Шри Ауробиндо

 

перевод по изданию CWSA, том 3-4, раздел 2 Истории

 

Золотая птица

 

перевод Анны Чуриковой

 

Это было в лесах Асана. Золотая птичка вылетела из зарослей цветов и запорхала перед глазами изумленной Лиллы. Это было в лесах Асана – открытых и непроходимых, дающих пристанище танцорам и недоступных для человека, в логове кобры и питона, в норе льва и ягуара, в убежище беглой антилопы. Однако это был зеленый дом, безопасный для человека, где  мужчина и девушка могли гулять ночью в лунном свете и беззаботно слушать далекое рычание царей дикой природы. Золотая птичка прилетела в дружелюбные и открытые места, но прилетела она из чащ, полных ужаса и тайны. Из смерти и ночи она выпорхнула в солнечный свет, где бродила счастливая  Лилла.

Лилла любила странствовать по опасным опушкам, там, где начинается чаща, опушкам, где растут цветы, опушкам, похожим на тенистую и увитую вьюнками стену, притягательную и угрожающую одновременно. Она не пыталась войти внутрь, потому что очень боялась шипов и колючек и ценила свою сияющую красоту, которая являлась постоянным объектом поклонения и ежедневного восторга всех, кто временно пребывал на земле, обрабатывая легкую и мягкую почву на краю лесов Асана. Но она всегда гуляла поблизости от цветочной стены и ее ум, чувствуя себя в безопасности в своей добровольной бестелесности, скитался, подобно разноцветной бабочке, далеко в той запретной области, которую боги так заботливо обрекли на уединенность. Возможно, она втайне надеялась, что в один прекрасный день некто с царственным и львиным сердцем дотянется к ней сквозь цветочную стену и призовет ее дружеским и царственным взглядом, или зеленая ядовитая змея, отдыхающая в цветах, пристально посмотрит на нее своими узкими глазами и восхитится ее красотой. Но вовсе не из страха перед львами и змеями Лилла не ходила в тайное место. Она знала, что сможет избежать опасности, исходящей от любого хищника в мире, длинноногого или безногого, если только он помедлит три минуты перед тем, как съесть или укусить ее. Но не лев, ни змея не появились из этого рокового пристанища. Именно золотая птица первой выпорхнула к Лилле из зарослей.

Лилла посмотрела, как она порхает с ветки на ветку, и ее глаза уставились в пространство, ничего не видя перед собой, а душа улетела странствовать в далекие миры. Ведь маленькое тельце птички было, как мечущееся пламя или как летучее и быстротечное золото, а порхающие крылья были из живого золота, и хохолок на маленькой хорошенькой головке тоже был золотой, и перья на длинном изящном трепещущем хвосте тоже были золотые; все у птички было золотым, кроме глаз – глазами ей служили два драгоценных камня, мягко переливающиеся разными цветами, и в их странно-глубоком нежном блеске таились любовь и мысль. Птичка села на ветку, и казалось, что на листья, качающиеся в мягкой тени, внезапно пролился солнечный свет. И как только глаза Лиллы привыкли к переливающемуся блеску золотой птички, та, наконец, устроилась на ветке и запела. И голос у нее тоже был золотым.

Птица пела на своем собственном волшебном неземном языке; но ухо Лиллы улавливало ее мысли, и в душе Лиллы, по мере того, как она жаждала и слушала и трепетала от восторга, песня легко превращалась в человеческую речь. Вот о чем пела птица – птица, которая выпорхнула из ночи Смерти, пела Лилле песню красоты и восторга:

«Лилла!  Лилла! Лилла! Зелены и прекрасны луга, где дети бегают и рвут цветы, и зелены и прекрасны пастбища, где пасутся животные со спокойным взглядом, зелены и прекрасны поля кукурузы возле деревни, но непроходимые чащи Асана зеленее, чем его пригодные для жизни места, и они прекраснее, чем луга и пастбища и поля кукурузы – леса смерти и ночи. Некоторых сильнее чарует опасность ягуара, чем привлекательное лицо ребенка, для них более притягательны следы льва, когда он охотится на пастбищах коров, и более прекрасны и более плодоносны ежевика и дикий шиповник, чем поля со спелым зерном. И я знаю то, что такие цветы не цветут в безопасности и покое лугов Асана, по которым так удобно ступать прекрасными ногами – цветы, какие я видела цветущими на краю дикого болота, в сердце колючих зарослей и у входа в логовище змеи. Не взять ли мне тебя, о Лилла, в эти леса? Ты соберешь цветы в лесах ночи и смерти, ты положишь руку на гриву льва.

О Лилла! О Лилла! О Лилла!