сепаратистское правительство соглашается на переговоры.

14 декабря — Россия/Чечня: Чеченская делегация прерывает переговоры, в то время как российские войска продолжают окружать Грозный.

24 декабря — Алжир: в аэропорту Алжира исламистский боевик GIA захватил аэробус компании Air France, убив двух пассажиров. 26-го числа вмешалось GIGN.

27 декабря — Турция: Анкара подтверждает покупку кассетных бомб у США.

31 декабря — Босния: при посредничестве специального посланника ООН боснийские и сербские власти подписывают четырехмесячное перемирие.

Январь

Год 1994. Что видишь ты?

1 января 1994

Господь, я всё меньше и меньше понимаю, что и как делать...

Это «grim» [зловеще, неумолимо].

2 января 1994

P.S. Сейчас я понимаю, почему вчера был под такой пыткой — вчера* прибыли «показания под присягой» юристов Ашрама (S.A.S.). Похоже, кроме всего прочего они требуют возместить один лакх** «ущерба» и дело может дойти до тюрьмы!...

Правит Асур. Но его конец близок.

3 января 1994

На этот раз я думаю, что нашёл ключ к механизму. Это продолжение моего открытия 22 декабря после ряда исправленных «нюансов»...

Посмотрим, не осталось ли ещё несколько тысяч нюансов (!)

(И любопытно, именно после так называемой пытки, пережитой 1 января, я был принуждён или приведён к тому, чтобы найти ряд поворотных «нюансов».)

Фактически, постоянно, на всех планах, «Враг» делает свою работу.

Раздавливание столь мощное, а скорость столь молниеносная, что нужно... много времени для распутывания миллионов нитей.

То есть требуется множество неправильных секунд, чтобы каждая нить поняла, что «это болит» вот так или это болит вот эдак.

А потом всё сплетается, образуя своего рода блок, трудный и невнятный.

Когда весь «блок» расплавится, это будет завершено!

Важная истина, о которой следует помнить: что всегда находишься на тропе.

Даже смерть — это ещё один шаг по той же тропе.

Но на этот раз нужно, чтобы отпала всякая нужда в смерти для того, чтобы прогрессировать.

4 января 1994

Есть столько упрямых «нюансов», что едва пробиваешься сквозь раздавливающий, раскалённый базальт.

Требуется абсолютное ДА, а иначе тебе конец.

Думаю, лучше ничего больше не говорить.

Не осталось больше ничего, кроме раздавливающей и смертельной ТЬМЫ.

Держаться... главное, не желать смерти — БОРОТЬСЯ.

Это долгий Ад.

5 января 1994

Прошлым вечером был кошмар боли, каждую секунду на протяжении часов. Я спрашивал себя, может быть... Потом лёг около девяти, и эта ужасная боль продолжалась до 11:30. Конечно же, я не смог заснуть, рот был сжат, как тиски. Но потом произошло нечто ужасающее, в полностью бодрствующем состоянии. Я был полностью пробуждён и физически находился в концлагерях — у меня было множество, множество, бесчисленное количество подсознательных воспоминаний во сне, но здесь это происходило физически, в полностью пробуждённом сознании. Именно это я находил одновременно странным и ужасающим. Я лежал на земле, как это было с нами в немецких «блоках», сотня человек бок о бок, как сардины в коробке, ни сантиметра свободного пространства, не пошевелиться, ноги одного касались головы другого внизу, тела вплотную с телами соседей справа и слева. Потом я услышал из соседнего «блока» знакомые дикие крики эсэсовцев, пришедших забрать людей, всех людей из той коробки сардин, для того, чтобы увести их в газовую камеру. Я ждал, когда подойдёт очередь нашего «блока». Моё тело было совершенно неподвижным, а внутри всё сжалось. Сосед рядом со мной сказал что-то на языке, которого я не понимал, но это означало «их везут в “госпиталь”».

Это продолжалось очень долго, я пребывал в этом физически до 11:30 вечера. В какой-то момент я позвал Шри Ауробиндо и сказал ему (как ни странно)*: «Спаси мою жизнь, и я отдам тебе свою жизнь.» Вероятно, именно в этот момент я решил включить свет, было 11:30, я не спал и пребывал В УЖАСЕ, глядя на фото Шри Ауробиндо и Матери в таком состоянии Ужаса — до полуночи я смотрел на их фотографии, находясь в этом состоянии. Около полуночи я сказал Шри Ауробиндо: в конце концов, Ты несёшь всё это в себе? Ты несёшь.

Я находился в самой смерти, полностью пробуждённый.

Это не было «видением»: я был там со своим нынешним телом, со своим нынешним сознанием — полностью физически. И этот ужас.

Должно быть, конец близок... (?)

Вечер

Теперь я убеждён, что корень трудностей или сопротивления происходит из «анатомической воли», которая переводится в бесчисленные анатомические рефлексы, ибо я очень часто видел, что это раздавливание также может скользить, словно воздух, как ни в чём не бывало — несколько чудесных секунд (которые не остаются).

Мать говорила об «идиотской доброй воле» — не должно быть вообще никакой «воли» (доброй или злой)! Это пока ещё невозможное состояние — может быть, оно придёт.

Я так часто замечал, что как только «осознаёшь» движение, оно сразу же фальсифицируется (поскольку это привычное физиологическое сознание, желающее скопировать, или перезаписать, или механизировать движение).

Нужно просто стать по-настоящему и полностью дураком, как Материя, которая ещё не сформировалась. (Даже материя младенца уже полностью сформирована.)

То, что произошло сегодня ночью, остаётся в некотором роде Тайной... ужасающей, но всё же тайной.

6 января 1994

Беседа с Суджатой

Поезд, лежащий на боку

...То, что я видел, это совершенно новое сознание, показывающее мне события, но часто они загадочны, не правда ли, и очевидно, что это имело отношение к тому, что произошло с судебным процессом.

Я находился на вокзальной платформе и должен был сесть в поезд. Поезд, это всегда символ коллективного, публичного действия, и это коллективный мир.

Так вот, этот поезд лежал, он не стоял на рельсах, он лежал на боку. Меня кто-то сопровождал, вроде полицейского, но я не знаю, кто и что. Очевидно, представитель закона, он создавал у меня ощущение полицейского.

Значит, я собирался сесть в вагон, стоящий передо мной, а он не хотел, чтобы я туда садился, потому что меня ожидало наказание или не знаю что, обвинение или тюремное заключение или что-то вроде... не знаю, он не хотел, чтобы я садился в поезд. Я ему сказал: «Нет, я сяду в него, потому что хочу принять ванну или очистить желудок.» Но дело в том, что я не видел себя в нём. Но мне предстояло войти туда, в эту штуку, в поезд, лежащий на боку. Он напоминал поезд Индии, он не походил на современные поезда Запада, явно индийский поезд, лежащий на боку.

Но всё-таки поезд отправлялся?

Нет, я не видел его отправления, но в общем-то он должен был куда-то направиться, не так ли.

В норме он конечно же был не в состоянии ехать!

(молчание)

У таких видений немыслимая точность. Но они загадочны. Но точны! Они точно показывают вам события, но нужно их понять.

[...]

Он опрокинут.

7 января 1994

Впечатление, что идёшь по физическому следу Тайны...

Если электронные весы не показывают никакой разницы в весе, то почему мои позвонки, мой скелет (принадлежащий к той же лживой системе, что и наши «весы и измерения») ощущают раздирающее раздавливание?

Наши весы сделаны для измерения той же самой Лжи, что и Ложь нашей материи, поскольку они были изобретены для взвешивания нашей Лжи.

Все наши «точные» приборы сделаны именно для измерения того, что соответствует нашим чувствам и нашей лживой манере бытия — если что-то «не соответствует», то это вне нашей системы и, следовательно, неизмеримо.

Это раздирающее давление, иногда достаточно какого-то пустяка, чтобы всё проходило свободно, как дыхание.

Именно этот «пустяк» я изучаю в своём теле.

Где-то присутствует иллюзия (болезненная!)

«По логике» мой скелет не должен ощущать раздавливание, как и мои электронные весы.

У меня впечатление, что этот «пустяк» связан с определённой лживой волей в Материи.

Есть нечто сопротивляющееся, однако, если бы это сопротивление было реальным (в лживом смысле всего нашего лживого аппарата), оно бы регистрировалось весами. Все наши аппараты созданы для измерения (или использования) сопротивления.

Следовательно, то, что реально для моего тела — реально по Новому Закону — является нереальным или несуществующим для наших природных законов и устройств, которые их измеряют.

Когда у меня были сердечные приступы в 1981-82 годах, они не отражались на кардиограмме — следовательно, они не были «реальными» (!) Как и моё раздавливание не отражается на электронных весах — следовательно, оно не «реально». И тем не менее оно способно раздавить всё.

Значит, раздавливается именно Ложь?

Так называемые «законы» позвонков не более реальны, чем законы сердца или мозга — хотя они могут быть весьма болезненны!

Есть нечто иное, кроме того, что мы знаем — физически иное, материально иное.

Нечто, что «ничему не сопротивляется» — это межзвёздное пространство без какой-либо гравитации (?)

Оно «чёрное», поскольку ничто не улавливает свет (создавая экран, чтобы его отразить). Вся наша система создана для... того, чтобы улавливать Ложь.

Наши электронные весы и наши кардиограммы созданы для «улавливания», или фиксирования, или регистрирования того, что соответствует нашему состоянию во лжи — а Новый Закон неуловимый, или «чёрный», или несуществующий для наших аппаратов.

Но что мне всё-таки хотелось бы понять — почему мой скелет причиняет мне такую боль!!? Это горячо, и я прикладываю холодные компрессы, чтобы снять жар.

Всё, что не соответствует нашей системе, с необходимостью является «чёрным» или несуществующим. Всё, что «регистрируется», имеет определённый ритм. Здесь же — иной Ритм.

В итоге, есть фальшивая Материя, и именно она дробится и раздавливается; и это создаёт боль — как в моём теле, так и в мире. Но именно Ложь ощущает боль.

И есть Истинная Материя... таинственная.

Возможно, та же самая, но лишённая «чего-то».

Находишься в процессе об-наружения этого в своём теле.

В любом случае, есть боль Лжи, через которую нужно пройти.

8 января 1994

Анатомическая Ложь более твёрдая, чем ложь сердца или мозга, или даже туберкулёза — или любой другой «болезни». Более твёрдая и более устойчивая. И дольше причиняет боль.

Открытие 22 сентября было «правильным», но... ещё много предстоит «прояснить».

Идиотский автоматизм. И упрямый.

Очевидно, если бы не это «отскакивание», проблема была бы решена.

Оно будет отскакивать вплоть до Плейстоцена!

9 января 1994

Беседа с Суджатой

(Без названия)

Вас это не задержит?

Нет-нет.

Я не знаю, что я видела. Ничего приятного.

Ну, не думаю, что в мире есть что-то приятное.

Сначала, не знаю, где я находилась «на данный момент» [в реальности]. И я встретила юную девушку, возможно, тринадцати-пятнадцати лет, в teens [подростковом возрасте]. Которая была с... по-моему, там было две девочки — или девочка и мальчик? — гораздо моложе её, совсем ещё дети, очень красивые, очень красивые. Тогда девушка, которая постарше, пыталась их очаровать, она хотела увести их куда-то.

Она хотела забрать с собой этих двоих?

Этих двоих, да, думаю, что там были девочка и мальчик. Не знаю, почему, но я хотела в некотором роде понять, что происходит, и, значит, пошла за ними. Я до сих пор вижу девочку, очень красивую, возможно, индианку — очень светлая кожа, но не могу сказать, из какой страны она была. Так вот, эта девушка их забрала — она не была женщиной: эта девушка куда-то увезла малышку. Я не чувствовала ничего хорошего, но следила. И я попала в какой-то classroom [класс], вы знаете? Там была учительница, столы, скамейки и т. д. Я села возле стены, там стояли стулья, я присела посмотреть и тут увидела мальчика, может быть, лет восьми, который был бунтовщиком. Он был подвижным, опрокидывал столы, стулья... всё вокруг, в ярости, вот так. Учительница смотрела, а другие дети вообще не двигались, просто стояли вот так, будто в... Как сказать? Знаете, когда принимают вещества, которые делают тебя почти бессознательным — лекарства — как будто они были немного одурманены.

Так вот, рядом всё время находилась эта девочка. Я сказала: «Но что происходит? Этого ребёнка, пребывающего в ярости, накажут?» Она засмеялась: «Нет-нет, его примут, а остальных уберём.» То есть я, наконец, поняла, что это было место, куда принимали детей: смотрели, какой у них характер; то есть если в ребёнке что-то было, его оставляли, чтобы работать с ним, а других, у кого вообще не было характера, их исключали, полностью. В этом и была суть.

Но я очень переживала за эту малышку, почти ребёнка! и я пыталась уйти с нею. А потом, не знаю, с другим ребёнком тоже, возможно, с тем же мальчиком, я пыталась выйти, убежать. В итоге я вышла наружу и подумала, что вскоре эти люди начнут преследовать меня, чтобы вернуть детей: я должна была иметь возможность попасть в дом.

Возможно, это был не совсем переулок, но и не улица, с обеих сторон стояли дома. Так вот, каждый дом: двери заложены кирпичами! И тут я увидела, как подошёл какой-то грузовик, полный... как сказать brickbats [осколки кирпичей]? Не знаю, по какой причине, но там был кто-то, кто спустился и смотрел, а я пыталась куда-нибудь отвести этих двоих детей, найти убежище.

Все двери были...

Все двери, я видела кирпичи...

...были замурованы?

Да. Ни окон, ничего.

О! без окон!

Ничего, вся эта сторона — там были дома с окнами и дверями — но всё было bricked up [замуровано].

Я шла по тротуару.

Но именно это и делается по всему миру, моя Милая. Сознания, юные сознания полностью одурманены и аннулированы, не так ли.

Это была первая часть. А потом в какой-то момент вошёл Раджабхай... он хотел помочь мне, и я пошла за ним, мы вошли в магазинчик, где была девочка. Снова! И действительно как куколка, такая красивая, сидит в кресле и улыбается. А Раджабхай думал так же, как и я, он тоже хотел её спасти. Но эта малышка наотрез отказалась идти с нами, она хотела пойти с кем-то другим: ну, делать нечего. И я сказала Раджабхаю: «Давайте выйдем и не оставим никаких следов того, что мы здесь были.»

«Не оставим следов», да.

Поэтому я проявила осторожность и сказала: «Заберите мой чаддар и всё остальное: чтобы не осталось следов», я проверила, чтобы не осталось следов.

Моя Милая, для современного мира и, во всяком случае, для современной Индии мы — враги.

Потом была третья сцена. Здесь я была с вами. И это происходило на втором этаже, не на первом. Вы находились у окна, а я рядом с вами. Там были стулья или скамейка, я уже не помню. Комната слегка обшарпанная: окно не закрывалось. Но я как будто знала эти места, в то время как для вас они были незнакомые. Но вы находились там, сидели. Не знаю, по какой причине нас туда позвали. Вы были рядом с окном, и я вам сказала: «Нет, нет, не нужно быть так близко к окну.» Потому что прямо под окном были... знаете, что-то вроде conveyor belts [конвейерные ленты] в аэропортах?

Да.

Вот такие. Не очень большие, возможно, те, что я видела, были длиной с вашу комнату. А в ширину даже меньше: оттуда до сих пор (жест), видите?

Да, три метра, два-три метра.

Может быть, не три, я бы сказала, два с половиной или два метра в ширину. И на моих глазах (я посмотрела) всё разрушалось-разрушалось очень быстро. И я говорила вам — я также видела...

Эта конвейерная лента, она...

Да, ничего не двигалось, но всё разрушалось. И там виднелся внутренний дворик, патио, совсем рядом, вероятно, дом, рядом комнаты, а с другой стороны весь внутренний дворик, который был очень запущенным. Всё это выглядело неряшливо. И для моего сознания то, что происходило там, выглядело как если бы все дети, которых должны были исключить... это происходило снова: почти один и тот же продолжающийся сон. Дети, которых должны были исключить, их увозили туда, оставляли там, и было нечто... как сказать? Не радий, вы знаете: радиация.

Да, эта конвейерная лента?

Да, это был участок, наполненный... как говорят?

Радиоактивными вещами?

Очень радиоактивными вещами, да, очень радиоактивными, и именно там оставляли детей, чтобы они умирали от этого.

Гнусность!

Не то слово, поэтому я сказала: «Не оставайтесь здесь», потому что опасалась за ваши лёгкие. И почти силой вытащила вас оттуда. Я сказала: «Если вдохнёте это... то подхватите...» И почти силой потащила вас к выходу. И именно такая судьба ожидала...

Прелестно.

Ну вот, да, говорят nightmare [кошмар]...

Как во времена нацистов.

Изменился ли мир?

Конечно, нет!

Стало ещё хуже.

О, да! Повсюду правит Гитлер, повсюду правит Геббельс.

Повсеместное разрушение сознания.

А дети, их сознание особо старательно разрушают.

И те, чьё сознание разрушено, именно это, именно такая судьба их ожидает?

Да.

А тех, у кого ещё осталось сознание, используют для...

Те, в ком ещё осталось сознание, это те, в ком ещё есть необузданность или сила. Но какого рода сила?

Вот, не знаю, что я пережила, что видела. Во всяком случае, я это пережила.

Что это означает? Меня это...

Да, довольно ужасно. Очевидно, это что-то связанное с разрушением сознания в воспитании, в способе воспитания детей.

(молчание)

Вы знаете, вчера вечером как будто... Должно быть, это что-то очень-очень глубокое в моём сознании. Я вам говорила: «Ох! сколько ещё продлится этот ужас?»

Да.

Вы знаете, вдруг, не правда ли...: когда же это изменится? Возможно, что-то подобное присутствовало в моём сердце. Великая боль.

О! Да.

Тогда мне, должно быть, показали актуальное происходящее, поскольку я не знаю всех этих миров, не правда ли, я их не знаю.

О! это совершенно гнетущее.

Я тебе рассказывал, две или три ночи назад я ужасно страдал. Так вот, полностью в бодрствующем состоянии пребывал в смерти. Полностью наяву, в ужасе, жестокости и смерти. Наяву в течение двух с половиной часов. Ужас... я никогда не испытывал подобного ужаса.

Это не было видением, я бодрствовал, поскольку в теле было слишком много боли, чтобы заснуть, это было похоже на концлагерь.

Нас устраняли. Устраняли.

Устр...?

Устраняли.

Ох! вас устраняли.

Да, я был частью этого.

Ох!

Но там было множество людей, мир концлагеря, и я находился там в бодрствующем состоянии: не в видении! И в конце концов в одиннадцать тридцать вечера я снова включил свет и просидел полчаса в состоянии ужаса, глядя на Шри Ауробиндо.

Это происходило физически. Я был в ужасе. И сидел, глядя на него, а в конце сказал ему: «Ты носишь это в себе? Ты это носишь?!»

У меня никогда не было... я прошёл через множество ужасов, не правда ли... вот уже... вот уже пятьдесят лет меня преследуют эти концлагеря.

Да.

Я видел это...

Да.

(С рыданиями в голосе) ...сотни раз!

Да, я ещё помню ваши кошмары.

Сотни раз, но здесь это происходило наяву, я находился внутри, в этом ужасе. Уф! то есть туда попало моё тело, а не моё сознание.

О! время пришло, моя Милая, время пришло.

(молчание)

Я должна покинуть вас, мой Милый, уже поздно.

Да. Это разрушение сознаний. Нет ничего хуже. К тому же, у юных существ, а! Что там вырастет? Что там останется?

Да, это были дети от трёх до восьми-девяти лет. Да, короче, вот, я задаюсь вопросом, почему мне это показывают?

Ну, значит, это здесь и это очень... Должно быть, с этим соприкасается Высшее Сознание, Мать.

Бедная Мать, мало того, что и Она тоже испытывала ужасы.

Да.

Её это коснулось...

11 января 1994

Есть ли разнице в составе костей человека и плезиозавра? или даже в том, как его ласты соединяются с туловищем или шея с плечами? Всё то же самое: скелет возрастом миллиарды лет.

Единственная разница в том, что мы так называемые «высшие» позвоночные, и это «превосходство» должно помочь нам найти способ заменить этот дурацкий скелет чем-то действительно «высшим».

Мы высшие только в претенциозности и искусной жестокости.

На данный момент это «Dollar über ailes» [доллар превыше всего], как в Пондичерри, так и в Вашингтоне и во всем мире.

В помощь мусульманам французы и другие пособники Доллара готовятся начать воздушные бомбардировки против сербов.

Они сумасшедшие. Они одержимы.

Будем надеяться, что это «last spasm» [последний спазм]...

Этот Миттеран будет «жрать*» до самого конца.

Я в поисках микроскопического движения рта, которое создаёт огромную разницу.

Посреди этих тонн кирпичей оно иногда проскальзывает, как воздух... немного трудный — несколько секунд, достаточных для того, чтобы тело восприняло... нечто.

Беседа с Суджатой

Сатпрем пишет Клоду, потом пишет Мать

Ах, сегодня у нас 11.

Да, 11.

Итак, что вы видели?

Да, я тебе рассказывал: рано утром я побывал в Ашраме.

А! это было раннее утро?

Да, перед самым пробуждением. Должно быть, это что-то очень близкое к физическому, но то, что осталось в памяти, очень смутно. За исключением того, что речь шла о Пранабе, не знаю, что именно, но это во многом касалось Пранаба. А потом я увидел себя с большим staff: большой посох, не правда ли, я вонзал этот посох в землю. Не знаю, что это означало. Я видел этот образ дважды. А потом встретил Хариканта, я подошёл к нему с радостной улыбкой, поскольку считаю, что когда-то он был хорошим человеком, но он, он был... меня это шокировало, он был в состоянии возбуждения! — возбуждения. Он поднимал руки, вот так, как будто говоря: «Давит-давит-давит-давит.» Как будто на него давило. И он вызывал у меня ощущение cornered, человека, загнанного в угол. Но он был почти... в возбуждённом состоянии — не в гневе, понимаешь: он не знал, что делать.

Cornered, как вы говорите. (Смеясь) Рвал на себе волосы?

Нет, он держался обеими руками за голову, знаешь, вот так (жест). Не знаю, человек, который был в своего рода замешательстве. Крайне взволнован. Не в гневе, нет.

Но вы говорите, что у вас был staff.

Да, у меня был длинный посох, не такой, с которым я хожу здесь, но длинный, как у паломников, кремового цвета, и я вонзал его в землю. И вонзал довольно глубоко, в землю. Именно этот образ остался в памяти очень ясно, я даже видел его два раза.

И каждый раз это относилось к Пранабу?

Но в основном речь и шла об этом Пранабе, не знаю, что конкретно... чем он занимался. Вероятно... это не осталось в памяти, поскольку... что-то во мне не желает оставаться там, хотелось бы находиться там как можно меньше.

Но, вы знаете, всаживать staff, как вы говорите, по-моему, это означает утверждать свою правоту.

А! это было действие.

Ну да, действие: «я утверждаю свою правоту», это так.

Позор в том, что эту книгу запретили переводить даже на индийские языки. Что всё это значит? Isn’t it a shame? [Ну не позор ли?] Что даже на индийских языках эта книга запрещена. Во всяком случае, этот Харикант, он, должно быть... Но поезд, который я видел на днях, не так ли, этот поезд явно не мог двигаться, и это был не мой поезд, это был их поезд, это было их действие.

А тот полицейский пытался заставить вас войти в купе?

Но я сам хотел... поскольку я был вынужден войти внутрь, то выбрал место: он не хотел.

А, он не хотел на этом месте...

Да.

Он хотел в другом месте или...?

Да, в другом, да, так и есть.

Он не хотел.

Я даже не видел, что вхожу туда, понимаешь? В любом случае, этот поезд явно не из тех, что могут ездить. И это был их поезд.

(молчание)

Ты что-то видела сегодня ночью?

А, да! Это было... мы сильно смеялись. Я была в маленькой комнате, чем-то занимаясь. А потом вдруг вошла в другую комнату, побольше, и увидела вас сидящим на полу, вы что-то писали, и рядом было, как мне кажется, несколько [человек, которых] я совсем не узнала, их было несколько: пять-шесть человек перед вами, а вы говорили вслух, что пишете письмо нашему Клоду, Клоду Брюну.

Клоду?

Да, Клоду. И вы говорили, что Мать не может написать письмо, вот, поскольку, нет, Мать не может написать его сейчас, то есть для моего сознания это было как — мне не найти точного слова, но это означало, что Мать, находясь на той стороне, не может написать письмо Клоду. Как будто Клод получил сообщение от Матери, а вы утверждали, что этого не могло быть, тогда как я пыталась привлечь ваше внимание, поскольку увидела в самом углу комнаты Мать, сидящую в своём кресле. Потом я посмотрела на вас; между тем кресло оказалось гораздо ближе, а Мать склонилась над листом бумаги (смеясь) и что-то писала (смех). А вы не поняли, вы посмотрели на меня, а я, ничего не говоря, не произнося ни слова, попыталась заставить вас понять: «Смотрите!» (Сатпрем смеётся) И когда вы посмотрели, вы были ошеломлены!

Там была Мать?

Там была Мать, не только была там, [но] она наклонилась и писала! Тогда я сказала: «Видите, Мать прекрасно может писать, она по-прежнему может писать.» (Смех) И мы долго смеялись все вместе — когда вы посмотрели, другие тоже повернулись к ней. (Смех) А потом, не знаю почему, я увидела З рядом с Матерью. Я была у дверей, не так ли, не приближалась (смех), вы смотрели и другие тоже, но я не знаю, откуда пришла З (возможно, через другую дверь), и она подошла очень близко к Матери, вот так.

А, это хорошо.

Да.

А зачем я писал Клоду? Я говорил Клоду о чём-то, что...?

Да, вы... вероятно, вы говорили вслух то, о чём писали.

О том, что невозможно, чтобы Мать написала письмо?

О том, что сейчас Мать не может писать; думая, что если Мать на другой стороне, то не могла написать письмо.

Но кому написать?

Это был... Речь шла о Клоде.

Любопытно.

И вы писали письмо Клоду, говоря, что невозможно, чтобы Мать, будучи на другой стороне (смеясь), могла так написать, и тогда я вам показала, что Мать на самом деле пишет!

Ну да, странно.

(Смеясь) Очень!

Странно то, что я уверял Клода, что Мать не может писать, потому что я бы так не сказал!

Это... возможно, я неправильно перевела, возможно, вы говорили: «Как Мать может написать?»

Но даже так, я бы не... я бы так не сказал! Понимаешь? Именно это странно.

(Смеясь) Да, да, фактически, всё было странно, мы много смеялись, только это я запомнила.

Мать в совершенстве может вдохновлять — очевидно, не писать физически, но в совершенстве вдохновлять...

Да, да! но тут не шла речь о вдохновении, вы говорили о физическом факте...

Ах...

...«Как Мать может писать физически?» Тогда я обратила ваше внимание: «Мать пишет физически.» (Смех) Нет-нет, речь шла о чём-то абсолютно физическом.

Ма.

В любом случае, этот Ашрам должен быть... его нужно... его нужно немного встряхнуть.

Но, вы знаете, я думаю, что совершённое вами действие, не только один раз, но дважды...

Да. Я вонзил посох, да.

Всадили ваш посох.

Да, я действительно его воткнул.

Да, да, да. А это означает, что вы утверждаете свою правоту. А! это действие.

Кремового цвета, понимаете, цвет тоже имеет значение.

Да, длинный staff, какие бывают обычно у пилигримов.

То есть, это что-то духовное, духовное утверждение, а не их «monitory» [нотации], их постыдные цели, их постыдные права.

Но это очень хорошо, моя Милая, я уверен, что всё управляется и что, возможно, этим людям из Ашрама оказывается последняя милость, им говорят: «Посмотрите, к чему вы пришли?»

Да, да.

А? теперь подсчитаем, а! сделаем подсчёт, а! Кто? Кто? Кто? Кто остаётся? И берегитесь, а! Все остальные, вы будете ВЫ-МЕ-ТЕНЫ, РАС-ПЛЮ-ЩЕНЫ.

Да, да, полностью.

(молчание)

Но приходит время рассчитаться за всё, а! Или время рассчитаться за то самое, а!

Люди не отдают себе в этом отчёта.

Это время, когда самые мелкие действия идут в счёт!

[...]

(пауза)

Я просто хотела кое-что добавить.

Да.

Я вот что подумала: фактически, это было нечто совершенно физическое. Вы хотели сказать Клоду: каким образом Мать могла писать физически?

Да.

Физически. Смысл был в этом, и как раз в этот момент Мать, возможно, хотела доказать, что теперь она может писать физически.

(молчание)

Но...

Я подумала, что теперь она, возможно, стала совершенно физической.

Но тем не менее, моя Милая, требуется медиум, понимаешь, а? Медиумы могут сделать это даже почерком того, кто... но...

Но может быть?

Не знаю, моя Милая.

Писать на бумаге физически, это означает, что существуешь — я не говорю о тонком физическом, я говорю о физическом.

Физическом, ну да.

Ну, что это значит? Это значит — проявление!

Она была как... Она была...

Да, но всё это в физическом, которое...

Она сильно сгорбилась, положила бумагу на колени, и я подумала, что она просто так сидит, но нет! она продолжала писать. Не знаю, что именно она написала, потому что я была далеко от неё, но она по-прежнему писала, о, должно быть, она написала по меньшей мере два-три предложения, не знаю.

Да, но это в том физическом, которое может быть очень материальным, совсем близко к материи, не правда ли, и, видит Бог, что сейчас она весьма разреженная. Совершенно разреженная. Но это не может быть совершенно физически, поскольку означало бы проявление.

Да, я понимаю, но вот в чём вопрос: не может ли это проявление быть так же близко?

А, это другой вопрос. Я в непрерывном ожидании чего-то. Но писать физически, говорю тебе, это означает... всё-таки этого пока ещё здесь нет, моя Милая. Этого ещё нет в нашей ложной материи. Лично я всё больше и больше убеждаюсь на опыте, что эта материя — ложная. Мать очень хорошо сказала: фальшивая материя. Что ж, таков мой ежедневный опыт, видит Бог! Но истинная материя, она в процессе формирования... не формирования — она истончает, дробит корку лжи; но физически — такого ещё не сделано.

Но именно это вы говорили Клоду: что физически это пока ещё невозможно...

Да.

...чтобы Мать так писала.

А, да.

Но Мать была далеко в углу, а потом вдруг я увидела её гораздо ближе, и она начала писать. Может быть, это в ближайшем будущем? грядущее, но, может быть, ближайшее? Не это ли она хотела нам показать?

Ну, не знаю, моя Милая, не могу сказать. Ладно бы ещё... Феномен писания... Ладно бы ещё ты увидела её поставившей ногу на землю, тогда можно было бы сказать: а, отлично! получилось! Я молюсь за это. Чтобы она поставила ногу на землю.

Как вы всадили...

Ну, да.

...ваш посох.

Но писать... не знаю, моя Милая, не могу ничего тебе сказать, кроме того, что я всё сильнее и сильнее ощущаю, что... Я чувствую это в своём теле, видит Бог, и это не-во-об-ра-зимо.

Да, я вижу это у вас по вечерам...

Знаешь, это хуже, чем агония, вся эта фальшивая материя, которая разбивается, толчётся, причём безжалостно, безжалостно: либо позволяешь этому проходить, либо ломаешься! Беспощадно. Но в конце концов это беспощадно в высшем смысле, Высшее знает, что делает, не правда ли. Но выносить это — скверная штука. Ладно, увидим.

И ещё, я говорила, что З была рядом с Матерью, а в конце... все оставались... не шевелились.

Да.

Те, кто сидел, лишь повернули головы, чтобы увидеть Мать, посмотреть, что она делает, я тоже осталась стоять у двери: я видела всю сцену, только З приблизилась к Матери и, не знаю, это немного смутно, но всё-таки у меня сложилось впечатление, что она встала на колени, а Мать её погладила.

Что ж, моя Милая, Мать понимает.

С большой нежностью.

Да, конечно, в этом несчастном человеческом творении множество боли.

(пауза)

Итак, на этом первая часть закончилась (жест), здесь, вероятно, было что-то вроде прихожей, которая шла вот так, а здесь было окно, перед окном стоял стол, и я обнаружила себя печатающей, вероятно, на этой печатной машинке (жест), и вы знаете, как со мной бывает, я полностью погружаюсь, забыв обо всём.

Но тем не менее что-то проникало в моё сознание, пока в какой-то момент я действительно не пришла в сознание; я остановилась и сказала: «О! я это слышу.» Я слышала музыку, орган, как будто играла Мать. Тогда я снова вернулась туда, где стояла (жест), а Мать была уже не там, вместо кресла Матери стоял орган, а она играла, там была З и другие тоже, все повернулись и слушали. Вот, так и было, музыка Матери.

12 января 1994

Если на малейшую долю секунды «отвлечёшься» в текучем движении (хм!), переживаешь тонны кирпичей, которые затем создают жестокое раздирание или...

Но путь «правильный».

Колоссальное усилие, но менее «хаотичное», чем раньше.

Скелет пытается понять, как эти тонны кирпича (или алмаза) могут быть «текучими», хотя и ужасной плотности.

Больше нет той анатомической или скелетной «сумятицы», теряющей свою симметрию и начинающей «дёргаться», как потерянный идиот.

Это опасно.

Очень непросто обучаться тому, чтобы позволять «молнии скользить», как chewing-gum [жевательная резинка].

Так или иначе, но нужно, чтобы эти кости изменили своё качество, поскольку, чем ближе движение к «точному», тем сокрушительнее оно становится, как будто отскакивание становится более ожесточённым.

Очевидно, происходит нагревание.

Сопротивление создаёт жар, необходимый для привнесения изменения базы.

13 января 1994

(Я сказал Суджате: Милая, ты — моя радость.)

Моя Милая ответила: «в детстве, в 12 или 13 лет, я говорила: мир полон боли, страдания — я не вправе добавлять к этому ещё.»

Полдень

Это становится настолько раздавливающим, что я уже не знаю, что делать со своим телом и какое принять положение. Ходить по аллее Края Земли стало фактически невозможно — я пытаюсь, пытаюсь, но...?

14 января 1994

Всякий раз, как я прихожу к какой-либо невозможности, тело обнаруживает маленькое «нечто», снова делающее это возможным.

Любопытно, малейшее крохотное изменение в движении тела — словно опасное приключение.

Вечер

Утреннее «крохотное движение» снова потеряно. Опять какая-то хаотичная акробатика.

Тело изучает свой хаос.

Оно пытается отыскать.

И никогда ничего не находит.

Ужасна именно эта невозможность отыскать «константу».

Нет никакой «константы».

Как будто оно больше НИЧЕГО не знает.

Оно говорит «Ты» — вот и всё. Оно говорит: заставь меня найти.

«Живёшь» от одной секунды до другой.

Если движение кажется лучше (на несколько секунд), то сразу же становится ТВЁРДЫМ, как невозможный алмаз.

Значит?

Единственный «путь» — продолжать выживать вопреки всему.

Нужно, чтобы в каждую секунду сила давления была больше, чем сила отскока — именно в этом трудность.

Вспоминаю короткую фразу Шри Ауробиндо: «God didn't want it to be easy» [Бог не хотел, чтобы это было легко] (!)

15 января 1994

Ещё одна ночь боли и гнусного кошмара, идущих из Пондичерри (X был в Мадрасе по поводу процесса, возбуждённого Ашрамом против Шри Ауробиндо).

Но вчера после полудня у Суджаты было видение: она была с Васудхой (помощница Матери), и В показывала ей огромных крокодилов на земле (размерами с бронтозавров или динозавров) и обучала юношей ездить на этих огромных крокодилах, которые должны были съесть «плохих людей»; крокодил — это верховое животное Ганги. Васудха проводила «демонстрацию» перед Суджатой.

Твёрдый Огонь «струится» в моей шее и плечах.

Хаоса меньше, чем вчера.

16 января 1994

На этот раз я нашёл механический принцип (со вчерашнего дня).

Это продолжение открытия от 21 декабря.

Вся сложность заключается в том, что чтелесной механике очень трудно поверить и понять, что «тонны кирпичей» могут быть текучими. Фактически, я сотни раз прикасался к этому открытию, не имея возможности довести его до совершенства в тысячах и миллионах элементов, которые нужно координировать в долю секунды.

Остаётся ещё множество «настроек» управления — это вопрос микрометров и микросекунд — но принцип найден. Это хрупко, это неустойчиво, но бомбардировка, кажется, происходит с меньшими раздираниями, став ещё более раздавливающей — можно сказать, жгучей.

«Сжимание рта» не означает «сжимание челюстей», и всё-таки... как только вмешивается «скелетный» рефлекс, происходит катастрофа — это была долгая катастрофа... Надеюсь, она станет менее мучительной.

Шри Ауробиндо показал мне, что нужно «затягивать рот лошади» — сколько лет понадобилось телу, чтобы понять (хоть немного), что это означает...?

Но я ещё не нашёл Ритм — всегда находишься на грани хаоса, но более контролируемого хаоса.

Есть множество рефлексов, которые нужно «настроить», вот откуда все эти «деревянные щепки» и шипы в голове и куски железа во рту*. (Я сам их вынимал!) Видения Нового Сознания удивительно точные — и загадочные.

Все изменения движения опасны.

Вспоминаю Мать: «Любая мелочь вносит беспорядок» — да, катастрофическая мелочь. Мгновенный и бесчисленный хаос.

Все «изученные» движения не стоят ничего — нужно, чтобы всё происходило в телесной спонтанности.

17 января 1994

Постоянно между двух хаосов.

Не знаю, будет ли эта механика когда-нибудь отрегулирована. Если она вообще регулируема. Или же она должна исчезнуть — расплавиться.

Может быть, она нужна только для того, чтобы выкопать дыру посредством собственного сопротивления.

Вечер

Спустя две-три сотни хаосов тело ощущает себя совершенно измученным и почти отчаявшимся.

А потом оно напоминает себе, что не должно делать того или этого и продолжает с меньшим количеством хаоса... на протяжении нескольких секунд.

«My gaping wounds are a thousand and one*»

Будь я мудрее, то не стал бы больше ничего говорить.

Господь, пусть сегодня, 17 января, исполнится Твоя Воля.

Суджата сказала: каждый день предел оказывается чуть-чуть превзойдён.

Ночь с 18 на 19 января 1994

Шторм или яростный ветер, проносящийся через мою комнату.

19 января 1994

Беседа с Суджатой

Threshold [порог]

Прожектор белого света над Ашрамом

Шторм в комнате Сатпрема

Вы хорошо спали?

О! нет.

Но в начале вы смогли хоть немного поспать?

Я смог поспать до часу ночи.

О, уже неплохо, а?

Да, к счастью, этого достаточно для того, чтобы...

Снять боль.

Да. Ма!

Что-то разбудило вас в час ночи или...?

Да, все эти истории с Ашрамом.

О-о.

Я видел три вещи одну за другой, которые, очевидно, связаны друг с другом. Насчёт первой я не уверен, связана ли она с остальными; должно быть, связана.

Да, с некоторых пор я хожу, когда совершаю работу, не так ли, и когда я не хожу по аллее Края Земли, то хожу между своей комнатой, синей комнатой и входом.

И я всегда стараюсь быть осторожным при переходе из одной комнаты в другую, поскольку там... двери.

Выступы.

Да, выступы. Но тут я оказался на... ко мне пришло слово threshold, порог... и это казалось странным — когда я хожу, я не захожу в твою комнату, не правда ли — но это, казалось, был threshold между твоей комнатой и моей. Я собирался... если угодно, это было похоже на мою работу.

О, как будто вы ходили...

Да, так казалось, не знаю, поскольку я всегда делаю это очень осознанно, да, когда я хожу, я тяжёлый, словно свинец, и с трудом поднимаю ноги, поэтому очень осторожен, чтобы не удариться. Так вот, мне показалось, что я перед этим самым threshold, и там была линия, проведённая карандашом, как будто сигнализирующая мне о том, что надо быть осторожным.

Которая была в вашей комнате?

Да.

О!

Но что важно: это был порог, не правда ли. Порог перед чем-то. Threshold перед чем-то. Да, мне это показалось значимым.

Вы не переступили через него, чтобы попасть внутрь?

Нет, я смотрел на этот threshold.

Вы остановились.

Да, я смотрел на него, и эта линия карандашом, линия пятнадцати-двадцати сантиметров длиной, вероятно, на ковре.

Лакшмана Рекха, как говорят.

Что это значит?

Нарисованная линия, которую нельзя переступать, поскольку выходить за эту линию опасно.

Вот как!

И сразу после этого был Ашрам. Я шёл в Ашрам и нёс с собой — как будто для съёмок фильма или не знаю для чего — два прожектора, мощные, белого света. А потом должно было быть множество документов, которые нужно было использовать для... не знаю, чтобы сделать этот фильм или что, старые бумаги. Так вот, всё это тяжело было нести, и я пошёл увидеться со своей матерью. Моя мать, это всегда Мать, не правда ли, и я не знаю, почему во снах она всегда выглядит «моей матерью».

(Смеясь) Не ваша мама, Мать.

Моя мать.

Да, вы сказали «моя мать», но это была Мать, Маленькая Мать.

Да, это была великая Мать (смех).

Великая Мать.

Чтобы попросить её помочь мне перенести всё это, особенно прожекторы, которые были... и ещё все эти бумаги.

(Смеясь) Ах! Вы попросили Мать перенести...!

Ну да.

(Взрыв смеха) Помочь вам перенести. Что же, отличная идея! (Смех)

И вот, я пришёл туда, а там был Пранаб. Когда я встречаю его, он всегда, уф... я бы сказал, «любезный»; я часто это вижу, словом, да, любезный. И я не знаю, что это были за бумаги, но именно они должны были быть ярко освещены этими прожекторами, это должно было быть чем-то вроде фильма, не знаю. Старые бумаги, написанные на незнакомом мне языке, поэтому я спросил Пранаба: «Но какой во всём этом смысл, что это означает?» Потому что я не понимал. Это был индийский язык. На одной из них... Это были большие бумаги или большие документы, была даже гравюра, кажется, старинная, с изображением индийской женщины с чёрной каймой на сари. А он говорил мне, что они старые, что это не было... Я спрашивал о смысле: «Что это значит?», не правда ли. Он отвечал, что это неясно, что они старинные, что это должно быть написано более яркими буквами.

А! то есть текст стал очень старым, и он не смог прочитать его как следует?

Он плохо понимал и сказал, что текст должен быть написан более яркими буквами, чтобы их было лучше видно.

О, не в том смысле, что это был очень древний язык, которого он не...

Нет, вовсе нет.

Дело было в другом.

Дело было в другом.

Они были старыми? Faded [потускневшими]?

Да, наподобие пергаментов или старых документов. Тогда я ему сказал: «Но нужно было предварительно объяснить это, поскольку это неясно, это не очень понятно.» И я даже предположить не могу, что представляли собой... Факт в том, что были два мощных прожектора белого света и документы, которые нужно было отснять, или сделать из них фильм, или спроецировать их, не знаю, правда, они были написаны на непонятном для меня индийском языке. И Пранаб тоже подумал, что это было... Проще говоря: «Женщина, испустившая крик.»

«Женщина, испустившая крик»?

Да.

Таким было значение текста?

Да, в тексте.

В тексте. А женщина была в чёрном сари или в сари с чёрной каймой?

С чёрной каймой. Наподобие старинной гравюры, лежащей посреди всех этих...

Да.

Словом, они показались мне старыми. Всё это не очень ясно, за исключением того, что я отправился туда со своими прожекторами.

Ярко осветить белым светом, вот что это значит.

Но вот что произошло позже: я вернулся к себе, а мою комнату продувал Я-РОСТ-НЫЙ ветер. Он проникал сквозь двери, поднимал шторы, носился по моей комнате, ярость штормового ветра, и бури. Это меня и разбудило.

Моя комната была здесь.

О, ваша комната была здесь.

И это меня разбудило. Тогда я был поражён царящим вокруг безмолвием. Неистовство ветра. О, я сказал себе: «Ладно, нужно быть готовым.» Он пришёл с востока, не правда ли, в моём сознании это было очевидным: он пришёл из Ашрама — короче, от тех сил, которые там пребывают.

Да, ярость...

О! ярость, он создавал шум... ярость ветра! И он продувал мою комнату, говорю тебе, он входил через окна, через двери, поднимал шторы, он бушевал по всей моей комнате.

Я много раз видел шторма, и как правило это были волнения в атмосфере Индии.

Или даже земли.

Или даже земли, но здесь он дул через мою комнату.

