Sri Aurobindo

Шри Ауробиндо

SAVITRI

САВИТРИ

Book Two

Книга  Вторая

THE BOOK OF THE TRAVELLER OF THE WORLDS

КНИГА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО МИРАМ

Canto V

Песня V

THE GODHEADS OF THE LITTLE LIFE

БОЖЕСТВА МАЛЕНЬКОЙ ЖИЗНИ

A fixed and narrow power with rigid forms,

Давно установившаяся, ограниченная сила в жёстких формах, —

He saw the empire of the little life,

Несчастный закоулок среди вечности —

An unhappy corner in eternity.

Таким увидел Ашвапати царство малой жизни.

It lived upon the margin of the Idea

Там, на окраине Идеи,

Protected by Ignorance as in a shell.

Оно существовало, защищённое Невежеством, как скорлупой.

Then, hoping to learn the secret of this world

Затем, надеясь разобраться в тайне встреченного мира,

He peered across its scanty fringe of sight,

Он начал вглядываться через скудную полоску видимого,

To disengage from its surface-clear obscurity

Пытаясь выделить из чистой на поверхности неясности

The Force that moved it and the Idea that made,

Ту Силу, что им двигала, Идею, что его создала,

Imposing smallness on the Infinite,

Навязывая малость Бесконечному,

The ruling spirit of its littleness,

Стараясь выделить руководящий дух его ничтожности,

The divine law that gave it right to be,

Божественный закон, дававший право на существование,

Its claim on Nature and its need in Time.

На притязания к Природе, на необходимость этого во Времени.

He plunged his gaze into the siege of mist

Он погрузил свой взгляд в осаду мглы,

That held this ill-lit straitened continent

Что овладела этим плохо-освещённым, тесным континентом,

Ringed with the skies and seas of ignorance

Зажав его кольцом небес и океанами невежества,

And kept it safe from Truth and Self and Light.

Уберегая этот мир от Истины, от Света и от Внутреннего "Я".

As when a searchlight stabs the Night's blind breast

Как свет прожектора пронзает грудь слепой Ночи,

And dwellings and trees and figures of men appear

И появляются дома, деревья, образы людей,

As if revealed to an eye in Nothingness,

Как будто открываясь глазу из Ничто,

All lurking things were torn out of their veils

Всё спрятанное становилось вырванным из собственных покровов

And held up in his vision's sun-white blaze.

И проступало в бело-солнечном сияньи взгляда Ашвапати.

A busy restless uncouth populace

Кипучие и грубоватые, всё время занятые чем-то массы

Teemed in their dusky unnoted thousands there.

Кишели незаметно тысячами в темноте.

In a mist of secrecy wrapping the world-scene

В тумане тайн, окутывавшем сцену мира,

The little deities of Time's nether act

Те маленькие боги низших действий Времени

Who work remote from Heaven's controlling eye,

Трудились вдалеке от направляющего ока Неба,

Plotted, unknown to the creatures whom they move,

Плели интриги, незаметные для тех, кем управляли,

The small conspiracies of this petty reign

И маленькие заговоры ограниченного царства;

Amused with the small contrivings, the brief hopes

Их забавляли мелкие затеи, краткие надежды,

And little eager steps and little ways

Короткие нетерпеливые шаги, недолгие пути,

And reptile wallowings in the dark and dust,

Барахтанье рептилий в темноте и пыли,

And the crouch and ignominy of creeping life.

И раболепие, и низость ползающей жизни.

A trepidant and motley multitude,

Они предстали как дрожащая и пёстрая неразбериха,

A strange pell-mell of magic artisans,

Как странная толпа магических мастеровых,

Was seen moulding the plastic clay of life,

Дающих форму для пластичной ткани жизни,

An elfin brood, an elemental kind.

Семейство эльфов, вид элементалей.

Astonished by the unaccustomed glow,

Ошеломлённые особым, непривычным светом,

As if immanent in the shadows started up

В тенях возникли, словно были тут всегда,

Imps with wry limbs and carved beast visages,

И чертенята с их кривыми лапками, звериными резными мордами,

Sprite-prompters goblin-wizened or faery-small,

И домовые-шептуны, иссохшие как гоблины, и маленькие, словно эльфы,

And genii fairer but unsouled and poor

И более порядочные джинны, но жалкие и без души,

And fallen beings, their heavenly portion lost,

И падшие созданья, потерявшие свою божественную часть,

And errant divinities trapped in Time's dust.

И заблудившиеся боги, пойманные пылью Времени.

Ignorant and dangerous wills but armed with power,

Опасные, невежественные воли, но вооружённые могуществом,

Half-animal, half-god their mood, their shape.

Полуживотны и полубожественны их настроение, их облик.

Out of the greyness of a dim background

Из серости неясных фоновых шумов

Their whispers come, an inarticulate force,

Идёт их шёпот и бубнящая, невидимая сила,

Awake in mind an echoing thought or word,

И пробуждая эхом слово, мысль в уме,

To their sting of impulse the heart's sanction draw,

Для жалящего импульса они вытягивают разрешенье сердца,

And in that little Nature do their work

В той маленькой Природе делают свою работу

And fill its powers and creatures with unease.

И наполняют силы и творенья беспокойством.

Its seed of joy they curse with sorrow's fruit,

В её зародыш радости они кладут проклятие страдания,

Put out with error's breath its scanty lights

Дыханием ошибки гасят скудные её огни,

And turn its surface truths to falsehood's ends,

Незримо направляют все её поверхностные истины для целей лжи,

Its small emotions spur, its passions drive

Пришпоривают мелкие её эмоции,

To the abyss or through the bog and mire:

Ведут её волненья в пропасть, или сквозь болото, грязь,

Or else with a goad of hard dry lusts they prick,

Иль хлещут всё кнутом сухих и жёстких вожделений,

While jogs on devious ways that nowhere lead

Пока окольными дорогами, что не приводят никуда,

Life's cart finding no issue from ignorance.

Трясётся бричка Жизни, не в силах выйти из невежества.

To sport with good and evil is their law;

Играть с добром и злом — вот их закон;

Luring to failure and meaningless success,

Заманивая к неудачам и бессмысленным успехам,

All models they corrupt, all measures cheat,

Они коверкают любые эталоны и шельмуют над любыми мерками,

Make knowledge a poison, virtue a pattern dull

Из знаний делают отраву, а из добродетели — унылый образец,

And lead the endless cycles of desire

И этот нескончаемый круговорот желаний

Through semblances of sad or happy chance

Сквозь видимость счастливых или грустных обстоятельств

To an inescapable fatality.

