| Book Seven | Книга Седьмая |
| THE BOOK OF YOGA | КНИГА ЙОГИ |
| Canto V | Песня V |
| THE FINDING OF THE SOUL | ОБНАРУЖЕНИЕ ДУШИ |
| Onward she passed seeking the soul's mystic cave. | Она шла всё дальше и дальше в поисках мистического убежища души. |
| At first she stepped into a night of God. | Теперь она шагнула в ночь Бога. |
| The light was quenched that helps the labouring world, | Погашен был тот свет, что помогает трудящемуся миру, |
| The power that struggles and stumbles in our life; | Та сила, что борется и спотыкается в нашей жизни; |
| This inefficient mind gave up its thoughts, | Ум, переставший помогать, оставил свои мысли, |
| The striving heart its unavailing hopes. | Сражающееся сердце — свои напрасные надежды. |
| All knowledge failed and the Idea's forms | Всё знание иссякло, все воплощения Идеи, |
| And Wisdom screened in awe her lowly head | И Мудрость закрыла в страхе свою смиренную голову, |
| Feeling a Truth too great for thought or speech, | Ощутив Истину, слишком великую для мысли и слов, |
| Formless, ineffable, for ever the same. | Бесформенную, невыразимую, всегда ту же самую. |
| An innocent and holy Ignorance | Невинное и святое Неведение |
| Adored like one who worships formless God | Словно поклоняясь бесформенному Богу, обожало |
| The unseen Light she could not claim nor own. | Незримый Свет, что она (Савитри) не могла ни требовать, ни владеть. |
| In a simple purity of emptiness | В простой чистоте пустоты |
| Her mind knelt down before the unknowable. | Её ум преклонил колени перед непознаваемым. |
| All was abolished save her naked self | Всё стало ненужным, кроме её обнажёного "я" |
| And the prostrate yearning of her surrendered heart: | И распростёртого устремления её сдавшегося сердца: |
| There was no strength in her, no pride of force; | Ни силы не осталось в ней, ни гордости могущества; |
| The lofty burning of desire had sunk | Возвышенное горение желания погасло, |
| Ashamed, a vanity of separate self, | Устыдившись, тщеславие отдельного "я", |
| The hope of spiritual greatness fled, | Надежда духовного величия — исчезли, |
| Salvation she asked not nor a heavenly crown: | Она не просила ни спасения, ни небесной короны: |
| Humility seemed now too proud a state. | Смирение, и то казалось теперь слишком гордым состоянием. |
| Her self was nothing, God alone was all, | Её "я" было ничем, один лишь Бог был всем, |
| Yet God she knew not but only knew he was. | Но Бога она не знала, знала только, что он есть. |
| A sacred darkness brooded now within, | Священная темнота вынашивала что-то сейчас внутри, |
| The world was a deep darkness great and nude. | Мир был глубокой темнотой, великой и неприкрытой. |
| This void held more than all the teeming worlds, | Эта пустота вмещала больше, чем все переполненные миры, |
| This blank felt more than all that Time has borne, | Эта незаполненность ощущалась сильнее, чем всё, порождённое Временем, |
| This dark knew dumbly, immensely the Unknown. | Эта темнота безмолвно, безмерно знала Неведомое. |
| But all was formless, voiceless, infinite. | Но всё было бесформенным, беззвучным, бесконечным. |
| As might a shadow walk in a shadowy scene, | Подобно тени, гуляющей по призрачной сцене, |
| A small nought passing through a mightier Nought, | Маленькое ничто, проходящее через более могучее Ничто, |
| A night of person in a bare outline | Ночь личности в скудном очертании |
| Crossing a fathomless impersonal Night, | Пересекающая неизмеримую безличную Ночь, |
| Silent she moved, empty and absolute. | Беззвучно двигалась она, пустая и абсолютная. |
| In endless Time her soul reached a wide end, | В бесконечном Времени её душа достигла далёкого конца, |
| The spaceless Vast became her spirit's place. | Беспредельный Простор стал местом её духа. |
| At last a change approached, the emptiness broke; | Наконец приблизилась перемена, расступилась пустота; |
| A wave rippled within, the world had stirred; | Волна заструилась внутри и мир шевельнулся; |
| Once more her inner self became her space. | Вновь её внутреннее "я" стало её пространством. |
