ЗНАНИЕ и НЕВЕДЕНИЕ — ДУХОВНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ

ЧАСТЬ I

БЕСКОНЕЧНОЕ СОЗНАНИЕ и НЕВЕДЕНИЕ

Глава I

НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ, КОСМИЧЕСКИЕ ОПРЕДЕЛЕННОСТИ И НЕОПРЕДЕЛИМОЕ

                       Невидимый, с  кем не может быть прагма-
                   тических  связей,   необозримый,   лишенный
                   черт, немыслимый,  не  определяемый именем,
                   чья субстанция является несомненностью  Од-
                   ного "я", в ком миро-существование успокоено,
                   кто весь мир и блаженство -- это "я",  то что
                   нужно знать.
                       Мандукйя Упанишад (Стих 7.)

                       В этом видят мистерию или об этом гово-
                   рят как  о мистерии или слышат это как мис-
                   терию, но никто не знает его.
                       Гита (II.29.)

                       Когда люди ищут Неизменного,  Неопреде-
                   лимого, Непроявленного,   Все-Проникающего,
                   Немыслимого, Вершины "я", Недвижимого, Вечно-
                   го -- равного в разуме всему, настаивающего
                   на благе всех существ, они приходят ко мне.
                       Гита (XII.3,4.)

                       Высоко за Интеллектом -- Великое  "я", за
                   Великим "я" -- Непроявленное,  за Непроявлен-
                   ным -- Сознательное Бытие. За Бытием ничего
                   уже нет  --  это крайний предел,  верховная
                   цель.
                       Катха Упанишад (III.10,11.)

                       Редки великие  души,  для  которых  все
                   есть Божественное Бытие.
                       Гита (VII.19.)

Сознание-Сила, внутренне присущая Существованию, действующая даже тогда, когда сокрыта, является творцом миров, оккультным секретом Природы. Но в нашем материальном мире и нашем собственном существе сознание обладает двойным аспектом; есть сила Знания, есть сила Неведения. В бесконечном сознании само-осознающего бесконечного Существования знание должно везде подразумеваться или быть задействованным в каждой крупице действия; но мы видим здесь в начале вещей, кажущееся в качестве базы или природы созидательной энергии мира, Несознание, полное Незнание. Это тот материал, с которого начинается материальная вселенная: сознание и знание появляются вначале в темных бесконечно малых движениях, в точках, в малых количествах, которые соединяются вместе; эволюция медлительна и трудна, нарастает организация и механизм улучшения работы сознания, все больше и больше приобретений записано на пустой доске Незнания. Но все же накапливаются приобретения и строятся конструкции ищущего Неведения, пытающиеся узнать, понять, открыть, медленно и в борьбе измениться в знание. Как Жизнь здесь устанавливает и поддерживает свои операции с трудностью на основе и в окружении общей Смерти, сначала в мельчайших точках жизни, в малых количествах живых форм и жизненных энергий, в растущих сообществах, создающих все более и более сложные организмы, замысловатую машинерию жизни, так же и Сознание устанавливает и поддерживает растущий, но ненадежный свет во тьме первозданного Незнания и вселенского Неведения.

Более того, приобретаемое знание касается явления, а не реальности вещей или основания существования. Где бы наше сознание ни встречало то, что кажется основанием, это основание несет видимость пустоты -- когда это не пустыня -- первозданное состояние, лишенное черт и множество следствий, не присущих внутренне первозданному и в которых ничто, как кажется, не подтверждает или видимо вызывает необходимость; есть масса суперструктуры, не имеющая ясной родственной связи с фундаментальным существованием. Первым аспектом космического существования является Бесконечное, неопределенное для нашего восприятия, если не неопределимое. В этом Бесконечном "универсальное я", будь то в своем аспекте Энергии или аспекте структуры, появляется как неопределенная определенность, "безграничное конечное" -- парадоксальное, но необходимое выражение, которое указывает, что мы столкнулись с супрарациональной мистерией в качестве основы вещей; в этой вселенной возникает -- откуда ? -- грандиозное число разнообразных общих и частных определенностей, которые, как кажется, не оправдываются ничем ощутимым в природе Бесконечного, а кажутся наложенными -- или, возможно, само-наложенными -- на него. Мы даем Энергии, производящей их, имя Природы, но это слово не передает никакого смысла, если не сказать, что в природе вещей заложено то, что именно под действием Силы они устраиваются в соответствии с внутренне присущей в них Истиной; но природа самой этой Истины, причина, по которой эти определенности являются тем, чем являются, нигде не видна. В действительности человеческая Наука смогла открыть процесс или множество процессов материальных вещей, но это знание не бросает никакого света на главный вопрос; мы даже не имеем разумного объяснения первозданному космическому процессу, поскольку его продукты представляются не необходимыми, а только прагматическими и действенными следствиями. В конце концов, мы не знаем, как эти определенности вошли или вышли из первозданного Неопределенного или Неопределимого, на котором они базируются как на пустом и плоском основании в загадке своего упорядоченного появления. В начале вещей мы сталкиваемся с Бесконечным, содержащим массу необъясненных конечных [finites], Неделимое, полное нескончаемых делений, Неизменное, изобилующее мутациями и отличительными свойствами. Космический парадокс лежит в начале всех вещей, парадокс без какого-либо ключа к разгадке его смысла.

В действительности можно усомниться в необходимости постулирования Бесконечного, содержащего нашу вселенную форм, хотя эта концепция императивно требуется нашему разуму как необходимая база для его представлений -- ибо невозможно зафиксировать или назначить предел в Пространстве или Времени, либо в сущностном существовании, за которым не было бы ничего, либо перед или после которого не было бы ничего -- хотя альтернативой является Пустыня или Нуль, которые могут быть только бездной Бесконечного, в которое мы отказываемся взглянуть; бесконечный мистический нуль Не-Существования будет только замещен бесконечным "x" в качестве необходимого постулата, базиса нашего видения всего того, что для нас является существованием. Но даже если мы откажемся распознавать что-либо в качестве реальности, за исключением беспредельного расширяющегося конечного материальной вселенной и ее изобилующих определенностей, то загадка все равно останется. Бесконечное существование, бесконечное не-бытие или безграничное конечное, все это для нас -- первозданное неопределенное и неопределимое; мы не можем приписать им четких образов или черт, ничто, что могло бы предопределить их определенности. Не поможет нам и описание фундаментального характера вселенной как Пространства или Времени или Пространства-Времени; ибо даже если они не являются абстракциями нашего интеллекта, которые мы в своем ментальном взгляде накладываем на космос, если они не являются неизбежной перспективой картины, рисуемой разумом, то они также предстают неопределенностями и не несут в себе никакого ключа к происхождению определенностей, имеющих в них место; все еще нет объяснения тому странному процессу, благодаря которому определяются вещи, нет объяснения их мощностям, качествам и свойствам, нет обнаружения их истинной природы, происхождения и значения.

В действительности, это бесконечное или неопределенное Существование открывается нашей Науке в качестве Энергии, известной не самой по себе, а по своим работам, Энергии, которая бросает в движение волны энергии, и в них -- множество бесконечно малых элементов [infinitesimals]; эти последние, группирующиеся для образования бо'льших бесконечно малых, становятся основой для всех творений Энергии, даже самых удаленных от материального базиса, ради возникновения мира организованной Материи, ради возникновения Жизни, ради возникновения Сознания, ради всех еще не объясненных деятельностей эволюционной Природы. На первозданный процесс накладывается множество процессов, которые мы можем наблюдать, следовать им, можем взять преимущество многих из них, использовать; но, фундаментально, ни один из них не объясним. Теперь мы знаем, что различные группировки и комбинации элементарных частиц могут производить или служить в качестве составляющих обстоятельств [основ -- occasion] -- неправильно называемых причиной, ибо здесь они кажутся только необходимым предшествующим условием -- для появления бо'льших атомных частиц различной природы, качеств, мощностей; но нам не удается открыть, как эти различные сочетания могут образовывать эти разные атомы -- как различия в составляющих обстоятельствах или причине вызывает необходимость различий в сформированном итоге или результате. Мы также знаем, что определенные комбинации определенных невидимых атомных частиц производят или обуславливают новые и видимые определенности, совершенно отличающиеся по природе, качеству и мощности от составляющих частиц; но мы не можем постичь, как например, химическая формула кислорода и водорода определяет появление воды, которая, очевидно, является нечто бо'льшим, чем комбинация газов, это новое порождение, новая форма субстанции, материальное проявление совершенно нового характера. Мы видим, что семя развивается в дерево, мы следуем внешним чертам процесса производства и используем его; но мы не постигаем, как дерево может произрасти из семени, как жизнь и форма дерева подразумеваются в субстанции или энергии семени или, если это факт, как семя может развиться в дерево. Мы знаем, что гены и хромосомы являются средствами передачи наследственности, и не только физических, но и психологических изменений; но мы не знаем, как психологические характеристики могут содержаться и передаваться этим несознательным материальным носителем. Мы не видим или не знаем, но это трактуется нами как убедительное объяснение Природного процесса, как игра электронов, атомов и образуемых ими молекул, клеток, желез, химических выделений и физиологических процессов, ухитряется своей динамикой нервов и мозга Шекспира или Платона производить или, возможно, служить динамической подоплекой творения "Гамлета" или "Симпозиума" или "Республики"; но нам не удается открыть или оценить, как такие материальные движения могли бы составить или вызвать композицию этих высочайших точек мысли и литературы: здесь расхождение определяющих и определения становится столь широким, что мы больше не можем проследить процесс, и гораздо меньше понимаем и используем. Эти формулы Науки могут быть прагматически верными и непогрешимыми, они могут управлять практическими "как ?" процесса Природы, но они не раскрывают внутренне присущих "как ?" и "почему ?"; более того, эти формулы дышат воздухом формул космического Волшебника, они точны, неотразимы, автоматически успешно действуют каждая в своей области, но их подоплека фундаментально непостижима.

Нас может привести в замешательство и другое; ибо мы видим первозданную неопределенную Энергию, разбрасывающую общие определенности себя -- равным образом в связи с разнообразием их продуктов мы можем назвать их родовыми неопределенностями [generic indtereminates] -- с их соответствующим состоянием субстанции и определенными формами этой субстанции: последние -- многочисленные, иногда неисчислимые вариации субстанции-энергии, которая является их основой: но ни одна из этих вариаций не кажется предопределенной чем-то в природе общей определенности. Электрическая Энергия производит положительные, отрицательные, нейтральные формы себя, формы, являющиеся одновременно волнами и частицами; газообразное состояние энергии-субстанции производит значительное число различных газов; из твердого состояния энергии-формы результаты земного принципа развиваются в различные формы земли и разнообразные породы и многочисленные минералы и металлы; принцип производит растительное царство, изобилующее неисчислимым множеством совершенно необходимых растений, деревьев, цветов; принцип животной жизни производит грандиозное разнообразие родов, видов, индивидуальных особенностей: так он переходит к человеческой жизни и разуму и различным типам разумов к еще ненаписанному концу или, возможно, к еще оккультному результату этой незаконченной эволюционной главы. Везде есть постоянное правило общего тождества в первозданном определяющем и есть, подчиненное этому существенному тождеству базисной субстанции и природы, обильно разнообразие в родовых и индивидуальных определяющих; закон идентичности обеспечивает одинаковость или аналогичность в родах или видах с многочисленными вариациями, часто скрупулезно детальными в индивидах. Но мы не найдем в общем или родовом определителе чего-либо, что влекло бы необходимость разнообразных определяющих, следующих из него. Необходимость неизменного тождества в основе, свободных и безучетных вариаций на поверхности кажется законом; но кто или что вызывает необходимость или определяет ? В чем подоплека определения, в чем его первозданная истина и значение ? Что заставляет или вынуждает протекать этой безудержной игре изменчивых возможностей, которая кажется не имеющей цели или значения, кроме как красоты или восторга создания ? Разум, ищущее и изобретательное Мышление, спрятанная определяющая Воля могли бы быть тем, но нет и следа их в первом и фундаментальном явлении материальной Природы.

Первое возможное объяснение указывает на самоорганизующийся динамический Случай за работой -- парадокс, вызванный с одной стороны явлением неизбежного порядка, и с другой -- странными причудами и фантазиями космического явления, которое мы называем Природой. Мы можем сказать, что несознательная и непоследовательная Сила, которая произвольно действует и создает по случаю то или это, без какого-либо определенного принципа -- определенности приходят только в результате сохраняющегося повторения того же самого ритма действия и преуспевшего ритма, поскольку именно этот ритм смог удержать вещи в бытии -- это энергия Природы. Но это подразумевает, что где-то в начале вещей существует безграничная Возможность или лоно неисчислимых возможностей, проявляющихся из него при помощи первозданной Энергии -- невыразимое Несознательное, которое мы с некоторым затруднением называем Существованием, либо Не-Существованием, ибо без некоторого такого начала и базиса немыслимо явление и действие Энергии. Все же противоположный аспект природы космического явления, как мы его видим, кажется перечеркивающим теорию случайного действия, вырабатывающего сохраняющийся порядок. Слишком много железного настояния на порядке, на законе, основывающем возможности. Кажется более оправданным предположить, что существует невидимая нами внутренне присущая императивная Истина вещей, но Истина, способная на многогранное проявление, выбрасывание множества возможностей и вариаций, которые созидательная Энергия своим действием обращает во множество реализованных актуальностей. Это приводит нас ко второму объяснению -- механической необходимости в вещах, ее наработках, распознаваемых нами как множество механических законов Природы; -- можно сказать, необходимости некоторой такой тайной внутренне присущей Истины вещей, как мы предположили, автоматически управляющей тем процессом, который мы видим в действии во вселенной. Но теория механической Необходимости сама по себе не разъясняет свободной игры бесконечных необъяснимых вариаций, видимых в эволюции: должен быть за Необходимостью или в ней закон единства, связанный с сосуществующим, не зависимым законом множественности, каждый из которых настаивает на проявлении; но единство чего, множественность чего ? Механическая Необходимость не может дать ответа. Опять же возникновение сознания из Несознания является камнем преткновения на пути этой теории; ибо это явление не может иметь места во все-пропитывающей истине несознательной механической Необходимости. Если есть необходимость, вынуждающая это возникновение, то это может означать только то, что уже есть сознание, сокрытое в Несознательном, ожидающее эволюции и готовности всего к прорыву из заключения в кажущемся Незнании. В действительности мы можем обойти эту трудность императивного порядка вещей, если предположим, что на самом деле его нет, и этот детерминизм в Природе накладывается на нее нашим мышлением, которому требуется императивный порядок, чтобы иметь дело с окружающими его вещами; есть только Сила, произвольно экспериментирующая действием мельчайших элементов, которые выстраивают в своем общем результате различные определенности путем повторяющейся сохраняемости, действующей в сумме их действия; итак, мы возвращаемся от Необходимости к Случаю как к основе нашего существования. Но чем тогда являются этот Разум, это Сознание, столь радикально отличающиеся от Энергии, которая производит его, что для своего действия оно должно накладывать свою идею и необходимость порядка на мир, который оно сделало и в котором оно обязано жить ? Тогда будет двойное противоречие: противоречие сознания, возникающего из фундаментального Несознания и противоречие Разума порядка и довода, проявляющегося как бриллиантовое конечное следствие мира, созданного несознательным Случаем. Эти вещи могут стать возможными, но требуются более лучшее объяснение, чем то, что было дано прежде.

Это открывает путь другим объяснениям, делающим Сознание создателем этого мира из кажущегося первозданного Несознания. Кажется, что Разум, Воля должны подразумеваться и организовывать вселенную, но он скрывается позади творения; его первым сооружением была эта сцена несознательной Энергии и материальной формы субстанции, являющейся одновременно маскировкой его присутствия и пластичным созидательным базисом, на котором он мог бы работать так, как мастер использует для производства форм и образцов немой покорный материал. Тогда все эти вещи, что мы видим вокруг нас, являются замыслами экстракосмической Божественности, Бытия со всемогущим и всеведающим Разумом и Волей, ответственным за математический закон физической вселенной, за его мастерство прекрасного, его странную игру тождества и вариаций, согласий и разногласий, комбинирующихся и перемешанных противоположностей, за драму сознания, борющегося за существование и пытающегося исполнить себя в несознательном вселенском порядке. То факт, что эта Божественность нам не видна, не открываема нашим разумом и чувствами, не вносит никакой трудности, поскольку самоочевидность или прямой знак экстракосмического Создателя не может ожидаться в космосе, являющемся пустыней его присутствия: повсюду явные сигналы, говорящие о работе Интеллекта, законе, построении, формулировке, приспособлении средствам к цели, постоянная и неистощимая изобретательность, фантазия, даже и сдерживаемая Рассудком, могут служить достаточным доказательством этого начала вещей. Или если этот Создатель не является полностью супракосмическим, а также имманентен [присутствует в них и через них], даже тогда не обязательно должны быть видны другие знаки его присутствия -- в действительности, за исключением сознания, эволюционирующего в этом несознательном мире, но достигшего при этом той точки, когда оно уже может осознать внутри пребывающее Присутствие. Вмешательство этого эволюционирующего сознания не внесло бы трудности, поскольку не было бы противоречия с базисной природой вещей в их явлении; всемогущий Разум смог бы легко вселить в создание нечто из того, что присуще ему самому. Остается одна трудность; это произвольная природа творения, неохватываемость цели, грубая бессмысленность закона неведения, борьбы и страдания, не являющимся обязательным, кружение к цели без развязки или исхода. Игра ? Но к чему это клеймо столь большого числа небожественных элементов и характеров в игре Одного, чья природа должна предполагаться божественной ? На предположение, что все, что мы видим вырабатывающимся в мире, является замыслом Бога, можно возразить, что не мешало бы этому Богу иметь лучшие замыслы, а самой лучшей мыслью было бы воздержаться от творения несчастливой и неразумной вселенной. Все теистические объяснения существования, стартующие с экстракосмического Божества, наталкиваются на эту трудность и могут только уклониться от нее; она исчезнет, если сам Создатель является, даже превышая творение, но все же оставаясь имманентным в нем, некоторого рода как игроком, так и игрой, Бесконечным, бросающим бесконечные возможности в назначенную форму эволюционирующего космического порядка.

Согласно этой гипотезе, должно где-то за действием материальной Энергии присутствовать тайное вовлеченное Сознание, космическое, бесконечное, выстраивающее через действие этой фронтальной Энергии свои средства эволюционного проявления, создание из себя в безграничном конечном материальной вселенной. Кажущееся несознание материальной Энергии явилось бы непременным условием структуры материальной субстанции мира, в которую это сознание намеревается "завернуть" себя, так чтобы путем эволюции оно могло бы расти из кажущейся противоположности; ибо без некоего такого приспособления полная инволюция была бы невозможна. Если существует такое порождение Бесконечным из себя, это должно быть проявлением в материальной маскировке истин и мощностей его собственного бытия: формы или носители этих истин или мощностей явились бы базисными основами или фундаментальными определенностями, которые мы видим в Природе; частные определенности, которые в противном случае являются необъяснимыми вариациями, возникшими из неопределенного общего вещества, где они берут свое начало, стали бы соответствующими формами или носителями тех возможностей, которые породили внутри себя эти истины и мощности, покоящиеся в этих фундаментальностях. Принцип свободной вариации возможностей, естественный для бесконечного Сознания, объяснил бы аспект несознательного Случая, который мы распознаем в работе Природы -- несознательного только в явлении и так являющегося вследствие полной инволюции в Материи, из-за вуали, которой тайное Сознание замаскировало свое присутствие. Принцип истин, настоящих мощностей Бесконечного, императивно исполняющих себя, объяснил бы противоположный аспект механической Необходимости, которую мы видим в Природе -- механической только в явлении итак являющейся только из-за той же вуали Несознания. Тогда стало бы совершенно понятно, почему Несознательное делает свои работы с постоянным принципом математической архитектуры, построения, действенного упорядочивания чисел, приспособления средств к цели, действует с неистощимой затеей и изобретательностью, можно даже сказать, с постоянным экспериментирующим мастерством и автоматизмом цели. Возникновение сознания из кажущегося Несознания не было бы более необъяснимым.

Все необъясненные процессы Природы обрели бы свой смысл и нашли бы свое место, если эта гипотеза окажется прочной. Кажется, что Энергия создает субстанцию, но на самом деле, поскольку существование внутренне присуще Сознанию-Силе, точно также субстанция внутренне присуща Энергии -- Энергия суть проявление Силы, субстанция суть проявление тайного Существования. Но поскольку эта субстанция духовная, то она не охватывается материальным чувством, пока Энергией ей не будет придана формы Материи, ухватываемые этим чувством. Также становится понятным, как устройство проекта, количество и число может служить базой для проявления качества и свойства; ибо проект, количество и число являются мощностями субстанции существования, а качество и свойство являются мощностями сознания и его силы, населяющей существование; тогда они могут быть сделаны проявленными и оперативными благодаря ритму и процессу, происходящему в субстанции. Рост дерева из семени, как и другие подобные явления, будет объяснен внутренним присутствием того, что мы назвали Реальностью-Идеей; Бесконечностное само-восприятие значимой формы, восприятие живым телом своей мощи существования, которая должна возникнуть из своего собственного само -- сжатия в энергии-субстанции, будет внутренне переносимым в форме семени, переносимым в оккультном сознании, вовлеченном в эту форму, и будет естественно развиваться из него. На базе этого принципа не будет трудности ни в понимании того, как мельчайшие элементы материального характера, подобные генам и хромосомам, могут нести в себе психологические элементы, которые будут перенесены в физическую форму, которая должна возникнуть из человеческого семени; тот же самый принцип можно найти как в объективности Материи, так и в том, что мы обретаем в нашем субъективном опыте -- ибо мы видим, что подсознательное физическое несет в себе ментальное психологическое содержимое, впечатления от прошлых событий, привычки, фиксированные ментальные и витальные образования, закрепленные черты характера, и посылает это при помощи некоторого оккультного процесса пробужденному сознанию, тем самым порождая многие процессы нашей природы и влияя на них.

На той же основе не будет трудности в понимании того, почему физиологические процессы тела помогают определять психологические действия разума: ибо тело не является просто бессознательной Материей: именно структура тайно сознательной Энергии обрела в ней свою форму. Тело, являясь оккультно сознательным, в то же время служит средством выражения неприкрытого Сознания, которое в нем появилось и является самосознательным в нашей физической энергии-субстанции. Функционирование тела является необходимой машинерией или инструментарием для движений этого ментального Обитателя; только путем приведения в движение телесного инструмента может передать появляющееся, эволюционирующее в нем Сознательное Существо свои образования разума и воли и обратить их в свое физическое проявление в Материи. Возможности, способности инструмента должны до определенной степени переоформить формирования разума при их переходе из ментальной формы в физическое выражение; эта работа необходима, и инструмент должен поупражняться в своем влиянии, прежде чем это выражение может стать действенным. В некоторых случаях телесный инструмент может даже преобладать над своим хозяином; он может также в силу привычки предлагать или непроизвольно создавать реакции населяющего его сознания, прежде чем Разум или Воля сможет проконтролировать или вмешаться. Все это возможно, поскольку тело человека имеет собственное "подсознательное" сознание, которое берется в расчет в нашем телесном самовыражении; даже, если мы уделяем свое внимание только этому внешнему инструменту, то можем заключить, что тело определяет разум, но это только малая истина, и бо'льшая истина состоит в том, что разум определяет тело. С этой точки зрения становится постижимой еще более глубокая Истина; духовная сущность, одушевляющая субстанцию, которая ее скрывает, есть первозданный определитель как разума, так и тела. С другой стороны, в обратном порядке процесса -- то, благодаря чему разум может передавать свои идеи и команды телу, может внушить ему быть инструментом для нового действия, может даже так внушить ему некоторые привычные требования или порядки, что физический инстинкт будет выполнять их автоматически, даже когда разум сознательно и не желает их, также даже необычные, но хорошо отрепетированные, благодаря которым разум до некоторого экстраординарного и с трудом ограничиваемого предела может научиться определять реакции тела даже вплоть до превышения его обычного закона или условий действия -- эти и другие, иначе необъяснимые, аспекты связи между этими двумя элементами нашего существа начинают проясняться: ибо именно тайное сознание в живой материи черпает нечто из своего сознательного безграничного резервуара; именно его присутствие в теле заставляет его на свой собственный инволюционный и оккультный манер воспринимать или чувствовать эти требования и подчиняться всплывающему или развивающемуся сознанию, берущему власть над телом. Наконец, становится оправданной концепция божественного Разума и Воли, создающих космос, в то время как сбивающие нас с толку элементы, которые наша рассуждающая ментальность отказывается приписать произвольному указу Создателя, находят свое объяснение в качестве неизбежного явления Сознания, с трудом всплывающего из свое противоположности -- но с миссией превзойти эти противоположные явления и путем медленной и трудной эволюции проявить свою величайшую реальность и истинную природу.

Но подход с материального конца Существования не может дать нам какой-либо гарантии в справедливости этой гипотезы или какого-либо другого объяснения Природы и ее деятельности: вуаль, наброшенная первозданным Несознанием, слишком плотна для того, чтобы Разум мог ее пронзить, и именно за этой вуалью спрятано тайное происхождение того, что проявляется; там расположены истины и мощности, лежащие в основе явлений и процессов, которые являются к нас на материальном фронте Природы. Чтобы узнать с большей гарантией, мы должны проследовать за кривой эволюционирующего сознания, пока она не выведет нас на высоты и необъятность само-озарения, в котором первичная тайна само-открыта; ибо предположительно оно должно развиваться, должно окончательно принести то, что с самого начала было удержано оккультным первозданным Сознанием в вещах, в которых оно постепенно проявляется. Ясно, что в Жизни его поиски истины безнадежны; ибо Жизнь начинается с формулировки, в которой сознание все еще субментально и поэтому для нас, как ментальных существ, кажется несознательным или, в лучшем случае, подсознательным, и наше наружное исследование этой стадии жизни не может быть более плодотворным в поисках тайной истины, чем изучение Материи. Даже когда разум развивается в жизни, то его первым функциональным аспектом является ментальность, вовлеченная в действие, в витальные и физические потребности и занятия, в импульсы, желания, ощущения, эмоции, это ментальность не способна встать позади этих вещей и наблюдать за ними и познавать их. В человеческом разуме есть первая надежда на понимание, открытие, свободный охват; здесь, могло бы показаться, мы можем комбинировать возможность самопознания и познания мира. Но на самом деле наш разум может поначалу только наблюдать факты и процессы, а для остального он вынужден делать дедукцию и выводить следствия, конструировать гипотезы, должен рассуждать, спекулировать. Чтобы открыть тайну Сознания, ему потребовалось бы узнать себя и определить реальность своего собственного существа и процесса; но как в животной жизни возникающее Сознание вовлечено в витальное действие и движение, так же и в человеческом существе разум-сознание вовлечено в собственный водоворот мыслей, безостановочную деятельность, в которой сами его доводы и рассуждения определяются в их тенденции, наклонности, условиях его собственным темпераментом, ментальным поворотом, прошлым образованием жизни и линией энергии, наклонностью, предпочтением, врожденным естественным отбором -- мы не свободно определяем наше мышление в соответствии с истиной вещей, оно определяется нашей природой. На самом деле мы можем отойти назад с определенной открепленностью и наблюдать работу ментальной Энергии в нас; но мы все еще видим только процесс, а не какой-либо первозданный источник наших ментальных определений: мы можем строить теории и гипотезы, касающиеся процесса Разума, но вуаль еще присутствует там, обволакивая нашу внутреннюю тайну, наше сознание, нашу полную природу.

И только когда мы будем следовать йогической процедуре успокоения разума, станет возможным достижение более глубокого результата нашего самонаблюдения. Ибо сначала мы открываем, что разум является тонкой субстанцией, общим определителем -или родовым неопределенным [?] -- которую ментальная энергия при своем оперировании бросает в формы и частные определенности, мысли, концепции, восприятия, ментальные чувства, деятельность воли и реакции чувства, но которая, когда энергия успокоится, может пребывать либо в инертном оцепенении, либо в недвижимом молчании и покое само-существования. Дальше мы видим, что определенности нашего разума исходят не из него самого; ибо волны и потоки ментальной энергии входят в него снаружи: они обретают в нем форму или возникают уже сформированными неким универсальным Разумом или другими разумами и принимаются нами как наше собственное мышление. Мы можем также воспринять наш оккультный или сублиминальный разум, из которого возникают мысли и восприятия и импульсы воли и ментальные чувства; мы также можем воспринять высшие планы сознания, с которых Энергия верховного разума работает через нас или на нас. Наконец, мы открываем, что то, что наблюдает все это, является ментальным существом, поддерживающим субстанцию разума и энергию разума; без этого присутствия, их поддержки и источника санкций, они не могли бы существовать или оперировать. Это ментальное существо или Пуруша появляется сначала как молчаливый свидетель и, если бы это было все, нам следовало бы принять определенности разума в качестве феноменальной активности, наложенной на существо Природой, Пракрити, или иначе в качестве создания, представленного ему Пракрити, мира мысли, который Природа конструирует и назначает наблюдающему Пуруше. Но впоследствии мы обнаруживаем, что Пуруша, ментальное существо, может открепляться от своей позиции молчаливого и принимающего Свидетеля; он может стать источником реакций, принимать, отвергать, даже править и регулировать, становиться отдающим команды, знающим. Также приходит знание, что эта субстанция разума проявляет ментальное существо, является его собственной выражающей его субстанцией, и ментальная энергия -- это его собственная сознание-сила, так что резонно заключить, что все определенности разума возникают из существа Пуруши. Но это заключение усложняется тем фактом, что с другой точки зрения наш персональный разум кажется лишь чуточку бо'льшим, чем образование универсального Разума, движителя восприятий, модификаций, распространения космических волн мыслей, потоков идей, предложений воли, волн чувств, предложений ощущений, предложений форм. Без сомнения, он [персональный разум] имеет свое собственное уже реализованное выражение, предопределенности, склонности, персональный темперамент и природу; то, что приходит из универсального, может обрести свое место в индивидуальном лишь в том случае, если оно принято и усвоено в самовыражении индивидуального ментального существа, персональной Пракрити Пруши. Но все же, ввиду всех этих сложностей, полностью остается неясным вопрос, является ли вся эта эволюция и действие феноменальным порождением некоторой универсальной Энергии, представленной ментальному существу или деятельностью, наложенной Энергией Разума на неопределенное, возможно неопределяемое, существование Пуруши, либо все есть нечто предопределенное некоторой динамической истиной "Я" внутри и только проявленное на поверхности разума. Чтобы узнать это, нам следует соприкоснуться или войти в космическое состояние бытия и сознания, по отношению к которому тотальность вещей и их интегральный принцип были бы лучше проявлены, чем по отношению к нашему ограниченному опыту разума.

Сознание Надразума является таким состоянием или принципом за пределами индивидуального разума, за пределами даже универсального разума в Неведении; оно несет в себе первое прямое и мастеровитое постижение космической истины: здесь мы могли бы надеяться понять нечто из первозданной работы вещей, заглянуть внутрь в фундаментальные движения космической Природы. В действительности одна вещь становится ясной; здесь самоочевидно, что как индивидуальное, так и космическое приходит из трансцендентной Реальности, которая обретает в них форму: разум и жизнь индивидуального существа, его "я" в природе должны поэтому быть частным самовыражением космического Бытия и, оба через это и напрямую, самовыражением трансцендентной Реальности -- это выражение может быть обусловленным и полу-завуалированным, но все еще это остается его важностью. Но также мы видим, что то, что получает, усваивает, формулирует его природа, только та порция космического бытия или Реальности может обрести форму в его разуме и жизни и физических частях; он выражает нечто, что выводится из Реальности, нечто, что содержится в космосе, но в терминах своего собственного самовыражения, в терминах его собственной природы. Но изначальный вопрос, поставленный нами явлением вселенной, не разрешается знанием надразума -- вопрос, в этом случае, есть: является ли построение мышления, переживания, мир восприятий ментальной Личности, Пуруши разума, поистине самовыражением, самоопределением, следующим из некоторой истины его собственного духовного существа, проявлением динамических возможностей этой истины, или это не так, а более того, все это является созданием и построением, представленным ему Природой, Пракрити, и только в смысле существа, индивидуализированного в его личном образовании Природы можно сказать, что это его собственное или зависящее от него; либо, опять же, это может быть игрой космического Воображения, фантазией Бесконечного, наложенной на пустое неопределимое его собственного вечного чистого существования. Вот три взгляда на творение, имеющие, как кажется, равные шансы на то, чтобы быть правильными, и разум не в состоянии сделать однозначный выбор между ними; ибо каждый взгляд поддерживается своей собственной ментальной логикой и взывает к интуиции и опыту. Кажется, что Надразум добавляет сложности, поскольку надразумный взгляд дает каждой возможности свои независимые права формулировать себя и выпускать ее собственное существование в познание, в динамическое само-переживание, в достаточно доказательный опыт.

В Надразуме, во всех высших диапазонах разума, мы находим, что возвращается дихотомия чистого молчаливого "я" без черт или качеств или связей, само-существующее, само-поставленное, самодостаточное, и могущественной динамики определяющей знание-мощи, созидательного сознания и силы, которая низвергает себя в формы вселенной. Это противостояние, являющееся все же взаиморасположением, как если бы эти два были корреляциями и взаимными дополнениями друг к другу, хотя и кажущимися противоречащими друг другу, сублимируется в со-существование безличного Брахмана без качеств, фундаментальную божественную Реальность, свободную от всех связей или определенностей, и Брахмана с бесконечными качествами, фундаментальную божественную Реальность, являющуюся источником и содержащим и мастером всех связей и определенностей -- Ниргуна, Сагуна. Если мы доведем Ниргуну до крайне возможного само-переживания, то придем к верховному Абсолюту, являющемуся пустыней связей и определенностей, невыразимым первым и последним словом существования. Если мы через Сагуну войдем в некоторый предельно возможный опыт, то достигнем божественного Абсолюта, личностного верховного и вездесущего Божества, трансцендентного, как и универсального, бесконечного Мастера всех связей и определенностей, кто может поддержать в своем бытии миллионы вселенных и пронзает каждую лучом своего само-света и единственной степенью своего невыразимого существования. Сознание надразума равным образом поддерживает две эти истины Вечного, которые разуму кажутся взаимоисключающими альтернативами; оно допускает обе как верховные аспекты одной Реальности: следовательно, где-то за ними должна быть еще бо'льшая Трансцендентность, которая зачинает их или поддерживает их обе в своей верховной Вечности. Но что же это может быть, для чего такие противоположности -- равные истины, если это не первозданная Мистерия, любое знание о которой, любое понимание которой разумом невозможно ? В действительности мы можем познать ее до некоторой степени, в некотором виде опыте или реализации, при помощи ее аспектов, мощностей, постоянный серий фундаментальных негативностей и позитивностей, через которые мы должны преследовать ее, независимо порознь или в интегральности обеих истин; но в конечном итоге кажется, что она убегает даже от высочайшей ментальности и остается непостижимой.

Но если верховный Абсолют на самом деле является чистым Неопределимым, тогда невозможно ни творение, ни проявление, ни вселенная. И все же вселенная существует. Чем же тогда является то, что создает это противоречие, способно привести в действие невозможное, принести неразрешимую загадку само-деления в существование Это должно быть Мощью некоторого рода, и поскольку Абсолют является единственной реальностью, одним началом всех вещей, то эта мощь должна проистекать из него, должна иметь с ним некоторую связь, соединение, зависимость. Ибо если это есть нечто совершенно отличное от верховной Реальности, космическое Воображение, накладывающее свои определенности на вечный пробел Неопределяемого, то более неприемлемо единственное существование абсолютного Парабрахмана; тогда дуализм присутствует в самом источнике вещей -- не существенно отличающийся от дуализма Санкхьи: дуализма Души и Природы. А если это Мощь, на самом деле единственная Мощь Абсолюта, то мы получаем ту логическую невозможность, что существование Верховного Бытия и Мощь его существования полностью противоположны друг другу, два верховных противоречия; ибо Брахман свободен от всей возможности связей и определенностей, но тогда Майя -это созидательное Воображение, накладывающее сами эти вещи на него, зачинательница связей и определенностей, свидетелем которых с необходимостью должен быть Брахман, и он же должен поддерживать их -- неприемлемая формула для логического рассудка. Если она приемлема, то только как супрарациональная мистерия, нечто ни реальное, ни нереальное, необъяснимое по своей природе, анирвачантйя. Но возникающие при этом трудности столь велики, что эта формула может быть приемлема только в том случае, если непреложно считать ее неизбежным пределом, концом и верхом метафизического исследования и духовного опыта. Ибо даже если все вещи являются иллюзорным порождением, то они должны иметь, по крайней мере, субъективное существование, и они не могут существовать нигде более, кроме как в сознании Единственного Существования; тогда они суть субъективные определенности Неопределимого. Если, напротив, определенности этой Мощи являются реальными творениями, из которых они определены, то какова их субстанция ? Не может быть, что они сделаны их Ничего, Не-Существования, отличного от Абсолюта; ибо это приводит к новому дуализму, великому позитивному Нулю, противостоящему величайшему неопределимому "икс", который мы предположили единственной и одной Реальностью. Поэтому очевидно, что Реальность не может быть жестким Неопределимым. Любое творение должно быть в ней и из нее, и что бы ни было сделано из субстанции абсолютно Реального, само по себе должно быть реальным: обширное, лишенное основания отрицание реальности, претендующее быть реальным, не может являться единственным продуктом вечной истины, Бесконечным Существованием. Совершенно понятно, что Абсолют является и должен быть неопределимым в том смысле, что он не может быть ограничен любым определением или какой-либо суммой возможных определенностей, но не в том смысле, что он неспособен к самоопределению. Верховное Существование не может быть неспособным создавать истинные само-определенности своего бытия, неспособным поддерживать настоящее само-создание или проявление в своем само-существующем бесконечном.

Следовательно, Надразум не дает нам окончательного и позитивного решения; нам остается искать ответ в супраментальном постижении, за пределами Надразума. Супраментальная Истина -Сознание является одновременно само-осознанием Бесконечного и Вечного и мощью само-определения, внутренне присущей тому само -- осознанию; первое есть основание и статус, второе -- мощь бытия, динамика само-существования. Вся эта безвременная вечность само-осознания вглядывается в себя как в истину бытия, созидательная мощь его бытия проявляется в вечности Времени. Поэтому для Сверхразума Верховное не является жестким Неопределимым, все-отрицающим Абсолютом; бесконечность бытия, дополняющая себя в собственной неизменной чистоте существования, его единственная мощь как чистое сознание, способное только пребывать в не знающей перемен вечности, в недвижимом восторге своего ясного само-существования -- это не вся Реальность. Бесконечность Бытия должна также быть Бесконечностью Мощи; содержа в себе вечный покой и тишину, она также должна быть способной на вечное действие и творение: но это также должно быть действием в себе, порождением из своего собственного "Я" вечного и бесконечного, поскольку не может быть ничего иного, из чего бы она могла творить; любой базис творения, кажущийся отличным от ее собственного, на самом деле все же должен находиться в ней и быть ей присущим, и он не может быть чем-то чуждым ее существованию. Бесконечная Мощь не может быть единственно Силой, покоящейся в чистом неактивном тождестве, быть неизменным покоем; она должна содержать в себе бескрайние мощности своего бытия и энергии: бесконечное Сознание должно держать в себе бесконечные истины своего собственного само-осознания. Эти истины в действии являлись бы нашему постижению как аспекты его бытия, нашему духовному чувству -- как мощность и движение его динамики, нашей эстетике -- как инструменты и формулировки его восторга существования. Тогда творение будет само-проявлением: оно будет упорядоченным развертыванием бесконечных возможностей Бесконечного. Но каждая возможность подразумевает за собой некоторую истину бытия, реальность в Существующем; ибо без этой поддерживающей истины ничто не могло бы быть возможным. В проявлении фундаментальная реальность Существующего явилась бы нашему постижению как фундаментальный духовный аспект Божественного Абсолюта; из него возникли бы все возможные проявления, его врожденный динамизм: эти проявления снова должны создать или скорее принести из непроявленной латентности их собственные значимые формы, выражающие мощности, родственные процессы; их собственное бытие будет развивать их собственное становление, сварупа, свабхава. Тогда это было бы полным процессом творения: но в нашем разуме мы не видим законченного процесса, мы видим только возможности, определяющие себя в актуальности и, хотя мы подразумеваем и предполагаем, мы не уверены в необходимости, предопределяющей истине, императиве за ними, которые наделяют способностями возможности, решают действительности. Наш разум -- это наблюдатель фактов, изобретатель или открыватель возможностей, но не провидец оккультных императивов, которые вызывают необходимость движений и форм творения: ибо во фронте вселенского существования находятся только силы, определяющие результаты при помощи некоторого баланса встречи их мощностей; первичный Определитель или определители, если он или они существуют, скрыты от нас нашим неведением. Но эти императивы будут видны супраментальной Истине-Сознанию, будут самим веществом его видения и опыта: в супраментальном созидательном процессе императивы, узы возможностей, результирующие действительности будут единым целым, неделимым движением; возможности и действительности будут нести в себе неизбежность зачинающего императива -- все их результаты, все их творение будет телом Истины, которую они проявляют в предопределенных значимых формах и мощностях Все-Существования.

Наше фундаментальное постижение Абсолюта, наше сущесвтенное духовное переживание его являются интуицией или прямым переживанием бесконечного и вечного Существования, бесконечного и вечного Сознания, бесконечного и вечного Восторга Существования. В надментальном и ментальном постижении можно делить и даже разделять это первозданное единство на три само-существующих аспекта: ибо мы можем постигать чистое безграничное вечное Блаженство настолько интенсивное, что мы отождествим себя только с этим; существование, сознание кажется поглощенным им, больше не выказывающим своего присутствия; возможно аналогичное переживание чистого и абсолютного сознания и аналогичная идентификация с ним, и также может быть подобный идентификационный опыт чистого и абсолютного существования. Но для понятия сверхразума эти три вещи являются неделимым Триединством, даже если одно может выступить впереди остальных и проявить свои собственные духовные определенности; ибо каждое имеет свои первичные аспекты или внутренне присущие само-образования, но все они вместе первичны для триединого Абсолюта. Любовь, Радость и Прекрасное суть фундаментальные определенности Божественного Восторга Существования, и мы можем сразу же увидеть, что они являются самим веществом и природой этого Восторга: они -- не чужеродные наложения на бытие Абсолюта или порождения, поддерживаемые им, но снаружи его самого; они суть истины его бытия, родственные его сознанию, мощности его силы существования. Точно также обстоит дело с фундаментальными определенностями абсолютного сознания -- знанием и волей; они суть истины и мощности первозданной Сознание-Силы и внутренне присуще самой ее природе. Эта подлинность становится еще более очевидной, когда мы рассматриваем фундаментальные духовные определенности абсолютного существования; они суть его триединые мощности, необходимо первые постулаты для всего его само-созидания или проявления -- "Я", Божественное, Сознательное Существо; Атман, Ишвара, Пуруша.

Если мы проведем процесс само-проявления дальше, то увидим, что каждый из этих аспектов или мощностей опирается в своем первом действии на триаду или триединство; ибо Знание неизбежно основывается на триединстве Познающего, Известного и Знания; Любовь обретает себя в триединстве Любящего, Возлюбленного и Любви; Воля само-исполняется в триединстве Господина Воли, объекта Воли и исполнительной Силы; Радость имеет свое первозданное верхнее довольство в триединстве Наслаждающегося, Наслаждаемого и Восторга, которых объединяет их; так неизбежно является "Я" и основывает свое проявление в триединстве "Я" как субъекта, "Я" как объекта и само-осознания, удерживающего вместе "Я" как субъект-объект. Эти и другие первичные мощности -- аспекты предполагают свой статус наряду с фундаментальными само-определениями Божественного; все другие являются определенностями фундаментальных духовных определенностей, значимых связей, значимых мощностей, значимых форм бытия, сознания, силы, восторга -- энергии, условия, пути, линии истины-процесса Сознания-Силы Вечного, императивы, возможности, факты его проявления. Все это развертывание мощностей и возможностей и им внутренне присущих последствий удерживается вместе благодаря пониманию сверхразума в сокровенном тождестве; он держит их сознательно основанными на первозданной Истине и поддерживаемыми в гармонии на истинах, которые они проявляют и которые содержатся в их природе. Здесь нет наложения воображения, нет произвольного творения, а также нет там никакого деления, фрагментации, непримиримых противоположностей или несоизмеримости. Но эти явления возникают в Разуме Неведения; ибо там ограниченное сознание видит и имеет дело с каждой вещью так, как будто бы все было отдельными объектами познания или отдельными существованиями, и оно так стремится узнать, завладеть и насладиться ими и устанавливает господство над ними или попадает под их господство: но позади этого неведения существует душа, ищущая Реальность, Истину, Сознание, Мощь, Восторг, благодаря которым она существует; разум должен выучиться пробуждаться к этому истинному поиску и истинному знанию, завуалированному внутри себя, к Реальности, из которой все вещи поддерживают свою Истину, к Сознанию, у которого все сознания сущностны, к Мощи, из которой все получает ту силу бытия, которую она имеет внутри себя, к Восторгу, по отношению к которому все восторги -- частные образы. Это ограничение сознания и это пробуждение к интергальности сознания также составляют процесс само-проявления, являются само-определенностями Духа; даже когда в их видимости появляется противоположность Истины, эти вещи ограниченного сознания обладают в своем более глубоком смысле и реальности божественным значением; они также приносят истину или возможность Бесконечного. Некоторой такой природы, насколько это может быть выражено в ментальных формулах, будет супраментальное постижение вещей, которое видит повсюду одну Истину и так будет давать нам отчет о нашем существовании, представлять свой доклад о тайне творения и значении вселенной.

В то же время неопределенность также является необходимым элементом в нашем понятии Абсолюта и нашем духовном опыте: это другая сторона супраментального отношения к бытию и вещам. Абсолют не ограничен или определим каким-либо одним определением или суммой определений; с другой стороны, он не связан неопределимой вакансией чистого существования. Напротив, в этом источник всех определенностей: его неопределенность есть естественное, необходимое условие как его бесконечности бытия, так и бесконечности мощи бытия; он может быть бесконечно всеми вещами, поскольку не является никакой вещью в частности и превосходит любую определяемую тотальность. Именно эта сущностная неопределенность Абсолюта передается нашему сознанию через фундаментальные отрицающие позитивности нашего духовного опыта, недвижимое неизменное "Я", Ниргуну Брахмана, Вечное без качеств, чистое лишенное черт Одно Существование, Безличностное, пустыню Молчания активностей, Не-бытие, Невыразимое и Непознаваемое. С другой стороны, он является сущностью и источником всех определенностей, и эта динамическая сущностность проявляется нам через фундаментальные утверждающие позитивности, в которых Абсолют равным образом встречает нас; ибо именно "Я" становится всеми вещами, Сагуна Брахман, Вечное с бесконечными качествами, Один, кто есть Множество, бесконечная Личность, являющаяся источником и основанием всех личностей и персональностей, Господь творения, Слово, Мастер всех работ и действий; это то, что известно бытию, знающему все: эти утверждения соответствуют тем отрицаниям. Ибо в супраментальном понятии невозможно отделить друг от друга две стороны Одного Существования -- даже говорить о них как о двух сторонах это уже чрезмерно, поскольку они находятся друг в друге, их сосуществование или одно-существование вечно, и их мощности, поддерживающие друг друга, кладут основу само-проявления Бесконечного.

Но ни одно из отдельных постижений не является полностью иллюзией или законченной ошибкой Неведения; они также ценны для духовного опыта. Ибо эти первичные аспекты Абсолюта суть фундаментальные духовные определенности или неопределенности, отвечающие в духовном конце или начале общим определенностям или родовым неопределенностям [? -- generic ideterminates] материального конца или несознательного начала нисходящей и восходящей Манифестации. Те, что кажутся отрицающими, несут в себе свободу Бесконечного от ограничения своими собственными определенностями; их реализация высвобождает дух внутри, освобождает нас и позволяет нам принимать участие в этом превосхождении: таким образом, один раз пройдя в или через опыт "неизменного я", мы более не ограничены и не зажаты внутренним статусом нашего существа из-за предписаний и порождений Природы. С другой, динамической стороны, эта первозданная свобода позволяет Сознанию творить мир определенностей, не будучи ограниченным им: она также позволяет ему отходить от того, что оно уже создало, и перестраивать это по высшей формуле истины. Именно на этой свободе базируется мощь духа бесконечной вариации истины возможностей существования и также его способность творить, не связывая себя своими работами, любой и каждой формой Необходимости или системой порядка: также индивидуальное существо, переживая эти отрицающие абсолюты, может влиться в эту динамическую свободу, может перейти от одного порядка само -- формулирования к высшему порядку. На стадии, когда от ментального статуса оно должно двигаться к супраментальному, одним из наиболее освобождающе полезных, если не непреложным переживанием, которое может вмешаться, является вход в полную Нирвану ментальности и ментального эго, переход в молчание Духа. В любом случае, реализация чистого "Я" должна всегда предшествовать переходу к тому промежуточному возвышению сознания, с которого командует ясное видение восходящих и нисходящих ступенек проявленного существования, и духовной прерогативой становится обладание духовной мощью восхождения и нисхождения. Независимая полнота тождества с каждым из первичных аспектов и мощностей -- не сужение, как в разуме, в единственный погруженный опыт, кажущийся конечным и интегральным, ибо это будет несовместимостью реализаций единства всех аспектов и мощностей существования -- является способностью, внутренне присущей сознанию Бесконечного; это на самом деле есть база и оправдание понимания надразума и его воли доводить каждый аспект, каждую мощь, каждую возможность до их независимой полноты. Но Сверхразум держит всегда и в каждом статусе или условии духовную реализацию Единства всего; сокровенное присутствие этого единства -- там, даже с наиполнейшим захватом каждой вещи, каждого состояния, придающего свой целостный восторг, мощь и ценность: итак, там нет потери взгляда утверждающих аспектов, даже когда есть полное принятие истины негативного. Надразум все еще держит чувство лежащего в основании Единства; то является для него надежной базой независимого опыта. В Разуме знание единства всех аспектов потеряно на поверхности, сознание погружено в захватывающие, исключительные отдельные утверждения; но здесь также, даже в неведении Разума, тотальная реальность все еще остается позади исключительного поглощения и может быть снова открыта в форме глубокой ментальной интуиции или же в идее или чувстве лежащей в основании истины интегрального тождества; в духовном разуме это можно развить в вечно-присутствующий опыт.