Приводят к неизбежному фатальному концу.

All by their influence is enacted there.

Влиянье их распространяется на всё происходящее.

Nor there alone is their empire or their role:

И это не единственная их империя, их роль:

Wherever are soulless minds and guideless lives

Везде, где ум лишён души, а жизнь — без руководства,

And in a small body self is all that counts,

И всё определяет маленькое эго тела,

Wherever love and light and largeness lack,

Везде, где не хватает света, широты, любви,

These crooked fashioners take up their task.

Кривые модельеры принимаются за дело.

To all half-conscious worlds they extend their reign.

До всех полусознательных миров они расширили своё господство.

Here too these godlings drive our human hearts,

Здесь тоже эти мелкие божки ведут сердца людей,

Our nature's twilight is their lurking-place:

И сумерки природы человека — тайное их место:

Here too the darkened primitive heart obeys

Здесь также ослеплённое простое сердце подчиняется

The veiled suggestions of a hidden Mind

Завуалированным внушеньям скрытого Ума,

That dogs our knowledge with misleading light

Которые преследуют все наши знания вводящим в заблужденье светом,

And stands between us and the Truth that saves.

Встают меж нами и той Истиной, которая спасает.

It speaks to us with the voices of the Night:

Они к нам обращаются своими голосами Ночи:

Our darkened lives to greater darkness move;

И наши жизни, становясь ослепшими, уходят во всё больший мрак;

Our seekings listen to calamitous hopes.

А наши поиски готовы слушать гибельные их надежды.

A structure of unseeing thoughts is built

Сооружается структура из незримых мыслей,

And reason used by an irrational Force.

И разум наш используется иррациональной Силой.

This earth is not alone our teacher and nurse;

Земля для человека не единственный учитель и кормилица;

The powers of all the worlds have entrance here.

Здесь двери есть для сил из всех миров.

In their own fields they follow the wheel of law

В своих владениях они идут за колесом закона

And cherish the safety of a settled type;

И берегут, и сохраняют устоявшийся свой тип;

On earth out of their changeless orbit thrown

И на земле, сойдя с неизменяемой орбиты,

Their law is kept, lost their fixed form of things.

Закон их продолжает действовать, теряя жёсткость формы.

Into a creative chaos they are cast

Их вбрасывают в хаос нашего творения,

Where all asks order but is driven by Chance;

Где всё на свете просит о порядке, но живёт под властью Случая;

Strangers to earth-nature, they must learn earth's ways,

Хотя они чужды земной природе, им приходится учить пути земли,

Aliens or opposites, they must unite:

Чужие или противоположные, они должны объединяться:

They work and battle and with pain agree:

Они здесь и сражаются, и трудятся, и с болью соглашаются:

These join, those part, all parts and joins anew,

Одни соединяются, другие разделяются, все делятся, соединяясь вновь,

But never can we know and truly live

Но никогда не сможем это мы понять и жить по-настоящему,

Till all have found their divine harmony.

Пока всё не найдёт свою божественную, полную гармонию.

Our life's uncertain way winds circling on,

И будет неуверенный путь нашей жизни здесь ходить кругами,

Our mind's unquiet search asks always light,

А беспокойный поиск нашего ума — всегда просить о свете,

Till they have learned their secret in their source,

Пока они не обнаружат свой секрет в своём источнике,

In the light of the Timeless and its spaceless home,

В лучах Безвременного и в его жилище вне пространства,

In the joy of the Eternal sole and one.

И в наслажденьи Вечного, единственного и единого.

But now the Light supreme is far away:

Сейчас, однако, этот высший Свет отсюда далеко:

Our conscious life obeys the Inconscient's laws;

Сознательная наша жизнь подчинена законам Несознания;

To ignorant purposes and blind desires

К невежественным целям и к слепым желаниям

Our hearts are moved by an ambiguous force;

Ведёт сердца людей сомнительная сила;

Even our mind's conquests wear a battered crown.

Победы нашего ума и то несут разбитую корону.

A slowly changing order binds our will.

Неспешно изменяемый порядок связывает нашу волю.

This is our doom until our souls are free.

Такая будет нам судьба, пока не обретут свободу наши души.

A mighty Hand then rolls mind's firmaments back,

Тогда могучая Рука откатит небосвод ума назад,

Infinity takes up the finite's acts

И Бесконечное подхватит действия конечного,

And Nature steps into the eternal Light.

Природа сделает свой шаг в великий вечный Свет.

Then only ends this dream of nether life.

Тогда лишь завершится эта грёза низшей жизни.

   At the outset of this enigmatic world

   И с самого начала этого загадочного мира,

Which seems at once an enormous brute machine

Который видится как грубая огромная машина,

And a slow unmasking of the spirit in things,

Как медленное удаленье масок духа отовсюду,

In this revolving chamber without walls

В вертящейся палате, без оград и стен,

In which God sits impassive everywhere

В которой Бог сидит невозмутимо всюду,

As if unknown to himself and by us unseen

Невидимый для нас, и словно неизвестный самому себе,

In a miracle of inconscient secrecy,

В каком-то чуде неосознаваемой для человека тайны,

Yet is all here his action and his will.

Всё здесь — его лишь воля и его дела.

In this whirl and sprawl through infinite vacancy

В своём кружении и расползании сквозь нескончаемую пустоту

The Spirit became Matter and lay in the whirl,

Дух стал Материей и лёг в тот вихрь

A body sleeping without sense or soul.

Как спящая основа без души, без чувств.

A mass phenomenon of visible shapes

И масса проявлений зримых форм,

Supported by the silence of the Void

Поддерживаемых безмолвием Ничто,

Appeared in the eternal Consciousness

Возникла в вечности Сознания,

And seemed an outward and insensible world.

И стала выглядеть подобно внешнему, бесчувственному миру.

There was none there to see and none to feel;

И не было там никого, кто видит, никого, кто ощущает;

Only the miraculous Inconscient,

Лишь удивительное Несознание,

A subtle wizard skilled, was at its task.

Искусный, тонкий маг, имело собственное назначение.

Inventing ways for magical results,

Изобретая способы достичь магического результата,

Managing creation's marvellous device,

И управляя замечательным устройством этого творения,

Marking mechanically dumb wisdom's points,

И отмечая механически мгновения безмолвной мудрости,

Using the unthought inevitable Idea,

Используя неумолимую Идею вне мышления,

It did the works of God's intelligence

Оно там делало работы интеллекта Бога

Or wrought the will of some supreme Unknown.

