|
|
|
Шри Ауробиндо Родогуна Драматический роман перевод Леонида Ованесбекова Перевод по изданию: VOLUME 3 and 4, part 2 THE COMPLETE WORKS OF SRI AUROBINDO © Sri
Aurobindo Ashram Trust 1998 Published by Sri Aurobindo Ashram Publication Department Printed at Sri Aurobindo Ashram Press, Pondicherry PRINTED IN INDIA © 2025 Леонид Ованесбеков. Авторские права защищены. Примечание
издателя английского издания Сборник пьес и рассказов включает в себя все оригинальные драматические
произведения Шри Ауробиндо и прозаические произведения. Материал, занимающий два тома, разделен по типу на три части: полные
пьесы, неполные и фрагментарные пьесы и рассказы Самое раннее из собранных здесь произведений было написано в 1891 году, самое позднее — в 1915 году. Только одно из них, «Персей
Освободитель», было опубликовано при жизни Шри Ауробиндо. Остальные были воспроизведены по его рукописям. Действующие лица этой драмы
Действие I Антиохия. Дворец; дом у моря. Сцена 1 Дворец в Антиохии; прихожая Клеопатры. Клеона сидит; к ней входит Эвнис. КЛЕОНА Всё время, постоянно он — Живой, живой! ЭВНИС Нет-нет, жива его болезнь, не он. Ведь божество, которое внутри у человека, Из этого испорченного тела Уже ушло — Остались лишь его величие и гордость, Радость, власть, Неописуемая Сила, что сражалась с миром — Живёт лишь эта оболочка. Однако ж у неё есть сердце, ум, И все привычные потребности, И с этим всем, должно быть, О, какая жалость, Лишённый настоящего почтения, Он должен видеть, что никто, Никто теперь его не хочет, Только Смерть. КЛЕОНА И ты его жалеешь? ЭВНИС Находишь это странным? Да, жалею. Его я не любила, Кто вообще его любил? Но я ведь человек, И чувствую прикосновенье слёз. И даже если смерть желанна, Но всё же это смерть, И человек — он всё же человек, Хотя и враг. И если б я когда-нибудь Кого-нибудь убила, Я думаю, что в окончательном моём ударе, Который был бы обязательным, необходимым, Была бы жалость. КЛЕОНА Ну что за глупости ты говоришь. ЭВНИС Возможно, то была бы слабость, И я б попридержала свой удар. КЛЕОНА Царица всё ещё чего то ждёт, Там, у него? ЭВНИС Теперь уже не ждёт. Пока она прислуживала господину своему, То умирающий монарх Её окинул строгим королевским взглядом. "Остановись и перестань", — сказал ей он, — "О, женщина, тревожить мой уход Своей едва прикрытой радостью. Зови быстрее наших сыновей! Но раньше, чем они придут, Уйду я в мир теней. Но всё же, слишком не ликуй, Иначе прогневишь богов, И те тебя накажут Приходом наших сыновей, Которым ты сейчас так рада." КЛЕОНА А кто тогда прислуживает ей? ЭВНИС Там рядом с нею Родогуна. КЛЕОНА А нет кого-нибудь поблагороднее? Она ж рабыня! ЭВНИС Мне кажется, я слышу речь Нахальной выскочки. Клеона, ты сама — какого племени? КЛЕОНА Я удивляюсь странному влечению в тебе, Принцесса, Ты расточаешь ласки и любуешься Какой-то статуей из мела в чёрной тоге, К тому же, так уныло убранной! ЭВНИС Есть розы в бледности её, Они — воспоминанье о румянце, Но в слоновой кости. Она вся молчалива и нежна, Бледна, чиста, С неясною природой, И с сердцем, мягким, словно сон. КЛЕОНА Такое впечатление, Что это — сумеречная душа, Не искренняя, не гречанка, Возможно, дочь неведомого мага, Полна ночными чарами. Я думаю, она — Подменыш мира мёртвых. Я ненавижу этих ведьм! ЭВНИС У нас появится ведь скоро царь, Который молод, о, моя Клеона; А Родогуна так прекрасна. Что думаешь об этом, ты, Такое маленькое И ожесточённое сердечко? КЛЕОНА Надеюсь, предпочтёт он День и розы! ЭВНИС Ты вправду так считаешь? А посмотри, какая у неё походка! Плывущая по водам лилия Под лунным светом — Была её сестрой. Входит Родогуна РОДОГУНА Его агония вот-вот закончится. КЛЕОНА А почему же ты оставила Свою хозяйку и свою работу, Родогуна? РОДОГУНА Она не хочет, чтобы я была С ним в этот миг; Она сказала — я смотрю, и у меня Уж слишком удивлённые, Широкие глаза. Поэтому она лишь ожидает Конца для мужа А для себя — освобождения. Увы, он был отважный человек и царь, Он всех растаптывал на поле смерти! Он призывал к победе, И она к нему бежала. Он превратил завоевания В армейский свой обоз. И вот, сейчас лежит он здесь, Забытый всеми! Никто и не заботится о том, Что он вот-вот умрёт; Его льстецы о чём то шепчутся вокруг, Для них его уже не существует; Он улыбается, как будто он вдовец. Уж лучше б люди, Предвидя неизбежный свой конец, Получше б понимали Как нужно милосердие. КЛЕОНА Моя сандалия вдруг развязалась; Давай-ка на колени, И завяжи её, парфянка Родогуна. ЭВНИС Ты тоже можешь ощутить Потребность в милосердии, Клеона. Из коридоров дворца быстро входит Клеопатра. КЛЕОПАТРА Всё, Антиох стал мёртвым, мёртвым, Я, наконец, увижу лица сыновей. О, я могла бы зарыдать На самой верхней комнате дворца, И как же рада я сейчас! Не надо, Эвнис, На меня вот так смотреть. Я восемнадцать лет жила С безмолвием внутри Моей страдающей души, Пока всё это время Сердце матери Рыдало о глазах детей, Мечтая прикоснуться К их маленьким телам, Которые я выносила с болью. Но приходили эти долгие Холодные рассветы, Не принося той радости. И только ненавистный муж С его короной, О, его корона! ЭВНИС Однако же, для мира Он был великим человеком, Высокомерным, грандиозным, храбрым. Оставь теперь его заботам смерть. И наслаждайся, наконец, детьми. КЛЕОПАТРА Он не позволил детям Прийти ко мне, Поэтому я плюнула на труп. О, Эвнис, ты не думала, Хотя бы иногда, Как странно будет видеть, Что сильные мои, высокие два сына, Войдут, шагая, в дверь, Они, кто были шепелявых два младенца, Да, два хорошеньких младенца? А иногда я думаю, Что может быть они Совсем не изменились. И я увижу моего малюсенького Антиоха. И с этими чудесными, Сияющими солнцем локонами, Такими же, как у его отца. И те глаза, с которыми то царское дитя Бросало выразительные взгляды, И как Тимокл держал за руку брата, И что-то делал для меня, С глазами, как цветы, Что широко открыты ветром, И розовыми губками, Которые смеялись у моей груди. Не будет это странно, И сладостно, и странно? ЭВНИС Они прибудут из Египта? КЛЕОПАТРА Ах, Эвнис, Из какого там Египта! Они же здесь!. ЭВНИС Здесь?! КЛЕОПАТРА Не в этой комнате, моя глупышка; Здесь, в Антиохии, Но спрятанные там, Где никогда жестокие глаза бы Не смогли на них напасть. Ты что же, думала, Что жаждущее сердце матери, Способно упустить хотя б один Такой трепещущий момент восторга, И после стольких лет? Наш Ферамен, как быстрый ястреб, Использовал болезнь как добрый случай, Метнулся и привёз их. О, Эвнис, ведь они же здесь! Я их не видела с тех пор, с тех пор... И не могла обнять. Теперь же Антиох Стал мёртв, стал мёртв, И я могу поцеловать их! Посланцы сокращали путь И будоражили всех топотом копыт Когда мне их несли. ЭВНИС Не подвергай опасности Вновь обретённое блаженство Воспоминанием о ненависти, злости, Те души, что ушли — опасны, А у богов — свои капризы. КЛЕОПАТРА Ты думаешь, что Фурии зашевелятся Из-за того, что я Всё это время ненавидела Безжалостного Антиоха? Вот если я убью своих родителей, Тогда пусть просыпаются. Тот человек, который умер, был ничто Для сердца моего: Мой настоящий муж был Никанор, Прекрасный и великодушный господин, Со светлыми каштановыми волосами, С открытым всем лицом. Когда он так мучительно погиб Став пленником в ужасных, Ненавистных мне парфянских тюрьмах, То сердце у меня Разбилось на куски. И только для моих детей, Я те осколки накрепко связала вместе, Моих любимых маленьких детей, Которых я должна была отправить Подальше от себя, в Египет! Но если говорить об Антиохе, О, эта мрачная, угрюмая, Отталкивающая всех душа, И с грубыми чертами, Чёрствым сердцем, И постоянной грязью лагерей, походов — Он никогда и не был господином для меня. Он был основой Государства, Политическим решением. И он изгнал моих детей. Ты не была ведь матерью! ЭВНИС Я буду их любить с тобою, Клеопатра, Но не хочу с тобою ненавидеть. КЛЕОПАТРА Люби меня, и будь со мною Столько, сколько Тебя любил твой Бледный тихий парфянин, Которого я для тебя Не стала убивать. КЛЕОНА Однако же она — Такая же парфянка! И она винит тебя. И разве не она сказала, Что радость у тебя Возможно навлечёт Проклятие на сыновей! КЛЕОПАТРА И ты боишься из-за этой малости? ЭВНИС Она такого никогда не говорила! КЛЕОПАТРА Ты до сих пор боишься; Будь мудрее! Я больше не способна гневаться вообще! Пусть не родится больше горе В том радостном, прекрасном мире, Что возвращает мне обоих сыновей. Сейчас способна думать я Лишь только как их обниму. По мне расходятся две разные симфонии Провозглашая мне двойное имя, Двойной звук — То Антиох с Тимоклом, А то Тимокл и Антиох, И эти двое сладко так Меняются местами в моём мозгу, Как парочка влюблённых. КЛЕОНА Но кто же будет в Сирии царём? КЛЕОПАТРА Царями будут оба, Мои цари, О, маленькие царственные личики мои, Они, ну просто созданы, Чтоб править моей грудью. А что касается другого, И менее значительного трона, Какая разница, Кто будет править там из них двоих? Входит Зойла ЗОЙЛА Мадам, подняли знамя и оно парит На той морской высокой башне, Что вы указали. КЛЕОПАТРА О, Боже, о, моя душа! Я полечу, чтоб сесть там! Мне кажется, что сыновья мои, Одетые как в детской, Опять бегут ко мне, Устав от их далёкой, Надоевшей им игры! Она выходит из комнаты, вслед за Зойлой.
ЭВНИС Ну что же ты, Клеона! Когда счастливо всё закончилось, То в мире уже нет богов. РОДОГУНА Не упрекай её. И у меня нет жалоб Ни на одно из человеческих существ; Всё делают Природа и Судьба. ЭВНИС Всё потому, что ты родилась, О, дорогая Родогуна, Чтобы страдать, И чтобы быть такою милой, В то время, как Клеона Родилась чтобы обижать. Ох, и змея, И это всё за золото твоё и розы! РОДОГУНА Но я не думаю, Что два невинных сына Должны платить ей долг. Ведь счёт хранится в небесах, И наши собственные неприглядные дела И так уж слишком тяжкое Для нас ярмо. Родогуна и Эвнис выходят. КЛЕОНА Ну что за кукла, Ты, парфянская марионетка, Которую она так заласкала, А на меня почти что и не смотрит! Я рада, что великий, мрачный Антиох, Стал мёртв. Теперь настанет радостное время, О, танцы, юность и цветы! И главное, что юность, юность! Теперь уже на троне Не будет старец с длинной бородой, А вместо этого — Какой-то славный мальчик, Что создан для утех и наслаждений, С которым будем мы навечно молодыми. (Файлусу, который входит) Мой брат, порадуйся; он умер. ФАЙЛУС Я думаю, моё желание и страх Его тогда убили; Ведь он совал свой нос в мои счета. Ну и когда у нас появятся Детёныши царя, И кто из них тот самый Лев с короной? КЛЕОНА Ты знаешь это. Но это было тайной, Файлус; ФАЙЛУС Ну, я то знаю; Хотел бы я теперь понять, Зачем скрывали это. Возможно нет другой причины, Иной, чем просто-напросто Желания скрывать! Бывает, женщины И притворяются, и лгут, Из-за своей природы, Как извивается змея, Хотя в том нет необходимости и цели. А может это мрачный царь так захотел? КЛЕОНА Они уже сейчас, Здесь, где-то в Антиохии. ФАЙЛУС Я это тоже знал. КЛЕОНА И это знал? ФАЙЛУС Задолго, как узнала Сама царица Клеопатра. Ведь те, кто правит царствами — не спят. У них есть уши и глаза. КЛЕОНА И не смотря на то, что знали, Они живут! ФАЙЛУС Ну, а зачем напрасно убивать? Тому, кто умер, нечего бояться, И не на что надеяться. Совсем, совсем другие Мучают уже его заботы. Какого бы сирийского щенка Сейчас не коронуют, Он будет молодым, Голодным, африканским. Ему понадобятся те, Кто добывает пищу. КЛЕОНА И что, так трудно будет Эту пищу здесь найти? ФАЙЛУС В Египте там у них, Другие нужды и потребности. Там похоть, словно пир, Такая же открытая; Вкус к обучению, поэзия, наука, Не ограничиваются лишь книгами, Ведь жизнь — искусство. И в ней есть место Тайным слабостям и яркой роскоши; Приходят крепкие напитки, Секретные наркотики. Там яркая, особенная пышность; Желанье в браке с удовлетворением, Бывает, наслажденье болью, Ну, а любовь, бывает, Ищет жертв для смерти. Ему понадобятся здесь Те странные и яркие цвета, А не унылый запах дипломатии, И грубая и жёсткая рука. Тогда кто будет заниматься Сухими нуждами По управленью государством, Кроме Файлуса? КЛЕОНА И мы возвысимся? ФАЙЛУС Ну, это то, чему Пришёл я поучиться у тебя. Мне нужен рост; Я чувствую, как луч Всё ближе, ближе к моему челу, И мир передо мной Становится всё шире. Ты мне поможешь — Ведь у тебя есть мужество, Мозги и ложь — /Мой рост? Твой рост уже помог мне, Я это понимаю. КЛЕОНА Всё потому, что я близка к царице? ФАЙЛУС Возможно, это помогает, возможно, Однако же не в этом цель, К которой я стремлюсь. Вот если б ты была Поближе к самому царю — Тогда бы да! КЛЕОНА Ты можешь положиться на меня. ФАЙЛУС Клеона, мы поднимемся. Сцена 2 Колоннада дома в Антиохии, выходящая на море. Антиох, Филоктет. АНТИОХ Призыв пока что не дошёл, И жизнь моя — вся в ожидании. ФИЛОКТЕТ Терпение, возлюбленный мой Антиох. И даже в этот час Он противостоит ужасной тьме. АНТИОХ Я ничего не говорил похожего На пожеланье смерти для него. Он был всего лишь формой, Которая должна была бы Стать бессмертной. Но так как все мы здесь — Лишь путники, Идущие к одной и той же цели, И бесполезно путника тащить назад, Я сохраняю для себя свои надежды. О, Филоктет, мы упустили жизнь его, Но мы должны иметь Хотя бы память о его конце! Невидимый уходит Он От нас, в тени, и неизвестный: И нам отказано В его торжественных часах. ФИЛОКТЕТ Все люди не похожи на тебя, О, мой монарх, И этот царь нёс за собой величие, Но было опасен, словно лев, Живущий в одиночку средь пустыни. Им стоит восхищаться, Но всё же, с расстояния. АНТИОХ О, страх, и низменное подозрение, Вот дьявольская часть Природы, О, как ты портишь Грандиозность нашей жизни! Любая высота принижена, Широкие объятья ограничены, И солнечный, естественный свет Бога Вдруг омрачается твоей виной. Ведь нас создали не для тьмы, И не для заговоров с ненавистью, Когда в умах другого Читаем собственную низость, Мы были созданы Как славные борцы, Сердечные товарищи, Сердечные враги, Чтоб вместе принимать и отдавать Удары и объятия На всех больших аренах жизни. ФИЛОКТЕТ Но есть ещё и материнская любовь, И страхи матери, Попробуй всё эти оправдать. АНТИОХ Мне дела нет до этой всей любви. О, Филоктет, Всю это радостную ночь Мне не спалось; В ум приходили гордые видения, В которых я сидел На сильном троне Сирии, Маршировал по Парфии, С железной пышностью войны, Звенящей в боевом кортеже, А то, плыл на своём конец Через волнистый Инд, А то я восстанавливал Сирийскую монархию, Ещё раз до границы Ганга, И далее до жарких стран на юге. Да, быть на земле царём — Божественно. ФИЛОКТЕТ А если тот, кто был слабее Докажет собственное старшинство? А если вдруг Судьба Захочет чтобы именно Тимокл Стал избранным царём? АНТИОХ Мой дорогой и жизнерадостный Тимокл! Он не захочет на себе носить Тяжёлый и железный груз короны; Когда он радостен, То для него достаточно. Свет солнца, смех, И дружеские руки Прекрасная охрана для его Монархии весёлого ума. ФИЛОКТЕТ Ах, если бы Судьба заботилась Вписать характер и природу человека В его судьбу! Но иногда она, Бывает любит странные контрасты, И грубую иронию. АНТИОХ Но разве не клялась мне часто Няня Менто, что я, не он, Увидел землю первым? ФИЛОКТЕТ Ну, а когда бывало чтобы Язык у женщины, Высказывал бы горестную правду, Иначе как по злости, или в гневе? АНТИОХ Мой Филоктет, Ты что, не хочешь, Чтоб царём был я? ФИЛОКТЕТ Хм, зачем тогда я оставлял Огромный Нил, Текущий сквозь поля, Египет, дремлющий в своих песках, Как не затем, чтобы продолжить Твой славный путь, Идущий через океаны жизни, И разбивающий противников, Пока твой флаг не взмоет до небес, Единственный мой адмирал Прекрасного и царственного мира? Однако же, поскольку На несправедливой двойственной земле С трудом и спотыкаясь, Мы идём к костру, Не направляемые никаким Законом или силой, Ни то, что мы желаем, Ни то, что мы заслуживаем, К нам не приходит, А вместо этого Одолевает нас непостижимый рок С пародией на то, что мы хотели, И лучше не желать уж слишком много. АНТИОХ Нет, лучше нам поднять надежды наши Как можно выше в небеса Распространяя их так широко, Как широка сама земля. Ведь не напрасно ж дали Небеса Мне этот царственный характер И монарший вид, И эти мысли, Что уже одели на себя корону. Всё это ведь не для того, Чтоб насмехаться Или мучить сердце подданного. И разве ты не слышишь Жаркий топот множества копыт? То царство, предназначенное мне, Несётся вскачь, ко мне, во весь опор. Он спешит на другой конец колоннады. ФИЛОКТЕТ О, славный юноша, Чьи молодые героические руки Хотели бы объять весь мир, И я, как гордая, встревоженная мать, Иду за ним, желая, опасаясь, Иду за узами надежды и любви, Я восхищаюсь, сомневаюсь, Ликую, трепещу и упрекаю. Ведь мать так рада Храброму, прекрасному ребёнку, Однако опасается, Что мужество его и красота Не потревожили бы роковую ревность, Которая за нами наблюдает С невидимых просторов. Из ворот входят Тоас и Мелит.