Все аспекты вездесущей Реальности имеют свою фундаментальную истину в Верховном Существовании. Так, даже аспект или мощь Неведения, кажущаяся противоположностью, отрицанием вечной Реальности, все же соответствует Истине, удерживаемой в себе при помощи само-сознающего и все-сознающего Бесконечного. Это, когда мы близко взглянем на нее, мощь Бесконечного сознания, погруженного в транс само-инволюции, само-забытье Духа, завуалированного в своих собственных пучинах, где ничто не проявлено, а все непостижимо существует и может всплыть из этой невыразимой скрытности. В высотах Духа это состояние космического или бесконечного транса-сна является нашему пониманию как светлое высочайшее Сверхсознание: на другом конце бытия оно назначает себя постижению как потенциальность Духа, представляющая себе противоположности своих собственных истин бытия -- пучину не-существования, глубокую Ночь несознания, безмерный обморок нечувствительности, из которого все же могут проявлять себя все формы бытия, сознания и восторга существования -- но они появляются в ограниченных терминах, в медленно всплывающих и увеличивающихся само-образованиях, даже в терминах, противоположных им самим; это игра тайного все-бытия, все -восторга, все-знания, но оно соблюдает правила своего собственного само-забытья, само-ограничения, пока не станет готовым к тому, чтобы превозмочь их. Это Несознание и Неведение, которое мы видим за работой в материальной вселенной. Это не отрицание, это один термин, одна формула бесконечного и вечного Существования.

Здесь важно понять смысл, обретаемый явлением Неведения в таком тотальном понимании космического бытия, понять предназначенное ему место в духовном хозяйстве вселенной. Если бы все нами переживаемое было обманом, нереальным созданием в Абсолюте, то как космическое, так и индивидуальное существование было бы по самой своей природе Неведением; единственным реальным знанием было бы неопределимое само-осознание Абсолюта. Если бы все было возведением временной и феноменальной надстройки напротив реальности свидетельствующего безвременного Вечного, и если творение было бы не проявлением Реальности, а произвольным само-действенным космическим построением, то это также было бы некоторого рода обманом. Наше знание о творении было бы знанием о временной структуре мимолетного сознания и бытия, сомнительного Становления, проходящего перед взором Вечного, а не знанием Реальности; это также было бы Неведением. Но если все является проявлением Реальности и само реально благодаря составляющему постоянству, поддерживающей сущности и присутствию Реальности, то осознание индивидуального бытия и бытия мира будет в своем духовном начале и природе игрой бесконечного само-знания и всезнания: неведение могло бы быть только подчиненным движением, подавленным или ограниченным пониманием или могло бы быть частичным и несовершенным развивающимся знанием с истинным и полным само-осознанием и все-осознанием, сокрытыми как в нем, так и позади него. Это стало бы временным явлением, не причиной и сущностью космического существования; его неизбежным завершением было бы возвращение духа, не прочь космоса к единственному супраментальному само-осознанию, но даже в самом космосе к интегральному само-знанию и всезнанию.

Можно было бы возразить, что супраментальное постижение, в конце концов, не есть конечная истина вещей. За пределами супраментального плана сознания, являющегося промежуточной ступенью от надразума и разума к полному опыту Сатчитананды, существуют величайшие высоты проявленного Духа: ясно, что здесь существование вовсе не будет базироваться на определении Одного во множественности, он будет проявляться единственно и просто чистым единством в тождестве. Но супраментальная Истина-Сознание не будет отсутствовать на тех планах, ибо она есть внутренне присущая мощь Сатчитананды: разница будет в том, что определенности не будут разграничениями, они будут пластичным, перемешанным, безграничным конечным. Ибо там все в каждом и каждое во всем радикально и интегрально -- там будет до крайности фундаментальное осознание тождества, взаимное включение и взаимопроникновение сознания: знание, каким мы представляем его себе, не будет существовать, потому что оно не будет требоваться, поскольку все будет прямым действием сознания в самом бытии, идентичным, сокровенным, внутренне присущим само-осознанием и все-осознанием. Но все же не будут исключены связи сознания, связи взаимного восторга существования, связи само-мощи бытия с само-мощью бытия; эти высочайшие духовные планы не будут пустой неопределенностью, вакансией чистого существования.

Снова можно было бы сказать, что пусть это и так, но в самой Сатчитананде, по крайней мере, над мирами проявления, не может быть ничего кроме само-осознания чистого существования и сознания и чистого восторга существования. Или, на самом деле, само это триединое бытие могло бы с успехом быть только тройкой первичных духовных само-определенностей Бесконечного; эти определенности, подобно всем определенностям, прекратили бы свое существование в невыразимом Абсолюте. Но наша позиция такова, что эта тройка должна быть внутренне присущей истиной верховного бытия; ее крайняя реальность должна пред-существовать в Абсолюте, даже если там она невыразимо другая, чем в высочайше возможном духовном опыте разума. Абсолют -- это не мистерия бесконечной пустоты и не верховная сумма отрицаний; ничто не может проявиться, если оно не подтверждено некоторой само-мощью первозданной и вездесущей Реальности.

Глава II

БРАХМАН, ПУРУША, ИШВАРА -- МАЙЯ, ПРАКРИТИ, ШАКТИ

                       Он здесь,  в существах, неделимый и как
                   будто поделенный.
                       Гита (XII. 17.)

                       Брахман, Истина, Знание, Бесконечное.
                       Тайттирия Упанишад (II. 1.)

                       Познай Пурушу и Пракрити как вечные без
                   начала.
                       Гита (XIII. 20.)

                       Должно знать Майу как Пракрити и Масте-
                   ра Майи как великого Господа всего.
                       Светвасварта Упанишад (IV. 10.)

                       Это могущество Божества в  мире вращает
                   колесо Брахмана. Нужно знать Его, верховно-
                   го Господа всех господинов,  верховное  Бо-
                   жество над всеми божествами. Верховна также
                   его Шакти и многогранные  природные  работы
                   ее знания и ее силы.  Единое Божество,  ок-
                   культное во  всех  существах,  внутреннее Я
                   всех существ,  все-проникающее, абсолют без
                   качеств, надсмотрщик над  всеми действиями,
                   свидетель, знающий.
                       Светвасварта Упанишад (VI. 1,7,8,11.)

Итак, есть верховная Реальность -- вечная, абсолютная и бесконечная. Поскольку она абсолютная и бесконечная, то в самом своем существе неопределимая. Она неопределима и непостижима конечным и определяющим Разумом; она невыразима речью, созданной разумом; она неописуема ни с помощью наших отрицаний, нети-нети -- ибо мы не можем ограничить ее, сказав, что она не это или не то -- ни с помощью наших утверждений, сказав, что она есть это или то, ити-ити. И все же, хотя она непознаваема для нас таким способом, она никоим образом не непознаваема; она самоочевидна для себя и, хотя невыразима, все же самоочевидна для знания путем отождествления, к чему духовное существо в нас должно быть способно; ибо это духовное существо является в своей сущности и по своей первичной и сокровенной реальности ни чем иным, как этим Верховным Существованием.

Но хотя и неопределяемое таким образом Разумом, в силу своей абсолютности и бесконечности, но мы находим, что это Верховное и Вечное Бесконечное определяет себя для нашего сознания во вселенной при помощи реальных и фундаментальных истин своего бытия, которое находится за пределами вселенной и в ней, и является самим основанием ее существования. Эти истины представляются нашему концептуальному постижению как фундаментальные аспекты, в которых мы видим и переживаем вездесущую Реальность. В себе они охватываются напрямую, не при помощи интеллектуального понимания, а благодаря духовной интуиции, духовному переживанию в самой субстанции нашего сознания; но они также могут быть схвачены в концепции при помощи большой и пластичной идеи и могут быть выражены некоторым образом при помощи пластичной речи, которая не слишком настаивает на жестком определении или ограничивает широту и тонкость идеи. Чтобы выразить это переживание или эту идею с какой-либо близостью, должен быть создан язык, который был бы одновременно интуитивно метафизическим и открывающе поэтическим, допускающим значимые и живые образы в качестве носителя близкого, подразумевающего и ярко-живого указателя -- язык, подобный тому, какой мы находим выработанным в тонких и начиненных грандиозностями Ведах и Упанишадах. В обычном языке метафизического мышления мы вынуждены соглашаться с отдаленными указками, приближением путем абстрагирования, которые еще могут сослужить некоторую службу нашему интеллекту, ибо именно этот вид языка подходит к нашим методам логического и рационального понимания; но на самом деле интеллект должен согласиться выйти за границы конечной логики и приучить себя к логике Бесконечного. Единственно при этом условии, на этом пути видения и мышления, перестает быть парадоксальным или тщетным говорить о невыразимом: но если мы настаиваем на применении конечной логики к Бесконечному, то вездесущая Реальность ускользает от нас, и вместо нее мы схватываем абстрактную тень, мертвую форму, оцепеневшую в речи или с трудом высеченную диаграмму, которая говорит о Реальности, но не выражает ее. Наш способ познания должен соответствовать тому, что требуется узнать; иначе мы придем только к отделенным спекуляциям, рисунку знания, а не к настоящему знанию.

Верховный аспект Истины, который так проявляется нам, есть вечное и бесконечное и абсолютное само-существование, само-осознание, само-восторг бытия; на этом основываются все вещи, и это тайно поддерживает их и проникает в них. Это Самосуществование открывает себя снова в трех терминах своей сущностной природы -- "я", Сознательное Существо или Дух, и Бог или Божественное Бытие. Более подходящи Индийские термины -- Реальность Брахмана есть Атман, Пуруша, Ишвара; ибо эти термины произрастают из корней Интуиции и, являя охватывающую точность, способны на пластическое приложение, которое исключает как неопределенность при использовании, так и жесткую ловушку слишком ограниченного интеллектуального понятия. Верховный Брахман есть то, что в Западной метафизике называется Абсолютом: но Брахман в то же время является вездесущей Реальностью, в которой все относительное существует как ее формы или ее движения; это Абсолют, который вбирает в свой охват все относительности. Упанишады подтверждают, что все это есть Брахман; Разум есть Брахман; Жизнь есть Брахман; Материя есть Брахман; адресуясь к Вайи, Богу Воздуха, Жизни, они говорят: "О, Вайу, ты проявляешь Брахмана"; и, указывая на человека и зверя и птицу и насекомое, каждое отдельно отождествленное с Одним -- "О, Брахман, ты есть этот старик и мальчик и девочка, эта птица, это насекомое". Брахман есть Сознание, знающее себя во всем том, что существует; Брахман есть Сила, поддерживающая мощь Бога и Титана и Демона, Сила, которая действует в человеке и животном и формах и энергиях Природы; Брахман есть Ананда, тайное Блаженство существования, являющееся эфиром нашего бытия, без которого ничто не могло бы дышать или жить. Брахман есть внутренняя Душа во всем; он обрел форму в соответствии с каждой созданной формой, которую он населяет. господь Существ есть то, что созидательно в сознательном существе, но он есть также Сознательное в несознательных вещах, Один, кто есть мастер и контролер множества того, что пассивно находится в руках Силы-Природы. Он есть Безвременное и Время; он есть Причинность, и он причина и следствие: Он есть мыслитель и его мышление, воин и его храбрость, азартный игрок и его ставка. Все относительности и все аспекты и все подобия есть Брахман; Брахман есть Абсолют, трансцендентное и непередаваемое, Супракосмическое Существование, поддерживающее космос, Космическое Я, поддерживающее все существо, но Он есть также "я" каждого индивида: душа или психическая сущность есть вечная порция Ишвары; это верховная Природа или Сознание-Сила, ставшая живым существом в мире живущих существ. Есть только брахман, и благодаря Этому все существует, ибо все есть Брахман; это Реальность является реальностью всего, что мы видим в "я" и Природе. Брахман, Ишвара, есть все это, что посредством его Йоги-Майи, мощью его Сознания-Силы выводится в само-проявление; он есть Сознательное Существо, Душа, Дух, Пуруша, и именно благодаря его Природе, силе его сознательного само-существования он является всеми вещами; он есть Ишвара, все-ведающий и всемогущий Все-правитель, и при помощи своей Шакти, своей сознательной Мощи он проявляет себя во Времени и управляет вселенной. Это и другие утверждения, взятые вместе, все-охватывающи: разум может вырезать и отбирать, строить замкнутую систему и отбрасывать все то, что не подходит к ней; но мы должны базироваться на полном и многостороннем утверждении, если нам должно достичь интегрального знания.

Абсолютное, вечное и бесконечное Само-существование, Само -- осознание, Само-восторг бытия, тайно поддерживающий и пропитывающий вселенную, даже хотя он также находится и за пределами нее, является, следовательно, первой истиной духовного переживания. Но эта истина бытия имеет одновременно безличностный и личностный аспект; это не только Существование, это одно Бытие абсолютное, вечное и бесконечное. Как существуют три фундаментальных аспекта, в которых мы встречаемся с этой Реальностью -- "я", Сознательное Существо или Дух и Бог, Божественное Существо, или в Индийских терминах, абсолютная и вездесущая Реальность, Брахман, проявляется нам как Атман, Пуруша, Ишвара -- точно также его мощь Сознания является нам в трех аспектах: это само-сила этого сознания, понимающе созидающая все вещи, Майя; это Пракрити, Природа или Сила, делающаяся динамически исполнительной, вырабатывающая все вещи под наблюдающим взором Сознательного Существа, "я" или Духа; это сознательная Мощь Божественного Бытия, Шакти, как понимающе созидающая, так и динамически исполняющая все божественные работы. Эти три аспекта и их мощи лежат в основании и заключают в себе целостность существования и всей Природы, и взятые вместе как единое целое, они примиряют кажущееся несоответствие и несовместимость супракосмической Трансцендентности, космической универсальности и отделенности нашего индивидуального существования; Абсолют, космическая Природа и мы сами связана в единстве этим триединым аспектом одной Реальности. Ибо взятое само по себе, существование Абсолюта, Верховного Брахмана, будет противоречием относительной вселенной, и наше собственное реальное существование будет несовместимым с его единственной несообщающейся Реальностью. Но Брахман в то же время вездесущ во всех относительностях; это Абсолют, независимый ото всех относительностей, Абсолют, основывающий все относительности, Абсолют, управляющий, пропитывающий, составляющий все относительности; нет ничего, что не было бы вездесущей Реальностью.

В унитарном неограниченном целостном видении картины Само-Существования и его работ они стоят вместе и подавляют своей убедительной тотальностью: но при анализе логического интеллекта они порождают массу трудностей, таких, какие должны порождать всяческие попытки возвести логическую систему из восприятия неограничиваемого Существования; ибо любая такая попытка должна либо стремиться к согласованности при произвольном делении на части комплексной истины вещей, либо иначе в силу ее [истины] исключительной всесторонности, стать логически непригодной. Ибо мы видим, что Неопределимое определяет себя как бесконечное и конечное, Неизменное допускает постоянную изменчивость и бесконечную разницу, Один становится неисчислимым множеством, Безличностное создает и поддерживает личностное, само является Личностью; "я" имеет природу и все же отличается от своей природы; Бытие обращается в становление и все же всегда остается собой и отличается от своих становлений; Универсальное индивидуализирует себя и Индивидуальное универсализирует себя; Брахман одновременно пустыня качеств и способен на бесконечные качества, Господь и Делатель работ, и все же не деятель и немой свидетель работ Природы. Если мы внимательно посмотрим на эти работы Природы, раз уж мы отбросили вуаль известности и наше недумающее молчаливое согласие процессу вещей, отбросили как естественное, поскольку всегда происходит так, то мы откроем, что все то, что она делает в целом или частях, есть мираж, действие некоторой непостижимой магии. Бытие Само-существования и мир, возникший в нем, каждый по отдельности и все вместе, являют супрарациональную мистерию. Нам кажется, что в вещах должен быть некий разумный смысл, поскольку процессы физического конечного согласуются с нашим взглядом, и закон этих процессов определяем, но при более тщательном изучении кажется, что этот разумный смысл в вещах всякий раз наталкивается на иррациональное или инфрарациональное и супрарациональное: согласованность, определяемость процесса кажется скорее уменьшающейся, чем увеличивающейся, по мере того как мы переходим от материи к жизни и от жизни к ментальности; если конечное до некоторой степени согласуется с тем взглядом, что как будто бы оно было рациональным, то бесконечно малое отказывается быть ограниченным теми же законами, и бесконечное неохватываемо. Что касается действия вселенной и ее значения, то все это ускользает от нас; если существуют "я", Бог или Дух, то его обращение с миром и нами непостижимо, не дает нам ключа, который можно использовать. Бог и Природа и даже мы сами движемся неким тайным образом, постижимым только частично и в отдельных точках, но в целом ускользающим от нашего понимания. Все работы Майи выглядят подобно производству супрарациональной магической Мощи, которая устраивает вещи в соответствии со своей мудростью или своей фантазией, но эта мудрость не наша, и фантазия ставит в тупик наше воображение. Дух, проявляющий вещи или проявляющийся в них так неопределенно, выглядит для нашего рассудка подобно Волшебнику, и его мощь или Майя кажется созидательной магией: но магия может порождать иллюзии или творить изумительные реальности, и нам трудно судить, с каким из этих супрарациональных процессов мы встречаемся в этой вселенной.

Но, на самом деле, причину этого впечатления следует искать не в чем-то иллюзорном или фантастическом в Верховном или вселенском Само-существовании, а в нашей неспособности охватить верховный ключ к его множественному существованию или открыть тайный план и образец его действия. Само-существующее является Бесконечным, а его способ бытия и действия должен быть способом Бесконечного, но наше сознание ограничено, наш разум построен из вещей конечного: будет иррациональным предположить, что конечное сознание и разум могут измерить Бесконечное; эта малость не может судить о той Необъятности; эта бедность, ограниченная использованием скудных средств, не может постичь обильного обращения с теми богатствами; невежественное полу-знание не может следовать движением Все-Знания. Наши рассуждения основываются на нашем опыте конечных операций физической Природы, на неполном наблюдении и неопределенном понимании нечто, что действует внутри пределов; мы выработали на этой основе определенные представления, которые стремимся сделать общими и универсальными, и все, что противоречит или не соответствует этим представлениям, считается иррациональным, ложным или необъяснимым. Но существуют различные порядки реальности, и представления, меры, стандарты, пригодные для одного порядка, вовсе не обязаны быть применимыми к другому. Наше физическое существо построено из совокупности мельчайших элементов, электронов, атомов, молекул, клеток; закон действия этих элементов не объясняет всех физических работ даже человеческого тела, они почти неприложимы к закону и процессу действия человеческих супрафизических частей, его жизненным движениям, движениям разума и движениям души. В теле конечные были образованы с их собственными привычками, свойствами, характерными способами действия; само тело -- это конечное, не являющееся простой совокупностью этих более мелких конечных, которые оно использует как части, органы, составляющие инструменты своих операций; оно развило существо и обладает общим законом, превосходящим его зависимость от этих элементов или составляющих. Опять же, жизнь и разум являются супрарациональными конечными с различными и более тонкими модами операций, и никакая зависимость от физических частей как инструментов не может аннулировать внутренне присущий им характер; есть нечто большее и иное в нашем витальном и ментальном существе и витальных и ментальных силах, чем функционирование физического тела. Но, снова, каждое конечное в своей реальности или позади нее имеет Бесконечное, построившее и поддерживающее и направляющее конечное, которое оно сделало как само-образ; так что даже существо и закон и процесс конечного не могут быть поняты без знания того, что оккультно внутри или позади него: наше конечное знание, представления, стандарты могут быть справедливыми в своих пределах, но они неполны и относительны. Закон, основанный на наблюдении того, что поделено в Пространстве и Времени, не может быть уверенно применен к существу и действию Неделимого; он не может быть применен не только к беспространственному и безвременному Бесконечному, но и даже ко Временно'му Бесконечному и Пространственному Бесконечному. Закону и процессу, обязательным для нашего поверхностного существа, не требуется связывать то, что оккультно внутри нас. Опять же, наш интеллект, основывающийся на рассудке, находит трудным иметь дело с тем, что инфрарационально; жизнь инфрарациональна, и мы находим, что наш интеллектуальный рассудок, применяющий себя к жизни, постоянно давит на нее контролем, мерой, искусственным прокрустовым правилом, что либо преуспевает в убийстве или окаменении жизни, либо заключает ее в жесткие формы и установки, что увечит ее и связывает ее способности или заканчивается в плохой работе, в восстании жизни, в упадке или расколе систем и суперструктур, возведенных на ней нашим интеллектом. Требуется инстинкт, интуиция, которых интеллект не имеет под своей командой и не всегда слушается их, когда они приходят, чтобы помочь ментальной работе. Но еще более трудно нашему рассудку понять и иметь дело с супрарациональным; супрарациональное -- это царство духа, и рассудок теряется в обширности, тонкости, глубине, комплексности его движений; здесь только интуиция и внутренний опыт являются проводниками, или, если есть нечто другое, то это то, по отношению к чему интуиция является острой кромкой, интенсивн �м направленным лучом -- конечное озарение должно придти из супраментальной Истины-Сознания, из супраментального видения и знания.

Поэтому существо и действие Бесконечного не нужно рассматривать так, как если бы оно было магической пустыней всего смысла; напротив, существует большой смысл в операциях Бесконечного, но это не мистический или интеллектуальный смысл, а духовный и супраментальный: в нем есть логика, поскольку там есть связи и отношения, непогрешимо видимые и исполняемые; что является магией для нашего конечного рассудка, есть логика Бесконечного. Это величайший смысл, величайшая логика, поскольку она более обширна, тонка, комплексна в своих операциях: она охватывает все данные, которые не может охватить наше наблюдение, она выводит из них результаты, которые не может предвидеть ни наша дедукция, ни наша индукция, поскольку наши заключения и выводы имеют скудное основание и ненадежны и хрупки. Если мы наблюдаем происходящее, то судим о нем и объясняем его по результатам и по проблескам его наиболее внешних составляющих, обстоятельств и причин; но все происходящее является продуктом комплексного переплетения сил, которых мы не наблюдаем и которых мы не можем наблюдать, поскольку все силы для нас невидимы -- но они не невидимы для духовного видения Бесконечного: некоторые из них являются действительностями, работающими с тем, чтобы произвести или дать толчок новой действительности, некоторые являются возможностями, близкими к пред-существующим действительностям, и некоторым образом включены в их совокупность; но также всегда могут вмешиваться новые возможности, которые внезапно становятся динамическими потенциалами и добавляются к сплетению сил, и позади всего существуют императивы или императив, над приведением в действие которого трудятся эти возможности. Более того, возможны различные результаты из одного и того же сплетения сил; то, что придет из них, определяется санкцией, которая, без сомнения, готова и ожидает все время, но кажется быстро входящей с тем, чтобы вмешаться и изменить все, это решающий божественный императив. Все это не может схватить наш рассудок, поскольку он является инструментом неведения с очень ограниченным видением и маленьким запасом усвоенного и не всегда очень определенного или надежного знания, и также вследствие этого он не имеет средств прямого осознания; ибо разница между интуицией и интеллектом состоит в том, что интуиция рождена из прямого осознания, тогда как интеллект является непрямым действием знания, которое строит себя с трудностью из неизвестного посредством знаков и указателей и собранных данных. Но то, что неведомо нашему разуму и чувствам, самоочевидно Бесконечному Сознанию, и, если есть Воля Бесконечного, то это должна быть Воля, действующая в этом полном знании и являющаяся совершенным спонтанным результатом тотальной самоочевидности. Это не тормозящая эволюционная Сила, ограниченная тем, что она развила, и не воображающая Воля, действующая в пустыне из пустого каприза; это истина Бесконечного, утверждающая себя в определениях конечного.

Очевидно, что такому Сознанию и Воле не требуется действовать в гармонии с заключениями нашего ограниченного рассудка или в соответствии с процедурой, известной ему, с заключениями, достижимыми в рамках нами сконструированных понятий или подчиняющими этическому доводу, работающему ради ограниченного и фрагментарного блага; Сознание и Воля могут допускать и в действительности допускают вещи, считаемые нашим рассудком иррациональными и неэтическими, поскольку это было необходимо для окончательного и тотального Добра и для выработки космической цели. То, что кажется нам иррациональным или предосудительным в отношении частного набора фактов, мотивов, желаемого могло бы быть совершенно рациональным и одобрительным в связи с более широким мотивом и тотальностью данного и желаемого. Рассудок с его частным видением выводит сконструированные заключения, которые стремится обратить в общие правила знания и действия, и он вынужден действовать по этому правилу или отбрасывает все то, что не подходит к нему: бесконечное Сознание не имеет таких правил, вместо этого оно имеет большие внутренне присущие ему истины, автоматически управляя выводом и результатом, но применяя их по-разному и спонтанно к различным тотальностям обстоятельств, так что благодаря этой гибкости и свободной адаптации оно может представляться более узкой способности вообще не имеющей стандартов. Таким же образом, мы не можем судить о принципе и динамической операции бесконечного бытия на основе стандартов конечного существования -- то, что могло бы быть невозможным для нас, может быть нормальным и самоочевидным состоянием и мотивом величайшей свободной Реальности. Именно это делает разницу между нашим фрагментарным сознанием разума, конструирующего целостное из частей, и сущностным и тотальным сознанием, видением и знанием. В действительности невозможно, пока мы вынуждены использовать рассудок как нашу главную поддержку, отказаться от него всецело в пользу неразвитой или полу-организованной интуиции; но в связи с Бесконечным и его бытием и его действием императивом для нас является развить наш разум до крайней пластичности и открыть его к осознанию бо'льших состояний и возможностей того, что мы стремимся рассмотреть. Не годится применять наше ограниченное и ограничивающее сознание к Тому, что неограничиваемо. Если мы сконцентрируемся только на одном аспекте и будем считать его целым, то тем самым проиллюстрируем историю о слепых людях и слоне; каждый из слепых исследователей касался различных частей и заключал, что весь слон был животным, напоминающим ту часть, с которой он соприкасался. Переживание некоторого одного аспекта Бесконечного справедливо в себе; но мы не можем вывести из этого, что Бесконечное есть это, и также не будет надежным обозреть остальное Бесконечное в терминах этого аспекта и исключить все другие точки зрения на духовный опыт. Бесконечное есть одновременно сущностность, безграничная тотальность и множественность; все это нужно узнать, чтобы истинно познать Бесконечное. Увидеть только части и вовсе не увидеть тотальность или увидеть ее только как сумму частей -- это знание, но в то же время и неведение; увидеть только тотальность и игнорировать части -- также знание, но одновременно и неведение, ибо часть может быть больше целого в силу того, что она принадлежит трансцендентному; увидеть только сущность, поскольку она приводит нас назад прямиком к трансцендентному и отрицать тотальность и части -- это почти последнее знание, но здесь также присутствует капитальное неведение. Знание должно быть целостным, и разум должен стать достаточно пластичным, чтобы увидеть все стороны, все аспекты и искать через них то, в чем они едины.

Поэтому, если мы увидим только аспект "Я", то можем сконцентрироваться на его статическом молчании и пропустить динамическую истину Бесконечного; если мы увидим только Ишвару, то можем схватить динамическую истину, но пропустить вечный статус и бесконечное молчание, осознать только динамическое существо, динамическое сознание, динамический восторг бытия, но пропустить чистое существование, чистое сознание, чистое блаженство бытия. Если мы сконцентрируемся только на Пуруше-Пракрити, то сможем увидеть только дихотомию Души и Природы, Духа и Материи, и упустим их единство. При рассмотрении действия Бесконечного мы должны избегать ошибки ученика, возомнившего себя Брахманом и отказавшегося внять предупреждению погонщика слона уйти с узкой дороги, затем поднятого хоботом слона и убранного с пути; "Несомненно, ты есть Брахман", сказал гуру этого озадаченного ученика, "но почему ты не подчинился погонщику Брахмана и не ушел с пути слона Брахмана ?". Мы не должны допускать ошибки подчеркивания одной стороны Истины и выводить из нее или действовать на ее основе, исключая все другие стороны и аспекта Бесконечного. Осознание "Я есть Тот" верно, но мы не можем надежно следовать ему, пока также не осознаем, что все есть Тот; наше само-существование есть факт, но мы должны осознать также другие "я", то же самое "Я" в других существах и Того, кто превосходит как собственное "я", так и другие "я". Бесконечное одно во множественности, и его действие охватываемо только верховным Смыслом [Рассудком], который учитывает все и действует как единое осознание, наблюдающее себя в разнице и уважает свои собственные различия, так что каждая вещь и каждое существо имеет свою форму сущностного бытия и свою форму динамической природы, сварупа, свадхарма, и всему уделяется должное место в тотальной работе. Знание и действие Бесконечного едино в неограниченной изменчивости: с точки зрения бесконечной Истины будет равной ошибкой как настаивать на одинаковости действия во всех условиях, так и на разнообразии действий без какой-либо унифицирующей истины и гармонии за этим разнообразием. Что касается наших собственных принципов поведения, то если мы хотим действовать в этой великой Истине, то равным образом было бы ошибкой настаивать только как на "своем я", так и на "я других"; только на "Я всего" должны мы основывать единство действия и тотальное, бесконечно пластичное и все же гармоничное разнообразие действия; ибо в этом природа работы Бесконечного. Если мы взглянем с точки зрения большего, более пластичного разума, принимающего во внимание логику Бесконечного, на те трудности, что встречаются нашему интеллекту, когда тот пытается постичь абсолютную и вездесущую Реальность, то увидим, что вся трудность -- вербальная и концептуальная и не настоящая. Наш интеллект смотрит на свое понятие об Абсолюте и видит, что он должен быть неопределяемым, и в то же время он видит мир определенностей, происходящий из Абсолюта и существующий в нем -- ибо он не может произойти ни из чего другого и не может существовать где-либо еще; это утверждение еще дальше ставит в тупик, также трудно спорить на той предпосылке, что все определенности есть ничто другое, как сам этот неопределимый Абсолют. Но это противоречие исчезает, когда мы начинаем понимать, что эта неопределенность по своему смыслу не негативна, не является наложением неспособности на Бесконечное, а позитивна, это свобода внутри себя от ограничения своими собственными определенностями и необходимо свобода от любого внешнего определения, являющегося не собой, поскольку нет реальной возможности того, что такое "не-я" [not -self] придет в существование. Бесконечное неограниченно свободно, свободно определять себя бесконечно, свободно от всякого сдерживающего воздействия своих собственных созданий. На самом деле Бесконечное не создает, оно проявляет то, что находится в нем, в его собственной сущности реальности; оно само есть сущность всей реальности, и все реальности суть мощность этой одной Реальности. Абсолют не создает, а также и не создан -- в текущем понимании делаемого и сделанного; мы можем говорить о создании только в смысле Бытия, становящегося в форме и движении, чем оно уже является в субстанции и статусе. Все же мы должны подчеркнуть его неопределяемость в том специальном и позитивном смысле, не как отрицание, а как непременное условие его свободного самоопределения, поскольку без этой Р� альности была бы фиксированная вечная определенность, либо неопределенность, фиксированная и ограниченная суммой возможностей определения, внутренне присущих ей. Его свобода от всех ограничений, от любого связывания своим собственным порождением сама не может быть обращена в ограничение, абсолютную неспособность, отрицание всей свободы самоопределения; именно это было бы ограничением, попыткой определить и ограничить отрицанием бесконечное и неограничиваемое. Сам факт двух сторон природы Абсолюта, сущностной и само-созидающей или динамической, не вносит никакого противоречия; только чистая бесконечная сущность может формулировать себя бесконечными способами. Одно утверждение дополняет другое, нет взаимного отрицания, несовместимости; это только двойное утверждение единственного неизбежного факта человеческим разумом на человеческом языке. То же самое примирение встретится везде, когда мы напрямую и точно взглянем на истину Реальности. В нашем переживании нее мы начинаем осознавать Бесконечное, сущностно свободное от своих ограничений качествами, свойствами, чертами; с другой стороны, мы осознаем Бесконечное, изобилующее неисчислимыми качествами, свойствами чертами. Здесь снова утверждение неограниченной свободы позитивное, не негативное; оно не отрицает то, что мы видим, а напротив, дает непременное условие для нее, оно делает возможным свободное и бесконечное самовыражение в качествах и характерных чертах. Качество есть характеристика мощности сознательного бытия; или можно сказать, что сознание бытия, выражающее то, что находится в нем, делает мощь, которую оно выставляет, распознаваемой при помощи наложения на нее родственного штампа, который мы называем качеством или свойством. Отвага, как качество, является такой мощью бытия, это определенное свойство моего сознания, выражающая сформулированную силу моего существа, выносящего или создающего в действии определенный род силы моей природы. Точно также мощь лекарства исцелять является его свойством, специальной силой бытия, родственной тому растению или минералу, из которого лекарство произведено, и эта специализация определяется Реальностью-Идеей, сокрытой в инволюционном сознании, которое пребывает в растении или минерале; это идея выносит в себе то, что было там в корне проявления, и теперь выходит, так наделенная мощностью, как сила бытия. Все качества, свойства, характерные черты являются такими мощностями сознательного бытия, так выдвинутыми вперед из себя Абсолютом; Он имеет все внутри Себя, Он обладает свободной мощью выводить все вперед (* Слово, используемое на Санскрите для созидания, подразумевает высвобождать или выводить вперед то, что находится в бытии.) [to put all forth]; все же мы не можем определить Абсолют как качество отваги или лечения, мы не можем даже сказать, что это является характерной чертой Абсолюта, а также не можем мы просуммировать качества и сказать: "это есть Абсолют". Но также мы не можем говорит об Абсолюте как о чистом пробеле, неспособном проявлять эти вещи; напротив, он способен на все, мощности всех качеств и свойств внутренне присущи ему. Разум испытывает затруднение, поскольку он должен сказать: "Абсолют или Бесконечное не является ни одной из этих вещей, эти вещи не есть Абсолют или Бесконечное" и одновременно добавить: "Абсолют является всеми этими вещами, они не есть что-то иное, чем Он, ибо Он есть единственное существование и все-существование". Здесь становится очевидно, что трудность порождается только чрезмерной конечностью мысленных понятий и словесных выражений, но в действительности ее не существует; ибо, очевидно, что будет абсурдным сказать, что Абсолют является отвагой и целительная сила есть Абсолют, но будет равным образом абсурдно отрицать способность Абсолюта выдвигать вперед отвагу или целительную силу в качестве само-выражений его проявления. Когда логика конечного отказывает нам, мы должны вооружиться прямым и неограниченным видением того, что лежит позади в логике Бесконечного. Тогда мы можем представить себе, что Бесконечное суть бесконечность качеств, черт, мощностей, но никакая сумма качеств, черт, мощностей не может описать Бесконечное.

Мы видим, что Абсолют, "Я", Божественное, Дух, Существо есть Одно; Трансцендентное -- одно, Космическое -- одно: но мы также видим, что существ много, и каждое из них имеет "я", дух, как бы разной природы. И поскольку дух и сущность вещей -- одно, то мы обязаны допустить, что все эти многие должны быть тем Одним, и следовательно, Один является или стал многим; но как может ограниченное или относительное быть Абсолютом, и как может человек или зверь или птица быть Божественным Существом ? Но, воздвигая это кажущееся противоречие, разум совершает двойную ошибку. Он думает в терминах математически конечных величин, которые обязательно ограничены, когда одно меньше чем два и может стать двумя только при делении или разбиении или при сложении и умножении; но речь идет о бесконечном Едином, сущностном и бесконечном Тождестве, которое может содержать сотни и тысячи, и миллионы и биллионы, и триллионы. Какое бы астрономическое или более чем астрономическое число вы сможете собрать и размножить, оно не может превзойти или превысить это Единство; ибо, на языке Упанишад, оно не движется, и все же всегда оказывается далеко впереди того, что вы можете выдвинуть и охватить. Можно сказать, что оно не было бы бесконечным Единством, если бы не было способным на бесконечную множественность; но это не означает, что Одно многочисленно [plural] или описано как сумма Множества: напротив, оно может быть бесконечным Многим, поскольку превышает всякое ограничение или описание посредством множественности и в то же время превышает всякое ограничение при помощи конечного понятийного тождества. Плюрализм не является ошибкой, поскольку хотя и есть духовная многочисленность, множество душ существуют зависимо и внутренне зависимо; их сумма также не есть Одно, а также не составляет космическую тотальность; они зависят от Одного и существуют благодаря своему Единству: и все же многочисленность не есть нереальность, именно Одна Душа пребывает как индивидуальная в этих многих душах, и они вечны в Одном благодаря одному Вечному. Это представляет трудность для ментального рассудка, делающего противопоставление между Бесконечным и конечным и ассоциирующего конечность с многочисленностью и бесконечность с одним; но в логике Бесконечного не существует такого противопоставления, и извечность Много в Одном есть вещь совершенно естественная и возможная.

Опять же, мы видим, что существует бесконечный чистый статус и недвижимое молчание Духа; мы также видим, что существует и безграничное движение Духа, мощь, динамическое духовное все-содержащее само-расширение Бесконечного. Наши представления накладывают на это восприятие, само по себе верное и точное, противопоставление между молчанием и статичностью и динамикой и движением, но для понимания и логики Бесконечного не может быть такого противопоставления. Единственно молчащее и статичное Бесконечное, Бесконечное без бесконечной мощи и динамики и энергии допустимо не более, как восприятие одного аспекта; немощный Абсолют, немогущественный Дух немыслим: бесконечная энергия должна быть динамикой Бесконечного, все-мощь должна быть могуществом Абсолюта, неограниченная сила должна быть силой Духа. Но это молчание, этот статус является базисом для движения, вечная недвижимость суть необходимое условие, поле, сущность даже для бесконечной мобильности, стабильное бытие есть условие и основание для обширного действия Силы бытия. Только когда мы достигнем нечто из этого молчания, то сможем основать на этом силу и энергию, что было бы немыслимо в нашем поверхностном беспокойном состоянии. Противопоставление, делаемое нами -- ментальное и понятийное; на самом деле, молчание Духа и динамика Духа являются взаимодополняющими истинами и неразделимы. Неизменный молчащий Дух может держать бесконечную энергию покоящейся и недвижимой внутри себя, ибо он не ограничен своими собственными силами, не является их субъектом или инструментом, а в действительности обладает ими, в действительности высвобождает их, способен на вечное и бесконечное движение, не утомляется и не вынужден останавливаться, и все же все время его молчаливая недвижимость, внутренне присущая его действию и движению, ни на мгновение не теряется или возмущается или меняется его действием или движением; свидетельствующее молчание Духа присутствует в самом начале всех голосов и работ Природы. Эти вещи, возможно, трудны для нашего понимания вследствие того, что наша собственная конечная способность в любом направлении ограничена, и наши понятия базируются на наших ограничениях; но, должно быть, легко увидеть, что эти относительные и конечные понятия не применимы к Абсолюту и Бесконечному.

Мы представляем Бесконечное бесформенным, но везде мы видим форму и формы, окружающие нас, и должно быть, и в действительности подтверждается Божественным Бытием то, что оно одновременно Форма и Бесформенное. Ибо здесь также кажущееся противоречие не соответствует реальной противоположности; Бесформенное является не отрицанием мощи формирования, а условием свободного формирования, присущего Бесконечному: ибо иначе была бы единственная Форма или только фиксированность или сумма возможных форм в конечной вселенной. Бесформенность является характером духовной сущности, духовной субстанцией Реальности; все конечные реальности являются мощностями, формами, само-оформлением той субстанции: Божественное бесформенно и безымянно, но по этой самой причине способно проявлять все возможные имена и формы бытия. Формы являются проявлениями, не произвольными вторжениями из ничего; ибо линия и цвет, масса и конструкция, являющиеся сущностными чертами формы, всегда несут в себе значимость, являются, можно сказать, тайными ценностями и значениями невидимой реальности, сделанной видимой; именно по этой причине рисунок, линия, оттенок, масса, состав могут воплотить то, что иначе было бы невидимым, могут передать то, что иначе было бы оккультно чувству. Можно сказать, что форма суть врожденное тело, неизбежное само-проявление бесформенного, и это верно не только по отношению к внешним формам, но и к невидимым образованиям разума и жизни, которые мы охватываем только нашим мышлением, к тем ощутимым формам, которые может осознать только внутренне сознание своим тонким захватом. Имя в своем глубоком смысле есть не слово, посредством которого мы описываем объект, а тотальность мощи, качества, характера реальности, которую воплощает форма вещей и которую мы стремимся представить одним обозначивающим звучанием, постижимым именем, Ноуменом. Можно сказать, что Ноумен в этом смысле есть Ньюмен; тайные Имена Богов являются их мощностью, качеством, характером существа, схваченных сознанием и сделанных постижимыми. Бесконечное безымянно, но в этой безымянности все возможные имена, Ньюмены богов, имена и формы всех реальностей уже охвачены и предначертаны, поскольку они там скрыты и внутренне присущи Все-Существованию.

Из этих рассмотрений становится ясно, что сосуществование Бесконечного и конечного, заложенное в самой природе вселенского бытия, не есть сопоставление или взаимное включение двух противоположностей, а также естественно и неизбежно, как отношение принципа Света и Огня с солнцами. Конечное есть фронтальный аспект и самоопределение Бесконечного; никакое конечное не может существовать в себе и за счет себя, оно существует благодаря Бесконечному и вследствие этого оно единосущно с Бесконечным. Ибо под Бесконечным мы подразумеваем не единственно не ограничиваемое само-расширение в Пространстве и Времени, а нечто также беспространственное и безвременное, само-существующее Неопределимое и Неограничиваемое, которое может выразить себя в бесконечно малом так же, как и в обширном, в секунде времени, в точке пространства, в текущих обстоятельствах. Конечное выглядит как деление Неделимого, но такой вещи не существует: ибо это деление только кажущееся; есть разграничение, но настоящее отделение невозможно. Когда мы смотрим внутренним зрением и чувством, и не физическим взглядом, на дерево или другой объект, то осознаем бесконечную одну Реальность, составляющую дерево или объект, проникающую в каждый атом и молекулу, образующую их из себя, строящую всю природу, процесс становления, оперирования внутри пребывающей энергии; все это есть она сама, эта бесконечность, эта Реальность: мы видим ее неделимо расширяющуюся и объединяющую все объекты, так что ни один на самом деле не отделим от нее или совершенно отделен от других объектов. "Она находится", говорит Гита, "неделимой в существах и все же как бы поделенной". Таким образом, каждый объект есть это Бесконечное и един в сущностном бытии со всеми другими объектами, являющимися также формами и именами -- мощностями, ньюменами -- Бесконечного.

Это непринуждаемое единство во всех делениях и разнообразиях есть математика Бесконечного, выраженная в стихе Упанишад : "Это полно и То полно; вычти полное из полного, останется полное". Ибо точно также можно сказать о бесконечном само-умножении Реальности, что все вещи есть это само-умножение; Один становится Многим, но все эти Многие есть Тот, кто уже и навсегда является собой и в становлении Многим остается Одним. Не существует деления Одного видимостью конечного, ибо именно одно Бесконечное является нам как множество конечного: творение ничего не добавляет к Бесконечному; после творения оно остается тем же, чем было до него. Бесконечное не есть сумма вещей, именно То является всеми вещами и бо'льшим, чем они. Если логика Бесконечного противоречит понятиям нашего конечного разума, то это вследствие того, что она превышает его и не базируется на данных ограниченных явлений, а охватывает Реальность и видит истину всех явлений в истине Реальности; она видит их не как отдельные существа, движения, имена, формы, вещи; ибо такими они не могут быть, поскольку так могло бы быть только в том случае, если бы они были явлениями в Пустыне, вещами без общего базиса или сущности, фундаментально несвязанными, связанными только сосуществованием и прагматическим отношением, не реальностями, существующими благодаря своему корню единства и, насколько они могут рассматриваться независимыми, независимость внешней и внутренней фигуры и движения которых гарантируется только их вечной зависимостью от своего родственного происхождения из Бесконечного, их тайным тождеством с одним Идентичным. Идентичное является их корнем, их причиной формы, одной мощью их меняющихся мощностей, составляющей их субстанцией.

В нашем представлении Идентичное есть Неизменное; оно одно и то же через вечность, ибо если оно является или становится предметом изменений или допускает различие, то перестает быть идентичным; но то, что мы видим повсюду, есть бесконечно меняющееся фундаментальное тождество, которое кажется самим принципом Природы. Базисная Сила одна, но она проявляет из себя неисчислимые силы; базисная субстанция одна, но она развивает много различных субстанцией и миллионы непохожих объектов; разум один, но дифференцирует себя во множество ментальных состояний, образований разума, мыслей, восприятий, отличающихся друг от друга и вступающих в гармонию или контакт; жизнь одна, но формы жизни непохожи и неисчислимы; человечество одно по природе, но существуют различные расовые типы, и каждый индивидуальный человек сам по себе и некоторым образом непохож на остальных; Природа настаивает на прослеживаемых линиях различия на листьях одного дерева; она проводит дифференциацию так далеко, что было обнаружено, что рисунок линий на большом пальце у каждого человека свой, так что только по отпечаткам пальцев можно идентифицировать человека -- и все же фундаментально все люди подобны, и нет сущностной разницы. Тождество или одинаковость повсюду, различия везде; внутренне пребывающая Реальность построила вселенную на принципе развития одного семени миллионами различных способов. Но это опять же логика Бесконечного; поскольку сущность Реальности одна и та же, она может надежно предполагать эти неисчислимые различия формы и характера и движения, ибо если бы они были даже триллионно размножены, это не повлияло бы на лежащую в основании неизменность вечного Идентичного. Поскольку "Я" и Дух в вещах и существах един повсюду, то Природа может позволить роскошь бесконечного разнообразия: если бы там не было этого надежного базиса, который приносит ей то, что ничего не изменяется, и все же все меняется, то все ее работы и творения в этой игре вверглись бы в дезинтеграцию и хаос; не было бы ничего, что удержало бы вместе ее несоразмерные движения и творения. Неизменность Идентичного не заключается в монотонной неменяющейся похожести, неспособной на разнообразие; она состоит в невозможности изменения бытия, которое способно на бесконечные образования бытия, но которое никакое изменение не может разрушить или повредить или умолить его. "Я" становится насекомым и птицей и зверем и человеком, но это всегда одно и то же "Я" через все эти изменения, поскольку это Один проявляет себя бесконечно в безграничном разнообразии. Наш поверхностный разум склонен заключать, что это разнообразие может быть нереальным, только кажущимся, но если мы взглянем немного глубже, то увидим, что настоящее разнообразие выявляет настоящее Единство, показывает его как бы крайнюю способность, вскрывает то, чем оно может быть и является в себе, высвобождает из наблюдения цвета множество тонов, которые там смешаны вместе; Тождество находит себя бесконечно в том, что кажется нам выпадением из его единства, но на самом деле является неистощимым разнообразным показом этого единства. Это мираж, Майя вселенной, все же совершенно логичный, естественный и в порядке вещей для само-видения и само-переживания Бесконечного.

Ибо Майя Брахмана является одновременно магией и логикой бесконечно изменчивого Тождества; если бы, на самом деле, была бы только твердая монотонность ограниченного тождества или одинаковости, то не было бы места для смысла и логики, ибо логика заключается в правильном восприятии связей: высочайшая работа рассудка -- найти одну субстанцию, один закон, цементирующий скрытую реальность, соединяющий и объединяющий многое, различное, несоответствующее и несоразмерное. Все вселенское существование движется между этими двумя полюсами, разнообразием Одного, объединением много и разнообразного, и так и должно быть, поскольку Одно и Множество суть фундаментальные аспекты Бесконечного. Ибо то, что божественное Само-знание и Всезнание выявляет в своем проявлении, должно быть истиной его бытия, и игра этой истины есть Лиля.

Следовательно, в этом состоит логика способа вселенского бытия Брахмана и базисная работа смысла, бесконечность интеллекта Майи. Как с бытием Брахмана, так и с его сознанием, Майей: она не ограничена конечным ограничением себя или одним состоянием или законом ее действия; она может быть многими вещами одновременно, может иметь много скоординированных движений, которые конечному рассудку могут показаться противоречивыми; это одно, но неисчислимо многократное, бесконечно пластичное, неисчерпаемо адаптируемое. Майя есть верховное и вселенское сознание и сила Вечного и Бесконечного, и будучи по своей природе неограниченной и беспредельной, она может одновременно выводить вперед много состояний сознания, множество распоряжений своей Силы, не прекращая быть навсегда одной и той же сознание-силой. Она одновременно трансцендентальна, универсальна и индивидуальна; это верховное супракосмическое Бытие, осознающее себя как Все-Бытие, как Космическое "я", как Сознание-Сила космической Природы, и в то же время переживающая себя как индивидуальное существо и сознание во всех существованиях. Индивидуальное сознание видеть себя как ограниченное и отдельное, но может также превзойти свои ограничения и познать себя как вселенское и снова как трансцендентное к этой вселенной; это потому что присутствует во всех этих состояниях или позициях или лежит в их основании одно и то же триединое сознание в тройном статусе. Следовательно, нет никакой трудности для Одного так видеть или переживать себя тройным образом, будь то свыше в Трансцендентном Существовании или промежуточно в Космическом "я", либо ниже в индивидуальном сознательном бытии. Все то, что необходимо для этого принять как естественное или логичное, это допустить, что могут быть различные реальные состояния сознания Одного Бытия, и что это не может быть невозможным для Существования, которое свободно и бесконечно и не может быть привязано к единственному условию; свободная мощь само-вариации должна быть естественной для сознания, которое бесконечно. Если допущена возможность многократного статуса сознания, то никакой предел не может быть отмечен на путях его вариации статуса, при условии, что Один осознает Себя одновременно во всех них; ибо Одно и Бесконечное должны быть так универсально сознательно. Единственная трудность, которая может быть разрешена в ходе дальнейших рассмотрений, заключается в том, чтобы понять связи между статусом ограниченного или сконструированного сознания, подобного нашему, статусом неведения, и бесконечным само-знанием и всезнанием.