Я был совершенно ошарашен, когда проснулся (в час тридцать ночи), я был ошарашен царящей вокруг тишиной, в то время как я вышел из этой неистовой ярости.

Они там разъярены, вы знаете, там.

Ну да, ну да, но что обрушится на меня?

На вас уже немало обрушилось, да? Вчера ещё ничего, но позавчера, о!

Но нужно быть готовым к буре, так ведь?

Но я была готова с самого начала, то есть с того момента, когда мы узнали, что они начали это Court Case [судебное дело], и когда мы получили сообщение от адвоката этих мошенников.

А, да! Когда это случилось в Хэппивуде, я, не зная об этом, ощущал пытку.

Поэтому!

Я не знал, что это случилось в Хэппивуде. Но здесь, пфф! Что ж, послушай, нужно быть готовым.

С того момента я очень чётко осознаю всё, что может свалиться на вас, поскольку именно вы являетесь мишенью, ваша работа является мишенью, не так ли. Пока вы здесь, вы можете делать эту работу. И эти силы понимают...

О! они прекрасно это понимают.

Они в панике.

Не знаю. Во всяком случае, они весьма агрессивны — неистово агрессивны. Ну что же, когда я проснулся, я подумал: «Ладно, это часть работы. Вот и всё.» Таков мой рефрен, когда приходят подобные вещи: ладно, что ж, это является частью, это часть работы, вот и всё.

Но я позвал свою мать, чтобы попросить её помочь отнести всё это в Ашрам.

Не знаю, что это такое. На индийском языке.

Но я замечал несколько раз: именно Пранаб — хозяин Ашрама.

Именно он вас встретил.

Да.

(молчание)

Но, вы знаете, мне очень понравилось, что на этот раз вы пошли туда с двумя прожекторами белого света, его освещают два прожектора, не так ли, то есть это белый свет.

Ну, я же говорил: (смеясь) я попросил свою мать помочь мне отнести всё это.

Да, но это означает, что вы собирались осветить прожекторами всю тьму того места.

(Смеясь) Не знаю, что останется, если...

Ну да, точно, что останется? И ещё на днях вы сказали мне, что речь шла о Пранабе.

Да.

Но вы два раза всадили ваш посох.

Да, посох, большой посох.

Staff пилигрима, как вы сказали, то есть вы утвердили свою правоту. И это правота Истины против всего этого.

Ладно, ты знаешь, Истина, за ней окончательная правота, но эфемерно или временно...

Ну да, мы знаем, мы видим, и Земля задушена этими...

О, эта мощь, она настолько потрясающая. Прекрасно понимаешь, что она способна раздавить всё. И прекрасно понимаешь, что это золотой Кришна*. Это... Ты не представляешь, я уже не говорю о более неприятных вещах, но эта тяжесть, я с трудом поднимаю ноги, не правда ли. И могу споткнуться даже о маленький камешек, понимаешь? Я очень хорошо понимаю, почему Шри Ауробиндо мог споткнуться и сломать ногу. Потому что это требует концентрации, не так ли, внимания каждую секунду. Но это нечто... раздавливающее. Поэтому если не будешь осторожен хотя бы секунду... ты несколько раз видела меня...

Ощущаешь себя настолько тяжёлым, что можешь споткнуться обо что угодно, если не будешь осторожен. Но тяжесть — это лишь внешний эффект: внутри ты словно кипящий котёл, готовый взорваться.

В любом случае, нужно быть готовым к буре.

(Смеясь) Говорю вам, я...

К ярости.

Да, к ярости. О! я не питаю иллюзий, я очень хорошо это понимаю. Однако, мы очень хорошо понимаем — во всяком случае, я очень хорошо понимаю, но когда это сваливается материально, всегда есть момент неожиданности.

О, да!

Поскольку приходит оттуда, откуда не ждали.

Но обычно так и бывает.

И главное, что я не знаю этого мира, понимаете, так что я не могу предугадать вариантов.

Но, видишь ли, интуитивно я это прекрасно понимал. Я хотел отправиться на остров в Тихом океане, как можно более уединённый и малоизвестный остров.

О! да.

Помнишь? Я чувствовал, что нужно быть в полной изоляции.

Да.

И мы нашли какой-то, действительно изолированный, но потом мир людей этого острова...

Но, вы знаете, если хочешь сделать эту работу, то...

Её нужно делать в Индии, это очевидно.

Нет, речь не о том, чтобы делать это в Индии, а о том, чтобы делать это в мире, а не в этой изоляции, то есть вы изолированы, находясь внутри мира, понимаете? И это даже не изоляция, это своего рода защита.

20 января 1994

Странное видение сегодня ночью.

Я держал в руках осколок тёмно-серого гранита, и он был мягким, как губка! а я пальцами извлекал или хотел извлечь из него мельчайшие золотые блёстки, такие мелкие — как пудра — что я их даже не видел. И говорил кому-то рядом со мной (как будто это происходило в Гвиане): да, они есть повсюду.

Я подумал, что это относилось к воспоминаниям золотоискателя, тем более, что в Гвиане золотые блёстки встречаются повсюду, но слишком мелкие, чтобы тратиться на их поиски.

Затем, проснувшись, я решил, что этот губчатый (!) кусок гранита и мельчайшие блёстки золота внутри имеют другой смысл... возможно, чудесный.

21 января 1994

Не знаю, почему так много боли — как в глубине моего сердца, так и в мире.

Не существует «заранее известного» движения, наподобие схемы, которой нужно или стоило бы придерживаться — движение мало-помалу прокладывается сквозь сопротивление старой системы, и то, на что способен сегодня, не то же самое, на что был способен накануне. Схема лёгочного дыхания хороша для тех, кто уже ползает по земле.

Существует ли «принцип, которому нужно следовать», не знаю, разве что кроме самого элементарного, а именно: существует нечто другое, чем можно дышать.

Другой принцип жизни, который нужно «выработать» в Материи.

Я говорю это, потому что думаю об X и других идущих следом: не могу ли я создать для них схему, дабы облегчить ситуацию — но моя схема была бы бесполезна для них! она должна быть выработана вживую.

Кажется, я всё же узнал некий «механический принцип», но он весьма хаотичный и хрупкий — и трудный. Мне всё труднее ходить под таким весом (или в таком весе).

(Думал попросить у Клода хорошую анатомическую, мышечную схему суставов или связок нижней губы с шеей и плечами — вид сзади).

22 января 1994

(Письмо от Л.)

Пусть этот печальный способ бытия изменится.

(Суджата не хочет, чтобы я читал это письмо: «оно может вас убить.»)

24-25 января 1994

Анатомическая «схема» «движения раскачивания» в моём теле стала довольно понятной, хотя за ним очень трудно следовать, настолько оно быстрое и мощное — и изменчивое.

Это «раскачивание» — ключ к «затягиванию рта» лошади.

Словно делать «большое солнце» вокруг подвижного «турника».

Но если бы я хотел неизменный фиксированный турник скелета и челюсти, это превратилось бы в раздирание и ужасный железный крюк, как и происходило долгое время до этого.

Как можно быть гибким в железной броне? Что-то вроде этого.

Ночь с 25 на 26 января 1994

Видение X — пробоина, падающее мёртвое дерево.

26 января 1994

Я сказал Суджате: если бы у меня был жизненный идеал, он был бы расплавлен: чтобы не было больше ни одного атома «я».

1 час = 3600 секунд.

28 января 1994

Как будто находишься на невозможной грани и всё-таки продолжаешь... я не знаю, каким образом.

Американцы сняли эмбарго на поставки оружия боснийским мусульманам — они безумны, одержимы. И это их лицемерие.

Доллар über alles

Нефть über alles

Аллах über alles

Думаю, мы приближаемся к «красной линии».

Сегодня ночью (с 27 на 28) видел кое-что тревожащее. Вот что записал после пробуждения в своих «обрывках видений»:

Странный живой образ. Я видел себя лежащим на животе на песке, голым или полуголым, как будто мёртвым. Песок спускался дюной или небольшим округлым пологим холмом к морю — море было чёрное, как бывает иногда, под свинцовым небом, но без волн. Там, на песчаной дюне, где лежало моё тело, были также обрывки водорослей, чёрные, наподобие сухой ламинарии. Но меня поразило то, что я был как будто парализован, неспособен двигаться, хотя и жив — необычайно физическое ощущение обездвиженности. Я звал или хотел позвать (вероятно, без звука) свою мать или Мать, якобы, помочь мне, чтобы это чёрное море, поднявшись, не унесло меня.

Странно. Я видел себя сверху, белое тело, словно живой утопленник, и одновременно был внутри, всеми силами пытаясь пошевелиться, но не в силах этого сделать...??

Суджата слышала, как я стонал сегодня ночью.

На меня навалилось множество вещей.

Даже если я пребываю в ночи, я знаю, что есть Ты.

Словно само моё тело всегда знает об этом.

Февраль

1 февраля 1994

Что бы ни произошло, Ты есть, поскольку всё остальное — несчастье и Ложь.

Фактически, вся здешняя жизнь — Несчастье, из которого нужно выйти через Дверь истинной Жизни.

Это Несчастье всей земли, и из него должны выйти все.

3 февраля 1994

Ощущаю себя как «punching-bag» [боксёрская груша] — днём и ночью.

5 февраля 1994

Беседа с Суджатой

Принц, которого Рао хочет убить

Итак, что ты видела?

С самого начала, если я правильно помню, было поле, но enclosed [огороженное].

Да, полагаю, что оно было enclosed, но довольно большим, почти как football field [футбольное поле], видите? Примерно такое. И я обнаружила, что играю с кем-то, вероятно, теннисным мячом. Наверное, это был теннисный мяч или что-то поменьше, вот такое (жест). Я видела мяч, который был поменьше. Каждый из нас находился в дальнем конце поля. (Было очень весело, я неплохо играла.)

Ты играла в теннис?

Нет-нет, с мячом не было ни ракеток, ничего: мы вот так бросали и ловили. А на другой стороне был юноша, похожий на Прадипа, к примеру (каким я его знаю). А потом и тот, и другой хотели куда-то уйти, мы вышли и оказались... вероятно, это был Clubhouse [клуб]. Но он был полностью открытый, в растительности, но всё же некое сооружение. Это было, скажем, как ваше окно, вот таким (жест), а снаружи вот таким широким, место, похожее на это. Я сказала: «Здесь вы можете делать то, что вам нужно.» Именно этого он и хотел. И пока он был снаружи, я увидела, что приближаются люди. А тот, с кем я играла, не Прадип, а король или принц, который должен стать королём и которого хотели убить.

Вот как!

Да, его уже свергли (как говорят: to depose the king), он больше не был... но он принял всё это очень достойно, он был храбрым, прямолинейным, этот юноша.

Я действительно увидела убийц, пришедших его убить. Тогда я вышла. А потом вдруг увидела его жену, королеву, она приехала и её тоже хотели убить. Поэтому я сказала королеве быстро переодеться и тихо уйти. А юноша: не знаю, что я сделала или...

Но этот юноша, он был как-то связан с другим юношей, который...?

Да, это был один и тот же.

А, один и тот же.

Один и тот же человек. Он был красив. Как сказать fair-skinned [светлокожий]? Как и полагается принцу, но не могу сказать, был ли он с Запада, возможно, нет. Словом, я вышла и стала защищать этого то ли мальчика, то ли принца. Так вот, что же я вижу? Внутри, откуда я только что вышла (королева, на мой взгляд, была спасена, но мальчик был...: приближались убийцы, я вышла — всё произошло быстро) и увидела того, кто сверг короля, и это был наш slimy man [мерзкий тип].

Рао? toad [жаба]?

Toad, это был он, это был...

А-а.

Тогда он понял, что не может убить принца на глазах у всех, и между принцем и этим новым королём началось что-то вроде переговоров.

Новым королём был этот toad?

Toad, да, новый король. И принц сказал: «Ладно, я могу вам помочь при условии, что вы дадите мне место, где не будет никаких убийств.»

Такое трудно найти!

Но тот согласился. Потом сцена изменилась и я оказалась в настоящем дворце, наверху, в большой комнате, сидя на полу и, вы знаете, как водится в Индии: очень красивые floors [полы], ковры... Я не помню ковров, но мы сидели, их было четверо [человек]: Рао, принц и ещё двое. И я почувствовала — я была там, посмотрела и почувствовала, что именно Рао привёл двух других, чтобы убить принца. Но в этом месте он его убить не мог, нужно было, чтобы принц покинул это место, тогда его можно было убить.

В какой-то момент один из этих людей вышел, он вышел с мыслью, что как только принц выйдет, он его убьёт. А toad — который за всем стоял, но сам не хотел быть... как будто он ничего не знал и был невиновен, вы же знаете, как они действуют.

Да.

Так вот, в какой-то момент принц вышел. Я, почувствовав это, вышла с ним. И действительно увидела, как подошли два человека: один, который тоже вышел, а другой пришёл. И я снова стала защищать этого принца, физически.

Да.

И они не стали или не смогли убить меня.

Этот toad? А, нет, эти...

Убийцы.

Да, гундас, да.

Они не могли меня убить. Но я увидела нож в руке одного [из них]. Видите, они хотели... я не видела пистолетов, ничего такого. Это были, скорее, ножи: они бесшумнее, чем пистолеты, так ведь. И я вдруг сказала: «Нет, вы не можете, вы его не убьёте.» Тогда другой внезапно схватил меня за руку, видимо, для того, чтобы помучить, вот так, правой рукой. А потом сказал: «Ну как, слегка крутит.» Я сказала: «Да, это...» Я хотела сказать: это ревматизм (смех). И он взял её рукой и вдруг перестал быть убийцей, понимаете, он захотел исправить, и тогда он сделал вот так (жест): это произвело звук.

Нажав на твой...

Палец.

Да.

Это произвело звук — не причинило боли, но произвело звук, тогда я посмотрела, и всё встало на место. (Смех) Вот.

Послушай, таки это странно! Ты видишь странные вещи! (Суджата смеётся)

Это был целый роман!

Но кем может быть этот принц?

Не могу сказать, даже не представляю!

Очевидно, индиец.

Да, настоящий принц, какими мы [их] знаем: правдивый, рыцарь, тот, кто знает, как править честно. Поэтому toad хотел помочь этому парню. Я не знаю, кто это был.

(Смеясь) Вот, вы выслушали мою красивую историю!

Да, ну что же, это странно.

Не знаю, есть ли в ней какой-нибудь смысл?

Ну, смысл в том, что Рао хочет убить то, что является правдой Индии, это очевидно. О! дело не в том, что он хочет его убить. Он нанёс, все они нанесли огромный вред.

(молчание)

Однако, то, что эта жаба одурачила столько людей; ведь достаточно взглянуть на его фото, чтобы проникнуться отвращением.

Воистину, нечто совершенно slimy [скользкое, липкое, мерзкое], как я говорила.

Да, настоящая жаба.

Не хочется трогать.

О! совсем не хочется трогать, не хочется даже видеть. (Смех) И это — представитель Индии! Просто позор!

Но любопытно, что мне запомнилось... этот toad, он был одет в чаддар очень светлого сиреневого цвета. Не знаю, там было больше голубого, чем красного.

Сиреневого?

Это «сиреневый», нет?

Или фиолетового?

Не знаю, как говорят на французском, но... на нём было что-то вроде чаддара, достаточно светлого, но сам он был всё тем же, а!

7 февраля 1994

Очень долгая агония. Но тело полностью принимает. Оно знает.

Никто не смог бы вообразить это состояние.

Никто не смог бы представить себе эту Мощь.

Если бы они узнали о ней, вся их Наука распылилась бы, а все их философии превратились в древние окаменелости.

Ночь с 7 на 8 февраля 1994

Я услышал галоп лошади Шри Ауробиндо, который возвращался...

8 февраля 1994

Беседа с Суджатой

Галоп Шри Ауробиндо

(Суджата поёт)

Итак, что вы видели?

Я видел кое-что довольно странное. Не знаю, был ли это сон в обычном понимании или нет. В общем, нет, я не знаю, был ли это сон.

Я слышал галоп лошади Шри Ауробиндо, который возвращался.

(Очень взволнованно) Оооо! Оооо! Ооо!

(долгое молчание)

Ма!

Я ничего не увидел. Всё, что осталось в моём сознании (я ничего не видел), то, что осталось в моём сознании: первая часть, где я уходил вместе со Шри Ауробиндо, который был на лошади. Не знаю, сидел ли я вместе с ним, сзади, или что, но я поехал вместе с ним. Когда это происходило? 2000 лет назад или 50 лет назад? Не знаю. Я уехал вместе с ним. В какие времена это происходило, я не знаю, возможно, в наше время, возможно, час назад, мне это неизвестно.

И я знал — именно это осталось в моём сознании — что он должен вернуться другим путём. Вот, а во второй части, которая хорошо запомнилась, я находился на небольшой возвышенности, была ночь, темнота, а я ждал возвращения Шри Ауробиндо, потому что знал, что он должен вернуться по другому пути. И в этот момент я услышал, как кто-то скачет галопом — чуть ниже.

Он возвращался другой дорогой.

Я ничего не видел.

Но вы знали, что именно этим путём он прибудет.

(Очень эмоционально) Да, говорю тебе, это был он. Я стоял там в ожидании...

Его возвращения. Возвращения сюда.

Я не знаю.

(молчание)

Была ночь, ничего не видно, я стоял на небольшом возвышении, а потом услышал чуть ниже.

(молчание)

Он скакал галопом?

Я ничего не видел.

Нет, я имею в виду звук.

Я услышал звук.

Да, звук, каким был это звук?

Звук галопа.

Галоп.

Лошадь, скачущая галопом. Громкий, ясный звук.

О! Превосходно!

Первая часть, когда вы уезжали со Шри Ауробиндо, там было светло? Это не была тёмная ночь?

Никакого образа не осталось, ничего не запомнилось, за исключением того, что осталось в сознании. Но никакого видения, никакого образа, никакого... я ничего не видел.

А! сама первая часть...

Да, ничего не видел, в моём сознании осталось, что я уехал вместе с ним, не правда ли.

На его лошади, со Шри Ауробиндо.

На его лошади или вместе с ним, я не знаю.

В любом случае, вместе с ним.

С ним. Именно это осталось в моём сознании, поскольку видение, от него не осталось образов. Но в конце я знал, что он должен вернуться другой дорогой.

Да, но в первый раз он тоже был на лошади, так ведь?

Ну, такое у меня осталось ощущение... да! именно это осталось в моём сознании, потому что позже я попытался вспомнить, понимаешь. Но он должен был вернуться другим путём.

И галопом.

Ну, так и есть, во второй части было так. Я ничего не видел, понимаешь.

Это не сон, вовсе не сон.

(молчание)

О! Мы ждём его!

(молчание)

На этом всё. Но почти, да, почти пятьдесят лет назад я ехал на этой лошади, потрясающей белой лошади*. Но там я был один.

В первый раз.

Да, пятьдесят лет назад. Возможно, это она. Он увёз меня на своей лошади и... (Плачет) Пятьдесят лет назад.

В 1946.

Не знаю, в каком году. Скорее, в 48, но не знаю. Я записал это в свой дневник, который исчез.

9 февраля 1994

«When being must end or life rebuild its base»

(Book of Fate)

«Когда существование должно будет прийти к концу или жизнь перестроит свою основу»

(Книга Судьбы)

Савитри, Книга VI

Ночь с 14 на 15 февраля 1994

Видение посреди ночи, которое особенно «изумило» меня, хотя и было совсем простым.

Я увидел мост — небольшой, может быть, не больше парижского моста, но не скажу точно, поскольку я находился на некотором расстоянии, внизу (ниже моста). Но не было ни воды, ни реки, насколько я помню. Но я был совершенно поражён красотой этого моста, хотя он был очень простой (может быть, там была арка или две?), но цвет! качество! он был белого цвета, но как будто смешанного с розовым, очень светлым оранжевым, перламутровым, в котором преобладал белый. Не знаю, почему я был «изумлён», даже во сне.

Просто мост, соединяющий две стороны или два края земли.

Я рассказал Суджате, которая мгновенно вспомнила строки Шри Ауробиндо (Труд Бога): «The gulf twixt the depths and the heights is bridged» («and the golden waters pour...») [бездна между глубинами и высотами с перекинутым мостом (и льются золотые воды)].

Стихотворение продолжается строкой, несущей настолько точное значение: «Heavens fire is lit in the breast of the earth» [Огонь небес сияет в груди земли].

О! безусловно.

Как раз перед этим видением у меня было другое (очень ясное), но я не знаю, есть ли между ними какая-нибудь связь. (Не думаю.)

Я видел большой и длинный поворот, как будто на горной извилистой дороге. Очень длинная кривая, ведущая к самому верхнему уровню.

Затем я увидел себя (как будто я попросил «работника», который был, возможно, мной самим) вырезающим в чёрной земле узкий кювет или канаву (или не знаю что, поскольку это было более узким, чем «тропа»), чтобы подняться прямо на верхний ярус, не совершая всего этого долгого объезда.

Другими словами, короткий путь.

Я не видел себя добравшимся до другого уровня, но лишь копающим эту длинную узкую линию (не шире лопаты).

Только что узнал, что у моего друга детства, Жана Наварро, было кровоизлияние в мозг — кома.

Спрашиваешь себя, ради чего все эти жизни?

Что поддерживает эти жизни?... Женитьба, профессия, несколько добрых мыслей, а потом... что? И вот однажды внутреннее существо решает, что с него достаточно этой старой шарманки. И вот.

О! Господь, нужна иная «человеческая» система, по-настоящему человеческая, нечто, что несёт в бесконечность, тотально и навсегда, и именно в той несчастной материи.

Когда я виделся с ним в последний раз в 83 году, десять лет назад, он сказал мне: «Сколько тебе лет? шестьдесят, как и мне.» Потом добавил с лёгкой гримасой: «Ах! это последняя декада...»

Я никогда не думал о «последней декаде», но лишь о том, что меня движет, к чему я иду, вот и всё. Десять декад, сто декад, десять дней или десять минут: я иду В НАПРАВЛЕНИИ К. Вот и всё. И единственное, что важно — это идти.

Всё, чего я хочу, это всем сердцем и всеми «своими» силами двигаться к иной системе, отличающейся от этого ужаса, гнусного, невежественного и животного, в который заключена наша «система».

Это пред-история. А я хочу истинную историю.

Вечер

Наполовину задушен этим твёрдым Огнём, тяжёлым, как свинец.

Задаёшься вопросом, что произойдёт дальше.

Очевидно, что это функционирование иного Закона.

Мать хорошо сказала: «Это больше не те законы, которые заставляют тело стоять прямо».

17 февраля 1994

Беседа с Суджатой

Мать дарит Сатпрему подарок

на аллее Края Земли

Суджата простирается перед Матерью

Сегодня у нас 17 февраля.

Да, да.

Сколько лет исполнится Матери?

Сколько лет? да.

78: шестнадцать лет*, Матери будет шестнадцать! Девочка шестнадцати лет! (Смех) [...]

Да, о! она всех возрастов.

Ах, да, и совершенной красоты, Мать, она всегда очень юная.

О! да, и я всегда видел её динамичной; в её походке, в её...

Итак, расскажите, что вы видели.

Ну, не было ничего особенного, но я видел Мать, между тем как обычно я её не вижу — я никогда не вижу Мать. В самом начале я видел её немного — в начале: имеется в виду, много лет назад, но с тех пор я её не вижу.

И это происходило на аллее Края Земли. Любопытно, ты знаешь, там росла эта «защита*», цветов я не видел, но все её ветви были как будто... они очень густые, не правда ли?

Да.

Все её ветви почти касались земли, понимаешь, множество ветвей, она была очень густой. Я не видел ни листьев, ни цветов, знаешь, как в нижней части этой огромной защиты. И она сидела там, под этой защитой со всеми этими свисающими штуками, под этой... Множество мелких веток... Как будто она сидела там — думаю, ты тоже присутствовала, но, в конце концов, очевидно, что всё моё внимание было обращено к ней, и я что-то читал ей: совсем не помню, что именно.

Даже сюжет?

Нет, это стёрлось, потому что кто-то пришёл — думаю, что З, которая пришла на аллею. Когда она пришла туда, я немного опасался, что она помешает нам с Матерью. Думаю, это была З. Она зашла туда, в это скопление веток, я сказал: «Побереги волосы.» (Смех) И она что-то дала Матери, пакет, не знаю что, маленький пакет. И в этот момент (из-за этого всё остальное было стёрто), в этот момент Мать поднялась, чтобы положить этот пакет. Как будто на аллее (смеясь) мистическим образом оказалась полка, где были... так вот, там было множество самых разных пакетов.

То есть: подарки, которые она получала?

Да, вероятно, да, подарки, которые она получала. Все аккуратно разложены, в порядке, обёрнутые коричневой бумагой, насколько я помню. Множество коробок, похожих на коробки для сигар (смех), которые я больше не курю. Она встала, взяла два пакета и отдала их мне. Один из них был обернут коричневой бумагой с пометкой «хлеб», и прямо на бумаге было маленькое красное пятно — коричневая бумага, в точности такая, как наши пакеты для хлеба, но аккуратно сложенная, коричневая бумага с пометкой (смеясь) «хлеб», и на ней был маленький красный глаз.

(Жест) Вот такой?

Нет, вот такой формы...

Овальный?

Овальной формы. И ещё один пакет поменьше, где были дешёвые сигареты (смех). Но только две или три сигареты с зажигалкой. Она отдала мне их, и не успел я произнести и звука, как она ушла. Я расстроился и крикнул ей вслед: «Ты меня щедро одариваешь[2]!» (Смех)

Вы не побежали вслед за ней?

Нет. Она шла в направлении дома, здесь. Это было странно. (Смех)

Но очень мило!

Да.

Очень мило, она сидела вот так?

Да, я даже не могу сказать, что видел её кресло, но знаю, что я что-то ей читал, как будто она сидела, знаешь, как при наших встречах. Не могу сказать.

О, она не сидела на ветках, как на сиденье?

Не могу сказать, понимаешь, это как будто вырезали из памяти. Я знаю, что что-то читал ей, не своё, что-то. Как раньше я читал ей некоторые вещи, не так ли. И в этот момент пришла, как мне кажется, З, я ей сказал: «Осторожнее с волосами.» Потому что там было действительно... масса веток, веточек, они спускались, касаясь земли, понимаешь? Там почти не было прохода.

Она не увидела Мать, она не...

Она дала Матери пакет.

Да, верно, она не прошла мимо, не заметив её.

Да. Я опасался, что она помешает нам с Матерью, но... Она просто что-то отдала Матери, пакет, а потом направилась к дому.

А потом Мать тоже.

А после Мать поднялась, чтобы взять, не знаю, какой-то... и не успел я и слова произнести, как она: хоп! ушла в направлении дома, тогда я ей крикнул: «Но ты меня щедро одариваешь!» (Смех)

Это пришло ко мне как раз перед пробуждением. Следовательно, это очень близко к физическому.

В каком часу вы проснулись? Шесть часов, шесть тридцать?

Я, должно быть, увидел это примерно в шесть тридцать. Как раз в самом конце; это единственный хороший момент моего сна. Остальное, не знаю, было таким суматошным, я ничего не...

Суматошным.

Да, суматошным. Мне также потребовалось много времени, чтобы заснуть.

Но я никогда её не вижу! Возможно, это присутствовало в глубине моего сердца, не правда ли: что я никогда её не вижу.

Вы не помните, как она была одета?

Я знаю, что она была в белом.

Она была в белом.

Потому что когда я видел её уходящей... она не была большой (в голосе Сатпрема нежность), она была такой, какой мы её знали. Но она сделала шаг! Я едва успел сообразить и хоп! её нет: «Тогда я её подожду?» Такая мысль возникла в моём сознании: «Тогда я её подожду?» (Сатпрем смеётся)

Она, воистину, щедро нас одаривает.

Да, я закричал, у меня даже не было времени что-нибудь сказать, как она уже: хоп! в двадцати метрах, ты знаешь, как она делает, внезапно, хоп! и ушла, быстро.

Это было странно, здесь, на аллее. Даже не могу сказать, что я видел её кресло или что бы то ни было, просто я знаю, что сидел рядом с ней на земле и что-то ей читал. Что? Понятия не имею.

(молчание)

Не знаю, когда проходила З, я также подумал и о М.Л. Не знаю, почему, возможно есть сходство в... она тоже была блондинкой.

Да, возможно, но сходство только в этом.

Да, да.

Физически это...

Нет, поскольку я не ожидал — фактически, я не понимал, что нахожусь здесь, на Краю Земли, не правда ли.

А, да.

Я не понимал, что это был Край Земли, это потом уже я увидел, что мы находимся здесь.

О! Эти пакеты были аккуратно завёрнуты, на полке (смех). Очень-очень аккуратно, ты ведь знаешь Мать, она пунктуальная.

О, да!

Всё аккуратно завёрнуто в коричневую бумагу.

Packing paper [упаковочная бумага], да.

И пометки на пакетах. Она дала мне один с пометкой «хлеб» (смех), как у тебя с твоими птицами! Это мог быть твой почерк. Да ещё пачку сигарет! (Смех)

Это напомнило мне, я только что читала... я сейчас читаю про 57 год, и там вы говорите Бернару Д'Онсие: да, вы довольно мрачно пишете: мне не нужны сигареты, Мать даёт мне на сигареты* пятнадцать рупий в месяц.

Да.

Мать понимает и как...

(молчание)

Ма!

Так что сегодняшнее утро принесло мне радость.

Да! Быть с Матерью вот так, рядом с ней, говорить с ней. Она вас очень щедро одарила. Она любит!

Да.

Она всегда хотела узнать, что она может вам дать.

Да.

Видите, я не знала о вашем видении, вы мне ничего не сказали, однако я начала говорить о Матери.

Да, кстати, именно ты начала говорить о Матери.

(пауза)

А насчёт тебя, ты что-нибудь видела?

Это тоже, должно быть, пришло ближе к утру, до четырёх часов утра. Я оказалась — на самом деле, не знаю, что я видела, но я оказалась в прихожей [Ашрама], вы знаете?

Да.

Со стороны лаборатории. Сначала там было какое-то количество людей, которых я, впрочем, не знала, а потом всё больше и больше людей, все стояли в очередь к Матери. И мне удалось пройти в большую комнату ожидания, знаете, когда идёшь к Матери, справа есть большая комната, перед тем, как подняться.

А, да, прежде, чем подняться наверх.

И я, должно быть, заметила Дьюмана, на которого посмотрела. Я уже совсем не помню, что происходило, но там было активное движение, туда-сюда, и в какой-то момент свет полностью погас. Я сказала: «Но я должна увидеться с Матерью!»

Да.

Свет погас, это означало: «Так что же, Даршан закончился и мы закрываемся, что ли?» Тогда я пошла туда... Итак, я находилась в этой большой комнате, там были люди, стоящие в очередь, комната была заполненной. И они продвигались вперёд, внезапно она почти опустела и я побежала. Я побежала и начала подниматься наверх, а потом оказалась снаружи, там было совсем не так, как сейчас, это было снаружи, лестница снаружи, и приходилось совершать гимнастические трюки, чтобы подняться по этой лестнице. Настоящую гимнастику; и она вся была... как сказать: старые вещи, которые обваливаются, понимаете, лестница... у меня до сих пор перед глазами сломанные деревянные части и... Видите, это образовывало излом, чтобы можно было подняться, а ступенек, наверное, не было. Тогда я попыталась забраться отсюда напрямую.

Зазор, как будто с перилами или...

Да, вероятно, там что-то было, но всё развалилось. Однако мне всё же удалось добраться туда, и я достигла двери. Дверь была маленькая. Я вошла и увидела, что это своего рода прихожая, и там были люди, которые, возможно, «контролировали». И вдруг оказалось, что передо мной в очереди уже никого нет, и я почувствовала, что Мать думает, что встречи окончены, и собирается встать, тогда я вошла в большой холл, где находилась Мать. Она действительно была там, почти готовая к... думая, что всё закончено и людей больше нет. И в этот момент подошла я. И как ни странно, Мать была полностью одета в зелёное, очень нежный зелёный цвет, почти как банановые листья, когда они только распустились, наподобие этого. И я где-то заметила Кумуд.

Ммм! эта... да.

Где-то, но для меня Мать есть Мать, не так ли. Да, зелёный был гораздо нежнее, чем этот (жест), видите? Гораздо нежнее. Мать сидела немного полулёжа, поэтому я видела всё.

Всё её сари.

Это было не сари, платье, она была в платье. Потом я подбежала туда и легла на пол на живот. (Сатпрем смеётся)

Но не знаю. Не знаю, какую Мать я видела.

Ты не знаешь, какую Мать ты видела?

Да. Потому что я видела там Кумуд, понимаете?

Да.

Сначала было это, а потом... я это запомнила, там также были и другие люди, не знаю кто, но... А ещё, когда Мать меня увидела, то было вот так: та Мать, которую я знаю, была полна любви и т. п. - [здесь же] как будто не было ничего.

Как будто не было ничего, да.

Со стороны Матери не было ни жеста.

Да, моя Милая, думаю... ты поднялась по этой разрушенной лестница, совершая... Это разрушенный Ашрам, и нам известно, какая Мать правит там, она, возможно, способна принять любой облик.

Для меня Мать есть Мать, не так ли.

Ну да, но если ты простираешься, то именно перед Ней!

Да, разумеется.

Тогда она ничего не сможет сделать, понимаешь?

А?

Даже если это фальшивая Мать, если ты простираешься перед Ней, с большой буквы «Н», она уже ничего не может сделать.

О-о!

Поскольку ты простираешься перед НЕЙ.

Да.

И любое лицемерие больше не способно коснуться этого.

С того момента, как ты преклоняешься именно перед НЕЙ.

А! да.

Тогда она остаётся неподвижной.

Да.

Кто бы это ни был, любой Асур или неважно кто, если ты простираешься перед ним как перед НИМ, перед Высшим, он уже ничего не может сделать, ибо ты простираешься перед НИМ, или перед НЕЙ.

О-о-о! да, в своём сердце я преклоняюсь именно перед Матерью, не так ли.

Так и есть, поэтому она больше не может двинуться, она уже ничего не может сделать.

Да, поэтому даже когда я проснулась, сразу после этого я... у меня всё-таки было немного горечи в сердце из-за того, что Мать не приняла меня со своей обычной любовью, понимаете? Я сказала: «Но значит это не...»

Да, да, моя Милая, ты побывала на руинах этого места.

Да, оно было...

Всё в руинах.

Всё в руинах.

(пауза)

Вот видите, значит, «Мать», обосновавшаяся там, она без ласки, без любви.

Ну да, моя Милая, кто там находится? Кто там правит?

Да, но именно это...

Кто там царит? Что дают ему все эти люди? что приносят ему? Они в темноте... и вдобавок в бесчестности. Я не отрицаю, что можно встретить честную девушку или парня здесь или там, которые...

Да, всегда можно найти отдельных индивидуумов.

Есть индивидуумы, но в остальном, что можно сказать о том, кто там правит?

Но то, что вы только что сказали, это фантастично, я никогда так не думала.

Не думала?

Что если поклонюсь...

А, да! Это если ты простираешься именно перед Высшим или перед Великой Матерью. Тогда НИ-КА-КАЯ, никакая видимость, никакое лицемерие, никакой обманщик ничего не сможет сделать, каким бы могучим он ни был!

Именно это Мать однажды хотела сказать: если у тебя есть... она мне сказала: когда это пребывает в нашем сердце, то может остановить руку убийцы. Так вот, если ты простираешься перед убийцей с этим в сердце, он бессилен.

Обезоружен.

Он будет бессилен, он будет... Если ты способен видеть Высшее во всём, то Высшее автоматически оказывается здесь.

(молчание)

Вероятно, именно поэтому те убийцы не смогли меня убить, поскольку это пребывало в моём сердце. И когда я поднял глаза на того типа, который хотел меня убить, в моём сердце присутствовало только это! Эти существа были как будто аннулированы. Аннулированы, поскольку я был наполнен, или опустошён — можно и так сказать — я был пуст, но присутствовало это. Не было ничего, кроме этого.

18 февраля 1994

По-моему, я исчерпал миллионы неправильных способов завинчивания или незнания, как завинчивать рот этого яростного и неутомимого вулкана.

Что делать?

Ощущаю враждебность не только от Л, но и от Р — такую же. Та же самая Сила.

Что делать?

Враждебные Силы автоматически приклеиваются к Работе. Мать и Шри Ауробиндо кое-что знали о них...

И они ПРИЛИПАЮТ.

Это не моё дело; моё дело — продолжать любой ценой.

«Происходит только то, чего хочет Божественное», говорила Мать.

19 февраля 1994

Тело начинает понимать кое-что очень важное, что можно назвать «гипнотизмом материального сознания». Это нечто очень необычное.

Объяснения будут позже.

Тело буквально одержимо неким менталом. Это ментальное действие в материи.

20 февраля 1994

Я сделал в некотором роде потрясающее открытие, изменяющее весь мой способ дышать этой Молнией.

Слегка ужасающее дыхание.

Это по-детски просто, но нужно уметь это делать! Может быть, нечто похожее на первые вздохи новорождённого!

Трудно удерживать в течение долгого времени...

Не знаю, как всё это не взрывается.

Впечатление, что выпустил на волю ужасающего «джинна».

Хорошо видно, что требуется длительная привычка пребывания между Смертью и этой другой вещью... которая есть Жизнь... истинная.

Когда уже не знаешь, что делать, приходит другое решение.

Тело — это та штука, которая находит решения для всего; а если не находит, то умирает. Но оно продолжает искать до конца.

Однако оно прекрасно знает, что умереть, это не решение — это один из способов на данный момент. И оно ищет от тела к телу и от тысячелетия к тысячелетию, пока не найдёт то самое Решение.

21 февраля 1994

Бесполезно говорить, что «нашёл» то или иное решение, ибо каждый день — это новая невозможность, в которой нужно выжить.

Вот и всё.

Да исполнится Твоя Воля

и Спасибо Матери.

Я уже и не знаю, в каком направлении я вдыхаю или выдыхаю. Что делать?

Ночь с 17 на 18 февраля 1994

Всё-таки хочу отметить очень странное видение сегодняшней ночи, вот как я описал его в своих «обрывках видений», когда проснулся.

Я был на своего рода арене или круглом стадионе. Я находился очень высоко, в центре «дорожки» или арены на чём-то вроде очень высокой кровати, накрытой белой простыней, с фотографиями Матери, которые я обычно ношу с собой или держу под подушкой, я лежал на животе, и это было что-то вроде партии в... не знаю во что (в теннис?!) с партнёром (не знаю, с кем, его не было видно, я был один) мы должны были «сменить сторону», и я полз на животе на другой конец кровати, которая была просто гигантской!! Лёжа на животе и полностью вслепую, или с закрытыми глазами, я мог дотронуться кончиками пальцев до дальнего края или до края другой «стороны» - я двигался полностью вслепую. Это как будто происходило на огромном круглом «стадионе», а я находился в центре на этой очень высокой, гигантской кровати (гигантской не в ширину, а в высоту), покрытой белой простыней, очень белой, на которой я увидел (не знаю как) маленькую фотографию Матери, которую я ношу с собой, и ещё маленький пакет... Всё это настолько странно, и всё-таки что-то означает.

В таких ночах есть всё же некая «последовательность»:

Матери 16 лет (+100)

7-8 февраля: Я слышал галоп лошади Шри Ауробиндо.

14-15 февраля: Тот чудесный «мост».

А ТАКЖЕ тот «короткий путь» по прямой на горной дороге.

17-18 февраля: «Арена»...

(И ещё два видения:

27-28 января: Лежал на песке, как утонувший, и чёрное море.

30-31 января: Два зуба, которые мне должны были вырвать, чтобы пересадить ребёнку!!)

Только загадки, однако, следующие друг за другом.

24 февраля 1994

С трудом обучаешься божественному ремеслу; когда хорошо обучишься, больше не нужно будет прилагать труд.

26 февраля 1994

Беседа с Суджатой

(Без названия)

Сегодня у нас суббота.

Знаете, сегодня ночью, как я уже вам говорила, я мало спала, думаю, до часу, да, около часа я проснулась и долго не спала, и заснула, должно быть, около трёх тридцати, мне кажется.

О! долго.

О! ничего страшного, меня это не слишком беспокоило. Я всё же заснула; я не думала, что сплю, но думала, что пробуждена, и я оказалась в неизвестной мне комнате, это была «наша» комната. И ещё была [другая] комната, возможно, то, что называют living room или drawing room [гостиная], но она была где-то наверху. Там была открытая дверь, я видела другую комнату, и вы лежали там.

В другой комнате?

В другой комнате, вы спали, а я была рядом с радио или уже не помню с чем, и делала упражнения. И знаете, какие упражнения?

Нет.

Это было (как сказать?) floating in the air [плавание в воздухе] (Сатпрем от души смеётся) Вот такие упражнения. (Смех) Я поднимала ноги и свободно висела в воздухе, совершенно свободно, по своей воле. Представляете! Было очень приятно, легко, я сама была немного удивлена: «Как же я...?» Сначала мне пришлось немного подпрыгнуть в воздухе, а потом я сложила ноги, знаете, как сидят скрестив ноги, и оставалась в воздухе. (Смех)

Левитация.

И я вращалась, забавлялась на все лады и вдруг услышала голос. Не радио, поскольку оно не было «on» [включено]. Просто на столе стояло радио, как раньше, радио или телевизор, не знаю, эта штука была больше, чем это (жест), больше вашего стола. Я услышала... мне показалось, что это был ваш голос, тогда я приблизилась, всё ещё не по земле, а по воздуху! (Смех) Не знаю, как я подошла, как я совершала это floating. В смысле, для того, чтобы двигаться вперёд. Я приблизилась и оказалась рядом с вами, приземлилась, а вы спали и разговаривали. Я продолжала стоять, изо всех сил пытаясь понять ваши слова, а вы, вероятно, возвращались из сна, и в моей памяти сохранилось — понимаете, я тоже много вещей забыла, когда проснулась — но в моей памяти осталось [то], что вы произнесли: «Со мной говорил Шри Ауробиндо, он сказал мне...» Так вы говорили, вы всё ещё были с закрытыми глазами, почти во сне, знаете, muttering [бормоча]. И вы говорили: «Со мной говорил Шри Ауробиндо, он сказал мне...» И вы сами не помнили, что именно. Но там была фраза Bande Mataram [Победа Матери], которую я узнала — может быть, это вы так сказали: «Вероятно, он говорил со мной о победе.»

О, нет никаких сомнений в победе. Никаких. Никаких сомнений.

Победа тотальная, не какая-нибудь мелкая победа, победа на всей Земле. Именно изменение я называю победой, именно это Он называет победой.

Но поскольку в моём сознании была эта фраза Bande Mataram, моё сознание соотнесло это с Индией.

Да, разумеется, Индия — сердце. Её победа будет первой, может быть, не первой, но главным образом она будет в Индии. Возможно, она придёт как обязанность Индии (смеясь); победить — её обязанность. Конечно же, меня интересует именно Индия.

Вот.

Ну что же, это хорошо. Bande Mataram, как говорят, это the India's rebirth [возрождение Индии].

О! все эти грязные людишки в Ашраме и других местах, это больше не может продолжаться, это больше не будет дозволено. Для меня очевидно, что настанет конец всему этому. Но чего я не знаю, так это цены победы, это... через что придётся пройти.

Я вижу эту мощь, она невероятна. И невыносима. Но вот уже сколько лет я обучаюсь этой деятельности, а! И это просто ужасающе. Это ужасающе для маленького животного body.

О! да.

И что сможет выстоять перед этим, а?!

Всё рушится повсюду!

Да, я думаю, что эта Сознание-Сила «разметала» все основы, вот.

А, да, как ты говоришь, она «разметала» все основы.

Уж я-то знаю!

...разбила.

Я знаю, до какой степени она «переворачивает всё вверх дном» в body. Меняется сам базис тела, ты понимаешь, тело, то есть материя. Не знаю, как далеко это зайдёт, я переживаю это по мере своих сил изо дня в день, точнее, я выживаю в этом изо дня в день.

Вспоминаю слова Матери: это уже не те законы, которые заставляют тело стоять прямо, ты помнишь? Ну что же, именно так и есть. Теперь уже командуют не все эти законы старой материи. А нечто изумительно новое.

Но я вижу это в моём теле, в конце концов, для старого body это невыносимо, и всё-таки оно выживает. Так что же это собирается сделать, или что это делает в остальной материи, которая идентична этой, поскольку, не правда ли, это одна и та же материя.

Всё сообщается друг с другом.

Не только сообщается, но всё едино.

Да. Да.