ТОАС И это братья-близнецы из Сирии? ФИЛОКТЕТ Лишь старший из двоих, Он — Антиох Сирийский. ТОАС Сын Никанора! А Антиох, высокий Селевкид, Уже плывёт по мрачному потоку, Трон Сирии остался без его наследника. АНТИОХ Тогда с небес упало, Закатившись солнце славы, И опечалило народы Включая те, которые он разгромил. Закон Природы заставляет нас расти, Хотя всё то, что в сердце любим мы, Со временем меняется. И я безмерно счастлив, Что так скоро призван На трон страны Таких великих царственных людей. Ты, случаем, не Тоас? ТОАС Да, Тоас Македонский. АНТИОХ Я думаю, что будем мы друзьями. И много ль времени пройдёт, Когда пойдём с тобою, Тоас, мы по миру, Поставить наших лошадей В конюшню в Персеполе? Он поворачивается чтобы поговорить с Тимоклом, который только что вошёл, и идёт в дом. МЕЛИТ Я вижу в нём монарший стиль И царское чело. ТОАС Ну просто — царский человек. Какое у него лицо В прекрасном, ярком ореоле из волос! ТИМОКЛ Приветствую вас всех, сирийцы. Могу узнать я ваши имена? МЕЛИТ Мелит. А это — Тоас. ТИМОКЛ Мелит? А, да, из Македонии. МЕЛИТ Нет, я из Антиохии. ТИМОКЛ Ну, это тоже самое. Мы вспоминали вас И в Фивах, и в Александрии, Вы знаменитые, Известные всем полководцы. И ваши имена, великие, Окутанные славой, Известны нам, И сами вы должны быть всем известны, Чтоб вами восхищались и любили. МЕЛИТ Любезность ваша просто подавляет; Но я не полководец, Всего лишь бедный камергер царя, И ваш слуга, Пришёл чтоб вас приветствовать. ТИМОКЛ И тем не менее, любезный друг, И чьи обязанности Помогут нашим ежедневным радостям. О, Тоас, дорогой — Твоё же имя вписано В историю страны уж слишком глубоко, Чтоб требовать какой-то жалкой похвалы От человека, что ни разу в гневе Ещё не обнажал свой меч. ТОАС О, я польщён, мой принц. Однако же не забывайте, Что ваша мать ждёт вас Почти что восемнадцать лет. ТИМОКЛ О, мать моя! Ну наконец-то, у меня есть мать. Вы, господа, скажите по пути, Насколько хороша она, Быть может, смуглая она, Как наши дамы из Египта, А может быть — высокая, Насколько благородно выглядит, А может отразились в ней Все эти царские заботы. Какое у неё лицо — Но я уверен, Это любящее, милое лицо, Которое я часто видел там, в Египте, Когда, бывало, я лежал без сна, И слушал, как снаружи шепчет вечер, И разговаривает с множеством Каких-то голосов, Под лунным светом. О, Тоас, поздновато ведь Ребёнку видеть мать, Когда за эти восемнадцать лет Он стал совсем большим и взрослым? Но всё же, это, это Рай — И мать, и новые друзья, и Сирия. Там, в нашем сумрачном Египте, По правде, жизни не было, Хотя там всё мне очень нравилось; Однако, эта ваша Сирия! Я целые часы подряд Смотрел как ходят мимо Женщины из Сирии, Такие грациозные, С их яркими, очаровательными лицами. И ваши здесь цветы, какие же цветы! И солнце ваше здесь гораздо лучше, Не как в пылающем Египте, А просто тёплый, радостный И добрый свет. Я думаю, что быть царём в такой стране — Сплошное удовольствие. АНТИОХ (возвращается из дома) Давайте же поскачем в наше царство. ТИМОКЛ О, город Антиохия В гостеприимной Сирии, Чертоги для богов, И золотые рощи Афны, Стремительный Оронт, Спешащий к морю! Езжай пока что без меня, Мелит, И расскажи потом мне всё. Сцена 3 Передняя Клеопатры во Дворце. Клеопатра сидит; Родогуна. КЛЕОПАТРА Стук их копыт Врезается мне прямо в сердце. Всё будет сделано. И что ещё мне сделать С этой ненавистью? Парфянка Родогуна, Сейчас ты позабыла Свою былую пышность, И княжеские мысли В высоком Персеполе, Иль всё ж твои мечты Ещё витают возле трона? РОДОГУНА Я думаю, все существа, что пали, Должны держать в себе какие-то мечты Из своего счастливого И радостного прошлого, — Иначе, как же было тяжело б Им жить! КЛЕОПАТРА О, если хоть какая-то надежда Сумеет выжить Среди чёрной череды забот, Пусть даже маленькая, Мы можем жить, И только лишь тогда, О, только лишь тогда. РОДОГУНА Надежда! А я уже почти забыла Как надеяться. КЛЕОПАТРА А тяжело тебе жить здесь, В сирийской Антиохии, Рабынею у самых злейших Для тебя врагов? РОДОГУНА Ну, не тогда, когда ты так Со мною нежно говоришь. И я всегда стараюсь Сделать лучше жизнь, Стремясь установить гармонию Меж обстоятельствами внешней жизни, И со спокойною душой внутри, Что выше, чем моя судьба. КЛЕОПАТРА Парфянка, ты перенесла Ту ненависть, Которая во мне возникла От убийства мужа моего, И что обрушилась На твой родной народ. Когда я ощутила тебя своею пяткой, Я растоптала ею Тигр и Евфрат, И Парфия тогда серьёзно пострадала. Поэтому я разрешила жить тебе, Полу-любя в твоём лице Свою отчаянную месть. Однако ж эти все Жестокие и полные несчастья мысли Я думаю убить, Похоронив их вместе с прошлым, Которое их породило. Ты мне поможешь, девушка? Начнёшь ли ты со мной Другую жизнь, С другими чувствами?
РОДОГУНА Ну, если наши судьбы этого позволят, Они ведь не такие нежные, как ты. КЛЕОПАТРА О, жизнь моя, Ты начинаешься с начала, О, жизнь моя, Ты начинаешься с начала, В моих любимых сыновьях, В которых оживает Умерший мой муж. Всё замечательно поправилось. Я не желаю никого отныне ненавидеть. Ужасная, опасная рука войны Теперь меня пугает. О, пусть народы наши Сидят себе спокойно И в Антиохии, и в Персеполе, О, матери и дети, Прижав прекрасные родные головы К своей груди, Так глубоко, как сможете, Не позволяйте снова им идти К цепям и смерти. Покой и мир, Пусть будет мир навеки. РОДОГУНА А этот мир сумеет привести меня В объятья моего отца? КЛЕОПАТРА Ну, или же тебя удержит На царском троне. Есть более счастливые оковы. РОДОГУНА О, если так должно случиться! КЛЕОПАТРА Ты что — бесчувственная вовсе Или же боишься вдруг подняться? Я не могу подумать, Что даже в варварских далёких землях, Есть кто-то, называющийся человеком, Что предпочтёт свой бич и рабство Императорскому трону. Иль всё же, есть подобная душа? РОДОГУНА Но разве я вначале не узнаю Кто будет мужем для меня? КЛЕОПАТРА Я не просила сделать выбор, Я просто отдаю тебе приказ, Чтоб ты мне подчинялась, Подобно множеству других приказов, Что каждый день я отдаю тебе. РОДОГУНА Я буду отдана ему в рабыни, Или как жена? КЛЕОПАТРА Я думаю, Ты слишком быстро поднимаешься По лестнице своей судьбы. А может, ты другая, Не та, которую я знала, Может быть, ты притворялась? И ты всё это время Носила маску льстивого подобострастия, Ты, тонкий варвар? РОДОГУНА Не говори так резко ты со мной, Кто говорил сейчас так нежно. Я повинуюсь. КЛЕОПАТРА Надеешься ли ты, Поднявшись до царицы, Командовать над мной, Восстановив на троне Свою парфянскую, Расправившую крылья, душу? РОДОГУНА Ну кем ещё я буду На сирийском троне — Я буду первой из рабынь, Из тех которые сейчас последние, Кого берут в расчёт? Надеюсь, что не буду царствовать, Я никогда и не хотела Таких амбициозных радостей, И я желала лишь любви, Которой мне так долго не хватало, С тех пор, как я уехала из Парфии. КЛЕОПАТРА Тогда всего лишь повинуйся мне. И помни — Рука, которая тебя сажает, Потом способна снова свергнуть. РОДОГУНА Я буду помнить, буду подчиняться. Она уходит на своё место КЛЕОПАТРА Я думаю, что неожиданные Вспышки гордости её Уже прошли. Но после стольких чёрных Безжалостных, жестоких лет Не станет ли грядущее Каким то поводом Для заговора и для радости? Царица будет для меня рабыней, Умом, который научился ждать приказов, Одна, и без компании друзей, Здесь, в Сирии, И без желанья у меня отнять Любимого и обожаемого сына, Иль как-нибудь украсть и захватить Мой статус высшей власти. О, вот они уже идут! Спокойнее, спокойней бейся сердце! Не разбивай себя От слишком уж великого блаженства. Быстро входит Эвнис ЭВНИС Я — первая, кто говорит тебе — Они пришли? КЛЕОПАТРА О, девушка, твои уста Льют радость на весь мир, Который говорит о небесах! Входит Клеона. КЛЕОНА (Эвнис) Они прекрасней неба и земли. (Клеопатре) Стопы твоих детей На лестнице дворца. КЛЕОПАТРА О, нет! Не лестнице дворца, А сердца моего; Я чувствую, как поднимаются они. Молчи, молчи, о ты, Что так трепещет там, Внутри груди: Ведь я царица, И не должна тебя там слышать. Входят Тоас и Мелит, приводя Антиоха и Тимокла. ТОАС (Клеопатре) Царица, Вот ваши сыновья. КЛЕОПАТРА Благодарю вас всех двоих. Давайте, подойдите. Ну, почему так сильно Бьёшься ты внутри, Ты хочешь задушить меня? Она жестом просит их остановиться и молча смотрит на них. ТИМОКЛ О, это мать моя. Та, о которой я мечтал! ЭВНИС О, обитатели высот На греческом Олимпе, Так кто из вас спускается с небес, сверкая, Чтобы поймать нас, смертных, Этими земными взглядами, О, этими подобиями человеческого? КЛЕОПАТРА Скажи сирийцам, Что они узнают своего царя, Когда наступит время, час богов. Но эти первые деньки — Для матери. ТОАС Никто не станет осуждать тебя, Все знают долг богов, Перед тобою, Клеопатра. Тоас и Мелит уходят из комнаты. КЛЕОПАТРА О, деточки мои, О, дети, сладкие мои! Идите же ко мне, ко мне, Ко мне, в мои объятия. Какие вы прекрасные, и яркие, Высокие ловцы сердец, Вы все — ну вылитый отец. ТИМОКЛ О, мама, нежная моя и обожаемая мама! Как я мечтал все эти годы о тебе! КЛЕОПАТРА А были ли мечты Такие же прекрасные Как наша встреча, о моё дитя? О странная и сладостная горечь, Ведь я должна спросить У моего ребёнка — как его зовут! ТИМОКЛ Я твой Тимокл. КЛЕОПАТРА Ты первый, что в моих объятиях! О, верно, верно, ты Тимокл! То привилегия твоя, мой сладкий. Поцелуй меня. Ещё раз, о, еще раз, Мой юный сын Тимокл. Какое же блаженство ощутить То тело, что внутри себя я выносила! О, юный, лучезарный мой Тимокл, Ты слишком вырос, Чтобы я тебя взяла бы на колени. Ох, не случилось для меня Такого счастья матери. ТИМОКЛ О, мать, я всё ещё Твой маленький Тимокл, Играющий в большого. Ты не откажешь мне В зависимом и сладком состоянии, Что потерял я без тебя В далёком том Египте, Где я томился. КЛЕОПАТРА Ты и сейчас, Как маленький малыш, моё дитя, Тебе дай волю, Ты заберёшь себе всю мать. Ну не могу же я тебя отталкивать! Пусть Антиох, О, мой высокий Антиох, Свою получит долю. РОДОГУНА Он весь высок, прекрасен, Словно небеса, С которых он спустился. Я никогда не видела людей С таким могуществом. АНТИОХ О, госпожа, Ищу я вашего благословения; Позвольте преклонить колени мне, Чтоб получить его. КЛЕОПАТРА Колени! Ты весь в моей груди, о, сын! Ты тоже грезил обо мне, Мой Антиох? АНТИОХ Да, я мечтал, И о вдове великого монарха Никанора, Царице Сирии, И о моём святом источнике для жизни. КЛЕОПАТРА Какие у тебя холодные, Надменные слова, о, Антиох. Мечтал ты о царице, А не о матери своей, О дорогой твоей любимой матери? АНТИОХ Вы были для меня Как мысль о материнстве, Как о священном благородном деле. Вот это я любил. КЛЕОПАТРА И всё? Ты так ужасно холоден в речах, Сын мой! О, Антиох, ты получил лицо отца; Надеюсь, получил и сердце тоже. Ты что — меня не любишь? АНТИОХ Конечно, я надеюсь полюбить. КЛЕОПАТРА Надеешься! АНТИОХ О, госпожа, не надо так давить На сказанные мной слова. КЛЕОПАТРА Да, я давлю на них. Твои слова, и губы, сердце, Твоё сияющее тело, Благородное, как тело бога, Я создала в своей утробе, Чтобы дать им свет, В мучительной агонии. И у меня есть право на всё это. Ты что, меня не любишь? АНТИОХ Любил я мысль о вас, Её я чтил, лелеял. По вашим собственным словам Мы были друг для друга Только мыслями; Но вот теперь мы встретились. Я верю, что не подведу В долгу, любви, с почтеньем к матери. ЭВНИС Его взгляд царственный, Но речи холодны. РОДОГУНА Но должен ли он унижать Свою божественность какой-то ложью? Я думаю, что здесь её вина, Она несправедливо требует чего-то. КЛЕОПАТРА Всё хорошо. Лишь только сердце Меня почти что не убило. Тимокл, о, ты мой маленький Тимокл, Позволь мне вновь обнять тебя, Позволь почувствовать тебя, моё дитя, Которое мечтало обо мне Все восемнадцать лет в Египте. Садись здесь рядом, у моих колен, И расскажи мне о Египте, О том Египте, где я родилась, Египте, где моих Любимых обожаемых сынов Забрали у меня, О, дорогой Египет, О, ненавистный мне Египет! ТИМОКЛ И я любил его, Поскольку в нём родилась мать моя, Однако, не так сильно, Поскольку мать была так далека. КЛЕОПАТРА Какой была там жизнь твоя? Твои утра и вечера, Твои ночные сны, Должна я обладать всем этим, И всеми сладкими годами, Что утеряли руки у меня. Ты, поднимаясь ясным утром, Видел Нил, отец наш Нил, Струящийся в торжественной лазури, Недалеко от тех великих храмов средь песков? Ты видел Фивы, с чудом ста ворот, О, обожаемые Фивы, И ту, высокую, особенную башню, Где я сидела вечером, И наблюдала за закатом Тебе родного солнца? А там ещё Александрия И россыпь белых парусов! А помнишь брата, Царственного Птолемея, Ведь разве не любил он Обнимать свою сестру В твоём лице? Так много можно вспомнить И поговорить; но не сейчас! О, Эвнис, забери их у меня на время. Возьми с собою Родогуну, Позови других рабов. Пускай они оденут сыновей моих, Как одеваются великие цари, Они должны стать ещё выше. Иди, сын Антиох; Иди, Тимокл, Мой маленький Тимокл. АНТИОХ Мы — гордость и величье будущего, Поэтому обязаны неким долгом Пред величьем прошлого. Великий Антиох лежит уже Почти холодным, Одетый для последнего пути. Хочу я преклонить пред ним колени, И внутрь своей души Впитать его могущество, Пока угрюмые и сумрачные тени Не унесут к себе его, Его, которого земля Едва сумела оценить. ЭВНИС То был удар. И неужели тут замешан Какой-нибудь холодный, Ироничный бог? КЛЕОПАТРА Великий Антиох! О нём ты там мечтал? Ведь ты его племянник! Парфянка, отведи-ка принца В палату мёртвого царя, Ну, а потом — в свою. АНТИОХ Она была парфянкой! Великий Антиох, Ты мне оставил Сирию, И вместе с Сирией её, И Персию потом, Чтоб стать прекрасными Моими пленниками. Он уходит с Родогуной ТИМОКЛ (следуя за Эвнис) Скажи-ка мне, кузина — Я и не знал, что у меня Такие милые кузины — она — Парфянская принцесса Родогуна? ЭВНИС Да, дочь Фраата, принц, Рабыня матери твоей. ТИМОКЛ Выходит, есть на свете лица Прекраснее сирийских. Он уходит с Эвнис КЛЕОПАТРА О, боги, боги в небесах Вы дали нам сердца для жизни, Что потом их попирать! Клеона, я больна, раздавлена. КЛЕОНА Ну почему же, госпожа Какой чудесный сын В нём проявился, Такой весёлый, радостный, Красивый на лицо Тимокл, А вы — больны! КЛЕОПАТРА Но тот, другой, Ох, тот, что Антиох! Его лицо — Как будто возвращают мне Любимого когда-то мужа, Но он меня не любит. КЛЕОНА Но станет он царём. Ты говорила, что он старший. КЛЕОПАТРА Я вся запуталась. И разве это я сказала? КЛЕОНА Он будет царь для нас, Мужчина, со своим Безрадостным холодным сердцем, И зашвырнёт обратно вас В какой-то дальний угол вашего жилища, И вместо вас он будет править И наполнять ужасным грохотом войны И Сирию, и Парфию, и берег Инда, И будет уносить любимых наших, И наших сыновей — на смерть! О, наши сыновья! Возможно, он возьмёт Тимокла, И принесёт его как жертву, Как обожаемую жертву, Угрюмому, безжалостному богу битв. КЛЕОПАТРА О, мой Тимокл! Моя единственная радость, ох, нет! Отныне с нами будет мир, Бескровные рассветы, Мои посланники поедут к ним сегодня. КЛЕОНА Он может отозвать их. Он не из тех, кто отдыхает и покоится Средь мирной тишины, В то время, как другие скипетры Крепят своё владычество В соседних царствах. Война и гордые Амбиции Глядят из этих глаз; Его рука прям так и создана, Чтобы держать в ней рукоять меча. Царица, помешай, предотврати всё это; Пусть наш Тимокл взойдёт на трон. КЛЕОПАТРА Да что ты говоришь? С ума сошла, Клеона? Ведь боги никогда бы не благословили Такой коварный, низменный обман. Ох, если бы могло быть так. Однако, это невозможно. КЛЕОНА Тогда, пусть будет так. Тимокл умрёт, А ты — заброшенная мать, Царица, что низложена с престола, С одним, тебя нелюбящим дитя — Бездетность и того была бы лучше — И будет век твой так же одинок, Как эти девятнадцать лет. Однако, раньше у тебя была надежда, Ну, а потом её не будет. КЛЕОПАТРА О, если бы я думала бы так, То я бы преступила все законы, Которые когда-либо известны Или созданы И навлекла бы на себя Великий гнев Небес. О, Боги, вы надсмехаетесь над мной, Но я не стану просто так терпеть От вас обиды. Клеона, тише, тише! Всё будет по-другому. Я думала, что сердце у меня От радости способно разорваться, Теперь, увы, другая страсть Цепляет струны сердца, Клеона, о, моя Клеона! О, сладкие мои мечты, Куда вы вдруг исчезли, И уступили мукам, страхам, опасениями, Свою счастливую империю? Осталась ли я той, Которая, смеясь, ушла от ложа Антиоха? Она идёт в свою комнату. КЛЕОНА У нас должны быть розы, Свет утреннего солнца, Смех, и принцы, А не холодный резкий свет мечей. О, лавры и величие побед! Мы быстро их взорвём Хорошей греческою ложью. Пусть там, куда ушёл он после смерти, И восхищаются монархом Антиохом, А здесь не нужно повторять его. Действие II Дворец в Антиохии. Сцена 1 Зал во дворце. Клеона, Файлус. ФАЙЛУС Ты растревожила до смерти Совесть у Царицы, Ты прямо как породистая сука, Чем ты на самом деле и являешься. Когда пойдёт всё хорошо, То я смогу, не замечаемый никем, Сидеть на троне Сирии. КЛЕОНА Не забывай меня. ФАЙЛУС Не забывай себя, Тогда — как я тебя забуду? КЛЕОНА Я буду помнить. ФАЙЛУС А если просто, в качестве игры, Представить, Вот ты, Клеона стала бы царицей, А я бы был твоим министром То как бы начала бы ты Сою игру на троне? КЛЕОНА Я тут же бы устроила Несметное количество Особых изощрённых пыток, Чтоб навредить парфянке Что у неё от боли Кричал бы каждый нерв под пыткой. А я лежала бы среди цветов, Пила бы сладенькое кипрское вино И слушала б её мучительные стоны. ФАЙЛУС Не нравятся мне эти мысли; Найди получше. КЛЕОНА Ну неужели я бы не смогла насытить Свою любовь и ненависть? Зачем тогда вообще мне править. ФАЙЛУС О, ненависть, любовь и гнев