И исполняло волю некого высокого Неведомого.

Still consciousness was hidden in Nature's womb,

Безмолвное сознание скрывалось в лоне у Природы,

Unfelt was the Bliss whose rapture dreamed the worlds.

Неощутимым было то Блаженство, чей восторг придумал все миры.

Being was an inert substance driven by Force.

Существованье оставалось той инертною субстанцией, которой управляет Сила.

At first was only an etheric Space:

В начале было лишь эфирное Пространство:

Its huge vibrations circled round and round

Его огромные вибрации вращались круг за кругом,

Housing some unconceived initiative:

Вселяя некое непостижимое начальное движение:

Upheld by a supreme original Breath

Благодаря поддержке высшего первичного Дыхания

Expansion and contraction's mystic act

Мистические акты расширения и сжатия

Created touch and friction in the void,

Создали трение, касание среди ничто,

Into abstract emptiness brought clash and clasp:

В абстрактность пустоты внесли объятие и столкновение:

Parent of an expanding universe

Рождая расширяющуюся вселенную

In a matrix of disintegrating force,

И помещая в форму разделяющейся силы,

By spending it conserved an endless sum.

Расходуя, они при этом сохраняли в сумме бесконечность.

On the hearth of Space it kindled a viewless Fire

В домашнем очаге Пространства запылал невидимый Огонь,

That, scattering worlds as one might scatter seeds,

И он, разбрасывая целые миры, как если б там разбрасывались зерна,

Whirled out the luminous order of the stars.

Подобно вихрю закрутил сверкающий порядок звёзд.

An ocean of electric Energy

Огромный океан Энергии из электричества,

Formlessly formed its strange wave-particles

Образовавший странные и не имеющие форм частицы-волны,

Constructing by their dance this solid scheme,

И создающий из их танца твёрдые конструкции,

Its mightiness in the atom shut to rest;

Своё могущество закрыл покоиться в отдельных атомах;

Masses were forged or feigned and visible shapes;

Там были созданы, придуманы подобия для масс и зримых форм;

Light flung the photon's swift revealing spark

Свет посылал разоблачающую быструю искру фотона,

And showed, in the minuteness of its flash

Показывал, в мгновенья вспышек созданных изображений,

Imaged, this cosmos of apparent things.

Весь этот космос видимых вещей.

Thus has been made this real impossible world,

Так строился реальный, невозможный мир.

An obvious miracle or convincing show.

Привычное для глаза чудо или убеждающее шоу.

Or so it seems to man's audacious mind

Или таким он кажется для человеческого дерзкого ума,

Who seats his thought as the arbiter of truth,

Который объявляет собственную мысль — арбитром истины,

His personal vision as impersonal fact,

Свой личный взгляд на вещи — объективным фактом,

As witnesses of an objective world

И в качестве свидетелей действительного мира

His erring sense and his instruments' artifice.

Берёт своё ошибочное чувство и изобретенье инструментов.

Thus must he work life's tangible riddle out

Так должен он работать над запутанной загадкой жизни

In a doubtful light, by error seize on Truth

В неясном свете, с помощью ошибки понимая Истину,

And slowly part the visage and the veil.

Неспешно отделяя облик от вуали.

Or else, forlorn of faith in mind and sense,

Или иначе, потеряв доверие к уму и чувству,

His knowledge a bright body of ignorance,

Теряя знанье в мешанине яркого невежества,

He sees in all things strangely fashioned here

Во всех вещах, что странно здесь устроены, он начинает видеть

The unwelcome jest of a deceiving Force,

Малоприятный смех обманывавшей Силы,

A parable of Maya and her might.

Иносказанье Майи и её могущества.

This vast perpetual motion caught and held

Широкий вечный импульс, пойманный, удержанный,

In the mysterious and unchanging change

В таинственном и неменяющемся измененьи постоянного движения,

Of the persistent movement we call Time

Которое мы называем Временем,

And ever renewing its recurrent beat,

И вечно обновляющего повторяющийся ритм,

These mobile rounds that stereotype a flux,

Подвижные вращения, дающие устойчивость потоку,

These static objects in the cosmic dance

Статичные объекты посреди космического танца,

That are but Energy's self-repeating whorls

Которые — лишь само-повторенье вихрей из Энергии,

Prolonged by the spirit of the brooding Void,

Поддерживались духом размышлявшей Пустоты,

Awaited life and sense and waking Mind.

И ждали жизни, чувства, пробуждения Ума.

A little the Dreamer changed his pose of stone.

Мечтающий немного сдвинул каменную позу.

But when the Inconscient's scrupulous work was done

Но после завершенья тщательной работы Несознания,

And Chance coerced by fixed immutable laws,

Когда Случайность ограничили неизменяемыми твёрдыми законами,

A scene was set for Nature's conscious play.

Открылась сцена для сознательной игры Природы.

Then stirred the Spirit's mute immobile sleep;

Затем сон Духа, молчаливый, неподвижный, ощутил толчок;

The Force concealed broke dumbly, slowly out.

И спрятанная Сила медленно, беззвучно вырвалась наружу.

A dream of living woke in Matter's heart,

Мечта о жизни пробудилась в самом сердце, в глубине Материи,

A will to live moved the Inconscient's dust,

И воля жить отныне стала двигать пылью Несознания,

A freak of living startled vacant Time,

Причуда жизни потрясла покой незанятого Времени,

Ephemeral in a blank eternity,

Жизнь, эфемерная в пустой, огромной вечности,

Infinitesimal in a dead Infinite.

И бесконечно маленькая в мёртвой Бесконечности.

A subtler breath quickened dead Matter's forms;

Иное, тонкое дыханье оживило формы мёртвой до сих пор Материи;

The world's set rhythm changed to a conscious cry;

Установившийся ритм мира перешёл в сознательный призыв;

A serpent Power twinned the insensible Force.

Змееподобная Энергия переплелась с бесчувственною Силой.

Islands of living dotted lifeless Space

Живые островки усеяли безжизненное доселе Пространство,

And germs of living formed in formless air.

Зародыши живого обретали форму в той аморфной атмосфере.