| There was felt a blissful nearness to the goal; | Там чувствовалась блаженная близость к цели; |
| Heaven leaned low to kiss the sacred hill, | Небеса низко склонялись поцеловать священный холм, |
| The air trembled with passion and delight. | Воздух трепетал от страсти и восторга. |
| A rose of splendour on a tree of dreams, | Роза великолепия на дереве грёз, |
| The face of Dawn out of mooned twilight grew. | Лик Зари выросли из залитых луною сумерек. |
| Day came, priest of a sacrifice of joy | День пришёл, служитель жертвенной радости, |
| Into the worshipping silence of her world; | В благословенную тишину её мира; |
| He carried immortal lustre as his robe, | Он нёс бессмертный блеск как своё платье, |
| Trailed heaven like a purple scarf and wore | Тянул небо как пурпурный шарф и носил |
| As his vermilion caste-mark a red sun. | Как багряный знак касты красное солнце. |
| As if an old remembered dream come true, | Подобно старому запомнившемуся сну ставшему явью, |
| She recognised in her prophetic mind | Она распознала своим провидческим умом |
| The imperishable lustre of that sky, | Непреходящий блеск этого неба, |
| The tremulous sweetness of that happy air | Трепетную сладость этого счастливого воздуха |
| And, covered from mind's view and life's approach, | И скрытую от взора ума и подступов жизни |
| The mystic cavern in the sacred hill | Мистическую пещеру в священном холме |
| And knew the dwelling of her secret soul. | И узнала жилище своей тайной души. |
| As if in some Elysian occult depth, | Словно в оккультной глубине Элизиума, |
| Truth's last retreat from thought's profaning touch, | Последнем убежище Истины от оскверняющего касания мысли, |
| As if in a rock-temple's solitude hid, | Словно скрытая в одиночестве скального храма, |
| God's refuge from an ignorant worshipping world, | Пристанище Бога от невежественного поклоняющегося мира, |
| It lay withdrawn even from life's inner sense, | Она лежала, удалившись даже от внутреннего ощущения жизни, |
| Receding from the entangled heart's desire. | Отступив от желания запутавшегося сердца. |
| A marvellous brooding twilight met the eyes | Волшебные, погруженные в задумчивость сумерки встречали взор, |
| And a holy stillness held that voiceless space. | И святая тишина владела этим беззвучным пространством. |
| An awful dimness wrapped the great rock-doors | Величественный сумрак окутывал могучие скальные двери, |
| Carved in the massive stone of Matter's trance. | Вырезанные в массивном камне транса Материи. |
| Two golden serpents round the lintel curled, | Две золотые змеи обвивались вокруг их перемычки, |
| Enveloping it with their pure and dreadful strength, | Окутывая её своей чистой и ужасающей силой, |
| Looked out with wisdom's deep and luminous eyes. | Глядя глубоким и светлым взором мудрости. |
| An eagle covered it with wide conquering wings: | Орёл накрывал её широкими победными крыльями: |
| Flames of self-lost immobile reverie, | Огнями потерявшей себя неподвижной мечты, |
| Doves crowded the grey musing cornices | Голуби теснились на серых задумчивых карнизах |
| Like sculptured postures of white-bosomed peace. | Словно изваянные скульптуры белогрудого покоя. |
| Across the threshold's sleep she entered in | Перейдя сон этого порога, она вошла внутрь |
| And found herself amid great figures of gods | И обнаружила себя среди величайших фигур богов, |
| Conscious in stone and living without breath, | Сознательных в камне и живущих без дыхания, |
| Watching with fixed regard the soul of man, | Наблюдающих неподвижным взором душу человека, |
| Executive figures of the cosmic self, | Фигуры исполнителей космического духа, |
| World-symbols of immutable potency. | Мировые символы неизменного могущества. |
| On the walls covered with significant shapes | Со стен, покрытых многозначительными образами, |
| Looked at her the life-scene of man and beast | На неё смотрели сцены из жизни людей и зверей |
| And the high meaning of the life of gods, | И высокий смысл жизни богов, |
| The power and necessity of these numberless worlds, | Могущество и бедность этих бесчисленных миров, |