Вторая возможность, которая должна быть допущена для Бесконечного Сознания, заключается в его мощи само-ограничения или вторичного само-образования в подчиненном движении внутри целостного беспредельного сознания и знания; ибо это является необходимым последствием мощи самоопределения Бесконечного. Каждая само-определенность само-бытия должна иметь свое собственное осознание своей самоистины и своей само-природы; или, если предпочтительнее выразиться так, Бытие в этом определении должно так осознавать себя. Духовная индивидуальность подразумевает, что каждое индивидуальное "я" или дух является центром само-видения и все-видения; поле видения -- безграничное поле видения, можно сказать -- может быть одним и тем же для всех, но центр может быть разным -- не локализованным как пространственная точка в пространственном круге, а психологическим центром, связанным с остальным через сосуществование разнообразно сознательного Множества во вселенском бытии. Каждое существо в мире будет видеть один и тот же мир, но видеть его со своего собственного само-бытия в соответствии со своим собственным путем само-природы: ибо каждое будет проявлять свою собственную истину Бесконечного, свой собственный путь самоопределения и встречи космических определенностей; его видение благодаря закону единства в разнообразии будет, несомненно, фундаментально тем же самым, как и у других, но оно будет все же развивать свою собственную особенность -- как мы видим, все человеческие существа одним человеческим путем осознают одни и те же космические вещи, и все же всегда с индивидуальными различиями. Это самоограничение будет не фундаментальной, а индивидуальной специализацией в общей универсальности или тотальности; духовный индивид будет действовать из своего собственного центра одной Истины и в соответствии со своей само-природой, но на общем базисе и без какой-либо слепоты по отношению к другим "я" и природе других. Это будет сознание, ограничивающее свое действие с полным знанием, не движением неведения. Но помимо этого индивидуализированного самоограничения, должна также быть в сознании Бесконечного мощь космического само-ограничения; оно должно быть способным ограничивать свое действие, так чтобы основывать данный мир или вселенную и поддерживать ее в ее собственном порядке, гармонии, само-построении: ибо создание вселенной вызывает необходимость специальной определенности Бесконечного Сознания с тем, чтобы возвышаться над этим миром и удерживать позади все то, что не нужно для этого движения. Таким же образом выдвижение вперед независимого действия некой мощности, подобной Разуму, Жизни или Материи, должно иметь в качестве своей поддержки аналогичный принцип само-ограничения. Нельзя сказать, что такое движение должно быть невозможным для Бесконечного, поскольку оно беспредельно; напротив, это должно быть одной из многих его мощностей, ибо его мощности также неограничены: но это также, подобно другим само-определенностям, другим конечным построениям, будет не отделением или реальным разделением, ибо все Бесконечное Сознание будет вокруг и позади него и поддерживать его, и специальное его движение будет внутренне присуще осознавать не только себя, а по существу, все то, что было позади него. Это будет так, неизбежно, в интегральном сознании Бесконечного: но мы можем также предположить, что внутренне присущее, хотя и не активное, осознание такого рода, разграничивающее себя, и все же неделимое, могло бы быть также в тотальном само-осознании движения Конечного. Это по большей части космическое или индивидуальное сознательное самоограничение будет с очевидностью возможным для Бесконечного и может быть принято бо'льшим разумом как одна из его духовных возможностей; но так далеко, на этой основе, любое деление или невежественное разграничение или связывание и слепое ограничение, такое как видится в нашем собственном сознании, будет необъяснимым.

Но может быть допущена третья мощь или возможность Бесконечного Сознания, его мощь само-поглощения, погруженная в себя, в состояние, в котором само-осознание существует, но не как знание и не как всезнание; тогда все будет вовлечено в чистое само-осознание, и знание и само внутреннее сознание будет потеряно в чистом бытии. Это, озаренно, есть состояние, которое мы называем Сверхсознанием в абсолютном смысле -- хотя бо'льшая часть из того, что мы называем сверхсознательным, на самом деле является не этим, а только внешним сознательным, нечто, что сознательно по отношению к самому себе и сверхсознательно только по отношению к нашему ограниченному уровню осознания. Это само-поглощение, этот транс бесконечности, опять же, но более не озаренно, а в темноте, является состоянием, которое мы называем Бессознательным; ибо бытие Бесконечного там присутствует, хотя из-за видимости бессознания оно кажется нам скорее бесконечным не-бытием: самозабывшее внутренне присущее сознание и сила находятся там в кажущемся не-бытии, ибо энергией Бессознательного был создан упорядоченный мир; он создан в трансе само-поглощения, создан силой, действующей автоматически и с кажущейся слепотой как в трансе, но все же с неизбежностью и мощью истины Бесконечного. Если мы продвинемся на шаг дальше и допустим, что специальное или ограниченное и частное действие само-поглощения возможно для Бесконечного, не всегда бесконечности, сконцентрированной беспредельно в себе, но ограниченной специальным статусом или индивидуальной или космической само-определенностью, то мы получим объяснение концентрированному условию или статусу, благодаря которому оно становится осознающим отдельно один аспект своего бытия. Тогда может существовать фундаментальный двойной статус, такой как статус Ниргуны, отстоящий позади Сагуны и поглощенный своей собственной чистотой и недвижимостью, тогда как остальное удерживается позади за вуалью и не допускается внутри этого специального статуса. Таким же образом мы могли бы объяснить статус сознания, осознающего одно поле бытия или одно его движение, пока осознание всего остального будет удержано позади и сокрыто, или, как это было, отрезано разбуженным трансом динамической концентрации из специализированного или ограниченного осознания, занятого только своим собственным полем или движением. Тотальность бесконечного сознания была бы там, не умаленная, восстанавливаемая, но не вовне активная, активная только при приложении, благодаря внутренней присущности или инструментальности ограниченного осознания, не своей собственной проявленной мощи и присутствию. Очевидно, что все эти три мощности могут быть принятые как возможные в динамике Бесконечного Сознания, и только благодаря рассмотрению множества путей, в которых они могут работать, можем мы обрести ключ к пониманию операций Майи.

Это также проливает свет на противопоставление, делаемое нашими разумами между чистым сознанием, чистым существованием, чистым блаженством и обильной активностью, многократным применением, бесконечными превратностями бытия, сознанием и восторгом бытия, имеющими место во вселенной. В состоянии чистого сознания и чистого бытия мы осознаем только это, простое, неизменное, само-существующее, без формы или объекта, и мы чувствуем, что только это истинно и реально. В другом или динамическом состоянии мы чувствуем, что его динамизм совершенно истинен и естественен и даже можем думать, что невозможно никакое такое переживание, как переживание чистого сознания. все же теперь очевидно, что для Бесконечного Сознания возможна как статика, так и динамика; это два его статуса, и оба могут быть представлены одновременно во вселенском осознании, один, наблюдающий над другим и поддерживающий его или не смотрящий на него и все же автоматически поддерживающий его; или молчание и статус могут пропитываться активностью или выбросами этой активности, подобно океану, недвижимому в глубинах и выбрасывающему движущиеся волны на своей поверхности. В этом также кроется причина того, почему мы при определенных условиях можем осознавать одновременно несколько различных состояний сознания. Существует состояние бытия, переживаемое в Йоге, в котором мы оказываемся в двойном сознании, одном -- на поверхности, малом, активном, невежественном, управляемом чувствами и мыслями, печалью и радостью и всеми видами реакций, другом -внутри спокойном, обширном, ровном, наблюдающем поверхностное бытие с недвижимой открепленностью или снисходительностью или, может быть, противодействующем возбуждению поверхностного сознания с тем, чтобы успокоить, расширить, трансформировать его. Точно также мы можем подняться к сознанию, лежащему свыше, и наблюдать различные части нашего существа, внутренние и внешние, ментальные, витальные и физические и подсознательные, лежащие ниже всех, и с этого высшего статуса воздействовать на одну или другую или их целостность. Также можно спуститься вниз с этой высоты или с любой другой высоты в любые из этих низших состояний и принять их ограниченный свет или их темноту в качестве нашего места работы, в то время как остальные состояния, чем мы являемся, будут либо временно отстранены, либо удержаны позади или же приняты как поле, с которым мы можем соотноситься, черпать поддержку, получать санкции, свет или влияние, или приняты как статус, к которому мы можем подняться или в который мы можем отступить, и оттуда наблюдать низшие движения. Или мы можем погрузиться в транс, оказаться внутри себя и быть сознательными там, в то время как все внешние вещи будут исключены; или мы можем идти за пределы даже этого внутреннего осознания и потерять себя в некотором другом более глубоком сознании или некоем высшем сверхсознании. Существует также равно проникающее сознание, в которое мы можем вступить и увидеть всех нас в одном обволакивающем взгляде или вездесущим осознанием одного и неделимого. Все это, что выглядит странным и ненормальным или может показаться фантастическим поверхностному разуму, знакомому только с нашим нормальным статусом ограниченного неведения и его движениями, отделенными от нашей высшей и тотальной реальности, становится легко постижимым и допустимым в свете большего разума и логики Бесконечного или благодаря допущению бо'льших беспредельных мощностей "я", Духа в нас, односущностного с Бесконечным.

Брахман Реальности есть само-существующий Абсолют, и Майя есть Сознание и Сила этого само-существования; но по отношению ко вселенной Брахман появляется как "я" всего существования, Атман, космическое "я", но также как верховное "я", трансцендентное по отношению к собственной космичности и в то же время индивидуально-универсальное в каждом существе; тогда Майя может видеться как само-мощь, Атма-Шакти Атмана. Верно, что когда мы впервые начинаем осознавать этот аспект, то это происходит обычно в молчании целостного существа или, по крайней мере, во внутреннем молчании, которое отошло или стоит поодаль от поверхностного действия; это "я" тогда чувствуется как статус в молчании, недвижимое неизменное бытие, само-существующее, пронизывающее всю вселенную, вездесущее во всем, но не динамичное или активное, а стоящее поодаль от вечно мобильной энергии Майи. Тем же образом мы можем осознать его как Пурушу, отделенного от Пракрити, Сознательное Существо, стоящее позади активностей Природы. Но это есть исключительная концентрация, ограничивающая себя духовным статусом и отстраняющаяся от всякой деятельности, чтобы реализовать свободу Брахмана все-существующей Реальности ото всех ограничений своим собственным действием и проявлением: это существенная реализация, но не полная реализация. Ибо мы можем увидеть, что Сознательная Мощь, Шакти, действующая и созидающая, является ни чем иным, как Майей или всезнанием Брахмана; это Мощь Я; Пракрити есть работа Пуруши, Сознательного существа, активного благодаря своей собственной Природе: тогда двойственность Души и Мира-Энергии, молчащего "я" и созидательной Мощи Духа есть в действительности не нечто двойственное и раздельное, а двуединое. Как мы не можем разделить Огонь и мощь Огня, также мы не можем разделить Божественную Реальность и ее Сознание-Силу, Чит-Шакти. Это первая реализация "Я" в качестве нечто совершенно молчащего и чисто статического не есть вся истина о нем, может быть также реализация "Я" в его мощи, "Я" как условия мировой деятельности и мирового существования. Однако, "Я" [the Self] есть фундаментальный аспект Брахмана, но с определенным подчеркиванием его безличностности; поэтому Мощь "я" имеет вид Силы, действующей автоматически, тогда как "Я" поддерживает ее, наблюдает за ней, организует деятельность и наслаждается ею, но сам ни на мгновение не вовлечен в нее. Как только мы начинаем осознавать "Я", мы осознаем его как вечное, нерожденное, невоплощенное, невовлеченное в свои работы: оно может чувствоваться внутри формы бытия, но также как нечто, обволакивающее ее, как нечто над ней, обозревающее свое воплощение свыше, адхйякша; одно вездесущее, одно и то же во всем, бесконечное и чистое и навсегда неуловимое. Это "я" может переживаться как Я индивида, "я" мыслителя, деятеля, наслаждающегося, но даже при этом оно всегда обладает этим величайшим характером; его индивидуальность является в то же время обширной универсальностью или очень легко переходит в нее, и следующим шагом к тому является тонкая трансцендентность или полный и невыразимый переход к Абсолюту. "я" есть тот аспект Брахмана, в котором он сокровенно чувствуется как бы одновременно индивидуальным, космическим, трансцендентным по отношению ко вселенной. Эта реализация "я" является прямым и скорым путем к индивидуальному освобождению, статической универсальности, превышению Природы. В то же время существует реализация "я", в которой он чувствуется не только поддерживающим и обволакивающим все вещи, но составляющим все и идентифицирующимся в свободном тождестве со всеми становлениями в Природе. Но даже при этом свобода и безличностность являются характерной чертой Я. Нет никакой видимости подчинениям работам своей собственной Мощи во вселенной, такого как видимое подчинение Пуруши к Пракрити. Реализовать Я -- значит реализовать вечную свободу Духа. Сознательное Существо, Пуруша есть "я" в качестве организатора, свидетеля, поддержки и господина и наслаждающегося формами и работами Природы. Как аспект "я" в своем сущностном характере является трансцендентным, даже будучи вовлеченным и отождествленным со своими вселенскими и индивидуальными становлениями, также аспект Пуруши по своему характеру является универсально-индивидуальным и сокровенно связанным с Природой, даже будучи отделенным от нее. Ибо этот сознательный Дух, сохраняя свою безличность и вечность, свою универсальность, в то же время выдвигает более личностный аспект (* Философия Санкхьи подчеркивает этот личностный аспект, делает Пурушу множественным, многочисленным и универсально приписанным Природе; с этой точки зрения каждая душа есть независимое существование, хотя все души переживают общую вселенскую Природу.) это безличностно-личностное существо в Природе, от которой оно не всецело откреплено, ибо всегда связано с ней и составляет пару: Природа действует для Пуруши и по его санкции, по его желанию и для его удовольствия; Сознательное Существо придает свое сознание Энергии, которую мы называем Природой, воспринимает в этом сознании как в зеркале ее работы, принимает формы, которые она, исполняющая космическая Сила, творит и накладывает на него, он дает или отводит свои санкции от ее движений. Это переживание Пуруши-Пракрити, Духа или Сознательного Существа в его связях с Природой, имеет чрезвычайную практическую ценность; ибо от этих связей зависит вся игра сознания в воплощенном существе. Если Пуруша в нас пассивен и позволяет Природе действовать, принимая все, что она накладывает на него, давая постоянную автоматическую санкцию, тогда душа в разуме, жизни, теле, ментальное, витальное, физическое существо в нас становится подчиненным нашей природе, управляемым ее образованиями, движимым ее деятельностью; это нормальное состояние нашего неведения. Если Пуруша в нас начинает осознавать себя как Свидетеля и становится позади Природы, то это первый шаг на пути к свободе души; ибо он становится открепленным, и затем можно узнать Природу и ее процессы в ее работах, принимать их или не принимать, сделать санкцию более не автоматической, а свободной и действенной; мы можем выбирать, что ей следует делать или не делать в нас, или мы можем устраниться всецело от ее работ и легко отойти в духовное молчание "я", или мы можем отвергнуть ее теперешнее образование и подняться на духовный уровень существования, и оттуда перестроить наше существование. Пуруша может перестать подчиняться Природе, аниша, и стать ее господином, ишварой.

В философии Санкхьи мы находим наиболее тщательно разработанной метафизическую идею Пуруши-Пракрити. Эти две сущности вечно разделены, но в связи друг с другом. Пракрити есть мощь Природы, исполняющая Мощь, это Энергия, стоящая поодаль от Сознания; ибо Сознание принадлежит Пуруше, Пракрити без Пуруши инертна, механична, несознательна. Пракрити развивает в качестве своего формального "я" и базиса действия первичную Материю, и в ней проявляет жизнь и чувство и разум и интеллект; но интеллект, являющийся частью Природы и ее продуктом в первичной Материи, также инертен, механичен, несознателен -- концепция, проливающая определенный свет на порядок и на связанные в совершенстве работы Несознательного в материальной вселенной: именно благодаря свету души, Духа, приданному механическим работам чувства-разума и интеллекта, они становятся сознательными при помощи его сознания, даже они как бы становятся активными только благодаря восхождению духа. Пуруша становится свободным путем отхода от Пракрити; он становится ее господином путем отказа быть вовлеченным в Материю. Природа действует при помощи трех принципов, мод или качеств ее вещества и ее действия, которые в нас становятся фундаментальными модами некой психологической и физической субстанции и ее работ, принцип инерции, принцип кинетики [?-kinesis] и принцип баланса, света и гармонии: когда они находятся в неравном движении, Природа начинает действовать; когда они приходят в равновесие, она успокаивается. Пуруша, сознательное существо, множественен [plural], не один и не единственный, тогда как Природа одна: может даже показаться, что любой найденный нами принцип тождества в существовании принадлежит Природе, а каждая душа независима и уникальна, единственна сама по себе и отделена, как в своем наслаждении Природой, так и своем освобождении от Природы. Мы на опыте находим, что эти положения Санкхьи совершенно верны, когда вступает в прямой внутренний контакт с реальностями индивидуальной души и вселенской Природы; но они являются прагматическими истинами, и мы не ограничены тем, чтобы принять их в качестве целой или фундаментальной истины я или Природы. Пракрити представляет себя как несознательная Энергия в материальном мире, но по мере роста шкалы сознания она все более и более обнаруживает себя как сознательная сила, и мы воспринимаем, что даже ее несознание скрывает тайное сознание; точно также сознательное существо составляет множество в ее индивидуальных душах, но в ее "я" мы можем переживать ее как одно во всем и одно в своем собственном существенном существовании. Более того, переживание души и Природы как дуальности, верно, но переживание их единства имеет также свою законность. Если Природа или Энергия может наложить свои формы и работы на Существо, то это может быть только потому, что она есть Природа или Энергия Существа, и поэтому Существо может принять их как свои собственные; если Существо может стать господином Природы, то это должно быть вследствие того, что оно пассивно наблюдало над своей собственной Природой, делающей свою работу, но может также контролировать и господствовать; даже в пассивности его согласие необходимо для действия Пракрити, и эта связь убедительно показывает, что эти два не чужды друг другу. Эта дуальность занимаемая позиция, двойной статус, принятый для операций само -проявления существа; но нет вечной и фундаментальной разделенности и дуализма Существа и его Сознания-Силы, Души и Природы.

Эта Реальность, "я", занимает позицию Сознательного Существа, рассматривающего и принимающего или правящего работами своей собственной Природы. Кажущаяся дуальность создана для того, чтобы могло быть свободное действие Природы, вырабатывающее себя с поддержкой Духа и опять же ради свободного и мастерского действия Духа, контролирующего и вырабатывающего Природу. Эта дуальность также необходима для того, чтобы Дух мог в любой момент по выбору отойти от любого образования его Природы и растворить все образование или принять или усилить новое или высшее образование. Это самые очевидные возможности Духа в его операциях со своей собственной Силой, и они могут наблюдаться и быть проверенными на нашем собственном опыте; они есть логические результаты мощностей Бесконечного Сознания, мощностей, которые должны видеться родственными его бесконечности. Аспект Пуруши и аспект Пракрити всегда идут вместе, и какой бы статус Природы или Сознания-Силы в действии не предполагался, проявлялся или развивался, всегда есть соответствующий статус Духа. В своем верховном статусе Дух есть верховное Сознательное Существо, Пурушоттама, и Сознание-Сила есть его верховная Природа, Пара Пракрити. В каждом статусе градаций Природы Дух занимает подобающее место бытия, соответствующее той градации; в Природе Разума он становится ментальным существом, в Природе Жизни он становится витальным существом, в природе Материи он становится физическим существом, в Сверхразуме он становится Существом Знания; в верховном духовном статусе он становится Существом Блаженства и чистого Существования. В нас, воплощенных индивидах, он стоит позади всего как психическая Сущность, внутреннее "я", поддерживающее другие формулировки нашего сознания и духовного существования. Пуруша, индивид в нас, космичен в космосе, трансцендентен в трансцендентности: тождество с "я" кажущееся, но именно "я" в его чистом безличностном-личностном статусе Духа в вещах и существах -- безличностном, поскольку неразделен личностным качеством, личностном, поскольку возвышается над индивидуализациями я в каждом индивиде -- имеет дело с работами своей Сознания-Силы, ее исполнительной силы само-природы, в любом положении, необходимом для этой цели.

Но, очевидно, не зависимо от занимаемого положения или связи, формируемой в любом индивидуальном узле Пуруша-Пракрити, Существо в фундаментальной космической связи является господином или правителем своей природы: ибо даже когда оно позволяет Природе следовать своим собственным путем с ним, его согласие необходимо для поддержки ее работ. Это выявляется в своем наиполнейшем откровении в третьем аспекте Реальности, в Божественном Существе, которое является мастером и создателем вселенной. Здесь выходит на передний план верховная Личность, Существо в его трансцендентальном и космическом сознании и силе, всемогущее, всезнающее, контролер всех энергий, Сознательное во всем том, что сознательно или несознательно, Обитатель всех душ и разумов и сердец и тел, Правитель или Верховодитель всех работ, Наслаждающийся всем восторгом, Создатель, сделавший все вещи в своем собственном бытии, Все-Личность, для которой все существа -- личности, Мощь, откуда берут начало все мощности, "я", Дух во всем, своим бытием Отец всего того, что есть, в своем Сознании-Силе Божественная Мать, Друг всех созданий, Все-блаженное и Все-прекрасное, по отношению к которому вся красота и вся радость суть откровение, Все-любящий и Всеми -любимый. В определенном смысле, так увиденный и понятый, этот аспект становится наиболее полным и исчерпывающим из всех аспектов Реальности, поскольку здесь все объединено в единственной формулировке; ибо Ишвара супракосмичен, как и интракосмичен; Он есть тот, кто превышает и населяет и поддерживает всю индивидуальность; Он есть верховный и вселенский Брахман, Абсолют, верховное "я", верховный Пуруша (Гита). Но, совершенно ясно, что это не есть личностный Бог из какой-либо религии, существо, ограниченное своими качествами, индивидуальное и отделенное ото всех остальных; ибо все такие личностные боги являются только ограниченными представлениями или именами и божественными личностями одного Ишвары. А также это не является Сагуной Брахман, активной и обладающей качествами, ибо это только одна сторона существа Ишвары; Ниргуна -- недвижимый и без качеств -- другая сторона Его существования. Ишвара есть Брахман Реальности, "я", Дух, открытый как обладатель, наслаждающийся своим собственным само-существованием, создатель вселенной и единый с ней, Пантеоз [? -- Pantheos], и все же превыше этого, Вечное, Бесконечное, Невыразимое, Божественная Трансцендентальность.

Резкое противопоставление, делаемое между личностью и безличностью нашим ментальным способом мышления, является порождением разума, базирующегося на видимостях материального мира; ибо здесь, в земном существовании, Несознательное, из которого все берет свое начало, появляется как нечто полностью безличностное; Природа, несознательная Энергия, полностью безличностна в своей проявленной сути и отношениях; все Силы носят маску безличности, все качества и мощности, Любовь и Восторг и само Сознание имеют этот аспект. Личностность видится как творение сознания в безличностном мире; это ограничение сдерживающимся формированием мощностей, качеств, населяющих сил природы-действия, заключение в ограниченный круг само-опыта, который мы должны превзойти -- потеря личности обязательна, если мы хотим обрести универсальность, еще более необходима, если мы хотим достичь Трансцендентного. Но то, что мы так называем личностью, есть только образование поверхностного сознания; за ним есть Личность, принимающая множество личин, которая может в одно и то же время иметь много личностей, но сама одна, реальна, вечна. Если мы взглянем на вещи более широким взглядом, то сможем увидеть, что все безличностное есть только мощь Личности: само существование не имеет смысла без Существующего, сознание не имеет опорного места, если нет того, кто сознателен, восторг бесполезен и недействителен без наслаждающегося, любовь не может иметь основания или исполнения, если нет любящего, все-мощь не нужна, если нет Всемогущего. Ибо то, что мы подразумеваем под Личностью, есть сознательное существо, даже если это появляется здесь как термин или продукт несознательного, то это не так на самом деле: ибо само Несознательное является термином тайного Сознания, то, что появляется, величественнее того, в чем появляется, как Разум величественнее Материи, а Душа величественнее Разума; Дух, наиболее тайный из всего, верховное появление, последнее откровение, есть самое величественное из всего, и Дух есть Пуруша, Все-Личность, вездесущее Сознательное Существо. И именно неведение разума об этой истинной Личности в нас, его путание личности с нашим переживанием эго и ограниченной персональности, сбивающее с толку явление возникновения ограниченного сознания и личности в несознательном существовании вынудило нас создать противопоставление между этими двумя аспектами Реальности, но воистину нет никакой противоположности. Вечное бесконечное само-существование есть верховная реальность, но верховное трансцендентное вечное Существо, "я" и Дух -- бесконечная Личность, можно сказать, поскольку ее существо есть сущность и источник всей личностности -- есть реальность и смысл само-существования: точно также космическое "я", Дух, Существо, Личность есть реальность и смысл космического существования; то же самое "я", Дух, Существо или Личность, проявляющая свою множественность, есть реальность и смысл индивидуального существования.

Если мы допустим Божественное Существо, верховную Личность и Все-Существо в качестве Ишвары, то возникает трудность в понимании его правления или управления миром-существованием, поскольку мы немедленно приписываем ему наши ментальные представления о человеческом правителе; мы воображаем его действующим при помощи разума и ментальной воли всемогущим произвольным образом в мире, на который он наложил свои ментальные представления как законы, и мы воспринимаем его волю как свободный каприз его личности. Но Божественному Существу нет необходимости действовать своевольно или согласно идее подобно всемогущему, но все же невежественному человеческому существу -- если такое всемогущество вообще возможно -- действует могущество: ибо оно не ограничено своим разумом; оно обладает всесознанием, в котором осознает истину всех вещей и осознает свою собственную все-мудрость, вырабатывающую их сообразно истине, присутствующей в них, их важности, их возможности или необходимости, императивной самости [selfness] их природы. Божественное свободно и не ограничено законом какого-либо деления, но все же оно действует по законам и сообразно процессам, поскольку они являются выражением истины вещей -- не только их механической, математической или другой внешней истины, а духовной реальности того, что они есть, чем они стали и еще должны стать, что они должны реализовать в себе. Он сам представлен в работе, но он также превышает ее и может ее отвергать; ибо с одной стороны Природа работает сообразно ее ограниченному комплексу формул и информируется и поддерживается в их исполнении Божественным Присутствием, но с другой стороны, существует надзор, высшая работа и определенность, даже вмешательство, свободное, но не произвольное, часто кажущееся нам магическим и сверхъестественным, поскольку оно происходит из Сверхразума и воздействует на Природу: здесь Природа является ограниченным выражением этого Сверхразума и открыта ко вмешательству или мутации его светом, его силами, его влияниям. Механический, математический, автоматический закон вещей есть факт, но внутри него присутствует духовный закон сознания за работой, который придает механическим шагам Природных сил внутренний поворот и значение, существенную правоту и тайно сознательную необходимость, и выше этого есть духовная свобода, знающая и действующая в верховной и универсальной истине Духа. Наш взгляд на божественное правление миром или на тайну его действия либо неисправимо антропоморфичен, либо неизлечимо механичен; как антропоморфизм, так и механизм имеют свои элементы истины, но они -- только сторона, аспект, а настоящая истина заключается в том, что мир управляется Одним во всем и над всем, тем, кто бесконечен в своем сознании, и именно в свете закона и логики бесконечного сознания следует нам понимать важность и построение и движение вселенной.

Если мы рассмотрим этот аспект одной Реальности и приведем его в близкую связь с другими аспектами, то сможем обрести полный взгляд на отношение между вечным Само-Существованием и динамикой Сознания-Силы, посредством которой оно проявляет вселенную. Если мы поместим себя в молчащее Само-существование, недвижимое, статичное, неактивное, то окажется, что зачинающая Сознание-Сила, Майя, способная задействовать все свои представления, динамичная супруга "я" молчания, действует везде; она базируется на фиксированном неподвижном вечном статусе и бросает духовную субстанцию бытия всеми возможными способами в формы и движения, с которыми соглашается ее пассивность или в которых она берет свое беспристрастное удовольствие, свой недвижимый восторг созидательного и мобильного существования. Независимо от того, является ли это реальным или иллюзорным существованием, то должно быть ее субстанцией и значением. Сознание играет с Бытием, Сила Природы делает то, что хочет с Существованием и делает это веществом своих творений, но тайным образом согласие Бытия необходимо на каждом шаге, чтобы сделать это возможным. Это очевидная истина в таком восприятии вещей; это то, с чем мы сталкиваемся в себе и вокруг себя; это истина вселенной, и она должна отвечать фундаментальному аспекту истины Абсолюта. Но когда мы отойдем от внешней динамической видимости вещей, но не в свидетельствующее Молчание, а во внутренний динамический принимающий участие опыт Духа, то обнаружим, что эта Сознание-Сила, Майя, Шакти сама является мощью Бытия, Само-Существующего, Ишвары. Бытие является господином ее и всех вещей, мы видим его делающим все в своей собственной суверенности, как создателя и правителя своего собственного проявления; или, если он остается позади и дает свободу действия силам Природы и ее творений, его суверенность все еще остается внутренне присущей этому разрешению, на каждом шаге подразумевается его молчаливая санкция "пусть будет так", татхасту; ибо иначе ничего не могло бы быть сделано или произойти. Бытие и его Сознание-Сила, Дух и Природа не могут быть фундаментально дуальными: все, что Природа делает, на самом деле делается Духом. Это также является истиной, которая становится очевидной, когда мы идем за оболочку и чувствуем присутствие живой Реальности, которая повсюду и все определяет, является Все-мощью и Все-правителем; это также есть фундаментальный аспект истины Абсолюта.

Опять же, если мы остаемся поглощенными Молчанием, то созидательное Сознание и его работа растворяются в Молчании; Природа и творения перестают для нас существовать или быть реальными. С другой стороны, если мы взглянем исключительно на Бытие в его аспекте единственно существующей Личности и Правителя, то Мощь или Шакти, посредством которых он делает все вещи, растворяется в его единственности или становится атрибутом Его космической личности, абсолютная монархия одного Бытия становится нашим восприятием вселенной. Оба эти опыта создают много трудностей для разума вследствие не-восприятия реальности Само-Мощи в единственности или действии, или слишком исключительного негативного переживания "я", или вследствие слишком антропоморфного характера наших представлений, прикрепленных к Верховному Существу как Правителю. Очевидно, что мы смотрим на Бесконечное, Само-Мощь которого способна на множество движений, и все из них законны. Если мы взглянем более широко и примем во внимание как безличностную, так и личностную истину вещей как одну истину, если в этом свете, свете личностного в безличностном, мы увидим двуединый аспект "я" и Мощи "я", тогда в Аспекте Личности возникает дуальная Личность, Ишвара-Шакти, Божественное "я" и Создатель и Божественное "я" и Творения [Creatrix] вселенной; становится понятной для нас мистерия мужского и женского космических Принципов, чья игра и взаимодействие необходимы для всего творения. В сверхсознательной истине Само-Существования эти два принципа сплавлены вместе и подразумевают друг в друге одно и неистощимое, но в духовно-прагматической истине дуализма вселенной они появляются и становятся активными; Божественная Мать-Энергия как вселенская творящая сила, Майя, Пара-Пракрити, Чит-Шакти проявляет космическое "я" и Ишвару и свою собственную само-мощь как двойной принцип; именно через нее действует Бытие, "я", Ишвара, и он не делает ничего, кроме как помимо нее; хотя его Воля подразумевается в ней, именно она выполняет все как верховная Сознание-Сила, которая держит все души и существа внутри нее и как исполнительная Природа; все существует и действует в согласии с Природой, все есть Сознание-Сила, проявляющаяся и играющая с Бытием в миллионах форм и движений, в которые она бросает его существование. Если мы отойдем назад от ее работ, тогда все может впасть в состояние покоя, и мы можем войти в молчание, потому что она соглашается прекратить свою динамическую активность; но именно в ее покое и молчании мы успокаиваемся. Если мы утверждаем нашу независимость от Природы, то она открывает нам верховную и вездесущую мощь Ишвары и нас как существа его существа, но эта мощь есть она сама, и мы являемся тем в ее сверхприроде. Если мы реализуем высшее образование или статус бытия, то это должно быть сделано все же через нее, через Божественную Шакти, Сознание-Силу Духа; наша сдача должна быть Божественному Существу через Божественную Мать: ибо именно к верховной Природе и в нее наш подъем должен иметь место, и это может быть сделано только при помощи супраментальной Шакти, вбирающей нашу ментальность и трансформирующей ее в ее супраментальность. Таким образом, мы видим, что нет противоречия или несовместимости между этими тремя аспектами Существования, или между ними в их вечном статусе и тремя модами Динамики, работающими во вселенной. Одно Бытие, одна Реальность в качестве "я" основывает, поддерживает, информирует, в качестве Ишвары волит, управляет и обладает своим миром проявления, созданным и удерживаемым в движении и действии своей собственной Сознание-Силой или Само-Мощью -- Майей, Пракрити, Шакти.

Определенная трудность для нашего разума появляется в примирении этих различных лиц или передних сторон Одного "я" и Духа, потому что мы вынуждены использовать абстрактные понятия и слова-определения и идеи для нечто, что не абстрактно, что духовно живо и потрясающе реально. Наши абстракции прикрепляются к различным понятиям, между которыми проходит четкая линия разделения: но не такова природа Реальности; ее аспектов множество, но все они неизменно переходят друг в друга. Истина Реальности может быть передана только идеями и образами, являющимися одновременно метафизическими и живыми и конкретными -образами, которые могут быть взяты чистым Разумом в качестве изображений и символов, но являющимися бо'льшим, чем это, зачастую гораздо бо'льшим для интуитивного видения и чувства, ибо они являются реальностями динамического духовного опыта. Безличностная истина вещей может быть передана в абстрактных формулах чистого разума, но есть и другая сторона истины, принадлежащая духовному или мистическому видению, и без этого видения реальностей абстрактные формулировки, касающиеся их, недостаточно живы, неполны. Тайна вещей заключена в настоящей истине вещей; интеллектуальное представление передает истину только в переформулировании, в абстрактных символах, как бы в кубическом искусстве мышления-речи, в геометрической фигуре. В философском исследовании необходимо по большей части придерживаться этим интеллектуальным представлениям, но также следует помнить, что это только абстракция Истины, и что для полного ее охвата или полного ее выражения необходимо конкретное переживание и более живой и более наполненный язык.

Здесь уместно взглянуть, как в этом аспекте Реальности должны мы рассматривать связь, открытую нами между Одним и Многим; это имеет значение для определения истинной связи между индивидуальным и Божественным Существом, между Душой и Ишварой. В обычном теистическом представлении Множество создано Богом; сделанное им, подобно тому, как горшечник лепит сосуд, оно зависит от него так, как творение зависит от создателя. Но в этом широком взгляде на Ишвару Множество само является Божественным Одним в его сокровенной реальности, является индивидуальным "я" верховного и вселенского Само-Существования, вечными так, как он вечен, но вечными в его бытии: наше материальное существование на самом деле является порождением Природы, но душа есть бессмертная часть Божественности, и за ней стоит Божественное "я" в природном творении. Все же Одно -- это фундаментальная Истина существования, а Множество существует благодаря Одному, и поэтому существует полная зависимость проявленного существа от Ишвары. Эта зависимость скрывается разделяющим неведением эго, которое пытается существовать по своему собственному усмотрению, хотя на каждом шаге оно с очевидностью зависит космической мощи, создавшей его, движимо им, является частью космического бытия и действия; ясно, что это усилие эго есть недооценка, ошибочное отражение истины само-существования, которая содержится внутри нас. Верно, что в нас есть нечто, не в эго, а в "я" и сокровенном существе, нечто, что превосходит космическую Природу и принадлежит Трансцендентному. Но это нечто также обретает независимость от Природы только благодаря зависимости от внешней Реальности; только через самоотдачу или сдачу души и природы Божественному Существу можем мы достичь нашего высочайшего "я" и верховной Реальности, ибо именно Божественное Существо есть то высочайшее "я" и та верховная Реальность, и мы само-существуем и вечны только в его вечности и благодаря его само-существованию. Эта зависимость не противоречит Тождеству, а сама является дверью к реализации Тождества -- так что здесь мы также встречаем то явление дуальности, выражающее единство, исходящее из единства и вновь открывающееся единству, являющееся постоянной и фундаментальной операцией вселенной. Именно эта истина сознания Бесконечного создает возможность всех связей между Многим и Одним, среди которых реализация тождества разумом, присутствие тождества в сердце, существования тождества во всех членах занимает высочайшее место, и все же это не отменяет, а утверждает все другие личные связи и придает им их полноту, их полный восторг, их полное значение. Это суть магия, но и логика Бесконечного.

Все же остается одна проблема, требующая разрешения, и она может быть решена на той же основе; это проблема противопоставления Не-Проявленного и проявления. Ибо можно было бы сказать, что все то, что было достигнуто прежде, может быть истиной проявления, но проявление является реальностью низшего порядка, частным движением, вызванным из Не-Проявленной Реальности, и когда мы входим в то, что верховно Реально, эти истины вселенной теряют какую-либо законность. Не-Проявленное безвременно, предельно вечно, является абсолютным несводимым само-существованием, к которому проявление и его ограничения не могут дать никакого ключа или дают ключ только иллюзорный и обманчивый в силу его недостаточности. Отсюда возникает проблема отношения Времени к безвременному Духу; ибо мы предположили, напротив, что то, что непроявлено в Безвременном Вечном, проявлено в Вечности Времени. Если это так, если временно'е есть выражение Вечного, то при всем различии условий, при всей частности выражений, то, что все же фундаментально во Временном выражении, должно некоторым образом пред-существовать в Трансцендентном и быть почерпнутым из безвременной Реальности. Ибо если это не так, то эти фундаментальные вещи должны придти в выражение Времени напрямую из Абсолюта, отличного от Времени и Безвременности, и Безвременный Дух должен быть верховным духовным отрицанием, неопределимым, основывающим свободу Абсолюта от ограничения тем, что сформулировано во Времени -- он должен быть негативным по отношению к позитивному Времени, быть в том же с ним отношении, как Ниргуна к Сагуне. Но на самом деле то, что мы подразумеваем под Безвременным, есть духовный статус существования, не подчиненный движению времени или последовательному или относительному переживанию времени, как прошлого, настоящего и будущего. Безвременный Дух совсем не обязательно является пустотой; он может содержать в себе все, но в сущности, безотносительно ко времени или форме или связи или обстоятельствам, возможно, в вечном единстве. Вечность есть общий термин между Временем и Безвременным Духом. То, что в Безвременном не проявлено, подразумевается, сущностно, возникает во Времени в движении, или, по крайней мере, в замысле и отношении, в результате и обстоятельстве. Поэтому Безвременное и Время -- суть одна и та же Вечность или то же самое Вечное в двойном статусе; они представляют двукратный статус бытия и сознания, одно -- это вечность недвижимого статуса, другое -- вечность движения в этом же статусе.

Первозданный статус -- статус безвременной и беспространственной Реальности; Пространство и Время будут той же Реальностью, само-расширенной до того, чтобы содержать развертывание того, что было внутри нее. Различие будет или может быть, как и во всех других противостояниях, в Духе, взирающем на себя в сущности и принципе бытия, и в том же самом Духе, взирающем на себя в динамизме своей сущности и принципа. Пространство и Время -- это имена, даваемые нами этому само-расширению одной Реальности. Мы привыкли видеть Пространство как статичное расширение, в котором все вещи стоят или движутся вместе в фиксированном порядке; мы видим время как мобильное расширение, измеряющееся движением и происходящим: тогда Пространство будет Брахманом в само-расширенном статусе; Время будет Брахманом в само-расширенном движении. Но это только первое впечатление, и оно неточно: Пространство может на самом деле быть постоянно движущимся, в котором постоянство и неизменная временная связь вещей создает ощущение стабильности Пространства, и в котором мобильность создает ощущение движения времени в стабильном Пространстве. Или опять же, Пространство будет Брахманом, расширенном для того, чтобы удержать вместе формы и объекты; Время будет Брахманом, само-расширенным для того, чтобы развернуть движение само-мощи, несущей формы и объекты; тогда Пространство и Время будут дуальным аспектом одного и того же само-расширения космического Вечного.

Чисто физическое Пространство могло бы считаться само по себе свойством Материи; но Материя -- это порождение Энергии в движении. Поэтому в материальном мире Пространство могло бы быть либо фундаментальным само-расширением материальной Энергии, либо ее само-сформированным полем существования, ее представлением Несознательной Бесконечности, в которой она действует, фигурой, в которой она дает пристанище формулам и движениям своего собственного действия и само-порождения. Само Время будет курсом того движения или, иначе, впечатлением, созданным им, впечатлением нечто, что представляет себя нам как регулярно последовательное в своем явлении -- деление или континуум, поддерживающий непрерывность движения и все же отмечающий свою последовательность -- поскольку движение само по себе регулярно последовательно. Или иначе Время могло бы быть измерением Пространства, необходимым для полного действия Энергии, но не понятым нами в качестве такового, поскольку оно видится нашей сознательной субъективности как нечто субъективное в себе, ощущается нашим разумом, но не воспринимается нашим действием, и поэтому не распознается как измерение пространства, которое имеет для нас видимость созданного чувствами или воспринятого чувствами объективного расширения.

В любом случае, если Дух есть фундаментальная реальность, то Время и Пространство должны быть либо концептуальными условиями, при которых Дух обозревает свое собственное движение энергии, либо они должны быть фундаментальными условиями самого Духа, который предполагает различную видимость или статус в соответствии со статусом сознания, в котором они проявляются. Другими словами, для каждого статуса нашего сознания существуют различные Времена и Пространства, и даже в пределах каждого статуса есть различные движения Времени и Пространства; но все будет передачей фундаментальной духовной реальности Пространства-Времени. В действительности, когда мы выходим за физическое пространство, то начинаем осознавать расширение, на котором базируется все движение, и это расширение -- духовное и не материальное; это "я" или Дух, содержащий все действие своей собственной Энергии. Это происхождение или базисная реальность Пространства начинает становиться видимой, когда мы отходим от физического: ибо тогда мы начинаем осознавать субъективное расширение Пространства, в котором сам разум живет и движется и которое есть нечто другое, чем физическое Пространство-Время, и все же в этом есть некоторая интерпретация; ибо наш разум может двигаться в своем собственном пространстве таким образом, чтобы вызвать движение также в пространстве Материи или действовать на что-то удаленное в пространстве Материи. В еще более глубоком состоянии сознания мы осознаем чисто духовное Пространство; в этом осознании Время кажется больше не существующим, поскольку прекращаются все движения, или, если что-то движется и происходит, то это может иметь место независимо в любой наблюдаемой последовательности Времени.

Если в аналогичном внутреннем движении мы выйдем за пределы Времени, отойдем от физического и взглянем на него, не будучи вовлеченными в него, то откроем, что восприятие Времени и движение Времени -- относительны, но само Время реально и вечно. Восприятие Времени зависит не только от используемых мер, но и от сознания и положения наблюдателя: более того, каждое состояние сознания имеет другую временную связь; Время в сознании Разума и Пространство Разума имеют не то же самое ощущение и меру своих движений, как в физическом Пространстве; движение происходит быстрее или медленнее в соответствии с состоянием сознания. Каждое состояние сознания имеет свое собственное Время, и все же могут существовать связи Времен между ними; и когда мы уходим за физическую поверхность, то находим, что в одном и том же сознании могут сосуществовать несколько различных статусов Времени и движений Времени. Это очевидно во Время сна [грезы -- dream], когда длинная последовательность событий может произойти в период, соответствующий секунде или нескольким секундам физического Времени. Тогда есть определенная связь между различными статусами Времени, но нет установимого соответствия меры. Может показаться, что Время как будто бы не имеет объективной реальности, а зависит от тех условий, которые могут быть установлены действием сознания в его связи со статусом и движением бытия: Время может показаться чисто субъективным. Но, на самом деле, Пространство также может показаться субъективным в силу взаимной связи Пространства Разума и Пространства Материи; другими словами, оба пространства являются первозданным духовным расширением, но передающимся отдельными аспектами разума по-разному: чистым разумом -- как субъективное поле разума, чувством -- как объективное поле само-восприятия. Субъективность и объективность -- это только две стороны одного сознания, и кардинальным фактом является то, что любое данное Пространство и Время или любое данное Пространство-Время как целое являются статусом бытия, в котором есть движение сознания и силы бытия, движение, которое создает или проявляет события и происходящее; именно отношение видящего сознания и силы, формулирующей происходящее, отношение, внутренне присущее статусу, определяет ощущение Времени и создает наше осознание движения Времени, связи Времени, меры Времени. В этой фундаментальной истине первозданный статус Времени за всеми его вариациями есть ничто иное, как вечность Вечного, точно также, как фундаментальная истина Пространства, первозданное ощущение его реальности есть бесконечность Бесконечного. Бытие может иметь три различные состояния своего сознания по отношению к своей собственной вечности. Первое -- это то, в котором присутствует недвижимый статус "я" в его сущностном существовании, само-поглощенное или само-сознательное, но в любом случае в нем нет развития сознания в движении или происходящего; это то, что мы различаем как безвременную вечность. Второе -- это его целостное сознание последовательных связей всех вещей, принадлежащих предначертанному или в действительности происходящему проявлению, в котором то, что мы называем прошлым, настоящим и будущим, стоят вместе, как на карте или в определенном плане или в большой степени подобно тому, как артист, художник или архитектор может держать все детали своей работы в своем разуме, обозревая их в целом и извлекая их и выстраивая по определенному плану для исполнения; это стабильный статус или одномоментная интегральность Времени. Это видение Времени вообще не является частью нашего обычного восприятия событий, как они происходят, хотя наш взгляд на прошлое, поскольку оно уже известно и может рассматриваться в целом, может считаться чем-то, имеющим тот же характер; но мы знаем, что это сознание [сознание второго статуса] существует, поскольку в исключительном состоянии можно войти в него и видеть вещи с точки зрения этой одномоментности видения Времени. Третий статус -- статус разворачивающегося движения Сознание-Силы и ее последовательная выработка того, что было выдано ею в статическом видении Вечного; это движение Времени. Но именно в одной и той же Вечности существует этот тройной статус и имеет место движение; в действительности нет двух вечностей, одной -- вечности статуса, другой -- вечности движения, а есть различные статусы или положения, принимаемые Сознанием по отношению к одной Вечности. Ибо мож� о видеть целостное развитие Времени со стороны или находясь над движением; можно занять устойчивое положение внутри движения и смотреть на "до" и "после" в фиксированной, определенной или предначертанной последовательности; или вместо этого можно занять мобильную позицию в движении, самому двигаться с ним от момента к моменту и видеть, как все то, что произошло, отступает назад в прошлое, и все то, что должно произойти, приходит из будущего; или иначе можно сконцентрироваться только на занимаемом моменте и не видеть ничего, кроме того, что происходит в тот момент и непосредственно вокруг и за ним. Все эти положения могут приниматься существом Бесконечного в одновременном видении или переживании. Оно может видеть Время, находясь над ним и внутри него, превышая его и не изнутри; оно может видеть, как Безвременное развивает движение Времени, не прекращая быть безвременным, оно может охватить целостное движение в статичном и динамическом видении и в то же время выводить нечто из себя в видение момента. Эта одновременность может показаться конечному сознанию, привязанному к видению момента, магией Бесконечного, магией Майи; его собственному способу восприятия, которому требуется ограничивать, рассматривать каждый статус по отдельности, чтобы затем все гармонизировать, это дает ощущение запутанной и несогласующейся нереальности. Но для бесконечного сознания такая интегральная одновременность видения и переживания будет совершенно логичной и согласующейся; все сможет стать элементами целостного видения, способными быть тесно связанными друг с другом в гармоничном устройстве, во множественности взгляда, выносящего единство виденных вещей, разнообразное представление сопутствующих аспектов Одной Реальности.

Если может быть эта одновременная множественность само-представления одной Реальности, то мы видим, что нет невозможности сосуществования Безвременного Вечного и Вечности Времени. Это будет одна и та же Реальность, обозреваемая дуальным само-осознанием, и не может быть противоречия между ними; будет взаимная корреляция двух мощностей само-осознания бесконечной и вечной Реальности -- мощь статуса и непроявления, мощь само-осуществляемого действия и движения и проявления. Эта одновременность, какой противоречащей и труднопримиримой она не может показаться нашему ограниченному поверхностному видению, будет внутренне присущей и нормальной для Майи или вечного само-знания и всезнания Брахмана, вечного и бесконечного знания и мощи мудрости Ишвары, сознания -силы Сатчитананды.

Глава III

ВЕЧНОЕ И ИНДИВИДУАЛЬНОЕ

                       Он есть Я.
                       Иша Упанишад (стих6)

                       Это вечная  порция Меня стала живым су-
                   ществом в мире живых существ...  Око знания
                   видит Господа,  пребывающего  в теле и нас-
                   лаждающегося и идущего вперед от него.
                       Гита (XV. 7,10.)

