|
|
|
Шри Ауробиндо Визири Басры романтичная комедия написано около 1903 года перевод Леонида Ованесбекова Перевод по изданию: VOLUME 3 and 4, part 1 THE COMPLETE WORKS OF SRI AUROBINDO © Sri
Aurobindo Ashram Trust 1998 Published by Sri Aurobindo Ashram Publication Department Printed at Sri Aurobindo Ashram Press, Pondicherry PRINTED IN INDIA © 2025 Леонид Ованесбеков. Авторские права защищены. Примечание
издателя английского издания Сборник пьес и рассказов включает в себя все оригинальные драматические
произведения Шри Ауробиндо и прозаические произведения. Материал, занимающий два тома, разделен по типу на три части: полные
пьесы, неполные и фрагментарные пьесы и рассказы Самое раннее из собранных здесь произведений было написано в 1891 году, самое позднее — в 1915 году. Только одно из них, «Персей
Освободитель», было опубликовано при жизни Шри Ауробиндо. Остальные были воспроизведены по его рукописям. Действующие лица этой драмы
Действие I. Басра. Сцена 1 Прихожая во дворце. Мурад, Сунджар. МУРАД Дорогой камергер, говорю тебе, что не выдержу ни часу дольше, только чтобы ноги донесли меня до царского зала аудиенций, и мой голос перечислил бы мои обиды. И пусть он выбирает между мной, человеком, созданным по образу и подобию Божьему, и этой ужасной помесью гориллы и берберийской обезьяны, которую он называет своим визирем. СУНДЖАР Ты не одинок в своих несчастьях, вся Басра и половина двора стонут от его тирании. МУРАД И как будто этого слишком мало его тяжёлой злобе, он хочет взвалить на нас и ещё делишки своего сына, который похож на него так же, как молодой павиан на взрослую обезьяну. СУНДЖАР Чтобы укротить его детеныша, обезьяну-озорника, достаточно несколько порций розог по ногам. Но кто осмелится на это? Мурад, будь осторожен. Царь есть царь, и потому безупречен, и он не допустит, чтобы его чёрного ангела поносили. Лучше жалуйтесь Альфаззалу ибн Сави, доброму визирю. МУРАД Добрый Альфаззал! Басра светла только из-за него. СУНДЖАР Думаю, так и есть. У него такой спокойный и сильный характер, что никогда сознательно не причинит вред человеку или кому-либо живому. Порой я думаю, что каждый такой хороший и добрый человек похож на светлый месяц и носит нимб, а вместе с тёмными и злыми натурами гуляет холодное облако. И когда мы рядом, мы чувствуем это. Входит Ибн Сави. ИБН САВИ (про себя) Прекраснейшая
из рабынь! Вот задали задачу! О, мой красивый, необузданный Гуляка Нуреддин, О, мой охотник на красивых девушек, Ловушка девственниц и их сердечек, Ты мог бы сделать это лучше. Тебе могло бы странным образом Понравиться всё это дело; Увы, я думаю, прекрасная его покупка Навряд ли доберётся до владельца невредимой. Опасною была бы эта перевозка! Мошенник! И десять тысяч золотых монет Навряд ли купят эти чудеса — И столько денег, и так праздно тратиться! Но
принцам надобны Приятные и сладостные вещи, Чтоб труд их был бы легче, Усилий у простых людей. Да, труд не прост у тех, Кто здесь обременён высокой миссией, Тех кто — высокие наместники У Всемогущего, Обременяются спокойной властью, И трудным правосудием. СУНДЖАР О, пусть с тобою будет мир, Наш лучший из всех визирей. МУРАД О, Альфаззал ибн Сави, мир тебе. ИБН САВИ Мир и тебе. Ты тоже тут, мой капитан? Так у тебя здесь, в городе, дела? МУРАД Да, визирь, есть тут собственное дело. Ах, будь моя бы воля, То я бы Альмуэна, визиря, С великой радостью отдал б под суд, Пред нашим царским господином. ИБН САВИ Ты поступаешь неразумно. У Альмуэна тёмный и опасный ум, Но есть в нём части, что вполне Заслуживают милости, Которой он и пользуется, Но, правда, очень уж заносчиво, Да и с большою личной злобой. Не жалуйся ты на него царю, Мурад. Он будет сравнивать Свои заслуги и твои обиды, Найдёт обиды ревностью и пустяками, Свои заслуги он раздует до небес, И для тебя всё кончится Угрюмым, молчаливым недовольством. МУРАД Я буду следовать твоим советам, господин. ИБН САВИ Мой честный турок, Я думаю, ты справишься. СУНДЖАР Он здесь. Входит Альмуэне. МУРАД О, Мир тебе, Хакана сын. АЛЬМУЭНЕ Ты правишь жестко, капитан. Ты должен изменить свои приёмы, Да и манеры тоже. Ведь ты же турок, и тебя я знаю. МУРАД Я правлю Басрою честнее, Чем правишь ты всем царством. АЛЬМУЭНЕ Солдат! Ты, грубый турок! ИБН САВИ О, нет, брат Альмуэн! Ну почему ты злой такой? АЛЬМУЭНЕ Он плохо управляет. ИБН САВИ И где конкретно? АЛЬМУЭНЕ Я расскажу тебе. На днях одна из местных банд Избила маленького кроткого Фарида моего. Причем, избили зверски, Своими посохами и дубинками. Полиция, подкупленная этим парнем, Имела указанья от него, Держала рядом негодяйскую свечу, Не глядя на происходящее бесчинство. Когда ж поймали негодяев, Они все стали врать, И тем отмазались от идиота Кази. МУРАД Сын визиря, как знает весь наш город, Уродливый мальчишка, И полон нарастающего зла, Всё время бегает и рыскает по городу, Как негодяй, и постоянно прикрывается Известным, грозным именем отца; А те, кто поднимают руки на него, Те совершают не бесчинство, а спасение. АЛЬМУЭНЕ Ты, турок, знаю я тебя. ИБН САВИ Со всею братской добротою, выслушай меня. Всё то, что говорит Мурад, По поводу Фарида твоего — Всё это так и есть. Однако пред тобой Он смотрит ангелом и ангельски моргает, А выйдя за порог, рычит как полудьявол. И никогда, о визирь, Здесь не было таких скандалов, Не позволялось это никогда В любом из мусульманских городов. И почему такое происходит, Ведь это просто Становится таким же варварством, Как в христианских городах. Он мог бы там гулять напропалую Однако же, не в Басре, И ни в каком любом другом Культурном очаге. И это нужно изменить. АЛЬМУЭНЕ О, брат, твой Нуреддин, Конечно тоже не совсем уж безупречен. Но тоже носит имя! ИБН САВИ Всё это начинанья, первые и дикие, По сути щедрого и смелого характера. Ты знаешь необузданные кони, Когда их обуздать, Гораздо лучше всех других Для верховой езды. Так будет и мой сын. И если грубые проделки твоего Фарида Потом легко и незаметно станут золотом, Я буду рад. АЛЬМУЭНЕ Да пусть он будет кем угодно, Ведь он сын визиря. Ты, турок, позабыл об этом. ИБН САВИ О, брат, твои максимы Не подходящие для наших мусульманских стран. От них несёт всё той же варварской Европой. Однако же, в Исламе Все люди пред царём равны. АЛЬМУЭНЕ Ну, хорошо, мой брат. Ты, турок, я простил тебя. МУРАД Мир вам, о визири. ИБН САВИ Я поступлю как ты. Мурад, я извиняюсь! АЛЬМУЭНЕ О, турок, мир! ИБН САВИ Мир, брат! И позаботься, брат, о мире. Выходит вместе с Мурадом. АЛЬМУЭНЕ Да, мир, брат, мир. С какой бы радостью Я разодрал бы уши и твой нос, За братскую густую бороду твою Схватил бы, выдернул её, Своими братскими и сладкими рывками! О ты, болтун, о сладких И добродетельных, ненужных пустяках! Однажды я заставлю проповедовать Тебя под палкой. Ты будешь ныть, ты будешь выть И будет редкостная проповедь. (увидев Сунджара) Ты здесь?! Шпионишь? Подслушивал наш разговор? Мне будет выговор за то, Что ты всё слышал! Ну, я запомню это. СУНДЖАР О, господин, я умоляю вас, Я не хотел ни в коей мере вас обидеть. АЛЬМУЭНЕ Да знаю я тебя, собака! Как только повернулся я спиной, ты лаешь, Но только я лицом к тебе — скулишь. Тебя запомнят. Уходит. СУНДЖАР Ты, Альмуэне, сын Хакана, На самом деле — сын собаки, Отец собаки, да и сам собака ты. Твоё рожденье было там, Где будет твой конец — В навозной куче. Уходит. Сцена 2 Комната в доме Альмуэны. Альмуэна, Хатун. ХАТУН Ты баловал мальчишку, Пока он, наконец, не потерял Хотя бы даже лёгкое подобие с мужчиной. Великая печать Всевышнего, Небесный образ на его монете — Испорчены и стёрты. Осталась только грубая железная основа, Что никогда уж больше не найдёт себя Среди небесных ангелов. АЛЬМУЭНЕ О, как же вы всегда шумите, многословны! Я был бы счастливей в постели С какой-нибудь рабыней, Которую я мог бы и побить, Когда увижу, что она капризна. ХАТУН О, ты б не сделал бы со мною Уж ничего иного, это я то знаю, Хотя мой ранг настолько выше твоего рождения, Как яркая звезда на небесах В сравненьи с грязной кучей Из самых грязных и запущенных конюшен, И сделал бы, конечно, если б у меня Не оказалось бы великой и влиятельной родни Да и мечей на заднем плане, чтобы отомстить. АЛЬМУЭНЕ Ты Термагант[1]. Когда-нибудь я прикажу раздеть тебя, И крепко высечь палками, Твоими же служанками, Когда не станешь мягче ты. ХАТУН Я буду рада увидать когда-нибудь, Как ты осмелишься на это. Входит Фарид, прыгая и кружась. ФАРИД Отец, отец, отец, отец, отец! ХАТУН Что означает этот идиотский крик? Бессмысленный ребёнок, Ты можешь двигаться, Хотя б напоминая человеческое существо, Иль на худой конец, Хотя бы говорить как человек? АЛЬМУЭНЕ Ты, женщина, ещё раз говорю тебе — Вот это доблестный мой мальчик, Попробуй ты хоть раз ещё сломить Его природный тонкий дух своею бранью, Я выбью зубы у тебя, Неважно, леди ты иль нет. ФАРИД Давай, отец, и правда выбьем зубы! Она всегда ругается. А иногда и бьёт меня, когда ты вдалеке. Давай их выбьем, как я посмеюсь! АЛЬМУЭНЕ О, мой игривый гоблин! ХАТУН Ты подстрекаешь этого ребёнка ненавидеть мать; Но зря так легкомысленно глядишь на это, Пытаясь дьявола поднять из ада, Который есть внутри у нас у всех, Обычно запечатанный стыдом И высшей милостью Аллаха. Но ты пытаешься сломать защитную печать И после ты сполна получишь пламя ада, А не порывы дымовой струи, Что вырывается из всех людей. Не думай, что чертёнок этот Сумеет ограничиться лишь матерью. Ты горько пожалеешь. Уходит. ФАРИД О, девочка, отец! Такая девочка! Девица из девиц! Купи мне эту девочку! АЛЬМУЭНЕ Какую девочку ещё, Ты, скачущий кругами сумасброд? ФАРИД На рынке, где рабыни, Всего за десять тысяч. Такие руки у неё! Такие глазки! Такие бёдра! И такие ноги! Я не могу дождаться той минуты, Когда я овладею ей. АЛЬМУЭНЕ О, птичка трясогузка, полная любви! Ну что, горбун мой милый, Ты тоже получил свои трофеи Среди девиц, не менее, чем наш Прямолинейный и изящный Нуреддин, Которым так гордится визирь? Эй, ты сломал печати? Ты вскрыл замки, О, мой любимый взломщик? ФАРИД Ты дал мне этот горб, Ты вместе с матерью моей, такой злой горб, Чтоб я ходил повсюду с ним, Чтоб надо мною издевались девушки. Я получу свой шанс лишь только со слепой. Такой позор... АЛЬМУЭНЕ И как же ты свою рабыню Заставишь полюбить тебя, горбун? ФАРИД Когда она окажется моей рабыней, То ей придется полюбить меня. АЛЬМУЭНЕ На ком бы ты женился, О мой горбун, давай пари? Дочь нашего царя тебя бы соблазнила? ФАРИД Ой, фу! Я положил свой глаз На милую прекрасную племянницу, Что есть у дяди. Она мне нравится. АЛЬМУЭНЕ Ах, этот визирь, как его я ненавижу! Ты, трясогузка, прекрати, Не должен ты родниться с той семьёй! ФАРИД Я тоже ненавижу дядю. Отчасти из-за этого хочу на ней жениться. Чтоб бить её хотя бы дважды в день, И чтобы он об этом знал. Я знаю, это будет мучить дядю До самой глубины его души. АЛЬМУЭНЕ О, парень, ты родился весь в меня. ФАРИД Ну и потом, она такая милая, красивая, ручная. Она ведь станет от меня рыдать, дрожать, И будет целовать меня, когда ей скажут, Не так, как моя мать, Всё время хмурится, ругается И пилит каждый день. Но, папа, девочка моя! Купи мне девочку! АЛЬМУЭНЕ Ой, трясогузка, уходи. За десять тысяч?! Это непомерно. Две тысячи и ни дирхама больше. Пусть продавец тот будет мудр, А то он не получит ни пиастра. Зови рабов, Фарид. ФАРИД Ура! Й-а-ху! Как проведу я время! Кафур! Уходит, зовя. АЛЬМУЭНЕ Вот так вот следует воспитывать дитя, А не одергивать, наказывать и упрекать, Пока природный человек в нём не умрёт, И ставшая ручною добродетельная глыба Заменит похотливый образец, Что выращен Природой. Я никогда не брал Дань с женских губ, когда был молод, И ночи никогда не согревал свои вином. Все ваши моралисты учат одному, Природа учит же совсем иначе. И кто потом из них окажется в итоге прав? Да, развивай дитя, но следуй плану, Который для тебя наметила Природа. И уступи, и уступи же наконец, Дорогу вдохновенной крови юности, Пусть будет у тебя мужчина, А не какой-то добросовестный дурак, И не так много знающий об этике, Слабак и симулянт во время драки. Пусть вырастет мужчина, Что будет управлять мужчинами, Солдат ли, визирь, или же Авантюрист-торговец. Пусть он наследует породу от Самсона. И набери таких юнцов в свои войска, Пусть из таких и будет состоять Народ империи, кто будет посылать Своих завоевателей и колонистов В другие страны, во все части света, Пока на этой необъятной, И распростёршейся земле Не будет лишь один язык, И лишь одно единственное правило. Взгляни же на Природу — Она великий империалист, И никаких моральных проповедников. В ней грубые, выносливые ко всему породы Переселяются, растут, Переживают бури, холод и жару. Не слишком нежные И не окутаны тепличной атмосферой. Ведь кто завоевал все земли для ислама? Арабы, что прекрасно обучились грабежу, Герои с крепким телом и желанием. Я получу рабыню эту для Фарида, Чтобы помочь его образованию. Будь похотлив, сынок, И воспитай мне внуков, Таких же, как и ты, Чтоб продолжать мою породу. Уходит. Сцена 3 Невольничий рынок. Муаззим и его человек; Балкис и Мимуна; Аджебе; Азиз, Абдулла и другие торговцы. МУАЗЗИМ Ну, господа, давайте же, торги, торги! О, господин, быть может, Вы покажете пример? БАЛКИС Кто тот красивый юноша в богатом платье? МУАЗЗИМ Аджебе, он племянник визиря, Хороший малый, но, однако, дядя у него плохой. БАЛКИС Вы можете им похвалить меня, Но поэтически? МУАЗЗИМ Я обещаю вам поэзию. Торги, торги, давайте, господа! ТОРГОВЕЦ Три тысячи монет за ту милашку, Быстрее, подходите ближе! МУАЗЗИМ Ну почему, мой господин, я протестую! Всего три тысячи монет?! Вы только посмотрите на неё! Аллах, будь добр ко мне! Вы не найдете равной ей, От Франгистана до Китая. Семь тысяч, говорю я. АЗИЗ Товар хороший, мой купец, Но цены неподъёмные. МУАЗЗИМ Что за слова такие — неподъёмные? Пусть отвратит Аллах Все кары от тебя, купец Азиз. Вот эти цены — неподъёмные..! БАЛКИС (Аджебе) Не сделаешь ли ты ставки за меня? Мне зеркало моё определённо говорит — Я очень хороша, И я могу сказать, кто знает это. Я знаю, если лютни я коснусь, то очарую ветры, И голос зазвучит мой слаще, Чем голоса, звучавшие вообще Когда-то в Басре. Не сделаешь ли ставку? АДЖЕБЕ А почему ты выбрала меня Из всех кто здесь на рынке, о дитя? БАЛКИС Я не могу сказать, что влюблена в тебя. Но мать твоя красива и добра, Я это вижу по тебе, по твоему лицу, И именно её хотела б видеть я Своей хозяйкой, и служить. АДЖЕБЕ Я ставлю, Муаззим, Пять тысяч за вот эту маленькую леди. МУАЗЗИМ Всего лишь пять?! За ту, что тоже выбрала тебя? Ставь семь, иль ничего вообще. АДЖЕБЕ Ну хорошо, согласен, я даю шесть тысяч, И ни дирхамом больше. МУАЗЗИМ Есть кто-нибудь, кто предлагает больше? ТОРГОВЕЦ О, дай мне посмотреть, хочу взглянуть. АБДУЛЛА Оставь её, мужик! Я говорю — тебе не повезёт с ней! Я думаю, схлестнёшься ты с её желаниями. ТОРГОВЕЦ Тогда пускай уходит, отпускаю. МУАЗЗИМ Ну что ж, мой господин, Теперь она принадлежит тебе. БАЛКИС Но если ты так захотел меня, Возьми мою сестру. И пусть сердца у нас, Как прежде, будут неразлучны. АДЖЕБЕ Она красива, но не так, как ты. БАЛКИС Но если нас разлучат, Я заболею и умру, из-за её отсутствия, И эти тысячи монет окажутся напрасны. МУАЗЗИМ Они с сестрой — единый лот. АДЖЕБЕ Тогда две тысячи ещё. Давай мне их, иначе сделка отменяется. МУАЗЗИМ Тогда я отдаю тебе её! Ну забирай её, бери. АДЖЕБЕ Я деньги позже перешлю. Уходит с Балкис и Мимуной. АБДУЛЛА Ну, как тебе продажа, мой купец? МУАЗЗИМ Неплохо, ничего. Хозяин будет с прибылью. АЗИЗ Смотри-ка, визирь! Входит Ибн Сави. АБДУЛЛА О, Благородный Альфаззал! Я вижу, будет славная торговля, Раз он ногой своей ступил на это место. ТОРГОВЦЫ Добро пожаловать, добро пожаловать, О, благородный визирь. ИБН САВИ Пусть будет мир вам всем. Благодарю вас, господа. Что, добрый Абдулла, всё дома хорошо? АБДУЛЛА Увы, у брата неудача, господин. ИБН САВИ Назначь меня ты казначеем. Мне стыдно думать, что такие замечательные люди, Как ты, способны в чём-либо нуждаться, Пока я предаюсь излишествам. Ну что, торговцы, как ваш рынок? И есть ли у тебя рабы, Которыми я мог бы в этот раз разжиться? МУАЗЗИМ Почтенный визирь, Здесь ничего не стоит добрых ваших глаз. Однако же скажи, чего бы ты хотел, Я дам тебе, по честным ценам, то, Что, в общем-то, вполне надёжно. Ведь остальные здесь — обычные грабители, Однако же меня — ты знаешь. ИБН САВИ Да, если есть на свете честный продавец, Так это ты, и это просто чудо, я могу поклясться. Теперь найди мне самую Милейшую из девушек твоих, И с совершенной красотой, И мудрую как Балкис[2], Прекрасней, чем сама Троянская Елена. А после, назови, какая за неё цена. МУАЗЗИМ Есть у меня особенное чудо. Ты не увидишь равной ей в столетии. Она, ты представляешь, знает и Коран, И вместе с ним закон, и знает наизусть. Движение и песня, каллиграфия и музыка Всё для неё естественно. Она содержит всю науку В одном из уголков её ума. Но ещё больше — остроумия. Ты затеряешься в одной лишь сладости Её речей и красоты. Её цена — пятнадцать тысяч, И вряд ли сможешь получить её дешевле. Она, она... ну просто бесподобна. ИБН САВИ Но это — сумма! МУАЗЗИМ А ты, ты посмотри лишь на неё. Халид, быстрее, приведи. Халид уходит. Однако, извиняюсь, господин, Хоть я не должен спрашивать об этом, Но есть у сына твоего Твоё согласие её купить? Он обещал ей ожерелье от меня. ИБН САВИ Ожерелье?! МУАЗЗИМ Да, дорогая безделушка. «Пошли её в такой-то дом», Он говорит мне, словно принц, «Отдай её отцу за эту сумму. Я знаю ты её загонишь так же высоко, Как высится Эльбрус, ты, старый плут. Обчисть его». Какой веселый парень, а? ИБН САВИ Обчистить, ... и — меня? Ну что за плут! Красивый, непослушный баловень. Ох, оттаскаю я тебя за эти кудри. И что за дом? Кому её ты отдал? МУАЗЗИМ Ну, сэр, она была Изящной девушкой, и христианкой. Боюсь, она ему отдаст чего-то, что Ценнее, чем он может заплатить ей. ИБН САВИ Да, без сомнений, без сомнений. Но что за негодяй! Совсем без совести. Как хорошо, что ты мне это рассказал. Но, чёрт возьми, он откровенен, Хорошо хотя бы это. И он не добавляет низменных пороков — страха, лжи, К своим порывистым И импульсивным недостаткам. Кровь хороша. В конце концов она и вынесет его. Да, есть надежда. Я ещё приду, о, Муаззим. Уходит. МУАЗЗИМ Да, сын, как правило, Наследует черты отца, Но с примесью другой, И более живой и дикой крови. Вот и Халид с какой-то персиянкой. Входит Халид с Анис-Эль_Джалис. Халид, беги, и визиря зови. Он только что был здесь. Халид быстро уходит. Входят Альмуэн, Фарид и рабы. ФАРИД Она! Отец! Вон там, вон там, вон там! АЛЬМУЭНЕ Так это ваш товар? Да, я вас знаю, знаю хорошо. Сегодня постарайтесь быть честнее, чем обычно. Сейчас она у вас готова для продажи? МУАЗЗИМ (в сторону) Ну прямо, как Иблис, из ада прямиком, И с гоблином своим. (громко) О, господин, мы ожидаем визиря, Который должен сделать ставку за неё. АЛЬМУЭНЕ Вот перед вами визирь, И этот визирь ставит за неё. Две тысячи за девушку. Есть кто-нибудь, кто будет ставить против? МУАЗЗИМ О, визирь Альмуэне, вы слишком велики, Чтоб встретить здесь соперников, вы знаете. Но раз вы велики, я умоляю вас, Чтоб сделали вы ставку больше. Здесь десять тысяч — минимальная цена. АЛЬМУЭНЕ Что?! Десять тысяч, негодяй?! Ты смеешь жульничать на рынке? Две тысячи — вот красная её цена. Ведь это тощая простолюдинка! Прими две тысячи, купец, И назови мне ставку. Иль откажись, Но ты весьма, весьма рискуешь. МУАЗЗИМ Но так не принято на рынке здесь. О, господа, я обращаюсь к вам, Ну что же вы крадёте всё из моего района? О, визирь, эта девушка уже заказана Тем, кто вас старше, визирем Ибн Сави. АЛЬМУЭНЕ Я знаю все твои мошеннические трюки, Ничтожный негодяй. Давай другие ставки, сволочь, Давай другие ставки. МУАЗЗИМ О, не ругай меня, Алмуэн бин Хакан! У нас здесь в Басре справедливость, Пусть благородный Ибн Сави нас рассудит. АЛЬМУЭНЕ Рассудит нас?? Рассудит между нами? Ты грязный плут, ну разве равен я тебе? Нубиец, брось ему монеты. Но