Integral Yoga: Sri Aurobindo, "The Synthesis of Yoga", Part III

Chapter I
Love and the Triple Path

Глава I
Любовь и Тройной Путь

Will, knowledge and love are the three divine powers in human nature and the life of man, and they point to the three paths by which the human soul rises to the Divine. The integrality of them, the union of man with God in all the three, must therefore, as we have seen, be the foundation of an integral Yoga.

3-01-01

Воля, знание и любовь это три божественные силы в человеческой природе и в жизни человека, и они указывают на три пути, которыми душа человека поднимается к Божественному. Полнота этих сил, слияние человека с Богом на всех трёх направлениях — это, как мы уже видели, должно быть основанием интегральной Йоги.

Action is the first power of life. Nature begins with force and its works which, once conscious in man, become will and its achievements; therefore it is that by turning his action Godwards the life of man best and most surely begins to become divine. It is the door of first access, the starting-point of the initiation.

When the will in him is made one with the divine will and the whole action of the being proceeds from the Divine and is directed towards the Divine, the union in works is perfectly accomplished.

But works fulfil themselves in knowledge; all the totality of works, says the Gita, finds its rounded culmination in knowledge, sarvam˙
karma¯ khilam˙
jn˜a¯ ne parisama¯ pyate.

By union in will and works we become one in the omnipresent conscious being from whom all our will and works have their rise and draw their power and in whom they fulfil the round of their energies.

And the crown of this union is love; for love is the delight of conscious union with the Being in whom we live, act and move, by whom we exist, for whom alone we learn in the end to act and to be.

That is the trinity of our powers, the union of all three in God to which we arrive when we start from works as our way of access and our line of contact.

3-01-02

Действие — это первая сила жизни. Природа начинает с силы и её работ. И когда человек осознаёт их в себе, они становятся волей и её достижениями. Поэтому именно поворотом своего действия к Божественному жизнь человека самым лучшим и надёжным способом начинает становиться божественной. Это первая дверь для восхождения, это отправная точка посвящения.

Когда воля в человеке становится единой с божественной волей и все действия существа выходят из Божественного и направлены к Божественному, то объединение в работе завершено и совершенно.

Но работа находит свою реализацию и в знании. Вся совокупность работ человека, как говорится в Гите, находят свою законченную кульминацию в знании, сарвам кармакхилам джяне парисамапьяте. [Гита 4.33]

Через объединение в воле и работе мы становимся едиными с присутствующем везде сознательным существованием, из которого поднимается вся наша воля и работа, из которого они берут свою силу, и в которое они отдают, в конце концов, свои энергии.

И вершина этого объединения — любовь. Потому что любовь — это восторг сознательного единства с Бытием, в котором мы живём, действуем и движемся, благодаря которому мы существуем. Это то единственное, для которого, в конце концов, мы учимся действовать и жить.

Таковы три наши силы и единство всех трёх в Боге, к которому мы приходим, если начинаем с работы как нашего пути доступа и нашей линии соприкосновения.

Knowledge is the foundation of a constant living in the Divine. For consciousness is the foundation of all living and being, and knowledge is the action of the consciousness, the light by which it knows itself and its realities, the power by which, starting from action, we are able to hold the inner results of thought and act in a firm growth of our conscious being until it accomplishes itself, by union, in the infinity of the divine being.

The Divine meets us in many aspects and to each of them knowledge is the key, so that by knowledge we enter into and possess the infinite and Divine in every way of his being, sarvabha¯vena^*) and receive him into us and are possessed by him in every way of ours.

3-01-03

Знание — это основа для постоянной жизни в Божественном. Так как сознание — основа для всего живущего и существующего, а знание — это действие сознания, то знание — тот свет, при помощи которого сознание познаёт само себя и свои реалии.

Это та сила, при помощи которой, начиная с действия, мы способны удерживать внутренние результаты мысли и превращать их в устойчивый рост нашего сознательного существа, пока оно не достигнет своей полноты через единство с бесконечностью божественного существования.

Божественное встречает нас через разные свои стороны, и для каждой его стороны знание — это ключ. Поэтому через знание мы входим в бесконечное и Божественное и начинаем владеть им в каждом его виде бытия, сарвабхавена^*), принимаем его в себя, владеем им, и оно владеет нами на каждом нашем пути.

^*)Гита

3-01-03c

*) сарвабхавена (sarvabhavena) - на каждом пути его существования [Гита 15.19]. Прим. из словаря

Without knowledge we live blindly in him with the blindness of the power of Nature intent on its works, but forgetful of its source and possessor, undivinely therefore, deprived of the real, the full delight of our being.

By knowledge arriving at conscious oneness with that which we know, for by identity alone can complete and real knowledge exist, — the division is healed and the cause of all our limitation and discord and weakness and discontent is abolished.

But knowledge is not complete without works; for the Will in being also is God and not the being or its self-aware silent existence alone, and if works find their culmination in knowledge, knowledge also finds its fulfilment in works.

And, here too, love is the crown of knowledge; for love is the delight of union, and unity must be conscious of joy of union to find all the riches of its own delight.

Perfect knowledge indeed leads to perfect love, integral knowledge to a rounded and multitudinous richness of love.

"He who knows me," says the Gita, "as the supreme Purusha", — not only as the immutable oneness, but in the many-souled movement of the Divine and as that, superior to both, in which both are divinely held, — "he, because he has the integral knowledge, seeks me by love in every way of his being."

This is the trinity of our powers, the union of all three in God to which we arrive when we start from knowledge.

3-01-04

Не обладая знанием, мы всё равно живем в нём, но слепо, со слепой силой Природы, погружённые в дела Природы, забыв о её источнике и хозяине. Живём обычной жизнью, не божественной, лишённые настоящего, полного восторга нашего существования.

Благодаря знанию мы приходим к осознанному единству с тем что мы познаём, потому что полное и настоящее знание возможно только через отождествление. Благодаря знанию уходит разделение — причина всех наших ограничений, разногласий, слабости и недовольства.

Но знание будет неполным без работы. Потому что Воля, проявленная в творении — это тоже Всевышний, а не одно только бытие или его само-осознающее молчаливое существование. И так же, как работа находят свою кульминацию в знании, то и знание находит свою реализацию в работе.

И здесь снова — любовь — это вершина знания. Потому что любовь — это восторг единства, а единство должно осознавать радость единения, чтобы обрести все богатства своего восторга.

Совершенное знание ведёт к совершенной любви, интегральное знание — к законченному и разнообразному богатству любви.

"Тот, кто знает меня," — говорится в Гите, "как наивысшего Пурушу", — не только как неизменное единство, но и как воплотившееся в множестве душ движение Божественного, как то, что превосходит и то и другое, как то, в котором они божественно пребывают, — "тот, кто овладел интегральным знанием, ищет меня через любовь, на каждой дороге своей жизни."

Это снова триединство наших сил, единение всех трёх в Божественном, к которому мы приходим, если начинаем от знания.

Love is the crown of all being and its way of fulfilment, that by which it rises to all intensity and all fullness and the ecstasy of utter self-finding.

For if the Being is in its very nature consciousness and by consciousness we become one with it, therefore by perfect knowledge of it fulfilled in identity, yet is delight the nature of consciousness and of the acme of delight love is the key and the secret.

And if will is the power of conscious being by which it fulfils itself and by union in will we become one with the Being in its characteristic infinite power, yet all the works of that power start from delight, live in the delight, have delight for their aim and end; love of the Being in itself and in all of itself that its power of consciousness manifests, is the way to the perfect wideness of the Ananda.

Love is the power and passion of the divine self-delight and without love we may get the rapt peace of its infinity, the absorbed silence of the Ananda, but not its absolute depth of richness and fullness.

Love leads us from the suffering of division into the bliss of perfect union, but without losing that joy of the act of union which is the soul's greatest discovery and for which the life of the cosmos is a long preparation.

Therefore to approach God by love is to prepare oneself for the greatest possible spiritual fulfilment.

3-01-05

Любовь — вершина всего существования и его способ реализации. Через любовь оно поднимается ко всей интенсивности, всей полноте и экстазу полного самопонимания.

Потому что Существование по своей истинной природе — это сознание, через сознание мы становимся едиными с ним, точнее, через совершенное знание его при помощи отождествления.

Восторг же — сама природа сознания. Ключ и секрет наивысшего уровня восторга — это любовь.

Воля — это сила сознательного существования, при помощи которой оно находит для себя реализацию. И объединяясь с Божественным через волю мы становимся едиными с Существованием в этой, характерной для него, безграничной силе.

Но есть нечто ещё более базовое — все работы этой силы начинаются от восторга, от любви в восторге, имеют восторг своей целью и результаты действия этой силы — это снова восторг.

Любовь Существования в нём самом и во всём, что есть в этом Существовании и что проявляет его сила сознания — это путь к совершенной широте Ананды.

Любовь — это сила и страсть божественного само-восторга. Без любви мы могли бы получить некий восторженный покой его бесконечности, некоторое поглощённое в себя безмолвие Ананды, но не предельную глубину богатства и полноты.

Любовь ведёт нас от страдания разделённости к блаженству совершенного единства. И при этом она не теряет радости действия единения, которое — самое большое открытие души, и для которого жизнь всего космоса — долгая подготовка.

Поэтому приближаться к Богу путём любви — значит готовить себя к самой большой духовной реализации из всех возможных.

Love fulfilled does not exclude knowledge, but itself brings knowledge; and the completer the knowledge, the richer the possibility of love.

"By Bhakti," says the Lord in the Gita, "shall a man know Me in all my extent and greatness and as I am in the principles of my being, and when he has known Me in the principles of my being, then he enters into Me."

Love without knowledge is a passionate and intense, but blind, crude, often dangerous thing, a great power, but also a stumbling-block; love, limited in knowledge, condemns itself in its fervour and often by its very fervour to narrowness; but love leading to perfect knowledge brings the infinite and absolute union. Such love is not inconsistent with, but rather throws itself with joy into divine works; for it loves God and is one with him in all his being, and therefore in all beings, and to work for the world is then to feel and fulfil multitudinously one's love for God.

This is the trinity of our powers, the union of all three in God to which we arrive when we start on our journey by the path of devotion, with Love for the Angel of the Way to find in the ecstasy of the divine delight of the All-Lover's being the fulfilment of ours, its secure home and blissful a-biding-place and the centre of its universal radiation.

3-01-06

Любовь, которая нашла реализацию, не исключает знания, наоборот, она сама приносит знание, и чем полнее знание, тем больше возможностей для любви.

"Через Бхакти", — говорит Всевышний в Гите, — "человек узнает Меня во всей моей широте и величии, и каков Я в самой основе моего бытия, а когда он познает Меня в основах моего бытия, он войдёт в Меня".

Любовь без знания может быть страстной и сильной, но она слепа, незрела и часто опасна. Она — великая сила, но и камень преткновения. Любовь, ограниченная в знании обрекает себя в пылу любви, и часто именно своим пылом, на узость.

Но любовь, идущая к совершенному знанию, даёт бесконечное и абсолютное единство. Тогда в ней нет несовместимости, она с радостью бросается в божественную работу, потому что она любит Бога и едина с ним во всём его существовании, и поэтому, во всех его существах.

Поэтому работать для мира означает чувствовать любовь к Богу и воплощать её самыми разными способами.

Таково триединство наших сил, соединение всех трёх в Боге, к которому мы приходим, если мы начинаем наше путешествие по пути преданности с Любовью к Ангелу Пути, чтобы найти в экстазе существования божественного восторга Вселюбящего нашей реализации, его надёжного дома, места где обитает блаженство, центра его вселенского излучения.

Since then in the union of these three powers lies our base of perfection, the seeker of an integral self-fulfilment in the Divine must avoid or throw away, if he has them at all, the misunderstanding and mutual depreciation which we often find existent between the followers of the three paths.

Those who have the cult of knowledge seem often, if not to despise, yet to look downward from their dizzy eminence on the path of the devotee as if it were a thing inferior, ignorant, good only for souls that are not yet ready for the heights of the Truth.

It is true that devotion without knowledge is often a thing raw, crude, blind and dangerous, as the errors, crimes, follies of the religious have too often shown. But this is because devotion in them has not found its own path, its own real principle, has not therefore really entered on the path, but is fumbling and feeling after it, is on one of the by paths that lead to it; and knowledge too at this stage is as imperfect as devotion, — dogmatic, schismatic, intolerant, bound up in the narrowness of some single and exclusive principle, even that being usually very imperfectly seized.

When the devotee has grasped the power that shall raise him, has really laid hold on love, that in the end purifies and enlarges him as effectively as knowledge can; they are equal powers, though their methods of arriving at the same goal are different.

The pride of the philosopher looking down on the passion of the devotee arises, as does all pride, from a certain deficiency of his nature; for the intellect too exclusively developed misses what the heart has to offer.

The intellect is not in every way superior to the heart; if it opens more readily doors at which the heart is apt to fumble in vain, it is, itself, apt to miss truths which to the heart are very near and easy to hold.

And if when the way of thought deepens into spiritual experience, it arrives readily at the etherial heights, pinnacles, skyey widenesses, it cannot without the aid of the heart fathom the intense and rich abysses and oceanic depths of the divine being and the divine Ananda.

3-01-07

Поскольку основа нашего совершенства лежит в союзе этих трёх сил, ищущий интегральной самореализации в Божественном должен избегать, или вообще отбросить возможное непонимание или взаимные неодобрения, которые часто бывают между последователями этих трёх разных путей.

Те, кто культивируют знание, часто или презирают, или смотрят сверху вниз, с их головокружительной высоты, на путь преданности, как на что-то более низкое, невежественное, подходящее лишь для тех, кто не готов для высот Истины.

Да, есть какая-то правда в том, что часто преданность без знания неопытна, незрела, слепа и опасна, что очень много раз показали ошибки, преступления и безумия религий. Но это потому, что преданность в них не нашла своего пути, своего действующего принципа, по сути не вступила на этот путь, а только ищет ощупью его на одном из окольных путей.

Знание на этой стадии точно так же несовершенно, как и преданность, оно догматично, схоластично, нетерпимо, связано узостью какого-нибудь одного особенного принципа, при этом зачастую неверно понятого.

Если идущему по пути преданности удается ухватить ту силу, что поднимает его, если он действительно овладел силой любви, то она рано или поздно очистит его и расширит так же эффективно, как и знание. Знание и любовь — это равные силы, хотя идут к одной и той же цели разными способами.

Гордость философа, взирающего сверху вниз на страсть бхакты, поднимается, как и всякая гордость из недостатка его природы. И часто очень развитый интеллект упускает то, что есть у сердца.

Интеллект не на каждом своём пути выше сердца. Хотя он зачастую быстрее открывает двери, в которые тщетно стучится сердце. И он может не заметить важную истину, которая близка сердцу и которую оно быстро понимает.

И если путь мысли, погружаясь в духовный опыт, легко достигает неземных высот, заоблачных вершин, небесных широт, то он не может без помощи сердца измерить пылкие и богатые бездны и океанские глубины божественного бытия и божественной Ананды.

The way of Bhakti is supposed often to be necessarily inferior because it proceeds by worship which belongs to that stage of spiritual experience where there is a difference, an insufficient unity between the human soul and the Divine, because its very principle is love and love means always two, the lover and the beloved, a dualism therefore, while oneness is the highest spiritual experience, arid because it seeks after the personal God while the Impersonal is the highest and the eternal truth, if not even the sole Reality.

But worship is only the first step on the path of devotion.

Where external worship changes into the inner adoration, real Bhakti begins; that deepens into the intensity of divine love; that love leads to the joy of closeness in our relations with the Divine; the joy of closeness passes into the bliss of union.

Love too as well as knowledge brings us to a highest oneness and it gives to that oneness its greatest possible depth and intensity. It is true that love returns gladly upon a difference in oneness, by which the oneness itself becomes richer and sweeter.

But here we may say that the heart is wiser than the thought, at least than that thought which fixes upon opposite ideas of the Divine and concentrates on one to the exclusion of the other which seems its contrary; but is really its complement and a means of its greatest fulfilment.

This is the weakness of the mind that it limits itself by its thoughts, its positive and negative ideas, the aspects of the Divine Reality that it sees, and tends too much to pit one against the other.

3-01-08

Часто считается, что путь Бхакти обязательно должен быть ниже из-за поклонения. Поклонение находится на той стадии духовного опыта, когда есть различие, недостаточное единство между душой человека и Божественным.

Основа принцип Бхакти — это любовь, а она всегда подразумевает двоих, любящего и любимого, и поэтому — двойственность, в то время как единство — это наивысший духовный опыт.

Кроме того, Бхакти ищет Бога-личность, в то время как Безличное — есть высочайшая и вечная истина, если не единственная Реальность вообще.

Но поклонение — это только первый шаг на пути преданности.

Настоящая Бхакти начинается там, где внешнее поклонение переходит во внутреннее обожание. Оно углубляется в интенсивность божественной любви, эта любовь ведет к радости близости с Божественным, радость близости переходит в блаженство единства.

Любовь, как и знание, приводит нас к высочайшему единству и она даёт этому единству наибольшую из возможных глубину и силу. Да, это правда, что любовь радостно отвечает на различие в единстве, отчего это единство становится богаче и сладостнее.

Но здесь можно сказать, что сердце мудрее, чем мысль. По крайнее мере, та мысль, что сосредоточена на противоположных идеях о Божественном и концентрируется на одном, исключая всё другое, что кажется мысли противоположным, а на самом деле это другое — дополняет его и служит способом ещё большей реализации.

У ума есть слабая сторона — он ограничивает себя своими мыслями, своими позитивными и негативными идеями, отдельными аспектами Божественной Реальности, которые он увидел и слишком озаботился противопоставить одно другому.

Thought in tile mind, vica¯ ra, the philosophic trend by which mental knowledge approaches the Divine, is apt to lend a greater importance to the abstract over the concrete, to that which is high and remote over that which is intimate and near.

It finds a greater truth in the delight of the One in itself, a lesser truth or even a falsehood in the delight of the One in the Many and of the Many in the One, a greater truth in the impersonal and the Nirguna, a lesser truth or a falsehood in the personal and the Saguna.

But the Divine is beyond our oppositions of ideas, beyond the logical contradictions we make between his aspects.

He is not, we have seen, bound and restricted by exclusive unity; his oneness realises itself in infinite variation and to the joy of that love has the completest key, without therefore missing the joy of the unity.

The highest knowledge and highest spiritual experience by knowledge find his oneness as perfect in his various relations with the Many as in his self-absorbed delight.

If to thought the Impersonal seems the wider and higher truth, the Personal a narrower experience, the spirit finds both of them to be aspects of a Reality which figures itself in both, and if there is a knowledge of that Reality to which thought arrives by insistence on the infinite Impersonality, there is also a knowledge of it to which love arrives by insistence on the infinite Personality.

The spiritual experience of each leads, if followed to the end, to the same ultimate Truth. By Bhakti as by knowledge, as the Gita tells us, we arrive at unity with the Purushottama, the Supreme who contains in himself the impersonal and numberless personalities, the qualityless and infinite qualities, pure being, consciousness and delight and the endless play of their relations.

3-01-09

Мысль в уме, викара, философское направление, которым ментальное знание приближается к Божественному, часто придает больше важности абстрактному, нежели конкретному, высокому и далёкому, нежели тому, что близко и рядом.

Она находит больше истины в восторге от Единого в себе, и меньше истины, или даже ложь в восторге от Единого во Многом и в восторге от Многого в Одном, больше истины в безличностном и в Ниргуне, чем в личностном и Сагуне.

Но само Божественное вне наших противопоставлений между идеями, оно вне логических противоречий, которые мы создаём между его аспектами.

Оно не связано, как мы уже увидели, и не ограничено одним только единством. Его единство проявляет себя в бесконечном разнообразии. И у любви есть совершенный ключ к этой радости, поэтому она не теряет наслаждения от единства.

Самое высокое знание и самое высокое духовное переживание через знание находят своё единство таким же совершенным в его разнообразных отношениях с Множественным, как и в его самопоглощённом восторге.

Если для мысли Безличное кажется более широкой и высокой истиной, а Личность — более узким переживанием, то для духа оба они — аспекты божественной Реальности. И дух обнаруживает эту реальность и в Безличном и в Личности.

И если есть знание этой Реальности, к которому мысль приходит настаивая на бесконечной Безличности, то точно так же есть знание этой Реальности, к которой любовь приходит, настаивая на бесконечной Личности.

Духовное переживание каждого ведёт, если идти до конца, к одной и той же высшей Истине. И путём Бхакти, и путём знания, как нам говорит Гита, мы достигаем единства с Пурушоттамой, с Всевышним, с тем кто объединяет в себе и безличностное и бесчисленные личности, нечто без качеств и бесконечные качества, чистое существование, сознание, восторг и нескончаемую игру их отношений.

The devotee, on the other hand, tends to look down on the saw-dust dryness of mere knowledge. And it is true that philosophy by itself without the rapture of spiritual experience is something as dry as it is clear and cannot give all the satisfaction we seek, that its spiritual experience even, when it has not left its supports of thought and shot up beyond the mind, lives too much in an abstract delight and that what it reaches, is not indeed the void it seems to the passion of the heart, but still has the limitations of the peaks. On the other hand, love itself is not complete without knowledge.

The Gita distinguishes between three initial kinds of Bhakti, that which seeks refuge in the Divine from the sorrows of the world, a¯rta, that which, desiring, approaches the Divine as the giver of its good, artha¯ rthı¯, and that which attracted by what it already loves, but does not yet know, yearns to know this divine Unknown, jijn˜a¯ su; but it gives the palm to the Bhakti that knows.

Evidently the intensity of passion which says, "I do not understand, I love" and, loving, cares not to understand, is not love's last self-expression, but its first, nor is it its highest intensity.

Rather as knowledge of the Divine grows, delight in the Divine and love of it must increase. Nor can mere rapture be secure without the foundation of knowledge; to live in what we love, gives that security, and to live in it means to be one with it in consciousness, and oneness of consciousness is the perfect condition of knowledge.

Knowledge of the Divine gives to love of the Divine its firmest security, opens to it its own widest joy of experience, raises it to its highest pinnacles of outlook.

3-01-10

В свою очередь, последователь Бхакти склонен смотреть сверху вниз на сухость выжимок одного лишь знания. И в этом есть своя правда — философия сама по себе, без восторга духовного переживания, так же суха, как и чиста, и не может дать того полного удовлетворения, которого мы ищем.

Её духовное переживание, даже когда оно ещё поддерживается мыслью и не вышло за пределы ума, слишком много живёт в абстрактном восторге. И то, что такое начальное знание достигает — не совсем пустота, как это кажется страсти сердца, но всё же оно ограниченно и не может перейти некоторый уровень. С другой стороны, сама любовь тоже не полна без знания.

Гита различает три начальных разновидности Бхакти.

Одно ищет убежища в Божественном от страданий мира, арта.

Желания другого стремятся к Божественному как к источнику благ, артхартхи.

Третье, привлечённое тем, что оно уже любит, но ещё не знает, и стремится узнать это божественное Неизвестное, джижнасу.

Но Гита отдает пальму первенство той Бхакти, которая уже обладает знанием.

Очевидно, что сила страсти, которая говорит, "Я не понимаю, но я люблю", и любя, не старается понять — это не самое последнее само-выражение любви, а скорее — её первое выражение, к тому же, не самое высокое по силе.

Вернее сказать, что чем больше узнаешь Божественное, тем восторг в Божественном и любовь к Нему становятся сильнее и сильнее. Не может просто восторг быть прочным без знания. Жить в том, что мы любим — именно это дает надёжность, а жить в этом — значит быть с ним единым в сознании, что и есть основное условие знания.

Знание Божественного даёт любви к Божественному самую крепкую уверенность, открывает для неё самую широкую радость переживания, поднимает любовь к её предельным вершинам.

If the mutual misunderstandings of these two powers are an ignorance, no less so is the tendency of both to look down on the way of works as inferior to their own loftier pitch of spiritual achievement.

There is an intensity of love, as there is an intensity of knowledge, to which works seem something outward and distracting.

But works are only thus outward and distracting when we have not found oneness of will and consciousness with the Supreme. When once that is found, works become the very power of knowledge and the very outpouring of love.

If knowledge is the very state of oneness and love its bliss, divine works are the living power of its light and sweetness.

There is a movement of love, as in the aspiration of human love, to separate the lover and the loved in the enjoyment of their exclusive oneness away from the world and from all others, shut up in the nuptial chambers of the heart. That is perhaps an inevitable movement of this path.

But still the widest love fulfilled in knowledge sees the world not as something other and hostile to this joy, but as the being of the Beloved and all creatures as his being, and in that vision divine works find their joy and their justification.

3-01-11

Если взаимное непонимание этих двух сил — есть неведение, то не меньшим заблуждением будет склонность их обоих смотреть свысока на путь работы, как на более низший, с точки зрения их собственного возвышенного уровня духовных достижений.

Бывает такая глубина любви, и такая интенсивность знания, на фоне которой работа кажется чем-то внешним и отвлекающим.

Но так кажется, пока мы не обрели единства воли и сознания со Всевышним. Когда это в один прекрасный момент происходит, работа становится самой силой знания и самим излиянием любви.

Если знание — это само состояние единства, любовь — его блаженство, то божественная работа — живая сила его света и сладости.

Бывает движение любви, похожее на стремление в человеческой любви — отделить любящего и любимого в наслаждении их особым единством от остального мира и от всех других, запереться в недоступных палатах сердца. Это, возможно, неизбежное проявление на этом пути.

Но более широкая любовь, наполненная знанием, видит мир не как что-то иное и враждебное этой радости, а как бытие Любимого, и видит всех существ как своё существо. И при таком взгляде божественная работа находит и свою радость и своё подтверждение.

This is the knowledge in which an integral Yoga must live.

We have to start Godward from the powers of the mind, the intellect, the will, the heart, and in the mind all is limited.

Limitations, exclusiveness there can hardly fail to be at the beginning and for a long time on the way. But an integral Yoga will wear these more loosely than more exclusive ways of seeking, and it will sooner emerge from the mental necessity.

It may commence with the way of love, as with the way of knowledge or of works; but where they meet, is the beginning of its joy of fulfilment. Love it cannot miss, even if it does not start from it; for love is the crown of works and the flowering of knowledge.

3-01-12

Таково знание, в котором должна жить интегральная Йога.

Мы начинаем свой путь к Божественному от сил ума, интеллекта, воли, сердца, а в уме — всё ограниченно.

Ограниченности, замкнутости будет предостаточно в начале пути, и долгое время после. Но интегральная Йога перенесёт это свободнее, чем другие более исключающие остальное пути духовного поиска. И она быстрее выйдет из этой интеллектуальной бедности.

Она может начаться с пути любви так же, как и с пути знания, или пути работы. Но там, где они встречаются, начинается радость её реализации. Интегральная Йога не может пройти мимо Любви, даже если она начинает с другого, потому что любовь — это венец работы и расцвет знания.

Chapter II
The Motives of Devotion

Глава II
Мотивы преданности

All religion begins with the conception of some Power or existence greater and higher than our limited and mortal selves, a thought and act of worship done to that Power, and an obedience offered to its will, its laws or its demands. But Religion, in its beginnings, sets an immeasurable gulf between the Power thus conceived, worshipped and obeyed and the worshipper.

Yoga in its culmination abolishes the gulf; for Yoga is union.

We arrive at union with it through knowledge; for as our first obscure conceptions of it clarify, enlarge, deepen, we come to recognise it as our own highest self, the origin and sustainer of our being and that towards which it tends.

We arrive at union with it through works; for from simply obeying we come to identify our will with its Will, since only in proportion as it is identified with this Power that is its source and ideal, can our will become perfect and divine.

We arrive at union with it also by worship; for the thought and act of a distant worship develops into the necessity of close adoration and this into the intimacy of love, and the consummation of love is union with the Beloved.

It is from this development of worship that the Yoga of devotion starts and it is by this union with the Beloved that it finds its highest point and consummation.

3-02-01

Все религии начинаются с идеи некой Силы или существования более великого и высокого чем наше ограниченное и смертное "я", с почитания в мысли и действии этой Силе, с подчинения и служения её воле, её законам или её требованиям. Однако Религия в самом начале возводит неизмеримую пропасть между воспринимаемой так Силой, которой поклоняются и повинуются и теми, кто поклоняется.

Йога в своей высшей точке убирает эту пропасть, потому что Йога — это объединение.

Мы приходим к единству с этой Силой через знание. По мере того как наше первое затемнённое понимание этой Силы проясняется, расширяется, углубляется, мы начинаем видеть её как наше высочайшее "я", как источник и поддержку нашего существа, как то, к чему мы стремимся.

Мы приходим к единству с этой Силой через работу. Начиная с простого подчинения мы переходим к отождествлению свой воли с её Волей, потому что только по мере отождествления с этой Силой, как источником и идеалом этой воли, наша воля становится совершенной и божественной.

Мы приходим к единству с этой Силой через почитание. Потому что мысль и действие почитания на расстоянии развиваются в настоятельную потребность сближающего обожания, обожание превращается в близость любви, а завершение любви — это единение с Любимым.

