Sri Aurobindo

Шри Ауробиндо

SAVITRI

САВИТРИ

Book Seven

Книга Седьмая

THE BOOK OF YOGA

КНИГА ЙОГИ

Canto VII

Песня VII

THE DISCOVERY OF THE COSMIC SPIRIT

ОТКРЫТИЕ КОСМИЧЕСКОГО ДУХА

AND THE COSMIC CONSCIOUSNESS

И КОСМИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ

In the little hermitage in the forest's heart,

А в скромной хижине отшельника в глуби лесов,

In the sunlight and the moonlight and the dark

При свете солнца, под луной и в темноте,

The daily human life went plodding on

Обычная земная жизнь неторопливо двигалась

Even as before with its small unchanging works

Как прежде, со своими маленькими неизменными делами,

And its spare outward body of routine

Со скромным внешним заведённым распорядком,

And happy quiet of ascetic peace.

В счастливой тишине и аскетическом покое.

The old beauty smiled of the terrestrial scene;

Земная сцена улыбалась прежней красотой;

She too was her old gracious self to men.

Она (Савитри) по прежнему была любезна к людям.

The Ancient Mother clutched her child to her breast

То прижимала Древняя Божественная Мать к груди своё дитя

Pressing her close in her environing arms,

И крепко стискивала, обнимая,

As if earth ever the same could for ever keep

Как если бы земля могла навеки удержать

The living spirit and body in her clasp,

Живое тело, дух в своих объятиях,

As if death were not there nor end nor change.

Как если б не случалось здесь ни смерти, ни конца, ни перемены.

Accustomed only to read outward signs

Привыкнув видеть только внешние, заметные для глаза знаки,

None saw aught new in her, none divined her state;

Никто в ней не увидел нового, не угадал другого состояния;

They saw a person where was only God's vast,

Взгляд видел личность там, где оставалась только необъятность Бога,

A still being or a mighty nothingness.

Спокойное существование или могучее ничто.

To all she was the same perfect Savitri:

Для всех она была всё та же, совершенная Савитри:

A greatness and a sweetness and a light

И свет, и сладость, и величие,

Poured out from her upon her little world.

Потоком изливались из неё на маленький их мир.

Life showed to all the same familiar face,

Жизнь всем показывала прежнее, знакомое лицо,

Her acts followed the old unaltered round,

Её дела шли заведённым ранее порядком,

She spoke the words that she was wont to speak

Она произносила те же самые привычные слова,

And did the things that she had always done.

И делала всё то же, что всегда.

Her eyes looked out on earth's unchanging face,

Её глаза смотрели на неизменяющийся лик земли,

Around her soul's muteness all moved as of old;

Вокруг безмолвия её души всё двигалось, как встарь;

A vacant consciousness watched from within,

Её сознание, не занятое внешним, наблюдало изнутри,

Empty of all but bare Reality.

Свободное от всех вещей, и занятое только обнажённою Реальностью.

There was no will behind the word and act,

Ни воли не было за словом или действием,

No thought formed in her brain to guide the speech:

Ни мысли, зреющей в её мозгу, чтоб править речью:

An impersonal emptiness walked and spoke in her,

Безличностная пустота гуляла, говорила в ней,

Something perhaps unfelt, unseen, unknown

Возможно, что-то неизвестное, незримое, неощутимое

Guarded the body for its future work,

Хранило это тело ради будущей работы,

Or Nature moved in her old stream of force.

Иль может быть, Природа двигалась в ней прежнею рекою силы.

Perhaps she bore made conscious in her breast

Возможно, что она в своей груди носила ставшее сознательным

The miraculous Nihil, origin of our souls

Чудесное Ничто, источник наших душ,

And source and sum of the vast world's events,

Причину и итог событий нашего большого мира,

The womb and grave of thought, a cipher of God,

И лоно, и могилу мысли, и шифр Бога,

A zero circle of being's totality.

Исходный круг всей целостности бытия.

It used her speech and acted in her acts,

Оно звучало через речь её, работало в её делах,

It was beauty in her limbs, life in her breath;

Сквозило красотою тела, наполняло жизнь в её дыхании;

The original Mystery wore her human face.

Первоначальная Мистерия носила лик Савитри.

Thus was she lost within to separate self;

Так для самостоятельного "я" она была потеряна внутри,

Her mortal ego perished in God's night.

А эго смертной растворилось в ночи Бога.