                       Две прекраснокрылые птицы, друзья и со-
                   ратники, уселись на общее  дерево,  и  одна
                   ест сладкие фрукты, а другая смотрит на нее
                   и не ест ...  Где крылатые души  взывают  к
                   открытию знания  их  части бессмертия,  там
                   Господь всего,  Опекун   Мира   завладевает
                   мною, он Мудр, "я" невежественен.
                       Риг Веда(I.164. 20,21.)

Тогда есть фундаментальная истина существования, Вездесущая Реальность, вездесущая над космическим проявлением и в нем и присущая в каждом индивиде. Существует также динамическая мощь Все-присутствия, сознательное само-проявляющееся действие бесконечной Сознания-Силы. Как фаза или движение само-проявления существует нисхождение в кажущееся материальное несознание, пробуждение индивида из Несознания и эволюция его существа в духовное и супраментальное сознание и мощь Реальности, в его собственное вселенское и трансцендентное "я" и источник существования. Именно на этой базе должны мы основывать свое понимание истины нашего земного бытия и возможности божественной Жизни в материальной Природе. Наша главная нужда здесь -- открыть происхождение и природу Неведения, которое мы видим возникающим из несознания материи или заключающим себя внутри тела материи, а также открыть природу Знания, которое должно заместить Неведение, также понять процесс само-развертывания Природы и искупления души. Ибо в действительности Знание там сокрыто в самом Неведении; оно должно быть скорее раскрыто, чем приобретено: оно скорее раскрывается, чем учится, раскрывается в само-развертывании, направленном внутрь и вверх. Но прежде стоит выявить и убрать с пути одну трудность, неизбежно возникающую, трудность допущения того, что даже в принятии имманентности Божественного в нас, даже в принятии нашего индивидуального сознания в качестве средства последовательного эволюционного проявления, индивид в каком-то смысле вечен или что может быть какая-то сохраняемость индивидуальности после освобождения, достигнутого при помощи единства и само-знания.

Это трудность логического рассудка, и ее следует рассматривать в свете большего и более всеобъемлющего озаренного разума. Или если это трудность духовного опыта, то она может быть разрешена только в более широком раскрывающем переживании. Можно, конечно, также применить диалектический метод, словопрение логического разума; но этот метод сам по себе искусственен, часто оборачивается тщетной битвой в облаках и всегда неокончателен. Логическое рассуждение полезно и совершенно необходимо в своем собственном поле, для того чтобы придать разуму определенную чистоту, точность и тонкость при оперировании со своими собственными идеями и словами-символами, так что наше восприятие истин, которых мы достигаем при наблюдении или опыте или которые мы увидели физически, психологически или духовно, были по возможности меньше затемнены путаницами нашего среднего человеческого интеллекта, его склонностью принимать видимость за факт, его поспешностью хвататься за частичные истины, его преувеличенными выводами, его интеллектуальными и эмоциональными частностями, его неполными построениями в том связывании истины с истиной, благодаря только чему мы можем достичь полного знания. Нам нужно иметь ясный, чистый, тонкий и гибкий разум для того, чтобы мы могли как можно меньше впадать в обычную ментальную привычку всякого рода, которая обращает саму истину в поставщика ошибок. Это прояснение, эта привычка ясного логического рассуждения, находящая свое завершение в методе метафизической диалектики, на самом деле помогает очищению разума, и поэтому его участие в подготовке знания очень велико. Но сам по себе этот метод не может привести ни к знанию мира, ни к знанию Бога, и еще в меньшей степени примиряет низшие и высшие реализации. Он в большей степени является стражем недопущения ошибки, чем открывателем истины -- хотя при помощи дедукции из уже обретенного знания он иногда может вывести новые истины и представить их на утверждение опыта или более высоких и широких способностей видения истины. В более тонком поле синтетического или объединяющего знания логическая привычка разума даже может стать камнем преткновения в силу этой самой способности, дающей такое специфическое использование; ибо она настолько приучает разум различать и покоиться на этих различениях и работать с этими различениями, что разум становится в тупик, когда он должен отвергнуть или превзойти эти различения. Тогда наша цель состоит в том, чтобы при рассмотрении трудностей обычного разума, встречающегося лицом к лицу с переживанием космического и трансцендентного единства индивида, сделать более ясным для нас, прежде всего, происхождение трудностей и то, как избежать их, и прояснить для нас, что более важно, реальную природу единства, которого мы достигаем, и свершение индивида, когда он становится одним со всеми творениями и начинает пребывать в тождестве Вечного.

Первая трудность, встречаемая рассудком -- это то, что он всегда был приучен идентифицировать "я" с эго и думать о нем, как о существующем только благодаря ограничениям и исключительностям эго. Если бы это было так, то с превосхождением эго индивид бы утрачивал свое собственное существование; нашим концом было бы исчезновение или растворение в некоторой универсальности материи, жизни, разума или духа, либо иначе в некотором неопределимом, откуда стартовали наши эгоистические определенности индивидуальности. Но чем является это строго разграничивающее само-переживание, которое мы называем эго ? Оно само по себе есть не нечто фундаментально реальное, а только практическое образование нашего сознания, предназначенное для централизации в нас деятельности Природы. Мы воспринимаем образование ментального, физического, витального переживания, которое отличает себя ото всей остальной части бытия, и это есть то, что мы думаем о себе в природе -- это индивидуализация единства в становлении. Тогда мы постигаем себя как нечто, что так индивидуализировалось и существует только столько, пока оно так индивидуализировано -- вре'менное или, по крайней мере, временно'е становление; или иначе мы постигаем себя как некто, кто поддерживает или вызывает индивидуализацию, бессмертное существо, возможно, но ограниченное своей индивидуальностью. Это восприятие и это понимание составляет наше эго-ощущение. Обычно мы не идем дальше этого в нашем познании индивидуального существования.

Но в конце концов мы должны увидеть, что наша индивидуализация -- это только поверхностное образование, практический отбор и ограниченный сознательный синтез ради вре'менной полезности жизни в некотором частном теле, либо иначе это постоянно изменяющийся и развивающийся синтез, проводимый через последовательные жизни в последовательных телах. За всем этим присутствует сознание, Пуруша, не определенный или ограниченный своей индивидуализацией или этим синтезом, а напротив, определяющий, поддерживающий и все же превосходящий ее. То, что он выбрал для того, чтобы сконструировать этот синтез, есть его тотальное переживание мира-бытия. Поэтому наша индивидуальность существует благодаря миру-бытию, но также и благодаря сознанию, которое использует мир-бытие ради переживания возможностей индивидуальности. Обе эти мощности, Личность и ее мировой материал, необходимы для нашего теперешнего переживания индивидуальности. Если бы Пуруша с его индивидуализирующим синтезом сознания исчез, слился, уничтожил себя каким-либо образом, то и наша сконструированная индивидуальность также бы исчезла, поскольку не было бы больше в наличии Реальности, поддерживающей ее; с другой стороны, если бы мировое бытие исчезло, слилось, растворилось, тогда бы наша индивидуализация также бы исчезла, поскольку требуется материал для переживания, посредством которого оно задействует себя. Тогда мы распознаем эти два термина нашего существования, мировое бытие и индивидуализирующее сознание, два термина, являющихся причиной всего нашего само-переживания и миро-переживания.

Но дальше мы видим, что в конце концов этот Пуруша, эта причина и "я" нашей индивидуальности, приходит к тому, чтобы охватить весь мир и все другие существа в некоторого вида сознательном расширении себя и восприятия себя как единого с миром-бытием. В этом своем сознательном расширении он превосходит первичный опыт и уничтожает барьеры своего активного самоограничения и индивидуализации; благодаря своему восприятию своей собственной бесконечной универсальности он идет за пределы всего сознания отделенной индивидуальности или ограниченного бытия души. Благодаря самому этому факту индивид перестает быть само-ограниченным эго; другими словами, превосходится наше ложное сознание существования только посредством самоограничения, посредством жесткого отграничения нас самих от остального бытия и становления; уничтожается наша идентификация с нашей личностной и временной индивидуализацией в конкретном разуме и теле. Но вся ли истина об индивидуальности и индивидуализации уничтожается ? прекращает ли свое существование Пуруша или же он становится мировым Пурушей и продолжает сокровенно жить в бесчисленных разумах и телах ? Мы не находим, что это так. Он по-прежнему индивидуализирует и по-прежнему именно он существует и охватывает это более широкое сознание, в то время как он все еще индивидуализирует: но разум считает нас самих более не ограниченной временной индивидуализацией, а только волной становления, пущенной через море бытия или же формой или центром универсальности. Душа по-прежнему делает мировое становление материалом для индивидуального переживания, но вместо того, чтобы считать его чем-то внешним и бо'льшим, чем она сама, чем-то, на чем она должна испить свою чашу, чем-то, чьему влиянию она подвержена, с чем она должна считаться и с чем приспосабливаться, душа осознает это нечто субъективно как бы находящимся внутри себя; это охватывает как мировой материал, так и индивидуализированный опыт пространственной и временно'й деятельности в свободном и расширенном сознании. В этом новом сознании духовный индивид воспринимает свое истинное "я" одним в существе с Трансцендентным и посаженным и пребывающем внутри него, и больше не принимает свою сконструированную индивидуальность за нечто большее, чем образование для миро-переживания. Наше единение с мировым бытием есть Сознание "я", которое в одно и то же время придает миру космичность и индивидуализирует через индивидуального Пурушу, и как в том мировом бытии, так и этом индивидуальном существе и во всех индивидуальных существах осознается то же самое "я", проявляющееся и переживающее свои разнообразные проявления. Тогда это "я" должно быть одним в своем бытии -- иначе мы не могли бы переживать это единство -- и все же должно быть способным в самом своем единстве на космическую дифференциацию и множественную индивидуальность. Это единство составляет его существо -- да, но космическая дифференциация и множественная индивидуальность суть мощности его бытия, постоянно вырисовывающиеся, являющиеся его восторгом и природой сознания, которые должны быть проявлены. Следовательно, если мы достигаем единства с тем, если мы даже становимся полностью и в любом смысле этим существом, то почему должна быть урезана мощь его бытия и почему мы вообще должны желать или бороться за то, чтобы ее урезать ? Тогда нам следует только уменьшить диапазон нашего объединения с ним при помощи исключительной концентрации, приняв божественное существо, но не приняв нашей части в мощи и сознании и бесконечном восторге Божественного. В действительности это было бы индивидуальным поиском мира и покоя объединения в бездвижимом тождестве, но и отвержением восторга и разнообразной радости объединения в природе и действии и мощи божественного Существования. Это возможно, но нет необходимости придерживаться этого как конечной цели нашего бытия или нашего конечного совершенства.

Либо одним из возможных объяснений может быть то, что в мощности, акте сознания нет реального единения, и только в статусе сознания присутствует совершенно недифференцируемое единство. Теперь ясно, что в том, что мы можем назвать пробужденным единством индивида с Божественным, в противоположность впадения в спячку или концентрации индивидуального сознания в поглощающем тождестве, наверняка должно быть разнообразие опыта. Ибо в этом активном единстве индивидуальный Пуруша расширяет свой активный опыт также, как свое статическое сознание на пути объединения с этим "я" его бытия и мирового бытия, и все же остается индивидуализация, а потому и дифференциация. Пуруша осознает все остальные индивиды как "я" себя; он может при помощи динамического единения осознать их ментальное и практическое действие как встречающееся в его вселенском сознании, точно так же, как он осознает свое собственное ментальное и практическое действие; он может помочь определить их действие при помощи субъективного объединения с ними: но все же есть практическая разница. Действие Божественного в нем есть то, чем он особенно и непосредственно занят; действие Божественного в его других "я" есть то, с чем он связан вселенски, не непосредственно, а через и при помощи своего объединения с ними и с Божественным. Поэтому индивид существует, хотя он превышает маленькое отдельное эго; вселенское существует и охватываемо им, но оно не отменяет или поглощает всю индивидуальную разницу, даже если благодаря его универсальности превосходится то ограничение, которое мы называем эго.

Теперь мы можем оставить эту дифференциацию, погрузившись в поглощение исключительного единства, но с какой целью ? Ради совершенного единства ? Но мы лишаемся этого, приняв дифференциацию, ничуть не больше, чем Божественное лишается Его тождества, приняв эту дифференциацию. Мы обладаем совершенным единством в Его бытии и можем растворить себя в нем в любое время, но мы имеем также это другое дифференцированное единство и можем влиться в него и действовать свободно в нем в любой момент времени, не теряя тождества: ибо мы растворили эго и освобождены от исключительных напряжений нашей ментальности. Значит, ради покоя и отдыха ? Но мы обладаем миром и покоем благодаря нашему единству с Ним, даже как Божественное обладает навеки Его вечным покоем посреди Его вечного действия. Тогда ради простого удовольствия отбросить всякие различия ? Но эта дифференциация имеет свою божественную цель: это средство достижения бо'льшего единства, это не средство разделения, как в эгоистической жизни; ибо мы наслаждаемся благодаря нашему единению с нашими другими "я" и с Богом во всем, что мы исключаем при нашем отказе от его множественного бытия. В любом случае это либо переживание Божественного в индивидуальном обладании и наслаждении, либо переживание Божественного в единстве космоса; это не абсолютное Божественное, восстанавливающееся после потери Его единства. Конечно, мы можем предпочесть растворение в чистом исключительном единстве или отход в супракосмическую трансцендентность, но в духовной истине Божественного Существования нет причины, вынуждающей нас не принимать участия в этом большом обладании и блаженстве Его вселенского бытия, что является свершением нашей индивидуальности.

Но дальше мы видим, что наше индивидуальное бытие выходит единственно и окончательно не в космическое бытие, а в нечто, где они оба объединены. Как наша индивидуализация в мире является становлением того "я", так и мир также является становлением этого Я. Мировое бытие всегда включает индивидуальное бытие; поэтому эти два становления, космическое и индивидуальное, всегда связаны друг с другом и в практическом отношении взаимно зависят друг от друга. Но мы находим, что в конце концов и индивидуальное существо приходит к тому, чтобы включить мир в свое сознание, и поскольку при этом не происходит умаления духовного индивида, и индивид вступает в свое полное, большое и совершенное само-осознание, то мы должны предположить, что индивид всегда включает в себя космос, и только поверхностное сознание в силу своего неведения не может обладать этим включение вследствие самоограничения в эго. Но когда мы говорим о взаимном включении космического и индивидуального, мира во мне, меня в мире, все в мире, "я" [I] во всем -- ибо это есть освобождающее само-переживание -- то с очевидностью выходим за пределы языка обычного рассудка. Это происходит вследствие того, что слова, которые мы должны использовать, были созданы разумом, и эти словам были приданы значения интеллектом, ограниченным представлением о физическом Пространстве и своими условиями, а также вследствие того, что в качестве языка высшего психологического переживания используются образы, почерпнутые из физической жизни и переживания чувств. Но план сознания, к которому устремляется освобожденное человеческое существо, не зависит от физического мира, и космос, который мы так включаем и который так включен, есть не физический космос, а гармонично проявленное бытие Бога в определенном великом ритме Его сознания-силы и само-восторга. Поэтому это взаимное включение является духовным и психологическим; это передача двух форм Множества, всего и индивидуального, в объединяющем духовном опыте -- передача вечного единства Одного во Множестве; ибо Одно есть вечное единство Множества, дифференцирующего и раздифференцирующего себя в космосе. Это означает, что космос и индивид являются манифестациями трансцендентного "я", неделимого существа, хотя и кажущегося поделенным или распределенным; но в действительности он не поделен или распределен, а незримо присутствует везде. Поэтому все в каждом и каждое во всем, и все в Боге и Бог во всем; и когда освобожденная душа вступает в объединение с Трансцендентным, она имеет это само-переживание себя и космоса, что психически транслируется во взаимное включение и неизменное существование обоих в божественном единении, которое является одновременно тождеством и слиянием и охватом.

Поэтому обычный опыт рассудка не пригоден для этих высших истин. Только в неведении эго занимает место индивида; есть истинный индивид, не являющийся этим и все же имеющий вечную связь со всеми другими индивидами, не эгоистичными и само-отделенными, но сущностным характером которых является практическая взаимность, основанная на сущностном единстве. Эта взаимность, основанная на единстве, есть целостный секрет божественного существования в его совершенном проявлении; она должна быть базисом всего, чему мы даем имя божественной жизни. Но, во-вторых, мы видим, что вся трудность и путаница, в которую впадает обычный разум, состоит в том, что мы говорим о высшем и беспредельном само-переживании, основанном на божественных бесконечностях и все же применяем к нему язык, сформированный в ходе низшего и ограниченного опыта, который базируется на конечных видимостях и отдельных определениях, посредством которых мы пытаемся различить и классифицировать явления материальной вселенной. Таким образом, мы должны использовать слово "индивид" и говорить об эго и истинном индивиде подобно тому, как мы иногда говорим о кажущемся и настоящем Человеке. Очевидно, что все эти слова -- человек, кажущийся, настоящий, индивид, истинный -- должны браться в очень относительном смысле и с полным осознанием их несовершенства и неспособности выразить вещи, которые мы имеем в виду. Под индивидом мы обычно подразумеваем нечто, что отделяет себя от чего бы там ни было и стоит поодаль, хотя в действительности в существовании нет нигде такой вещи; это вымысел наших ментальных представлений, полезный и необходимый для выражения частной и практической истины. Но трудность заключается в том, что разум начинает преобладать при помощи своих слов и забывает о том, что частная и практическая истина становится настоящей истиной только в связи с остальными, кажущимися рассудку противоречащими ей, взятая сама по себе, она несет в себе постоянный элемент ложности. Таким образом, когда мы говорим об индивиде, то первично имеем в виду индивидуализацию ментального, витального, физического существа, отделенного от других существ, неспособного объединиться с ними в силу самой своей индивидуальности. Если мы выходим за пределы этих трех терминов разума, жизни и тела, и говорим о душе или индивидуальном "я", то все еще думаем об индивидуальном существе, отдельном ото всех других, не способном на единство и обоюдную взаимность, способного самое большее на духовный контакт и симпатию душ. Поэтому необходимо подчеркнуть, что под истинным индивидом мы подразумеваем не что-то подобное, а сознательную мощь существа Вечного, всегда существующего благодаря единству, всегда способного на взаимность. Именно это существо при помощи само-знания наслаждается освобождением и бессмертием.

Но мы должны проследить еще дальше конфликт между обычным и высшим разумом. Когда мы говорим об истинном индивиде как о сознательной мощи существа Вечного, то все еще используем интеллектуальные термины -- мы не можем этого изменить, пока не погрузимся в язык чистых символов и мистических значений речи -- но, что еще хуже, это то, что в попытке избежать идеи эго мы используем слишком абстрактный язык. Давайте тогда рассмотрим сознательное существо, которое в нашей системе ценностей существования является существом Вечного в его мощи индивидуализирующего само-переживания; ибо это должно быть конкретное существо -- и не абстрактная мощь -- существо, наслаждающееся бессмертием. И тогда мы приходим к тому, что не только "я" есть в мире и мир во мне, но и Бог во мне и "я" в Боге; но это означает далеко не то, что Бог в Его существовании зависит от человека, а то, что Он проявляет Себя в том, что Он проявляет внутри Себя; индивид существует в Трансцендентном, но и вся Трансцендентность сокрыта в индивиде. Далее, "я" един с Богом в своем существе, и все же "я" могу устанавливать отношения с Ним в своем опыте. "я", освобожденный индивид, могу наслаждаться Божественным в Его трансцендентности, объединяться с Ним, и в то же время наслаждаться Божественным в других индивидах и в Его сознательном бытии. Очевидно, мы достигли определенных первичных связей Абсолюта, и они могут быть постижимы разумом, если мы увидим, что Трансцендентное, индивидуальное, космическое существо суть вечные мощности сознания -- мы снова проваливаемся, на этот раз безысходно, в полностью абстрактный язык -абсолютного существования, единство, все же большее, чем единство, которое так выражает себя для своего собственного сознания в нас, но о котором мы не можем адекватно говорить на нашем человеческом языке и не должны даже надеяться описать в негативных или позитивных терминах нашего рассудка, а можем только надеяться указать на него в предельной мощи нашего языка.

Но обычный разум, не имевший переживания этих вещей, которые столь мощно реальны для освобожденного сознания, может восстать против того, что может показаться ему не более чем скоплением интеллектуальных противоречий. Он может сказать: "Я очень хорошо знаю, что есть Абсолют; это то, в чем нет связей. Абсолют и относительное -- непримиримые противоположности: в относительном нигде нет чего-либо абсолютного, в Абсолюте не может быть ничего относительного. Все, что противоречит этим исходным данным моего мышления, интеллектуально ложно и практически невозможно. Другие утверждения также подводят под закон противоречия, говорящего, что противостоящие и конфликтующие утверждения не могут быть одновременно верными. Невозможно то, что может быть тождество с Богом и одновременно связь с Ним, подобная наслаждению Божественным. В тождестве нет никого, кто бы наслаждался, за исключением Одного. Бог, индивид и космос должны быть тремя различными действительностями, иначе не может быть связи между ними. Либо они вечно различны, либо различны в настоящее время, хотя изначально они могут быть одним недифференцированным существованием. Возможно, единство и было или будет, но не теперь, и его не может быть, пока есть космос и индивид. Космическое существо может узнать трансцендентное единство и завладеть им, только перестав быть космическим; индивид может узнать космическое или трансцендентное единство и завладеть им, только прервав всякую индивидуальность и индивидуализацию. Либо если единство есть один вечный факт, то космос и индивид не существуют; они суть иллюзии, наложенные Вечным на себя. Это также может повлечь противоречие или непримиримый парадокс; но лучше уж "я" допущу противоречие в Вечном, о котором "я" не принуждаем думать, чем допущу противоречие здесь в моих первичных представлениях, которые "я" вынужден продумывать логически и ради практических целей. На этом предположении "я" могу либо принять мир как практически реальный и думать и действовать в нем, либо отвергнуть его как нереальность и перестать думать и действовать; "я" не принуждаем примирять противоположности, не призываем быть сознательным и быть сознательным в нечто за пределами меня и мира и все же действовать на этой основе, как делает Бог, в мире противоречий. Пытаться уподобиться Богу, тогда как "я" все еще индивид, или пытаться быть тремя вещами одновременно, по моему мнению, это внести логическую путаницу, это практически невозможно." Такой может быть позиция, занимаемая обычным разумом, и она ясна, прозрачна, позитивна в своих разграничениях; она не включает никакой экстраординарной гимнастики разума, пытающегося превзойти себя и потерять себя в тенях и полусвете или любого вида мистицизме, или, по крайней мере, здесь есть только один первичный и относительно простой мистицизм, свободный ото всех других трудных сложностей. Поэтому это рассуждение наиболее удовлетворительно для простого рационального разума. Все же здесь есть тройная ошибка, ошибка делания непреодолимой пропасти между Абсолютом и относительным, ошибка упрощения и жесткости и распространения слишком далеко закона противоречий, и ошибка постижения в терминах Времени происхождения вещей, ведущих свое происхождение от Вечного и имеющих свое первое пристанище в нем.

Мы подразумеваем под Абсолютом нечто большее, чем мы сами, большее чем космос, в котором мы живем, верховную реальность того трансцендентного Существа, которое мы называем Богом, нечто, без чего все то, что мы видим или осознаем как существующее, не могло бы быть, ни на мгновение не могло бы остаться в существовании. В Индии его называют Брахманом, в Европе -- Абсолютом, поскольку это есть само-существующее, освобожденное от всякой зависимости от относительного. Ибо все относительности могут существовать только благодаря чему-то, что является истиной их всех и источником и базой их мощностей и свойств, и все же превосходит их всех; это нечто, по отношению к которому не только всякая относительность сама по себе, но также и любая сумма, которую мы можем составить из всех относительностей, которые знаем, может быть только -- во всем том, что мы знаем о них -- частичным, низшим или практическим выражением. Разум нам говорит, что такой Абсолют должен существовать; в ходе духовного опыта мы осознаем его существование: но даже когда мы лучше всего осознаем его, то не можем описать его вследствие того, что наш язык и мышление могут иметь дело только с относительным. Абсолют для нас Невыразим.

До сих пор не встречается настоящей трудности или путаницы. Но мы, ведомые привычкой разума к противопоставлению, к размышлению путем разделения и расчленения на пары противоположностей, с готовностью начинаем рассуждать об Абсолюте как если бы он не только был не ограничен пределами относительного, но и был бы ограничен своей свободой от ограничений, непреклонно бессодержательным по части всей мощи связей и по своей природе неспособным к ним, был бы чем-то враждебным во всем своем существе к относительности и был бы вечной ее противоположностью. Но с этим ложным шагом нашей логики мы попадаем в тупик. Наше собственное существование и существование вселенной становится не только мистерией, но и логически непостижимым. Ибо тем самым мы приходим к Абсолюту, неспособному к относительности и исключающему все относительности и все же являющемуся причиной или, по крайней мере, поддержкой относительности и содержащим ее, истиной и субстанцией всего относительного. Тогда у нас есть только один путь, чтобы выйти из этого логически-алогичного тупика; мы должны предположить наложение мира как само-действенной иллюзии или нереальной временной реальности на вечность бесформенного бессвязного Абсолюта. Это наложение делается нашим сбивающим индивидуальным сознанием, которое ложно видит Брахмана в образе космоса -- как человек принимает веревку за змею, но поскольку наше индивидуальное сознание само есть относительность, поддерживаемая Брахманом и существующая только благодаря ему, не есть настоящая реальность, или поскольку в своей реальности оно само есть Брахман, то именно Брахман в конце концов накладывает на себя в нас это заблуждение, и в некотором образе своего собственного сознания принимает существующую веревку за несуществующую змею, накладывает на свою собственную неопределимую чистую Реальность видимость вселенной, или если он накладывает ее не на свое собственное сознание, то на сознание, выводимое из него и зависимое от него, проецирует себя в Майю. Но это объяснение ничего не объясняет; изначальное противоречие остается там, где и было, непримиренным, и мы только переформулировали его в других терминах. Это выглядит так, как если бы пытаясь найти объяснение посредством интеллектуального рассуждения, мы бы запутались из=за бескомпромиссной логики: мы наложили на Абсолют тот обман, которое наше слишком самонадеянное рассуждение практикует по отношению к нашему собственному интеллекту; мы трансформировали нашу ментальную трудность в понимании мира-проявления в первичную неспособность Абсолюта вообще проявлять себя в мире. Но, очевидно, Абсолют не испытывает трудностей в миро-проявлении и одновременном превосхождении проявленного мира; трудность существует только для наших ментальных ограничений, которые препятствуют нам охватить супраментальную рациональность сосуществования бесконечного и конечного или схватить сложное сплетение необусловленного с обусловленным. Для нашей интеллектуальной рациональности это крайности; для абсолютного рассудка это внутренне-связанные и не сущностно конфликтующие выражения одной и той же реальности. Сознание бесконечного Существования иное, нежели чем наше сознание разума и сознание чувств, большее и более мощное, ибо оно включает в себя их как малые термины своих работ, и логика бесконечного Существования отличается от нашей интеллектуальной логики. Она примиряет в своих великих первичных фактах бытия то, что нашему ментальному взгляду, занятому словами и идеями, выведенными из вторичных фактов, кажется непримиримыми противоположностями.

Наша ошибка состоит в том, что пытаясь определить неопределимое, мы думаем, что достигли этого, когда при помощи все-исключающего отрицания описали этот Абсолют, который мы все еще вынуждены постигать как верховное позитивное и причину всего позитивного. Не удивительно, что так много проницательных мыслителей, обладающих широким взглядом на бытие, а не на словесные разделения, принуждены были заключить, что Абсолют есть фикция интеллекта, идея, рожденная словами и словесной диалектикой, ноль, несуществующее, и придти к тому, что вечное Становление -- это единственная истина нашего существования. Древние мудрецы действительно говорили о Брахмане негативно -- они говорили о нем, нети-нети, он не это, он не то -- но они также следили за тем, чтобы говорить о нем позитивно; они также говорили о нем, он есть это, он есть то, он есть все: ибо они видели, что ограничить его позитивными или негативными разделениями -- значит, изменить его истине. Они говорили, что Брахман есть Материя, есть Жизнь, есть Разум, есть Сверхразум, есть космический Восторг, есть Сатчитананда; все же по-настоящему он не может быть определен ни одной из этих вещей, ни даже нашим величайшим понятием Сатчитананды. В мире, каким мы его видим, мы находим, что для всякого позитивного существует негативное. Но негативное не есть ноль -- в действительности все то, что кажется нам нулем, начинено силой, переполнено мощью существования, полно действенного или потенциального содержимого. А также существование негативного не делает соответствующее ему позитивное несуществующим или нереальностью; оно только делает позитивное неполным утверждением истины вещей и даже, можно сказать, собственно истину позитивного. Ибо позитивное и негативное существуют не только бок о бок, но и в связи друг с другом и благодаря друг другу; они завершают все-взгляд, которого ограниченный разум не может достичь, не может объяснить одно другим. Каждое само по себе в действительности не известно; мы только начинаем узнавать его в его глубочайшей истине, когда начинаем высматривать в нем зачатки кажущейся противоположности. Только через такую глубокую озаренную интуицию и не при помощи исключающих логических противопоставлений следует нашему интеллекту приближаться к Абсолюту.

Позитивы Абсолюта есть его разнообразные утверждения для нашего сознания; его негативы дополняют его абсолютную позитивность тем, благодаря чему снимается его ограничение по отношению к первым позитивам. Для начала мы имеем его обширные первичные связи, такие как бесконечное и конечное, обусловленное и безусловное, качественное и лишенное качеств; в каждой паре негативное скрывает целостную мощь соответствующего позитивного, содержащегося в нем и проявляющегося из него: нет настоящей противоположности. В более тонком порядке истин мы имеем трансцендентное и космическое, универсальное и индивидуальное; мы видим, что и здесь каждая сторона пары содержится в своей кажущейся противоположности. Универсальное конкретизирует себя в индивидуальном; индивидуальное содержит в себе все обобщенности универсального. Вселенское сознание обретает всего себя при помощи вариаций бесчисленных индивидов, а не в подавлении вариаций; индивидуальное сознание исполняет всего себя при универсализации в симпатии и тождестве с космическим, а не при ограничении себя в эго. Точно также космическое содержит в самом себе и в каждой своей вещи полную имманентность трансцендентного; оно поддерживает себя как мировое бытие благодаря сознанию своей собственной трансцендентной реальности, оно находит себя в каждом индивидуальном существе при помощи реализации божественного и трансцендентного в том существе и во всех существованиях. Трансцендентное содержит, проявляет, составляет космос, и проявляя его, проявляет и открывает, как можно сказать в древнем поэтическом смысле этого слова, свое собственное бесконечное гармоничное разнообразие. Но даже в низших порядках относительного мы находим эту игру негативного и позитивного, и через божественное примирение этих терминов, не через отсечение их друг от друга или через доведения их противостояния до крайности, должны мы достичь Абсолюта. Ибо в Абсолюте вся эта относительность, все это разнообразное ритмическое самовыражение Абсолюта находит не свое полное отрицание, а свой смысл существования и свое оправдание, не обвинение в ложности, находит источник и принцип своей истины. Космос и индивид возвращаются в Абсолюте к нечто, что есть настоящая истина индивидуальности, настоящая истина космического бытия и не их отрицание и не приговор во лжи. Абсолют есть не скептическое логическое отрицание истины всех его собственных утверждений и само-выражений, а существование, столь предельно и столь бесконечно позитивное, что не может быть сформулирован никакой конечный позитив, который исчерпал бы его или связал и стянул вниз своими определениями.

Очевидно, что если такова истина Абсолюта, то мы не можем также связывать ее нашим законом противоречий. Этот закон необходим нам для того, чтобы мы смогли установить частные и практические истины, размышлять о вещах ясно, убедительно и полезно, чтобы могли классифицировать, действовать, обращаться с ними эффективно ради частных целей в наших разделениях Пространства, разграничениях формы и свойства, моментах Времени. Этот закон представляет формальную и сильно динамическую истину существования в ее практических работах, которая наиболее сильна в самом внешнем термине вещей, материале, но становится все менее и менее жестко связанной по мере того как мы идем вверх по шкале, взбираемся на все более тонкие ступеньки лестницы бытия. Этот закон особенно необходим для нас при обращении с материальными явлениями и силами; мы должны предполагать, что в каждый момент они являются одной вещью, имеют одну мощь и ограничены своими показными и практически действенными возможностями и свойствами; иначе мы не могли бы обращаться с ними. Но даже здесь, как начинает постигать человеческое мышление, разграничения, делаемые интеллектом и классификации и практические эксперименты Науки, оставаясь совершенно справедливыми в их собственном поле и для их собственной цели, не представляют целостную или настоящую истину вещей, будь то вещей в целом или вещей самих по себе, которые мы классифицировали и развели порознь, изолировали для отдельного анализа. Путем этой изоляции мы на самом деле способны обращаться с вещью очень практично, очень эффективно, и поначалу мы думаем, что эффективность нашего действия доказывает полную и достаточную истину нашего изолирующего и анализирующего знания. Затем мы находим, что превзойдя эту истину, мы можем достичь большей истины и большей эффективности.

Несомненно, эта изоляция необходима для первого знания. Алмаз есть алмаз, и жемчуг есть жемчуг, каждая вещь принадлежит своему собственному классу, существует благодаря своему отделению от всех других, каждая различается по своей собственной форме и свойствам. Но каждая также имеет свойства и элементы, общие для обеих и других вещей, общие для материальных вещей в целом. И в действительности, каждая существует не только благодаря своему отделению, а в гораздо большей степени благодаря тому, что есть общее; и мы возвращаемся к самому базису и выдержанной истине всех материальных вещей только тогда, когда находим, что все есть одна и та же вещь, одна энергия, одна субстанция или, если угодно, одно вселенское движение, которое взбрасывает, выносит, комбинирует, реализует эти различные формы, эти разнообразные свойства, эти фиксированные и гармонизированные потенциальности своего собственного бытия. Если мы остановимся на знании разделений, то сможем иметь дело с алмазом и жемчугом только такими, какими они являются, зафиксировать их ценности, использовать, сортировать, делать наилучшим обычное использование, и извлекать пользу из них; но если мы можем пройти дальше к знанию и контролю их элементов и общих свойств класса, к которому они принадлежат, то можем достичь мощи изготовления по своему усмотрению либо алмаза, либо жемчуга: идя еще дальше и овладевая тем, чем все материальные вещи являются в их сущности, мы можем достичь даже мощи трансмутации, которая даст предельно возможный контроль над материальной Природой. Так знание разделений достигает своей величайшей истины и эффективного использования тогда, когда мы приходим к более глубокому знанию того, что примиряет разделения в единстве за всеми вариациями. Это более глубокое знание не умаляет эффективности другого и более поверхностного знания и накладывает на него клеймо тщетности. Из нашего окончательного материального открытия мы не можем заключить, что нет первозданной субстанции или Материи, а есть только энергия, проявляющая субстанцию или проявляющаяся как субстанция -- что алмаз и жемчуг есть вещи несуществующие, нереальные, настоящие только для иллюзии наших воспринимающих чувств и действия, что одна субстанция, энергия или движение есть единственная вечная истина, и что поэтому наилучшим или единственно рациональным использованием нашей науки будет растворить алмаз и жемчуг и что бы то ни было еще, что мы можем растворить, в эту одну вечную и первичную реальность, и навсегда покончить с их формами и свойствами. Есть сущность вещей, общность вещей, индивидуальность вещей; общность и индивидуальность есть настоящие и вечные мощности сущностности: последняя превосходит две предыдущие, но только три вместе, и ни одно само по себе, составляют три вечных термина существования.

Эта истина, которую мы можем видеть, хотя с трудом и при значительных ограничениях, даже в материальном мире, где более тонкие и высокие мощности бытия должны быть исключены из наших интеллектуальных операций, эта истина становится яснее и становится более мощной, когда мы поднимаемся по шкале. Мы видим истину наших классификаций и разделений, но также и их пределы. Все вещи, даже пока различные, есть все же одно. Для практических целей растение, животное, человек -- различные существа; все же когда мы взглянем глубже, то увидим, что растение -- это животное, но только с недостаточно развитым самосознанием и динамической силой; животное -- это человек в делании; сам человек -- это животное и все же плюс нечто большее по части самосознания и динамической мощи сознания, что делает его человеком; и все же опять же он есть нечто большее, есть то, что содержится и подавлено в его существе как потенциальность божественного -- он есть бог в делании. В каждом из этих существ, в дереве, животном, человеке, боге присутствует Вечное, содержащееся в нем и подавившее себя как будто бы для того, чтобы сделать определенное утверждение его существа. Каждое сокрыто в целостном Вечном. Сам человек, вбирающий все то, что прошло перед ним, и преобразовывающий это в термин человечества, является индивидуальным человеческим существом, и все же он являет все человечество, вселенский человек, действующий в индивидуальном как человеческая личность. Он есть все и все же он есть он сам, и он уникален. Он есть тот, кем он является, но он также есть прошлое всего того, кем он был, и потенциальность всего того, кем он не был. Мы не сможем понять его, если будем смотреть только на его теперешнюю индивидуальность, но также мы его не поймем, если будем смотреть только на его общность, на его общий термин человечества, или если мы при помощи исключения отойдем от общих терминов к сущности бытия человека, в котором его отличительная человечность и его особенная индивидуальность кажутся исчезнувшими. Каждое являет Абсолют, все есть тот Один, но в этих трех терминах Абсолют везде делает утверждение своего развивающегося само-существования. Мы не принуждаемы сущностным единством сказать, что все разнообразные Божьи действия и работы тщетны, бесполезны, нереальны, феноменальны, иллюзорны, и что самым лучшим и единственно рациональным или сверх-рациональным использованием нашего знания было бы уйти прочь от них, растворить наше космическое и индивидуальное существование в сущностном бытии и навсегда избавиться от всего становления как от тщеты.

В нашем практическом отношении к жизни мы должны достичь той же истины. Для определенных практических целей мы должны сказать, что эта вещь хороша или плоха, прекрасна или ужасна, подходяща или неподходяща, и действовать на этом утверждении; но если мы ограничимся этим, то не получим реального знания. Закон противоречия здесь справедлив лишь постольку, поскольку два различных противоположных утверждения об одной и той же вещи не могут быть истинными одновременно, в том же самом поле, в том же самом отношении, с той же самой точки зрения и для той же практической цели. Великая война, разрушение или насильственная и все-поднимающая революция, например, может представляться нам злом, страшным и катастрофическим беспорядком, и это так в определенных отношениях, результатах, способах видения ее; но с другой точки зрения она может быть великим благом, поскольку быстро очищает поле для нового блага или более удовлетворяющего порядка. Ни один человек не просто хороший или просто плохой; каждый человек -- это смесь противоположностей: даже часто мы находим противоречия безысходно переплетенными в одном чувстве, в одном действии. Все виды конфликтующих качеств, мощностей, ценностей встречаются вместе и сливаются друг с другом, чтобы составить наше действие, жизнь, природу. Полностью мы можем понять лишь в том случае, если обретем некое ощущение Абсолюта и по-прежнему будем смотреть на его работы во всей относительности, которая была проявлена -- взглянем на каждую не только как на вещь в себе, но и в отношении со всеми вещами и к тому, превышает и примиряет их все. На самом деле, мы можем узнать, только обретя божественный взгляд и цель в вещах и не просто смотря нашим собственным взглядом, хотя наш собственный ограниченный человеческий взгляд и сиюминутная цель имеют свою законность в схеме Вечного. Ибо за всеми относительностями стоит Абсолют, дающий им их бытие и их оправдание. Ни одно особенное действие или устройство в мире само по себе не несет абсолютного оправдания; но за всеми действиями или устройствами существует нечто абсолютное, что мы называем справедливостью, что выражает себя через их относительности и что мы могли бы понять, если бы наш взгляд и знание были охватывающими вместо того, чтобы быть, как сейчас, частными, поверхностными, ограниченными несколькими показными фактами и видимостями. Точно также существует абсолютное благо и абсолютная красота: но мы можем получить лишь некий проблеск этого, если беспристрастно охватим все вещи и придем за пределами их видимости к некоему ощущению того, что все и каждая в их сложных терминах пытаются установить и выработать; не неопределенное -- ибо неопределенное, будучи только первичным веществом или, возможно, упакованным условием определенностей, само по себе вообще бы не объяснило ничего -- а Абсолют. В действительности мы не можем следовать противоположному методу разбиению всех вещей и отказываясь взглянуть на них как на целое и в связи с тем, что оправдывает их, и так создавать интеллектуальную концепцию абсолютного зла, абсолютной несправедливости, абсолютной отвратительности, болезненности, тривиальности, вульгарности или тщетности всех вещей; это только доведение до крайности метода Неведения, чей взгляд базируется на разделении. Мы не можем верным образом так обращаться с божественными работами. Поскольку Абсолютное выражает через относительности свою работу, в которую, как мы находим, нам трудно вникнуть, поскольку нашему ограниченному взгляду все кажется бесцельной игрой противоположностей и отрицаний или массой противоречий, то мы не можем заключить, что наш первый ограниченный взгляд верен или что все есть тщетное заблуждение разума и не имеет реальности. А также мы не можем решить всего при помощи первичного непримиримого противоречия, чтобы объяснить все остальное. Человеческий рассудок не прав, когда приписывает отдельное и определенное значение каждому противоречию самому по себе или избавляется от одного путем всецелого отрицания другого; но он прав, отказываясь принять в качестве конечного и последнего слова пару противоречий, которые ни в коей мере не были примирены друг с другом или же не был найден их источник и значение в чем-то за пределами их противостояния.

Также мы не можем достичь примирения или объяснения первичных противоречий существования, найдя прибежище в нашем понимании Времени. Время, каким мы его знаем или постигаем, это только наше средство представления вещей в последовательности, это условие и причина условий, оно меняется на различных планах существования, меняется даже для существ на одном и том же плане: то есть, это не Абсолют и оно не может объяснить первичных связей Абсолюта. Эти связи сами вырабатывают себя со Временем и кажутся нашему взгляду определяемыми им; но эта видимость не приносит нас назад к их источникам и принципам. Мы делаем разграничение на обусловленное и безусловное и воображаем, что безусловное становится обусловленным, Бесконечное становится конечным в некоторый момент Времени и может перестать быть конечным в некоторый другой момент Времени, поскольку оно так является нам в деталях, особенностях или по отношению к этой или той системе вещей. Но если мы взглянем на существование в целом, то увидим, что бесконечное и конечное сосуществуют друг в друге благодаря друг другу. Если бы наша вселенная периодически исчезала и возникала во Времени, как гласит древняя вера, то это также было бы только большой деталью и не означало, что в какой-то конкретный момент времени все условия прекращаются в целостном диапазоне бесконечного существования, и все Бытие становится необусловленным, а в другой момент времени условия обретают реальность или возникает видимость условий. Первый источник и первичные связи лежат за пределами наших ментальных разделений Времени, в божественной безвременности, либо в неделимом или вечном Времени, для которого наши деления и последовательности являются только фигурами в ментальном переживании.

Там мы видим, что все встречи все принципы, все постоянные реальности существования -- ибо конечное как принцип бытия также постоянно, как и бесконечное -- находятся в первичной связи друг к другу в свободном, не исключающем единстве Абсолюта, и что тот способ, в каком они представляются нам в материальном или ментальном мире, есть только их выработка во вторичной, третичной или даже более низкой реальности. Абсолют не стал своей противоположностью и не допустил в какой-либо момент времени реальные и нереальные относительности, на которые он был первоначально неспособен, а также не возникает мираж, когда Одно кажется Многим, и необусловленное становится обусловленным, а также бескачественное не пускает ростков качества. Эти противоположности являются только привычными способами нашего ментального сознания, наших делений неделимого. Вещи, которые они представляют, не являются фикциями, они реальности, но они неверно познаются, если ставятся в непримиримое противопоставление или отделяются друг от друга; ибо нет такого непримиримого противоречия или разделения во все-видении Абсолюта. Это слабость не только наших научных разделений и метафизических разграничений, но и наших исключительных духовных реализаций, которые исключительны только вследствие того, что для их достижения мы должны стартовать с нашего ограничивающего и делящего ментального сознания. Мы вынуждены делать метафизические разграничения, чтобы помочь нашему интеллекту достичь истины, которая превосходит его, поскольку только так может он избежать путаницы нашего первого неразличающего взгляда на вещи; но если мы окончательно свяжем себя ими, то тем самым выкуем цепи из того, что должно было бы быть первой помощью. Нам также следует использовать отдельные духовные реализации, которые поначалу могут казаться противоречащими друг другу, поскольку нам, как ментальным существам, трудно или невозможно охватить полностью и за один раз то, что лежит за пределами нашей ментальности; но мы ошибемся, если с помощью интеллекта доведем их до единственных истин -- как тогда, когда мы утверждаем, что Безличностное должно быть одной конечной реализацией, а все остальное суть порождение Майи, или когда мы объявим этим Сагуну, Божественное в качествах, и отбросим прочь безличность из нашего духовного опыта. Нам следует увидеть, что обе эти реализации великих духовных искателей равным образом справедливы в себе, равным образом несправедливы в противопоставлении друг другу; они суть одна и та же реальность, переживаемая с двух сторон, каждая из которых необходима для полного знания, и необходимо переживание как каждой из них, так и того, что они обе являют. Точно также обстоит дело с Одним и Многим, конечным и бесконечным, трансцендентным и космическим, индивидуальным и универсальным; каждое сеть нечто другое, как и само по себе, и ничто не может быть полностью познано без другого и без превышения их видимости противоположных противостояний.

Тогда мы видим, что есть три термина одного существования, трансцендентный, универсальный и индивидуальный, и что каждый из них всегда тайно или открыто содержит два других. Трансцендентное всегда обладает собой и контролирует два другие как базис своих собственных временн'ых возможностей, это Божественное, вечное всем-обладающее Бого-сознание, всемогущее, вездесущее, всеведающее, которое наполняет, охватывает, управляет всем сущим. Здесь, на земле, человеческое существо является высочайшей мощью третьего термина, индивида, ибо только он в своей критической поворотной точке может выработать то движение само-проявления, что является нам как инволюция и эволюция божественного сознания между двумя терминами Неведения и Знания. Мощь индивида охватить в своем сознании посредством само-знания единство с Трансцендентным и вселенским, с Одним Существом и всеми существами и жить в этом знании и трансформировать свою жизнь им, есть то, что делает возможным выработку божественного само-проявления через индивида; и достижение индивидом -- не одним, а всеми -- божественной жизни есть единственно постижимая цель движения. Существование индивида не является ошибкой в некотором "я" Абсолюта, которую впоследствии это "я" открывает; ибо невозможно, чтобы абсолютное само-осознание или что-либо, составляющее одно с ним, должно находиться в неведении относительно своей собственной истины и своих собственных возможностей и способностей и было бы порабощено тем неведением, либо обмануто ложной идеей о себе, которую оно должно исправить, либо ввергнуто в авантюру, от которой оно должно отказаться. А также индивидуальное существование не может быть подчиненным обстоятельством в божественной игре или Лиле или любом исходе ее, за исключением случайного бегства некоторых из их рабства в неведении. Мы были бы вынуждены принять этот безжалостный и гибельный взгляд на работы Бога, если бы человек не имел мощи само-превышения или мощи трансформации само-знанием условий игры с тем, чтобы они все ближе подходили к истине божественного Восторга. В этой мощи лежит оправдание индивидуального существования; индивидуальное и вселенское, раскрывающее в себе божественный свет, мощь, радость трансцендентной Сатчитананды, всегда проявляющийся над ними, всегда тайной позади их поверхностных видимостей, это тайное намерение, окончательное значение божественной игры, Лилы. Но это должно быть развернуто в них самих, в их трансформации; но также и в сохраняемых и совершенных связях, не в их самоуничтожении. Иначе не могло бы быть причины даже для их существования; возможность Божественного развертывания в индивиде есть тайна загадки, его присутствие там и это намерение само-развертывания есть ключ к миру Знания-Неведения.

Глава IV

БОЖЕСТВЕННОЕ И НЕБОЖЕСТВЕННОЕ

                       Провидец, Мудрец, Само-существующий, кто
                   везде в становлении, в совершенстве устроил
                   все вещи со времен извечных.
                       Иша Упанишад (стих 8)

                       Многие, очищенные знанием, пришли к мо-
                   ему состоянию бытия...  В законе своего су-
                   щества они достигли Моего подобия.
                       Гита (IV.10; XIV.2.)

                       Узнай То ради Брахмана,  а не  это,  что
                   люди лелеят здесь.
                       Кена Упанищад (I.4.)

                       Один, контролирующий внутреннее  "я"  всех
                   существ... Подобно тому, как Солнце, око ми-
                   ра, не затрагиваемо внешними дефектами виде-
                   ния, так  и  это внутреннее "я" в существах не
                   затрагиваемо печалью мира.
                       Катха Упанишад (II.2.12,11)

                       Господь вечно  пребывает  в  сердце всех
                   существ.
                       Гита (XVII.61.)

Вселенная есть проявление бесконечного и вечного Все-существования: Божественное Существо пребывает во всем, что есть; мы сами являемся этим в нашем "я", в нашем собственном глубочайшем существе; наша душа, тайно пребывающая психическая сущность, есть порция Божественного Сознания и Сути. Мы приняли этот взгляд на существование; но в то же время мы говорим о божественной жизни как о кульминации эволюционного процесса, и сама эта фраза подразумевает, что наша теперешняя жизнь небожественна, а также вся жизнь, что ниже нас. На первый взгляд это кажется само-противоречием; вместо того, чтобы делать разграничение между божественной жизнью, к которой мы стремимся, и теперешним небожественным существованием, было бы более логичным говорить о подъеме на более высокий уровень божественного проявления. Можно допустить, что сущностно такой, если мы взглянем единственно на внутреннюю реальность и сбросим со счета предложение внешнего рисунка, может быть природа эволюции, изменение, которое мы должны претерпеть в Природе; возможно, такой эта эволюция может представляться беспристрастному взгляду вселенского видения, не встревоженному нашими двойственностями знания и неведения, добра и зла, счастья и страдания и разделяющему не обремененное сознание и восторг Сатчитананды. И все же, с практической и относительной точки зрения, в отличии от сущностного видения, разграничение на божественное и небожественное имеет настоятельное значение, непреложную важность. Тогда необходимо осветить этот аспект проблемы, выявить его истинную важность.