если он осмелится чего-то там, Схвати его, возьми его, И хорошенько убеди его своими палками. А ты, красавица, иди сюда. Ну что ты, девочка, ну что ты отступаешь? ФАРИД Отец, позволь мне встать за ней С моим хлыстом для лошадей. Я пригоню её домой в мгновение ока. МУАЗЗИМ Но это беспредел и тирания! Я буду жаловаться визирю И милосердному царю. АЛЬМУЭНЕ Ты наглый вор! Сначала мы тебя накажем, Послушаем, как ты орёшь между ударами. Схватить его! Входят Халид с Ибн Сави МУАЗЗИМ О, визирь, защити меня, от этого Неправедного человека, от тирана. ИБН САВИ Что здесь такое? МУАЗЗИМ Он силой забирает ту прекрасную рабыню. Что я держал пока что для тебя, Причём за нищую, скупую цену. А я не взял бы этого за чёрную кухарку. Затем, когда я о тебе сказал, Он впал в неистовую ярость И приказал своим рабам избить меня. ИБН САВИ И это было так, о визирь? АЛЬМУЭНЕ О, кто-то затуманил мне мозги! Я принял это за особый трюк, За трюк торговца. Ты заказал и хочешь эту девушку? Да я, скорее, потеряю руку и язык, Чем причиню тебе мучения. Ну, начинай торги. ИБН САВИ Сначала пару слов. Ты знаешь, визирь, я хочу Купить её не для себя. Она пойдёт царю. И я считаю, что я слишком предан, Чтоб торговаться против своего хозяина, Напрасно нагрузив его казну. Но если хочешь, у тебя есть право. По справедливости, и по закону, Здесь могут спорить о цене все, кто угодно. Так ты готов всё ж сделать ставку? АЛЬМУЭНЕ (про себя) Он ускользает от меня повсюду. (громко) Ты говоришь, что это идеальная рабыня? Нет, я не буду делать ставку. Но это ей — сейчас не повезёт, Мой сын вдруг положил своё сердечко На эту девушку. Ты не позволишь получить её ему, Ибн Сави? ИБН САВИ Мне очень жаль, Но всё же будет он разочарован, Я не смогу помочь. И даже если бы это был Мой собственный дражайший сын, И тосковал бы до смерти о ней, И то не смог бы я побаловать его. На первом месте царь. АЛЬМУЭНЕ Да, совершенно так. Ну хорошо, увижу ль я тебя Сегодня дома? ИБН САВИ По государственным делам, мой брат? АЛЬМУЭНЕ Про наши государства, Как сделать их любовь тесней и ближе. Есть у меня мыслишка про Фарида, И про осиротевшую твою племянницу. ИБН САВИ Я понял. Мы поговорим об этом. Мой брат, ты знаешь мнение моё Об этом мальчике. Он очень дик и груб. Я б не доверил нежную и милую мою девчушку В такие руки, это может быть опасно для неё. Но только если он Вдруг неожиданно и быстро не исправится. АЛЬМУЭНЕ Да это дикость юности. Вот дать ему жену и скоро будет он приручен. Направить эти дикие потоки в тихие плотины, И царство оплодотворится новой силой, брат. ИБН САВИ Да, было бы неплохо, я надеюсь. Ну что ж, поговорим. АЛЬМУЭНЕ Фарид, пойдём со мной. ФАРИД Я всё же получу свою девчонку! Я изобью их всех, и получу её! АЛЬМУЭНЕ Ну, трясогузка, успокойся. Её твой дядя забирает. ФАРИД Тогда разбей ему башку, И дай кнута надутому посредника Здесь, на глазах у всех, на площади И забирай её без всякой платы. Ну что же ты за визирь, Когда ты не способен выполнить Того, что захотел? АЛЬМУЭНЕ О, сумасброд, она же для Царя, молчи. ФАРИД О! АЛЬМУЭНЕ Пойдём, куплю тебе я девушек и красивее этой, На центнеры, на тонны. ФАРИД Но у неё такие волосы! Такие ноги! Чёрт побери вас всех, И визиря, царя, да и тебя! Я всё равно её возьму. Уходит в ярости, за ним Альмуэн и рабы. МУАЗЗИМ И это визирь, подающий нам надежды! О, господин, взгляните на неё, Ну неужели все мои слова — Всего лишь похвалы посреднику? ИБН САВИ Вот эта вот искусница? Да неужели же земля Таит в себе такую красоту? МУАЗЗИМ Ну, я же говорил! ИБН САВИ Она чудесна, и прекрасна. И если разум у неё похож на тело, Она — удел для императора. Как твое имя, сладостное чудо? АНИС Анис-Эл-Джалис — так зовут меня. ИБН САВИ И как же ты сюда попала, расскажи? АНИС Был очень страшный голод. Мои родители тогда и продали меня. ИБН САВИ Но твои формы правда же, земные? О, пери[3], может ты пришла, переодетая, с небес, Чтоб заманить в ловушку нас, Своей улыбкою, о чудо? АНИС Я смертная, и я — рабыня. ИБН САВИ Ну докажи мне это. АНИС У пери, господин, есть крылья, А у меня их нет. ИБН САВИ Я вижу только эту разницу. Но всё же, какова её цена? МУАЗЗИМ Она — подарок для тебя, о визирь. ИБН САВИ Ну что за церемонии! Я дал бы за неё... ну, десять тысяч, чистыми. МУАЗЗИМ Из рук твоих — пусть будет десять тысяч. Хотя из личного бы кошелька, Я взял бы полную цену. Держи её ты при себе Примерно десять дней. Её краса притушена — И долгим путешествием, И всякими невзгодами. Дай ей покой и отдых. Дай ванну, дай еды. А после этого — прикрой слегка глаза, Когда решишься посмотреть. ИБН САВИ Твои советы благородны и мудры. Но только мой проныра-негодяй... Но хорошо, я спрячу так, Что он её не сыщет. Пусть будет мир с тобою, Муаззим. МУАЗЗИМ Мир и тебе, наш добрый визирь, И пусть с тобою будут Все наши добрые молитвы. Уходит. Сцена 4 Комната в женских покоях дома Ибн Сави. Амина, Дунья. АМИНА Ещё раз, Дунья, позови к нам евнуха. Спроси-ка — не пришёл ли Нуреддин. ДУНЬЯ О, матушка, что толку? Ведь ты же знаешь, Что он пока что не пришёл. Зачем, ты матушка, Терзаешь сердце за него? Плохие и фальшивые монеты не теряются. АМИНА Фи, Дунья, почему плохие? Он вовсе не плохой, А дикий, он немного дикий. И у него всего лишь маленький изъян, Как тёмный локон в золотых его кудрях, Который даже больше украшает, Чем, может быть, уродует его. Фальшивая монета! О, Дунья, даже в чистом золоте есть примеси, Не называй его плохим. ДУНЬЯ О, добрая и глупая мамаша! Я назвала его плохим, чтоб просто услыхать, Как ты бросаешься Так сильно на его защиту. АМИНА Ах, ты смеёшься надо мной, Вы все смеётесь... И всё же я скажу — Мой Нуреддин — Один из лучших юношей всей Басры. Пусть опровергнет тот, кто сможет. Он лучший в нашем царстве. Он самый добрый, да и красивее всех. ДУНЬЯ Да, так считают девушки Во всех домах и семьях нашей Басры. Конечно, я подшучивала И над тобой, и над собой. Я думаю что я — Такая же плохая для него сестра, Как ты — плохая мать ему. АМИНА Плохая мать? О чём ты, Дунья? ДУНЬЯ Плохая, даже худшая из всех возможных. Ты балуешь его, я тоже. И балует его отец. Да и вся Басра балует — особенно девицы! АМИНА Ну почему? Кто может на него сердиться, Увидев, как его весёлые глаза, Вдруг затуманились раскаяньем. ДУНЬЯ О, это он идёт? Она выходит и возвращается. Пришёл мой дядя, с ним какая-то девица, Как копия похожая на Нуреддина, Но в красно-белом. И почему-то, только я взглянула на неё, Она мне улыбнулась, И сердце вынула из тела Своей улыбкой. Ты собираешься иметь соперницу, В твои-то годы, мама? Ведь дяде поздно свататься. АМИНА Соперница, ну ты совсем сошла с ума! Входят Ибн Сави и Анис-Эл-Джалис. ИБН САВИ Давай-ка покажись, дитя! Амина, вот рабыня, я её сейчас купил Для нашего великого султана. Держи и спрячь её подальше От сына твоего, гуляки-шалопая. Сейчас вся моя жизнь зависит от неё. И если он её вдруг тронет, я погибну. АМИНА Я прослежу за этим. ИБН САВИ Пусть сильный евнух с обнажённой саблей Стоит и охраняет дверь. Купай её, изысканно корми. Твой сын! Смотри, чтоб он не льстил тебе. Ты так его избаловала, я уже тебе не верю. Ты ведь такое нежное и глупенькое сердце. АМИНА Я балую его, мой муж?! ИБН САВИ Да, и при этом, самым жутким образом. Когда бы я б ни захотел Чего-нибудь ему сказать, Порезче, чтобы он очнулся, исцелился, Ты тут же между нами, И быстро гасишь весь мой гнев. Поэтому он избалован. ДУНЬЯ О, дядя, если ты суров, То мир вокруг темнеет, От твоего нахмуренного, грозного лица. Ты посмотри, как я уже дрожу! ИБН САВИ Ты тоже здесь, Мой маленький язвительный сатирик. Напомни мне, когда в последний раз Тебя хлестали? ДУНЬЯ Когда в последний раз ты был суров. ИБН САВИ Тебе пора бы замуж. Я не позволю издеваться Над старым и почтенным человеком, Таким, как я. Скажи-ка, за кого Ты выйдешь замуж, крошка? ДУНЬЯ За старого, почтенного И уважаемого человека. Такого же улыбчивого старика, как ты, Ни за кого другого. ИБН САВИ А может быть, за мальчика, Как молодой Фарид? Его отец того же хочет. И, думаю, он тоже. ДУНЬЯ О, дядя, лучше выбрось из окна меня, Чтоб я наверняка разбилась. Ну, или же, скажи заранее, Я выпрыгну сама. ИБН САВИ Он, в самом деле, так ужасен? Я так и думал. О нет, племянница моя, Ты не выходишь замуж За злой, недобрый род Хакана. Хотя других то женихов и не было. Пока что оставайся так, Амина. Анис, ты знаешь, у меня есть сын. Красивый и распутный. Я б не хотел, чтоб видел он тебя! Ты и мудра, и храбрая не по годам, Ты выше многих женщин. Я полагаюсь на твоё благоразумие. АНИС Я буду осторожна, господин. Но всё же доверяйте более Решёткам и дверям, не мне. Ведь если он найдёт меня, То я — его рабыня, И рождена чтоб выполнить Его любую волю. ИБН САВИ Будь осторожна, дама. Уходит. АМИНА Как ты прекрасна, маленькая леди! Но лучше, чтобы он действительно, Тебя не видел. Будь осторожна с нею, Дунья. Сначала я пойду туда И приготовлю для тебя Шкатулку, драгоценности. А ты, потом, веди её за мною, Дунья. Уходит. ДУНЬЯ (прыгает на Анис) Но как тебя зовут, Улыбчивое чудо, как тебя зовут? Скажи мне имя! АНИС Ну, если дашь ты мне Немножечко вздохнуть, то я скажу. ДУНЬЯ Скажи мне, не дыша. АНИС Ну, это слишком долго. ДУНЬЯ Я буду слушать долго. АНИС Анис-Эл-Джалис. ДУНЬЯ Анис, я вижу тело у тебя Как море смеха; Я вижу, как вздымается оно Под видимым покоем Как сладостно струится из твоих улыбок. Какая ж ты красавица! И я люблю смеющихся людей. Зачем ты для султана? Ну почему не для меня? Вот интересно, улыбается султан, Хотя бы иногда, хотя б когда-нибудь? Она убегает. АНИС Мой царь — он где-то здесь. Но отдают меня Какому-то густобородому султану, Он смуглый и седой. Который будет приходить ко мне Примерно раз в неделю, И будет там держать меня в загоне Для службы, а не для веселья иль любви. Мой принц похож На наших юношей из Персии, Он светлолицый и весёлый, Встречает мир открытыми И радостными взглядами, Такими, от которых замирает сердце. О, десять дней! Как это много. Бывало, что за десять дней, С лица земли стирали царства. Возвращается Дунья. ДУНЬЯ Пойдём, Анис. как я б хотела бы Чтоб Нуреддин, он мой кузен, Пришёл бы и тебя застал бы здесь. Как весело бы было! Уходят. Действие II Басра. Сцена 1 Дом Ибн Сави. Верхняя комната в женских покоях. Дунья, Анис-Эл-Джалис. ДУНЬЯ Ты так и сладостна, и романтична! Ведь ты из Персии? Наверно там влюбляются Ну прямо, с первого же взгляда? АНИС Ох, Дунья, не поможешь ли ты мне, Ты не поможешь мне? Ему, ему, а не седому этому султану! Я рядом с Раем, но меня ждёт Ад. ДУНЬЯ Я знаю, знаю! Ты чувствуешь всё то же, что и я, дитя, Как если б мне сказали, Что через десять дней я выйду замуж За моего жестокого и шумного кузена. Я помогу тебе. Но странно! Ты просто видела, как мимо он прошёл, И вдруг — так полюбила! Он оглянулся на тебя? АНИС Пока он шёл, он мог меня увидеть. ДУНЬЯ Да, это был наш Нуреддин. АНИС Так ты поможешь мне? ДУНЬЯ Да, помогу, всем сердцем и душой, Мозгами, телом. Но как? Приказы дяди моего ведь так строги! АНИС Всегда ли выполняешь ты Все эти строгие приказы дяди, Послушная племянница? ДУНЬЯ Неукоснительно, когда они относятся ко мне. И это будет сделано, Пусть даже те приказы наказание. Как он придумал только что — Чтоб выдать замуж за Фарида. Но кто способен угадать, Когда вернётся он домой? АНИС Но разве не приходит он домой Под вечер, каждый день? ДУНЬЯ Когда он не охотится, приходит. Он ловит беленьких голубок. АНИС Когда он будет мой, То мы с голубками покончим. ДУНЬЯ Ты, в самом деле? Прекратишь? Я думаю, что сможешь, И это для тебя совсем не будет чем-то трудным. Ты сможешь это сделать? АНИС Я сделаю. ДУНЬЯ Тогда ты этим Освобождаешь совесть у меня От тяжкой ноши. И в чём тогда себя винить? Я помогу тебе, чтоб изменить, Исправить моего кузена. Серьёзно и обдуманно, С решительным намереньем. Я буду непослушна, но во благо. Я даже ощущаю тяжесть Седой и длинной, мудрой бороды На подбородке у меня. Так это будет мудро, трезво и серьёзно! Шагает прочь, поглаживая воображаемую бороду. АНИС Моё сердечко всё спокойней и спокойней Стучит в моей груди. Так пусть же, предназначенный Мне Принц придёт, И злые чары будут все разрушены. Тогда, вы, ангелы на небесах, Что охраняют сладкий стыд И скромность девушек, Закроете пытливые и любопытные глаза Своими белыми крылами. Нет, это не распутство, Хотя оно разрешено рабыням, Но всё ж оно толкает двигаться вперёд. Пускай сегодня ночью Все ваши ангельские перья спят И не записывают это В серьёзных укоризненных томах. Не надо, не пишите. Я на грани. И ужас, словно гончая собака, Бежит и лает по пятам. Я не могу остановиться, чтоб подумать, Через какой огонь бежать, Какие полные надёжности, холодные глаза Потом начнут судить меня. Я прохожу, хотя должна сгореть. Как можно было приказать Мне быть поосторожней? О нет, опасность чересчур близка. И я бегу по той единственной дороге, Которая осталась у меня, чтобы сбежать, Чтобы сбежать в те самые объятья, Которые я так люблю. Занавес. Сцена 2 Дом Ибн Сави. Комната в женских покоях. Амина, Дунья. АМИНА Так он пришёл? ДУНЬЯ Да, он пришёл. АМИНА Три долгих дня! Я собираюсь отругать его. Зови-ка, Дунья, ты его ко мне. Я буду с ним строга. ДУНЬЯ Вот именно. И губы подожми! И постарайся напустить недобрый, хмурый вид. Пусть это будет мрачновато, Но всё же может быть, его встряхнёт. Ты всё испортишь, если засмеёшься. АМИНА Ты просто сумасбродка! Зови его сюда. ДУНЬЯ Вот он уже, является без приглашения. Преступник. Входит Нуреддин. НУРЕДДИН (у двери) Аюб, Аюб! Подай мне в комнату шербету! (входит) Ну, здравствуй, мать, Вот я вернулся, твой бродяга, Бродяга-шалопай, уставший от прогулов Мечтая о твоих объятиях. Ты улыбаешься — о как приятно это видеть! АМИНА О сын мой, дорогой! НУРЕДДИН А почему, кузина Дунья, у тебя Такое странное и раздражённое лицо? ДУНЬЯ Да, это хмурый взгляд, Ты видишь хмурое моё лицо. Ты не дрожишь, его увидев? Нет? Сказать тебе по правде, Мой странствующий брат, Мы обе только что тренировались Быть осторожно мрачными, Хотели иссушить тебя Стремительным огнём От глаз, подобных василиску И слов, которые острее, чем мечи. Хотели сжечь тебя И превратить в кипящие угли. О, это было б скорбным зрелищем, Пока мы не закончили б с тобой. Спроси об этом лучше мать. АМИНА Не обращай вниманья, Нуреддин. Скажи-ка мне, дитя, Приятно это для тебя — Куда-то шастать, как бродяга, Оставив мать её тревогам, и каким! О, нам придётся что-то сделать, И как-то наказать тебя! ДУНЬЯ О, наконец-то, наконец-то мы суровы! НУРЕДДИН Мать, я всего лишь странствую, Учусь вести себя, и быть мужчиной, Чтоб подготовиться к дальнейшей жизни. ДУНЬЯ Да, да, конечно, Ты изучаешь вкус заморских вин, И разные особенности девушек; Какие взоры посылают дамы из Дамаска, Как улыбаются девицы из Каира, Какого цвета губы девушек Багдада, И что за стройные фигуры У девушек из Йемена. И у кого здесь, в Басре, Есть талия потоньше остальных, Иль у кого стройнее ножка, И как звенят браслеты на стопах у них. Всё это важные науки, Которые мужчины прямо так обязаны Всё досконально, трезво изучить. Не так ли, мой кузен? НУРЕДДИН Но это тоже, в общем-то, не лишнее, О, Дунья, для серьёзного мужчины. Не думаешь ли, дорогая матушка, Что я смогу познать суетный мир, Здесь, на твоих коленях, В тенистой тишине твоих покоев? АМИНА Ну нет, конечно же, дитя, нет, нет. Смотри-ка Дунья, может быть Не так уж и плохи все эти странствия. И я уверена, что люди Преувеличивают недостатки моего дитя, Те, кто о них так часто говорит. ДУНЬЯ О, это очень мрачно! АМИНА Однако, Нуреддин, Тебе не стоит быть таким распущенным. Вот нас не станет — что ты будешь делать, Когда сейчас ты не научишься благоразумию? Растратишь всё наследство — и потом? НУРЕДДИН Тогда то, матушка, Жизнь, наконец-то и начнётся. И я пойду вперёд, Отважный странствующий рыцарь, Искать свой настоящий дом Среди волшебных стран. Бродить средь мавров, увидать Гранаду, Изящный город из магического камня, Каир, Танжер, Алеппо, Трапезунд... А может быть, В затерянной дали Востока, Где обитает древнее очарование, Найти Пекин из деревянных свай, Увидеть Дели, знаменитый медный столб, И посмотреть на идолопоклонников, Попасть в семиэтажные Просторнейшие храмы, Украшенные барельефами, скульптурами, Средь фантастических И совершенно неизвестных стран, С мечом в руке им проповедовать ислам. Перевозить тюки из специй От Басры и до Явы, или до Японии. Затем, на неоткрытых островах, Морях и океанах, не имеющих названия, Хватать Опасность прямо там за горло, Везде, где я смогу её найти... ДУНЬЯ И рассекать своим клинком Кровь изрыгающих драконов, Рубить в клочки, то людоедов, А то огромных великанов, И щекотать бакланов... НУРЕДДИН Затем, в какой-нибудь стране, В которой я, пока, не поселился... ДУНЬЯ Ты назовёшь её Оргазмия Иль, может быть, Бессмыслия... НУРЕДДИН Жениться там на дочери султана, С задумчивым и милым взором, И коронованной изящным облаком волос, Пройти сквозь невозможные деяния, И заслужить её. Вести там многочисленные армии, Направив на её врагов, Войти внутрь окружённого Железными стенами города, На фоне оглушительного грохота войны. Спасать попавшие в опасность царства, Средь дыма доведённых до отчаяния городов, И повергать победоносных наглых королей, И расширять империю Моей любимой госпожи, Всё дальше, вширь... ДУНЬЯ От Басры, до луны... НУРЕДДИН Там буду править я С великолепием и красотой вокруг, В большом дворце, построенном Из яшмы, мрамора, порфира, Со странными колоннами Что высекали из кораллов, И с изумительными стенами, Все в ярких арабесках, Украшенными строками Корана В сапфирах и рубинах. Я буду восседать там, И пить из золотых пиалов Неописуемое терпкое вино, И наблюдать за медленными танцами, Пока бессмертные напевы музыки Распространяются по всем углам дворца. И будут у меня красивые наложницы, И множество рабов вокруг, Что будут толпами бродить по дому, С прекрасными задумчивыми лицами, Сияя, словно звёзды в небесах. Моё богатство будет столь велико, Что я смогу расходовать По миллиону в день, Не чувствуя утраты. Я буду всем давать, Пока не станет бедных в моём царстве, И не останется печальных лиц, Ведь каждой ночью, в городе, Подобно знаменитому Гаруну Аль-Рашиду, Могучему халифу, Я буду странствовать, Переодетый, то Джафаром, то Месруром, И исправлять несправедливости, И подавлять жестоких альмуэнов, И поднимать того, кто благороден, Таких, как мой отец, Давая им высокие места и должности, И одаряя их бесценными благами, Незримым Провидением, Что возвышает человечество. ДУНЬЯ И выдашь замуж ты меня, О, драгоценный Нуреддин, За твоего великого Джафара, визиря, Чтоб мы с тобою Никогда не расставались, И каждой ночью пили бы вино И веселились бы в твоих чертогах, И жили б счастливо, Всё время и всегда, Пока на небе светит полная луна, Мозги дурные и рекою плещется вино. Я обращаюсь с предложением — Пускай, отныне, ты — Халиф Волшебной и Магической страны. НУРЕДДИН Я принимаю это предложение. Ну а пока что, Дунья, тешу я себя Тем царством, что лежит здесь, под ногами, Волнистыми и изумительными локонами Мириам, И сладкой песнью Шазарат-ад-Дурры. ДУНЬЯ А между тем, мой брат, Пока ты не получишь царство, Мы будем мрачными, и очень даже мрачными. АМИНА Отец твой зол. И я не видела ещё его таким взволнованным. Моё дитя, не заставляй же нас наказывать тебя. НУРЕДДИН Наказывать своими поцелуями? Взгляни, кузина Дунья, На этих милых лицемеров, Она с медовыми и нежными угрозами, И он, с его свирепой бранью. Пух-пах! И мне нет дела до всех вас. АМИНА Нет дела?! НУРЕДДИН Нет дела, ни на йоту, ни о нём, Н о тебе, моя такая маленькая мать, Ну, или столько, сколько стоит, Один лишь крошечный И нежный поцелуй. АМИНА Вот говорила же тебе я, Дунья, Он был когда-то самым милым мальчиком на свете. И самым лучшим, самым добрым. ДУНЬЯ О, да, ты это говорила. А был ли самый лучший мальчик в мире, Тем, кто обшаривает земли, Пытаясь отыскать Одну из самых дорогих девиц, Пока восторженное солнце, Прошло по