Only a body was left, the ego's shell

Осталось только тело, оболочка эго,

Afloat mid drift and foam of the world-sea,

Плывущее средь пены и теченья океана мира,

A sea of dream watched by a motionless sense

По морю грёз, под наблюденьем неподвижных чувств

In a figure of unreal reality.

Фигурою несуществующей реальности.

An impersonal foresight could already see,-

И вот уже её предвидящий безличный взгляд мог наблюдать, —

In the unthinking knowledge of the spirit

Без всяких мыслей, только пониманьем духа,

Even now it seemed nigh done, inevitable,-

То, что сейчас ей виделось почти что совершившимся и неизбежным, —

The individual die, the cosmos pass;

Что индивидуальность умрает, а космос движется вперёд;

These gone, the transcendental grew a myth,

Но это тоже отошло и трансцендентность превратилась в миф,

The Holy Ghost without the Father and Son,

В Святой Дух без Отца и Сына,

Or, a substratum of what once had been,

Или в субстрат того, что было прежде,

Being that never willed to bear a world

В то бытиё, что не желало никогда нести вселенную,

Restored to its original loneliness,

И возвращалось к своему первоначальному уединению,

Impassive, sole, silent, intangible.

Бесстрастное, безмолвное, неуловимое и одинокое.

Yet all was not extinct in this deep loss;

Не всё, однако, растворилось в том глубоком затухании;

The being travelled not towards nothingness.

Существованье двигалось не в сторону ничто.

There was some high surpassing Secrecy,

Была какая-то высокая, превосходящая всё это Тайна,

And when she sat alone with Satyavan,

И в те часы, когда они вдвоём сидели с Сатьяваном,

Her moveless mind with his that searched and strove,

Когда её бездвижный ум был вместе с ищущим, сражавшимся его умом,

In the hush of the profound and intimate night

Средь тишины глубокой, сокровенной ночи,

She turned to the face of a veiled voiceless Truth

К ней приходил лик скрытой, молчаливой Истины,

Hid in the dumb recesses of the heart

Упрятанной в немых альковах сердца,

Or waiting beyond the last peak climbed by Thought,-

Иль ожидающей за наивысшим пиком, покорённым Мыслью —

Unseen itself it sees the struggling world

Сама незримая, та Истина глядит на наш сражающийся мир,

And prompts our quest, but cares not to be found,-

И помогает нашим поискам, хотя и не заботится, чтобы её нашли —

Out of that distant Vast came a reply.

Из этого далёкого Простора к ней пришёл ответ.

Something unknown, unreached, inscrutable

Загадочное, неизвестное, недосягаемое нечто

Sent down the messages of its bodiless Light,

Вниз отправляло сообщенья бестелесного сияющего Света,

Cast lightning flashes of a thought not ours

Бросало вспышки-молнии чужих для человека мыслей,

Crossing the immobile silence of her mind:

Пересекающие неподвижное молчание её ума:

In its might of irresponsible sovereignty

В своём могуществе неподотчётной власти

It seized on speech to give those flamings shape,

Оно охватывало речь и ей давало пламенную форму,

Made beat the heart of wisdom in a word

И заставляло в слове биться сердце мудрости,

And spoke immortal things through mortal lips.

И говорило о бессмертном смертными устами.

Or, listening to the sages of the woods,

Или, прислушиваясь к мудрецам лесов,

In question and in answer broke from her

В вопросах и ответах вырывались у неё

High strange revealings impossible to men,

Высокие и неожиданные откровенья, невозможные для человека,

Something or someone secret and remote

Как будто кто-то или что-то, тайный и далёкий,

Took hold of her body for his mystic use,

Брал власть над телом у неё, преследуя свою мистическую цель,

Her mouth was seized to channel ineffable truths,

Овладевал её устами, чтобы передать неописуемые истины,

Knowledge unthinkable found an utterance.

Найти особенное выраженье для немыслимого знания.

Astonished by a new enlightenment,

И в изумлении от неожиданного озарения,

Invaded by a streak of the Absolute,

Захваченные новыми чертами Абсолюта,

They marvelled at her, for she seemed to know

Они дивились на неё, она, казалось, знала

What they had only glimpsed at times afar.

Что только мельком видели они, когда-то, вдалеке.

These thoughts were formed not in her listening brain,

Те мысли появлялись не в её внимающем мозгу,

Her vacant heart was like a stringless harp;

Её пустое сердце было арфою без струн;

Impassive the body claimed not its own voice,

И тело, полное спокойствия, не поднимало голоса,

But let the luminous greatness through it pass.