Разграничение на божественную и небожественную жизнь на самом деле проистекает из корневого разграничения на жизнь Знания, живущего в само-осознании и мощи Света и на жизнь Неведения -- во всяком случае, это так называется в нашем мире, который медленно и трудно развивается из изначального Несознания. Вся жизнь, все еще базирующаяся на этом Несознании, отмечена штампом радикального несовершенства; ибо даже если она удовлетворена своим собственным типом, то это удовлетворение чем-то неполным и негармоничным, латание разногласий: напротив, даже чисто ментальная или витальная жизнь могла бы быть совершенной в своих пределах, если бы она базировалась на ограниченном, но само-знании и само-мощи. Именно этим рабством по отношению к постоянному штампу несовершенства и дисгармонии отмечено небожественное; божественная жизнь, напротив, даже в развитии от малого к большему, будет на каждой стадии гармоничной в своем принципе и деталях: это стало бы надежной основой, на которой свобода и совершенство смогли бы естественно распуститься или расти к их полному расцвету, утончаться и расширяться в их наиболее тонкое богатство. Все несовершенства, все совершенства должны быть приняты во внимание в нашем рассмотрении разницы между небожественным и божественным существованием: но обычно, когда мы делаем это разграничение, то делаем это как человеческие существа, борющиеся под давлением жизни и трудностей нашего поведения посреди непосредственных проблем и превратностей; в большинстве случаев, когда мы думаем об этом разграничении, мы принуждаемы делать его между добром и злом или в сходной проблеме двойственности, в сочетании счастья и страдания в нас. Когда мы интеллектуально ищем божественного присутствия в вещах, божественного происхождения мира, божественного управления его работами, то присутствие зла, настояние на страдании, наличие большой, громадной части, которой суждено испытывать боль, печаль и несчастье в деятельности Природы, предстают жестокими явлениями, которые ставят в тупик наш разум и затмевают инстинктивную веру человечества в таком происхождении и управлении как во все-видящей, все-определяющей и вездесущей Божественной Имманентности. Другие затруднения мы могли бы разрешить более легко и счастливо и сделать некую поправку на то, чтобы лучше удовлетворить готовой заключительности наших решений. Но этот стандарт суждения не достаточно охватывающий и поддерживается чисто человеческой точкой зрения; ибо более широкому взгляду зло и страдания кажутся только ударяющим [вынуждающим] аспектом [striking aspect], они не являются всем дефектом, и даже не в них заключен корень проблемы. Сумма несовершенств мира составлена не только из этих двух недостатков: существует нечто большее, чем падение, если было падение, нечто большее, чем выпадение нашего духовного и материального бытия из блага и счастья или наш природная несостоятельность, превосходящая зло и страдание. Помимо этого недостатка этического и гедонического удовлетворения, требуемых нашим существом, помимо недостаточности Блага и Восторга в нашем миро-переживании, существует также недостаток других божественных степеней: ибо Знание, Истина, Красота, Мощь, Единство также являются веществом и элементами божественной жизни, и они отпущены нам в скудной и не удовлетворяющей мере; все же все они, в их абсолюте, являются мощностями Божественной Природы.

Тогда невозможно ограничить описание нашего и мирового небожественного несовершенства единственно моральным злом или чувственным страданием; в загадке мира кроется нечто большее, чем эта двойная проблема -- ибо они суть два самых сильных следствия из общего принципа. Это принцип несовершенства, и мы должны принять его и рассмотреть. Если мы ближе рассмотрим это несовершенство, то увидим, что оно состоит, во-первых, в ограничении в нас божественных элементов, которое лишает их божественности, и затем в разнообразных ветвящихся искажениях, искажениях, противном обороте, фальсифицирующем отклонении от некоторой идеальной Истины бытия. Нашим разумам, которые не обладают этой Истиной, но могут постичь ее, это отклонение представляется либо состоянием, из которого мы духовно выпали, или возможностью или обещанием, которое мы не можем исполнить, не можем реализовать, поскольку оно существует как идеал. Было либо выпадение внутреннего духа из большего сознания и знания, восторга, любви и красоты, мощи и способности, гармонии и блага, либо существует недостаток нашей борющейся природы, немощь достичь того, что мы инстинктивно видим божественным и желаемым. Если мы вскроем причину падения или недостатка, то найдем, что все проистекает из одного первичного факта, который представляет наше бытие, сознание, сила, переживание вещей -- не в самом их "я", а в их поверхностной прагматической природе -- принцип или действенное явление разделения или разрыва в единстве Божественного Существования. Это разделение в неизбежном практическом следствии становится ограничением божественного сознания и знания, божественного восторга и красоты, божественной мощи и способности, божественной гармонии и блага: существует ограничение полноты и целостности, слепота в нашем видении этих вещей, хромота в нашем следовании им, в нашем переживании их присутствует фрагментация, уменьшение мощи и интенсивности, снижение качества -- отметка нисхождения с духовный высот, либо же отметка сознания, всплывающего из бесчувственной нейтральной монотонности Несознания; интенсивности, нормальные и естественные на высших диапазонах, потеряны или ослаблены для нас, так что сливаются с чернотой и серостью нашего материального существования. Также возникает вторичное дальнейшее следствие извращения этих высочайших вещей; в нашу ограниченную ментальность вмешивается несознание и неверное сознание, неведение покрывает нашу целостную природу и -- посредством ложного применения или неправильного направления несовершенной воли и знания, из-за автоматических реакций нашей приниженной сознание-силы и инертной сущности нашей субстанции -- формируются противоречия божественных элементов, неспособность, инерция, ложь, ошибка, боль и печаль, неверное делание, разногласие, зло. Также всегда есть где-то спрятанная в наших "я", вскормленная в наших потаенных уголках, даже не открыто чувствующаяся в сознательной природе, даже не отвергаемая теми нашими частями, которых мучат эти вещи, прикрепленность к этому опыту разделения, цепляние к разделяющему пути бытия, что препятствует удалению этих несчастий или их отвержению и устранению. Ибо поскольку принцип Сознание-Силы и Ананды лежит в корне всего проявления, то ничто не может выдержать испытание временем, если оно не имеет воли в нашей природе, не обладает санкцией Пуруши, не поддерживается удовольствием в некоторых частях существа, даже если это тайное или извращенное удовольствие, то есть если оно не обладает тем, что поддерживает его в непрерывности.

Когда мы говорим, что все есть божественное проявление, даже то, что мы называем небожественным, то подразумеваем, что в своей сущности все божественно, даже если форма сбивает нас с толку или вызывает наше отвращение. Или, облачив это в формулу, с которой легче согласиться нашему психологическому ощущению вещей, можно сказать, что во всех вещах есть это присутствие, первичная Реальность -- "я", Божественное, Брахман -- навсегда чистая, совершенная, блаженная, бесконечная: эта бесконечность не подвержена ограничению относительными вещами; эта чистота не пачкается нашим грехом и злом; это блаженство не затрагивается нашей болью и страданием; это совершенство не ослаблено нашими дефектами сознания, знания, воли, единства. В определенных образах Упанишад божественный Пуруша изображается в виде одного Огня, вступившего во все формы и фигуры в соответствии с формой, подобно единому Солнцу, беспристрастно все освещающему и не затрагиваемому дефектами нашего видения. Но этого утверждения недостаточно; проблема остается нерешенной, неясно, почему то, что в себе чисто, совершенно, блаженно, бесконечно, должно не только соглашаться, но и, как кажется, поддерживать и поощрять в своем проявлении несовершенство и ограничения, нечистоту и страдание и ложь и зло: это высказывание констатирует двойственность, составляющую проблему, но не решает проблемы.

Если мы попросту оставим эти два диссонирующих факта существования стоящими в присутствии друг друга, то будем склонны заключить, что невозможно никакое примирение; все, что мы можем сделать, это цепляться, насколько это возможно, за углубляющееся чувство радости чистого и сущностного Присутствия и делать наилучшее из того, что мы можем, с противоречивой внешностью, пока не сможем поставить на свое место закон божественной противоположности. Иначе мы должны искать избавления, а не решения. Ибо мы можем сказать, что только внутреннее Присутствие есть Истина, а противоречивая внешность есть зло или иллюзия, порожденная непостижимым принципом Неведения; тогда наша задача -- это найти некоторый путь бегства ото лжи проявленного мира в истину спрятанной Реальности. Либо мы можем придерживаться Буддистской точки зрения, что не нужно объяснения, поскольку есть один этот практический факт несовершенства и непостоянности вещей и нет "я", Божественного или Брахмана, ибо это тоже иллюзия нашего сознания: для освобождения необходима только одна вещь -- отказаться от сохраняющейся структуры идей и сохраняющейся энергии действия, которая поддерживает непрерывность потока мимолетности. На этой дороге бегства мы достигаем само-угасания в Нирване; проблема вещей сама исчезла вследствие нашего собственного само-угасания. Это путь вовне, но он не выглядит истинным и единственным путем, а также другие решения не являются всецело удовлетворительными. Факт, что путем исключения разноречивой манифестации из нашего внутреннего сознания как поверхностной внешности, путем настояния только на чистом и совершенном Присутствии, мы можем индивидуально достичь глубокого и блаженного ощущения этой молчаливой Божественности, можем войти в святилище, можем жить в свете и экстазе. Возможна исключительная внутренняя концентрация на Реальном, на Вечном, даже возможно само-погружение, благодаря чему мы можем утратить или отбросить прочь диссонансы вселенной. Но в нас где-то глубоко также существует необходимость тотального сознания, в Природе присутствует тайный вселенский поиск целостного Божественного, импульс к некоторому полному осознанию и восторгу и мощи существования; эта нужда в целостном бытии, тотальном знании, эта интегральная воля в нас не полностью удовлетворена этими решениями. Пока мир не божественно объяснен нам, Божественное остается несовершенно известным; ибо мир есть также То, и пока он не представляется нашему сознанию, и им не завладели наши мощности сознания в смысле божественного бытия, до тех пор мы не обладаем целостной Божественностью.

Можно и по-другому избежать проблемы; ибо, всегда допуская сущностное Присутствие, мы можем постараться оправдать божественность манифестации, скорректировав человеческий взгляд на совершенство или оставляя его как слишком ограниченный ментальный стандарт. Мы можем сказать, что не только Дух в вещах абсолютно совершенен и божественен, но каждая вещь также относительно совершенна и божественна в себе, в своем выражении того, что она должна выразить из возможностей существования, в своем занятии надлежащего места в полном проявлении. Каждая вещь божественна в себе, поскольку каждая есть факт и идея божественного бытия, знания и воли, исполняющей себя непогрешимо в соответствии с законом этой частной манифестации. Каждое существо обладает знанием, силой, игрой и видом восторга существования, в точности соответствующими своей собственной природе; каждое работает в градациях опыта, назначенных тайной внутренне присущей волей, родным законом, внутренней мощью "я", оккультным значением. Это так совершенно в отношении явления к закону своего бытия; ибо все находится в гармонии с этим, следует из него, приспосабливает себя к своей цели в соответствии с непогрешимостью божественной Воли и Знания, работающих внутри творения. Оно совершенно и божественно также по отношению к целому, в своем надлежащем месте в целом; для этой тотальности оно необходимо, и в ней оно исполняет часть, посредством чего дается вспоможествование и обретает законченность совершенство текущей и последовательной вселенской гармонии, адаптация всего к своей полной цели и своему полному смыслу. Если нам вещи кажутся небожественными, если мы торопимся осуждать это или то явление как несовместимое с природой божественного бытия, то это происходит вследствие того, что мы не ведаем о смысле и цели Божественного в мире в его полноте. Поскольку мы видим только части и фрагменты, то судим о каждой самой по себе, как если бы она была целым, судим также по внешнему явлению, не зная его тайный смысл; но, делая так, мы искажаем значение вещей, накладываем на них штамп начальной и фундаментальной ошибки. Совершенство не может покоиться в вещах в их раздельности, ибо эта отделенность есть иллюзия; совершенство есть совершенство тотальной божественной гармонии.

Все это может быть верно до определенной точки и настолько, насколько это так происходит; но это решение само по себе также неполно и не может дать нам полного удовлетворения. Оно недостаточно учитывает человеческое сознание и человеческую точку зрения, с которой мы должны стартовать; оно не дает нам видения гармонии, на которую оно ссылается, и поэтому оно не может сойтись с нашей потребностью или убеждением, а только противоречит с холодной интеллектуальной концепцией нашему острому человеческому ощущению реальности зла и несовершенства; оно также не отводит места психическому элементу в нашей природе, стремлению души к свету и истине и к духовному завоеванию, победе над несовершенством и злом. Сам по себе, этот взгляд на вещи объясняет чуть больше, чем та уступчивая догма, говорящая нам, что все, что есть, правильно, поскольку оно совершенно назначено божественной Мудростью. Он дает нам ничуть не больше, чем благостный интеллектуальный и философский оптимизм: он не вносит больше света на приводящие нас в замешательство факты боли, страдания и разногласия, которые наше человеческое сознание постоянно терпит в качестве бедствующего свидетеля; в лучшем случае, этот взгляд выводит на предположение, что в божественном устройстве вещей лежит ключ к тем вещам, к которым мы не имеем доступа. Этот ответ недостаточен для нашей неудовлетворенности и нашего стремления, которые, какими бы ни были невежественными в их реакциях, спутанными с ментальными мотивами, должны соответствовать божественной реальности, еще глубже лежащей в нашем существе. Божественное Целое, совершенное по причине несовершенства своих частей, само рискует быть совершенным только в несовершенстве, поскольку оно полностью исполняет некоторую стадию в незавершенной цели; тогда это есть тенденция, а не окончательная Тотальность. К ней мы можем применить греческое высказывание Theos ouk estin alla gignetai, Божественное не в бытии, а в становлении. Тогда истинное Божественное будет тайным внутри нас и, возможно, верховным над нами; найти Божественное внутри нас и над нами будет настоящим решением, стать совершенным, как Тот совершенен, достичь освобождения, уподобившись ему, или достичь закона его природы, садрасья, садхармйя.

Если бы человеческое сознание было ограничено ощущением несовершенства и принятием его в качестве закона нашей жизни и самого характера нашего существования -- рассудительное принятие, которое могло бы ответить в нашей человеческой природе слепому животному принятию животной природы -- тогда мы могли бы сказать, что то, чем мы являемся, отмечает предел божественного самовыражения в нас; мы могли бы также верить, что наши несовершенства и страдания работали ради общей гармонии и совершенства вещей и утешиться философским бальзамом на наши раны, удовлетворившись двигаться через ловушки жизни с такой рациональной предусмотрительностью или с такой философской прозорливостью и смирением, какую могут допустить наша неполная ментальная мудрость и наши нетерпеливые ментальные части. Либо же, найдя прибежище в более утешительном жаре религии, мы могли бы покориться всему как воле Бога в надежде или вере в вознаграждении в запредельном Рае, где мы вступили бы в более счастливое существование, и положиться на более чистую и совершенную природу. Но в нашем человеческом сознании присутствует сущностный фактор, чья работа, не меньше, чем рассудок, отличает его полностью от животного; не только наша ментальная часть осознает несовершенство, но и психическая часть отвергает его. Неудовлетворение нашей души несовершенством как законом жизни на земле, ее стремление к устранению всех несовершенств из нашей природы, и не только на запредельных небесах, где будет автоматически невозможно быть несовершенным, но здесь и сейчас в жизни, где совершенство должно быть завоевано в ходе эволюции и борьбы, есть закон нашего бытия в той степени, насколько душа восстает против несовершенства земного бытия; неудовлетворение и стремление нашей души также божественны -- это божественное неудовлетворение, божественное стремление. В них разлит внутренний свет мощи, который поддерживает их в нас, так что Божественное может не только присутствовать здесь как сокрытая Реальность в нашей духовной тайне, а развиваться в эволюции Природы.

В этом свете мы можем допустить, что все работает совершенно к божественной цели при помощи божественной мудрости, и поэтому в этом смысле каждая вещь в совершенстве пригнана к своему месту; но мы говорим, что это не есть вся божественная цель. Ибо то, что есть, оправдываемо, находит свой совершенный смысл и удовлетворение благодаря тому, что может быть и будет. Без сомнения, есть ключ в божественном доводе, который оправдывает вещи такими, какими они есть, путем раскрытия их правильного значения и истинной тайны как других вещей, более тонких и глубоких, чем их внешние значения и феноменальное явление, которое есть все, что обычно может быть схвачено нашим теперешним интеллектом: но мы не можем удовлетвориться этой верой, искать и находить духовный ключ вещей есть закон нашего бытия. Знак обретения -- это не философское интеллектуальное распознавание и покорное или мудрое приятие вещей такими, какими они есть, вследствие некоторого божественного смысла и цели в них, лежащих за пределами нас; настоящий знак -- это подъем к духовному знанию и мощи, которые трансформируют закон и явления и внешние формы нашей жизни ближе к истинному образу этого божественного смысла и цели. Будет правильным и разумным невозмутимо сносить страдание и подчинение дефекту как непосредственной воле Бога, теперешнему закону несовершенства, наложенного на наши члены, но при условии, что мы распознаем в этом также волю Бога в нас превзойти зло и страдание, трансформировать несовершенство в совершенство, подняться в высший закон Божественной Природы. В нашем человеческом сознании существует образ идеальной истины бытия, божественной природы, зарождающегося божества: по отношению к этой истине наше теперешнее состояние несовершенства может быть относительно описано как небожественная жизнь, и условия мира, с которого мы стартовали -- как небожественные условия; несовершенства -- суть знак, данный нам, знак того, что они здесь присутствуют в качестве скрывающей маски, не в качестве назначенного выражения божественного бытия и божественной природы. Это Мощь внутри нас, сокрытая Божественность, которая зажгла пламя стремления, рисует образ идеала, поддерживает наше несогласие и подталкивает нас к тому, чтобы сбросить маски и обнаружить или, как говорят Веды, составить и раскрыть Божество в проявляющемся духе, разуме, жизни и теле этого земного творения. Наша теперешняя природа может быть только переходной, наш несовершенный статус -- начальной точкой и возможностью достижения другого, высшего, более широкого и великого статуса, который будет божественным и совершенным не только благодаря тайному духу внутри него, но и в его проявлении в наиболее внешней форме существования.

Но эти заключения -- только первые доводы первичной интуиции, основанной на нашем внутреннем само-переживании и кажущихся фактах вселенского существования. Они не могут быть полностью проверены, пока мы не узнаем настоящую истину неведения, несовершенства и страдания и найдем им место в космической цели или космическом порядке. Существуют три представления о Боге и мире -- если мы допускаем Божественное Существование -- которым общий рассудок и сознание человечества являются свидетелями; но одно из них -- которое все же вынуждается характером мира, в котором мы живем -- не гармонизирует с двумя другими, и из-за этой дисгармонии человеческий разум ввергается в большие превратности противоречий и принуждаем сомневаться и отрицать. Ибо поначалу мы находим вездесущую Божественность и Реальность чистой, совершенной и блаженной, без чего, помимо чего ничто не могло бы существовать, поскольку все существует благодаря ему и в его бытии. Всякие рассуждения на эту тему, не атеистические или материалистические, не примитивные или антропоморфные должны стартовать с этого допущения или прийти к этому фундаментальному представлению. Верно, что некоторые религии, как кажется, предполагают экстракосмическое Божество, создавшее мир извне и поодаль от своего собственного существования; но когда они начинают строить теологию или духовную философию, то также допускают вездесущность или внутреннее присутствие -- ибо эта вездесущность навязывает себя, это насущность духовного мышления. Если существует такая Божественность, "я" или Реальность, то она должна быть везде, одной и неделимой, ничто не может существовать помимо ее существования; ничто не может быть рождено из чего-то иного, чем То; не может существовать ничто, не поддерживаемое Тем, независимое от Того, не наполненное дыханием и мощью Того бытия. Считалось, в действительности, что неведение, несовершенство, страдание этого мира не поддерживаются Божественным Существованием; но тогда мы должны предположить существование двух Богов, Ормузда [Ormuzd], бога добра, и Ахримана [Ahriman], бога зла, или, возможно, предположить совершенное супракосмическое и имманентное Бытие и несовершенного космического Демиурга или отделенную небожественную Природу. Это представление возможно, но неправдоподобно для нашего высочайшего интеллекта -- самое большее, оно может быть только подчиненным аспектом, не первозданной истиной целостной истины вещей; а также не можем мы предположить, что единое "я" и Дух во всем и одна созидающая Мощь всего различны, противоположны в характере их существа, раздельны в их воле и цели. Наш разум говорит нам, наше интуитивное сознание чувствует, и их свидетельство подтверждается духовным опытом, что одно чистое и абсолютное Существование существует во всех вещах и существах, как раз потому, что все вещи и существа существуют в Нем и благодаря Ему, и ничто не может существовать или произойти без этого пребывающего и всеподдерживающего Присутствия.

Второе утверждение, которое наш разум естественно принимает как следствие первого постулата, состоит в том, что посредством верховного сознания и верховной мощи этой вездесущей Божественности в его совершенном универсальном знании и божественной мудрости все вещи упорядочиваются и укрываются в их фундаментальных связях и их процессе. Но, с другой стороны, действительный процесс вещей, действующие связи, какими мы их видим, как они представляются нашему человеческому сознанию, являются связями несовершенства, ограничения; возникает дисгармония, даже искажение, нечто противоположное нашему понятию о Божественном Существовании, кажущееся само отрицание или, по крайней мере, обезображивание и маскировка Божественного Присутствия. Тогда возникает третье утверждение о Божественной Реальности и мировой реальности, как о различных в существе или порядке, настолько различных, что мы должны отбросить одно, чтобы достичь другого; если мы найдем Божественного Обитателя [Divine Inhabitant], то должны отвергнуть мир, который он населяет, которым он управляет, который он создал или проявляет в своем собственном существовании. Первое из этих трех предположений неизбежно; второе также должно удержаться, если вездесущее Божественное вообще должно что-то делать с миром, который оно населяет и с его проявлением, построением, поддержанием и управлением: но третье кажется тоже самоочевидным и все же оно несовместимо с предшествующими ему, и этот диссонанс ставит нас перед проблемой, для которой, как кажется, нет удовлетворительного решения.

Эту трудность можно обойти с помощью некоторого построения философского разума или теологического рассуждения. Можно провозгласить праздное Божество, подобное богам Эпикура, блаженных в себе, наблюдающих мир, но безразличных к нему, к миру, управляемому или плохо управляемому механическим законом Природы. Для нас открыта дорога постулировать Свидетельствующее "я", молчаливую Душу вещей, Пурушу, позволяющего Природе делать все, что она пожелает, и согласного отражать весь ее порядок и все ее беспорядки в его пассивном и незапятнанном сознании -- или верховное "я" абсолютное, неактивное, свободное ото всех связей, незатрагиваемое работами космической Иллюзии или Творения, которое было мистически или парадоксально зачато из Него или вопреки Ему, чтобы испытать и обеспокоить миром временных созданий. Но все эти решения являются не большим, чем отражением кажущегося диссонанса нашего двойственного переживания; в них нет попытки примирения, а также в действительности они ничего не решают и не объясняют, а только переформулируют проблему в виде открытого или скрытого дуализма, сущностного деления Неделимого. Практически они утверждают двойное Божество, "я" или Душу и Природу: но Природа, Мощь в вещах не может быть ничем иным, кроме как мощью "я", Душой, сущностным Бытием вещей; ее работы не могут быть всецело независимыми от Души или "я", не могут быть ее собственным противоположным результатом и работой, не затрагиваемой его согласием или отказом, или быть вторжением механической Силы, накладываемой на инерцию механической Пассивности. Опять же, можно постулировать наблюдающее неактивное "я" и активное созидающее Божество; но это построение не может служить нам, ибо в конце концов эти два на самом деле должны стать одним в дуальном аспекте -- Божество суть активный аспект наблюдающего "я", Я суть свидетель своего собственного Божества в действии. Требуется объяснение разногласию, пропасти между "я" в знании и тем же "я" в его работах, но это представляется необъясненным и необъяснимым. Или, опять же, мы можем постулировать двойное сознание Брахмана Реальности, одно статическое и одно динамическое, одно сущностное и духовное, в котором оно есть Я совершенное и абсолютное, другое формирующееся, прагматическое, в котором оно становится "не-я" и с которым его абсолютность и совершенство не имеет связи участия; ибо это только временное образование безвременной Реальности. Но для нас, кто даже если полу-существующ, полу-сознателен, и все еще населяет полу-грезу жития Абсолюта и кто принуждаем Природой разделить это ужасное и настоятельное участие и обращаться с ним, как с реальным, это плетет видимость очевидной мистификации; ибо это временное сознание и его образования также в конце концов суть Мощь одного "я", зависят от него, могут существовать только благодаря ему; то, что существует мощью Реальности, не может быть не связанным с Ним, или Тот не может быть не связан с миром делания своей собственной Мощи. Если мир существует благодаря верховному Духу, тогда и его порядки связи должны существовать мощью Духа; закон мира должен соответствовать некоторому закону духовного сознания и существования. "я", Реальность должна ощущаться и осознаваться в мировом сознании, которое существует в его бытии; мощь "я", Реальность должна постоянно определять или, по крайней мере, санкционировать его явления и операции: ибо там не может быть независимой мощи, нет Природы, не выведенной из первозданного и вечного Само-Существования. Если Реальность не делает ничего больше, то она все же должна зачинать или определять вселенную самим фактом своей сознательной вездесущности. Без сомнения, истиной духовного переживания является то, что существует статус покоя и молчания в Бесконечном позади космической активности, существует Сознание -- недвижимый Свидетель творения; но это не весь духовный опыт, и мы не можем надеяться найти только в одной стороне знание фундаментального и тотального объяснения Вселенной.

Раз уж мы допустили божественное управление вселенной, то должны заключить, что мощь управления полна и абсолютна; ибо иначе мы обязаны предположить, что бытие и сознание бесконечное и абсолютное обладает знанием и волей, ограниченными в их контроле над вещами, или стесненными в их мощи работать. Не будет невозможным допустить, что верховная и имманентная Божественность может оставить определенную степень свободы работы для нечто, что вошло в его совершенное бытие, но само по себе несовершенно и тянет за собой эту несовершенность, для невежественной или несознательной Природы, для действия человеческого разума и воли, даже для сознательной Мощи или Сил тьмы и зла, которые находят свою опору в царстве базисного Несознания. Но ни одна из этих вещей не является независимой от Его собственного существования, природы и сознания, и ни одна из них не может действовать кроме как в Его присутствии и с Его санкции или позволения. Свобода человека относительна, и он не может единственно быть ответственным за несовершенство его природы. Неведение и несознание Природы возникли не независимо, а в одном Бытии; несовершенство ее работ не может быть полностью инородным по отношению к некоторой воли Имманентности. Можно допустить, что силам, приведенным в движение, дозволяется работать в соответствии с законом их движения; но то, что божественное Всеведение и Всемогущество допустили для возникновения и действия в Его вездесущности, Его все-существовании, должно рассматриваться нами как нечто, что возникло благодаря Ему и было им установлено, поскольку без указа Бытия это не могло бы возникнуть, не смогло бы остаться в существовании. Если Божественное вообще занято миром, который оно проявляет, то нет другого господина, чем Он, и из этой насущности Его первозданного и вселенского бытия и из него невозможно убежать или отклониться. Именно на основании этого самоочевидного следствия нашей первой предпосылки, без какого-либо отклонения несовершенств, должны мы рассматривать проблему несовершенства, страдания и зла.

И сначала должны мы понять, что само по себе существование неведения, ошибки, ограничения, страдания, разделения и разногласия в мире нужно не для отрицания или доказательства несостоятельности божественного бытия, сознания, мощи, знания, воли, восторга во вселенной, как мы слишком поспешно воображаем. Они могут казаться этим, если мы рассматриваем их изолированно, но нам не требуется так их рассматривать, если мы хотим обрести ясное видение их места и значения в полном взгляде на вселенские работы. Часть, отколотая от целого, может быть несовершенной, ужасной, непонятной; но когда мы обозреваем ее в целом, то она занимает свое место в гармонии, несет свой смысл и использование. Божественная Реальность бесконечна в своем бытии; в этом бесконечном бытии мы находим везде ограниченное бытие -- это видимый факт, с которого наше существование здесь, как кажется, стартует, и которому наше собственное узкое эго и его эгоцентрические активности являются постоянными свидетелями. Но, в действительности, когда мы приходим к интегральному само-знанию, то обнаруживаем, что мы не ограничены, поскольку мы также бесконечны. Наше эго -- это только лик вселенского бытия, и оно не имеет отдельного существования; наша кажущаяся отделенной индивидуальность есть только поверхностное движение, и за ним наша настоящая индивидуальность тянется к единству со всеми вещами и вверх -- к тождеству с трансцендентной Божественной Бесконечностью. Таким образом, наше эго, кажущееся ограничением существования, на самом деле есть мощь бесконечности; безграничная множественность существ в мире -- это результат и указующее доказательство не ограничения или конечности, а этой не ограничиваемой Бесконечности. Кажущееся деление никогда не может довести себя до настоящего отделения; существует поддерживающее и превосходящее его неделимое единство, которое само деление разделить не может. Этот фундаментальным мировой факт эго и кажущееся деление и их отдельные работы в мировом существовании не есть отрицание Божественной Природы единства и неделимого бытия; они суть поверхностные результаты бесконечного многообразия, являющегося мощью бесконечного Тождества.

Тогда нет настоящего деления или ограничения бытия, нет фундаментального противоречия вездесущей Реальности; но, кажется, что здесь на самом деле есть реальное ограничение сознания: существует неведение "я", вуалирование внутренней Божественности, и все несовершенство есть следствие этого. Ибо мы идентифицируем себя ментально, витально, физически с поверхностным эго-сознанием, являющимся нашим первым привлекающим внимание само-переживанием; что действительно накладывается на нас, это не фундаментально реальное, а практическое разделение со всеми неблагоприятными следствиями из того отделения от Реальности. Но здесь мы снова должны открыть, что с точки зрения Божественных работ, какими бы ни были наши реакции или наше переживание на поверхности, сам по себе факт неведения есть операция знания, а не верного неведения. Явление неведения есть поверхностное движение; ибо за ним присутствует неделимое все-сознание: неведение есть фронтальная мощь того все-сознания, что ограничивает себя в определенном поле, внутри определенных границ, ограничивается для частной операции знания, частной моды сознательной работы и держит позади все остальное знание в ожидании, как и силу за ним. Все так сокрытое есть оккультный запасник света и мощи, ждущий своего часа, когда Все-Сознание раскрыло бы его для эволюции нашего существа в Природе; происходит тайная работа, что восполняет все недостатки фронтального Неведения, действует через его кажущиеся запинки, препятствует тому, чтобы они привели к другому финальному результату, чем то, на который указало Все-Знание, помогает душе в Неведении отойти от ее переживания, даже от естественных страданий и ошибок личности, что необходимо для эволюции, помогает оставить позади то, что уже невозможно использовать. Эта фронтальная мощь Неведения есть мощь концентрации в ограниченной работе, во многом напоминающая мощь в нашей человеческой ментальности, из-за чего мы погружаемся в частный объект и частную работу и, по-видимому, используем только столько знания, только такие идеи, какие необходимы для этого -- остальное, чуждое этому или то, что служило бы помехой, удерживается позади движения: все же, на самом деле, все время именно неделимое сознание, которым мы являемся, проделывало ту работу, которая должна быть сделана, увидело вещь так, как она должна видеться -- это и не какой-либо фрагмент сознания или какое-то исключительное неведение в нас есть молчаливый знающий и работник: точно также обстоит дело с фронтальной мощью концентрации Все-Сознания внутри нас.

В нашей оценке движений нашего сознания эта способность концентрации правильно считается одной из величайших мощностей человеческой ментальности. Но равным образом мощь выдвижения вперед [putting forth], что кажется исключительной работой ограниченного сознания, того, которое представляется нам как неведение, должна считаться одной из величайших мощностей божественного Сознания. Только верховное само-обладающее Знание может так мощно ограничивать себя с отпущенным ей успехом или с предначертанной по необходимости неудачей, с балансом суммы сил, в котором она есть часть, и с бо'льшим результатом, неделимую часть которого представляют ее собственные результаты. За этим ограничением мощи вскрывается Все-Мощь, и в ограничении эта Все-Мощь за работой; но именно через сумму многих ограниченных работ неделимое Всемогущество непогрешимо и суверенно исполняет свою цель. Эта мощь ограничивать явно силу и работать через это самоограничение, посредством того, что мы называем трудом, борьбой, трудностью, посредством того, что кажется нам серией падений или полу-оправданных достижений и через них достигать своего тайного намерения, является поэтому не знаком, доказательством или реальностью слабости, а знаком, доказательством, реальностью -- величайшее из возможных -- абсолютного всемогущества.

Что же касается страдания, которое является столь большим камнем преткновения для нашего понимания вселенной, то оно, очевидно, есть следствие ограничения сознания, ограничения силы, которое препятствует тому, чтобы мы завладели или ассимилировали касание того, что для нас является другой силой: результат этой неспособности и дисгармонии таков, что восторг прикосновения не может быть охвачен, и он воздействует на наши ощущения реакцией дискомфорта или боли, недостатком или избытком, диссонансом результата во внутреннем или внешнем повреждении, рожденным разделением на нашу мощь бытия и ту мощь бытия, что встречает нас. За этим в нашем "я" и духе присутствует Все-Восторг вселенского бытия, который принимает в расчет этот контакт, извлекает восторг сначала в том, что переносит его, а затем покоряет страдание и в конечном итоге приводит к его трансмутации, которая приходит позднее; ибо боль и страдание суть искаженные и противоположные термины восторга существования, и они могут быть обращены в их противоположность, даже в первозданный Все-Восторг, Ананду. Этот Все-Восторг присутствует не только во вселенной, но и тайным образом в нас самих, как мы это открываем, когда идем назад из нашего внешнего сознания в "я" внутри нас; наше психическое существо извлекает свой урок даже из наиболее искаженного и противоположного, также как из наиболее благотворных переживаний, и растет, отвергая или принимая их; оно извлекает божественный смысл и использование из наших наиболее мучительных страданий, затруднений, неудач. Ни что иное, как Все-Восторг может сметь или вытерпеть наложение таких переживаний на самого себя или на нас; ничто иное не может так обратить их на свою собственную пользу и ради нашей духовной выгоды. Точно также ничто иное, как неотъемлемая гармония бытия, внутренне присущая неотъемлемому единству бытия, не смогла бы выбросить так много наиболее редких кажущихся разногласий и все же заставить их следовать его цели, так что в конце концов они неспособны делать что-либо кроме того, чтобы служить ей и укреплять ее, и даже самим изменяться в элементы, составляющие растущий вселенский ритм и окончательную гармонию. Всякий раз мы должны открывать божественную Реальность за тем, что мы все еще из-за природы поверхностного сознания, в котором пребываем, вынуждены называть небожественным, хотя в некотором смысле мы правы, называя это так; ибо эта видимость является вуалью, обволакивающей Божественное Совершенство, вуалью, необходимой для теперешней, но вовсе не истинной или полной фигуры.

Но даже когда мы так рассматриваем вселенную, то не можем и не обязаны считать полностью и радикально ложными и нереальными значения, придаваемые ей нашим собственным ограниченным человеческим сознанием. Ибо печаль, боль, страдание, ошибка, ложь, неведение, слабость, злонамеренность, неспособность, неделание того, что должно быть сделано и неправильное делание, отклонение воли и отрицание воли, эгоизм, ограничение, отделение от других существ, с кем мы должны составлять одно, все то, что вырисовывается в действенный образ того, что мы называем злом -- факты мирового сознания, не фикции и не нереальности, хотя они есть факты, чей полный смысл или верное значение не такие, какие мы приписываем им в нашем неведении. Все же часть смысла мы придаем им верно, наша оценка их необходима для их полной оценки. Одну сторону истины этих вещей мы открываем, когда входим в более глубокое и более широкое сознание; ибо мы находим, что существует космическая и индивидуальная польза в том, что представляется нам враждебным и злым. Ибо без переживания боли мы бы не представили всей бесконечной ценности божественного восторга, по отношению к которому боль кажется невыносимой мукой, все неведение является полусветом, что обволакивает светящуюся сферу знания, всякая ошибка является многозначительностью возможности и усилия к открытию истины; всякая слабость и неудача является первым звучанием бездны мощи и потенциальности; всякое разделение является намерением обогатиться путем переживания различных милостей объединения, радостью реализованного единства. Все это несовершенство для нас есть зло, но все зло есть мучительная выработка вечного блага; ибо все несовершенство есть первое условие -- в законе жизни, развивающейся из Неведения -- большего совершенства в проявлении скрытой божественности. Но в то же время наше теперешнее ощущение этого зла и несовершенства, восстание нашего сознания против них также имеет свое значение; ибо если поначалу мы должны встретить их лицом к лицу и выдержать их, то окончательной командой для нас будет отвергнуть, превзойти трансформировать жизнь и природу. Именно поэтому их настояние не позволяет расслабляться; душа должна учиться на результатах Неведения, должна чувствовать их реакции как побуждение к тому, чтобы попытаться управлять ими и покорить их и в конечном итоге попытаться трансформировать их и превзойти. Можно, внутренне пребывая в глубинах, достичь состояния обширной внутренней ровности и мира, незатрагиваемого реакциями внешней природы, и это есть великое, но неполное освобождение -- ибо внешняя форма также имеет права на освобождение. Но даже если наше личное освобождение -- полное, то все еще остаются страдания других, мировые муки, на которые великая душа не может взирать с безразличием. Существует единство со всеми существами, что чувствуется некоторой частью в нас, и освобождение остальных должно ощущаться как известная часть своего собственного избавления.

Следовательно, в этом заключается закон манифестации, причина нашего несовершенства здесь. Верно, этот закон есть только закон проявления, и даже закон, специфический для этого движения, в котором мы живем, и мы можем сказать, что нет необходимости быть этому закону -- если не было бы не было движения проявления или не этого движения; но, раз уж манифестация и движение приданы, этот закон необходим. Недостаточно просто сказать, что этот закон и все сопутствующие ему обстоятельства суть нереальности, созданные ментальным сознанием, несуществующие в Боге, и недостаточно быть индифферентным к этим двойственностям или что выйти из проявления в чистое бытие Бога есть единственная мудрость. Верно, что они есть порождения сознания разума, но Разум есть только вторичное порождение; как мы уже видели, в более глубокой реальности они есть порождения Божественного Сознания, выносящего разум прочь из своего всезнания, так чтобы осознать эти противоположные или противостоящие значения все-мощи, всезнания, все-восторга, все-бытия и единства. Очевидно, эти действия и эти плоды Божественного Сознания могут быть названы нами нереальными в том смысле, что они не вечные и не фундаментальные истины бытия, или могут быть обвинены в ложности, поскольку они противоречат тому, что первозданно и окончательно является истиной бытия; но, все равно, они сохраняют свою реальность и важность в нашей теперешней фазе проявления, а также они не могут быть простой ошибкой Божественного Сознания без какого-либо смысла в божественной мудрости, без какой-либо цели божественной радости, мощи и знания, чтобы оправдать их существование. Оправдание должно быть, даже если оно покоится на мистерии, как на неразрешимой загадке, стоящей перед нами, пока мы живем поверхностными переживаниями.

Но, если приняв эту сторону Природы, мы скажем, что все вещи зафиксированы писанным и неизменным законом бытия, и человек также должен быть связан своим несовершенством, своим неведением и грехом и слабостью и подлостью и страданием, то наша жизнь теряет истинный смысл. Тогда извечное стремление человека воспрянуть из тьмы и недостаточности своей природы не имеет исхода в самом мире, в самой жизни; единственным исходом, если таковой существует, должен быть уход от жизни, из мира, из его человеческого существования и, поэтому, из его вечно неудовлетворительного закона несовершенного бытия, уход либо в небеса богов, либо в Бога, либо в чистую невыразимость Абсолюта. Если это так, то человек на самом деле никогда не высвободит из неведения и лжи истину и знание, из зла и уродства -- добро и прекрасное, из слабости и подлости -- мощь и величие, из печали и страдания -- радость и восторг, которые содержатся в Духе за ними, и по отношению к которому эти противоречия являются первыми враждебными и противоположными условиями возникновения. Все, что он может сделать -- это отрезать несовершенства от себя и также перешагнуть через их балансирующие противоположности, тоже несовершенные -- оставить с неведением человеческое знание, со злом -- человеческое добро, со слабостью -- человеческую мощь и силу, в борьбе и страдании -- человеческую любовь и радость; ибо они в нашей теперешней природе неразделимо переплетены вместе, выглядят как соединенные двойственности, негативный и позитивный полюса одной и той же нереальности, и поскольку они не могут быть подняты и преобразованы, то должны быть оставлены: человечество не может исполниться в божественности; оно должно прекратиться, остаться позади и быть отвергнутым. Будет ли результатом индивидуальное наслаждение абсолютной божественной природой или Божественным Присутствием или Нирваной в лишенном черт Абсолюте, это та точка, в которой расходятся религии и философии: но в любом случае человеческое существование должно рассматриваться обреченным на вечное несовершенство самим законом его бытия; это навечно и неизменно небожественная манифестация Божественного Существования. Душа, принявшая человечество, возможно, самим фактом рождения, выпала из Божественного, совершила первородный грех или ошибку, которую она должна основательно исправить, неотступно устранять, что и составляет духовную цель человека, коль суждено ему стать озаренным.

В таком случае, единственно разумное объяснение такой парадоксальной манифестации заключается в том, что она есть космическая игра, Лила, игра, развлечение Божественного Существа. Может быть, оно притворяется небожественным, плетет эту видимость подобно маске или игре актера единственно ради удовольствия переживания драмы. Либо же оно породило небожественное, неведение, грех и страдание только лишь ради радости многогранного творения. Или, возможно, как предполагают некоторые странные религии, оно сделало так, чтобы могли существовать низшие твари, которые молились бы Ему и славили Его во имя его вечного блага, мудрости, блаженства и всемогущества и безуспешно пытались приблизиться хотя бы на дюйм к благому, чтобы разделить блаженство или понести боль наказания -- некоторые полагают, вечного -- если они провалятся в своей попытке, а так оно и будет для подавляющего большинства в силу их самого несовершенства. Но на доктрину о такой Лиле, так грубо поставленную, всегда можно возразить, что Бог, сам все-блаженный, наслаждающийся страданием созданий или накладывающий такое страдание на них за недостатком своего собственного и несовершенного творения, вовсе не будет Божественностью; и против него моральное существо и интеллект человечества должны восстать или отрицать его существование. Но если человеческая душа является порцией Божественности, если именно божественный Дух в человеке соглашается на это несовершенство, соглашается на то, чтобы вытерпеть это страдание, или если подразумевается, что душа в человечестве привлечена к Божественному Духу и является его ассистентом в игре несовершенства здесь, в восторге совершенного бытия где-либо, то Лила все еще остается парадоксом, но перестает быть ужасным или нетерпимым парадоксом; в крайнем случае, эта игра может считаться мистерией, необъяснимой для разума. Для ее объяснения требуется два принципиальных элемента: сознательного восхождения благодаря душе в этой манифестации и смысла во Все-Мудрости, что делает игру значимой и объяснимой.

Игра покажется менее странной, острые кромки притупятся, если мы откроем, что несмотря на существование фиксированных градаций, каждой из которых соответствует свой собственный порядок, эти градации являются только надежными шагами для прогрессивного восхождения душ, воплощенных в форму материи, для последовательной божественной манифестации, возвышающейся от несознательного к сверхсознательному или все-сознательному статусу с человеческим сознанием в качестве решающей точки перехода. Тогда несовершенство становится необходимым термином манифестации: ибо, поскольку вся божественная природа сокрыта, но присутствует в Бессознательном, то она должна быть постепенно освобождена из него; эта постепенность вызывает необходимость частичного развертывания, и этот частичный характер или неполнота развертывания вызывает необходимость несовершенств. Эволюционное проявление требует серединной стадии с градациями над и под ней -- в точности такой стадии, какой является ментальное сознание человека, наполовину знание, наполовину неведение, средняя мощь бытия, все еще опирающаяся на Несознательное, но медленно поднимающаяся ко все-сознающей Божественной Природе. Частичное развертывание, подразумевающее несовершенство и неведение, может рассматриваться как неизбежный попутчик, возможно, как базис для определенных движений, как кажущееся нарушение первозданной истины бытия. Ибо для длительного неведения и несовершенства требуется видимое противоречие всех тех черт божественной природы, ее единства, ее все-сознания, ее все-мощи, ее все-гармонии, ее все-блага, ее все-восторга; должно возникнуть ограничение, разногласие, несознание, дисгармония, неспособность, нечувствительность и страдание, зло. Ибо без этого искажения несовершенство не могло бы иметь прочной начальной базы, не могло бы там свободно проявлять и поддерживать свою природу против присутствия лежащей в основании Божественности. Частичное знание есть несовершенное знание, и несовершенное знание есть в этом смысле неведение, противоположность божественной природе: но с точки зрения того, что превосходит это знание, эта негативная противоположность становится позитивной противоположностью; она порождает ошибки, неправильное знание, неверное обращение с вещами, с жизнью, с действием; неправильное знание становится неправильной волей в природе, поначалу, может быть, неправильной по ошибке, но затем неправильной по выбору, прикрепленности, из-за восторга во лжи -- простая противоположность обращается в комплексное извращение. Раз уж несознание и неведение допущены, то логически как естественный результат возникают эти последствия, и они также должны быть приняты в качестве необходимых фактов. Единственный вопрос -- это причина, по которой этот вид последовательной манифестации сам по себе стал необходимым; это единственная точка, все еще остающаяся неясной для интеллекта.

Манифестация такого рода, само-творение Лилы, не показалась бы оправданной, если бы она была наложена на неволящее создание; но будет очевидно, что восхождение воплотившегося духа должно присутствовать там, ибо Пракрити не может действовать без восхождения Пуруши. Должна быть не только воля Божественного Пуруши, чтобы делать космическое творение, но и восхождение индивидуального Пуруши, чтобы делать возможной космическую манифестацию. Но можно сказать, что причина для Божественной Воли и восторга в таком трудном и мучительном последовательном проявлении и причина для восхождения души все еще остается мистерией. Но это не будет всецело мистерией, если мы взглянем на нашу собственную природу и сможем уловить некоторые родственные движения существа в начале космического порождения. Напротив, игра само-сокрытия и само-нахождения есть одно из наиболее ярких удовольствий, которое сознательное существо может доставить самому себе, игру крайних притяжений. для человека нет большего удовольствия, чем победа, лежащая в самом принципе преодоления трудностей, победа в знании, победа в мощи, победа в творении над невозможностями творения, восторг в покорении мучительного труда и тяжкого испытания страдания. В конце отделения лежит интенсивная радость единения, радость встречи с "я", от которого мы были отделены. Есть некоторая прелесть в самом неведении, поскольку оно дает нам радость открытия, сюрприз нового непредвиденного творения, величайшее приключение души; есть радость путешествия и поиска и обретения, радость битвы и короны, труда и вознаграждения за труд. Если восторг существования тайно присутствует в создании, то это также один восторг существования; он может считаться причиной или, по меньшей мере, одной из причин этого кажущегося парадоксальным и противоречивым Лилы. Но, помимо этого выбора индивидуального Пуруши, есть и более глубокая истина, внутренне присущая первозданному Существованию, которая находит свое выражение в погружение в Неведение; результатом является новое утверждение Сатчитананды в кажущейся противоположности. Если даровано право Бесконечного на разнообразное само-проявление, то это также постижимо в качестве возможности проявления и имеет свое глубочайшее значение.

Глава V

КОСМИЧЕСКАЯ ИЛЛЮЗИЯ; РАЗУМ, ГРЕЗА И ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ

                       Ты, кто  пришел в этот бренный несчаст-
                   ливый мир, повернись ко мне.
                       Гита (IX.33)

                       Это "я" есть "я" Знания,  внутренний свет в
                   сердце;  он есть сознательное существо, об-
                   щее для всех состояний бытия,  и движется в
                   обоих   мирах.   Он   становится   я-грезой
                   [dream-self] и выходит за пределы этого ми-
                   ра и его форм смерти  ...  Есть  два  плана
                   этого сознательного бытия,  этот мир и дру-
                   гой мир; третье состояние есть место их со-
                   единения,  состояние грезы, и когда он рас-
                   полагается в этом месте соединения,  то ви-
                   дит  оба  плана  существования,  этот мир и
                   другой мир.  Когда он  спит,  то  принимает
                   субстанцию этого мира, в котором все пребы-
                   вает и он сам творит и уничтожает сделанное
                   собственным   озарением,  собственным  све-
                   том... Нет ни дорог, ни колесниц, ни радос-
                   ти, ни удовольствия, ни водоемов, ни морей,
                   ни рек,  но он создает их  его  собственным
                   светом, ибо он -- творец. Во сне он сбрасы-
                   вает свое тело и, неспящий, смотрит на тех,
                   кто спит; благодаря своему жизне-дыханию он
                   сохраняет это низшее гнездо и идет  вперед,
                   бессмертный,  из этого гнезда; бессмертный,
                   он идет туда,  куда желает, золотой Пуруша,
                   одинокий Поэт. Они говорят: "страна пробуж-
                   дения только его,  ибо вещи, которые он ви-
                   дит,  когда  пробужден,  именно эти вещи он
                   видит, когда спит";  но там он  сам  бывает
                   собственным само-светом.
                     Брихадараньяка Упанишада (IV.3.7,9-12,14)

                       Что видимо и не видимо, что переживает-
                   ся и  не переживается,  что есть и чего нет
                   -- все это он видит, он есть все и видит.
                       Прасна Упанишада (I.4.)