| And faces of beings and stretches of world-space | Лики существ и протяжённость мирового пространства, |
| Spoke the succinct and inexhaustible | Сообщали сжатые и неисчислимые |
| Hieratic message of the climbing planes. | Священные послания восходящих планов. |
| In their immensitude signing infinity | В своей необъятной символической бесконечности |
| They were the extension of the self of God | Они были продолжением внутреннего "я" Бога |
| And housed, impassively receiving all, | И вмещали, бесстрастно принимая, всё, |
| His figures and his small and mighty acts | Его образы, его малые и могучие дела, |
| And his passion and his birth and life and death | И его страсть, и его рождение, и жизнь, и смерть, |
| And his return to immortality. | И его возвращение к бессмертию. |
| To the abiding and eternal is their climb, | К неизменному и вечному ведёт их подъём. |
| To the pure existence everywhere the same, | К чистому существованию, всюду одному и тому же, |
| To the sheer consciousness and the absolute force | К полному сознанию и абсолютной силе, |
| And the unimaginable and formless bliss, | И к невообразимому лишённому формы блаженству, |
| To the mirth in Time and the timeless mystery | К радости во Времени и к мистерии вне времени |
| Of the triune being who is all and one | Триединого существа, которое есть и все и одно, |
| And yet is no one but himself apart. | И в то же время никто, лишь само по себе отдельно. |
| There was no step of breathing men, no sound, | Там не было ни шага дышащих людей, ни звука, |
| Only the living nearness of the soul. | Только живая близость души. |
| Yet all the worlds and God himself were there, | И всё же все миры и сам Бог были там, |
| For every symbol was a reality | Потому что каждый символ был реальностью |
| And brought the presence which had given it life. | И нёс присутствие, которое дало ему жизнь. |
| All this she saw and inly felt and knew | Всё это она видела, и глубоко ощущала, и знала |
| Not by some thought of mind but by the self. | Не при помощи какой-либо мысли ума, а внутренним "я". |
| A light not born of sun or moon or fire, | Свет, рождённый не от солнца, луны или огня, |
| A light that dwelt within and saw within | Свет, что жил внутри и смотрел вовнутрь, |
| Shedding an intimate visibility | Распространяя глубокий взгляд на вещи, |
| Made secrecy more revealing than the word: | Делал так, что тайна раскрывала больше, чем слово: |
| Our sight and sense are a fallible gaze and touch | Наши зрение и осязание — это способные ошибаться взгляд и прикосновение, |
| And only the spirit's vision is wholly true. | И только видение духа полностью истинно. |
| As thus she passed in that mysterious place | Так шла она в этом мистическом месте |
| Through room and room, through door and rock-hewn door, | Из комнаты в комнату, из одной двери, высеченной в камне, в другую, |
| She felt herself made one with all she saw. | Она чувствовала себя ставшей единой со всем, что видела. |
| A sealed identity within her woke; | Закрытое печатями отождествление проснулось в ней; |
| She knew herself the Beloved of the Supreme: | Она узнала себя Возлюбленной Всевышнего: |
| These Gods and Goddesses were he and she: | Эти Боги и Богини были — он и она: |
| The Mother was she of Beauty and Delight, | Она была Матерью Красоты и Восторга, |
| The Word in Brahma's vast creating clasp, | Словом в широком творящем объятии Брамы, |
| The World-Puissance on almighty Shiva's lap,- | Мировой Властью на коленях всемогущего Шивы, — |
| The Master and the Mother of all lives | Господином и Матерью всего живого, |
| Watching the worlds their twin regard had made, | Смотрящими на миры, созданные их двойным взглядом, |
| And Krishna and Radha for ever entwined in bliss, | И Кришной с Радхой, что навеки сплелись в блаженстве. |
| The Adorer and Adored self-lost and one. | Обожающей и Обожаемым, потерявшими себя и едиными. |
| In the last chamber on a golden seat | В последней палате на золотом троне |
| One sat whose shape no vision could define; | Сидел Единый, чью форму ничей взгляд не смог бы определить; |