небосводу, освещая землю Уже три круга?! НУРЕДДИН Так я уже нашёл её, моя родная Дунья. ДУНЬЯ Не хочешь оглянуться ты назад? АМИНА Там твой отец! Входит Ибн Сави. ИБН САВИ Амина, дорогая, Меня вдруг вызывают во дворец; Там что-то происходит. Ах, ты, мерзавец, негодяй! Ты, наконец, явился? НУРЕДДИН О, господин, то были долгие часы. ИБН САВИ Мошенник! Плут! О чём ты говоришь? Подлец, ты думаешь, Мой дом — как караван-сарай, Чтоб ты мог приходить туда, Когда тебе удобно? НУРЕДДИН Твой дом — счастливый, И один из самых лучших, Во всей огромной Басре. И здесь два самых добрых, И любящих родителя на свете Прощают своего скитальца-сына. ИБН САВИ Однако ж... да... Скажи-ка, парень, Ты покупаешь безделушки? Ты хочешь, наказать меня? А заодно и обобрать? НУРЕДДИН Он наказал тебя? Надеюсь, он просил Не слишком уж завышенную цену; Я говорил ведь с ним. ИБН САВИ Мой господин, мой господин, Что за игра такая — Ты покупаешь своим девкам безделушки, И посылаешь счёт отцу? Кто научил тебя таким манерам? НУРЕДДИН Ты научил, мой господин. ИБН САВИ Выходит, это я — мошенник? НУРЕДДИН Ты говорил, что нужно избегать долгов, Как смертного греха. Ну, как бы я смог избежать его, О, господин! И всё же, дай мне эту безделушку. Ты обещал. ИБН САВИ О логика предельной наглости! Скажи мне, завитый Аристотель, И постоянно хлещущий вино, Я говорил тебе иметь любовниц, И покупать им всякую муру? НУРЕДДИН Не надо столько слов. ИБН САВИ Зато здесь столько дьяволов! НУРЕДДИН Но ты ведь не женил меня, И не купил прекрасную рабыню, Для услаждения в домашней тишине, Я думал, ты желаешь, Чтоб я бродил снаружи ради удовольствий, И получал бы опыт суетного мира. Но если то была моя оплошность, То можно всё исправить. ИБН САВИ Я потрясён. НУРЕДДИН Есть персияночка одна, Что продаёт на рынке Муаззим, Купи её ты для меня — Он просит десять тысяч. ИБН САВИ Из Персии! Что продаёт там Муаззим! За десять тысяч! (про себя) Откуда же растёт Вот этот весь запутанный клубок? Мне просто уж не по себе. НУРЕДДИН Купи же для меня её, И я клянусь, что буду дома Четыре дня в неделю. ИБН САВИ Тогда услышь меня, ты, юный негодяй! Меня сейчас позвали во дворец, Однако же, когда вернусь, Увидишь, что меня там били палками, Увидишь, что меня Пытали там кипящею водой. (в сторону) Мне нужно хорошенько отвести ему глаза. Я буду занят десять дней делами; Теперь, по поводу твоей рабыни. Вели торговцу придержать её. О, я забыл! Ведь я поклялся оттаскать тебя за кудри За все твои проступки. НУРЕДДИН Я не могу позволить это, господин; Отныне эти кудри не мои. И нет замка, который гарантирует, Что не откроется. Ну, это так, на память. ИБН САВИ Что ты сказал?! Вот наглый негодяй! (в сторону) Ох ты, красивый и смеющийся мошенник! Амина, слушай, Пусть Дунья будет спать с Анис ночами. Иль нет, иди; послушай своего отца. Уходит вместе с Аминой. НУРЕДДИН О, Дунья, Дунья, ты, Высокая и милая, смеющаяся Дунья! Я так влюбился, просто утонул, Задушен, умер от тоски. ДУНЬЯ В тот мир, который в Персии? Её уже продали. НУРЕДДИН Но я просил же Муаззима. ДУНЬЯ Он совершенный, абсолютный лжец. НУРЕДДИН О, если же она Хотя бы просто есть на свете, Я брошу все свои дела И буду лишь искать её В пустом, огромном мире. ДУНЬЯ И что, один лишь взгляд назад Так смог тебя увлечь вперёд? НУРЕДДИН О чём, ты, Дунья? ДУНЬЯ О, брат, я знаю то, Что ты ещё не знаешь. Об этом мне пропела Одна из сладостных пичужек в горнице. НУРЕДДИН Я должен это обязательно услышать. О, Дунья, ты, однако, чем-то переполнена. ДУНЬЯ А что ты мне за это дашь? Не нужно ястребиных поцелуев, мой кузен! Но от хорошей, любящей, И нежной братской клятвы Не откажусь. НУРЕДДИН Ты самая противная, и самая прелестная, Средь девушек на свете, Ты самая безумная, и самая приятная сестра Которая когда-либо была У бедного печального и любящего парня. Скажи же мне. ДУНЬЯ Ещё, ещё! Ты должен этой лестью Меня возвысить до небес. НУРЕДДИН Тебе так нравится держать меня В огромном нервном напряжении? (дёргает её за ухо) ДУНЬЯ Ну всё, довольно. Отстань же, озорник, Достаточно уже, достаточно. Так слушай и вникай, о любящий! Склони ко мне поближе ухо, Пока я разверну тебе Вот эту дивную историю, Вот эту сказку, длинную, Всю в завитках и с неожиданным концом. О боже, буду коротка. Та персиянка куплена, И предназначена тебе, Она сейчас вверху, в покоях. НУРЕДДИН О Дунья, Дунья!! Но эти двое — любящие лицемеры... ДУНЬЯ Ну, это же сюрприз. Вот почему они скрывали. НУРЕДДИН Не надо больше удивлять меня сюрпризами, Я весь в огне, о Дунья, я в огне. Ты говоришь про верхние покои? ДУНЬЯ Остановись! Ведь ты ещё не знаешь; Там, у двери её, стоит на страже людоед, Весь чёрный, с белыми клыками, мускулистый, Он отвратительный и вечно ухмыляющийся великан, Характер буйный, руки у него огромны, Дикарь из Эфиопии, Он отзывается на имя Харкус. НУРЕДДИН О, это евнух! ДУНЬЯ Постой ещё, остановись. И у него есть меч, И это — страшный, острый, Довольно грозный боевой клинок. НУРЕДДИН Твой евнух и его клинок! Я восхожу на небеса, Кто сможет помешать, остановить меня? Уходит. ДУНЬЯ Постой, постой, остановись ещё! Ах, он ушёл. Сорвался, как стрела с тетивы. Теперь то вот игра и началась. И наш султан, о Мохамад Альзайни, Ты можешь просвистеть свою рабыню. И я сейчас — Судьба, Ведь я расстраиваю планы визирей, царей. Уходит. Сцена 3 Дом Ибн Сави. Верхние палаты женских покоев. Дунья спит на диване. Входят Нуреддин и Анис. НУРЕДДИН Я говорил тебе, что это было утро. АНИС Так рано, и уже настало утро? Мне кажется, я видела вечернюю звезду; А может, просто проблеск утренних лучей? НУРЕДДИН Там, около луны, есть некая звезда, Что ожидает встретиться с тобою, Но прежде, чем она покинет небеса. Быть может это — пери, Которая твоя сестра? АНИС И охраняет нас обоих. НУРЕДДИН То нам принадлежащая звезда. Звезда Анис-Эль-Джалис, Пришедшая из Персии, Ведомая сюда Своими серебристыми лучами, В объятия бродяги Нуреддина, Который будет обнимать её До самого конца. О, милая, ведь я тобой обладаю! Я до сих пор не верю в это. Как странно, странно, что какой-то я, Ну, ничего не заслуживший, Был должен выиграть всё то, Чего так жаждут остальные! Мы, люди, дураки, Нас манят безделушки, А мы воспринимаем их как звёзды. О, женщина, наполненная мудростью, Идущая своей походкой прямо в Небеса! А я бродил, бродил по свету, И незаметно, вдруг, утратил свежесть Восторга с мимолётной радостью, И совершенный плод Мной ожидаемой любви — с кислинкой. Я прежде ел случайно встреченные ягоды, И даже и не знал, Что значит настоящий вкус! О, я дурак! Я чем-то обладал, но знал об этом лишь умом! Что я ещё могу сказать? Скажу ещё раз, что тебя я не достоин, Но кто ещё был должен взять тебя, Уж если я такой пустой, И что же ожидало в будущем тебя? АНИС Я слышу, дом трясётся. НУРЕДДИН А кто здесь спит? Моя кузина Дунья! ДУНЬЯ (просыпается) Ах, это наступило утро? Моё благословение, вам, дети, И будьте добрыми, хорошими, мои родные; Любите же друг друга, дорогие. НУРЕДДИН Благодарю, о, Дама Озорница; Спасибо, наша Матушка И сумасбродная сестра. ДУНЬЯ Ну а сейчас, куда? НУРЕДДИН Пойдём на землю, после Рая. ДУНЬЯ Постойте, подождите! Вы не должны уйти со сцены до того, Как ваша роль закончится. Взгляните же с открытыми глазами, На то, что происходит. На вас сейчас поднимут руку, Будут яростно ругать, Тебя, Анис, за это хорошенько выпорют, А Нуреддина отошлют На покаянье в Мекку. А я, увы, как видно, выйду замуж. (открывает дверь) Ага, здесь дремлет наш Любимый падший эфиоп? Храпи, о, благородный великан, Храпи погромче, заглушая звук природы, Быть может этот храп Убережёт твой смуглый лик От наказанья, что похуже, чем удары. Постой, мой Нуреддин, я тотчас же приду. Уходит. АНИС Я думаю, они, узнав о нас, Невероятно сильно разозлятся. НУРЕДДИН О, пустяки, двумя улыбками Куплю я лёгкое прощение. АНИС И что бы с нами ни произошло, Мы ведь уже принадлежим друг другу. НУРЕДДИН Да ничего не будет, За исключеньем будущих счастливых дней. Ты мой прекрасный драгоценный камень, На шее у меня, Он ближе, чем биенье собственного сердца. АНИС Да, это так, Ты ближе поцелуев, ближе, чем восторг, Ты близок как сама любовь, Её теперь — ни горе, ни восторг Уже не смогут умалить, И не изменится она от долгого отсутствия, И даже расточительная радость каждый день Не смогут истощить бессмертие любви. НУРЕДДИН Ты много знаешь. Возвращается Дунья. ДУНЬЯ Я попросила только что Нужата, Чтоб матушка сюда пришла. Ох, будет буря, нежная такая буря. Амина входит в дверь. АМИНА Харкус! ХАРКУС Х-р-р, х-р-р. ДУНЬЯ Он хрюкает, почти как поросёнок на природе, Наш превосходный великан. АМИНА Ты что же, Харкус, спишь? ХАРКУС Что значит — спишь! Я размышлял над текстами Корана, О леди, и прикрыл глаза. Вы оставляете нам, слугам, Уж очень мало времени Для мыслей и молитв; Но всё зачтётся в будущем, потом. АМИНА А ты сумеешь размышлять И медитировать под плетью? Я думаю, что это будет очень скоро. ХАРКУС Что ваши плети, или палки, Для Харкуса теперь едино. Меня уже не сбить С прямой дороги в Рай. АМИНА Я не уверена, что это так. (входит в комнату) Ну, как, дитя, Всё было хорошо, приятно? НУРЕДДИН О, дорогая мама, Подумай, в чём ты упрекаешь; Не мучь свой лоб, нахмурившись. АМИНА Ты тоже часть всего вот этого? ДУНЬЯ Да, Дунья тоже часть! И славу Дуньи не умерить; Да, я его художник, Помощница и дополнение Судьбы. АМИНА О, как же ты бессовестна В своём непослушаньи, Дунья! Гнев твоего отца Охватит всех, всех нас. НУРЕДДИН Нет ничего на свете хуже Объятий что внезапно разжимаются. Какая в нас вина — Ты можешь просто упрекнуть и улыбнуться. Ведь ты держала, нежными руками Подарок для меня, скрывая за спиной. А я лишь руку протянул, И взял его, пока ты не заметила. АМИНА Ты думаешь, это твой подарок, О, мой сын? Она была не для тебя, Она была для нашего царя, султана. Ты сделал худшую ошибку в жизни, о дитя; Все остальные можно было и простить, Но после этой... НУРЕДДИН Для нашего царя?? Но ты же говорила мне, о Дунья, Что её купили для меня, Что это добрый для меня сюрприз... Ведь так? ДУНЬЯ Да, я сказала так, и точно так! АМИНА Но Дунья, это же ведь ложь! ДУНЬЯ Да нет здесь лжи, ни капли, нет вообще. Её купили для него, он получил её. И вот тебе — сюрприз! Но, мама, я смотрю, Что ты не очень то удивлена? И лишь для дяди это страшный ужас. Анис и мой кузен Вдруг оказались ночью вместе, и заснули. Заснули все, За исключением великой Дуньи. Здесь нет ни капли лжи, И лишь избыток истины, И предвкушенье будущего, мама. НУРЕДДИН Но я не знал, что это так. И всё же, не вините Дунью; Ведь если бы я знал, я побежал бы к ней Со всей своею скоростью, запыхавшись, Чтоб от Судьбы потребовать своё. АМИНА А что подумает отец? Меня пугает это. Он был весьма серьёзен и настойчив, Не так, как у него бывало раньше. Хоть на минуту отвлекитесь от себя, Позвольте мне перетерпеть Его начальные и резкие порывы гнева. НУРЕДДИН Наш царь..! Да будь он там халифом всей вселенной, Не должен был он получить мою любовь. Пойдём, товарищ мой по преступлению. Уходит с Дуньей. АМИНА Вставай же, Харкус, приведи сюда хозяина; И подготовь к побоям мышцы на спине. О, нерадивый, невнимательный слуга! ХАРКУС А Харкусу побои безразличны. Что, кнут, что палка! И снова палка или кнут! Таков уж путь всего вот этого Уставшего и злого мира. Уходит. АМИНА Анис, и всё же, расскажи мне, То самое — произошло? Увы! Румянец на твоих щеках, Глаза, опущенные вниз, Как будто признают вину. Но я боюсь твоей природы, Твоей натуры, воспитания, дитя, Они не так красивы, как твоё лицо. И почему ты разрешила это? АНИС О леди, вспомните — В каком я положении. Способна ли рабыня Хоть что-то запретить иль приказать? Нас обучают только быстро И кротко подчиняться; И то, что добродетель для свободного, Для нас, рабов — ну просто преступление. Вы можете повелевать своею страстью, От нас же ждёте, чтобы мы служили; Сопротивляться — не по нашей части. АМИНА Да, ты весьма умна, и твой язык остёр. И всё же, речь твоя едва ли речь раба. Но я не буду в том тебя винить. АНИС Но я не отрицаю, леди, И сердце у меня согласно с той виной. АМИНА Я знаю, кто был тот, Кто осаждал тебя, о, девочка, И не вини своё сердечко, За то, что это сердце так легко сдалось, И в ситуации, где у него И выбора то не было. Иди. Анис уходит. Входят Харкус и Ибн Сави. ИБН САВИ Надеюсь, очень я надеюсь, Что я старался так предотвратить, Здесь всё же не случилось. Но этот раб На все мои вопросы только ухмыляется, И лишь бормочет тарабарщину. АМИНА Случилось худшее. ИБН САВИ Вот это да! Выходит, оказался я глупцом, И мне придётся вынести Все тяжкие последствия. За то, что здесь случилось, сэр, Получишь ты сполна свою награду. ХАРКУС Таков уж путь движенья мира. Кто виноват во всём? Конечно, бейте Харкуса. Из-за того, что молодой хозяин Залез не в то окно, Верёвочную лестницу Он принял за обычный вход, Должна у Харкуса болеть спина. Мой пост был у двери, иль у окна? И есть ли крылья у меня, Чтоб я летал по воздуху и бдил, Или может, у меня глаз джина, Чтоб я смотрел сквозь стены. Как горько же встречать несправедливость! ИБН САВИ Тебя накажут за твой жалкий дар вранья. АМИНА Не нужно обвинять его; То, что случилось — непреложный ход судьбы. ИБН САВИ Судьба — то имя, под которым Мы перекладываем наши же грехи на Бога, Нет, он так не отделается. Всё это наше потакание Слепила мальчика таким И подтолкнуло согрешить. Ну а сейчас, конечно, Вся наша мягкость в прошлом Мешает взять и наказать, Поэтому я буду выглядеть тираном. Когда обиды этого дитя Стучались в некие чужие двери Мы беззаботно подмигнули им, Ну а теперь, как будем мы На них смотреть вблизи, Когда они уже пришли, И постучались в дом? АМИНА И что же будете вы делать? ИБН САВИ Здесь преступление заслуживает смерти, Однако же, не сам преступник. Ох, как бы было б нам легко, Как если б грех мог умереть, Оставив грешника в живых! АМИНА О, визирь, ты совсем запутался, Когда такое говоришь. Тут всё и так переплелось, Не усложняй ещё сильнее. Пусть Нуреддин Получит для себя Анис-Эль-Джалис, Как было и задумано Судьбой. Купи ещё одну рабыню, Ещё красивей, чем она Для ложа нашего великого Альзайни, Верни в казну его потраченные деньги, И скроем эту неудачу. ИБН САВИ Мы скроем ложью? АМИНА Мы скроем тишиной, молчанием. ИБН САВИ А будет Бог молчать? А будут ли молчать мои враги, И сын Хакана? Амина, мои дети сговорились, Однако, предо мною Сейчас маячит и позор и смерть. АМИНА Ну, не смотри так мрачно ты на это. О, визирь, нужно чтобы при дворе С тобою рядом был бы женский острый ум. Да, Альмуэне может говорить; Но ты-то будешь сохранять молчание? Ну, и кому доверится наш царь? Давай же, соберись с умом, и будь смелее. Будь тонким, береги себя, И защищай своё дитя. ИБН САВИ Толкаешь ты меня на путь, Который выбирает слабость сердца, а не разум. Но всё ж, подумай, женщина, Ведь если мы простим Такую грубую, жестокую ошибку, Что совершилась в нашем доме, То будет ли надежда Спасти любимое дитя — О, нет, не тело, душу у него внутри? Ведь он окаменеет в этих всех пороках, И зло его накроет, как проказа. АМИНА Тогда, давай вот так. Ты будешь в ярости, и поднесёшь Блестящий нож к его изнеженному горлу, Он испугается, ну а тогда, Я прибегу к тебе в слезах, И как бы от ножа спасу, В залог его другого, более Обдуманного поведения. ИБН САВИ Да, в этом что-то есть. Давай мне нож И попытайся разозлить меня, Что я воспламенился яростью во взгляде. АМИНА Ты, Харкус, ну-ка дай нам свой кинжал! Харкус даёт свой кинжал. ИБН САВИ Смотри, не приходи сюда ты слишком рано, Чтоб не испортить всю мою игру. АМИНА Доверься мне. ИБН САВИ Сходи-ка, Харкус, позови ты сына моего, Но пусть он пока не знает, что я здесь, Харкус уходит. Давай, Амина, уходи. Амина уходит. Бывает часто — представления и сцены Потом приносят за собой Серьёзные плоды, и это видно; Ну почему тогда — не так? Возможно, дело стоит, чтобы попытаться. Получится, иль нет, Я должен что-то сделать быстро, И до того, как я займусь работой для халифа, Что связана с могучим Римом. Однако же, слышны шаги. Входят Нуреддин и Харкус. НУРЕДДИН Но ты уверен в этом? За добрую измену ты получишь золотом. ХАРКУС Доверьтесь Харкусу; А если он меня побьёт, То палки — это ведь всего лишь палки, А кожа — это ведь всего лишь кожа. НУРЕДДИН Отец! ИБН САВИ Подлец, предатель, гад, злодей! Бросает его на диван и держит под кинжалом. Я стану для тебя сейчас священником. Готовь же поскорее душу, Свою погрязшую в грехе И чёрных преступленьях душу, к аду. Я смерть, я не отец сейчас. НУРЕДДИН О, мама!! Помоги!! Быстрее, мама, помоги!! Амина вбегает, едва дыша от спешки. О, бедный, дорогой, старик сошёл с ума. ИБН САВИ Ага, о, женщина! И почему так скоро ты явилась? НУРЕДДИН Мам, у него вращаются глаза! О, Сатана, уйди, изыдь! Сними его с меня скорей. ИБН САВИ Ты хочешь от меня избавиться, злодей? НУРЕДДИН Пощекочи его под рёбрами, Я знаю, это самый лучший способ. ИБН САВИ Пощекотать меня под рёбрами? Позор злодею! Я перережу тебе глотку. АМИНА (в страхе) О, муж, что ты творишь? Он ведь единственный твой сын. ИБН САВИ И очень будет хорошо, Когда его не станет. Пусть лучше никакого сына, чем плохой. НУРЕДДИН Но неужели не поможет мне никто? ИБН САВИ Никто; готовься! НУРЕДДИН Всё хорошо, Но дайте мне сначала поудобней лечь. ИБН САВИ Лечь поудобнее! Мошенник, твоя наглость поражает. Ещё немного, И ты удобно ляжешь на углях в аду. АМИНА Не надо дальше, прекратите! АНИС (заглядывая внутрь) Какой у них сейчас зловещий разговор. О, господин, убейте меня раньше! НУРЕДДИН Не ужасайся понапрасну, дорогая. Мы репетируем известную и старую комедию «Отец-тиран с его бесстыдным сыном». О, глупый старикан! ИБН САВИ Чего-чего? НУРЕДДИН Всмотрись же — вот итог Твоих упрямых настроений, злого гнева Которые ты разрешал себе, Хоть я тебя предупреждал, По отношенью к собственному благородному, Красивому и добродетельному сыну. И эти настроения сейчас Перевернули вдруг твой мозг! Порочное потворство самому себе, Какие мелкие и горькие твои плоды! Ведь надо за собой следить, Держать в поводьях злость, И одевать узду на гнев — Вот настоящие враги у человека. И вот, о, ужас, сын — ты вырос, И стал печальным образцом, примером, Для всех гневливых, яростных отцов. ИБН САВИ Похоже, кто-то рассказал тебе о нашем плане. (Харкусу) Ты рассказал, о, ухмыляющийся злыдень? ХАРКУС О, да, конечно я. Ваш колышек для привязи ослаб; Побейте лучше Харкуса. ИБН САВИ Мой колышек, ты, негодяй! Сейчас тебе ослаблю колышек. НУРЕДДИН Не надо, мой отец, Оставь его, и выслушай меня. Клянусь, я сделал это Не из какого-то презрения И к твоему высокому достоинству, Не говоря уж о бесценной жизни, Которая дороже мне, чем кровь моя, И я бы не позволил Своим желаньям через это преступить. Но я не знал всего. Не знал, что ты предназначал Мою Анис для нашего царя. Я думал, что её купили для меня, Мне так сказали, И я ещё всё свято верю, что Судьба Её вела и привела в наш город Лишь только для меня. ИБН САВИ Ты допустил ошибку, о моё дитя. НУРЕДДИН Однако, о которой я не сожалею. ИБН САВИ Да, ты — мой сын, Ты щедрый, верный, смелый, Хотя, порою, ошибаешься. Тогда бери свою рабыню, Но, поклянись, что ни одна Любовница, жена, рабыня Потом не ляжет никогда в твои объятия, За исключением её. И поклянись, что не продашь её Пока она сама не пожелает от тебя уйти. Клянись и сохрани свою любовь. НУРЕДДИН Клянусь. ИБН САВИ Оставь нас. Нуреддин уходит. Анис, в заботе о тебе Потребовал я эту клятву от него, Которую, возможно, он и сдержит. Вознагради его за это; Будь для него не меньше, Чем дорогая и любимая жена. АНИС Какая же высокая и благородная природа В вас побуждает исполнять заветные желания Таких великих грешников, как мы! ИБН САВИ Иди, моё дитя, иди, Анис. Анис уходит. Вчера, под вечер, перед ожидаемой Моей поездкой в Рим, Чтоб там вести переговоры с греками Для нашего великого Гаруна, Я говорил с тобой, И в предстоящий долгий год разлуки, — АМИНА Я буду по тебе скучать. ИБН САВИ Случиться может много нехорошего; Поэтому своих детей Хочу обезопасить я Насколько мне позволит Бог. Я знаю, сын Хакана Хотел бы нашу Дунью выдать замуж За своего детёныша, Но нужно, чтобы он не получил её. Хочу её я выдать замуж за того, В ком есть и сердце, и рука, Чтоб хорошенько охранять её. АМИНА И кто же это, муж? ИБН САВИ Мурад, он капитан полиции. И с каждым днём растёт, Сам Альзайни ему благоволит. АМИНА Но он же турок. А наш арабский благородный род Навряд ли хорошо сойдётся С их диким племенем. ИБН САВИ Всё это предрассудки. В Исламе нет родов, племён, За исключением Пророка. И я хочу для Нуреддина Богатство наше разделить Примерно пополам, Одну оставим мы ему, Другую — для тебя, с Мурадом, Пока ты будешь со своей роднёй, Ну, или будешь делать вид. АМИНА А это-то зачем? ИБН САВИ Я думаю, что вероятно, этот мальчик, Оставшись здесь один, единолично, Растратит всё своё богатство, И, под конец, придёт ко злу. Но если будет трезв, то хорошо. А если нет, тогда он будет гол, как камень, Покинутый друзьями, всеми изгнанный, Возможно, в этой жёсткой и суровой школе, Избитый дикими бичами, Его неистовая кровь Научится и трезвости, И благородной пользе: тогда спаси его, И помоги его другой и лучшей части. И мы увидим, заодно, Сумеет он, за это время, сохранить любовь Между собой и этой персиянкой; Заслуживает ли она Удерживать свою монархию над ним, При этом необузданном характере, И даже заслужив, сумеет сохранить. АМИНА Но, дорогой мой муж, мой мальчик, Я вправду буду без тебя Весь этот год, и не увижу? ИБН САВИ Не надо слёз! Считайте это наказанием, За нашу слишком снисходительную, И нежную любовь, Будь счастлива, что так, Бывает и похуже. Надеюсь, кончится всё хорошо И я, весь радостный и окрылённый, Вернусь в родную Басру, И обниму исправившегося сына, Счастливую племянницу, Кормящую дитя, Ну и тебя —ведь ты Такая, нежная, заботливая мать, Как добрая и милая земля, Чья терпеливая любовь в объятия берёт Все наши недостатки и грехи. Пусть будет так, о наш Аллах, Когда на это будет Твоя воля. Они выходят. Сцена 4 Комната в доме Аджебе. Аджебе. АДЖЕБЕ Иди сюда, о, Балкис, сердце ты моё. Входит Балкис. БАЛКИС Какая ваша воля? АДЖЕБЕ Какая воля у меня! Ах, если б у меня была бы воля С тех пор, как ты пришла сюда, Неумолимая тиранка? БАЛКИС Вы звали ведь меня? АДЖЕБЕ Я звал тебя, чтоб побранить, Сходи за лютнею своей И спой мне что-нибудь. БАЛКИС Сейчас не в настроении. АДЖЕБЕ Ну спой, тебя я умоляю. Я так хочу тебя услышать, Твой голос чистого восторга. БАЛКИС Я не шашлык, и голос мой — не карри. Он, видите ли, жаждет! Уходит. АДЖЕБЕ О, Балкис, Балкис! Выслушай меня. Входит Мимуна. МИМУНА Её сейчас звать бесполезно; Она не в настроении. А вот, гляжу, твой визирь слез с коня, Уже в дверях. АДЖЕБЕ Пойду и приведу его. Попробуй ты её уговорить, Мимуна, ладно, девочка? Уходит. МИМУНА С паршивою собакою встретиться И то приятнее, чем с этим нашим дядей. Как хорошо, что редко он приходит. Она прячется за занавеской. Возвращаются Аджебе с Альмуэне. АЛЬМУЭНЕ Так завтра он уедет? Хорошо. А Нуреддин, бездельник, получил его богатство И стал распоряжаться им? Намного лучше. Я говорил всегда, что он дурак. (про себя) Я мог бы с лёгкостью его смутить, Воспользовавшись дерзостной ошибкой с той рабыней. Ну, погоди ещё! Ну, погоди! Теперь его здесь нет, И память ослабела, Богатства растранжирены совсем, Я погублю и этого сынка его, И турка наглого, Которого он выбрал вместо моего Фарида. Я сделаю Анис и Дунью Рабынями для сына, Мой мальчик похотлив, Его жена — пусть убежит, Я думаю, что этого вполне достаточно. Когда они вернуться в свой Заброшенный и нищий дом, Пусть одинокие морщины Цепляются за опустевшее гнездо Среди холодной жизненной зимы, без листьев! Тем временем, поставлю я свою печать На каждый угол в сердце нашего царя; Он не найдёт там ни одной открытой комнаты, Когда он, наконец, вернётся. АДЖЕБЕ О, дядя, ты ведь думаешь О чём-то важном и весомом? АЛЬМУЭНЕ О, нет, Аджебе, нет; Так, пустяки, всё это просто пустяки. Скажи, ты дружишь с сыном визиря Ибн Сави? АДЖЕБЕ Мы выпиваем вместе. АЛЬМУЭНЕ Вот это правильно, и хорошо! Скажи, хотел бы ты иметь И место при дворе, и власть, И почести, и золото, Иль может, узкая твоя душа Вполне довольна просто праздной жизнью? АДЖЕБЕ Ну почему же, дядя! АЛЬМУЭНЕ А ты страшишься смерти? Громкого позора? Иль нищеты, что хуже их обоих? Скажи! АДЖЕБЕ Все люди здесь желают этих благ, Боятся этих бед. АЛЬМУЭНЕ Всё это будет у тебя в избытке, Хорошее, когда послужишь мне, Плохое, если ты откажешься. АДЖЕБЕ А что за служба? АЛЬМУЭНЕ Блудливый Нуреддин. Ты должен погубить его. Ты должен накормить его Излишеством и буйством; Ограбь его под дружелюбным видом; Заставь его всё время тратить, тратить, Пока, он, наконец, не станет нищим. Но более всего, обманывай его, Склоняй его до всяких крайностей И пьяных безобразий, Которые он будет ощущать, Но у него не будет силы удержаться. Ты пропитай все чувства у него Особым, гнусным расточительством, Не просто легкими любовными интрижками, А самой жирной грязью. Конечно, и тебе придётся разделять с ним это. Но сделай это, и ты сделаешь себя. Я восемь месяцев тебе даю на это. Не надо, не заботься обо мне. Уходит. АДЖЕБЕ Мимуна! Девочка, ты где? МИМУНА Я здесь, я здесь, я позади тебя. АДЖЕБЕ Ко мне пришёл сам Сатана из ада. МИМУНА Да уж, воистину, он Сатана, Он хочет, чтобы ты стал одним из тех, Что прокляты, и попадают в глубочайший ад из всех. АДЖЕБЕ Но что мне делать? МИМУНА Не то, что он тебе сейчас наговорил. АДЖЕБЕ Но если я не сделаю, то я погибну. И ни один из Басры не способен вынести Его тяжёлый гнев. С другой же стороны — МИМУНА Оставь другую сторону. Да, это так. Собака сдержит слово, данное по злобе; Ведь то, что доброе — Оно такое хрупкое, такое хрупкое! Но ты не может сделать это; Ведь наша Балкис сильно любит Сестру свою Анис. АДЖЕБЕ О, девочка, о девочка, Вся жизнь моя, и всё добро — На грани гибели. МИМУНА Ты можешь сделать кое-что. АДЖЕБЕ Скажи мне, я готов на всё. МИМУНА Ведь у него наверняка Есть низкие бесчестные товарищи, Не правда ли? АДЖЕБЕ Кафур, Аюб и остальные; Да, целая компания Приятных и раскованных гуляк Без сердца и ума. МИМУНА Шепни им это; А сам же ничего не делай. И наблюдай за ним — что происходит. И что бы ты ни делал, Не принимай его даров; Они — цена позора. И если он погибнет, словно, как бы сам, То вероятно, Сатана останется доволен. А если нет, и не найдём себе защиту, Мы убежим из Басры. АДЖЕБЕ Да, у тебя прекрасные мозги. Но если мне судьба быть подлым, То чем сильнее подлость, Тем лучше это для мужчины. МИМУНА По отношенью к Балкис? АДЖЕБЕ Да, именно. МИМУНА Будь осторожен, дорогой, будь осторожен. Всё остальное под сомнением, Но есть одна лишь истина, Которая всегда верна, Что мёртвые любить не могут. АДЖЕБЕ Мне нужно всё обдумать. Мимуна, временно оставь меня; Пришли ко мне свою сестру. Мимуна уходит. Да, дело слишком гнусное! Однако же — и почести, и место, И посадить бы Балкис На самую вершину царства, Ломать и создавать людей, Держа её малюсенькую ручку, Ту ручку, для которой даже лютня велика! Но очень это грязный путь. Входит Балкис. БАЛКИС Что ты прикажешь? АДЖЕБЕ Сходи за лютней ты своей, и спой. Я беспокоен и печален. И не перечь мне, девочка моя; Я в этот раз в ужасном настроении. БАЛКИС Так это что — угрозы? АДЖЕБЕ И помни, заодно, что ты — рабыня, И хоть благодаря моей любви Ты избалована, изнежена, Но иногда подумай о кнуте. БАЛКИС Давай, давай! Прошу, избей меня! А почему всего лишь бить? Убей меня, как ты уже убил Во мне живое сердце Своими грубыми словами. Я знала, знала, чем закончится Вот эта вся твоя любовь. О! О! О! (плачет) АДЖЕБЕ Прости меня, о сердце, Которое нежнее всех сердец. Клянусь я не хотел того. БАЛКИС Всё потому, что в этой пьесе, Я так немного говорю — О, накажи меня, убей! АДЖЕБЕ Ну, это было шуткой, шуткой! Не рви мне сердце плачем и слезами. Смотри, о, Балкис, о, моя любимая, Ведь скоро у тебя появятся И укращения, и ожерелья Что будут стоить тысячи монет! И будут жемчуга, рубины, Но только если ты не будешь плакать. БАЛКИС Я только лишь рабыня И только лишь, чтоб бить меня кнутом, А не для жемчуга с рубинами. Мимуна, о, Мимуна! Неси сюда ему тот кнут, И мне пиалу с ядом. Уходит. АДЖЕБЕ Она на мне играет, как на лютне. Я становлюсь вдруг вялым и беспомощным, И полностью под властью Её разнообразных настроений. И так же, молча, я лишён Любовных удовольствий, Не тронутый её изящными И лёгкими руками. Как ублажить её? Мимуна, о Мимуна! Уходит. Действие III Басра. Сцена 1 Дом Ибн Сави. Комната во внешних покоях, украшенная для званого обеда. Дунья, Анис, Балкис. ДУНЬЯ О, Господи, ну как же все они воруют! И даже мебель не способна избежать Всех этих джиннов. Наш огр Гханим Хатает дорогой прекрасный стул зубами, И тащит на себе в свой замок; А дьявол наш, Аюб Роняет мозаичный стол в карман; Зеб заметает и кушетки, и ковры как вихрь. Какой же кошелёк потерпит долго Такое с ним дурное обращение? БАЛКИС Да, нужно всё потом смотреть и проверять. ДУНЬЯ Но важно то, что он сдержал Те обещания, что дал дяде. О, судя по всему, он держит слово. Но эти негодяи Его почти уже ограбили. А ты, Анис, ты тоже виновата, И как бы ты ни жаловалась, Но всё же ты сама Довольно безрассудная, как и они. АНИС Что, я? ДУНЬЯ Да, ты. И есть ли яркий И ненужный драгоценный камень, Который ты увидела и не купила? Иль платье, что тебе понравилось, И тут же бы не стало бы твоим? Не потеряла ль ты последний слабый шанс На смех, на песню и вино, С тех пор как стали вместе вы? АНИС Ну, несколько колец, цепочек, Немного шёлка, хлопка, Которые я покупала иногда. ДУНЬЯ И сколько стоили все эти мелочи? АНИС Ну, я не знаю. ДУНЬЯ Конечно, ты не знаешь. Очнись, ведь это всё Зашло уж слишком далеко. Удерживай его, обуздывай себя. БАЛКИС Когда опять он позовёт тебя Чтоб пела ты для его гуляк-товарищей, Пошли ему холодные ответы, И не ходи. АНИС И что же, прерывать смешную шутку, Весёлые потоки доброй дружбы, И прогонять их дружеские взгляды гневом, И быть убийцей радости, Ходить уныло, хмуро, В сверкающем, весёлом мире! О, все грехи, что заставляют хмуриться людей, Нельзя сравнить с таким! ДУНЬЯ А если небо потемнело? АНИС Тогда, конечно, нужно что-то делать! Пока что жизнь была Как яркий и весёлый мир. И видеть Нуреддина Счастливым, добрым и весёлым — Вот всё, что до сих пор меня и волновало; Мой горизонт заканчивался этим. Но если небо потемнело! О, Дунья, это всё сегодня прекратится. Входит Азим. Привет, Азим. АЗИМ Мадам, полдома в кредиторах, И это означает, что Почти что половина магазинов в Басре, Сейчас собрались в нашем внешнем зале И поклялись, что не уйдут, И будут там всегда, Пока мы не заплатим по долгам. АНИС Где твой хозяин? Позови его сюда. Минутку! Есть у тебя от них счета? АЗИМ Да, есть, и все они как длинные колонны, И с головы до ног забиты Чудовищными суммами. АНИС Зови его. АЗИМ Он здесь. Входит Нуреддин. НУРЕДДИН Какой сюрприз, кузина Дунья! Балкис! Вы все прокрались вниз, Чтоб посмотреть на украшения? Ну, разве это не красиво? ДУНЬЯ Как расписной надгробный камень. Он весь в лепнине, арабесках, Внутри же — смерть, мой брат, Внутри — скелет и кости. НУРЕДДИН Ну да, бывают кости и скелеты, В той замечательной и внешней стороне, Которую зовут прекрасной Дуньей, Но всё ж, давайте думать о румяных щёчках, О сладостных глазах, и о смеющихся губах, А не о смерти и костях. ДУНЬЯ Ты вытащил мою метафору С костями и скелетом, И всю её перевернул и переврал, Пока в ней не осталось ничего тревожного, А только сладкая водичка. АНИС Ты осаждён сейчас Толпою кредиторов, Нуреддин; Ты должен заплатить им. НУРЕДДИН Серьёзно, о, моя Анис? АНИС Пока ты не заплатишь, Я более не буду улыбаться. Азим, давай скорей счета! НУРЕДДИН Твоя работа, Дунья? ДУНЬЯ О нет, кузен, твоя, твоя. НУРЕДДИН И что теперь, Анис? АНИС Ну, я уже сказала. НУРЕДДИН Вы трое, уходите. И покажите мне счета. АНИС Он огорчён и зол! В его глазах туман; Позвольте мне поговорить с ним. БАЛКИС Сейчас ты всё испортишь; Давай же, Дунья, уведи её. ДУНЬЯ Пойдём. Уходит, с силой уводя Анис. Позади них Балкис. НУРЕДДИН Ну, сэр, и где же те счета? АЗИМ Вы видите расписки? НУРЕДДИН Скажи мне суммы, суммы! АЗИМ Портному Мардуку — двадцать четыре тысячи — А именно — кафтаны, шали и тюрбаны, Халаты и дамасские шелка НУРЕДДИН Оставь подробности. АЗИМ Портному Лабкану ещё Почти что двадцать тысяч; Две тысячи для пекаря; И столько же кондитеру; Торговцу редкими вещами из Багдада — Двадцать четыре тысячи; Из Исхафана есть торговец редкими вещами, Ему шестнадцать тысяч; И ювелиру — за браслеты, За ожерелья, поясные украшения, За кольца и браслеты на ногах, Кулоны, безделушки для Анис Эль-Джалис — Девяносто тысяч; Обойщику — НУРЕДДИН Постой, постой! Зачем? Что это за чудовищные суммы? Что, у тебя в желудке нет других нормальных слов, Лишь только тысячи и тысячи, О, непомерный молодец? АЗИМ Ну почему же, сэр, Всё это из счетов; А мой желудок пуст. НУРЕДДИН Но там нет ничего, одни лишь тысячи! АЗИМ Нет, есть один без тысяч — Семьсот двенадцать, плюс ещё немного, От повара Хусейна. НУРЕДДИН Ах, подлый, грязный негодяй! Он будет домогаться до меня За эти жалкие семьсот? АЗИМ Торговец фруктами ... НУРЕДДИН Иди отсюда прочь! И принеси мне сумки. АЗИМ Какие сумки, сэр? НУРЕДДИН Дурак, для денег. Зови и Харкуса и всех рабов. Пусть принесут мне половину всей моей казны. Азим уходит. Она так хмуро посмотрела на меня! Так холодно! Всё из-за этих сумм, долгов! Всё из-за денег, и из-за вещей, Всех этих жалких низменных вещей, Которые копаем мы лопатами из грязи. И что — любовь в нас стала ныне Такою нищенской и жалкой, Что ей необходимо думать о пиастрах? О, сердце, о моё терзаемое сердце! Входят Азим, Харкус и рабы с сумками денег. Свалите в кучу их по комнате. Иди, Азим, зови голодную толпу; Мы их накормим. Азим уходит. Открой же, Харкус, там две сумки. Ты ведь уже сломал печати? Входит Азим, впуская кредиторов. Кто просит денег? ПОВАР Сэр, я прошу. Семьсот динаров, двенадцать дирхамов и три четверти дирхама, вот моя сумма. НУРЕДДИН Возьми же эту сумму, О, негодяй ты, с грязным сердцем. Кидает ему сумку. А ты, там, подойти, возьми своё. ЮВЕЛИР Сэр, это меньше сотой части Того, что вы мне задолжали. НУРЕДДИН Найдите двести сумок денег И отдайте же сейчас ему. ХАРКУС Сэр, сколько сумок? НУРЕДДИН Да ты смеёшься надо мной бездельник! И ленишься притом! Так, получай! (бьёт его) ХАРКУС Всегда одно и то же. Когда ваш колышек для привязи ослаб, Тогда вы бьёте Харкуса. Хозяин старый, или молодой — Для Харкуса едино. То палки, то кнуты, То подзатыльник, то пинок! Вот все дома мои из гороскопа. НУРЕДДИН Мне жаль, что я тебя ударил; Но золото — вон там. Отдайте им все эти деньги; Я говорю, отдайте все. Несите их домой, вы, негодяи, Считайте свои суммы, А что останется — заткните этим глотки; Иль, если захотите — выбросьте в канаву. КРЕДИТОРЫ (дерутся и ссорятся из за сумок с деньгами) Вот это вот моё! Моё! Ан, нет, моё! Иди, грабитель, прочь! Кого-кого ты только что Назвал грабителем?? НУРЕДДИН Возьмите палку, прогоните их из комнаты. Кредиторы уходят, хватая сумки, прогоняемые рабами. АЗИМ Но это же безумие, мой господин. Нуреддин жестом отсылает его прочь. Азим уходит. НУРЕДДИН Ах, если бы она была в лохмотьях, И нищета была её ценой, То я бы шёл за ней до самого Китая. Она смотрела хмуро на меня Из-за каких-то денег! Входит Анис. АНИС О, Нуреддин, ну что же ты наделал? НУРЕДДИН Ты захотела, чтоб я заплатил ребятам: Вот, я им заплатил. АНИС Ты злишься на меня? Но я не думала, Что ты способен злиться на меня Из-за такой ничтожнейшей причины. НУРЕДДИН Мне в голову не приходило, Что ты могла так хмуро посмотреть Из-за каких-то денег! АНИС И ты поверил в это? Ты, кто меня узнал так хорошо? О, дорогой, когда ты, чтобы ублажить меня, Вдруг начинаешь разрушать себя, Я что — должна смотреть и улыбаться? Наверно, ты затем губил себя, Чтоб для меня устроить испытание. НУРЕДДИН О, дорогая, милая Анис, Я злился на себя тогда, Но некий трус во мне, Обрушил гнев свой на тебя, Чтоб отомстить за боль. Позволь забыть мне обо всём И думать только о тебе и о любви. АНИС Мне спеть тебе? НУРЕДДИН Да, спой Анис. АНИС Смотри, вот песня — Песня А могут слёзы и печаль Держать любовь в границах? Нет, слишком яркая она. Сегодня родилась она, А может уже завтра Сказать — прощай, пока. Любовь уходит прежде, Чем горести её найдут; Однако тайный путь её Следы от слёз, от горьких слёз, Всё время предают.
Нет, я не могу петь. НУРЕДДИН Анис, ты пела о слезах? Любимая, какую же ещё беду И худшие мучения Те слёзы предвещают их виновнику? АНИС Нет, нет, не нужно бед! Пусть слёзы предвещают Свет солнца, который мокрые следы Сумеет высушить в мгновенье ока. Прочь, горе, прочь! В конце концов, всё это — Какие-то потерянные деньги! Ведь нищие счастливее, Не так ли, о, мой господин? НУРЕДДИН Намного более счастливые, Анис. АНИС Тогда давай мы станем нищими. В блаженстве будем странствовать с тобой, В небрежном рубище. Возьму с собой я лютню И буду зарабатывать на корку хлеба нам Моим медовым голосом, Ведь разве голос мой не сладок, господин? НУРЕДДИН О, сладок. Он сладок, как у Гавриила, Когда поёт он перед Господом, И небеса внимают. АНИС Когда-нибудь, мы доберёмся до Багдада, И встретим там на улицах халифа, Могучего халифа, Гаруна Аль-Рашида, Переодетым нищим, Мы отдадим ему те корки хлеба, И неожиданно окажемся в друзьях Великого Владыки мира. Не так ли, господин? НУРЕДДИН Анис, мы так и сделаем. АНИС Давай мы будем нищими, Которые — богаты счастьем, Что странствуют по миру и поют. Но у тебя, однако, есть отец и мать! Иди, присядь туда, Я встану пред тобой И расскажу историю. НУРЕДДИН Ты лучше сядь ко мне, и расскажи. АНИС Нет, нет, я лучше встану. НУРЕДДИН Ну, хорошо, о своенравная, Давай свою историю. АНИС Да, я её когда-то знала, Потом немного подзабыла. Она о человеке, у которого Был драгоценный камень, Настолько драгоценный, что земля Тот камень не могла купить. НУРЕДДИН Ну, это — про меня и про тебя. АНИС Немного помолчи, о, господин. И он хранил его с обычными Земными драгоценными камнями, Которые он каждый день Брал, и бросал на улицу, И говорил: «Я покажу земле, что всякие, Любые драгоценности, Что существуют на земле, Все вместе не сравнятся с этим камнем, Я буду у себя хранить Лишь одного его». НУРЕДДИН Как буду я хранить тебя. АНИС Однако, он не знал, Что тот любимый драгоценный камень Был тонкой нитью связан С одной простой жемчужиной. Такое было чудо. И вот, когда он выбросил жемчужину, То драгоценный камень полетел за ней, И хоть потом он обыскал всю землю, Увы, он не нашел тот камень больше никогда! НУРЕДДИН (после паузы) Я завтра прекращу свою пустую жизнь. Я сокращу расходы, И буду жить лишь только для тебя. Сегодня вечером у нас банкет. Он должен состояться, я дал слово. Азим! Входит Азим. Какие деньги есть ещё в казне? Какие непогашены долги? АЗИМ Долгов гораздо больше, чем Тех денег, что способен ты собрать. И если бы не глупость, Которую ты учинил сегодня, Всё было б хорошо, Но то была твоя господская, Особенная глупость! Ты можешь бить меня, Но это должен я сказать. НУРЕДДИН Давай распродадим поместье, За исключеньем дома; Нам надо заплатить долги. А если же долги останутся, То умоляй об их отсрочке. АЗИМ Их бесполезно умолять. Они почувствовали запах падали, И все слетелись, вытянувши клюв, Расправив когти. НУРЕДДИН Да, падаль есть, и запах мерзкий. Зачем Бог Разум дал тогда Для лучших из своих созданий, Когда они страдают, Стараясь превзойти своей мятежной кровью Спокойного и мудрого, умелого министра? Тогда попробуй сделать то, что сможешь. Но у меня, однако, есть хорошие друзья, Они помогут мне в моей нужде. Уходит. АЗИМ Хорошие друзья?? Они хорошие ворюги, кровопийцы! Его нужда сейчас получит От них большую помощь! АНИС Но у него всегда ведь есть Аджебе. АЗИМ Ты станешь доверять ему? Ведь он племянник визиря. Уходят.