Вы инструменты, что толкают нас! Клеона, боги их используют Для собственных, Нм неизвестных целей, А вовсе и не мы. КЛЕОНА Исполню я своё желанье, Файлус; А ты — свои. ФАЙЛУС И наше царство будет завоёвано! Пока, что, правда, нет. (отворачиваясь) Однако слишком уж она жестока Чтоб помогать моим спокойным целям; Ей движет похоть, не амбиции. Я буду ждать вас, боги, Которые на самом деле выбирают. И если Рок захочет, чтобы я возвысился, Он предоставит инструменты и причину. Во внутреннюю палату входит Тимокл. ТИМОКЛ Я чувствую, что я боюсь заговорить с ней. Я никогда не ощущал такого С египетскими девушками В Александрии или в Фивах. Скажи-ка, ты ведь Файлус? ФАЙЛУС Ты хорошо запоминаешь лица, И пользуешься трюком с именами, А это всё черты монарха. ТИМОКЛ Все говорят, что Антиох Наш будущий монарх. ФАЙЛУС Однако, я сказал иначе, И то, что я сказал, Имеет странный дар случаться. ТИМОКЛ О, ты — мой друг! ФАЙЛУС Я друг себе, поэтому и твой. ТИМОКЛ А вот она... твоя сестра? ФАЙЛУС Клеона. ТИМОКЛ Какое имя! По звучанию похоже На розы Сирии. Ты тоже для меня мой друг, Клеона? КЛЕОНА Я подданная, принц. ТИМОКЛ А почему б не то и это? КЛЕОНА Служить приятнее. ТИМОКЛ Позволь, я испытаю волю у тебя? (обнимает её) О, ты горячая, как пламя на губах, Клеона, ты как роза. КЛЕОНА Могу я, в свою очередь, Поверить и тебя? ТИМОКЛ Давай! КЛЕОНА Желает роза посмотреть, Как действуют её шипы — вот так. Она слегка ударяет его по щеке и уходит. ТИМОКЛ (неуверенно смотрит на Файлуса, Всего лишь некая любезность — Так делают в Египте. ФАЙЛУС Однако же она — из Сирии. Не извиняйся; Я брат её. ТИМОКЛ (поворачивается, как будто собираясь уйти, Да, кстати, Файлус, Ты знаешь о парфянской даме здесь, Что называют Родогуной? ФАЙЛУС Я вижу, дует ветер на восток? Но если он приносит благо мне, Пусть дует в сторону, какую хочет. Я знаю эту девушку. Она прекрасна. Ты захотел её? ТИМОКЛ Тьфу на тебя! ФАЙЛУС О, принц, ведь у меня простой язык, И если я голодный, Я признаю, что у меня пустое брюхо. Так говори своим всё языком. Я понимаю выражения мужчин, Хотя стараюсь не использовать. ТИМОКЛ Не думай ничего плохого! Она... ну просто не похожа На те обычные цветы, Которые прекрасны внешне, Но можно просто их сорвать Обычною рукой. Мы носим их легко, мы нюхаем, Потом выбрасываем прочь. Она же не такая. ФАЙЛУС Другая? Но всё же, все они родились Одной и той же матушкой Природой. А может быть, Она лишь носит варварское одеяние, Что называют скромностью? В конце концов за этим всем мерцанием Мы видим женщину. Соври же одеяние, пусть упадёт; Тогда останется одна Природа. ТИМОКЛ Я видел у неё глаза; Они как чистота воды. ФАЙЛУС И всё же, плавает там рыба, Что люди называют меж собой любовью, А истину зовут то похотью, то страстью. Не бойся, принц; Та рыба попадётся На удочку такого рыболова. ТИМОКЛ Ты не пойми меня неправильно, Твои слова — не про неё. Такое можно сделать, Но не с такими как она; Она чиста, как небеса, И так же как и небеса, Должна быть завоёвана Лишь поклонением. ФАЙЛУС Чего же ты желаешь от неё, Иль просишь у меня? Я, как всегда, Способен сделать многое. ТИМОКЛ О, ничего иного, Лишь преклонить колени, Взглянуть, коснуться маленькой руки, Которая порхнула Словно лунный мотылёк Над волосами матери моей. А если вдруг она бы согласилась Немного улыбнуться, То я бы мог осмелиться на многое. ФАЙЛУС Да ведь она — твоя рабыня! ТИМОКЛ Я всё же преклоню колени перед ней, И может будет день, Почувствую её ладонь на лбу. ФАЙЛУС Пока я плохо знаю, что она за зверь, Но знаю что такое это для меня: Мой дух подсказывает мне, о, Принц, Что прежде, чем возьмусь за это дело, Нужна мне денежная мзда. ТИМОКЛ Какая мзда, мой Файлус? ФАЙЛУС Мне нужно имя — Скажи, что я твой друг. ТИМОКЛ О, больше чем какой-то друг! Введи меня в тот храм, Неясный, чистый, Куда мои надежды, опасения Пока что не пускают. Тогда я твой, о, Файлус, И мы с тобою будем делать Разные дела. ФАЙЛУС Когда тебе понадобится что-то, Не забывай про Файлуса. Он уходит. ТИМОКЛ О, у меня есть друг! Он — самый первый, Из тех, кого не покорил Пока что Антиох. О, эта вдруг любовь — Подобно молнии Попала вдруг в меня. Сцена 2 Там же. Эвнис, Родогуна. РОДОГУНА Выходит, у Небес была особенная цель В моём унылом рабском положении! Я буду верить в это. ЭВНИС Таких людей теперь уж не увидишь. Какое же спокойное величье было В его глазах! Мы подданные для него. И он ступает по земле, Как будто та земля уже его. РОДОГУНА Так и должно всё быть. Хоть я жила рабыней, Однако, я всегда себя считала Другой, и благородней духом, Чем греческие господа; Но в тот момент, когда он говорил, Когда смотрел он на меня, То я вдруг ощутило это рабство, Его прикосновение. Но в этот раз, Оно мне стало нравиться. ЭВНИС Ты тоже, Родогуна! РОДОГУНА Я — тоже? О чём ты говоришь? И неужели, Эвнис, ты... ЭВНИС Нет, я о том, Что наша роза, Полная шипов, Клеона, Влюбилась тоже В этого прекрасного Тимокла. РОДОГУНА Какая же ты клеветница! Но я подумала о чём-то о другом, Что было как-то ближе, И что пронзило сердце у меня Каким-то ужасом. ЭВНИС И всё-же — ты в него влюбилась? РОДОГУНА Ну разве я сказала так, Эвнис? Ну разве я сказала? Я не говорила это! ЭВНИС Не говорила, нет! Тогда ты, милая дурёха, Прикрой свою любовь румянцем, И опусти на влажные свои И полные влюблённости глаза Свои испуганные длинные ресницы! О, антилопа ты моя, дрожи! Ну, я, хотя бы отомщу. О, неиспорченное, милое сердечко, Такая нежная моя парфянка! Не будет у меня другой любви, Лишь только Родогуна, Моя прекрасная и варварская Родогуна, Высокая, с изящной грацией, С огромными глазами, С неясной слабой бледностью, Под цвет слоновой кости в полумраке. РОДОГУНА О, моя Эвнис! Они обнимаются. Входит Файлус. ФАЙЛУС (пощипывая подбородок) Всегда я ненавидел расточительство. ЭВНИС Твои шаги такие тихие, украдкой... ФАЙЛУС Есть у меня для вас послание. ЭВНИС Но мне не нравится посланник. Найди другого, И тогда я буду слушать. ФАЙЛУС Однако, ты меня Выводишь из себя. ЭВНИС Всё о твоих счетах? Мне говорили, Что их слишком много, Что ты уже истратил свой кредит. ФАЙЛУС Тебя зовут. Царица в спешке. Клеона мне сказала. Эвнис уходит. Парфянка, будешь ты Царицей Сирии, иль нет? Я, вижу, напугал тебя. Наш царственный Тимокл Стремительно летит в ловушку Твоей изысканнейшей красоты. Не надо маски скромности, Побереги её ты для Тимокла. Я предлагаю договор. С моею помощью ты сможешь Подвинуть ножку ближе К трону Сирии: И будет ложе с ним — Твоею лестницей, И ты поднимешься по ней, И я не успокоюсь, Пока ты не сядешь ты на трон. Ну что, я помогу тебе? Теперь у нас с тобой союз? РОДОГУНА Ты говоришь на языке, Которого я не услышу. ФАЙЛУС Ой-ой, язык! Тебе не нравится язык, Вы все такие. Ведь ты дочь Парфии! И разве ты не хочешь Сидеть на троне? РОДОГУНА Но не с твоею помощью, И кроме этого, Не как невеста Для сирийского Тимокла. Зачем ты мне всё это говоришь? ФАЙЛУС Не надо взвешивать мои слова, Оценивай лишь искренность. Да, мой язык бывает Неприятен женщинам. Не обращай внимания! Но сердце у меня добрее, Мои намерения Намного лучше языка. РОДОГУНА Возможно, что и так! Но знай, что я не жажду трона. А если бы и жаждала, То царь наш — Антиох, А не вот это юное сияние. ФАЙЛУС Так в этом вся причина? Но ты обманута. К тому же он тебя не любит, И никогда он не наденет женское ярмо. Ты лучше предпочти Тимокла Пластичного для женщины как глина, И с помощью моей Получишь ты империю и радость, И всё, что нужно сердцу, И удовольствие для тела. РОДОГУНА Не нужно мне других империй, За исключеньем сердца моего, Что восседает на высоком троне, Я не ищу другой какой то власти, За исключеньем скипетра любви, И никакая помощь не нужна мне, За исключеньем той, Что мне дат Ормузд. Достаточно. Благодарю тебя. ФАЙЛУС Да, ты хитрее этих Греков. И должен ли он тосковать тогда? И неужели он не будет защищать Своё намеренье? РОДОГУНА И если правда то, что ты сказал, Я не хочу, чтоб он Растратил сердце в муках. Пускай он знает точно, Что этому не быть. ФАЙЛУС Но он не примет от меня ответ, Который только ты способна дать. Я думаю, что ты парируешь удар, Чтоб он сильней атаковал. РОДОГУНА Ты можешь думать всё, что хочешь, Но оставь меня. ФАЙЛУС Но если ты в виду имела это, То способ это показать — Позволить, чтобы он пришёл. Я думаю, ты притворяешься, И не имеешь этого в виду, Иначе отказала б ты ему в лицо. РОДОГУНА (сердито вспыхнув) Ну, я могу и так; Скажи ему прийти. ФАЙЛУС Я так и думал. Он придёт. Не забывай же обо мне. Он уходит. РОДОГУНА Не очень хорошо я поступила, Когда сказала, Чтобы он пришёл ко мне. То было мимолётною причудой крови. Я не слыхала, чтобы он Когда-либо вообще был ранен, Лишь только танцевал Лучистым мимолётным мотыльком, И собирал нектар с египетских цветов. Торопливо входит Тимокл, колеблется, затем подбегает и бросается к ногам Родогуны. ТИМОКЛ О, Родогуна! Я полюбил тебя, принцесса; И ты свела меня с ума. Уже не знаю, что я делаю и говорю, Что за ужасный бог Вдруг завладел всем сердцем? И я уж не Тимокл, И сам собою не владею, Но я огонь, и яростная буря, Которая желает лишь схватить тебя, А я в ней лишь гонимый лист. О, Родогуна, Не отворачивайся от меня. Прости меня, прости! Не знаю что мне делать с тем, Что ты заставила меня влюбиться. Не трепещи, и не бледней, И не смотри испуганными взглядами, Как будто сам огонь Схватил твою одежду. Я твой слуга, Твой бедный и дрожащий раб, И ты убьёшь меня Одним лишь мимолётным хмурым взглядом. РОДОГУНА Не трогай руки у меня! Они не предназначены тебе, Твоим касаниям! ТИМОКЛ О, эти руки — самое священное; И даже розоватый ноготь твой, О, бледная богиня, В тебе и тайна и загадочная святость. Пусть станет обожжённой Рука того, что даже лёгким Святотатственным прикосновением Посмеет осквернить тебя, О, чудо, что в глубинах сердца, Лишь только если славные твои глаза Но оправдают ту вину, Став мягкими и нежными. О, дивная парфянка, Не бойся же моей любви, Что вырастает, становясь Уединённым поклонением. Смотри, теперь могу тебя покинуть! Смотри, теперь могу я удалиться. Взгляни же на меня один лишь раз, И взгляда этого мне хватит На долгие двенадцать месяцев. Возвращается Эвнис. ЭВНИС Ты обижаешь мать, кузен. Её мгновенья жизни замедляются Когда тебя нет рядом; Она всё время просит о тебе. ТИМОКЛ О, мать моя! Вы, боги, запретите это, Иначе я устану от её любви. Он уходит. ЭВНИС Что здесь произошло? Скажи. РОДОГУНА Ну неужели же Судьба Не насладилась тем, Что я в плену? И что-то ещё хуже Ждёт меня за этим? Над мною раньше было Серое и облачное небо, Довольно мрачное, но тихое. Теперь я вижу что приходят тучи, Нагруженные громом, И заполняют чернотою Весь мой горизонт. ЭВНИС О, расскажи мне всё. Чего наговорил тебе наш Файлус, Ужасный негодяй, Который говорит всё время с ядом? РОДОГУНА Он говорил мне о любви, О тронах и Тимокле; Он говорил, как могут изъясняться Эгоистичные и хитренькие люди, В своём уме построившие что-то злое, Которое они хотят представить как добро. ЭВНИС А как а за ним пришёл Тимокл? РОДОГУНА По зову Файлуса, И он пришёл с такою дикой страстью, Горящей у него под веками, Которую я никогда не думала Увидеть в человеческих глазах. Ну что же это за движения? ЭВНИС Мы движемся как мы должны, А не в ту сторону, что выбираем, И чтобы мы не думали при этом. Ведь красота твоя — тот факел, Который ты должна с собой Нести по миру. И если факел тот сжигает царства, То ты не сможешь ничему помочь. РОДОГУНА Я помолюсь, чтоб это не произошло. О, Бог, единственный, кто правит, Не позволяй же злому духу Использовать мою любовь, Чтоб принести несчастье Антиоху. Входит Менто. МЕНТО Кто здесь парфянин? ЭВНИС Она. МЕНТО Желает Антиох тебя В своей палате С чашею лесбийского вина. ЭВНИС А он — действительно желает? Тогда, выходит, боги Решили выбрать час, Чтоб им вмешаться. Иди, частица Парфии. РОДОГУНА Пошли кого-нибудь другого. Я не могу идти. ЭВНИС Я думаю, ты позабыла, Что ты всего-лишь на всего рабыня. Ты вещь моя И я заставлю, чтобы ты пошла. Давай же, поскорее. РОДОГУНА А разве он не называл меня по имени? МЕНТО Чего боишься ты, дитя моё? Он добр и благороден, Красив в речах И мягок в обращении со слугами. РОДОГУНА (тихо, себе) Я не его боюсь, боюсь себя. ЭВНИС Побойся лучше ты меня. И если ты не сдвинешься сейчас же, Тебя жестоко высекут. РОДОГУНА О, Эвнис! ЭВНИС И высекут жестоко! Я, думаешь пожертвую столь многим, Из-за какой-то робкой пешки, Которая не двигается с места? Иди, иди! И если ты мудра, Не возвращайся Вся не исцелованная. Она подталкивает Родогуну к двери и уходит, за ней следует Менто. Его сердечко не свободно, как и у неё, Иначе я попробую Здесь царствовать сама, Своей рукой. Пусть боги выбирают. Через неё смогу я править Сирией. Сцена 3 Комната Антиоха. Антиох с картой перед собой. АНТИОХ Экбатана и Суза, а дальше Согдиана, Арийская страна, что ограничена Рекою Инд, потоками Евфрата И золотыми пляжами У Тигра, Окса и Яксарта, И эти горы, смутные, огромные, Что носят на плечах Луну, Со всем их тусклым запредельем Огромных наций; Вот это бы была империя! Ну, что такое Сирия, и Греция, И голубое побережье Гадеса? Они, ну слишком уж узки, Чтобы моя душа бы в них вместилась, И слишком уж ничтожны, Чтоб утолить её глубокий голод И необъятности. О, бледное и милое парфянское лицо Со светлыми глазами Средь смуглых масс, О, грациознейшие члены, Что затмевают это воплощение земли, Ты не позволишь мне Сосредоточиться на Сузах. Я никогда ещё не тосковал по женщине, Ни по одной. Пока Тимокл со светлыми фиванскими девицами Старался развлекать своё Беспечное и легкомысленное сердце, Я отошёл в другую сторону; В то время Парфия и Греция — Похожи были на моих любовниц. А ныне сердце у меня Заполнено одною бледной девушкой. Не нужно ликовать, Амур. Тебя я успокою, поначалу, Уверенным, внезапным обладанием, Затем заставлю биться В вечном напряжении. Её любил я в прошлых жизнях, Многие века. Парфянская принцесса, Неописуемая Родогуна! О, имя сладости! Ты дочь Фраата, славного монарха, Бутон царей — И мой великолепный пленник, С глазами, что взывают, умоляют. О, бывший царь, высокий Антиох, Что ухватил её из под защиты Охраняющих мечей и копий, Сейчас тебя уж нет, Но ты оставил нам Вот это вот пророчество Об изумительной И завоёванной тобою Персии, Отныне ставшею моей рабыней Чтобы любить меня, О, это ты, о, Родогуна! Входит Родогуна. РОДОГУНА (с опущенными глазами) Я принесла вино. АНТИОХ Единственное здесь вино — Так это ты, парфянка! Вино, чтобы наполнить души на Олимпе Находится вот в этой славной фляге. Поставь пока что чашу. И вместо этого Приподними свои Такие длинные и влажные глаза; Я их ревную к мраморному полу, Родогуна. Ты хорошо ведь понимаешь, Зачем послал я за тобой. И разве не смотрели мы В глаза друг другу И не признались в знаниях? РОДОГУНА О, принц — Я ведь рабыня матери твоей. АНТИОХ Моя, моя рабыня, Родогуна, Ведь я и есть вся Сирия. РОДОГУНА Твоя. АНТИОХ О, ты сама сказала это! РОДОГУНА Не трогай же меня, не трогай, Антиох! Сын Никанора, пощади меня, И пощади себя. О, я! Я знаю, боги нам готовят смерть; И я живое для тебя несчастье. АНТИОХ Да, если б ты была, Самою смертью для меня, О, восхитительная Родогуна, А не такая, как сейчас, Залог небесного блаженства, То я б не воздержался От такого наслаждения, И пусть бы получил я радость от тебя Хотя б на те короткие минуты, Которые возможны на земле. О, не играй с часами Родогуна. Зачем же человеку, С его такой короткой жизнью, Откладывать восторг, И ждать, как будто Будет жить он вечно? У Времени нет пауз или остановок, И Смерть не медлит. РОДОГУНА Увы! АНТИОХ Ты продолжаешь медлить. Ты станешь отрицать Биение сердец у нас, Что призывает перекинуть мост Меж разделяющими нас шагами? Тогда я прикажу тебе Как собственной рабыне. И если ты не позволяешь мне Привлечь тебя, Тогда иди сама в мои объятия, О, совершенно изумительная Родогуна, О, мой парфянский пленник! РОДОГУНА О, Антиох, мой царь! АНТИОХ Вздымайся же со мною, Как волна, всегда. И как весна, Расплавь тепло в моей груди, О, трепетное, сладкое дыхание! РОДОГУНА О, отпусти меня! АНТИОХ О, ты, нежданная колдунья, Умри же на моей груди! Пусть руки будут у меня верёвками, Чтоб привязать тебя ко мне, И чтобы медленно сгорала ты В багровом пламени. РОДОГУНА О, отпусти меня, о, отпусти! АНТИОХ Не ранее, чем наши губы Соединятся вечным браком. И той печатью, Вместе с многими другими, Я опечатаю тебя лишь для себя. Всей вечности у Времени не хватит Для всех тех поцелуев, Которые я жажду от тебя, О, бледное очарование, Неясная мистерия! Прижми свои же губы ты к моим. И повинуйся! Ещё раз! Снова! Ещё раз, и опять, И вечно воспевай любовь, о, чудо, Пусть необузданная музыка Твоих прекрасных губ Перетечёт из сердца твоего В моё. Родогуна опускается к его ногам и обнимает его колени.
РОДОГУНА Я вся твоя, твоя, Твоя, и навсегда. Она встаёт и закрывает своё лицо руками. АНТИОХ (открывая её лицо) Моя любимая, Не закрывай от чувств своё лицо. Вы, боги, что на небесах, Взгляните же на нас; Мы тоже взглянем на богов Бесстрашными глазами чистой радости И скажем им — Ни время, ни идущая от них судьба Не смогут нас сейчас поколебать. И страсть единства двух сердец сейчас Отбросит навсегда любой шаг смерти. РОДОГУНА О, сердце у меня, Оно вот-вот и остановится. Боюсь, не вынесу такого я блаженства. Оставь меня сейчас, Чтоб я могла жить для тебя. АНТИОХ Останься там, где есть. Иль уходи, ведь ты моя, И я могу тебя и отослать, Когда я захочу, Или призвать, Когда, опять же, захочу. Иди же, Родогуна, та, Которая теперь всегда со мной. Родогуна покидает комнату неверными шагами.