Именно от этого развития почитания начинается Йога преданности, и именно через единство с Любимым она находит свою высочайшую точку и завершение.

All our instincts and the movements of our being begin by supporting themselves on the ordinary motives of our lower human nature, — mixed and egoistic motives at first, but afterwards they purify and elevate themselves, they become an intense and special need of our higher nature quite apart from the results our actions bring with them; finally they exalt themselves into a sort of categorical imperative of our being, and it is through our obedience to this that we arrive at that supreme something self-existent in us which was all the time drawing us towards it, first by the lures of our egoistic nature, then by something much higher, larger, more universal, until we are able to feel its own direct attraction which is the strongest and most imperative of all.

In the transformation of ordinary religious worship into the Yoga of pure Bhakti we see this development from the motived and interested worship of popular religion into a principle of motiveless and self-existent love.

This last is in fact the touchstone of the real Bhakti and shows whether we are really in the central way or are only upon one of the by paths leading to it. We have to throw away the props of our weakness, the motives of the ego, the lures of our lower nature before we can deserve the divine union.

3-02-02

Любые влечения и движения нашего существа начинаются с поддержки их обычными мотивами нашей низшей человеческой природы. Поначалу это перепутанные и эгоистические поводы, но потом они очищаются и возвышают себя, становятся сильной и определённой потребностью нашей высшей природы, совершенно не связанной с результатами, которые наши действия приносят.

В конце концов они возвышаются до своего рода решительного повеления, нашего существа. И именно через наше подчинение ему мы достигаем этого верховного чего-то, самосуществующего в нас.

Оно всё время вело нас к этому, сначала приманками нашей эгоистической натуры, затем чем-то более высоким, широким, более всеобщим — до тех пор, пока мы стали способны чувствовать его собственное прямое притяжение, самое сильное и настоятельное среди всего остального.

В переходе обычного религиозного поклонения в Йогу чистой Бхакти мы видим развитие от мотивированного и заинтересованного поклонения народной религии до принципа не имеющей явных причин и существующей сама по себе любви.

Такая любовь — фактически пробный камень настоящего Бхакти. Она показывает, находимся ли мы в самом деле на центральном пути или только на одной из боковых троп, ведущих к этому. Мы должны отбросить прочь подпорки для нашей слабости, мотивы эго, приманки нашей низшей природы, прежде чем мы сможем стать достойными божественного единства.

Faced with the sense of a Power or perhaps a number of Powers greater and higher than himself by whom his life in Nature is overshadowed, influenced, governed, man naturally applies to it or to them the first primitive feelings of the natural being among the difficulties, desires and dangers of that life, — fear and interest.

The enormous part played by these motives in the evolution of the religious instinct is undeniable, and in fact, man being what he is, it could hardly have been less; and even when religion has advanced fairly far on its road, we see these motives still surviving, active, playing a sufficiently large part, justified and appealed to by Religion herself in support of her claims on man.

The fear of God, it is said, — or, it may be added for the sake of historical truth, the fear of the Gods, — is the beginning of religion, a half-truth upon which scientific research, trying to trace the evolution of religion, ordinarily in a critical and often a hostile rather than in a sympathetic spirit, has laid undue emphasis.

But not the fear of God only, for man does not act, even most primitively, from fear alone, but from twin motives, fear and desire, fear of things unpleasant and maleficent and desire of things pleasant and beneficent, — therefore from fear and interest.

Life to him is primarily and engrossingly, — until he learns to live more in his soul and only secondarily in the action and reaction of outward things, — a series of actions and results, things to be desired, pursued and gained by action and things to be dreaded and shunned, yet which may come upon him as a result of action.

And it is not only by his own action but by that also of others and of Nature around him that these things come to him. As soon, then, as he comes to sense a Power behind all this which can influence or determine action and result, he conceives of it as a dispenser of boons and sufferings, able and under certain conditions willing to help him or hurt, save and destroy.

3-02-03

Столкнувшись с ощущением Силы или, возможно, с некоторым числом Сил, больших и более высоких, чем он сам, под чьим влиянием проходит его жизнь в Природе, и чьему влиянию она подвержена и кем она управляема, человек естественно обращает к ней, или к ним, первые примитивные чувства природного существа среди трудностей, желаний и опасностей той жизни — страх и интерес.

Конечно же, эти мотивы в эволюции религиозной интуиции играли огромная роль. И действительно, для человеческого существа, каким он был, эта роль едва ли могла быть меньше.

И даже, когда религия продвинулась гораздо дальше по своему пути, мы видим, что эти мотивы ещё живы, активны, играют достаточно большую роль, оправдываясь Религией и взывая к Религии для поддержки своих требований к человеку.

Говорят, что страх перед Богом, — или, для исторической правды, страх перед Богами, — начало религии. И на основе этой полуправды научные исследования стараются проследить развитие религии. Что они делают обычно в критическом и скорее во враждебном, чем в симпатизирующем духе, делая на этот страх чрезмерное ударение.

Но религия начинается не только из-за страх перед Богом, ибо даже самый примитивный человек не действует из одного страха, но из-за двойного мотива — страха и желания, боязни неприятного и пагубного и желания приятного и полезного — следовательно, из-за страха и интереса.

Жизнь для него главным и основным образом, пока он не научится жить больше в своей душе и только вторично в действии и в реакции на внешнее — это серия действий и результатов, вещей желаемых, за которыми гонятся, которых добиваются действием, и вещей, которых следует бояться и избегать, и которые всё же могут произойти, как результат действия.

Эти вещи случаются с ним не только из-за его собственных действий, но также и из-за действий других и Природы вокруг него. По мере того, как он приходит к ощущению Силы за всем этим, Силы, которая может влиять и определять действие и результат, он начинает воспринимать её как распределителя благ и страданий, способную и, при определенных условиях, желающую помочь ему или повредить, спасти его или сокрушить.

In the most primitive parts of his being he conceives of it as a thing of natural egoistic impulses like himself, beneficent when pleased, maleficent when offended; worship is then a means of propitiation by gifts and a supplication by prayer. He gets God on his side by praying to him and flattering him.

With a more advanced mentality, he conceives of the action of life as reposing on a certain principle of divine justice, which he reads always according to his own ideas and character, as a sort of enlarged copy of his human justice; he conceives the idea of moral good and evil and looks upon suffering and calamity and all things unpleasant as a punishment for his sins and upon happiness and good fortune and all things pleasant as a reward of his virtue. God appears to him as a king, judge, legislator, executor of justice.

But still regarding him as a sort of magnified Man, he imagines that as his own justice can be deflected by prayers and propitiation, so the divine justice can also be deflected by the same means.

Justice is to him reward and punishment, and the justice of punishment can be modified by mercy to the suppliant, while rewards can be supplemented by special favours and kindness such as Power when pleased can always bestow on its adherents and worshippers.

Moreover God like ourselves is capable of wrath and revenge, and wrath and revenge can be turned by gifts and supplication and atonement; he is capable too of partiality, and his partiality can be attracted by gifts, by prayer and by praise. Therefore instead of relying solely on the observation of the moral law, worship as prayer and propitiation is still continued.

3-02-04

В самых примитивных частях своего существа, человек представляет эту Силу как некое существо с естественными эгоистическими побуждениями, как у на него самого, дающее благо, когда оно довольно, несущее зло, когда оно обижено.

Следовательно, поклонение это способ умилостивить подарками и упросить молитвой. Он привлекает Бога на свою сторону мольбами и лестью.

Человек с более развитым умом представляет себе действия жизни основанными на некотором принципе божественной справедливости, которую он всегда толкует в соответствии со своими идеями и своим характером, как своего вида увеличенную копию его человеческой справедливости.

Он постигает идею морального добра и зла и смотрит на страдания и бедствия, на все неприятные вещи, как на наказание, посланное за грехи, а на радости и добрую судьбу, на все приятные вещи, как на награду за его хорошие качества. Бог кажется ему царём, судьей, законодателем, гарантом справедливости.

Но все ещё считая его неким увеличенным Человеком, он воображает, что, подобно тому как его собственное правосудие можно направить по другому пути мольбами и подарками, так же и божественный суд можно перенаправить теми же способами.

Правосудие для него становится наградой и наказанием, а наказание можно смягчить милостью к просителю, в то время как награда может быть дополнена особой благосклонностью и добротой. Так например, Сила, когда довольна, может всегда награждать своих приверженцев и почитателей.

Более того, Бог, подобно нам самим, способен гневаться и мстить, но гнев и месть можно повернуть в другую сторону подарками, просьбами и выкупами. Он может быть пристрастным, и это может быть вызвано дарами, молитвами и восхвалениями. Поэтому, вместо того, чтобы положиться целиком на соблюдение морального закона, всё ещё продолжается поклонение молитвой и искупительной жертвой.

Along with these motives there arises another development of personal feeling, first of the awe which one naturally feels for something vast, powerful and incalculable beyond our nature by a certain inscrutability in the springs and extent of its action, and of the veneration and adoration which one feels for that which is higher in its nature or its perfection than ourselves.

For, even while preserving largely the idea of a God endowed with the qualities of human nature, there still grows up along with it, mixed up with it or superadded, the conception of an omniscience and omnipotence and a mysterious perfection quite other than our nature.

A confused mixture of all these motives, variously developed, often modified, subtilised or glossed over, is what constitutes nine-tenths of popular religion; the other tenth is a suffusion of the rest by the percolation into it of nobler, more beautiful and profounder ideas of the Divine which minds of a greater spirituality have been able to bring into the more primitive religious concepts of mankind.

The result is usually crude enough and a ready target for the shafts of scepticism and unbelief, — powers of the human mind which have their utility even for faith and religion, since they compel a religion to purify gradually what is crude or false in its conceptions.

But what we have to see is how far in purifying and elevating the religious instinct of worship any of these earlier motives need to survive and enter into the Yoga of devotion which itself starts from worship.

That depends on how far they correspond to any truth of the Divine Being and its relations with the human soul; for we seek by Bhakti union with the Divine and true relation with it, with its truth and not with any mirage of our lower nature and of its egoistic impulses and ignorant conceptions.

3-02-05

Наряду с этими мотивами возникает другое развитие личного чувства — сначала трепет, который человек естественно испытывает к чему-то широкому, могучему и непредсказуемому, превышающему нашу природу определённой непостижимостью побудительных причин и масштабами своих действий. А потом благоговение и обожание, которое человек чувствует к тому, что выше по своей природе или по совершенству, чем мы сами.

Потому что, хотя пока ещё, в основном, сохраняется идея Бога с человеческими качествами характера, рядом с ней уже растёт перемешанная с ней, или добавляемая, идея всеведения, всемогущества и загадочного совершенства, совсем другого, чем наша природа.

Беспорядочная смесь всех этих мотивов, по-разному развитых, часто видоизмененных, утонченных или грубых, составляет девять десятых народной религии. Одну десятую составляют просочившиеся в неё более благородные, более прекрасные и глубокие идеи Божественного, которые умы великой духовности смогли внести в более примитивные религиозные понятия человечества.

Результат обычно достаточно груб и готовая мишень для стрел скептицизма и недоверия, этих сил человеческого ума, которые имеют свою полезность даже для веры и религии, поскольку они заставляют религию постепенно очищаться от грубого или ложного в своих идеях.

Но нам надо увидеть, насколько при очищении и возвышении религиозный интуиция поклонения и те более ранние мотивы должны остаться и войти в Йогу преданности, которая сама начинается с почитания.

Это зависит от того, как глубоко они отвечают любой истине Божественного Бытия и её отношениям с человеческой душой. Потому что путём Бхакти мы ищем единения со Божественным и правильных отношений с ним, с его истиной, а не со всякими миражами нашей низшей природы, и не с её эгоистическими побуждениями и невежественными понятиями.

The ground on which sceptical unbelief assails Religion, namely, that there is in fact no conscient Power or Being in the universe greater and higher than ourselves or in any way influencing or controlling our existence, is one which Yoga cannot accept, as that would contradict all spiritual experience and make Yoga itself impossible.

Yoga is not a matter of theory or dogma, like philosophy or popular religion, but a matter of experience. Its experience is that of a conscient universal and supracosmic Being with whom it brings us into union, and this conscious experience of union with the Invisible, always renewable and verifiable, is as valid as our conscious experience of a physical world and of visible bodies with whose invisible minds we daily communicate.

Yoga proceeds by conscious union, the conscious being is its instrument, and a conscious union with the Inconscient cannot be.

It is true that it goes beyond the human consciousness and in Samadhi becomes superconscient, but this is not an annullation of our conscious being, it is only its self-exceeding, the going beyond its present level and normal limits.

3-02-06

Ту основу, с которой скептическое неверие нападает на Религию, а именно, что во вселенной фактически нет осознающей Силы или Существования более великого и более высокого, чем мы сами или, во всяком случае, влияющего или контролирующего наше существование — Йога принять не может, поскольку это отрицало бы весь духовный опыт и делало бы саму Йогу невозможной.

Йога по своей сути — не теория и не догма, как философия или народная религия, а переживание. Её опыт это переживание сознательного всеобщего и сверхкосмического Существования, к которому она ведёт нас, чтобы мы с ним объединились.

И это осознаваемое переживание единства с Невидимым, всегда способное к обновлению и поддающееся проверке, настолько же неоспоримо, как и наше сознательное переживание физического мира и видимых тел, с чьими невидимыми умами мы ежедневно общаемся.

Йога действует путем сознательного единения, сознающее существо — её инструмент, а осознаваемого единения с Несознанием не может быть.

Это правда, что такое единение выходит за пределы человеческого сознания и в Самадхи становится сверхсознательным. Но это не аннулирование нашего сознательного существа, это только его самопревышение, выход за пределы его уровня в настоящем и за пределы его обычных границ.

So far, then, all Yogic experience is agreed. But Religion and the Yoga of Bhakti go farther; they attribute to this Being a Personality and human relations with the human being.

In both the human being approaches the Divine by means of his humanity, with human emotions, as he would approach a fellow-being, but with more intense and exalted feelings, and not only so, but the Divine also responds in a manner answering to these emotions.

In that possibility of response lies the whole question; for if the Divine is impersonal, featureless and relationless, no such response is possible and all human approach to it becomes an absurdity; we must rather dehumanise, depersonalise, annul ourselves in so far as we are human beings or any kind of beings; on no other conditions and by no other means can we approach it.

Love, fear, prayer, praise, worship of an Impersonality which has no relation with us or with anything in the universe and no feature that our minds can lay hold of, are obviously an irrational foolishness.

On such terms religion and devotion become out of the question. The Adwaitin in order to find a religious basis for his bare and sterile philosophy, has to admit the practical existence of God and the gods and to delude his mind with the language of Maya.

Buddhism only became a popular religion when Buddha had taken the place of the supreme Deity as an object of worship.

3-02-07

До сих пор, таким образом, опыт всех Йог похож. Однако Религия и Йога Бхакти идут дальше. Они приписывают этому Существованию Персональность и человеческие отношения с человеческим существом.

И в Религии, и в Йоге человек приближается к Божественному через свою человеческую природу, с человеческими эмоциями, как он подходил бы к своему собрату, но с более интенсивными и возвышенными чувствами. И не только он обращается к Божественному, но и Божественное тоже как-то отзывается, отвечая на эти эмоции.

В этой возможности отклика лежит главное. Потому что если Божественное безличностно, не имеет никаких признаков и лишено всяких взаимоотношений, никакой подобный отклик невозможен, и любое человеческое приближение к нему становится абсурдом.

Мы скорее должны дегуманизировать, обезличить, аннулировать самих себя, поскольку мы являемся человеческими существами или любыми существами. Ни на каких других условиях и никакими другими средствами мы не можем приблизиться к этому.

Любовь, страх, молитва, восхваление, поклонение Безличностному, которое не имеет отношений ни с нами, ни с чем либо ещё во вселенной, и не имеет качеств, которые наши умы могут ухватить, являются, очевидно, безрассудной глупостью.

При таких условиях религия и почитание перестают быть темой нашего поиска. Последователь Адвайты для того, чтобы найти религиозный базис для своей голой и стерильной философии, должен допустить практическое существование Бога и богов и принужден обманывать свой ум термином Майя.

Буддизм только тогда стал народной религией, когда Будда занял место верховного Божества, как объекта поклонения.

Even if the Supreme be capable of relations with us but only of impersonal relations, religion is robbed of its human vitality and the Path of Devotion ceases to be effective or even possible.

We may indeed apply our human emotions to it, but in a vague and imprecise fashion, with no hope of a human response: the only way in which it can respond to us, is by stilling our emotions and throwing upon us its own impersonal calm and immutable equality; and this is what in fact happens when we approach the pure impersonality of the Godhead.

We can obey it as a Law, lift our souls to it in aspiration towards its tranquil being, grow into it by shedding from us our emotional nature; the human being in us is not satisfied, but it is quieted, balanced, stilled.

But the Yoga of devotion, agreeing in this with Religion, insists on a closer and warmer worship than this impersonal aspiration.

It aims at a divine fulfilment of the humanity in us as well as of the impersonal part of our being; it aims at a divine satisfaction of the emotional being of man.

It demands of the Supreme acceptance of our love and a response in kind; as we delight in Him and seek Him, so it believes that He too delights in us and seeks us.

Nor can this demand be condemned as irrational, for if the supreme and universal Being did not take any delight in us, it is not easy to see how we could have come into being or could remain in being, and if He does not at all draw us towards him, — a divine seeking of us, — there would seem to be no reason in Nature why we should turn from the round of our normal existence to seek Him.

3-02-08

Даже если бы это Высочайшее было бы способно на отношения с нами, но только на безличностные отношения, религия была бы лишена её человеческой жизненности, и Путь Преданности не был бы действенным или даже стал бы невозможен.

В самом деле, мы могли бы обращать к нему наши человеческие чувства, но неопределённым образом, и без надежды на человеческий отклик. Оно могло бы отвечать нам только единственным способом, успокаивая наши чувства и бросая на нас свою собственную безличностную тишину и неизменную ровность. И именно это фактически происходит, когда мы приближаемся к чистой бесперсональности Божества.

Мы можем повиноваться ему, как Закону, поднимать к нему наши души в устремлении к этому спокойному существованию, врастать в него, сбрасывая свою эмоциональную природу. Человеческое существо в нас не будет удовлетворено, но оно будет успокоено, уравновешено, станет тихим.

Но Йога преданности, соглашаясь в этом с Религией, настаивает на более тесном и тёплом почитании, чем это безличностное устремление.

Она делает целью реализацию божественного в нашей человеческой природе так же, как и в неиндивидуальной части нашего существа. Она ставит целью божественное удовлетворение эмоционального существа человека.

Она требует чтобы Наивысшее приняло нашу любовь и дало бы добрый ответ. Она верит, что подобно тому, как мы восхищаемся Им и ищем Его, так же и Он восторгается нами и ищет нас.

И эта потребность не может быть осуждена, как неразумная, потому что если бы верховное и вселенское Бытие не получало в нас никакого наслаждения, нелегко было бы понять, как мы смогли появиться и продолжать существовать, и если бы Оно вообще не тянуло нас к себе — в божественных поисках нас — тогда по-видимому не было бы причины в Природе, почему мы стали отворачиваться от нашего обычного существования, чтобы искать Его.

Therefore, that there may be at all any possibility of a Yoga of devotion, we must assume first that the supreme Existence is not an abstraction or a state of existence, but a conscious Being; secondly, that he meets us in the universe and is in some way immanent in it as well as its source, — otherwise, we should have to go out of cosmic life to meet him; thirdly, that he is capable of personal relations with us and must therefore be not incapable of personality; finally, that when we approach him by our human emotions, we receive a response in kind.

This does not mean that the nature of the Divine is precisely the same as our human nature though upon a larger scale, or that it is that nature pure of certain perversions and God a magnified or else an ideal Man. God is not and cannot be an ego limited by his qualities as we are in our normal consciousness.

But on the other hand our human consciousness must certainly originate and have been derived from the Divine; though the forms which it takes in us may and must be other than the divine because we are limited by ego, not universal, not superior to our nature, not greater than our qualities and their workings, as he is, still our human emotions and impulses must have behind them a Truth in him of which they are the limited and very often, therefore, the perverse or even the degraded forms.

By approaching him through our emotional being we approach that Truth, It comes down to us to meet our emotions and lift them towards it; through it our emotional being is united with him.

3-02-09

Следовательно, чтобы могла быть вообще хоть какая-то возможность Йоги преданности, мы должны принять, во-первых, что высшее Существование не абстракция и не просто состояние существования, но сознающее Существо.

Во-вторых, что оно встречает нас во вселенной и некоторым образом оно внутренне присуще ей и является её источником — иначе нам пришлось бы выйти из космической жизни, чтобы встретить его.

В-третьих, что оно способно на личные отношения с нами и, следовательно, должно быть способным иметь личность.

И последнее, что когда мы приближаемся к нему через наши человеческие эмоции, мы получаем ответ в той же форме.

Всё это не означает, что природа Божественного точно такая же, как наша человеческая природа, только большего размера, что это та же природа, но очищенная от некоторых извращений, что это некий увеличенный Бог или же идеальный Человек. Бог не ограничен и не может быть ограничен качествами эго, как мы в нашем обычном сознании.

Но с другой стороны, наше человеческое сознание должно, конечно, происходить и произошло от Божественного. Хотя формы, которые это сознание принимает в нас, могут и должны быть иные, не божественные, потому что мы ограничены эго, не обладаем всеобщностью, не выше нашей природы, не больше, чем наши качества и их действия, как он, всё же наши человеческие эмоции и побуждения должны иметь за собой некую Истину в нём, по отношению к которой они являются ограниченными и поэтому очень часто извращёнными и даже деградированными формами.

Подходя к нему через наше эмоциональное существо, мы приближаемся к этой Истине, она спускается вниз к нам, чтобы встретить наши чувства и поднять их к себе. Через это наше эмоциональное существо соединяется с ним.

Secondly, this supreme Being is also the universal Being and our relations with the universe are all means by which we are prepared for entering into relation with him.

All the emotions with which we confront the action of the universal existence upon us are really directed towards him, in ignorance at first, but it is by directing them in growing knowledge towards him that we enter into more intimate relations with him, and all that is false and ignorant in them will fall away as we draw nearer towards unity.

To all of them he answers, taking us in the stage of progress in which we are; for if we met no kind of response or help to our imperfect approach, the more perfect relations could never be established.

Even as men approach him, so he accepts them and responds too by the divine Love to their Bhakti, tathaiva bhajate.

Whatever form of being, whatever qualities they lend to him, through that form and those qualities he helps them to develop, encourages or governs their advance and in their straight way or their crooked draws them towards him.

What they see of him is a truth, but a truth represented to them in the terms of their own being and consciousness, partially, distortedly, not in the terms of its own higher reality, not in the aspect which it assumes when we become aware of the complete Divinity.

This is the justification of the cruder and more primitive elements of religion and also their sentence of transience and passing.

They are justified because there is a truth of the Divine behind them and only so could that truth of the Divine be approached in that stage of the developing human consciousness and be helped forward; they are condemned, because to persist always in these crude conceptions and relations with the Divine is to miss that closer union towards which these crude beginnings are the first steps, however faltering.

3-02-10

Далее, это высшее Существо также является и вселенским Существом, и наши отношения со вселенной являются теми средствами, при помощи которых мы готовимся войти в отношения с ним.

Все эмоции, с которыми мы сталкиваемся во время действия вселенского существования на нас, по сути направлены к нему. Поначалу мы этого не знаем, но именно направляя их к нему в возрастающем знании мы входим в более близкие отношения с ним, и все ложное и невежественное в них уходит прочь по мере того, как мы тянемся всё ближе и ближе к единству.

Оно отвечает всем этим чувствам, принимая нас в том состоянии развития, в котором мы находимся. Потому что если бы мы не получали никакого ответа или помощи нашему несовершенному приближению, то более совершенные отношения никогда не могли бы появиться.

Насколько люди приближаются к нему, настолько оно принимает их и также отвечает божественной Любовью на их Бхакти, татхайва бхаджате^*).

Какой бы формой существования, какими бы качествами они его бы ни наделяли, этой формой, этими качествами оно помогает им развиваться, поддерживает и направляет их движение вперёд, и прямым путем или окольной дорогой приближает их к себе.

То, что они видят в нём, является истиной, но эта истина представлена им на языке их собственного бытия и сознания, частично, искаженно, не в выражениях его собственной более высокой реальности, и не в аспекте, который оно принимает, когда мы осознаем полную Божественность.

Это оправдывает более грубые и более примитивные элементы религии, а также приговаривает их быть быстротечными и мимолетными.

Они оправданы, потому что за ними есть истина Божественного, и только таким образом на этой стадии развивающегося человеческого сознания эта истина могла быть приближена и продвинута вперёд.

Они приговорены, потому что всегда настаивать на этом незрелом понимании и незрелых отношениях с Божественным означает упустить тот более тесный союз, для которого эти ранние начинания — первые шаги, несмотря на спотыкания.

^*)татхайва бхаджате (tathaiva bhajate) - поэтому он принимает их в свою любовь. [Гита 4.11] Прим. пер.

All life, we have said, is a Yoga of Nature; here in this material world life is her reaching out from her first inconscience towards a return to union with the conscient Divine from whom she proceeded.

In religion the mind of man, her accomplished instrument, becomes aware of her goal in him, responds to her aspiration. Even popular religion is a sort of ignorant Yoga of devotion.

But it does not become what we specifically call Yoga until the motive becomes in a certain degree clairvoyant, until it sees that union is its object and that love is the principle of union, and until therefore it tries to realise love and lose its separative character in love. When that has been accomplished, then the Yoga has taken its decisive step and is sure of its fruition.

Thus the motives of devotion have first to direct themselves engrossingly and predominantly towards the Divine, then to transform themselves so that they are rid of their more earthy elements and finally to take their stand in pure and perfect love.

All those that cannot coexist with the perfect union of love, must eventually fall away, while only those that can form themselves into expressions of divine love and into means of enjoying divine love, can remain.

For love is the one emotion in us which can be entirely motiveless and self-existent; love need have no other motive than love.

For all our emotions arise either from the seeking after delight and the possession of it, or from the baffling of the search, or from the failure of the delight we have possessed or had thought to grasp; but love is that by which we can enter directly into possession of the self-existent delight of the divine Being.

Divine love is indeed itself that possession and, as it were, the body of the Ananda.

3-02-11

Вся жизнь, как мы уже сказали, это Йога Природы. Здесь, в этом материальном мире, жизнь устремляется из своего первичного несознания к возвращению в единство с сознающим Божественным, от которого она произошла.

В религии ум человека, этот искусный инструмент жизни, осознаёт её цель в нём, отвечает её устремлению. Даже народная религия это разновидность невежественной Йогой преданности.

Но она не станет тем, что мы конкретно называем Йогой до тех пор, пока её побудительная причина не обратится в какой-то степени в провидца, пока она не увидит, что единение — это её цель, и что любовь это основа союза. Пока она не попытается осознать любовь и не потеряет свой отделяющий характер в любви. Когда это совершится, тогда Йога сделала свой решительный шаг и уверена в своих результатах.

Итак, мотивы преданности должны сначала направлять себя во всепоглощающем и преобладающем движении к Божественному, затем преобразовать себя так, чтобы избавиться от своих ранних элементов. И в конце концов обосноваться в чистой и совершенной любви.

Все те мотивы, что не могут сосуществовать с совершенным единением любви, в конце концов должны уйти прочь, и только те, что могут преобразовать себя в выражения божественной любви и в средства наслаждения божественной любовью, могут остаться.

Потому что любовь — единственное чувство в нас, которое может быть полностью немотивированным и самосуществующим. Любви не нужно другого повода, чем сама любовь.

Все наши эмоции возникают или от поиска наслаждения и обладания им, или от расстройства таких поисков и отсутствия наслаждения, которым мы владели или которое думали получить.

Но любовь это то, при помощи чего мы можем войти прямо во обладание самосуществующим восторгом божественного Бытия.

Действительно, божественная любовь и есть само это обладание и, некоторым образом, само тело Ананды.

These are the truths which condition our approach to this Yoga and our journey on this path. There are subsidiary questions which arise and trouble the intellect of man, but, though we may have yet to deal with them they are not essential.

Yoga of Bhakti is a matter of the heart and not of the intellect. For even for the knowledge which comes on this way, we set out from the heart and not from the intelligence.

The truth of the motives of the heart's devotion and their final arrival and in some sort their disappearance into the supreme and unique self-existent motive of love is therefore all that initially and essentially concerns us.

Such difficult questions there are as whether the Divine has an original supraphysical form or power of form from which all forms proceed or is eternally formless; all we need at present say is that the Divine does at least accept the various forms which the devotee gives to him and through them meets him in love, while the mixing of our spirits with his spirit is essential to the fruition of Bhakti.

So too, certain religions and religious philosophies seek to bind down devotion by a conception of an eternal difference between the human soul and the Divine, without which they say love and devotion cannot exist, while that philosophy which considers that One alone exists, consigns love and devotion to a movement in the ignorance, necessary perhaps or at the least useful as a preparatory movement while yet the ignorance lasts, but impossible when all difference is abolished and therefore to be transcended and discarded.