Сцена 2 Те же. Анис, Нуреддин. АНИС И все они ушли? НУРЕДДИН Кафур подкрался и услышал Вопящих кредиторов; И все они ушли. А у Ганима тяжело болеет мама, Но всё же только он пришёл, Оставив ненадолго полное печали ложе, Из-за его любви ко мне. Аюб сегодня должен собирать Родного дядю в Мекку; А у Кафура кто-то умер, И должен он его похоронить; Отец у Зеба, брат Омара и жена Хуссана Все вдруг одновременно заболели. Такой внезапной эпидемии Здесь в Басре не бывало никогда, И очень разные недуги. АНИС И вот она, их дружба! НУРЕДДИН Не будем их судить так строго. Быть может, уколол их щедрый добрый стыд, Иль лёгкое раскаянье и деликатность. Я Харкуса послал поочерёдно к каждому из них, Чтоб призанять, помочь мне. Поглядим. Здесь кто-то есть? Входит Аджебе. Аджебе, ты вернулся, ты один? Да, ты был другом и всегда удерживал меня. Ведь человек внутри не подл, А только хочет воспарить, как ангел. И как бы дьявол преисподней Не стаскивал его бы вниз, Всё ж есть у нас душа, И форма не совсем поломана Того первоначального И безупречного намеренья Который некогда Адам испортил. АДЖЕБЕ Я — автор твоего крушения. И если у тебя есть меч — То испытай его на мне. НУРЕДДИН О чём ты? АДЖЕБЕ Меня подбил мой дядя визирь, Пообещав величие, А я же, подбивал твоих товарищей, Чтоб те тебя подталкивали к разорению. Ты будешь убивать меня? НУРЕДДИН (после молчания) Иди домой, скажи там визирю, Что дело сделано. И наслаждайся с ним величием. АДЖЕБЕ Ты разорён дотла? НУРЕДДИН Не сомневайся, Твоя работа сделана на славу; Ты можешь это гарантировать у дяди. Так ты вернулся лишь за этим? АДЖЕБЕ Но если всё, что я имею... НУРЕДДИН Не надо больше! Иди и возвратись домой живым. АДЖЕБЕ Ты покараешь этот дом. Уходит. НУРЕДДИН Однако ж, евнух задержался. Входит Харкус. Ну, как успехи, сэр? ХАРКУС Сначала я пошёл к Аюбу. Но у него вдруг неожиданно Случились страшные растраты, И он скорбит, что он не может Ничем сейчас помочь. НУРЕДДИН А что — Ганим? ХАРКУС Он неожиданно сломал вдруг ногу, Теперь не может видеть никого В течении почти что двух недель. НУРЕДДИН Кафур? ХАРКУС Уехал вдруг в деревню, Которая — по лестнице, на верхнем этаже. НУРЕДДИН А Зеб? ХАРКУС А Зеб рыдал навзрыд. И каждый раз, когда я вспоминал про деньги, Он утопал в слезах. Я мог бы, наконец, Добраться до его большого кошелька, Но я не научился плавать. НУРЕДДИН А что — Омар? ХАРКУС Скорее, он сожжёт все книги, Чем одолжит хоть что-то для тебя. НУРЕДДИН Выходит, ни один из них мне не помог? ХАРКУС У этих были влажные глаза, У тех — сухие, Но денег в долг не дал никто. НУРЕДДИН Тогда иди. Харкус уходит. И что теперь? И должен я, как этот, из Афин, Сам измениться и возненавидеть Себе подобных? Тогда я должен ненавидеть и себя, Ведь я не видел никаких изъянов у других, Когда мои грехи не мучали меня, Как часто это делают с людьми, Подобно неким, противоестественным Недобрым гончим, В их скрытых, злых частях природы. Но ведь их создал Бог; И то, что создал Он, То, несомненно, хорошо. АНИС Ну, у тебя пока ещё есть я. НУРЕДДИН И это — много. АНИС Да, это много, но не всё. НУРЕДДИН Ты верно говоришь, И очень скоро это я почувствую. АНИС Те драгоценности и платья что я накупила, Заполнят половину пустоты. НУРЕДДИН Ты хочешь, чтоб я взял назад свои подарки? АНИС Но если это всё моё, То я предпочитаю их продать. НУРЕДДИН Продай, конечно, я не против. А вот еще, чуть не забыл, Отдай Кафуру вазу, что ему я обещал. Пойдём, Анис. Я попрошу помочь Мурада. Уходят. Сцена 3 Комната в доме Аджебе. Балкис и Мимуна. БАЛКИС Но разве он не говорил, не спрашивал меня? Мимуна, я больна. МИМУНА Больна? Я думаю, вы оба умираете От быстро протекающей чахотки. Такой румянец на щеках Всегда был нехорошим симптомом. БАЛКИС Скажи ему, что очень, очень я больна; Скажи ему, что умираю. Пожалуйста, будь милосердной. МИМУНА Возьми шафран, и нанеси на щёки, И сделай их приятного и жёлтенького цвета; Он как увидит, тут же и растает. БАЛКИС Я думаю, что сердце у меня не выдержит. МИМУНА Тогда пусть всё произойдёт быстрее; Тогда оно скорее заживёт. БАЛКИС (в слезах) Мимуна, как ты можешь быть Со мной такой жестокой? МИМУНА Ты глупая дитя! Зачем свои ты напрягала собственные силы До разрушающей всё напряжённости? Есть ритм, что разбивает самый прочный камень; Во всём в природе есть такая точка, Где та перестаёт терпеть И начинает разлетаться на куски; Играй с ним ниже этой точки, Однако же не нужно переигрывать. Смотри, вот он идёт. БАЛКИС Пойду я. МИМУНА (удерживая) Нет, не пойдёшь. Входит Аджебе. АДЖЕБЕ Я думал, ты одна, Мимуна. Я не настолько плох, Чтобы навязывать себя Там где я и не очень нужен. БАЛКИС Да я бы и ушла, Мимуна, По правде говоря, я думала Что здесь я подстригусь; Поэтому осталась. АДЖЕБЕ Мимуна, знаешь, у людей встречаются Невероятно странные сердца, Они так мало думают о тех, Кого они, как кажется им, любят, обожают, И делают из чувств своих Лишь пьедестал для гордости, И хлыст, для их тщеславной тирании. БАЛКИС Мимуна, знаешь есть мужчины, Настолько слабые в любви, Что не способны вынести Чуть больше, чем поклажа для осла; Он так высоки в их самомнении, Что самый нежный, самый добрый маленький упрёк Вдруг превращает всю их сладость в нечто кислое. АДЖЕБЕ А кто-то выбирает очень странные пути Для нежности, Мимуна. БАЛКИС Мимуна, кое-кто считает, Что надо быть тираном, и следить за всем. МИМУНА О, вы, два маленьких ребёнка! Да будет этому конец? А ну-ка, дайте каждый вашу руку. АДЖЕБЕ Ты хочешь мою руку? Зачем тебе моя рука? МИМУНА Давай сюда. И я соединяю две руки, Что так хотят друг друга, Которые давно бы встретились уже, Как если бы не их хозяева, В которых мозга меньше, чем у этих рук. БАЛКИС Ах, если бы не это, я б к тебе Не прикоснулась. АДЖЕБЕ Она сильней меня, Я не хочу вреда Мимуне, Поэтому я соглашаюсь взять Её за руку. МИМУНА Ах, неужели это, наконец, случилось? Тогда, клянусь я вашими Дурацкими мозгами! Теперь, пусть руки у тебя Сейчас же встретятся у ней на талии. АДЖЕБЕ Лишь только чтобы ублажить тебя, Тебя, кто так мне дорог. МИМУНА А ты — клади её сюда, ему на шею. БАЛКИС Мне захотелось вдруг зевнуть, Поэтому рука и поднялась. МИМУНА А я пойду за розгами. Смотри же, я найду средь них, Гораздо лучших для тебя друзей. И если ты не согласишься, То кости у тебя, по крайней мере, Почувствуют сочувствие и скорбь. Уходит. АДЖЕБЕ Как ты могла так грубо обойтись С такой моей большой любовью? БАЛКИС Как мог ты стать таким жестоким, злым? АДЖЕБЕ Я поцелую тотчас же тебя, Но только эти алые и притягательные губы, Такие мягкие, а не тебя, Что твёрже, чем скала. БАЛКИС Я поцелую тотчас же в ответ, Но только потому, Что ненавижу быть в долгу. АДЖЕБЕ Но станешь ты добрее? БАЛКИС А станешь ты послушнее, И отречёшься ты от своего Такого злого, ненавистного мне дяди? АДЖЕБЕ И от него, и от его всех дел, Но только если ты мне улыбнёшься. БАЛКИС Я буду ржать, Как скаковая лошадь. Нет, я сдаюсь. Ну, обними меня, Ведь я твоя рабыня. АДЖЕБЕ Нет, ты царица для моей любви. БАЛКИС И то, и это. АДЖЕБЕ Ну почему так долго Ты оставалась своевольной и упрямой? БАЛКИС Ты помнишь, мне пришлось Ухаживать на рынке за тобою? И помнишь, как ты, вдруг, Заколебался на мгновение? АДЖЕБЕ О мстительная злыдня! БАЛКИС Ты думаешь, что не было других причин Мне злиться на тебя? АДЖЕБЕ О! Множество причин, и даже слишком! Я чувствую себя таким ужасным подлецом, Пока я не найду Возможность, способ смыть с себя Пятно от дяди. Входит Мимуна. МИМУНА Я рада, это хорошо. Но мы, однако, задолжали Нуреддину. Ведь у него нет денег, Ему придётся продавать свою Анис. БАЛКИС Нет, никогда! МИМУНА Он будет вынужден. АДЖЕБЕ Я одолжу ему в три раза больше, чем её цена. МИМУНА Не надо предлагать. Та рана, что ему сумел ты нанести, Ещё свежа и кровоточит. БАЛКИС Тогда позволь мне сохранить её Как дорогой залог, Как сладостную безопасность Кредита что даёт Аджебе, Пока он не сумеет выкупить её. МИМУНА Нет, он не примет никаких поблажек. Пусть он продаст её На общем и открытом рынке; Аджебе превзойдёт все ставки. И до тех пор, пока он не добудет денег, Она здесь будет с нами в безопасности, И будет ждать его. БАЛКИС О, это здорово, пойдём тогда немедленно. МИМУНА Я закажу носилки. Уходит. АДЖЕБЕ Ты будешь для меня всегда такой? БАЛКИС Ну, если ты останешься хорошим, то всегда. А если нет — я превзойду Ксантиппу[4]. АДЖЕБЕ С такими небесами, и таким Ужасным адом в перспективе, Я буду ангелом. БАЛКИС Какого цвета? АДЖЕБЕ Я буду чёрным, по сравнению с тобой, Но ярким и прекрасным, словно серафим, В сравненьи с тем, кем был я так недавно. Уходят. Сцена 4 Дом Ибн Сави. Анис, одна. АНИС Но если подведёт его Мурад, То что же остаётся? Ведь у него нет ничего другого, чтоб продать, Лишь только я. Какая жуткая, чудовищная мысль! Моя любовь сильна лишь если радостно, Лишь чтобы разделять с ним небеса? Но может ли она Ради него войти в сам Ад? И как пойду за ним я после смерти, Когда вдруг Небеса его отвергнут? Путь, по которому скользит Клинок суда — так узок, И так с него легко бывает соскользнуть. О, небеса, О, отврати те же от нас нужду! Входит Нуреддин. Мурад подвёл его? НУРЕДДИН Он отказался. Ох, этот груз долгов — такая пытка! АНИС Те платья, драгоценности, Что ты заставил сохранить... НУРЕДДИН Храни их дальше; все они твои. АНИС Но я же ведь твоя рабыня. И тело у меня, и всё, что на него надето, Всё, что я есть, и всё, что у меня — Всё только для тебя. НУРЕДДИН Ты хочешь, девушка, Чтоб я раздел тебя бы догола? АНИС Какая разница? Любую простенькую тряпку, в пять дирхамов, Мы можем для себя купить, И будет для меня достаточно, Когда ты будешь продолжать меня любить. НУРЕДДИН Всё это не покроет даже половины Того, что я остался должен. АНИС Хозяин, ты купил меня за десять тысяч. НУРЕДДИН Молчи. АНИС А что, моя цена с тех пор уменьшилась? НУРЕДДИН Ни слова больше! А то тебя я стану ненавидеть. АНИС Но если так, то хорошо; Всё это лишь поможет Разбиться сердцу моему. НУРЕДДИН Да есть ли сердце у тебя Чтоб говорить об этом? АНИС Когда бы у меня бы было меньше сердца, И меньше бы любви, Тогда бы я не говорила так. НУРЕДДИН Я клятву дал отцу, Что не продам тебя. АНИС Но, правда, было там одно условие. НУРЕДДИН Пока сама ты не захочешь это! АНИС А разве не этом я тебя прошу сейчас? НУРЕДДИН Скажи мне правду! Ты действительно того желаешь? Во имя Бога, правду, Бога, Который видит сердце у тебя! Ах, ты молчишь. АНИС (плача) Как я могу желать такого? Аджебе здесь. Будь с ним по-дружески, мой дорогой; Прости ему вину. НУРЕДДИН Анис, мои грехи так тяжелы, Что не простить его, Чья низость менее постыдна, чем моя, Оставило б меня совсем Без всяческой надежды на небесное прощение. АНИС Я позову его тогда. Уходит. НУРЕДДИН Вот мне бы заплатить мои долги, А дальше, прямиком с Анис В роскошнейший Багдад. Он — дом, и для сердец, и для умов, И для умелых рук, В отличие от маленького центра здесь. Багдад — как сердце для ислама, Он — как река, к которой Стекаются все мелкие ручьи. Анис возвращается с Аджебе, Балкис и Мимуной. АДЖЕБЕ Прощён ли я? НУРЕДДИН Пусть это прошлое, Аджебе, Развеется, исчезнет навсегда. АДЖЕБЕ Ты настоящий сын Ибн Сави. НУРЕДДИН Мне нужен твой совет, Аджебе. Сейчас я не имею ничего. Есть дом, но он не продаётся. Ведь мой отец, когда вернётся в Басру, Он должен для себя найти хотя бы дом.
МИМУНА И ничего другого? АНИС Есть та, кого он не продаст. МИМУНА Да, это только ты. Но нужно всё-таки продать. НУРЕДДИН Нет, никогда, Мимуна. МИМУНА Да ты не бойся, Продажа будет только на словах. Ведь это будет Балкис, Что одолжит её на время у тебя, Как будто заложил её в ломбард. Она останется со мной И будет в услуженьи Балкис, И в безопасности от бурь и гроз. Наверное, ты спросишь — Зачем тогда нам рынок и аукцион? У нас должно быть доказательство продажи, Чтобы ответить на вопросы дяди. АНИС О, наконец-то появился свет. Благодарю тебя, Мимуна! НУРЕДДИН Мы не должны так поступать. Ведь я дал клятву! АНИС Но я же этого сама хочу, Конечно, я хочу. НУРЕДДИН А гордость у меня тогда — ничто? Я должен продавать её, Чтобы она была рабыней у рабыни? О, Балкис, извини. МИМУНА Да, это очень тонко, очень тонко! АНИС Немного послужить своей сестре! Для этого она и в сердце у меня. БАЛКИС Служенье будет лишь формальностью. МИМУНА Она пока что будет в безопасном месте, Пока ты восстановишь состояние. НУРЕДДИН Не нравится мне это. МИМУНА Да это ведь не настоящая продажа, А просто способ дать убежище От более опасного и неожиданного зла. НУРЕДДИН Ты не права, Мимуна. Хитрить, играться с клятвой! Не будет ничего хорошего. Уж лучше мне быть честным до конца. МИМУНА Ты так правдив, и так возвышен. НУРЕДДИН Ну, хорошо, пусть будет так. МИМУНА Давай, зови сюда торговца. Но надо сделать это тихо. И чтоб наш дядя не узнал. АДЖЕБЕ Иначе будет катастрофа. НУРЕДДИН Боюсь, что это нам не принесёт удачи. Уходят. Сцена 5 Невольничий рынок. Муаззим с Анис, выставленной на продажу; Аджебе, Азиз, Абдулла и другие торговцы. МУАЗЗИМ Кто будет делать ставку? АЗИЗ Четыре тысячи. МУАЗЗИМ Она ушла за десять, Когда была здесь в первый раз. Ты, может быть, поднимешь ставку, Поближе к настоящей стоимости? АЗИЗ Она тогда была нетронутой и новой. С товарами такое иногда случается, торговец; Они теряют ценность, Со временем, с предыдущими покупками, Из-за использования и загрязнения. МУАЗЗИМ О, господин, для поцелуев рот всегда медовый. Ведь это пэри, и бессмертные уста, Наполнены бессмертной сладостью. АДЖЕБЕ Пятьсот от этой ставки. Входит Альмуэне с рабами. АЛЬМУЭНЕ (про себя) Смотри-ка, правда! Все возвращается в конце концов На место, сделав оборот Судьбы; Пришёл мой час. Сейчас Фарид её получит. С ней будут обращаться очень хорошо, Чтоб это мучило её любимого, Пока он не умрёт. (громко) Торговец, кто здесь продаёт Вот эту девушку, и какова её цена? АДЖЕБЕ Конец всему. МУАЗЗИМ Нуреддин бин Альфаззал бин Сави Её поставил на продажу, А твой племянник предлагает за неё Четыре тысячи пятьсот. АЛЬМУЭНЕ Племянник предлагает для меня. Кто предлагает против? АДЖЕБЕ О, дядя... АЛЬМУЭНЕ Иди, найди себе других рабынь, Аджебе. И поступай как надо до конца. Аджебе уходит. Кто предлагает против? Тогда она моя. Пойдём. АНИС Но я не буду продана тебе. АЛЬМУЭНЕ Что ты такое смеешь гворить, Ты, юная блудница? Не забывай про кнут. АНИС Нет, визирь, нет, Я не боюсь тебя. В исламе есть закон. И мой хозяин может отказать в продаже. АЛЬМУЭНЕ Вот этот твой хозяин, Сейчас пойдёт на кухню негром, И пусть использует тебя он там. Будь у меня сейчас хороший кнут, Ты б не перечила мне дважды. МУАЗЗИМ Но визирь, визирь, по закону Согласие владельца — окончательное для продажи. АЛЬМУЭНЕ Всё это лишь формальность, Так получите же его. Я будут неспокоен и нетерпелив, Пока вот эта шлюха Не будет у меня в руках. МУАЗЗИМ Конечно же, вот он идёт. Входят Нуреддин и Аджебе. ТОРГОВЕЦ Мы будем продолжать торги? АБДУЛЛА Остановитесь! Это сын Известного и благородного Ибн Сави. Нам нужно защитить его Пусть даже на свой страх и риск. МУАЗЗИМ Она уходит за гроши, мой господин, И даже этого вы не получите от них. Вы лишь собьёте ноги в просьбах заплатить, Дождавшись лишь, Что вас прогонят негодяи, А если станете шуметь, Они потребуют от вас приказ И разорвут его на ваших же глазах Вот ваша плата. НУРЕДДИН Ну, ничего. Волчонок и горбун Фарид! Продажа отменяется. МУАЗЗИМ Послушай моего совета. Схвати за волосы девчонку И хорошенько вдарь её, При этом, оскорбляя Любыми, самыми негодными словами, Которые позволит сердце, А после быстро уведи её, Как будто ты привёл её на рынок, Лишь для того, чтобы исполнить клятву, Которую ты дал разгневавшись. Так он над нею потеряет власть. НУРЕДДИН Да, я солгу. Одна лишь маленькая, Но вроде чистая, по виду, ложь, Когда ты пропустил её в себя, Она откроет дверь Для всей своей огромной, И прокажённой, в рубищах, семьи. Они толпою входят И заполняют всё собой. МУАЗЗИМ Итак, наш визирь пожелал её. Он предлагает Четыре тысячи, пятьсот монет. НУРЕДДИН Не будет ничего. Девица, я сдержал ту клятву. И этого достаточно, Тебя хотят купить, И назначают цену на открытом рынке. Теперь иди домой! Будь не такой разборчивой, Скромнее на язык, Иначе будут для тебя Совсем другие наказания. Ты правду хочешь, чтобы я продал тебя? Домой! Я выполнил свою же клятву. АЛЬМУЭНЕ Всего лишь трюк, Чтоб обмануть закон. Ты, грубиян! Дешёвый расточитель и развратник! Что у тебя осталось, чтоб продать, Одна лишь чувственная грязь И тело пьяницы. А если кто-то из простого милосердия Потратит несколько дирхемов Чтобы тебя исправить плетью? О, подлый сын слепого лицемера! Вытаскивает свой ятаган. АБДУЛЛА Остановитесь, визир. АЗИЗ Спокойней, Нуреддин. АЛЬМУЭНЕ Да я сейчас убью его. И потому, блудница, Марш впереди меня, Ко мне на кухню! АНИС Он оскорбил меня и грязно оскорбил, Мой господин, И перед всеми этими торговцами. АЛЬМУЭНЕ Ах, я тебя тут оскорбил, отрепье? Да есть ли от тебя какая-нибудь польза? Быть оскорбляемой — твоя работа. Тебя сейчас попользуют, и все дела. НУРЕДДИН Остановитесь, вы, торговцы; Не надо вмешиваться в это, Рискуя собственною жизнью. Ты, сквернословящий тиран, Иди в дерьмо и грязь, Туда, где ты родился! АЛЬМУЭНЕ На помощь, помогите! Сейчас же разрубите на куски! Рабы рвутся вперёд. АБДУЛЛА Вы что собрались делать? Ведь это визирь и сын визиря. Да могут ли простые люди вмешиваться в это? Вы лишь получите удары в качестве спасибо. АЛЬМУЭНЕ А! А! Ты что, сейчас меня убьёшь? НУРЕДДИН Ну, если хочешь жить, Проси прощенья у звезды, Которую ты оплевал, Я бы принудил тебя лизать её стопы, Но губы у тебя Лишь осквернили б эту чистоту. АЛЬМУЭНЕ Прости, прости! НУРЕДДИН (отбрасывая его прочь) Тогда живи, живи в своей канаве. Уходит вместе с Анис. АБДУЛЛА Давай те же, рабы, Быстрее поднимайте на ноги хозяина, И уходите с ним домой. Рабы с Альмуэне уходят. Он хорошо наказан. АЗИЗ И что же будет после этого? АБДУЛЛА Для Нуреддина — ничего хорошего. Пойдём, предупредим его. Он смел и горд, И может думать, что он встретит это, Хотя, возможно, просто ожидает смерти. АЗИЗ Хотелось бы другого. Я помолюсь за всех. Торговцы уходят. МУАЗЗИМ О, как не повезло! АДЖЕБЕ Мне кажется, что этим не закончится. Займусь и подготовлю им корабль, С хорошим провиантом, с парусами Для их побега. Я думаю, что в Басре им несдобровать. Все уходят. Сцена 6 Дворец в Басре. Альзайни, Салар. АЛЬЗАЙНИ Смотри, что здесь написано. Активные обмены И основной период неповиновения Меж нашим посланным халифом И дерзким римлянином уже закончились. Европа с Азией опять, Как прежде держатся друг друга. Они решили осмотреть свои войска на юге, Не зная, что туда приедет сам Гарун. САЛАР И после этого Наш Альфаззал вернётся к нам, Конечно, если европейцы По варварскому их обычаю, Вдруг не захватят визиря. АЛЬЗАЙНИ Немного странно то, что он Не посылает нам вестей О том движении, которое Я сделал для Египта. САЛАР Возможно, это чересчур опасно Писать ему об этом, Да и движение само Не очень то продумано. АЛЬЗАЙНИ Опасности, которые большие Оправдывают меньшие опасности. Халиф наш Аль-Рашид Вынашивает некое немое недовольство По отношению ко мне из-за каких-то пустяков, И это может вылезти в любой момент; О нём давно уж шепчутся в Багдаде. И Альхасиб, наш визирь из Египта Находится в таком же положении. Я думаю, Салар, что это просто некая политика Построить из опасности над всеми Какую-то конструкцию для общей безопасности. САЛАР Гарун Аль-Рашид Способен каждого из нас сломать Одним движеньем пальцев, Лишь протянув одну из рук до Басры, Другую до Египта. Султан, ты собираешься бороться С единственным гигантом в мире? АЛЬЗАЙНИ Гиганты смертны, друг, А есть ещё мечи, Причем и острые и смелые. Давай Мурада позови ко мне. Салар уходит. Да, положенье у меня отчаянно, Пока Гарун ещё живёт; Он смертоносен и внезапен, Когда взрывается он гневом. Но, может, я смогу Стать более внезапным, И смертоноснее, чем он. Входит Мурад. Мурад, пришёл твой час. Халиф приедет в Басру; Пусть он отсюда не вернётся. МУРАД Клинок мой остр, И то, что делаю — внезапно. АЛЬЗАЙНИ Мой храбрый турок! Ты вознесёшься высоко, поверь. Такие люди мне нужны. МУРАД (про себя) Однако же, цари, подобные тебе, Земле совсем не нужны. КРИКИ СНАРУЖИ О, справедливость, справедливость, Царь! О, царь веков, Я — человек, которого обидели, и очень. АЛЬЗАЙНИ Кто так кричит здесь под моим окном? Мой камергер! Входит Сунджар. СУНДЖАР Араб, весь грязный и в пыли, Избитый и неузнаваемый, С разбитыми губами Взывает к справедливости. АЛЬЗАЙНИ Веди его сюда. Сунджар уходит. Наверное какой-то уличный скандал. Входят Сунджар и Альмуэне. О, визирь, это ты! Да кто ж с тобою это сделал? АЛЬМУЭНЕ О, Мохамад, сын Сулеймана! Султан наш, Альзайни! О, Аббассид[5]! Как долго будут у тебя друзья, Когда враги царя Способны убивать их белым днём, Открыто, прямо в Басре, Друзей ближайших нашего царя, И лишь за их любовь к царю? АЛЬЗАЙНИ Скорее назови их, И выбери им наказание. АЛЬМУЭНЕ Сын Альфаззала, Жестокий пьяница, гуляка и распутник. Он сделал это. МУРАД Нуреддин! АЛЬЗАЙНИ Из-за какой-то ссоры? АЛЬМУЭНЕ Однажды, год назад, наш визирь Альфаззал Купил рабыню для царя, На царские же деньги, Которая была красивая, учёная, и умная, Как раз для самого халифа. Однако, увидав раскрывшийся цветок, Он, видимо, решил, что царский нос Наверно слишком подл, Чтоб ею наслаждаться. Поэтому он дал её любимейшему сыну, Чтоб он её бы мял и пачкал. И ни один из тех, Кому своя же шея дорога, Не смел тебе сказать об этом, Так верили мы визирю. АЛЬЗАЙНИ И что, разве не так? Ведь это наш любимый, Доверенный Ибн Сави! АЛЬМУЭНЕ И этот вот распутник, Растратив всё своё богатство, Привел её на