Любовь, ты Прорицательница в наслаждении. Смогу ли я теперь, не ослеплённый Вернуться к карте? О, нет, уже она на карте, И вижу я её глаза, А вовсе не Экбатану. Сцена 4 Зал во Дворце. Тимокл, Файлус. ТИМОКЛ О, боже, вся на свете сладость, слава, Отныне собраны в одной Прекрасной, улыбающейся жизни, В другой же остаётся Бесплодный и невыносимый Заброшенный и мрачный Ад тишины и пустоты, Такой, что смертным душам невозможно Вообразить хотя бы на минуту, Не говоря уж о страданиях. Так поступает мать моя со мной! Ну почему бы нам, Что были добрыми К друг другу братьями Всю нашу жизнь — О, как же мы любили Друг друга там, в Египте! — Не разделить по братски этот приз? Путь будет Сирия его венцом, О, пусть берёт его! А у меня пусть будет Родогуна. ФАЙЛУС Ты думаешь, он согласится? ТИМОКЛ О, да, конечно, и с улыбкой. Он весь воинственный и величавый. Высокий брат мой Антиох! Как мог я ранее мечтать Чтоб у него отнять То, что на нём так хорошо сидит? Пусть даст мне радость и любовь, И Родогуну. Ведь мне достаточно Лишь солнечного света. ФАЙЛУС Возможно, будет так, Но кажется, что вам обоим Чего то будет не хватать. Смотри! Вот он идёт, несёт себя, Как будто он Сияющее наше солнце. О, как же можно это омрачить! Входит Антиох. ТИМОКЛ О, брат, тебя сюда послали боги. АНТИОХ Мой дорогой Тимокл, Я целый день тебя не видел. В Египте было по-другому. Скажи мне, что ты делал Все эти напряжённые часы? И сколько юных, улыбающихся девушек Из этой замечательной страны Ты соблазнил, Чтобы они тебя любили? ТИМОКЛ А разве ты не слышал? АНТИОХ О чём ты, мой Тимокл? ТИМОКЛ Мать наша хочет дать корону, И вместе с царственной короной Отдаёт и Родогуну. АНТИОХ О, наша царственная мать? Они её отдать собрались? Я не женюсь по чей-то внешней воле. ТИМОКЛ Конечно нет, мой брат; Пускай хотя бы сердце Будет нам принадлежать. Ты не отметил для себя, Я думаю, что не заметил, Вот эту бледную и милую Парфянку Родогуну? АНТИОХ (улыбаясь) Ты говоришь, я не отметил? ТИМОКЛ А разве нет, мой брат? Ведь ты так слеп Бываешь к женской красоте. Ты устремлён лишь на великие деяния, На царское оружие. И для меня как раз и будет хорошо Когда ты предпочтёшь жениться На этой, полной благородства и величия, земле. Мне стыдно говорить тебе, мой Антиох, Я пожалел сирийскую корону, Что так прекрасно для тебя подходит. Возьми корону, брат, А мне оставь лишь Бледную богиню Родогуну. АНТИОХ Чего-чего? Твою богиню! Твою? ТИМОКЛ Ты тоже полюбил её? Но это невозможно! АНТИОХ Тебе какое дело до того, Кого я там люблю, и что? Сказать тебе, Что не люблю её? ТИМОКЛ Раз так, то предложение моё Вполне нормально, справедливо, Оно по-братски, Не так, как этот беспричинный гнев. АНТИОХ Какое замечательное предложение! Из двух вещей, которые мои, Швырнуть мне лишь одну И со словами — «Вот, я не хочу, вот это, Пожалуй, я возьму другое»! ТИМОКЛ (сдавленным голосом) Она тебя уже назначила царём? АНТИОХ Мне не нужны слова людей, Чтоб сделать что-то, Я царь и по рождению, И по природе. А кто ещё тут должен Править в Сирии? Ты думал — именно твоя Пустая легкомысленная голова Должна носить корону? ТИМОКЛ Ох, Антиох, В Египте ты был не таким. АНТИОХ И не смотри на эту бледную парфянку Даже ночью, в снах! Забудь же, как её зовут! ТИМОКЛ Она рабыня матери моей: Я попрошу её и получу её. АНТИОХ Сначала ты получишь Мой меч по струнам сердца. Она — награда царства, А вместе с царством — и моя. ТИМОКЛ Моя мечта, моя богиня, С чудесными и влажными глазами! О, сладкая моя сокрытая звезда, Укрывшаяся в собственном очаровании! Я не отдам её тебе, И не отдам корону, Да будь ты хоть раз двадцать брат. ФАЙЛУС Отлично! Здорово! Моя удача! О, добрая моя удача! ТИМОКЛ Ведь ты её не любишь, Ты смеешь думать про неё, Как будто это приз Какого-то оружия, Как про рабыню, Как твоё имущество. АНТИОХ Молчи, ни слова больше. ФАЙЛУС Давай, давай! Моя звезда, Ты поднимаешься Над этой бурей. АНТИОХ Мой брат Тимокл, Прощаю я тебя; Ты полон лёгких разовых страстей, И в этом — оправданье для тебя. Однако, более меня не задевай. А что касается парфянки — Она моя, и я бы удержал её, Хотя б сам бог её желал. Не возноси свои Самонадеянные взоры Отныне выше, чем её сандалии. Он уходит. ФАЙЛУС Однако, братец у тебя! А вдруг он не получит Царскую корону? ТИМОКЛ Он не получит ни её, ни Сирию. Входят Родогуна и Эвнис, проходя через зал. Тимокл бросается к ней. О, Родогуна, ты моя звезда! Ты знаешь о торговле, Которую другие Хотят с тобою заключить. Сопротивляйся ей, Не дай холодной той награде Оскорблять тебя! Скажи, что любишь ты меня. РОДОГУНА О, принц, мне очень жаль, Но не могу любить тебя. Она уходит. ЭВНИС Мой дорогой кузен Тимокл, Не все цветы растут Чтоб ты их рвал. Достаточно и розы, Чтоб тебя насытить. Есть розы, что цветут здесь, в Сирии; Возьми их, и будь мудрым; Не трогай же цветок из Парфии. Она уходит. ТИМОКЛ Я поражён, разбит, Как будто молния ударила в меня! ФАЙЛУС И ты уже сражён? Они все заставляют думать Родогуну, Что будет править Антиох. ТИМОКЛ Не в этом дело. В ней есть любовь к нему. ФАЙЛУС У ней так быстро Родилась любовь к нему? Тогда она всё так же быстро и умрёт. Я вижу в этом деле руку Эвнис, Она желает помешать тебе; Она за Антиоха. ТИМОКЛ Все, все за Антиоха, И за корону, и за Сирию, И уважение мужчин, и женские сердца, И жизнь, и сладость, и моя любовь. ФАЙЛУС О, молодой мой принц, Будь более мужчиной. Попробуй осадить ту девушку То милостями, то подарками; Иль добивайся ты её Как знатную царицу, Иль силою заставь её, Она всего ведь на всего рабыня. Будь сильным, будь внезапным, Опережая этого заносчивого брата. ТИМОКЛ Я не хотел бы обижать В ней чистую, скрываемую душу, Хотя б все боги в небесах Мне дали б разрешение. ФАЙЛУС Красивый и порядочный дурак! Тогда иди быстрее к матери, Потребуй Родогуну как подарок. ТИМОКЛ (уходя) Моя душа опять преследуется бурей. Сцена 5 Покои Клеопатры. Клеопатра, Клеона. КЛЕОПАТРА Я приняла решение; Но Менто египтянка, И знает — кто из близнецов По-настоящему был первым. Пришли её ко мне. Клеона выходит. О, высоко сидящие Холодные божественные силы, Ведь говорят, Что иногда вы спите. Так спите же сейчас! Я лишь развязываю те узлы, Которые запутаны Беспечной вашей волей. Входит Менто. О, Менто, Посиди со мною рядом, Менто. Ты ж ведь дышала нашей тайной? Храни её же, Менто, Как мёртвую, в свой груди. Потом царицу купишь Для себя в рабыни. МЕНТО Как, мёртвую? Да разве может правда умереть? КЛЕОПАТРА Ах, Менто, эта правда! Но зачастую истина ужасна. О, справедливость! Но разве справедливость видели Когда-либо вообще, Здесь, на земле? И человек живёт лишь потому, Что он не справедлив, Реальное же право обитает Не там, где есть законы и обычаи, Оно растёт для тех, Чьё появление лучше всех Поддерживает наше временное счастье, И хоть на время Запрещает горе смертным. МЕНТО Ох, это то, чего Я более всего боялась. О, злодеяние! Ну хорошо, царица, понимаю. КЛЕОПАТРА Ведь я не менее тебя Люблю и обожаю Антиоха; Однако наш Тимокл Всё время ищет Парфянскую рабыню Родогуну. О, если эти братолюбия Вдруг превратятся в ненависть, И уничтожат всех нас здесь! Тогда пусть лучше Здесь остаётся твой питомец, Ведь он не станет править тем, Кто занимает трон? Одобренной землёй и небесами, Он в самом деле будет царь, Защитник слабого Тимокла, И правая его рука во время войн, Его поддержка, столп, И стража для него, И меч для действия, Великий в верности, И царственный в великом подчинении, Прославленный любовью. Тогда ни у кого не будет горя, Все согласятся с нашими желаниями. МЕНТО Царица Клеопатра, можно я скажу? Могу я позабыть на время уважение? Бог требует, чтоб я сказала. Я говорю тебе тогда, Что твой безумный, Безрассудный мозг, Придумал злодеяние, Которому нет равных, И этот хладнокровный, Не материнский и жестокий заговор, Ты хочешь приукрасить умными словами. О ты, желающая обмануть себя, природа! О ты, слепое сердце! И это муж твоей, Так похвалявшейся любви. О, женщина, ты ошибаешься, Когда так говоришь о сыне. КЛЕОПАТРА Увы, кормилица моя, Ты ведь не знаешь о причине. МЕНТО А мне не нужно знать. Ты разве Зевс, живущий на Олимпе? Он дал тебе свой скипетр И свою заботу Руководить запутанной землёй? Ты будешь нарушать Его постановления? Ты будешь улучшать всё то, Что Он предвидит? Твой лёгкий женский мозг, Твоя поверхностная, неглубокая любовь, Есть лучший проводник, Чем всё его всевидящее око? О, дивное высокомерие Конечных, ограниченных людей, Что знают лучше, Чем всеведающий Бог! Поберегись же громов от него, И соблюдай его божественную волю. И не стремись разрушить то, Что сотворил он, Но избегай трагической расплаты За эти страшные ошибки. И если из поступка твоего Проистекают смерть и ужас, Твои ли человеческие плечи Должны нести такой тяжёлый груз? Так просто соблюдай Божественную волю, Веди себя как должно, И предоставь всё остальное Богу наверху. КЛЕОПАТРА Твои слова меня затронули. МЕНТО Пусть муж твой трогает тебя. И как ты встретишься с ним там, В его торжественных тенях? Не отвернёт ли от тебя Свой царственный и благородный лик, Сказав: "Убийца сыновей моих, Не подходи ко мне!" КЛЕОПАТРА О, Менто, ну не проклинай меня. Я думаю, глаза у мужа Меня там повстречают С радостью, улыбкой. О, Менто, ты моя кормилица, Ты ведь не скажешь это Антиоху? МЕНТО Я не безумна и не зла. Пусть будешь ты неколебима В собственном решении. Но не мечтай, что счастье может Расти из злых корней. Всем правит Бог, А Право отрицает силу Бога. Действие III Дворец в Антиохии. Под холмами. Сцена 1 Зал аудиенций во дворце. Никанор, Файлус и другие сидят; Эвнис, Филоктет, Тоас стоят порознь у помоста. ТОАС Ведь это очевидно? Он же старший? Мы ведь знаем это? ЭВНИС И разве он не должен править? ТОАС О, если бы Судьба была бы мудрой, То должен был бы он. ЭВНИС Разграбит ли Тимокл Великий Пресеполь? Скорее, думаю, сюда Придёт Фраат, Могучий, стойкий, Терпеливый, тонкий человек, И у бездельника возьмёт Наполненную страстью Антиохию Столицу Селевкидов. ТОАС Возможно, что и так. Но не восстану ли я против Законов той страны, Которая меня укрыла? Ведь меч, который обнажаю я, Принадлежит стране. ЭВНИС Всегда ли справедливость и закон Бывали заодно? Ну, возрази. ТОАС Но если оскорбили справедливость, Тогда я буду бить. Он уходит в другую часть зала. ЭВНИС Мужчины мудрые, Но если множество амбиций Нагромождаются в одной большой груди, Достаточно лишь искры, и Судьба Заполыхает как большой костёр. ФИЛОКТЕТ Нам нужно только это? Ну что же, будет вам искра. Он уходит. ЭВНИС Случайность, или же Судьба, Закончите же остальное. Дала я вашим силам направление. Никанор, который подошёл ближе, останавливается перед ней. НИКАНОР Как, совещание твоё закончилось? ЭВНИС Какое совещание, отец? НИКАНОР Ну, я же видел, хоть не говорил. Не надо вмешиваться в те дела, Что для тебя уж слишком велики. Страна и царство — не клубок, Чтоб ты плела интриги В закрытых ото всех покоях. ЭВНИС О чём ты говоришь? У нас есть и другие развлечения. НИКАНОР Поменьше наблюдай за Антиохом. И не неси туда Свой дерзкий дух, Который, сбросивши поводья, Подвержен страсти и амбициям, И выражает яркое презрение К любым законам, Что пытаются сдержать Упрямую и разнузданную волю. Иль мне найти узду, Что ограничит, наконец, тебя? Он уходит. ЭВНИС Благоразумный мой отец! Такие люди думают, Что мудрость только там, Где борода. У нас есть тоже головы И там внутри, я думаю, Достаточно мозгов! Она поднимается на помост. Леосфен, Калликрат и другие входят все вместе. ТОАС О, Леосфен из Парфии? Так скоро ли война? ЛЕОСФЕН Она ждёт капитана. ТОАС Сегодня, думаю, она получит Царя для капитанов. ЛЕОСФЕН Я уже видел мальчика. Но тут какая-то загадка? Так будет он царём? ТОАС Судьба должна прийти В согласии с Природой. ЛЕОСФЕН Я думаю, что ни одно из них Не может ошибаться Слишком глубоко; Ведь если бы они Могли бы ошибаться, То воля человека Имела б право Изменять Судьбу, Что невозможно. Входит Клеопатра с Антиохом и Тимоклом; Её сопровождают Клеона и Родогуна. Родогуна в богатом одеянии. ФИЛОКТЕТ Смотрите — куда она его поставит! ТОАС Он справа от неё! ФАЙЛУС Всё это женская уловка. И должен я в такой невыгодной позиции Играть в игру С такою сильною фигурой против? КЛЕОПАТРА Могучий Антиох ушёл так рано По тусклому ущелью В тот безмолвный мир, Куда однажды Мы должны пойти за ним. Но молодые руки Подхватывают царский скипетр И управляют царственным мечом. Вот близнецы из Сирии, Два сына Никанора, Вот это Антиох, а здесь Тимокл. Они так долго были преданы забвению, Права их угнетались, Их превосходства тиранически скрывали. Забудем же об этом. Забудем старые печали, злость; Пускай они уйдут в могилу И ночь их не вернёт. НИКАНОР Не нужно нам Приподнимать покровы, Скрывающие вещи, Что давно погребены, Но чтобы впредь сомнение Из умершего прошлого Не наложило тёмный и тяжёлый груз На наше светлое и радостное будущее, Давай те поклянемся мы царице Что будем ей повиноваться, Как если бы её устами Говорили сами Небеса. Причина всех на свете ссор Лишь в отделении всевидящих богов От их наперсников. ФАЙЛУС Путь поклянутся принцы; Ведь как их подданные могут спорить, Когда они в согласии? КЛЕОПАТРА Нет, нет, Сирийской крови Клятвы не нужны! О, сыновья мои, согласны вы? ТИМОКЛ О, мать, конечно, Править будет ваша воля суверена, А ваши дети, С нашей братской добротой Естественное огорченье проигравшего Утопят в радости другого. КЛЕОПАТРА А ты что скажешь, Сын мой Антиох! АНТИОХ Но ваш вопрос, мадам, Был для Тимокла, И от меня не ждут ответа. ФАЙЛУС Ты принимаешь выбор матери твоей? АНТИОХ Я принимаю выбор Бога. Мать говорит о чём-то скрытом, А не о чём-то, что уже решилось. ФАЙЛУС Мой принц, вся Сирия ждёт от тебя Другого, более прозрачного ответа. АНТИОХ А ты то кто? Ты крови Селевкидов, Что подвергаешь вдруг сомнению Слова царей? КЛЕОПАТРА Довольно. Мои сыны прекрасно знают Своё происхожденье И умеют это уважать. Сегодня начинается другая эра. Принцесса Парфии и дочь Фраата, Ты встань и сядь на этот трон; Ты — и любовь, и мир, И ты должна сегодня коронована. Прошу, Сирийцев этому не удивляться; Ведь это мир, который Мои посланники несут сейчас На сёдлах в Персеполь. ТОАС Так вот из-за чего была Такая спешка, скрытая от всех! ЛЕОСФЕН Да как такое может быть? Ведь мы держали пятку На горле этого парфянина. КЛЕОПАТРА С тех пор, как Парфия прошлась По дальнему иранскому востоку, Разрушив труд Могучего царя из Македонии, Война всё время подступает, Как тёмный океан в смятении, К границам наших государств. О, сколько же сердечных струн порвалось, О, сколько проливалось слёз тоски, Когда глаза искали на востоке, Тех кто ушёл навеки, безвозвратно! И радость от побед Был засыпана песками, Залитыми кровью. И кровь была напрасна, Напрасен был наш плач! Ведь землю сделали такой широкой, Что многие могли бы Иметь величие и радость На равной к всем народам Груди одной и общей матери. Но мы, захватывая доли у других, Теряем собственную долю. Народы, что завоевали больше всех, И погибают первыми, Их истощает ненависть захваченного мира. Но те, кто побеждают, и мудры, И знают о границах Благополучия своей судьбы, Те вовремя умеют избежать Насилия небес. Сирийцы, после громких битв, Я основала славный мир. И это праведное дело Я начала царицей Сирии; И чтобы закрепить его, То новый царь сирийского народа Не должен отказаться от него. АНТИОХ Но я отказываюсь от него. Такого мира здесь не будет. КЛЕОПАТРА Мой сын! АНТИОХ Да что это за мир! Парфяне с войском у ворот? Они с осадой у Экбатану? Когда же было видно Или слышно до сих пор, Чтоб победители просили мира? А в чём причина — Причина женщины, Всё потому, что многие пролили кровь И ещё больше было слёз. Да, слёзы, кровь, Хотя и расточительно растрачены, Они и создают величье нации. Я отменю весь этот мир, мир женщины. И с шумом множества побед Провозглашу его отмену. ФАЙЛУС Сейчас! ТОАС Ты говоришь, как настоящий царь! ТИМОКЛ Но ты ещё не коронован, Антиох. АНТИОХ Вся Сирия противится такому, Судьба шлёт Сирии Свой львиный рык с высоких гор, Она трубит по направленью к Персеполю, И запрещает мир. КЛЕОПАТРА Мой сын, ведь мы не просим мира, Мы дарим мир, Мы забираем несколько провинций, Мы забираем Родогуну. ТИМОКЛ Которая раз в двадцать Весомее, чем подвиги героя, И превосходит самые обширные Завоеванья на Земле. АНТИОХ Мир за неё и за провинции! Нет худшего позора! Наш меч завоевал нам это. Ведь это оскорбленье Тех могучих мертвецов, Что принесли нам, Сирии, победу. Провинции! Чью землю мы должны Просить за них? Принцесса! Она ведь моя пленница, не так ли? И что, я должен умолять о чём-то Какого-то парфянина, сбивая с толку, И спрашивать, что делать мне С моей рабыней в Антиохии, В моём дворце? Царица Сирии, То, что вы сделали — позор. КЛЕОПАТРА Я знаю, ты меня не любишь; В твоём холодном сердце Нет места для любви; Но всё же я твоя родная мать. Ты будешь уважать меня, Когда ты станешь здесь царём? АНТИОХ Я буду уважать тебя На подобающем тебе По положенью месте, Увековеченном в твоих покоях, Когда ты будешь править Своими женщинами, а не Сирией. КЛЕОПАТРА Оставим это. Ты будешь думать О том, чтоб с Парфией был мир? АНТИОХ Да, буду, Когда достигну с армией столицы, Персеполиса. МЕЛИТ Как безысходно выглядит царица! О, что же будет? НИКАНОР (который наблюдал за Эвнис) Давайте завершим все эти споры; Пусть Сирия узнает своего царя. Клеопатра встаёт и некоторое время молчит. ТИМОКЛ О, Мать! КЛЕОПАТРА Смотрите, вот ваш царь! МЕНТО О, Боже, она решилась! Наступает изумлённая тишина. НИКАНОР Скажи ещё раз, Дочь благороднейшего Птолемея, Помня Бога. Скажи, мы правильно ли поняли? Тимокл ли царь наш? КЛЕОПАТРА (механическим и жёстким жестом) Смотрите, вот ваш царь! Никанор делает жест согласия со свершившимся фактом. НИКАНОР Пусть царь тогда взойдёт на трон. ЛЕОСФЕН (полуприподнявшись) Тоас! ФИЛОКТЕТ Скажи же нам, царь Антиох, Царь, выбранный богами, А не царицей Клеопатрой, Ведь ты же царь. ТОАС Скажи нам, Антиох. АНТИОХ Но почему тогда ты одному лишь мне Дала возвышенное имя принца Сирии? И почему же справа посадила ты меня? Зачем придумала какие-то условия, Прям перед тем моментом, Когда я должен стать царём, Торгуясь за моё согласие Какими то словами, аргументами, Ненужными, как если б перед этим Ты предпочла бы младшего? Ты призовёшь богов, Чтоб припечатать эту ложь? КЛЕОПАТРА Ты хочешь оскорбить меня Пред всеми в Сирии? Давай же, сын мой, Поднимись на трон. АНТИОХ Остановись, Тимокл. Не торопись, брат, Вытеснять того, кто старше. ТИМОКЛ Ты — старше? Он смотрит на Клеопатру. КЛЕОПАТРА Я говорила правду. МЕНТО Ты говорила, но не правду. Ты произносишь ложь, Чудовищную ложь. КЛЕОНА Заткнись, ты, смуглая рабыня! МЕНТО Я не заткнусь. Ты оскорбляешь всех богов. Я — Менто, египтянка, Я та, что видела рожденье Царских сыновей. Она вам лжёт, сирийцы. Вот этот царственный, Прекрасный Антиох Был первым на земле. ТОАС Ну, наконец-то правда Вырвалась наружу. ФАЙЛУС Но это лишь рабыня, И порождение избытка грязи Нила. Мы станем оскорблять царицу, Выслушивая эти бредни? МЕНТО Я замужем была За знатным египтянином в Мемфисе, А не рабыней, Ты, сирийская дворняга, И слово, что я говорю Способно устоять Пред клятвеннопреступною царицей. ЭВНИС (наклоняясь вперёд) И что, ещё не всё? Никанор, который колебался и наблюдал за её действиями, выходит вперёд, чтобы заговорить.