Это тотальное единство! Ты не можешь коснуться одной точки, не коснувшись всего остального.

«Непрерывность материи», как говорил Шри Ауробиндо.

Да, она полностью непрерывна. Там нет никаких разрывов.

(снаружи поёт петух)

Гляди-ка, вот и петух, видишь, он воспевает победу (смех).

То, что Они сделали, это колоссально.

А Он, не проронив ни слова.

Он сделал это в молчании, поразительно.

(снова поёт петух)

О, да, должно что-то расцвести на этой земле, в то время как сейчас в сознаниях царит необъятное омерзительное болото. Здесь ничего не может расцвести, всё-всё прогнило.

Прогнило, да.

Не для этого была создана земля, не для их научно-технической гнили.

«Нечистые людишки», помнишь в поэме*?

(петух снова поёт)

Вот это петух.

О! он воспевает победу.

Я никогда не мог поверить, что они помешали работе Матери.

Да.

Я никогда не мог поверить в это, или признать это, я никогда не признавал это.

Да.

(молчание)

Ладно, моя Милая.

28 февраля 1994

Пребываю в великой ночи.

Март

4 марта 1994

Тысячелетия ради доллара.

Они безобразны.

Ради людей я бы не сделал ничего. Но ради красоты Их божественной сказки.

Во сне (кажется, вчера) я видел огненный занавес, спускающийся подобно водопаду (золотому). На самом деле я не спал, но, должно быть, задремал на несколько минут после обеда (постоянно находясь под этим раздавливающим дыханием).

6 марта 1994

«Загадки» продолжаются. Не так давно я видел, что мне должны удалить два зуба (мне, у которого их нет!)... чтобы пересадить их ребёнку. Но сегодня ночью мне предстояло пережить серьёзную операцию на животе «одновременно с неким маленьким ребёнком». Так как мне должны были вскрыть живот, я подумал, что лучше опорожнить живот перед операцией, чтобы он был чистым! — что я и сделал. Потом я увидел маленького мальчика, сидящего на кровати очень прямо, возможно, четырёх-пяти лет, очень мудрого, тихого, с кожей индийца (не бело-розовая, как у западных младенцев, но и не совсем чёрная), немного худого и с такими лучистыми глазами с фиолетовым или аметистовым отблеском в них. Он посмотрел на меня с нежностью и сделал движение, будто хотел, чтобы я взял его на руки. Я положил руку ему на голову (у него были тёмные волосы).

Странно... Я должен был пройти через операцию на животе «одновременно с ребёнком». (Я рассказал это Суджате, и она высказала несколько соображений.) (От интерпретации Суджаты мне стало тепло на сердце.)

Душа Индии?

Беседа с Суджатой

Операция на животе одновременно

с маленьким ребёнком

В последнее время я вижу загадочные вещи. Я рассказываю тебе не все, поскольку записываю их. Иногда спустя шесть месяцев или десять лет, как видишь... мы не знаем, понимаешь.

Да, внезапно появляется...

Внезапно появляется смысл.

Но я уже говорил тебе какое-то время назад, я рассказывал тебе очень коротко о том, что мне должны были вырвать два зуба, не правда ли — хотя у меня их нет — чтобы пересадить ребёнку. Это воистину странно.

И вот сегодня ночью или, я думаю, скорее, утром нечто столь же странное: мне должны были сделать операцию на животе одновременно с маленьким ребёнком — одновременно с маленьким ребёнком, вот всё, что я знаю. Но, в конце концов, операция серьёзная. Ладно, тогда я подумал: «Хорошо, если я должен пройти через операцию (смеясь), то лучше бы мне сначала опустошить живот». В общем-то, это детали, но очень точные.

Да.

Итак, после того, как я прошёл... я направился как будто в операционный зал, не знаю. Короче, не знаю, но я прошёл и увидел маленького мальчика, сидящего на своей кровати, маленького мальчика, ты знаешь, совсем маленького; маленький ребёнок, но всё-таки не младенец, маленький ребёнок возрастом, может быть, лет четырёх.

Пяти-шести...? Четырёх.

Трудно сказать. Он сидел на своей кровати, сидел ровно, прямо. И выглядел как маленький индиец, к тому же, не с белой кожей, у меня не сложилось впечатления... очень тихий, добрый, он сидел. Я подумал, что именно он должен был перенести операцию одновременно со мной. Я положил руку ему на голову, слегка, вот так, и я думаю, что у него даже были волосы, то есть он не был младенцем, немного худой, знаешь, какими бывают маленькие индийцы, они не... да, они не... не совсем чёрные, но и не белые. И тут он посмотрел на меня с нежностью, а в его глазах как будто присутствовало нечто... слегка аметистового или фиолетового цвета.

Любопытно.

Да. Он смотрел на меня с нежностью, как будто хотел, чтобы я взял его к нему на руки.

«К себе на руки»?

Да, прости, к себе на руки. Он выглядел очень-очень милым. Вот всё, что мне запомнилось. Очень мудрый, ты знаешь, совсем не беспокойный ребёнок, очень мудрый, сидящий на своей кровати очень прямо.

Любопытно: вы рассказываете, а в моём сознании возник образ, как будто это был мудрый Шри Ауробиндо, сидящий прямо на своей кровати. Это спокойствие, эта мудрость...

Спокойный, мудрый...

Не знаю, что это означает, но я должен пережить операцию на животе (серьёзную операцию) одновременно с маленьким ребёнком, но я этого не видел, понимаешь.

(молчание)

Любопытно.

Да, любопытно.

(молчание)

Послушай, я вдруг подумал: ты сказала, что тебе пришла мысль о Шри Ауробиндо, и я вдруг подумал, мне только что пришло в голову: «придёт ребёнок и разрушит», ты помнишь?

Да, о!

Европа (или Запад) гордится своей... не помню чем, наукой или своей...: но придёт ребёнок и разрушит всё это*. Не знаю, это потому, что ты мне сказала, что этот малыш напомнил тебе Шри Ауробиндо.

В его глазах было что-то от фиолетового аметиста. Красивые глаза, ты знаешь, сияющие, не правда ли, спокойные. Он просто сделал небольшое... он сидел и жестом попросил взять его к нему на руки — то есть ко мне на руки.

Я положил ладонь ему на голову, вот так. Он выглядел очень-очень милым, немного худым, совсем не западного типа, не похожий на младенца с Запада, но он выглядел старше, чем младенец... я не могу быть уверенным, поскольку не часто видел детей, хотя (смеясь) в юности*... Но, может быть, четырёх-пяти лет. Скорее, четырёх, чем пяти, не знаю, да.

Говорю тебе, это было настолько... настолько, осмелюсь сказать, «практично», что, зная о предстоящей мне серьёзной операции на животе, я подумал: нужно сначала опорожнить живот, чтобы не...

Но я заметила, что дважды, почти каждый раз, когда вы говорили, что он сделал этот жест, вы произносили: «как будто он хотел, чтобы я взял его к нему на руки», а не «ко мне на руки».

(Смеясь) Да, любопытно.

Как будто фраза «к нему на руки» пришла более спонтанно.

(Смеясь) Да.

Неизвестно, почему?

(молчание)

Да, действительно, два раза, я... я это тоже заметил.

(молчание)

Короче, вот так, в последнее время я вижу много загадочных вещей.

Но это, безусловно, касается вашей работы.

(молчание)

На этом всё, моя Милая, да.

Не знаю почему, но это... Как только вы стали описывать ребёнка: как будто там сидел Шри Ауробиндо. Ко мне приходят его атмосфера, его имя.

Любопытно, оба раза, когда я тебе рассказывал, я повторил: «к нему на руки».

Да, «к нему на руки», как будто он хотел...

Чтобы я взял его к нему на руки. (Смех)

Но это должно что-то значить, потому что вы совсем не как я, вы не путаете слова.

Да, это...

Это...

Да и ты не путаешь, моя Милая! (Смех)

Вот так, моя Милая.

Ну что же, да, это загадочно.

(молчание)

7 марта 1994

Всё-всё настолько тёмное, во мне, вокруг меня, повсюду. Могу сказать лишь одно, что я отчаянно люблю Тебя.

Находишься в противостоянии ко всему.

Всё равно что жить тем, что является смертью.

8 марта 1994

Не знаешь, что делать, не знаешь, как выдерживать это, кроме как выживать секунда за секундой вопреки всему.

То есть именно Милость заставляет вас выдерживать «вопреки всему» и продолжать «вопреки всему».

Если бы я был дождевым червём, то мог бы по крайней мере извиваться!... Но приходится извиваться скелетом.

Хотел бы расплавиться, но не можешь.

Моё единственное утешение в том, что «это» войдёт в нашу убогую землю, которая идёт к разложению.

9 марта 1994

Микроскопическое движение рта.

Почти магия!

(если удаётся)

Это может быть «формулой»... (пока не придёт новый закон, если это удастся.)

Я ищу нечто подобное вот уже почти десять лет!

Это так же неустойчиво, как спичка в пороховой бочке!

10 марта 1994

«Магия» очень прерывиста.

Но в любом случае это путь — это всегда путь!

Всё более и более сокрушительный.

Каждый день (или каждую секунду) — своя собственная «формула».

Единственная формула — это про-дол-жать.

11 марта 1994

Сегодня ночью, с 10 на 11 марта, у меня было ещё одно из этих загадочных видений.

Я видел хранилище, силосную яму, похожую на колодец в земле, вокруг которой виднелся белый круговой бортик. Она была наполнена зерном, несомненно, собранным с окружающих полей. Внезапно налетел необычайный ветер, он подхватил и вытянул из неё всё зерно, развеяв его по воздуху, у меня оно было даже в волосах! Не могу сказать, какого типа зерно, рис или пшеница (вероятно, рис), совсем маленькие зёрна в золотистой оболочке. Они были повсюду в воздухе. И это произошло так внезапно!

Волшебное хранилище!

Я задался вопросом... что, если новое дыхание накапливало своё сокровище в глубоком хранилище зёрнышко за зёрнышком и секунда за секундой, а потом вдруг необыкновенный божественный ветер выдул его и разнёс повсюду!?

Она была похожа на колодец в земле, и я видел белый бордюр вокруг неё.

Возможно, я принимаю свою надежду за реальность, если только это не надежда, становящаяся реальностью — они были разбросаны повсюду! Даже в моих волосах!

Совсем маленькие зёрна, крошечные зёрнышки, возможно, наподобие рисовых, в слегка золотистой оболочке. Настолько мелкие, что можно было бы назвать их пыльцой. Но всё же они были «твёрже» или крупнее пыльцы.

В любом случае, то, что я видел, было очень конкретным, неожиданным и экстраординарным.

Этой же ночью, с 10 на 11 марта, я оказался в Ашраме в мире Ненависти. Коллективная Ненависть. Меня хотели убить. Бог мой! Ашрам Шри Ауробиндо...

Вечная история: собираются все силы тьмы, чтобы приклеиться к Божественной Работе.

Но на этот раз они её не проглотят. Не будет никакой «религии» Шри Ауробиндо.

Но, возможно, наступит «эра Шри Ауробиндо».

Решающие «события» (или незаметные событьица) Земли... Я тоже думаю, что всё произойдёт внезапно, одновременно.

Ожидаю I Года жизни божественной.

Беседа с Суджатой

Зернохранилище развеивается по воздуху

Итак, сегодня у нас 11 марта?

А, да.

Расскажите мне всё! Всё, что вы видели!

Да, моя Милая.

А! не всё...

Нет, не всё. Я провёл болезненную ночь в Ашраме.

И очень устал.

Конечно, все эти встречи, и полицейский дипломат из Пакистана...

А, да. О! полны враждебности. Айя Сингх как с цепи сорвался.

Я хотел рассказать тебе кое-что. Рассказать по той причине, что это настолько странно, что... (смеясь) я вообще не вижу в этом смысла, но, в конце концов, это настолько странно, что не может быть ничем, кроме видения нового сознания, понимаешь, только им, чтобы показать вам загадки.

Очень кратко. Вероятно, я видел это сверху, немного сверху: большая силосная яма. Знаешь, что такое силосные ямы? Что-то вроде цистерн, вкопанных в землю, где хранят зерно, запасы зерна, не так ли?

Да, да.

Должно быть, это хранилище было заполненным (я видел только одно), словно большой колодец, вырытый в земле, с белым бордюром вокруг него. Так вот, там было полно зерна, и внезапно я увидел, сначала увидел хранилище, потом внезапно поднялся удивительный, необычайный ветер, продувающий всё это место и как будто всасывающий, ты знаешь, поднимающий в воздух всё содержимое... не знаю, в природе случаются такие феномены: знаешь, ветер, поднимающий вещи, вот так, очень высоко в воздух. Итак, поднялся этот необыкновенный ветер и поднял всё зерно из хранилища, оно рассыпалось повсюду! Оно было у меня в волосах, повсюду! (Суджата смеётся).

Вот всё, что я видел.

Это были зёрна пшеницы или...

Не могу сказать, но похожи на зёрна всех... это могла быть пшеница, рис или это мог быть... знаешь, они имели слегка золотистый цвет.

Да, именно это я и хотела узнать.

Не большие, маленькие зёрна. И тогда ветер внезапно поднял, захватил, засосал всё, что было в хранилище, и рассыпал повсюду в воздухе, они были у меня в волосах, они были повсюду.

Ах! это чудесно!

Не знаю, что это значит. Это настолько странно, что мне захотелось рассказать тебе.

О! это прекрасно.

Так вот, я не знаю, что это было.

Отчего же? Это не так сложно! Не правда ли, тысячелетия того, что мы накопили в... как сказать? Как я это описала в моей книге в конце* (я вам её читала, не правда ли), духовность, это настолько долгая подготовка, что пришло время собраться и сделать нечто иное.

Да.

Видите, всё, что было накоплено, теперь поднято, всё рассыпано... (смех), было рассыпано нечто новое. Все эти зёрна, для чего?... Для работы Шри Ауробиндо и Матери, которую вы продолжили, так что, разумеется, у вас в волосах полно этих зёрен! (Смех)

Да, они летали повсюду в воздухе.

Не знаю, лично я... мне кажется, этот образ...

Да, в любом случае, это была хорошая пища!

Ну да, да.

Я помню это, поскольку их было полно в моих волосах! (смех). Они рассыпались, не знаю, повсюду, но выглядело так...

На все четыре стороны.

На все четыре стороны, как ты говоришь.

Это единственный хороший сюжет, который я видел — да, это показалось мне хорошим, но было так странно наблюдать этот ветер, засасывающий, захватывающий, поднимающий и раскидывающий одним махом...

Да, всё накопленное зерно.

О, настоящее выкачивание!

Ах! да, оно великолепно, ваше видение.

Ну, не знаю, во всяком случае, оно выглядело странным в тот момент, когда я его наблюдал (Сатпрем смеётся).

Да, в тот момент, когда мы в нём, мы не понимаем, мы переживаем, видим, а потом это остаётся в памяти.

И оно было настолько странным, что мне захотелось рассказать тебе!

К счастью!

О! силы, должно быть, пребывают в ярости.

Уже довольно давно, знаете.

О! да, с тех пор, как... да, уже долгое время, но теперь возникает впечатление, что...

Нужно быть осторожным.

Вечером я сказал Суджате: моё тело в точности как бомба — возможно, бомба замедленного действия!

Она ответила: взорваться готово не ваше тело, а происходящие события.

Я ей сказал: будь ты в моём теле, ты бы задалась вопросом.

Без даты*

Беседа с Суджатой

(Без названия)

У вас был кошмар?

Ох, да! Но действительно стоит вопрос о том, не стоит ли нам начать искать другое место.

В самой Индии или за её пределами?

Мне не хотелось бы покидать Индию.

Всегда есть наш друг П, можно отправиться к нему, так будет...

Не знаю, моя Милая, у меня впечатление.... П, это будет в Париже.

О, у П, возможно, людей будет чуть меньше, поскольку теперь многие знают, где мы находимся.

Ну да, разумеется, моя Милая, именно это я видел сегодня ночью, все знают наш адрес.

Ну да, но, к примеру, если бы мы были там, все не могли бы знать наш адрес.

Да, но мы окажемся в атмосфере, где вернутся все эти вещи.

А! Да!

Именно этого я хочу полностью избежать.

Куда идти?

Ну что ж, я не знаю.

Мы можем отправиться в Дели?

Ах, нет! только не в подобное место.

Нет.

(молчание)

Чуть дальше Бангалора?

Все узнают мой адрес, Милая.

Это неудивительно.

Как минимум раз, второй, третий, а потом приходит почтальон с телеграммами и вещами, адресованными мне. Речь шла о Court cases [судебных делах], речь шла о совершенно неизвестных мне вещах. А в четвёртый раз он мне говорит: «О! тут есть ещё.» И мне захотелось сказать ему: «Почему бы вам не отнести всё это в Хэппивуд, я не хочу с этим...» А он ушёл.

Не хочу рассказывать тебе все подробности, но это было отвратительно, и посреди всего этого появился Л...

О! этот!

Разговор у нас был краткий и конкретный. А потом, не знаю что, появился А. И далее... чёрт! Это было омерзительно, и я провёл в ожидании два... к счастью, я сначала поспал, но между двумя и четырьмя часами утра я был наполнен трудностями X.

Да, да.

Ах! Чёрт возьми!

Я тоже, эта...

Нет, это больше, чем «чёрт возьми», это просто никуда не годится. И все они — все имеют мой адрес, не мудрено.

О! Да.

Этот почтальон, приходивший первый раз с телеграммами — не с одной, а с несколькими, потом второй раз, потом третий, а потом он мне сказал: «Там есть ещё.»

Уфф! нужно спрятаться. Я отлично понимаю, что даже если спрячешься, всё равно приходит множество вещей.

Да.

Но это было бы...

Не напрямую.

Не напрямую, но где спрячешься? Я не знаю.

Но в отеле мне бы не хотелось.

Нет.

Это должно быть место, где можно было бы...

Да, какое-нибудь место, да.

Место, по-настоящему land's end, на краю мира, да!

(Смеясь) О, да! Да! Это уже... это почти стало центром мира, это больше не край (смех). Не знаю, можно посмотреть, есть ли... немного вглубь, вы знаете.

Вглубь чего?

Прямо здесь, то есть со стороны Коданада: если бы мы могли найти дом, домик в аренду, нужно найти. Вы знаете, даже если снимать хотя бы полгода, этого достаточно, полгода отсутствия здесь.

Поскольку, должна сказать, в подобном состоянии дел мы не можем бросить наших друзей, не так ли.

Конечно же, нет.

Следовательно, видите, если это не слишком далеко, они могли бы приехать и связаться с нами? Поэтому, если...

Не знаю, моя Милая.

Мы можем рассмотреть этот вариант, но не отель, я не хочу в отель.

Ах! нет, разумеется, я не хотел бы жить в отеле.

В самом деле, маленький домик.

Да, изолированный.

Да. Может быть, найдём. Там есть старинные дома, бунгало.

О! это был настоящий кошмар, и в конце концов я оказался, не знаю — кажется, это было в Хэппивуде, я говорил, жалуясь и стеная, я говорил: «Но с самого утра я здесь, у меня не было ни минуты, чтобы сесть и отдохнуть.»

А, да.

(Смеясь) Я жаловался, я действительно был...

Сыт по горло.

О, да.

Вторжение всего этого мира...

Да.

Единственный плюс состоял в том, что я смог заснуть сразу.

В начале.

Не пришлось мучиться в постели. Так что всё-таки было два-три часа настоящего сна. Это позволило мне противостоять всему остальному.

16 марта 1994

Беседа с Суджатой

Мать танцует

Вот, сегодня у нас среда, 16 марта.

Да.

Сегодня ночью я ворочалась-ворочалась и в какой-то момент задремала: задремала, не заснула, но всегда ближе к утру я засыпаю. В последнее время так и происходит, любопытно, короче... Итак, мне приснился большой сон, но я не буду рассказывать всё, а расскажу то, что осталось в памяти.

Да.

Я оказалась... вы знаете, в зале для медитаций [Ашрама] есть лестница, раньше её называли Darshan staircase [лестница Даршана].

Да-да.

По ней и ходили на Даршан.

Да.

Я поднималась по ней и была на полпути: знаете, там есть поворот. И он немного обрамлён деревом.

Да.

Короче, я оказалась там. Так вот, эта часть широко открыта: там нет двери: landing [лестничный пролёт].

Наверху? На самом верху, да?

Нет, на повороте.

На повороте, да.

Я миновала первые ступени...

Да, так.

И дошла до небольшого landing, ведущего в коридор. И я хотела пойти дальше, но дверь была замурована: известью, это была стена: кирпичи и известь, совсем белая. Но вот здесь (жест), внизу, осталось небольшое отверстие.

Десять сантиметров? Двадцать сантиметров?

Да, да, вот такое. Тогда я сказала: «Оно слишком маленькое, я не смогу пролезть через него, чтобы дойти до Даршана!» И вот что я сделала (жест): я взяла и сдвинула её.

Ты взяла...?

Снизу.

Ты подняла стену?

Стена приподнялась.

А-а, как подъёмная дверь.

Я сдвинула её, и стена поднялась. А на другой стороне лестницы были люди, мне особенно запомнился Дьюман. Все они прибежали: «зачем ты подняла её?» Я сказала: «Но я не могла пройти, там даже кошка едва ли пролезла бы, поэтому я подняла, чтобы войти.» Очень смешно! Я говорила с ними откровенно, не правда ли.

Да.

А они смотрели на меня и на самом деле ничего не могли сказать, ибо: «Почему закрыто? Я хочу попасть на Даршан.» И внезапно, другая половина лестницы перестала быть лестницей, она стала почти как «Мост Вздохов*», понимаете? Плоской. Скажем, как маленькая веранда. А с другого конца (там была дверь), с другого конца вышла Мать.

С другого конца, то есть из...?

Вот так, (жест), нет?

Нет-нет, но в это место, с другого конца: через зал для...?

Через другой зал, я не знаю. Я заходила в одно место, и сзади была дверь; вероятно, была ещё одна дверь на саму веранду. Совсем маленькая веранда, довольно узкая, но с... как говорят, с bannisters [перилами]?

Да.

Но совсем маленькая. Это наверху, я находилась где-то наверху, а потом через дверь, находящуюся в конце, вышла Мать. Там было мало людей, с самого начала был Дьюман, а я сидела рядом с ним, на полу, прислонившись к стене, и рядом со мной находились ещё три-четыре человека. А Мать, когда вошла, сделала несколько шагов, а потом начала совершать движения. Это было очень любопытно! И Дьюман встал, немного скрыв спиной Мать, а я попыталась увидеть её, но всё-таки видела движения её рук и т. п. Мой разум интерпретировал это так, будто она отгоняет злые силы.

Она подняла руки и...?

Да, и совершала движения руками, двигаясь, словно в танце! Почти. В движении, а руками, казалось, что-то толкала в воздухе.

Отталкивала, да, отодвигала.

Отодвигала.

Или отбрасывала?

Да. Именно! Отталкивала прочь, не так ли.

Да.

Отталкивала прочь нечто, казалось, присутствующее там, нечто, чего мы не видели. Я сидела там вот так, и когда она делала это, вдруг без моего ведома у меня вырвалось слово: «Ма!» Вот, я не могла сдержаться; я не знала, что скажу это, и тут вырвалось: «Ма!» Тогда она остановилась, посмотрела, и она не... Вначале она как будто не знала, что здесь были люди, не правда ли, но когда я это сказала, она... немного вздрогнула или что-то подобное, не знаю, и посмотрела.

Она была одета в gown [платье], не в сари, а в gown, и оно было тёмно-зелёным с рисунками, не знаю, зелёное... Я не могу описать вам цвет, но там было немного зелёного, наверное, как у листьев, рисунки листьев или что-то похожее.

А Дьюман попытался заслонить или помешать... Он был недоволен.

Он был недоволен, да.

Кое-что не сохранилось у меня в памяти... Но образ, который сохранился, это Мать, как она выходит, делает несколько шагов по веранде и начинает совершать движения, движение всем своим телом.

Да, как танец.

Как танец, это напоминало танец.

Она не стояла просто с поднятыми руками, нет, всё её тело двигалось — как будто она действительно танцевала и движениями рук что-то отталкивала. Я подумала, что она отгоняла враждебные силы, находящиеся там. Вот.

Похоже, Кали собирается устроить танец!

Возможно, поскольку обычно я вижу Мать в одежде голубого цвета или что-то в этом роде. Здесь же было иначе, другой цвет, я никогда не видела Мать в одежде такого цвета.

Как только ты заговорила об этих движениях её тела, я подумал о Кали, о танце [Кали].

Потом были ещё события, стоял вопрос о еде для Матери, но я не сохранила в памяти. А это осталось.

Да, конечно, моя Милая, именно этот танец, это то, на что я надеюсь, чего ожидаю.

Любопытно.

Очевидно, что люди с того момента, как я подняла стену... как дверь, не так ли: я подняла, не сломала.

Ну да, ты подняла.

Просто толкнула вверх, она поднялась, и там появилось место, чтобы войти. Но люди, находящиеся [там], были недовольны.

Люди, которые там были?

Да, находящиеся... замурованные за той стеной, они казались недовольными.

О, это неудивительно.

Вот, я не запомнила других, кроме Дьюмана.

Да, он прекрасно символизирует этих недовольных людей.

Вот, на этом всё.

(пауза)

На самом деле, теперь, прокручивая в памяти, я вспоминаю, что она делала это на цыпочках. Она не наступала «всей стопой», вот так, не вкладывала всю свою силу. Она делала это мягко, но на самом деле! руки...

Но именно её ноги исполняли танец?

Танцевали ноги, танцевали её ноги, они совершали движения. Но это движение было совсем не таким... (Суджата бьёт ногами по полу)

Да, она делала это на цыпочках, да, как танец.

Как танец.

Танец может быть и таким (Суджата снова бьёт по полу ногами), но здесь было не так, она делала это мягко. Танец был лёгким, но руки (жесты): вот так, вот так.

О! ты знаешь, эта мощь может быть лёгкой и в то же время (смеясь) абсолютно расплющивающей!

Новый Закон

(Сатпрем к X): Да, по поводу Z, она поправится, пусть не отчаивается насчёт своего body, не правда ли, так и будет.

Ты знаешь, есть иные законы. Но эти иные законы, вернее, этот иной закон, он очень требователен.

Так он и действует повсюду в мире, мы набиты мраком с самого рождения. И вот, раз! всё выходит наружу. Это создаёт видимость болезни, видимость мировой катастрофы, видимость... множество видимостей, но он всё вытаскивает наружу. Он крайне требователен, но этот иной закон существует, вот что она должна понять. Он крайне требователен, он не терпит ни крупицы темноты, а мы ею набиты! Тело набито темнотой, это тяжёлая работа. Нужно позволить ему это сделать, нужно видеть в этом позитив.

Нужно, чтобы она поняла, не так ли. Существует иной закон. Нужно прицепиться к этому закону, вопреки любым видимостям, и... это нелегко.

(пауза)

Так вот, скажи Z, что ей нужно принять Новый Закон, а для этого требуется храбрость, и чтобы она приняла его не только маленькой областью мозга или даже маленькой областью сердца, но приняла полностью. И это только... это действие, которое нужно совершить, и только она может совершить его. И нужно, чтобы это исходило от неё самой.

И всё это в полной surrender [самоотдаче], понимаешь, то есть: так или эдак всё повернётся, так или эдак произойдёт, но нужно повторять: всё это — Ты. Новый Закон — это Ты, понимаешь, их не тридцать шесть. И «Он» лучше знает, что нужно для каждой вещи, каждого существа, каждого мгновения, каждого места. И нужно принять это полностью, тотально. Живу я или умираю, так происходит или эдак, здесь я или там, но это Тебе, это полностью Твоё, и Ты намного лучше меня знаешь, что нужнее всего. Вот. Я не знаю Закона, но Ты его знаешь, поэтому, если Ты хочешь, заставь-меня-ему следовать! Или заставь-меня-его принять; я не знаю, но я готов.

Именно так я постоянно говорю Шри Ауробиндо: я не знаю, но Ты знаешь, тогда пусть будет так, чтобы я мог позволить Тебе делать то, что Ты знаешь. Потому что мы не знаем НИЧЕГО.

(молчание)

Только нужно быть наготове, понимаешь.

(пауза)

Есть иной закон! Иной закон тела! Но... нужно его принять! А он как раз создаёт для вас все видимости разрушения. Потому что именно это разрушение мы хотим разрушить! Понимаешь? И это создаёт все видимости разрушения. Потому что именно это и хотят разрушить.

Нужно быть готовым.

(молчание)

И тогда, знаешь, чем больше ввязываешься в это, тем лучше отдаёшь себе отчёт.

Нужно быть готовым ко всему. Нужно отдать ВСЁ, понимаешь, отдать всё, полностью, не просто то или иное — ВСЁ!

18 марта 1994

Нет сомнений в том, что существует некое «микроскопическое движение» (и молниеносное), но оно практически неуловимо «закономерным» или ритмическим (механическим) способом.

Всё равно что заставить пройти молнию через игольное ушко.

Тогда вся эта материя предстаёт своего рода ужасной иллюзией — хоть и иллюзией, но всё-таки ужасной. Настолько конкретной и болезненной и в то же время настолько текучей. Да, это происходит на границе смерти (иллюзорной) и иной жизни. Но эта «иллюзорная» смерть ужасна, как железобетон.

Бывают секунды (доли секунды), когда пребываешь в текучей жидкости, а бывают секунды (или часы) в железобетоне. Такие вариации...

То есть фактически пребываешь в чудесной и ужасной Мистерии.

Чтобы узнать, что такое Материя, наша Материя, нужно выйти из неё — только умершие могли бы рассказать... Поэтому ты словно умерший, который тем не менее живёт и ходит туда-сюда между этой стороной и другой, между бетоном и текучим Чудом.

То самое «одеяние боли», о котором говорил Шри Ауробиндо. И это очень ДОЛГО.

Вчера вечером я мучился в этом бетоне почти до полуночи — ужасно.

Такова Тайна нашего грядущего вида.

20 марта 1994

Чтобы какое-то одно движение стало «точным», нужно, чтобы миллион других были «точными» в одну и ту же долю секунды...

И так одно за другим приближаешься к «точности».

Я заметил одно главное или общее фальшивое движение, которое длится уже десять лет!

Но, может быть, станет лучше?

Может быть, завтра я пойму, что это «фальшивое движение» было не таким уж и плохим!

И так изо дня в день.

Есть нечто фундаментально сопротивляющееся, как раз в этом и состоит настоящая фальшь всего (движения).

В который раз повторяю себе, что Сопротивление порождает жар, необходимый для растворения этого Сопротивления.

21 марта 1994

Естественно, то, что было хорошо вчера, уже не является таковым сегодня!

Я не устаю повторять себе, что нет никакого способа действия, и не устаю искать его!

То есть всегда копаешь сквозь боль.

В конце туннеля будет Свет.

ОМ

Иногда я, кажется, готов развалиться на части, а потом продолжаю.

22 марта 1994

Важно, чтобы раскачивание при подъёме было ПОЛНЫМ (и подвижным), СВОБОДНЫМ и мягким снизу (погружение находится в зависимости от этого свободного подъёма).

Именно этот подъём управляет.

22 марта 1978 мы прибыли в Котагири, Happy-wood... это было... 16 лет назад.

Точнее, 22 марта 78 мы окончательно покинули Нанданам, Понди, а 23 прибыли в Котагири.

Также 23 марта (82) мы, весьма опечаленные (!), вернулись в Котагири с Тихого океана. А в мае я начал эту Йогу (14 мая 82).

Вечер

Полагаю, что я наконец-то нашёл механический или анатомический принцип этого движения для «затягивания рта лошади». Он ещё далеко не освоен, за исключением нескольких правильно совершаемых последовательностей, но уже понятен. Принцип. (Анти-механика!)

23 марта 1994

Таким образом, истинное движение «завинчивания рта лошади» однозначно найдено (после стольких лет), и я телесно отдаю себе отчёт в том, что это единственно возможное движение. Но выдерживать такое слегка ужасающе.

Это один из этапов. А также мы, возможно, уничтожили авторские права Ашрама (X в Мадрасе).

25 марта 1994

Сегодня (с 24 на 25) посреди ночи я что-то писал в большой школьной тетради. Я был в полной темноте, чёрной, как смола и писал (к тому же) под одеялом. Там много чего было написано, но последняя строка запомнилась ясно:

«Нужен иной тип ментала, имеющего власть над телом.»

Вероятно, я был в чёрном мире Бессознательного Материи — но тем не менее ясно видел то, о чём писал!

P.S. Это любопытно, поскольку сразу же после этого я оказался с двумя умершими людьми. Следовательно, это пограничное место между жизнью и смертью — «граница» или две стороны.

Свои письменные заметки я делал прямо «на месте»...

P.S.2 Ещё я помню, что Мать говорила: «выживание[3]» [survie], это жизнь и смерть вместе.

Теперь я окончательно понял.

И ещё я понимаю, почему нужно было говорить «над-жизнь» [sur-vie]. Это Жизнь, наступающая после нашей жизни (которая есть смерть). Пока мы не поймём, что наша жизнь является смертью, мы не поймём ничего.

Вряд ли можно найти слова для описания или объяснения опыта, который пока ещё не существует.

26 марта 1994

Я в процессе восприятия такой мощной волны...

Индией правят предатели.

Господь, когда же ты вмешаешься?

Тело — блок боли.

Вы дали мне всё, ну а я могу отдать вам только эту боль.

Похоже, я воспринимаю всё, будто с меня содрали кожу.

29 марта 1994

Каждый раз, когда тело оказывается в боли, приводящей к отчаянию, оно находит маленькое нечто, которое помогает — это не продолжительно, но помогает ему в данный момент.

И каждый раз находишь нечто, что кажется противоположным тому, что раньше считалось «хорошим»...

Нужно настроить миллионы и миллионы элементов — до тех пор, пока они не расплавятся.

Можно сказать, что каждый раз всё хуже и хуже, но при этом всегда идёт прогресс к новому «лучшему»!

То есть проводишь своё время в попытках помешать вулкану, созданному для того, чтобы полностью тебя пере-мешать[4].

С таким же успехом можно сказать, что я ищу формулу мягкого Базальта.

Чем дальше я иду, тем больше я бессознателен (опасно бессознателен).

30 марта 1994

Ад боли.

Я знаю, что это Вы, но

я не знаю, как с этим справиться.

31 марта 1994

Беседа с Суджатой

Сатпрем посещает Ашрам,

говорит Хариканту две вещи

и даёт ему шлепок

Значит, у нас последний день третьего месяца этого года.

А, да.

31 марта.

Да, сегодня ночью я ходил в Ашрам.

Ой-ё-ёй!

О! моя Милая, вчера меня просто пытали.

Да...

Воистину, я сомневался, выживу ли.

Да, я видела вчера, ох!

О! то американцы, то Ашрам; я получаю отвратительные удары, я совсем голый, не так ли.

Да, и тут же все когти...

Ах! это... Вчера действительно: я никогда бы не хотел снова пережить такие боль и мучение, через которые прошёл вчера вечером. И к тому же всё приходит ко мне настолько непосредственно, не правда ли, и столько вещей, которые внешне мне незнакомы. Короче...

Да, так что же я видел: я побывал в Ашраме — то, что я увидел, было весьма любопытно, такого я не ожидал.

Я ведь говорил тебе, что в отношении всех этих людей я, скорее, пессимистичен, и есть от чего. Так вот, всё же это должно было быть очень физическим, поскольку я видел не атмосферу, а людей. Сначала, не знаю, полдюжины людей. Они стояли и разговаривали или перешёптывались между собой, и царила атмосфера растерянности.

Растерянности?

Да, вообще-то меня это удивило. Была атмосфера подавленности. Должно быть, там собрались, как говорят в газетах, creamy layers [сливки] Ашрама, которые шептались и спорили между собой. Они выглядели подавленными. И потом я встретил Хариканта. У него были очень чёрные глаза, а руки были скрещены, знаешь, сложены, он мускулистый, короче, он был мускулистый.

Да, но он страдал от сердечных приступов.

Да, словом, он был там, мускулистый, с очень чёрными глазами. И вот, я говорил с ним, причём, тоном, совершенно не характерным для меня, не правда ли, совсем, обычно я не говорю таким образом и не думаю таким образом. Я начал с того, что сказал ему: «Ну что же, это научит вас двум вещам. Во-первых, вы должны знать, что то, что приходит от Суджаты и Сатпрема — этого хочет Мать.» А потом дал ему шлепок. Без злобы.

Конечно!

Но шлепок.

О!

Я совсем не использую подобный язык, не правда ли, это не мой язык, не мой способ мышления.

Да.

(Смеясь) Потому что я изо всех сил молюсь, чтобы то, что я делаю, управлялось Матерью, и говорить так категорично: вы должны знать, что то, что исходит от Суджаты и Сатпрема, это то, чего хочет Мать. В общем, я ему это сказал, а потом дал шлепок. Но без злобы. Без злобы, я хочу сказать...

Не было гнева.

Никакого. Никакого.

Да, просто факт.

Жест, это было... вряд ли это можно назвать шлепком, не правда ли, а потом...

Он отреагировал?

Нет, он не пошевелился. А потом я сказал второе, я произнёс: «Вы должны знать это, не правда ли, и теперь это даст вам возможность исправить свою ошибку».

И было что-то, о чём я не знаю... это были вещи, оставшиеся в моём сознании очень ясными, очень конкретными, эти подавленные люди, и это также витало в воздухе: они совершили (в сознании этих людей) нечто несовместимое с Ашрамом. А ещё было что-то менее ясное, что они подумывали совершить, ещё какой-то trick [трюк], чтобы спасти или спастись, не знаю...

Имидж? Свой имидж?

Не знаю что, понимаешь, это не было ясным. Также стоял вопрос о Кирите. Почему? Не знаю. Но, в конце концов, всё это витало в воздухе, но я не запомнил.

Конкретно.

Да. То, что было конкретным, так это полдюжины... вероятно, важных толстосумов Ашрама, которые перешёптывались и...

Вы никого из них не узнали?

Нет, для меня они выглядели как призраки, одетые в белое. И подавленность. И тот, к кому это было обращено, он не протестовал: это было сказано с таким авторитетом.

Да, что им предоставляется случай исправить.

Случай исправить сделанное.

Но в атмосфере — в воздухе или в атмосфере вокруг них, не знаю: они совершили нечто, что не совместимо с Ашрамом, нечто...

Ох! Они много чего натворили!

(Взрыв смеха) О, да! Ну, это так! А! Попытки убийств и прочее и прочее: множество! Короче, я не хочу о них думать, моя Милая, поскольку меня это... с меня достаточно.

В материальном плане, есть кое-что, о чём вы, возможно, не знали, это Harpagon Trust, вы знаете... Трест. И trustees [администраторы] Ашрама, по крайней мере несколько из них, являются частью этого Harpagon Trust, а Harpagon Trust — это полностью business concern [бизнес-концерн].

О! моя Милая, это полная... я не хочу, это не стоит того, чтобы...

Нет-нет, просто чтобы обратить ваше...

Да, есть величины, которые несовместимы.

Да, для меня наиболее несовместимое — это их отношение к Матери.

Ох!

Такое я не могу принять.

Но в конце концов, моя Милая, это не... незачем больше говорить об этом, поскольку я был...

Ах, да.

То, что я пережил вчера, это... даже утром моё тело... всё оно shaken.

Да, потрясено.

Апрель

3 апреля 1994

Это как будто дышать железом или сталью. Не знаю, что делать, не знаю, как ходить, не знаю, как дышать, не знаю, как жить.

Движение, ещё вчера казавшееся «возможным», уже не является таковым сегодня.

Мать говорила: «Почти в точке невозможности.»

Что делать, Господь? Ты знаешь, я не знаю — я хочу позволить Тебе делать то, что Ты знаешь.

Если мне удастся пройти через это, будет разгадана великая Тайна. Но...

Я говорю Суджате: потребуется чудо Высшего.

(Пасха. Если бы Христос воскрес из мёртвых, чтобы увидеть мир, который он «спас», он бы вернулся к миру до Рождества Христова.)

4 апреля 1994

В 1910 в этот день Шри Ауробиндо прибыл в Пондичерри на борту Дуплекса.

Сегодня в три часа ночи я переживал землетрясение на территории Края Земли. Особенно мне запомнился рокот, словно раскаты грома, доносившиеся из-под земли, которые я слушал с удивлением и интересом. Но вместо земли я видел панцирь из тёмного гранита, покрытый, как мне показалось, бесчисленными трещинами (ни расколов, ни разломов). А этот глубинный рокот показался мне очень обширным. Потом снизу, из колонии хариджан, поднялись грабители, они были в панике и кричали — и они всё здесь разграбили: деревья, посевы... (Суджата говорит: Дасьи [воры]). (Суджата также говорит, что это «foundation stone» [камень в основании], который и создал землетрясение.)

Всем своим сердцем и своим телом я молюсь: да свершится Ваша Работа.

*

Беседа с Суджатой

Землетрясение, грабёж, ручей

Ты что-то видела?

Я не могу сказать, не помню, кстати, речь шла о вас, но это было полностью стёрто. Любопытно, множество вещей стирается. Едва проснёшься, и они исчезают.

Знаешь, возможно, не хотят, чтобы ты это запоминала.

Да, но могу сказать, что то, что я должна помнить, я помню.

А...

Итак, расскажите мне. [...]

Хотя это происходило здесь, но я находился посреди землетрясения.

О! Как будто это происходило в вашем теле?

О! происходящее в моём теле — это нечто другое, но, в конце концов, «это нечто другое» может быть тем же самым. Но это было землетрясение — я никогда не был посреди землетрясения. Во-первых, я был удивлён, поскольку думал: но обычно есть земля, не правда ли, земля сама по себе, но здесь же было нечто вроде коры из гранита, знаешь, как встречающиеся здесь оголённые горы с большими глыбами, большие гранитные холмы, не правда ли, вот такие же, я не видел землю, это был тёмно-серый гранит. И я с интересом отметил: он сотрясался, и сотрясался на довольно обширной территории, это происходило прямо как рокот грома под землёй, если угодно, у меня создалось впечатление...

Раскатов?

А?

Раскатов грома?

Да, но здесь было нечто большее. У меня впечатление, насколько я рассмотрел — ибо я, скорее, прислушивался к звуку всего этого — у меня впечатление, что весь этот гранит был как будто растрескавшийся. Я не видел разломов или чего-то подобного.

Да.

Но всё было как будто растрескавшимся. И я находил это весьма интересным, эта земля, трясущаяся с грохотом. Рокот земли, так сказать. И это происходило здесь. А после было довольно неприятно, поскольку сразу же после этого я услышал вопли, крики толпы и животных, доносившиеся как будто из колонии внизу, знаешь, люди в панике, поднимающиеся сюда.

В это safe [надёжное] место.

Да, но потом было абсолютно омерзительно, грабёж, эти люди устроили полный грабёж, они грабили ВСЁ!

Да.

И я боролся со всем этим. Сначала всё — типа деревьев — было вырублено... воистину, тотальный грабёж. И я не видел нашего дома, хотя это происходило у нас.

Да. Дасьи.

Как?

Дасьи.

А! Дасьи, да. И тогда — чего, впрочем, не происходит в реальности — в одном месте мы посадили картошку — (смеясь), возможно, это твоя идея посадить картошку (смех).

Такое мне не приходило в голову.

Не приходило.

Нет, я думала, скорее, о папайе и бананах.

Ну, в общем, там было много картошки, вот так, и они забрали, украли также и всю выращенную нами картошку; и в особенности уничтожение всего леса, всех деревьев. Там даже был стол, большой стол, наподобие стола для пинг-понга или не знаю для чего, впрочем, он стоял не у нас, и какой-то тип распиливал его пилой, этот стол. Тотальный грабёж.

И в основном это были дерево и еда...

Дерево и еда.

...именно это их интересовало.

Да.

Любопытно.

Я хотел помешать им войти: очевидно, это было невозможно, а потом в какой-то момент я подумал: можно попытаться позвонить, чтобы позвать... но телефон, конечно же, не работал, ничего не работало, не было никакой связи. Я подумал: «Вызовем пожарных!» (Смех) А телефон, ничего не работало, не правда ли, никакой связи с внешним миром.

Однако, были высокие стены, как мне показалось, тогда я попытался закрыть двери: там были крючки, знаешь, в форме U, как на кухонной двери, знаешь, просто такие штуки.

Да-да.

Так что я пытался вставить куски дерева, чтобы крючок... Как это ни смешно, но нас грабила эта масса людей. В конце их стало меньше, но они разграбили всё, что могли.

То есть некоторые ушли или...?