A Life was born that followed Matter's law,

Родилась Жизнь, что принимала для себя закон Материи,

Ignorant of the motives of its steps;

Не зная о мотивах собственных шагов;

Ever inconstant, yet for ever the same,

Всегда непостоянная, при этом вечно та  же самая,

It repeated the paradox that gave it birth:

Она всё время повторяла парадокс, что дал возможность ей родиться:

Its restless and unstable stabilities

Её не знавшие покоя, неустойчивые постоянства

Recurred incessantly in the flow of Time

Не прерываясь, возникали вновь в потоке Времени,

And purposeful movements in unthinking forms

А целеустремлённые движения в недумающих формах

Betrayed the heavings of an imprisoned Will.

Показывали силу заключённой в этих формах Воли.

Waking and sleep lay locked in mutual arms;

Сон с пробуждением лежали сжав себя в объятии;

Helpless and indistinct came pleasure and pain

Беспомощные и неразличимые явились удовольствие и боль,

Trembling with the first faint thrills of a World-Soul.

И трепетали первой, еле уловимою вибрацией Души Вселенной.

A strength of life that could not cry or move,

Так сила жизни, что доселе не могла ни двинуться, ни крикнуть,

Yet broke into beauty signing some deep delight:

Прорвалась в красоте, в ней выразив глубокий свой восторг:

An inarticulate sensibility,

Пока ещё едва заметная чувствительность,

Throbs of the heart of an unknowing world,

Пульсация незнающего мира,

Ran through its somnolent torpor and there stirred

Отныне побежала через сонное его оцепенение, и там возникла

A vague uncertain thrill, a wandering beat,

Неясная и неопределённая вибрация, блуждавшее биение,

A dim unclosing as of secret eyes.

Как если б пелена сходила с тайных глаз.

Infant self-feeling grew and birth was born.

Возникло детское, пока что, ощущение себя и родилось рождение.

A godhead woke but lay with dreaming limbs;

Проснулось божество, хотя ещё лежало с дремлющими членами;

Her house refused to open its sealed doors.

Его жилище не хотело отпирать закрытые печатью двери.

Insentient to our eyes that only see

Неощутимая для наших глаз, способных видеть

The form, the act and not the imprisoned God,

Лишь форму, действие, не замечая заключённого там Бога,

Life hid in her pulse occult of growth and power

Жизнь прятала в своём оккультном пульсе роста и энергии

A consciousness with mute stifled beats of sense,

Сознание с немым подавленным биеньем чувства,

A mind suppressed that knew not yet of thought,

Зажатый ум, ещё не знавший мысли,

An inert spirit that could only be.

Инертный дух, который мог лишь быть.

At first she raised no voice, no motion dared:

Вначале Жизнь не подавала голоса и не решалась на движение:

Charged with world-power, instinct with living force,

Заряженная мировой энергией, инстинктом с жизненною силой,

Only she clung with her roots to the safe earth,

Она цеплялась лишь корнями за спасительную землю,

Thrilled dumbly to the shocks of ray and breeze

Дрожала молча от толчков лучей и ветра

And put out tendril fingers of desire;

И выпускала пальцы-усики желания;

The strength in her yearning for sun and light

Та сила, что стремилась в ней навстречу солнцу, свету,

Felt not the embrace that made her breathe and live;

Не ощущала мощного объятия, её заставившего жить, дышать;

Absorbed she dreamed content with beauty and hue.

Она была поглощена своими грёзами, наполненными красотой и цветом.

At last the charmed Immensity looked forth:

И вот та очарованная Необъятность посмотрела дальше:

Astir, vibrant, hungering, she groped for mind;

Взволнованная, трепетная, полная желания, Жизнь ощупью искала ум;

Then slowly sense quivered and thought peered out;

Затем в ней медленно затрепетало чувство, выглянула мысль;

She forced the reluctant mould to grow aware.

Она заставила сопротивляющуюся матрицу проснуться.

The magic was chiselled of a conscious form;

Отшлифовалась магия осознающей формы;

Its tranced vibrations rhythmed a quick response,

Вибрации из транса этой формы задавали ритм живого отклика,

And luminous stirrings prompted brain and nerve,

А озарённые движения толкали мозг и нервы,

Awoke in Matter spirit's identity

Стремились пробудить в Материи отождествленье с духом,

And in a body lit the miracle

И в теле зажигали чудо

Of the heart's love and the soul's witness gaze.

Любви, живущей в сердце, взгляда-наблюдателя души.

Impelled by an unseen Will there could break out

Под натиском незримой Воли, там фрагментами смогли прорваться

Fragments of some vast impulse to become

Широкий импульс становления,

And vivid glimpses of a secret self,

Живые проблески скрываемого внутреннего “я”,

And the doubtful seeds and force of shapes to be

Неясные зародыши и сила форм стать пробуждёнными

Awoke from the inconscient swoon of things.

И отойти от обморочных состояний несознания.

An animal creation crept and ran

Животные созданья ползали и бегали,

And flew and called between the earth and sky,

Летали и взывали между небом и землей,

Hunted by death but hoping still to live

Гналась за ними смерть, но всё-таки они надеялись хоть как то выжить,

And glad to breathe if only for a while.

И были счастливы дышать, пусть ненадолго.

Then man was moulded from the original brute.

Потом из грубого животного был сформирован человек.

A thinking mind had come to lift life's moods,

Поднять в нём жизненные настроения явился думающий ум,

The keen-edged tool of a Nature mixed and vague,

Заточенный, как бритва, инструмент

An intelligence half-witness, half-machine.

Неясной, смешанной Природы — интеллект, полусвидетель, полумеханизм,

This seeming driver of her wheel of works

Водитель мнимый колеса её (Жизни) работ,

Missioned to motive and record her drift

Что послан был будить её движение, запоминать,

And fix its law on her inconstant powers,

Навязывать закон ума её непостоянным силам,

This master-spring of a delicate enginery,

Играл роль основной пружины тонкой машинерии,

Aspired to enlighten its user and refine

Стремился просветить и  сделать тоньше своего владельца,

Lifting to a vision of the indwelling Power

Подняв до виденья живущего внутри Могущества

The absorbed mechanic's crude initiative:

Незрелый импульс увлечённого механика:

He raised his eyes; Heaven-light mirrored a Face.

Он поднял взгляд; и в свете Неба отразился Лик.

Amazed at the works wrought in her mystic sleep,

Так в изумленьи от работ, что совершила в состоянии мистического сна,

She looked upon the world that she had made:

Она взглянула на тот мир, который создала:

Wondering now seized the great automaton;

И удивленье охватило этот величайший автомат;

She paused to understand her self and aim,

Она остановилась, чтоб понять себя и собственную цель,

Pondering she learned to act by conscious rule,

Задумавшись, она училась действовать при помощи сознательно вводимых правил,

A visioned measure guided her rhythmic steps;

Её ритмичные шаги вёл некий зримый такт;

Thought bordered her instincts with a frame of will

Мышленье ограничило её инстинкты волевыми рамками,

And lit with the idea her blinded urge.