We may bold, however, the truth of the one existence in this sense that all in Nature is the Divine even though God be more than all in Nature, and love becomes then a movement by which the Divine in Nature and man takes possession of and enjoys the delight of the universal and the supreme Divine.

In any case, love has necessarily a twofold fulfilment by its very nature, that by which the lover and the beloved enjoy their union in difference and all too that enhances the joy of various union, and that by which they throw themselves into each other and become one Self.

That truth is quite sufficient to start with, for it is the very nature of love, and since love is the essential motive of this Yoga, as is the whole nature of love, so will be too the crown and fulfilment of the movement of the Yoga.

3-02-12

Таковы истины, которые определяют наш подход к этой Йоге и наше путешествие на этом пути. Возникают дополнительные вопросы, беспокоящие интеллект человека. И хотя мы и можем их рассмотреть, они не существенны.

Йога Бхакти — это дело сердца, а не интеллекта. Потому что даже за знанием, которое приходит на этом пути, мы идём от сердца, а не от интеллекта.

Истина побуждений преданности сердца, их завершающее прибытие и, в некотором роде, их исчезновение в высшем и единственном самосуществующем побуждении любви — это всё, что существенным образом и с самого начала интересует нас.

Есть трудные вопросы — имеет ли Божественное первоначальную сверхфизическую форму или силу формы, от которой происходят все формы, или же вечно не имеет формы.

Всё, что нам нужно сейчас сказать это то, что Божественное, действительно принимает различные формы, которые преданный даёт ему, и через них встречает его в любви, поскольку объединение нашего духа с его духом необходимо для осуществления Бхакти.

И ещё, некоторые религии и религиозные философии пытаются привязать преданность к идее вечного различия между человеческой душой и Божественным, без которого, как они говорят, любовь и преданность не могут существовать. Тогда как та философия, которая считает, что существует только один Единый, относит любовь и преданность к движению в неведении, необходимому, возможно, или, по крайней мере, полезному, как подготовительное, пока ещё неведение длится, но невозможному, когда всё различие уничтожено, и, которое, следовательно, нужно превзойти и отбросить.

Мы можем, однако, придерживаться истины единого существования в том смысле, что всё в Природе есть Божественное, даже если Бог больше чем всё, что есть в Природе. Тогда любовь становится движением, в которым Божественное в Природе и в человеке завладевают друг другом, и наслаждаются восторгом всеобщего и высшего Божественного.

В любом случае, любовь по самой своей природе обязательно имеет двойную реализацию. Первую — ту, в которой любящий и любимый наслаждаются их единением в различии, а также всем, что усиливает радость разностороннего единения. И вторую — ту, в котором они бросают себя друг в друга и становятся одним "Я".

Этой истины совершенно достаточно, чтобы с неё начать, потому что это сама природа любви, а поскольку любовь есть неотъемлемый мотив этой Йоги, то являясь всей природой любви, она также будет венцом и реализацией движения Йоги.

Chapter III
The Godward Emotions

Глава III
Эмоции, направленные к Божественному

The principle of Yoga is to turn Godward all or any of the powers of the human consciousness so that through that activity of the being there may be contact, relation, union.

In the Yoga of Bhakti it is the emotional nature that is made the instrument. Its main principle is to adopt some human relation between man and the Divine Being by which through the ever intenser flowing of the heart's emotions towards him the human soul may at last be wedded to and grow one with him in a passion of divine Love.

It is not ultimately the pure peace of oneness or the power and desireless will of oneness, but the ecstatic joy of union which the devotee seeks by his Yoga.

Every feeling that can make the heart ready for this ecstasy the Yoga admits; everything that detracts from it must increasingly drop away as the strong union of love becomes closer and more perfect.

3-03-01

Принцип этой Йоги в том, чтобы направить на Божественное все или некоторые силы человеческого сознания так, чтобы через такое действие существа мог бы возникнуть контакт, отношение, объединение.

В Йоге Бхакти именно эмоциональная природа выбрана в качестве инструмента. Её главный принцип — принять некоторые человеческие отношения между человеком и Божественным Существом, чтобы через них, через всё более интенсивный поток эмоций сердца к нему, душа человека могла бы в конце концов соединиться и стать единой с ним в страсти божественной Любви.

В конечном итоге приверженец Бхакти ищет не чистого покоя единства или силы и не имеющей желания воли единства, а экстатической радости единения.

Эта Йога допускает любое чувство, которое может подготовить сердце к этому экстазу. Всё, что уменьшает эту возможность, должно постепенно уходить, одно за другим, по мере того, как сильное единство любви становится теснее и совершеннее.

All the feelings with which religion approaches the worship, service and love of God, the Yoga admits, if not as its final accompaniments, yet as preparatory movements of the emotional nature.

But there is one feeling with which the Yoga, at least as practised in India, has very little dealing. In certain religions, in most perhaps, the idea of the fear of God plays a very large part, sometimes the largest, and the God-fearing man is the typical worshipper of these religions.

The sentiment of fear is indeed perfectly consistent with devotion of a certain kind and up to a certain point; at its highest it rises into a worship of the divine Power, the divine Justice, divine Law, divine Righteousness, and ethical obedience, an awed reverence for the almighty Creator and Judge.

Its motive is therefore ethico-religious and it belongs not so strictly to the devotee, but to the man of works moved by a devotion to the divine ordainer and judge of his works.

It regards God as the King and does not approach too near the glory of his throne unless justified by righteousness or led there by a mediator who will turn away the divine wrath for sin.

Even when it draws nearest, it keeps an awed distance between itself and the high object of its worship. It cannot embrace the Divine with all the fearless confidence of the child in his mother or of the lover ill his beloved or with that intimate sense of oneness which perfect love brings with it.

3-03-02

Эта Йога допускает все чувства, с которыми религия подходит к поклонению, служению и любви к Богу, хотя и не как окончательные, но всё же как подготовительные движения эмоциональной природы.

Но есть одно чувство, с которым эта Йога, по крайней мере как это практикуется в Индии, имеет очень мало общего. В некоторых религиях, возможно даже во многих, идея страха перед Богом играет очень большую роль, иногда самую большую, и типичный приверженец таких религий — человек, боящийся Бога.

В самом деле, чувство страха, вполне совместимо с преданностью определённого вида и до определённого момента. В своей предельной высоте оно поднимается до поклонения божественной Силе, божественному Правосудию, божественному Закону, божественной Справедливости, до этического послушания, до благоговейной почтительности к всемогущему Творцу и Судье.

Его мотивы, следовательно, этико-религиозные, и они принадлежат скорее не приверженцу Бхакти, а человеку работы, движимому преданностью к божественному предопределителю и судье его трудов.

Это чувство относится к Богу, как к Царю, и не подступает слишком близко к славе его трона, не будучи оправданным справедливостью или без посредника, который отвратит божественный гнев за грехи.

Но даже когда он и приближается, он сохраняет благоговейную дистанцию между собой и высоким объектом своего поклонения. Чувство страха не может охватить Божественное со всей бесстрашной доверчивостью ребенка к своей матери, или любящего к своему возлюбленному, или с тем внутренним чувством единства, которое несёт с собой совершенная любовь.

The origin of this divine fear was crude enough in some of the primitive popular religions. It was the perception of powers in the world greater than man, obscure in their nature and workings, which seemed always ready to strike him down in his prosperity and to smite him for any actions which displeased them.

Fear of the gods arose from man's ignorance of God and his ignorance of the laws that govern the world.

It attributed to the higher powers caprice and human passion; it made them in the image of the great ones of the earth, capable of whim, tyranny, personal enmity, jealous of any greatness in man which might raise him above the littleness of terrestrial nature and bring him too near to the divine nature.

With such notions no real devotion could arise, except that doubtful kind which the weaker may feel for the stronger whose protection he can buy by worship and gifts and propitiation and obedience to such laws as he may have laid upon those beneath him and may enforce by rewards arid punishments, or else the submissive and prostrate reverence and adoration which one may feel for a greatness, glory, wisdom, sovereign power which is above the world and is the source or at any rate the regulator of all its laws and happenings.

3-03-03

Происхождение такого божественного страха было достаточно грубо в некоторых примитивных народных религиях. Это было восприятие мировых сил, больших, чем человек, сил тёмных по своей природе и действию, казавшихся всегда готовыми поразить человека в его процветании и покарать его за любое действие, которое вызывает у них неудовольствие.

Страх перед богами возникает из незнания человеком Бога и незнания законов, правящих миром.

Страх приписывает более высоким силам капризы и человеческие страсти. Он делает их, по образу великих мира сего, способными на прихоти, тиранию, личную вражду, ревность ко всякому величию в человеке, которое может поднять его над малостью земного естества и подвести слишком близко к божественной природе.

С такими представлениями не могла появиться никакая настоящая преданность, за исключением той сомнительного вида приверженности, которую слабый может чувствовать к более сильному, чью защиту он может приобрести поклонением, дарами и искупительной жертвой.

Могло появиться и послушание такому закону, какой и человек мог бы наложить на тех, кто ниже его, принуждая их наградами и наказаниями. Или, могла быть покорная и поверженная почтительность и благоговение, которые человек может испытывать к величию, славе, мудрости, к полновластной силе, существующей над миром и являющейся источником или, во всяком случае, регулятором всех его законов и всего происходящего.

A nearer approach to the beginnings of the way of devotion becomes possible when this element of divine Power disengages itself from these crudities and fixes on the idea of a divine ruler, creator of the world and master of the Law who governs the earth and heavens and is the guide and helper and saviour of his creatures.

This larger and higher idea of the divine Being long kept many elements and still keeps some elements of the old crudity.

The Jews who brought it forward most prominently and from whom it overspread a great part of the world, could believe in a God of righteousness who was exclusive, arbitrary, wrathful, jealous, often cruel and even wantonly sanguinary.

Even now it is possible for some to believe in a Creator who has made heaven and hell, an eternal heaven and an eternal hell, the two poles of his creation, and has even according to some religions predestined the souls he has created not only to sin and punishment, but to an eternal damnation.

But even apart from these extravagances of a childish religious belief, the idea of the almighty Judge, Legislator, King, is a crude and imperfect idea of the Divine, when taken by itself, because it takes an inferior and an external truth for the main truth and it tends to prevent a higher approach to a more intimate reality.

It exaggerates the importance of the sense of sin and thereby prolongs and increases the soul's fear and self-distrust and weakness.

It attaches the pursuit of virtue and the shunning of sin to the idea of rewards and punishment, though given in an after life, and makes them dependent on the lower motives of fear and interest instead of the higher spirit which should govern the ethical being.

It makes hell and heaven and not the Divine himself the object of the human soul in its religious living. These crudities have served their turn in the slow education of the human mind, but they are of no utility to the Yogin who knows that whatever truth they may represent belongs rather to the external relations of the developing human soul with the external law of the universe than any intimate truth of the inner relations of the human soul with the Divine; but it is these which are the proper field of Yoga.

3-03-04

Можно ещё приблизиться к началу пути преданности, если элемент божественной Силы отделяется от этих грубостей и сосредотачивается на идее божественного правителя, творца мира и властелина Закона, кто правит землей и небесами, кто руководитель, помощник и спаситель своих творений.

Это более широкая и высокая идея божественного Существа долго хранила множество элементов старой грубости и ещё продолжает их хранить.

Евреи, выдвинувшие эту идею наиболее рельефно, и от кого она распространилась на большую часть мира, могли верить в Бога справедливости, который был недоступным, капризным, гневным, ревнивым, часто жестоким и даже беспричинно кровожадным.

И даже сейчас некоторые способны верить в Творца, создавшего небеса и ад, вечные небеса и вечный ад, два полюса своего творения, и даже, согласно некоторым религиям, предопределил души, которые он сотворил, не только для греха и наказания, но и для вечного проклятия.

Однако даже вне этих нелепостей детских религиозных верований, идея всемогущего Судьи, Законодателя, Царя, если её взять саму по себе — это незрелая и несовершенная идея о Божественном, потому что она принимает низшую и внешнюю правду за главную истину, что препятствует более высокому подходу к более близкой реальности.

Она излишне подчеркивает важность чувства греха и через это продлевает и увеличивает страх души, её недоверие к себе и слабость.

Она приобщает к идее следовать добродетели и избегать греха, к идее вознаграждения и наказания, хотя и получаемых после смерти. Делает их зависимыми от низших мотивов страха и заинтересованности, вместо более высокого духа, которому следует управлять этическим существованием.

Она делает целью человеческой души в её религиозной жизни ад и рай, а не само Божественное. Эти незрелости сослужили свою службу в медленном образовании человеческого ума, но в них нет пользы для Йогина, кто знает, что какую бы правду они ни представляли, она принадлежит скорее к внешним отношениям развивающейся человеческой души с внешним законом вселенной, чем к какой-либо сокровенной истине внутренних отношений человеческой души с Божественным. А как раз именно эти внутренние отношения души и являются настоящей сферой Йоги.

Still out of this conception there arise certain developments which bring us nearer to the threshold of the Yoga of devotion.

First, there can emerge the idea of the Divine as the source and law and aim of our ethical being and from this there can come the knowledge of him as the highest Self to which our active nature aspires, the Will to which we have to assimilate our will, the eternal Right and Purity and Truth and Wisdom into harmony with which our nature has to grow and towards whose being our being is attracted.

By this way we arrive at the Yoga of works, and this Yoga has a place for personal devotion to the Divine, for the divine Will appears as the Master of our works to whose voice we must listen, whose divine impulsion we must obey and whose work it is the sole business of our active life and will to do.

Secondly, there emerges the idea of the divine Spirit, the father of all who extends his wings of benignant protection and love over all his creatures, and from that grows between the soul and the Divine the relation of father and child, a relation of love, and as a result, the relation of brotherhood with our fellow-beings.

These relations of the Divine into the calm pure light of whose nature we have to grow and the Master whom we approach through works and service, the Father who responds to the love of the soul that approaches him as the child, are admitted elements of the Yoga of devotion.

3-03-05

Тем не менее, эта идея движет нас дальше и подводит ближе к преддверию Йоги преданности.

Во-первых, может появиться идея Божественного как источника, закона и цели нашего этического существа.

От этого может придти знание его как высочайшего "Я", к которому стремится наша активная природа, как Воли, к которой мы должны приравнивать нашу волю, как вечной Справедливости, Чистоты, Истины и Мудрости, в гармонии с которыми наша природа должна расти, и к которым тянется наше существо.

Этим путём мы приходим к Йоге работы, и в этой Йоге есть место как для личной преданности Всевышнему, так и для божественной Воли, которая проявляется как Мастер наших работ, и чей голос мы должны слушать, и чьему божественному импульсу мы должны повиноваться, и чья работа — единственное дело нашей активной жизни и воли, дело, которым стоит заниматься.

Во-вторых, появляется идея божественного Духа, отца для всех, который распахивает крылья доброй защиты и любви над всеми своими творениями. Из этой идеи между душой и Божественным возникают отношения отца и ребёнка, отношения любви и, как результат, отношения братства с нашими собратьями.

Такие отношения — с Божественным, в чей тихий чистый свет природы нам нужно расти, с Мастером, к кому мы приближаемся через работу и через служение, с Отцом, кто отвечает на любовь души, подходящей к нему как дитя — принимаются как элементы Йоги преданности.

The moment we come well into these developments and their deeper spiritual meaning, the motive of the fear of God becomes otiose, superfluous and even impossible. It is of importance chiefly in the ethical field when the soul has not yet grown sufficiently to follow good for its own sake and needs an authority above it whose wrath or whose stern passionless judgment it can fear and found upon that fear its fidelity to virtue.

When we grow into spirituality, this motive can no longer remain except by the lingering on of some confusion in the mind, some persistence of the old mentality.

Moreover, the ethical aim in Yoga is different from that of the external idea of virtue. Ordinarily, ethics is regarded as a sort of machinery of right action, the act is everything and how to do the right act is the whole question and the whole trouble.

But to the Yogin action is chiefly important not for its own sake, but rather as a means for the growth of the soul Godward.

Therefore what Indian spiritual writings lay stress upon is not so much the quality of the action to be done as the quality of the soul from which the action flows, upon its truth, fearlessness, purity, love, compassion, benevolence, absence of the will to hurt, and upon the actions as their outflowings.

The old western idea that human nature is intrinsically bad and virtue is a thing to be followed out in despite of our fallen nature to which it is contrary, is foreign to the Indian mentality trained from ancient times in the ideas of the Yogins.

Our nature contains, as well as its passionate rajasic and its downward-tending tamasic quality, a purer sattwic element and it is the encouragement of this, its highest part, which is the business of ethics. By it we increase the divine nature, daivı¯ prakr_.ti, which is present in us and get rid of the Titanic and demoniac elements.

Not therefore the Hebraic righteousness of the God-fearing man, but the purity, love, beneficence, truth, fearlessness, harmlessness of the saint and the God-lover are the goal of the ethical growth according to this notion. And, speaking more largely, to grow into the divine nature is the consummation of the ethical being.

This can be done best by realising God as the higher Self, the guiding and uplifting Will or the Master whom we love and serve. Not fear of him, but love of him and aspiration to the freedom and eternal purity of his being must be the motive.

3-03-06

Когда мы полностью входим в эти отношения и их более глубокий духовный смысл, мотив страха перед Богом становится бесполезным, излишним и даже невозможным. Он имеет значение, главным образом, в этической сфере, пока душа ещё не достаточно выросла, чтобы следовать добру ради него самого, и нуждается во власти над собой, чьего гнева или строгого суда она могла бы бояться, и основать на этом страхе свою верность добродетели.

Когда мы врастаем в духовность, этот мотив не может больше оставаться и задерживается только медлительностью, некоторым смущением в уме и упорством старого мышления.

Более того, этическая цель в Йоге отличается от этической цели во внешней идее добродетели. Обычно, этика считается своего рода механизмом правильного действия, сам поступок — это всё, и главный вопрос и забота — как совершить правильный поступок.

Но для Йогина действие, главным образом, важно не ради него самого, но, скорее, как средство для роста души к Богу.

Поэтому индийские духовные писания ставят ударение не столько на качестве совершаемого действия, сколько на качестве души, от которой действие проистекает, на её правду, бесстрашие, чистоту, любовь, сострадание, благожелательность, отсутствие желания повредить, и потом уже на действие, вытекающее из всего этого.

Старая западная идея о том, что человеческая природа внутренне плоха и что добродетели нужно следовать вопреки нашей падшей природе, которая ей противостоит, чужда для индийского ума, воспитанного с древних времен на идеях Йоги.

Наша природа содержит в себе, наряду со страстным раджасическим и направленным вниз тамасическим качеством, более чистый саттвический элемент, и именно поддержание этой её более высокой части является делом этики. Благодаря саттве мы усиливаем божественную природу, дайви пракрити, которая присутствует в нас, и избавляемся от титанических и демонических элементов.

Согласно этому представлению, не древнееврейская праведность богобоязненного человека, но чистота, любовь, жертвенность, правда, бесстрашие, безобидность святого и любящего Бога человека — цель этического роста. И говоря более широко, врастание в божественную природу — это реализация этического существа.

Лучше всего это можно сделать через осознание Бога как высшего "Я", как руководящей и поднимающей Воли, или как Мастера, которого мы любим и которому служим. Не страх перед ним, а любовь к нему, стремление к свободе и вечной чистоте его существа должны быть нашим мотивом.

Certainly, fear enters into the relations of the master and the servant and even of the father and the child, but only when they are on the human level, when control and subjection and punishment figure predominantly in them and love is obliged to efface itself more or less behind the mask of authority.

The Divine even as the Master does not punish anybody, does not threaten, does not force obedience.

It is the human soul that has freely to come to the Divine and offer itself to his overpowering force that he may seize and uplift it towards his own divine levels, and give it that joy of mastery of the finite nature by the Infinite and of service to the Highest by which there comes freedom from the ego and the lower nature.

Love is the key of this relation, and this service, da¯ syam, is in Indian Yoga the happy service of the divine Friend or the passionate service to the divine Beloved.

The Master of the worlds who in the Gita demands of his servant, the Bhakta, to be nothing more in life than his instrument, makes this claim as the friend, the guide, the higher Self, and describes himself as the Lord of all worlds who is the friend of all creatures, sarvalokamahes´varam˙ suhr_.dam˙ sarvabhu¯ ta¯ na¯ m; the two relations in fact must go together and neither can be perfect without the other.

So too it is not the fatherhood of God as the Creator who demands obedience because he is the maker of our being, but the fatherhood of love which leads us towards the closer soul-union of Yoga.

Love is the real key in both, and perfect love is inconsistent with the admission of the motive of fear.

Closeness of the human soul to the Divine is the object, and fear sets always a barrier and a distance; even awe and reverence for the divine Power are a sign of distance and division and they disappear in the intimacy of the union of love.

3-03-07

Определённо, страх входит в отношения господина и слуги, и даже в отношения отца и дитя, но только на человеческом уровне, когда контроль, подчинение и наказание преобладают в них, а любовь, более или менее, принуждена скрываться под маской авторитета.

Божественное же, как и Мастер, никого не наказывает, никому не угрожает, не заставляет подчиняться.

Именно у человеческой души есть свобода придти к Божественному и предложить себя его непреодолимой силе, чтобы он мог подхватить и поднять её на свои божественные уровни, дать ей радость владения конечной природой при помощи Бесконечного и радость служения Высочайшему, благодаря чему появляется свобода от эго и низшей природы.

Любовь — ключ к этому отношению, и такое служение, дасьям¹⁾, в индийской Йоге — счастливое служение божественному Другу или страстное служение божественному Любимому.

Господин миров, кто в Гите требует от своего служителя, Бхакты, быть в жизни не более чем его инструментом, ставит это требование как друг, как руководитель, как высшее "Я", и описывает себя как Хозяина всех миров, друга всех существ, сарвалокамахешварам сухридам сарвабхутанам²⁾.

В действительности, оба отношения должны идти вместе, и ни одно не может быть совершенным без другого.

Таким образом, это не отцовство Бога, как Творца, кто требует послушания, поскольку он создатель нашего существа, но отцовство любви, которое ведёт нас к более тесному союзу душ в Йоге.

Любовь — действенный ключ в обоих, а совершенная любовь несовместима с допущением мотива страха.

Близость человеческой души ко Божественному — это цель, а страх всегда устанавливает барьер и дистанцию. Даже благоговение и почтительность к божественной Силе — знак дистанции и разделения, и они исчезают в близости единения любви.

3-03-07c

¹⁾дасья (dasya) - служение, «служение Богу в мире, контролирующей силой которого является Божественность внутри нас, в которой мы являемся единым я со вселенной и ее созданиями»; подчинение, сдача, «сдача и подчинение Тому, что вне нас, позволяющее полностью и свободно работать его Силе»; отношение (бхава) между дживой (или пракрити) и ишварой, которое сравнивается с отношениями слуги или раба со своим господином: «отказ от своей собственной воли, чтобы быть инструментом Мастера работ, и это не с меньшей идеей быть слугой Бога, но, по крайней мере, в конце концов, с таким полным отречением как от сознания, так и от дел для Него, что наше существо становится единым с его существом, а безличная природа становится лишь инструментом и ничем иным», отношение, которое «должно в конце концов привести к абсолютному союзу личности с Божественной Волей и, по мере роста знания, вызвать безупречный отклик инструмента на божественную Силу и Знание»; элемент Махасарасвати бхавы. Прим. из Глоссария.

²⁾сарвалокамахешварам сухридам сарвабхутанам (sarvalokamaheshwaram suhridam sarvabhutanam) - Хозяин всех миров, (который —) друг всех существ. [Гита 5.29] Прим. из словаря

Moreover, fear belongs to the lower nature, to the lower self, and in approaching the higher Self must be put aside before we can enter into its presence.

3-03-08

Более того, страх принадлежит низшей природе, низшему "я". И при приближении к высшему "Я" его нужно убрать прежде, чем мы сможем войти в его присутствие.

This relation of the divine fatherhood and the closer relation with the Divine as the Mother-Soul of the universe have their springs in another early religious motive.

One type of the Bhakta, says the Gita, is the devotee who comes to the Divine as the giver of his wants, the giver of his good, the satisfier of the needs of his inner and his outer being. "I bring to my Bhakta", says the Lord, "his getting and his having of good, yogaks_.emam˙ vaha¯ myaham."

The life of man is a life of wants and needs and therefore of desires, not only in his physical and vital, but in his mental and spiritual being.

When he becomes conscious of a greater Power governing the world, he approaches it through prayer for the fulfilment of his needs, for help in his rough journey, for protection and aid in his struggle.

Whatever crudities there may be in the ordinary religious approach to God by prayer, and there are many, especially that attitude which imagines the Divine as if capable of being propitiated, bribed, flattered into acquiescence or indulgence by praise, entreaty and gifts and has often little regard to the spirit in which he is approached, still this way of turning to the Divine is an essential movement of our religious being and reposes on a universal truth.

3-03-09

Эти отношения божественного отцовства и ещё более близкие отношения с Божественным, как с Матерью-Душой вселенной, берут начало в другом раннем религиозном мотиве.

Один из типов Бхакты, как говорится в Гите, это приверженец, который приходит к Божественному, как к исполнителю его желаний, как дарящему ему блага, как к удовлетворяющему потребности его внутреннего и внешнего существа. "Я приношу моему Бхакте", — говорит Господь, — "его приобретения и обладание добром, йогаксемам вахамьяхам." [Гита 9.22]

Жизнь человека это жизнь желаний и потребностей, и потому желания присутствуют не только в его физическом и витальном существовании, но и в ментальном и духовном.

Когда он начинает осознавать более великую Силу, управляющую миром, он приближается к ней с молитвой о выполнении его нужд, о помощи на его трудном пути, о защите и поддержке в его борьбе.

Каковы бы ни были незрелости в обычном религиозном подходе к Богу через молитву, а их много, и особенно то отношение, которое воображает, что Божественное можно умилостивить, подкупить, прельстить, добиться молчаливого согласия или снисхождения восхвалениями и мольбами, и которое часто не заботится о том, в каком духе к нему приближаются, всё же этот виток в направлении к Божественному — необходимое движение нашего религиозного бытия и опирается на универсальную истину.

The efficacy of prayer is often doubted and prayer itself supposed to be a thing irrational and necessarily superfluous and ineffective.

It is true that the universal will executes always its aim and cannot be deflected by egoistic propitiation and entreaty, it is true of the Transcendent who expresses himself in the universal order that, being omniscient, his larger knowledge must foresee the thing to be done and it does not need direction or stimulation by human thought and that the individual's desires are not and cannot be in any world-order the true determining factor.

But neither is that order or the execution of the universal will altogether effected by mechanical Law, but by powers and forces of which for human life at least, human will, aspiration and faith are not among the least important.

Prayer is only a particular form given to that will, aspiration and faith. Its forms are very often crude and not only childlike, which is in itself no defect, but childish; but still it has a real power and significance.

Its power and sense is to put the will, aspiration and faith of man into touch with the divine Will as that of a conscious Being with whom we can enter into conscious and living relations.

For our will and aspiration can act either by our own strength and endeavour, which can no doubt be made a thing great and effective whether for lower or higher purposes, — and there are plenty of disciplines which put it forward as the one force to be used, — or it can act in dependence upon and with subordination to the divine or the universal Will.

And this latter way, again, may either look upon that Will as responsive indeed to our aspiration, but almost mechanically, by a sort of law of energy, or at any rate quite impersonally, or else it may look upon it as responding consciously to the divine aspiration and faith of the human soul and consciously bringing to it the help, the guidance, the protection and fruition demanded, yogaks_.emam˙ vaha¯myaham.

3-03-10

Сила молитвы часто подвергается сомнению, сама молитва полагается вещью иррациональной, излишней и бездейственной.

Это правда, что вселенская воля выполняет всегда свою цель и не может быть отклонена эгоистическими жертвами и мольбами.

Это правда, что Трансцендентное, выражающее себя во вселенском порядке, будучи всеведущим, с его огромным знанием должно предвидеть вещь, которую следует сделать, и не нуждается в направлении или стимулировании человеческой мыслью.

Это правда, что желания отдельного человека не являются и не могут быть в любом мировом порядке правильным определяющим фактором.

Но всё же этот порядок или выполнение вселенской воли совершается не механическим Законом, а могуществами и силами, среди которых, по крайней мере для человеческой жизни, человеческая воля, устремление и вера не самые маловажные.

Молитва — только особая форма, приданная этой воле, устремлению и вере. Хотя её выражения очень часто бывают грубыми и не только по детски непосредственными, что само по себе не может быть дефектом, но и ребяческими, инфантильными, всё же она имеет реальную силу и значение.

Её сила и чувство могут привести волю, стремление и веру человека в соприкосновение с божественной Волей, как с Волей сознающего Существа, с кем мы можем войти в осознаваемые и живые отношения.