Все человеческое мышление, весь человеческий ментальный опыт движется между постоянным утверждением и отрицанием; для его разума не существует такой истины-идеи, такого результата переживания, который не мог бы быть утвержден или отрицаем. Он отрицал существование индивидуального существа, отрицал существование космоса, отрицал существование какой-либо имманентной или базисной Реальности, отрицал реальность за пределами индивидуального и космоса; но он также постоянно утверждает эти вещи -- иногда только одну из них или любые две из них или все вместе. Он должен делать так в силу того, что наш рассуждающий разум по самой своей природе является оценщиком возможностей и не обладает истиной, лежащей за любой из них, а испытывает и проверяет каждую по очереди или все вместе, если, по случаю, он может обрести некоторую укоренившуюся веру или знание о них, некую уверенность; все же, живя в мире относительностей и возможностей, он не может достичь никакой окончательной уверенности, никакого абсолютного и верного убеждения. Даже действительное, реализованное может предстать перед нашей ментальностью как "может быть, а может и не быть", сьяд ва на сьяд ва, или как "есть" под сенью "могло бы и не быть" и несущего аспект того, чего не будет в будущем. Наше жизненное существо также страдает от той же неуверенности; оно может не иметь никакой цели жизни, из которой оно могло бы извлечь надежное или конечное удовлетворение или которой оно может приписать длительную ценность. Наша природа стартует с фактов и действительностей, которые она принимает за реальное; она выталкивается за их пределы в преследование неопределенных возможностей и обычно приходит к испытанию всего того, что она приняла за реальное. Ибо она следует из фундаментального неведения и не имеет опоры на гарантированную истину; все те истины, на которые она опирается, оказываются частичными, неполными и сомнительными.

Сначала человек живет в своем физическом разуме, воспринимающем действительное, физическое, объективное, и принимает это как факт и сам факт как самоочевидную истину, за пределами вопросов; все не действующее, не физическое, не объективное считается нереальным или нереализованным и принимается им в качестве полностью реального только тогда, когда оно дошло до того, чтобы стать действенным, стать физическим фактом, стать объективным: свое собственное бытие также считается им объективным фактом, реальность которого гарантируется его существованием в видимом и ощущаемом теле; все другие субъективные существа и вещи он принимает на том же основании лишь постольку, поскольку они могут стать объектами нашего внешнего сознания или приемлемыми для той части разума, которая строит на основе данных, поставляемых этим сознанием, и опирается на них как на надежную базу знания. Физическая Наука является обширным расширением этой ментальности: она исправляет ошибки чувства и проталкивается за пределы первых ограничений чувство-разума путем открытия средств привнесения в поле объективности фактов и объектов, не охватываемых нашими телесными органами; но она имеет один и тот же стандарт реальности, цели, физической действительности; ее тест реальности заключается в возможности проверки при помощи позитивного рассуждения и объективного доказательства.

Но человек имеет также жизне-разум, витальную ментальность, являющуюся инструментом желания: он не удовлетворяется сиюминутно существующим, он торгует возможностями; он имеет страсть к новизне и всегда стремится расширить пределы переживания ради удовлетворения желания, ради наслаждения, ради расширенного самоутверждения и расширения территории мощи и выгоды. Он желает, наслаждается, обладает действительностями, но также охотится за нереализованными возможностями, пылает страстью материализовать их, также обладать и наслаждаться ими. Он не удовлетворен только физическим и объективным, а ищет также субъективного, воображаемого, чисто эмоционального удовлетворения и наслаждения. Если бы не этот фактор, физический разум человека, предоставленный самому себе, жил бы подобно животному, принимая свою первую действительную физическую жизнь и ее границы в качестве всей возможности, двигаясь по заведенному в материальной Природе порядку и не спрашивая ничего за пределами него. Но вступает этот витальный разум, это беспокойное желание-воля, приходит со своими требованиями и возмущает это инертное или рутинное удовлетворение, живущее внутри мелочных границ действительности; он всегда разжигает желание и страсти, создает неудовлетворение, беспокойство, стремление к чему-то большему, что жизнь, как кажется, способна ему дать: он привносит обширное расширение поля физической деятельности путем актуализации наших нереализованных возможностей, но также приносит и постоянное требование все большего и большего, поиски новых миров для их покорения, неистощимый двигатель к превышению границ обстоятельств и к само-расширению. В добавлении ко всему эта причина беспокойства и неуверенности входит в рассуждающий разум и исследует все, выспрашивает все, строит утверждения и расстраивает их, возводит системы уверенности, но впоследствии не принимает ни одну из них как несомненную, утверждает и сомневается в доказательствах чувств, выводит заключения разума, но снова разрушает их, чтобы достичь других или совершенно противоположных выводов, и этот процесс продолжается неопределенно долго, если не до бесконечности [ad infinitum]. Это наблюдается в истории человеческого мышления и человеческих попыток: постоянное разрушение границ лишь затем, чтобы двигаться всегда по одной и той же спирали, возможно, расширяющейся, но следуя по тем же самым или всегда подобным виткам. Разум человечества, всегда ищущий, всегда активный, никогда не достигает прочно установленной реальности жизненных целей и объектов или установленных реальностей своих собственных уверенностей и убежденностей, учрежденного основания или прочного образования своей идеи существования.

В определенной точке этого постоянного беспокойства и тяжелого труда даже физический разум теряет свою убежденность объективной уверенности, ввергается в агностицизм, который подвергает сомнению все свои собственные стандарты жизни и знания, сомневается, все ли это реально, либо же если даже все это реально, то не поверхностно ли оно; витальный разум, сбитый с толку жизнью и расстроенный или же неудовлетворенный всеми своими удовлетворениями, захваченный глубоким отвращением и разочарованием, что все является тщетой и обременительностью духа, и готов отвергнуть жизнь и существование как нереальность, отвергнуть все то, за чем он охотится, как иллюзию, Майю; физический разум, разрушающий все свои утверждения, открывает, что все является простыми ментальными конструкциями и что в них нет никакой реальности, либо же единственной реальностью является нечто за пределами этого существования, нечто, что не было сделано или сконструировано, нечто Абсолютное и Вечное -- все то относительно, все то, что существует во времени, есть греза, галлюцинация разума или обширный бред, необъятная космическая Иллюзия, обманчивый рисунок кажущегося существования. Тогда принцип отрицания начинает преобладать над принципом утверждения и становится универсальным и абсолютным. Отсюда берут начало великие миро-отрицающие религии и философии; отсюда также возникает отвращение жизненного мотива от себя и начинаются поиски где-либо в другом мире жизни безупречной и вечной или возникает желание растворить саму жизнь в недвижимой Реальности или первозданном Не-Существовании. В Индии философии миро-отрицания была придана формулировка верховной мощи и ценности двумя величайшими мыслителями, Буддой и Шанкарой. Были и другие философские системы, созданные между этими двумя или в более позднее время, философские системы огромной важности, некоторые из которых были широко приняты, сформулированы с большой проницательностью мышления людьми гениального и духовного видения, философские системы, в которых с большей или меньшей силой и успехом обсуждались выводы этих двух величайших метафизических систем, но ни одна из них не была продвинута так далеко вперед с равной силой представления или энергией личности, ни одна из них не имела столь громадного воздействия. Дух этих двух выдающихся философий -- ибо Шанкара в историческом процессе развития Индийского философского разума вобрал, дополнил и заместил Будду -- влиял с потрясающей мощью на ее мышление, религию и общую ментальность: повсюду распространилась его могущественная тень, везде отпечатались три великие формулы, цепи Кармы, бегство из колеса возрождения, Майя. Поэтому необходимо снова взглянуть на Идею или Истину за отрицанием космического существования и рассмотреть, хотя бы кратко, в чем ценность основных формулировок или предположений, на какой реальности они стоят, насколько далеко они императивны для разума или для опыта. Сейчас будет достаточно бросить взгляд на принципиальные идеи, которые группируются вокруг концепции великой космической Иллюзии, Майи, и выставить против них те, что находятся в нашей собственной линии мышления и видения; ибо обе линии проистекают из представления об Одной Реальности, но одна линия ведет ко вселенскому Иллюзионизму, а другая -- ко вселенскому Реализму -- нереальной или реально-нереальной вселенной, покоящейся на трансцендентной Реальности или реальной вселенной, покоящейся на Реальности, одновременно универсальной и трансцендентной или абсолютной.

Сама по себе антипатия витального существа, отвращение жизненного разума от жизни не может считаться веским или доказательным. Его сильнейшим мотивом является ощущение разочарования и крушения надежд, которые имеют не большее притязание на убедительность, чем противоположный мотив идеалиста неизменной надежды и его вера и желание реализации. Тем не менее, есть определенная законность в ментальной поддержке этого ощущения неудовлетворения, в том восприятии, которого достигает рассуждающий разум, что стои'т иллюзия за всеми человеческими усилиями и земными попытками, иллюзия его политических и социальных евангелий, иллюзия его этических усилий к совершенству, иллюзия филантропии и служения, иллюзия работ, иллюзия слова, мощи, успеха, иллюзия всех его достижений. Человеческие, социальные и политические попытки всегда вращаются по кругу и никуда не ведут; человеческая жизнь и природа остаются всегда теми же, всегда несовершенными, и ни законы, ни институты, ни воспитание, ни философия, ни мораль, ни религиозные учения не преуспели в производстве совершенного человека, тем более совершенного человечества -- как говорится, попробуйте распрямить хвост собаки, он все равно будет сворачиваться в колечко. Альтруизм, филантропия и служение, Христианская любовь или Буддистское сострадание не сделали этот мир ни на йоту счастливее, они только добавляют малюсенькие кусочки к сиюминутной вере здесь и там, брызгают капельки на огонь мирового страдания. Все цели становятся в конце концов преходящими и тщетными, все достижения -- неудовлетворительными или мимолетными; во всех работах так много трудных усилий, но баланс успехов и неудач не производит ничего определенного: всякие изменения, сделанные в человеческой жизни, касаются только формы, и эти формы сменяют друг друга в бесплодном цикле; ибо сущность жизни, ее общий характер остаются одними и теми же навсегда. Этот взгляд на вещи может быть преувеличенным, но он обладает неотрицаемой силой; он поддерживается человеческим опытом, накопленным за столетия, и он несет в себе то значение, которое в то или иное время приходит в разум с переполняющим воздухом само-очевидности. И не только так, а если верно, что фундаментальные законы и ценности земного существования фиксированы или что они должны всегда вращаться по замкнутому кругу -- и это надолго было очень широко распространенным представлением -- тогда этого взгляда на вещи в конечном итоге трудно избежать. Ибо несовершенство, неведение, неудовлетворение и страдание суть доминирующие факторы существующего миропорядка, а элементы, противоположные им, знание, счастье, успех, совершенство постоянно оказываются обманчивыми или нерешающими: две противоположности так безнадежно запутаны, что если это состояние вещей не является движением к большему совершенству, если в этом заключается вечный характер миропорядка, тогда трудно избежать заключения, что все здесь есть либо творение несознательной Энергии, что объяснило бы неспособность кажущегося сознания достичь чего-либо, либо этот мир есть намеренно мир испытания и неудач, и исход бытия не здесь, а где-то, либо все есть обширная и бесцельная космическая Иллюзия.

Среди этих альтернативных заключений второе, как оно обычно ставится перед нами, не дает почвы для философского рассуждения, поскольку мы не имеем удовлетворительного указания на связь между "здесь" и "где-то", которые противопоставлены друг другу, но не объяснены в неизбежности их связей, и нет света, брошенного на необходимость или фундаментальное значение испытания и неудачи. Это могло бы быть объяснимым -- кроме как мистическая воля произвольного Создателя -- если бы был выбор бессмертных духов испытать приключение Неведения и если бы была необходимость для них изучить природу мира неведения, чтобы затем отвергнуть ее. Но такой созидательный мотив, необходимо несущественный и совершенно преходящий в своей несущественности, с землей в качестве причинного поля опыта, сам по себе мог бы с трудом объяснить такое безмерное и длительное явление этой комплексной вселенной. Он может стать действенной частью удовлетворительного объяснения, если этот мир есть поле для выработки бо'льшего созидательного мотива, если он есть проявление божественной Истины или божественной Возможности, в которую при определенных условиях должно вмешиваться изначальное Неведение, вмешиваться как необходимый фактор, и если устройство этой вселенной содержит в себе принуждение Неведения двигаться к Знанию, принуждение несовершенной манифестации расти в совершенство, принуждение крушения как подготовительных шагов к окончательной победе, принуждение страдания для подготовки возникновения божественного Восторга Бытия. В этом случае ощущение неоправданной надежды, разочарования, иллюзии и суетности всех вещей было бы не справедливо; ибо аспекты, кажущиеся оправдывающими это ощущение, стали бы только естественными обстоятельствами трудной эволюции: все напряжения борьбы и усилия, удачи и неудачи, радости и страдания, смесь неведения и знания явились бы опытом, необходимым для роста души, разума, жизни и физической части в полный свет духовного совершенного существа. Оно бы раскрылось как процесс эволюционной манифестации; не было бы необходимости вводить в декрет произвольного Всемогущества или космической Иллюзии фантазию бессмысленной Майи.

Но также существует более высокий ментальный и духовный базис для философии миро-отрицания, и он более прочен: ибо можно заявить, что мир по самой своей природе есть иллюзия, и никакое рассуждение, выводимое из черт и обстоятельств Иллюзии не может оправдать ее или поднять ее до Реальности -- существует только одна Реальность, трансцендентная, супракосмическая; никакое божественное исполнение, даже если нашей жизни суждено вырасти в жизнь богов, не может свести на нет или аннулировать изначальную нереальность, являющуюся самим фундаментальным характером; ибо это исполнение явилось бы только светлой стороной Иллюзии. Или даже если мир не есть абсолютная иллюзия, то он есть реальность низшего порядка и должен прийти к своему концу при распознании душою того, что только Брахман истинен, что не существует ничего, кроме трансцендентного и имманентного Абсолюта. Если в этом заключается вся Истина, то всякая почва уходит из-под наших ног; божественная Манифестация, победа души в Материи, ее господство над существованием, божественная жизнь в Природе сама бы стала ложью или, по крайней мере, чем-то не всецело реальным, временно наложенным на единственную Реальность. Но здесь все зависит от представлений разума или переживания Реальности ментальным существом и зависит от того, насколько это представление законно или насколько это переживание императивно -- даже если это духовное переживание, то насколько оно абсолютно доказательно, единственно императивно.

Космическая Иллюзия иногда постигается -- хотя это не принятое положение -- как нечто, что имеет характер нереального субъективного переживания; тогда это есть -- или может быть -- рисунок форм и движений, который возникает в некотором вечном сне вещей или в грезящем сознании и временно наложен на чистое и лишенное черт само-осознающее Существование; это греза, происходящая в Бесконечном. В философиях Майявадинов -- ибо существует несколько систем, сходных в своей основе, но не всецело и не в каждой точке совпадающих друг с другом -- этому придается аналогия грезы, но только аналогия, не являющаяся внутренне присущим характером мировой иллюзии. Позитивному физическому разуму трудно допустить идею о том, что мы сами, мир и жизнь, единственная вещь, о которой постоянно свидетельствует наше сознание, все это не существует, является обманом, наложенным на нас этим сознанием; выдвигаются определенные аналогии, особенно аналогии грезы и галлюцинации, для того, чтобы показать, что переживания сознания кажутся ему реальными и все же оказываются мнимыми в реальности какого-либо основания или надежного основания; как греза реальна для грезящего, пока он спит, но пробуждение показывает ее нереальность, так и наше переживание мира кажется нам реальным и позитивным, но когда мы становимся позади иллюзии, то находим, что она не имеет реальности. Но можно равным образом придать полное значение аналогии грезы и посмотреть, имеет ли наше ощущение мирового переживания каким-либо образом аналогичный базис. Ибо идея мира как грезы, будь то грезы субъективного разума или грезы души или грезы в Вечном, зачастую поддерживает и мощно усиливает иллюзионистскую тенденцию в человеческом чувстве и размышлении. Если она безосновательна, то мы определенно должны увидеть это, а также увидеть причины ее непригодности и убрать ее с нашего пути; если она имеет некоторое право на существование, то мы должны увидеть, в чем это право заключается и насколько далеко оно распространяется. Если мир есть иллюзия, но не иллюзия грезы, то это также должно обрести прочное основание.

Греза кажется нереальной, во-первых, из-за того, что она прекращается и не имеет дальнейшей силы, когда мы переходим от одного статуса сознания к другому, являющемуся нашим нормальным статусом. Но само по себе это не является достаточной причиной: ибо равным образом может быть, что существуют различные состояния сознания, каждое со своими собственными реальностями; если постепенно исчезает сознание одного состояния вещей и его содержимое теряется или, захваченное памятью, кажется иллюзорным, коль скоро мы переходим в другое состояние, то это будет совершенно нормальным, но это не доказывает реальности состояния, в котором мы сейчас пребываем, и не доказывает нереальности других состояний, которые мы оставили позади себя. Если жизненные условия начинают казаться нереальными для души, переходящей в иной мир или на другой план сознания, то это не доказывает их нереальность; аналогично, сам факт того, что мировое существование кажется нам нереальным, когда мы входим в духовное молчание или некоторую Нирвану, еще не доказывает того, что космос все время был иллюзией. Мир реален для сознания, пребывающего в нем, необусловленное существование реально для сознания, поглощенного в Нирване; это есть все, что установлено. Но вторая причина потери доверия к нашим сновидениям заключается в том, что греза есть нечто мимолетное без прошлого и продолжения; также обычно то, что она не имеет какой-либо достаточной согласованности или постижимого значения для нашего пробужденного существа. Если бы наши грезы плели аспект связности, подобно нашей пробужденной жизни, если бы каждая ночь вбирала и переносила дальше прошлый непрерывный и связный опыт переживаний во сне, подобно тому как каждый день вновь продолжает временно прерванное мировое переживание, то тогда грезы приобрели бы для нашего разума совсем иной характер. Поэтому нет аналогии между грезой и пробужденной жизнью; эти переживания совершенно различны в их характере, законности, порядке. Наша жизнь обвиняется в исчезновении и часто она также обвиняется, в целом, в отсутствии или недостатке внутренней согласованности и значимости; но это отсутствие полной значимости может вызываться нашей неспособностью или ограничением понимания: на самом деле, когда мы идем внутрь и начинаем видеть ее изнутри, то она обретает полную связную значимость; в то же время недостаток внутренней связности, ощущавшийся ранее, исчезает, и мы видим, что он был вызван несогласованностью нашего собственного внутреннего видения и знания и вовсе не характером жизни. Нет поверхностной несвязности в жизни, и более того, она является нашим разумам как прочная цепочка последствий, и если это ментальное заблуждение, как иногда утверждается, если последовательность создана нашими разумами и в действительности не существует в жизни, то это не устраняет разницы двух состояний сознания. Ибо в грезе связность, придаваемая наблюдающим внутренним сознанием, отсутствует, и какое бы ощущение последовательности не казалось бы в ней, это вызвано смутной и ложной имитацией связей жизни, последовательной мимикрией, но эта имитирующая последовательность затемнена и несовершенна, теряет силу и всегда разрушается и зачастую полностью отсутствует. Мы также видим, что сознание сна кажется полностью лишенным того контроля, каким пробужденное сознание обладает до определенных пределов над жизненными обстоятельствами; оно обладает Природным автоматизмом подсознательного построения и ничем из сознательной воли и организующей силы развитого разума человеческого существа. Опять же, сон исчезает радикально, и нет связи одного сна с другим; но исчезновение пробужденной жизни детально -- нет признаков исчезновения в связной тотальности мирового переживания. Наши тела обращаются в прах, но души переходят от рождения к рождению сквозь века: звезды и планеты могут исчезнуть при смене эр или многих световых циклов, но вселенная, космическое существование, может быть также вечна, как несомненно, вечна ее непрерывная деятельность; ничто не доказывает того, что Бесконечная Энергия, творящая вселенную, имеет конец или начало, либо сама по себе, либо ее действие. Так что несопоставимость жизни во сне с пробужденной жизнью слишком велика, чтобы можно было проводить аналогию.

Но можно усомниться, действительно ли наши сновидения полностью нереальны и не несут никакого смысла и не являются ли они фигурой, образной записью или символической транскрипцией или представлением вещей реальных. Следовательно, нам нужно исследовать, хотя бы кратко, природу сна и явлений сновидения, процесс их возникновения и их источник. Во сне происходит то, что наше сознание отходит от поля пробужденного опыта; предполагается, что оно покоится, временно отстраняется или находится во временном бездействии, но этот взгляд поверхностен. Временно бездействуют пробужденные активности, покоится поверхностный разум и обычное сознательное действие нашей телесной части; но внутреннее сознание не отстраняется, оно вступает в новую внутреннюю деятельность, из которой мы помним только часть, ту часть, которая происходит и записывается в той нашей части, что ближе всего находится к поверхности. Во сне поддерживается ближе расположенный к поверхности темный подсознательный элемент, являющийся вместилищем или переправой наших переживаний во сне, а также самим строителем сновидений; но за этим стоит глубина и масса сублиминального, тотальность нашего сокрытого внутреннего существа и сознания совершенно другого порядка. Обычно именно подсознательная наша часть, промежуточная между сознанием и чистым несознанием, посылает через этот поверхностный слой свои образования в форме снов, построений, отмеченных кажущейся непоследовательностью и несвязностью. Многие из них являются мимолетными структурами, воздвигнутыми над обстоятельствами нашей теперешней жизни, отобранными, как кажется, случайно и окруженными фантазией вариаций; другие показывают прошлое, либо довольно выборочные обстоятельства и личности прошлого в качестве начальной точки для аналогичных беглых сооружений. Существуют и другие сны подсознательного, кажущиеся чистой фантазией без какого-либо такого начала или базиса; но новые методы психоанализа, пытающегося взглянуть поначалу в наши сны с некоторого рода научным пониманием, установили в них некоторую систему значений, ключ к вещам в нас, которые должны быть познаны и с которыми должно обращаться пробужденное сознание; это само по себе меняет целостный характер и значение каждого переживания сна. Это начинает выглядеть так, как если было бы нечто реальное позади него и как если бы также нечто было бы элементом, не имеющим практического значения.

Но подсознательное -- не единственный строитель снов. Наше подсознательное является крайней границей нашего тайного внутреннего существования, где оно встречается с Бессознательным, борется для того, чтобы стать полусознательным; также и поверхностное физическое сознание, когда оно погружается с пробужденного уровня и регрессирует к Бессознательному, отходит в это промежуточное подсознательное. Или, с другой точки зрения, эта более низшая наша часть может быть описана как прихожая Бессознательного, через которую его образования всплывают до уровня пробужденного или сублиминального существа. Когда мы спим, и наша поверхностная физическая часть, являющаяся в своей первооснове здесь продуктом Бессознательного, снова впадает в первозданное несознание, то тем самым она вступает в этот подсознательный элемент, прихожую или субстратум [нижний слой], и там она находит слепки прошлых или теперешних привычек разума и переживаний -- ибо все оставило свою отметку на нашей подсознательной части и имеет там силу возвращения. В своем воздействии на наше пробужденное "я" эта возвращаемость часто принимает форму повторного утверждения старых привычек, импульсов, скрыто дремлющих или подавленных, отвергнутых элементов природы, или она приходит как некоторый другой, не так легко распознаваемый, некоторый особо замаскированный или тонкий результат этих подавленных или отвергнутых, но не стертых импульсов или элементов. В сознании сна [dream-consciousness] это явление возникает как причудливое построение, смесь фигур и движений, воздвигнутых на или вокруг спрятанных впечатлений с тем смыслом в них, который убегает от разбуженного интеллекта, поскольку тот не имеет ключа к подсознательной системе значимостей. Спустя некоторое время эта подсознательная деятельность кажется погруженной назад в полное несознание, и мы говорим об этом состоянии как о глубоком сне без сновидений; затем мы снова всплываем в мелководье сновидений или возвращаемся на пробужденную поверхность.

Но на самом деле, в том, что мы называем сном без сновидений, мы вступаем в более глубокие и плотные слои подсознательного, в состояние, слишком вовлеченное, слишком погруженное или слишком тусклое, темное и тяжелое, чтобы довести до поверхности его структуры, и мы грезим там, но неспособны захватить или вернуть в регистрирующий слой подсознательного эти более темные сны-образы. Либо же, может быть, та часть нашего разума, которая остается все еще активной во сне тела, вступает во внутренние области нашего существа, сублиминальную ментальную, сублиминальную витальную, тонкую физическую, и там становится потерянной для всех активных связей с нашими поверхностными частями. Если мы все же находимся в этих областях не так глубоко, то бодрствующая часть поверхностного подсознательного записывает нечто из того, что мы переживаем в этих глубинах; но она записывает это в своей собственной транскрипции, зачастую состыкованным характерной несвязностью и всегда, даже когда это наиболее связно, деформированным или брошенным в образы, списанные из мира пробужденного опыта. Но если мы уходим глубже, то запись пропадает или не может быть записана, и у нас возникает иллюзия сна без сновидений; но деятельность внутреннего сонного сознания продолжается за вуалью теперь безмолвной и неактивной поверхности. Эта продолжающаяся сонная деятельность обнаруживается нами, когда мы становимся внутренне более сознательными, ибо тогда мы вступаем в контакт с более тяжелым и глубоким слоем и можем осознавать -- временами или путем возвращения или восстановления в памяти -- то, что случилось, когда мы погружались в эти оцепеневшие глубины. Также можно стать сознательным глубже внутри наших собственных "я", и тогда мы осознаем опыт других планов нашего бытия или даже супрафизических миров, право входа в которые дает нам сон. Запись таких переживаний достигает нас; но записывает здесь не подсознательное, а сублиминальное, еще больший строитель снов. Если таким путем сублиминальное выходит на передний план в сознании сна, тогда временами начинает действовать наш сублиминальный интеллект -- сон становится чредой мыслей, зачастую странно или ярко изображенных, решаются те проблемы, которые не может решить наше пробужденное сознание; предупреждения, предчувствия, указания на будущее, вещие сны заменяют обычную подсознательную несвязность. Может также появиться структура символов-образов, некоторые из которых носят ментальный характер, а некоторые имеют витальную природу: предыдущие точны в своих образах, ясны в своей значимости; последние чаще комплексны и сложны для нашего пробужденного сознания, но если мы можем ухватить нить, то они раскроют свой собственный смысл и особую систему связности. Наконец, могут прийти к нам записи происшедшего, видимого или пережитого нами на других планах нашего собственного бытия или вселенского бытия, в которое мы входим: иногда они подобны символическим снам, имеют близкое отношение к нашей собственной внутренней или внешней жизни или жизни других, обнаруживают элементы нашего или их ментального существа и жизненного существа или раскрывают влияния на них, влияния, о которых полностью не ведает наше пробужденное я; но иногда они не имеют никакого такого отношения и являются чисто записями других организованных систем сознания, не зависящих от нашего физического существования. Подсознательные сны составляют основную часть нашего самого обычного опыта сна, и именно эти сны мы обычно помним; но иногда сублиминальный строитель может настолько впечатлить наше спящее сознание, что его деятельность запечатлевается в нашей пробужденной памяти. Если мы развиваем наше внутреннее существо, живем более внутренне, чем делает это большинство людей, тогда баланс меняется, и более широкое сознание сна открывается перед нами; наши сны могут нести сублиминальный и более не подсознательный характер и могут предполагать реальность и значение.

Можно даже стать полностью сознательным во сне и проследить от начала до конца или большими кусками за ступенями нашего опыта сна; тогда мы находим, что через цепочку состояний сознания мы переходим к краткому периоду светлого и мирного покоя без сновидений, в котором по-настоящему восстанавливается энергия пробужденной природы, и затем тем же путем мы возвращаемся к разбуженному сознанию. При этом обычно, переходя от одного состояния к другому, мы позволяем предыдущим переживаниям улетучиваться от нас; при возвращении помнятся только наиболее яркие или ближайшие к пробужденной поверхности: но это может быть исправлено -- можно удержать гораздо больше или может быть развита мощь отхода назад в память от сновидения к сновидению, от состояния к состоянию, пока целое еще раз не предстанет перед нами. Возможно связное познание жизне-сна, хотя этого трудно достичь или удержать установленным.

Наше сублиминальное "я" не является, подобно поверхностному физическому существу, продуктом энергии Бессознательного; это место встречи сознания, поднимающегося в ходе эволюции, и сознания, спустившегося свыше при инволюции. В нем существует внутренний разум, внутреннее витальное существо, внутреннее или тонкое физическое существо, превышающее наше внешнее существо и природу. Это внутреннее существование является замаскированным источником почти всего в нашем поверхностном "я", всего того, что не является построением первой несознательной Мировой Энергии или естественно развитым функционированием нашего поверхностного сознания или его реакцией на воздействие снаружи, со стороны вселенской Природы -- и даже в этом построении, в этом функционировании, в этих реакциях сублиминальное принимает участие и оказывает на них значительное влияние. Здесь существует сознание, имеющее мощь прямого контакта со вселенским, в отличии от по большей части непрямых контактов, которые наше поверхностное существо поддерживает со вселенной через чувство-разум и чувства. Здесь есть внутренние чувства, сублиминальное видение, прикосновение, слышание; но эти тонкие чувства являются скорее каналами прямого осознания вещей внутренним существом, чем информантами: в своем познании сублиминальное не зависит от чувств, они только придают форму прямому переживанию объектов; они не настолько, как в пробужденном разуме, передают формы объектов для документации разума и не предстают в качестве начальной точки или базиса непрямого конструируемого переживания. Сублиминальное имеет право вхождения в ментальный и витальный и тонко-физический планы вселенского сознания, оно не ограничено материальным планом и физическим миром; оно обладает средствами связи с мирами бытия, которые были установлены при инволюционном спуске, и со всеми соответствующими планами или мирами, которые могли возникнуть или быть построенными с целью возвратного подъема от Несознания к Сверхсознанию. Именно в это обширное царство внутреннего существования удаляются наш разум и витальное существо, когда они отходят от поверхностной деятельности, будь то во сне или внутреннем сновидении [inward-dream] или во внутреннем погружении в транс.

Наше пробужденное состояние не знает о своей связи с сублиминальным существом, хотя получает -- но без какого-либо знания о месте происхождения -- вдохновения, интуитивные внушения, идеи, предложения воли [will-suggestions], предложения чувств, побуждения к действию, которые поднимаются снизу или из-за нашего ограниченного поверхностного существования. Сон, подобно трансу, открывает ворота сублиминальному к нам; ибо во сне, как и в трансе, мы отходим за оболочку ограниченной пробужденной персональности, и именно за этой оболочкой сублиминальное имеет свое существование. Но мы воспринимаем записи нашего переживания сна [sleep experience] через сновидения [dreams] и в образах сновидений, а не при том условии, которое могло бы быть названо внутренним пробуждением и которое является наиболее доступной формой состояния транса, и не посредством сверхъестественной ясности видения и других более озаренных и реально конкретных способов связи, развитых внутренним сублиминальным постижением, когда оно входит в привычку или случайно устанавливает сознательную связь с нашим пробужденным я. Сублиминальное, с подсознательным в качестве пристройки к себе -- ибо подсознательное также составляет часть сущности-за-оболочкой [behind-the-veil-entity] -- является провидцем внутренних вещей и супрафизических переживаний; поверхностное сознание только переписывает. Именно по этой причине Упанишады описывают сублиминальное как Грезящее "я" [Dream Self], поскольку обычно именно в грезах, видениях, состояниях, поглощенных внутренним переживанием, мы вступаем в сублиминальное, и эти состояния являются частью его переживаний -- точно также, как Упанишады описывают сверхсознательное как Спящее "я" [Sleep Self], поскольку обычно все ментальные или сенсорные переживания прекращаются, когда мы вступаем в это сверхсознание. Ибо в более глубоком трансе, в который прикосновение сверхсознательного погружает нашу ментальность, никакая его запись или передача его содержимого не может обычно достигать нас; и только при исключительном или необычном развитии, в сверхсознательных условиях или при прорыве через трещины в нашей ограниченной нормальности, можем мы осознавать на поверхности контакты или сообщения Сверхсознания. Но, несмотря на эти образные имена состояния-грезы и состояния-сна, поле обоих этих состояний сознания ясно считалось полем реальности ничуть не меньшей, чем пробужденного состояния, в котором наши движения воспринимающего сознания являются записью или передачей физических вещей и наших контактов с физической вселенной. Без сомнения, все три состояния могут классифицироваться как часть иллюзии, наши переживания их могут рассматриваться вместе как построения иллюзорного сознания, и наше пробужденное состояние не менее иллюзорно, чем наше состояние грезы или состояние сна, поскольку единственная настоящая истина или настоящая реальность есть непередаваемое "я" или Одно Существование (Атман, Адвайта), являющееся четвертым состоянием "я", описанным Ведантой. Но равным образом можно рассматривать и классифицировать их вместе как три состояния сознания, в которых воплощается наш контакт с тремя различными ступенями само-переживания и миро-переживания.

Если это верная оценка переживания грезы, то грезы не могут больше классифицироваться как просто нереальные образы нереальных вещей, временно наложенных на наше полу-сознание в качестве реальности; поэтому эта аналогия неуместна, даже как иллюстративная поддержка теории космической Иллюзии. Однако, можно сказать, что наши грезы сами по себе являются не реальностями, а только передачей реальности, системой символов-образов, и наше пробужденное переживание вселенной, аналогично, есть не реальность, а только передача реальности, серия или собрание символов-образов. Совершенно верно, что первично мы видим физическую вселенную только через систему образов, запечатленных или наложенных на наши чувства, и лишь настолько это утверждение оправдано; также можно допустить, что в определенном смысле и с одной точки зрения наши переживания и действия могут рассматриваться как символы истины, которые наши жизни пытаются выразить, но в настоящее время только с частичным успехом и несовершенной связностью. Если бы это было все, то жизнь могла бы описываться как сновидение-переживание "я" и вещей в сознании Бесконечного. И хотя наша первичная видимость [primary evidence] объектов вселенной заключается в структуре чувственных образов, но эти образы дополняются, проверяются, приводятся в порядок автоматической интуицией в сознании, которое немедленно связывает образ с прообразом и приобретает осязаемое переживание объекта, так что мы не просто рассматриваем или читаем перевод или чувственную передачу реальности, а смотрим на эту реальность сквозь чувственный образ. Эта адекватность также усиливается действием рассудка, который вникает и познает закон прочувственных вещей и может внимательно пересмотреть чувственную передачу и скорректировать ее ошибки. Поэтому мы можем заключить, что переживаем реальную вселенную через нашу образную чувственную передачу при помощи интуиции и рассудка -- интуиции, дающей нам прикосновение вещей, и рассудка, исследующего их истину при помощи умозрительного познания. Но мы должны также заметить, что даже если наше образное видение вселенной, наша чувственная передача является системой символьных образов и не точным воспроизводством или транскрипцией, буквальным переводом, то все же этот символ служит обозначением нечто, что есть, служит передачей реальностей. Даже если наши образы неточны или даже неверны, все же то, что они пытаются отобразить, есть реальности, не иллюзии; когда мы видим дерево или камень или животное, это не не-существующая фигура, не галлюцинация; мы не можем быть уверены в том, что образ точен, можно допустить, что другие чувства очень даже могут видеть по-другому, но все же существует нечто, что оправдывает образ, нечто, с чем он имеет большее или меньшее соответствие. Но в теории Иллюзии единственной реальностью является неопределимое, лишенное черт чистое Существование, Брахман, и нет никакой возможности для того, чтобы его бытие транслировалось или даже неверно транслировалось в систему символьных фигур, ибо это могло бы быть только в том случае, если Существование имело бы некоторое определенное содержимое или некоторые непроявленные истины своего бытия, которые могли бы быть переписаны в формы или имена, даваемые им нашим сознанием: чистое Неопределимое не может быть передано с помощью переписывания, с помощью множества представительных свойств, короны символов или образов; ибо в нем существует только чистое Тождество, нечего переписывать, нечего символизировать, нечего отображать. Поэтому аналогия сна становится всецело непригодной, и лучше к ней не прибегать; она всегда может быть использована как яркая метафора для определенного положения, которое может занимать разум по отношению к свои переживаниям, но она не имеет ценности для метафизического исследования реальности и фундаментальных значимостей или происхождения существования.

Если мы возьмем аналогию галлюцинации, то вряд ли найдем ее более полезной для истинного понимания теории космической Иллюзии, более полезной, чем аналогия грезы. Галлюцинации бывают двух видов, ментальные или воображаемые и визуальные и в некотором смысле сенсорные. Когда мы видим образ вещей там, где этих вещей нет, то это есть ошибочное построение наших чувств, визуальная галлюцинация; когда мы принимаем за объективный факт вещь, являющуюся субъективной структурой разума, сконструированной ментальной ошибкой или объективизированным воображением или помещенным не на свое место ментальным образом, то это есть ментальная галлюцинация. Примером первой предстает мираж, классическим примером второй является веревка, принимаемая за змею. Мимоходом можно отметить, что существует множество вещей, называемых галлюцинациями, которые на самом деле являются не ими, а символьными образами, посланными из сублиминального, или переживаниями, в которых сублиминальное сознание или чувство выходит на поверхность и приводит нас в контакт с супрафизическими реальностями; так, космическое сознание, являющееся нашим входом в ощущение обширной реальности при прорыве наших ментальных ограничений, классифицировалось, если даже допускалось, как галлюцинация. Но взяв только общепринятые галлюцинации, ментальные или визуальные, мы видим, что на первый взгляд они кажутся настоящим примером того, что в философии называется наложением [imposition]; это замещение реальности нереальной фигурой вещей, мираж в воздухе голой пустыни, замещение настоящей и реальной веревки образом не присутствующей змеи. Тогда мы можем согласиться, что мир есть такая галлюцинация, наложение несуществующей нереальной фигуры вещей на голую вечно существующую реальность Брахмана. Но затем мы замечаем, что в каждом случае галлюцинация, ложный образ не является чем-то совершенно несуществующим; это образ нечто существующего и реального, но не присутствующего в том месте, на которое он был наложен в результате ошибки разума или чувства. Мираж есть образ города, оазиса, текущей воды или других отсутствующих вещей, и если бы эти вещи не существовали, то ложный образ их, будь то поднятый разумом или отображенный в воздухе пустыни, не мог бы быть там, сбивая с толку разум ложным ощущением реальности. Змея существует, и ее существование и ее формы известны жертве галлюцинации: если бы это было не так, то заблуждение не могло бы быть создано; ибо источником ошибки является именно это сходство с формой ранее где-то виденной реальности. Поэтому эта аналогия бесполезна; она была бы справедливой, только если бы наш образ вселенной был фальшивым отражением истинной вселенной, которая не здесь, а где-то, либо же если бы она была ложно изображенным проявлением Реальности, замещающим в разуме истинную манифестацию или покрывающим ее искажающей похожестью. Но здесь [в этой аналогии] мир есть несуществующая форма вещей, иллюзорное построение, наложенное на пустую Реальность, на единственное Существующее, навсегда пустое [не содержащее вещей] и бесформенное: аналогия была бы верной только в том случае, если бы наше видение конструировало в голом воздухе пустыни фигуру вещей, нигде не существующих, либо же если бы оно накладывало на пустой фон как веревку, так и змею и другие фигуры, равным образом нигде не существующие.

Ясно, что в этой аналогии два совершенно различных вида иллюзии, не поясняющих друг друга, смешаны вместе, как если бы они были идентичны по своей природе. Все ментальные или чувственные галлюцинации являются на самом деле искажениями или неверными размещениями или невозможными комбинациями или ложными развитиями вещей, самих по себе существующих или возможных или некоторым образом находящихся внутри провинции реального или близкие к ней. Все ментальные ошибки и иллюзии являются результатом неведения, которое неверно комбинирует данные или ложно следует предыдущему или настоящему или возможному содержимому знания. Но космическая Иллюзия не имеет базиса действительности [actuality], это первичная и все-зачинающая иллюзия; она накладывает на Реальность имена, фигуры, события, являющиеся чистыми изобретениями, накладывает на Реальность, в которой никогда не было и никогда не будет каких-либо событий, имен и фигур. Аналогия ментальной галлюцинации будет приемлемой только в том случае, если мы допустим Брахмана без имен, форм или связей и мир имен, форм, связей как равные реальности, наложенные друг на друга, допустим веревку на месте змеи или змею на месте веревки -- приписывание, может быть, деятельности Сагуны к тишине Ниргуны. Но если оба реальны, то оба должны быть либо отдельными аспектами Реальности, либо аспектами одного ранга, положительным и отрицательным полюсами одного Существования. Любая ошибка или путаница Разума между ними будет не созидательной космической Иллюзией, а только неправильным восприятием реальностей, неправильной связью, созданной Неведением.

Если мы внимательно рассмотрим другие иллюстрации или аналогии, предлагаемые нам для лучшего понимания операций майи, то обнаружим их неприменимость, лишающую их силы и ценности. Известный пример перламутра и серебра, подобно аналогии веревки и змеи, также оборачивается ошибкой, вследствие похожести, между присутствующим реальным и другим отсутствующим реальным; он не непригоден при описании наложения множественной и изменчивой нереальности на единственное и уникальное неизменное Реальное. В примере оптической иллюзии удвоения или умножения единственного объекта, как когда мы видим две луны вместо одной, существует две или более идентичные формы одного объекта, одна -- реальная, а другая или остальные -- иллюзорные: это не иллюстрирует соседствующего взаимоналожения мира и Брахмана; ибо в операциях Майи присутствует более сложное явление -- в действительности существует иллюзорное размножение Идентичного, наложенное на одно и навсегда неизменное Тождество, Один, появляющийся как многие, но на которого наложено безмерно организованное разнообразие в природе, разнообразие форм и движений, которому нечего делать с первозданным Реальным. Грезы, видения, воображения артиста или поэта могут представлять такое организованное разнообразие, которое не реально; но это имитация, мимикрия реального и уже существующего организованного разнообразия, или оно начинается с этого подражания, и некоторый элемент мимикрии наблюдается даже в наиболее богатой вариации или самом безумном изобретении. Здесь нет такой вещи как операция, приписываемая Майе, в которой не существует такого подражания, а есть только чистое и радикально первозданное творение нереальных форм и движений, которые не существуют где-либо и которые также не имитируют и не отражают и не развивают что-либо, открываемое в Реальности. В операциях Разума-иллюзии нет ничего, что бросало бы свет на эту мистерию; она -- без соответствия, sui generis, как и полагается быть космической Иллюзии этого рода. То, что мы видим во вселенной, это то, что разнообразие идентичного везде является фундаментальной операцией космической Природы; но здесь оно представляет себя не как иллюзия, а как разнообразное реальное образование из одной первичной субстанции. Реальность Тождества, проявляющаяся в реальности неисчислимых форм и мощностей бытия, есть то, с чем мы сталкиваемся везде. Без сомнения, в этом процессе присутствует мистерия, даже магия, но ничто не указывает на то, что это магия нереального и что это не работа Сознания и Силы бытия всемогущего Реального, само-творение, управляемое вечным само-знанием.

Здесь сразу же возникает вопрос о природе Разума, прародителе этих иллюзий, и его связи с первозданным Существованием. Является ли разум дитем и инструментом первичной Иллюзии или он сам по себе есть первичная неправильно созидающая Сила и Сознание ? или является ли ментальное неведение неверным представлением [misprision] истин Существования, отклонением от первозданной Истины-Сознания, являющейся настоящим строителем мира ? В любом случае наш собственный разум не есть первозданная и первично созидающая мощь Сознания; он является, каким и должны быть все разумы того же характера, выводным, инструментальным демиургом, промежуточным творцом. Поэтому, вероятно, аналогии с ошибками разума, являющимися продуктом промежуточного Неведения, не могут верно иллюстрировать природу или действие первозданной созидательной Иллюзии, все-изобретающей и все-конструирующей Майи. Наш разум находится между сверхсознанием и несознание и получает с них противоположные мощности: он располагается между оккультным сублиминальным существованием и внешним космическим явлением; он воспринимает вдохновение, интуицию, воображение, импульсы к знанию и действию, фигуры субъективных реальностей и возможностей из неизвестного внутреннего источника, он получает фигуры реализованных действительностей и их предположения относительно дальнейшего возможного следствия из наблюдаемого космического явления. То, что он воспринимает, является истинами сущностными, возможными и реализованными; он стартует с реализованных действительностей физической вселенной и из них вносит в свое субъективное действие нереализованные возможности, которые они содержат или предполагают или которых он может достичь, отправляясь от них как от начальной точки; он отбирает некоторые из этих возможностей для субъективного действия и играет с воображаемыми или внутренне сконструированными формами их; он выбирает другие для объективизации и пытается реализовать их. Но он получает вдохновение также свыше и изнутри, из невидимых источников и не только из коллизий видимых космических явлений; он видит истины другие, чем предлагаемые действительной физичностью вокруг него, и здесь также он субъективно играет с переданными или сконструированными формами этих истин или выбирает для объективизации, пытается реализовать.

Наш разум -- это наблюдатель и пользователь действительностей, предсказатель [diviner] или приемник истин еще неизвестных или актуализированных, он тот, кто имеет дело с возможностями, находящимися между истиной и действительностью [actuality]. Но он не обладает всеведением бесконечного Сознания; он ограничен в знании и должен пополнять свое ограниченное знание при помощи воображения и открытия. Он не проявляет известное, подобно бесконечному Сознанию, он должен открывать неизвестное; он охватывает возможности Бесконечного, но не как результаты или вариации форм скрытой Истины, а как построения или создания, плод своего собственного безграничного воображения. Он не обладает всемогуществом бесконечной сознательной Энергии; он может только реализовать или осуществить то, что космическая Энергия примет от него, или то, для чего он имеет силу, чтобы сделать наложение или ввести в сумму вещей, поскольку тайная Божественность, сверхсознательная или сублиминальная, исполняющая его, предполагает воплотить то, что должно быть выражено в Природе. Его ограничение в Знании учреждается неполнотой, но также и открытостью к ошибке, Неведению. При обращении с действительностями он может неправильно наблюдать, неверно использовать, не так творить; при обращении с возможностями он может неправильно составлять, неверно комбинировать, неправильно применять, размещать не так; при обращениях с истинами, открывшимися ему, разум может деформировать, неправильно толковать, дизгармонизировать. Он может также производить отсебятину, не имеющую отношения к вещам действительного существования, не имеющую потенциальности реализации, не имеющую поддержки от истины за ней; но все же эта отсебятина стартует с незаконного расширения действительности, схватывает недопускаемые возможности или обращает истины в такие приложения, которые на самом деле неприложимы. Разум творит, но он не является первоначальным творцом, не всеведущ или всемогущ, не всегда даже действенный демиург. Майя, Мощь Иллюзии, напротив, должна быть первородным творцом, ибо она создает из субстанции Реальности, но тогда те вещи, которые она создает, должны некоторым образом быть реальными; она имеет совершенное знание о том, что хочет создать, обладает совершенной мощью творить по выбору, она всеведуща и всемогуща, хотя только над своими иллюзиями, гармонизируя их и связывая их вместе с магической уверенностью и державной энергией, она абсолютна действенна в наложении своих собственных образований или вымыслов, проходящих как истины, возможности, действительности, на созидательный интеллект.

Наш разум работает лучше всего и с наибольшей уверенностью, когда ему придана надлежащая субстанция для работы или, по крайней мере, для использования ее в качестве базиса для его операций, или когда он может обращаться с космической силой, о которой он обрел знание -- его шаги более надежны, когда он имеет дело с действительностями [actualities]; это правило обращения с объективизированными или открытыми действительностями и опора на них при творении составляют причину громадного успеха Науки. Но здесь, очевидно, нет порождения иллюзии, нет создания не-существования in vacuo и обращения его в кажущиеся действительности, то есть нет такого акта, который приписывается космической Иллюзии. Ибо разум может делать из субстанции только то, что возможно для этой субстанции, он может делать с силой Природы только то, что находится в соответствии с ее реализованными энергиями; он может только изобретать или открывать то, что уже содержится в истине и потенциальности Природы. С другой стороны, он получает вдохновения для творения изнутри себя, либо свыше: но эти вдохновения могут обрести форму, только если они являются истинами или потенциальностями, а не по собственному праву разума на изобретение; ибо если разум воздвигает то, что ни истинно, ни потенциально, то это не может быть создано, не может стать действенным в Природе. Майя, напротив, если творит на базисе Реальности, то все же воздвигает суперструктуру, которая ничего не должна делать с Реальностью, не является ни истинным или потенциальным в ней; если она творит из субстанции Реальности, то вырабатывает из нее вещи, невозможные для нее и не находящиеся в соответствии с ней -- ибо она творит формы, а Реальность, как предполагается, есть Бесформенное, не способное на форму, Майя творит определенности, а Реальность, как предполагается, абсолютно неопределима.