НИКАНОР Кровь царская Египта Не способна лгать. Должны ли мы подвергнуть Нашему сомнению Царицу Сирии? И будут ли обычные слова простых людей Сильнее, чем дыхание царей? Пусть не возникнет дикой ссоры, О, принцы, пусть не будет ссоры. О, Антиох, я предлагаю отказаться Тебе от той гордыни, Которая не подобает сыну; Не рань же собственную мать и родину, Сын Никанора.
ТОАС Выходит, побеждает ложь? НИКАНОР (снова смотрит на Эвнис) Так было решено меж вами! Пусть будет так. Я обнажаю меч. Я встану за сирийского царя. ФИЛОКТЕТ (посреди общего колебания) Я, египтянин Филоктет, Готов принять твой вызов, Никанор. АНТИОХ Кто за меня ещё здесь, в Сирии? ТОАС Я тоже против Никанора Выставляю меч. ЛЕОСФЕН Я — Леофсен. Я обнажаю свой клинок, За нового царя, за Антиоха. АНТИОХ Кто за меня ещё? ДРУГИЕ Я! Я! и Я! и Я! КАЛЛИКРАТ И ДРУГИЕ А мы все за Тимокла. ЛЕОСФЕН Убьём же их, Сразим всю эту партию лжецов. Слышны крики и лязг вынимаемых мечей. НИКАНОР Давай же, защищай царя. Пусть будет дерзкий бунт Немедленно подавлен, Пусть он утонет в собственной крови. ЛЕОСФЕН Я буду убивать все тех, Кто встал за узурпатора. ТОАС Остановись, остановись же Леосфен! АНТИОХ Терпение! Терпение, я говорю! Пусть будет тихо! Наш дом великих Селевкидов Не станет бойней. Не грубым бунтом, Не убийством брата, Я поднимусь на трон свой, Но по ступеням Героической и упорядоченной битвы. Мой брат Тимокл, Твоя так часто мной целуемая голова Священна, чтобы бить её моим мечом. О, Никанор, ты бросил вызов; Я принимаю. КЛЕОПАТРА Услышь меня, сын Антиох. АНТИОХ Я отрекаюсь от тебя Для той, кто нянчила меня. РОДОГУНА Увы! КЛЕОПАТРА О, жалкая, дрянная женщина! Она спешит выйти, за ней следуют Родогуна, Эвнис и Клеона. НИКАНОР Надеюсь, ты не сотворишь большого зла, Хоть миллионы будут помогать тебе. Он выходит с Тимоклом, Файлусом, Калликратом и другими из его партии. ФИЛОКТЕТ Мы сможем удержать вот этот дом, И захватить весь город? Нас много здесь. ТОАС Войска под управленьем Никанора Удерживают Антиохию. ЛЕОСФЕН Не здесь, не здесь. Давайте выйдем к армии на марше! Сирийский трон на самом деле там, А не в столице, в Антиохии. АНТИОХ О, Менто, давай-ка с нами. Мы быстро соберём все силы наши, Потом пойдём на Парфию! Сцена 2 Зал во дворце. Родогуна, Эвнис. РОДОГУНА Бог дал мне ум и сердце; И это не её, Чтобы толкать меня На гнусное прелюбодеяние. Я всё ж — парфянская принцесса, Я такова, что выбрав для себя Единственного господина, Я становлюсь с ни связана навеки, И через смерть, и через пламя, Через мечи, в аду, и в небесах. ЭВНИС Царица совершенно сломлена. Мне Файлус рассказал. И он вскочил в седло разнообразных дел И чувствует себя хозяином. На что теперь надеяться, Ведь мы остались пленниками, И в этих отвратительных руках? Я думаю, что ты взойдёшь С недавно избранным Царицей Клеопатрой господином, Но не на трон, А как рабыня Для услад Тимокла. РОДОГУНА Так будет, если мы останемся! Но кто же станет оставаться умирать? Давай в парфянские пустыни, В шатры у Антиоха! Там легче будет улыбаться Подступающей опасности. ЭВНИС О, точно, да! Пустыни безопаснее для нас, Не Антиохия. Идём. Входят Антиох и Филоктет из внешней двери. АНТИОХ О, я искал вас, Эвнис, Родогуна. Седлать коней! Пока что свадебная пышность, факелы Не то, что ищем мы. Из внутренней двери входит Файлус с Терасом. ФАЙЛУС Сегодня же, не позже. Египетский мятежник Похищает нашу новую царицу! На помощь! Помогите! АНТИОХ Пошёл отсюда прочь, Сирийский соглядатай! Он отталкивает Файлуса и уходит с Эвнис, Родогуной, Филоктетом. ФАЙЛУС Терас, давай за ними! Терас спешно убегает; Файлус бросается к окну. Смотрите, Антиох бежит! Вы, часовые, задержать его. И тысяча монет за эту голову! Ах, он уже прошёл. О, быстрая стрела! Входит Тимокл и Клеона. ТИМОКЛ Кто там бежит? ФАЙЛУС Твой брат, Он силой увлекает за собою Родогуну, И Эвнис он увёз с собой. ТИМОКЛ О, Родогуна! ФАЙЛУС Он силою унёс её. ТИМОКЛ О, нет, она пошла С улыбкой, радостно. О, неразумный Файлус, Зачем ты остаёшься здесь, со мной, Ведь ты же обречён? Он ведь вернётся и займёт Трон своего отца И будет править разными народами. Зачем ты хочешь, чтоб тебя убили? Всё, всё на свете для него, И было так всегда. Там, у меня была И лёгкая любовь, и лёгкие друзья, Однако же никто и никогда, Из тех, кого желал я, Меня же не любили. Так было в годы детства, Так продолжается сейчас. Его предпочитают небеса, Земля принадлежит ему И человеческой его природе. И даже моя собственная мать — Ниоба[1], Ведь он отрёкся от неё. ФАЙЛУС Я понимаю, видел это, В этом вся причина. ТИМОКЛ Ну почему всегда Он должен обладать Тем что мне ценно? И что за дружба у него Как не себялюбивые Потребности тех душ, Которым должен он излить, Что у него внутри, Которые разделят, как зеркало, Служение его величию? Однако, именно его и выбрал Филоктет, Так ясно видящий и проницательный; И на его плечо старался опираться Мой царствующий дядя, Предпочитая именно его Увещевать, любить; А мне он только улыбался, Как слишком легкомысленному, Для похваля иль порицания. И что такое царственность его, Как не особенное вожделение О грандиознейшей резне, Амбиции его почти нечеловеческие, И очень уж надменный ум, Который улетает выше Чем самые возвышенные головы, Как будто в смертном теле В нём поселился бог, И люди для него Уж слишком мелкие? Однако, те, кто лучше, Благородней остальных — Тоас, и Ферамен, и Леосфен — Вдруг начали ему служить, Хотя их не просили. В чём суть его любви? Лишь чувственная страсть У деспота к рабу, Страсть плотская и властная, Суровая, без уважения, Лишь голод жизненного "я" Что не очищен, не возвышен, Не вознесён к тоскующему сердцу. Но Родогуна, моя ты Родогуна Ведь именно ему вдруг предложила И чистоту, похожую на свет луны, И тайную свою потребность в сладости. О, Боже, именно ему Она своё раскрыла сердце, И сладкое, и гордое, и полное любви. А на меня она и даже не взглянула, Хотя я поклонялся ей. Ты, Файлус, тоже уходи, И ты, Клеона, Служит ему в его шатрах: Ведь будущее там, А не на этом хрупком троне, Которым боги в праздной их игре, Над мной поиздевались. ФАЙЛУС Но должен у него внутри Там, где-то быть мужчина! КЛЕОНА С ним нужно по-другому говорить. О, царь Тимокл, возьми и оглянись, И посмотри, как много же людей Тебя предпочитают брату твоему. И я твоя, и Файлус Трудится для блага твоего, И царственный и сильный Никанор, Встал на твою защиту, И славный Калликрат Тебя там поддержал. И мать твоя рыдает Только из-за страха за тебя, А не от страсти к брату. ТИМОКЛ Но Родогуна — оставила меня. ФАЙЛУС Да мы её вернём обратно. Сегодня начатый, Сегодня же закончится Безумный, безрассудных их мятеж. Вставай же, царь Тимокл, И будь самим собой, Владей и троном, И верни обратно Родогуну. ТИМОКЛ Я не смогу здесь жить, Пока ты не вернёшь её обратно. ФАЙЛУС Да это всё уже почти что сделано. Мои гонцы несутся перед ними К Фрасиллу на холмы. Их бегство там и рухнет. ТИМОКЛ О, хитрый, быстрый И предусмотрительный мой Файлус! Ты так изобретателен, Ты станешь для меня Единственным министром. Клеона, боги сделали тебя Такой прекрасной, Чтоб ты могла любить меня. Он уходит вместе с Клеоной. ФАЙЛУС Министр! Конечно, это что-то, Однако же не всё, Ради чего я так тружусь. (Терасу, который входит в комнату) Ну, что? ТЕРАС Он убежал. Бросок твой в этот раз Случился неуклюжим, канцлер. ФАЙЛУС Я видел, как стремительно он улетел, А что потом? ТЕРАС Ворота охранял отряд сирийца Филиапса. Мы громко им кричали, Но он опередил нас, Его крик был Как чёткая тирренская труба, И он кричал: «Сирийцы, я ваш царь», Они в ответ — «Приветствуем тебя, о славный царь!» И тут же поскакали вслед за ним, галопом, Пока не стали на дороге, Как пятнышки на белой ленте. ФАЙЛУС Они ушли, ну и пускай. И есть ещё Фрасилл. И если он вернётся, Я думаю, что боги нам помогут, И хоть победный марш — ему как друг, Он может и вернуться, Тогда я здесь, готов его принять. Сцена 3 Под сирийскими холмами. Антиох, его генералы, солдаты; Эвнис, Родогуна, Менто. АНТИОХ Вот интересно, что за бог Переместил их из отвесных перевалов, Где были в безопасности они? ТОАС Тут нет сомнений — У них приказ, чтоб Взять всех нас живыми. ЛЕОСФЕН Тогда — вперёд! ТОАС Их здесь три тысячи, А нас шестьсот бойцов с оружием. Пойдём ли мы в атаку? ЛЕОСФЕН Вперёд, в атаку, всё равно, я говорю! АНТИОХ Согласен, да, вперёд! И я уже не поверну назад, Чтоб гордая моя Судьба Не отвела бы от меня внимания. Пусть сотня воинов Останется в охране для принцесс. Он уходит вслед за Тоасом, Леосфеном и Филоктетом. ЭВНИС Он разобьёт их, как морские брызги: Они не устоят перед его напором. РОДОГУНА О, ангелы, которых небеса послали, Храните Антиоха. Пока она говорит, входит Отшельник и смотрит на неё. ЭВНИС Он проскакал насквозь, Он их пронзил насквозь! Как разбегаются они, увидев меч его! Мой воин! РОДОГУНА О, Эвнис, а что это за человек, Ты знаешь, он меня пугает. ОТШЕЛЬНИК Ты кто, рождённая, чтоб быть Сияющим и ярким факелом для царств? И разве красота твоя, Увиденная правильно, На самом деле не страшнее для людей, Чем самые чудовищные формы, Которые лишь пугают? ЭВНИС А что, когда горят большие царства, Они горят так грандиозно? ОТШЕЛЬНИК Да, так считают души, Что похожи на тебя. Принцесса Антиохии, Ты бросила отца, Чтоб следовать за молодыми яркими очами? Увы, ведь ты не знаешь Куда глаза те приведут тебя! Они ведут к тем самым проклятым вратам По скорбному пути. ЭВНИС Да, я пошла бы за пределы Любых ворот! Я женщина из греков, Которых не пугают Ни смерть, ни ад. Возвращается Антиох. АНТИОХ Мечи нам прорубили путь. Кто этот жрец? ОТШЕЛЬНИК Приветствую! Я не могу сказать тебе «возрадуйся», Но всё же я приветствую тебя, О, Антиох, который никогда Не станет здесь царём. АНТИОХ Скажи мне, кто ты, Кто преграждает путь мне Такими мрачными, зловещими речами, Обескураживая Только что возникшую победу? И что ты знаешь, объяви! Не сдерживай свои слова, Ведь у меня есть разум, Который посильнее, чем предвестия. ОТШЕЛЬНИК Я — голос, которому назначили Прийти, сказать тебе, Что ты царём не станешь, Что ты в конце концов Уступишь собственной судьбе, За всё твоё величие, За гений, гордость, силу, Как падающее вдруг дерево. Поэтому, не продолжай — Ведь на твоём пути Стоит враждебная тебе Судьба. АНТИОХ Но если та Судьба Желает, чтобы сдался я, Пускай она сначала Меня сломает. Вперёд! ОТШЕЛЬНИК Хранители путей Тебя уж поджидают, Они следят, чтобы величие людей Не нарушало бы судьбу у мира. Иди же к гибели своей. АНТИОХ Я так и сделаю. И я пойду вперёд и прямо, Какая б ни была моя судьба! ОТШЕЛЬНИК Прощай, могучий ты сириец, Заблудшая душа, О, сила, что родилась преждевременно! Мы встретимся с тобою снова, Когда смерть приведёт тебя Обратно, в Антиохию. Отшельник уходит. АНТИОХ Вперёд. Действие IV Дворец в Антиохии. Перед холмами. Сцена 1 Покои Клеопатры. Клеопатра, Зойла. КЛЕОПАТРА Придёт ли он сегодня утром? Как у меня сегодня разболелась голова! О, Зойла, сгладь же боль, О, девочка моя, Своими лечащими ловкими руками. О, как он медлит, медлит! Клеона намертво его схватила, Румяная блудница, Которая теперь им правит. Она теперь почти царица И правит, оскорбляя В собственном дворце меня. Ну да, он наслаждается в её объятиях; Зачем ему заботы обо мне, Которая всего лишь мать? ЗОЙЛА Ну как, боль стала меньше? КЛЕОПАТРА О, нет, она становится Всё глубже, глубже. И постоянно новые пирушки. В то время, как пока что звон Братоубийственной войны Всё ближе, ближе ко дворцу. О, Зойла, ты ведь видела его С Клеоной в рощах, В ту ночь, когда был пир? ЗОЙЛА Так я же говорила, вам, мадам. Давно уж рощи Дафны не сияли так, Иль не дрожали под такую музыку. КЛЕОПАТРА Они там были вместе? ЗОЙЛА Да постоянно. Таких любовников Не часто и увидишь. КЛЕОПАТРА (стряхивая ее руки) Иди! ЗОЙЛА Мадам? КЛЕОПАТРА Твоё прикосновенье Другое, чем касанье Родогуны, А нежный голос у неё Меня не раздражал. Зойла уходит. О, Эвнис, дорогая, Зачем покинула меня ты, Жестокая, холодная ты Эвнис? Она подходит к окну и быстро возвращается. Пространства Бога Теперь меня пугают. Я стала очень одинокой В большом и переполненном дворце. Тимокл входит в комнату, читая депешу. ТИМОКЛ Он мчится к нам, Как бог войны. Все горы, реки И безводные пустыни, Теперь для нас враги, А для него помощники. И даже боги отступают Перед копытами его коней. И миллионы воинов, Закованных в броню, Не могут удержать его. И мы почти что слышим в Антиохии Звучание его трубы. И только горы с Никанором Едва-едва способны Защитить мою корону. О, хрупкую мою корону! КЛЕОПАТРА Да, Антиох идёт! ТИМОКЛ Те легионы, что из Македонии, Задерживаются там, На Эгейском море. И море, и земля Сражаются с моей монархией. Ваш брат не посылает Никаких конкретных сообщений. КЛЕОПАТРА Но он придёт. Но сможет ли та помощь из Армении Остановить его поход? Они идут как саранча. ТИМОКЛ Но были сметены, как ветром. О, мать, о, роковая мать моя, Зачем тогда ты удержала Меня от битвы? Моё присутствие могло бы Помочь и подстегнут дух воинов И отвратить вот эту Поглощающую всё судьбу. И если потеряю я корону, А вместе с ней и жизнь, То это будет лишь твоя вина. КЛЕОПАТРА Мой сын! ТИМОКЛ Ну вот, о, мать моя, Я подтолкнул тебя к слезам. Но я люблю тебя, О, дорогая мать, Хоть часто заставляю плакать. КЛЕОПАТРА Я не хочу тебя хоть в чём-то обвинять, Мой милый, дорогой Тимокл. Я что-то сделала неправильно. Сходи на поле, дорогой мой сын, И покажись народу Сирии. Тимокл, я не хочу тебя обидеть, Но сейчас, лишь только в это время, Но не поможет ли тебе Другое, более достойное присутствие С тобою рядом? Мой царственный брат Македонии Готов отдать тебе, По моему желанью, собственного сына. Иль ты бы мог взять себе Свою прекрасную кузину Из египта — Беренику. Тогда бы Сирия тебя зауважала, Сын мой. ТИМОКЛ Я понимаю, что имеешь ты в виду. Ты так ревнива, мать. Ну почему ты ненавидишь так Клеону, Завидуешь, что получаю утешение В её любви? Я потеряю Сирию, И потерял уже я Родогуну: Теперь Клеона уцепилась за меня. И сердце у неё иное, чем твоё, Эгоистичное, ревнивое. КЛЕОПАТРА Тимокл! ТИМОКЛ (подходя к окну) О, Родогуна, Где получила эти ты глаза, Мой лунный, полуночный свет, О, где твои чудеснейшие волосы, В которых я мечтал зарыться, Как в облаках, наполненных Какой-то тайной сладостью? Ты где-то, под ночным сирийским небом Лежишь в объятьях брата, И бледное твоё, Такое милое счастливо лицо Там, на груди его, Покоится и улыбается, И ждёт, чтобы его поцеловали. О, это ад, все эти мысли — ад! Я в полночь, в тишине, Вдруг просыпаюсь в тёплых розовых Объятиях Клеоны, Чтоб думать о тебе, Как он тебя там обнимает; Тогда в моей крови растёт Братоубийственный кошмар. О, боги, пусть же этого не будет! Позвольте, я умру быстрей, чем он, Пусть будет он царём. О, мать, не позволяй нам Больше ссориться: Прости меня и позабудь. КЛЕОПАТРА Ты что, уходишь от меня? ТИМОКЛ Мне тяжело на сердце. Я выпью что-нибудь, И буду слушать сладостные песни. КЛЕОПАТРА Ты будешь в зале, и с Клеоной? ТИМОКЛ Я буду там с Клеоной, не сердись. Он уходит. КЛЕОПАТРА И я опять одна, Я так ужасно одинока! Сцена 2 Зал во дворце. Файлус, Терас. ТЕРАС Пока удача у него. ФАЙЛУС Он одержал великие победы, Шагал, ликующий, Подобно богу смерти, Над трупами убитых греков, Сирийцев и армян; Но, всё же он не бог, а смертный, Он терял на каждом шаге кровь. И вены у него теперь пусты. Где он возьмёт людей для новых армий? Там, у него остался небольшой отряд, Возможно, может он разбить Большое войско Никанора, Он может даже подступить К воротам Антиохии, И обнаружить войско Македонии. Они сумели высадиться. Я думаю, он наш уже, Терас, Великий бог штормов и потрясений, Я думаю, он будет нашим пленником, Хотя пока что те, кому он угрожает Обречены на смерть, И он пока что побеждает. Входит Тимокл с Клеоной, затем музыканты и танцовщицы. ТИМОКЛ Несите же вино, цветы; Садитесь, все садитесь. Танцоров позовите. И пусть сквозь косские одежды[2] Их яркие сияющие члены Атакуют взгляд, Захватывая час за часом, И заключая сердце у меня В их чистый вихрь движения. Садись, садись Клеона. Вот здесь, ложись на грудь, У правого плеча! Ты роза в лепестках, Ты в их броне, И ноги, руки белые твои Сотворены для поцелуев И прикосновений. И пусть мир станет Множеством цветов, А эти все цветы — Венцом для нас С их розовыми стеблями, И красными как наше Собственное сердце страсти. О, ты оса, что нежно, Мягко приземляется, И остро жалит — Жаль меня блаженством, Пока я не умру от этого. ФАЙЛУС Не нравится мне это буйство. Терас, иди. Терас покидает зал. ТИМОКЛ Брат Файлус, пей. И сети, те, что ты сплетаешь, Начнут сверкать, О, ты, мужская копия Арахны[3]. Ещё вина! Я выплесну всё сердце У себя в вине, И вылью всё на землю, Как возлияние Пред обнажённым Эросом. Я спрячу сердце в розах, Я задушу нарциссами свой ум. Так спойте ж мне, хоть кто-нибудь! И спойте о цветах, И воспевайте мне Простые наслаждения Вдали от этого тревожащего мира. Песня
Ты принесёшь Холодный жемчуг Чтоб увенчать меня, Дитя небес? Всё так легко и быстро Приходит и уходит Подобно ритму Нашего дыхания.