Потому что наша воля и стремление могут действовать или нашей собственной силой и стараниями, что может, нет сомнения, сделать нашу волю великой и действенной и для низких, и для высоких целей — и имеется множество дисциплин, которые выдвигают волю вперёд, как единственную силу для использования — или она может действовать в зависимости и в подчинении божественной или вселенской Воле.

И далее, этот последний путь может или смотреть на эту Волю, как на отзывающуюся на наше стремление почти механически неким видом закона энергии, во всяком случае отзывающуюся совершенно безличностно, или он может смотреть на неё, как на отвечающую сознательно божественному стремлению и вере человеческой души и сознательно приносящей ей помощь, руководство, защиту и осуществление выраженных надежд, йогаксемам вахамьяхам^*).

3-03-10c

^*)йогаксемам вахамьяхам (yogaksemam vahamyaham) - Я приношу ему получение добра и владение им. [Гита 9.22] Прим. из словаря.

Prayer helps to prepare this relation for us at first on the lower plane even while it is there consistent with much that is mere egoism and self-delusion; but afterwards we can draw towards the spiritual truth which is behind it. It is not then the giving of the thing asked for that matters, but the relation itself, the contact of man's life with God, the conscious interchange.

In spiritual matters and in the seeking of spiritual gains, this conscious relation is a great power; it is a much greater power than our own entirely self-reliant struggle and effort and it brings a fuller spiritual growth and experience.

Necessarily, in the end prayer either ceases in the greater thing for which it prepared us, — in fact the form we call prayer is not itself essential so long as the faith, the will, the aspiration are there, — or remains only for the joy of the relation.

Also its objects, the artha or interest it seeks to realise, become higher and higher until we reach the highest motiveless devotion, which is that of divine love pure and simple without any other demand or longing.

3-03-11

Молитва помогает нам подготовить такое отношение сначала на более низком плане, даже если она там совмещается со многим, что представляет собой явный эгоизм и заблуждение. Потом мы можем подтянуться к духовной истине, стоящей за этим. Тогда это станет не даром того, что мы просили, а самим отношением, контактом жизни человека с Богом, сознательным обменом.

В духовных сферах и в поисках духовных достижений такое сознательное отношение — великая сила. Это сила намного больше, чем наша собственная сила, полностью полагающаяся на свою борьбу и усилие, и она приносит более полный духовный рост и опыт.

Рано или поздно, в конце концов молитва или исчезает в том большем, для чего она нас подготовила. И фактически форма, которую мы называем молитвой, сама по себе не существенна, если только есть вера, воля и стремление. Или же она остаётся лишь для радости взаимоотношений.

Также и её цели, артха^*), или интерес, достижения которого она ищет, становятся выше и выше до тех пор, пока мы не достигнем наивысшей немотивированной преданности. Преданности, которая — преданность божественной любви, чистой и простой, без какого-либо другого требования или страстного желания.

3-03-11c

*) артха (artha) - 1. один из четырех человеческих интересов, интерес; материальные, экономические и другие цели и потребности ума и тела. 2. объект, вещь. 3. смысл, значение (слова). Прим. из словаря.

The relations which arise out of this attitude towards the Divine, are that of the divine Father and the Mother with the child and that of the divine Friend.

To the Divine as these things the human soul comes for help, for protection, for guidance, for fruition, — or if knowledge be the aim, to the Guide, Teacher, Giver of light, for the Divine is the Sun of knowledge, — or it comes in pain and suffering for relief and solace and deliverance, it may be deliverance either from the suffering itself or from the world-existence which is the habitat of the suffering or from all its inner and real causes^*).

In these things we find there is a certain gradation. For the relation of fatherhood is always less close, intense, passionate, intimate, and therefore it is less resorted to in the Yoga which seeks for the closest union.

That of the divine Friend is a thing sweeter and more intimate, admits of an equality and intimacy even in inequality and the beginning of mutual self-giving; at its closest when all idea of other giving and taking disappears, when this relation becomes motiveless except for the one sole all-sufficing motive of love, it turns into the free and happy relation of the playmate in the Lila of existence.

But closer and more intimate still is the relation of the Mother and the child, and that therefore plays a very large part wherever the religious impulse is most richly fervent and springs most warmly from the heart of man. The soul goes to the Mother-Soul in all its desires and troubles, and the Divine Mother wishes that it should be so, so that she may pour out her heart of love.

It turns to her too because of the self-existent nature of this love and because that points us to the home towards which we turn from our wanderings in the world and to the bosom in which we find our rest.

3-03-12

Отношения, которые возникают из этого подхода к Божественному, это отношения божественного Отца и Матери с их ребёнком, отношения с божественным Другом.

В этих отношениях человеческая душа приходит к Божественному за помощью, защитой, за руководством, ради достижений.

Или, если целью является знание, она обращается к Руководителю, Учителю, Несущему свет, потому что Божественное — это Солнце знания.

Или она приходит с болью и страданием за облегчением, утешением и избавлением. Это может быть избавление или от самого страдания, или от существования мира, вместилища страданий, или ото всех его внутренних и реальных причин^*).

Во этом можно найти некоторую градацию. Поскольку отношения ребёнка с родителем всегда менее близкие, менее сильные, страстные и интимные, к ним меньше всего прибегают в этой Йоге, в Йоге, которая ищет самого тесного единства.

Отношения с божественным Другом более нежные и сокровенные. Они допускают равенство или близость даже в неравенстве и в начале взаимной отдачи.

Когда они становятся очень близкими, когда любая идея кого-то другого, дающего и берущего, исчезает, когда в этих отношениях исчезают любые причины, за исключением одной единственной, но вполне достаточной — мотива любви, они становятся свободными и счастливыми отношениями друзей по играм, в Лилу существования.

Но ещё более тесные и близкие отношения у Матери и её ребёнка. И поэтому они играют очень большую роль везде, где религиозный порыв, самый пламенный и горячий, вспыхивает в сердце человека. Во всех своих желаниях и беспокойствах душа идет к Матери-Душе, и Божественная Мать хочет, чтобы так и было, чтобы она могла излить на неё своё сердце любви.

Душа обращается к ней и благодаря самосуществующей природе этой любви, и также потому, что это направляет нас к дому, куда мы возвращаемся из наших странствий в мире, к той материнской груди, где мы обретаем свой покой.

*) These are three of the four classes of devotee which are recognised by the Gita, a¯ rta, artha¯ rthı¯, jijn˜ a¯ su, the distressed, the seeker of personal objects and the seeker of God-knowledge.

3-03-12c

^*)Есть три или четыре вида преданных, которые различаются в Гите — артха, артха ртхи, джиджнасу — человек с бедой, искатель личной цели и искатель знания о Боге. Прим. Шри Ауробиндо.

But the highest and the greatest relation is that which starts from none of the ordinary religious motives, but is rather of the very essence of Yoga, springs from the very nature of love itself; it is the passion of the Lover and the Beloved.

Wherever there is the desire of the soul for its utter union with God, this form of the divine yearning makes its way even into religions which seem to do without it and give it no place in their ordinary system.

Here the one thing asked for is love, the one thing feared is the loss of love, the one sorrow is the sorrow of separation of love; for all other things either do not exist for the lover or come in only as incidents or as results and not as objects or conditions of love.

All love is indeed in its nature self-existent because it springs from a secret oneness in being and a sense of that oneness or desire of oneness in the heart between souls that are yet able to conceive of themselves as different from each other and divided.

Therefore all these other relations too can arrive at their self-existent motiveless joy of being for the sake of love alone.

But still they start from and to the end they, to some extent, find a satisfaction of their play in other motives. But here the beginning is love and the end is love and the whole aim is love. There is indeed the desire of possession, but even this is overcome in the fullness of the self-existent love and the final demand of the Bhakta is simply that his Bhakti may never cease nor diminish.

He does not ask for heaven or for liberation from birth or for any other object, but only that his love may be eternal and absolute.

3-03-13

Но самые высокие и великие отношения те, которые начинаются не от обычных религиозных мотивов, но скорее являются самой сутью Йоги, и возникают из самой природы любви. Это — страстное чувство Любящего и Любимого.

Где бы ни возникало желание души к её полному союзу с Богом, эта форма божественного стремления прокладывает себе дорогу даже в тех религиях, которые, кажется, обходятся без этого и не дают этому чувству места в своих обычных системах.

В этих отношениях просят одного — любви, боятся одного — потерять любовь, страдают только от одного — мучения отделения от любви. И всё другое или не существует для любящего, или приходят только как случайности и последствия, а не как цели или условия любви.

В самом деле, любовь по своей природе является самосуществующей, потому что она возникает от тайного единства в существе, от ощущения этого единства, или от желания единства в сердце между душами, которые ещё способны воспринимать самих себя отличными друг от друга и разделёнными.

Поэтому, все другие отношения тоже могут придти к самосуществующей немотивированной радости бытия только ради одной любви.

Но всё же они начинаются от других мотивов, и какое-то время они довольны своей игрой в этих других мотивах. Здесь же и начало — любовь, и конец — любовь, и вся цель — любовь. Есть, правда, желание обладания, но даже и его преодолевают в полноте самосуществующей любви. И окончательное требование Бхакты просто в том, чтобы его Бхакти никогда не исчезала и не уменьшалась.

Бхакта не просит небеса об освобождении от рождений, или о чём либо другом, но только чтобы его любовь могла быть вечной и абсолютной.

Love is a passion and it seeks for two things, eternity and intensity, and m the relation of the Lover and Beloved the seeking for eternity and for intensity is instinctive and self-born.

Love is a seeking for mutual possession, and it is here that the demand for mutual possession becomes absolute. Passing beyond desire of possession which means a difference, it is a seeking for oneness, and it is here that the idea of oneness, of two souls merging into each other and becoming one finds the acme of its longing and the utterness of its satisfaction.

Love, too, is a yearning for beauty, and it is here that the yearning is eternally satisfied in the vision and the touch and the joy of the All-beautiful.

Love is a child and a seeker of Delight, and it is here that it finds the highest possible ecstasy both of the heart-consciousness and of every fibre of the being.

Moreover, this relation is that which as between human being and human being demands the most and, even while reaching the greatest intensities, is still the least satisfied, because only in the Divine can it find its real and its utter satisfaction.

Therefore it is here most that the turning of human emotion Godwards finds its full meaning and discovers all the truth of which love is the human symbol, all its essential instincts divinised, raised, satisfied in the bliss from which our life was born and towards which by oneness it returns in the Ananda of the divine existence where love is absolute, eternal and unalloyed.

3-03-14

Любовь — это страсть, и она ищет двух вещей, вечности и интенсивности. И в отношениях Любящего и Любимого поиск вечности и интенсивности это что-то инстинктивное и рождающееся само собой.

Любовь — это поиск взаимного обладания, и здесь требование взаимного обладания становится абсолютным. Выходя за пределы желания обладания, которое подразумевает различие, она ищет единства. И именно здесь идея единства, двух душ, сливающихся друг с другом и становящихся одной душой, находит высшую точку своего страстного стремления и полноту своего удовлетворения.

Любовь — это и стремление к красоте, и именно здесь это стремление навсегда удовлетворяется когда видишь и прикасаешься к радости Всепрекрасного.

Любовь — ребёнок и искатель Восторга. И именно здесь она находит самый высокий возможный экстаз, как для сознания сердца, так и для каждой фибры существа.

Более того, это то отношение, которое, подобно отношению между людьми, требует наибольшего, и даже достигая очень большой интенсивности, всё же ему мало. Потому что только в Божественном оно может найти свое настоящее и полное удовлетворение.

Поэтому, именно здесь больше всего поворот человеческих эмоций к Богу находит свой самый полный смысл и открывает всю истину, в которой любовь — это символ человека, все её самые существенные инстинкты обожествлены, подняты, удовлетворены в блаженстве, от которого была рождена наша жизнь, и к которому через единство она возвращается в Ананде божественного существования, где любовь абсолютна, вечна и ничем не омрачена.

Chapter IV The Way of Devotion		Глава IV Путь Преданности


Bhakti in itself is as wide as the heart-yearning of the soul for the Divine and as simple and straightforward as love and desire going straight towards their object. It cannot, therefore, be fixed down to any systematic method, cannot found itself on a psychological science like the Rajayoga, or a psycho-physical like the Hathayoga, or start from a definite intellectual process like the ordinary method of the Jnanayoga. It may employ various means or supports, and man, having in him a tendency towards order, process and system, may try to methodise his resort to these auxiliaries; but to give an account of their variations one would have to review almost all man's numberless religions upon their side of inner approach to the Deity. Really, however, the more intimate Yoga of Bhakti resolves itself simply into these four movements, the desire of the Soul when it turns towards God and the straining of its emotion towards him, the pain of love and the divine return of love, the delight of love possessed and the play of that delight, and the eternal enjoyment of the divine Lover which is the heart of celestial bliss. These are things that are at once too simple and too profound for methodising or for analysis. One can at best only say, here are these four successive elements, steps, if we may so call them, of the siddhi, and here are, largely, some of the means which it uses, and here again are some of the aspects and experiences of the sadhana of devotion. We need only trace broadly the general line they follow before we turn to consider how the way of devotion enters into a synthetic and integral Yoga, what place it takes there and how its principle affects the other principles of divine living.	3-04-01	Бхакти сама по себе так же широка, как сердечное стремление души к Божественному. И настолько проста и прямолинейна, как любовь и желание, направленные прямо к своему объекту. Поэтому её нельзя свести к какому-либо систематическому методу. Она не может основываться на психологической науке, как Раджа-Йога, или на психо-физической науке, как Хатха-Йога, или же исходить из какого-либо определённого интеллектуального процесса, как обычный метод Джняна-Йоги. Она может использовать самые разные средства или опоры. И человек, у которого есть склонность к порядку, процессу и системе, может попытаться систематизировать своё использование этих дополнительных помощников. Но чтобы свести в единое целое их вариации, пришлось бы пересмотреть почти все бесчисленные религии с точки зрения их внутреннего подхода к Божеству. В действительности же, однако, более сокровенная Йога Бхакти сводится просто к следующим четырём движениям: к желанию Души, когда она поворачивается к Богу и напряжённости её эмоций по отношению к Богу, к боли любви и божественному возвращению любви, к восторгу любви, которая обладает и игре этого восторга, и к вечному наслаждению божественного Любящего, которое — сердце небесного блаженства. Эти движения одновременно и очень просты и очень глубоки, для систематизации или анализа. В лучшем случае можно сказать, что есть эти четыре последовательных элемента, шага, или, если их можно так назвать, сиддхи. И это, в основном, те способы которыми пользуется Йога Бхакти, некоторые стороны и переживания садханы преданности. Нам достаточно в общих чертах проследить ту основную линию, которой эти движения придерживаются, прежде чем мы рассмотрим как путь преданности входит в синтетическую и интегральную Йогу. И какое место он занимает и как его принцип влияет на другие принципы божественной жизни.
All Yoga is a turning of the human mind and the human soul, not yet divine in realisation, but feeling the divine impulse and attraction in it, towards that by which it finds its greater being. Emotionally, the first form which this turning takes must be that of adoration. In ordinary religion this adoration wears the form of external worship and that again develops a most external form of ceremonial worship. This element is ordinarily necessary because the mass of men live in their physical minds, cannot realise anything except by the force of a physical symbol and cannot feel that they are living anything except by the force of a physical action. We might apply here the Tantric gradation of sadhana, which makes the way of the pas´u, the herd, the animal or physical being, the lowest stage of its discipline, and say that the purely or predominantly ceremonial adoration is the first step of this lowest part of the way. It is evident that even real religion, — and Yoga is something more than religion, — only begins when this quite outward worship corresponds to something really felt within the mind, some genuine submission, awe or spiritual aspiration, to which it becomes an aid, an outward expression and also a sort of periodical or constant reminder helping to draw back the mind to it from the preoccupations of ordinary life. But so long as it is only an idea of the Godhead to which one renders reverence or homage, we have not yet got to the beginning of Yoga. The aim of Yoga being union, its beginning must always be a seeking after the Divine, a longing after some kind of touch, closeness or possession. When this comes on us, the adoration becomes always primarily an inner worship; we begin to make ourselves a temple of the Divine, our thoughts and feelings a constant prayer of aspiration and seeking, our whole life an external service and worship. It is as this change, this new soul-tendency grows, that the religion of the devotee becomes a Yoga, a growing contact and union. It does not follow that the outward worship will necessarily be dispensed with, but it will increasingly become only a physical expression or out-flowing of the inner devotion and adoration, the wave of the soul throwing itself out in speech and symbolic act.	3-04-02	Всякая Йога это поворот ума человека и человеческой души, ещё не реализовавшей божественное, но чувствующей в себе божественный импульс и влечение к тому, в чём она находит своё более великое бытие. Эмоционально, первая форма в которой происходит такой поворот — это обожание. В обычной религии такое обожание принимает форму внешнего поклонения. А это опять-таки принимает самую внешнюю форму церемониального поклонения. В обычной религии это необходимо, потому что масса людей живёт своим физическим умом и не может ничего осознать, кроме как силой физического символа и не может чувствовать, что живёт чем-либо, кроме силы физического действия. Мы можем здесь применить тантрическую градацию садханы, которая обозначает путь пашу, стада, животного или физического существа, как самую низшую стадию своей дисциплины. Она говорит, что исключительно или преимущественно церемониальное обожание — это первый шаг на этой стадии. Очевидно, что даже настоящая религия — а Йога это нечто большее, чем религия — начинается лишь тогда, когда это вполне внешнее поклонение соответствует чему-то реальному, ощущаемому в уме, некоторому подлинному подчинению, благоговению или духовному устремлению. И тогда это внешнее поклонение становится поддержкой, внешним выражением и своего рода периодическим или постоянным напоминанием, помогающим уводить ум прочь от забот обычной жизни. Но до тех пор, пока это будет только идея о Божестве, которому мы оказываем почтение или относимся с благоговением, мы ещё не подошли к началу Йоги. Цель Йоги — союз, её началом всегда должен быть поиск Божественного, сильное стремлением к какому-либо касанию, близости или обладанию. Когда такое приходит к нам, то благоговение всегда становится преимущественно внутренним поклонением. Мы начинаем превращать себя в храм Божественного. Наши мысли и чувства становятся постоянной молитвой устремления и поиска. Вся наша жизнь — внешним служением и почитанием. Именно по мере того, как такое изменение, такая склонность души возрастает, эта религия преданного становится Йогой, возрастающим контактом и союзом. Из этого не следуют, что внешнее поклонение обязательно должно прекратиться. Но оно всё больше будет лишь физическим выражением или излиянием внутренней преданности и восхищения, волной души, изливающейся в словах и символическом действии.
Adoration, before it turns into an element of the deeper Yoga of devotion, a petal of the flower of love, its homage and self-uplifting to its sun, must bring with it, if it is profound, an increasing consecration of the being to the Divine who is adored. And one element of this consecration must be a self-purifying so as to become fit for the Divine contact, or for the entrance of the Divine into the temple of our inner being, or for his self-revelation in the shrine of the heart. This purifying may be ethical in its character, but it will not be merely the moralist's seeking for the right and blameless action or even, when once we reach the stage of Yoga, an obedience to the law of God as revealed in formal religion; but it will be a throwing away, katharsis, of all that conflicts whether with the idea of the Divine in himself or of the Divine in ourselves. In the former case it becomes in habit of feeling and outer act an imitation of the Divine, in the latter a growing into his likeness in our nature. What inner adoration is to ceremonial worship, this growing into the divine likeness is to the outward ethical life. It culminates in a sort of liberation by likeness to the Divine^*), a liberation from our lower nature and a change into the divine nature.	3-04-03	Благоговение, прежде, чем оно превратится в элемент более глубокой Йоги преданности, в лепесток цветка любви, в его почтение и поднятие самого себя к своему солнцу, должно принести с собой, если оно достаточно глубоко, усиливающееся сосредоточение существа на Божественном, которое оно обожает. И одним из элементов такого сосредоточения должно стать само-очищение — чтобы человек мог стать готовым к контакту с Божественным, или чтобы Божественное могло войти в храм нашего внутреннего существа, или чтобы Божественное могло раскрыть себя в храме сердца. Такое очищение может быть этическим по своему характеру, но оно должно быть не просто поиском моралиста правильного и безупречного действия, или даже, если когда-нибудь мы достигнем стадии Йоги, подчинением закону Бога как это проявлено в формальной религии. Нет, оно должно стать отбрасыванием, катарсисом всего, что где бы то ни было конфликтует с идеей Божественного в себе или Божественным в нас. В первом случае оно становится привычкой чувствовать Божественное и подражать во внешнем действии Божественному. Во втором случае — врастанием в его подобие в нашей природе. Чем внутреннее благоговение является для церемониального поклонения, тем это врастание в подобие божественного является для внешней этической жизни. Кульминация этого — своего рода освобождение через похожесть на Божественное^*), освобождение от нашей низшей природы и преобразование в божественную природу.
^)sa¯dr_.s´ya-mukti*.	3-04-03с	^)садришья (sadrishya) - 1. похожесть (на Божественное). 2. [одна из саданг]: соответствие, истина формы и ее предложение. садришья-мукти (sadrishya-mukti) - освобождение через похожесть на Божественное. саданга (sadanga) - шесть направлений или существенных элементов живописи: рупабхеда, прамана, бхава, лаванья, садришья, варникабханга. Прим. из словаря.*
Consecration becomes in its fullness a devoting of all our being to the Divine; therefore also of all our thoughts and our works. Here the Yoga takes into itself the essential elements of the Yoga of works and the Yoga of knowledge, but in its own manner and with its own peculiar spirit. It is a sacrifice of life and works to the Divine, but a sacrifice of love more than a turning of the will to the divine Will. The Bhakta offers up his life and all that he is and all that he has and all that he does to the Divine. This surrender may take the ascetic form, as when he leaves the ordinary life of men and devotes his days solely to prayer and praise and worship or to ecstatic meditation, gives up his personal possessions and becomes the monk or the mendicant whose one only possession is the Divine, gives up all actions in life except those only which help or belong to the communion with the Divine and communion with other devotees, or at most keeps the doing, from the secure fortress of the ascetic life, of those services to men which seem peculiarly the outflowing of the divine nature of love, compassion and good. But there is the wider self-consecration, proper to any Integral Yoga, which, accepting the fullness of life and the world in its entirety as the play of the Divine, offers up the whole being into his possession; it is a holding of all one is and has as belonging to him only and not to ourselves and a doing of all works as an, offering to him. By this comes the complete active consecration of both the inner and the outer life, the unmutilated self-giving.	3-04-04	Посвящение в своей самой полной форме — это отдать всё наше существо Божественному. Поэтому посвящение — это также и отдать все наши мысли и наши дела. Здесь Йога Божественной Любви вбирает в себя существенные элементы Йоги работы и Йоги знания, но в своей манере и со своим особенным духом. Это жертва жизни и работы Божественному, но жертва любви это больше чем поворот воли к божественной Воли. Бхакта предлагает свою жизнь в всё, чем он является и всё, что у него есть и всё, что он делает — Божественному. Такая сдача может принять аскетическую форму, когда он оставляет обычную жизнь человека и посвящает свои дни исключительно молитве, восхвалению и поклонению, или экстатической медитации. Когда он отказывается от своего личного имущества и становится монахом или нищим, у которого единственное что есть — это Божественное. Когда он отказывается от всех дел в жизни, кроме тех, которые помогают или принадлежать общению с Божественным и общению с другими преданными. Или же, самое большое, продолжает из своей надёжной крепости аскетической жизни делать дела, направленные на служение людям, особенно те, которые кажутся вытекающими из божественной природы любви, сострадания и добра. Но возможно и более широкое само-посвящение, характерное для любой Интегральной Йоги, которое, принимая полноту жизни и мир во всей его цельности как игру Божественного, предлагает всё существо его власти. Это владение всем, что есть у человека как принадлежащее только ему. И выполнение всех работ как служение ему. Через это он приходит к полному активному сосредоточению и внутренней и внешней жизни, к неискажённой самоотдаче.
There is also the consecration of the thoughts to the Divine. In its inception this is the attempt to fix the mind on the object of adoration, — for naturally the restless human mind is occupied with other objects and, even when it is directed upwards, constantly drawn away by the world, — so that in the end it habitually thinks of him and all else is only secondary and thought of only in relation to him. This is done often with the aid of a physical image or, more intimately and characteristically, of a Mantra or a divine name through which the divine being is realised. There are supposed by those who systematise, to be three stages of the seeking through the devotion of the mind, first, the constant hearing of the divine name, qualities and all that has been attached to them, secondly, the constant thinking on them or on the divine being or personality, thirdly, the settling and fixing of the mind on the object; and by this comes the full realisation. And by these, too, there comes when the accompanying feeling or the concentration is very intense, the Samadhi, the ecstatic trance in which the consciousness passes away from outer objects. But all this is really incidental; the one thing essential is the intense devotion of the thought in the mind to the object of adoration. Although it seems akin to the contemplation of the way of knowledge, it differs from that in its spirit. It is in its real nature not a still, but an ecstatic contemplation; it seeks not to pass into the being of the Divine, but to bring the Divine into ourselves and to lose ourselves in the deep ecstasy of his presence or of his possession; and its bliss is not the peace of unity, but the ecstasy of union. Here, too, there may be the separative self-consecration, which ends in the giving up of all other thought of life for the possession of this ecstasy, eternal afterwards in planes beyond, or the comprehensive consecration in which all the thoughts are full of the Divine and even in the occupations of life every thought remembers him. As in the other Yogas, so in this, one comes to see the Divine everywhere and in all and to pour out the realisation of the Divine in all one's inner activities and outward actions. But all is supported here by the primary force of the emotional union: for it is by love that the entire self-consecration and the entire possession is accomplished, and thought and action become shapes and figures of the divine love which possesses the spirit and its members.	3-04-05	Можно также посвящать свои мысли Божественному. В самом начале это попытка зафиксировать ум на объекте восхищения. Потому что обычно беспокойный человеческий ум занят другими предметами. И даже когда он направлен вверх, он постоянно отвлекается на то, что в мире. Поэтому в конце концов ум привычно думает о Божественном, а всё остальное только вторично и мыслится только по отношению к Божественному. Часто это делается с помощью физического образа, или, что более близко или характерно, с помощью Мантры или божественного имени, через которое ум представляет себе божественное существо. Те, кто это систематизирует, предполагают, что может быть три этапа поиска через преданность ума. Во-первых, это постоянно слушать божественное имя, о его качествах, и обо всём, что с ним связано. Во-вторых, постоянно думать о нём или о божественном существе или личности. И в-третьих, сосредоточение и фиксирование ума на объекте. И через это приходит полное осознание. И благодаря этому, также, наступает, когда сопровождающее чувство или сосредоточение очень сильные, Самадхи — экстатический транс, в котором сознание уходит прочь от внешних объектов. Но всё это, на самом деле, случайно. Единственно, что существенно — это интенсивная нацеленность мысли в уме на объект обожания. Хотя это кажется похоже на созерцание на пути знания, оно отличается от него по своему духу. По своей природе это не неподвижное, а экстатическое созерцание. Оно стремится не перейти внутрь существование Божественного, а принести Божественное внутрь себя и потерять себя в глубоком экстазе его присутствия или его обладания. И его блаженство — не в покое единства, а в экстазе единства. И здесь тоже может быть разделяющее самопосвящение, которое заканчивается отказом от всех других мыслей о жизни ради обладания этим экстазом, вечным на планах за пределами нашей жизни. Или же оно заканчивается тотальным посвящением, в котором все мысли наполнены Божественным и даже если мысли заняты жизнью, то каждая мысль помнит его. Как и в других Йогах, так и в этой, человек приходит к тому, чтобы видеть Божественное везде и во всём. И изливать такое осознавание Божественного во все свои внутренние дела и внешние действия. Но при этом всё поддерживается первичной силой эмоционального единства. Потому что именно благодаря любви происходит такое внутреннее самопосвящение и внутреннее обладание, а мысли и действие становятся формами и образами божественной любви, которая завладела духом и элементами сознания.
This is the ordinary movement by which what may be at first a vague adoration of some idea of the Divine takes on the hue and character and then, once entered into the path of Yoga, the inner reality and intense experience of divine love. But there is the more intimate Yoga which from the first consists in this love and attains only by the intensity of its longing without other process or method. All the rest comes but it comes out of this, as leaf and flower out of the seed; other things are not the means of developing and fulfilling love, but the radiations of love already growing in the soul. This is the way that the soul follows when, while occupied perhaps with the normal human life, it has heard the flute of the Godhead behind the near screen of secret woodlands and no longer possesses itself, can have no satisfaction or rest till it has pursued and seized and possessed the divine flute-player. This is in essence the power of love itself in the heart and soul turning from earthly objects to the spiritual source of all beauty and delight. There live in this seeking all the sentiment and passion, all the moods and experiences of love concentrated on a supreme object of desire and intensified a hundredfold beyond the highest acme of intensity possible to a human love. There is the disturbance of the whole life, the illumination by an unseized vision, the unsatisfied yearning for a single object of the heart's desire, the intense impatience of all that distracts from the one preoccupation, the intense pain of the obstacles that stand in the way of possession, the perfect vision of all beauty and delight in a single form. And there are all the many moods of love, the joy of musing and absorption, the delight of the meeting and fulfilment and embrace, the pain of separation, the wrath of love, the tears of longing, the increased delight of reunion. The heart is the scene of this supreme idyll of the inner consciousness, but a heart which undergoes increasingly an intense spiritual change and becomes the radiantly unfolding lotus of the spirit. And as the intensity of its seeking is beyond the highest power of the normal human emotions, so also the delight and the final ecstasy are beyond the reach of the imagination and beyond expression by speech. For this is the delight of the Godhead that passes human understanding.	3-04-06	Это обычное движение, через которое то, что поначалу может быть смутным преклонением перед некой идеей Божественного, принимает свою окраску и характер. И затем, если человек однажды вступил на путь Йоги, оно становится внутренней реальностью и интенсивным переживанием божественной любви. Но бывает ещё более сокровенная Йога, которая с самого начала уже — эта любовь, и которая достигается только интенсивностью своего стремления, без какого либо процесса или метода. Всё остальное приходит, но уже приходит из этой любви, как листок и цветок из семечка. И всё остальное — не способы развития или осуществления любви, а уже растущие в душе лучи любви. Это путь души, когда она, занятая, может быть, обычной человеческой жизнью, вдруг слышит флейту Божества за ближайшей завесой тайного леса и больше уже не владеет собой, не может получить ни удовлетворения, ни отдыха, пока она не догонит и не схватит и не овладеет этим божественным флейтистом. В этом, по сути, и заключается сила самой любви в сердце и душе — способность повернуться от земных вещей к духовному источнику всей красоты и восторга. В этом поиске живут все чувства и страсти, все настроения и переживания любви, сосредоточенные на высшем объекте желания и стократно усиленные далеко за границы возможной силы человеческой любви. В нём и беспокойство всей жизни, и озарение неуловимым видением, и неудовлетворённое стремление к одной цели человеческого желания, и сильная нетерпимость ко всему, что отвлекает от единственной заботы, и сильная боль от препятствий, что стоят на пути к обладанию и совершенное видение всей красоты и восторга в одной форме. И в нём — все многочисленные настроения любви, радость размышления и погружения, восторг встречи, исполнения и объятия, боль от разделённости, гнев любви, слёзы сильного желания, возрастающий восторг воссоединения. Сердце — сцена этой высшей идиллии внутреннего сознания, но это сердце — которое испытывает всё более и более сильное духовное изменение и становится сияющим разворачивающимся лотосом духа. И как интенсивность его поиска выше самой высокой силы нормальных человеческих эмоций, так же и восторг и окончательный экстаз за пределами воображения и того, что можно описать словами. Потому что это наслаждение Божества, превосходящее человеческое понимание.
Indian Bhakti has given to this divine love powerful forms, poetic symbols which are not in reality so much symbols as intimate expressions of truth which can find no other expression. It uses human relations and sees a divine person, not as mere figures, but because there are divine relations of supreme Delight and Beauty with the human soul of which human relations are the imperfect but still the real type, and because that Delight and Beauty are not abstractions or qualities of a quite impalpable metaphysical entity, but the very body and form of the supreme Being. It is a living Soul to which the soul of the Bhakta yearns; for the source of all life is not an idea or a conception or a state of existence, but a real Being. Therefore in the possession of the divine Beloved all the life of the soul is satisfied and all the relations by which it finds and in which it expresses itself, are wholly fulfilled; therefore, too, by any and all of them can the Beloved be sought, though those which admit the greatest intensity, are always those by which he can be most intensely pursued and possessed with the profoundest ecstasy. He is sought within in the heart and therefore apart from all by an inward-gathered concentration of the being in the soul itself; but he is also seen and loved everywhere where he manifests his being. All the beauty and joy of existence is seen as his joy and beauty; he is embraced by the spirit in all beings; the ecstasy of love enjoyed pours itself out in a universal love; all existence becomes a radiation of its delight and even in its very appearances is transformed into something other than its outward appearance. The world itself is experienced as a play of the divine Delight, a Lila, and that in which the world loses itself is the heaven of beatitude of the eternal union.	3-04-07	Индийская Бхакти дала этой божественной любви мощные формы, поэтические символы, которые на самом деле не столько символы, сколько сокровенные выражения истины, которая не может найти другого выражения. Она пользуется человеческими отношениями и видит божественную личность не просто как некую фигуру, потому что есть божественные отношения высшего Восторга и Красоты с человеческой душой. Эти отношения несовершенны, но всё же реальным типом для них являются человеческие отношения. Поскольку этот Восторг и Красота — не абстракции или качества совершенно неосязаемой метафизической сущности, а само тело и форма высшего Существа. Это живая Душа, к которой стремится душа Бхакты. Потому что источник всей жизни — это не идея, и не концепция, и не состояние существования, а реальное Существо. Поэтому, когда появляется обладание божественным Любимым, вся жизнь души становится удовлетворённой и все отношения через которые она ищет и выражает себя полностью реализованы. Поэтому через любое из отношений можно найти Любимого. Хотя те отношения, что допускают самую большую силу — это всегда те, при помощи которых его можно ярче всего преследовать и получать самый глубокий экстаз при обладании. Его ищут внутри, в сердце, и поэтому в стороне от всего, через собранное внутри сосредоточение существа на самой душе. Но в то же время, его можно увидеть и любить везде, где он проявляет своё существование. Вся красота и радость существования видится как его радость и его красота. Его обнимает дух во всех существах. Экстаз наслаждения любовью изливается во всеобщей любви. Все существования становятся свечением его восторга и даже в самых внешних проявлениях они превращаются во что-то иное, чем их внешнее проявление. Сам мир переживается как игра божественного Восторга, как Лила, как то, в чём мир теряет себя в небесах блаженства вечного единства.