рынок, продавать. Там я её увидел И предложил достойную ей цену. В ответ он на меня набросился И произнёс потоки нечестивых слов. Но я ответил кротко: «Сын мой, не для себя, её я покупаю, А чтоб служить царю». Он с яростным и дерзким взглядом: «Собака ты, и визирь ты собаки, Я отрекаюсь от тебя, от твоего султана». И с этими словами, он схватил меня, Катал по грязи, бил руками и ногами, И рвал клочки из бороды. Затем, он оттащил меня назад, Швырнул к ногам своей рабыни, Которая, гордясь за смелого любимого, Своей ногой пинала много раз Мою седую голову, и надсмехалась: «Всё это для царя, Для жалкого скупого твого царя, Который за такую мелочь Желал приобрести рабыню, Которой равной нет Во всём подлунном мире». СУНДЖАР Смотри, как лоб султана весь побагровел. МУРАД Сейчас собака убивает их двоих своею ложью. АЛЬЗАЙНИ Теперь, клянусь Пророком и моими предками! Мурад, иди! Тащи сюда и парня и его девицу; Тащи верёвками, привязанными к пяткам, С их лицами в грязи, С руками, связанными за спиной, Ко мне сюда. Разграбь весь особняк Ибн Сави, Сравняй его с землёй. Я что — похож на слабого и нищего, Что эти придорожные собаки Так громко лают на меня? Они умрут! МУРАД Султан... АЛЬЗАЙНИ Тот, кто за них хоть слово скажет, обречён. Уходит. АЛЬМУЭНЕ Мой зять Мурад, иди и приведи-ка своего Такого замечательного братца. И побыстрей, пока султан не услыхал про то! МУРАД Я знаю долг свой визир. Знай свой, и исполняй его. АЛЬМУЭНЕ А я пока умоюсь, И выйду в праздничном наряде, Чтоб насладиться этим милым зрелищем. Уходит. СУНДЖАР Что собираешься ты сделать? МУРАД Сунджар, я должен сделать что-то И быстро, и отчаянно. Но я не дам им умереть. СУНДЖАР Не будем бегать от опасности. Пошлю гонца в их дом, Чтоб их предупредить. Сунджар уходит. МУРАД Да, сделай так. Но что же скажет Дунья, Когда услышит это? И как её весёлые глаза Вдруг затуманятся, И до краёв наполнятся слезами! Когда же, наконец, придёт Гарун! Уходит. Сцена 7 Дом Ибн Сави. Нуреддин, Анис. НУРЕДДИН Сунджар предупреждает нас, Тот, кто всегда любил отца. АНИС Мой господин, поторопись и убегаем. НУРЕДДИН Куда и как? Однако, кто-то к нам пришёл. Входит Аджебе. АДЖЕБЕ Быстрее, Нуреддин. Там у меня готов корабль, Он поплывёт в Багдад. И паруса уже надуты ветром, И на штурвале руки кормчего, И капитан на палубе. Все ждут тебя. Беги в Багдад, И от руки могучего Гаруна Потребуй правосудия над этими тиранами. Пожалуйста, не медли. НУРЕДДИН О, друг! Но окажи последнюю услугу. И заплати немногим кредиторам, кто ещё остался. Надеюсь, мой отец простит меня, когда приедет. АДЖЕБЕ Об этом рано говорить. И вот еще — возьми мой кошелёк. И не тяни — мне не откажут. НУРЕДДИН Багдад! (смеется) Однако же, Анис, Та давняя мечта сбывается; Мы будем чокаться с халифом! Уходят. Действие IV Багдад. Сцена 1 Сады Дворца халифа у Павильона Удовольствий. Анис, Нуреддин. АНИС Вот он, Багдад! НУРЕДДИН Прекраснейший Багдад, Он город наслаждений. Как много зелени в его садах! Какое сладкое жужжание среди деревьев! АНИС Цветы! Цветы! Взгляни на те фиалки, Что тёмно-синие, как тлеющая сера! О, мирт и роза, о левкой с лавандой; О, анемоны, красные, как кровь! Весна гуляет, вся в цветах, И усыпает лепестками Преобразившуюся землю. НУРЕДДИН Анис, ты видишь фрукты? Здесь камфара, А там — миндальный абрикос, Зелёные, и белые, и фиолетовые ягоды, Огромный виноград, как круглые рубины, Иль фиолетовые и почти что чёрные, Спускаются по стенам на террасе. И сливы — гладкие, Как и твоя дамасская щека. А те шары из золота, Анис, Наверное, лимоны, как ты думаешь? Взгляни — черешня, а вон там — Среди прекрасных розовых бутонов апельсина Там, кое-где видны уже плоды. АНИС Ты слышал, как свистел здесь чёрный дрозд? Как нежно стонут голуби! Воркуют, как горлицы. Смотри, там рыже-бурый соловей, их много, Они так сладостно поют, и так летают! Какие отблески от алых их хвостов! А если бы сейчас был вечер, То сотни соловьёв сейчас бы пели вместе. О, как я рада, что изгнали нас из Басры! НУРЕДДИН А этот павильон с его толпою окон? Да их почти что сотня! АНИС А видишь — там свеча, Свисающая с потолка? Она сияет золотом! НУРЕДДИН И в каждом из окон есть лампа... Я думаю, что ночь над этими садами Должна быть светлой, словно день. Нам хорошо бы поискать хозяина сейчас! Анис, мы здесь могли бы отдохнуть, Спросить, как нам пройти к великому халифу. Позади входит Шейх Ибрагим. ИБРАГИМ Так, так, так, так! Услужливый прекрасный кавалер И вместе с ним его хорошенькая дама. Вы что, не знаете приказ халифа, Который запрещает вход в его сады? Не знаете? Тогда провозглашу его я палкой На ваших замечательных задах! О! Он украдкой приближается с палкой, поднятой вверх. Нуреддин и Анис поворачиваются к нему; он бросает палку и замирает с поднятой рукой. НУРЕДДИН А это шейх всех этих замечательных садов. Скажи, о, друг, чей это сад? АНИС Мне кажется, что этот бедный человек Немного не в себе. Он так застыл и глядит с открытым ртом. ИБРАГИМ О, слава всемогущему Аллаху, что сотворил тебя! И слава ангелу, спустившему тебя на землю! И слава мне, которому дозволено тебя увидеть! Я воздаю премного благодарности Аллаху За потрясающую красоту, о люди Рая! НУРЕДДИН (улыбаясь) Ты лучше вознеси Аллаху славу За то, что дал тебе изысканную старость И эту пышную ухоженную бороду, всю в серебре. Но разве было не дозволено входить нам в сад? Ворота не были закрыты. ИБРАГИМ Ты говоришь про сад? Про этот сад? О, да, мой сын и дочь. Он станет ещё краше перед вашими стопами. Здесь никогда пока что не цвели Такие замечательные и красивые цветы. НУРЕДДИН Но этот сад — он твой? И этот павильон? ИБРАГИМ Да, всё моё, мой сын. По милости Аллаха Какой-то грешный и простой старик Владеет этим садом. Всё это по его избранию, сын мой, Божественному рукоположению и освящению Немного из-за силы от моих поклонов, очищений, Которыми я не пренебрегаю Ни днём, ни вечером, ни утром, Ни в другие промежутки времени, Как то предписано законом. НУРЕДДИН Когда же ты купил, Иль посадил всё это, пожилой отец? ИБРАГИМ Мне этот сад оставила двоюродная бабушка. Не удивляйся, ведь она действительно была Бабушка тети кузины невестки халифа. НУРЕДДИН Тогда действительно! Она имела полное божественное право быть богатой. Я верю, у тебя есть веские доказанные основания Для этого роскошного наследства. ИБРАГИМ Я бы не принял этот халифат Ни от кого другого. О, сын мой, Не жажди незаконно тленных благ земли; Воистину, они — ловушки, Воистину, они опутывают ноги у души, Когда она идёт ухабистой, прямой дорогой к небесам. АНИС Однако же, почтенный, если ты богат, То почему так бедно ты одет? Будь я хозяйкою такого сада, Я проплавала б по нему, В узорчатой камче, В багряных тканях, в бархате; Атлас и шёлк тогда бы были Моею самою простой одеждой. ИБРАГИМ (в сторону) А голос у неё — Такой же нежный, как у чёрного дрозда! О, ангел Гавриил, Умножь всё это для меня. Я не смогу поссориться с тобой, Пусть все на свете гурии, Ворвутся в этот сад; Ведь их ворота ты немного приоткрыла. (громко) Фи, дочь моя! Я прибегаю к помощи Аллаха. Я бедный старый грешник на краю могилы, Что делать мне с богатыми одеждами И разноцветной тканью? Однако же, такие одеяния Неплохо бы сидели на тебе. Спасибо Господу, что одарил тебя Такими бёдрами, подобными луне, И талией, воистину, Такую маленькую, крошечную талию, Прости меня, Аллах! АНИС Мы так устали, дорогой отец; Мы голодны, мечтаем о воде. ИБРАГИМ О, сын мой! Дочь моя! Я в краске от стыда. Входи, входи; Весь этот павильон мой — твой, И в нём есть множество еды, питья, Таких невиннейших вещей, Как чистая и добрая вода, и как шербет. Но что касается вина, проклятой вещи, Оно запрещено пророком, Что называется благословением. Входи, входи, Аллах обычно проклинает тех, Кто не даёт еды гостям и чужестранцам. НУРЕДДИН А это точно всё твоё? И можем мы войти? ИБРАГИМ Аллах, Аллах! Весь этот пол тоскует По красоте твоей И по изящным ножкам у твоей сестры. Ах, если бы сейчас На месте бедного почтенного, Была бы юность, Ах, разве я б не целовал То место в мраморном полу, Которого коснулись Её прекрасные и маленькие ножки? Но я хвалю Аллаха За то, что довольно старый человек, И мысли у меня обращены На целомудрие и святость. НУРЕДДИН Входи, Анис. ИБРАГИМ (шагая сзади) Аллах, Аллах! Она — прыгучая газель. Аллах, Аллах! И даже лебедь в озере моём Не изгибается так совершенно. Она — как ива, что качает ветер. Аллах, Аллах! Входят в павильон. Сцена 2 Павильон Удовольствия. Анис, Нуреддин, Шейх Ибрагим на кушетках, у стола, накрытого блюдами. НУРЕДДИН Кебабы эти в самом деле хороши, Да и консервы выглядят отлично, А фрукты просто сказочно блестят. И ты то что же, сядешь с нами И ничего не будешь есть? ИБРАГИМ На самом деле, сын мой, Я уже кушал в полдень. Да упасёт меня Аллах от лишнего обжорства! АНИС Отец, ты отбиваешь в нас охоту кушать. Ну сьешь хотя б кусочек у меня с руки, А то скажу, что ты со мной Жестоко обращался. ИБРАГИМ Нет-нет-нет-нет. Ах, из твоей малюсенькой руки, Из эти розовых и тонких пальчиков. Аллах! Но только лишь чуть-чуть, Лишь маленький кусочек; Воистину, воистину! Аллах! Ах, несомненно пальцы у тебя послаще мёда. Я мог бы съесть их с поцелуями. АНИС Что, наш седой отец, ты молодеешь? ИБРАГИМ Сейчас, сейчас, сейчас! Я глупо пошутил, Что недостойно для моих седых волос. Аллах — моё убежище! Я глупо пошутил. НУРЕДДИН Но мой почтеннейший хозяин, Ведь это же сухая пища без вина. И неужели же здесь нет Какой-нибудь большой бутыли Во всём дворце? Есть в этом некий недостаток, Пятно средь восхитительного совершенства. ИБРАГИМ Аллах — моё убежище. Вино! Шестнадцать лет я не касался зла. Когда я был моложе! Ах, хорошо, когда я был моложе... Однако же, сейчас вино запрещено. Что Ибн Батата говорит? Вино творит в нас странное преображение. А Ибрагим Альхашхаш бин Фузфуз Бин Бирбулун аль-Сандилани из Басры — Хотя вино он ценит очень высоко, Он утверждает — красный цвет вина — На самом деле — блеск огней из Ада, А сладость у него — лишь поцелуй проклятия, Прохлада в горле — вызывает раздвоение. Да, он воистину велик, наш Альхашхаш.
АНИС Кто те учёные врачи, О ком ты говоришь, отец? Я прочитала много книг, Но никогда не слышала о них ИБРАГИМ Ах, ты ещё читаешь? О, это всё далёкие, мистические суфии, И очень редкие врачи. Их книги знают только знатоки. АНИС Насколько ж ты учёный старикан, Шейх Ибрагим! Аллах, спаси же душу Альхашхаша, Далёкого великого врача! ИБРАГИМ Хм, Пусть будет так. Вино! Воистину, Пророк проклял И виноградаря, проклял давильщика, Он проклял покупателя и продавца, Носильщика и пьющего. И от проклятия Пророка Спасаюсь я в убежище Аллаха. НУРЕДДИН Но неужели у тебя нет старого осла, Среди всего богатого имущества? Ведь если будет проклят твой осёл, Не ты же будешь проклят! ИБРАГИМ Хм, Мой сын, а что это за притча? НУРЕДДИН Я покажу тебе один забавный трюк, Чтоб дьявол был обманут. Дай три моих динара слуге соседа, Добавь дирхам, иль два за беспокойство, Пусть купит он вино, нальёт в бутыли, Навьючит на осла, И пусть осёл несёт его сюда. И так как ты не виноградарь, не давильщик, Не продавец, не покупатель, Не тот кто носит, и не тот, кто пьёт, То если кто-то будет проклят, Это лишь осёл! Что скажет наш великий Альхашхаш? ИБРАГИМ Хм, Ну что же, я так и поступлю. (в сторону) Теперь не нужно сообщать, Что у меня, в шкафах полно вина, О, да простит меня Аллах! Уходит. НУРЕДДИН Он — настоящая жемчужина средь лицемеров. АНИС Да, лучше просто посмеяться. О, дорогой мой господин, Пусть будешь весел ты Сегодня перед вечером, Хотя бы вечером сегодня. И пусть заботы подождут до завтра. НУРЕДДИН Ты счастлива, Анис? АНИС Я чувствую, что не могу уж ничего другого, Как продолжать смеяться всю оставшуюся жизнь. Ты в безопасности, ты в безопасности, А тот ужасный мрачный дьявол Остался в дураках. О, боже, мы с тобою в безопасности! НУРЕДДИН То было потрясающее плавание по реке. Я думаю, за голову мою Уже назначена награда. Возможно, пострадают те, кто нам помог. АНИС Мой милый, ты в надёжном месте, О, радость ты моя. Она подходит к нему, целует и обнимает его. НУРЕДДИН Анис, твои глаза наполнены слезами! Ты совершенно измоталась. АНИС Пускай, лишь только чтобы ты Был в безопасном месте, И пусть весь мир вокруг Исчезнет, растворившись. Моя любовь! Мой господин! Она снова обнимает и целует его, вновь и вновь. Шейх Ибраим возвращается с вином и бокалами на подносе. ИБРАГИМ Аллах! Аллах! Аллах! АНИС Где эта старая и трезвая учёность? Мне хочется смеяться, танцевать и бунтовать. О, вот и он. НУРЕДДИН Какой же быстрый у тебя осёл, Шейх Ибрагим! ИБРАГИМ Нет-нет, здесь просто близко винный магазин. Ведь, да простит меня Аллах, Наш город, этот вот Багдад, Весьма порочный, В нём множество обжор, лжецов и пьяниц. НУРЕДДИН Скажи, Шейх Ибрагим, Когда-нибудь бывает, что ты лжёшь? ИБРАГИМ Да упаси Аллах! Из всех грехов Особенно я ненавижу ложь, И тех, кто лжёт. О, сын мой, уберегай ты юные свои уста И от пустого разговора, и ненужной лжи. Ведь ложь — Один из непростительных грехов, Дорога в Джаханнам[6]. Но я молю тебя, скажи, мой сын, Кто эта молодая леди для тебя? НУРЕДДИН Она моя рабыня. ИБРАГИМ Ах, ах! твоя рабыня? Ах, ах! рабыня! ах! АНИС О, господин мой, пей. НУРЕДДИН (пьёт) Клянусь Всевышним, я готов заснуть. Давай, я на минутку голову пристрою, На этих сладостных коленях у тебя. Ложится к ней на колени. ИБРАГИМ Аллах, Аллах! Он что, уже заснул? АНИС Да, и так быстро. Его любимый трюк, Что он проделывает Всегда со мной. Он после первого бокала засыпает, И я теперь одна, Мне грустно, одиноко. ИБРАГИМ Зачем, зачем грустить, малышка! Ты не одна, и почему тебе грустить? Ведь я же здесь — Шейх Ибрагим, Знакомый старый Шейх, ведь я же здесь. АНИС Мне не было бы так печально, Когда б ты выпил бы со мной. ИБРАГИМ Фу-фу-фу-фу! АНИС Клянусь моею головою и глазами! ИБРАГИМ Ну, полно, полно, полно! Увы, ведь это грех, Ведь это грех, ведь это грех. (пьёт) Воистину, воистину. АНИС Ещё одну. ИБРАГИМ Нет, нет, нет, нет. Нет, нет. АНИС Клянусь моею головою и глазами! ИБРАГИМ Ну, полно, полно, полно! Ведь это страшный грех, Прости меня, Аллах! (пьёт) АНИС Ещё одну, последнюю. ИБРАГИМ Он спит? Вот если б это было бы вино Твоих прекрасных губ, малышка...! АНИС Отец, отец! И это целомудрие твоё и святость, И отвращенье к фривольности? Заигрывать с такими легкомысленными И молодыми девками, как я! Куда девалась святость? Куда исчезла праведность? И где же предопределённости судьбы? О, мистик, ты стал расщеплён Каким-то грешным раздвоением. О, что сказал бы твой великий Альхашхаш! ИБРАГИМ О нет, нет-нет, нет-нет. АНИС Ох, неужели ты такой ужасный лицемер? Шейх Ибрагим! Шейх Ибрагим! ИБРАГИМ Нет-нет, нет-нет! Я пошутил! Я лишь немного, ну немножко пошутил! (пьёт) НУРЕДДИН (вскакивая) Шейх Ибрагим, ты пьёшь? ИБРАГИМ Ох! ах! Меня заставила твоя рабыня. Воистину, Воистину! НУРЕДДИН Анис! Анис! Зачем ты пристаёшь к нему? Ты стянешь пожилую праведную душу, С его небес опять на землю! Ох! Давай-ка, лей вино По эту сторону стола. Я обещаю, сердце ты моё. АНИС Возьми, мой дорогой. НУРЕДДИН Ты выпила лишь половину чаши; Поэтому, давай по новой; За Шейха Ибрагима и его Учёную возвышенную трезвость! АНИС За Альхашхаша, за великий призрак Альхашхаша! ИБРАГИМ Тьфу на тебя! Что за проклятые недобрые манеры, Пить за меня, в лицо, И не давать мне чашу? АНИС И НУРЕДДИН (вместе) За Шейха Ибрагима! За Шейха Ибрагима! За Шейха Ибрагима! ИБРАГИМ Не надо на меня кричать. Ведь ты всего лишь Гур[7], Она же — Гурия, сошедшая с небес, Поймать мою, под старость, душу. Пусть будет поймана моя душа, Она не стоит ни луча из этих век. О, Гур, я обниму тебя; Тебя же Гурия, я поцелую. НУРЕДДИН Не обнимай, Шейх Ибрагим, и не целуй, Твои уста ужасно пахнут От этого проклятого напитка, от вина. Я думаю, что мистик Альхашхаш, Увидев это, стал бы опечален. АНИС А может, ты преобразился, суфий? О, ученик, последователь Ибн Бататы? ИБРАГИМ О, смейся, смейся надо мной! Смех на твоём прекраснейшем лице Играет словно солнце на точёных минаретах Что возвели на изумительной земле Мазиндерана. АНИС Идите, я спою вам, если вы дадите лютню. Шейх Ибрагим, я редкая певица. ИБРАГИМ (пьёт) Она лежит вон в том углу. Давай же, спой, И может быть в ответ я сам спою. (пьёт) АНИС Но погоди-ка, погоди. Петь в этой мрачной темноте! Однако, здесь есть свечи, много свеч! Она зажигает все восемьдесят свечей большого канделябра. ИБРАГИМ (пьёт) Аллах! Они тебя так освещают, Моя рабыня, о, моё сокровище. (пьёт) НУРЕДДИН Шейх Ибрагим, не пей так быстро, Ты лучше встань, Зажги все лампы в окнах. ИБРАГИМ (пьёт) О, не греши, тревожа терпкую прохладу от вина, В моем засохшем горле. Зажги их сам, зажги, но только две. Нуреддин выходит, зажигая лампы одну за другой, И возвращается тем же путём. Тем временем Шейх Ибрагим продолжает пить. ИБРАГИМ Аллах! Ты все зажёг? АНИС Шейх Ибрагим, от пьянства всё двоится, А у тебя в глазах — десятки ламп? Ты далеко зашёл в своей любви к вину, Последователь Ибн Бататиста. ИБРАГИМ Я не настолько пьян. Ты смелый юноша, Раз ты зажёг их все. НУРЕДДИН Кого же ты боишься? Ведь разве павильон не твой? ИБРАГИМ Конечно, мой; но рядом здесь живёт халиф. И он рассердится, увидев яркий свет. НУРЕДДИН И судя по твоим словам, халиф весьма велик. ИБРАГИМ Достаточно, достаточно велик. Он мог стать ещё более великим, Когда бы пожелала этого Судьба. Одних Он возвышает до халифов, Других же Он низводит до садовников. (пьёт) АНИС Ну вот, нашла я лютню. НУРЕДДИН Дай, поначалу, мне. Послушайте мою импровизацию, О, Пожилая Трезвость. (поёт) Видали ли вы Шейха Ибрагима, Важного почтеннейшего старца? Ой, Аллах, Аллах, Аллах! Он был пьян и пил вино. Что же делал он, когда все танцевали? Он подмигивал танцорам, Правда, правда, было дело, Он подмигивал танцорам. ИБРАГИМ Фи! Что за стихи сапожника? Но всё же у тебя есть некая искра. Но хочу послушать, как поёт Анис. АНИС Я тоже сочинила песню про тебя. (поёт) Борода моя Белая как снег, А моё лицо В старческих морщинах Но я, всё же, пью. Дьявольский огонь, Или страшный суд? Кто его боится, покажи! Поцелует деву Старый Ибрагим Лишь придёт в башку Эдакая мысль. ИБРАГИМ Аллах! Аллах! Ты просто соловей! Ты прямо соловей! Занавес Сцена 3 Сады, снаружи от Павильона. Гарун, Месрур. ГАРУН Смотри, Месрур, весь Павильон в огнях. Всё так, как я сказал. А где Бармек? МЕСРУР Наш визирь счас придёт, мой господин. Входит Джафар. ДЖАФАР О, мир тебе, наш повелитель правоверных. ГАРУН Да где же этот мир, Неверный узурпатор визирь? Ты вырвал мой Багдад Из верных рук моих, Ты просто бунтовщик! И ничего мне не сказал? ДЖАФАР К чему здесь эти все слова, халиф? ГАРУН Что означают эти все огни? Другой халиф сидит и упивается Моим Дворцом всех Удовольствий, Хотя Гарун и жив, и держит меч? ДЖАФАР (про себя) Ах, что за джинн такой Со мной играет шутку? ГАРУН Я жду ответа, визирь. ДЖАФАР Шейх Ибрагим, мой господин, Просил меня воспользоваться павильоном Для обрезания его дитя. О, Господи, совсем забыл. Но ныне я припоминаю. ГАРУН Джафар, ты ошибаешься, И ты ошибся дважды; Ведь ты не дал ему ни денег, Что было смыслом этой просьбы, И не позволил мне помочь слуге. Пойдём же, визирь, и послушаем, Как мрачные, серьёзные факиры Серьёзно рассуждают о святых вещах. Наш Шейх ведь набожен, На многих действует Его почтеннейшее общество. Мы тоже пользу извлечём Из всех его святых речей, Что нас вооружают против множества грехов, И помогают нам подняться в небеса. ДЖАФАР (про себя) Да, помогают от чумы! (громко) О, Повелитель Правоверных, Твоё могучее присутствие Нарушит их покой, внезапным страхом, Подавит их свободный, нестеснённый дух. ГАРУН По крайней мере, я увижу — кто там. МЕСРУР Вот с этой башни, господин, Мы можем прямо видеть весь наш павильон. ГАРУН Месрур, ты молодец! ДЖАФАР (в сторону, Месруру) Типун тебе, на твой язык! МЕСРУР (в сторону, Джафару) Да, я тебя опередил, Джафар. ГАРУН (вслушиваясь) Но разве то не лютня? Причём тут лютня на таком Серьёзном и почтеннейшем собрании! Шейх Ибрагим поёт внутри. Звон бокалов, звон-звон-звон! Мы целуемся и пьём, Будем мы навеселе, Очень даже веселы. А глаза твои горят, Словно канделябры, Губы красные твои Прямо как черешни. ГАРУН Сейчас, клянусь Пророком! Клянусь великими моими предками! Он врывается я башню, за ним следует Месрур. ДЖАФАР Пусть дьявол унесёт Почтеннейшего Шейха Ибрагима И сбросит вниз, с горы, В кипящуюю геенну! Он спешит за халифом, который теперь появляется с Месруром на смотровой площадке башни. ГАРУН Однако же, Джафар, Взгляни-ка сам на ту Божественную церемонию, Ты сам дал разрешение На эти замечательных факиров ДЖАФАР Шейх Ибрагим жестоко обманул меня. ГАРУН Ах, старый лицемер! А что это за парочка небесных лиц? Была ли прежде красота такая В моём Багдаде, Иль, может быть Мои глаза меня подводят? ДЖАФАР Та девушка берётся петь на лютне. ГАРУН Ага, посмотрим как она играет и поёт. И если песнь её божественна, Джафар, Тебя лишь одного повесят за проступок. А если плохо, то все четверо Вы будете качаться вместе. ДЖАФАР Надеюсь, что она споёт ужасно. ГАРУН Ну почему, Джафар? ДЖАФАР Всю жизнь я обожал Хорошую компанию, мой господин, И не хотел бы я отправиться В последний путь один. ГАРУН Нет, я надеюсь, что когда Пойдёшь ты в этот путь, Мой верный, преданный слуга, То мы пойдём с тобою вместе. АНИС (внутри) Песня О, повелитель сердца моего, Ты будешь восхищаться мною, И звать меня богиней, И звать меня своей? Я тоже буду преклоняться пред тобой, Как будто мир — огромный храм, Пока мы вместе, этим обожанием друг друга Святою нашей страстью, Побеждающей земное По-настоящему, Не станем, наконец, божественным.