Но наш разум обладает способностью воображения; он может порождать собственные ментальные структуры и принимать их за истинные и реальные: здесь, можно было бы подумать, есть нечто аналогичное действию Майи. Наше ментальное воображение является инструментом Неведения; оно -- надежда или инструмент или прибежище ограниченной способности знания, ограниченная способность результативного действия. Разум восполняет эти недостатки мощью воображения: он использует его для того, чтобы извлечь из вещей очевидных и видимых те вещи, которые не очевидны и не видимы; он пытается создать свои собственные фигуры возможного и невозможного; он воздвигает иллюзорные действительности или рисует фигуры предполагаемой или сконструированной истины вещей, которые не верны для внешнего опыта. В этом, по крайней мере, состоит видимость его оперирования; но, в действительности, именно в этом заключается способ разума или один из его путей призывания из Бытия его бесконечных возможностей, даже открытия или захвата неизвестных возможностей Бесконечного. Но, поскольку он не может делать это со знанием, то делает экспериментальные конструкции истины и возможности и еще нереализованной действительности: поскольку его мощь восприятия внутренней Истины ограничена, то он воображает, строит гипотезы, сомневается в том, может ли это или то быть истиной; поскольку его сила призывать реальные потенциальности узка и ограничена, то он выдвигает возможности, которые пытается задействовать или желает, чтобы они смогли быть задействованными; поскольку его мощь осуществлять связана и ограничена противостояниями материального мира, то он рисует субъективные осуществления, чтобы удовлетворить своему желанию творчества и восторгу само-представления. Но следует заметить, что через воображение он на самом деле воспринимает фигуру истины, в действительности призывает возможности, которые впоследствии реализуются, на самом деле часто посредством воображения усиливает действенное давление на мировые действительности. Воображения, долго лелеемые человеческим разумом, подобно путешествию по воздуху, часто находят свое само-исполнение; индивидуальные мысле-образования могут осуществиться, если есть достаточная сила в образовании или разуме, сформировавшем его. Воображения могут создавать свои собственные потенциальности, особенно если они поддерживаются коллективным разумом, и могут на длительное время притянуть к себе санкцию космической Воли. В действительности все воображения представляют возможности: некоторые могут когда-то реализоваться в некоторой форме, в совершенно другой форме действительности; но большая часть приговорена к бесплодию, поскольку не вписывается в рисунок или схему теперешнего творения, не входит в допустимую возможность индивида или не соответствует коллективному или родовому [generic] принципу или чужда природе или судьбе содержащего миро-существования.

Таким образом, воображения разума не являются чисто и радикально иллюзорными: они вырабатываются на базисе его переживания действительности или, по крайней мере, отправляются от этого переживания, являются вариациями действительности, либо они рисуют "может быть" и "могло бы быть" Бесконечного, что могло бы быть, если были бы проявлены другие истины, если существующие потенциальности были бы иначе выстроены или стали бы потенциальностями другие возможности, чем те, что уже допущены. Более того, через эти способности сообщаются с нашим ментальным существом формы и мощности других областей, не только мощности физической действительности. Даже когда воображения экстравагантны или принимают форму галлюцинаций или иллюзий, то они действую на базе действительного или возможного. Разум создает образ русалки, но эта фантазия составлена из двух действительностей, сложенных вместе тем путем, который находится вне обычной потенциальности земли; ангелы, грифоны, химеры сконструированы по тому же самому принципу: иногда воображение является памятью о бывших действительностях, как в мистической фигуре дракона, иногда это фигура происходящего, того, что реально или могло быть реальным на других планах или при других условиях существования. Даже иллюзии маньяка основываются на неверной подгонке действительностей, как когда сумасшедший связывает в одно целое себя, царствование и Англию и сидит в воображении на троне Плантагенетов [Plantagenets] и Тюдоров. Опять же, когда мы ищем происхождение ошибки, то находим, что она обычно заключается в неверной комбинации, неверном положении, неверно использовании, неправильном понимании или неправильном приложении опыта и знания. Само воображение по своей природе является подменой более истинной способности сознания на прозрение возможности: по мере того, как разум поднимается к Истине-Сознанию, эта ментальная мощь становится истиной-воображением, которая приносит цвет и свет высшей истины в ограниченную соразмерность или несоразмерность знания, уже достигнутого и сформированного и, наконец, при трансформировании светом свыше она [ментальная мощь] уступает место высшей истине мощности или сама обращается в интуицию и вдохновение; в этом подъеме Разум перестает быть творцом ошибок и создателем заблуждений. Следовательно, Разум не является суверенным творцом вещей не-существующих или возведенных в пустыне: это неведение, пытающееся узнать; все его иллюзии стартуют с базиса некоторого вида ограниченного знания или полу-неведения и являются их результатом. Разум является инструментом космического Неведения, но он не кажется мощью или инструментом космической Иллюзии и не действует подобно им. Он является искателем и открывателем или творцом или мог бы быть творцом истин, возможностей и действительностей, и было бы рационально предположить, что первозданное Сознание и Мощь, из которого разум должен был произойти, также является творцом истин, возможностей и действительностей, не ограниченным подобно разуму, а космическим в своем охвате, не открытым ошибке, поскольку он свободен от всякого неведения, является суверенным инструментом или само-мощью верховного Всеведения и Всемогущества, вечной Мудростью и Знанием.

Тогда перед нами возникают две возможности. Мы можем предположить, что существует первозданное сознание и мощь, творящая иллюзии и нереальности вместе с разумом в качестве своего инструмента или среды в человеческом и животном сознании, так что дифференцированная вселенная, которую мы видим, нереальна, является фикцией Майи, и реален только некоторый неопределяемый и недифференцируемый Абсолют. Или можно равным образом предположить существование первичной, верховной или космической Истины-Сознания, сотворившей эту вселенную, но с разумом, действующим в этой вселенной в качестве несовершенного сознания, невежественного, частично знающего, частично не знающего -- сознания, которое самим своим неведением или ограничением знания способно на ошибку, неверное представление, ошибочное или неверно направленное развитие из известного, неопределенный поиск на ощупь к неизвестному, на частичное творение и построение, постоянное промежуточное положение между истиной и ошибкой, знанием и незнанием. Но на самом деле это неведение действует, как бы ни сбивчиво, на знании и к знанию; оно внутренне способно сбросить ограничение, смешение, и благодаря этому освобождению может обратиться в Истину-Сознание, мощь первозданного Знания. До сих пор мы вели наше исследование скорее во втором направлении; оно приводит к заключению, что природа нашего сознания имеет не тот характер, который оправдал бы гипотезу Космической Иллюзии в качестве решения проблемы. Проблема существует, но она заключается в смеси Знания с Неведением в нашем постижении "я" и вещей, и мы должны открыть происхождение этого несовершенства. Нет нужды привнесения в первозданную мощь Иллюзии или же вмешательства и наложения мира несуществующих форм на Сознание или Сверхсознание, навсегда чистое, вечное и абсолютное.

Глава VI

РЕАЛЬНОСТЬ И КОСМИЧЕСКАЯ ИЛЛЮЗИЯ

                       Вечное есть истина; мир есть ложь.
                                      Вивекачудамани (Стих 20)

                       Мастер Майи  создал этот мир при помощи
                   его Майи,  и внутри него  заключил  другой;
                   нужно знать  его Майю как Природу и Мастера
                   Майи как великого Господина всего.
                              Шветашватара Упанишада (IV.9,10)

                       Пуруша есть все это, что есть, что было
                   и что еще будет;  он мастер Бессмертия и он
                   всегда растет при помощи пищи.
                                             Риг Веда (X.90.2)
                               Шветашватара Упанишада (III.15)

                       Все есть Божественное Бытие.
                                                 Гита (VII.19)

Но до сих пор мы только расчищали часть переднего плана поля исследования; на заднем плане проблема остается нерешенной и полной. Это проблема природы первозданного Сознания или Мощи, которая создала или концептуально сконструировала или проявила вселенную, и проблема связи с ней нашего миро-постижения -- кратко, является ли вселенная выдумкой сознания, наложенной на наш разум верховной силой Иллюзии или истинным образованием бытия, переживаемым нами со все еще невежественным, но нарастающим знанием. На самом деле это вопрос не единственно Разума или космической грезы или космической галлюцинации, рожденной Разумом, а вопрос о природе Реальности, законности созидательного действия, происходящего в ней или наложенного на нее, наличия или отсутствия реального содержимого в ней или в нашем сознании и вопрос ее или нашего отношения ко вселенной. От имени Иллюзионизма можно выдвинуть то положение, занимаемое нами по отношению к истине существования, что все это могло бы быть справедливым внутри границ космической Иллюзии; что все это есть система, прагматическая машинерия, при помощи которой Майя работает и поддерживает себя в неведении: но истины, возможности, действительности космической системы истинны и действенны только внутри Иллюзии, а вовне этого магического круга они не имеют законности; они не постоянные и вечные реальности; все есть временные фигуры, работы Знания не в меньшей степени, чем работы Неведения. Можно заключить, что знание является полезным инструментом Иллюзии Майи, ради бегства от самой себя, с целью разрушения самой себя в Разуме; духовное знание необходимо: но одна настоящая истина, единственно постоянная реальность за пределами всякой двойственности знания и неведения есть вечный Абсолют без связей или "я", вечное чистое Существование. Все здесь оборачивается представлениями разума и переживанием реальности ментальным существом; ибо в соответствии с переживанием разума или представлением реальности будет его интерпретация данных, в противном случае тождественная, интерпретация фактов Космоса, индивидуальное переживание, реализация верховной Трансцендентности. Все ментальное постижение зависит от трех элементов: воспринимающего, восприятия и воспринимаемой вещи или объекта. Любой из этих трех элементов может быть утверждаемой или отрицаемой реальностью; тогда вопрос состоит в том, какой из них, если такой вообще есть, реален и до какой степени или каким образом. Если все три отвергаются как инструменты космической Иллюзии, то логически возникает следующий вопрос: есть ли реальность вне них, и если это так, то какова связь между Реальностью и Иллюзией ?

Можно утверждать реальность объекта, объективной вселенной, и отрицать или преуменьшать реальность воспринимающего индивида и его воспринимающего сознания. В теории, принимающей Материю за единственную реальность, сознание является только операцией Материальной энергии в Материи, секрецией или вибрацией мозговых клеток, физическим восприятием образов и откликом мозга, рефлексивным действием или реакцией Материи на контакты Материи. Даже если ослабляется жесткость этого утверждения, и сознание объясняется несколько иначе, то оно все же считается не более чем временным и производным явлением, не длительной Реальностью. Сам воспринимающий индивид является только телом и мозгом, способным на механические реакции, которые мы обобщаем под именем сознания: индивид имеет только относительную ценность и временную реальность. Но если сама Материя оказывается нереальной или производной и просто явлением Энергии, как теперь кажется весьма вероятным, тогда Энергия остается единственной Реальностью; воспринимающий, его восприятие, воспринимаемый объект предстают только явлениями Энергии. Но Энергия без Бытия или Существования, обладающих ею, или Сознания, питающего ее, Энергия, работающая изначально в пустыне -- ибо материальное поле, в котором мы видим ее сейчас за работой, само является порождением -- очень напоминает ментальное построение, нереальность: или она могла бы быть временным необъяснимым выбором движения, которое в любой момент могло бы прекратить творение явлений; только Пустыня Бесконечного была бы длительной и реальной. Буддистская теория воспринимающего и восприятия и объекта восприятия как построения Кармы, процесс некоторого космического факта Действия, дает место такому заключению; ибо она логическим путем ведет к утверждению Небытия, Пустыни или Нуля. На самом деле можно допустить, что работает не Энергия, а Сознание; подобно тому, как Материя сводится к Энергии, охватываемой нами не в себе, а в ее результатах и работах, так и Энергия могла бы свестись к действию Сознания, охватываемого нами не в себе, а в его результатах и работах. Но если предполагается, что это Сознание также работает в Пустыне, то мы неизбежно приходим к тому же выводу, что Сознание является творцом временных феноменальных иллюзий и само иллюзорно; Пустыня, бесконечный Нуль, единственно первозданное Не-Существование является длительной Реальностью. Но эти выводы не обязательны; ибо позади этого Сознания может присутствовать невидимое первозданное Существование, охватываемое только там: тогда Сознательная Энергия этого Существования могла бы быть реальностью; тогда и ее порождения, сделанные из мельчайшей субстанции бытия, неуловимой для чувств, но ощущаемой ими на определенной стадии действия Энергии как Материи, стали бы реальными, как и индивид, возникающий как сознательное существо первозданного Существования в мире Материи. Эта изначальная Реальность могла бы быть космическим духовным Существованием, Пантеоном [Pantheos] или она могла бы иметь некоторый другой статус; но в любом случае это была бы не вселенская иллюзия или простое явление, а настоящая вселенная.

В классической теории Иллюзионизма единственное и верховное духовное Существование принимается как одна Реальность; по своей сущности оно есть "я", и все же природные существа, для которых это Существование есть их "я", являются временными видимостями; именно это духовное Существование в своей абсолютности является субстратумом всех вещей, но вселенная, воздвигнутая на этом субстратуме, оказывается либо не существованием, видимостью, либо же некоторым образом нереальной реальностью; это космическая иллюзия. Ибо Реальность есть одно без второго, она неизменна в вечности, это единственное Существование; помимо этого нет ничего, не существует настоящего становления этого Бытия: оно есть и должно навсегда оставаться пустыней имен, черт, образований, связей, происходящего; если оно имеет Сознание, то это может быть только чистое сознание его собственного абсолютного бытия. Но какова тогда связь между Реальностью и Иллюзией ? С помощью какого чуда или мистерии приходит эта Иллюзия или как она ухитряется возникать или оставаться во Времени навсегда ?

Поскольку реален только Брахман, то только сознание или мощь Брахмана могла бы быть настоящим творцом и создателем реальностей. Но раз уж не может быть иной реальности, кроме чистого и абсолютного Брахмана, то и не может быть настоящей созидательной мощи Брахмана. Сознание Брахмана, осознающее реальные существа, формы и происходящее, означало бы истину Становления, духовную и материальную реальность вселенной, которую переживание верховной Истины отрицает и сводит на нет и с которой логически несовместимо его единственное существование. Творение Майи является представлением существ, имен, форм, происходящего, вещей, и это такое представление, которое не может быть принято как истинное, оно противоречит неопределяемой чистоте Одного Существования. Следовательно, Майя не реальна, она не существует: Майя сама по себе есть иллюзия, прародительница неисчислимых иллюзий. Но все же эта иллюзия и ее работы имеют некоторый вид существования и поэтому некоторым образом должны быть реальными: более того, вселенная существует не в Пустыне и устойчива во времени именно потому, что наложена на Брахмана, некоторым образом базируется на одной Реальности; в Иллюзии мы сами приписываем Брахману ее формы, имена, связи, происходящее, начинаем осознавать все вещи как Брахмана, видим Реальность через эти нереальности. Следовательно, в Майе есть реальность; она одновременно реальна и нереальна, существует и не существует; или, лучше сказать, она ни реальна, ни нереальна: это парадокс, супрарациональная загадка. Но чем тогда является эта мистерия, или она неразрешима ? как эта иллюзия приходит к тому, чтобы вмешаться в существование Брахмана ? в чем природа этой нереальной реальности Майи ?

На первый взгляд кажется, что мы вынуждены предположить, что Брахман как-то должен быть тем, кто воспринимает Майю -- ибо Брахман есть единственная Реальность, и если не он воспринимает, то кто же тогда воспринимает Иллюзию ? В существовании нет кого-то другого воспринимающего; индивид, являющийся в нас кажущимся свидетелем, сам феноменален и нереален, является порождением Майи. Но если Брахман является воспринимающим, то как тогда может иллюзия удержаться хоть на мгновение, поскольку истинное сознание воспринимающего есть сознание "я", сознание единственно его собственного чистого само-существования ? Если Брахман воспринимает мир и вещи с истинным сознанием, тогда они все должны быть этим "я" и быть реальными; но поскольку они являются не чистым само-существованием, а в лучшем случае, его формами и видятся через феноменальное Неведение, то это реалистическое решение невозможно. Все же мы должны принять, по крайней мере, условно, вселенную как факт, невозможность как вещь, которая есть, поскольку Майя там, и ее работы продолжают существовать и навязывают духу ощущение, какое бы ни ложное, об их реальности. Следовательно, именно на этом основании должны мы встретить и разрешить эту дилемму.

Если Майя некоторым образом реальна, то само собой напрашивается вывод, что Реальность Брахмана в этом смысле воспринимает Майю. Майя может быть его мощью дифференцирующего восприятия, поскольку мощью сознания Майи является созидательное восприятие разницы, что и отличает это сознание от сознания единственного духовного Я. Или Майя должна быть некоторой мощью сознания Брахмана, если это порождение разницы следует считать только результатом, а не самой сутью силы Майи -- ибо только это сознание может видеть или творить иллюзию, и не может быть иного изначального или порождающего сознания, отличающегося от сознания Брахмана. Но поскольку Брахман также само-осознающ навечно, то должен быть двойной статус сознания Брахмана, один -- осознающий единственную Реальность, другой -- сознающий нереальности, которым при помощи своего созидательного восприятия он дает некоторый вид кажущегося существования. Эти нереальности не могут быть сделаны из субстанции Реальности, поскольку тогда они тоже должны быть реальными. С этой точки зрения не может быть принято утверждение Упанишад о том, что мир сделан из верховного Существования, является становлением, результатом или продуктом вечного Бытия. Брахман не есть материальная причина вселенной: наша природа -- в противоположность нашему "я" -- не сделана из его духовной субстанции; она построена из нереальной реальности Майи. Но, напротив, наше духовное существо состоит из этой субстанции, в действительности является Брахманом; Брахман превыше Майи, но он также воспринимает свои творения как свыше, так и изнутри Майи. Это дуальное сознание навязывает себя как единственно возможное объяснение загадки реального вечного Воспринимающего, нереального Объекта Восприятия и Восприятия, являющегося полу-реальным творцом нереальных объектов.

Если нет этого дуального сознания, если Майя является единственной сознательной мощью Брахмана, тогда должно быть истинным одно из двух: либо реальность Майи как мощи заключена в том, что она является субъективным действием сознания Брахмана, всплывающего из его молчания и сверхсознательной недвижимости и проходящего через переживания, реальные в силу того, что они являются частью сознания Брахмана, но нереальные, поскольку не являются частью его бытия, либо же Майя есть мощь Брахмана космического Воображения, внутренне присущая его вечному бытию, творящая из ничего имена, формы и все происходящее, что никоим образом не реально. В этом случае Майя была бы реальной, но ее работы были бы полностью вымышлены, были бы чисто воображаемыми: но можем ли мы утверждать Воображение в качестве единственной динамической или созидательной мощности Вечного ? Воображение необходимо для частичного бытия с невежественным сознанием; ибо оно должно дополнять свое неведение воображением и догадками: не может быть места для такого движения в единственном сознании единственной Реальности, у которого нет причины конструировать нереальность, ибо оно навечно чистое и само-полное. Трудно понять, что же в его собственном бытии могло бы вынуждать или побуждать такое Единственное Существование, полное по самой своей сути, блаженное в его вечности, ничего не содержащее для проявления, безвременно совершенное, создавать нереальное Время и Пространство и людей со всей вечностью и беспрерывным космическим показом ложных образов и происходящего. Это решение логически непригодно.

Другое решение, идея о чисто субъективной нереальной реальности, стартует с разделения, делаемого разумом в физической Природе между субъективными и объективными переживаниями; ибо только в объективности можно быть уверенным как в полностью и твердо реальном. Но такое разделение вряд ли могло существовать в сознании Брахмана, поскольку там нет ни субъекта, ни объекта, либо Брахман есть единственно возможный субъект своего сознания и единственно возможный объект; не может существовать ничего, внешнего по отношению к Брахману, поскольку нет ничего, кроме Брахмана. Тогда эта идея субъективного действия сознания, созидающего мир фикций или искажающего единственно настоящий объект, выглядит подобно некоторому наложению на Брахмана, осуществляемому нашим разумом; она накладывает на чистую и совершенную Реальность черту своего собственного несовершенства, не приписываемую на самом деле восприятию Верховного Существа. С другой стороны, это разграничение между сознанием и бытием Брахмана не может быть справедливым, если не допустить бытие-Брахмана и сознание-Брахмана в качестве двух различных сущностей -- сознание, накладывающее свои переживания на чистое существование бытия, но неспособное прикоснуться к нему, воздействовать на него или проникнуть в него. Тогда бы Брахман, будь то в качестве верховного единственного само-Существования или "я" реально-нереального индивида в Майе, осознавал бы при помощи своего истинного сознания все иллюзии, наложенные на него, и знал бы их как иллюзии; только некоторая энергия природы-Майи или нечто в ней было бы введено в заблуждение ее собственными изобретениями -- либо, даже если она и не будет реально замороченной, то все же будет пребывать в таком неведении и ощущении, как если бы на самом деле была введена в заблуждение. Эта дуальность есть то, что является нашему сознанию в Неведении, когда оно отделяет себя от работ Природы и изнутри осознает "я" в качестве единственной истины, а все остальное в качестве не-Я и не-реального, но должно действовать на поверхности так, как если бы остальное было также реальным. Но это решение отрицает единственное и неделимое чистое существование и чистое осознание Брахмана; оно порождает дуализм внутри его лишенного черт единства, тот дуализм, который по своему смыслу не отличается от двойного Принципа во взгляде Санкхьи на вещи, Пуруши и Пракрити, Души и Природы. Тогда эти решения должны быть оставлены как неприемлемые, пока мы не примем наш первый взгляд на Реальность и не допустим того, что она может обладать мощью многогранного статуса сознания или мощью многогранного статуса существования.

Но, опять же, если мы допустим его, не может быть объяснено как дуальная мощь Знания-Неведения, законная для Верховного Существования подобно тому как это справедливо для нас во вселенной. Ибо мы не можем предположить, что Брахман вообще подчиняется Майе, поскольку это означало бы, что принцип Неведения обволакивает и затуманивает само-осознание Вечного; это означало бы наложение ограничений нашего собственного сознания на вечную Реальность. Неведение, происходящее или вмешивающееся в курс манифестации как результат подчиненного действия Сознания и как часть божественного космического плана и его эволюционного смысла, есть одна вещь и вещь, логически постижимая; бессмысленное неведение или иллюзия, вечная в изначальном сознании Реальности, есть другая вещь и вещь не легко постижимая; она кажется насильственным ментальным построением, не имеющим подобия законности в истине Абсолюта. Дуальное сознание Брахмана никоим образом не может быть неведением, а должно быть само-осознанием, сосуществующим с произвольной волей возводить вселенную иллюзий, которая удерживается во фронтальном восприятии сознающей одновременно "я" и иллюзорный мир, так что нет ни заблуждения, ни ощущения реальности. Заблуждение присутствует только в самом иллюзорном мире, и "я" или Брахман в мире, сам оставаясь отделенным и неуловимым, со свободным участием или свидетельствованием также наслаждается игрой, которая бросает свои магические заклинания только на Природный разум, созданный ради этого Майей. Но это, по-видимому, означало бы, что Вечное, неудовлетворенное своим чистым абсолютным существованием, имеет потребность созидать, занимать себя во Времени драмой имен и форм и происходящего; ему, будучи единичному, требуется видеть себя в качестве многого, будучи мирным и блаженным и само-знающим, наблюдать опыт или представление смешанного знания и неведения, восторга и страдания, нереального существования и бегства из нереального существования. Ибо бегство для индивидуального существа построено Майей; Вечному не требуется убегать, и вечно длятся циклы этой игры. А если эта гипотеза неверна, то тогда существует воля творить таким образом, либо есть побудительная предрасположенность к этим противоположностям; но, если мы рассмотрим единственную вечность чистого существования, приписанного Реальности, то все равно, любая нужда, воля, побуждение или автоматизм равно невозможны и непостижимы. Это можно считать объяснением, но это то объяснение, которое все еще оставляет мистерию за пределами логики или понимания; ибо это динамическое сознание Вечного является прямым противоречием его статической и настоящей природы. Воля или Мощь творить или проявлять, несомненно, присутствует здесь: но, если это воля или мощь Брахмана, то она может предназначаться только для создания реальностей Реального или проявления безвременного процесса его бытия в вечности Времени; ибо кажется невероятным, что единственная мощь Реальности должна проявлять нечто противоположное себе или творить несуществующие вещи в иллюзорной вселенной.

До этих пор нет удовлетворительного ответа на загадку: но, может быть, мы ошибаемся, приписывая какой-либо род реальности, какой бы ни иллюзорной на дне, Майе или ее работам: истинное решение лежит в отважном признании мистерии крайней нереальности как самой Майи, так и ее работ. Как кажется, эта абсолютная нереальность прямо рассматривается в определенных формулировках Иллюзионизма, или в ее пользу выдвигается ряд весомых аргументов. Тогда следует рассмотреть эту сторону проблемы, прежде чем мы сможем уверенно исследовать решения, покоящиеся на относительной или частичной реальности вселенной. На самом деле, можно привести одно рассуждение, избавляющее от проблемы, исключая ее; утверждается, что вопрос о том, как Иллюзия возникла, как вселенная ухитряется пребывать в чистом существовании Брахмана, незаконен: проблемы не существует, поскольку вселенная не существует, Майя нереальна, а Брахман есть единственная истина, исключительная и само-существующая извечно. Брахман не затрагиваем никаким иллюзорным сознанием, никакая вселенная не рождалась внутри его безвременной реальности. Но это уклонение от трудности есть либо софизм, ничего не значащий, акробатика вербальной логики, логический довод, прячущий свою голову в игре слов и идей и отказывающийся видеть или преодолевать настоящую сложную трудность, либо он означает гораздо большее, поскольку он на самом деле отказывает во всякой связи Майи с Брахманом, утверждая ее в качестве независимой абсолютной нереальности вместе со вселенной, порожденной ею. Если настоящая вселенная не существует, то существует космическая Иллюзия, и мы ограничены в познании того, как она пришла в бытие или как она ухитряется существовать, в чем состоит ее связь или не связь с Реальностью, что подразумевается под нашим собственным существованием в Майе, под нашим подчинением ее циклам, под нашим освобождением от нее. Ибо с этой точки зрения мы должны предположить, что Брахман не есть воспринимающий ее работы, а сама Майя не есть мощь сознания Брахмана: Брахман сверхсознателен, погружен в свое собственное чистое бытие или сознает только свою собственную абсолютной; ему нечего делать с Майей. Но в этом случае либо Майя не может существовать даже как иллюзия, либо должна быть двойная Сущность или две сущности, настоящее Вечное, сверхсознательное или сознающее только себя, и иллюзорная Мощь, которая творит и осознает ложную вселенную. Мы снова возвращаемся к той же дилемме и не имеет никаких перспектив освободиться от нашей привязанности к ней, пока мы не убежим от нее, заключив, что поскольку вся философия является частью Майи, то всякая философия есть также иллюзия, проблем множество, но невозможно сделать какое-либо заключение. Ибо то, с чем мы сталкиваемся, есть чистая статическая и неизменная Реальность и иллюзорный динамизм, две вещи, абсолютно противоположные друг другу, за которыми не стоит никакая великая Истина, в которой может быть раскрыта их тайна, и в которой их противоречие найдет примиряющий исход.

Если Брахман не есть тот, кто воспринимает, то воспринимающим должно быть индивидуальное существо: но этот воспринимающий создан Иллюзией и нереален; восприятие, мир есть иллюзии, порожденные Иллюзией, и потому они нереальны; само воспринимающее сознание есть иллюзия, и поэтому оно нереально. Но это лишает значения любой вещи, будь то даже нашего духовного существования и нашего освобождения от Майи, причем не в меньшей степени, чем нашего временного существования и нашего погружения в Майю; все равным образом нереально и неважно. Можно принять менее жесткую точку зрения и придерживаться того, что Брахману как Брахману нечего делать с Майей, что он вечно свободен от иллюзии или какого-либо сообщения с иллюзией, но Брахман как индивидуальный воспринимающий или как "я" всех существ вступил в Майю и может в индивиде отойти от нее, и этот отход является для индивида актом верховной важности. Но в таком объяснении на Брахмана наложено двойное бытие, и реальность приписана тому, что принадлежит космической Иллюзии -- индивидуальному бытию Брахмана в Майе, ибо Брахман как "я" всего не ограничен даже феноменально, и ему не требуется убегать от нее: более того, освобождение не может иметь значения, если рабство нереально, и рабство не может быть реальным до тех пор, пока Майя и ее работы не станут реальными. Абсолютная нереальность Майи исчезает и уступает место величайшей охватывающей реальности, даже если лишь практической и временной. Чтобы избежать этого заключения, можно сказать, что наша индивидуальность нереальна и что именно Брахман отходит от того, чтобы отражать себя в фикции индивидуальности, и угасание индивидуальности есть наше высвобождение, наше спасение: но Брахман, навсегда свободный, не может страдать от рабства или получать пользу из освобождения, и отражение, фикция индивидуальности не есть та вещь, что нуждается в спасении. Отражение, фикция, простой образ в обманчивом зеркале Майи не может страдать от настоящего рабства или извлекать выгоду из настоящего спасения. Если сказать, что это отражение или фикция сознательна, и поэтому может испытывать настоящее страдание и вступать в блаженство освобождения, то возникает вопрос, чье же сознание так страдает в фиктивном существовании -- ибо не может быть реального сознания помимо сознания Одного Существования; так что мы лишний раз установили двойственность сознания Брахмана, сознания или сверхсознания, свободного от иллюзии, и сознания, подчиненного иллюзии, и мы снова привели доказательства в пользу определенной реальности нашего существования и опыта в Майе. Ибо если наше бытие есть бытие Брахмана, если наше сознание имеет нечто от сознания Брахмана, какой бы уровень наше бытие и сознание ни занимали, то в этом смысле они реальны -- и если это так для нашего бытия, то почему бы этому не быть для бытия вселенной ?

Наконец, решением можно посчитать то, что воспринимающий индивид и вселенная восприятий нереальны, но Майя, накладывающая себя на Брахмана, приобретает определенную реальность, и эта реальность придает определенную реальность индивиду и его опыту в космической Иллюзии, которая длится ровно до тех пор, пока индивид подчинен иллюзии. Но, опять же, для кого этот опыт законен, для кого обретается реальность в ходе этого опыта, и для кого этот опыт прекращается при освобождении, угасании или отходе ? Ибо иллюзорное нереальное существо не может навесить на себя реальность и страдать от реального рабства или убегать из него в реальном акте бегства или само-угасания; так может происходить только если существует некоторое реальное "я" или существо, но в таком случае это реальное "я" должно некоторым образом или в некоторой степени стать подчиненным Майе. Это должно быть либо сознание Брахмана, которое проецирует себя в мир Майи и выходит из Майи, либо существо Брахмана, которое выдвигает вперед нечто из себя самого, свою реальность, выдвигает в Майю и потом забирает его из Майи. Или опять же, что же это за Майя, которая накладывает себя на Брахмана ? откуда она пришла, если она уже не присутствует в Брахмане, если не является действием вечного Сознания или вечного Сверхсознания ? Только если существо или сознание Реальности претерпевает последствия Иллюзии, только в этом случае циклы Иллюзии могут накладываться на любую реальность или иметь какое-либо значение, за исключением танца фантасмагорических марионеток, кукольного театра во Времени, которым Вечное забавляет себя. Мы снова возвращаемся к дуальному бытию Брахмана, дуальному сознанию Брахмана, вовлеченного в Иллюзию и свободного от Иллюзии, и определенной феноменальной истине бытия для Майи: не может быть объяснения нашему существованию во вселенной, если это существование и вселенная сами не имеют реальности -- даже реальности только частичной, ограниченной, выводимой. Но чем может быть реальность первозданной вселенной и фундаментально безосновательной Иллюзии ? Единственно возможный ответ заключается в том, что это супрарациональная тайна, необъяснимая и невыразимая -- анирваканья.

Однако эту трудность можно обойти двумя путями, если мы оставим идею об абсолютной нереальности и примем компромисс или допустим возможность градации. Может быть создан базис для субъективного иллюзорного сознания, все же являющегося частью бытия, если мы примем в смысле иллюзорно субъективного миро-осознания объяснение творения сна и грезы, данное Упанишадами. Ибо там утверждение Брахмана в качестве "я" четырехкратно; Я есть Брахман, и все сущее есть Брахман, но все сущее есть "я", видимое "я" в четырех состояниях его бытия. В чистом само-статусе ни сознание, ни несознание, как мы постигаем его, не может утверждаться для Брахмана; это есть состояние сверхсознания, поглощенное в своем само-существовании, в само-молчании или само-экстазе, либо это есть статус свободного Сверхсознательного, содержащего все или базирующегося на всем, но не вовлеченного ни во что. Но также существует светлый статус сна "я" [sleep-self], сконцентрированное сознание, являющееся началом космического существования; это состояние глубокого сна, в котором все еще есть присутствие всемогущего Интеллекта, является порождающим состоянием [seed state] или причинным условием, из которого возник космос; -- это состояние и состояние я-грезы [dream-self], являющееся полем для всего тонкого, субъективного и супрафизического опыта, и "я" пробужденного состояния [self of waking], являющееся поддержкой всего физического опыта, могут быть рассмотрены как целостное поле Майи. Подобно тому, как человек в глубоком сне проходит в грезы, в которых он переживает само-построенное неустойчивые структуры имени, формы, связи, происходящего, и как в пробужденном состоянии он воплощает себя в структурах физического сознания, кажущихся более стабильными, но являющимися преходящими, так и "я" развивает из состояния концентрированного сознания свой субъективный и объективный космический опыт. Но это разбуженное сознание не является истинным пробужденным из этого первозданного и причинного сна; это только полное появление в грубом внешнем и объективном смысле позитивной реальности объектов сознания, в противоположность тонкому субъективному грезовому осознанию тех объектов: истинное пробуждение есть отход как от объективного, так и субъективного сознания и от сосредоточенного причинного Интеллекта [massed causal Intelligence], отход в сверхсознание, верховное по отношению ко всему сознанию; ибо все сознание и все несознание есть Майя. Можно сказать, что здесь Майя реальна, поскольку именно переживание "я" того "я", нечто из "я" входит в нее, и Майя подвержена воздействию происходящего, поскольку принимает это происходящее, верит в него, для ее реальных переживаний это происходящее является порождением сознательного бытия; но Майя нереальна, поскольку является состоянием сна, состоянием грезы, обычно преходящим пробужденным состоянием, а не истинным статусом сверхсознательной Реальности. Здесь нет настоящей дихотомии бытия, но есть множественный статус одного Бытия; здесь нет изначального двойного сознания, подразумевающего Волю в Несозданном для того, чтобы творить иллюзорные вещи из не-существования, но есть Одно Бытие в состояниях сверхсознания и сознания, каждое из которых имеет свою собственную природу само-переживания. Но хотя нижние состояния и обладают реальностью, но все же они характеризуются построением и видением субъективных само-построений, не являющихся Реальным. Одно "я" видит себя в качестве многого, но это множественное существование субъективного; оно имеет множественность своих состояний сознания, но эта множественность также субъективна; существует реальность субъективного переживания реального Брахмана, но не объективной вселенной.

Однако можно заметить, что нигде в Упанишадах не заложено, что трехкратный статус является условием иллюзии или порождением нереальности; постоянно утверждается, что все сущее -- в том числе и эта вселенная, которая, как мы сейчас полагаем, построена Майей -- есть Брахман, Реальность. Брахман становится всеми этими существами; все существа должны видеться в "я", Реальности, и Реальность должна видеться в них, должна видеться так, как она реально занимает эти вещи; ибо не только "я" есть Брахман, но и все есть "я", все это сущее есть Брахман, Реальность. Это выразительное утверждение не оставляет места для иллюзорной Майи; но все же настойчивое отрицание, говорящее, что существует нечто отличное от переживания "я" или отдельное от него, определенное построение фраз и описание двух состояний сознания, таких как сон и греза, могут трактоваться так, как будто бы они аннулируют выразительное подчеркивание вселенской Реальности; эти пассажи открывают ворота иллюзионистской идее и даю основание бескомпромиссной системе подобной природы. Если мы возьмем этот четырехкратный статус фигуру "я", проходящего из сверхсознательного состояния, где нет субъекта или объекта, в светлый транс, в котором сверхсознание становится сосредоточенным сознанием, из которого приходят в проявление субъективный и объективный статусы бытия, тогда в соответствии с нашим видением вещей мы получаем либо процесс иллюзорного творения или процесс созидательного Само-знания и Все-знания.

На самом деле, если можно судить на основании описания трех низших состояний "я" как все-мудрого Интеллекта (* праджна. Яджнавалкья в Брихадараньяке Упанишаде очень определенно говорит, что существуют два плана или состояния бытия, являющиеся двумя мирами, и что в состоянии грезы можно видеть оба мира, находясь между ними, состояние грезы -- это место их соединения. Становится ясно, что она говорит о сублиминальном состоянии сознания, несущем в себе сообщения между физическим и супрафизическим мирами. Описание безгрезового состояния-сна применяется как к глубокому сну, так и к состоянию транса, в котором входишь в сосредоточенное сознание [massed consciousness], содержащее в себе все мощности бытия, но сжатые в пределах себя и сконцентрированные единственно на себе, а когда они становятся активными, то обретают активность в сознании, где все есть я; ясно, что это состояние есть состояние, допускающее нас в высшие планы духа, обычно остающиеся сверхсознательными для нашего пробужденного существа.) -- на след. стр.), Провидца тонкого и Провидца грубого материального существования, то это состояние сна и состояние грезы могут оказаться образными именами для сверхсознательного и сублиминального, находящихся позади и за пределами нашего пробужденного статуса; они так называются и образно рисуются в силу того, что именно через грезу и сон -- или транс, который может считаться разновидностью грезы или сна -- поверхностное ментальное сознание переходит от восприятия объективных вещей во внутренний сублиминальный и верховный супраментальный или надментальный статус. В этом внутреннем статусе оно видит супрафизические реальности в передаточных образах грезы или видения, или в верховном статусе оно теряется в концентрированном сознании, о котором оно не может получить ни мысли, ни образа. Именно через это сублиминальное и это сверхсознательное состояние мы можем перейти в верховное сверхсознание высочайшего состояния само-бытия. Если мы сделаем этот переход, но не через транс грезы или транс сна, а через духовное пробуждение до этих высочайших состояний, то распознаем во всех них одну вездесущую Реальность; не требуется восприятия иллюзорной Майи, есть только опыт перехода от Разума к тому, что находится за его пределами, так что наша ментальная структура вселенной перестает быть справедливой, и другая реальность замещает невежественное ментальное знание. В этом переходе можно пробудиться до всех статусов бытия вместе в гармонизированном и унифицированном переживании и увидеть Реальность везде. Но если в трансе исключительной концентрации мы погрузимся в мистическое состояние сна или резко перейдем от пробужденного Разума в состояние, принадлежащее Сверхсознательному, тогда в этом переходе разум может быть охвачен чувством нереальности космической Силы и ее творений; посредством субъективного аннулирования их он переходит в верховное сверхсознание. Это ощущение нереальности и этот сублимирующий переход являются духовными оправданиями идеи мира, созданного Майей; однако этот вывод не окончателен, поскольку из духовного переживания можно извлечь больший и более полный вывод, превосходящий ранний.

Все эти и другие решения о природе Майи оказываются неудовлетворительными, поскольку им не хватает окончательной убедительности; они не устанавливают неизбежности иллюзионистской гипотезы, которой для ее принятия требуется быть неизбежной; они не наводят мост через пропасть между предполагаемой истинной природой вечной Реальности и парадоксальным и противоположным характером космической Иллюзии. Самое большее, указан ход, который требует сделать объяснимым и постижимым сосуществование этих двух противоположностей; но он не имеет такой силы уверенности или озаряющей убедительности, эффективно вылечивающей невероятность, что его принятие было бы обязательным для интеллекта. Теория космической Иллюзии оставляет изначальное противоречие, оставляет проблему и мистерию, возводя другое противоречие, новую проблему и мистерию, непримиримую в своих терминах и неразрешимую. Ибо мы стартовали с концепции или переживания абсолютной Реальности, которая по своей природе вечно одна, супракосмична, статична, недвижима, неизменна, само-осознает свое чистое существование и явления космоса, динамизм, движения, изменчивости, модификации изначального чистого существования, дифференциацию, бесконечную множественность. От этого явления можно избавиться, объявив его вечной Иллюзией, Майей. Но на самом деле это привносит само-противоречивый дуальный статус сознания Одного, чтобы аннулировать само-противоречивый дуальный статус бытия Одного. Феноменальная истина множественности Одного аннулируется воздвижением концептуальной лжи в Одном, творящей нереальную множественность. Один, навечно само-осознающий свое чистое существование, развлекается вечным воображением или иллюзорным построением себя в качестве бесконечной множественности невежественных и страдающих существ, не осознающих я и которые должны один за другим пробудиться к осознанию "я" и прекратить индивидуальное существование.

Получив новую дилемму взамен старой, мы начинаем подозревать, что наша изначальная предпосылка должна была быть в чем-то неполна -- это не ошибка, а только первое утверждение и необходимое основание. Мы начинаем постигать Реальность как вечное тождество, статус, неизменную сущность чистого существования, поддерживающего вечный динамизм, движение, бесконечную множественность и разнообразие. Неизменный статус тождества рождает из себя динамизм, движение и множественность -- динамизм, движение и множественность, не отменяющие, а подкрепляющие вечное и бесконечное тождество. Если сознание Брахмана может быть дуальным или даже многократным в статусе или действии, то не видно причины, почему Брахман должен не быть способным на дуальный статус или многогранное реальное само-переживание своего бытия. Тогда космическое сознание будет не созидательной Иллюзией, а переживанием некоторой истины Абсолюта. Дальнейшие искания в этом направлении могли бы выработать объяснение, более исчерпывающее и духовно плодородное, более гармоничное в своем соединении двух терминов нашего само-переживания, и это было бы, по крайней мере, логически надежно в той же мере, как и идея о вечной Реальности, поддерживающей в постоянности вечную иллюзию, реальную только для бесконечной множественности невежественных и страдающих существ, по одиночке убегающих из темноты и боли Майи, причем каждое путем своего угасания в Майе.

Во втором возможном ответе на базисе иллюзионизма, в философии Шанкары, которую можно назвать смягченным Иллюзионизмом, в ответе, представленной с силой и охватом, экстраординарно впечатляющими, мы делаем первый шаг на пути к решению. Ибо эта философия утверждает определенную реальность Майи; она в действительности характеризует ее как невыразимую и необъяснимую мистерию, но в то же время дает нам рациональное решение, на первый взгляд вполне удовлетворительное, дает разрешение противостояния, которое беспокоит наш разум; она объясняет наше ощущение упорно сохраняющейся и довлеющей реальности вселенной и наше ощущение не окончательности, недостаточности, тщетности, мимолетности, определенной нереальности жизни и явлений. В ней делается различие между двумя порядками реальности: трансцендентной и прагматической, абсолютной и феноменальной, вечной и временной -- предыдущая есть реальность чистого бытия Брахмана, реальность абсолютная и супракосмическая и вечная, а последняя является реальностью Брахмана в Майе, реальностью космической, временной и относительной. С этой точки зрения реальны мы сами и реальна вселенная: поскольку индивидуальное "я" поистине есть Брахман; именно Брахман в поле Майи кажется феноменально подчиненным ей как индивид, и в конце концов высвобождает относительного и феноменального индивида, выпускает его в вечное и истинное бытие. Во временном поле относительностей также справедливо наше переживание Брахмана, того Брахмана, который стал всеми существами, того Вечного, ставшего вселенским и индивидуальным; на самом деле в этом заключается средняя ступень движения в Майе к освобождению от Майи. Также вселенная и ее переживания реальны для сознания во Времени, и это сознание тоже реально. Но тогда сразу же возникает вопрос о природе и степени этой реальности: поскольку вселенная и мы можем быть настоящей реальностью, хотя и низшего порядка, либо частично реальностью, частично нереальностью, либо ненастоящей реальностью. Если вселенная и мы суть настоящая реальность, тогда нет места для какой-либо теории Майи; нет иллюзорного творения. Если они частично реальны, частично нереальны, то погрешность должна лежать в чем-то неправильном в космическом само-осознании или в нашем собственном видении себя и вселенной, что порождает ошибку бытия, ошибку знания, ошибку динамики существования. Но эта ошибка может относиться только к неведению или смеси знания и неведения, и тогда то, что требуется объяснить, это не изначальная Космическая Иллюзия, а вмешательство Неведения в созидательное сознание или в динамическое действие Вечного и Бесконечного. Но если вселенная и мы являемся ненастоящей реальностью, если для трансцендентного сознания все это не имеет истины существования, и их кажущаяся реальность исчезает, как только мы выходим из поля, соответствующей Майе, то уступка, данная одной стороне, полностью аннулируется другой стороной; ибо то, что было допущено как истина, оборачивается тем, что все время было иллюзией. Майя и космос и мы сами как реальны, так и нереальны -- но эта реальность является ненастоящей реальностью, реальной только для нашего неведения, нереальной для какого-либо истинного знания.

Но раз уж какая-то реальность допущена для нас и вселенной, то трудно понять, почему бы этой реальности не быть настоящей реальностью в пределах своих границ. Можно допустить, что проявление на своей поверхности должно быть более ограниченной реальностью, чем Проявляемое; мы можем сказать, что наша вселенная является одним из ритмов Брахмана и не является, кроме как в сущностном бытии, целостной реальностью: но это не служит достаточной причиной для того, отмести прочь вселенную как нереальную. Несомненно, это чувствует разум, когда он отходит от себя и от своих структур: но так происходит только из-за того, что разум является инструментом Неведения, и когда он отходит от своих построений, от своей невежественной и несовершенной картины вселенной, то принужден рассматривать их как нечто ничуть не большее, чем собственные фикции и образования, безосновательные, нереальные; пропасть между его неведением и верховной Истиной и Знанием не позволяет ему открыть истинные связи трансцендентной Реальности с космической Реальностью. В высшем статусе сознания эта трудность исчезает, связь налаживается; уходит ощущение нереальности, и теория иллюзии становится излишней и неприменимой. Окончательной истиной не может быть то, что Верховное Сознание не имеет отношения ко вселенной или оно относится к ней как к фикции, которую ее "я" во Времени поддерживает как реальность. Космическое может существовать только благодаря зависимости от супракосмического, Брахма во Времени должен иметь некоторое значение для Брахмана в безвременной вечности; иначе не могло бы быть "я" и духа в вещах, и поэтому не могло бы быть базиса для временного существования.

Однако вселенная приговорена к тому, чтобы в конечном итоге оказаться нереальной, поскольку она есть временная и не вечная, бренная форма бытия, наложенная на Бесформенное и Непреходящее. Эту связь можно проиллюстрировать аналогией между глиной и горшком, сделанным из глины: горшок о подобно ему сотворенные формы бренны и возвращаются к реальности, глине, они суть только мимолетные формы; когда они исчезают, то уходят в бесформенную и сущностную глину, и ничего более не происходит. Но эта аналогия может послужить и другим образом; ибо горшок реален по праву своего бытия, по праву того, что он сделан из субстанции глины, которая реальна; это бытие не есть иллюзия, и даже когда горшок растворяется в глине, то о его прошлом существовании нельзя судить как о нереальном или иллюзорном. Эта связь есть не связь первозданной реальности с феноменальной нереальностью, а связь первозданного -- или, если мы отойдем от глины к невидимому субстратуму и всенаполняющему эфиру, вечному и не проявленному -- с выводимой и зависимой, временной и проявленной реальностью. Более того, форма горшка есть вечная возможность для субстанции глины, или эфирной субстанции, и пока существует субстанция, форма всегда может быть проявлена. Форма может исчезнуть, но она только переходит из проявления в непроявление; мир может исчезнуть, но нет доказательства тому, что мировое существование является временным феноменом: напротив, мы можем предположить, что мощь проявления внутренне присуща Брахману и продолжает действовать либо непрерывно в вечности Времени, либо в вечной возвращаемости. Космическое является иным порядком Реального по отношению к супракосмической Трансцендентности, но в любом случае нет необходимости рассматривать его как несуществующее или нереальное для той Трансцендентности. Ибо чисто интеллектуальное представление о том, что только Вечное реально в том смысле, что реально только то, что длится постоянно, или в том смысле, что только безвременное истинно, является идейным различением, ментальным построением; оно не вплетено в существенный и интегральный опыт. Существование Времени совсем не обязательно несовместимо с безвременной Вечностью; противоречие существует только на вербальном уровне; на самом деле между ними существует скорее связь зависимости.

Аналогично, трудно согласиться с утверждением, которое не приемлет динамику Абсолюта, накладывает клеймо нереальной реальности на прагматическую истину вещей лишь потому, что она прагматична; поскольку в конечном итоге прагматическая истина не есть нечто совсем другое, совершенно отделенное от духовной истины и не связанное с ней, она является продуктом энергии или движением динамической деятельности Духа. Без сомнения, надо делать различие между этими двумя истинами, но идея о полной их противоположности может покоиться только на постулате, что безмолвный и покоящийся статус заключает в себе все истинное и целостное бытие Вечного; но в таком случае мы должны заключить, что в Абсолюте нет ничего динамического и что любой динамизм будет противоречием верховной природе Божественного и Вечного. Но если существует временная или космическая реальность какого-либо рода, то должна существовать мощь, внутренняя динамическая сила Абсолюта, которая принесла бы в бытие эту реальность, и нет причины для того, чтобы предположить, что мощь Абсолюта не может породить ничего, кроме иллюзий. Напротив, та Мощь, что созидает, должна быть силой всемогущего и всеведающего Сознания; порождения абсолютно Реального должны быть реальными, а не иллюзорными, и поскольку Существование Едино, то они должны быть само-порождениями, формами проявления Вечного, а не формами Ничто, воздвигнутыми из первозданной пустыни -- будь то пустыни бытия или пустыни сознания -- при помощи Майи.