Идея стала освещать её слепое побуждение.

On her mass of impulses, her reflex acts,

Всю массу импульсов и рефлекторных действий,

On the Inconscient's pushed or guided drift

Навязанное или управляемое медленное продвиженье Несознания,

And mystery of unthinking accurate steps

Мистерию бездумных, но при этом аккуратно выполняемых шагов

She stuck the specious image of a self,

Она прикрыла ложною фигурой внутреннего “я”,

A living idol of disfigured spirit;

Ожившим идолом обезображенного духа;

On Matter's acts she imposed a patterned law;

На действия Материи она отныне наложила типовой закон;

She made a thinking body from chemic cells

Она создала мыслящее тело из живущих по химическим законам клеток,

And moulded a being out of a driven force.

Сформировала существо из ею управляемою силы.

To be what she was not inflamed her hope:

Быть тем, чем прежде не была — воспламеняло дух её надежды:

She turned her dream towards some high Unknown;

Свою мечту она направила к высотам Неизвестного,

A breath was felt below of One supreme.

Почувствовав дыханье высочайшего Единого.

An opening looked up to spheres above

То новое открытие заставило её взглянуть на более высокие миры,

And coloured shadows limned on mortal ground

И красочные тени набросали здесь, на смертной почве,

The passing figures of immortal things;

Недолговечные картины для бессмертных феноменов;

A quick celestial flash could sometimes come:

Порою приходило быстрое божественное озарение:

The illumined soul-ray fell on heart and flesh

Всё освещавший луч души мог попадать на сердце или тело,

And touched with semblances of ideal light

Касаться внешними прообразами света идеала

The stuff of which our earthly dreams are made.

Той ткани, из которой созданы земные грёзы.

A fragile human love that could not last,

Так в людях появилась хрупкая любовь, что не способна долго оставаться,

Ego's moth-wings to lift the seraph soul,

И крошечные крылья эго — поднимать ввысь душу-серафима

Appeared, a surface glamour of brief date

Какое-то очарованье на короткий срок,

Extinguished by a scanty breath of Time;

Что гасится скупым дыханием Времени;

Joy that forgot mortality for a while

Явилась радость, что забыла на какой-то срок о смерти,

Came, a rare visitor who left betimes,

Нечастый, рано уходящий гость,

And made all things seem beautiful for an hour,

Заставив всё хотя б на час казаться нам прекрасным,

Hopes that soon fade to drab realities

Пришли надежды, быстро увядающие в скучные реальности,

And passions that crumble to ashes while they blaze

И страсти, что сгорают в прах пока сияют,

Kindled the common earth with their brief flame.

Воспламеняя серую обыденность земли своим коротким пламенем.

A creature insignificant and small

Созданье маленькое, незначительное,

Visited, uplifted by an unknown Power,

Кого здесь посетила и возвысила неведомая Сила,

Man laboured on his little patch of earth

Обычный человек — трудился на своём клочке земли,

For means to last, to enjoy, to suffer and die.

Чтоб продолжать свой век и наслаждаться, мучиться и умереть.

A spirit that perished not with the body and breath

Тот дух, что не исчезнет вместе с телом и дыханием,

Was there like a shadow of the Unmanifest

Был там подобен тени Непроявленного,

And stood behind the little personal form

Он встал за маленькою формой личности,

But claimed not yet this earthly embodiment.

Не требуя себе пока что этого земного воплощения.

Assenting to Nature's long slow-moving toil,

Согласный с долгим медленным движением труда Природы,

Watching the works of his own Ignorance,

И наблюдая за работой своего Невежества,

Unknown, unfelt the mighty Witness lives

Живёт неведомый, неощутимый, обладающий могуществом Свидетель,

And nothing shows the Glory that is here.

И ничего не проявляет той великой Славы, что здесь есть.

A Wisdom governing the mystic world,

Лишь Мудрость, управляющая всей мистической вселенной,

A Silence listening to the cry of Life,

Безмолвие, что слушает призывы Жизни,

It sees the hurrying crowd of moments stream

Здесь видит, как спешащая толпа мгновений направляется

Towards the still greatness of a distant hour.

К спокойному величию далёкого и ждущего нас часа.

   This huge world unintelligibly turns

   Гигантский этот мир необъяснимым образом вращается

In the shadow of a mused Inconscience;

В тени раздумий Несознания;

It hides a key to inner meanings missed,

Оно скрывает ключ от ранее утраченного внутреннего смысла

It locks in our hearts a voice we cannot hear.

И заглушает в нашем сердце голоса, что мы не можем слышать.

An enigmatic labour of the spirit,

Неведомая нам работа духа,

An exact machine of which none knows the use,

И точная машина, про которую никто не знает — для чего она,

An art and ingenuity without sense,

Искусство, мастерство без смысла,

This minute elaborate orchestrated life

Вся эта тщательно, детально оркестрованная жизнь

For ever plays its motiveless symphonies.

Играет вечно собственные и необъяснимые симфонии.

The mind learns and knows not, turning its back to truth;

Ум учится, но знания не получает, и поворачивается спиною к истине;

It studies surface laws by surface thought,

Поверхностные внешние законы он исследует поверхностным мышлением,

Life's steps surveys and Nature's process sees,

Он изучает как шагает Жизнь и наблюдает за процессами Природы,

Not seeing for what she acts or why we live;

Не понимая, почему она так делает и для чего живём;

It marks her tireless care of just device,

Он отмечает всю её неутомимую заботу точного устройства,

Her patient intricacy of fine detail,

И терпеливую замысловатость тонких внутренних деталей,

The ingenious spirit's brave inventive plan

Умелый, смелый план изобретательного духа

In her great futile mass of endless works,

В её великой тщетной массе нескончаемых работ,

Adds purposeful figures to her purposeless sum,

Когда та добавляет полные неведомого смысла образы к своим бессмысленным итогам,

Its gabled storeys piles, its climbing roofs

И громоздит конические ярусы, направленные в выси крыши

On the close-carved foundations she has laid,

На точно-вырезанных основаниях, которые она когда-то заложила,

Imagined citadels reared in mythic air

Творит воображаемые цитадели, воздвигаемые в атмосфере мифа,

Or mounts a stair of dream to a mystic moon:

И поднимает лестницу мечты к мистической луне:

Transient creations point and hit the sky:

Недолговечные создания нацеливаются и ударяются о небеса:

A world-conjecture's scheme is laboured out

Так получается система из предположений о вселенной —

On the dim floor of mind's incertitude,

На призрачной основе неопределенности ума

Or painfully built a fragmentary whole.