Chapter V
The Divine Personality

Глава V
Божественная Личность

One question rises immediately in a synthetic Yoga which must not only comprise but unify knowledge and devotion, the difficult and troubling question of the divine Personality.

All the trend of modern thought has been towards the belittling of personality; it has seen behind the complex facts of existence only a great impersonal force, an obscure becoming, and that too works itself out through impersonal forces and impersonal laws, while personality presents itself only as a subsequent, subordinate, partial, transient phenomenon upon the face of this impersonal movement.

Granting even to this Force a consciousness, that seems to be impersonal, indeterminate, void in essence of all but abstract qualities or energies; for everything else is only a result, a minor phenomenon.

Ancient Indian thought starting from quite the other end of the scale arrived on most of its lines at the same generalisation. It conceived of an impersonal existence as the original and eternal truth; personality is only an illusion or at best a phenomenon of the mind.

3-05-01

В синтетической Йоге сразу возникает один вопрос, который должен не только включать в себя, но и объединять знание и преданность — трудный и запутанный вопрос о божественной Личности.

Вся тенденция современной мысли направлена на принижение личности. Современная мысль видит за сложными фактами существования лишь великую безличную силу, неясное становление. И это становление тоже вырабатывается через безличные силы и безличные законы, тогда как личность выступает только как зависимое, подчинённое, частичное, временное явление перед лицом этого безличного движения.

Признаётся правильной даже такая Сила сознания, что кажется должна быть безличной, неопределённой, лишена по сути всего, кроме абстрактных качеств или энергий. Потому что всё остальное — только результат, нечто незначительное.

Мысль древней Индии, начав с совершенно другого конца шкалы, пришла, по большинству своих направлений к тому же самому обобщению. Она воспринимает безличное существование как изначальную и вечную истину. Личность это всего лишь иллюзия, или в лучшем случае — феномен ума.

On the other hand, the way of devotion is impossible if the personality of the Divine cannot be taken as a reality, a real reality and not a hypostasis of the illusion. There can be no love without a lover and beloved.

If our personality is an illusion and the Personality to whom our adoration rises only a primary aspect of the illusion, and if we believe that, then love and adoration must at once be killed, or can only survive in the illogical passion of the heart denying by its strong beats of life the clear and dry truths of the reason.

To love and adore a shadow of our minds or a bright cosmic phenomenon which vanishes from the eye of Truth, may be possible, but the way of salvation cannot be built upon a foundation of wilful self-deception.

The Bhakta indeed does not allow these doubts of the intellect to come in his way; he has the divinations of his heart, and these are to him sufficient.

But the Sadhaka of the integral Yoga has to know the eternal and ultimate Truth and not to persist to the end in the delight of a Shadow. If the impersonal is the sole enduring truth, then a firm synthesis is impossible.

He can at most take the divine personality as a symbol, a powerful and effective fiction, but he will have in the end to overpass it and to abandon devotion for the sole pursuit of the ultimate knowledge. He will have to empty being of all its symbols, values, contents in order to arrive at the featureless Reality.

3-05-02

С другой стороны, путь преданности невозможен, если личность Божественного не может быть принята за реальность, за настоящую реальность, а не ипостась иллюзии. Не может быть любви без любящего и любимого.

Если наша личность это иллюзия и та Личность, к которой поднимается наше обожание это только первичный аспект такой иллюзии, и если мы верим в это, то любовь и обожание будут сразу уничтожены. Или же они могут выжить в алогичной страсти сердца, отрицающей своим сильным биением жизни ясные и сухие истины разума.

Любить и обожать некую тень наших умов или яркое космическое явление, которое исчезает из ока Истины, может быть и можно, но путь спасения нельзя построить на фундаменте волевого самообмана.

На самом деле Бхакта не позволяет таким сомнениям интеллекта встать на его пути. У него есть догадки его сердца и этого для него достаточно.

Однако, Садхака интегральной Йоги должен знать вечную и предельную Истину, а не упорствовать до конца в своём восторге от некоего Призрака. Если безличное это единственная непреходящая истина, то тогда прочный синтез невозможен.

В лучшем случае, он может принять божественную личность в качестве символа, могучей и действенной фикции, но в конце концов он должен превзойти её и отказаться от преданности ради единственной погони за высшим знанием. Ему нужно очистить существо от всех своих символов, ценностей, содержания, чтобы прийти к не имеющей признаков Реальности.

We have said, however, that personality and impersonality, as our minds understand them, are only aspects of the Divine and both are contained in his being; they are one thing which we see from two opposite sides and into which we enter by two gates.

We have to see this more clearly in order to rid ourselves of any doubts with which the intellect may seek to afflict us as we follow the impulse of devotion and the intuition of love or to pursue us into the joy of the divine union.

They fall away indeed from that joy, but if we are too heavily weighted with the philosophical mind, they may follow us almost up to its threshold.

It is well therefore to discharge ourselves of them as early as may be by perceiving the limits of the intellect, the rational philosophic mind, in its peculiar way of approaching the truth and the limits even of the spiritual experience which sets out from the approach through the intellect, to see that it need not be the whole integrality of the highest and widest spiritual experience.

Spiritual intuition is always a more luminous guide than the discriminating reason, and spiritual intuition addresses itself to us not only through the reason, but through the rest of our being as well, through the heart and life also. The integral knowledge will then be that which takes account of all and unifies their diverse truths.

The intellect itself will be more deeply satisfied if it does not confine itself to its own data, but accepts truth of the heart and the life also and gives to them their absolute spiritual value.

3-05-03

Однако, мы уже говорили, что личность и безличное, как наши умы понимают их, это только разные стороны божественного и обе этих аспекта содержаться в его существовании. Это одна вещь, которую мы видим с двух противоположных сторон и в которую входим через двое разных врат.

Нам нужно рассмотреть это яснее, чтобы избавиться от любых сомнений, которыми интеллект может попытаться сокрушить нас, пока мы следуем импульсу преданности и интуиции любви, или преследовать нашу радость божественного союза.

Эти сомнения действительно, уходят прочь от такой радости, но если мы слишком отягощены философским умом, сомнения могут преследовать нас почти до самого порога.

Поэтому было бы неплохо избавиться от них как можно раньше, поняв пределы интеллекта, рационального философского ума, в его своеобразном подходе к истине. И обнаружить пределы даже в духовном опыте, который исходит их подхода через интеллект, чтобы увидеть, что это не обязательно должна быть вся целостность самого высокого и самого широкого духовного опыта.

Духовная интуиция всегда более озарённый руководитель, чем различающий разум. И духовная интуиция обращается к нам не только через разум, но и через всё остальное наше существо, а так же через сердце и жизнь. Таким образом, интегральным знанием будет то, что принимает во внимание всё, и объединяет их различные истины.

Сам интеллект будет гораздо глубже удовлетворён, если он не ограничится собственными данными, а примет так же истину сердца и жизни, и придаст им абсолютную духовную ценность.

The nature of the philosophical intellect is to move among ideas and to give them a sort of abstract reality of their own apart from all their concrete representations which affect our life and personal consciousness. Its bent is to reduce these representations to their barest and most general terms and to subtilise even these if possible into some final abstraction.

The pure intellectual direction travels away from life. In judging things it tries to get back from their effects on our personality and to arrive at whatever general and impersonal truth may be behind them; it is inclined to treat that kind of truth as the only real truth of being or at least as the one superior and permanent power of reality.

Therefore it is bound by its own nature to end in its extremes at an absolute impersonality and an absolute abstraction.

This is where the ancient philosophies ended. They reduced everything to three abstractions, existence, consciousness and bliss of being, and they tended to get rid of the two of these three which seemed dependent on the first and most abstract, and to throw all back into a pure featureless existence from which everything else had been discharged, all representations, all values, except the one infinite and timeless fact of being.

But the intellect had still one farther possible step to take and it took it in Buddhistic philosophy. It found that even this final fact of existence was only a representation; it abstracted that also and got to an, infinite zero which might be either a void or an eternal inexpressible.

3-05-04

Природа философского интеллекта состоит в том, чтобы перемещаться среди идей и придавать им своего рода абстрактную реальность отдельно от всех их конкретных представлений, влияющих на нашу жизнь и личное сознание.

Философский интеллект склонен свести такие представления к их простейшим и наиболее общим понятиям и очистить их, если можно, до некоторой конечной абстракции.

Чисто интеллектуальное направление уходит прочь от жизни. В суждении о вещах, оно старается отойти от их воздействия на нашу личность и прийти к некой общей и безличной истине, которая может стоять за ними. Оно склонно рассматривать эту разновидность истины как единственную настоящую истину существования, или, по крайней мере, одну из самых важные и постоянных сил реальности.

Следовательно, по своей природе, оно вынуждено заканчиваться в своих крайностях достигнув абсолютной безличности и абсолютной абстракции.

Это то, где закончились древние философии. Они всё свели к трём абстракциям — существованию, сознанию и блаженству бытия. И стремились отбросить две абстракции из трёх, которые казались им зависимыми от первой и самой абстрактной, и отбросить все назад в чистое существование, не имеющее качеств, из которого выходило все остальное, все представления, все смыслы, за исключением единственного, бесконечного и находящегося вне времени, факта существования.

Но интеллекту ещё предстояло сделать ещё один возможный шаг, и он его сделал в буддийской философию. Он обнаружил, что даже этот окончательный факт существования — только представления. Он абстрагировал и это и пришёл к бесконечному нулю, который может быть или ничем, или невыразимой вечностью.

The heart and life, as we know, have an exactly opposite law. They cannot live with abstractions; they can find their satisfaction only in things that are concrete or can be made seizable; whether physically, mentally or spiritually, their object is not something which they seek to discriminate and arrive at by intellectual abstraction; a living becoming of it or a conscious possession and joy of their object is what they seek.

Nor is it the satisfaction of an abstract mind or impersonal existence to which they respond, but the joy and the activity of a being, a conscious Person in us, whether finite or infinite, to whom the delights and powers of his existence are a reality.

Therefore when the heart and life turn towards the Highest and the Infinite, they arrive not at an abstract existence or non-existence, a Sat or else a Nirvana, but at an existent, a Sat Purusha, not merely at a consciousness, but at a conscious Being, a Chaitanya Purusha, not merely at a purely impersonal delight of the Is, but at an infinite I Am of bliss, an Anandamaya Purusha; nor can they immerge and lose his consciousness and bliss in featureless existence, but must insist on all three in one, for delight of existence is their highest power and without consciousness delight cannot be possessed.

That is the sense of the supreme figure of the intensest Indian religion of love, Sri Krishna, the All-blissful and All-beautiful.

3-05-05

У сердца и жизни, как мы знаем, совершенно противоположный закон. Они не могут жить абстракциями. Они могут найти своё удовлетворение только в том, что конкретно, или что можно сделать ощутимым.

На любом из уровней — физическом, ментальном, духовном, их объект это не что-то, что они ищут через различение и приходят к нему через интеллектуальное обобщение. Живое становление этим объектом или осознанное обладание и радость от этого объекта — вот что они ищут.

Они откликаются не на удовлетворение абстрактного ума или безличного существования, а на радость и активность существа, на сознательную Личность в нас, конечную или бесконечную, для которого наслаждения и силы его существования являются реальностью.

Поэтому, когда сердце и жизнь поворачиваются к Высочайшему и Бесконечному, они приходят не к абстрактному существованию, или не-существованию, к Сат, или же к Нирване, но к существующему сейчас, к Сат Пуруше.

Они приходят не просто к сознанию, но к осознающему Существу, к Чайтанья Пуруше.

Они приходят не просто к чисто безличному восторгу "Есть", а к бесконечному "Я Есть" блаженства, к Анандамайя Пуруше.

Кроме того, они не могут погрузиться и потерять своё сознание и блаженство в бесформенном существовании, но должны настаивать на всех трёх Пурушах в одном. Потому восторг существования это их высшая сила. и без сознания невозможно овладеть восторгом.

Таков смысл высшего образа самой сильной индийской религии любви — Шри Кришна, Все-блаженный и Все-прекрасный.

The intelligence can also follow this trend, but it ceases then to be the pure intellect; it calls in its power of imagination to its aid, it becomes the image-maker, the creator of symbols and values, a spiritual artist and poet.

Therefore the severest intellectual philosophy admits the Saguna, the divine Person, only as the supreme cosmic symbol; go beyond it to reality and you will arrive, it says, at last to the Nirguna, the pure Impersonal.

The rival philosophy asserts the superiority of the Saguna; that which is impersonal is, it will perhaps say, only the material, the stuff of his spiritual nature out of which he manifests the powers of his being, consciousness and bliss, all that expresses him; the impersonal is the apparent negative out of which he looses the temporal variations of his eternal positive of personality.

There are evidently here two instincts, or, if we hesitate to apply that word to the intellect, two innate powers of our being which are dealing each in its own manner with the same Reality.

3-05-06

Интеллект тоже может идти в этом направлении, но тогда он перестаёт быть чистым интеллектом. Он призывает на помощь силу своего воображения, он становится создателем образов, творцом символов и смыслов, духовным художником и поэтом.

Поэтому самая строгая интеллектуальная философия признаёт Сагуну, божественную Личность, только как высокий космический символ.

Соперничающая философия утверждает что Сагуна выше всего остального. То, что безлично, может сказать она, это всего лишь материал, ткань его духовной природы, из которой он проявляет силу своего существа, сознание и блаженство, всё, что его выражает.

Безличное это видимый отрицательный полюс, из которого он выпускает временные вариации своего вечного позитивного полюса личности.

Очевидно, что здесь присутствуют два инстинкта. Или же, если мы не уверены, что данное слово применительно к интеллекту, две врождённые силы нашего существа, каждая из которых, в своей манере, имеет дело с одной и той же Реальностью.

Both the ideas of the intellect, its discriminations, and the aspirations of the heart and life, their approximations, have behind them realities at which they are the means of arriving.

Both are justified by spiritual experience; both arrive at the divine absolute of that which they are seeking.

But still each tends, if too exclusively indulged, to be hampered by the limitations of its innate quality and its characteristic means.

We see that in our earthly living where the heart and life followed exclusively failed to lead to any luminous issue, while an exclusive intellectuality becomes either remote, abstract and impotent or a sterile critic or dry mechanist.

Their sufficient harmony and just reconciliation is one of the great problems of our psychology and our action.

3-05-07

Как за идеями интеллекта, его умением различать, так и за стремлениями сердца и жизни, и их приближениями, находятся реальности, для которых они — средства для достижения этих реальностей.

И те, и другие оправданы духовным опытом. И те и другие приходят к божественному абсолюту того, что они ищут.

Но тем не менее, каждый из них имеет тенденцию, если ему слишком уж потворствуют, сдерживаться ограничениями своего внутренне присущего качества и характерных для него средств.

Мы видим, что в нашей земной жизни, там, где человек шёл исключительно за сердцем и жизнью, не удавалось прийти к какому-либо светлому результату. А исключительная интеллектуальность становится или далёкой, абстрактной и не способной ни на что, или же становится бесплодной критикой, или же сухой механистичностью.

Привести их в достаточную гармонию или же просто примирить между собой — одна из великих проблем нашей психологии и наших поступков.

The reconciling power lies beyond in the intuition.

But there is an intuition which serves the intellect and an intuition which serves the heart and the life, and if we follow either of these exclusively, we shall not get much farther than before; we shall only make more intimately real to us, but still separately, the things at which the other and less seeing powers are aiming.

But the fact that it can lend itself impartially to all parts of our being, — for even the body has its intuitions, — shows that the intuition is not exclusive, but an integral truth-finder.

We have to question the intuition of our whole being, not only separately in each part of it, nor in a sum of their findings, but beyond all these lower instruments, beyond even their first spiritual correspondents, by rising into the native home of the intuition which is the native home of the infinite and illimitable Truth, ritasya sve dame, where all existence discovers its unity.

That is what the ancient Veda meant when it cried, "There is a firm truth hidden by truth (the eternal truth concealed by this other of which we have here these lower intuitions); there the ten hundred rays of light stand together; that is One." "Ritena ritam apihitam dhruvam … dasha shata saha tasthus, tad ekam." (Rig Veda V. 62.1.)

3-05-08

Примиряющая сила лежит за их пределами, в интуиции.

Однако, есть интуиция, которая служит интеллекту, и есть интуиция, которая служит сердцу и жизни. И если мы будем следовать только какой-то одной из них, мы не продвинемся ощутимо дальше, чем раньше. Мы только сделаем для себя более сокровенным и реальным, но всё же отделённым, то, к чему стремятся другие, менее видящие силы.

Но тот факт, что интуиция может беспристрастно отдавать себя всем частям нашего существа, — а даже у тела есть своя интуиция, — говорит, что интуиция не исключающий, а интегральный искатель истины.

Нам нужно подвергнуть сомнению интуицию всего нашего существа, не только отдельно, в каждой части, и не в сумме их находок, а выйти за пределы всех этих низших инструментов, за пределы даже их первых духовных соответствий.

Нам нужно подняться в родной дом интуиции, туда, где родной дом бесконечной и беспредельной Истины, ритасья све даме^*), где всё существование обнаруживает своё единство.

Вот, что имели в виду древние Веды, когда восклицали, "Есть надёжная истина, скрытая за истиной (вечная истина, скрытая этой другой истиной, из которой мы получаем низшие формы интуиции). Там десять сотен лучей света, стоящих вместе. Это Единый." "Ритена ритам апихитам дхрувам … даша шата саха тастхус, тад экам." (Риг Веда, V, 62.1.)

3-05-08c

^*)ритасья све даме (ritasya sve dame) - родной дом Истины [Риг Веда].

The spiritual intuition lays hold always upon the reality; it is the luminous harbinger of spiritual realisation or else its illuminative light; it sees that which the other powers of our being are labouring to explore; it gets at the firm truth of the abstract representations of the intellect and the phenomenal representations of the heart and life, a truth which is itself neither remotely abstract nor outwardly concrete, but something else for which these are only two sides of its psychological manifestation to us.

What the intuition of our integral being perceives, when its members no longer dispute among themselves but are illumined from above, is that the whole of our being aims at the one reality.

The impersonal is a truth, the personal too is a truth; they are the same truth seen from two sides of our psychological activity; neither by itself gives the total account of the Reality, and yet by either we can approach it.

3-05-09

Духовная интуиция всегда опирается на реальность. Это светлый предвестник духовной реализации, или же её озаряющий свет. Она видит то, над чем трудятся другие силы нашего существа.

Она постигает достоверную истину абстрактных представлений интеллекта и феноменальных представлений сердца и жизни. Она постигает истину, которая, сама по себе, не является ни отдалённо абстрактной, ни внешне конкретной, но чем-то иным, для чего эти две интуиции лишь две стороны её психологического проявления для нас.

То, что видит интуиция нашего интегрального существа, когда его члены больше не спорят между собой, а озарены с более высоких планов, это то, к чему всё наше существо стремится как к единой реальности.

Безличное — это истина. Личное — тоже истина. Это одна и та же истина, видимая с двух сторон нашей психологической деятельности. Ни одна из этих истин сама по себе не даёт полного описания Реальности. Но всё же, через любую из них, мы можем прийти к ней.

Looked at from one side, it would seem as if an impersonal Thought were at work and created the fiction of the thinker for the convenience of its action, an impersonal Power at work creating the fiction of the doer, an impersonal existence in operation which uses the fiction of a personal being who has a conscious personality and a personal delight.

Looked at from the other side, it is the thinker who expresses himself in thoughts which without him could not exist and our general notion of thought symbolises simply the power of the nature of the thinker; the Ishwara expresses himself by will and power and force; the Existent extends himself in all the forms integral and partial, direct, inverse and perverse of his existence, consciousness and bliss, and our abstract general notion of these things is only an intellectual representation of the triple power of his nature of being.

All impersonality seems in its turn to become a fiction and existence in its every movement and its every particle nothing but the life, the consciousness, the power, the delight of the one and yet innumerable Personality, the infinite Godhead, the self-aware and self-unfolding Purusha.

Both views are true, except that the idea of fiction, which is borrowed from our own intellectual processes, has to be exiled and each must be given its proper validity.

The integral seeker has to see in this light that he can reach one and the same Reality on both lines, either successively or simultaneously, as if on two connected wheels travelling on parallel lines, but parallel lines which in defiance of intellectual logic but in obedience to their own inner truth of unity do meet in infinity.

3-05-10

Если посмотреть с одной стороны, то может показаться, что действует безличная Мысль и создаёт фикцию мыслителя для удобства своего действия. Что действует безличная Сила, создающая фикцию делателя. Что есть безличное существование, которое в своём действии использует фикцию персонального существа, обладающего сознательной личностью и личным восторгом.

Если посмотреть с другой стороны, то есть мыслитель, который выражает себя в мыслях, которые без него не могли бы существовать. И наше общее понятие мысли символически обозначает просто силу природы мыслителя.

Ишвара выражает себя через волю, энергию и силу. Существующее расширяет себя во всех формах, целостных и частичных, прямых, обратных, и извращающих своё существование, сознание и блаженство. И наше абстрактное общее понятие для этого — только интеллектуальное представление о тройной силе его природы существования.

И кажется, что вся безличность, в свою очередь, становится фикцией и существование в каждом своём мгновении и в каждой своей частичке ничто иное, как жизнь, сознание, энергия, восторг единой и при этом бесчисленной Личности, бесконечного Божества, само-осознающего и самораскрывающегося Пуруши.

Оба взгляда верны, за исключением того, что идея фикции, которая заимствована из наших интеллектуальных процессов, должна быть изгнана и каждый из взглядов должен получить соответствующее обоснование.

В этом свете интегральному искателю нужно увидеть, что он может достичь одной и той же Реальности по обоим направлениям, либо последовательно, либо одновременно, как если бы два связанных друг с другом колеса катились бы по параллельным линиями, но таким параллельным линиям, которые вопреки интеллектуальной логике, но подчиняясь своей внутренней истине бы встречались в бесконечности.

We have to look at the divine Personality from this standpoint. When we speak of personality, we mean by it at first something limited, external and separative, and our idea of a personal God assumes the same imperfect character.

Our personality is to us at first a separate creature, a limited mind, body, character which we conceive of as the person we are, a fixed quantity; for although in reality it is always changing, yet there is a sufficient element of stability to give a kind of practical justification to this notion of fixedness.

We conceive of God as such a person, only without body, a separate person different from all others with a mind and character limited by certain qualities.

At first in our primitive conceptions this deity is a thing of much inconstancy, freak and caprice, an enlarged edition of our human character; but afterwards we conceive of the divine nature of personality as a quite fixed quantity and we attribute to it those qualities alone which we regard as divine and ideal, while all the others are eliminated.

This limitation compels us to account for all the rest by attributing them to a Devil, or by lending to man an original creative capacity for all that we consider evil, or else, when we perceive that this will not quite do, by erecting a power which we call Nature and attributing to that all the lower quality and mass of action for which we do not wish to make the Divine responsible.

At a higher pitch the attribution of mind and character to God becomes less anthropomorphic and we regard him as an infinite Spirit, but still a separate person, a spirit with certain fixed divine qualities as his attributes.

So are conceived the ideas of the divine Personality, the personal God which vary so much in various religions.

3-05-11

Нам нужно смотреть на божественную Личность со следующей точки зрения. Когда мы говорим о личности, мы подразумеваем под этим, во-первых, что-то ограниченное, внешнее и отделённое. И наша идея личного Бога приобретает такой же несовершенный характер.