На отказе распознать реальность вселенной базируется представление о Реальности или переживание Реальности как неизменной, лишенной черт, не активной и реализуемой через сознание, которое само впало в статус молчания и стало недвижимым. Вселенная есть результат динамики в движении, это сила бытия, бросающая себя в действие, энергия за работой, будь то энергия зачинающей или механической или духовной, ментальной, витальной или материальной динамики; таким образом, она может считаться противоречащей -- или умаляющей себя -- статичной и недвижимой вечной Реальности, и поэтому может считаться нереальной. Но в качестве концепции эта позиция мышления не неизбежна; нет причины, по которой нам не следует постигать Реальность как одновременно статическую и динамическую. Будет совершенно рациональным предположить, что вечный статус бытия Реальности содержит в себе вечную силу бытия, и эта динамика должна необходимо нести в себе мощь действия и движения, кинетику; как статус бытия, так и движение бытия могут быть реальными. Почему бы им не существовать одновременно; напротив, одновременность требуется -ибо все кинетическое действие должно поддерживаться на статусе или статусом, если ему требуется быть эффективным или созидательным; в противном случае не будет надежной основы для чего-либо созданного, а будет только постоянный вихрь без какого-либо образования: статус бытия, форма бытия необходимы для кинезиса бытия. Даже если бы энергия была первичной реальностью, как это кажется в материальном мире, то все же она должна создать свой статус, продолжительные формы, длительность бытия, чтобы обрести поддержку для своего действия: этот статус может быть временным, может быть только балансом или равновесием субстанции, порожденным и поддерживаемым постоянным кинезисом, но пока он длится, он реален, и после того, как он исчезнет, мы все еще будем считать его чем-то, что было реальным. Принцип статуса, поддерживающего действие, является вечным принципом, и его действие постоянно в вечности Времени. Когда мы открываем стабильную Реальность, лежащую в основании всего этого движения энергии и этого порождения форм, то в действительности постигаем, что статус созданных форм является только временным; существует устойчивость повторения кинезиса в том же самом сохраняющемся действии и фигуре движения, которая поддерживает субстанцию бытия в стабильной форме; но эта стабильность была сотворена, а одним вечным и само-существующим статусом является статус вечного Бытия, чья Энергия воздвигла формы. Поэтому нам не требуется заключить, что временные формы нереальны; ибо энергия бытия реальна, и формы, сделанные ею, суть формы этого бытия. В любом случае, как статус бытия, так и вечная динамика бытия реальны, причем одновременно; статус допускает действие динамики, и действие не аннулирует статус. Поэтому нам следует заключить, что как вечный статус, так и вечная динамика истинны по отношению к Реальности, которая их превосходит; недвижимый и мобильный Брахман суть одна и та же Реальность.

Но на опыте мы находим, что именно успокоение обычно наступает для нас в стабильной реализации вечного и бесконечного: именно в безмолвии или тишине мы наиболее прочно ощущаем Нечто, стоящее позади мира, показываемого нам нашим разумом и чувствами. Познавательное действие нашего мышления, действие нашей жизни и нашего существа, по-видимому, перекрывают истину, реальность; они схватывают конечное, но не бесконечное, они имеют дело с временным, а не с вечной Реальностью. Утверждается, что это так, поскольку всякое действие, всякое творение, всякое определяющее восприятие ограничивает; они не охватывают Реальность и не схватывают ее, и их построения исчезают, когда мы вступаем в неделимое и неопределимое сознание Реального: эти построения нереальны в вечности, какими бы реальными они не казались или были во Времени. Действие ведет к неведению, к сотворенному и конечному; кинезис и творение суть противоречия неизменной Реальности, чистого несотворенного Существования. Но это рассуждение не полностью справедливо, потому что в нем действие и восприятие считаются такими, какими они являются в нашем ментальном постижении мира и его движения; именно переживание нашего поверхностного существа рассматривает вещи из своего перемещаемого движения во Времени, само это рассмотрение поверхностно, фрагментарно и разграничено, оно не тотально, не погружено во внутреннее ощущение вещей. На самом деле, если мы выйдем из этого момента познания [moment-cognition] в статус познания вечного, соответствующий истинному сознанию, то обнаружим, что действию не требуется быть связанным или ограниченным. Действие не связывает или ограничивает освобожденного человека; действие не связывает или ограничивает Вечное: но мы можем пойти дальше и сказать, что действие вообще не связывает или ограничивает наше собственное истинное существо. Действие не имеет такого воздействия на духовную личность или Пурушу или на психическую сущность внутри нас, оно связывает или ограничивает только поверхностно созданную личность. Эта личность является временным выражением нашего само-бытия, его меняющейся формой, уполномоченной существовать благодаря ему, зависеть от него в субстанции и длительности -- является временным выражением, но не нереальным. Наше мышление и действие суть средства для этого выражения нас самих, и поскольку это выражение неполно и эволюционно, поскольку оно является развитием нашего природного существа во Времени, то мышление и действие помогают ему развиваться, меняться, изменять и расширять свои границы, но в то же время и поддерживать границы; в этом смысле они ограничивают и связывают; они сами суть неполная мощь самораскрытия. Но когда мы отходим назад в себя, в истинное "я" и истинную личность, тогда больше нет связывания или ограничения пределами действия или восприятия; оба возникают как выражения сознания и выражения силы "я", оперирующей ради свободного самоопределения своего природного существа, ради само-развертывания, становления во времени нечто такого, что само беспредельно. Ограничение, являющееся необходимым условием эволюционного само-определения, могло бы быть отрицанием "я" или умалением я, Реальности, и поэтому оно само могло бы быть нереальным, если бы меняло сущностность или тотальность существа; оно стало бы рабством духа, если бы было вызвано чуждым наложением, проистекающем из силы, являющейся не-я, на Сознание, являющееся сокровенным свидетелем и творцом нашего мирового существования, или если бы оно строило нечто противоположное сознанию Бытия я или воле становления. Но сущность бытия остается одной и той же во всяком действии и образовании, и свободно принятые ограничения не забирают чего-либо из тотальности бытия; они приняты и само-наложены, наложены не извне, они суть средства выражения нашей тотальности в движении Времени, порядок вещей, наложенный нашим внутренним духовным существом на наше природное существо, не рабство, опутавшее извечно свободный дух. Поэтому нет причины для того, чтобы из ограничений восприятия и действия заключить, что движение нереально или что выражение, образование или само-творение Духа нереально. Это временный порядок реальности, но все же это реальность Реального, а не что-либо еще. Все, содержащееся в кинезисе, движении, действии, творении, есть Брахман; становление есть движение бытия; Время есть проявление Вечного. Все есть одно Бытие, одно Сознание одно даже в бесконечной множественности, и нет необходимости разбивать его на противопоставление трансцендентной Реальности нереальной Майе.

В философии Шанкары чувствуется присутствие конфликта, противопоставления, которое сделал мощный интеллект с полной силой и скорее мастерски выделил, чем разрешил с какой-либо окончательностью -- присутствует конфликт интуиции, мощно осознающей абсолютную трансцендентную и сокровенную Реальность и сильного интеллектуального рассудка, рассматривающего мир с острым и энергичным рациональным интеллектом. Интеллект мыслителя смотрит на феноменальный мир с точки зрения разума; там судьей и авторитетом является разум, и никакой супрарациональный интеллект не может возобладать над ним: но за феноменальным миром присутствует трансцендентная Реальность, которую может видеть только интуиция; там разум -- по крайней мере, конечный отделенный ограниченный разум -- не может выстоять против интуитивного опыта, оно даже не может связать эти два опыта, и поэтому он не может разрешить мистерии вселенной. Разум должен утверждать реальность феноменального существования, утверждать его истины как верные; но они верны только в этом феноменальном существовании. Это феноменальное существование реально, поскольку оно является временны'м явлением вечного Существования, Реальности: но само оно не есть та Реальность, и когда мы переходим за пределы явления к Реальному, то оно все еще существует, но более не справедливо для нашего сознания; поэтому оно нереально. Шанкара вбирает это противоречие, это противостояние, нормальное для нашего ментального сознания, когда оно начинает осознавать обе стороны существования и становится между ними; он разрешая это противоречие, Шанкара обязывает разум распознать свои пределы, в которых он суверенен внутри своей собственной космической провинции, и молча уступить интуиции души касательно трансцендентной Реальности и поддержать при помощи диалектики, кончающейся при растворении целостного космического феноменального и рационально-практического устройства вещей, его бегство от ограничений, построенных и наложенных на разум Майей. Объяснение космическому существованию, которое, как кажется, вызывает это противоречие -- или так мы может низвести это объяснение на уровень нашего понимания, поскольку были различные разъяснения этой глубокой и тонкой философии -- заключается в том, что существует Трансцендентность, извечно само-существующая и неизменная, и существует мир, являющийся только феноменальным и временным. Вечная Реальность проявляет себя по отношению к феноменальному миру как "я" и Ишвара. Ишвара при помощи своей Майи, своей мощи феноменального творения строит этот мир как временное явление, и это явление вещей, не существующих в предельной Реальности, наложено Майей через наше понятийное и воспринимающее сознание на сверхсознательную или чисто само-сознательную Реальность. Реальность Брахмана появляется в феноменальном существовании как "я" живущего индивида; но когда индивидуальность индивида растворяется при помощи интуитивного познания, тогда феноменальное бытие высвобождается в само-бытие; оно больше не подчиняется Майе, и благодаря своему высвобождению из видимости индивидуальности гасится в Реальности; но мир продолжает существовать без начала или конца как творение Ишвары при помощи Майи.

Это то устройство, которое связывает друг с другом данные духовной интуиции с данными разума и чувства, и оно открывает нам путь избавления от противоречия, позволяет найти духовный и практический выход: но это решение не настоящее, на самом деле оно не разрешает противоречие. Майя реальна и нереальна; мир не есть просто иллюзия, поскольку он существует и реален во Времени, но окончательно и трансцендентально он оказывается нереальным. Это порождает неоднозначность, которая расширяется за пределы самой себя и касается всего того, что не является чистым само-существованием. Таким образом, хотя Ишвара и не введен в заблуждение Майей и является Майи, оказывается сам явлением Брахмана и не окончательной Реальностью, он реален только по отношению к миру Времени, который он творит; индивидуальное я приобретает такой же неоднозначный характер. Если Майя всецело бы прекратило свои операции, то больше не было бы ни Ишвары, ни мира, ни индивида; но Майя вечна, Ишвара и мир вечны во Времени, индивид выдерживает испытание временем, пока он не аннулирует себя знанием. Тогда наше мышление, исходящее из этой предпосылки, может обрести пристанище только в концепции невыразимой супрарациональной мистерии, неразрешимой для интеллекта. Но столкнувшись с этой неоднозначностью, этим допущением неразрешимой мистерии в начале вещей и в конце размышлений, мы начинаем подозревать, что пропустили некоторое звено. Сам Ишвара не является феноменом Майи, он реален; тогда он должен быть проявлением истины Трансцендентности, либо самим Трансцендентным, имеющим дело с космосом, проявляющимся в его собственном бытии. Если мир вообще реален, то он также должен быть проявлением истины Трансцендентальности; ибо только это может обладать какой-то реальностью. Если индивид имеет мощь самораскрытия, и ему доступен вход в трансцендентную вечность, и его освобождение имеет столь большую важность, то это должно быть вследствие того, что он является реальностью Трансцендентного; он должен открыть себя индивидуально, поскольку его индивидуальность также обладает некоторой истиной в Трансцендентности, которая сокрыта от него и которую он должен открыть. Должно быть превзойдено именно неведение о "я" и мире, а не иллюзия, фикция индивидуальности и мирового существования.

Становится очевидным, что поскольку Трансцендентность супрарациональна и охватываема только интуитивным переживанием и осознанием, то также и тайна вселенной супрарациональна. Так и должно быть, поскольку мир есть явление трансцендентной Реальности, и иначе он не был бы неразрешим посредством интеллектуального рассудка. Но если это так, то мы должны выйти за пределы интеллекта и навести мост через пропасть и проникнуть в тайну; мы не можем оставить противоречие неразрешенным, поскольку это не будет окончательным решением. Именно интеллектуальный рассудок кристаллизует и выводит в ранг вечного кажущееся противоречие, создавая свои противоположные или разделяющие понятия Брахмана, "я", Ишвары, индивидуального существа, верховного сознания или сверхсознания и мирового сознания Майи. Если существует только Брахман, то все остальное должно быть Брахманом, в сознании Брахмана разделение и эти представления должны исчезнуть в примиряющем само-видении; но мы можем достичь их истинного единства, только выйдя за пределы интеллектуального Рассудка и через духовный опыт обнаружив то место, где они встречаются и становятся одним, и тогда мы можем постичь, в чем заключается духовная реальность их кажущегося расхождения. В действительности, в сознании Брахмана не может быть расхождения, в нашем переходе в это сознание эти представления, кажущиеся несогласующимися друг с другом, должны слиться в единстве; разделения интеллектуального рассудка могут соответствовать реальности, но тогда эта реальность должна быть реальностью многогранного Тождества. Будда применил свой проницательный рациональный интеллект, поддерживаемый интуитивным видением, к тому миру, каким его видят наш разум и наши чувства, и он открыл принцип построения этого мира и путь к освобождению от всех построений, но отказался идти дальше. Шанкара сделал следующий шаг и рассмотрел супрарациональную Истину, которую Будда оставил за вуалью как постижимую посредством разрушения конструкций сознания, но за пределами поля исследования разума. Шанкра, встав между миром и вечной Реальностью, увидел, что тайна мира должны быть в конечном итоге супрарациональной, не постижимой или выразимой нашим разумом, анирваканья; однако он поддержал мир, видимый разумом и чувством, как законный, и поэтому должен был утвердить нереальную реальность, потому что не сделал еще одного шага дальше. Ибо чтобы узнать настоящую истину мира, его реальность, нужно смотреть из супрарационального осознания, с точки зрения сознания, которое поддерживает мир и превосходит его, и благодаря этому превосхождению знает мир в его истине и больше не с точки зрения сознания, поддерживаемого им и превосходимого им, и которое поэтому не знает истину мира или знает ее только в видимости. Этому само-сознательному верховному сознанию мир не может казаться непостижимой мистерией или иллюзией, которая все же не всецело является иллюзией, реальностью, которая все же нереальна. Тайна вселенной должна иметь божественный смысл для Божественного; она должна иметь значение или обладать истиной космического бытия, освещенной для Реальности, которая поддерживает ее со своим трансцендентным и все же имманентным сверхсознанием.

Если существует только Реальность, и все есть Реальность, то мир также не может быть исключен из этой Реальности; вселенная реальна. Если вселенная не открывает нам в своих формах и мощностях Реальность, коей она является, если она кажется только стойким и все же меняющимся движением в Пространстве и Времени, то это должно быть не вследствие того, что она нереальна или вовсе не является Тем, а вследствие того, что вселенная есть постепенное самовыражение, проявление, эволюционное саморазвитие Того во Времени, чего наше сознание не может все еще видеть в тотальности или существенной важности. В этом смысле можно сказать, что вселенная есть То и не То -- поскольку она не раскрывает всей Реальности через любую форму или сумму своих форм самовыражения; но все же ее формы суть формы субстанции и бытия той Реальности. Все конечное в своей духовной сущности является Бесконечным, и если мы взглянем достаточно глубоко в конечное, то увидим, что оно проявляет для интуиции Тождественное и Бесконечное. Утверждается, что на самом деле вселенная не может являться манифестацией, поскольку для Реальности нет нужды в проявлении, поскольку она навечно проявлена для самой себя; но равным образом можно сказать, что для Реальности нет нужды в само-заблуждении или какой либо иллюзии, нет нужды создавать вселенную Майи. Абсолют не может испытывать нужды в чем-либо; но все же может существовать -- не посягающий на его свободу, не связывающий его, но как выражение его само-силы, результат его Воли стать -- императив верховной само-исполнительной Силы, потребность само-творения, рожденная мощью Абсолюта, увидеть себя во Времени. Этот императив представляется нам как Воля творить, Воля самовыражения; но лучше представлять ее как силу бытия Абсолюта, которая развертывается как мощь в действии. Если Абсолют самоочевиден для себя в вечном Безвременье, то он также может быть само-проявляющимся для себя в вечном движении Времени. Даже если вселенная является только феноменальной реальностью, то все же она есть проявление или явление Брахмана; ибо поскольку все есть Брахман, то явление и проявление должны быть той же вещью: приписывание нереальности является излишним представлением, одиозным и не необходимо стесняющим, поскольку любое требуемое разграничение уже присутствует в понятии Времени и безвременного Вечного и понятии проявления.

Единственная вещь, которая может быть описана как ненастоящая реальность, это наше индивидуальное ощущение разделенности и представление о конечном как о само-существующем объекте в Бесконечном. Это представление, это ощущение с прагматической точки зрения необходимы для операций поверхностной индивидуальности, они действенны и оправданы своим воздействием; поэтому они реальны для конечного разума и конечного само-переживания: но как только мы отступаем из конечного сознания в сознание сущностное и бесконечное, из кажущейся в истинную Личность, то конечное или индивидуальное все еще существует, но как бытие и мощность и проявление Бесконечного; оно не имеет независимой или отдельной реальности. Индивидуальная независимость, полная отделенность не необходимы для индивидуальной реальности, они не составляют ее. С другой стороны, исчезновение этих конечных форм проявления составляет особенность проблемы, но само по себе не говорит о том, что эти формы нереальны; исчезновение форм может быть только отходом от проявления. Космическое проявление Безвременного происходит в последовательности Времени: поэтому его формы должны быть временными в их видимости на поверхности, но они вечны в их сущностной мощи проявления; ибо они всегда поддерживаются неявно и потенциально в существе вещей и в сущностном сознании, из которого они возникли: безвременное сознание всегда может обратить их потенциальность в выражения временной действительности. Мир был бы нереален только в том случае, если бы он сам и его образы были бы образами без субстанции бытия, были бы фикциями сознания, представленными себе при помощи Реальности как чистый вымысел и поэтому навсегда упраздненными. Но если проявление или мощь проявления вечны, если все есть бытие Брахмана, Реальность, то эта нереальность или иллюзорность не может носить фундаментальный характер по отношению к вещам или космосу, в котором они обретают свою видимость.

Теория Майи в смысле иллюзии или нереальности космического существования порождает больше трудностей, чем решает; на самом деле она не решает проблемы существования, а скорее оставляет ее неразрешимой на вечные времена. Ибо, будь Майя нереальностью или нереальной реальностью, окончательное воздействие этой теории несет в себе опустошающую простоту сведения всего к нулю. Вселенная и мы сами сходим на нет или же удерживаем на время только истину, лишь чуточку лучшую, чем фикция. В этом тезисе чистой нереальности Майи весь опыт, все знание, как и все неведение, знание, что освобождает нас не меньше, чем неведение, что связывает нас, принятие мира и отказ от мира -- суть две стороны иллюзии; поскольку нечего принимать или от чего-то отказываться, никто не принимает и никто не отказывается. Все время была только неизменная сверхсознательная реальность, только которая вообще существовала; рабство и освобождение были только видимостями, а не реальностью. Всякая прикрепленность к мировому существованию есть иллюзия, но и призыв к освобождению есть не меньшая иллюзия; это есть нечто, созданное в Майе, что путем своего освобождения угасло в Майе. Но опустошающее сведение к нулю нельзя принудить остановиться на границе, указанной Иллюзионизмом. Ибо если все другие переживания индивидуального сознания во вселенной являются иллюзиями, то где гарантия того, что и его духовные переживания также не являются иллюзиями, включая даже поглощающее само-переживание верховного "я", которое допущено нами как предельно реальное ? Ибо если космос ненастоящий, то наше переживание космического сознания, вселенского "я", Брахмана в качестве всех этих существ или "я" всех этих существ, Одного во всем, всего в Одном, не имеет надежного основания, поскольку покоится на одном из выражений иллюзии, на конструкции Майи. Это выражение, космическое выражение должно разрушиться, потому что все эти существа, которые мы видели как Брахмана, были иллюзиями; в чем тогда гарантированность нашего переживания другого выражения, чистого "я" безмолвной, статичной или абсолютной Реальности, поскольку оно также пришло к нам в разум, напичканный заблуждениями и сформированный в теле, сотворенном Иллюзией ? Подавляющая само-очевидная убедительность, переживание абсолютной подлинности в осознании или переживании не является неоспоримым доказательством единственной реальности или единственной окончательности: ибо другие духовные переживания, такие как переживание вездесущей Божественной Личности, Господина реальной Вселенной, обладает той же убедительностью, подлинностью и окончательностью. Для интеллекта, однажды пришедшего к убеждению о нереальности всех других вещей, открыта дорога сделать дальнейший шаг и отрицать реальность "я" и всего существования. Буддисты делают этот дальнейший шаг и отрицают реальность "я" на том основании, что она наряду со всем остальным является конструкцией разума; они вырезают из картины не только Бога, но и вечное "я" и безличностного Брахмана.

Бескомпромиссная теория Иллюзии не решает проблемы нашего существования; она только отбрасывает проблему, показывая индивиду путь ухода: в своей крайней форме и воздействии наше бытие и его действия становятся нулем без связности, и опыт индивида, его стремления, старания теряют свое значение; все, непередаваемая лишенная отношений Истина, исключенная и потерянная, приравниваются иллюзии бытия, становятся частью вселенской Иллюзии и поэтому сами иллюзорны. Бог и мы и вселенная становятся мифами Майи; ибо Бог есть только отражение Брахмана в Майе, мы сами суть только отражение Брахмана в иллюзорной индивидуальности, мир есть только наложение на Брахмана непередаваемого само-существования. Может быть и менее решительное сведение к нулю, если допущена определенная реальность для существа даже в пределах иллюзии, допущена определенная законность переживания и знания, при помощи которых мы растем в духе: но это так только в том случае, если временно'е имеет законную реальность, и переживание в нем обладает реальной законностью, и в этом случае то, что мы имеем на переднем плане, есть не иллюзия, принимающая нереальное за реальное, а неведение, неправильно охватывающая реальное. В противном случае, если существа, чьим "я" является Брахман, иллюзорны, то эта самость [selfhood] не законна, она есть часть иллюзии; переживание "я" также есть иллюзия; переживание "Я есть То" испорчено невежественным представлением, ибо нет "Я", есть только "То"; переживание "Я есть Он" и подавно невежественно, ведь оно подразумевает сознательное Вечное, Господа вселенной, Космическое Бытие, но не может быть такой вещи, если нет реальности во вселенной. Настоящее решение проблемы существования может базироваться только на истине, которая принимает во внимание наше существование и мировое существование, примиряет их истину, их правильную связь и истину их связи с трансцендентной Реальностью, являющейся источником всего. Но это подразумевает некоторую реальность индивида и космоса, некоторую истинную связь Одного Существования и всех существований, относительного переживания и Абсолюта.

Теория Иллюзии разрубает узел мировой проблемы, она не распутывает его; это бегство, а не решение: полет духа не есть достаточная победа для существа, воплощенного в этом мире становления; этим совершается отделение от Природы, а не освобождение и исполнение нашей природы. Этот окончательный исход удовлетворяет только одному элементу, возвышает только один импульс нашего существа; он оставляет остальное в холоде гибнуть в сумерках нереальной реальности Майи. Как в Науке, так и в метафизическом мышлении, наилучшим окончательным решением, по всей видимости, будет то, которое включает и учитывает все, так что каждая истина опыта занимает свое место в целом: это знание, вероятно, будет высочайшим знанием, озаряет, интегрально охватывает, гармонизирует значение всего знания и объясняет (можно даже сказать, находит базис для этого) оправдывающую причину нашего неведения и иллюзии и одновременно исправляет их; это верховный опыт, который собирает вместе весь опыт в истине верховного и все-примиряющего тождества. Иллюзионизм объединяет путем устранения; он лишает реальности и значения всякого знания и опыта, за исключением одного верховного слияния.

Но это споры из области чистого разума, и конечным тестом истинности этого порядка является не рассуждение, а духовное озарение, проверенное неизменным фактом духа; единственное решающее духовное переживание может разрушить целое здание рассуждений и выводов, возведенных логическим интеллектом. Здесь теория Иллюзионизма обрела очень надежную почву; ибо, хотя сама по себе она есть не более чем ментальное формулирование, но тот опыт, который она формулирует в философии, сопровождается наиболее мощной и кажущейся окончательной духовной реализацией. Она нисходит на нас с великой силой пробуждения и реальности, когда мышление успокоено, когда разум отходит от своих построений в чистую пустыню самости [selfhood], лишенную всякого ощущения индивидуальности, не наполненную каким-либо космическим содержимым: если после этого одухотворенный разум взглянет на индивида и космос, то они могут показаться ему иллюзией, построением имен и фигур и движений, лживо наложенных на единственную реальность Само-Существующего. Либо даже ощущение "я" становится неадекватным; как знание, так и неведение растворяются в тонком Сознании, и сознание погружается в транс чистого сверхсознательного существования. Либо даже кончается существование, становясь слишком ограниченным именем для того, что единственно извечно существует; есть только безвременное Вечное, беспространственное Бесконечное, предельность Абсолюта, безымянный мир, всезатмевающий единственный беспредметный Экстаз. Законность -- полная в себе -- этого переживания не подлежит сомнению; невозможно отрицать всепоглощающую решающую убедительность -- экатма-пратаяая-сарам -- с которой эта реализация охватывает духовного искателя. Но все же все духовные переживания являются переживаниями Бесконечного, и они принимают множество направлений; некоторые из них -- и не единственно эти -- настолько близки к Божественному и Абсолюту, настолько проникнуты реальностью Его присутствия или невыразимым покоем и мощью освобождения от всего того, что меньше Его, что они несут с собой это ошеломляющее ощущение окончательности, полной и решающей. Существуют тысячи путей приближения к Верховной Реальности, и в зависимости от того, какова природа избранного пути, таковой будет и природа окончательного переживания, при помощи которого переходишь в То, что невыразимо, в То, что невозможно сообщить разуму или что невозможно выразить в любой крайности. Все эти определяющие кульминации могут считаться предпоследними шагами к одному Окончательному; они являются шагами, посредством которых душа переступает пределы Разума по направлению к Абсолюту. Является ли эта реализация перехода в чистое недвижимое само-существование или Нирвану индивида и вселенной одним из этих предпоследних шагов, или она сама по себе является конечной и абсолютной реализацией, вершащей каждое путешествие, превосходит и сводит на нет меньшие переживания ? Тем самым утверждается, что она стоит позади и замещает, затмевает и уничтожает всякое другое знание; если это действительно так, то ее окончательность не подлежит сомнению. Но наперекор этому заявляется, что можно путешествовать и за эти пределы с помощью еще большего отрицания или большего утверждения -- можно погасить "я" в Не-Бытии или перейти через двойной опыт космического сознания и Нирваны мирового существования в Одно Существование к большему Божественному Единению и Единству, которое удерживает обе эти реализации в обширной интегральной Реальности. Утверждается, что за пределами дуальности и не-дуальности существует Тот, в котором обе реализации удерживаются вместе и находят свою истину в той Истине, которая лежит за пределами них. На пути к Абсолюту можно достичь некоторого суммирующего переживания, которое наступает при превышении и уничтожении всякого другого возможного, но меньшего переживания. Дальнейшим шагом может стать некое верховное переживание, которое утверждает и включает в себя истину всего духовного опыта, придает каждому переживанию свой собственный абсолют, интегрально объединяет все знание и переживание в верховной реальности; этот шаг одновременно бы выявлял наиболее освещающую и трансформирующую Истину всех вещей и высочайшую бесконечную Трансцендентность. Брахман, верховная Реальность есть Тот, кто познал все известное; но в иллюзионистском решении для Того, кто все познал, это все становится нереальной � непостижимой мистерией: в другом переживании, при познании Реальности, все обретает свою настоящую важность, свою истину по отношению к Вечному и Абсолюту.

Все истины, даже кажущиеся конфликтующими, справедливы по-своему, но их требуется примирить друг с другом в некоторой величайшей Истине, вбирающей их в себя; все философии имеют свою ценность, -- если не для чего-то, то постольку, поскольку они видят "я" и вселенную с точки зрения переживания духом многосторонней Манифестации, и делая это, они проливают свет на нечто, что должно быть познано в Бесконечном. Все духовные переживания истинны, но они указывают на некоторую высочайшую и широчайшую реальность, которая допускает их истину и превосходит ее. Можно сказать, что в этом заключен знак относительности любой истины и всякого переживания, поскольку те меняются в зависимости от взгляда и проникновения познающего и переживающего разума и существа; говорится, что каждый человек имеет свою религию в соответствии со своей природой, но точно также можно сказать, что каждый человек имеет свою собственную философию, свой собственный способ видения и переживания существования, хотя только немногие могут сформулировать это. Но с другой точки зрения это разнообразие свидетельствует скорее в пользу бесконечности аспектов Бесконечного; каждый человек схватывает частный проблеск или целостный проблеск одного или более аспектов или контактов или входит в него в своем ментальном или духовном переживании. Для разума на определенной стадии все эти точки зрения начинают терять свою определенность в большой всеобщности или комплексной толерантной неопределенности, или из него может выпасть все остальное и уступить место окончательной истине или единственному поглощающему переживанию. Тогда вполне можно почувствовать нереальность всего того, что было увидено и помыслено и взято как часть себя или вселенной. Это "все" становится для разума вселенской нереальностью или многосторонней фрагментарной реальностью без принципа объединения; по мере того, как разум переходит в отрицающую чистоту абсолютного переживания, из него выпадает все и остается только безмолвный и недвижимый Абсолют. Но можно призвать сознание идти дальше и снова посмотреть на то, что оно оставило, в свете нового духовного видения: оно может восстановить истину всех вещей в истине Абсолюта; оно может примирить отрицание Нирваны и утверждение космического сознания в единственном отношении к Тому, кого они оба само-выражают. В переходе от ментального постижения к постижению надразума это многостороннее единство является ведущим переживанием; полная манифестация подразумевает появление исключительной и могущественной гармонии, которая достигает своей величайшей завершенности тогда, когда стоит на границе между Надразумом и Сверхразумом и взирает назад на существование с тотальным взглядом. Это, по крайней мере, есть та возможность, которую мы должны исследовать, и развить до предела этот взгляд на вещи. Должно было быть предпринято рассмотрение возможности великой космической Иллюзии в качестве объяснения загадки бытия, пос-кольку этот взгляд и это переживание мощно обнаруживается в конце ментальной спирали, где достигается точка прорыва или точка прекращения; но раз уж подчеркнуто, что это переживание не является непременным концом тщательного исследования окончательной истины, то мы можем оставить в стороне это переживаниеили ссылаться на него только по мере надобности в связи с некоторой линией более пластичного курса мышления и рассуждения. Сейчас мы можем сконцентрироваться на проблеме, остающейся при исключении иллюзионистского решения, проблеме Знания и Неведения.

Все вращается вокруг вопроса "Что есть Реальность ?". Наше познающее сознание ограничено, невежественно, конечно; наши представления о реальности зависят от нашего способа контакта с существованием в этом ограниченном сознании и может сильно отличаться от способа, в котором первозданное и окончательное Сознание видит все. Необходимо различать сущностную Реальность, феноменальную реальность, зависящую от нее и возникающую из нее, и ограниченное и часто путанное переживание или представление о той или иной реальности, созданное нашим чувственным переживанием или нашим разумом. Для наших чувств земля плоская, и для большей части непосредственных практических целей, в некоторых пределах, мы должны следовать этому ощущению реальности и относится к кажущейся плоскостности земли как будто бы к факту; но в истинной феноменальной реальности плоскостность земли нереальна, и Наука, ищущая истины феноменальной реальности в вещах, должна считать землю приблизительно круглой. Во множестве деталей Наука противоречит очевидным данным чувств в качестве реальной истины явлений; но все же мы должны принять схему, даваемую нашими чувствами, поскольку практические связи с вещами, которые они накладывают на нас, имеют свою законность как воздействие реальности и не могут игнорироваться. Наш разум, опирающийся на чувства и превышающий их, строит свои собственные критерии или представления о реальном или нереальном, но эти критерии меняются в зависимости от точки зрения, принимаемой рассуждающим наблюдателем. Физик, исследующий явления, нагромождает формулы и нормы, базирующиеся на объективной и феноменальной реальности и ее процессах: с его точки зрения Разум может считаться субъективным порождением Материи, а "я" и дух -нереальностями; в любом случае он должен действовать так, как если бы существовали только материя и энергия, а разум был бы только наблюдателем независимой физической реальности, неподверженной влиянию какого-либо ментального процесса (* Эта позиция была поколеблена теорией Относительности, но она должна поддерживаться как прагматический базис для эксперимента и утверждения научного факта.) или какого-то присутствия или вмешательства космического Интеллекта. Психолог, независимо исследующий сознание разума и подсознание разума, открывает иную область реальности, по своему характеру субъективную, имеющую свои собственные законы и процессы; для него Разум может показаться даже ключом к реальному, а Материю -- только полем для разума, и дух поодаль от разума -- как нечто нереальное. Но существуют и дальнейшие исследования, приносящие истину о "я" и духе и устанавливающие больший порядок реального, в котором происходит переворот нашего взгляда как на субъективные реальности разума, так и объективные физические реальности, так что они видятся как вещи феноменальные, вторичные, зависящие от истины "я" и реальностей духа. В этом более глубоком исследовании вещей разум и материя начинают казаться реальностями гораздо меньшего порядка и легко могут показаться нереальными.

Но именно разум, привыкший иметь дело с конечным, делает эти исключения; он разрезает цело на части и может выбрать одну часть целого, как если бы это была полная реальность. Это необходимо для его действия, поскольку его дело заключается в том, чтобы обращаться с конечным как с конечным, и ради практических целей и для обращения разума с конечным должны мы принять ту схему, которую он дает нам, поскольку она законна как воздействие реальности, и поэтому не стоит пренебрегать этой схемой. Когда мы приходим к переживанию духовного, являющегося целым самим по себе и содержащим целое в себе, наш разум приносит туда те же свои расчленяющие доводы и определения, необходимые для постижения конечного; он делает разделение между бесконечным и конечным, духом и его явлениями и проявлениями и называет то реальным, а это нереальным. Но первичное и окончательное сознание, охватывающее все выражения существования в единственном интегральном взгляде, будет видеть целое в его духовной сущностной реальности, а явление -- как явление или проявление той реальности. Если бы это духовное сознание видело в вещах только нереальность и полную разобщенность с истиной духа, то оно не смогло бы иметь -- если бы это была сама Истина-Сознание -- никакой причины для поддержания их в непрерывном или возвращающемся существовании в течение всего Времени: если оно поддерживает их, то вследствие того, что они базируются на реальности духа. Но в таком интегральном взгляде феноменальная реальность обязательно будет выглядеть по-другому, не так, как она видится разумом и чувством конечного существа; она обретает другую и более глубокую реальность, другое и большее значение, будут видны другие и более тонкие и комплексные процессы ее движений. Каноны реальности и все формы мышления, созданные конечным разумом и чувством, будут казаться этому большему сознанию частичными построениями с элементом истины в них и элементом ошибки; поэтому эти построения могли бы быть описаны как одновременное реальные и нереальные, но из-за этого сам феноменальный мир отнюдь не станет нереальным или нереально-реальным: он примет вид другой реальности духовного характера; конечное раскроет себя как мощь, движение, процесс Бесконечного.

Первичное и окончательное сознание будет сознанием Бесконечного и будет обязательно унитарным во взгляде на разнообразие, будет интегральным, все-принимающим, все-охватывающим, все-проницательным неделимым видением целого. Оно будет видеть сущность вещей и считать все формы и движения явлениями и последствиями сущностной Реальности, явлениями и образованиями ее мощности бытия. Разум придерживается той точки зрения, что в истине не может быть никакого столкновения противоречий: если это так, то поскольку феноменальная вселенная является или кажется противоречащей сущностному Брахману, то она должна быть нереальной; поскольку индивидуальное бытие противоречит как трансцендентности, так и универсальности, то должно быть нереальным. Но то, что кажется противоречивым разуму, базирующемуся на конечном, может и не быть противоречивым для видения или большего разума, базирующегося на бесконечном. То, что видится противоречивым нашему разуму, для бесконечного сознания может явиться не противоречивым, а взаимно дополняющим: сущность и явление сущности дополняют друг друга, а не противоречат друг другу -- явление проявляет сущность; конечное есть обстоятельство проявления бесконечного и не противоречит ему; индивидуальное есть самовыражение вселенского и трансцендентного -- явление не есть нечто совершенно отличное от сущности, оно вселенски сконцентрированное и выбранное, оно едино с Трансцендентным в своей сущности бытия и сущности природы. В этом взгляде унитарного охватывающего видения нет ничего противоречивого в бесформенной Сущности, несущей множественность форм, или в статусе Бесконечного, поддерживающего кинезис Бесконечного, или в бесконечном Тождестве, выражающемся во множественности существ и аспектов и мощностей и движений, поскольку они суть существа и аспекты и мощности и движения Одного. Творение мира на этом базисе есть совершенно естественное и нормальное и неизбежное движение, которое само по себе не вызывает проблем, поскольку оно есть в точности то, что должно ожидать в действии Бесконечного. Все интеллектуальные проблемы и трудности вызываются конечным разумом, вырезающим, отделяющим, противопоставляющим мощность Бесконечного его бытию, его кинезис его статусу, его природную множественность его сущностному тождеству, разумом, расчленяющим "я", противопоставляющим "я" и Природу. Для того, чтобы по-настоящему понять мировой процесс Бесконечного и Временной процесс Вечного, сознание должно выйти за пределы этого конечного разума и конечного чувства, перейти к большему разуму и большему чувству, вступить в соприкосновение с сознанием Бесконечного и отозваться на логику Бесконечного, являющуюся самой логикой бытия и неизбежно возникающую из само-оперирования своих собственных реальностей, на логику не шагов мышления, а шагов существования.

Однако можно сказать, что то, что было так описано, это только космическое сознание, а ведь существует еще и Абсолют: Абсолют не может быть ограничен; поскольку вселенная и индивид ограничивают и делят Абсолют, то они должны быть нереальными. Конечно же, Абсолют не может быть ограничен; он не может быть ограничен ни бесформенным, ни формой, ни единством, ни множественностью, ни недвижимым статусом, ни динамической мобильностью. Если он проявляет форму, то форма не может ограничить его; если он проявляет множественность, то множественность не может поделить его; если он проявляет движение и становление, то движение не может ни возмутить, ни поколебать его: он не может быть хоть как-то ограничен, как и исчерпан само-творением. Даже материальные вещи имеют это превосходство по отношению к их манифестации; глина не ограничена сосудами, сделанными из нее, а также воздух не ограничен дующими ветрами, и море не ограничено волнами, вздымающими его поверхность. Это впечатление ограничения присуще только разуму и чувству, которые видят конечное так, как если бы оно было независимой сущностью, отделившейся от Бесконечного или было нечто отрезанным от него ограничением: иллюзорно именно это впечатление, а не как ни бесконечное или конечное; ибо ничто не существует благодаря впечатлениям чувства или разума, в своем существовании они зависят от Абсолюта.

Абсолют сам по себе неопределим разумом, невыразим речью; его можно достичь через переживание. Его можно достичь через абсолютное отрицание существования, как если бы он был самим Не-Существованием, таинственным бесконечным Нулем. Его можно достичь через абсолютное утверждение всех фундаменталей нашего собственного существования, через абсолют Света и Знания, абсолют Любви или Прекрасного, абсолют Силы, через невыразимый абсолют бытия или сознания, или мощности бытия, или восторга бытия, или через верховное переживание, в котором эти вещи становятся невыразимо одним; ибо мы можем войти в такое невыразимое состояние, и погрузиться в него как в светлую пучину существования, можем мы достичь сверхсознания, которое можно описать как врата Абсолюта. Предполагалось, что только через отрицание индивида и космоса можем мы войти в Абсолют. Но на самом деле индивиду требуется отвергнуть только его собственное маленькое отдельное эго-существование; он может достичь Абсолют через возвышение [sublimation] его духовной индивидуальности, вбирающей космос в себя и превосходящей его; либо он может всецело отвергать себя, но даже в этом случае он все еще остается индивидом, который путем превосхождения себя вступает в Абсолют. Он также может войти в Абсолют путем возвышения своего бытия до верховного существования или свехсуществования, путем возвышения своего сознания до верховного сознания или сверхсознания, путем возвышения своего и всего восторга бытия до сверхвосторга или духовного экстаза. Индивид также может попытаться приблизиться к Абсолюту через некое возвышение, в котором он вступает в космическое сознание, принимает его в себя и поднимает себя и его до состояния бытия, в котором тождественность и множественность находятся в совершенной гармонии и согласии в верховном статусе проявления, где все в каждом и каждое во всем и все в одном без какой-либо определенной индивидуализации -- поскольку динамическое тождество и взаимность стали полными; на этом пути утверждения именно этот статус проявления находится ближе всего к Абсолюту. Этот парадокс Абсолюта, достигаемого как путем абсолютного отрицания, так и путем абсолютного утверждения, многими способами, может быть объяснен для разума только в том случае, если Абсолют есть верховное Существование, которое настолько далеко находится над нашими представлениями и переживаниями существования, что может также соответствовать нашему отрицанию существования, нашему представлению и переживанию не-существования, но также, поскольку все сущее есть Тот, на любой стадии манифестации, то Абсолют также является верховностью всех вещей и может быть достигнут через верховное утверждение, как и через верховное отрицание. Абсолют есть невыразимый "x", превосходящий и лежащий в основе и имманентный и сущностный во всем том, что мы можем назвать существованием или не-существованием.

Наша первая предпосылка состоит в том, что Абсолют есть верховная реальность; но предмет вопроса состоит скорее в том, реально или нереально все остальное, что мы переживаем, кроме Абсолюта. Иногда делается разграничение на бытие и существование и предполагается, что бытие реально, а существование или то, что так проявляется, нереально. Но это можно утверждать только в том случае, если существует жесткое разграничение, разрез и отделение созданного существования от несозданного Вечного; тогда несозданное Бытие может считаться единственно реальным. Этого вывода не последует, если то, что существует, есть форма Бытия и субстанция Бытия; оно было бы нереальным только в том случае, если бы являлось формой Не-Бытия, асат, созданной из Пустыни, сунья. Состояния существования, через которые мы приближаемся к Абсолюту и входим в него, должны обладать своей истиной, поскольку ненастоящее и нереальное не может вести к Реальному: но также и все, что исходит из Абсолюта, все то, что Вечное поддерживает и наполняет и проявляет, должно иметь реальность. Существует непроявленное и проявленное, но проявление Реального само должно быть реальным; существует Безвременное и существует ход вещей во Времени, но ничто не может появиться во Времени, если оно не имеет базиса во вневременной Реальности. Если мое "я" и дух реальны, то мои мысли, чувства, мощности всех видов, являющиеся выражениями духа, не могут быть нереальными; мое тело, являющееся формой, которую дух надевает на себя и одновременно населяет, не может быть "ничем" или попросту несущественной тенью. Единственное примиряющее объяснение заключается в том, что как безвременная вечность, так и временна'я вечность составляют два аспекта Вечного и Абсолюта, и обе реальны, но в разных порядках реальности: все, что непроявлено в Безвременном, проявляется во Времени; каждая существующая вещь реальна в своей собственной степени проявления, и так она видится сознанию Бесконечного.

Всякое проявление зависит от бытия, но также и от сознания и его мощи или степени; поскольку каков статус сознания, таким и будет статус бытия. Даже Бессознательное является статусом и мощью инволюционного сознания, в котором бытие погружено в другое и противоположное состояние не-проявления, напоминающее не-существование, так что из него может быть проявлена вся материальная вселенная; точно также сверхсознательное есть сознание, поднятое до абсолюта бытия. Ибо существует сверхсознательный статус, в котором сознание кажется озаренно вовлеченным в бытие и как бы неосознающим себя; все сознание бытия, все знание, само-видение, сила бытия кажется всплывающими из этого вовлеченного состояния или появляющимися в нем: это появление, с нашей точки зрения, может казаться появлением в меньшей реальности, но на самом деле как сверхсознание, так и сознание суть одна и та же Реальность. Существует также Верховный статус, в котором не может быть сделано различие между бытием и сознанием -- поскольку там они слишком спаяны, чтобы можно было их разъединить -- но этот верховный статус бытия является также верховным статусом мощи бытия и поэтому и мощи сознания; ибо сила бытия и сила сознания составляют там одно и не могут быть отделены друг от друга: именно это объединение вечного Бытия с вечным Сознанием-Силой является статусом верховного Ишвары, и его сила бытия является динамикой Абсолюта. Это состояние не отрицает космос; оно несет в себе сущность и мощность всего космического существования.

Но все же нереальность является фактом космического существования, и если все есть Брахман, Реальность, то мы должны объяснить этот элемент нереальности в Реальном. Если нереальное не есть факт бытия, то оно должно быть актом или формацией сознания, и существует ли тогда статус или ступень сознания, в котором оно действует, и полностью или частично нереальны его акты и формации ? Если эта нереальность не может быть приписана изначальной космической Иллюзии, Майе, то все же существует в самой вселенной мощь иллюзии Неведения. Она присутствует в мощности Разума задумывать нереальные вещи, она сокрыта в его мощи даже создавать вещи нереальностью или не полностью реальные; сам его взгляд на самого себя является построением ни полностью реальным, ни полностью нереальным. Где начинается и где кончается этот элемент нереальности, и в чем его причина и что происходит в результате отделения причины и следствия ? Даже если космическое существование само по себе не нереально, то не может ли это описание быть применимо к миру Неведения, в котором мы живем, к этому миру постоянного изменения и рождения и смерти и разочарования и страдания, и не удаленность ли Неведения стирает для нас реальность мира, который оно создает, и не является ли уклонение от Неведения единственным и естественным исходом ? Это было бы справедливо, если наше неведение было бы чистым неведением без какого-либо элемента истины или знания. Но на самом деле наше сознание представляет собой смесь истины и лжи; его действия и творения не являются чистым измышлением, безосновательной структурой. Структура, которую оно строит, форма вещей или форма вселенной не являются смесью реальности и нереальны лишь в качестве половинного охвата, половинного выражения реального, и поскольку всякое сознание есть сила и потому оно потенциально созидательно, то результатом нашего творения является неправильное творение, неправильное проявление, неверное действие или неверно взятая и ложно направленная энергия бытия. Все мировое существование есть манифестация, но наше неведение является актом частичной, ограниченной и невежественной манифестации -- отчасти выражением, но отчасти и обманчивой внешностью первозданного бытия, сознания и восторга существования. Если такое устройство вещей вечно и неизменно, если наш мир должен всегда вращаться по этому кругу, если некоторое Неведение является причиной всех вещей и всего действия здесь, а не условием и обстоятельством, тогда на самом деле прекращение индивидуального неведения может произойти лишь при уходе индивида из мирового бытия, и исчезновение космического неведения привело бы к разрушению мирового бытия. Но если в основании этого мира заложен эволюционный принцип, если наше неведение является полу-знанием, развивающимся к знанию, то становится возможным другое описание и другой подход и духовный исход нашего существования в материальной Природе.

В наших представлениях о нереальности нужно сделать дальнейшее разграничение, чтобы избежать возможной путаницы при обращении с проблемой Неведения. Наш разум или некоторая его часть имеет прагматический стандарт реальности; разум настаивает на мериле факта, действительности. Все, являющееся фактом существования, для него реально, но для него эта фактичность или реальность действительного ограничена явлениями этого земного существования в материальной вселенной. Но земное или материальное существование является только частью манифестации, это система реализованных возможностей Бытия, которые не исключают всех других возможностей, еще не реализованных или не реализованных здесь. Могут возникнуть и новые реальности в манифестации во Времени, еще нереализованные истины бытия могут выдвинуть вперед свои возможности и стать действительными в физическом и земном существовании; могут существовать другие истины бытия, супрафизические и принадлежащие иной области манифестации, не реализованной здесь, но все же реальной. Даже то, что еще не осуществилось в какой-либо вселенной, может быть истиной бытия, потенциалом бытия, и не может считаться нереальным в силу того, что оно еще не выражено в форме существования. Но наш разум или некоторая его часть по-прежнему настаивает на своей прагматической привычке или представлении о реальном, допускающим в качестве истинного только фактическое и действительное, и склонен считать все остальное нереальным. Тогда для разума нереальность имеет чисто прагматическую природу: она состоит в формулировке вещей, не обязательно нереальных самих по себе, а не реализованных или, возможно, не могущих быть реализованными нами или в теперешних условиях или в нашем фактическом мире бытия; это не настоящая нереальность, она не нереальна, а только нереализована, не нереальность бытия, а только нереальность теперешнего или известного факта. Опять же, существует и только понятийная и воспринимаемая нереальность, и она вызывается ошибочным представлением и восприятием реального: это также не нереальность бытия, или ей не требуется быть таковой, это всего лишь ложное построение сознания вследствие ограничения Неведением. Эти и другие нереальности являются вторичными движениями нашего неведения и не составляют сердцевины проблемы, ибо проблема заключается в более общем бедствии нашего сознания и мирового сознания на земле; это проблема космического Неведения. Ведь наш целостный взгляд на вещи и переживание существования работает при ограничении сознания, ограничении не только нашего сознания но и кажущегося лежащим в основе материального творения. Не в пример первозданному и окончательному Сознанию, видящему реальность как целое, мы видим активным здесь ограниченное сознание и либо частичное и незаконченное творение, либо космический кинезис, вращающийся в вечном круге бессмысленного изменения. Наше сознание видит часть и части исключительно Манифестации, -- если это будет манифестацией, -- и обращается с ней или с ними так, как если бы они были отдельными сущностями; все наши иллюзии и ошибки берут начало из ограниченного отдельного осознания, которое создает нереальности или неверно постигает Реальное. Но проблема становится еще более загадочной, когда мы воспринимаем, что наш материальный мир кажется возникающим непосредственно не из какого-либо первозданного Бытия и Сознания, а из статуса Несознания и видимого Не-Существования, наше неведение есть нечто, что возникло как будто бы с трудностью и борьбой из Несознания.

В этом кроется мистерия, -- как неограничиваемое сознание и сила интегрального бытия вошли в это ограничение и отделенность ? как это могло стать возможным, и если нужно допустить эту возможность, то в чем ее оправдание и значение в Реальном ? Это мистерия не изначальной Иллюзии, а происхождения Неведения и Несознания и связи Знания и Неведения с превозданным Сознанием или Сверхсознанием.