| Only one felt the world's unattainable fount, | Лишь ощущался недостижимый источник мира, |
| A Power of which she was a straying Force, | Могущество, для которого она была сбившейся с пути Силой, |
| An invisible Beauty, goal of the world's desire, | Незримая Красота, цель желания мира, |
| A Sun of which all knowledge is a beam, | Солнце, от которого всякое желание — это лишь луч, |
| A Greatness without whom no life could be. | Величие, без которого не могло бы быть жизни. |
| Thence all departed into silent self, | Отсюда всё уходило в безмолвное "я" |
| And all became formless and pure and bare. | И всё становилось бесформенным, чистым и обнажённым. |
| Then through a tunnel dug in the last rock | Затем через тоннель, пробитый в последней скале, |
| She came out where there shone a deathless sun. | Она вышла туда, где сияло бессмертное солнце. |
| A house was there all made of flame and light | Там был дом, весь сделанный из пламени и света, |
| And crossing a wall of doorless living fire | И, перейдя стену живого огня без дверей, |
| There suddenly she met her secret soul. | Здесь внезапно она встретила свою тайную душу. |
| A being stood immortal in transience, | Стояло существо, неувядаемое среди преходящего, |
| Deathless dallying with momentary things, | Бессмертное, резвящееся с мимолётным, |
| In whose wide eyes of tranquil happiness | В чьих широко раскрытых глазах спокойного счастья, |
| Which pity and sorrow could not abrogate | Которого ни сожалению, ни горю не отменить, |
| Infinity turned its gaze on finite shapes: | Бесконечность обратила свой взор на конечные формы: |
| Observer of the silent steps of the hours, | Наблюдатель тихой поступи часов, |
| Eternity upheld the minute's acts | Вечность поддерживала дела минуты |
| And the passing scenes of the Everlasting's play. | И преходящие сцены игры Вечносущего. |
| In the mystery of its selecting will, | В мистерии своей выбирающей воли, |
| In the Divine Comedy a participant, | Участница Божественной Комедии, |
| The Spirit's conscious representative, | Сознательный представитель Духа, |
| God's delegate in our humanity, | Делегат Бога в нашем человечестве, |
| Comrade of the universe, the Transcendent's ray, | Товарищ для вселенной, луч Трансцендентного, |
| She had come into the mortal body's room | Она вошла в комнату смертного тела |
| To play at ball with Time and Circumstance. | Чтобы играть в мяч со Временем и Обстоятельством. |
| A joy in the world her master movement here, | Радость в мире — её главное движение здесь, |
| The passion of the game lighted her eyes: | Страсть игры светилась в её глазах: |
| A smile on her lips welcomed earth's bliss and grief, | Улыбка на её губах приветствовала земное блаженство и горе, |
| A laugh was her return to pleasure and pain. | Смех был её ответом удовольствию и боли. |
| All things she saw as a masquerade of Truth | Всё ей виделось маскарадом Истины, |
| Disguised in the costumes of Ignorance, | Переодетой в костюмы Невежества, |
| Crossing the years to immortality; | Шагающей через годы к бессмертию; |
| All she could front with the strong spirit's peace. | Всё она могла встретить покоем сильного духа. |
| But since she knows the toil of mind and life | Но с тех пор как она знает труд ума и жизни, |
| As a mother feels and shares her children's lives, | Как мать чувствует и разделяет жизнь своего дитя, |
| She puts forth a small portion of herself, | Она вкладывает малую часть себя, |
| A being no bigger than the thumb of man | Существо не крупнее большого пальца человека, |
| Into a hidden region of the heart | В скрытую область сердца, |
| To face the pang and to forget the bliss, | Чтобы встретить лицом к лицу боль и забыть блаженство, |
| To share the suffering and endure earth's wounds | Чтобы разделить страдание и терпеть раны земли |
| And labour mid the labour of the stars. | И трудиться среди работы звёзд. |
| This in us laughs and weeps, suffers the stroke, | Оно в нас смеётся и плачет, терпит удары, |
| Exults in victory, struggles for the crown; | Ликует в победе, сражается за корону; |
| Identified with the mind and body and life, | Отождествившись с умом, телом и жизнью, |
| It takes on itself their anguish and defeat, | Оно берёт на себя их муку и поражение, |
| Bleeds with Fate's whips and hangs upon the cross, | Истекает кровью под хлыстом Судьбы и висит на кресте, |
| Yet is the unwounded and immortal self | И всё же остаётся неуязвимым и бессмертным внутренним "я", |
| Supporting the actor in the human scene. | Поддерживающим актёра на человеческой сцене. |
| Through this she sends us her glory and her powers, | Сквозь всё это она (душа) посылает нам свою славу и свои силы, |
| Pushes to wisdom's heights, through misery's gulfs; | Толкает к высотам мудрости через бездны невзгод; |
| She gives us strength to do our daily task | Она даёт нам силу выполнять наши ежедневные задачи, |
| And sympathy that partakes of others' grief | И симпатию, что разделяет горе других, |
| And the little strength we have to help our race, | И ту небольшую силу, что есть у нас для помощи нашей расе, |
| We who must fill the role of the universe | Мы те, кто должен выполнять эту роль во вселенной, |
| Acting itself out in a slight human shape | Действуя самостоятельно в хрупкой человеческой форме, |
| And on our shoulders carry the struggling world. | И на своих плечах нести борящийся мир. |
| This is in us the godhead small and marred; | Такова божественность в нас, небольшая и искажённая; |
| In this human portion of divinity | В этой человеческой части божественного |
| She seats the greatness of the Soul in Time | Она даёт место величию Души во Времени, |
| To uplift from light to light, from power to power, | Поднимается от света к свету, от могущества к могуществу, |
| Till on a heavenly peak it stands, a king. | Пока он (дух) не встанет на небесный пик как царь. |
| In body weak, in its heart an invincible might, | Слабый в теле, непобедимо могущественный в своём сердце, |
| It climbs stumbling, held up by an unseen hand, | Он взбирается, спотыкаясь, поддерживаемый незримой рукой, |
| A toiling spirit in a mortal shape. | Трудящийся дух в смертной форме. |
| Here in this chamber of flame and light they met; | Здесь, в этой палате из пламени и света встретились они; |
| They looked upon each other, knew themselves, | Взглянув друг на друга, узнали себя, |
| The secret deity and its human part, | Тайное божество и его человеческая часть, |
| The calm immortal and the struggling soul. | Спокойная бессмертная и борющаяся душа. |
| Then with a magic transformation's speed | Затем с быстротой магической трансформации |
| They rushed into each other and grew one. | Они бросились друг в друга и стали едины. |
| Once more she was human upon earthly soil | Снова она была человеком на этой земле |
| In the muttering night amid the rain-swept woods | В бормочущей ночи посреди хлестаемых дождём лесов |
| And the rude cottage where she sat in trance: | И грубой хижины, где сидела она в трансе: |
| That subtle world withdrew deeply within | Этот тонкий мир втянулся глубоко внутрь |
| Behind the sun-veil of the inner sight. | За солнечную завесу внутреннего взора. |
| But now the half-opened lotus bud of her heart | Но сейчас полураскрытый бутон лотоса её сердца |
| Had bloomed and stood disclosed to the earthly ray; | Расцвёл и стоял раскрытый земному лучу; |
| In an image shone revealed her secret soul. | В сияющем образе раскрылась её тайная душа. |
| There was no wall severing the soul and mind, | И не было ни стены, разделяющей душу и ум, |
| No mystic fence guarding from the claims of life. | Ни мистической изгороди, берегущей от требований жизни. |
| In its deep lotus home her being sat | В своём глубоком лотосе-доме сидело её существо, |
| As if on concentration's marble seat, | Словно на мраморной скамье медитации, |
| Calling the mighty Mother of the worlds | Призывая могучую Мать миров |
| To make this earthly tenement her house. | Сделать эту земную обитель своим домом. |
| As in a flash from a supernal light, | Как во вспышке небесного света, |
| A living image of the original Power, | Живой образ первоначальной Энергии, |