Наша личность для нас это, во-первых, отдельное существо, ограниченные ум, тело, характер, который мы воспринимаем как нашу личность, и всё это постоянная величина. Потому что, хотя в реальности она всё время меняется, всё же есть некий достаточный элемент стабильности, чтобы дать своего рода практическое оправдание этому понятию постоянства.

Мы воспринимаем Бога как такую же личность, только без тела, как отдельную личность, отличающуюся от всех других, с умом и характером, ограниченным определёнными качествами.

Поначалу, в наших примитивном понимании, это божество — нечто весьма непостоянное, причудливое и капризное, некая увеличенный вариант нашего человеческого характера.

Но потом мы воспринимаем божественную природу личности как вполне себе постоянную величину и мы наделяем её только теми качествами, которые мы считаем божественными и идеальными, а все другие — отбрасываем.

Такое ограничение заставляет нас объяснять все остальные качества, приписывая их Дьяволу, или наделяя человека некой первоначальной творческой способностью ко всему, что мы считаем злом.

Или же, когда мы понимаем, что всё совсем не так, мы воздвигаем некую силу, которую называем Природой, и приписываем ей все эти низшие качества и массу действий, которые мы не хотим возлагать на Божественное.

На более высоком уровне приписывание ума и характера Богу становится менее антропоморфным и мы рассматриваем его как бесконечный Дух, но всё же как отдельную личность, как дух с определённым набором конкретных божественных качеств в качестве его атрибутов.

Так воспринимаются идеи божественной Личности, личного Бога, которые так сильно различаются в разных религиях.

All this may seem at first sight to be an original anthropomorphism terminating in an intellectual notion of the Deity which is very much at variance with the actualities of the world as we see it.

It is not surprising that the philosophical and sceptical mind should have found little difficulty in destroying it all intellectually, whether in the direction of the denial of a personal God and the assertion of an impersonal Force or Becoming or in that of an impersonal Being or an ineffable denial of existence with all the rest as only symbols of Maya or phenomenal truths of the Time-consciousness. But these are only the personifications of monotheism.

Polytheistic religions, less exalted perhaps, but wider and more sensitive in their response to cosmic life, have felt that all in the cosmos has a divine origin; therefore they conceived of the existence of many divine personalities with a vague sense of an indefinable Divine behind, whose relations with the personal gods were not very clearly conceived.

And in their more exoteric forms these gods were crudely anthropomorphic; but where the inner sense of spiritual things became clearer, the various godheads assumed the appearance of personalities of the one Divine, — that is the declared point of view of the ancient Veda.

This Divine might be a supreme Being who manifests himself in various divine personalities or an impersonal existence which meets the human mind in these forms; or both views might be held simultaneously without any intellectual attempt to reconcile them, since both were felt to be true to spiritual experience.

3-05-12

Всё это может показаться поначалу изначальным антропоморфизмом, заканчивающимся интеллектуальным представлением о Божестве, которое очень сильно расходится с действительностью мира, как мы его видим.

Поэтому не удивительно, что философский и скептичный ум должен был без особого труда разрушить всё это интеллектуально, будь это в направлении отрицания личного Бога и утверждении безличной Силы или Становления, или же в направлении безличного Существования, или же невыразимого отрицания существования со всем остальным как всего лишь символами Майи или феноменальными истинами сознания-Времени. Но это только олицетворения монотеизма.

Политеистические религии, возможно менее восторженные, но более широкие и более восприимчивые в их отклике на космическую жизнь, чувствовали, что всё в космосе имеет божественное происхождение.

Поэтому они представляли существование многих божественных личностей с неясным ощущением неопределимого Божественного за ними, чьи отношения с личностными богами были не очень ясны.

И в своих более экзотерических формах эти боги были грубо антропоморфны. Но там, где внутренний смысл духовных вещей становился яснее, различные божества становились проявлением личностей единого Божественного — такова декларируемая точка зрения древних Вед.

Такое Божественное могло быть верховным Существом, которое проявляет себя в различных божественных личностях или как безличное существование, которое встречается человеческому уму в этих формах.

Или же обе точки зрения могли бы поддерживаться одновременно, без каких-либо интеллектуальных попыток примирить их, поскольку обе представлялись истинными для духовного опыта.

If we subject these notions of the divine Personality to the discrimination of the intellect, we shall be inclined to reduce them, according to our bent, to fictions of the imagination or to psychological symbols, in any case, the response of our sensitive personality to something which is not this at all, but is purely impersonal.

We may say that That is in reality the very opposite of our humanity and our personality and therefore in order to enter into relations with it we are impelled to set up these human fictions and these personal symbols so as to make it nearer to us.

But we have to judge by spiritual experience, and in a total spiritual experience we shall find that these things are not fictions and symbols, but truths of divine being in their essence, however imperfect may have been our representations of them.

Even our first idea of our own personality is not an absolute error, but only an incomplete and superficial view beset by many mental errors. Greater self-knowledge shows us that we are not fundamentally the particular formulation of form, powers, properties, qualities with a conscious I ideintifying itself with them, which we at first appear to be.

That is only a temporary fact, though still a fact, of our partial being on the surface of our active consciousness.

We find within an infinite being with the potentiality of all qualities, of infinite quality, anantaguna, which can be combined in any number of possible ways, and each combination is a revelation of our being.

For all this personality is the self-manifestation of a Person, that is to say, of a being who is conscious of his manifestation.

3-05-13

Если мы с этими понятиями о божественной Личности попробуем разобраться с помощью различающей способности интеллекта, мы будем склонны сводить их, согласно нашим склонностям, к вымыслам воображения или к психологическим символам. Во всяком случае, это будет ответ нашей чувствующей личности на что-то, что вообще этим не является, на что — чисто безлично.

Мы можем сказать, что Это, в реальности, совершенно противоположно нашей человечности и нашей личности, и поэтому, для того, чтобы вступить с Этим в отношения, мы вынуждены создавать эти человеческие вымыслы и эти личностные символы так, чтобы сделать Это ближе к нам.

Но мы должны судить по духовному опыту, и в целостном духовном переживании мы обнаружим, что все эти вещи не вымысли и не символы, а истины божественного существования в их сути, какими бы несовершенными не были наши представления о них.

Даже наша первая идея о нашей собственной личности — не совсем абсолютная ошибка, а только неполный и поверхностный взгляд, сопровождаемый множеством ментальных ошибок. Большее познание себя показывает нам, что мы не являемся в своей основе отдельной композицией формы, сил, свойств, качеств с осознающим "я", которое отождествляет себя с ними, то чем поначалу мы кажемся для самих себя.

Это только временный факт, хотя всё же и факт, нашего частичного существования на поверхности нашего активного сознания.

Мы обнаруживаем внутри бесконечное существование с потенциалом всех качеств, с бесконечным качеством, анантагуна, которое можно комбинировать любым количеством возможных способов, и каждое сочетание — это раскрытие нашего существа.

Потому что вся эта личность — это само-проявление Личности, или другими словами, существа, которое осознаёт свои проявления.

But we see too that this being does not seem to be composed even of infinite quality, but has a status of his complex reality in which he seems to stand back from it and to become an indefinable conscious existence, anirdesyam.

Even consciousness seems to be drawn back and leave merely a timeless pure existence. And again even this pure self of our being seems at a certain pitch to deny its own reality, or to be a projection from a selfless^*) baseless Unknowable, which we may conceive of either as a nameless somewhat, or as a Nihil.

It is when we would fix upon this exclusively and forget all that it has withdrawn into itself that we speak of pure impersonality or the void Nihil as the highest truth.

But a more integral vision shows us that it is the Person and the personality and all that it had manifested which has thus cast itself upward into its own unexpressed absolute.

And if we carry up our heart as well as our reasoning mind to the Highest, we shall find that we can reach it through the absolute Person as well as through an absolute impersonality.

But all this self-knowledge is only the type within ourselves of the corresponding truth of the Divine in his universality. There too we meet him in various forms of divine personality; in formulations of quality which variously express him to us in his nature: in infinite quality, the Anantaguna, in the divine Person who expresses himself through infinite quality; in absolute impersonality, an absolute existence or an absolute non-existence, which is yet all the time the unexpressed Absolute of this divine Person, this conscious Being who manifests himself through us and through the universe.

3-05-14

Но мы видим также, что это существо, судя по всему, не состоит даже из бесконечного качества, а имеет состояние своей сложной реальности, в которой кажется, что оно отошло назад от этой реальности и стало неопределимым сознательным существованием, анирдесьям.

Кажется даже, что сознание оттягивается назад и оставляет просто вневременное чистое существование. И снова, даже это чистое "я" нашего существа кажется на определённой высоте отрицающим свою собственную реальность, или же, что оно проекция из не обладающего "я", не имеющего основы Непознаваемого, которое мы можем воспринимать или как безымянное нечто, или как Ничто.

Если мы сосредоточимся исключительно на этом и забудем о всём, что оно втянуло в себя, то мы говорим о чистой безличности или о пустом Ничто как о высшей истине.

Но более интегральное видение показывает нам, что именно Личность и индивидуальность и всё, что оно смогла проявить это то, что таким образом бросает себя вверх в свой собственный невыразимый абсолют.

И если мы поднимем наше сердце, так же как и наш рассуждающий ум к Высочайшему, то мы обнаружим, что мы можем достичь его через абсолютную Личность точно так же, как и через абсолютную безличность.

Но всё это самопознание — лишь прообраз внутри нас соответствующей истины Божественного в его всеобщности. И там мы снова встречаем его в различных формах божественной индивидуальности.

Мы встречаем его в формулировках качества, которое по-разному выражает его для нас в его природе: в бесконечном качестве, Анантагуна, в божественной Личности, которая выражает себя через бесконечное качество. Мы встречаем его в абсолютной безличности, в абсолютном существовании или в абсолютном не-существовании, которое всё же всегда является невыразимым Абсолютом этой божественной Личности, этого сознательного Существа, которое проявляет себя через нас и через вселенную.

^*)anatmyam anilayanam. Taittiriya Upanishad.

3-05-14c

*) неэгоистичный (бескорыстный), бездомный. Таиттрия Упанишада, 2, 7. Прим. Шри Ауробиндо.

Even on the cosmic plane we are constantly approaching the Divine on either of these sides.

We may think, feel and say that God is Truth, Justice, Righteousness, Power, Love, Delight, Beauty; we may see him as a universal force or as a universal consciousness.

But this is only the abstract way of experience.

As we ourselves are not merely a number of qualities or powers or a psychological quantity, but a being, a person who so expresses his nature, so is the Divine a Person, a conscious Being who thus expresses his nature to us.

And we can adore him through different forms of this nature, a God of righteousness, a God of love and mercy, a God of peace and purity; but it is evident that there are other things in the divine nature which we have put outside the form of personality in which we are thus worshipping him.

The courage of an unflinching spiritual vision and experience can meet him also in more severe or in terrible forms.

None of these are all the Divinity; yet these forms of his personality are real truths of himself in which he meets us and seems to deal with us, as if the rest had been put away behind him.

He is each separately and all altogether.

3-05-15

Даже на космическом плане мы постоянно приближаемся к Божественному с той или другой стороны.

Мы можем думать, чувствовать и говорить, что Бог это Истина, Справедливость, Праведность, Сила, Любовь, Восторг, Красота. Мы можем видеть его как всеобщую силу или как всеобщее сознание.

Но это только абстрактный способ переживания.

Как мы сами — не просто некоторый набор качеств или способностей, или психологическая величина, но существо, личность, которая выражает свою природу, так и Божественное — Личность, сознательное Существо, которое таким способом выражает свою природу для нас.

И мы можем восхищаться им через самые разные формы его природы. Мы можем восхищаться Богом праведности, Богом любви и милосердия, Богом покоя и чистоты. Но очевидно, что есть и другие вещи в божественной природе, которое мы вынесли за пределы формы личности, в которой мы ему поклоняемся.

Смелость непоколебимого духовного видения и опыта может встретить его также и в более суровых или ужасающих формах.

Но ни одна из этих форм не является всей Божественностью. И всё же эти формы его личности — реальные истины его самого, в которых он встречает нас и, кажется, взаимодействует с нами, словно остальное было оставлено позади.

Он и в каждой из этих форм по отдельности, и все формы вместе,

He is Vishnu, Krishna, Kali; he reveals himself to us in humanity as the Christ personality or the Buddha personality. When we look beyond our first exclusively concentrated vision, we see behind Vishnu all the personality of Shiva and behind Shiva all the personality of Vishnu.

He is the Ananta-guna, infinite quality and the infinite divine Personality which manifests itself through it. Again he seems to withdraw into a pure spiritual impersonality or beyond all idea even of impersonal Self and to justify a spiritualised atheism or agnosticism; he becomes to the mind of man an indefinable, anirdesyam.

But out of this Unknowable the conscious Being, the divine Person, who has manifested himself here, still speaks, "This too is I; even here beyond the view of mind, I am He, the Purushottama."

3-05-16

Он — Вишну, Кришна, Кали. Он проявляет себя для нас, в человечестве, как личность Христа, или как личность Будды. Когда мы смотрим дальше нашего первого исключающее сосредоточенного видения, мы видим за Вишну всю личность Шивы, а за Шивой — всю личность Вишну.

Он — Ананта-гуна, бесконечное качество и бесконечная божественная Индивидуальность, которая проявляет себя через это. И снова, кажется что он уходит в чистую духовную безличность или за пределы всяких идей, даже о безличном Высшем "Я", и оправдывает одухотворённый атеизм или агностицизм. И он становится для ума человека неопределимым, анирдесьям.

Но вдруг из этого Непознаваемого говорит сознательное Существо, божественная Личность, которая проявляет себя здесь: "Это тоже Я. Даже здесь, за пределами видения ума, Я есть Он, Пурушоттама."

For, beyond the divisions and contradictions of the intellect there is another light and there the vision of a truth reveals itself which we may thus try to express to ourselves intellectually.

There all is one truth of all these truths; for there each is present and justified in all the rest.

In that light our spiritual experience becomes united and integralised; no least hair's breadth of real division is left, no shade of superiority and inferiority remains between the seeking of the Impersonal and the adoration of the divine Personality, between the way of knowledge and the way of devotion.

3-05-17

Потому что, за пределами делений и противоречий интеллекта, есть другой свет и есть видение истины, которое проявляет себя, которую мы можем попытаться выразить для себя через интеллект.

Из всех истин есть она истина всех таких истин. Потому что каждая представляет и оправдывается во всех остальных.

В этом свете наш духовный опыт становится объединённым и целостным. Между нашим поиском Безличного и восхищением божественной Личностью, между путём знания и путём обожания не остаётся ни малейшего зазора реального деления, ни тени превосходства или чего-то более низшего.

Chapter VI The Delight of the Divine		Глава VI Восторг Божественного


This then is the way of devotion and this its justification to the highest and the widest, the most integral knowledge, and we can now perceive what form and place it will take in an integral Yoga. Yoga is in essence the union of the soul with the immortal being and consciousness and delight of the Divine, effected through the human nature with a result of development into the divine nature of being, whatever that may be, so far as we can conceive it in mind and realise it in spiritual activity. Whatever we see of this Divine and fix our concentrated effort upon it, that we can become or grow into some kind of unity with it or at the lowest into tune and harmony with it. The old Upanishad put it trenchantly in its highest terms, "Whoever envisages it as the Existence becomes that existence and whoever envisages it as the Non-existence, becomes that non-existence;" so too it is with all else that we see of the Divine, — that, we may say, is at once the essential and the pragmatic truth of the Godhead. It is something beyond us which is indeed already within us, but which we as yet are not or are only initially in our human existence; but whatever of it we see, we can create or reveal in our conscious nature and being and can grow into it, and so to create or reveal in ourselves individually the Godhead and grow into its universality and transcendence is our spiritual destiny. Or if this seem too high for the weakness of our nature, then at least to approach, reflect and be in secure communion with it is a near and possible consummation.	3-06-01	Таков путь преданности и его объяснение для самого высокого, самого широкого, наиболее интегрального знания. И сейчас мы сможем понять — какую форму и какое место он займёт в интегральной Йоге. Йога по своей сути — это объединение души с бессмертным существованием, сознанием и восторгом Божественного, осуществляемое через человеческую природу. Результат этого — развитие в божественную природу существования, какой бы она ни была, насколько мы способны её понять в уме и воплотить в духовной активности. Чтобы мы не увидели в этом Божественном и как бы мы не фиксировали наши сосредоточенные усилия на нём, мы можем стать или вырасти в некоторое единство с ним или же, на более низком уровне, в некоторое согласие и гармонию с ним. Древние Упанишады остро выразили это в самых высоких понятиях, — "Тот, кто представляет себе это как Существование, становится этим существованием, а тот, кто представляет себе это как Не-существование, становится этим не-существованием." Так же обстоит дело и со всем остальным, что мы видим как Божественное. Это, можно сказать, одновременно и существенная и прагматическая истина о Боге. Это нечто вне нас, которое, на самом деле, уже внутри нас, но чем мы ещё не являемся, или являемся только на самых первых шагах, в нашем человеческом существовании. Однако, чтобы мы из этого не видели, мы можем сотворить это или раскрыть это в нашей сознательной природе и существе, и можем врасти в это. И таким образом можем создать или раскрыть в себе индивидуально Бога и вырасти в его всеобщность и трансцендентность. В этом — наше духовное предназначение. Или же, если это покажется слишком высоким для слабости нашей природы, то мы можем, по крайней мере, приблизиться, отражать это и быть в надёжном общении с этим — это близкий и возможный результат.
The aim of this synthetic or integral Yoga which we are considering, is union with the being, consciousness and delight of the Divine through every part of our human nature separately or simultaneously, but all in the long end harmonised and unified, so that the whole may be transformed into a divine nature of being. Nothing less than this can satisfy the integral seer, because what he sees must be that which he strives to possess spiritually and, so far as may be, become. Not with the knower in him alone, nor with the will alone, nor with the heart alone, but with all these equally and also with the whole mental and vital being in him he aspires to the Godhead and labours to convert their nature into its divine equivalents. And since God meets us in many ways of his being and in all tempts us to him even while he seems to elude us, — and to see divine possibility and overcome its play of obstacles constitutes the whole mystery and greatness of human existences — therefore in each of these ways at its highest or in the union of all, if we can find the key of their oneness, we shall aspire to track out and find and possess him. Since he withdraws into impersonality, we follow after his impersonal being and delight, but since he meets us also in our personality and through personal relations of the Divine with the human, that too we shall not deny ourselves; we shall admit both the play of the love and the delight and its ineffable union.	3-06-02	Цель той синтетической или интегральной Йоги, которую мы рассматриваем — объединение с существованием, сознанием и восторгом Божественного в каждой части нашей человеческой природы, по отдельности, или во всех сразу. В конце концов все части нашей природы должны быть приведены в гармонию и объединены так, чтобы вся эта природа могла бы быть преобразована в божественную природу. Ничто, меньшее этого не может удовлетворить интегрального видящего, потому что то, что он видит, должно быть тем, чем он стремится духовно овладеть, и насколько это возможно — стать. Он стремится к Божеству не только с одним только знающим, не только с одной только волей, не только с одним только сердцем, но со всеми ими в равной степени, а также со всем метальным и витальным существом. И он трудится, чтобы преобразовать свою природу в соответствующие божественные эквиваленты. И поскольку Бог встречает нас на многих путях своего бытия и во всём искушает нас Собой, даже если кажется, что он ускользает от нас, — а увидеть возможность божественного и преодолеть игру её препятствий это и есть вся тайна и величие человеческого существования — поэтому, на каждом из этих путей на их вершинах, или же в объединении всех путей, если мы сможем найти ключ к их единству, мы будем стремиться выследить, найти и завладеть им. Так, если он удаляется в безличность, мы следуем за его безличным существованием и восторгом. Но если он встречает нас также и в нашей индивидуальности и через личные отношения Божественного с человеком, то и мы не станем отказываться от себя. Мы признаём эту игру любви и восторг и её невыразимое единство.
By knowledge we seek unity with the Divine in his conscious being: by works we seek also unity with the Divine in his conscious being, not statically, but dynamically, through conscious union with the divine Will; but by love we seek unity with him in all the delight of his being. For that reason the way of love, however narrow it may seem in some of its first movements, is in the end more imperatively all-embracing than any other motive of Yoga. The way of knowledge tends easily towards the impersonal and the absolute, may very soon become exclusive. It is true that it need not do so; since the conscious being of the Divine is universal and individual as well as transcendent and absolute, here too there may be and should be a tendency to integral realisation of unity and we can arrive by it at a spiritual oneness with God in man and God in the universe not less complete than any transcendent union. But still this is not quite imperative. For we may plead that there is a higher and a lower knowledge, a higher self-awareness and a lower self-awareness, and that here the apex of knowledge is to be pursued to the exclusion of the mass of knowledge, the way of exclusion preferred to the integral way. Or we may discover a theory of illusion to justify our rejection of all connection with our fellow-men and with the cosmic action. The way of works leads us to the Transcendent whose power of being manifests itself as a will in the world one in us and all, by identity with which we come, owing to the conditions of that identity, into union with him as the one self in all and as the universal self and Lord in the cosmos. And this might seem to impose a certain comprehensiveness in our realisation of the unity. But still this too is riot quite imperative. For this motive also may lean towards an entire impersonality and, even if it leads to a continued participation in the activities of the universal Godhead, may be entirely detached and passive in its principle. It is only when delight intervenes that the motive of integral union becomes quite imperative.	3-06-03	Через знание мы ищем единства с Божественным в его сознательном существовании. Через работу мы тоже ищем единства с Божественным в его сознательном существовании, но не статически, а динамически, через сознательное единство с божественной Волей. Однако, через любовь мы ищем единства с ним во всём восторге его существования. По этой причине путь любви, каким бы узким он не показался в некоторых первых его движениях, в конце становится более властно все-обнимающим, чем любая другая побудительная причина Йоги. Путь знания легко устремляется к безличному и абсолютному и может довольно скоро стать исключающим остальное. Правда в том, что в исключении остального нет необходимости, поскольку сознательное существование Божественного является всеобщим и индивидуальным, так же, как и трансцендентным и абсолютным. И здесь тоже может и должна быть тенденция к интегральной реализации единства. И мы можем прийти к ней через духовное единство с Богом в человеке и Богом во вселенной и оно будет не менее полным, чем любое единство с трансцендентным. Но всё же, это не совсем обязательно. Потому что мы можем сослаться на то, что есть более высокое и более низшее знание, более высокое само-осознание и более низкое. И что здесь нужно стремиться к вершине знания, исключая массу другого знания, и что путь исключения предпочтительнее интегрального пути. Или же мы можем открыть теорию иллюзии, чтобы оправдать наш отказ от всякой связи с нашими близкими и с космическим действием. Путь работы ведёт нас к Трансцендентному, чья сила существования проявляет себя как воля в мире, единая и в нас, и во всем. Она проявляется через отождествление, благодаря которому мы, подчиняясь условиям этого отождествления, входим в союз с Трансцендентным как с единым "я" во всём и как с всеобщим "я" и Господином в космосе. И может показаться, что это накладывает определённую полноту в нашей реализации единства. Но и это тоже не обязательно. Потому что данная побудительная причина может также склоняться к полной безличности. И даже, если этот путь ведёт к постоянному участию в активностях всеобщего Божества, он может стать полностью отстранённым и пассивным по своему принципу. И только когда в это врывается восторг, то мотив интегрального единства становится совершенно обязательным.
This delight which is so entirely imperative, is the delight in the Divine for his own sake and for nothing else, for no cause or gain whatever beyond itself. It does not seek God for anything that he can give us or for any particular quality in him, but simply and purely because he is our self and our whole being and our all. It embraces the delight of the transcendence, not for the sake of transcendence, but because he is the transcendent; the delight of the universal, not for the sake of universality, but because he is the universal; the delight of the individual not for the sake of individual satisfaction, but because he is the individual. It goes behind all distinctions and appearances and makes no calculations of more or less in his being, but embraces him wherever he is and therefore everywhere, embraces him utterly in the seeming less as in the seeming more, in the apparent limitation as in the revelation of the illimitable; it has the intuition and the experience of his oneness and completeness everywhere. To seek after him for the sake of his absolute being alone is really to drive at our own individual gain, the gain of absolute peace. To possess him absolutely indeed is necessarily the aim of his delight in his being, but this comes when we possess him utterly and are utterly possessed by him and need be limited to no particular status or condition. To seek after him in some heaven of bliss is to seek him not for himself, but for the bliss of heaven; when we have all the true delight of his being, then heaven is within ourselves, and wherever he is and we are, there we have the joy of his kingdom. So too to seek him only in ourselves and for ourselves, is to limit both ourselves and our joy in him. The integral delight embraces him not only within our own individual being, but equally in all men and in all beings. And because in him we are one with all, it seeks him not only for ourselves, but for all our fellows. A perfect and complete delight in the Divine, perfect because pure and self-existent, complete because all-embracing as well as all-absorbing, is the meaning of the way of Bhakti for the seeker of the integral Yoga.	3-06-04	Этот восторг, который такой совершенно властный, это восторг Божественного ради него самого и ни для чего другого. Потому что нет никакой причины или пользы, кроме него самого. Этот восторг не ищет Бога ради чего-то что он может дать нам, или ради какого-то частного качества в нём, а просто и чисто потому, что он — это наше "я" и всё наше существо и вообще, наше всё. Он охватывает наслаждение трансцендентным, и не ради трансцендентного, а потому что он — трансцендентный. Он охватывает наслаждение всеобщим, не ради всеобщего, а потому что он — всеобщий. Он охватывает наслаждение индивидуальным, не ради индивидуального удовлетворения, а потому что он — индивидуальный. Он идёт за всеми различиями и проявлениями, и не подсчитывает, где чего больше, где меньше, в своём существе, а обнимает его везде где он есть, а поэтому — везде вообще. Он обнимает его целиком и в том, где кажется, что его меньше, и там, где кажется что его больше, и в кажущейся ограниченности, так же как и раскрытии беспредельного. У него — интуитивное ощущение и переживание своего единства и полноты везде. Искать его только ради его абсолютного существования это, на самом деле, означает преследовать нашу собственную выгоду, выгоду абсолютного покоя. Абсолютное обладание им, действительно необходимая цель его восторга в его существе, но это приходит, когда мы обладаем им полностью, и в свою очередь, полностью захвачены им, и нам не нужно ограничиваться никаким конкретным состоянием или условием. Искать его на каком-то из небес блаженства, означает искать его не для него самого, а для блаженства этих небес. Когда у нас есть весь истинный восторг его существования, тогда небеса внутри нас. И где бы мы не были, у нас будет радость его царства. Точно также, искать его только внутри себя и для себя, значит ограничивать как себя, так и нашу радость в нём. Интегральный восторг обнимает его не только внутри нашего собственного индивидуального существа, но точно так же, и во всех людях, и во всех существах. И поэтому в нём мы едины со всем, и ищем его не только для себя, но и для всех своих собратьев. Совершенный и полный восторг в Божественном, совершенный потому, что чистый и самосуществующий. А полный потому что всеохватывающий, так же, как и всепоглощающий — вот смысл пути Бхакти для искателя интегральной Йоги.
Once it is active in us, all other ways of Yoga convert themselves, as it were, to its law and find by it their own richest significance. This integral devotion of our being to God does not turn away from knowledge; the Bhakta of this path is the God-lover who is also the God-knower, because by knowledge of his being comes the whole delight of his being; but it is in delight that knowledge fulfils itself, the knowledge of the transcendent in the delight of the Transcendent, the knowledge of the universal in the delight of the universal Godhead, the knowledge of the individual manifestation in the delight of God in the individual, the knowledge of the impersonal in the pure delight of his impersonal being, the knowledge of the personal in the full delight of his personality, the knowledge of his qualities and their play in the delight of the manifestation, the knowledge of the qualityless in the delight of his colourless existence and non-manifestation.	3-06-05	Как только он начинает действовать в нас, все другие пути Йоги перестраивают себя, так сказать, на его закон и находят в нём свой собственный, самый богатый смысл. Интегральная преданность нашего существа Богу не заставляет отворачиваться от знания. Бхакта этого пути это — любящий Бога, который также и знающий Бога. Потому что благодаря знанию, его существо идёт к целостному восторгу своего существа. Но именно в восторге реализуется такое знание. Знание трансцендентного — в восторге от Трансцендентного. Знание всеобщего — в восторге от всеобщего Божества. Знание индивидуального проявления — в восторге Бога в индивидуальном. Знание безличного — в чистом восторге его безличного существования. Знание индивидуального — в полном восторге от его индивидуальности. Знание его качеств и их игры — в восторге от проявления. Знание отсутствие качеств — в восторге от его лишённого цветов существовании и не-проявленности.
So too this God-lover will be the divine worker, not for the sake of works or for a self-regarding pleasure in action, but because in this way God expends the power of his being and in his powers and their signs we find him, because the divine Will in works is the outflowing of the Godhead in the delight of its power, of divine Being in the delight of divine Force. He will feel perfect joy in the works and acts of the Beloved, because in them too he finds the Beloved; he will himself do all works because through those works too the Lord of his being expresses his divine joy in him: when he works, he feels that he is expressing in act and power his oneness with that which he loves and adores; he feels the rapture of the will which he obeys and with which all the force of his being is blissfully identified. So too, again, this God-lover will seek after perfection, because perfection is the nature of the Divine and the more he grows into perfection, the more he feels the Beloved manifest in his natural being. Or he will simply grow in perfection like the blossoming of a flower because the Divine is in him and the joy of the Divine, and as that joy expands in him, soul and mind and life too expand naturally into their godhead. At the same time, because he feels the Divine in all, perfect within every limiting appearance, he will not have the sorrow of his imperfection.	3-06-06	И точно также этот любящий Бога будет божественным рабочим, не ради самих дел, или эгоистичного удовольствия в действии, но потому, что таким образом Бог расходует силу своего существа и в его силах и его знаках мы находим его. Потому что божественная Воля в работе это излияние Божества в восторге своей энергии, божественного Существа в восторге божественной Силы. Он будет чувствовать совершенную радость в работе и действиях Любимого, потому что и в них тоже он находит Возлюбленного. Он сам будет выполнять все дела, потому что через них тоже Господин его существа выражает свою божественную радость в нём. Когда он работает, он чувствует, что выражает в действии и энергии его единство с тем, что он любит и чем восхищается. Он чувствует восторг воли, которой он подчиняется и с которой блаженно отождествляются вся сила его существа. И точно также, снова, этот любящий Бога будет искать совершенства, потому что совершенство — это природа Божественного. И чем больше он врастает в совершенство, тем сильнее он ощущает, как Любимый проявляется в его естественном существовании. Или же он будет просто врастать в совершенство как распускающийся цветок, потому что Божественное — в нём и в нём — радость Божественного. И по мере того, как эта радость расширяется в нём, душа, ум и жизнь тоже естественным образом расширяются в свою божественность. И в то же время, из-за того, что он чувствует Божественное во всём, чувствует совершенство внутри каждого ограничивающего проявления, он не станет печалиться от своего несовершенства.
Nor will the seeking of the Divine through life and the meeting of him in all the activities of his being and of the universal being be absent from the scope of his worship. All Nature and all life will be to him at once a revelation and a fine trysting-place. Intellectual and aesthetic and dynamic activities, science and philosophy and life, thought and art and action will assume for him a diviner sanction and a greater meaning. He will seek them because of his clear sight of the Divine through them and because of the delight of the Divine in them. He will not be indeed attached to their appearances, for attachment is an obstacle to the Ananda; but because he possesses that pure, powerful and perfect Ananda which obtains everything but is dependent on nothing, and because he finds in them the ways and acts and signs, the becomings and the symbols and images of the Beloved, he draws from them a rapture which the normal mind that pursues them for themselves cannot attain or even dream. All this and more becomes part of the integral way and its consummation.	3-06-07	Ни поиск Божественного через жизнь, ни встреча с ним во всех активностях его существа и всеобщего существования не будут исключены из сферы его поклонения. Вся Природа и вся жизнь будут для него одновременно и откровением и прекрасным местом встречи. Интеллектуальная, эстетическая и динамическая деятельность, наука и философия, жизнь, мышление, искусство и действие получат для него божественное согласие и обретут более великий смысл. Он будет искать их из-за его ясного видения Божественного в них, и из-за восторга Божественного в них. На самом деле, он не будет привязан к их внешним проявлениям, потому привязанность — это препятствие для Ананды. Но из-за того, что у него будет эта чистая, мощная и совершенная Ананда, которая вбирает в себя всё, и не зависит ни от чего, и потому что он находит в ней пути, действия и знаки, становления, символы и образы Любимого, он будет черпать из них такой восторг, который обычный ум, что гоняется за этим ради себя самого, не может достичь, и даже не может вообразить. Всё это и даже больше станет частью интегрального пути и его завершением.
The general power of Delight is love and the special mould which the joy of love takes is the vision of beauty. The God-lover is the universal lover and he embraces the All-blissful and All-beautiful. When universal love has seized on his heart, it is the decisive sign that the Divine has taken possession of him; and when he has the vision of the All-beautiful everywhere and can feel at all times the bliss of his embrace, that is the decisive sign that he has taken possession of the Divine. Union is the consummation of love, but it is this mutual possession that gives it at once the acme and the largest reach of its intensity. It is the foundation of oneness in ecstasy.	3-06-08	Главная сила Восторга — это любовь, а особая форма, которую принимает радость любви — это видение красоты. Любящий Бога — это всеобщий любящий и он обнимает и Все-блаженного и Все-прекрасного. Когда всеобщая любовь захватывает его сердце, это решающий знак, что Божественное овладело им. И когда он начинает видеть везде Все-прекрасного, и может всё время ощущать блаженство его объятия, это решающий знак, что он овладел Божественным. Союз — это достижение цели любви, но это — взаимное обладание, которое даёт сразу и высшую точку и самый широкий охват её интенсивности. Это основание для единства в экстазе.