ГАРУН Я вижу, что могучий и божественный Художник Показывает тонкое, предельное изящество В лице прекрасного создания. Я буду говорить, с такою редкой парой. ДЖАФАР Но не в своей ужасной личности, Иначе страх их сделает немыми. ГАРУН Пойду переодетым. Я слышу чьи-то голоса, Там, у реки, Джафар? Я ставлю на спор — это рыбаки. Ах, вот как исполняются Мои приказы, визирь! Но я увидел слишком много красоты И не могу быть гневным. Иди, давай, спускайся. Они спускаются к реке, входит Карим. КАРИМ Какая жирная добыча! О, эти прыгуны! О, мои маленькие, прыткие красавицы! Какие белые прекрасные животики! Как здорово — Поймать здесь рыбу самого халифа, Потом продать ему втридорога! ГАРУН Ты кто? КАРИМ О, боже, это сам халиф! Теперь я не рыбак, а труп. (падает ниц) О, Повелитель Правоверных! Увы, я честный и простой рыбак. ГАРУН Уже оплакиваешь честность? И что за рыба у тебя? КАРИМ Лишь только несколько мальков, И парочку пескариков. Все эти негодяи — бедные и тощие. Они не для почтенного желудка у халифа. ГАРУН Дай посмотреть твою корзину, парень. Вот это вот — мальки и два пескарика? КАРИМ Увы, сэр, это потому, что честен я. ГАРУН Давай мне эту рыбу. КАРИМ Пожалуйста, берите, Берите, господин! ГАРУН Оставь! Я забираю всю корзину, парень! Ты что, считаешь что я ем живую рыбу, Зачем ты тыкаешь её в лицо? Ну а теперь, мы поменяемся с тобой одеждой. КАРИМ Мою одежду? Хорошо, берите; Я буду щедр и честен. Но это ведь хороший габардин; Вас умоляю, будьте осторожны с ним. ГАРУН О, горе тебе, парень! Вот эту мерзость называешь ты одеждой? КАРИМ Но господин, когда проносите вы это десять дней, То грязь становится для вас легка, И даже, может быть, естественна. И это честная и заработанная грязь. Она вас будет согревать зимой... ГАРУН Что, мне теперь придётся Носить так долго этот габардин? КАРИМ О, Повелитель Правоверных! Поскольку вы собрались Оставить ремесло царя И следовать путями честной жизни Для блага собственной души, Вы можете носить гораздо хуже Чем габардин простого рыбака. Но это неплохое ремесло, почётное. ГАРУН Исчезни с глаз моих. В моей одежде ты найдешь кошель, Набитый золотом. Он твой. КАРИМ О, восхваление Аллаху! Вот, что такое честность. Уходит. ДЖАФАР (подходит) Ты кто такой? А, это ты, Карим! Ты что здесь собирался делать ночью? Халиф в своём саду. Тебя сейчас же выпорят, и очень крепко. ГАРУН Здесь я, Джафар. ДЖАФАР Халиф! ГАРУН Теперь поджарь мне эту рыбу, И приходи назад. ДЖАФАР Давайте мне. Я превосходный повар. ГАРУН Ну, надо же, клянусь Пророком! Два милых друга будут есть Сегодня вечером стряпню халифа. Уходит. Сцена 4 Внутри Павильона. Нуреддин, Анис, Шейх Ибрагим. НУРЕДДИН Шейх Ибрагим, воистину, ты пьян. ИБРАГИМ Увы, увы, мой сын, увы, мой юный друг! Я буду проклят, это факт, Воистину, я буду проклят. Ах, милый мой, прекрасный молодой отец! Ах, ты моя белобородая Учёная и знающая мать! О, если бы они могли сейчас Увидеть сына своего, Того любимого и маленького сына! Но все они давно в могилах, Холодных, тёмных, земляных могилах. НУРЕДДИН Ты пьян, к тому же патетически. Спой нам, чего-нибудь, Анис. СНАРУЖИ Купите рыбу, рыбу! Купите замечательную жареную рыбу! АНИС О, рыбу продают! Шейх Ибрагим, Шейх Ибрагим, ты слышишь? Мы так хотели б жареную рыбу... ИБРАГИМ Всё это сатана В твоём прекрасном маленьком желудке Зовёт и жаждет жареную рыбу. Молчи, нелепый дьявол! АНИС Сообрази же, Шейх, Ну, неужели мой желудок Кричит снаружи, под окном? Пусть он войдёт, давай же, позови. ИБРАГИМ Хо! Хо! Входи же, Сатана! Рыбак, который пахнет серой, И покажи свой длинный хвост. Входит Гарун. АНИС Любезнейший рыбак, Какая у тебя есть рыбка? ГАРУН О, дорогая леди, у меня Хорошая, отобранная рыба, И я поджарил для тебя её Своею собственной рукой. Про эти рыбы я могу сказать, Что это просто рыбы. Но хорошо поджарены. НУРЕДДИН Клади их на тарелку. Что хочешь ты за них? ГАРУН О, для таких прекрасных лиц, Я, честно, ничего не попрошу. НУРЕДДИН Тогда, давай нечестно Попросишь ты немножко больше их цены. Возьми-ка эти несколько динаров. ГАРУН Аллах тебя за это наградит Большою белой бородой! Ты очень щедрый юноша. АНИС Да ну, рыбак, что за дурацкое благословение — Взять, уничтожить то, за что его благословил! Ведь если вдруг Аллах Его одарит бородой за щедрость, То он уже не будет юношей, А будет с бородой Аллаха. ГАРУН Ты так же остроумна, как красива? АНИС Клянусь Аллахом, это так. Со всею скромностью скажу, Что нет мне равной здесь нигде От Франгистана[8] до Китая. ГАРУН Ты говоришь не более, чем правду. НУРЕДДИН А как зовут тебя, рыбак? ГАРУН Я сам себя зову Карим, И честно говоря, Когда меня зовут «рыбак», То это для Халифа. ИБРАГИМ Кто говорит здесь о Халифе? Ты о Халифе Ибрагиме, или о Гаруне? ГАРУН Я о Гаруне Справедливом, Великом и единственном Халифе. ИБРАГИМ Ах, о Гаруне? Так он же был Всего лишь навсего садовник, Простой и бедный парень, Он не имел достаточно мозгов Чтоб одевать себя. Однако же Аллах вдруг взял И сделал из него Халифа. Хотя есть и другие, Однако бесполезно говорить. Он очень расточительный, тиран, Вот этот ваш Гарун! Он развратил в Багдаде половину женщин, И развратит другую половину, Когда та первая позволит жить ему. И в дополнении к всему, Он отрезает голову, Когда ему вдруг не понравился у человека нос. Гарун среди тиранов — настоящая чума! ГАРУН Спаси его сейчас Аллах! ИБРАГИМ Нет-нет, пускай Аллах спасёт его дурную душу, Конечно, если пожелает, И если та душа и стоит, чтоб её спасти. Но я боюсь, что это будет Тяжёлая работа для Аллаха. Ведь если бы не постоянные мои упрёки, Увещевания и предостережения, Неловкость рук... простите, колкость рук... Что за чума! и ловкость рук; И несколько пощёчин, Да подзатыльников, Но о которых я бы попросил Особенно не говорить, Он был бы ещё хуже, чем он есть. Ну, ничего, бывает, ошибается и сам Аллах, Воистину, воистину! АНИС Шейх Ибрагим, ты станешь здесь Халифом? ИБРАГИМ Конечно, мой алмаз, И будешь ты моей Зобайдой[9]. Давайте ж выпьем, о, красавица, Давайте выпьем. ГАРУН Ну, а Гарун? ИБРАГИМ Я буду щедрым, Я сделаю его вторым помощником Для заместителя подсобника. Я б с радостью бы дал ему Какую-либо должность более высокую, Но, он, воистину, и эту не потянет. ГАРУН (смеясь) Какой же ты предатель, О, старый негодяй, Шейх Ибрагим! ИБРАГИМ Что? Кто? А ты случайно — не тот самый сатана, А лишь рыбак Карим? Ты говоришь — я пьян, Ты, поставщик, для нечестивцев? Воистину я буду дергать за твою седую бороду, Воистину, ты лжёшь. НУРЕДДИН Шейх Ибрагим! Шейх Ибрагим! ИБРАГИМ Ну, если ты — сам ангел Гавриил, И запрещаешь это мне, Пусть будет так. Я ненавижу ложь, и всех лжецов. НУРЕДДИН Рыбак, твои дела здесь завершились? ГАРУН Молю тебя, позволь услышать как поёт, Вот эта молодая леди; На самом деле именно её чудесный голос Меня заставил жарить эту рыбу. НУРЕДДИН Анис, давай окажем мы услугу Что просит этот добрый парень; Он на лицо похож, скорее, на царя, чем рыбака. ИБРАГИМ Спой! О нет, сейчас я сам спою: Такого голоса, как у меня Нет равного в Багдаде. (поёт) Когда я был незрел и юн, То был хороший план; Любую встреченную деву Сажал я на колени, И не важен был возраст её, Цвет волос и фигура! А ныне я и зрел и стар, И девы стали холодны И струны в сердце у меня Болят от их унылых лиц, И мой танец отныне Перестал зажигать. Какая нежная песня! Какая печальная песня! Все наши самые особенные песни — Те, что поют о самых грустных мыслях. Да, это так, да это так. Вот это, я! Какой хороший день! Какой хороший день! Воистину! Воистину!
АНИС Молю тебя, Шейх Ибрагим, ну помолчи. Сейчас я буду петь. ИБРАГИМ Пой, мой алмаз, моя газель, Пой леди поцелуев. Поистине, я б встал бы и тебя поцеловал, Когда сумел бы обнаружить собственные ноги. Не знаю, почему, но их отняли у меня. АНИС (поёт) Песня
Сердце моё, Ты так спешишь в нетерпении, Надо тебе научиться и плакать, и ждать. Ну почему продолжало ты биться, Ведь я просила заснуть и молчать? Ну почему ты так радостно жизни, Разве не знаешь, что жизнь это боль?
ГАРУН О, это голос ангелов! Скажи мне, юноша — ты кто, И кто вот это чудо с нежным голосом? Позволь услышать мне рассказ, Поведай о своей истории. НУРЕДДИН Я человек, наказанный за то, что я ошибся, Однако же, наказанный несправедливо. Ищу я справедливости У вашего великого Халифа. Оставь же нас, рыбак. ГАРУН О, расскажи подробнее, Давай, мы отойдём. Быть может, я смогу тебе помочь. НУРЕДДИН Оставь нас, умоляю. Ведь ты всего лишь навсего рыбак! ГАРУН Клянусь, я помогу тебе. НУРЕДДИН Ты что — Халиф? ГАРУН А если бы, случайно, был им? НУРЕДДИН Ну, если так же ты Настойчив с рыбой, как со мной, То ты хороший рыболов. Уходит с Гаруном. АНИС Шейх Ибрагим, не хочешь ты Ещё немного этой рыбы? Она такая вкусная. ИБРАГИМ Ты в самом деле — замечательная рыба, Немного, правда, пережарена. Я вижу у тебя четыре ясных глаза, Два носа, удивительно изящных, И с правильным малюсеньким Изгибом на конце. Вот тот крючок, На что повесить можно сердце у меня. Однако, же я вижу два прекрасных носа, И я не знаю, как мне быть с другим; Ведь у меня, красавица, Есть лишь одно единственное сердце. Аллах! Ты сам же помутил Своим вином мой мозг, И после этого проклянешь? АНИС Нет, если ты из носа моего Желаешь сделать для себя крючок, То я с тобой покончу. И очень странно — в этот миг Вдруг затревожилось, забилось сердце. Входит Нуреддин. НУРЕДДИН Сейчас он пишет для меня письмо. АНИС Конечно, господин, Он был не просто рыбаком. А может быть, на самом деле, он — Как раз и есть Халиф? НУРЕДДИН Однако ж, старый пьяница признал его Как рыбака Карима. О, милая Анис, Пусть наши светлые мечты Не будут нас обманывать. Ведь жизнь весьма жестока и сурова, Окрашена обычно в серые цвета, Не так добра, как нам бы этого хотелось, И даже вполовину — Она не так прекрасна. Входит Гарун. ГАРУН Он не подходит, чтобы быть царём. НУРЕДДИН Да он и никогда не подходил. Но поздно говорить. ГАРУН Ты не желаешь дать мне на прощанье дар? НУРЕДДИН Да, ты рыбак! (открывает кошелёк) ГАРУН А нет ли что-нибудь ценнее? АНИС Быть может, ты возьмёшь моё кольцо? ГАРУН Нет; Дай мне то, чего я попрошу. НУРЕДДИН Ну да, конечно, дам, клянусь Пророком. Ведь у тебя есть настоящее лицо. ГАРУН Дай мне твою рабыню. Наступает тишина. НУРЕДДИН Рыбак, да, ты поймал меня в ловушку. АНИС Быть может это шутка? ГАРУН Ты клялся именем Пророка, юноша. НУРЕДДИН Скажи мне, это что — для выкупа? Ведь у меня же не осталось в мире ничего Лишь только вот она, и несколько вещей. ГАРУН Она мне нравится. АНИС О, негодяй! НУРЕДДИН В другой бы раз тебя бы я убил. Но ныне чувствую, Что это Бог поймал мои стопы В капканы бесконечных бед, И у меня нет смелости на это. ГАРУН Ты отдаёшь её? НУРЕДДИН Бери, коль Небеса тебе позволят. О, Ангел Божий, Ангел мщения, Ты сторожил меня в Багдаде? АНИС Не оставляй меня, не оставляй. Наверно это шутка, и должно быть шуткой. Бог не потерпит этого. ГАРУН Я лишь хочу тебе добра. АНИС Твои дела достойны чтобы их проклясть. Ну, что за человек, ну, что за человек, Ты или дьявол, что пришёл из Ада, Иль человек от Альмуэне, Явившийся, что мучать нас? Ну, неужели ты меня покинешь, господин, И никогда не поцелуешь? НУРЕДДИН Отныне ты — его; Я не могу тебя касаться. ГАРУН Ну, поцелуй её разок. НУРЕДДИН Не искушай меня; Ведь если мои губы Приблизятся к её губам, То ты не будешь жить. Прощай. ГАРУН Куда ты направляешься? НУРЕДДИН В Басру. ГАРУН Иначе говоря, идёшь ты к смерти? НУРЕДДИН Ну, даже так. ГАРУН Однако же, возьми моё письмо С собой к Султану. НУРЕДДИН И что мне делать, и с тобой, и с письмами? ГАРУН Послушай же меня, прекрасный юноша. Твоя любовь священна для меня И будет в безопасности, Как в доме у её отца. Возьми моё письмо. Хотя я похож на рыбака, Я был когда-то другом и товарищем по школе для Халифа, И для его кузена в Басре тоже. И это может здорово помочь тебе. НУРЕДДИН Не знаю, кто ты, И есть ли у того клочка бумаги Та сила, о которой ты лепечешь. Да и не слишком беспокойся обо мне. Жизнь без неё — Об этом невозможно и помыслить. Но ты даёшь мне то, Что я когда-то бы Осмелился назвать надеждой. Ты говоришь, что дашь её безопасность? ГАРУН Как своему дитя, или дитя Халифа. НУРЕДДИН Тогда пойду играть В очередной бросок костей В игре со смертью в Басре. Уходит. ИБРАГИМ Карим, ты злой рыбак, Нечестный продавец, Игрок без чести и без совести, Ты скотский бабник! Ты дал нам жалкую вонючую рыбёшку, Которая не стоит и гроша, И думаешь отнять мою рабыню? Воистину, я вырву бороду твою. Он хватает Гаруна за бороду. ГАРУН (отбрасывая его) Пошёл! Сюда, ко мне мой визирь, мой Джафар. (Входит Джафар) Есть у тебя моя одежда? Он переодевается. ДЖАФАР Ну, как ты тут, Шейх Ибрагим? Фу-фу, ты пахнешь дьявольским напитком, Ты пахнешь проклятым творением, вином. ИБРАГИМ О, Сатана, о, Сатана, приходишь ты ко мне, Под маскою Джафара, перса и шиита, Проклятого любителя и покровителя, Различных ересей и гностицизма? Иди отсюда прочь, И более не возвращайся, Лишь только с менее противным, проклятым лицом. О, ты, бесцеремонный дьявол! ГАРУН Девица, подними же голову. Я — Халиф. АНИС Да, что теперь! Какая разница, кто ты? О, сердце у меня, о сердце! ГАРУН Ты сбита с толку. Встань! Я тот Халиф, кого все называют Справедливым. Ты здесь в такой же безопасности со мной, Как собственная дочь. Твой господин был послан мною в Басру, Чтоб он стал там царём, А после и тебя пошлю за ним, С красивыми и драгоценными одеждами, Прекрасными рабынями И благородными дарами. Ещё раз успокой своё сердечко, радуйся. АНИС О, справедливый и могучий наш Халиф! ГАРУН Шейх Ибрагим. ИБРАГИМ Воистину, я думаю, что ты — Халиф, Воистину, я думаю, что я ужасно пьян. ГАРУН Воистину, ты дважды Сказал мне правду, это чудо. Однако же, воистину, тебя я накажу. Ты был по-своему добр Для мальчика и для его любимой, Поэтому не отниму я у тебя Ни жизни, ни насиженного место при садах, И я прощу тебя за то, Что ты пытался вырвать бороду У самого помазанника Господа. Но лицемерия твои и богохульства Уж слишком отвратительны, Чтоб их простить. Джафар, с тобою постоянно будет человек, И постоянно будет пред тобой вино. Но если ты сам выпьешь хоть один напёрсток, В желудок твой вольют Галлоны этого вина. И пусть перед глазами у тебя Всё время будут восхитительные женщины. Но если ты хоть раз поднимешь взором Чуть выше женских щиколоток, Тебя обреют наголо и продадут В какой-то строгий, пуританский дом в Багдаде. Нет, я исправлю всё-таки тебя Мой старый грешник. ИБРАГИМ Какие губы у неё! Какие сладостные губы! ДЖАФАР Вы говорите с пьяным человеком, господин. ГАРУН Пусть завтра приведут его ко мне, Когда он протрезвеет. Уходят. Действие V Басра и Багдад. Сцена 1 Комната в доме Альмуэне. Альмуэне, Фарид. ФАРИД Ты дашь мне денег, пап? АЛЬМУЭНЕ Ты слишком много тратишь. Поговорим об этом после. Ну, а теперь, оставь меня. ФАРИД Ты дашь мне денег? АЛЬМУЭНЕ Иди; сегодня я не в духе. ФАРИД (танцуя вокруг него) Дай денег, денег, денег, Дай денег мне. АЛЬМУЭНЕ Ты кипятишься, и ещё и нападаешь? Вот, на тебе. (шлёпает его) ФАРИД Ты только что меня ударил! АЛЬМУЭНЕ Но, ты напрашивался. Иди. Потом получишь деньги. ФАРИД А сколько? АЛЬМУЭНЕ Примерно половину от того, что просишь. Пошлю слугу, чтоб он принес воды. ФАРИД Конечно, я сейчас пошлю А ты меня потом ударишь? Уходит. АЛЬМУЭНЕ Исчезновенье молодого Нуреддина Меня внутри тревожит; Да и Мурад всё время ходит за царём. И кто-то что-то шепчет нашему царю, Всё время шепчет. Что? А вдруг — моя погибель? Но нет, он всё ещё нуждается во мне. И скоро возвратится к нам Ибн Сави. Но там я победил. Он очень скромную получит выгоду От долгой миссии своей там, в Риме — Топор и палача. Входит раб с чашей воды. Поставь её сюда. И в целом, всё не так уж плохо. И я ещё сумею получить их Дунью Для моего Фарида. Входит Хатун, волочя Фарида. ХАТУН Он не успел пока что выпить это. ФАРИД Зачем меня сюда ты притащила, О, гадкая, дурная женщина? Я укушу тебя за пальцы. ХАТУН Чертёнок Ада! Не прикасайся к чашке, Визирь. АЛЬМУЭНЕ Да что такое? ХАТУН Вот этот негодяй, Чью душу ты несоразмерно вырвал из природы, Теперь он обратился против самого тебя. В той чаше — яд. АЛЬМУЭНЕ О, неестественная мать, Что у тебя за ненависть, Чтоб клеветать на сына, Которого ты выносила в лоне у себя? ФАРИД Она меня ужасно ненавидит, пап. Возьми и выпей чашу, Чтоб показать ей, Как сильно любишь ты меня. ХАТУН Ты что, устал от жизни? Дай эту воду для собаки, и смотри. АЛЬМУЭНЕ Иди, раб, и заставь Какого-нибудь негра выпить это. Раб уходит. Ты, женщина, То, что я часто обещал тебе, Ты тотчас же получишь — кнут. ХАТУН Да, это было бы, воистину, Мне справедливою наградой За то, что я спасла такую жизнь, как у тебя. О, Бог, конечно же меня за то накажет. АЛЬМУЭНЕ Попридержи язык! Я буду бить тебя. И только он поднимает руку, как раб возвращается. РАБ О, господин, как только та вода Ему попала в горло, он упал В свирепых судорогах. Он мёртв. АЛЬМУЭНЕ Фарид! ФАРИД Ты, что меня ударишь, да? Ты собирался дать мне Лишь только половину моих просьб, не так ли? Я так хотел, чтоб ты вот это выпил. О, у меня бы были редкостные траты! Он выбегает. АЛЬМУЭНЕ О, Боже! ХАТУН Ты будешь бить меня за это? АЛЬМУЭНЕ Оставь меня. Хатун уходит. Да, это был сюрприз, Ужасный и кошмарный. Под чьим ударом я начну шататься? Пришёл мой срок? Но я бы сделал то же самое, Когда б меня ударили. Его прекрасный дух, И жар в крови не вынесут удара. Я должен извиниться перед ним. Иначе собственная кровь меня прикончит! Пусть он получит деньги, И всё, что может попросить. Уходит. Сцена 2 Дворец в Басре Альзайни, Мурад, Альмуэне, Аджебе. АЛЬЗАЙНИ Мне очень нравится племянник твой, И я его продвину, А то, что было меж тобою и Мурадом, Пусть вскорости заснёт. Вы оба верные мои советники. АЛЬМУЭНЕ Да, ничего, я горевал, настаивал; Забудь об этом, благородный мой Мурад. МУРАД Как пожелаешь. АЛЬМУЭНЕ Иди, ты мой племянник тоже. ГОЛОС СНАРУЖИ О, Мохамад Альзайни, о Султан! АЛЬЗАЙНИ Что это за араб? АЛЬМУЭНЕ (у окна) О, Боже! Это Нуреддин. МУРАД Не может быть! АЛЬЗАЙНИ Ну, или же он стал безумно храбрым. АЛЬМУЭНЕ Да, это он. МУРАД О, дьявол с нечестивой радостью! АЛЬЗАЙНИ Тащи его ко мне, Аджебе! Нет, приведи его спокойно. Аджебе уходит. Мне стало интересно, С какою силой он приходит. АЛЬМУЭНЕ Я думаю, что с силою безумия. МУРАД Иль может, с силою Небес, Чей гнев, бывает нас Наказывает нашими желаниями. Входят Аджебе с Нуреддином. НУРЕДДИН Приветствую вас, Альзайни, царь Басры. Приветствую вас, милый дядя. Твой нос поправился? Аджебе и Мурат, привет вам всем. Да, это я! АЛЬЗАЙНИ Как смеешь приходить сюда С таким бесцеремонным поведением? Ты знаешь приговор? НУРЕДДИН Зачем же так, Я тоже вам принёс приказ, письмо от рыбака. Смотрите, вот. И будьте осторожней с ним. То мои кости, на которые Бросаю смерть, иль даже нечто больше жизни. АЛЬЗАЙНИ Письмо, ко мне? НУРЕДДИН Великий Царь, письмо от друга твоего, от рыбака. Того, кто в грязном габардине, Живёт в большом Багдаде И промышляет краденою рыбой. АЛЬЗАЙНИ Ты думаешь, что можешь нагло так играть со львом? НУРЕДДИН Ах, если б я увидел гриву, То я б схватил её. Один лишь нервный хвост — Ещё не признак льва. У тигра тоже это есть, И у других животных. Однако же, прочти письмо. АЛЬЗАЙНИ Читай вслух, Альмуэне. АЛЬМУЭНЕ Мне кажется, что это от Халифа. Вот так гласит предложенное нам послание: «Гарун Аль-Рашид, Повелитель Правоверных, Известный всем под этим именем, Для всех восточных вод И всех морей Атлантики, Тому кому подчинены Все три обширных континента — Мухаммеду Аббасиду, сыну Сулеймана, Тому, кого все называют Альзайни, И кто по нашей милости Стал нашим подданным, Царём над Басрой, Приветствие и мир. Как только ты прочтёшь моё письмо, Сними с себя ты царские одежды, И твой усеянный алмазами тюрбан, И твой великий скипетр, И облачи в них Нуреддина, сына Визиря, И моего посланника. Пусть он, взамен тебя, Отныне станет править в Басре. А сам иди сюда, в Багдад, Чтобы ответить за твои Великие и многочисленные преступления. Тогда получишь ты надежду жить.» НУРЕДДИН Да, это был Халиф. АЛЬЗАЙНИ Я должен подчиниться воле Могущественного кузена. Но почему ты поворачиваешь это к свету? АЛЬМУЭНЕ Чтоб рассмотреть письмо получше. О, царь, письмо — подделка! А где печать, где почерк императора? Да неужели на какой-то рваной бумажонке Могучий наш халиф Решил бы написать такой приказ? Клянусь своею жизнью, Что этот парень где-нибудь наткнулся На какую-то игривую каракулю Халифа, Добавил собственное имя, и твоё, И нагло притворившись, Пришёл сюда, чтоб нам тут угрожать. АДЖЕБЕ Письмо в начале было целым, я видел это. АЛЬМУЭНЕ Заткнись, мальчишка! АДЖЕБЕ Нет, я не замолчу, ты сам его порвал. АЛЬМУЭНЕ А где тогда кусочки? Ищи, коль пожелаешь. АЛЬЗАЙНИ Эй, там, сюда! Входят стражники. Схватите этого Аджебе, и в тюрьму. Его судить мы будем после. Аджебе, уходит под охраной. Ты, парень, заявился к нам С подделками в кармане, С хвастливым языком и наглой рожей? Тащите прочь его отсюда. Пусть после страшных пыток Его посадят на кол. МУРАД О, царь, услышь меня. АЛЬЗАЙНИ Ты муж его сестры. МУРАД Не потому, послушай ты меня Хотя бы ради самого себя. А если это правда, Подумал ты, что ждёт тебя, Когда Гарун узнает о твоём поступке? Не сомневайся, царь, Твои враги, а их немало, Довольно скоро обо всём узнают. АЛЬЗАЙНИ Отправь гонцов; пускай проверят. АЛЬМУЭНЕ А до тех пор, я буду охранять племянника, Он будет в безопасности, И под моим надзором. МУРАД Но ты же враг ему. АЛЬМУЭНЕ А ты, конечно, друг. И он тебя он убежит опять. АЛЬЗАЙНИ Бери его, используй с пользой. АЛЬМУЭНЕ Эй, стража, взять его! Входят стражники. НУРЕДДИН Я проиграл бросок; Монета встала решкой. Уходит под стражей. АЛЬЗАЙНИ Покиньте все меня. А визирь, ты, останься. Мурад уходит. Что скажешь, Альмуэне? АЛЬМУЭНЕ Убей его и будь спокоен. АЛЬЗАЙНИ А если это всё-таки рука Халифа? Я, визирь, не осмелюсь Так сразу поступить. АЛЬМУЭНЕ Я не осмелюсь! Тогда сними свою корону По указанью этого Гаруна, Который сделает тебя Своим привратником в Багдаде. Халиф? Как долго этот пьяный проходимец и урод Останется в своём уме, в уме властителя? А может, ты боишься Замаскированной угрозы От своего же верного слуги, От турка, а, Султан? АЛЬЗАЙНИ Его заставлю я молчать. Ты задержи мальчишку дней на десять; И если будет всё спокойно, То обезглавь. АЛЬМУЭНЕ Ну, ты меня ошеломляешь; Не это способ удержать корону. Ты, получив его — Получишь власть над визирем. Потом схвати уже его, и на куски. Ты что, ослабил хватку? И дрогнула рука? Вот так монархи и теряют трон. Но у меня, по крайней мере, десять дней. Есть десять дней, чтобы пытать его, Хотя халифы так его старались сделать другом. Ну а теперь, Бог будет с ним дружить и дальше? Бог отдаёт моих врагов Мне прямо в руки. Мурад ушёл, А Дунью я держу в своих руках, Амину тоже, кстати, у меня есть новости, О том, что та тайком Живёт с племянницей. Но где же девушка, Анис? Не сомневаюсь, что её Бог сохраняет где-то для меня. Последний, сладостный кусочек. О, это бы понравилось Фариду. Однако, есть Гарун! Зачем он должен жить, Когда на свете есть мечи и яды? Уходит. Сцена 3 Келья в доме Альмуэне, Нуреддин один. НУРЕДДИН Частенько мы грешим приятными грехами, Потом отходим от грехов И думаем, что Бог обманут. А он всего лишь ожидает часа, И в тот момент, когда идём мы По чистой, гладенькой дороге, Он осыпает нас той грязью, Которую ещё хранят ботинки, Той самою приятной грязью, Что раньше мы не замечали. Ну что ж, я буду все невзгоды С терпением переносить. О, лучше здесь, Чем в том, загробном мире! О, кто идёт? О, тётушка Хатун! Входят Хатун и раб. ХАТУН Мой Нуреддин! НУРЕДДИН О, тётя, милая, не плачь ты обо мне. ХАТУН Хотя ты и дитя сестры, Но ты милее, чем своё. Ведь у меня же нет другого. Али, сейчас же замени ему еду, И принеси лекарства. Не бойся гнева визиря, Я защищу тебя. РАБ Я это сделаю охотно. ХАТУН А что это за топот многих торопливых ног? Входят Альмуэне и рабы. АЛЬМУЭНЕ Схватить его, связать. О, негодяй, о роковой злодей! Он был струною сердца моего! Схватить его, избить до месива; И подготовь горящие железные орудия для пыток. А ты, о, женщина, Что ты здесь делаешь? Ты хочешь помешать мне? ХАТУН Никто не тронет узника Султана. И что за ярость у тебя? АЛЬМУЭНЕ Мой сын, мой сын, мой сын! Он сжёг мне сердце, выжег всё дотла. Не сжечь ли тело у него в ответ? ХАТУН Да что случилось, расскажи скорее. АЛЬМУЭНЕ Фарид убит. ХАТУН О, боже упаси, да кем? АЛЬМУЭНЕ Сестрою этого злодея. ХАТУН Его убила Дунья? Ты сошёл с ума. А ну-ка, расскажи нам, раб. РАБ Наш молодой хозяин Отправился с большой компанией К Мураду в дом, Чтобы взять и увезти оттуда Дунью, Которая тогда сидела, И слушала игру на лютне, С Мимуною и Балкис, С рабынями Аджебе. Мы ворвались в их дом, Но не смогли схватить и утащить ту даму; Мимуна выхватила меч, И нас держала в страхе несколько минут. Тем временем наполнился весь город слухами, И вдруг Мурад, что прискакал, как буря, Набросился на нас, и очень быстро, Мы лишь смогли поранить девушку-защитницу. И в тот момент, Когда та Дунья, наконец-то оказалась В руках Фарида, И он из той прекрасной ноши сделал щит, Вдруг подбежала Балкис, сбила с ног его, А дикий турок, со своим горящим взглядом, В безумной ярости проткнул Фарида. Теперь он мёртв. ХАТУН Мой сын! АЛЬМУЭНЕ Ну а теперь, ты разрешаешь Пытать и мучить мерзкого мальчишку? ХАТУН А он то в чём был виноват? Ты только прикоснись к нему, Я тут же сообщу царю. О, визирь, это ты, Ведь это ты — убил Фарида. Весёлого и доброго младенца, Который обнимал меня Ручонками своими, И грудь мою сосал! Ведь это ты его убил, И душу, и, сегодня, тело. Я тотчас же пойду и помолюсь О мести для тебя За моего убитого ребёнка. Уходит. АЛЬМУЭНЕ Она на время удержала Моё неистовство. Ну, нет, я подожду немного здесь с тобой. И ты услышишь, первое, Что сделаю я с Дуньей, А на второе — Что будет с телом Твоей любимой нежной матери. Мурад! Мурад! Ведь у тебя нет сына. И даст ли Бог ещё его тебе! Уходит. НУРЕДДИН О, Боже, пусть не упадёт Твой тяжкий и жестокий бич На тех, кто не виновен. О, Дунья, о, моя родная мать, Какая же жестокая опасность Идёт от этого безумного тирана! Занавес. Сцена 4. Дом в Басре. Дунья, Амина. ДУНЬЯ Ну, успокойся, дорогая мама, успокойся. АМИНА Да где тут успокоишься? Мой Нуреддин на грани смерти, Мурад сидит в тюрьме, Мы в тесной маленькой каморке, И ожидаем унизительной судьбы, И так постановил наш царь-тиран. ДУНЬЯ Нет, я не думаю, что Бог Так зорок к нашим мелким прегрешениям, Когда большие преступления, Высокие преступники Гуляют на свободе, улыбаясь. Но есть ещё одно, Что может быть тебя утешит. Мой муж мне пишет из тюрьмы. Послушай. (читает) «О, Дунья я пишу тебе, Желая поделиться тайным планом. Попробуй успокоиться, И вытри слёзы матушки твоей. У нас забрезжила надежда. Халиф вот-вот приедет в Басру, И царь меня отпустит, Затем что нужен я ему. И у меня есть вести От твоего отца; Он здесь, почти в двух дня пути до Басры, И я ему отправил срочное и нежное письмо, Чтоб он приехал, Однако не сказал ужасных новостей, Которые разбили бы в нём сердце. У нас есть верные друзья. О, Дунья, ты моя любимая...» Ну, дальше только для меня. АМИНА Дай я прочту его сама. ДУНЬЯ Да нет, тут дальше просто ерунда, Ну что в там может написать Какой-то дикий турок. АМИНА И потому целуешь ты его письмо? ДУНЬЯ О, мама, ты уже утешилась! Ты улыбаешься сквозь слёзы. АМИНА Ведь приезжает, наконец, мой муж. И он спасёт всех нас. Я никогда не верила, Что Бог так быстро позабудет все его заслуги. ДУНЬЯ (про себя) Да, он приедет, Однако для какой судьбы? (громко) Конечно, мама, он спасёт всех нас. АМИНА А что с Мимуной? ДУНЬЯ Теперь уже получше. Она так пострадала Во время нашего Стремительного, дикого побега. Сейчас с ней Балкис. Пойдём к ней сходим. АМИНА Мой сын, надеюсь, будет всё-таки спасён. Уходят. Сцена 5. Багдад. Комната в гареме Халифа. Анис и множество рабынь, которые ей прислуживают. АНИС Скажите, это он идёт? РАБЫНИ Да, это он идёт. АНИС Тогда быстрее, дайте лютню! Песня
Есть великий император в Риме; Есть Халиф с могучим государством; Но есть тот, один, кто более велик, Тот, к кому летят от всех молитвы; И я, плачущая, бедная рабыня, В тот миг, когда весь мир восстанет из могил, Я встану обвинителем для моего Царя.