| A face, a form came down into her heart | Облик, состояние сошли в её сердце |
| And made of it its temple and pure abode. | И превратили его в свой храм и чистое жилище. |
| But when its feet had touched the quivering bloom, | А когда эти ноги коснулись трепетного цветения, |
| A mighty movement rocked the inner space | Могучее движение качнуло внутреннее пространство, |
| As if a world were shaken and found its soul: | Словно мир встряхнулся и обнаружил свою душу: |
| Out of the Inconscient's soulless mindless night | Из бездушной, бессмысленной ночи Несознания |
| A flaming Serpent rose released from sleep. | Встала пламенеющая Змея, освободившись ото сна. |
| It rose billowing its coils and stood erect | Она поднималась, вздымая свои кольца, встала прямо, |
| And climbing mightily, stormily on its way | И взбираясь могуче, как шторм бушуя на своём пути, |
| It touched her centres with its flaming mouth; | Коснулась её центров своим пылающим ртом; |
| As if a fiery kiss had broken their sleep, | Словно огненным поцелуем был нарушен их сон, |
| They bloomed and laughed surcharged with light and bliss. | Они расцвели и засмеялись, переполненные светом и блаженством. |
| Then at the crown it joined the Eternal's space. | Затем, у макушки, она влилась в пространство Вечного. |
| In the flower of the head, in the flower of Matter's base, | В цветке головы, в цветке основы Материи, |
| In each divine stronghold and Nature-knot | В каждом опорном пункте божественного и узле Природы |
| It held together the mystic stream which joins | Она скрепляла мистический поток, который соединяет |
| The viewless summits with the unseen depths, | Невидимые вершины с незримыми глубинами, |
| The string of forts that make the frail defence | Ряд крепостей, что позволяют хрупкой защите |
| Safeguarding us against the enormous world, | Беречь нас от огромного мира, |
| Our lines of self-expression in its Vast. | И наши пути самовыражения в его Просторе. |
| An image sat of the original Power | Воплощение первозданной Силы сидело, |
| Wearing the mighty Mother's form and face. | Приняв вид и облик могучей Матери. |
| Armed, bearer of the weapon and the sign | Вооружённая, несущая оружие и знак, |
| Whose occult might no magic can imitate, | Чью оккультную мощь никакой магии не подделать, |
| Manifold yet one she sat, a guardian force: | Многообразная, но при этом единая, сидела она, охраняющая сила: |
| A saviour gesture stretched her lifted arm, | В спасающем жесте простирая свою поднятую руку, |
| And symbol of some native cosmic strength, | И символом некой прирождённой космической мощи, |
| A sacred beast lay prone below her feet, | Священный зверь лежал распластавшись у её ног |
| A silent flame-eyed mass of living force. | Молчаливой пламенноглазой массой живой силы. |
| All underwent a high celestial change: | Всё претерпело высокое небесное изменение: |
| Breaking the black Inconscient's blind mute wall, | Разрушая глухую безмолвную стену чёрного Несознания, |
| Effacing the circles of the Ignorance, | Стирая порочные круги Невежества, |
| Powers and divinities burst flaming forth; | Силы и божества взорвали пылающую крепость; |
| Each part of the being trembling with delight | Каждая часть существа, трепеща от восторга, |
| Lay overwhelmed with tides of happiness | Лежала, залитая приливами счастья, |
| And saw her hand in every circumstance | И видела её руку в каждом обстоятельстве, |
| And felt her touch in every limb and cell. | И чувствовала её касание в каждой части тела и в каждой клетке. |
| In the country of the lotus of the head | В стране лотоса головы, |
| Which thinking mind has made its busy space, | Которую думающий ум сделал своим деятельным пространством, |
| In the castle of the lotus twixt the brows | В замке лотоса между бровями, |
| Whence it shoots the arrows of its sight and will, | Откуда он пускает стрелы своего видения и воли, |
| In the passage of the lotus of the throat | В переходе лотоса гортани, |
| Where speech must rise and the expressing mind | Где речь должна подниматься, а выражающий ум |
| And the heart's impulse run towards word and act, | И импульс сердца вести к слову и действию, |