А позволяло яркому величию идти через него.

A dual Power at being's occult poles

Двойная Сила на оккультных полюсах существования

Still acted, nameless and invisible:

Работала невидимо, спокойно и невыразимо:

Her divine emptiness was their instrument.

Её (Савитри) божественная пустота была их средством.

Inconscient Nature dealt with the world it had made,

Несознающая Природа занималась миром, ею созданным,

And using still the body's instruments

И продолжая пользоваться телом как своими инструментами,

Slipped through the conscious void she had become;

Скользила по осознающей пустоте, которою Савитри стала;

The superconscient Mystery through that Void

Сквозь эту Пустоту сверхсознающая Мистерия

Missioned its word to touch the thoughts of men.

Несла свои слова, стремясь коснуться мысли человека.

As yet this great impersonal speech was rare.

До этого такая высшая безличностная речь встречалась очень редко.

But now the unmoving wide spiritual space

Но ныне неподвижное широкое духовное пространство,

In which her mind survived tranquil and bare,

В котором выжил ум её, став обнажённым и спокойным,

Admitted a traveller from the cosmic breadths:

Впустило путешественника из космических просторов:

A thought came through draped as an outer voice.

К ней приходила мысль в обличьи голоса, идущего извне.

It called not for the witness of the mind,

Она взывала не к свидетелю в уме,

It spoke not to the hushed receiving heart;

И говорила не для тихого внимающего сердца;

It came direct to the pure perception's seat,

Она шла сразу к месту чистого прямого восприятия,

An only centre now of consciousness,

Единственному центру, средоточию её сознания сейчас,

If centre could be where all seemed only space;

Конечно, если может центр быть там, где всё становится пространством;

No more shut in by body's walls and gates

Не запертое больше стенами, вратами тела,

Her being, a circle without circumference,

Всё существо её, круг без окружности,

Already now surpassed all cosmic bounds

Уже сейчас превосходило всякие вселенские границы,

And more and more spread into infinity.

И всё сильней распространялось в бесконечность.

This being was its own unbounded world,

Оно всё больше превращалось в свой, неограниченный, огромный мир,

A world without form or feature or circumstance;

Мир, не имеющий ни формы, ни подробностей, ни свойств;

It had no ground, no wall, no roof of thought,

Там не было ни почвы, ни стены, ни кровли, образованной из мысли,

Yet saw itself and looked on all around

Но он при этом видел и себя, и наблюдал за всем вокруг

In a silence motionless and illimitable.

В безмолвной неподвижности и беспредельности.

There was no person there, no centred mind,

В нём не было ума, что помещался б в центре, не было в нём личности,

No seat of feeling on which beat events

И не было особых мест для чувств, в которые стучат события,

Or objects wrought and shaped reaction's stress.

Или объектов, оформляющих и приводящих в действие давление реакции.

There was no motion in this inner world,

Во внутреннем том мире не было движения вообще,

All was a still and even infinity.

Всё было тихой, ровной бесконечностью.

In her the Unseen, the Unknown waited his hour.

И там, в ней, дожидался часа своего Неведомый, Незримый.

   But now she sat by sleeping Satyavan,

   Сейчас она сидела рядом со спокойно спящим Сатьяваном,

Awake within, and the enormous Night

Став пробуждённою внутри, и грандиозность Ночи

Surrounded her with the Unknowable's vast.

Её объяла широтой Непознаваемого.

A voice began to speak from her own heart

Из сердца начал говорить в ней голос

That was not hers, yet mastered thought and sense.

Который не был голосом её, но пользовался мыслями её и чувством.

As it spoke all changed within her and without;

Пока он говорил, всё изменялось и снаружи и внутри;

All was, all lived; she felt all being one;

Всё было, всё жило; всё бытие она воспринимало как единое;

The world of unreality ceased to be:

Мир нереальности ушёл,

There was no more a universe built by mind,

И больше не было вселенной, что построена умом,

Convicted as a structure or a sign;

Изобличённой как структура или символ;

A spirit, a being saw created things

Дух, бытиё, смотрело на творение,

And cast itself into unnumbered forms

Себя бросая в множество неисчислимых форм,

And was what it saw and made; all now became

И было тем, что видело и создавало; всё отныне стало

An evidence of one stupendous truth,

Свидетельством одной огромной истины,

A Truth in which negation had no place,

Той Истины, в которой отрицанию нет места,

A being and a living consciousness,

Высокой Истины существования, активного сознания,

A stark and absolute Reality.