Она болезненно, частями строит нечто целое.

Impenetrable, a mystery recondite

Непроницаем и таинственно неясен

Is the vast plan of which we are a part;

Тот необъятный план, в котором мы — какой-то лишь фрагмент;

Its harmonies are discords to our view

Его гармонии нам видятся как диссонансы,

Because we know not the great theme they serve.

Ведь мы не знаем той великой темы, для которой эти диссонансы служат.

Inscrutable work the cosmic agencies.

Загадочна работа представителей вселенских сил.

Only the fringe of a wide surge we see;

Нам виден только край широкой, набегающей волны;

Our instruments have not that greater light,

У наших инструментов нет того великого, другого света,

Our will tunes not with the eternal Will,

И наша воля не настроена созвучно с вечной Волей,

Our heart's sight is too blind and passionate.

И наше видение сердца слишком страстно, слишком слепо.

Impotent to share in Nature's mystic tact,

Наш разум, неспособный попадать в мистичный такт Природы,

Inapt to feel the pulse and core of things,

И чувствовать пульсацию и суть вещей,

Our reason cannot sound life's mighty sea

Не может охватить могучий океан всей жизни

And only counts its waves and scans its foam;

И лишь считает волны в нём и изучает пену;

It knows not whence these motions touch and pass,

Не знает он — где те движения касаются, а где проходят,

It sees not whither sweeps the hurrying flood:

Не видит он — куда направлен торопящийся поток:

Only it strives to canalise its powers

Он лишь старается перенаправить эти силы,

And hopes to turn its course to human ends:

Надеясь повернуть их курс на нужды человека:

But all its means come from the Inconscient's store.

Но все его приёмы взяты из хранилищ Несознания.

Unseen here act dim huge world-energies

Здесь действуют невидимо неясные огромные энергии вселенной

And only trickles and currents are our share.

И только капли их и струйки — наш удел.

Our mind lives far off from the authentic Light

Наш ум живёт вдали от подлинного Света,

Catching at little fragments of the Truth

Хватается за мелкие фрагменты Истины

In a small corner of infinity,

В каком-то малом закоулке бесконечности,

Our lives are inlets of an ocean's force.

А наши жизни — небольшие бухты силы океана.

Our conscious movements have sealed origins

Движенья нашего сознания имеют скрытые истоки,

But with those shadowy seats no converse hold;

Но с теми призрачными областями не ведут бесед;

No understanding binds our comrade parts;

И понимание не связывает наши дружеские части;

Our acts emerge from a crypt our minds ignore.

Поступки наши появляются из тайника, которого умы не замечают.

Our deepest depths are ignorant of themselves;

Все наши глубочайшие глубины ничего не знают о самих себе;

Even our body is a mystery shop;

И даже наше тело — это склад загадок;

As our earth's roots lurk screened below our earth,

И как земные корни прячутся, укрытые землей,

So lie unseen our roots of mind and life.

Лежат незримо наши корни жизни и ума.

Our springs are kept close hid beneath, within;

Те родники хранятся тщательно укрытыми внизу, внутри;

Our souls are moved by powers behind the wall.

И наши души двигаются силами, что за стеной.

In the subterranean reaches of the spirit

В огромных нишах подземелий духа

A puissance acts and recks not what it means;

Работает могущество и не заботится о том, что это значит;

Using unthinking monitors and scribes,

Используя бездумных собственных советников, писцов,

It is the cause of what we think and feel.

Оно — причина для всего, о чём мы думаем и что мы ощущаем.

The troglodytes of the subconscious Mind,

Так троглодиты подсознания Ума,

Ill-trained slow stammering interpreters

Неграмотные, медленные, запинающиеся интерпретаторы,

Only of their small task's routine aware

Что знают только о рутине маленькой своей задачи

And busy with the record in our cells,

И занятые тем, что пишут в наших клетках,

Concealed in the subliminal secrecies

Упрятанные в тайных нишах засознания

Mid an obscure occult machinery,

Среди оккультной тёмной машинерии,

Capture the mystic Morse whose measured lilt

Стремятся уловить мистические сообщения морзянки, чей ритмичный стук

Transmits the messages of the cosmic Force.

Передаёт послания вселенской Силы.

A whisper falls into life's inner ear

Их шёпот падает во внутренее ухо жизни

And echoes from the dun subconscient caves,

И эхом отдаётся в сумрачных пещерах подсознания,

Speech leaps, thought quivers, the heart vibrates, the will

Выпрыгивает речь, вибрирует мышление, трепещет сердце,

Answers and tissue and nerve obey the call.

Им отвечает воля, плоть и нервы подчиняются призыву.

Our lives translate these subtle intimacies;

Так наши жизни воплощают эту форму тонкой близости;

All is the commerce of a secret Power.

Всё есть коммерция какой-то тайной Силы.

   A thinking puppet is the mind of life:

   Ум жизни — это мыслящая кукла:

Its choice is the work of elemental strengths

Его решенья — результат работы многих сил-элементалей,

That know not their own birth and end and cause

Которые не ведают ни своего рождения, ни цели, ни причины,

And glimpse not the immense intent they serve.

И даже мельком не видали необъятного намеренья, которому они всё время служат.

In this nether life of man drab-hued and dull,

В той низшей жизни человека, серой и тупой,

Yet filled with poignant small ignoble things,

При этом полной всем мучительным, ничтожным, подлым,

The conscious Doll is pushed a hundred ways

Сознательную эту Куклу тащат сотнями дорог,

And feels the push but not the hands that drive.

А та лишь чувствует нажим, не ощущая рук, что управляют.

For none can see the masked ironic troupe

Никто не может видеть ироничную команду в масках,

To whom our figure-selves are marionettes,

Тех, для кого наш образ внутреннего ”я” — марионетка,

Our deeds unwitting movements in their grasp,

Дела людей — безвольные движения в их хватке,

Our passionate strife an entertainment's scene.

А наша страстная борьба — лишь сцена для концерта.

Ignorant themselves of their own fount of strength

Не знающие сами о своём источнике могущества,

They play their part in the enormous whole.