| A glad uplift and a new working came. | Пришли радостный подъём и новый способ работы. |
| The immortal's thoughts displaced our bounded view, | Мысли бессмертного заменили наш ограниченный взгляд, |
| The immortal's thoughts earth's drab idea and sense; | Мысли бессмертного заменили серую идею и чувство земли; |
| All things now bore a deeper heavenlier sense. | Всё теперь несло глубочайшее небесное чувство. |
| A glad clear harmony marked their truth's outline, | Радостная ясная гармония наметила очертания их правды; |
| Reset the balance and measures of the world. | Изменила равновесие и мерки мира. |
| Each shape showed its occult design, unveiled | Каждая форма показывала своё оккультное предназначение, раскрывала |
| God's meaning in it for which it was made | Божественный смысл, ради которого была создана, |
| And the vivid splendour of his artist thought. | И яркое великолепие его (Бога) творческой мысли. |
| A channel of the mighty Mother's choice, | Канал выбора могущественной Матери, |
| The immortal's will took into its calm control | Воля бессмертного взяла под свой безмолвный контроль |
| Our blind or erring government of life; | Наше слепое и ошибающееся управление жизнью; |
| A loose republic once of wants and needs, | Некогда разгульная республика желаний и нужд, |
| Then bowed to the uncertain sovereign mind, | Затем покорившаяся ненадёжному державному уму, |
| Life now obeyed to a diviner rule | Жизнь, сейчас подчинилась божественному правлению, |
| And every act became an act of God. | И каждое действие стало действием Бога. |
| In the kingdom of the lotus of the heart | В царстве лотоса сердца |
| Love chanting its pure hymeneal hymn | Любовь распевала свой чистый свадебный гимн, |
| Made life and body mirrors of sacred joy | Делая жизнь и тело отражениями священной радости, |
| And all the emotions gave themselves to God. | А все эмоции отдавали себя Богу. |
| In the navel lotus' broad imperial range | В широкой царственной линии лотоса живота, |
| Its proud ambitions and its master lusts | Её (жизни) гордые амбиции и её основные вожделения |
| Were tamed into instruments of a great calm sway | Были переучены в инструменты великой спокойной власти, |
| To do a work of God on earthly soil. | Чтобы делать работу Бога на земной почве. |
| In the narrow nether centre's petty parts | В небольших частях узкого центра ниже |
| Its childish game of daily dwarf desires | Её детская возня повседневных карликовых желаний |
| Was changed into a sweet and boisterous play, | Сменилась приятной и шумной игрой, |
| A romp of little gods with life in Time. | Шалостью маленьких богов с жизнью во Времени. |
| In the deep place where once the Serpent slept, | В глубокое место, где некогда спала Змея, |
| There came a grip on Matter's giant powers | Пришла власть гигантских сил Материи |
| For large utilities in life's little space; | Для широкого применения в маленьком пространстве жизни; |
| A firm ground was made for Heaven's descending might. | Была создана твёрдая почва для спускающегося могущества Небес. |
| Behind all reigned her sovereign deathless soul: | Позади всего царила её суверенная бессмертная душа: |
| Casting aside its veil of Ignorance, | Отбросив своё покрывало Невежества, |
| Allied to gods and cosmic beings and powers | Присоединившись к богам, космическим существам и силам, |
| It built the harmony of its human state; | Она выстроила гармонию своего человеческого состояния; |
| Surrendered into the great World-Mother's hands | Сдавшись в руки великой Матери Мира, |
| Only she obeyed her sole supreme behest | Она подчинялась только её единому высочайшему повелению |
| In the enigma of the Inconscient's world. | В загадке мира Несознания. |
| A secret soul behind supporting all | Тайная душа позади, поддерживающая всё, |
| Is master and witness of our ignorant life, | Как хозяин и свидетель нашей невежественной жизни, |
| Admits the Person's look and Nature's role. | Она соглашается с видением Личности и ролью Природы. |
| But once the hidden doors are flung apart | Но однажды скрытые двери распахиваются настежь, |