И абсолютной, не прикрашенной ничем Реальности.

There the unreal could not find a place,

Здесь не нашлось бы место нереальному,

The sense of unreality was slain:

И даже чувство нереальности та Истина убила:

There all was conscious, made of the Infinite,

Всё стало сознающим, созданным из Бесконечности,

All had a substance of Eternity.

Всё обладало некою субстанцией, материалом Вечности.

Yet this was the same Indecipherable;

И всё же оставалось прежним Нераспознаваемым;

It seemed to cast from it universe like a dream

Оно, казалось, сбросило с себя вселенную, как сон,

Vanishing for ever into an original Void.

Навеки исчезающий в первоначальной Пустоте.

But this was no more some vague ubiquitous point

Но ныне это не было неясной вездесущей точкой,

Or a cipher of vastness in unreal Nought.

Или каким то шифром широты средь нереальности Ничто.

It was the same but now no more seemed far

Оно осталось прежним, но уже не виделось далёким

To the living clasp of her recovered soul.

Живым объятьям обретённой заново души.

It was her self, it was the self of all,

Оно, одновременно, было "я" Савитри, и глубоким "я" всего,

It was the reality of existing things,

Реальностью всего, что существует,

It was the consciousness of all that lived

Сознанием всего что продолжает жить, и ощущать, и видеть;

And felt and saw; it was Timelessness and Time,

Оно, одновременно, было и Вневременным и Временем,

It was the Bliss of formlessness and form.

Блаженством формы и бесформенного.

It was all Love and the one Beloved's arms,

Оно, одновременно, было всей Любовью и объятьем одного Любимого,

It was sight and thought in one all-seeing Mind,

И зрением, и мыслями в одном всё-видящем Уме,

It was joy of Being on the peaks of God.

И радостью Существованья на вершинах Бога.

She passed beyond Time into eternity,

Она (Савитри) прошла за рамки Времени, она попала в вечность,

Slipped out of space and became the Infinite;

И выскользнула из пространства, стала Бесконечностью;

Her being rose into unreachable heights

Так существо её поднялось до недосягаемых высот,

And found no end of its journey in the Self.

И не увидело конца в том путешествии по Высшему Божественному "Я".

It plunged into the unfathomable deeps

Оно нырнуло в необъятные глубины,

And found no end to the silent mystery

И не увидело конца безмолвной тайны,

That held all world within one lonely breast,

Которая весь мир несла в одной своей груди,

Yet harboured all creation's multitudes.

И всё же находила место для многообразия всего творения.

She was all vastness and one measureless point,

Она (Савитри) была всей широтою, и одной неизмеримой точкой,

She was a height beyond heights, a depth beyond depths,

И высотою за пределами высот, и глубиною за пределами глубин,

She lived in the everlasting and was all

Она жила в непреходящем, вечном, и была всем тем,

That harbours death and bears the wheeling hours.

Что затаило смерть, и что несёт кружение часов.

All contraries were true in one huge spirit

И все противоречья становились истиной, входя в один огромный дух,

Surpassing measure, change and circumstance.

Превосходящий мерки, изменения и обстоятельства.

An individual, one with cosmic self

Огромный индивидуум, единый со вселенским "я",

In the heart of the Transcendent's miracle

В глубокой сердцевине чуда Трансцендентного

And the secret of World-personality

И тайны Мира-личности,

Was the creator and the lord of all.

Был и творцом всего и господином.

Mind was a single innumerable look

Ум стал одним из множества несметных взглядов

Upon himself and all that he became.

И на него, и на всё то, чем он становится.

Life was his drama and the Vast a stage,

Вся Жизнь была его большою драмой, а Бескрайность — сценой,

The universe was his body, God its soul.

Вселенная — его гигантским телом, Бог — его душой.

All was one single immense reality,

Всё стало необъятной и единственной реальностью,

All its innumerable phenomenon.

И всё — его бесчисленными проявлениями.

   Her spirit saw the world as living God;

   Так дух её смотрел на мир и видел в нём живого Бога;

It saw the One and knew that all was He.

Он созерцал Единого и знал, что всё естьОн.

She knew him as the Absolute's self-space,

Она его увидела как дух-пространство Абсолюта,

One with her self and ground of all things here

Единое и с ней самою, и с основой всех вещей,

In which the world wanders seeking for the Truth

Здесь, на Земле, где мир блуждает, ищет Истину,

Guarded behind its face of ignorance:

Скрываемую позади его лица невежества:

She followed him through the march of endless Time.