Они играют роли в том огромном целом.

Agents of darkness imitating light,

Агенты темноты, умело подражающие свету,

Spirits obscure and moving things obscure,

Неясные и движущие многими неясными вещами духи,

Unwillingly they serve a mightier Power.

Они невольно служат более могучей Силе.

Ananke's engines organising Chance,

Они — орудия Ананке, что организует Случай,

Channels perverse of a stupendous Will,

И искажённые каналы изумительной огромной Воли,

Tools of the Unknown who use us as their tools,

Они лишь инструменты Неизвестного, что пользуется нами как своими инструментами,

Invested with power in Nature's nether state,

Владея силой в низшем уровне Природы,

Into the actions mortals think their own

В те действия, что смертные считают за свои,

They bring the incoherencies of Fate,

Они привносят искривление в Судьбу,

Or make a doom of Time's slipshod caprice

И создают злой рок из незначительных капризов Времени,

And toss the lives of men from hand to hand

Швыряя жизнь людей из тех рук в эти

In an inconsequent and devious game.

В нечестной, беспорядочной игре.

Against all higher truth their stuff rebels;

Их вещество бунтует против всех высоких истин;

Only to Titan force their will lies prone.

И только пред могуществом Титана воля их ложится ниц.

Inordinate their hold on human hearts,

Их власть над нашими сердцами очень велика,

In all our nature's turns they intervene.

Они вторгаются в любые повороты человеческой природы.

Insignificant architects of low-built lives

Так эти незначительные архитекторы построенных на низшем плане жизней

And engineers of interest and desire,

И инженеры интереса и желания,

Out of crude earthiness and muddy thrills

Из первой неумелой приземлённости и замутнённости вибраций

And coarse reactions of material nerve

И грубых откликов материальных нервов

They build our huddled structures of self-will

Выстраивают наши тесные структуры самоволия

And the ill-lighted mansions of our thought,

И плохо-освещённые трущобы нашей мысли,

Or with the ego's factories and marts

И рынками, и фабриками эго

Surround the beautiful temple of the soul.

Берут в кольцо прекрасный храм души.

Artists minute of the hues of littleness,

Сиюминутные художники, рисующие красками ничтожности,

They set the mosaic of our comedy

Они выкладывают мозаичное панно людской комедии

Or plan the trivial tragedy of our days,

И ставят простоватую трагедию из наших дней,

Arrange the deed, combine the circumstance

Организуют действие, тасуют обстоятельства

And the fantasia of the moods costume.

И попурри костюма настроений.

These unwise prompters of man's ignorant heart

Все эти неразумные подсказчики невежественным человеческим сердцам

And tutors of his stumbling speech and will,

И репетиторы для спотыкающейся речи, воли,

Movers of petty wraths and lusts and hates

Инициаторы различных мелких раздражений, вожделения и ненависти,

And changeful thoughts and shallow emotion's starts,

Меняющихся мыслей, выходов поверхностных эмоций,

These slight illusion-makers with their masks,

Все эти мало значащие иллюзионисты со своими масками,

Painters of the decor of a dull-hued stage

И оформители унылых декораций на подмостках

And nimble scene-shifters of the human play,

Проворные рабочие, меняющие обстановку в пьесе человека,

Ever are busy with this ill-lit scene.

Всё время что-то делают на этой плохо освещённой сцене.

Ourselves incapable to build our fate

Мы сами не способны выстроить свою судьбу,

Only as actors speak and strut our parts

Лишь как актёры говорим и важно исполняем наши роли,

Until the piece is done and we pass off

Пока очередной акт не закончится и не уйдём отсюда прочь

Into a brighter Time and subtler Space.

В иное Время, ярче этого, в иное, тонкое Пространство.

Thus they inflict their little pigmy law

Вот так они навязывают нам свой маленький закон пигмея

And curb the mounting slow uprise of man,

И надевают их узду на медленное восхождение в гору человека,

Then his too scanty walk with death they close.

Затем они его довольно скудную прогулку завершают смертью.

   This is the ephemeral creature's daily life.

   Так день за днём идёт жизнь эфемерного создания.

As long as the human animal is lord

И до тех пор, пока в нас человек-животное — хозяин,

And a dense nether nature screens the soul,

И плотная, из низших сфер, природа заслоняет душу,

As long as intellect's outward-gazing sight

И до тех пор, пока глядящий лишь на внешнее взгляд интеллекта

Serves earthy interest and creature joys,

Работает для приземлённых интересов и для радостей живого существа,

An incurable littleness pursues his days.

Неизлечимая ничтожность будет накрывать ему отпущенные дни.

Ever since consciousness was born on earth,

Всё время, с той поры, как родилось сознанье на земле,

Life is the same in insect, ape and man,

Жизнь остаётся той же самой, в насекомом, обезьяне, человеке,

Its stuff unchanged, its way the common route.

Её состав не изменился, путь её — обычнейший маршрут.

If new designs, if richer details grow

И если новые творения и более богатые детали возникают,

And thought is added and more tangled cares,

И добавляют мысль и большее переплетение забот,

If little by little it wears a brighter face,

И если шаг за шагом жизнь приобретает более красивый лик,

Still even in man the plot is mean and poor.

То даже в человеке слаб и беден тот сюжет.

A gross content prolongs his fallen state;

Довольство грубым продлевает это состояние падения;

His small successes are failures of the soul,

И мелкие успехи человека — это неудачи для души,

His little pleasures punctuate frequent griefs:

А маленькие удовольствия подчёркивают частые визиты горя;

Hardship and toil are the heavy price he pays

Лишения и тяжкий труд — вот та высокая цена, которую он платит

For the right to live and his last wages death.

За право жить, и самая последняя расплата — смерть.

An inertia sunk towards inconscience,

Инерция, что опускает к несознанию,

A sleep that imitates death is his repose.

И сон, что подражает смерти — отдых для него.

A puny splendour of creative force

Неяркий проблеск силы творчества

Is made his spur to fragile human works

Даёт ему энергию для хрупких человеческих работ

Which yet outlast their brief creator's breath.

Которые живут, пока у их недолговечного творца не остановится дыхание.

He dreams sometimes of the revels of the gods

Он иногда мечтает о веселых радостях богов

And sees the Dionysian gesture pass,-

И видит как вершится жест достойный Дионисия, —

A leonine greatness that would tear his soul

Но это львиное величье разорвало бы в нём душу,

If through his failing limbs and fainting heart

Когда бы сквозь его слабеющие члены, замирающее сердце

The sweet and joyful mighty madness swept:

Смогло бы пронестись то радостное, сладкое, могучее безумие:

Trivial amusements stimulate and waste

Обычные же развлечения лишь стимулируют и тратят

The energy given to him to grow and be.