Вероятно. Ближе к концу осталось не так уж много людей, но те, что остались, продолжали разграблять всё, что можно, в особенности дрова, и потом, говорю тебе, мне запомнилась эта пища. Ещё я помню, что через нашу территорию протекал ручей. Наверное, при землетрясении образовалось что-то вроде ручья. Я был немного удивлён, видя этот текущий ручей.

Ручей довольно большой, довольно...

Но это было очень долго.

О, да, да.

Это было очень долго. Наконец, мне надоело, я проснулся, хотел посмотреть время на этих часах, я не знал, час ночи, два или три часа. Циферблат светился, но стрелки, непонятно, показывали они два часа, или три, или что. Наконец, я включил свет, увидел, что было три часа, три с четвертью или три.

Но когда я проснулся в полночь, я был просто переполнен силой, переполнен могуществом, мои губы были сжаты, знаешь, как... да, сжаты.

Да, как вы делаете во время вашей работы.

Да. Я был набит. Но к трём часам, напротив, у меня уже не было боли и дыхание нормализовалось.

То есть вы могли дышать.

Да, и я мог... я уже не был в том состоянии. Но в полночь всё ещё был. Но перед этим я всё-таки поспал. Вероятно, начало грома меня и разбудило около полуночи или часу ночи. Да, говорю тебе, я всё ещё был в том состоянии, когда... когда ты словно бомба.

Но, вы знаете, когда вы... (Прерывая себя) Это всё? Вы закончили?

Да.

Хорошо, когда вы начали говорить о растрескавшихся гранитных холмах...

Да, растрескавшихся, ты знаешь, уйма мелких трещин.

Да, cracked. И землетрясение, вы слышали гром в самой земле?

Да, да. Я слышал его — такое со мной случилось впервые.

Во мне не было и следа страха.

Нет!

Я находил это интересным.

Да, но возникает вопрос, сразу же, как вы заговорили, я задала его себе: гранит, не так ли, камень.

О! да.

И не является ли это бессознательным, в котором работает этот гром, и теперь он «сотрясает», он зашёл столь глубоко, он «сотрясает», и там полно cracks, трещин, как вы говорите. Не так ли это всё? Поскольку вчера вы много рассказывали, что даже ходить вы больше не можете...: как действовать...

Да, я уже не знаю, как... я больше не могу ходить.

У меня впечатление — я не могу выразить и тем более не осмеливаюсь сформулировать, потому что это всегда «фиксирует» вещи, а я бы этого не хотела. Всё, что я пытаюсь сказать, это то, что я чувствую, что вы полностью находитесь в этом, двадцать четыре часа из двадцати четырёх, не правда ли.

О! да.

Но вы сказали, что когда фактически начинаете работу, то это другое, это действительно похоже на открытие шлюза.

О! это приводит всё в движение, это ужасно, ужасно.

То есть кран постоянно открыт, но...

Да, так и есть. Чем бы я ни занимался утром перед работой, могущество находится здесь, я ощущаю его в своих плечах и... Но когда я просто начинаю, по своей воле, я думаю: ладно, хорошо, я похожу. Но ещё до того, как я сделаю первый шаг снаружи или первый шаг...

Здесь?

Да, даже здесь.

В вашей комнате?

Да, сразу же. Да, сразу же, через секунду после того, как я скажу: ладно, хорошо, теперь нужно поработать — приходит раздавливание... Просто немыслимое. Никто не способен понять, что это такое.

Так вот, у меня сложилось впечатление, как будто ваш сон пришёл подтвердить, что это действительно входит настолько глубоко, эта работа, Сила.

Она сокрушительна!

О, да. Значит, сейчас она рокочет в самих камнях, вы видите?

Да, говорю тебе, вчера у меня было впечатление, что я дышу железом или сталью.

Да.

Понимаешь? То, что я вдыхал, было из железа или из стали.

Это чудовищно! То есть эта текучесть — потому что я знаю, что она текучая, видит Бог, я пережил на опыте эту текучесть; чудовищность алмаза — я говорил про железо и сталь, но для меня это более точно, если можно так выразиться.

Но я не знаю, у меня впечатление, что основание, the foundation stone [камень в основании], о котором говорил Шри Ауробиндо, видите ли...

Ну, не знаю, моя Милая. Я переживаю такие вещи... я всё меньше и меньше понимаю, как их переживать. Вчера вечером я сказал себе, я вспомнил Мать, когда она говорила: это почти на грани невозможного; так вот, у меня абсолютно такое же ощущение. Я больше не мог, понимаешь.

Во всём этом нет никакого страха, вообще никакого, есть телесное знание, что это Они, понимаешь. Больше, чем знание, физиологическая очевидность, что это Они, не правда ли, нет и следа тревоги. Просто есть физическая невозможность!

Говоришь себе: но я не могу! Я больше не могу. Я не знаю, как жить! Я не знаю, как дышать! Я не знаю, как ходить! Я не знаю, как открыть рот!

Да, физические условия.

Вот так со мной происходит, да, моё тело в невозможности.

И вот уже сколько лет. Это всегда было...

Всё время, не так ли?

Это всегда было чем-то вроде невозможности, но несмотря ни на что оставалось ощущение: ладно, хорошо, мы сможем продолжать.

Да.

А здесь я говорю себе: но как продолжать?

(молчание)

Это расплющивание, оно... невыносимо! Потому что это тотальное, внутреннее расплющивание! Понимаешь!

Да.

Ты неисчислимо расплющен.

(молчание)

И утром ты удивляешься тому, что ещё способен говорить, способен ходить, способен... Ладно (смеясь)...

...питаться.

Но я говорю себе, ладно, хорошо, сейчас я открою кран, а потом... Впрочем, мне не нужно его открывать, не правда ли, оно постоянно здесь, но если я концентрируюсь хотя бы на секунду, не правда ли, не на три, на одну секунду, чтобы стать... я не знаю, как это назвать. Не то чтобы водопад, поскольку это не жидкое.

Как айс... не айсберг, но, как говорят? Знаете, в высоких горах есть... ice, который формируется и движется (как сказать?) почти как река.

Но здесь нет ощущения реки! Понимаешь.

Да, но ice, он всё равно движется, и вы, эта приходящая Сила — как река чего-то твёрдого.

О, да! ужасающе твёрдая.

Как выразиться?

Ты знаешь, это не просто неудержимое могущество, и притом без передышки, без жалости, если можно так сказать.

Да, неумолимая.

Да. Она неумолима. И ни на секунду не останавливается... Поэтому у тебя нет ни секунды отдыха.

Да. Да.

И на протяжении часов.

Да.

Я жалуюсь не жалуясь, так сказать. Я жалуюсь на то, что не знаю, как действовать, вот и всё, понимаешь.

Но и сама Мать рассказывала, не так ли: мне ничего не говорят.

Ну, да, что тут можно сказать? Единственное — пройти через это.

Да.

Я прекрасно понимаю, почему Шри Ауробиндо не говорил. Ибо о чём тут говорить? Нужно пересечь это, вот и всё. Нужно пройти через то, что является невозможным.

Но что тем не менее можно пересечь.

Ну, пока что. До сегодняшнего утра.

Но, похоже, что с каждым разом невозможность возрастает.

Да.

И тем не менее, а! Я... Вот уже десять лет, как...

Двенадцать.

Но, наконец, говоришь себе, что всё-таки это не может, не может, не может растягиваться, как резина (смеясь), Мать говорила так же, это не может растягиваться, растягиваться бесконечно. Мы не видим, как это возможно, очевидно, что мы не видим ничего. То, чего Они хотят, будет сделано.

(молчание)

Не знаю, в каком часу... Не думаю, что это была та буря, которая бушевала раньше в моём сознании. На этот раз всё выглядело совершенно физическим, то, что я видел, то, что я слышал.

Гроза, я услышал её после полуночи, примерно в то время, когда ты встала.

Да, около часа ночи.

Около часа.

Ночи.

Я даже пошёл... А, нет, это было в три часа, я, наконец, поднялся и пошёл в ванную, чтобы выйти (смеясь) из этого грабежа.

Да, грабежа.

Однако я не видел ничего похожего на наш Край Земли.

Ни дома, ничего?

О! я не видел ничего. Но это происходило у нас.

Да.

И эта толпа, и эти животные, которые... там были собаки, были и другие животные, неистово орущие, они поднимались из колонии внизу, поднимались сюда, и вторжение, и грабёж, и всё остальное, и тому подобное.

Но всё-таки вы видели этот stream [ручей] в конце или в то же самое время?

Ближе к концу. Ближе к концу.

Ближе к концу, когда стало меньше людей.

Когда стало меньше людей.

(молчание)

Нет, Шри Ауробиндо — самая чудесная формула, когда-либо им найденная — не найденная, поскольку это латинская поговорка, но он всегда говорил ambulando solvitur: решится в процессе, на практике. Лучше не скажешь. Абсолютная мудрость.

Так вот, 400 миллионов лет назад эволюция начала говорить (смеясь): ambulando solvitur.

Да, но на санскрите тоже говорят: charaiveti.

Как говорят?

Сharaiveti.

Сharaiveti.

Да, сharaiveti.

Так и есть, нужно просто идти, вот и всё.

И когда больше не можешь идти, что ж, на смену приходят другие, и всё продолжается.

Путь продолжается.

Путь продолжается.

И сейчас это ambulare, а! (смеясь) становится слегка проблематичным.

Короче, я был удивлён, это землетрясение показалось мне интересным.

5 апреля 1994

Тело ощущает себя полностью на грани возможного.

7 апреля 1994

Сегодня утром перед самым пробуждением я услышал слова: «мой возлюбленный, час близок».

Со вчерашнего дня я перестал гулять по аллее Края Земли. Ходить под этим давлением становится опасным и совершенно изнурительным. Работаю в своей комнате.

5 апреля 1994

Не могу поверить в то, что услышал сегодня утром (особенно первые два слова). Всё это было сказано очень спокойным тоном, как будто в беседе. Если бы не эти два первых слова, я, вероятно, ничего не бы не запомнил.

9 апреля 1994

В теле такой хаос.

А ночью: ужасы тысячелетий.

Всё против.

Я повторяю: да, Господь, да, Господь, да, Господь... повторяю отчаянно.

«Битва с гидрою стоглавой», говорили Риши.

11 апреля 1994

Иногда я натыкаюсь на нужное «микроскопическое движение» рта, и это выглядит почти чудесным в своей лёгкости, но длится микросекунды и столь молниеносно под ужасающим давлением, способным сломать всё — и однако это как воздух (или почти!)

P.S. Помню, несколько лет назад, в те времена, когда шея и плечи вдавливались в мою голову и поднимались и поднимались столь пугающе, раздавливая мою шею, Шри Ауробиндо показал мне свою неподвижную шею (такую потрясающе мощную) и сказал: «Видишь, это ничего не меняет.» А я не понимал.

Может быть, имелось в виду это «микроскопическое движение», которое, кажется, ничего не меняет?

Требуется экстраординарное мастерство, чтобы прийти к простоте...

Для того, чтобы четыре крыла стрекозы работали не путаясь друг с другом, требуется большое мастерство! возможно, тысячи лет привычки!

13 апреля 1994

Каждый день тело ощущает себя на краю, и нужно перешагивать через край.

14 апреля 1994 (Х.)

Это единое тотальное тело — где трудности «других»? где темнота «других»?

О, Ма, заставь уйти всю мою тьму и установи вместо неё свою Милость.

Сегодня утром сразу после пробуждения у меня была чёрная рвота — чёрная как уголь, вся моя подушка была в ней, даже на лице брызги (Х?)

Беседа с Суджатой

Пикник с Матерью

корзина фруктов от Раджабхая

Пранаб, Кирит

Итак, сегодня у нас 1-е Вайшакха, 1401*!

1401. (Смех)

Словом, сегодня 14 апреля.

14, да.

Апреля, да.

И 1994 год?

Да, много чисел 14. Короче, я расскажу вам очень быстро, потому что у нас мало времени.

Да.

Я вам уже сказала, я посмотрела на время: было три часа. А в четыре часа я поднялась. Значит, это пришло между тремя и четырьмя часами. Так вот, я была с Матерью, и рядом также был Раджабхай, и у меня смутное воспоминание о Притхи или о ком-то похожем, не знаю. Вы знаете Притхи?

Да-да.

Так вот, мы поехали куда-то, вероятно, на машине, в место, немного похожее на каньоны, да?

Да.

Только я видела, скорее, курганы из красной, оранжевой земли. Как будто Мать вывезла нас на пикник. (Сатпрем смеётся) Там был также и Раджабхай (не думаю, что он сидел за рулём), и он принёс для Матери полную корзину фруктов из своего сада. Красивые фрукты, это были именно фрукты, не цветы. Мы были с Матерью, она была очень дружелюбной, много смеялась и смешила нас.

И вдруг обстановка изменилась, как будто место уже не было открытым и превратилось в комнату. А потом пришёл Кирит. Там было что-то вроде коридора, а потом комната, чистая, но всё же, скорее, маленькая, он пришёл, и Мать приняла его, чтобы поговорить. А в коридоре... их было двое, Кирит и другой человек, оставшийся в коридоре. Я подумала, что это bodyguard [телохранитель] Кирита или что-то вроде того, не знаю. Мать сказала мне позвать Кирита, и я пошла за ним: в этот момент я их и увидела. Итак, я позвала Кирита, а другой человек тоже хотел пойти, потому что не должен был оставлять Кирита. Кирит сказал: «Нет, вы оставайтесь здесь.»

(Смеясь) Он был хорошо защищён Матерью!

Значит, он вошёл. Там было что-то вроде маленькой прихожей, а потом комната чуть побольше, и вот Кирит вошёл туда. Я вышла в прихожую и потом в коридор. Не знаю, было ли это до или после (вероятно, до этого), но в какой-то момент кто-то сказал: «Но ведь это день рождения Пранаба.» Тогда Мать сказала: «О! я забыла, я не взяла его на прогулку, может быть, пойти и разыскать его.»

Вот как!

Вот, думаю, что это произошло чуть раньше. И потом, пока мы ходили и искали его, пришёл Кирит. И Мать — среди фруктов, кажется, было что-то довольно большое и очень красивое, цветная капуста или нечто подобное, зелень, что-то вроде этого — и она взяла это, взяла для Пранаба. Цветная капуста или, как бы это сказать? Капуста. Вероятно, капуста, думаю, она была крепкая, Мать её взяла и сохранила для Пранаба. И я про себя подумала: «Этот прекрасный подарок Раджабхая отдадут Пранабу!» (Смех) Короче, вот.

И пока Кирит был с Матерью, появился Пранаб, и тогда, не знаю, я сказала (жизнерадостным тоном): «С днём рождения, Пранаб-да!» Знаете, как говорили раньше.

(Смеясь) Да.

Я сказала: «С днём рождения, Пранаб-да!» Он широко улыбнулся. Воистину, в нём не было ничего... действительно, от всего сердца, он широко улыбнулся. Вот. Но он пришёл, а Матери там не было. Значит, Мать сохранила при себе [подарок], она его не отдала.

Она не отдала.

Да, когда она была уже с Киритом. Вот всё, что я видела, примерно.

Ты знаешь, когда мы наблюдаем события с гораздо более высокой... Шри Ауробиндо не уставал повторять — он очень часто к этому возвращался, например, в Савитри, он всегда говорил, что эти силы двойственны, этот мир двойственен, эти существа двойственны. Всё здесь двойственно.

Понимаешь?

В конце концов всем управляет Высшее, не правда ли. И эти силы, столь отвратительные, они тоже выполняют работу.

Ради цели, о которой мы не знаем или, скорее, которую мы начинаем...

Воспринимать.

Воспринимать, не правда ли, но все эти силы в своей мерзости и жестокости работают ради одной цели, понимаешь. Если бы человечество было создано слегка приторным, слегка... с некоторыми...

Проблесками.

С некоторыми проблесками (смеясь); слегка позолоченным и с несколькими небольшими... Мы бы никогда оттуда не выбрались.

Да.

Маленькие «Матери Терезы» там или тут, то да сё... мы бы никогда из этого не выбрались, понимаешь? Никогда бы не возникло крика, стремления, нужды, чего-то такого, что заставило бы это измениться, что заставило бы нас выйти из этого человеческого типа.

Значит, в данном конкретном случае вы имели в виду эту двойственность?

Ну, я имею в виду, что даже этот персонаж, как и множество других по всему миру, выполнил свою роль.

Это не значит, что индивидуально у них не было выбора, а! Не нужно обманываться. Существует выбор индивидуума.

Всегда есть выбор.

Да, у нас даже есть свобода делать неправильный выбор.

А! Да! Всегда есть момент выбора. У нашего С, этого бедняги, разумеется, был момент выбора.

Но что заставило меня сказать с... без, без...

Как раз потому, что в этом мире — мире более высоком, не правда ли — вещи не имеют, не являются теми же самыми. Вероятно, в этом отвратительном персонаже присутствует часть, есть часть, которая... которая является другой.

И вы полагаете, что именно это я узнала, когда...?

Возможно, я не знаю, или же это подсознательная память, такое тоже возможно. Я не могу сказать. Но я знаю, что множество раз видел этого индивидуума, этого Пранаба, и он мне улыбался, он был... И я был...

Тоже вежлив?

Я был что?

Корректен.

Во всяком случае, я был нейтрален.

Нейтрален. Всё-таки это любопытно, а? Я тоже, каждый раз, как я его видела — имеется в виду непосредственный контакт, я не говорю о других видениях: всегда вежлив со мной.

Да, да. Но в этом мире он без колебаний убьёт тебя.

Да, он причинит столько вреда, сколько сможет.

Разумеется.

Всё на этой земле двойственно.

Два лица в одно и то же время.

Да. Но часто случается так, что другое лицо полностью поглощается. Сторона...

Как здесь, лунный диск, который больше не видно.

Да, полностью поглощён темнотой.

Короче, вот так.

На днях мне попалось... Ты знаешь, один великий французский мыслитель Монтень.

Да.

Он говорил: из того, что кажется истинным, нет ничего, что не может показаться ложным.

Двойственность.

Она самая; он понимал, что всё, что можно увидеть, услышать, понять, у этого всегда есть две стороны, всегда присутствует такое впечатление.

Это одно всеобщее тело — где трудности «других»? где темнота «других»?

Вечер

Сегодня после полудня во время работы было такое ужасное раздавливание, что я даже подумал...

А потом в 17:30 я внезапно обнаружил «микроскопическое движение», такое быстрое, молниеносное.

И вот уже почти час я его «держу», или оно меня держит.

Это настолько раздавливающее и в то же время настолько «текучее», настолько... не знаю, оно проходит как свинцовый воздух. Но больше не ощущаешь себя разодранным.

Спасибо, Господь.

Именно здесь понимаешь — физически — что такое Милость.

19:30 ч.

Я до сих пор в этом «микроскопическом движении» (!) Но это заставляет дыхательный ритм быть таким быстрым, таким коротким, раздробленным... Но он «держится».

Возникает ощущение, что это необычайно хрупко.

Всё является хрупким!

15 апреля 1994

Сегодня трамбование макроскопическое.

Почему я продолжаю писать эти заметки?

Просто держишься, вот и всё.

Секунды такие долгие.

Ма. Вспоминаю свою бабушку: умирать — это долго.

16 апреля 1994

Беседа с Суджатой

(Без названия)

Итак, сегодня у нас суббота 16 апреля.

Да, да.

Вы поспали сегодня ночью?

О, к счастью.

Что ты видела? Ты что-нибудь видела?

Всю ночь мне снились сны, очень сложные, я не могу рассказать вам всего, но одна вещь запомнилась, думаю, это было ближе к концу; речь шла о сокровище.

Ах!

Некий клад, я услышала, что кто-то оставил клад. Я оказалась вместе с другой девушкой, которая, по-моему, была индианкой, но с более тёмной кожей, чем у меня, и примерно моего возраста. Как будто мы были подругами, и мы вместе отправились за этим сокровищем. Мы вошли в какую-то комнату, очевидно, эта комната была не на первом этаже, а наверху, вот всё, что я могу сказать: но какой этаж? Не знаю. Большая комната, очень красивая, светлая, и в ней находился король. Именно королю этот человек оставил казну с сокровищем. Король со своими mantris [министрами] и другими, комната была почти заполнена людьми. Там было что-то вроде кресла для короля и маленький табурет, чтобы сидеть на нём. Но когда я пришла, то увидела, что все сидят на полу, включая короля, он был не на своём кресле, а на полу, а его трон находился — не слишком большой трон, но очень красивый: большое кресло, если угодно, украшенное, чистое, оно сверкало, богатое, так сказать. Но сам он сидел на полу; я вошла и встала позади всех. Смотрела и думала (смеясь): «Сесть мне в кресло или же на маленький табурет или же...» А потом я сказала: «Даже король на полу, будет невежливо если я сяду...»

(Смеясь) На трон.

Выше всех остальных! Предположим, король находится здесь (жест), кресло здесь, позади, и есть табурет, а я села немного вот так.

Рядом с троном?

Позади короля рядом с... да, между креслом и троном. А девушка села чуть дальше, на метр дальше меня, я была ближе к королю. И потом я услышала, как король сказал: «Итак, вот сокровище, которое мне...» Не знаю, должно быть, это был господин, оставивший его с загадкой, которую нужно разгадать. И тогда, не знаю как, он передал мне весь... (жест) вот такой пакет, завёрнутый в бумагу, очень красивый.

Свиток?

Не свиток, нет. Это было что-то завёрнутое в красивую бумагу, и там что-то было написано. Очевидно, что это было на языке, который остальные не понимали — я подумала, не бенгальский ли это (смех), короче, я не могу сказать, но я видела, я читала, а прочитав, переводила, чтобы другие поняли. Но я, очевидно, переводила либо на английский, либо на французский, не могу сказать.

Король был хорошо одет, весь сиял, с чистым, ясным лицом. Думаю, у него также была белая кожа, насколько я помню. Но я не обратила внимания, ибо была слишком погружена в эту историю с сокровищами. Я услышала, что этот господин, он оставил сокровище тому, кто сумеет его найти, не так ли. Но когда я прочитала, я подумала, что это сокровище было оставлено мне (Сатпрем смеётся). Никто не сказал, что оно для меня, и ещё, это выглядело как перьевая ручка, знаете, наподобие вашего пера, которым вы пишете, я почувствовала, что именно она как будто и была сокровищем. А внутри было полно драгоценных камней, наподобие бриллиантов, если открыть: они были бы там. Это было у меня в мыслях, я не открывала её, я ничего не видела. Но у меня в мыслях, пока я читала: это было завещано мне, и к тому же король вложил это мне в руки. И тогда мне в голову пришла идея, что... этот господин завещал её мне, а внутри были сокровища, они не были спрятаны в другом месте.

Да.

Если бы её открыли, то нашли бы там, внутри, бриллианты. Вот такая история. Тем временем девушка, сопровождавшая меня, ушла в другую комнату, в так называемую сокровищницу, в поисках этого сокровища.

А оно было у тебя в руках.

А король мне его передал, велев прочитать, что там было: что там написано? И тогда я увидела, что это была...

Ты не знаешь, что там было написано?

Я не могу сказать, что-то похожее на... это сокровище для...

(молчание)

Для... не правда ли?

Для тебя?

Да.

Для Суджаты?

Возможно. И: «Прямо здесь находится сокровище, которое... Ты сможешь прочитать и ты найдёшь...» Нечто вроде этого было написано. Я не могу сказать. В общем, я не открывала пакет, он был очень... белая бумага и розовые пунктиры. Своей рукой я ощутила, что это было... перо, перьевая ручка?

Да.

А сокровище находилось внутри.

Это Шри Ауробиндо оставил тебе перо.

Я почувствовала, что это оставил Шри Ауробиндо. По моему ощущению, это оставил Шри Ауробиндо. (Смеясь) Это было смешно. Перед этим было целое приключение.

Да. Шри Ауробиндо ещё не на своём троне.

Это был трон Шри Ауробиндо?

Да.

Я не знаю, кто был этот король, поскольку Шри Ауробиндо доверил сокровище королю.

Да.

Но не для самого короля, а для кого-то другого. (Смеясь) Любопытно, да?

Да.

Я не могу сказать наверняка, но комната, когда я туда вернулась, выглядела... как будто это был белый мрамор, украшенный золотыми нитями, вы знаете?

Да.

Floor [пол]. Я не разглядела всё, там было очень светло — не какое-то обычное тёмное место, которое посещаешь.

Да.

Короче, вот.

Ну что же, вот так! Он оставил тебе сокровище.

(молчание)

Я не знаю, почему, но у меня было ощущение, что она наполнена бриллиантами: не рубины, не...

Да, бриллианты, да, нечто наиболее чистое.

Не знаю, как будто ручка была наполнена бриллиантами, если бы я её открыла, то увидела бы бриллианты, они и были этим сокровищем.

Да.

(молчание)

Да, он пока ещё не на своём троне.

(молчание)

Кто был этот король?

Я не знаю, что сказать.

Может быть...

Он был индийцем?

Этого я не могу сказать, мой Милый. Потому что, когда я переводила, я говорила не на индийском языке. Мне пришлось говорить либо по-французски, либо по-английски. Может быть, даже по-французски, не знаю. Но я сама удивилась тому, с какой лёгкостью переводила; я читала, а слова на другом языке приходили спонтанно.

Да.

Но сами слова я не запомнила.

Да, да, это было для Суджаты.

Король на полу, я не знаю, что это может быть.

Пол был великолепный! Floor, не правда ли. Все сидели, но по-индийски.

В любом случае, это означает, что есть... не знаю, как это назвать, некие... ученики или что-то вроде, короче, те, кто любят Шри Ауробиндо и следуют за Шри Ауробиндо, и их там полный зал, как ты сказала. Они есть.

Это было... я вошла, и передо мной всё было заполнено людьми, вплоть до того места, где сидел король.

Да.

А сразу за ним стояло кресло, но позади — то есть треть комнаты, две трети были почти заполнены, но оставшаяся треть — там было очень мало людей, возможно, два-три.

Но, в конце концов, всё это очень хорошо, это отличное предзнаменование. И у тебя есть сокровище... Он дал тебе сокровище... в Хрониках*. (Суджата смеётся)

Ах! да. И потом — я вот сейчас смеюсь: и это напомнило мне, что позднее эта девушка ушла в другую комнату, а? И произошла вся эта история с пером и т. д.

Да.

Я читала, переводила и... король немного повернулся вот так, чтобы посмотреть на меня, потому что я находилась справа от него и позади. И тогда я, не знаю почему, вдруг что-то сказала и начала смеяться. Я рассмеялась.

Да.

И мой смех был настолько infectious [заразителен], что другие тоже начали смеяться, все вокруг рассмеялись, и король сильнее всех (Сатпрем смеётся). И я тоже, вы знаете, это было похоже на giggling [неудержимый смех], я не могла перестать! (Смех) И другие начали смеяться — все вокруг! Какой-то взрыв радости.

О! Это прекрасно, это прекрасно!

И именно здесь я проснулась.

Видишь, да, я жду определённых событий. Возможно, однажды придёт радость.

(молчание)

Ма!

Видите, я забыла, это также было очень смешным. Да, присутствовала большая радость. Я думаю, что, возможно, нечто в атмосфере внезапно расслабилось, и моё тело это чувствует со вчерашнего дня.

Ну, я рад это слышать.

Да.

Поскольку всё довольно grim [зловеще].

(молчание)

17 апреля 1994

Нужно, чтобы тело оказалось в достаточно отчаянном положении, чтобы найти то, что его спасёт.

Спустя годы я снова отыскал функционирование этого медленного, почти ритмичного движения. На протяжении часа с четвертью оно было у меня в руках.

Во всяком случае, это не то задыхающееся (и слегка лихорадочное) «микроскопическое движение».

Я прохожу через все крайности!

Единственно, после работы, когда позиция сдвигается и перемещается, это остаётся «немного» хаотичным. Скажем, хаос стал более медленным (!)

Какое бы движение ни было найдено, похоже, что с каждым днём оно становится всё более раздавливающим.

Но тело по-прежнему верит, что будет спасено (не персонально) и что вся эта убогая система изменится — радикально.

18 апреля 1994

Нет никакого «способа» — нужно проделать дыру сквозь эту базальтовую тьму, а она проделывается в теле.

Это та самая тьма, что и во всей остальной земной Материи.

Поэтому либо погибнет всё, либо будет спасено всё.

Эта Мощь должна быть неумолимой, иначе мы никогда не выберемся из всего этого. Поскольку потребуются века.

Высшее Сострадание хочет вывести нас из этого.

Ночь с 18 на 19 апреля 1994

Сегодня ночью было странное короткое видение.

Я находился в святилище в Индии и видел, как я (или, скорее, я видел только свою руку) украл (!) или тайком взял рудракша мала[5], лежащую у ног какого-то божества (я не видел самого божества, только его ноги на алтаре — и даже их едва ли). А эта мала была очень ценной, как будто сделанной из драгоценностей, хотя это была просто мала из больших орехов рудракши, наподобие той, что подарила мне Суджата. Потом... я собирался спрятать эту малу под скалой на пляже Сент-Пьер, большой округлой скалой, на которой я часто играл в детстве!! Не просто под каким-то камнем на побережье, но именно под этим камнем...

Я рассказал об этом Суджате.

Очевидно, что это связь между прошлой и нынешней жизнью.

Но почему я увидел это сейчас?

Это разновидность «Рудракша Мала», которую мог бы носить саньясин.

P.S. В конце концов я собирался спрятать эту драгоценную малу под скалой.

Всю «тапасью» Индии я собирался положить под Скалу.

В этом и заключается глубочайший смысл.

ГЛУБОЧАЙШИЙ.

Тут понадобился саньясин слегка бретонского склада!

19 апреля 1994

Беседа с Суджатой

Мала под скалой

Сегодня у нас 19 апреля.

Да.

Уже.

У меня было странноватое видение сегодня ночью, очень короткое, очень короткое.

Показанное новым сознанием.

Да, я не знаю, новое ли это сознание, но, в конце концов, я не думаю, должно быть, это что-то другое, не знаю, это было очень смутным.

Вероятно, я находился — я говорю «вероятно», поскольку там было достаточно темно — в храме или что-то вроде этого, не знаю, и очевидно, что это происходило в Индии. И у меня сложилось впечатление святилища, божества, которого я не видел. Возникало впечатление храма, это всё, что я могу сказать.

Вы были внутри?

Да, и я как будто украл или забрал малу, которые делают из рудракши, знаешь, вот такие.

Да.

Я не знаю, у ног кого это происходило. Я не видел самого божества, но у меня возникло впечатление святилища. И эта мала была очень ценной. Украл я её или забрал, не знаю, но потом я собирался спрятать её под скалой, на которой я играл в детстве, в Сент-Пьер, на пляже. Эту драгоценную малу я тут же собирался спрятать под скалой в Сент-Пьер.

Я играл на этой скале — конкретная скала, не просто какая-то, понимаешь, хорошо знакомая мне скала, я играл на ней в детстве на пляже в Сент-Пьер. Скала весьма своеобразной формы.

Странно. И эта мала была очень ценной, как будто сделанная для меня, хотя она и была из рудракши, вроде того, что ты мне подарила, не правда ли, но она как будто была чем-то ценным.

Это происходило у ног...?

Ну, у меня сложилось такое впечатление, поскольку было темно, святилище Индии, а потом... Да, святилище, ты знаешь, как это бывает, не так ли. И потом у подножия этого... внизу... что-то вроде алтаря, если угодно, там лежала эта мала, которую я украл (Сатпрем смеётся) или которую забрал, не знаю.

Да.

И сразу же после этого я собирался спрятать её под скалой моего детства, где я играл. Совершенно конкретная скала, понимаешь, если бы это была просто какая-то скала... но это была та самая скала, другой такой нет. Рядом с моим домом, на пляже. Я собирался спрятать чётки под нею.

Странно.

О, да.

(молчание)

На этом всё.

О! Совершенно особенная скала. И такой формы — довольно большая, может быть, как... может быть, не в точности, но примерно с половину моей комнаты, очень ровная, задняя часть немного округлая, наподобие панциря черепахи, но не совсем, с углублением на краю. Я играл на ней, это совершенно особенная скала. И я собирался спрятать малу не где-нибудь в другом месте, а именно под этой скалой.

Но вы сказали про углубление?

Как будто на краю скалы были неровности... она лежит в песке, совершенно одна посреди пляжа, не так ли.

Да.

Не в отдалении — на том же берегу, не дальше, где полно других скал, не там. На этой скале, там было что-то наподобие впадины, форма слегка округлая, как спина черепахи.

«Впадина» означает?

Расселина, если угодно.

Немного расколота?

Да, что-то вроде небольшого раскола.

А, да.

И погружённая в песок.

И туда вы собирались положить её.

Туда я и собирался её положить.

Что меня поразило: именно под этой скалой, не где-нибудь ещё.

(молчание)

Это всё.

Всё-таки странно. Это некое действие.

Да.

Но что означает это действие?

Наверняка, что-то из прошлой жизни.

Да, прошлой.

Связь с прошлой жизнью и плюс моё детство.

Такое у меня впечатление, ибо почему же ещё это происходило в Сент-Пьере и под скалой моего детства?

Чётки! (Смех)

Там, где вы много играли.

Да, я часто играл на этой скале. Я так хорошо её знал.

Но когда я забрал или украл эти чётки, я видел только свою руку, и всё. Именно я это сделал. Именно я это сделал. (Смеясь) Украдкой.

20 апреля 1994

Ко всему прочему снова нашёл то самое — очень быстрое — движение нижней челюсти, которое не раз делала Мать, чтобы подавить этот ужасный, раздирающий обратный отток к шее-плечам.

Можно пробовать всё, что угодно — надо просто выдержать.

Ведёшь себя в точности как лошадь, грызущая удила (!)

Если бы только я понимал, что Она переживала...

Я был неспособен понять, что представляла собой эта Мощь... ужасающая. Я всё сваливал на яд, окружающий её — но этот яд, он был в придачу к остальному...

Поддерживать это каждую секунду на протяжении часов очень трудно. Но ведь невозможно прекратить дышать.

Вот что прочитала мне Суджата.

National Geographic, январь 1994

Вселенная

Мы определили, что наша часть Вселенной непреодолимо притягивается к некоему таинственному гравитационному источнику, местонахождение которого остаётся неизвестным.

...

Но наиболее значимое предвидение, заслуживающее поистине танталовых мук, состоит, возможно, в том, чего мы не можем видеть: то, что называют тёмной материей. Наблюдения всё больше свидетельствуют о том, что галактики погружены в огромные ореолы невидимой материи. Мы понятие не имеем о том, что такое тёмная материя, но теоретически она пронизывает каждый наш вздох* и, возможно, составляет 99% массы Вселенной. Таким образом, всё, что мы способны увидеть — может оказаться лишь пеной на поверхности, одним жалким процентом от реальной Вселенной.

...

Некоторые учёные предполагают, что в сердце нашей галактики (Млечный Путь) находится чёрная дыра, в миллион раз превышающая массой наше Солнце. Газы и пыль, привлечённые гравитацией чёрной дыры, закручиваются ею в вихри и разгоняются почти до скорости света. Нагретая трением до чрезвычайно высоких температур, материя испускает интенсивный свет, прежде чем быть поглощённой дырой, которая обладает такой мощной силой притяжения, что даже свет не может покинуть её.

...Расположенная в направлении созвездия Тельца, чёрная дыра может находиться внутри компактного источника радиоизлучения, известного под названием Стрелец А.

Объяснение того, что же находится в центре нашей собственной галактики, может и дальше оставаться весьма затруднительным... Однако скорости звёзд, вращающихся вокруг центра... свидетельствуют от том, что звёзды втягиваются чем-то неизвестным в центре Млечного Пути, вероятно, чёрной дырой массой около миллиона Солнц.

Ночь с 20 на 21 апреля 1994

В первом сне совершенно неожиданно появилась Мать, вся в белом, и сказала мне: «Пойдём пообедаем со мной.» Я был изумлён. Она отвела меня в другую комнату. Сидела за столом, на котором стояла только маленькая чашка, наполненная... не знаю, какой-то жидкостью. И я сказал ей: «Я хотел бы расплавиться. Чтобы больше не было, не было всей этой Темноты.» В этом «расплавиться» была такая интенсивность, почти крик. Мать сказала мне несколько вещей, но таким тихим или неразборчивым для меня голосом, что я не расслышал. Я даже переспросил её: «Ты говоришь...?» Ближе к концу единственное, что я помню, это Её слова о «новых апартаментах» (для меня) наверху, при этом Она произнесла слово «gloriette», которого я не знаю. Сегодня утром, заглянув в словарь, я прочитал, что «gloriette» — название павильона или беседки на возвышенности в парке с видом на окрестности.

Сегодня утром перед самым пробуждением я был в лодке с Франсуа* (хотя я думал, что он уже ушёл от всего этого), и мы плыли по очень чёрному морю. Это была моторная шлюпка, и рулевым был Франсуа (я был на дне лодки). Но мы прибыли с другой стороны, и он показывал мне, не знаю, какой-то электрический генератор или двигатель со своего рода светоотражателем... в том направлении, откуда мы пришли.

«Парковая беседка»... учитывая работу, мне не хотелось бы покидать Суджату ради всех «беседок» мира, нашего или какого-то иного. Но Они знают лучше.

Именно темноту земли и этого так называемого человеческого животного я хотел бы видеть расплавленным.

Чтобы мы вышли из этого гнусного царства.

Чтобы Их Работа была выполнена.

Они швырнули Её в могилу — так пусть же Она выйдет оттуда победительницей.

Такой была моя молитва с первого дня этой позорной гнусности.

22 апреля 1994

Видение Суджаты сегодня утром при пробуждении: синяя Кали (Нил Кали) в движении, волосы полностью синие, распущены и развеваются.

Сегодня ночью в какой-то момент я увидел поворот, но очень своеобразный поворот, будто выкопанный бульдозером с его огромным грейдером — конкретно и отчётливо вырезанный по точной кривой. Также я видел высокий обрывистый склон (возможно, метров трёх высотой), блестевший, как свежесрезанная тёмно-серая глина. Кривая этого поворота была небольшой и не длинной (по крайней мере, та её часть, которую я видел).

Потом увидел очень большую военную машину (типа танка), которая занималась тем, что пыталась подняться по очень крутому склону (был ли это склон того самого поворота? не могу сказать). Кажется, эта машина на полной скорости повторяла свой подъём и как будто резко «прыгая» вверх, поднималась на склон.

The Hindu, 22 апреля

Вашингтон, 21 апреля

Рекордные продажи

американского оружия

В докладе Конгресса по поводу продаж американского оружия по всему миру говорится, что в 1993 году США продали его другим правительствам в рекордном количестве.

В докладе, опубликованном комитетом по иностранным делам, говорится, что правительство США в прошлом году одобрило продажи американского оружия на сумму более 32 миллиардов долларов, что примерно в два раза превышает общий экспорт оружия в предыдущем году.

23 апреля 1994

Сопротивление точно пропорционально той Силе, которая требуется для его растворения или для того, чтобы заставить его взорваться.

А эта Сила является могуществом, запертым в «некой вещи» — к примеру, такой, как атомы.

Чем более Она заперта, тем Она горячее.

Любая вещь во Вселенной — это Могущество, стремящееся освободиться и стать свободным.

Оно хочет найти форму, которая не будет заключать его в тюрьму.

Эта вселенная началась с тюрьмы.

«Cosmologists speculate that before the big bang ail of space — the totality of our universe — was an extremely concentrated speck far smaller than an atom.» [Специалисты по космосу рассматривают возможность того, что перед большим взрывом весь космос — вся наша вселенная в своей тотальности — представляла из себя чрезвычайно сконцентрированную мельчайшую частицу размерами гораздо меньше атома.] (National Geographic, январь 94)

Речь идёт о том, чтобы заново создать сознательную вселенную со свободными формами.

Мы сами и есть Божественное Могущество, стремящееся к Самому Себе в бесчисленных формах, сознательно и свободно — и бессмертно.

Нужно отыскать материальную формулу той Формы, которая не заключена в тюрьму.

Галактики, подобно людям, пожирают друг друга и «умирают», подобно людям, чтобы возродиться, и так ad infinitum до тех, пока мы не найдём Формулу — то есть нашу свободную Божественность в Материи, которая будет другим типом Материи.

Вместо «чёрной дыры», раздавливающей саму себя, нужно найти Белую Дверь. Возможно, это и есть то самое «новое дыхание», которое тело пытается выдержать... мучительно.

Мы пребываем в Тёмной Материи, которая заключает в тюрьму и умерщвляет — нужно найти другую Материю.

Пока существует Тюрьма, будут существовать Смерть и Боль.

Вселенная была создана не для этого концлагерного Ужаса.

Нужно найти Формулу или, скорее, изготовить её посредством этой Чёрной дыры.

Переживаемое мной раздавливание, это, очевидно, раздавливание Тюрьмы и Смерти.

Шри Ауробиндо и Мать открыли Белую Дверь или Золотую Дверь — нужно заставить этот свободный Воздух войти сюда, жить им здесь.

Когда проходишь через концлагеря, то не хотелось бы, чтобы правнуки из другой галактики снова начали ту же историю.

Вечер 22:40

Тело настолько изнурено болью... что я даже не знаю. Это продолжается каждую секунду вот уже семь часов, без передышки.

Завтра будет 48 лет, как я встретил Шри Ауробиндо и Мать.

24 апреля 1994

Сегодня утром вместе с Суджатой (с З и М) мы посадили дерево «Служения» в южном чайном поле под Краем Земли.

О, Ма, молю Тебя, чтобы я дошёл до финала того, чего Ты хотела для земли.

Чтобы я отдал Вам

Чтобы я отдал Вам — всё.

«Священная процессия», чтобы пойти и посадить дерево... Моя Милая умеет выразить божественные вещи просто, без помпы, также естественно, как смех ребёнка.

25 апреля 1994

Соглашение, подписанное в Мадрасе с Мишелин и адвокатом Ашрама (чудесно!)

Устрашающая бомбардировка...

Что-то готово произойти.

Когда я сказал Суджате о моём сомнении по поводу того, продержусь ли я до конца, она категорически заявила: «Вам жить ещё не меньше десяти лет.» (80 лет!)

26 апреля 1994

Беседа с Суджатой

Роскошный концлагерь

Что вы сегодня видели?

Ах, нечто совершенно дикое.

(Смеясь) Дикое?

То, чего я совсем не понял. Но это настолько странно и непостижимо, что я тем не менее решил рассказать тебе. Это выглядит настолько безумно.

Была полночь — как раз начало ночи, то есть тот момент, когда я обычно ухожу в сознание немного...

Более высокое.

Да, полагаю; поэтому я удивился, увидев столь причудливую вещь... Понятия не имею, что это означает.

Я был в концлагере.

Ох...

Но в концлагере класса люкс, люксовом, и подземном, короче, у меня впечатление, что это было под землёй. И большие залы, огромные залы. Полностью освещённые, белые. Чем освещённые, не знаю, но, в общем, стены были белыми. Очень большие залы, я переходил из одного в другой, потом в третий. Кажется, там были люди с Запада, у меня такое впечатление — на самом деле, не могу сказать. Тем не менее была атмосфера концлагеря. И вот, всех этих людей должны были казнить электрическим током, проходящим по земле. Все они были приговорены. Сами залы были пустыми, насколько я помню, но создавали впечатление элитных, знаешь, наподобие гранд-отеля с большими залами. Я ходил из одного зала в другой, и эта атмосфера концлагеря.

В каждой комнате были...?

Не просто комнаты, это были большие залы.

Да, в каждом зале были люди?

Там были люди.

Не много, но?

На самом деле, я не могу сказать, поскольку для меня всё это было настолько удушающим, настолько...

Сам воздух, атмосфера.

Атмосфера и необычность всего этого. Их всех собирались казнить электричеством, ты знаешь: приговорили к смерти.

Любопытно.

Током в земле, под их ногами. И вот, к концу моего визита по всем этим громадным залам я внезапно увидел дверь, поменьше, с большой белой задвижкой, не правда ли, тогда я просто открыл задвижку и в спешке рванул из этого лагеря прочь.

И под землёй?

У меня создалось впечатление, что это было под землёй. Такое было впечатление, не могу сказать, почему, ибо не могу сказать, что я видел себя спускающимся туда или что бы то ни было. Просто такое ощущение, и атмосфера, говорю тебе, ощущение концлагеря, где приговаривают к смерти. Электрическим током, который должен был проходить у них под ногами, под полом этих залов.

(молчание)

И только люди с Запада...?

Мне так показалось.

Не разных рас?

На самом деле, сейчас я не могу сказать. У меня сложилось впечатление Запада. Но не могу сказать точно, поскольку я проснулся — когда я открыл эту щеколду и как можно быстрее покинул эти места, я ощущал такое удушье, что проснулся, я был совершенно ошеломлён! И долго всматривался в этот странный бред, который увидел. Я рассказал тебе лишь небольшую часть, там было множество подробностей, но я был настолько ошарашен всем этим, что довольно долгое время после этого оставался вот таким... Я думал: «Но в конце концов, что? Что это? Что это такое?»

(молчание)

При пробуждении у вас не сохранилось в памяти, были ли различия в этих комнатах, или все они казались...?

Нет-нет, все они выглядели большими комнатами, не... не просто комнаты, а действительно огромные залы.

Залы, да.

Наши здешние комнаты, расположенные рядом, они маленькие. А там — как в большом дворце, ты знаешь, или в большом аэропорту, где действительно огромнейшие залы. Они были очень-очень большими с белыми стенами. Было очень светло, не знаю, что это был за свет, но было очень светло.

И от одного зала к другому всё было одинаково?

Да, всё было одинаковым. Это трудно вспомнить, поскольку, говорю тебе, я был настолько ошарашен. К тому же для меня концлагеря — это ужас, и там присутствовала эта атмосфера. И когда я увидел эту маленькую дверь, кстати, с двумя задвижками, параллельными, два больших замка, они были, может быть, сантиметров шестьдесят в длину.

О!

Не правда ли, я просто потянул задвижки и бегом покинул это место. Ух!

Да, можно сказать, ух.

И после я лежал и размышлял об этом, ошеломлённый. Я был настолько ошеломлён, что много чего стёрлось из памяти.

Никаких встреч, только этот переход?

Да, и существа, которых должны были казнить электрическим током.

Я имею в виду: вы не разговаривали с кем-нибудь?

Не думаю, не думаю. Говорю тебе, всё стёрлось, множество деталей стёрлось, ибо я был слишком... одновременно ошеломление, ужас и желание любой ценой выбраться из этого места.

Может ли это означать, что Запад... потому что внешне всё красиво, благополучно, светло, а?

Ну, да.

Но обречено.

Но все эти залы, насколько я помню, показались мне совершенно пустыми, без украшений, без всяких вещей такого рода. Но очень большие, очень-очень большие, и к тому же освещённые. Возможно, пол был более тёмного цвета, не могу сказать... на самом деле, это было слишком ужасающе и ошеломляюще, чтобы что-то осталось в памяти, за исключением того, что я только что тебе рассказал.

Нельзя было наступать на землю: мы были приговорёны.

(пауза)

Ты знаешь, как делают в больших отелях, очень большие залы.

Наподобие больших комнат, как было в Лакхнау?

О, нет! Те совсем маленькие.

Я имею в виду, нет-нет, не внизу. В первый раз мы были наверху, вы помните, ванная комната, которая была размером с вашу комнату или с мою.

Возможно, я не помню Лакхнау.

Первый, самый первый визит.

Нет, это стёрлось. (Смеясь) Это тоже было не из приятных. Нет, залы, какие бывают в больших отелях или даже в аэропортах, понимаешь? Большие залы.

Да. Любопытно.

Они вызывали ощущение отеля, большого отеля, понимаешь, внешне.

Но вы оказались внутри, когда вас...

А! я всё время был внутри, с самого начала я ходил из одного зала в другой, испытывая своего рода ужас. Нельзя было ставить ноги на землю. Всех, всех их собирались казнить электричеством.

И электрическая казнь посредством... очевидно, это была некая сила, которая собиралась нажать кнопку или что-то вроде, не знаю. Как electric chairs [электрический стул] в США, но ток проходил через землю. О! это было... не знаю почему, но я был в ужасе.

Вот, на этом всё.

(пауза)

Всё же у меня возникает вопрос: почему вам это показали?

Ну, да, обычно мне не показывают бесполезных вещей. Кое-какие подсознательные вещи у меня были... уверяю тебя, что когда делаешь такую работу, то... всё выкорчевано.

Но это не подсознательное!

Нет, разумеется, это совсем не подсознательное.

О! но почему вам показали это? С какой целью? По какой причине?

Всё, что я вижу, как правило, связано с работой.

Ну да, именно так.

Я сказал «Запад», но у меня просто возникло такое впечатление, мне кажется, это могла быть любая страна, я бы не сказал Индия, нет. Почему мне это показали, я не знаю.

Но Могущество, которое приходит, оно просто ужасающее. Ужасающее. Нет никакого страха, понимаешь, моё тело знает — я бы сказал, каждым своим атомом — что это Они. Но это ужасающе.

Да, я видела вчера вечером...

Это ужасающе, ты не можешь себе... это невообразимо. Я не могу себе представить, чтобы хотя бы одно человеческое существо восприняло одну каплю этого.

Без долгой-долгой-долгой подготовки, продолжительной подготовки на всех уровнях существа сверху донизу, и без знания. Это ужасающе. Одно совсем маленькое тело, оно перед этим даже не как тоненькая веточка, понимаешь. Нет, перед этим оно как сухая былинка.

В моём теле есть тотальное знание, что это Они, понимаешь, это знание тотальное, то есть оно такое же, такое же... оно спустилось, я бы сказал, до самых атомов. Но это невыносимо. И вот уже несколько месяцев идёт крещендо, нарастание, как будто каждый день предел...

Доведён до предела...

О, да! каждый день оказываешься полностью на пределе, то есть возникает ощущение: ладно, если они дадут мне ещё одну каплю, я буду полностью раздроблен и превращён в кашу.

Но это Всевышний! Только Он способен делать такое и позволять вам выдерживать это.

Ну а почему меня заставили увидеть это, я не знаю.

Поскольку то, что вы видите, связано с вашей работой.

С работой, да.

С работой, итак, что это могло означать?

Как говорит Мать, ну что же, грядут перемены.

И скоро.

Да, для меня это... Не знаю, у меня впечатление, что они здесь, так сказать. Всё уже здесь, и достаточно одного щелчка где угодно, чтобы Сознание сложило все кусочки вместе, и тогда: щёлк, и всё произойдёт одним махом (смеясь), не знаю... да.

Всё произойдёт.

Всё произойдёт, да, всё произойдёт.

Не по одному кусочку.

О! если это... простите, маленькими кусочками, это началось уже давным давно.

Да, кусочки, это уже давно как...

О, да! Но теперь кусочки соединяются вместе, становятся все больше и больше, но не в ЭТОМ суть.

Да, суть в том, что всё...

Что всё опрокидывается, не так ли.

Да.

Ладно.

28 апреля 1994

Суджата прочитала мне видение Теа по поводу её злосчастной прошлой жизни (во времена Александра), и я говорил ей... «К счастью, нам больше не придётся переживать всё это... Должно быть, мне не раз приходилось причинять тебе боль... Очень надеюсь, что в этой жизни я не заставлю тебя терпеть боль.»

Она мне ответила: «На этот раз мы уйдём вместе.»

Я развёл руками и сказал: «Это ведомо только Им.»

Она ответила: «Несомненно, Они знают — и Они знают, чего я хочу.»

Величественная Суджата.

29 апреля 1994

Странное видение сегодня ночью (с 28 на 29). Три образа.

Сначала я видел новорождённого младенца, лежащего на кровати, с цветом кожи как у индийца (но светлого).

Потом этот малыш должен был перенести операцию — и я не очень хорошо понимаю, что там было, но, кажется, ему должны были что-то трансплантировать от меня. И я хотел, чтобы Суджата сделала фото, как будто эта операция на ребёнке несла в себе что-то знаменательное. Дальше я уже не видел младенца, но только очень высокий операционный стол (выше меня) и своего рода «электрические» провода вокруг того, что, вероятно, было головой младенца. И Суджата, как будто нависающая со своей «камерой» над операционным столом. Но то ли меня не устраивало «фото», то ли Суджата делала это против своей воли.

И тогда я пошёл за «своей» камерой. А когда вернулся (третий образ), то увидел, что без всякого операционного стола, без чего бы то ни было этот «младенец» внезапно превратился в девочку, прелестную девочку, улыбавшуюся мне с любовью, с нежностью...

Не понимаю.

Кожа этой девочки была очень белой — фактически, светящейся.

Вечер

Я мог бы сказать, что больше не могу, но так каждый день.

Все эти прошлые жизни, ужасные и печальные, блистательные и гибельные, всё это просто рождает жажду — или смелость — сделать так, чтобы такого БОЛЬШЕ НИКОГДА не было.

Может ли меня напрягать тот факт... что я был X-Y-Z — это лишь очередная смерть в страданиях.

Это и есть Бессознательное: нет НИЧЕГО. Есть лишь Боль, и всё. И нечто вроде животного стремления, чтобы этой Боли больше не было; вот и всё.

Нужно продолжать быть, вопреки всему.

Есть Любовь моей Милой, поддерживающая меня.

Май

1 мая 1994

Это «микроскопическое движение» (и к тому же неистовое) похоже на стремление расщепить сокрушительную скорость Молнии на микросекунды («расщепить» в механическом смысле). Иногда я пробую его применить, когда не могу больше терпеть раздавливание.

3 мая 1994

Странное ощущение себя на грани смерти или чего-то иного.

Так долго...

4 мая 1994

Настолько ужасно, настолько ужасно...

Сегодня утром как раз в момент пробуждения я увидел юную девушку, она была похожа на Суджату, вся белая, одетая в белое, почти светящаяся, и она входила в мою комнату через дверь синей комнаты...

Была ли это Суджата, или это была Мать?

Вечер

Это настолько ужасно. В моём теле никаких сомнений насчёт того, что мы на пороге грядущих событий. Или же?

Похоже, что повсюду (радио, газеты, везде) Звери в человеческой шкуре, выброшенные или извергнутые на поверхность из Бездны.

5 мая 1994

Утром перед самым пробуждением странное видение нового сознания...

Пришло ли оно на 49 годовщину моего освобождения из лагерей?... (Рассказал Суджате.)

Беседа с Суджатой

Фото Шри Ауробиндо

за деревянной арматурной сеткой

Итак, сегодня у нас 5 мая.

Да, 5 мая.

Почти пятьдесят лет с момента вашего освобождения, 49 лет.

49 лет.

Вы ничего не видели сегодня ночью?

Да, я кое-что видел. Не знаю почему, но, видишь ли, этот день 5 мая напомнил мне тот день, когда я пришёл в Ауровиль, в тюрьму Ауровиля.

Да.

Куда их посадили. И я видел их за решёткой. Меня охватило такое волнение! (Взволнованно) Я схватился за эти прутья и сказал: «МЫ ЗДЕСЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ТАКОГО БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВОВАЛО!»

Да, чтобы этого больше не существовало.

Я вдруг увидел эти решётки, людей за ними...

Поняли ли они что-нибудь, эти ауровильцы? Там был П.

Он был внутри или...?

Он был внутри.

Внутри.

И я схватился за эту решётку.

(молчание)

Это было в 75-м? Нет, в шестом. 76-м?

Я уже не помню. Ты была со мной?

Нет, нет, не в тюрьме.

Бог мой! Очевидно, что мне была дана милость иметь стремление вырваться из... этой человеческой тюрьмы.

(молчание)

И да, сегодня ранним утром я видел любопытную вещь. Видишь вон ту фотографию Шри Ауробиндо на камине?

Да.

Видишь те маленькие ветки мимозы, которые я использую для костра?

Да, около тридцати сантиметров в длину.

Да, они небольшие, правда? Так вот, фотография Шри Ауробиндо как будто была покрыта этими ветками, но с просветами, понимаешь? Как небольшая решётка для гриля... словно гриль или... да, просветы. Знаешь, когда дрова располагают в...

Оставляя зазоры.

Оставляя зазоры.

Так называемая fretwork [сетка, решётка].

Да, возможно, наподобие наших решёток.

Да.

Знаешь, как та решётка рядом с твоей комнатой и ванной. Вот такая, но размером с небольшие ветки, не более пятнадцати-двадцати сантиметров.

Должно быть, около тридцати.

Так вот, они были перед его фотографией, но позволяли видеть его лицо, они позволяли увидеть, но это было похоже на решётку, если угодно, или на просветы в этих ветках.

Любопытно.

Я видел его лицо, руки, я видел. Я его видел! Видел его фото, не правда ли, но там были эти ветки, которые...

Перед ним.

Они располагались поверх фотографии.

О-о.

Я бы даже сказал, в самой фотографии. И именно это дерево, эти ветки. Такой цвет, очень милый: мимоза слегка розовая, слегка... Любопытно.

Это всё? Больше ничего? Только это?

Ещё на камине был пакет, красный пакет.

Красный?

Да, впрочем, очень красивого красного цвета. Наподобие цвета Агенды.

Как «божественная любовь» [цветок граната]?

Да, да, красивый красный, очень яркий, очень... Красный цвет Агенды, только ещё ярче.

Да.

Что-то вроде коробки.

(Жест) Маленькая, вот такая?

Как коробка шоколада, если угодно. В форме ромба — нет, не ромба, прямоугольника, не квадрата, прямоугольника, какие можно увидеть у продавцов шоколада, знаешь, коробки шоколадных конфет, такая же. Очень красивого красного цвета. Но особенно любопытным были эти ветки, образующие сетку.

Да, да.

Покрывающие фото. Но я видел его лицо, видел его руки, они не скрывали его, понимаешь.

(молчание)

Любопытно, а?

Да.

Неизвестно, что это значит? Что-то, имеющее смысл?

Не знаю. Во всяком случае, он находился позади этих... его было видно.

Его было видно.

Но там была решётка — не решётка, не знаю, как сказать, сетка. Но с такой решёткой я развожу огонь по вечерам, те самые ветки, не какие-нибудь другие. Это были те же самые ветки, очевидно, они были тоньше, но из того же дерева. Для меня это очевидно... я видел эти ветки.

Но красная коробка тоже должна иметь смысл.

Я не знаю.

Должно быть, она что-то означает.

Он не был скрыт.

(молчание)

Не собирается ли он снять эту сетку? Показать себя?

Думаю, это означает, что он начинает показывать себя или, скорее, люди начинают иметь glimpses [проблески] о нём, иметь некоторое восприятие его. Красный — это материя.

О! Очень красивый красный. Очень красивый, очень... я не могу сказать, что яркий — но это так, очень яркий красный цвет.

Как только что распустившаяся «божественная любовь»?

«Божественная любовь» тоже иногда имеет слегка оранжевый оттенок, не так ли?

Да, иногда.

Здесь же был именно красный, настоящий красный.

Как то, что мы называем туласи*.

Да, да, примерно такой красный.

Или цветок «могущество»?

Джава** по сравнению с этим цветом почти бледный, понимаешь. Возможно, он походил бы на красный цвет туласи, который тоже очень красивого красного цвета, немного похожего на этот красный, но более... В общем, цветок совсем маленький, а пакет был более внушительным, но именно такого оттенка, ну да, очень... очень яркий красный цвет, очень живой.

Короче, то, что меня особенно поразило, это...

Решётка, сетка.

С просветами, сетка, не знаю, как это назвать.

Да, думаю, словом «сетка».

Да, она была расположена слегка под углом, как будто ромбы, знаешь. Действительно, не абы как, поскольку это было сделано для того, чтобы его было видно.

(молчание)

И эта фантастическая милость, ты видишь, меньше, чем через год после освобождения.

Да, вы вышли в мае, а в апреле вы... или, может быть, даже в марте...

А! да, вероятно, в марте я приехал в Пондичерри, а в апреле увидел Шри Ауробиндо и Мать. Это поразительно.

Да, да.

Я был ведом.

Ах, да! Это должны быть существа много пережившие, чтобы их вот так вели, вы знаете.

О! Я думаю, что каждый является ведомым в соответствии с его уровнем, его способностями, его... но таких немного, таких очень мало. Но кому это интересно? Я верю, что в каждом существе есть нечто жаждущее, не правда ли.

Да.

Но это сразу же...

Покрывается.

Покрывается, поглощается. Но я верю, что у каждого существа есть эта милость, эта возможность, этот момент жизни. Я не верю, что не в каждом существе есть милость.

Но что они с ней делают?

9 мая 1994

Я сказал Суджате: у меня дыхание бульдозера.

Но именно меня буль-дозерят или рас-капывают[6].

После пятичасового буль-дозерства неизвестно, как остаёшься жив, разве что молитвой Всевышнему или Высшей Милостью.

Они знают.

Это воистину «bottomless pit» [бездонная дыра].

А по ночам злобные, отравляющие ужасы.

11 мая 1994

Это вечное Незнание «правильного движения»... и тело пребывает в этом, наблюдая-изучая каждую секунду, каждый вздох и контр-вздох, чтобы увидеть, не окажется ли случайным образом следующее движение правильным, истинным — со своего рода героическим терпением или стойкой надеждой. Именно это удивительно: телесная стойкость вопреки всему. Словно росток, упрямо ищущий солнце. Это не «я» стремлюсь.

Каждый раз тело полагает, что отыскало правильную формулу (не слишком раздирающую), и она опровергается через секунду, а оно продолжает и продолжает изучать-надеяться.

Существуют миллионы невозможных согласований. Расплавиться должна вся система.

И если случайно движение кажется более точным, оно становится раздавливающим и твёрдым, как запёкшееся железо, невыносимым.

Это продлится столько, сколько нужно.

Скоро уже двенадцать лет, как это продолжается. Чудесно. И вопреки всем законам тела.

Единственный закон Материи — это Боль.

Мы не сделаем ничего ради спасения этого мира, но сделаем всё ради рождения мира нового.

Но я всё же верю, что Боль создана для того, чтобы вынудить нас найти формулу высшей Жизни, высшей Радости, высшего Солнца — а иначе мы остались бы запертыми и довольными в нашей грязной норе.

На самом деле, всё делается для того, чтобы заставить нас найти «Это».

Если росток не находит солнца, он страдает — и умирает, как и мы.

14 мая 1994

Сегодня исполнилось двенадцать лет.

С признательностью Земле.

22 мая 1994

Словно буря в теле.

25 мая 1994

23 мая 1994

Каждый день я нахожу одно или несколько новых движений, которые вряд ли кажутся более возможными, чем движения накануне или минутой раньше, и которые тем не менее всегда кажутся ближе к «лучшей» Формуле...

Но факт — или чудо — в том, что это продолжает быть возможным, или невозможно возможным (!)

Трудность в том, что через два-три часа тело начинает истощаться, и всё проходит в неком раздирающем «неважно как».

«Don’t wake up the lightning [Не пробуждай молнию]...»

27 мая 1994

Впечатление, что я нахожусь во «втором состоянии», точно между жизнью и смертью — ни то, ни другое.

Пусть Их Милость придёт мне на помощь, ибо я не знаю ничего о том, что произойдёт в следующую секунду.

Это невыразимо ДОЛГО.

28 мая 1994

Повторяю и повторяю: это Ты — Закон, это Ты — Закон, это Ты — Закон...

Пора, пора выбираться из этого земного Несчастья.

Они все хотят править, Пурна, Л, Рао, Аллах, Ашрамы и Папы, и Нефть... и Наука, все они знают ВСЁ — но я хочу, чтобы правил Ты. И пока Ты не будешь править этими клетками и миллионами атомов, ничего не будет сделано.

Беседа с Суджатой

Чёрные змеи

Начнём с первой вещи, которую я увидел, я тебе о ней рассказал, но так и не записал. Просто отметил в двух словах. Это было 9 мая.

А! 9 мая.

Я внезапно проснулся и увидел через окно — окно, не дверь, окно рядом с моим креслом — что кто-то швырнул на землю охапку чёрных змей. Чёрных, как уголь, я никогда не видел таких чёрных и явно ядовитых змей.

Да.

Целая связка чёрных змей. Так вот, любопытно, что вокруг этих змей было что-то вроде барьера, просто четыре доски на земле: доски, не барьер, просто доски, положенные на пол вот так, как будто они образовывали своего нечто вроде квадрата.

Ограничивали.

Ограничивали.

Да, всего лишь.

Чётко ограниченный, и эти змеи находились там, вся охапка.

Внутри.

Внутри этой штуки. Подумай, эти змеи были окружены досками, формирующими что-то вроде квадрата, это означает формацию.

Да, да.

Так вот, я увидел охапку змей, а потом вдруг через дверь вошёл человечек, выглядевший слегка уродливым, немного деформированным, да, по-другому не скажешь, довольно низкого роста.

Вроде гнома.

Да, похоже. Не такой же маленький, как гном, но невысокий и уродливый. И он держал в руке (он вошёл в мою комнату), он держал в руке одну из чёрных змей. Безусловно, ядовитую.

И я сказал этому гному совершенно категоричным тоном — и как будто взял стул, на котором я сижу, когда пишу, чтобы защититься от этой змеи — я сказал ему...

Табурет.

Этот табурет, и я сказал ему: «Ты ничего от меня не получишь.»

Естественно, когда я позднее поразмыслил об этом, я решил: очевидно, что это Л. Этот персонаж, он выглядел маленьким и слегка деформированным, немного — в нём было что-то уродливое, не знаю, во всяком случае, деформированное, этот персонаж выглядел сомнамбулой, знаешь, слегка потерянный.

О!

Он создавал такое впечатление, существа... Знаешь, которое действует... Змея в его руке, это было важно, он выглядел немного, я бы сказал, dazed [одуревшим] или что-то подобное.

Да.

Немного... не знаю, это было слегка странно, но, да, очевидно, что это был Л.

Как говорят, зомби? Наподобие зомби?

Ну, я не очень хорошо понимаю это слово, но в общем это был некто, движимый, очевидно, чем-то другим.

Да, да, так и есть.

И там была целая охапка (как говорят, змеиный узел) этих чёрных змей, которых он бросил под моё окно.

На лужайку?

На лужайку.

Туда, где растут амариллисы?

Нет, прямо под моё окно, туда, с другой стороны от герани.

О!

Туда, где я, к примеру, часто лежал на животе после прогулки.

Так близко.

Да, совсем близко.

Ооох!

Не в отдалении, под моим окном.

(молчание)

Очевидно, что он был движим, он управлялся некой силой, так сказать.

Я тоже помню, как увидела его выходящим из chest of drawers [комода], не правда ли.

Да, да.

Его хозяин — или тот, кто им руководил — был рядом с ним.

Да.

Не так ли, им движет некая сила.

[...]

Да, моя Милая, да, у меня только одна надежда — на работу...

Которая совершается здесь.

Которая делается здесь, да, физическая работа в материи, а иначе... я не вижу никакой надежды. Враждебные силы хотят всё поглотить.

(пауза)

Но сегодня утром я говорила с вами о той поэме Шри Ауробиндо.

Да.

The Death of a God [Смерть Бога], кажется, так она называется.

Да.

Так вот, когда на землю приходит кто-нибудь вроде Бога, не правда ли, что происходит? И как только он ушёл, что происходит?

Да.

Это настолько точно описано.

Покажи мне.

Да, сейчас я вам покажу.

Да.

(Суджата идёт на поэмой)

Смотрите, вот, прочитайте.

(Сатпрем читает вслух):

«Scatter the ashes of a God [Развеем пепел Бога]

Forget to hope and aspire [Забудем о надежде и устремлении].

Let us paint our prison [Раскрасим нашу тюрьму]»...

Именно.

...«Let us strengthen its bars [Укрепим её решётки].»

А, а, это чудесно.

Ну да, и дальше.

Погоди, вот конец:

«Once more me can wear the grey livery of Death and gather in his wages [В очередной раз мы сможем облачиться в серую ливрею Смерти и собрать ей выкуп].»

Так и есть, они все в сговоре со смертью.

Да, это так, их подавляет свет Бога.

Да, это свет...

Не смерть их подавляет.

Да, я помню Мать: «Ах, наконец-то свобода!»

Да, да.

Она мне сказала: «Если я уйду: “Ах, наконец-то свобода!”» Я до сих пор помню, это звучит в моём сердце и моей голове.

Да, да, так и есть, свободны для чего? Свободны, чтобы делать что?

(Сатпрем продолжает читать)

«All that is false and wry and little are freed to follow their nature once more. [Всё, что ложно, криво и мелко, освобождается, чтобы ещё раз последовать по стопам своей природы.]»

Ты видишь, Мать говорила: «наконец-то свободны».

Так и есть.

Теперь они чувствуют себя свободными делать всё, что хотят.

Что ж, это ужасная поэма.

О, да.

The Death of God. Насколько точно он всё видел!

От Шри Ауробиндо ничего не было скрыто.

О, разумеется!

И от Матери.

Ничего.

(молчание)

Так и есть.

Ладно.

Вы знаете, эти силы полагают, что Шри Ауробиндо и Мать ушли, и теперь можно делать всё, что заблагорассудится.

Да.

Эти силы, их мелочность, не правда ли. Но они не правы, они не правы, не правы. Шри Ауробиндо и Мать не ушли.

Конечно.

Они продолжают работу.

Конечно.

И эти силы уже не могут! To scatter the ashes [развеивать пепел]: они УЖЕ не могут.

(молчание)

Но последние дни тяжелы.

Ну, да. Да.

Ма!

[...]

Я жду Калки.

Я молюсь Калки.

29 мая 1994

Путём отрицания я нашёл единственно возможную «формулу», чтобы не быть разодранным... но при этом изнурительное раздавливание и одышка. В конце концов, это уже «что-то». (Всё дело в мышцах и связках нижней губы, создающих раздирающие повреждения.)

И мне понадобилось десять лет, чтобы «понять» эту единственную гимнастику.

Может быть, это и есть «завинчивание рта лошади»?

Короче, всегда пытаешься сделать так, чтобы выжить.

Это настолько молниеносное и раздавливающее, что трудно обнаружить все «тонкости» этих проклятых мышечных волокон.

Сегодня утром я вновь обнаружил этот мучительный «железный крюк» и был в таком отчаянии, что пришлось искать новую «комбинацию» — существуют миллионы комбинаций...

21 ч

Каждый раз на пределе.

30 мая 1994

Теперь, когда тело нашло раздирающее движение — то, чего совершенно не следует делать — оно в этой новой ситуации снова ищет «микроскопическое» движение. Должен быть способ, позволяющий избежать (или изменить) эту одышку.

Скорее, это следовало бы назвать «движением равновесия»... молниеносного (!) У меня впечатление, что такое движение существует или должно существовать.

Мне уже случалось находить или сталкиваться с этим микроскопическим «движением равновесия», и я называл его «свободное колесо»... Оно должно существовать.

Это неустойчиво.

Возможно, делать это столь же глупо, как рыбе учиться открывать рот в её аквариуме! Нет ничего проще, не правда ли! Новое также должно быть удивительной и неожиданной Простотой — только нужно его найти. Нужно обучиться новой простоте.

Июнь

4 июня 1994

Беседа с Суджатой

Очищенные фрукты и свинец

превращаются в золотые чапати

[...]

Ближе к началу этой работы у меня было видение нового сознания.

[...] Но я всё равно расскажу о нём.

Да, я, кажется, догадываюсь.

Это новое сознание, оно потрясающее, потому что оно показывает вам события, показывает заранее то, что произойдёт. Я оказался в одном месте наподобие кухни — ванные комнаты и кухни, это всегда очень важно в моих видениях, особенно ванные, на самом деле, это место, относящееся к телу. Так вот, полагаю, я находился в этой кухне и совершал одновременно две операции. Во-первых, у меня был фрукт, не знаю, какой именно, не похожий на банан или что-то подобное, который мне нужно было очистить, и это была долгая работа. И в то же время на огне в патрам [кастрюле] я кипятил свинец.

О, нет, вы мне этого не рассказывали.

Не знаю, моя Милая, но, мне кажется, я рассказывал тебе окончание. Я кипятил свинец. Так вот, этот фрукт нужно было очень-очень долго чистить, и через некоторое время я подумал: «Но как насчёт свинца, я поставил его кипятиться уже очень давно.» Внезапно во мне возникло беспокойство, я пошёл выключить огонь под свинцом, и к моему изумлению обнаружил в патраме вместо свинца две золотых чапати (Суджата смеётся). Но, впрочем, ты помнишь, для тебя в этом мало радости, это было время, когда я совершал верховую скачку перед своим камином, эти ужасные скачки.

Да.

И я сказал тебе однажды: «Если ты обнаружишь на полу вместо меня блин, чапати — взрыв смеха — знай, что это был я!»

Разумеется, для меня в этом мало радости!

Если вместо меня ты обнаружишь две чапати...

(Смеясь) Вы мне больше нравитесь в своём собственном теле!

Оно забавное, это сознание, но оно очень точно описывает события.

Две красивых чапати, но сильно сплющенных, я был изумлён, ибо поставил кипятиться свинец, а потом нашёл их. Это было много лет назад. (Смеясь) Даже не знаю, дошёл ли я до кондиции или пока в процессе!

[...]

Нет, думаю, интерес представлял этот очищаемый фрукт, вероятно, обе вещи должны идти рука об руку.

А, да, но здесь, как видишь, присутствует чудесное сострадание, показывающее вам. Которое показывает вам. Заботливость, которая хочет, чтобы вы поняли.

(молчание)

То есть: свинец, превращающийся в хорошую пищу.

Свинец был расплющен, да, он трансформировался, очевидно, что...

Потому что свинец несъедобен.

(Смеясь) Нет!

Но ведь это свинец. Воистину, словно... Это могущество, оно тяжёлое, как свинец.

Я говорил тебе, что купил весы в Женеве, чтобы узнать, но на весах не было ни грамма разницы, это чудесно.

О! нет, я уверен в будущем — я говорю о будущем не для себя, а для этой бедной земли. Безусловно — даже не «безусловно», это очевидно, что их работа, она не-искоренима, ничто не может изменить того, что Они сделали. Ничто! Именно Высшее пришло и сделало эту проклятую работу, ужасную работу. Так что по видимости всё безотрадно, но для меня нет никаких сомнений. Не просто никаких сомнений: это очевидно в самом моём теле, понимаешь? Но это занимает время, это долго, и далеко не забавно, скорее, даже гнусно.

Да, моя Милая, значит, я не рассказывал тебе, как кипятил свинец?

Нет, я не...

Помню, я говорил тебе, что превратился в чапати. (Смех) Я сказал тебе: осторожно, если увидишь пару чапати, знай, что это я! Это был я!

[...]

Ты была совсем не рада!

Нет, судя по описанию Матери, это было более-менее человеческое тело...

Да... Материя обладает качествами, о которых мы не знаем. Она покрыта чем-то другим. Она полностью покрыта. И если это покрытие или крышка сняты, она становится чем-то совершенно другим, это я ощущаю очень конкретно.

Это и есть декортикация.

Ну, да, и то, и другое. Нужно, чтобы всё это было в некотором роде перемолото.

Мы живём в фальшивой материи, вне всяких сомнений. И она как раз покрывает. Кстати, в Ведах они всегда говорили о coverers [сокрывателях].

Да.

Они покрывают.

(молчание)

Поэтому я никогда не задаю вопроса о том, каким может быть этот тип существа, понимаешь? Но это будет совсем... О! не знаю, будет ли это легко для... В любом случае, придётся обтесать себя, но это будет сделано совершенно естественно, как для эукариот существование в условиях кислорода построило их жизнь. Это придёт, но это будет сделано божественно, через высшее, без всего этого каземата убеждений в [...] посредством скольких ещё видов, исчезнувших в результате катастроф.

Это правда, то, что я сказал Лаффону в той записке, которую... у меня впечатление, что материя, которая обычно непроницаема, что она как решето, не правда ли. Ты не пройдёшь сквозь эту скорлупу, кроме как разделившись на тысячи частей. Но, ты знаешь, в результате этой деятельности она становится как решето, и очевидно, что это решето для чего-то иного.

Я совсем ничего не знаю, впрочем, я и не стремлюсь знать, я стремлюсь переживать это и... но, знаешь ли, когда на самом деле совершаешь несколько шагов по этому пути, начинаешь отдавать себе отчёт в том, какую фантастическую работу они проделали, ФАНТАСТИЧЕСКУЮ. И всё, через что им пришлось пройти, сталкиваясь one by one [один на один].

Но меня утешает знание, оно полностью... Не я, но body знает, что... во всяком случае, оно что-то знает; и оно прекрасно знает, что это относится не к одному индивиду. В этом оно уверено абсолютно [...]

(молчание)

Ма. Да, моя Милая.

(молчание)

Все их жалкие истории уйдут в прошлое.

(молчание)

Я чувствую Их улыбку.

5 июня 1994

Раздирающий и раздавливающий хаос.

Никогда НИЧЕГО не знаешь.

21 ч

Жестокая клетка.

Похоже, вся Жестокость мира здесь.

6 июня 1994

Задумался, не связана ли вчерашняя пытка с этой «годовщиной» высадки (50 лет назад!). Без сомнения, присутствовали мысли в отношении меня, но также и... всё остальное.

Когда был тот «славный» юбилей «Объединённых» Наций, мне показали образ этого цирка, но несколько ночей назад, кажется, 3 июня, мне показали то, что — как я понял потом — вероятно, было образом того, что с фанфарами происходит сегодня.

В верхней части зала находился чёрный Трибунал — но это было в концертном зале! Я видел высокие чёрные стулья судей и их тени. А прямо под этим трибуналом, тоже в верхней части зала, сидел пианист-виртуоз, которого я не видел (должно быть, он находился в углублении, как музыканты под сценой театра или внизу). И вот заполненный до предела зал, ряды, плотно забитые людьми с Запада, в религиозном вдохновении слушающими этого виртуоза — знатока пиано, должно быть, играющего одну из невозможных головоломных сонат, как у Листа (полагаю).

Я был в самом конце зала, наблюдая этот спектакль, этот Трибунал. А потом увидел одинокого человека, выходящего оттуда со слезами на глазах.

Единственного человека.

Тот самый чёрный Трибунал, который возглавлял «юбилей».

По сути, председательствовал на этом «освобождении» Трибунал Смерти, Бессознательности и Лжи.

Мы покончили с Гитлером только для того, чтобы оказаться в более глобальной Смерти, более тотальной Лжи и более рафинированной и научной Жестокости.

В любом случае, я ничего не знал об этом «освобождении» — поскольку был в Маутхаузене.

Моё Освобождение настигло меня 24 апреля 1946.

Белая лошадь унесла меня из средневековой Цитадели.

А сколько времени уходит на то, чтобы «понять»...

7 июня 1994

Л: «Чёрные и липкие пальцы Лжи» — повсюду. Всё та же древняя печальная история всех времён.

Но на этот раз?... увидим.

О, Господь, только бы мы изменились, только бы мы изменились — я не знаю как, но Ты, Ты знаешь.

Вечер

Ни одного из тех миллионов движений, которые я предполагал найти, и всего лишь несколько из миллионов фальшивых движений.

Объясню позднее. (Если это вообще возможно.)

9 июня 1994

Проснулся посреди ночи — невозможно заснуть.

Есть в моём сердце нечто, что хочет постоянно плакать.

И нечто, что хочет постоянно говорить Шри Ауробиндо и Матери: я Вас люблю, я Вас люблю, я Вас люблю...

Да, есть в людях «подземелье боли», которому множество веков.

Выйдем ли мы из него на этот раз?

14 ч

Любопытно, я писал это (свою последнюю заметку) во время бессонницы сегодня ночью, а в полдень Суджата получила письмо от Теа, в котором рассказывается о видении Жанны Д'Арк (Матери), сожжённой заживо, а я был частью её семьи и тоже отправлен на костёр.

(Не знаю почему, но я всегда питал отвращение к Церкви.)

Я, кажется, был братом Матери, а Суджата была моей сестрой, также сожжённой, как сообщница «ведьмы» Жанны.

11 июня 1994

Не могу поверить, что это правда. Наконец-то нашёл «формулу» для закручивания рта молнии.

Это очень хрупко (скрупулёзно), но всё же работает после миллионов опытов... непростых.

Это нечто необъяснимое механически или анатомически, но именно так «это» может происходить лучше, без излишних раздираний и хаоса. Это похоже на «микроскопическое движение», но с несколькими тысячами «нюансов». Трудно выносимое в течение длительного времени и совершенно раздавливающее, но я знаю — или тело знает — что все другие «способы» раздирают или создают хаос, следовательно...

Но очевидно, что всё это неустанно бомбардирует раз за разом «нечто» внизу или под дном, твёрдое, как скала; а когда будет проделана дыра, больше не будет происходить «отскока», и Это станет проходить совершенно свободно, как воздух... новый.

Тогда всё изменится.

Первый барьер — это переход шея-плечи. (Движение рта, челюстей и губ.)

12 июня 1994

Раздавливание настолько безумное.

(Всевышний обезумел!)

Или же Он совершенно игнорирует

все наши законы.

(К счастью, Он их игнорирует!

но это трудно пережить.)

Отдаёшь себе отчёт совершенно физически, что именно Он несёт вас сквозь невозможное — к новому Возможному.

13 июня 1994

Ещё несколько тысяч неотработанных «нюансов»... А когда движение кажется лучше, оно становится твёрдым, как сталь.

Очевидно, всегда есть нечто, что никогда не будет «отработано», пока не дойдёшь до конца, то есть пока ВСЁ (всё в целом) не будет отработано.

Тем временем Л распространяет множество яда. Это также часть целого.

Можешь только говорить: Тебе, Тебе, Тебе...

Натиск злобности и лжи.

Но лишь для того, чтобы всё это оказалось под Твоим Взглядом.

14 июня 1994

Беседа с Суджатой

Пурна

Что случилось?

Я заснула, но ко мне пришли сны, которые мне совсем не нравятся.

Да.

Сначала, не знаю, как это произошло, я вошла в какую-то комнату (вошла снаружи, я совершала какие-то действия, не знаю какие) размером, скажем, как треть вашей комнаты, довольно тёмную. Полагаю, всё было закрыто, поскольку я открыла дверь и закрыла за собой, и даже не знаю, были ли там окна, во всяком случае, там не было ничего открытого, и там стояла большая... то, что мы называем tukposh, то есть большая кровать, занимающая три четверти комнаты: всю сторону справа, откуда я вошла, а слева было немного пространства. Не знаю, кто там был слева, не помню, я подумала, не Мать ли там была или кто-то ещё, потому что там стоял стул. Но я не могу точно вспомнить: кто или что.

Так вот, на большой кровати лежали женщины, женщины. Самой первой была Пурна, второй Риджута, а третью я не могу вспомнить. Была ли это Чинмай? Не думаю. Во всяком случае, я помню... или это была Патриция? Возможно, я не могу сказать, кто. Короче, я вошла и легла между Пурной и...

(Смеясь) Ну вот тебе и компания!

Ну да. Между Пурной и Риджутой. И вот Пурна начала что-то говорить Риджуте. Я совсем не понимала, что она говорит, но в конце концов поняла, что она рассержена. А мне на самом деле всё это было полностью безразлично, я сказала: «Но почему ты сердишься? Я ничего не делаю.»

Сердится на тебя?

Вероятно, это я в конце концов поняла. Я не понимала, в самом деле абсолютно не понимала. (Сатпрем смеётся)

Ну да, эти люди, они непостижимы! (Смех)

Тогда она что-то сказала, и я в конце концов поняла (думаю, что она говорила... я не совсем уловила слова.)

Да.

Они не остались в памяти, но я наконец поняла, что она очень рассержена на меня, потому что я, должно быть, что-то сделала.

Что-то ужасное. (Смех)

Ах-ах! А я на самом деле была ни в чём не виновата, не правда ли, я пришла и мирно легла.

Мы на самом деле невинны (смех). В сравнении с ними.

После этого, когда я поняла, что всё идёт не так, я покинула это место, ушла.

А Риджута: она всё ещё жива?

Нет, нет, она давно ушла, много лет назад. Злилась не она, но именно к ней обращалась Пурна. А третья, не знаю, кто это был... она не участвовала в разговорах. Наконец, я поднялась и покинула это место. А потом я немного прошлась и оказалась в одном месте, вроде школы. Там собирались поставить театральную пьесу, что-то подобное. И они как будто показывали мне фрагменты того, что собирались представить на сцене, с детьми; и я видела, что дети школы, малыши, были очень недовольны. И они упоминали Пурну.

Вот как!

Любопытно! Они говорили: «Она учит нас нехорошим вещам.» Это говорили дети. Меня это чрезвычайно поразило. Я сказала: «Неужели дети так говорят!» Они разговаривали между собой (как будто я наблюдала за классом в школе) и готовили выступления, а потом, вот, дети говорят такое. А дальше мне показали некоторые сцены из пьесы, которую собирались представить. Именно дети говорили такое. Меня это поразило, я подумала: «Нужно сказать об этом Матери.» И поэтому я вышла оттуда. Снова: второй выход. И отправилась на поиски Матери. Я пришла в какое-то место, не знаю (смеясь), похожее на кафетерий или что-то вроде. Там был стол, и когда я вошла, стол снова находился справа от меня, Мать сидела прямо вот так (жест), спиной к двери, а я села справа от неё, справа от Матери. А слева от неё, почти напротив меня, был Пранаб.

Хм...

Они ели, Мать и Пранаб. Я начала говорить, а Мать предложила мне что-нибудь поесть. Там были яйца, и я подумала: «яйцо». А потом сказала: «Если Пранаб ест, то и я поем.»

Да.

Тогда я придвинула это к нему. Он сказал: «Нет-нет, сначала поешь ты, пока пища горячая.» Я положила немного в рот — немного, поскольку подумала, что там яйца, а я их не люблю, а потом взяла и положила (жест) вот так.

(Смеясь) Ты запихнула это ей в рот.

(Смеясь) Я запихнула это в рот Пранабу, вот так.

Что это значит? Что за Мать была там?

Я положила себе в рот, но...

Они хотели заставить тебя что-то проглотить.

Да, но я это не проглотила. Это осталось во рту — конечно же, мне хотелось выплюнуть, я не хотела глотать. Вот так.

Что она творит, эта женщина?

Видит Бог. Я не знаю, почему она вдруг вернулась в моё сознание.

Ну, потому что она, должно быть...

Проявляет активность.

Проявляет активность с американцами. А какие махинации? А?

У него большие планы, у этого американца.

[...]

И по его вине у вас очень неприятные ночи.

Да, моя Милая, ну а чего ты хочешь. Мне прямо показали охапку чёрных змей, а! Целую охапку, которую он бросил туда, под моё окно.

Мне всё равно.

Да, как вы сказали: «Ты ничего от меня не получишь.»

Мне всё равно, они могут делать всё, что хотят, моя Милая. И всё может рухнуть, мне всё равно, я отправлюсь в другое место.

И я надеюсь, что земля тоже отправится в другое место.

[...]

Так что я пребываю в радикальном будущем, моя Милая. Да, столь радикальном, что всё это кажется ещё одной формой Средневековья. Кстати, я где-то говорил, что мы живём в научном Средневековье.

Да, по-моему, в «Бунте Земли».

Ну, ладно.

15 июня 1994

Я только что понял нечто новое — и очень важное — в механическом функционировании этого сокрушительного дыхания.

Но... каждый день это снова что-то другое!...

16 июня 1994

Господь, я люблю Тебя и так хочу, чтобы вся эта канитель несчастий могла измениться.

18 июня 1994

Среди миллионов волокон тело наконец-то различило и признало, что именно мышцы нижней губы должны командовать этим ужасным «раскачиванием» или отскоком, а ни в коем случае не мышцы нижней челюсти — мне понадобилось двенадцать лет, чтобы понять это, разобраться в этом... я начал понимать это 15 июня.

Это создаёт огромную разницу в раздирании и хаосе, но столь молниеносно, что требует необычайно осознанного автоматизма каждую секунду.

Очевидно, что об этом не напишешь «учебник» — нужно создавать учебник в своём теле.

Я столько лет завинчивал-сжимал эти челюсти, как каторжник...

Несколько раз Новое Сознание показывало мне, что я должен пережить «операцию на нижней челюсти», как будто некий дантист должен вырезать её «септумом*» (я думал, что это название инструмента для вырезания края челюсти после удаления!), однако не понимал, что это означало.

Но фактически, проходя через все фальшивые движения, я всё время оставался «на пути». Я бы не смог раньше времени следовать по нему или понять его.

И кто знает, каким будет следующее «правильное движение»!

18 июня = обращение к «свободной» Франции...

И сегодня мы также написали Лаффону, чтобы вырвать мои книги из когтей Л.

Нужно вынудить тело найти ответ.

18 июня. Франция посылает войска в «Руанду»... Они повсюду празднуют резню.

Может быть, это вынуждает тело Земли найти решение.

19 июня 1994

Суджата видит на определённой территории красно-оранжевую землю (охра), но эта земля была идеально гладкой, идеально однородной, в ней не было ничего постороннего, ни малейших примесей или камешков, и совершенно однородного цвета (без каких-либо пятен там или тут). И в её сознании это было как: «Радикальная чистка» (thorough [тщательная, доскональная]).