Скажите, девушки, он поднимается? РАБЫНИ Халиф вот-вот войдёт. Входят Гарун и Джафар. ГАРУН Скажи-ка ты, рабыня, Тебя зовут Анис-Эль-Джаис? И почему ты пела именно такую песню? АНИС Халиф, прошу тебя, скажи. А где мой господин? ГАРУН Он царь для Басры. АНИС Кто рассказал тебе об этом? ГАРУН Я знаю, так должно быть. АНИС А есть ли новость от него? ГАРУН Нет, странно! Прошло семь дней, и до сих пор ещё Нет от него письма! АНИС Халиф, высокий государь, Гарун Аль-Рашид, Твой титул — Справедливый, Великий Аббассид! Я лишь беспомощная бедная рабыня, Но горе у меня — сильней, чем у царя. Господь, я требую Любимого и дорогого мужа Моей души из рук твоих, И требую его я от того, Кто одного послал его, Не дал ему сопровождения, Охраны, или друга К тирану нашему, султану, И к ещё худшему тирану — визирю, Его могучим, злым врагам. Они его уже убили! Верните мужа моего В мои объятья невредимым, Иль я восстану в судный день Против тебя, халиф Гарун Аль-Рашид, И буду требовать его Пред вечным троном, Где имена не принимаются, И где земная пышность не играет роли. Тогда мой хрупкий, женский голос Начнёт звучать ещё ужасней Для слуха твоего, Сильней чем трубы смерти. Ответь на это. ГАРУН Анис, я верю что твой господин здоров. И всё же — нет, Клянусь своими предками, о нет! Там на письме была моя печать и подпись. Они сильнее тысяч армий. И если он не подчинился, То для него бы было лучше, Чтоб он родился нищим, Никем неуважаемым ребёнком, Чем родичем Гаруна. Но если так, то аравийский самум Покажется им меньшею бедой, Чем гнев Гаруна. Давай, Джафар, давай быстрее в Басру, Пусть за тобой идёт огромная война, И пусть ни ночь, ни буря Не задержат марша твоего. Я двинусь за тобою следом. Возьми с собою эту девушку, И этих пятьдесят рабынь, С одеждами, дарами Для молодого, нового царя. Даю тебе я власть, Над императорами и царями, Ты можешь угрожать, Захватывать и поражать. Иди, мой друг; я за тобой Так быстро, словно гром за молнией. Уходят. ДЖАФАР (рабыням) Давайте, приготовьтесь; Выходим через час. Уходит. Занавес. Сцена 6 Многолюдная площадь в Басре. Альзайни — на возвышении, перед эшафотом, на котором стоят Нуреддин, палач, Мурад и другие. Альмуэне ходит между помостом и эшафотом. Площадь заполнена людьми. ПАЛАЧ О! слушайте, внимайте мусульмане. Вот Нуреддин, Сын Альфаззала, сына Сави, Стоит здесь, на ковре из крови, Он человек, который бил Великих визирей, И в этот час пришёл, Вооружившись некою фальшифкой, Чтоб свергнуть нашего могучего царя. Взгляните на его судьбу, Вы, все, враги великого султана Альзайни Смотрите, ужасайтесь. (тихо, Нуреддину) Мой господин, прости меня, Который вынужден О, против воли, Так плохо отплатить За много добрых милостей От вашего отца. НУРЕДДИН Хочу я очень пить. Дай мне воды. МУРАД Дай ты ему воды, палач, Когда наш царь подаст сигнал, То подожди, Не бей поспешно, второпях. ПАЛАЧ Мой капитан, я буду ждать кивка. И вот твоя вода. АЛЬМУЭНЕ (подходя) А ты, мечник-мятежник — Ты поишь царского врага? ГОЛОС ИЗ ТОЛПЫ Да Бог давно тебя уж ожидает, Ты злобный визирь. АЛЬМУЭНЕ Кто это был? МУРАД Какой-то голос, Обезглавь его. АЛЬМУЭНЕ Могучий наш султан, Позволь сказать. АЛЬЗАЙНИ В толпе движение и крики. Подожди минутку. АЛЬМУЭНЕ Да это же Ибн Сави. Как это мило! КРИКИ Дорогу визирю, он добрый визирь. Его спасут! Его спасут. Входит Альфаззал; он с волнением смотрит на Нуреддина, затем поворачивается к царю. ИБН САВИ Приветствую, мой царь; Моя работа в Риме завершилась. АЛЬЗАЙНИ О, добродетельный наш Альфаззал! Мы рады говорить с тобой, Что было, как всегда, для нас Большое удовольствие; Во-первых, есть здесь грязная душа, Которую хотим мы выселить Из своего прекрасного и молодого тела, Которое она успела опозорить; Но шутки скоро кончатся. Перед тобой преступник. ИБН САВИ Преступник? Прости меня, могучий царь; Но глас природы трудно заглушить. Зачем ты убиваешь сына моего? АЛЬЗАЙНИ Да нет, он сам упрямо настоял На собственной судьбе; Он оскорбил царя, Он избивал и мучал визиря, Подделал подпись самого могучего Гаруна, Чтоб на себя одеть мою корону в Басре, Вот основные преступления. ИБН САВИ Но если это правда, Как несомненно близкое расследование в Багдаде... АЛЬЗАЙНИ Постой, мой визирь, не спеши, Не приступай к своим обязанностям Уж слишком рано. Ты отдохни от длительного путешествия, Похорони родного дорогого сына, А после ты продолжишь верные свои дела, ИБН САВИ Я не хотел бы видеть то, Как убивают моего ребёнка. Позволь уйти мне и в моём заброшенном жилище, Утешить мать его, и всю семью. АЛЬЗАЙНИ Быть может камень твоего жилища и останется. Ты про свою жену с племянницей? Увы, всё это ранит моё сердце. Они такие же преступники, они наказаны. ИБН САВИ О, Господи! АЛЬЗАЙНИ Рабы, скорее помогите моему Доверенному визирю; Он может ослабеть, Не удержавшись на ногах. ИБН САВИ Оставь меня в покое; Бог даст мне силу вынести. Они мертвы? АЛЬЗАЙНИ Нет-нет, у них помягче наказание. Так, что я приказал? Чтоб их всех провели по Басре, Раздетых до ночных рубашек, И с поводком на шеях, Потом раздели б на глазах у всех, Избили бы до полусмерти, Затем продали б в рабство, Желательно за маленькую сумму, Какому-либо низкому назаретянину, или еврею. Такой был мой приказ, мой Альмуэне? ИБН САВИ О, милосердный мой Аллах! И это сделали? АЛЬЗАЙНИ Не сомневаюсь, это сделали. ИБН САВИ А в чём их преступление? АЛЬЗАЙНИ Они замыслили убийство. Они убили сына Альмуэне, О, добрый Ибн Сави, Бог добр к тебе, Он облегчил твой век, От человеческих забот. И этим обращает помыслы твои К высокому, невыразимому, Простому миру и покою. ИБН САВИ О Боже, ты могуч, И воля божья справедлива. Царь Мохаммед Альзайни, я пришёл В какой-то изменённый мир, И в этом мире я не нужен. Позвольте мне проститься. АЛЬЗАЙНИ Нет, визирь, обними разочек сына, А потом дождись, пока я не услышу, Что он уже освободился. ИБН САВИ Мой Нуреддин, моё дитя! НУРЕДДИН О, справедливость божья, Ты не щадишь меня ни в чём. Отец! Отец! ИБН САВИ Ну что же положись на волю Бога, сын; И если должен ты погибнуть По ложному и отвратительному обвинению, За преступление, что невозможно для тебя, То верь, что это всё равно Его высокая божественная справедливость. НУРЕДДИН Я верю в это. ИБН САВИ И я не сомневаюсь, что и я Довольно скоро присоединюсь к тебе, И будем мы держать друг друга за руки На этом узеньком пути. АЛЬЗАЙНИ Ну что, обнялся, Альфаззал? ИБН САВИ Исполни собственную волю, царь. АЛЬЗАЙНИ (машет своей рукой) Руби. Звуки труб где-то неподалёку. А это что за гордое звучание? И что за пылевое облако, На нас несётся с севера? Земля дрожит от топота копыт. АЛЬМУЭНЕ Путь негодяя побыстрей убьют; Тогда у нас освободится время Для более великих дел. АЛЬЗАЙНИ Стоп, стоп, остановитесь! Какой-то всадник скачет сквозь толпу, Что разбегается как пыль. Смотри, он спешился. Входит солдат. СОЛДАТ Привет тебе, Мухаммед Альзайни! Привет от более могучего, чем ты. АЛЬЗАЙНИ Ты кто, араб? СОЛДАТ Джафар бин Бармак, И широко известный в мире визирь Гаруна, повелителя всех окружающих земель, Сейчас идёт сюда по улицам твоим, О, Альзайни. И от него тебе приказ: Что если Нуреддин, Сын визиря Ибн Сави, жив ещё, Храни его, султан, как собственную жизнь; А если он умрёт, то ты не будешь жить. АЛЬЗАЙНИ Моя охрана и солдаты! Немедленно ко мне! СОЛДАТ Ну, берегись же, Альзайни. Привёл он силу, что способна сдвинуть Здесь в Басре, каждый камень Оставив весь твой дом в руинах. А далее, за нею Идёт и сам Халиф. АЛЬЗАЙНИ Ну, хорошо, пусть будет так, Я лишь немного ошибался. Мурад, сюда, ко мне! Мурад, сейчас получишь золото, Дома, поместья, Богатых благородных женщин в жёны, Мурад! МУРАД О, царь, воистину ты ошибался, Когда солдата принял за убийцу. О, царь, свою семью и драгоценность Я спас, и не хочу других. И если б их убили, Ты точно бы не жил. АЛЬЗАЙНИ Я оказался предан? МУРАД Царь, назови как хочешь. АЛЬЗАЙНИ Мой трон вдруг начал разрушаться. Толпа совсем уж расступилась. И всадники всё ближе. АЛЬМУЭНЕ Султан Альзайни, Убей своих врагов, и сам умри. Ты что же, собираешься Идти пешком в Багдад, В оковах, спотыкаясь? АЛЬЗАЙНИ Они все здесь уже. Входят Джафар и солдаты. ДЖАФАР Да, это зрелище, есть приговор тебе. Мохамад Альзайни, Аллах лишил причины пощадить тебя Когда ты так безумно Не подчинился собственному господину. АЛЬМУЭНЕ Да это же ошибка, великий визирь. Мы думали, что то письмо — подделка. ДЖАФАР О, выходец Хакана. Я видел много визирей, похожих на тебя, Но ни один из них Не умер мирно и спокойно. Приветствую тебя, о Нуреддин. Приветствую тебя, султан, Теперь ты господин И полностью хозяин в Басре. НУРЕДДИН Второй бросок костей судьбы Мне говорит, что первый был ошибкой. Благодарю Тебя, Господь, Ты только показал мне Карающий свой острый меч, Ну, а потом — простил. Отец, родной, давай обнимемся ИБН САВИ Ах, ты, моё дитя, Но как же мать твоя с сестрой? МУРАД Они в надёжном месте И под моей заботой. ИБН САВИ Воистину, Бог добр; И этим миром правит снисходительно и мягко. ДЖАФАР Султан Альзайни, визирь Альмуэне, В тех полномочиях, которыми я наделён, Я вас беру как пленников Халифа. Схватите, стражники, двоих. А для тебя, о, Нуреддин, Привёл рабыню, в качестве подарка от Халифа. НУРЕДДИН Благодарю, и если будет мне она по сердцу, То я возьму её. Велики милости Твои, о Всемогущий! Занавес Сцена 7 Дворец в Басре. Ибн Сави, Амина, Нуреддин, Анис, Дунья, Аджебе. ИБН САВИ Конец, конец объятий; Объятья эти продлевают нашу жизнь. А ты, дражайшая причина наших бед, И сладкий их конец! Лелей её, наш Нуреддин, Она спасла тебя, Она спасла как душу, так и тело. НУРЕДДИН Царица сердца моего! Конечно, буду я тебя лелеять. АНИС Я только лишь твоя рабыня. ДУНЬЯ Но у тебя теперь есть царь, Счастливое дитя! А у меня — лишь турок Хвастливый, дерзкий турок, Убийца визирей, халифов, Который пишет мне дурацкие послания, Закалывает всех моих любовников, Когда они хотят сбежать со мной, И делает себя одной большой Турецкой неприятностью. Как это тяжело. Султан всей нашей Басры, Великий наш султан, Серьёзный и могучий Нуреддин! Твоя сестра и подданная... НУРЕДДИН Здесь не волшебная страна, о Дунья. ДУНЬЯ Волшебная, волшебная, И здесь Анис, твоя царица. О, ты, волшебный царь волшебной Басры, Ну, сделай генералом Мою большую неприятность. Я жажду стать генералессой Магической страны, Скакать везде, атаковать Чертополох и сорняки, Своею палкой для взбиванья крема, С Мимуною и Балкис в роли капитанов, Они весьма воинственные, царь, Лихие, смелые бойцы! НУРЕДДИН Аджебе будет нашим казначеем. АДЖЕБЕ Чтоб снова разорить тебя? НУРЕДДИН А Шейха Ибрагима мы назначим Лордом Высокого обмана для волшебной всей страны; Анис, не так ли? АМИНА Какая чушь, вы все как маленькие дети! Дитя, ведь ты теперь султан! НУРЕДДИН Я твой султан, о мама, и всегда им был. ИБН САВИ Пусть счастье изливается в улыбках. Печалям нашим подошёл конец, И мы столпились возле нашего царя, халифа! Входят Гарун, Джафар, Мурад, Суджар, стражи с Альзайни и Альмуэне. Мир, Повелитель Правоверных! ГАРУН О, благородный Альфаззал, садись. Садитесь все. Вот это то, что заставляет Стать сердце лучше — Смотреть на эти добрые, счастливые глаза, И знать, что я — причина этого всего. Поэтому я и сижу на троне, Наместником Аллаха, Чтоб подавить всё зло, И вырвать добродетельных людей Из рук опасности. Достойная работа для царей! Ведь царь — не только лишь корона, И марширующие армии, Но и ещё — возвышенная лёгкость. Сунджар, Мурад, Аджебе — Я думаю, ваш царь достойно наградит. Однако же, Аджебе, в доме у тебя, Где ты султан, есть те, Кого ты должен тоже наградить, Они то заслужили. АДЖЕБЕ Они там будут для меня царицами, И восседать по обе стороны, со мной на троне. ГАРУН Прекрасно. Султан Альзайни, В моей империи Подобные тебе не будут править. И хоть ты много сделал преступлений, Но я не буду чтить тебя таким же поведением И убивать тебя неслышно. Ты, царь, пойдёшь под суд. Но преступленья визиря открыты и понятны, И громко заявляют о себе. АЛЬМУЭНЕ Хозяин, пощади меня. ГАРУН За часть проступков Бог тебя уж наказал. Но должен я, его наместник, пощадить его? О, молодой правитель Басры, Оставлю твоего врага тебе. АЛЬМУЭНЕ Я поступил согласно воспитанию и крови, Так поступи и ты, Согласно воспитанию и крови. НУРЕДДИН Он обманул меня, халиф. Я не могу сейчас решить его судьбу. ГАРУН Зато я сам смогу. Убейте же его немедленно! Пусть дом его и состояние Теперь принадлежат по праву твоему отцу. Схватить его, немедленно убить. Стражники и Альмуэне уходят. Но пусть его печальную, невинную жену Не поглотит такая быстрая кончина. О, добрый Альфаззал... ИБН САВИ Она любимая сестра моей жены, Мой дом — её, и дети у меня Заменят сына. ГАРУН Тогда всё хорошо. Анис, довольна ты? За всю свою богатую и длительную жизнь Я не был так напуган, Как в тот момент, когда ты вдруг восстала. АНИС Прошу меня простить! ГАРУН Да, вы прекраснейшие дети, Достойные любви друг друга! Пока не явится на землю Разрушитель, Что разлучает все супружеские руки, То наслаждайтесь жизнью на земле, А после — и на небесах. И между тем, всё время помните, Что жизнь серьёзна и важна, Хотя и улыбается. И точно также мы должны С весёлостью, но осторожно, Идти по всем её дорогам, Молясь, что если мы споткнёмся, Всемилостивый мог поднять нас на ноги, Своею крепкою рукой, показывая лик Отца, А не сурового и грозного Судьи. Прощайте. Я иду войной на Рим. Пусть будет с вами мир! ИБН САВИ Мир вам, о, справедливый, Могучий наш халиф, о мир. Занавес. [1] Термагант — в средневековой европейской литературе божество мусульман, олицетворявшее буйный разгул и жестокость. Говорил длинными напыщенными тирадами, что было характерно и для других отрицательных персонажей. [2] Балкис была царицей Савской и дочерью Лилит. Балкис посетила Соломона во время его правления в качестве царя Израиля, чтобы лично убедиться, был ли он таким мудрым, как она слышала. Она была так впечатлена его мудростью, что подарила ему золото, драгоценности и специи, и они стали любовниками. [3] Пери — фантастические существа в виде прекрасных девушек. В более поздних представлениях пери — прекрасные сверхъестественные существа, появляющиеся в образе женщины. Пери оказывают помощь своим земным избранникам. Посланцами и исполнителями их воли являются подчиняющиеся пери волшебные звери и птицы. Появление самих пери сопровождается необыкновенным ароматом и благоуханием. [4] Ксантиппа (около 440 года до н. э. — после 399 года до н. э.) — жена древнегреческого философа Сократа. Происходила из знатной семьи. Вышла замуж за Сократа, когда тому было около 50 лет, и родила от него трёх сыновей. Ксенофонт изобразил её сварливой женщиной с невыносимым характером. Впоследствии семейные взаимоотношения Сократа были дополнены массой деталей и анекдотических историй. Их достоверность крайне сомнительна. Имя Ксантиппы вошло в историю как нарицательное для злой и сварливой жены. [5] Аббасиды - вторая династия арабских халифов (750-1258). В сознании мусульманских народов Аббасиды — символ мусульманской общности. При них ислам стал интернациональной религией, а Халифат из арабского стал общемусульманским. [6] Джаханнам (араб. — ад) — в мусульманском учении наиболее распространённое название геенны или ада. [7] Гур — видимо мужской аналог Гурии (до конца не понятно). (Прим.пер.). [8] Франгистан — слово, которым пользовались мусульмане и персы в средние века для обозначения Западной или Латинской Европы. [9] Зoбейда (уменьшительное от Зобда) — жена Гаруна Аль Рашида, умерла в 831 году. |