Энергию, что дали человеку, чтоб расти и быть.

His little hour is spent in little things.

И малый час его расходится на маленькие вещи.

A brief companionship with many jars,

Недолгие товарищи и с кучей разногласий,

A little love and jealousy and hate,

Несильная любовь, и ненависть, и ревность,

A touch of friendship mid indifferent crowds

Касанье дружбы посреди всех безразличных толп

Draw his heart-plan on life's diminutive map.

Рисуют схему сердца на сиюминутной карте жизни.

If something great awakes, too frail his pitch

И если что-то большее и пробуждается, уж слишком хрупок уровень его,

To reveal its zenith tension of delight,

Чтоб проявить вершины напряжённого восторга,

His thought to eternise its ephemeral soar,

В нём мысли — способы увековечить эфемерное парение,

Art's brilliant gleam is a pastime for his eyes,

Сверкание искусства — развлечение для глаз,

A thrill that smites the nerves is music's spell.

А трепет, что охватывает нервы — чары музыки.

Amidst his harassed toil and welter of cares,

Средь беспокойного труда, столпотворения забот,

Pressed by the labour of his crowding thoughts,

Придавленный работой собственных нагромождённых мыслей,

He draws sometimes around his aching brow

Порой он тянет к своему больному лбу

Nature's calm mighty hands to heal his life-pain.

Спокойную могучую ладонь Природы, вылечить его боль жизни.

He is saved by her silence from his rack of self;

Он в тишине её старается спастись от пытки самого себя;

In her tranquil beauty is his purest bliss.

В её спокойной красоте — его чистейшее блаженство.

A new life dawns, he looks out from vistas wide;

Восходит новая неведомая жизнь, он смотрит на широкий открывающийся вид;

The Spirit's breath moves him but soon retires:

Дыханье Духа движет им, но вскоре от него уходит:

His strength was not made to hold that puissant guest.

Не та в нём сила, чтобы удерживать гостей с таким могуществом.

All dulls down to convention and routine

Всё притупляется, становится условностью, рутиной,

Or a fierce excitement brings him vivid joys:

Или, возможно, острым возбуждением, несущим яркие живые радости:

His days are tinged with the red hue of strife

Его дни озаряет алый цвет борьбы,

And lust's hot glare and passion's crimson stain;

Горячий блеск от вожделения, румянец страсти;

Battle and murder are his tribal game.

Убийство и сражение — игра, что переходит по наследству.

Time has he none to turn his eyes within

Ему нет времени направить взгляд свой внутрь,

And look for his lost self and his dead soul.

Искать своё затерянное “я” и умершую душу.

His motion on too short an axis wheels;

Он кружится на слишком маленькой оси;

He cannot soar but creeps on his long road

Он не способен воспарить, и лишь ползёт по длинному пути;

Or if, impatient of the trudge of Time,

А если, потеряв терпение на трудной длительной дороге Времени,

He would make a splendid haste on Fate's slow road,

Он слишком поспешит на медленном пути Судьбы,

His heart that runs soon pants and tires and sinks;

То сердце в нём, которое бежит, забьётся сильно, а потом устанет и затихнет;

Or he walks ever on and finds no end.

А может, вечно будет он идти, идти, и не найдёт конца.

Hardly a few can climb to greater life.

Немногие, с трудом, подняться могут к более высокой жизни.

All tunes to a low scale and conscious pitch.

У человека всё настроено на низкий уровень и маленький масштаб сознания.

His knowledge dwells in the house of Ignorance;

В нём знание живёт в домах Невежества;

His force nears not even once the Omnipotent,

В нём сила никогда не приближалась к Всемогущему,

Rare are his visits of heavenly ecstasy.

И редко приходил к нему божественный экстаз.

The bliss which sleeps in things and tries to wake,

Блаженство, что пока что спит в вещах, и что пытается проснуться,

Breaks out in him in a small joy of life:

Врывается в него как маленькая радость жизни:

This scanty grace is his persistent stay;

Такая небольшая милость — постоянная его опора,

It lightens the burden of his many ills

И облегчает ношу многих бед,

And reconciles him to his little world.

И примиряет с этим мелким миром.

He is satisfied with his common average kind;

Он стал доволен собственным обычным средним состоянием;

Tomorrow's hopes and his old rounds of thought,

Надежды завтрашнего дня и прежние, идущие кругами мысли,

His old familiar interests and desires

Знакомые привычные желания и интересы

He has made into a thick and narrowing hedge

Он превратил в сужающийся и глухой забор,

Defending his small life from the Invisible;

Что защищает маленькую жизнь в нём от Незримого;

His being's kinship to infinity

Свою родную близость с бесконечным

He has shut away from him into inmost self,

Он запер прочь в глубинах внутреннего “я”,

Fenced off the greatnesses of hidden God.

Отгородившись от величья скрытого там Бога.

His being was formed to play a trivial part

Так существо его сформировалось, чтоб играть простую роль

In a little drama on a petty stage;

В одной из мелких драм, на небольшом участке сцены;

In a narrow plot he has pitched his tent of life

На узеньком клочке земли он развернул свою палатку жизни

Beneath the wide gaze of the starry Vast.

Под широтою взгляда звёздного Простора.

He is the crown of all that has been done:

И он — венец всего, что было сделано:

Thus is creation's labour justified;

Поэтому оправдан труд творения;

This is the world's result, Nature's last poise!

Вот результат вселенной, окончательное равновесие Природы!

And if this were all and nothing more were meant,

И если б это было всё, и ничего бы не предполагалось больше,

If what now seems were the whole of what must be,

И если б то, что видится сейчас и было бы тем целым, чем должно,

If this were not a stade through which we pass

И если это не было бы стадией, которую мы все проходим,

On our road from Matter to eternal Self,

Участком на дороге от Материи до вечного божественного “Я”,

To the Light that made the worlds, the Cause of things,

И к Свету, что создал миры, к Причине всех вещей,

Well might interpret our mind's limited view

То было бы легко представить ограниченному взгляду нашего ума

Existence as an accident in Time,

Существование — случайностью во Времени,

Illusion or phenomenon or freak,

Как некую иллюзию, феномен, аномалию,

The paradox of a creative Thought