Судя по тому, что я вижу ночью, эта «трясина» бездонна.

Похоже на массовый подъём протеста, противоречий, отрицания... это выходит и выходит, как в моём теле, так и повсюду.

Сказал Суджате: посреди всего этого ты — моя единственная «очевидность», всё остальное не очевидно.

Понимаешь, почему они раздавливают, сокрушают и толкут — но это трудно выдержать.

Нужно, чтобы это изменилось.

(Я говорю это, потому что вчера вечером я рассказывал Суджате об этой слепой темноте, в которой даже не знаешь, где находится Мать, и Суджата ответила: «Но Мать здесь, она обнимает вас, это ОЧЕВИДНО».)

Суджата — это очевидность присутствия Матери.

Определённо, Мать подготавливает «участок земли». (Земля была как будто тщательно просеяна, говорит Суджата.)

21 июня 1994

Видение Суджаты сегодня ночью: она была на берегу океана, и этот океан поднимался. Она укрылась в своей постели, накрывшись своим красивым белым одеялом. На некотором расстоянии от её кровати была колючая проволока, словно для того, чтобы защитить её. Но океан поднялся и пересёк колючую проволоку, потом окружил её кровать (это происходило не конкретно у нас на Краю Земли, но кровать была её). И этот океан... как будто его смешали с молоком: молочный океан.

Неужто трансформированные нефтяные разливы?

21 июня. М видит, как он просеивает красную землю! («Мы» пропускаем её через сито!)

В моих «обрывках видений» я записал 13 мая:

«Видение Суджаты: мы находились в каком-то месте «наверху», что-то вроде террасы, и я показывал ей свою ладонь, наполненную красно-оранжевой землёй, но земля была слегка влажная, как тесто»...

Всё взаимосвязано.

22 июня 1994

Требуется большое мужество, чтобы не рухнуть. Прошлой ночью я спал один час и проснулся в аду.

Не знаю, выдержал бы я, если бы был один.

А Мать была совсем одна.

23 июня 1994

Не перестаю удивляться этому сокрушительному движению, которое может быть столь же текучим, сколь и твёрдым, как камень (камень мягкий по сравнению с ним!)

Движение, обнаруженное 15-18 июня, остаётся правильным и решающим, но до странности трудным; и чем оно более гибкое (или менее раздирающее) тем оно более раздавливающее!

И, «естественно», оно может быть столь же лёгким, сколь и тяжёлым (воздух в сравнении с ним плотный и тяжёлый!) (А свинец лёгкий в сравнении с ним!)

Очевидно, что это иной физический принцип.

То, на что телу требуется очень долгое время для понимания (целые годы!) состоит в том, что этим потрясающим Могуществом (способным «раздавить и слона» по словам Матери) можно маневрировать... с трудом, но...

То есть тело уже не «накрывается с головой» этим феноменом — оно не «глотает волну», как раньше.

29 июня 1994

Вчера, 28 июня, тело обнаружило невероятное движение кончиками губ... оно невероятно по сложности, но это ключ.

Очевидно, что оно является продолжением открытия 15-18 июня. Словно миллионы микроскопических волокон мало-помалу распутываются.

Это совершенно невозможно «объяснить» кому-либо — такое нужно открывать самостоятельно. Со времён «железной болванки» в теле пройден потрясающий путь по распутыванию.

Совершенно очевидно, что я (тело) никогда бы не понял этого движения десять лет назад, или даже десять дней назад...

Разумеется, тело рыбы не может «понять» движение лёгких: его нужно мало-помалу создать — это миллионы мелочей, которые должны постепенно вырисовываться в бесформенной и непокорной сумеречной массе.

То есть теперь моё движение не наполнено одышкой и невозможной аритмичностью. Оно раздавливающее, но это раздавливание становится чуть более упорядоченным.

Надо сказать, это неправдоподобное движение!

Понятно, что «движение» невозможно обнаружить иначе, кроме как под ужасающим давлением, пока все волокна боли не захотят понемногу исправиться... или найти то, что является менее болезненным!

Тело в постоянных поисках гармонии без состояния боли. Оно постоянно изучало свой хаос (я пишу в прошлом времени, но...?), чтобы найти то, что было бы менее хаотичным.

Вся трудность в анатомическом, мышечном законе. Очевидно, что она не будет по-настоящему разрешена, пока этот тип анатомии позвоночных не расплавится — само основание Материи должно измениться.

Можно сказать, что я нашёл переменную ось своего дыхательного хаоса.

Можно ещё сказать — полу-ритмичность неритмичности!

Два-три дня назад мне попались на глаза строки из Савитри (1.5.85):

«The leaden grip of Matter it can break.»

[Может разорвать свинцовые тиски Материи.]

Свинцовые тиски.

Восхитительная точность.

Это свинец.

(Кстати, когда я начал эту йогу, Новое Сознание показало мне «операцию»: я кипятил свинец!)

30 июня 1994

Своего рода катаклизм в теле.

Катаклизм Огня.

Сколько времени можно так продержаться? — будет так, как захотят Они.

Они обязательно должны знать.

Вне всяких сомнений, что Боль — это Стена.

И всё же нужно выйти из этой гнусной системы — через истинный выход.

20:45 ч

Всё, что я по моему мнению знал вчера, больше ничего не стоит.

Бетонный блок — бетон есть бетон.

И всё-таки нужно дышать в нём, каждую секунду.

Сжимаю челюсти, как безумный. Господи...

P.S. Это состояние продолжалось до одиннадцати вечера, а затем мне удалось поспать около часу. Лёжа — худшее из положений.

Видит Бог, что никогда-никогда-никогда не захочешь делать эту работу лично для себя.

Июль

2 июля 1994

Всё время в этом удушающем, раздавливающем, адском бетоне — неизвестно, как пережить это.

«The black Dense» [чёрная Плотность].

Нужно Чудо, чтобы выжить в этом.

Не знаю, существует ли иной способ действия.

Единственный способ действия во время бури — не утонуть.

Беседа с Суджатой

[...] Но вам удалось поспать?

Чуть лучше. Чуть лучше. Это был Anondoloke [Mangalaloke*]?

Да.

Мне нравится песня.

Да, совершенно случайно: я ненароком поставила её вчера вечером, и, возможно, это помогло вам уснуть. (Смех)

(Суджата поёт)

Мне очень нравится эта Sotyosundaro*: Истина-красота.

А! Sotyosundaro.

Так где же она в этой Материи?

Да, где она?

[...]

Как существа живут не замечая реальности. 99,9% человечества живут не замечая реальности.

Мне это всегда казалось странным: как это возможно, чтобы люди — я совсем не имею в виду детей, не правда ли, но как только они понемногу начинают быть сознательными — как это происходит? Почему они не спрашивают, не задают себе вопроса: «Почему я здесь?»

Да, моя Милая. Они попадают в заранее созданную для них вселенную. Всё заранее создано. Им всё даётся заранее, религия, медицина, психиатры... всё, всё уже здесь: «У нас есть всё, что нужно. И телевизор.» Это вселенная, которая полностью вне реальности! Полностью. Или же они погружаются в интеллектуальность, которая играет сама с собой. Мы в НЕРЕАЛЬНОМ мире, совершенно нереальном.

Мне очень нравилось... когда Мать говорила: «Шри Ауробиндо обладал могуществом сделать реальным то, что Истинно.»

Да.

Видите.Чудесно, правда?

Да.

Так значит, эту реальность, реальность Истины, можно реализовать, а? Знаете, все эти нереальности...

О! моя Милая.

...исчезнут, как фантомы!

О, да! Это будет радикально. (Суджата смеётся) Я помню, как говорил своему брату Пьеру... он обладает чувствительностью, но, в конце концов, он тоже изрядно... (смех) немного опасается... и потом, он всё ещё в фантасмагориях, тогда я сказал ему однажды: «Я не хочу принимать свои мечты за реальность, я хочу превратить свои мечты в реальность.» Я ему так и сказал.

Именно так.

Ему хотелось принимать все его мечты за реальность. У него были причудливые сны (смех), и это заставляло его впадать в фантасмагории.

Я вас оставлю, уже поздно.

9 июля 1994

Беседа с Суджатой

Пурна, Амрита и др.

Отдышись.

Моё дыхание в порядке. (Смех) Однако у меня может не хватать дыхания, если вы посмотрите, с какого часа я на ногах, уже почти четыре часа.

Да, моя Милая.

...пролетели (смех).

Да.

Вот так, дни приходят, дни уходят. Поскольку уже поздно, я расскажу вам очень быстро, потому что я, к сожалению, забыла подробности и немного последовательность. Я уже говорила вам, что заснула: в девять тридцать я выключила свет и сразу же заснула. А потом, должно быть... (был только один перерыв в сне), я посмотрела на часы, но тоже забыла, повернулась и спала до четырёх часов, чуть раньше. Ну, даже после перерыва сон продолжался, тот же сон. Так вот, в первый раз у меня было смутное воспоминание в первую очередь о вас. То ли мы разговаривали, то ли что-то делали...: никаких воспоминаний. А также смутное воспоминание о Матери, но ничего не осталось ни зрительно, ни... так, очень-очень смутное воспоминание о Матери и о вас.

Происходящее после этого гораздо более... да, как сказать? Там я была активной, вы знаете?

Да.

Очень. Так что я пошла в дом или что-то вроде. Там было полно людей и, думаю, немного ашрамитов. Ашрам, но дело не в том, что я знала этих людей, это также могло быть что-то другое, заметьте. Это была вторая часть, которую я назвала бы «Ашрам». Короче, в первой части я находилась в большом зале, не знаю почему: сейчас я забыла. Там ход событий был естественным и логичным, но сейчас я не помню, потому и рассказываю вам как попало. Дело в том, что там были люди, в основном мужчины, которые в этот момент разговаривали, и мне пришлось протестовать или, не знаю, что-то вроде этого. Похоже, что они хотели меня захватить.

До того, как люди пришли меня захватить — потому что они делали это не сами: они собирались послать других, чтобы захватить меня. Перед тем, как это произошло, я перешла в другую комнату, немного меньше, и они подумали, что я не смогу выйти оттуда, но я не знаю, там была как будто кирпичная стена, которая открылась как дверь. Так что мне пришлось пройти по меньшей мере три комнаты, и каждая из них была меньше, ещё меньше. Но как будто открывалась некая стена. Я до сих пор вижу кирпичи, мне они запомнились, поскольку я также была немного удивлена...

И внезапно я достигла места: это была действительно очень маленькая келья, возможно, меньше двух квадратным метров, я бы сказала. И там всё равно были люди, которые пытались помочь мне скрыться, сбежать. И очевидно, что это была последняя, самая последняя комната — впрочем, уже не комната. Там ничего не было. Я помню цементный пол и стены, даже без проёмов, понимаете? Даже без slit window [прорези вместо окна]. Тогда они показали мне, что нужно войти, и я поняла, что там тоже откроется стена и я смогу выйти, так что мои преследователи не смогут меня поймать.

Вот всё, что я могу рассказать об этом сне. Но наверняка было гораздо больше событий.

Да.

Особенно в начале.

Да.

Зачем? Почему, я забыла. И как раз в этот момент я проснулась, посмотрела на часы, не знаю, сколько было времени. Потом повернулась и снова заснула. Потом продолжался тот же сон, я оказалась в том же месте, но, как ни странно, на этот раз это место было в руинах. Я видела, но на этот раз снаружи: я была снаружи, и у меня до сих пор яркое воспоминание, что я вижу себя очень высоко, потому что это был большой дом, большое здание, я находилась там и видела лестницу, ведущую вниз, лестницу с... как сказать? Не пер...

Да, ограждения.

Ограждения, возможно, из кованого железа, знаете, раньше делали такие вещи. Но, как ни странно, цвет... Они были не из кованого железа, а, возможно, из... как сказать? Похоже на цвет стульев, как бы выразиться? Wickerwork [плетёные], знаете, стулья из соломы — не «соломы», как бы сказать?

Да, не знаю, бамбук?

Не совсем «бамбук».

Короче, неважно.

Словом, нечто подобное я и увидела, и в них множество дыр, даже не было видно рисунка. Должно быть, они были сделаны очень красиво. У меня до сих пор сохранился образ, как я наверху и смотрю вот так, и ещё я видела creeper [вьющееся растение], который поднимался и проходил там. И, не знаю почему, этот creeper, у меня сложилось впечатление, что он... как будто там была ловушка. А потом я не знаю, что произошло.

Позже я оказалась внутри. Мне пришлось быстро спуститься или что. Я оказалась в большом холле. Там была Пурна, а также другие люди вокруг большого стола — вероятно, большой обеденный приём или что-то в этом роде. Я оказалась там, и меня обслуживали так же, как и других. Не знаю почему, что произошло с Пурной, там приключилась целая история, и в какой-то момент я оказалась перед каким-то столом и видела окно, и я встретила Амриту.

Она [Пурна] что-то говорила.

Не знаю, что она говорила, но я потом сказала: «Но почему ты не призываешь Мать: Ма! Ма!» И её вдруг от этого передёрнуло, она не могла выдержать этого «Ма! Ма!»

Да, она не может выдержать, конечно!

«Ма! Ма!» А я говорила «Ма!» так, как я обычно делаю, не правда ли?

Ну да, совершенно естественно.

Да, и это было совершенно спонтанно, я об этом не думала, это вышло само. Я сказала: «Но почему ты не говоришь: Ма! Ма!», и её от этого просто передёрнуло, да, передёрнуло от этого слова, более того, её stricken [ударило] этим словом. Тогда внезапно...

Страх.

Да, именно. И внезапно, глядя на неё, я сказала: «Но почему я так бегу, будто удираю от кого-то? Ведь Мать здесь, она... если я говорю: Ма, Ма, то никто ничего не сможет сделать против меня».

Конечно.

Это пришло мне в голову. Сама я в первый раз забыла, я сбежала, не позвала «Ма, Ма». Но когда увидела Амриту, я это сказала. И не знаю почему, там присутствовала эта Пурна и др., которые вроде как... Амрита был в этой группе, но он не особо хотел причинить мне вред, поскольку я разговаривала тихо и говорила эти слова. Он испугался, но больше всего мне запомнилась Пурна. Однако были и другие люди, желавшие причинить мне вред. А потом я не знаю, тогда я уже не убегала или не пыталась спастись.

Вот, это всё, что я могу рассказать.

Это всё?

К сожалению, я забыла подробности, тем не менее это было очень... я была очень активной.

Что замышляют эти люди? Потому что ты уже столько раз видела эту женщину?

Эту Пурну, да.

Там сплошная ненависть. Воистину, ненависть лжи к правде. Настоящая ненависть. Я помню, меня это настолько поразило, много лет назад, когда я встретил её однажды ночью, она мне сказала: «Ненавидеть — это хорошо.»

Это придаёт смысл её жизни. (Смех)

У меня просто перехватило дыхание!

Ах! да: я ещё вспомнила, была группа людей, мужчины, женщины, и она была с неким господином, тоже с Запада, этот господин — она ведь высокая, Пурна, не правда ли? Она не маленькая, как Джанин, которая примерно моего роста, а Пурна выше, и этот господин был выше её на пять-десять сантиметров. Так сказать matching [пара]. И он был немного наивный, а я, должно быть, что-то сказала, и ей не понравились мои слова, потому что это могло как-то разоблачить её перед ним.

Ты не знаешь, кто это был?

Нет, не могу сказать, и у меня не сохранилось воспоминаний. Он был хорошо одет, со своим tie [галстуком] и всё остальное. Возможно, это происходило на «Balldance» [балу].

А?

«Balldance».

Что они творят, эти люди? Они превращают свою жизнь в руины, вот и всё.

Ну да. Вот, на этот раз я убегу! (Смех)

Не убегай!

Я рассказала быстро, потому что действительно не помню подробностей, которые были гораздо интереснее. Детали.

Но это происходило в Ашраме?

Не могу сказать, поскольку я не узнала дом.

Ты в самом деле не узнала Ашрам?

Нет, и к тому же места, комнаты, одна за другой, всё меньше и меньше, но стены были полностью...

Превращались в руины.

Полностью, да-да. Даже во второй раз я совсем не узнала места, понимаете?

В Индии? Ты не знаешь?

Учитывая, что я встретила Амриту.

Ах, да.

Это всё, что я могу сказать. В иных обстоятельствах это могло быть и другое место.

Ладно.

Вот.

12 июля 1994

Снова это воспоминание, преследующее меня уже 51 год.

В моей тюремной камере во Фреснах. Ежевечерний смертельный ритуал. Из камеры внизу через вентиляционные окошки доносится голос: «Привет, товарищи. Завтра иду на смерть. Меня зовут Антуан... Прощайте, друзья.» И тогда из всех камер раздаётся стук ложек по трубам умывальников, все водосточные трубы начинают греметь одна за другой, хор мертвецов из сотен железных труб. В коридоре СС выкрикивают ругательства. Иногда товарищ сообщал свой адрес: «Скажите моей матери...» И на этом всё.

Привет, товарищи.

Потом тишина.

Сотни молчащих, которые вслушиваются, во что? в этом громадном термитнике ожидающих смертников.

Сатпрем: «Возможно, это... суровая земная Природа,

которая смотрит на свою Судьбу».

Сатпрем: «Very happy» [Совершенно счастливая] Поразительно!

Странно, сегодня в полдень я получил первый экземпляр «Писем Непокорного».

Привет, товарищи.

Ничто не дало мне большего смысла жизни, чем смерть.

Ничто не научило меня братству больше, чем ненависть и Страдание, которым мы являемся.

Ничто не дало мне большей жажды Любви, чем Жестокость.

Ничто не причинило мне столько боли, сколько предательство человечества, и в то же время ничто так не заставляло меня стремиться к тому, что превосходит Человека.

P.S. Если бы мне нужно было выбирать между Дьяволом и Религиями, я бы не задумываясь выбрал самого Вельзевула.

14 июля 1994

Не знаю, как возможно пережить это.

В счёт идёт каждая секунда.

Не может быть, чтобы подобное раздавливание — я бы сказал, ожесточённое — не привело бы к изменению в Материи.

Или к дезинтеграции «чего-то».

Вечер

В мире происходит разрушение более худшее, чем бедствия и смерть: это разрушение сознаний.

16 июля 1994

Учёные заявляют, что воздействие этой кометы на Юпитер «ничем не угрожает земле» — дословно: «никакого воздействия на землю, даже сильного ветра». Может ли во вселенной произойти что-то, что не вызвало бы последствий повсюду.

Они замурованы в своих бетонных головах... которые стали совершенно безумными. Они не знают даже того, что Материя ЕДИНА, также, как ЕДИНОЕ тело. Но в их телах нет никого, кроме нескольких извращённых и претенциозных зверей. Кто обитает в них? кроме жестокого кошмара.

По внешним признакам, Эволюция отклонилась от правильного пути. Но за этим отклонением стоит Божественный План.

Вечер

Не знаю, как моё тело выживает, проходя через подобное дробление.

Моя постоянная молитва: Господь, Ты знаешь — пусть я позволю Тебе делать то, что Ты знаешь.

17 июля 1994

Такое отчаянное усилие.

Какой смысл мне спасать свою жизнь или свою душу, если Земля остаётся добычей этой мерзости?

Удастся ли мне выдержать удар?

Какой мне смысл говорить «Привет, товарищи», а потом уходить?

Должна быть разрушена вся Тюрьма! и навсегда.

А иначе какой смысл, ещё одна смерть?

Я занимаюсь метафизикой в собственной шкуре.

Вот уже 51 год я занимаюсь «метафизикой».

Вне всяких сомнений, эти мусульмане — прямые наследники нацистов, возможно, ещё хуже. Они размножаются и готовятся к завоеванию народов. Хайль Аллах.

Всё это нужно ВЫКОРЧЕВАТЬ.

18 июля 1994

Сегодня ночью, 18 июля, я спустя долгое время наконец-то встретился с Матерью. Она сказала мне, что собирается в Америку... Я сказал: «Я не хочу в Америку, моя страна — Индия.» И подумав, добавил: «Это и твоя страна тоже»!! Я проделал с Ней часть пути, но там не было никакой дороги! скалы, глыбы и овраги (без растений), но все эти скалы, кажется, были песочного цвета — тем не менее это было похоже на гранит (пейзаж как в каньонах). А Мать шла очень быстро, но всё же не бегом и без усилий — Энергия в движении. Я следовал за ней на близком расстоянии. Внезапно Она наклонилась, подобрала камень и сунула его мне в руку. Он был размером с яйцо. Потом Она исчезла.

Меня поразило, что ровно десять лет назад, с разницей в три дня, 21 июля 84, Шри Ауробиндо тоже дал мне камень, но из серо-чёрного гранита.

Но что переполняет моё сердце, так это то, что Она не забывает меня!

(Что она собирается совершить в Америке? — надеюсь, множество «mischief» [безобразий]!)

Беседа с Суджатой

Мать собирается в Америку

Итак, расскажите мне, сегодня понедельник?

Да.

Это становится таким трудным. Это действительно невозможно. Короче, встаёшь утром и...

Но сегодня вы выглядите... как вы говорите: потрясённым. Я думала...

О! моя Милая, это...

Но вы всё-таки поспали.

Поспал, да, к счастью.

Без особых задержек.

Без особых задержек, да.

Но проходишь через чудовищные вещи, не правда ли. Это хуже, чем смерть, понимаешь? Что такое смерть? А! это ничто.

Не знаю, не знаю...

Мать говорила: один удар пяткой в дно, а потом хоп! Резко всплываешь.

О, о.

Ты помнишь? Ныряем: смерть — это ничто, один удар пяткой в дно... в дно под водой, поскольку (смеясь) мы действительно в... а потом хоп!

Да.

Смерть — это ничто.

Я такого не помню.

Не помнишь.

Да.

А это именно так. (Смеясь) Иногда хотелось бы дать пяткой. Умереть — это ничто, это как открыть окно, понимаешь? А потом хоп! (Смеясь) Открываешь дверцу клетки и вылетаешь.

И фьють!

И улетаешь, это правда. Но это... Бог мой! К тому же мы ничего не знаем, не правда ли, ничего, ничего.

Ах, да, ах, это...

Не знаем ничего.

Колоссальное невежество.

О! да.

О! мы живём в такое время...

Шри Ауробиндо без устали повторял: этот мир неведения... люди не понимают: они полагают, что неведение означает недостаточное количество прочтённых книг! (Смех) Это они считают невежеством, но это ночь, мы в ночи, чудовищной. Мы не знаем ничего-ничего-ничего. Те, кто поднимается к вершинам, у них иллюзия знания.

В любом случае они знают чуть больше, чем...

(Смеясь) В любом случае они счастливы и блаженны.

И всё же они знают чуть больше, чем мы, обычные люди.

Да, они знают больше, разумеется, они понимают лучше, чем эти тёмные массы внизу.

Да.

Но природу этой темноты они не понимают.

Однако я думаю, они должны хорошо её знать, поэтому они и не осмеливаются прикоснуться к ней.

Ну, да, полагаю — никто не осмеливался прикоснуться к ней, за исключением Шри Ауробиндо и Матери.

Никто.

О! я также помню, как Мать сказала это: о-о-о! те, кто попытался начать, они говорили: о-о! (Смех)

Никто не осмелился!

(молчание)

Мать хорошо сказала: те, кто хотят быть великими, сильными, красивыми, блистательными и ба-ба-ба и бу-бу-бу, пусть будут!

А, да, да.

Но если вы спуститесь туда, вы не будете ни великими, ни красивыми, ни сильными, ни блистательными, ни... вы не будете вообще ничем, вы будете искромсанной материей, бомбардируемой, атакуемой и штурмуемой ВСЕМ и ВСЯ.

Шри Ауробиндо хорошо сказал: вселенские силы против вашего усилия.

Да.

Вселенские силы, а! Они против вашего усилия.

Да. Я помню, в Веде они говорили об этом походе, не правда ли, что allied kings [союзные короли], которые раньше помогали, теперь становятся врагами.

Да.

Не правда ли, нужно сражаться даже против...

Да, да, против всего.

Да. Меня это просто поразило.

Всё становится против тебя.

Поэтому всё, что можно сделать, это пытаться выживать в... я бы сказал, в каждую минуту, и день за днём, и...

Самое чудесное в том, что сердце выдержало подобную обработку. Это чудесно, это, я говорю только о сердечной стороне, о том, что выдерживаешь это на протяжении часов; это чудесно.

(молчание)

Но я тебя задерживаю.

Да, я хотел рассказать тебе то, что видел.

Нет. Не знаю почему, но я всё ещё продолжаю немного мёрзнуть.

Оденешь что-нибудь?

Нет, нет, вот так в порядке, я в порядке.

Возьми...

Нет.

Да ладно, возьми вот. (Смеясь) Это я тебя заморозил!

Нет-нет, утром я не могла подняться с постели.

Ах, ты плохо спишь.

Я посидела, а потом осталась ещё...

Тебе приходится переживать и обо мне тоже.

Ладно, расскажите, что вы видели? Это нас подбодрит, ведь вы видели Мать?

Не знаю, да.

У меня впечатление — первый образ не такой уж ясный — мне кажется, что Мать лежала на большой кровати. Во всяком случае, там была кровать, и на эту кровать (кровать Матери, большая), на эту кровать я положил два больших букета гибискусов. Я не заметил в этих букетах цветов, но видел стебли.

Красные гибискусы.

Да, такое у меня сложилось впечатление, потому что на... не помню, я видел в основном стебли, большие стебли, длиной больше метра, и листья. Мне показалось, что это были листья гибискуса, и ещё там была Васудха, позади, и она выглядела очень недовольной оттого, что я положил это на кровать Матери.

Да.

Ладно, а потом, в это же самое время, я увидел — и это меня слегка заинтриговало — я увидел то самое кресло, которое стоит внизу при входе и которым я пользовался какое-то время, не правда ли, я увидел его рядом с кроватью Матери.

И я поставил его наверху, или кто-то поставил его наверху, или же я сам поставил его наверху, уже не помню — думаю, что оно было также и креслом Матери, не правда ли.

Да.

Большой цветок красного гибискуса на...

Изголовье.

На изголовье этого кресла. Один-единственный посередине кресла, в центре, сверху на спинке. И вот это меня весьма заинтриговало, поскольку это кресло, я пытался сидеть в нём, но потом отказался, а затем... И вот сегодня утром я подумал: не означает ли это, что...? Я не очень хорошо чувствую себя в том кресле, которое стоит здесь, мне никогда не было в нём удобно.

В другом, да?

(Жест) В этом, вон там.

А! в этом.

В том, которое я использую. Я расположил подушку на спинке, но так и не почувствовал себя в нём удобно, не правда ли, я не нахожусь в правильной позиции, чтобы одновременно прямо и комфортно.

Другое, которое вы сделали?

Да. Тогда я подумал, так как мне никогда не было удобно, а могущество столь неизмеримое и безумное, что уже не отдаёшь себе отчёта в том, что хорошо, а что плохо, ты понимаешь?

Ну да.

Я всё же подумал — поскольку увидел это кресло — не означает ли это, что я должен использовать его, что оно может быть лучше, чем то, в котором я не чувствую себя удобно (если не считать, я имею в виду... мой возраст и остальное, это не имеет значения), когда совершаю работу.

Но работа, вы не совершаете её сидя?

Я совершаю её сидя.

А! Вы делаете это сидя.

Да. Другую часть я совершаю стоя на коленях на полу, там, поскольку это лучшая позиция, это более удобная позиция, коленями на полу.

Но простоять даже один час, это трудно.

Да, час на коленях на полу, это очень трудно.

Так что я задался вопросом, не означает ли это, что я снова должен использовать то кресло, что на самом деле оно лучше, даже если говорить просто о положении тела. Может быть, спросить, попробовать.

Да.

Поскольку я нахожу странным то, что я увидел это кресло с красным гибискусом. Не знаю, положил ли его я, но это было как будто кресло Матери.

Красный гибискус, Мать говорила, что это динамическая мощь. Не просто какая-то мощь, а мощь динамическая.

Не я ли положил его туда для Матери? Поскольку у меня было воспоминание, как я положил на её кровать большие букеты... которые показались мне... однако я не видел на них цветов, но это были вроде бы большие стебли гибискуса, и Васудха была недовольна.

Так что если это значит...

Короче, расскажу тебе остальное: после этого Мать поднялась, или я увидел её стоящей. У неё, впрочем, был довольно категоричный тон, она мне сказала: «Я собираюсь в Америку.» Я стоял и молча наблюдал, тогда Мать сказала: «Ну что ты медлишь?» (Смех)

Это вы медлили?

Я ей ответил: «Я не хочу ехать в Америку, я из Индии, я живу в Индии, и Индия — моя страна.» А потом добавил: «Кстати, и твоя тоже.» (Смех)

Должно быть, Мать рассмеялась?

Она совсем не смеялась.

Нет?

Нет, она совсем не смеялась. «Я собираюсь в Америку», таким тоном, знаешь, она властная, если она чего-то хочет (смеясь), с этим не поспоришь. А я, не желая отправляться в Америку, сказал: «Индия — моя страна, я из Индии, я живу в Индии.» (Сатпрем смеётся) Потом она вышла, и я на каком-то участке пути должен был её сопровождать. А она шла очень быстро, с бодростью, энергией! Но я следовал за ней. Мы шли по каменистой, полностью разбитой местности, без... там не было совсем никакой дороги, не правда ли. Полно расщелин, ям, нужно было подниматься, спускаться и всё такое, там было полно скал. Но скалы, похожие на...: знаешь, гранит иногда имеет такой цвет... немного песочного цвета.

Да, там встречается иногда немного железа, нет?

Нет, это не из-за железа, с железом он становится чёрным. А этот гранит обычно довольно рыхлый. Короче, там было полно... вроде каньонов, знаешь. Немного кремового цвета, если угодно. И она шла там — не могу сказать, что на всей скорости, потому что Мать не торопилась, но её шаг был таким...

Быстрым.

Таким быстрым и таким... А я шёл следом. И вот в какой-то момент она обернулась, наклонилась, подобрала что-то, какой-то камень, и отдала его мне. А Васудха тащилась сзади, я чувствовал, что она у меня за спиной, что ей это тоже очень не понравилось и что она смотрит на меня; тогда камень, который дала мне Мать, я отдал его Васудхе (смех), поскольку чувствовал, что она неспокойна.

Должно быть, она слегка ревнует.

Возможно, не знаю.

Я не знаю, в любом случае...

С нами она всегда была очень добра.

О! Очень добра, она всегда была очень добра с нами.

Но в конце концов, я почувствовал, что она... тогда я пошёл навстречу её желанию и отдал камень, данный мне Матерью. Камень, состоящий из той самой...

Материи.

Но не большой камень, возможно, не больше яйца.

Смотря какой птицы это яйцо! (Смех)

Да, конечно!

А! да, перед этим, когда Она была там, когда сказала мне, что хочет отправиться в Америку, я думаю, она встала.

Да.

В этой комнате, в этом месте была маленькая девочка, она находилась на некотором расстоянии. Мне показалось, что это была маленькая девочка. Выглядело так, будто Мать говорила, что девочка немного безумная (смех). Не знаю, что это за девочка. И я подошёл и внимательно посмотрел на неё, а у неё были голубые глаза. Голубые глаза. У неё (или у него) были голубые глаза, не знаю почему, но они были похожи на мои.

Глаза?

Да, в общем, немного похожие... мы никогда не видим самих себя. Но они создавали впечатление голубых, понимаешь. И эта девочка сказала мне — знаешь, что? Она сказала: «Ты очень лёгкий.»

Не знаю, кто эта девочка. Она выглядела как девочка.

«Ты очень лёгкий». Ну а Мать дала мне камень.

Совершенно хаотичная дорога, которая не была дорогой, там не было дороги, а она шла бодро! С энергией! И всё-таки была очень «composée*», если можно так сказать, Мать, она была... её это не беспокоило, ей не нужно было бежать, но её шаги выглядели как бег.

Да, ни бежать, ни...

Ни прилагать какие-либо усилия.

Ни «упражняться» в том, чтобы подниматься и спускаться.

То, как она шла, было невероятным. А я шёл следом, я шёл совсем рядом. Не то чтобы я тоже бежал. Понимаешь, было ощущение, что мы идём быстро. У Матери, вероятно, не было такого ощущения! Но я шёл следом, я совсем не отставал. (Смеясь) А вот Васудха плелась позади.

Плелась и тормозила.

И тормозила, да.

Извините, я хотела сказать: тормозила вас.

Да, она меня тормозила, как будто из любопытства или что, или для того, чтобы быть там или... не знаю. Не было ощущения...: у меня от неё не было неприятного ощущения, не правда ли, а просто некто, кто присматривает, кто присматривает за Матерью, выполняет свой duty [долг] и... И Мать дала мне камень, а после, не знаю, ну, вероятно, она отправилась в Америку!

Но к тому времени, когда вы повернулись, чтобы отдать камень Васудхе, Мать уже ушла.

Да, к тому моменту это закончилось. Просто я помню, что Мать дала мне этот камень, который я держал в ладони, если угодно, а потом я почувствовал сзади Васудху, тогда я обернулся, чтобы... я даже не видел Васудху, просто протянул руку назад, чтобы отдать ей камень, как будто она хотела посмотреть, что это такое.

Да.

А потом всё исчезло, то есть Мать... к тому времени, как я обернулся (смеясь), Мать уже была в Штатах.

(Смеясь) Мать уже была в Штатах.

Я туда не хотел, я сказал ей: «Моя страна — Индия... впрочем, и твоя тоже! (Смеясь) Это и твоя страна.» (Суджата смеётся)

20 июля 1994

Беседа с Суджатой

Небесные корзины и большой самолёт

Сегодня у нас 20 июля, есть девять обломков кометы, которая уже столкнулась с Юпитером.

Невозможно, чтобы это не имело какой-то смысл, а! Что это за штука, которая случается просто так и не вписывается во всё остальное? Я не могу себе представить, чтобы в этом космосе что-либо было отделено от чего-либо.

Мы не отдаём себе отчёта, до какой степени.

О! По-моему, мы вообще ни в чём не отдаём себе отчёта!

Но сегодня утром я видел нечто воистину странное, это пришло перед пробуждением. У меня нет вообще никаких объяснений, я просто расскажу тебе то, что видел: кто-то, не знаю кто, бросал, отправлял в небо корзины.

(Смеясь) Корзины!!!

Они были очень высоко в небе и как будто следовали по орбите, ОЧЕНЬ красивые корзины, имеющие форму в точности как перевёрнутый конус, как китайская шляпа, если угодно, перевёрнутая, не так ли, словно конус, а цвет... они были из соломы, корзины из соломы, красивого соломенного цвета, знаешь, кремово-белый, слегка светящийся, очень красивый. Так что я смотрел на это... и этот человек — я хотел сказать «она», но я не знаю, кто это был — послал в небо одну такую корзину, которая следовала по орбите, потом вторую корзину, которая последовала чуть позже, потом третью, которая последовала за ними, и все они следовали по одной орбите, понимаешь? Они должны были быть большими, эти корзины, потому что я смотрел на них с большого расстояния. Я наблюдал за ними: они летели очень высоко, значит, они были большими по сравнению со мной, поскольку я их видел: всё было очень светлым, не правда ли, и это выглядело настолько удивительным, все они шли по одной орбите. Первая корзина, через какое-то время вторая, потом третья, и у меня возникло впечатление, что вот-вот должна быть отправлена четвёртая. И они были посланы для кого-то или для чего-то, не знаю для кого. И я не знаю, кто именно посылал эти корзины.

Вы не видели ни руки, ни...?

О, совсем ничего! это происходило высоко в небе.

Да, но кто-то в самом небе, кто...?

А, кто-то послал; это были корзины, посланные кем-то, несомненно.

Кто тоже находился в небе?

Этого я не знаю... (Смеясь) Да, вероятно, чтобы послать на такую высоту красивые корзины. Все они были одной формы, конической.

Одного размера?

Одного размера, одинаковые. Знаешь, немного похожие на перевёрнутые китайские шляпы, конусом вниз и открытые сверху, корзины, и такие красивые. Но потом вдруг появился огромный самолёт, создававший ощущение военного или транспортного, очень большой самолёт — у меня возникло ощущение общественного транспортного самолёта — который пришёл на ту же орбиту и всё расстроил. Не думаю, что он ударил эти корзины, но я видел, как после того, как он прошёл мимо них, одна из корзин полностью... короче, всё закружилось, не так ли, из-за воздушного потока этого огромного самолёта, прилетевшего, чтобы внести туда беспорядок.

Среди корзин?

Ну, он их не тронул, мне так не показалось, но мне показалось, что воздушный поток от него, если можно так сказать, всё перевернул, и я увидел по крайней мере первую из корзин как будто...

Вверх тормашками.

Вверх тормашками, да, или опрокинутую, не перевёрнутую, но, не знаю, очевидно, что она была сбитой с курса потоком, стремительным потоком воздуха от этого огромного самолёта.

Ну и всё.

А! эта солома была такой красивой! Знаешь, соломенный цвет, не так ли, все одинаковые, все летят по одной орбите, и их послали, они были посланы кому-то.

Посланы кому-то?

Или для кого-то — или, я не могу сказать точно. Было впечатление, что это нечто, посланное в космос... не напрасно, понимаешь, что у них какое-то предназначение, что они посланы кем-то — но я не могу сказать, кому, но в конце концов, у этого была цель.

Да, я хотела задать вам вопрос ещё в начале: корзина нужна для того, чтобы хранить что-то, не так ли?

Да, чтобы хранить...

Значит...?

В моём сознании это были, очевидно, корзины и притом явно из соломы. Короче, для моего сознания это были корзины.

Посланные, следовательно, с особой целью?

Разумеется, у них была цель, назначение.

Да, назначение.

И их послал кто-то. Это не было каким-то космическим феноменом.

Безо всякой причины. Или невпопад.

Или невпопад, да.

И очень гармоничные...?

О! такие красивые, движущиеся очень слаженно, медленно, так же медленно, как объект, идущий по орбите в космосе. И тем не менее я видел их очень ясно. Однако это должно было быть на большой высоте!

Понимаешь, в пространстве был тот большой самолёт: возможно, не межзвёздное пространство, понимаешь, определённо, это было пространство возле нашей Земли. И все они следовали вот так, с разницей в секунду (время неизвестно): отправляется первая корзина, и потом, знаешь, она перемещалась медленно, медленно, как будто шла по кривой или... потом вторая корзина, точно такая же, медленно-медленно, и все они двигались одинаковым способом, неторопливо и так светоносно и красиво. Это было поразительно. А потом вдруг этот огромный самолёт.

Я не знаю, что это такое.

Во всяком случае, это очень красиво.

Да! Да, это было очень красиво, это было необычайно, а главное, присутствовало ощущение, что они были посланы, понимаешь: не какой-нибудь феномен.

Но посланы кому? Это...

Ах, уж этого я не знаю, не могу сказать.

Или с какой целью?

Но в любом случае, я за ними наблюдал.

Да, да.

Я на них смотрел.

На этом всё.

Что это был за самолёт, который...?

Большой самолёт, очень большой, неповоротливый, не похожий на Боинг или подобную штуку, он, скорее, вызывал ощущение военного. Не могу сказать. Огромная дура в небе, в небе... (Суджата смеётся)

Любопытно.

В любом случае, я видел три, и было ощущение, что готовилась присоединиться четвёртая.

Но перед этим появился самолёт?

Нет-нет!

А!

Всё происходило по очереди, не так ли. Я видел одну, две, три, и мне показалось, что собиралась появиться четвёртая, и в этот момент я его увидел, когда они уже были запущены: первая, вторая, третья и, возможно, последняя, именно в этот момент я увидел большой самолёт, опрокинувший первую из корзин.

О-о...!

Во всяком случае, в видении первая корзина была опрокинута после прохождения этой штуки. На этом видение прекратилось, поскольку это было довольно неожиданно.

Нет-нет, их было уже три в небе и готовилась появиться четвёртая (я это чувствовал), не правда ли, они были запущены за несколько секунд — короче, точное время я не знаю.

Интервал.

Интервал.

Равномерный.

Да, совершенно одинаковый интервал, они перемещались медленно, знаешь, как... и неторопливо следовали одна за другой по одной и той же траектории...

О! Они были изящны, красивы, эти корзины! Очень красивы. И даже способ их перемещения, неторопливость и красота.

(молчание)

Не знаю, говорит ли это тебе о чём-нибудь?

Я не понимаю.

Я тоже.

Определённо, это несёт в себе какой-то смысл.

А, да, конечно, да.

Да, вам не показывают неважных вещей.

Нет.

Я имею в виду (смеясь), просто ради развлечения.

Да! это совсем из другой оперы.

Конечно, это было увлекательно, но должно нести другой смысл.

Я сказал: военный самолёт, я этого не знаю, но он выглядел брутально, понимаешь. Все они были такими гармоничными и красивыми, а он выглядел неповоротливой тушей, проходящей мимо.

Да.

(молчание)

Это всё, моя Милая. Может быть, со временем мы поймём.

Да, как ваш чёрный младенец.

Да, это было что-то более специфическое.

Да.

Почти все эти видения, почти все, не правда ли, спустя какое-то время раскрываются, мы говорим: ах! гляди-ка, должно быть, смысл в этом.

Увидим, что это за корзины.

Больше всего меня волнует эта огромная туша самолёта, этот брутальный самолёт, который...

Который опрокинул.

Который прилетел и внёс туда грязный поток, в смысле, поток беспорядка и расстройства.

Может быть, события должны произойти гармонично?

Ну, не знаю, моя Милая.

Потому что Мать собиралась в Америку, нет? Как вы сказали.

А, да! На днях она собиралась в Америку. Не знаю, моя Милая, понятия не имею, что это может значить.

Была удивительная гармония в... не только в красоте этих корзин, но и в самом их перемещении, не правда ли.

Да.

(молчание)

Вот, моя Милая.

23 июля 1994

Начал утро первыми страницами «Софокла Эволюции» или поэтического Завещания Шри Ауробиндо.

28 июля 1994

Шри Ауробиндо, подобно Сфинксу, поставил меня перед Загадкой в тот день, когда показал мне в одной руке книгу под названием «Софокл», а в другой — книгу под названием «Эволюция»*.

И вот я нахожусь перед массой судеб: одна — из персонажей Софокла, другая — Савитри и Сатьявана, третья — Матери в 1973 году, четвёртая — Сатпрема и далее Бернара в лагерях, и Бернара, внезапно заброшенного в Фивы, и Бернара, внезапно представшего перед Шри Ауробиндо и Матерью в 1946. Масса судеб, взаимосвязанных друг с другом ради того, чтобы что-то сказать, но ЧТО?

Я понятия не имею ни о том, что я должен писать, ни о том, куда я иду.

И к тому же я каждый день стою перед вопросом этой раздавливающий Массы, перемалывающей моё тело. Тоже ещё один вид неизвестной Судьбы.

Ничего не известно.

Вечер

Переход от одного вида к другому всегда был своего рода агонией.

Именно это сейчас коллективно и вслепую переживают земля и нации.

Десять лет — не слишком много для того, чтобы выдерживать «это».

29 июля 1994

Видение Суджаты: Мать показывает Суджате цветок и говорит: «Супраментальная Материя в действии».

Вчера вечером один из минаретов Джамаат Масджид в Дели обрушился в результате землетрясения.

Странно, в тот же вечер я сказал Суджате: «Землетрясение длится несколько секунд, но здесь (в моём теле) оно длится часами»...

У меня впечатление или, скорее, идея (потому что я ничего не знаю), что «супраментальная Материя», это Материя без корки Лжи и Смерти.

Случайно ли, что символ мусульманского империализма рухнул в ту самую ночь, когда Суджата услышала слова Матери «супраментальная Материя в действии»?

Беседа с Суджатой

Супраментальная Материя в действии

Ты что-то видела?

Да! Кстати, думаю, это довольно интересно. Не могу сказать точно, откуда начался мой сон, но то, что я помню, происходило в большом холле из белого мрамора, именно такой образ мне запомнился. И я не знаю, откуда я пришла, там были люди, Мать сидела в довольно низком кресле, возможно, даже ниже этого, видите?

И рядом с ней (жест), к примеру, вот так, да, сиденье Матери, низкое, как ваша кровать, видите. Справа от неё и чуть впереди стоял также низкий журнальный столик, но мне кажется, что он тоже был полностью белый, вероятно, также из мрамора, квадратный, как ваше кресло, видите?

Да.

Не знаю, сколько это будет.

Один метр?

Один квадратный метр, может быть, да, даже чуть больше. А на углу...