Ты принеси мне Мирты, розы, Свет солнца принеси, Одень меня в восторг.
О, дай же мне восторг Для платья моего, Пусть опояшет тот восторг Меня, как пояс счастья. ТИМОКЛ Прижмись ко мне, Клеона, Поближе, и теснее; И упакуй свой мёд В твои божественные поцелуи. Ещё давайте песню! Вот ты, сириец темнобровый, там! Песня
Ты думаешь, что можешь Любовь поймать В свой розовый восторг Заставить этим Чтоб она с тобою оставалась?
Капризное дитя Прекрасной, но жестокой матери, Она всё время убегает от меня Чтоб наградить другого.
Какое же несчастье в этом! Любовь нельзя схватить, Любовью невозможно поделиться; Приходит светлая любовь, Но так убого завершается.
ТИМОКЛ Всё, уберите прочь, И кубки для вина с кувшинами. Сорвите эти розы! Как угодил я в эти узы? Бери назад свою, О, ты, блудница, Свою розоволикую красу! Ведь ты не Родогуна. КЛЕОНА Что за безумие напало на тебя? ТИМОКЛ Отсюда! Прочь! Оставьте же меня! Я болен от твоих И роз и золота. ФАЙЛУС Давайте, женщины, Быстрее уходите; Царь заболел. Идите девушка, И предоставьте мне его. Все уходят, Клеона неохотно, оставляя Файлуса с Тимоклом. ТИМОКЛ Я больше этого не вынесу. Дай мне мою любовь, Иначе же — позволь мне умереть. ФАЙЛУС Буквально несколько ночей И ты её обнимешь. ТИМОКЛ Молчи! То был не я. Что я наговорил? То говорило за меня вино. И не смотри ты на меня Такими взглядами. ФАЙЛУС Вино, а может — Более глубокий и мятежный дух Горит в твоей крови. Ты должен, наконец, Принять в свои обьятья Родогуну. ТИМОКЛ Твои слова, и взгляды Меня вгоняют в ужас. Она жена ведь брата моего. Она священная для меня. ФАЙЛУС Его жена? Да кто же поженил их? Ведь не в пустынях или лагерях Сирийские цари вступают в брак. Она его наложница. Она рабыня и подруга брата твоего, И может быть твоей. И даже, если бы она Была его женой И близкой с ним по духу, То Смерть бы разорвала Любые узы. ТИМОКЛ Не буду проливать я кровь его. Молчи, мой искуситель! Он для меня священен тоже. ФАЙЛУС Тебе не нужно пачкать руки, Царь Тимокл. Будь он живою плотью или трупом, Она твоя. ТИМОКЛ Однако же она лежала В объятьях брата. ФАЙЛУС А если бы она была твоей сестрой, То ты бы перестал её желать И в сердце у тебя, и в теле? ТИМОКЛ Ты не трепещешь, Говоря такие вещи? ФАЙЛУС Мы все переросли Ребяческие мысли, царь: Ни призраки, ни боги Не могут напугать нас. И ты дрожишь от призраков Какого-то чужого мнения, А может, притворяешься, Чтоб с этого начать, Забыв, кто ты. И царский дом Египта, Там, где тебя вскормили, Не придаёт внимания таким вещам. И даже мать твоя Возникла от кровосмешения. И если в этой жизни Ты потеряешь Родогуну, То есть ли у тебя другие жизни, Где сможешь ты вкусить Её блаженство? Твой брат не думал так, Он просто взял её. ТИМОКЛ Нет, я не буду поддаваться Искусу слов твоих. ФАЙЛУС Нет-нет, ты сам с собою Себя уж искушай Своими мыслями о Родогуне. А может, мы её оставим, Пусть продолжает радоваться Тому что есть? Возможно, что сейчас Она спит с Антиохом, А может, он пока что отстранил её Из-за других, Таких же сладостных занятий. ТИМОКЛ (яростно) Проклятый негодяй, Отдай её в мои объятия. Используй честные приёмы, Или грязные, Используй сталь, Используй яд, Однако же освободи меня От этих внутренних ужасных мук. ФАЙЛУС От большего, Чем только раны страсти. Доверь же мне свою судьбу, Её хранителю. Он уходит. ТИМОКЛ О, боже, я трясусь от страха! Каких же адских фурий Я пробудил внутри себя? Так пусть они исполнят Свои ужасные желания. Но я однажды должен Получить её в свои объятия, Пусть даже сами небеса Обрушатся сюда своими молниями. Сцена 3 Перед сирийскими холмами. Палатка Антиоха. Антиох, Фоас, Леосфен, Филоктет. ФИЛОКТЕТ Я думаю, что это дело Файлуса, Сирийского ублюдка. Кто мог подумать, что он против нас Поднимет Грецию и половину Азии? АНТИОХ Я думаю, что он не глуп. ТОАС Мы ощутили это. И этот бой — Последний и единственный Отчаянный наш шанс, Который может улыбнуться нам. АНТИОХ И Никанор тот шанс Пока что уступает нам, Рассеивая армии; И может, мы сумеем захватить его Пока он не собрал свои Далёкие пока что силы, За этот средний переход, Пока с ним только Антиохия. Я думаю, что это самый лучший шаг, И боги поступают благосклонно, Поставив перед нами Ещё один решающий И судьбоносный выбор, И не задерживают выбор свой В каких-то урнах равновесия, Не отбирая силы, Откладывая напряжённую судьбу — Мы либо победим, Одним прыжком как лев, Ну, или же погибнем В славной битве. ТОАС Но мы не просим лучшего; С тобой торжествовать, Иль умереть с тобою, То принимая грохот битвы, Что звенит в ушах, То за тобою следуя В загробный мир. ФИЛОКТЕТ Но разве у нас мало сил, Чтоб мы могли бы отступить, Как наши предки, Сквозь азиатские просторы, в Сузы, Ну, или же в пустыню, или к морю, Как Птолемей в Египет — Потом оттуда возвратиться Добавив нам наёмников Из дальних стран, И даже если Файлус Привлечёт сюда далёкий Рим, То мы сумеем с ним поспорить? АНТИОХ Нет, не получится, мой Филоктет. С родным мечом сражаюсь я Из-за моей родной короны, И если я не одержу победы в Сирии, Мне уготована здесь Смерть и горе. Готовьтесь к битве. Теперь тела у нас — Лишь кости для игры, Которые мы вновь Бросаем на столе богов. Сцена 4 То же самое. Антиох, Эвнис, Родогуна. АНТИОХ Я положил на Антиохию свою ладонь. Ты сделал всё отлично, О, восхитительный и быстрый Ферамен. И в том бою ты был подобен льву. ЭВНИС И словно лев был ты, мой воин, Теперь ты можешь, наконец, Спуститься вниз, На город Селевкидов. Каким же новым он покажется Нам после гор, И звёздного большого неба, И мы заснём, как прежде, В Антиохии! РОДОГУНА Я больше доверяю звёздам и горам. Они добры ко мне. Однако кровь во мне Внезапно холодеет, Когда пытаюсь я смотреть вперёд И думаю об Антиохии. АНТИОХ То тени призрачного прошлого, Которое не повториться, Родогуна. И это не совсем та Антиохия, Которую ты знала, тюрьма и плен, Сейчас войдёшь ты Не в Антиохию твоих врагов, А в новый город, В собственное царство. РОДОГУНА О, неужели боги так добры? АНТИОХ Они сильны; Им нравится испытывать Насколько мы сильны, Как оружейники, Которые ударами выковывают сталь. Поэтому и говорят, Что, мол, они ревнивы. Нет, не ревнивы, Но они суровы и возвышенны, И требуют величья от великих; Они наносят свой удар При каждой сделанной ошибке, Когда увидят, Они и сами совершенны, И трудятся над нашим совершенством. Однако, слышу некий шум, Идущий с гор, Что приближается, и всё сильнее? О, Тоас, ты? Входит Тоас. Ты потемнел лицом. Что, снова Ферамен? Он возвращает нам судьбу Уже разбитой? ТОАС Разрушенной и падшей. Мы те, которые остались, Несём обратно Ферамена, И двадцать ран на теле у него Улыбкою встречают поражение. АНТИОХ О, Ферамен передо мной! Зачем ты заставлял меня Лежать в моей палатке! Я думал, что дорога Свободна от врагов. ТОАС Однако ж, у богов, Имелись те ресурсы, Которых мы не знали. Там, в перевалах, на вершине Таились копья македонцев. Они приплыли морем, к Антиохии. АНТИОХ Так, значит, македонцы! Тогда наш день закончен; И нужно думать нам про ночь. Мы исчерпали все свои пределы, Тоас. ТОАС Ну, если выберем мы Именно такой взгляд на судьбу. Но есть другие вести. АНТИОХ Их следует приветствовать. ТОАС Фраат, мой императорский отец, Идёт и за собой ведёт Огромные войска, Грохочущие множеством копыт, Но не затем, Чтоб вторгнуться, вооружённый, Как враг у Сирии, Но в помощь мужу Своей любимой Родогуны. Должны ли мы сбежать От этих неожиданных помощников? Ведь может Смерть и подождать. АНТИОХ Возможно. Оставь меня на время, Тоас; Нам нужно посидеть одним Сегодня ночью — Моя душа и я. Тоас уходит. Скажи мне, Родогуна, Хотела б ты вернуться в Парфию, Свою страну? РОДОГУНА Нет у меня страны, И у меня есть только ты. Я буду там, где ты; И это всё, что знаю я, И всё, чего желаю. АНТИОХ Скажи мне, Эвнис, Ты пойдёшь обратно, В Антиохию, где безопасно? Я знаю, мать моя Тебя довольно сильно любит. ЭВНИС Я следую за ней и за тобой. Ну что за разговоры? Я рассержусь. АНТИОХ А что, я стал другим, о, Эвнис, Чем был когда-то? И есть во мне какая-либо перемена С тех пор, как я впервые Пришёл к вам, в вашу жизнь, Из дальнего Египта? ЭВНИС Ты для меня мой бог, мой воин, Ты тот же, кем ты был всегда. АНТИОХ Я существую для неё и для тебя. Так спи спокойно, Родогуна, Ведь ты и я, Хотя и не уверены в судьбе, Уверены друг в друге. А есть ли здесь ещё, Что для тебя имело бы значение? РОДОГУНА Нет, больше ничего. Родогуна и Эвнис уходят внутрь шатра. АНТИОХ Ну вот, я — бог! Да, есть во мне Божественные побуждения. Но ограничатся они Вот этим мелким миром, Который может Окружён быть морем? А если б Рим, и Греция, И Африка, и Азия, И неизведанная часть планеты, Была б дана мне как мой сад, И если бы вся слава стала бы моя, И все мужчины стали бы друзьями, Сердца всех женщин стали бы моими, И не было б ещё границ, И всё ещё непокорённых континентов? Вот ты, могучий македонец — Ты тоже должен был бы их искать, Другие, новые миры, чтоб их завоевать. Ты их открыл? Ведь эта вся земля — лишь холм, Который будет вскоре весь изучен, А море — просто голубая лужа. Сегодня ночью всё мне кажется Загадочным и странным; И войны, что я вёл, амбиции, судьба, И чем я являюсь ныне, И чем я мог бы быть, Плывут неясными фигурами вокруг, И удаляются куда-то вдаль, Подобно грандиозным призракам в тумане. Так кто я? Откуда я пришёл? Куда теперь идти, зачем? Кто дал мне этот Гигантский аппетит, Что превращает в пиршество весь мир? И кто установил Все эти узкие, презренные и мелкие границы Тому что я могу достичь? О, умереть, уйти, Так ничего и не достигнув, Лишь только — «Он пробовал великие дела, Но завершил лишь малые». И если эта жизнь Дана нам лишь одна, Чтоб потерпеть в ней неудачу, Или преуспеть, Тогда её мне стоит сохранить. Парфянин топчет нашу землю! Копыта лошадей Фраата Опять взрывают греческую почву! Ох, хитрый парфянин! Он улыбался, ждал, Пока не ослабели мы От нанесённых нами же Друг другу ран, Ну а теперь Он тянет свой сапог на Сирию. И это — всё, чего я смог достичь, Лишь рабства для моей страны? И это скажут после обо мне? О, как меня терзает, бьёт насквозь. Вот слава Антиоха: «Он разрушитель Сирии, Он уничтожил дело Великих Селевкидов». И чтобы ни было ещё, В моей дальнейшей жизни, впереди, Но в этом боги Со своим могуществом Меня не победят. Отдам Тимоклу меч И собственное тело, Отброшу прочь парфян, Спасу от этой новой смерти Союзников и Македонии и Сирию, Ну, а затем — умру. Хотя, зачем мне умирать? Не должен ли я лучше Пойти с моим единственным мечом В изменчивый огромный мир, И там создать империю, А не наследовать её? Ведь разве нет других на свете царств? И разве наш Восток Не необъятное пространство? В огромной жаркой Африки На юге, за мистическим истоком Нила Должны же быть империи. Иль, если бы на корабле Поплыть сквозь бесконечный Запад, По Океану, много лет, То не найдем ли там мы Исчезнувшие царства Атлантиды, И может это вовсе не легенда? О, голубое Средиземноморье, О, Индия и Парфия, Ведь это же не весь наш мир? Я жажду более могучих дел, вещей, Чем то, что существует на земле. Но то, о чём недавно я мечтал — Напасть на Никанора, Среди глубоких перевалов и ущелий, Иль пасть на копья Македонии — Всё это было бы, конечно, славно, Но было б славной трусостью, И слишком смахивает на самоубийство. Ну разве не достойнее сражаться для героев Чем согласиться с поражением? И если эти размышления не тщетны, И если Рок, Судьба, Единственный наш движитель. Ищи его, моя душа, И постарайся здесь не ошибаться; Ведь в этот час решается Что будет с человеком Антиохом, Какое будущее он может получить Здесь, на земле, Какое имя, или тело Заранее уже готово для него? Открой мне это, Зевс! Так где же в будущем лежит моя судьба — На копьях македонцов, Или в Антиохии? Пока он говорит, входит Отшельник. ОТШЕЛЬНИК Она всегда перед тобой. АНТИОХ Как ты пришёл, откуда? Я узнаю твои зловещие глаза. ОТШЕЛЬНИК Не спрашивай откуда, или как, Но знай, что тот конец, Который я тогда пообещал тебе, Стал близок. АНТИОХ Итак, и поражение, и смерть, Уже тогда, в начале, Были для меня моей судьбой! Зачем тогда ко мне Шли грандиозные идеи, замыслы, С которыми, уже готовыми Я встретил мать свою, Когда они должны закончиться Бесславно и в могиле? ОТШЕЛЬНИК Не презирай ни гордых поражений, Не презирай высокой смерти. Их боги принимают стойко и сурово. АНТИОХ Да, также, как и я, Со стойкостью, но не покорно. ОТШЕЛЬНИК Ты будешь сломлен и разрушен, О, ты, высокая гора, Что недовольна собственною высотою. Богам ведь всё равно — Сопротивляешься ли ты, или сдаёшься; Они со смертными ведут свою работу. О, хищный, сильный и голодный лев, Что прыгнул над железною оградой времени, Обратно, к тем просторам От которых ты сбежал — вернись! Есть те, кто укротят тебя. Есть бог сражений, есть сын Никанора! О, сильный и могучий Антиох! Иди назад, и будь таким, Как будто ты и не родился. Там, в Антиохии, тебя ждут боги. Он уходит. АНТИОХ Тогда я встречусь с этими богами там. Сломайте же меня. Я вижу, боги, это вы способны. Но вы сломаете лишь тело, А не эту душу; Душа, я чувствую, принадлежит Другим хозяевам. Тогда всё решено. И завтра для меня Наступит в Антиохии. Сцена 5
Там же. Филоктет, Тоас, Леосфен, Эвнис. ЛЕОСФЕН Воистину, такая перемена Приходит к людям Которым суждено уйти из жизни. ФИЛОКТЕТ О, это про меня. Да, это так, да это так. ТОАС Принцесса Эвнис, Что ты думаешь об этом? ЭВНИС О, Тоас, какое там значение имеет Что думаем об этом мы? Мы следуем за нашим Обожаемым царём; Он выбирает путь для нас. Он выбрал смерть? Тогда мы можем умереть С ним вместе. ТОАС О, это благородно сказано. ФИЛОКТЕТ Но слишком уж по-женски. Входит Антиох с Родогуной. АНТИОХ Мы — в Антиохию! Готово ли всё к нашему походу? ФИЛОКТЕТ О, Антиох, мой царь, Я думаю, в Египте Мы любили там друг друга. АНТИОХ Здесь меньше, о мой Филоктет? ФИЛОКТЕТ Тогда, ради любви, Мой добрый друг, Не следуй в Антиохию. Давай дождёмся Этого Парфянина в его походе. Чего ты ждёшь, там, в Антиохии? Разгневанной мамаши? Ревнивого родного брата, Где рядом с ним сидит Какой-то негодяй И вечно шепчет на ухо? Все эти господа враждебны. Чего ты можешь ждать от них? Не надо в Антиохию. Я вижу, как там Смерть Смеётся и призывно Машет для тебя рукою, Чтоб ты пришёл, Но ты не делай этого. АНТИОХ О, дорогой товарищ, Филоктет, Судьба зовёт меня, И мне ли уклоняться от неё? Я знаю брата младшего, Тимокла, Я чувствую уже его объятие, И вижу на лице его улыбку. Однако, Файлус, это да! Но должен ли я пасть так низко, Чтобы его бояться? Прости меня, мой друг; Но я иду в ту Антиохию. ФИЛОКТЕТ Так было решено заранее на небесах! АНТИОХ Но вы, мои друзья, У вас ведь нет любви Тимокла, Чтоб защитить вас, И, может быть, и нет больших врагов, Быть может, вы отступите, Пока не заключу я с вами мир, В Египет, или же к Фраату? ТОАС Нет, ни один из нас, Кто следовал за твоим Победоносным царственным мечом, Тебя уж не покинет. Мы за тобою следуем всегда. АНТИОХ Тогда, бей в барабаны, И — в поход. Но пусть посланник скачет Впереди к Тимоклу, И скажет там ему, Что Антиох идёт, Чтоб положить победоносный меч Между колен у брата И за него сражаться с Парфией. Давайте, выступаем. Все идут, кроме Филоктета. ФИЛОКТЕТ (глядя ему вслед) О, солнце, Ты устремилась в ночь, Что поглотит тебя! Действие V Дворец в Антиохии. Сцена 1 Зал во дворце, Файлус, в одиночестве. ФАЙЛУС Мой мозг развязывал Гораздо более запутанные И тяжёлые узлы, Чем этот. И в результате — Тимокл получит Родогуну; И это будет первый результат. Сегодня ночью или завтра Доставлю я её в его постель, Пусть даже буду, спотыкаясь, Я тащить её По луже крови её мужа. Муж должен умереть. Он слишком мощный и великий человек Чтоб быть обычным подданным, Если, конечно, он не замышляет, Какую-то другую, Неизвестную пока что цель. Изгнание дало б ему свободу Для ещё большего, ужаснейшего зла. Да, смерть! Но как? Здесь есть сирийский наш народ, И есть Тимокл, Чей лёгкий, нестабильный ум Как бледный лист, дрожит, желает, То вдруг решает, То вдруг отрекается. Входит Тимокл. ТИМОКЛ О, Файлус! Я вижу — боги, там, на небесах, Мне принесли добро. И мой великий и высокий брат, Могучий Антиох, решил прийти И преклонить колени предо мной! И больше — никакой вражды! Он — брат, которого Я так любил в Египте. ФАЙЛУС О, неужели будешь ты всегда, Душой, что не имеет формы, Как глина, для любого Преходящего события. ТИМОКЛ Но разве ты не думаешь, Что мне осталось только попросить И он отдаст мне Родогуну? Она же не его жена! Да, их вдвоём забросило в пустыню, Там было одиноко, И были там они близки, Но близость эта, должно быть Ему наскучила и надоела; Ведь он же никогда ни с кем Не был любовником. О, Файлус, Когда так много поменялось, Ты что же, скажешь мне Что это тоже не случится? А я уверен, боги Именно того хотели. ФАЙЛУС Ты что же — думаешь, Что Антиох придёт, чтоб положить Свою возвышенную голову К твоим ногам? И ты готов поверить в это! Поистине, что если ты так думал, То не осталось ничего, Во чтоб ты не поверил. Ведь это же душа, Которая мечтала О завоеваниях с рождения, Ведь это сильный, быстрый, Самонадеянный амбициозный человек, Который недоволен Даже собственной победой, Который целый континент Считает слишком узким. И ты считаешь, что он покорится, Как ты сказал — тебе? И ты оставишь у себя Его своим слугой? ТИМОКЛ На что ты намекаешь? Не надо гладить подбородок! Скажи мне прямо. Ты знаешь, я порой тебя Ну просто ненавижу! ФАЙЛУС Мне всё равно — услышал ли Ты сказанное мною, Позволь лишь охранять тебя От всех твоих врагов. ТИМОКЛ Я знаю, ты меня, по-своему любишь, Но мысли у тебя Довольно злы для всех других, А то что делаешь ты, и твои пути — Ещё страшнее, хуже. Но говори — чего ты опасаешься? ФАЙЛУС Откуда же я знаю? Но кажется мне вероятным, Что, потерпев большую неудачу В жестокой битве, Теперь он стал подкрадываться, Чтобы убить тебя втихую. Ты улыбаешься моим словам? Но это самое обыденное правило Для государства, История усеяна подобными примерами. Не верь ему, Верь лишь своим желаниям, А не тому, что люди говорят; И спи, пока ты не проснёшься, Заколотый мечом, А он оденет царский пурпур. ТИМОКЛ (безразлично) Я слышу, Файлус. Пусть он отдаст не Родогуну, И всё, что он когда-то делал мне, Всё будет прощено. ФАЙЛУС Он сохранит её, И он возьмёт с собою все сердца, Лишь кроме тех, которые Тебя по-настоящему любили. ТИМОКЛ (всё ещё равнодушно) Я посмотрю, что будет поначалу. Быстро входит Клеопатра. КЛЕОПАТРА Так это правда, мой Тимокл? Оно должно быть правдой! И Антиох, мой сын, Идёт ко мне, идёт ко мне! ТИМОКЛ Так ты всё любишь Антиоха, До сих пор! КЛЕОПАТРА Он мой ребёнок, И у него лицо отца. И у меня вновь будет Моя парфянская принцесса Родогуна, С её прекрасным сладким голосом И нежными прикосновеньями, И вместе с ней — Моя любимая и дорогая, О, радость с ясными глазами, Эвнис, Теперь не буду я так одинока. Я не была так счастлива с тех пор, Как вы вернулись из Египта. Но, небеса! Ох, что было потом! Теперь хоть не возникнет Суровая беда и с головой Горгоны, Чтоб превратить нас в камень, Как месть за этот проблеск радости? Терзаемая вашими бичами, Я слишком вас боюсь, о боги, Чтоб сразу доверять Небесной, радостной улыбке. Входит Никанор. НИКАНОР Сейчас придёт к нам Антиох. ТИМОКЛ Приветствую тебя, Победоносный капитан, О, ты, могучий избавитель И спаситель Сирии! НИКАНОР Спаситель Сирии вот-вот войдёт, То брат твой, Антиох, Что делает себя мечом, Чтоб поражать твоих опаснейших врагов. ФАЙЛУС Да, ты не раз его Вот так хвалил, наш Никанор. НИКАНОР Но я не знал тогда О том, как благороден он, Я видел только силу у него. ФАЙЛУС Однако ж, ты ведь обещал, Что если он войдёт в наш город, То будет он закованным, нагим, И путь его — лишь к яме, Или же под меч. НИКАНОР Но он идёт к нам не как пленник, Он согласился на возможность Собственного рабства Чтобы не допустить Порабощения своей страны парфянами. ТИМОКЛ Так скоро ли войдёт, О дорогой мой брат? НИКАНОР Как раз он входит в этот миг. ТИМОКЛ Зовите двор сюда. Пускай глаза людей Увидят это примирение. А я увижу после Родогуну! Входят, с одной стороны — Калликрат, Мелит, Клеона, придворные. С другой стороны — Антиох, Эвнис, Родогуна, Тоас, Леосфен, Филоктет.
О, брат, приди в мои объятия! Пусть это крепкое пожатие Отныне будет знаком Восстановленной навеки дружбы! Что свяжет нас ещё раз, Для радости сынов Ушедшего когда-то монарха Никанора. АНТИОХ Да, это всё похоже на тебя, Мой брат Тимокл. Пусть тщетная борьба Отныне будет изгнана из наших душ. Мой меч принадлежит тебе, Я тоже твой, И всё что у меня — твоё, Моя любовь к тебе теперь — твоя, О, наш сирийский царь Тимокл, Что предан твоему престолу в Сирии. ТИМОКЛ И всё? О, брат! О, обними меня ещё раз, Антиох. АНТИОХ Когда сирийская земля, Очистится от всех врагов, Спасётся от всех яростных опасностей, Тогда, о брат, Хочу я получить твоё согласие Отправиться в далёкие другие страны; Но, прежде я хочу увидеть, Как радуешься ты, здесь, в Антиохии, О том, что нам успели рассказать. Тогда уедем мы — И я, и дорогая мне жена, Парфянская принцесса Родогуна. Вот видишь, брат, Как всё устраивается высшей волей — Отныне у тебя есть царство Сирии, А у меня — она Ну и душа моя На службе у монархии. ТИМОКЛ Его жена??? МЕЛИТ Царь бледен и кусает нижнюю губу. АНТИОХ О, мать моя, Я преклоню колени пред тобой; Так подними меня на этот раз И я не буду груб. КЛЕОПАТРА Дитя моё, моё дитя! ТИМОКЛ Он не отдаст мне Родогуну! А в этот миг он украдёт И сердце матери моей. О, капитаны, я приветствую всех вас: Теперь же вы мои солдаты. ЛЕОСФЕН Благодарим тебя, о, царь. Мы все солдаты брата твоего, Поэтому — твои. ТИМОКЛ О, да! Скажи-ка, Филоктет, Мой старый друг ещё по юности, Ты как, ещё не отправляешься в Египет? ФИЛОКТЕТ Уже не знаю я куда мне ехать. Я даже позабыл Зачем приехал я оттуда. Надеюсь, ты полюбишь брата. ТИМОКЛ О, да, я полюблю его. АНТИОХ Его! О, брат Тимокл, Сегодня мы пришли сюда издалека; Назначишь нам покои наши здесь? ТИМОКЛ Я отведу тебя туда, мой брат. Все покидают зал, кроме Клеоны и Файлуса. КЛЕОНА И вот для них уже покой и мир? Но он получит Родогуну, Меня же, как обычный простенький цветок, Отбросят прочь, за кучу мусора. ФАЙЛУС Фух! КЛЕОНА Но у меня же есть глаза; я вижу. И я давно уж поняла, Что стану для тебя никем, Когда займёшь ты место. Но я не стану уходить отсюда прочь! Так берегись же, Файлус; Ведь Антиох остался жив. ФАЙЛУС Тогда попробуй поменяться Любовниками с Родогуной, Пока он жив. КЛЕОНА Да, я могу, и даже это. Ведь тело у него прекрасно, как у бога. И я не дам его убить. ФАЙЛУС Ты можешь стать его вдовой, Но нужно торопиться Выйти замуж за него; Ведь он довольно скоро Станет падалью. Возвращается Тимокл. ТИМОКЛ Мой Файлус, Мне нужно переговорить с тобой. Клеона отходит, так, чтобы не слышать. Куда они положат Родогуну? ФАЙЛУС Положат Родогуну? ТИМОКЛ Да спать, тупой ты негодяй! В её палату? Где? ФАЙЛУС Зачем же ей в свою палату — Она заснёт в одной постели С принцем Антиохом. ТИМОКЛ Жестокий ты предатель, Ты тоже смеешь это говорить? Ты так сговорчив, чтоб убить меня? И мне всё это выносить? В моём же собственном дворце? В одной постели! Боже, Боже! Я тотчас же пойду, Проткну его прям в сердце, И потащу её, и потащу... КЛЕОНА (бежит к нему) Да у него же пена на губах! ФАЙЛУС Умерь-ка страсти, царь! Он стал другим. Всё это странный дьявол, ревность. Как будто бы все это Имеет хоть какое-то значение! Ведь он довольно скоро, Наконец, её получит. ТИМОКЛ Клеона, я благодарю тебя. Когда я думаю об этом, То что-то восстаёт внутри, Чтоб задушить меня, И вырывает жизнь мою Из собственной груди. О, Файлус, Ты говорил о заговорах, Планах; где они? Дай мне увидеть их. ФАЙЛУС Но это тяжело. И разве же они Не скрыты у него в груди? ТИМОКЛ А разве ты не можешь вырвать их? ФАЙЛУС Ты хочешь пыток собственному брату! ТИМОКЛ Пытай его друзей и генералов; Пусть воют о своей любви к нему! Пытай принцессу Эвнис. Пусть правда выйдет между криками её! Пересчитай её слова меж сгустками её крови! ФАЙЛУС Ты навредишь себе. Спокойнее. Пытать? К чему, зачем? Всё это не приносит выгоды. ТИМОКЛ Я получу необходимые мне доказательства. Ты помешаешь мне, Предатель, даже ты? Устрой же суд над ним немедленно, Устрой его изгнание. ФАЙЛУС Изгнание?! Ты мог бы также Немедленно устроить Собственную гибель. ТИМОКЛ Пусть будет суд, Пусть будет суд. Ты будешь справедливо осуждён, О, Антиох. Я не убью его. Изгнание! А Родогуна будет здесь, Со мною, в Антиохии. ФАЙЛУС Послушай же! Сейчас прохожие идут И распевают имя Антиоха. Они восстанут, чтоб спасти его, И всех убить нас здесь, Как убивают летом всех собак. Ты прикажи, чтоб он погиб: Тогда уже никто Не встанет ради мёртвой туши. Пусть будет смерть, а не изгнание! Он ведь вернётся с Птолемеем, Ну, или же Фраат отнимет Сирию у вас, И заберёт свою принцессу Родогуну. ТИМОКЛ Я отдаю вам собственную власть. Схватит его, и тотчас же приговорить. Но казнь, а не убийство. Пусть это будет казнь. Я не хочу здесь никаких убийств. Устройте это. Он уходит вместе с Клеоной. ФАЙЛУС Пока он в нужном настроении, Я должен сделать это быстро. Однако же, рискованно, Когда всё, наконец, произойдёт, Моя поддержка в Сирии — Лишь этот хрупкий царь. Неважно. Удача вынесет меня; Она росла и стала для меня рабыней. Каких уж вольностей Я с ней не позволял, Чтобы она терпела, и любила, И становилась всё добрее, Вслед за очередным к ней обращением. Смотри же на меня, Моя единственная настоящая любовь! И Файлус нанесёт Внезапный, быстрый, действенный удар. Сцена 2 Покои Антиоха. Клеопатра, Антиох, Эвнис, Родогуна. КЛЕОПАТРА О, Эвнис, бессердечная, жестокая, И бесконечно милая, родная Эвнис, Как ты могла меня покинуть? ЭВНИС Прости те же меня, о, дорогая леди. АНТИОХ Я ошибался, мать. КЛЕОПАТРА О, сын мой, если бы ты Сказал бы «мать» тогда, Всего бы этого и не случилось. АНТИОХ Я был суровым, жёстким, С тобою, мать моя, И ты со мной, твоим любимым сыном. Мы оба ошибались, и, может быть, Ещё на накажут боги нас за это. КЛЕОПАТРА Не говори так, о, моё дитя. Должны мы всё же стать счастливыми; Я получу немного собственного счастья. РОДОГУНА Ответь ей поцелуями, Мой милый Антиох. КЛЕОПАТРА Ты тоже за меня, о, милая парфянка? ЭВНИС Кузен мой, Антиох, скажи. АНТИОХ Да, сердце у меня смирилось, И я тебя люблю, о, Мать, Но даже ныне я не буду лгать, И говорить, что я люблю тебя, Как может обожать тебя ребёнок, Который с малых лет Всё время чувствовал твои объятия. Но, мать, мне нужно время, И если боги тоже мне его дадут, То, почему бы нет? Мы можем быть счастливыми. Входит Филоктет. ФИЛОКТЕТ Простите, Госпожа, меня, Однако же душа моя Измучена жестокою тревогой. Я думаю, что будет очень плохо, Когда вы медлите так С вашем сыном Антиохом. Ревнивый гнев ужасно действует На нашего царя, Тимокла, Когда он слышит он о брате. КЛЕОПАТРА Но неужели же такое может быть? ФИЛОКТЕТ Побойтесь этого! Поверьте мне! КЛЕОПАТРА (вздрагивая) Нет, я не дам богам пощады. Но я могу на время Взять Эвнис, вместе с Родогуной, Чтобы немного бы Они меня утешили? АНТИОХ Иди с ней, Эвнис. Оставь меня на час, О, дорогая Родогуна. Все выходят из комнаты, кроме Антиоха. Когда, когда ударят боги? Я чувствую шаги Судьбы Вокруг себя. Открой свои врата, о, Смерть; Я не хочу задерживаться Под твоим ударом. Входит Файлус с солдатами. ФАЙЛУС Схватить его! Его, который Антиох. АНТИОХ Так быстро! Я не сказал «прощай» своей любви. А ты, сириец, Ты несёшь лишь ордер на арест, Иль продолжаешь смертоносный шаг Своим арестом? ФАЙЛУС Твой заговор раскрыт, Проклятый заговорщик. АНТИОХ Ах, заговор! Тщеславный хитрый идиот, И я не буду отвечать тебе. Какое здесь значение Имеет жалкий твой предлог? Давайте, стража, Проводите же меня. Он уходит, под стражей. ФАЙЛУС Ты должен царственным Быть даже при падении? Сцена 3 Там же. Эвнис, Родогуна. РОДОГУНА Но неужели же они Мне не позволят даже повидать его? ЭВНИС И мы отправимся к нему, Потом за ним, в Египет, Да, в Египет. РОДОГУНА Осталась лишь одна Единственная радость, Быть с ним, живём мы, Или умираем. ЭВНИС Ты слишком кроткая. Клеона помогает здесь нам, Какая б не была причина Её какой-то странной жалости. Когда же мы вернёмся, Файлус, мы узнаем, Бывают ли достаточно большие пытки, Которые ты заслужил. РОДОГУНА Но почему ты ходишь взад-вперёд С какими-то горящими глазами? Замри и сядь, И положи свою ладонь в мою. ЭВНИС О, нежность ты, парфянская моя. Ох, как жестоки боги, Которые терзают сердце, Такое, как твоё. РОДОГУНА А что же мать моя? ЭВНИС Она лежит в своих покоях, Безмолвно и без слёз, И глядя на Судьбу глазами В которые не смею я смотреть. До завтра. Мы на рассвете выведем его. Клеона подкупает часовых; У Тоаса есть кони и корабль, С широкими крылами До Египта, до Египта. РОДОГУНА О, да, как хорошо бы нам покинуть И эту Сирию жестокою, и Антиохию. ЭВНИС На время. О, царь мой, Я б с радостью бы тебя освободила Сегодня ночью, Но Терас, негодяй, Оставил стражу до рассвета. Как долго стены буду замуровывать Огромного такого пленника? Ты, Файлус, Будешь там его испытывать? Нам нужно подождать, Пока не рассветёт. РОДОГУНА И на рассвете я его увижу вновь. Сцена 4 Комната стражи во Дворце. Антиох, один. АНТИОХ Так что есть Смерть, Как некое другое, И более широкое существование, Чем может дать земля С её пределами и глиняными формами, Возможно, связанными с тьмой! Ведь должен свет быть За пределом этого. Пока он говорит, входит Файлус. Кто здесь? ФАЙЛУС Я — Файлус, я твой победитель. АНТИОХ Тогда в какой-то странной битве и войне! ФАЙЛУС Пришёл я чтоб увидеть Твоё величие, каким ты был, Перед лицом кончины. Ведь ты по меркам смертных Был особенно велик. Тебе осталось жить лишь час. АНТИОХ Короче было б лучше. ФАЙЛУС Всего лишь час! Как странно. Прекрасный, сильный Антиох, Спустя один короткий час, От небольшого слабого удара Вдруг станет лишь Гнилою падалью для мух, Что будут здесь жужжать вокруг. АНТИОХ Ты так считаешь, Файлус? ФАЙЛУС Я знаю это, и в твоём падении, Ведь ты был в общем-то велик, Я чувствую уже своё величие, Величие того, кто стал ниспровергателем. Я жажду изучить твоё могущество, Узнать — какие мысли К тебе приходят в голову вот в этот час; Ведь это и ко мне должно прийти однажды. То чем являемся мы, Мы это делаем, и заставляют делать! Пусть так и будет. Ты не попросишь напоследок Поцеловать свою жену? Она придёт, хотя придётся ей Для этого покинуть ненадолго Постель Тимокла, брата твоего. АНТИОХ Какая жалкая всё это ложь, О, Файлус, Для этого великого Ниспровергателя и человека, Каким себя ты называешь! ФАЙЛУС Но ты не знаешь, что Ты умираешь для неё, И чтобы жаждущие руки брата Могли обнять её Такое тёплое и сладостное тело, Которое ты целовал? АНТИОХ Так это ты всё сделал? Ты редкостный учёный, Наполовину грек, Наполовину ты сириец. ФАЙЛУС Я то, что моя глина вылепила из меня. Тебе не больно знать, Что в те минуты, когда ты умираешь, Они усердно трудятся в постели, Сейчас, пока ты жив, И тело царственное не остыло? АНТИОХ Ты как слепая на глаза сова, Что видит солнце, И думает, что это тьма! Короче! Я от тебя устал. В конце концов ты слишком мелкий. Что там, снаружи — наступил рассвет? ФАЙЛУС Рассвет. Ты слишком рано просыпаешься, Учитывая, что ты Не будешь больше спать. АНТИОХ Да, я покончил с этим сном; Теперь готов я пробудиться Для бессмертия. ФАЙЛУС Но это сон глупцов! Да, ты другой, конечно, человек, Из всех, кого я видел ранее, Моим глазам ты кажешься Каким-то грандиозно безрассудным. Я вижу, даже в поражении, Я не могу тебя поколебать. Так, значит, у меня — Ограничения, пределы? АНТИОХ Ну да, ты возомнил себя Каким-то богом зла, А души у людей — Своими подданными? Оставь меня, Пришли же палача. Пусть поспешит он. Я жду! Файлус уходит. Боюсь, он всё же будет мешкать. Вот это ожидание Всегда меня довольно сильно утомляло; Посплю. (он ложится; после паузы) Вот это значит — та, загробная страна? И Ферамен там улыбается Мне несмотря на двадцать ран, И Менто там с грудями, Что меня вскормили! А кто поспешно там идёт за мной? Там мать моя идёт за мной, Кузина Эвнис по следам за ней. Тимокл, ты тоже здесь? И