Chapter VII
The Ananda Brahman

Глава VII
Ананда Брахман

The way of devotion in the integral synthetic Yoga will take the form of a seeking after the Divine through love and delight and a seizing with joy on all the ways of his being. It will find its acme in a perfect union of love and a perfect enjoyment of all the ways of the soul's intimacy with God.

It may start from knowledge or it may start from works, but it will then turn knowledge into a joy of luminous union with the being of the Beloved and turn works into a joy of the active union of our being with the will and the power of being of the Beloved.

Or it may start directly from love and delight; it will then take both these other things into itself and will develop them as part of the complete joy of oneness.

2-07-01

Путь преданности в интегральной синтетической Йоги примет форму поиска Божественного через любовь, восторг и овладение с радостью на всех путях его бытия. Он достигнет своей вершины в совершенном союзе любви и совершенном наслаждении всех способов сокровенных отношений души с Богом.

Он может начаться с знания, или может начаться с работы, но затем он превратит знание в радость светлого союза с бытием Любимого и превратит работу в радость активного единства нашего существа с волей и силой бытия Любимого.

Или же он может начаться прямо с любви и восторга. Тогда он вберёт и то и другое в себя и будет развивать их как часть полной радости единства.

The beginning of the heart's attraction to the Divine may be impersonal, the touch of an impersonal joy in something universal or transcendent that has revealed itself directly or indirectly to our emotional or our aesthetic being or to our capacity of spiritual felicity.

That which we thus grow aware of is the Ananda Brahman, the bliss existence.

There is an adoration of an impersonal Delight and Beauty, of a pure and an infinite perfection to which we can give no name or form, a moved attraction of the soul to some ideal and infinite Presence, Power, existence in the world or beyond it, which in some way becomes psychologically or spiritually sensible to us and then more and more intimate and real.

That is the call, the touch of the bliss existence upon us.

Then to have always the joy and nearness of its presence, to know what it is, so as to satisfy the intellect and the intuitional mind of its constant reality, to put our passive and, so far as we can manage it, our active, our inner immortal and even our outer mortal being into perfect harmony with it, grow into a necessity of our living.

And to open ourselves to it is what we feel to be the one true happiness, to live into it the sole real perfection.

2-07-02

Начало притяжения сердца к Божественному может быть безличным. Касание безличной радости в чём-то всеобщем или трансцендентном, что раскрыло себя напрямую, или косвенно нашему эмоциональному или нашему эстетическому существу, или для нашей способности к духовному счастью.

То, что мы таким образом начинаем осознавать — это Ананда Брахман, блаженное существование.

Возможно преклонение перед безличным Восторгом и Красотой, перед чистым и бесконечным совершенством, которому мы не можем дать ни имени, ни формы, трогательное влечение души к некому идеальному и бесконечному Присутствию, Силе, существованию в мире или за пределами его, которое, некоторым образом, становится психологически или духовно ощутимым для нас и затем всё более близким и реальным.

Это — зов, это прикосновение к нам блаженного существования.

Затем чтобы всегда обладать этой радостью и близостью его присутствия, чтобы знать что это такое, чтобы удовлетворять интеллект и интуитивный ум его постоянной реальностью, нужно привести нашу пассивное, и, насколько мы это сможем, наше активное, наше внутреннее бессмертное и даже наше внешнее смертное существо в совершенную гармонию с этим, превратить это в необходимость нашей жизни.

И затем открыть себя этому, тому что мы чувствуем должно быть единственным настоящим счастьем, жить в этом — вот единственное настоящее совершенство.

A transcendent Bliss, unimaginable and inexpressible by the mind and speech, is the nature of the Ineffable.

That broods immanent and secret in the whole universe and in everything in the universe. Its presence is described as a secret ether of the bliss of being, of which the Scripture says that, if this were not, none could for a moment breathe or live.

And this spiritual bliss is here also in our hearts. It is hidden in from the toil of the surface mind which catches only at weak and flawed translations of it into various mental, vital and physical forms of the joy of existence.

But if the mind has once grown sufficiently subtle and pure in its receptions and not limited by the grosser nature of our outward responses to existence, we can take a reflection of it which will wear perhaps wholly or predominantly the hue of whatever is strongest in, our nature.

It may present itself first as a yearning for some universal Beauty which we feel in Nature and man and in all that is around us; or we may have the intuition of some transcendent Beauty of which all apparent beauty here is only a symbol.

That is how it may come to those in whom the aesthetic being is developed and insistent and the instincts which, when they find form of expression, make the poet and artist, are predominant.

Or it may be the sense of a divine spirit of love or else a helpful and compassionate infinite Presence in the universe or behind or beyond it which responds to us when we turn the need of our spirit towards it.

So it may first show itself when the emotional being is intensely developed. It may come near to us in other ways, but always as a Power or Presence of delight, beauty, love or peace which touches the mind, but is beyond the forms these things take ordinarily in the mind.

2-07-03

Трансцендентное Блаженство, невообразимое и невыразимое для ума и слова — это природа Неописуемого.

Оно тайно и неотъемлемо присутствует во всей вселенной и во всём, что есть во вселенной. Его присутствие описывается как тайный эфир блаженства существования. В Писаниях о нём говорят, что, если бы его не было, то никто даже на мгновение не смог бы дышать или жить.

И это духовное блаженство есть так же и в наших сердцах. Оно скрыто от работы поверхностного ума, который улавливает лишь слабые и ошибочные переводы его в различные ментальные, витальные и физические формы радости существования.

Но если ум в какой-то момент становится достаточно утонченным и чистым в своих восприятиях и не ограничен грубой природой наших внешних откликов на существование, мы можем воспринять его отражение. Отражение, которое, возможно полностью или преимущественно будет носить оттенок того, в чём оно сильнее всего — нашей природы.

Оно может представиться поначалу как стремление к некой всеобщей Красоте, которую мы чувствуем в Природе и человеке, и во всём, что вокруг нас. Или же у нас может быть интуитивное чувство некой трансцендентной Красоты, для которой вся видимая здесь красота лишь символ.

Так оно может прийти к тем, у которых развито и настойчиво эстетическое существо и преобладает интуиция, которые, если они найдут форму выражения, сделают из человека поэта или художника.

Или же это может быть ощущение божественного духа любви, или же помогающего и сострадающего бесконечного Присутствия во вселенной, или же за вселенной, или же вне вселенной, которое отвечает нам, когда мы обращаем к нему нужды нашего духа.

Также оно может впервые проявить себя когда интенсивно развивается эмоциональное существо. Оно может подойти ближе к нам и другими способами, но всегда как Сила, или Присутствие восторга, красоты, любви или покоя, которое касается ума, но само находится за пределами тех форм, которые эти вещи обычно принимают в уме.

For all joy, beauty, love, peace, delight are outflowings from the Ananda Brahman, — all delight of the spirit, the intellect, the imagination, aesthetic sense, ethical aspiration and satisfaction, action, life, the body. And through all ways of our being the Divine can touch us and make use of them to awaken and liberate the spirit.

But to reach the Ananda Brahman in itself the mental reception of it must be subtilised, spiritualised, universalised, discharged of everything that is turbid and limiting.

For when we draw quite near or enter into it, it is by an awakened spiritual sense of a transcendent and a universal Delight which exists within and yet behind and beyond the contradictions of the world and to which we can unite ourselves through a growing universal and spiritual or a transcendental ecstasy.

2-07-04

Потому что всякая радость, красота, любовь, покой, восторг — это потоки из Ананда Брахмана. Всякий восторг духа, интеллекта, воображения, эстетического чувства, этического устремления и удовлетворения, действия жизни, тела. И через все пути нашего существа это Божественное может коснуться нас и использовать их для пробуждения и освобождения духа.

Но чтобы достичь Ананда Брахмана самого по себе, ментальное восприятие должно стать утонченным, одухотворённым, всеобщим, освободившимся от всего запутанного и ограничивающего.

Потому что когда нас притягивает совсем близко к нему, или же мы входим в него, это происходит благодаря пробуждению духовного чувства трансцендентного и всеобщего Восторга, который существует внутри, и всё же он позади, и за пределами противоречий мира. Это Восторг, с которым мы можем соединиться через растущий всеобщий и духовный или трансцендентный экстаз.

Ordinarily, the mind is satisfied with reflecting this Infinity we perceive or with feeling the sense of it within and without us, as an experience which, however frequent, yet remains exceptional.

It seems in itself so satisfying and wonderful when it comes and our ordinary mind and the active life which we have to lead may seem to us so incompatible with it, that we may think it excessive to expect anything more.

But the very spirit of Yoga is this, to make the exceptional normal, and to turn that which is above us and greater than our normal selves into our own constant consciousness.

Therefore we should not hesitate to open ourselves more steadily to whatever experience of the Infinite we have, to purify and intensify it, to make it our object of constant thought and contemplation, till it becomes the originating power that acts in us, the Godhead we adore and embrace, our whole being is put into tune with it and it is made the very self of our being.

2-07-05

Обычно ум бывает доволен отражением той Бесконечности, которую мы воспринимаем, или ощущением её смысла внутри нас и вне нас, как переживанием, которое, как бы часто не происходило, всё же остаётся исключительным.

Оно кажется само по себе настолько утоляющим и прекрасным, когда оно приходит, а наш обычный ум и активная жизнь, которую мы должны вести, могут показаться настолько несовместимым с ним, что мы можем посчитать чрезмерным ожидать чего-то большего.

Но сам дух Йоги состоит в том, чтобы сделать исключительное нормальным и повернуть дело так, чтобы то, что выше нас и больше чем наше обычное "я", стало нашим собственным постоянным сознанием.

Поэтому нам нужно, не сомневаясь, открывать себя всё более уверенно каждому переживанию Бесконечного, которое к нам приходит, очищать и усиливать это переживание, сделать его объектом нашей постоянной мысли и созерцания, пока оно не станет порождающей силой, действующей в нас. Пока оно не станет Божеством, которым мы восхищаемся и обнимаем, пока всё наше существо не настроится на это и оно не станет истинной сутью нашего существа.

Our experience of it has to be purified of any mental alloy in it, otherwise it departs, we cannot hold it. And part of this purification is that it shall cease to be dependent on any cause or exciting condition of mind; it must become its own cause and self-existent, source of all other delight, which will exist only by it, and not attached to any cosmic or other image or symbol through which we first came into contact with it.

Our experience of it has to be constantly intensified and made more concentrated; otherwise we shall only reflect it in the mirror of the imperfect mind and not reach that point of uplifting and transfiguration by which we are carried beyond the mind into the ineffable bliss.

Object of our constant thought and contemplation, it will turn all that is into itself, reveal itself as the universal Ananda Brahman and make all existence its outpouring.

If we wait upon it for the inspiration of all our inner and our outer acts, it will become the joy of the Divine pouring itself through us in light and love and power on life and all that lives.

Sought by the adoration and love of the soul, it reveals itself as the Godhead, we see in it the face of God and know the bliss of our Lover.

Tuning our whole being to it, we grow into a happy perfection of likeness to it, a human rendering of the divine nature. And when it becomes in every way the self of our self, we are fulfilled in being and we bear the plenitude.

2-07-06

Наше переживание этого должно быть очищено от любой ментальной примеси. Иначе оно уйдёт и мы не сможем удержать его. И часть такого очищения в том, что нужно перестать быть зависимым от любой причины или возбуждающего состояния ума.

Это переживание должно стать своей собственной причиной и существующим само по себе. Должно стать источником всякого другого восторга, который будет приходить только благодаря этому. И не привязываться ни к какому космическому или иному образу, или символу, через который мы впервые вступили с этим в контакт.

Наше переживание этого должно постоянно усиливаться и становиться все более концентрированным. Иначе мы лишь отразим его в зеркале несовершенного ума и не достигнем той точки подъема и преобразования, при помощи которой нас унесёт за пределы ума в невыразимое блаженство.

Объект нашего постоянной размышления и созерцания, он превратить всё, что существует в себя, раскроет себя как всеобщий Ананда Брахман и сделает всё существованием своим потоком.

Если мы ждём от него вдохновения для всех наши внутренних и наших внешних дел, он станет радостью Божественного, которая будет лить себя через нас в свете, любви, силе на жизнь и на всё, что живёт.

Найденный через восхищение и любовь души, он раскроет себя как Божество, и мы увидим в нём лик Бога, и познаем блаженство нашего Любимого.

Настраивая всё наше существо на него, мы будем врастать в счастливое совершенство подобия с ним, человеческое отражение божественной природы. И когда он станет на каждом пути сутью нашего "я" мы станем реализованными в своём существе и будем нести это изобилие.

Brahman always reveals himself to us in three ways, within ourselves, above our plane, around us in the universe.

Within us there are two centres of the Purusha, the inner Soul through which he touches us to our awakening; there is the Purusha in the lotus of the heart which opens upward all our powers and the Purusha in the thousand-petalled lotus whence descend through the thought and will, opening the third eye in us, the lightnings of vision and the fire of the divine energy.

The bliss existence may come to us through either one of these centres. When the lotus of the heart breaks open, we feel a divine joy, love and peace expanding in us like a flower of light which irradiates the whole being.

They can then unite themselves with their secret source, the Divine in our hearts, and adore him as in a temple; they can flow upwards to take possession of the thought and the will and break out upward towards the Transcendent; they stream out in thought and feeling and act towards all that is around us.

But so long as our normal being offers any obstacle or is not wholly moulded into a response to this divine influence or an instrument of this divine possession, the experience will be intermittent and we may fall back constantly into our old mortal heart; but by repetition, abhyasa, or by the force of our desire and adoration of the Divine, it will be progressively remoulded until this abnormal experience becomes our natural consciousness.

2-07-07

Брахман всегда открывает себя для нас тремя способами: внутри нас, выше нашего плана и вокруг нас во вселенной.

Внутри нас есть два центра Пуруши, внутренней Души, через которую он касается нас чтобы нас пробудить.

Есть Пуруша в лотосе сердца, открывающем вверх все наши силы, и Пуруша в тысячелепестковом лотосе, через который спускается мысль и воля, открывая у нас третий глаз, спускаются озарения видения и огонь божественной энергии.

Блаженство существования может прийти к нам через любой из этих центров. Когда открывается лотос сердца, мы чувствуем божественную радость, любовь и покой, которые распускаются в нас словно цветок лучей света, освещающий всё существо.

Тогда они могут объединиться в своём тайном источнике, Божественном в наших сердцах, и поклоняться ему, как в храме. Они могут течь вверх, чтобы овладеть мыслью и волей и прорваться вверх к Трансцендентному. Они изливаются через мысли и чувства, и действуют на всё, что окружает нас.

Но до тех пор, пока наше обычное существо создаёт какие-либо препятствия, или не полностью сформировано в ответ на это божественное влияние, или инструмент такого влияние, переживание будет прерывистым. И мы можем постоянно возвращаться в наше прежнее смертное сердце. Однако при помощи повторения, абхьясы, или силой нашего желания и восхищения Божественным, оно будет постепенно преобразовываться, пока это ненормальное переживание не станет нашим обычным сознанием.

When the other upper lotus opens, the whole mind becomes full of a divine light, joy and power, behind which is the Divine, the Lord of our being on his throne with our soul beside him or drawn inward into his rays; all the thought and will become then a luminosity, power and ecstasy; in communication with the Transcendent, this can pour down towards our mortal members and flow by them outwards on the world.

In this dawn too there are, as the Vedic mystics knew, our alternations of its day and night, our exiles from the light: but as we grow in the power to hold this new existence, we become able to look long on the sun from which this irradiation proceeds and in our inner being we can grow one body with it.

Sometimes the rapidity of this change depends on the strength of our longing for the Divine thus revealed, and on the intensity of our force of seeking; but at others it proceeds rather by a passive surrender to the rhythms of his all-wise working which acts always by its own at first inscrutable method.

But the latter becomes the foundation when our love and trust are complete and our whole being lies in the clasp of a Power that is perfect love and wisdom.

2-07-08

Когда раскрывается другой верхний лотос, весь ум наполняется божественным светом, радостью и силой, позади который стоит Божественное, Господин нашего существа на своём троне с нашей душой или перед ним, или втянутой внутрь в его лучи.

Все мысли и воля становятся тогда этим светом, силой и экстазом. В общении с Трансцендентным это может литься вниз на наши смертные элементы и течь через них во внешний мир.

В этом рассвете тоже есть, как знали мистики Вед, наша смена дня и ночи, наше изгнание из света. Но по мере того, как мы растем в силе, чтобы овладеть этим новым существованием, мы становимся способными дольше смотреть на то солнце, из которого идёт это лучение и в нашем внутреннем существе мы можем врастать в единое тело с этим.

Временами скорость такого изменения зависит от силы нашего желания Божественного, который так раскрывается, и от интенсивности силы нашего поиска.

Но в других случаях это происходит скорее через пассивное подчинение ритмам его все-знающей работы, которая действует всегда своим собственным, поначалу загадочным для нас способом.

Но другие способы становятся основой когда наша любовь и вера достигли полноты и всё наше существо лежит в объятиях Силы, которая — совершенная любовь и мудрость.

The Divine reveals himself in the world around us when we look upon that with a spiritual desire of delight that seeks him in all things. There is often a sudden opening by which the veil of forms is itself turned into a revelation.

A universal spiritual Presence, a universal peace, a universal infinite Delight has manifested, immanent, embracing, all-penetrating.

This Presence by our love of it, our delight in it, our constant thought of it returns and grows upon us; it becomes the thing that we see and all else is only its habitation, form and symbol.

Even all that is most outward, the body, the form, the sound, whatever our senses seize, are seen as this Presence; they cease to be physical and are changed into a substance of spirit. This transformation means a transformation of our own inner consciousness; we are taken by the surrounding Presence into itself and we become part of it.

Our own mind, life, body become to us only its habitation and temple, a form of its working and an instrument of its self-expression. All is only soul and body of this delight.

2-07-09

Божественное открывает себя в мире вокруг нас, когда мы смотрим на это с духовным желанием восторга, которое ищет его во всём. И часть оно внезапно открывается, благодаря чему сама по себе завеса форм превращается в откровение.

И тогда проявляется всеобщее духовное Присутствие, всеобщий покой, всеобщий бесконечный Восторг — неотъемлемо присущие нам, обнимающие, проникающие во всё.

Это Присутствие благодаря нашей любви к нему, нашему восторгу в нём, нашей постоянной мысли о нём — возвращается и растёт в нас. Оно становится собственно тем, что мы видим, а всё остальное — это лишь привычки, формы и символы.

Даже всё самое внешнее — тело, облик, звук, что улавливают наши чувства, видится как это Присутствие. Они перестают быть физическими и превращаются в субстанцию духа. Такая трансформация означает трансформацию нашего собственного внутреннего сознания. Окружающее Присутствие захватывает нас в себя и мы становимся частью его.

Наш ум, жизнь, тело становятся для нас только его жилищем и храмом, формой его работы и инструментом его самовыражения. Всё становится только лишь душой и телом этого восторга.

This is the Divine seen around us and on our own physical plane. But he may reveal himself above. We see or feel him as a high-uplifted Presence, a great infinite of Ananda above us, — or in it, our Father in heaven, — and do not feel or see him in ourselves or around us.

So long as we keep this vision, the mortality in us is quelled by that Immortality; it feels the light, power and joy and responds to it according to its capacity; or it feels the descent of the spirit and it is then for a time transformed or else uplifted into some lustre of reflection of the light and power; it becomes a vessel of the Ananda.

But at other times it lapses into the old mortality and exists or works dully or pettily in the ruck of its earthly habits.

The complete redemption comes by the descent of the divine Power into the human mind and body and the remoulding of their inner life into the divine image, — what the Vedic seers called the birth of the Son by the sacrifice. It is in fact by a continual sacrifice or offering, a sacrifice of adoration and aspiration, of works, of thought and knowledge, of the mounting flame of the Godward will that we build ourselves into the being of this Infinite.

2-07-10

Это — то Божественное, что мы видим вокруг себя на нашем собственном физическом плане. Но оно может открыть себя и на более высоких планах. Мы видим или чувствуем его как поднятое высоко Присутствие, как великую бесконечность Ананды над нами, или же, в ней, как нашего Отца в небесах, — и не ощущаем или не видим его в себе или вокруг нас.

Так долго, как мы сохраняем это видение, смертное в нас подавляется этим Бессмертием. Оно чувствует свет, силу и радость и откликается на Бессмертное в соответствии с нашими способностями. Или же оно ощущает нисхождение духа и на какое то время оно трансформируется или даже поднимается в некоторое сияние отражения его света и силы. И смертное становится сосудом Ананды.

Но в другие периоды человек падает в прежнее смертное состояние и существует или работает вяло или мелочно в беспорядке своих земных привычек.

Полное освобождение приходит через нисхождение божественной Силы в человеческий ум и тело и через преобразование их внутренней жизни в божественный образ.

Это то, что провидцы Вед называли рождением Сына через жертвоприношение. И действительно, это постоянное жертвоприношение или служение. И через жертву восхищения и устремления, жертву работы, мыслей и знания, жертву поднимающегося пламени воли, направленной к Богу, мы встраиваем себя в это Бесконечное, в его существование.

When we possess firmly this consciousness of the Ananda Brahman in all of these three manifestations, above, within, around, we have the full oneness of it and embrace all existences in its delight, peace, joy and love; then all the worlds become the body of this self.

But we have not the richest knowledge of this Ananda if it is only an impersonal presence, largeness or immanence that we feel, if our adoration has not been intimate enough for this Being to reveal to us out of its wide-extended joy the face and body and make us feel the hands of the Friend and Lover.

Its impersonality is the blissful greatness of the Brahman, but from that call look out upon us the sweetness and intimate control of the divine Personality. For Ananda is the presence of the Self and Master of our being and the stream of its outflowing can be the pure joy of his Lila.

2-07-11

Когда мы сможем устойчиво владеть этим сознанием, сознанием Ананда Брахмана, во всех его трёх проявлениях — над нами, внутри нас, вокруг нас, мы обретём полное единство с ним и будем обнимать все существования в их восторге, покое, радости и любви. И тогда все миры станут телом этого "я".

Но у нас не будет самого важного знания этой Ананды, если это будет только безличное присутствие, широта и неотъемлемое присутствие, которые мы ощущаем, если наше восхищение не станет настолько близким, чтобы это Существо открыло нам из своей широко распространяющейся радости свой лик и тело и заставило бы нас ощутить руку Друга и Любимого.

Его безличность — это блаженное величие Брахмана, но из этого призыва на нас смотрит сладость и сокровенное правление божественной Личности. Потому что Ананда — это присутствие Высшего "Я" и Хозяина нашего существования и её потоки могут стать чистой радостью его Лилы.

Chapter VIII
The Mystery of Love

Глава VIII
Тайна Любви

The adoration of the impersonal Divine would not be strictly a Yoga of devotion according to the current interpretation; for in the current forms of Yoga it is supposed that the Impersonal can only be sought for a complete unity in which God and our own person disappear and there is none to adore or to be adored; only the delight of the experience of oneness and infinity remains.

But in truth the miracles of spiritual consciousness are not to be subjected to so rigid a logic.

When we first come to feel the presence of the infinite, as it is the finite personality in us which is touched by it, that may well answer to the touch and call with a sort of adoration.

Secondly, we may regard the Infinite not so much as a spiritual status of oneness and bliss, or that only as its mould and medium of being, but rather as the presence of the ineffable Godhead to our consciousness, and then too love and adoration find their place.

And even when our personality seems to disappear into unity with it, it may still be — and really is — the individual divine who is melting to the universal or the supreme by a union in which love and lover and loved are forgotten in a fusing experience of ecstasy, but are still there latent in the oneness and subconsciently persisting in it.

All union of the self by love must necessarily be of this nature. We may even say, in a sense, that it is to have this joy of union as the ultimate crown of all the varied experiences of spiritual relation between the individual soul and God that the One became many in the universe.

3-08-01

Поклонение безличному Божественному не должно было быть, строго говоря, Йогой преданности, согласно принятой сейчас интерпретации. Потому что в современных формах Йоги предполагается что Безличное можно искать только ради полного слияния, в котором Бог и наша личность исчезают и уже нет ни того, кто поклоняется, ни того, кому поклоняются. Остаётся только восторг переживания единства и бесконечности.

Но на самом деле чудеса духовного сознания не должны подчиняться столь жёсткой логике.