Она пошла за ним, за маршем нескончаемого Времени.

All Nature's happenings were events in her,

Отныне всё происходящее в Природе случалось как событие внутри неё,

The heart-beats of the cosmos were her own,

Сердцебиенья космоса стучали пульсом у неё,

All beings thought and felt and moved in her;

Все существа и думали, и двигались, и чувствовали в ней;

She inhabited the vastness of the world,

Она жила в огромнейшем пространстве мира,

Its distances were her nature's boundaries,

И расстоянья мира стали рубежами и границами её природы,

Its closenesses her own life's intimacies.

А близость в мире — тесной связью в жизни у неё.

Her mind became familiar with its mind,

Её ум стал ближайшим другом для его ума,

Its body was her body's larger frame

А тело у него — чуть более широкой оболочкой собственного тела,

In which she lived and knew herself in it

Там, где она жила, и видела себя внутри него

One, multitudinous in its multitudes.

Единой и одновременно многочисленной в его многообразии.

She was a single being, yet all things;

Она была отдельным существом, и в то же время — всем на свете;

The world was her spirit's wide circumference,

Мир стал её широкой сферой духа,

The thoughts of others were her intimates,

И мысли у других — её доверенными мыслями,

Their feelings close to her universal heart,

Их чувства — близкими её космическому сердцу,

Their bodies her many bodies kin to her;

А их тела — её неисчислимыми телами, для неё родными;

She was no more herself but all the world.

Она уж не была сама собой, она была всем миром.

Out of the infinitudes all came to her,

Всё приходило к ней из бесконечностей,

Into the infinitudes sentient she spread,

Она распространялась в ощущающие бесконечности,

Infinity was her own natural home.

И Бесконечность стала для неё родимым домом.

Nowhere she dwelt, her spirit was everywhere,

Она нигде конкретно не жила, но дух её жил повсеместно,

The distant constellations wheeled round her;

Вокруг неё вращались дальние созвездия;

Earth saw her born, all worlds were her colonies,

Земля смотрела на её рождение, и все миры её колониями были,

The greater worlds of life and mind were hers;

Великие миры ума и жизни ей принадлежали;

All Nature reproduced her in its lines,

Вся необъятная Природа повторяла в линиях своих её,

Its movements were large copies of her own.

Движения Природы были увеличенными копиями для её движений.

She was the single self of all these selves,

Она была единым "я" для всех неисчислимых "я",

She was in them and they were all in her.

Она существовала в них, а все они существовали в ней.

This first was an immense identity

Впервые это стало необъятным тождеством

In which her own identity was lost:

В котором потерялось тождество её с собой:

What seemed herself was an image of the Whole.

Что ранее казалось ею, стало образом большого Целого.

She was a subconscient life of tree and flower,

Она была и подсознательною жизнью дерева, цветка,

The outbreak of the honied buds of spring;

И появлением весенних, полных мёда, расцветающих бутонов;

She burned in the passion and splendour of the rose,

Она пылала в страсти и великолепьи розы,

She was the red heart of the passion-flower,

И стала алым сердцем страстоцвета,

The dream-white of the lotus in its pool.

И белой грёзой лотоса в его пруду.

Out of subconscient life she climbed to mind,

Она из жизни в подсознаньи поднималась до ума,

She was thought and the passion of the world's heart,

Она была идеей, мыслью, страстью сердца мира,

She was the godhead hid in the heart of man,

И божеством, сокрытым в сердце человека,

She was the climbing of his soul to God.

И восхождением его души к Всевышнему.

The cosmos flowered in her, she was its bed.

Весь космос цвёл внутри неё, она ему служила ложем.

She was Time and the dreams of God in Time;

Она была и Временем, и грёзами о Боге, что во Времени;

She was Space and the wideness of his days.

Она была Пространством и простором дней его.

From this she rose where Time and Space were not;

Из этого она взошла туда, где не было Пространства, Времени,

The superconscient was her native air,

И сверхсознательное стало для неё родною атмосферой,

Infinity was her movement's natural space;

Естественным пространством для её движений стала Бесконечность,

Eternity looked out from her on Time.

И Вечность из неё смотрела, наблюдая Время.

End of Canto Seven

Конец седьмой песни

End of Book Seven

Конец седьмой книги

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова

2004 сент 02 чт  — 2005 фев 26 сб, 2012 янв 20 пт — 2012 фев 29 ср,

2018 апр 05 чт — 2018 апр 07 сб