| Then the veiled king steps out in Nature's front; | И тогда скрытый царь выходит на передний план Природы; |
| A Light comes down into the Ignorance, | Свет спускается вниз, в Невежество, |
| Its heavy painful knot loosens its grasp: | Его тяжёлые болезненные узы теряют свою хватку: |
| The mind becomes a mastered instrument | Ум становится управляемым инструментом, |
| And life a hue and figure of the soul. | А жизнь — оттенком и обликом души. |
| All happily grows towards knowledge and towards bliss. | Всё счастливо растёт к знанию и к блаженству. |
| A divine Puissance then takes Nature's place | Затем божественное Могущество занимает место Природы |
| And pushes the movements of our body and mind; | И побуждает движения нашего тела и ума; |
| Possessor of our passionate hopes and dreams, | Владелица наших страстных надежд и мечтаний, |
| The beloved despot of our thoughts and acts, | Возлюбленный деспот наших мыслей и действий, |
| She streams into us with her unbound force, | Она (психическая душа) вливает в нас, со своей безграничной силой, |
| Into mortal limbs the Immortal's rapture and power. | В смертное тело восторг и энергию Бессмертного. |
| An inner law of beauty shapes our lives; | Внутренний закон красоты формирует наши жизни; |
| Our words become the natural speech of Truth, | Наши слова становятся естественной речью Истины, |
| Each thought is a ripple on a sea of Light. | Каждая мысль — рябью волны в море Света. |
| Then sin and virtue leave the cosmic lists; | Затем порок и добродетель оставляют космические страницы; |
| They struggle no more in our delivered hearts: | Они больше не борятся в наших освободившихся сердцах: |
| Our acts chime with God's simple natural good | Наши поступки созвучны простому естественному добру Бога |
| Or serve the rule of a supernal Right. | Или служат правилу небесной Справедливости. |
| All moods unlovely, evil and untrue | Все неприятные, злые и неверные настроения |
| Forsake their stations in fierce disarray | Покидают свои места в полном замешательстве |
| And hide their shame in the subconscient's dusk. | И прячут свой позор в сумерках подсознания. |
| Then lifts the mind a cry of victory: | Затем ум возносит крик о победе: |
| "O soul, my soul, we have created Heaven, | "О душа, моя душа, мы создали Небеса, |
| Within we have found the kingdom here of God, | Мы нашли здесь, внутри, царство Бога, |
| His fortress built in a loud ignorant world. | Его крепость, выстроенную в шумном невежественном мире. |
| Our life is entrenched between two rivers of Light, | Наша жизнь закрепилась между двумя реками Света, |
| We have turned space into a gulf of peace | Мы превратили пространство в бездну покоя |
| And made the body a Capitol of bliss. | И сделали тело Капитолием блаженства. |
| What more, what more, if more must still be done?" | Чего же больше, чего же больше, если ещё что-то должно быть сделано?" |
| In the slow process of the evolving spirit, | В медленном процессе эволюционирующего духа, |
| In the brief stade between a death and birth | В кратком промежутке между смертью и рождением, |
| A first perfection's stage is reached at last; | Первая стадия совершенства достигнута наконец; |
| Out of the wood and stone of our nature's stuff | Из леса и камня, материала нашей природы, |
| A temple is shaped where the high gods could live. | Выстроен храм, где могут жить высокие боги. |
| Even if the struggling world is left outside | Даже если снаружи останется борющийся мир, |
| One man's perfection still can save the world. | Совершенство одного человека всё же может спасти этот мир. |
| There is won a new proximity to the skies, | Завоёвана новая степень близости к небу, |
| A first betrothal of the Earth to Heaven, | Первая помолвка Земли и Небес, |
| A deep concordat between Truth and Life: | Глубокий договор между Истиной и Жизнью: |
| A camp of God is pitched in human time. | В человеческом времени разбит лагерь Бога. |
| End of Canto Five | Конец пятой песни |
| Перевод Ованесбекова Л.Г. 2004 май 03 пн, посл.ред. 2005 фев 06 вс |