Стола?

На углу стола, перед Матерью — на другом углу, не прямо перед ней, но немного дальше — стоял своего рода поднос с цветами, на столе были также и другие вещи. Он не был полностью заставлен, забит, но лежали и другие вещи, которых я не запомнила. Мать сидела, а слева от неё была большая дверь. Знаете, как двери в столовую, вы помните?

В Пондичерри?

Да, столовая в Пондичерри. А! помните, это были большие двери.

Да, старый дом.

Старый дом, довольно симпатичный, кстати, с shallow steps [низкими ступенями]. Я скажу вам, зачем упомянула этот образ столовой, потому что он вернётся позже. Во всяком случае, в этот момент я как будто стояла в очереди из тех, кто собирался сделать пранам перед Матерью или пройти перед ней. Это вовсе не был зал для медитаций. И тут внезапно я увидела, что перед Матерью никого нет, я приблизилась и, не знаю, Мать показалась мне весьма серьёзной, я бы не сказала недовольной, но в ней не было ни удовлетворённости, ни happiness, ни gladness [ни счастья, ни радости], ничего такого, лицо немного... Я бы не сказала, что уставшее, нет, но как будто... не счастливое, вот, она не была счастлива. Я подошла, и она указала мне на угол стола, где, как я уже говорила, был цветок. Потом она сказала мне, что это... вероятно, она хотела дать его мне. Поэтому, когда она заговорила об этом цветке, я присмотрелась, и она сказала, что это супраментальная материя в действии.

Вот как!

И она мне объяснила, что внутри... цветок был примерно такой (жест), не знаю.

Большой, как рука?

Нет, немного меньше.

Как ладонь?

Да, да, к примеру, как моя ладонь, не какая угодно ладонь, а как моя слабая маленькая ладошка, и он был немного в форме чаши, не сильно...

Как чаша.

Да, эм!! не совсем, вроде цветка азалии, знаете.

Да.

Наподобие этого, когда он не совсем распустился, чуть-чуть... И внутри она показала мне — это любопытно, потому что наверху тоже, на верхней части тоже были точки, пятна побольше.

На лепестках?

На лепестках, пятна немного... как сказать? Немного гранатовые, знаете, смесь красного и коричневого, нет... не совсем.

Гранат?

Гранат, да. Нет! — не совсем, как будто было больше коричневого — нет, извините, это не то слово, которое я ищу, скорее: фиолетовый.

Фиолетовый.

Фиолетовый, да, фиолетовый по-французски, видите, фиолетовые пятна.

Он был белым, цветок?

Цветок был белым, но на лепестках пятна...

Фиолетовые.

Да, и на верхней части лепестков были пятна покрупнее. А потом Мать показала мне внутри.

В центре?

Не совсем в центре. (Жест) Вот, если цветок здесь, то немного в стороне, рядом с центром, но не в самом центре. Рядом с центром были как будто пунктиры того же цвета. Именно это она показывала: «Видишь, это супраментальная материя.» Она сказала: «Это супраментальная материя и она действует.»

Ммм.

Не знаю, дала ли она мне его, я стояла перед ней, усваивая то, что она мне сказала, мы немного поговорили, то есть я задала пару вопросов, которых не запомнила. Единственное, что осталось в памяти, это не мой голос, а то, что я немного наклонилась к Матери, как мы делали во время пранама, понимаете, но я стояла, я не была на коленях, я стояла, но склонившись, а она что-то говорила — никаких воспоминаний. Единственное, что я запомнила из этого объяснения: супраментальная материя. Но потом, не знаю, что я сказала или... она начала смеяться (Сатпрем смеётся). Всё её беспокойство (или грусть, или что угодно) ушло, полностью. У неё было такое молодое лицо, она улыбалась (Сатпрем смеётся). О! она смеялась так же, как смеётесь вы.

Ты заразительна. (Смех)

И она смеялась, она действительно хохотала, и тут я поняла, что отняла у Матери много времени, позади ждали люди. Никто не шевелился, все... там были люди, которые должны были помочь ей с вещами, которые сидели или стояли на коленях, немного позади неё. Не знаю, должно быть, это были мысли пришедших людей, но я вдруг сказала: «В конце концов, я отняла у Матери слишком много времени, люди ждут, мне пора уходить.» Но перед уходом (значит, после этого я ушла...)

Да.

Перед уходом я ещё раз... знаете, когда бросают взгляд за спину, а!

Да.

Последний взгляд.

Да, ты обернулась.

Я обернулась и увидела Мать, смеющуюся вот так (Суджата имитирует выражение), видите, даже ещё сильнее.

Да.

Её лицо просто расцвело вот так.

И это был ещё не конец моего сна.

А, да?

Да, значит, я вышла и фактически спустилась на несколько ступенек, и в этот момент у меня возникло впечатление, что это была столовая. И сразу за мной шёл Кака [дядя], мой Кака.

Да.

Биджой Сингх. Он послушал и, очевидно, понял то, что происходит — то, что сказала Мать — и говорил об этом. Он шёл за мной и мы вместе покинули это место и оказались на улице. Мы прошли вместе какой-то отрезок пути, и вдруг мне показалось, что Кака идёт очень быстро. Тогда я тоже ускорила шаг, но не могла сохранить тот же ритм, ту же скорость. Он шёл, не бежал! Он шёл, но так быстро... Потом в какой-то момент я увидела его справа от себя на другом тротуаре и начала бежать, я позвала: «Кака! Кака!» и он обернулся. Я сказала: «Подождите же! Я иду!» Он повернул ко мне голову (значит, я была слева от него) и посмотрел, но ничего не сказал, он продолжал идти и даже бегом я не могла приблизиться к нему. Потом я увидела, что он удаляется, очень далеко. И он был одет в свою обычную одежду, дхоти и белую рубашку. Вот.

Но он услышал, он сказал тебе то, что говорила Мать?

Да!

Так что он...?

Я не запомнила; всё, что я помню, это то, что он тоже говорил о... он повторил: «Супраментальная материя в действии.» Должно быть, он сказал это на английском, не на французском, но он уловил, что говорила Мать, со мной Мать говорила по-французски.

А он добавил ещё что-нибудь?

Я не знаю, о чём мы говорили потом, слов я не запомнила, разве что с самого начала то, что сказала Мать и что потом повторил Кака, выходя за мной. Вот.

(молчание)

Когда ты мне об этом сказала, я сразу же понял, что нисколько не удивлён. У меня чёткое ощущение, что она действует. Ощущение — просто способ говорить, на самом деле это больше, чем ощущение. Вчера вечером я говорил тебе: землетрясение длится несколько секунд, ну а у меня это длится несколько часов!

То, что происходит, это совершенно без-рассудно. Внешне, очевидно, мы не видим ничего, кроме гнусного отвратительного хаоса повсюду. Но во мне есть уверенность, что всему этому настаёт конец.

(молчание)

Как я тебе и говорил вчера вечером, это воистину землетрясение, и длящееся часами, а! Не шесть секунд и 7 баллов по Richter Scale [шкале Рихтера]. Это непостижимо. Никто не может вообразить, что это такое, а со мной это продолжается вот уже двенадцать лет. Вот так! это началось не вчера.

И это всегда идёт в...

О! говорю тебе, это просто настолько за гранью, что... Я не могу сказать, что не придаю этому никакой важности, не правда ли (смеясь), поскольку это больно, но нет ни малейшего ощущения опасности, ни малейшего ощущения страха, никакого ощущения чего-то человеческого, человеческих телесных реакций, НИКАКОГО! За исключением того, что это совершенно изнурительно и... Есть ощущение — и при этом конкретное, телесное — что это Высшее. И тогда нет вопросов, понимаешь, никаких вопросов, просто нужно это выдержать, вот и всё. Поэтому как это может не... Как это может не проникать в Землю?

Что касается меня, к примеру, вчера вечером я подумал: «Ну, десять лет — это не слишком много, чтобы научиться выдерживать это.» Понимаешь? Десять лет — это не так уж и много! Это мои размышления о себе, я думал: ну, десять лет — не так уж и много. И прекрасно понимаешь: то, что мне дают, это лишь капли. А на самом деле, оно может всё, что угодно, а! Как я уже видел, оно раздавило горы. Оно может всё.

Однако Всевышний, он знает всё, не правда ли, поэтому он знает нужный момент.

Он знает нужное время. Но в конце концов, то, что Мать тебе сказала, это весьма ободряет. Высшее... Супраментал в действии. Видишь, я собирался сказать — Высшее в действии. Но на самом деле это Супраментал; что такое Супраментал? Это Высшее. Это не что угодно. Это не какое-то там «состояние сознания», как они говорят.

Нет, это материя, именно это Она мне сказала. Это супраментальная материя в действии.

Ну, да, это Высшее в материи.

Да, именно.

Не что бы то ни было, не абстрактная сила, это Высшее. Нет ничего другого. Люди говорят о Могуществе, Силе, Шакти, Сознании: это САМО Высшее, и точка. Это то, что создало все звёзды, галактики, всё остальное с некой целью, которую мы, возможно, скоро поймём.

(молчание)

Но если бы это тело не имело... как сказать? Все ментальные слова звучат по-идиотски: уверенность, вера и пр., это вовсе ничего не значит, не правда ли. Если получаешь удар молотком по голове (смеясь), это не означает уверенность.

Это очевидность.

Ну а для тела это и есть Высшее. Речь идёт не о мыслях, речь идёт о теле.

Это очевидность.

Это очевидность тела, это есть Высшее, и точка.

Иначе это было бы невыносимо.

И я хорошо понимаю, что такое супраментальная реализация, это когда тело хватается за Высшее, пребывает с Ним, понимаешь?

Да, да.

Ибо в этот момент больше не возникает вопросов, ни смерти, ни жизни, ни страха, ни опасностей, ни человеческих законов, не возникает больше никаких вопросов ни о чём. Существует Высшее, и оно здесь. Это и есть супраментальная реализация, это Высшее, и точка. И где тогда опасности? Где законы? Где смерть? Где несчастные случаи? Больше не возникает вопросов. НИКАКИХ. Они исчезают. Все наши человеческие вопросы исчезают.

Они отпадают.

Вопросы отпадают, их больше не существует. Появляется что-то иное — не что-то иное, а Высшее. Это чудесно и ужасно.

Да.

(молчание)

Недавно Мать сказала мне, что собирается в Америку (смеясь), возможно, оттуда что-то должно... я не знаю, моя Милая, я ничего не знаю.

Но это весьма ободряет.

Однако сегодня ночью я кое-что видел, но я не знаю, где это происходило, там как будто были те большие эвкалипты, которые стоят у нас над обрывом. Однако не было ощущения, что это... Была потрясающая буря, и эти большие эвкалипты, которые больше метра в диаметре, их как спички пригибало к земле. И в какой-то момент самый большой из эвкалиптов рухнул.

Ох!

Я видел это издалека. А потом он опять поднялся! Тогда я подумал: «Но это же чудесно!»

Я подумал: «Но, в конце концов, это невозможно, чтобы такое огромное дерево...

Да, стволы...

...Рухнуло, а потом опять поднялось». Не знаю, где это происходило, у меня не было ощущения какого-то конкретного места, за исключением эвкалиптов, напоминавших те, что на вершине нашего утёса. Должно быть, происходила буря, поскольку эти деревья раскачивались, как... а самый большой из них рухнул. Я видел это на расстоянии, это происходило не рядом. А потом снова поднялся. Я подумал: но это же чудесно!

Вы не знаете, что это значит?

Ничего, моя Милая (смеясь), за исключением того, что в атмосфере явно царит суматоха!

Деревья обычно символизируют существ.

А, да! Это существа, да.

Ах! меня очень обрадовало то, что сказала тебе Мать.

Больше всего меня обрадовало, как изменилось выражение лица Матери при моём приближении. Как она себя вела, словно бы... Да, да, почти несчастная, не правда ли.

О! Мало счастья смотреть на...

На её расстроенное, болезненное лицо, скорее вот такое, вы знаете, мрачное. Без гнева, но...

Ну, всё становится grim [зловещим].

Не знаю, осмелюсь ли я сказать grim, но немного... почти вызывающим отвращение.

О, да!

Скорее, так.

О, да, это низость!

Лицо было, вы знаете...

Да, действительно.

...Человека, который не рад тому, что... который не рад, так сказать.

Тому, что происходит.

Тому, что здесь, тому, что происходит. И ещё, не знаю, о чём мы говорили, вы знаете, у меня есть привычка говорить неважно что, неважно как. (Смех)

Это очаровательно.

(Смеясь) Но и она, подобно вам, должно быть, нашла это очаровательным, поскольку начала смеяться над чем-то, что я сказала, не знаю, над чем. И действительно, после, когда я обернулась, я увидела лицо Матери, такое светлое и сияющее, и такое юное, она хохотала, вот так, совсем одна. (Смех)

Ах! Мать.

О, да! Во всяком случае, вот.

Ну, моя Милая, увидим.

Это было небезынтересно.

О, да! Я рад, что... супраментальная материя в действии.

Да, она так и сказала.

И я увидела это посреди ночи, не утром.

О! это будет радикально... Но, впрочем, всё, что мы видим, на самом деле, совершенно радикально. Всё, что мы можем увидеть повсюду. Нужно быть абсолютно слепым, чтобы не видеть, что требуха мира выставлена напоказ.

Что выставлено?

Требуха.

Требуха?

Кишки, это bowels.

О!

Внутренности.

А, да.

(молчание)

Ладно, не буду больше задерживать вас, отнимать у вас время, которое вы хотели наверстать.

Что же, я очень рад, да, где-то происходит буря, я не знаю где.

И сильная буря.

Ну, да. Однако там, где я находился, я не ощущал... Когда начались эти истории с Америкой и Ашрамом, буря ворвалась в мою комнату.

Да.

Здесь же у меня совсем не было ощущения, что я нахожусь «в ней».

Да.

Понимаешь, это происходило где-то в отдалении, на вершине утёса, как будто я смотрел на вершину утёса, и я даже не знаю, было ли это у нас, на Краю Земли. Но эти огромные деревья, сотрясаемые, как кусты!

Вы были примерно в ста метрах, далеко?

Наверное, не так далеко, не знаю, не могу сказать. Но, в конце концов, меня это не потрясло, как что-то... как то, что прошло через мою комнату, там было...

Да.

В том случае она пронеслась через мою комнату. (Смеясь) Впрочем, нас тут всех трясёт.

Бедняжка З, её тело действительно потрясено, вы знаете.

Ну, да, оно потрясено, несомненно. И если бы мы понимали, что эти потрясения ради чего-то, а не против чего-то.

31 июля 1994

Всё-таки есть это «микроскопическое движение», столь удивительное... и столь хрупкое.

Сегодня после полудня во сне Суджата встретила Павитру («снаружи», на улице), и он сказал ей: «Это серьёзно, это очень серьёзно.»

Беседа с Суджатой

Встреча с Павитрой

Вы отдыхали сегодня днём?

Немного.

Днём было очень ветрено, да?

Да, да.

Я не думала, что сплю, это странно, я не думала, что на самом деле сплю, но потом поняла, что действительно спала. Внизу постоянно дул ветер, который я слышала. Но в какой-то момент оказалась вместе с Павитрой-да на тротуаре, возможно, в Пондичерри, не знаю, это вполне вероятно. И у него был зонт — не маленький зонтик, а настоящий зонт из чёрной ткани, знаете?

Да.

(Жест) Вот такой, чёрный. И я не могу сказать точно, о чём он говорил — о том, что он встретил меня, может быть, о том, что он видел меня во сне или что-то подобное.

(Смеясь) Ты во сне Павитры!

А, да!

Мы пребываем во сне! (Смех) С какой стороны находится сон?

Так вот, он мне сказал: «В одном месте.» А я, вместо того, чтобы спросить его, о чём был сон, сказала: «В каком именно месте?» Таков был мой вопрос. (Смеясь) Любопытно, я задаю такие смешные вопросы. Но это действительно странно, потому что он дал мне описание: это была большая комната, немного серая, как он сказал, и он назвал мне размеры, это как от дома до другого конца улицы, такая же большая, квадратная. И я сказала: «Это странно, потому что я тоже несколько раз видела вас в том же месте.»

(Смеясь) Во сне!

«У меня были сны о вас...»

Сны о ком, моя Милая?

Я заставляю вас смеяться!

Ох, это смешно!

А потом, не знаю почему, мне было очень жарко, моя голова вспотела. Тогда, продолжая говорить, я спустилась с тротуара, вышла из-под зонта (смех), который, якобы, защищал меня от солнца. Но после, когда вышла, я ощутила свежий воздух. И когда я заговорила, я повернулась к нему, чтобы видеть, а он был очень серьёзным. И сказал мне: «События... это серьёзно, это очень серьёзно.» Я посмотрела на него, он сказал: «Это очень серьёзно.»

Ммм.

Да, сначала он сказал: «Это серьёзно», а когда я посмотрела на него, добавил: «Это очень серьёзно». Вот, а потом, я не знаю.

О! У меня совершенно такое же ощущение, уже давно, что события «на грани того, чтобы».

Да, но что означает — серьёзно? Это означает конец лжи и ужаса. Так что очевидно, что это серьёзно, а! Это критично, но критично для чего-то иного.

То есть: это критично для состояния мира, каков он есть сейчас?

Ну, это критично для всего мира.

Для всего мира.

Для всего этого человечества. Это является катастрофой только для громадной омерзительной лжи. Этой громадной гнусной системы.

Но, увы! Мы живём в ней, так что увы! Это рискованно.

Всё мне показывает, всё говорит о том, что события серьёзные, более чем серьёзные, я чувствую, что мы находимся «на грани того, чтобы».

Но это прекрасно. На днях Мать сказала тебе: «супраментальная материя в действии», и одновременно в тот же вечер, казалось бы, без всякой связи, в Дели символически обрушился минарет этих мусульманских нацистов. Это символично. В ту же ночь, когда Мать сказала тебе: «супраментальная материя в действии». И вот, как символ, поскольку у нас перед носом события в смехотворных масштабах, а тут одновременно это землетрясение в Дели.

И сам момент: это произошло в тот момент, когда вы говорили...

Да, в тот самый момент. Тем вечером я говорил тебе: землетрясение происходит за несколько секунд, но у меня это продолжается часами.

А потом произошло землетрясение в Дели, и минарет упал. Но, вы знаете, что пришло мне в голову, сегодня в какой-то момент я сказала: всё время говорят о том, чтобы сбросить бомбу на Парламент, однако, я не полностью с этим согласна, но с другой стороны, если бы 15 августа в Red Fort [Красном Форте] что-нибудь случилось, я была бы рада. Потому что, вы знаете, 15 августа, Red Fort, Премьер-министр, выступающий с речами, важными речами, к тому же этот Red Fort – это...

Это символ чего?

Да, символ чего?

Ну, моя Милая, посмотрим, найдутся ли у Шри Ауробиндо хорошие идеи. (Смех)

И случится ли это 15 августа.

Да, моя Милая, очень хотелось бы... но у Божественного своё чувство юмора, а!

Не знаю, у меня свои фантазии.

Ну, моя Милая, что же, я думаю, Павитра очень хорошо видит события во сне, в нашем сне. (Смех)

Или в своём сне, я не знаю.

Ну, мы ведь для другой стороны находимся в своего рода сне, мрачном сне.

Но конечно же не для Матери. Для Матери мы не сны.

Нет, по-настоящему живые существа — это не сны; сном является всё это безобразие, которое мы видим повсюду, это и есть пагубный сон, кошмар, это не жизнь, что это за существование? Это смерть на двух лапах или на миллионах лап.

Но мы — не сон, разумеется. Все, кто имеет живую душу — единственная реальность во всём этом кошмаре, не так ли. И они сверкают в ночи.

(пауза)

Любопытно, что сегодня днём я внезапно снова увидел те пресловутые корзины, плывущие в пространстве.

Правда?

И я подумал: не собирается ли это опрокинуть космический порядок?

О-о! О.

Порядок. Очевидно, что когда переходишь к новому порядку, нужно, чтобы старый был опрокинут.

Да.

Об этом я спросил себя сегодня днём.

Размышляя о той истории с космическими корзинами.

Да, и внезапно увидел их, одну, две, три, уходящих в пространство на орбиту, и я подумал: не опрокинется ли космический порядок.

О-о!

Ведь старый нужно опрокинуть.

Да, да.

Но мы в процессе этого, понимаешь! Мы в процессе переворота.

Я думала, что это, скорее, земное.

Ну, да.

Но...

Я сказал «космический», поскольку мы знаем лишь о нашей земле, и всё.

Но это также можем быть и космическим, не только земным, в больших масштабах.

Да.

Больше, чем земля.

Не знаю. (Смеясь) Там видно будет!

Август

2 августа 1994

Неужели та самая «формула»??

Эта... незнакомая книга.

От Софокла до Шри Ауробиндо?

3 августа 1994

Сегодня ночью, со 2 на 3 августа, встретил Шри Ауробиндо. Было три сцены, из которых первая, самая важная, к сожалению, стёрлась, но в памяти остался образ — Шри Ауробиндо пишет, и я пишу рядом с ним, как будто я-мы пишем одну и ту же книгу, и речь идёт об этом «Софокле» — кажется, «я» уже написал две главы (в то время как на самом деле я написал только одну) и приступал к третьей... Потом мы вместе спускались вниз, этажом ниже, как в лифте, и там я очень взволнованно говорил ему: «Вы дали мне “массу Милости!”» (Я имел в виду — так много милостей на протяжении всей моей жизни.) «А что я сделал, чтобы заслужить все эти милости?» Он ничего не говорил, только слушал. Потом мы прибыли на нижний этаж, и там я увидел его сидящим за столом перед какой-то странной пишущей машинкой, состоящей из небольшого числа «крупных кнопок», более высоких, чем другие: четыре или пять, похожие на клавиши компьютера, и клавиатуры пониже (как на печатных машинках), на которой он печатал очень быстро правой рукой, в то время как левая рука нажимала «крупные клавиши» более медленно. А я находился ниже его, на определённом расстоянии, и, кажется, писал эту третью главу, глядя снизу на Шри Ауробиндо, печатающего очень быстро. Я не очень хорошо видел Шри Ауробиндо, потому что его лицо немного заслонял стоящий на столе зелёный горшок, но я видел его длинные волосы. И я писал... что? (У меня возникла мысль об этой книге — но может быть, это что-то другое?)

Вчера я «роптал» по поводу этой «незнакомой» книги, но, кажется, что «кому-то» она хорошо знакома, и даже немного мне, без моего ведома!

Есть некий незнающий, который прекрасно знает!

Вечер

БЕЗУМНОЕ раздавливание.

Но «понимаешь» лучше, если можно так сказать — механика этого понимается лучше.

Задаюсь вопросом, идёт ли речь (только) об этой книге о Софокле или о чём-то ещё? может быть, о нескольких вещах?...

Дело в том, что я, кажется, «что-то» переписывал.

Расплавленный свинец.

Впечатление — ощущение — что всё упорядочивается за минуту: и весь мир, и маленькие ящерицы.

Лёжа в кровати, мучился до одиннадцати часов вечера.

5 августа 1994

Всё-таки тело нашло «формулу» своего хаоса. (Со 2 августа.)

Позже попытаюсь объяснить.

Это всё тот же хаос, но упорядоченный или «понятый» — совершенно невозможный в позиции лёжа.

Фактически, нет двух одинаковых движений, или двух одинаковых секунд, или двух одинаковых вздохов (механически одинаковых), за исключением этой «формулы». Таким образом можно выдержать постоянную неупорядоченность (хаос) без тотальных раздираний (кроме положения лёжа).

Понадобилось более десяти лет, чтобы понять — но тело продолжало существовать, постоянно «изучая свой хаос», чтобы найти способ оставаться в живых. Тело всегда находит решение, если не умирает по дороге.

Пока оно живо, оно ищет.

Но сейчас это ещё более раздавливающее, чем когда-либо — особенно теперь, когда «функционирует» лучше.

Настоящая формула — это когда дыра откроется внизу. Тогда уже не останется ничего, что нужно будет «перемалывать».

Тело — это тысячелетнее упрямство, но когда оно отыскало формулу своего вида, оно так же тупо и упрямо цепляется за неё — если только его не ставят в невозможную ситуацию, когда приходится либо умереть, либо изменить формулу.

Полагаю, что весь наш вид поставлен в эту «невозможную ситуацию».

Если бы Природа была такой же глупой, как и мы, то нам бы так и пришлось остаться маленькой рыбкой, самозабвенно плавающей в океане.

Впрочем, я бы не возражал, если бы она остановилась на птицах.

Но тогда «я» не имел бы радости созерцать их!

6 августа 1994

Настолько ужасно...

Не знаю, как возможно пережить это.

9 августа 1994

Тело не знает, что делать, чтобы выдержать это. Оно как запутавшаяся марионетка.

Оно говорит-повторяет: Тебе, Ты знаешь, Тебе, Ты знаешь, Тебе... позволяю Тебе делать то, что Ты знаешь.

Именно скелет приносит наибольшие неприятности — бесчисленные неприятности.

10 августа 1994

Я отчётливо ощутил демонический мир (где мусульмане играют главную роль с сообщниками повсюду.)

Если судить по внешним признакам, то вряд ли что-либо кроме Пралайи очистит всё это, однако...

Как раз в 1973 мусульмане начали проявлять себя.

14 августа 1994

Постоянная молитва всем моим телом: да придёт Твоё Божественное Царство, чтобы освободить нас от этой гнусности.

15 августа 1994

Сегодня утром перед самым пробуждением я внезапно увидел фотографию Шри Ауробиндо (ту, что рядом с моей кроватью), оранжевого цвета!

Я был так тронут. Они столь добры ко мне...

Вся оранжевого цвета...

Вечер

Хочется кричать не переставая: я Вас люблю...

Маленькая ящерица — это метафизика для рыбы.

Был очень рад услышать (через B.B.C.) заявление от министра внутренних дел Франции, что эти мусульманские «фундаменталисты» — «as a great a thread as the nazis» [столь же серьёзная угроза, что и нацисты] — наконец-то у них открываются глаза. И это французы. Спасибо.

Замечание в разговоре с Суджатой: «(с этим Могуществом) можно летать, но ты раздавлен!» Суджата отвечает: «как на батуте!» (Она даже спросила меня, практиковал ли я прыжки на батуте!!)

Бьёшься с фальшивой Материей.

17 августа 1994

Господь, настолько остро ощущаю себя в невозможном...

20 августа 1994

Вне всяких сомнений, тело лучше понимает механическое движение для «завинчивания рта» этой лошади. Однако, раздавливание становится настолько повелительным...

Но прекрасно понимаешь, что это без-ус-лов-но Божественное.

Только в теле можно по-настоящему постичь Божественное — и любить его.

Тело отлично понимает, что такое Солнце — и оно его любит, и знает, что это именно оно.

22 августа 1994

Я хорошо понимаю, что необходимы годы и годы, а также миллионы секунд, чтобы выдержать подобное остервенелое неистовство и не впасть в безумие.

Настолько всеохватывающая ТОТАЛЬНОСТЬ позиции «это Ты действуешь, это Ты знаешь.»

Абсолютно за пределами человеческого. За пределами жизни и смерти.

Рыба, выбравшаяся на сушу, не сказала бы иначе, кроме как: это уже не жизнь (которую я знала ранее), но я не умерла! (Во всяком случае, я пока ещё не умер.)

Это серьёзно

После обеда, когда я «отдыхал» (без сна), на долю секунды увидел огненный занавес.

23 августа 1994

Вчера ночью, лёжа в постели, мучился до полуночи, и заснуть удалось только около двух часов. Я уже не знал, как дышать. А ноги превратились в моток боли.

Что делать? Этот мир пребывает в отчаянном и демоническом состоянии. Нужно, чтобы он изменился. Нужно...

Нужно выстоять.

Вечер

Адская трудность не каждую секунду (как я это часто говорю), а каждые полсекунды — держаться так на протяжении часов, это долго.

Я не должен больше ничего говорить.

26 августа 1994

Беседа с Суджатой

Волос во рту Матери

У вас всё хорошо?

(Смеясь) О, послушай, ну, да.

Это у Матери не всё хорошо.

У Матери не всё хорошо?

Нет, то, что я видела, довольно сложно. Я не буду рассказывать вам слишком подробно, только суть, но всё же в общих чертах background [контекст], как это разворачивалось во сне.

Не знаю, очевидно, я была в Ашраме, но снаружи, я была на улице, моё лицо было обращено к комнате Матери, с угловой улицы, как мне кажется. И там была Мину, вы помните Мину?

Да, да, да, очень добрая.

Очень добрая. Она проходила мимо или случайно встретилась со мной и сказала, что Пранаб был недоволен, что мы оставили Мать совсем одну, что никто за ней не присматривает. Я очень расстроилась и сказала: «Но у нас нет никакого доступа к Матери, нам не разрешают. И если ей что-то нужно, то как мы можем об этом узнать?» Она согласилась, поскольку это очевидно, не правда ли? Так или иначе. Вот, это происходило на улице. А потом, не знаю как, я оказалась в комнате Матери, не знаю, какой это был этаж, второй или третий, нет, у вас говорят — первый этаж[7], так ведь? первый или второй, не могу сказать. А по поводу места: расположение было совсем другим.

Кто-то велел мне войти в комнату рядом с Матерью, смежную. Кто-то позвал меня, я вошла туда, а потом, не знаю, как это получилось, я оказалась в комнате Матери. Мать была совсем одна, сидела в кровати и что-то ела. Я села на пол. Мать не сидела: она немного склонилась, вот так, и ела, а потом попросила меня подойти и вытереть ей рот. Она при этом что-то сказала: что если после еды не вытирать, то будешь плохо себя чувствовать, что-то в этом роде, тогда я подошла и очень нежно вытерла ей рот. А она позволила это сделать. Потом внезапно... (жест) это было с этой стороны, видите.

Слева? Левая сторона?

Левая сторона Матери, да, левая сторона рта. И мне показалось, что я вижу что-то очень тонкое, я присмотрелась, и действительно там был как будто волос. Тогда я начала его вытягивать. Ну, я тянула, а это был не просто маленький волосок или... иногда такой попадает, не правда ли, небольшой обрывок. Но здесь был длинный волос, он находился внутри, а я тянула, тянула, тянула, он был очень тонкий, и белый, и в некоторых местах к нему прилипли или (как сказать?) покрывали коркой какие-то штуки, не знаю, что это было, как будто он был покрыт коркой, а я вытягивала, я смотрела и думала, что если бы не обратила внимания, он вошёл бы внутрь и навредил Матери. Я стояла против окна и смотрела вот так. Он был длинный.

Тридцать сантиметров?

Нет, не тридцать, по крайней мере, пятьдесят или больше!

Ох!

Нет, он был очень длинный, я бы сказала, даже больше пятидесяти, а тридцать сантиметров — это пустяки.

Да.

Нет, он был по крайней мере вдвое больше.

Однако же.

Очень длинный, говорю вам, тонкий, но покрытый чем-то жёлтым — цвет мне запомнился — не знаю, что это было, продолжая тянуть, я вытащила его изо рта, и посмотрела, а когда я всё вытащила — я вытащила весь, не порвав, а, очень осторожно, очень аккуратно. А потом рассмотрела, и в этот момент вошёл Пранаб.

Ах, как будто случайно.

Нет, теоретически он должен был присматривать за Матерью.

Да.

Он должен был находиться там, не было никого, кто присматривал бы за Матерью. Он пришёл, потому что настал его черёд или, не знаю, что-то в этом роде. Он пришёл, и я сказала: «Смотри, Пранаб-да, что это такое? Оставить вот так?» Он был слегка шокирован, увидев такое. Первым делом он увидел это и взял! Он взял это из моей руки, я к нему не прикасалась, он взял вот так, и я была рада, что он взял, поскольку не знала, что с этим делать.

Ты вернула его владельцу.

(Смеясь) Да, вероятно, вероятно. Я сказала: «Это так вот заботятся о Матери?»

Любопытно, я тоже нашла это весьма печальным.

Не было ли это чем-то из прошлого? Да, наверняка, это что-то из прошлого.

Да, определённо.

О! моя Милая, лучше не стоит... лучше не оглядываться в прошлое.

Я делаю это не нарочно!

Да. Нет-нет, но я хочу сказать... Что тут скажешь, не...

Потом я вышла в прихожую, и (кстати, я была совсем одна, кажется), и пришла Кумуд, она сказала мне уйти, я ответила: «Но я пришла не просто так, меня позвали, поэтому я здесь.» А она выгнала всех.

Короче, всё это меня сильно огорчило.

Это прошлое, прошлое, прошлое.

Да, к счастью, это прошло и, надеюсь, всё закончилось.

О, да! Такого больше не повторится.

О! через какие страдания проходишь, не зная, что делать, как действовать, как поступить?

О, да! И всё это лежало на вас.

А, ну и что.

30 августа 1994

Это очень возвышенно, но долго. И трудоёмко.

У меня впечатление (ощущение) пребывания в физической Тайне всех Эпох.

В так называемом «зачем всё это».

31 августа 1994

Пугающая твёрдость.

И в то же время бесчисленная интенсивность в миллионах клеток: ЭТО ЕСТЬ Ты — как некая солнечная очевидность сквозь смерть и конец всего.

Сентябрь

1 сентября 1994

Всё-таки «формула», найденная 2 августа, остаётся наилучшим из «возможного» для завинчивания рта этой невозможной лошади.

Подумать только, что когда-то (на протяжении лет) я делал это стискивая челюсти — безумие!

Как я смогу научить этому кого бы то ни было??

Одно время я даже пробовал делать это движение лёжа со стиснутыми челюстями!! сумасшествие — вплоть до того дня, когда мне казалось, что голова вот-вот оторвётся от туловища!

Лежачее положение самое худшее — это мучительно.

Веды правильно говорили, что «плохо обожжённый кувшин» может разбиться.

7 сентября 1994

Это становится таким невозможным. Изнурительно.

Я знаю, что это Ты, но... как Ты пожелаешь.

Рядом со мной Суджата — а у Матери не было никого...

Каждая секунда такая ужасная.

P.S. До полуночи проходил через пытку, лёжа в кровати и представляя собой не более чем пучок раздираемых железных волокон... даже возник вопрос, не готов ли я уйти...

В ночь с 5 на 6 сентября кое-что видел, не будучи до конца уверенным в том, что я видел, но... Вот что записал в «обрывках видений»:

«В эту ночь (с 5 на 6) спал очень мало и очень плохо. Тем не менее, кажется, я что-то видел («сон»!?): целый «фронт» чёрных лошадей, бок о бок, возможно, сотни, гривы на ветру, как будто собирались атаковать.

Они были “на горизонте” (на востоке относительно моего расположения).»

P.P.S. Не знаю, связано ли это с теми испытаниями, через которые мне пришлось пройти вчера и прошлой ночью, или это как-то связано со вчерашними новостями из Франции (Мишелин), извещающими о намерении Л сделать ещё одну «Агенду», где будет поменьше Сатпрема и поменьше... не знаю чего — которая стала бы, разумеется «истинной Агендой». То есть этот американец хочет сделать именно то, что хотел сделать Ашрам — в нём присутствует та же Сила, которая переселилась в Соединённые Штаты.

Тут поможет только танец Кали на их головах, а иначе что? Эти фальсификаторы прекрасно знают, что мы не будем устраивать суд в Америке — вся Ложь в сговоре.

Я верю лишь в то, что происходит в этом теле, но бедное тело...

Indian Express, 5 сентября

Теория для выведения порядка из хаоса

Путаница уже не сбивает с толку. По крайней мере, так считают физики, использующие новую парадигму своей науки для объяснения мира. Теория хаоса возникла около десяти лет назад, но ей уже удалось выявить закономерности скрытого порядка в том, что на первый взгляд казалось лишь случайными флуктуациями в сложных системах.

Эта молодая наука является столь мощным инструментом, что применяется во множестве областей: метеорологии, биологии популяций, медицинских исследованиях, и даже экономические теоретики использовали её принципы для наведения (бес)порядка в собственных построениях. Роберт Мэй из Оксфордского Университета, эколог и пионер хаоса, рассказал журналу Newsweek, что этот «революционный сюжет» открыл «новые перспективы для старых проблем».

Фактически, теория хаоса — ответвление нелинейной динамики. Важнейшим научным достижением конца ХХ века является знание того, что большинство наблюдаемых динамических систем носят нелинейный характер. Такие системы не фиксируются в постоянном режиме изменений, а также не перестраиваются в регулярные циклы. Они могут некоторое время идти по пути роста, а затем внезапно переходить к регулярным колебаниям или случайным флуктуациям. И всё же законы, управляющие поведением системы, могут быть идентифицированы и поняты.

Хаотические системы — это особый вид нелинейных динамических систем, чрезвычайно чувствительных к начальным условиям; это означает, что система может начинаться несколько раз из почти идентичных начальных условий, но далее развиваться до радикально отличающихся конечных точек.

Кроме того, хаотическая система, которая упорядочена на старте, в конечном счёте полностью рухнет.

Образная метафора, известная как Эффект Бабочки, использовалась для описания одной из отличительных черт хаотической системы. Она была заимствована из метеорологии и говорит, что взмах крыла бабочки на Борнео может породить достаточно атмосферных возмущений для того, чтобы вызвать ураган в Британии.

Тад Экам [То ЕДИНОЕ].

Нужно ВЫСТОЯТЬ.

P.P.P.S. (!) В полдень получил целую кучу американской почты — чистый чёрный яд.

Господь, помоги нам выбраться из этого Несчастья и человеческой Нищеты. И Лжи. Мы должны, должны выбраться оттуда, из всей этой гибельной системы.

Теперь понимаю, почему меня пытали этой ночью.

9 сентября 1994

Но, думаю, Они организуют всё для того, чтобы эти Ужасы вышли на поверхность и были окончательно пойманы с поличным.

Посмотрим, каким будет последний штурм.

Должно быть, этот момент близок.

Моё сердце пребывает в мирном покое, но тело задавлено — словно позывы к рвоте.

Спустя 21 год снова начинаешь ту же самую битву — но она была той же самой на протяжении веков.

13 сентября 1994

Каждый день оказываешься на грани, где невозможно выжить, а потом...

Где предел?

Пределом может быть только смерть или изменение.

Я не верю в смерть.

Трудность заключается в боли, изнеможении и долгих часах без передышки.

16 сентября 1994

В конце концов

я люблю Их.

22 сентября 1994

Эта Чума в Индии.

24 сентября 1994

Беседа с Суджатой

Павитра-да собирает «чемоданы»,

чтобы уехать во Францию. Карма.

(У Суджаты был очень длинный сон, в ходе которого она увидела себя проснувшейся на строящейся улице, напротив дома, где она жила с Сатпремом, и хочет войти в дом, чтобы принять ванну)

[...] И наконец я вошла. Входя (я всё ещё думала пойти принять ванну), я вдруг заметила Мать, проходящую в комнату, чтобы выйти на балкон — балкон Павитры. Тогда я побежала, думая: «Нужно успеть, когда Мать вернётся с балкона, чтобы я была там.» Я побежала — всё было совсем по-другому, вы знаете.

Да.

И вот я прихожу, вижу ждущих людей и т. п. и что-то вроде сиденья, где сидела Мать перед тем, как выйти...

Перед тем, как выйти на балкон.

Перед тем, как выйти на балкон; и она вроде как уже побывала там, а никого не было, и она вернулась и села, и это было уже во второй раз, как она выходила. Я заметила её издалека, она шла туда, я пришла, а она вошла с балкона: это была уже не комната Павитры, не лаборатория, а что-то вроде большой комнаты, размером с мою. Вошла Мать, она разговаривала с кем-то, я не видела, с кем — я думала, что это Павитра. И я вошла, а вы были со мной, но, как ни странно, не в синем, а, вы знаете, у вас есть coat [пальто], которое я надевала на днях...

Серое?

Когда я уходила. Coat.

А, да, да-да, что-то вроде шерстяной куртки, такого цвета...

Не знаю, наподобие серо-коричневого.

Коричневый, слегка коричневый, да.

Немного коричневый.

Да.

Так вот, вы были в нём, но чуть светлее, во сне оно было чуть светлее. Вот, я собиралась войти, и вдруг Мать заметила меня, она была очень... она очень серьёзно разговаривала с кем-то и жестом показала мне, чтобы я не входила. Я остановилась, а тем временем туда пришли другие люди, и потом, не знаю, вы, вероятно, вошли.

Да.

Вероятно. Не знаю, что произошло, должно быть, Мать ушла, и мы с ней не увиделись. Но вы были там... А потом речь зашла о Павитре. Павитра-да, вы и я. А далее были комнаты, комнаты, комнаты, и Павитра-да должен был уехать, он собирал вещи. Готовил их и клеил этикетки.

Да, он был очень аккуратен. (Смех)

Чтобы разобраться, что в каком чемодане; и кто-то принёс — кто-то: не знаю кто — все они были индийцами.

Да.

Но не могу сказать, что я узнала кого-то... Они приносили бумаги, я брала их, чтобы аккуратно разложить так, как нужно. И кто-то там перепутал вещи, Павитра-да не мог найти, и я говорила: «Не там ли?»

Ты помогала ему навести порядок.

Да, да. У него было... не знаю, в конечном итоге восемь или девять чемоданов.

О, о!

Настоящих чемоданов, а! Не маленьких suitcases [портфелей], а больших trunks [чемоданов].

Бумаги, преимущественно бумаги.

Самые разные предметы, не только бумаги.

У него богатое прошлое, и... с другой стороны, все эти богатства загромождают путь.

Но он брал их с собой, вероятно, он возвращался во Францию, если я правильно поняла. И он окончательно «покидал» это место, поэтому и забирал свои вещи.

И пока мы всё это делали, я ощутила лёгкое движение — лёгкое движение, и я не поняла: мы уже были в купе поезда. Пока мы всё это организовывали, поезд отъезжал. (Смех)

Да, события разворачиваются, это ускорение.

Не знаю, поезд отъезжал и действительно всё быстрее и быстрее. Я подумала... к счастью, вы были здесь, поэтому я... вы всё ещё были здесь, не правда ли, вы смотрели и довольно много помогали! Именно вы помогали нести чемоданы и всё это. А когда началось движение, я спросила: «Что это?» И посмотрела на вас, я не понимала, тогда вы ответили: «Это поезд.» (Смех) «Это отправление поезда» или что-то в этом роде — поезд, который начал двигаться, и всё быстрее и быстрее. Я спросила: «Мы что, уезжаем вместе с ним?!» (Смех) Потому что такого не было в программе, уехать вместе с ним. Да, ну, да, мы все уезжали вместе.

Во Францию.

Именно так я поняла: что он возвращался к себе. Он окончательно «уходил», уезжал к себе и забирал все свои вещи.

Он собирается воплотиться в теле?

(молчание)

Ну, не знаю, моя Милая, я бы удивился, если бы он сейчас воплотился в теле.

Так поздно. Потому что прошло уже много времени, как он ушёл: в 1969.

Да.

Прошло двадцать пять лет.

Понимаешь, учитывая обстоятельства — мы, конечно же, ничего не знаем — мне кажется, что сейчас ему уже слишком поздно возвращаться в воплощённое состояние.

Да.

Не знаю. Мы ничего не знаем о будущем. Но душа, снова принимающая тело — очень хорошо.

Но перед этим Мать серьёзно поговорила с ним.

Или же он собирается совершить какое-то действие? Действие в тонком физическом? Невидимом? Не знаю, моя Милая.

Со всем этим багажом! Бог мой! Он имел огромное достояние, но в конце концов оно слишком громоздкое. (Смех)

Но почему мы вместе с ним?

Ну, мне бы совсем не хотелось принимать человеческое тело, в смысле, человека, каков он есть.

Ах! да, чтобы начинать всё сначала.

О, нет!

Это несколько...

Нет! начинать снова в этой темноте, нет.

Да.

И в этом невежестве.

Тотальном.

Нет, нужно возродиться в более свободном виде, во всяком случае, в более свободном мире.

Я забыла: перед тем, как я вошла в комнату, там были какие-то люди, которые ничего не делали, но кто-то прибежал с новостью, не знаю какой, какой-то новостью. Что были атаки или что-то в этом роде. Эта часть немного стёрлась.

Ну, не знаю, моя Милая.

Даже не знаю, представляет ли это какой-то интерес.

Увидим.

Я рассказываю вам на всякий случай, раз уж вы спросили.

Франция очень бедная, я имею в виду её внутреннее состояние. Очень-очень затемнённая.

Любопытно — и Франция, и Индия, не правда ли, обе эти страны имеют что-то истинное, что они могли бы предложить миру.

Да, они очень затемнённые.