Тоас, Леосфен, и Филоктет, О, добрые друзья, Вы остаётесь здесь надолго? Но вот, тот мир пустеет. Ну почему, всё то, Что в Сирии великого Идёт, шатаясь по моим следам, За мной, в слепой мир Гадеса; Я царственно сопровождаем. Входит Терас. ТЕРАС По воле Файлуса Я вынужден всё это делать, Иначе я не стал бы, Мне это всё не нравится. АНТИОХ Ты кто? Ты просто инструмент. Давай же, нанеси удар. Не заставляй меня чего-то ждать. Всю жизнь любил я гордость быстроты, И волю духа. ТЕРАС Я должен или же ударить быстро, Ну, или же не ударять вообще. Он ударяет. АНТИОХ Перехожу через барьер. ТЕРАС Ох, эта кровь, Когда же перестанет течь? АНТИОХ Что, кровь? Пусть боги, наконец, её получат; Она для них. ТЕРАС О, возлиянье красного, О, жертва нашего царя! Я совершаю зло. Поможет ли мне хитрый Файлус? Ведь он всегда для всех обманщик. Я совершаю зло. АНТИОХ Скажи парфянке Родогуне, Что буду ждать её я Там, за порогом смерти. ТЕРАС Мир слишком тих. Но не начнёт ли говорить он снова Там, на другой изнанке бытия? О, звуки, звуки, звуки! Я думаю, что идёт замена часовых. Задёрну я здесь занавески, О, ты, могучий спящий. Он задёргивает занавески, гасит свет и уходит. Всё тихо некоторое время, затем дверь открывается, и входят Эвнис с Родогуной. ЭВНИС Ступай потише, думаю, он спит. Ведь занавески все задёрнуты. РОДОГУНА О, мой любимый Антиох, На жёстком ложе, в грубом лагере, Под ржанье лошадей, Ты мог бы лучше спать, И близкий звук трубы, Вспугнув, раскрыл бы уши от тебя, Привыкшие к войне, От сладкой летаргии Заслуженного отдыха. Но в ужасающей тиши тюремной камеры, Как ты способен спать? Она шумит в моём мозгу Сильнее, чем любые звуки, Она наполнена и ужасом, и голосами. ЭВНИС Я разбужу его. РОДОГУНА Не нужно. Он устал. И ты нарушишь для него покой. ЭВНИС Он движется не более, Чем двигаются мёртвые. РОДОГУНА Не говори о смерти, Эвнис: Мы слишком близко к ней, Чтоб говорить об этом. ЭВНИС Но всё же нужно разбудить. Кузен мой Антиох, Ты слишком крепко спишь для узника, Проснись! РОДОГУНА Я чувствую, что в этой комнате Есть что-то ужасающее. ЭВНИС Я тоже чувствую, отчасти, это. Проснись, проснись, наш Антиох. Она раздвигает занавеску и кладёт на него руку, потом поспешно отдёргивает её. О, Боже, что такое мокрое Здесь, под моей рукой, Почти как кровь? (срывает занавеску) Антиох! Она в полуобмороке падает у стены. Наступает тишина, затем в коридорах слышится шум и голос Никанора у двери. НИКАНОР Ты должен тщательно стоять И охранять вот эту дверь; И пусть ничто тебя не отвлечёт. РОДОГУНА Антиох! Антиох! Антиох! ЭВНИС Не надо звать его; А вдруг он неожиданно проснётся И Небеса обрушат гнев на нас. О, Родогуна, может быть, и мы поспим. РОДОГУНА Антиох! Антиох! Входит Никанор с солдатами и факелами. НИКАНОР Я вовремя? Ты? Ты? Как ты сюда попала? Кто эта женщина С ужасным выраженьем на лице? Неужто это Родогуна? О, Эвнис, говори, Да что за кровь такая На твоих руках, и на одежде? Молчишь? Скажи же! ЭВНИС Я ухожу, я ухожу к себе, поспать. НИКАНОР А ну-ка, стража, арестуйте их! Он подходит к кровати и отшатывается. Будите дом! Тревогу поднимайте! О, никаноровский дворец, Ты можешь безмятежно До сих пор стоять На каменном своём фундаменте! Воинственный принц Антиох Лежит на этом ложе, Предательски убитый. Крики и шум снаружи. Так говори же, ты, Несчастная девица. Чья тайная рука злодея Недавно осквернила смертью Вот это царское святилище? Как ты сюда попала, Откуда на тебе вот эта кровь? В спешке заходят Калликрат, Мелит, Клеона; затем приходит Файлус и другие. КЛЕОНА (Никанору) И не смотря на все мои предупреждения Ты всё-таки не смог его спасти? Напрасно ты мне не поверил! ФАЙЛУС (входя) Свершилось. Однако, Терас не пришёл! Но вряд ли потерплю я неудачу! Фортуна, добрая моя богиня, Немного помоги ещё, В ту бурю, что мне Предстоит лишь пережить. НИКАНОР И ты пришёл! Твоя работы, ты злой советник. ФАЙЛУС А если даже так, То кто во всей стране Осмелится со мною спорить? НИКАНОР Мерзавец и злодей! За это ты умрёшь. ФАЙЛУС Когда-нибудь я и умру, За это, или по другой причине. Но, вот, и царь. НИКАНОР Нет более царя И для меня и Сирии. Входит Тимокл, за ним Клеопатра. МЕЛИТ Пришла царица, Белая, холодная, дрожащая. КЛЕОПАТРА (говорит с неестественным спокойствием) Ну почему все эти крики ужаса Всё время сотрясают дом, И повторяются убийства? Так что же Антиох? Скажи мне, Никанор, Мой сын — живой? НИКАНОР Смотри, о, женщина, Ты сотворила оболочку Антиоха, Но ранее, сначала, ты его лишила Своей любви, Ну, а теперь — и жизни, Какой уж неестественной уловкой — Пускай об этом нам расскажут, Кто это сделал. КЛЕОПАТРА Но это же неправда, это же неправда! Такого ужаса не может быть. За что, за что же ты Вернул его обратно! ТИМОКЛ О, боги, Файлус, Я и не думал, что так будет выглядеть. МЕЛИТ Накройте эту смерть. Она тревожит доброго царя. ТИМОКЛ (приходя в себя) Какое жалкое всё это зрелище, О, мать, моя любимая; Ах, если бы он жил, То, несомненно, он носил бы Сирийскую корону. КЛЕОПАТРА Тимокл, я не поверю в то, Во что поверил ужас, Появившийся в моей крови. Но взоры всех людей Обращены к тебе И обвиняют в этом Ужасающем деянии; Скажи, что всё не так! ТИМОКЛ О, мать! КЛЕОПАТРА Скажи, что всё не так! ТИМОКЛ Увы, о, мать! КЛЕОПАТРА Скажи, что всё не так! ТИМОКЛ О, мать, ну что мне отрицать? Так было нужно. Вини лишь только злых богов И твёрдую, как сталь, Необходимость. КЛЕОПАТРА Не называй отныне матерью меня! Нет у меня детей. И я наказана, о боги, За то что смела пережить Несчастного великого монарха мужа! Она выбегает. НИКАНОР И это твой конец, Великий Селевкид? Да что за Фурия отныне Правит в доме у тебя? Сейчас ушла царица, С отчаяньем в глазах. Кто следующий? Туда спешат войти Филоктет, Тоас, Леосфен и другие, из партии Антиоха. ФИЛОКТЕТ Выходит, это правда, Та самая, ужаснейшая правда! О, наш высокий Антиох, Но как твои Такие царственные И обширные фантазии Вдруг пролились каким-то Скудным ручейком крови! Однако же, твои глаза, наверное Всё так же царственно Глядят в другие, более широкие Пространства, царства смерти, Как будто видят там И большие завоевания, И более могучие монархии. Когда мы были юными мальчишками, И днём хотелось спать, Ты часто клал мне на колени голову, Да, было так. О, маленький друг Антиох, Мы снова во сто-вратных Фивах, И снова жизнь вся перед нами. ТОАС О, это просто же невыносимо! И ты, которого здесь стали Называть царём, Но не моим царём, Освободился от своей, Уж слишком близкой, Братской крови. Но ни один убийца, не усидит На троне величайших Селевкидов, Чем время для движенья моего меча. Я здесь живу, Чтобы задать такой вопрос. ЛЕОСФЕН Не думай, что твой царский титул, Ну, или же твоя охрана, Надёжно оградят Жизнь у тебя в дальнейшем, Ты, коронованный братоубийца, И множество тройных рядов железа Не остановят быстрое возмездие. ФИЛОКТЕТ Его глаза как будто смотрят вверх, И кажется, что он мне улыбается. НИКАНОР О, Тоас, гнев твой простирается Уж слишком широко. Ты, Леосфен, ты должен к царской крови Всё ж относиться с уважением. ТОАС Смотри, как пузыриться и течёт Поток вот этой царской крови, Которую должны здесь уважать. ТИМОКЛ Сердца царей им не принадлежат, И их деяния не личные дела. Вот это — казнь, а не убийство. В другие времена, и в лучшем месте Получишь ты об этом доказательства: И Файлус знает всё об этом. Будь удовлетворён. Давайте поднимите царственного мертвеца. Вся ненависть теперь забыта, И я по-царски буду хоронить его останки, И буду охранять его И диадему, меч, доспехи. Всё то, что он любил сильнее всех Уйдёт за ним в безмолвный мир. РОДОГУНА И я уйду. ТИМОКЛ О, голос Родогуны! Так вот какую женскую фигуру Скрывало то страдальческое одеяние! Она же здесь, и рядом с братом! НИКАНОР Нам нужно позабыть, Насколько жалкой видится вся эта сцена. О, ты, кого сейчас Вдруг полюбила смерть, Немного потерпи; Все будут по своим делам наказаны, Наказаны сурово. ТИМОКЛ О, Родогуна, Конечно, мёртвый требует, Чтоб ты оплакала его, Ведь он любил тебя, Однако же, не нужно В этой окровавленной палате Платить свой долг, И не на этой площади, Которая полна ужасного. Давай же в тихой комнате твоей Ты нежно оросишь слезами эту память, И я там помогу своими, Он тоже ведь любил меня когда-то. ЛЕОСФЕН Да сколько же должны ещё Мечи у нас молчать и спать? Он здесь, у трупа собственного брата, Которого он только что убил, Уже стал свататься к его жене. ТОАС И правда, Леосфен, Ведь небеса уже достаточно Терпели от него. И, наконец, возможно, Боги Возносят тайные свои удары Где-то выше нас. НИКАНОР Она шатается, и движется едва. Давай же, помоги ей, чтобы не упала. ФИЛОКТЕТ (поднимая свою голову) О, Родогуна, Ты хочешь быть вот с этим мертвецом? ФАЙЛУС И неужели это ей позволено? ТИМОКЛ Давай не будем обижать вот этот труп Её печальными прощаньями. О, Родогуна, обними пока что мертвеца, Он всё равно тебе уж не ответит; Но после вспомни, Что любовь и жизнь Ещё пока что существуют на земле. ТОАС Потом, Тимокл. Дай смерти лишь мгновение. Наступает тишина, пока Родогуна склоняется, покачиваясь, над мёртвым Антиохом. ТИМОКЛ О, Родогуна, о моя любовь, Оставь теперь ты мертвеца, Чей долг уплачен. Вернись же к жизни и к любви. РОДОГУНА (протягивая руки) Мой царь! Мой царь! Не оставляй меня, не оставляй меня! Я отправляюсь за тобой. Она падает замертво у ног Антиоха. ЭВНИС Возьми же и меня! Она кидается к Родогуне и падает на мёртвые тела. НИКАНОР Давай же, подними принцессу; Она лишилась чувств. ТОАС Однако, сердце у неё Не выдержало этого: Она мертва. ТИМОКЛ О, поднимись же, Родогуна. ТОАС Она мертва, Тимокл; она теперь На безопасном расстоянии. И ты, мой царь, Уходишь не один во тьму. КЛЕОНА Взгляните на царя! ТИМОКЛ (говорит с трудом) Она жива? МЕЛИТ Нет, царь Тимокл, Она мертва. КЛЕОНА Смотри, брат — царь! Тимокл рвёт на себе одежду. Файлус, Мелит и другие толпятся вокруг, чтобы поддержать его, когда он падает. НИКАНОР И это худшее, к чему его принудили Отчаянье и гнев. ФАЙЛУС Так он не умер? Значит, я живу. НИКАНОР Смерть, подлый интриган! Не ты ли — сама Смерть, Которая своими злыми побужденьями И ядовитым шёпотом Так долго доводила до опасной ярости Обычно добродушного Тимокла? Схватить его, пусть он искупит это. ФАЙЛУС Ты слишком тороплив, И рано ты возводишь Свой трон на этих Распростёршихся телах. Твой царь пока что жив, о, Никанор. НИКАНОР Он жив не для того, Чтобы тебя спасти от смерти, Или какого-то убийцу. Тащите его прочь отсюда. КЛЕОНА Царь оживает, Спасайся, брат! ЛЕОСФЕН И десяти царей уже не хватит Спасти его. НИКАНОР Тащите прочь его отсюда, к Сатане. ТИМОКЛ Я вновь живой, и я всё вспомнил! КЛЕОНА Ты, Файлус, что — заснул? ФАЙЛУС Мой царь, Они меня схватили чтоб убить. ТИМОКЛ (сначала неопределенно) Ты кто? Ты отвратительный, коварный дьявол, Причина, что она Потеряна навеки для меня. Убейте же его! А эту хитрогубую, Розовощёкую блудницу, Изгнать куда-нибудь Подальше от людей, Там, где её забудут. О, брат, мой брат, Я сам послал тебя во мрак теней, Я сам же преградил твой путь. ФАЙЛУС Что сделал я — я сделал Для этого несчастного царя И человека, что не знает благодарности. Однако, я не вижу смысла больше говорить. Давайте, я готов. ТИМОКЛ (наполовину привстав, яростно) Убейте пытками его! Пусть ощутит он собственную смерть, Как он меня заставил Почувствовать всю жизнь мою. НИКАНОР Хватайте же его, и проследите, Как царский приговор Безжалостно исполнен будет Над этим телом зла. Пусть боги в справедливом гневе Той смертью удовлетворятся. ФАЙЛУС И всё же, я любил тебя, Тимокл. Его выводят под охраной. НИКАНОР Дочь, Эвнис, поднимись. ЭВНИС Не знала раньше я, Как трудно же расстаться с жизнью. Она ушла так быстро, так легко! НИКАНОР Ах, девушка, Трагическая эта драма, как автору, Принадлежит, отчасти, и тебе. Отныне будь смиренной, мудрой. Давайте, уведите же её к себе в покои. ЭВНИС Ты можешь делать что угодно, Но сердце у меня Отправилось с моими мертвецами. Отец, немного потерпи, Не думаю, что буду впредь Тебя я раздражать. Она уходит, сопровождаемая Мелитом. НИКАНОР Иди за нею, Калликрат, И проследи, чтобы опасный нож Иль, может быть, смертельный яд, Не оставались рядом с ней В момент отчаянья. Калликрат уходит за ней. ТОАС Всё это не спасает нас От тех, кого мы любим. НИКАНОР Сирийцы, что ещё осталось после бури От этого, с разбитыми опорами жилища, Давайте восстановим, Объединим усилия, чтобы спасти, Перед лицом угрозы, наше царство. Ведь в тот момент, когда узнают все О происшедшем, Парфянский лев накинется на нас, И яростно возжаждет крови, Да и ещё опаснейшая скорбь от Птолемея, По мальчику, которого он так лелеял, Подобно тёмной туче Идёт на нас с Египта. Ведь Сирия осаждена, а мы все сломлены! ТИМОКЛ Да, что-то поломалось и во мне, То, что не лечится врачами. Ведь ты, принц Никанор Произошёл из царской крови Сирии, Поэтому, в твоём роду Родиться может новый Селевкид, Который незапятнан от источника. О, брат, мой брат, Мы и не думали, что вот так закончится, Когда бродили на рассвете, или на закате, По тем местам, где мы хотели, Играя вместе — то в египетских садах, А то в садах великого монарха Птолемея, Когда мы шли, обнявшись, Когда казалось, что в нас стучит Двойное сердце. Теперь навечно мы разделены. Я должет будут в будущем всегда Жить вечно, без друзей, один, в тенях; А ты с ней, будете в спокойствии лежать Легко, обнявшись в глубине, В спокойной и счастливой асфодели, И слушать ропоты ветров Элизиума, В то время, как я буду там идти один. ФИЛОКТЕТ Отныне мы остались без тебя, Пока дыхание преследует умерших, О, Антиох. И ты уходишь, слушая Как тих и неподвижен воздух; А мы, пока что обречённые на жизнь, Мы здесь останемся ещё Какое-то отпущенное время, И будем ожидать, Что уготовили нам боги. [1] Ниоба — Дочь Тантала и Дионы. По Гомеру у неё было шесть сыновей и шесть дочерей. По легенде, Ниоба была близкой подругой Лето. Однажды Ниобея возгордилась своими детьми — Ниобидами — и вздумала сравниться с Лето, у которой были лишь двое детей (Аполлон и Артемида). Дочь Тантала стала говорить, что она плодовитее богини Лето, и та разгневалась и обратилась к своим детям, которые своими стрелами уничтожили всех детей обидчицы. Артемида умертвила всех дочерей Ниобы в её собственном доме, а сыновей, охотившихся на склонах Киферона, убил Аполлон.. [2] Косская одежда или «дикий шёлк» — обычно так в Древнем Риме назывались дорогие женские платья, которые изготавливали на греческом острове Кос. Пошивом этого вида шелковой одежды занимались с давних времен из вырабатывавшихся там же тканей. Косская одежда представляла собой лёгкую, чаще всего пурпурную, расшитую золотыми нитями, полупрозрачную плательную ткань — «эта одежда обнажала женщин». «Косские одежды» особенно любили гетеры, так как яркие и пестрые расцветки в Древнем Риме считались признаком разврата. [3] Арахна — дочь красильщика Идмона из лидийского города Колофон, искусная ткачиха. Возгордившись своим мастерством, Арахна заявила, что превзошла в ткачестве саму Афину, считавшуюся покровительницей этого ремесла. Когда Арахна решила вызвать богиню на состязание, та дала ей шанс одуматься. Под видом старухи Афина пришла к мастерице и стала отговаривать её от безрассудного поступка, но Арахна настояла на своём. Состязание состоялось: Афина выткала на полотне сцену своей победы над Посейдоном. Арахна изобразила сцены из похождений Зевса. Афина признала мастерство соперницы, но возмутилась вольнодумством сюжета (в изображениях её было неуважение к богам) и уничтожила творение Арахны. Афина порвала ткань и ударила Арахну в лоб челноком из киторского бука. Несчастная Арахна не перенесла позора; она свила веревку, сделала петлю и повесилась. Афина освободила Арахну из петли и сказала ей: — Живи, непокорная. Но ты будешь вечно висеть и вечно ткать, и будет длиться это наказание и в твоём потомстве. Афина окропила Арахну соком волшебной травы, и тотчас тело её сжалось, густые волосы упали с головы, и обратилась она в паука. С той поры висит паук-Арахна в своей паутине и вечно ткёт её. |