Когда мы впервые почувствуем присутствие бесконечного, то поскольку эта бесконечность касается именно конечная личность в нас, то она вполне может откликнуться на касание и зов каким-то видом обожания.

Во-вторых, мы можем смотреть на Бесконечное не столько как на духовное состояние единства и блаженства, или только как на форму и среду существования, а больше как на присутствие невыразимого Божества в нашем сознании, тогда и любовь, и обожание будут на своём месте.

И даже, когда кажется, что наша индивидуальность растворяется в единстве с этим, она всё ещё может быть, — а в действительности так оно и есть, — индивидуальным божественным, которое вливается во всеобщее или высшее через единство, в котором любовь, любящий и любимый забываются в растворяющем единстве экстаза, но они всё ещё скрыто остаются в этом единстве и подсознательно упорствуют в нём.

Всякое единение внутреннего "я" через любовь обязательно будет иметь такую природу. Мы можем даже сказать, в некотором смысле, что именно эта радость единства должна быть окончательным венцом всех различных переживаний духовных отношений между индивидуальной душой и Богом, благодаря которым Единый становится многим во вселенной.

Still, the more varied and most intimate experience of divine love cannot come by the pursuit of the impersonal Infinite alone; for that the Godhead we adore must become near and personal to us.

It is possible for the Impersonal to reveal within itself all the riches of personality when we get into its heart, and one who sought only to enter into or to embrace the infinite Presence alone, may discover in it things he had not dreamed of; the being of the Divine has surprises for us which confound the ideas of the limiting intellect.

But ordinarily the way of devotion begins from the other end; it starts from and it rises and widens to its issue by adoration of the divine Personality.

The Divine is a Being and not an abstract existence or a status of pure timeless infinity; the original and universal existence is He, but that existence is inseparable from consciousness and bliss of being, and an existence conscious of its own being and its own bliss is what we may well call a divine infinite Person, — Purusha.

Moreover all consciousness implies power, Shakti; where there is infinite consciousness of being, there is infinite power of being, and by that power all exists in the universe.

All beings exist by this Being; all things are the faces of God; all thought and action and feeling and love proceed from him and return to him, all their results have him for source and support and secret goal.

It is to this Godhead, this Being that the Bhakti of an integral Yoga will be poured out and uplifted.

Transcendent, it will seek him in the ecstasy of an absolute union: universal, it will seek him in infinite quality and every aspect and in all beings with a universal delight and love; individual, it will enter into all human relations with him that love creates between person and person.

3-08-02

Тем не менее, более разнообразное и самое сокровенное переживание божественной любви не может прийти когда мы преследуем только одну безличную Бесконечность. Потому что то Божество, которое мы обожаем должно стать для нас близким и личным.

Возможно, что Безличное откроет в себе все богатства личностного, когда мы придём в его сердце. И тот, кто стремился только войти и обнять одно лишь бесконечное Присутствие, может обнаружить в нём то, о чём он даже и не мечтал. Существование Божественного преподносит нам такие сюрпризы, которые сбивают с толку идеи ограниченного интеллекта.

Но обычно путь посвящения начинается с другого конца. Он начинается, растёт и расширяется до своего исхода с обожания божественной Личности.

Божественное — это Существо, а не абстрактное существование или состояние чистой бесконечности вне времени. Источник и всеобщее существование — это Он. Но это существование неотделимо от сознания и блаженства его существа и существование сознания его собственного существа и его собственного блаженства — это то, что мы вполне можем назвать божественной бесконечной Личностью — Пурушей.

Более того, всякое сознание подразумевает силу, Шакти. Там, где есть бесконечное сознание существования, есть и бесконечная сила существования. И благодаря этой силе существует всё во вселенной.

Все существа существую благодаря этому Существу. Все вещи — лики Бога. Все мысли, действия, чувства и любовь выходят из него и возвращаются в него. И для всех их результатов он — это их источник, поддержка и тайная цель.

Именно на это Божество, это Существо будет литься и подниматься Бхакти интегральной Йоги.

Трансцендентное, это Бхакти будет искать его в экстазе абсолютного единства.

Всеобщее, оно будет искать его в бесконечном качестве и в каждом из его аспектов, и во всех существах со всеобщим восторгом и любовью.

Индивидуальное, оно будет входить с ним во все человеческие отношения, которые любовь порождает между одной личностью и другой.

It may not be possible to seize from the beginning on all the complete integrality of that which the heart is seeking; in fact, it is only possible if the intelligence, the temperament, the emotional mind have already been developed into largeness and fineness by the trend of our previous living.

That is what the experience of the normal life is meant to lead to by its widening culture of the intellect, the aesthetic and emotional mind and of our parts too of will and active experience. It widens and refines the normal being so that it may open easily to all the truth of That which was preparing it for the temple of its self-manifestation.

Ordinarily, man is limited in all these parts of his being and he can grasp at first only so much of the divine truth as has some large correspondence to his own nature and its past development and associations.

Therefore God meets us first in different limited affirmations of his divine qualities and nature: he presents himself to the seeker as an absolute of the things he can understand and to which his will and heart can respond; he discloses some name and aspect of his Godhead.

This is what is called in Yoga the ishta-devata, the name and form elected by our nature for its worship. In order that the human being may embrace this Godhead with every part of himself, it is represented with a form that answers to its aspects and qualities and which becomes the living body of God to the adorer.

These are those forms of Vishnu, Shiva, Krishna, Kali, Durga, Christ, Buddha, which the mind of man seizes on for adoration. Even the monotheist who worships a formless Godhead, yet gives to him some form of quality, some mental form or form of Nature by which he envisages and approaches him.

But to be able to see a living form, a mental body, as it were, of the Divine gives to the approach a greater closeness and sweetness.

3-08-03

Возможно, поначалу, будет невозможно ухватить всю полноту целостности того, что ищет сердце. В действительности, это возможно только если интеллект, темперамент, эмоциональный ум уже развились до нужной степени широты и утончённости, благодаря динамике развития в наших предыдущих жизнях.

Это то, к чему должен привести опыт обычной жизни, благодаря расширению культуры интеллекта, эстетического и эмоционального ума, а также таких наших важных частей сознания, как воля и активное переживание. Он расширяет и делает тоньше обычное существо так, чтобы оно могло легко открыться всей истине Того, что готовило его в качестве храма для своего самопроявления.

Обычно человек ограничен во всех этих элементах своего существа и может поначалу понять только ту часть божественной истины, которая находится в каком-либо широком соответствии с его собственной природой и его предыдущем развитием и ассоциациями.

Поэтому Бог встречает нас поначалу в различных ограниченных подтверждениях своих божественных качеств и природы. Он показывает себя искателю абсолюта в том, что он может понять и на что его воля и сердце могут ответить. Он раскрывает некоторое имя и аспект своей Божественности.

Это то, что называется в Йоге как ишта-девата, имя и форма, выбранные нашей природой для почитания. Для того, чтобы человеческое существо могло объять это Божественное в каждой части себя самого, оно представляется в форме, которая отвечает своим аспектам и качествам и которая для поклоняющегося становится живым телом Бога.

Это те формы Вишну, Шивы, Кришны, Кали, Дурги, Христа, Будды, за которые ум человека ухватывается, чтобы им поклоняться. Даже монотеист, который поклоняется бесформенному Божеству, всё же придаёт ему некоторую форму качества, некоторую ментальную форму, или форму Природы, благодаря которой он смотрит на него и приближается к нему.

Но возможность видеть живую форму, как бы ментальное тело Божественного, придаёт этому приближению ещё большую близость и сладость.

The way of the integral Yoga of Bhakti will be to universalise this conception of the Deity, to personalise him intimately by a multiple and an all-embracing relation, to make him constantly present to all the being and to devote, give up, surrender the whole being to him, so that he shall dwell near to us and in us and we with him and in him.

Manana and darshana, a constant thinking of him in all things and seeing of him always and everywhere is essential to this way of devotion.

When we look on the things of physical Nature, in them we have to see the divine object of our love; when we look upon men and beings, we have to see him in them and in our relation with them to see that we are entering into relations with forms of him; when breaking beyond the limitation of the material world we know or have relations with the beings of other planes, still the same thought and vision has to be made real to our minds.

The normal habit of our minds which are open only to the material and apparent form and the ordinary mutilated relation and ignore the secret Godhead within, has to yield by an unceasing habit of all-embracing love and delight to this deeper and ampler comprehension and this greater relation.

In all godheads we have to see this — one God whom we worship with our heart and all our being; they are forms of his divinity. So enlarging our spiritual embrace we reach a point at which all is he and the delight of this consciousness becomes to us our normal uninterrupted way of looking at the world. That brings us the outward or objective universality of our union with him.

3-08-04

Путь интегральной Йоги Бхакти будет в том, чтобы сделать всеобщей идею Бога, превратить её в сокровенно личную через множественные и охватывающие всё отношения, сделать его постоянно присутствующим для всего существа и посвящать, поднимать, приносить в качестве жертвоприношения ему всё своё существо, так, чтобы он стал жить рядом с нами, внутри нас, и мы — и с ним, и в нём.

Манана и даршана — постоянно думать о нём во всех вещах и видеть его всегда и везде — вот самое главное в таком пути посвящения.

Когда мы смотрим на вещи физической Природы, нам нужно видеть в них божественный объект нашей любви. Когда мы смотрим на людей и разных существ, нам нужно видеть его — и в них, и в наших отношениях с ними. Видеть, что мы вступаем в отношения с его формами.

Когда мы вырываемся за ограничения материального миры, мы узнаём, или вступаем в отношения с существами других планов, все та же мысль и видение должны оставаться реальными для наших умов.

Обычная привычка наших умов, когда мы открываемся только материальным и явно видимым формам и обычным искажённым отношениям и игнорируем тайное Божество внутри, должна уступить непрекращающейся привычке всеохватывающей любви и восторга от этого более глубокого и всестороннего понимания и этих более высоких отношений.

Во всех божествах нам нужно видеть это — единого Бога, которого мы любим и своим сердцем и всем своим существом. Эти божества — формы его божественности. И так, расширяя наше духовное объятие мы достигнем точки, в которой всё — это он, и восторг этого сознания станет для нас нашим обычным, непрерывным способом смотреть на мир. И это приведёт нас к внешней или объективной всеобщности нашего единства с ним.

Inwardly, the image of the Beloved has to become visible to the eye within, dwelling in us as in his mansion, informing our hearts with the sweetness of his presence, presiding over all our activities of mind and life as the friend, master and lover from the summit of our being, uniting us from above with himself in the universe.

A constant inner communion is the joy to be made close and permanent and unfailing. This communion is not to be confined to an exceptional nearness and adoration when we retire quite into ourselves away from our normal preoccupations, nor is it to be sought by a putting away of our human activities.

All our thoughts, impulses, feelings, actions have to be referred to him for his sanction or disallowance, or if we cannot yet reach this point, to be offered to him in our sacrifice of aspiration, so that he may more and more descend into us and be present in them all and pervade them with all his will and power, his light and knowledge, his love and delight.

In the end all our thoughts, feelings, impulses, actions will begin to proceed from him and change into some divine seed and form of themselves; in our whole inner living we shall have grown conscious of ourselves as a part of his being till between the existence of the Divine whom we adore and our own lives there is no longer any division.

So too in all happenings we have to come to see the dealings with us of the divine Lover and take such pleasure in them that even grief and suffering and physical pain become his gifts and turn to delight and disappear finally into delight, slain by the sense of the divine contact, because the touch of his hands is the alchemist of a miraculous transformation.

Some reject life because it is tainted with grief and pain, but to the God-lover grief and pain become means of meeting with him, imprints of his pressure and finally cease as soon as our union with his nature becomes too complete for these masks of the universal delight at all to conceal it. They change into the Ananda.

3-08-05

Нужно чтобы внутри у нас образ Любимого стал видимым для внутреннего ока, жил в нас как в своём доме, наполнял наши сердца сладостью своего присутствия, руководил всеми нашими делами ума и жизни как друг, как мастер, как любящий с вершины нашего существа, соединяя нас сверху с собой во вселенной.

Постоянное внутреннее общение — это та радость, которая должна стать близкой, постоянной и беспрерывной. Это общение не должно ограничиваться исключительной близостью и восхищением, когда мы полностью уходим в себя от наших обычных забот. И его не стоит искать отставляя в сторону наши человеческие дела.

Все наши мысли, импульсы, чувства, действия нужно предлагать ему чтобы он или дал санкцию, или же не стал разрешать. Или же, если мы ещё не смогли дойти до этой стадии, предлагать их в нашей жертве устремления, так, чтобы он мог всё больше и больше нисходить в нас и присутствовать в них, и пропитывать всё это своей волей и силой, своим светом и знанием, своей любовью и восторгом.

В конце концов все наши мысли, чувства, импульсы, действия начнут исходить из него, и превращаться в некоторое божественное семя и форму самих себя. Во всей наше внутренней жизни мы станем осознавать себя как часть его существа, до тех пор, пока между существованием Божественного, которого мы обожаем и нашими жизнями больше не будет никакого разделения.

Точно так же и во всех событиях, нам нужно научиться видеть отношения с нами божественного Любящего и получать от них такое удовольствие, что даже горе и страдание и физическая боль станут его подарками и превращаются в восторг и в конце концов растворяются в этом восторге, убитые ощущением контакта с божественным, потому что касание его рук — эта алхимия чудесной трансформации.

Некоторые отвергают жизнь потому что она запятнана горем и болью, но для того, кто любит Бога горе и боль станут способами встречи с ним, следами его давления, и в конце концов исчезнут — так скоро, насколько наше единение с его природой станет слишком полным, чтобы эти маски всеобщего восторга могли вообще что-то скрывать. И они превратятся в Ананду.

All the relations by which this union comes about, become on this path intensely and blissfully personal. That which in the end contains, takes up or unifies them all, is the relation of lover and beloved, because that is the most intense and blissful of all and carries up all the rest into its heights and yet exceeds them.

He is the teacher and guide and leads us to knowledge; at every step of the developing inner light and vision, we feel his touch like that of the artist moulding our clay of mind, his voice revealing the truth and its word, the thought he gives us to which we respond, the flashing of his spears of lightning which chase the darkness of our ignorance.

Especially, in proportion as the partial lights of the mind become transformed into lights of gnosis, in whatever slighter or greater degree that may happen, we feel it as a transformation of our mentality into his and more and more he becomes the thinker and seer in us.

We cease to think and see for ourselves, but think only what he wills to think for us and see only what he sees for us. And then the teacher is fulfilled in the lover; he lays hands on all our mental being to embrace and possess, to enjoy and use it.

3-08-06

Все отношения благодаря которым приходит это единство, становятся на этом пути насыщенными и блаженно личными. То, что в конце концов берёт их в себя, поддерживает или объединяет их все, это отношение любящего и любимого, потому что это оно самое сильное и блаженное из всех возможных отношений и уносит всё остальное в свои высоты, и даже дальше.

Он — и учитель, и проводник, и тот, кто ведёт нас к знанию. На каждом шагу развития внутреннего света и видения, мы чувствуем его касание как художника, который лепит свою податливую глину ума, мы слышим его голос раскрывающий истину и его слова, мы чувствуем его мысль, которую он даёт нам, чтобы мы ответили, мы видим сверкание его стрел озарений, которые рассекают темноту нашего невежества.

В особенности, по мере того, как частичные лучи ума будут превращаться в лучи гнозиса, в какой бы меньшей или большей степени это не происходило, мы чувствуем это как трансформацию нашей ментальности в его ментальность. И он всё больше и больше становится в нас мыслителем и провидцем.

Мы перестаём думать и видеть для себя, но думаем только то, что он хочет думать для нас. И видим только то, что он видит для нас. И тогда учитель реализуется в любящем. Он возложит руки на всё наше ментальное существо чтобы обнять его и завладеть, чтобы наслаждаться и пользоваться им.

He is the Master; but in this way of approach all distance and separation, all awe and fear and mere obedience disappear, because we become too close and united with him for these things to endure and it is the lover of our being who takes it up and occupies and uses and does with it whatever he wills.

Obedience is the sign of the servant, but that is the lowest stage of this relation, dasya. Afterwards we do not obey, but move to his will as the string replies to the finger of the musician.

To be the instrument is this higher stage of self-surrender and submission. But this is the living and loving instrument and it ends in the whole nature of our being becoming the slave of God, rejoicing in his possession and its own blissful subjection to the divine grasp and mastery.

With a passionate delight it does all he wills it to do without questioning and bears all he would have it bear, because what it bears is the burden of the beloved being.

3-08-07

Он — Господин. Но если приближаться этим путём, всякая дистанция и разделение, всякий трепет, страх и просто подчинение исчезают, потому что мы становимся слишком близки к нему и едины с ним, чтобы это всё выносить. Он становится тем, кто любит наше существо, кто принимает его, занимает, использует, и делает с ним что захочет.

Подчинение — признак слуги, но это самая низкая стадия таких отношений, дасья. А после этой стадии мы не подчиняемся, а движемся по его воле, как струна отвечает пальцу музыканта.

Быть инструментом — это более высокая стадия — самоотдачи и подчинения. Но это — живой и любящий инструмент и эта стадия заканчивается тем, что вся природа нашего существа становится рабом Бога, радуясь тому, что он владеет нами и своему блаженному подчинению божественному объятию и господству.

Человек на этой стадии со страстным восторгом делает всё, что он хочет от него, без вопросов и переносит всё, что ему нужно перенести, потому что то, что он терпит — это ноша любимого существа.

He is the friend, the adviser, helper, saviour in trouble and distress, the defender from enemies, the hero who fights our battles for us or under whose shield we fight, the charioteer, the pilot of our ways.

And here we come at once to a closer intimacy; he is the comrade and eternal companion, the playmate of the game of living. But still there is so far a certain division, however pleasant, and friendship is too much limited by the appearance of beneficence.

The lover can wound, abandon, be wroth with us, seem to betray, yet our love endures and even grows by these oppositions; they increase the joy of reunion and the joy of possession; through them the lover remains the friend, and all that he does, we find in the end, has been done by the lover and helper of our being for our soul's perfection as well as for his joy in us.

These contradictions lead to a greater intimacy. He is the father and mother too of our being, its source and protector and its indulgent cherisher and giver of our desires.

He is the child born to our desire whom we cherish and rear. All these things the lover takes up; his love in its intimacy and oneness keeps in it the paternal and maternal care and lends itself to our demands upon it.

All is unified in that deepest many-sided relation.

3-08-08

Он — друг, тот, кто советует, помогает, спасает при бедах и трудностях, защищает от врагов, герой, который ведёт наши битвы ради нас, или под чьим щитом мы боремся, возничий и лоцман наших дорог.

И здесь мы в какой-то момент приходим к ещё большей близости. Он становится товарищем и вечным спутником, приятелем по игре жизни. Но на этой стадии ещё остаётся некоторая отделённость, хотя и приятная, и дружба пока слишком ограничена видимостью благодеяния.

Любящий может ранить, бросить, разозлиться на нас, показаться предателем, но всё же наша любовь выдерживает это и даже растёт от этих трудностей. От них растёт и радость примирения и радость обладания. Несмотря на них, любящий остаётся другом. И всё, что он делает, как мы обнаружим потом, было сделано тем, кто любит и помогает нашему существу для совершенства нашей души, как и для его радости в нас.

Такие столкновения приводят к ещё большей близости. Он становится заодно и отцом и матерью для нашего существа, его источником, защитником и тем, кто снисходительно балует и выполняет наши желания.

Он — ребёнок, рождённый нашим желанием, которого мы лелеем и воспитываем. Этот любящий берёт на себя всё. Его любовь в своей близости и единстве хранит в себе отеческую и материнскую заботу и отдаёт себя ради наши требований к нему.

В таких очень глубоких и многосторонних отношениях объединяется всё.

From the beginning even it is possible to have this closest relation of the lover and beloved, but it will not be as exclusive for the integral Yogin as for certain purely ecstatic ways of Bhakti. It will from the beginning take into itself something of the hues of the other relations, since he follows too knowledge and works and has need of the Divine as teacher, friend and master.

The growing of the love of God must carry with it in him an expansion of the knowledge of God and of the action of the divine Will in his nature and living. The divine Lover reveals himself; he takes possession of the life.

But still the essential relation will be that of love from which all things flow, love passionate, complete, seeking a hundred ways of fulfilment, every means of mutual possession, a million facets of the joy of union.

All the distinctions of the mind, all its barriers and "cannot be"'s, all the cold analyses of the reason are mocked at by this love or they are only used as the tests and fields and gates of union.

Love comes to us in many ways; it may come as an awakening to the beauty of the Lover, by the sight of an ideal face and image of him, by his mysterious hints to us of himself behind the thousand faces of things in the world, by a slow or sudden need of the heart, by a vague thirst in the soul, by the sense of someone near us drawing us or pursuing us with love or of someone blissful and beautiful whom we must discover.

3-08-09

Даже с самого начала можно войти в эти самые близкие отношения любящего и любимого, но для интегрального Йогина они не будут столь исключающими всё остальное, как для некоторых чисто экстатических путей Бхакти. Интегральный Йогин с самого начала возьмёт для себя какие-нибудь оттенки других отношений, потому что он идет ещё и путём знания и путём работы, и ему нужно, чтобы Божественное было и учителем, у другом, и мастером.

Всё возрастающая любовь к Богу должна нести в себе расширение в нём знания Бога и действия божественной Воли в его природе и жизни. Божественный Любящий раскрывает себя. Он овладевает жизнью.

Но всё же главным отношением будет отношение любви, отношение, из которого вытекает всё, любви страстной, наполненной, ищущей сотни путей для осуществления, всех способов взаимного обладания, миллиона граней радости единства.

Все различия в уме, все его препятствия и "не может быть", всякий холодный анализ рассудка высмеиваются этой любовью и могут использоваться только как испытания, как поля и врата для единства.

Любовь приходит к нам разными путями. Она может прийти как пробуждение к красоте Любящего, как видение его идеального лица и образа, как загадочные намёки для нас о себе позади тысячи ликов разных вещей в мире, как медленная или внезапная потребность в сердце, как смутную жажду в душе, как чувство чего-то близкого к нам, что тянет нас, или преследует нас любовью или как кто-то блаженный и прекрасный, кого мы должны обнаружить.

We may seek after him passionately and pursue the unseen beloved; but also the lover whom we think not of, may pursue us, may come upon us in the midst of the world and seize on us for his own whether at first we will or no.

Even, he may come to us at first as an enemy, with the wrath of love, and our earliest relations with him may be those of battle and struggle.

Where first there is love and attraction, the relations between the Divine and the soul may still for long be chequered with misunderstanding and offence, jealousy and wrath, strife and the quarrels of love, hope and despair and the pain of absence and separation.

We throw up all the passions of the heart against him, till they are purified into a sole ecstasy of bliss and oneness.

But that too is monotony; it is not possible for the tongue of human speech to tell all the utter unity and all the eternal variety of the Ananda of divine love.

Our higher and our lower members are both flooded with it, the mind and life no less than the soul: even the physical body takes its share of the joy, feels the touch, is filled in all its limbs, veins, nerves with the flowing of the wine of the ecstasy, amrita.

Love and Ananda are the last word of being, the secret of secrets, the mystery of mysteries.

3-08-10

Мы можем страстно искать его и преследовать этого невидимого возлюбленного. Однако, точно так же, этот возлюбленный, о ком мы не думаем, может преследовать нас. Может приходить к нам посреди мира и схватить нас как своего, хотим мы этого или нет.

И даже, он может прийти к нам поначалу как враг, с гневом любви, и наши первоначальные отношения с ним могут быть отношениями битвы и борьбы.

Если же первой была любовь и притягательность, то отношения между Божественным и этой душой могут ещё долго быть испещрены непониманием и обидой, ревностью и злостью, борьбой и ссорами любви, надеждой, отчаянием и болью отсутствия и разделения.

Мы бросаем в него все страсти сердца, пока они не очистятся в едином экстазе блаженства и единства.

Но и в этом слишком много однообразия. На языке человеческой речи невозможно пересказать всё предельное единство и всё вечное разнообразие Ананды божественной любви.

И наши более высокие, и наши более низкие части сознания затопляются им. Ум и жизнь — не меньше, чем душа. Даже физическое тело принимает участие в этой радости, чувствует касание, наполняет им все свои члены, вены, нервы, с текущим по ним вином экстаза, амритой.

Любовь и Ананда — это последнее слово бытия, секрет секретов, тайна тайн.

Thus universalised, personalised, raised to its intensities, made all-occupying, all-embracing, all-fulfilling, the way of love and delight gives the supreme liberation.

Its highest crest is a supra-cosmic union. But for love complete union is mukti; liberation has to it no other sense; and it includes all kinds of mukti together, nor are they in the end, as some would have it, merely successive to each other and therefore mutually exclusive.

We have the absolute union of the divine with the human spirit, sayujya; in that reveals itself a content of all that depends here upon difference, — but there the difference is only a form of oneness, — Ananda too of nearness and contact and mutual presence, samipya, salokya, Ananda of mutual reflection, the thing that we call likeness, sadrishya, and other wonderful things too for which language has as yet no name.

There is nothing which is beyond the reach of the God-lover or denied to him; for he is the favourite of the divine Lover and the self of the Beloved.

3-08-11

Так, ставший всеобщим, личностным, поднятый до своей интенсивности, ставший всепоглощающим, всеохватывающим, всенаполняющим, путь любви и восторга даёт высшее освобождение.

Его высшая гряда — сверхкосмическое единение. Но для любви полное единство — это мукти¹⁾. Освобождение не имеет для неё никакого другого смысла. И оно включает в себя все виды мукти сразу. И в конце концов. они не являются просто последовательно идущими стадиями, а поэтому взаимно исключают друг друга.

Мы достигаем абсолютного единства божественного духа с человеческим духом, саюджья²⁾. И в этом раскрывается содержание всего, что здесь зависит от различия — но там различие это только форма единства — так же и Ананда близости и контакта, и взаимного присутствия, самипья³⁾, салокья⁴⁾, Ананда взаимного отражения, и то, что мы называем похожесть, садришья⁵⁾, а также другие чудесные вещи, для которых в языке ещё нет слов.

Нет ничего, что было бы недоступно или запретно для любящего Бога. Потому что он любимец божественного Любящего и внутреннее "я" Любимого.

3-08-11c

¹⁾мукти (mukti) - освобождение, «освобождение нашего существа от узких и болезненных узлов индивидуализированной энергии в ложной и ограниченной игре, которая в настоящее время является законом нашей природы»; в пурна-йоге — «освобождение души в природе, совершенной и самосуществующей в действии или в бездействии»; второй элемент сиддхи чатустайи, интегральная свобода, включающая освобождение духа (сущностная мукти) и освобождение природы (включая аханкара-мукти-сиддхи, тригуньясиддхи и мукти от двандв), а не только «освобождение от природы в успокаивающее блаженство духа», а также «дальнейшее освобождение Природы в божественное качество и духовную силу мирового опыта», которое «наполняет высшее спокойствие высшим кинетическим блаженством знания, силы, радости и мастерства».

²⁾саюджья (sayujya) - контакт индивидуального существа во всех своих частях с Божественным.

³⁾самипья (samipya) - близость, сближение, когда душа живёт вместе с Божественным.

⁴⁾салокья (salokya) - 1. сходство (с Божественным). 2. [одна из саданг]: соответствие, истина формы и содержания.

⁵⁾садришья (sadrishya) - пребывание в том же состоянии бытия, что и Божественное.

Прим. из Глоссария и из Словаря.

Sri Aurobindo		Шри Ауробиндо
THE SYNTHESIS OF YOGA		СИНТЕЗ ЙОГИ

PART III		ЧАСТЬ III
THE YOGA OF DIVINE LOVE		ЙОГА БОЖЕСТВЕННОЙ ЛЮБВИ

		перевод Леонида Ованесбекова

		показать/скрыть нумерацию

		Оглавление

		Глава I Любовь и Тройный Путь Глава II Мотивы Преданности Глава III Эмоции, направленные к Божественному Глава IV Путь Преданности Глава V Божественная Личность Глава VI Восторг Божественного Глава VII Ананда Брахман Глава VIII Тайна Любви

Глава I
Любовь и Тройной Путь

Глава II
Мотивы преданности

Глава III
Эмоции, направленные к Божественному

Глава IV
Путь Преданности

Глава V
Божественная Личность

Глава VI
Восторг Божественного

Глава VII
Ананда Брахман

Глава VIII
Тайна Любви

Глава I Любовь и Тройной Путь

Глава II Мотивы преданности

Глава III Эмоции, направленные к Божественному

Глава IV Путь Преданности

Глава V Божественная Личность

Глава VI Восторг Божественного

Глава VII Ананда Брахман

Глава VIII Тайна Любви

Глава I
Любовь и Тройной Путь

Глава II
Мотивы преданности

Глава III
Эмоции, направленные к Божественному

Глава IV
Путь Преданности

Глава V
Божественная Личность

Глава VI
Восторг Божественного

Глава VII
Ананда Брахман

Глава VIII
Тайна Любви