Фактически, обе они наиболее затемнённые.

Они наиболее затемнённые по сравнению с тем светом, который они могли бы иметь или который у них есть.

Который они не хотят использовать.

О, нет, он падает в грязь.

(молчание)

В любом случае, не знаю, если я и возрожусь, то определённо безо всяких багажей. Абсолютно без багажей. (Суджата смеётся) За исключением груза, который взваливает на вас семья сама по себе, скажем так.

Но, вы знаете, не думаю, что это возможно вот так.

Нет, моя Милая.

Эти багажи, чтобы оставить багажи, потому что мы приходим на землю для совершения работы.

Но, моя Милая, «багажи», есть только один багаж — это душа. Душа, она делает то, что хочет, она знает то, что хочет. А багажи — это ментал и атавизмы.

Или же, да, атавизмы означают карму, которая не исчерпала себя или должна ещё иметь какие-то последствия. Что же, я молюсь о том, чтобы не иметь больше кармы.

Чтобы всё растворилось.

Да, но я думаю, что на этот раз Они её растворили...

Да-да.

За исключением того, что является фундаментально человеческим, не правда ли, что возвращается заново, когда рождаешься в человеческой семье, как ребёнок. Тогда сразу же подхватываешь карму своего вида.

Но больше никакой индивидуальной кармы

Индивидуальной.

(молчание)

Не знаю, возможно, он собирается совершить какое-то действие, не знаю, моя Милая.

Но меня удивляет, что можно быть настолько загромождённым.

(Смеясь) Думаю, у него было девять чемоданов. Чемоданы: это trunks, так ведь!

Сундуки.

Сундуки, да, так и есть. Да ещё забитые! И даже все эти комнаты, там было множество комнат, и все загромождённые.

А, да, моя Милая, это все внутренние комнаты.

Совершенно загромождённые, там было полно... как сказать: pieces of furniture [мебели].

Да. Я ощущаю себя совсем, совсем не так. В самом деле, чувствуешь себя совершенно голым.

Да, у меня осталось воспоминание, не правда ли, однажды вы объясняли, я уже не помню что... Ах, да! Вы получили записку от Клода, где он говорил вам, что Мать написала ему письмо физически, и у вас возникли сомнения: как она может писать физически?

Да.

Так вот, это был большой холл, такой же... две этих комнаты вместе, это довольно большой, не так ли? Там было только пиано Матери и маленький стул для неё, и всё! Вы сидели на полу на циновке, как и те, с кем вы разговаривали. Больше ничего не было. Большой, светлый холл с большими застеклёнными дверями, насколько я помню.

Ах, да, наверняка это и была ваша комната, ничем не загромождённая и к тому же большая.

Да, и к тому же пустая.

Ну да, ну да. Только Мать, которая играет.

Только Мать, которая играет.

Во всяком случае.

Музыку, это да.

(Смеясь) А потом она написала.

Видишь, единственное, что я хотел бы взять с собой, это музыка (смеясь), то есть вещь, которую не запихнёшь в чемоданы. (Смех)

Вот, я вас покидаю, поскольку я хотела быть пораньше, а уже совсем не рано.

Вам больно?

Нет, нет, моя Милая.

Однажды мне показали — это наверняка было видение нового сознания — я лежал, да, на белом песке на берегу моря, и тут вдруг возникла... не волна, но большой морской прилив, он пришёл и смыл весь песок. Я оставался там, и единственное, что меня беспокоило: у меня есть маленький родильный медальон (знаешь, которые дают при рождении ребёнка) с надписью Бернар, знаешь, которые надевают на шею младенцам.

О!

Моя мать бережно хранила его всю жизнь, а после её ухода медальон отдали мне, он у меня здесь, маленький золотой медальон, знаешь? И единственное, что меня беспокоило в тот момент: «Где этот медальон?» Потому что всё было смыто, и я не нашёл своего медальона. Как будто действительно это рождение было смыто. Не осталось ничего, но единственное, что меня беспокоило: «Где мой маленький медальон?» (Суджата смеётся) Словно кто-то показывал мне: видишь, рождение Бернара — всё это смыто.

Белый песок.

Да.

Да, а ещё я вспомнила: вы помните Шастриджи в Найнитале?Мы ходили к нему.

Ну, видишь ли, я уже не помню. Кто это был?

Мы ходили к Бабаджи [аскету]: вы уже не помните?

Нет.

А потом он дал вам тантрическую инициацию, мантру, это происходило в Раджбхаване [Дворце Губернатора], позднее. Но в первый раз, как мы туда поехали, мы пересекли высохшую речку с очень красивыми камешками. Добрались до комнаты этого Бабаджи, и первым делом нас там встретил Шастриджи. Он говорил и т. п. Сначала это было снаружи, потом в маленькой комнате внизу. Мы пошли туда, он посмотрел на вас и сказал, что в этой жизни вы станете мукта пуруша. Вы помните?... нет? это означает полное освобождение.

О!

Бог мой!

Знаете, он показал форму вашей ступни, свод стопы. Он сказал, что это знак того, что...

Да, видишь, я совсем забыл, не так ли. Полностью забыл о встрече с этим Шастри.

Он был хорошим, это Шастриджи.

Он говорил что-нибудь о тебе?

Обо мне? Нет, не думаю.

Ты полностью свободна, моя Милая. (Суджата смеётся)

Не думаю, но в конце концов...

Если у меня и осталась карма, то это карма страдания. Скорбь, необъятная печаль.

(молчание)

Я не люблю печаль.

Я тоже, моя Милая, я тоже.

Я не люблю страдание, это причиняет моему сердцу такую боль.

Скорбь, громадная скорбь земли.

Как будто сотни прошлых существований были собраны в одной жизни.

Это закончилось. Закончилось.

Так что я многое чувствую.

На днях вы цитировали строку из Савитри...

Да, да.

Ма.

26 сентября 1994

Моё тело словно в циклоне твёрдого Могущества (Огня).

Феномен Божественной Природы в старом животном теле.

Часами...

The Hindu, 27 сентября

Всплеск «латентной эпидемии»

Несколько дней назад часть Латура поразила чума. Теперь она достигла Сурата, сея панику и возрождая зловещие воспоминания об ужасных днях 1897 и 1898 годов, когда она поймала в свои коварные когти Бомбей и Пуну.

Человеческая чума, которая распространяется дикими крысами и грызунами и развивается в антисанитарных условиях, известна около 2000 лет. С 542 по 594 год н.э. она уничтожила около половины населения Римской Империи. Во время Великой Чумы в Лондоне в 1665 умерло около 60 000 человек. Последняя крупная пандемия возникла в Кантоне и Гонконге, откуда она попала в Японию, Индию и Малую Азию. Что это за чума, которая грозит нам снова, когда весь или почти весь мир избавлен от этой напасти? «Лёгочная» или «бубонная»? Или это какой-то другой вид инфекции, коренящейся в глубинных слоях индийского общества?

Я удивлён не его внезапным появлением, но тем, что потребовалось столько времени для того, чтобы поднялось на поверхность то, что всегда таилось под покровом. Многие из заражённых блох души современной Индии — культура коррупции, политика трущоб, бесконечная способность идти на компромисс с основными принципами организованной гражданской жизни — сделали города не более чем «трущобами, полутрущобами и супертрущобами».

Дели стоит на четвёртом месте в мире по степени загрязнения. Калькутта мало чем отличается от тех дней, когда Редьярд Киплинг описывал её в самых едких выражениях — «на забитый и чумной город смерть бросает свой взгляд». Бомбей едва держится под тиранией земельной мафии и «братьев из трущоб». Сурат, где мне довелось побывать некоторое время назад, приветствует посетителей разросшимися лачугами и «курильнями».

...

Только 19% сельчан имеют pucca [нормальные дома], и только около 3,4% хорошо проветриваются и соответствуют гигиеническим стандартам. Фермерские продукты, корма и скот делят с людьми пространство одной комнаты.

Любой, кто пытался навести хоть какой-то порядок и наладить плановый процесс развития, был поражён не только скрытой коррупцией в корыстных интересах, но и глубоко укоренившейся чумой, захватившей индийский разум.

Октябрь

2 октября 1994

Нахожусь в хаосе, который не из этого мира.

Это хаос Бога в нашем мире Лжи (частью которого является моё тело).

Но когда-нибудь выплеснется новый Мир.

2 октября 1994

Сегодня утром наткнулся на строку из Савитри:

«Lo, how all shakes when the gods tread too near!

All moves, is in peril, anguished, torn, upheaved.»...

«Гляди, как всё трясётся, когда боги подходят слишком близко!

Всё движется, находится в опасности, мучается, раздирается, опрокидывается.»

X.4.651

4 октября 1994 (Дурга Пуджа)

Сегодня утром перед пробуждением я находился в очень красивой машине, длинной, элегантной, глубокого синего цвета, цвета моря — очень красивая светящаяся голубизна. Водителем был я. Очень-очень длинная дорога серого цвета, типа шоссе, абсолютно прямая, идеально ровная. Других машин я не видел. Кажется, не было никого, только я за рулём. И ещё, у моей машины не было тормозов. Через какое-то время я сказал себе: всё-таки было бы лучше или безопаснее иметь тормоза! И «кто-то», появившись из ниоткуда, в один миг установил что-то вроде стержня из нержавеющей стали, блестящего, в форме рукоятки, полагаю, внутри двигателя.

Вчера решил вернуться к своему таинственному «Софоклу» (о котором написал первую главу). Думаю, что это образ книги, как будто «некто» говорит мне: не нужно тормозов, отпусти себя, она покатится сама собой!

Это чудо Заботливости, которая бережёт меня...

7 октября 1994

Можно ли вообразить семя, не содержащее в себе дерева?

Однако, именно так они представляют себе «эволюцию».

Вечер

Суджата рассказывает о 1954 г.

Я говорю ей: в 54... где я находился? Я жил в Ашраме, но... где я был?

Она отвечает: когда ищешь свой путь, то страдаешь... Фактически, вы жили в страданиях, от одного страдания до другого.

10 октября 1994

По поводу печалей и гнусностей нынешнего мира Суджата сказала мне: не были ли вы Св. Павлом?

Не знаю, кем я был, но у меня было множество, множество несчастных жизней.

О, Господь, я хочу отдать Тебе всё, что тянется из ужасного Прошлого. Я хочу отдать Тебе все эти Несчастья и Катастрофы.

Единственный выход — единственный — из всей этой тысячелетней Катастрофы, это чтобы всё стало Тобой, до последнего атома.

Ощущаешь во всех подробностях, что эти Силы сорвались с цепи.

Мы должны выйти, выйти из всей этой катастрофической системы.

Нужно выстоять.

11 октября 1994

О, Господь, пусть иная музыка выйдет отсюда.

14 октября 1994 (Дурга-Виджая Дашами)

Мать сказала: «Нужно смириться с тем, чтобы в течение долгого времени быть дураком».

Думаю, именно это происходит со мной в течение определённого времени в прогрессирующей манере.

Как будто я уже не очень хорошо понимаю, где нахожусь и как функционирую.

Лишь бы функционировал иной способ бытия! это всё, о чём я прошу.

С другой стороны, я очень остро воспринимаю всё тёмное.

Болезненно остро.

«Формула» для завинчивания «рта лошади», бесспорно, лучше понята телом, но это становится таким раздавливающим, всё более и более сокрушительным.

Так оно и есть.

21 октября 1994

Суджате: (после 45 Шри Ауробиндо видел, что происходит за вуалью внешних событий, и он уверен в Победе). (Письмо к Дилипу.)

Победа несомненна, моё тело ЗНАЕТ это — или ЖИВЁТ этим — скорее, проживает это.

26 октября 1994

Это беспощадно.

В моём теле ожесточённая борьба.

28 октября 1994

Беседа с Суджатой

Мать посылает Сатпрема искать золото,

Встреча с Пранабом по пути

Что ты видела, моя Милая?

Ну, у меня впечатление, что это должно быть из прошлого. Мы находились в каком-то незнакомом мне месте, но оно было на втором этаже, мы были, вероятно, прямо на landing [лестничной площадке], потому что я не видела лестницу. Мы были не очень далеко от лестницы, на ней был своего рода брус, bannister [поручень]. И казалось — именно вы дали мне понять, что это нечто построенное Матерью, нечто новое, и вся верхняя часть...

Построенное?

Да, и вся эта верхняя часть, она её построила для вас — вернее, для нас, для нас. Мы были на какой-то веранде, если угодно, или, не знаю, landing. Это не мог быть другой этаж, потому что я не видела лестницы, которая поднималась выше; это должен был быть дом с первым и вторым этажом. Потом мы вошли в комнату для нас, там была большая комната, вторая большая комната и, полагаю, ванная. И было ещё немало комнат, в которые я не ходила. А потом вы сказали, что вам хочется побыть одному, потому что у вас есть работа, не так ли. Я сказала: «Да, это нетрудно, я поставлю свою кровать в другой комнате.» И подумала (смеясь): ванна будет ближе, мне не придётся проходить через комнату и тревожить вас. А потом я увидела, что вы сидите на полу за маленьким столиком, который у вас когда-то был, а сейчас использую я.

Да.

Вы сидели вот так и писали, а рядом с вами был cassette player, cassette recorder [магнитофон], и вы слушали. Я ничего не понимала и спросила: «Какой это язык?» Я не понимала. Должно быть, это потому, что вы вчера задали вопрос, нет? Из-за радио.

А, да.

«Что это такое?»

Да.

Не знаю, в конце концов, это могла быть смесь всего этого. В общем, я не понимала. Я сказала: «Но что он...?» Вы пытались транскрибировать с магнитофона. Потом вы положили его на свой стол: сначала он лежал справа от вас, а потом вы положили его на свой стол, и далее я увидела вас за стопками бумаг, вы писали и т. п.

Ладно, я оставила вас, чтобы привести в порядок свой уголок. Не знаю, что произошло, потому что дальше я оказалась в самом низу, в каком-то месте, находящемся как будто перед Самадхи, знаете. Не прямо перед ним, но когда идёшь к нему, чтобы попасть в зал для медитаций, перед комнатой Пуджалала, вроде этого места. Но вы уже прошли, вы прошли чуть раньше. А потом я...

Чтобы попасть в эту комнату?

Нет, нет, вы спустились в комнату, вы собирались куда-то, я не знаю.

Да.

Но вы прошли мимо меня, через это место. Не знаю, куда вы направлялись, потому что зала для медитаций не было в моём сознании, ничего, ни Самадхи, ничего. Но зато я наткнулась на Пранаба, он был там. И с ним были один или два парня, не знаю кто, и, думаю, даже во сне я их не узнала. В любом случае, был только один или два присутствующих. Между мной и Пранабом произошёл разговор, Пранаб говорил, что вы хотели, чтобы Мать сказала вам, я думаю...

Мне?

Да, потому что вы были здесь раньше.

Да.

Вы встречались с Пранабом и, должно быть, что-то сказали ему. И речь шла о поисках золота. Вероятно, вы ушли искать золото — или же вы оставили эту работу на Пранаба.

(Смеясь) Я бы крайне удивился!

Да, я не знаю. Тогда Пранаб, он сказал, что хотел бы помочь. Между вами всё происходило очень дружелюбно, именно это я поняла. В нём не было агрессии против вас.

Да, в тех мирах всё происходит по-другому, да. А потом?

Потом он мне объяснил, что Мать сказала вам искать золото и... я не могу сказать точно, потому что всё немного спуталось. В особенности перепутались слова.

Да.

Во всяком случае, для меня это так.

Это не мир ментала, очевидно.

Мне запомнились образы вещей, но не точные слова. Во всяком случае, вот что сохранилось: речь шла о золоте, Мать дала вам поручение найти это золото, и если я правильно поняла, именно для этого вы пошли и встретились с ним...

По пути.

По пути, и вы сказали об этом, а он сказал, что хотел бы помочь в поисках.

Ну, если посланник Смерти так хочет мне помочь...

Он сын Смерти.

Но вы встретили его и прошли мимо. Вы не были с ним. Я, идя позади, я...

То есть он позволил мне пройти и хочет помочь.

О!

Он... Не знаю, как он выглядит в твоём сознании, но для меня он один из... Он представляет Яму.

Бога Смерти.

Да.

В смысле Смерти, какой вы её представляете.

Потому что в наших индийских писаниях Яма не просто бог Смерти. Он... он тот, кто поддерживает истинный закон вещей.

Ну, да, именно Смерть поддерживает истинный закон вещей.

Да, не правда ли, его называют Дхармарадж [Властелин Дхармы].

Ну да, именно Смерть хранит секрет.

Поэтому он позволил вам пройти и...

Именно Смерть хранит Тайну. Ту самую Тайну Земли, скрытую здесь, именно через это прошёл Шри Ауробиндо.

Но мы не можем пересечь это, пока не придёт время! Пока не придёт время для всей Земли, так ведь! Потому что такое не может быть ради одного индивида, это Тайна Земли.

Да, в моём сознании это не было...: задача, которую дала вам Мать, была не для вас лично. Задача, которую она поставила перед вами...

Ну да.

Которую она вам дала.

Ну да, это не имеет смысла делать лично для себя — если только ты не безумец.

Вы должны были найти золото, но не затем, чтобы использовать его для себя лично.

Да.

Короче, в моём сознании действительно ничего не было. И касательно этого человека — он занимает немного места в моём сознании.

Да.

(молчание)

Вот, через это и проходишь день за днём.

Слышите, трясогузка...

Да, когда мы станем как птицы, будет прекрасно.

(щебечет трясогузка)

Но любопытно, что это возвратилось именно сейчас, что ты увидела это сейчас, спустя время.

Но раньше ты уже говорила мне несколько раз, что для тебя он символизирует Смерть.

Да. Когда я задумываюсь об этом, да. Во всяком случае, то, что он на самом деле символизирует, это враждебная сила.

Ну да, в общем, ты знаешь... Что такое враждебная? Есть ли что-то, что не совершает работу Божественного?

Я думаю, что всё исходит из Божественного, но это не означает, что вещи являются божественными; но они являются частью плана, чтобы всё стало божественным.

(молчание)

Но как раз то, что уничтожается этими враждебными силами, то, что уничтожается, всё это... отбросы материи.

Отбросы?

Старые отходы всей истории Земли.

Отходы?

Отходы, можно сказать, garbage, мусор, нагромождённый в кучи старый хлам.

А.

То, что исчезает, разрушает само себя.

Обломки.

(молчание)

Ладно.

Так что вот, не знаю. Что вы думаете обо всём этом? Значит, то, что я видела, это не что-то старое?

Нет, это факт.

Из настоящего.

Из настоящего... Во всяком случае, это факт с момента ухода Матери.

(молчание)

Это долго.

Это становится очень долгим.

Да.

Когда я вижу вас по вечерам, [я] понимаю. Это не годы, это каждый день.

О! Да!

Каждый вечер, вечерние часы...

Шаг за шагом, не так ли! Уф!

(молчание)

Ладно, надеюсь, в конце мы отыщем золото.

Как?

Надеюсь, в конце найдём золото!

Да.

29 октября 1994

Беседа с Суджатой

Суджата убивает ворону, которая превращается...

Вчера было 28 октября, сегодня 29. Итак, два дня подряд мне снились сны. Не знаю, был ли сегодняшний продолжением вчерашнего.

Я оказалась снаружи, в саду. Точно сказать не могу...

Здесь?

Не могу сказать, было ли это здесь. Думаю, сначала это было здесь, возле голубой комнаты, вы знаете, и я, вероятно, разглядывала жимолость в углу сада. Не знаю зачем, но я её немного встряхнула. И вдруг увидела там гнездо, очень красивое гнездо, очень чистое, знаете? Красиво сплетённое как будто из соломы, видите (жест), оно было таким же красивым, такого же цвета, вот такое большое.

Слегка золотистая солома.

Да, именно. Я увидела его не сразу, потому что когда я встряхнула куст, я вдруг заметила взлетевшую птицу. Это и привлекло моё внимание, потому что я была полностью погружена... в рассматривание жимолости. И птица немного напоминала ту, которую мы называем mou-tushi [нектарница]. Знаете, как бархат, маленькая honeysucher*.

Да.

Почти такого же размера, почти такого же цвета... Спина немного...

Коричневая?

Нет, гранатовая, знаете?

А! да, тёмный гранатовый.

Да, очень тёмный, с блеском. И она немного отлетела, потом вернулась в своё гнездо.

Да.

Это меня успокоило. Именно в этот момент я заметила гнездо, так красиво сплетённое. Но я подумала: «Однако, для такой маленький птицы гнездо довольно большое.» И когда она отлетела (недалеко), я заметила ворону.

Ах.

Когда птица вернулась, я увидела, что ворона была где-то там. Тогда я подумала, что если уйду, ворона схватит маленькую птицу. Такая мысль пришла мне в голову. Не знаю, как это бывает в физическом мире, но в конце концов. Я её немного отогнала, но вдруг заметила (это уже был не Край Земли, не наш дом) какую-то стену — стена была не очень далеко, и она полетела и устроилась на этой стене.

Ворона?

Ворона, да. Маленькая птица исчезла, я её больше не видела, полагаю, она осталась в своём гнезде. А ворона: я пыталась на неё кричать, но бесполезно, она не двигалась. И тут я заметила приближающегося Чесду и сказала ему: «Чесда! Чесда! Прогони ворону!» Он ответил, что у него нет времени, он возвращался. Ворона оставалась там и (смеясь) Чесда крикнул: «Так прогони же ворону!» Ладно, я пошла туда. Любопытно, что у меня в руках появился маленький молоток.

Молоток, знаете?

Да.

Так вот, у меня был этот молоток.

Он был серебристого цвета, нет?

А?

Он был серебристого цвета, твой молоток.

Рукоятка не была...

Нет-нет. Молоток, да.

Да, светлый.

Да.

Ну вот, я оказалась с молотком в руке, и я немного ударила, вот так, и, думаю, задела её, потому что ворона улетела. Потом я увидела, что она двигалась по улице, знаете, немного похожей на улицу в Оленьем Доме: куда мы выходили, вы выходили прогуляться...?

Да.

Не улица, а, скорее, маленькая...

Мы выходили на дорогу к каньону, так, шли в...

Да.

Так.

Да, там была небольшая дорога, она улетела туда, и я пошла со своим молотком и снова ударила. И на этот раз, кажется, попала по ней. И я была совсем не рада этой вороне, я сказала: «Но почему она не улетела, она хочет, чтобы я убила её или что?» Потому что, любопытно, у молотка был как будто edge [острый край], как у ножа.

Да.

Знаете, у ножа есть тонкий край, и этот край был очень острый, и у меня сложилось впечатление, что я её..

Убила.

Да, во всяком случае, сильно ранила, мне показалось, что была кровь. Я отошла, но повернула голову назад, чтобы время от времени смотреть: она не двигалась, не двигалась, и тут вдруг мне показалось, что это уже не ворона, а другое животное, гораздо светлее.

Другая птица?

Нет, какое-то животное, это могла быть кошка или я не знаю, но светлая. Она была светлой и... или же очень маленькая собака, не могу сказать, кто. Это уже была не ворона, вороны больше не было.

То есть это маленькое животное... ворона превратилась в...?

Да, да, сбросив своё обличье вороны, она стала... потому что я уже не видела облик вороны, совсем, от неё ничего не осталось, я видела это животное не очень далеко от меня.

Оно было большое или как?

Я не знаю.

Большое животное?

Нет, скажем, ворона вот такая (жест), да? У нас большие вороны.

Да, бывают большие вороны.

Эта была чуть больше, возможно, но она не создавала впечатления большой, поскольку была размером с маленькую кошку или собаку, понимаете, маленькую.

Как маленькая кошка или маленькая собака.

Да, но меня поразило то, что очень чёрная ворона превратилась в кого-то очень светлого.

Ты не можешь сказать, кошка это была или собака?

У меня впечатление, что это была кошка. Гораздо меньше, чем зайцы, которые у нас здесь водятся.

Чем зайцы?

Которые у нас здесь, меньше.

Вот так, я не знаю, что произошло.

Ну, я тоже не знаю, что это было, за исключением того, что вороны — это что-то довольно ожесточённое.

Ну да, она такой и была! Но я хотела защитить маленькую птицу.

Да.

Но, вы знаете, у нас ворона символизирует верховое животное Ямы.

Да. Бесспорно, ты совершила какое-то действие, в этом нет сомнений.

Меня беспокоит, что этот зверь всё-таки превратился во что-то другое. Но это другое животное показалось тебе хорошим?

Да, да, в нём уже не было качеств вороны, понимаете. Я смотрела с удивлением, потому что была рассержена на ворону.

О! да.

Не по причине ожесточения: потому что я вынуждена была её ранить или... потому что я не люблю ранить кого-либо, понимаете, ни ранить, ни... потому что я чувствовала или понимала, что там была кровь. Думаю, что я попала по шее...

Ты сильная (Суджата смеётся). О, да! Ты сильная.

Понимаете, я сама не знала, что увижу... Я думала, что она улетит, я сделала жест, а она не... она была мертва.

Ну, это выглядит хорошо, но есть одна неясность.

По поводу превращения.

Да.

Но я сказала, что животное, которое я увидела, было светлым.

Да.

Действительно, оно было очень светлым, но я видела его издалека: я не видела глаз, видела только тело, и у меня сложилось впечатление, что на нём были blue stripes [синие полосы], синие.

Blue. На спине?

Я не знаю.

На теле.

А, да, должно быть, на спине, а не спереди.

Да. Однако, это важно. Это значит, что смерть — это уже не то, чем она была раньше.

Много лет назад, в начале — я, кстати, это записал или наверняка рассказывал тебе — в начале, когда я начал эту работу, я однажды увидел себя на базаре, знаешь, как будто на улице базара, и знаешь, что у меня было? Верёвка, на конце которой был ворон. О, очень большой ворон, обвязанный! Весь обвязанный, которого я держал, знаешь, как нищие, которые ходят с обезьянкой по ярмаркам. Ну а я бродил со своим полностью связанным вороном.

Ах!

И полностью — а он был большой, знаешь, больше курицы: больше, чем... здоровенный ворон. Он был полностью связан, я держал его (смеясь) в руке, на привязи, как нищие держат мартышку на поводке, чтобы... (смеясь) Довольно странно.

Да, странно, но это более забавно! Что касается меня, мне не понравилось, что я...

Ну послушай, ты совершила гораздо более радикальный поступок! (Смех)

Не знаю, это не в моём стиле, мой инстинкт в том...

Это не в твоём стиле, но в тебе есть сила Матери, а! (Смех) Именно потому, что это не в твоём стиле, ты была инструментом, через который совершили действие, не так ли.

Потому что даже во сне я была крайне удивлена, я сказала: «Как я могу, с молотком...?»

Ну да, это была нечеловеческая сила, не правда ли. И знаешь, чтобы прикоснуться к ней, нужно быть кем-то вроде Кали.

Ну а я его просто связал.

О! Я чувствую, что мы приближаемся к решающим событиям. Это либо то, либо другое, понимаешь; либо разрушение, либо трансформация, не может быть ничего иного, также и для самой земли не может быть ничего иного. Либо одно, либо другое. И я до сих пор помню, как Мать это сказала: трансформация либо пропасть, ты помнишь?

Да.

И нет никаких сомнений, что это так. И в этом я живу. И всё настолько ожесточённо. Всё в полном пароксизме.

Ладно, 30 октября неизбежно. (Смех)

То есть: с днём рождения, с днём рождения!

О! моя Милая, не знаю.

Вот: с днём рождения.

Я даже не знаю.

Ноябрь

3 ноября 1994

Беседа с Суджатой

Больная Мать на кровати

Так что же произошло?

Не знаю, было это до вашего кошмара или после него, или и тогда, и тогда — я называю это кошмаром, поскольку не знаю другого слова — но, вероятно, после; итак, я заметила F.J., который находился в моей комнате, не знаю, что именно он делал. И потом, этой стены не было, следовательно, из своей комнаты я могла смотреть прямо вглубь вашей комнаты, на вашу кровать. И, не знаю, я приблизилась к ней и увидела лежащую Мать.

На моей кровати?

Да. Она была больна.

Ох!

Она была больна, поэтому я... очевидно, что я тут же кинулась ухаживать за Матерью. Не знаю, там был кто-то ещё. Женщина. Я уже не помню — хотела бы я знать, это был F. или кто?

Да, кто пытался ухаживать, не правда ли, по крайней мере, быть рядом. И Мать лежала там, я видела её лицо, обращённое туда, где стоит фото Шри Ауробиндо. И Мать, она действительно была нездорова. Поэтому я пыталась делать то, что нужно, не знаю, я ухаживала, делала то и это. И ещё там стоял этот табурет, куда мы клали вещи, вы знаете этот табурет.

Возле моего стола?

Да, который здесь, мы кладём на него вещи. Мать... не знаю почему, у меня осталось впечатление розового цвета. Может быть, её одежда была розовой или что, я не знаю. Она была в своём платье, знаете, в gown.

Да.

И её лицо не было очень худым, как в конце. Она была... лицо было полным или опухшим, не знаю, довольно белым, и я уже точно не помню, что это была за болезнь, но она была очень больна, только это и занимало мой ум. Я стала заботиться о ней, а потом почувствовала, что опасность миновала. Потом я куда-то пошла, и тут подумала: «Однако! я оставила Мать совсем одну!» Вот.

Это было в моей комнате, на моей кровати?

Да.

Что это такое? Связано ли это с атакой?

Возможно, возможно.

О! Меня хотели убить.

(молчание)

Это были не вы, это была Мать.

Да.

Да, вас хотели...

Но ведь Мать, должно быть, рядом со мной!

Ну да, определённо, совершенно физически. Я же вам говорила, нет? Иногда в вашем лице как будто присутствует Мать.

Бог мой.

Словно лицо Матери.

О! это очень трудно. Я не знаю, что происходит. Я не знаю ничего, просто иду день за днём. А иногда секунду за секундой.

Скорее, да. Не время от времени, а раз за разом.

Ладно, будем идти, сколько сможем, вот и всё. Не сколько сможем, а сколько Они позволят. Вот.

Но почему все эти F, я не знаю.

Возможно, пришли их мысли, не так ли.

(молчание)

Ах!

Ладно, что тут сказать, моя Милая?

Ничего. Просто это, возможно... Я рассказала вам, потому что у меня возник вопрос: связано ли это с атакой на вас? Эта тяжесть у вас на груди.

А! это была не тяжесть, а, не знаю, нечто железное, как... не могу сказать, потому что там были события перед этим и после этого, и кто-то хотел уничтожить меня, или какая-то сила, не знаю.

Без лица.

У меня не сохранилось никаких воспоминаний, моя Милая, кроме того, что я слышал свои крики.

Вы, должно быть, долго кричали, потому что сквозь сон... и потом (смеясь) одеяло: я закрыла уши, это заняло какое-то время.

Лично я не тревожусь, ты знаешь.

Мать настолько за пределами всего.

Правда, это любопытно, она за пределами всего.

Поэтому атаки, жизнь, смерть, то да сё — они как будто не имеют смысла, или как будто я нахожусь за пределами, так сказать, вот и всё.

Да.

А физически совершенно жалкая штука.

(молчание)

Я никогда бы не мог подумать, что это продлится так долго (смеясь), когда я начинал это... Представляешь, сколько? Двенадцать лет.

Ах, да.

(Смеясь) И возможно, продлится ещё много лет.

Тринадцатый год. Шри Ауро...

Я ничего себе не говорю, просто иду день за днём, вот и всё.

Да, да.

Что ты хотела сказать?

Шри Ауробиндо тоже, когда он начинал, он не знал, что это будет продолжаться так долго.

(Смеясь) Да, я помню, он говорил: «I would have been less enthusiastic» [у меня было бы меньше энтузиазма]. (Суджата смеётся)

Лично у меня не было энтузиазма в любом случае и в любое время, просто моё сердце жаждало, чтобы их страдания не оказались напрасными, и потом что-то вроде стремления: ах! чтобы, по крайней мере, это проклятое человечество хоть что-нибудь поняло. Не правда ли, как будто я хотел этого ради красоты вещей: «ВОТ, ЧТО ОНИ СОВЕРШИЛИ!» Вот так.

Они совершили, они совершили.

В общем. Ладно, моя Милая.

8 ноября 1994

Всё приходит к пароксизму трудностей.

10 ноября 1994

Хотелось бы иметь другой язык — язык тела, напрямую.

13 ноября 1994

Американцы отменяют оружейное эмбарго для боснийских мусульман — они извращены и безумны, «упрямо асурические», как говорит Шри Ауробиндо. Бизнес есть бизнес.

Для тела каждая секунда — это просто одна секунда.

20 ноября 1994

Своего рода катаклизм в теле.

Если после всего этого Мать не выйдет из могилы...

Мне нужно добраться до конца этой книги (Софокл...)

25 ноября 1994

Если бы электронные весы могли уловить этот вес...! они бы взорвались! Но они не могут уловить, поскольку они несознательны.

26 ноября 1994

Снова нашёл некую «формулу» — посмотрим, что она даст. (Широкая нижняя челюсть при подъёме и скольжении вниз.)

(Ничего не завинчивать сверху.)

Но при этом (как всегда), чем «лучше» кажется «формула», тем более раздавливающим это становится...

«Формулу» должно отыскать нечто, что находится в фундаменте.

30 ноября 1994

Беседа с Суджатой

Автомобиль Софокла

Итак, у меня было видение. Это произошло в тот день или за день (а может быть, и на следующий день, не знаю, короче, я где-то записал дату) до того, как я начал эту книгу.

И вот что я увидел: поначалу я не очень хорошо понял, но потом очень быстро — на следующий же день, если угодно, или когда начал писать — до меня дошло: «Но именно это я и увидел. Это образ книги.»

Ооо!

Я увидел очень красивый автомобиль, очень красивый. В основном он вызывал эстетическое чувство красоты, очень... трудно сказать, не правда ли, не что-то наподобие больших машин или гоночных, понимаешь, автомобиль, имеющий в себе высокое достоинство или элегантность. Очень красивый автомобиль, совершенно поразительный, к тому же голубого цвета, цвета моря, довольно длинный. Так вот, я был в этом автомобиле, на дороге, ведущей очень далеко, не знаю, и очень прямой, абсолютно прямой. Не думаю, что там кто-то был; однако, меня поразило, что два-три раза я говорил себе, или мне кто-то говорил: «Нет тормозов.» Нет тормозов. Как будто это повторяли, и я был поражён, поскольку думал: «Однако, машина, у которой нет тормозов.» (Это повторялось.) «Может быть, всё-таки нужен тормоз на всякий случай...» И вот как только я захотел установить... как только я подумал о тормозе, я увидел что-то вроде стального или никелевого инструмента, который устанавливался в машину или в двигатель и производил остановку.

Но при этом мне было сказано — я понял, что не следует делать подобных вещей, и было сказано: у неё нет тормоза.

Кто был за рулём?

Видимо, я.

О!

Или, во всяком случае, я был внутри, не знаю, за рулём ли, надо сказать, я не знаю, я находился внутри. В каком-то роде это была моя машина. Внутри я никого не видел. Не могу сказать, что она была гоночная, быстрая, нет. Прежде всего, в ней была элегантность, своего рода... она была очень красива, не могу сказать почему. Довольно длинная, стройная, и в особенности то, что она без тормозов. Уже после этого сколько раз я говорил себе: «Но видишь, ты ставишь тормоз, ты ставишь тормоз, ты ставишь тормоз.» Каждый раз какая-нибудь крупица разума хотела вмешаться и сказать мне: но в конце концов, это не норм... по логике мы не должны этого делать или по логике мы не должны этого повторять.

Мне потребовалось очень много времени, чтобы понять, что каждый раз, когда я хотел, чтобы что-то из разума занялось критикой, это становилось тормозом. Не нужен тормоз, то есть нужно позволять этому идти так, как оно захочет, не заботясь ни о логике, ни о порядке, ни о чём, ни о повторениях, ни о чём-либо ещё. Я это понимал и видел; к сожалению, слишком часто что-то из ментала вмешивалось, чтобы сказать: но всё-таки, всё-таки это не так, возможно, не так. Понимаешь, нечто очень быстрое, которое приходит и останавливает перо. И тогда я подумал: «Ладно, тем хуже для логики, тем хуже для порядка вещей, я просто отпущу вожжи, вот и всё.»

Так что, думаю, это любопытная книга в том смысле, что я не знаю, много ли в ней логики, много ли... О, я знаю, что в книге есть вещи, которые я повторяю множество раз. Я решил: «Ладно, тем хуже, если это хочет повторяться, то пусть повторяется». У меня даже создаётся впечатление, что эти повторения... поскольку в итоге я часто прихожу к выводу: «Но у тебя множество повторений.» В конце концов я говорю себе: «Что ж, возможно, оно этого хочет, чтобы... (Сатпрем стучит ладонью) чтобы это наконец вошло в головы людей.» Потому что, фактически, это вся история эволюции. Значит, это вещи, о которых я раньше говорил в Путешествии Сознания, о которых я говорил в Эволюции II, о которых я говорил почти во всех моих книгах, не так ли, но это словно... не знаю, как сказать, это словно действовать или... в иной перспективе.

А, да!

(молчание)

«Без тормозов.» И это успокоило меня, когда я наконец-таки понял, потому что мне потребовалось время, чтобы понять, что такое «без тормозов». И с того момента, как я действительно понял, что как только вмешивается хотя бы крупица ментала, это сразу же тормозит, то в конце концов я сказал себе: «Ладно, пусть, это должно быть так, если я повторяюсь, то повторяюсь, если я выгляжу слабоумным, то пусть слабоумным (смех), мне абсолютно всё равно, я просто позволю этому происходить.» И я позволяю этому происходить, всё идёт... не знаю, как... Нужно, чтобы X взглянул на это критическим взглядом (смех). Но в основном я рассчитываю на тебя, на твоё собственное ощущение. Очевидно, я говорю там об очень трудных вещах.

И там есть этот чудесный Софокл.

А дорогу, которую вы видели, это была большая дорога, которая...

Она была не очень широкой.

Но качественно сделанной?

А, да! Как будто... не шоссе, потому что она не была чёрной, а немного серой, как... Совершенно smooth [гладкая, ровная], как дорога, которая...

Которая была построена.

Которая была полностью готова. Не как шоссе, почти, но... поскольку она не была широкой, как шоссе. Возможно... Не думаю, что там нашлось бы место для двух машин бок о бок.

О, но очень...

Абсолютно прямая и абсолютно smooth.

Ах.

И не знаю, насколько далеко она шла.

В бесконечность, она исчезала в бесконечности?

Да, совершенно прямая, совершенно прямая, совершенно smooth, совершенно smooth... не грунтовая дорога, нет, она была построена, не правда ли.

Значит, когда машина ехала, не было никаких толчков?

Совсем!

Совсем...

Она была абсолютно smooth, и мне сказали с такой настойчивостью, я этому удивился: без тормозов, без тормозов, машина без тормозов.

Ух!

Видишь, даже в видении я сразу забеспокоился, подумал: «Но всё-таки нужен тормоз (смеясь), это неосмотрительно.» И мгновенно я увидел стальную штуковину, которая вошла в двигатель и остановила. Стальная штуковина — это ментал, который логичен или... И тогда, к сожалению, такого рода... как стальная рукоятка, появляются такие стальные штуки и хоп! они всё останавливают.

Тогда я отпускаю, не знаю, как это... как это протекает.

Очень красивый образ, а!

Ну, да, я его увидел.

Элегантный автомобиль...

Он был очень красивым, этот автомобиль.

...как у Матери.

Нет, у Хамбера Матери было некое величие или... понимаешь?

Да.

Этот был не таким. Он был не таким, он был намного стройнее, если угодно. Не правда ли, это не было что-то вроде Хамбера, машины королей или... вовсе нет, это была красивая машина, и элегантная. Не знаю, как сказать, он не был похож на гоночный автомобиль, не был похож на «красивые» в кавычках современные машины. Я не могу сказать, каким он был, но очень красивым. (Суджата смеётся)

Синий, цвет моря, не слишком тёмный, не слишком... да, цвет моря. Красивый синий цвет, знаешь, каким бывает море: в нём присутствует некий свет.

Да.

Довольно длинный. Вот.

(Смеясь) И как мне назвать этот автомобиль?

Ну, ты можешь назвать его: «Автомобиль Софокла.» (Смех)

О, наверняка, у Софокла был красивый автомобиль.

[1] Des Sepyante ― Септуагинта, перевод Библии семьюдесятью толкователями с иврита на греческий. (прим. ред.)

* Иск, предъявленный Ашрамом против книги India's Rebirth, см. Заметки Апокалипсиса том 13, 19 и 23 декабря 1993. (N.D.E.)

* * Один лакх: сто тысяч [рупий]. (N.D.E.)

* Я пишу «как ни странно», поскольку в те времена я не знал о Шри Ауробиндо. Но что это за «времена»?

* См. Заметки Апокалипсиса, том 3, 30 ноября 1982. (N.D.E.)

* См. Заметки Апокалипсиса, Том 13, 23 декабря 1993. (N.D.E.)

* «У меня тысяча и одна зияющая рана.» Шри Ауробиндо, A God's Labour — Труд Бога.

* См. Агенда Матери, том 13, 15 мая 1973, видение Суджаты. (N.D.E.)

* См. Заметки Апокалипсиса, том 1, Пролог, 1946. (N.D.E.)

* 21 февраля Матери, рождённой в 1878, исполняется 116 лет. (N.D.E.)

[2] Слово «combles» означает также и «переполняешь», «заполняешь» (прим. пер.)

* См. Письма Непокорного, том 2, 19 апреля 1957. Совместное издание Роберта Лаффона и Института Эволюционных Исследований, 1994. (N.D.E.)

* Описание Кали-Юги в Вишну-Пуране: «время маленьких нечистых тел». Ср. Мать или Божественный Материализм, стр. 310, Сатпрем, Издательство Роберта Лаффона. (N.D.E.)

* «Европа гордится своей практической и научной организацией и эффективностью. Я жду, когда её организация станет совершенной, тогда ребёнок уничтожит её.» Шри Ауробиндо, Мысли и Афоризмы. № 76. (N.D.E.)

* У Сатпрема было семь братьев и сестёр. (N.D.E.)

* Мирра встречает революционера, Хроники Матери, Том 5, Издательство Buchet-Chastel, 2003. (N.D.E.)s

* Скорее всего, 14 марта. (N.D.E.)

* Переход между кухней и задней комнатой в доме Края Земли. (N.D.E.)

[3] Непереводимая игра слов: survie (выживание, выживать) и sur-vie («над-жизнь», «за-жизнь» нечто, что находится за пределами, рядом или около «жизни») То есть слова Матери должны быть переведены так: «над-жизнь», это жизнь и смерть вместе. (прим. пер.)

[4] Игра слов déjouer и dé-jouer (прим. пер.)

* По бенгальскому календарю (N.D.E.)

* Книги Mother's Chronicles (Хроники Матери) Суджаты. (N.D.E.)

[5] Индийские чётки из ореха рудракша (прим. пер.)

* Пассажи, выделенные курсивом были подчёркнуты Сатпремом (N.D.E.)

* Один из братьев Сатпрема. (N.D.E.)

* На Краю Земли в повседневности «туласи» называли шалфей, хотя на самом деле туласи — это базилик (N.D.E.)

* * Clerodendrum speciosissimum: клеродендрум яванский (N.D.E.)

[6] Игра слов bulldozer (бульдозер) и bull-dozé (львиная доза), excavé и ex-cavé (раскапывать) (прим. пер.)

* На самом деле, остеотомом. [N.D.E.]

* Песня Рабиндраната Тагора. (N.D.E.)

* От английского composed: сдержанный, владеющий собой (N.D.E.)

* Ср. Заметки Апокалипсиса, том 12, 2 мая 1992. (N.D.E.)

[7] В Европе этажи в домах нумеруют со второго, то есть первый этаж по-французски будет вторым этажом по-русски (прим. пер.)

* Птица, питающаяся нектаром. (N.D.E.)

* Офис Края Земли. (N.D.E.)

* Потала: дом в окрестностях Края Земли. (N.D.E.)

[8] Не упомянуты книги: Золотоискатель (1957), Телом Земли или Саньясин (1968) — где он заново переосмысливает свой тантрический опыт, полученный во время странствований по Индии; На пути к сверхчеловечеству (1970) — эссе, в котором Сатпрем, по словам Матери, «открыл новый мир для человечества»; Гринго (1979) — «книга джунглей» в которой он возвращается к своему путешествию по джунглям Гвианы, Бразилии и Африки — к прошлому Земли, и через него к будущему — бетонным джунглям современности и далее к неизвестному будущему нашего вида. (прим. пер.)