Sri Aurobindo

Шри Ауробиндо

SAVITRI

САВИТРИ

Book Two

Книга  Вторая

THE BOOK OF THE TRAVELLER OF THE WORLDS

КНИГА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО МИРАМ

Canto XII

Песня XII

THE HEAVENS ОF THE IDEAL

НЕБЕСА ИДЕАЛА

Always the Ideal beckoned from afar.

Всегда, откуда-то издалека, манило человека Идеальное.

Awakened by the touch of the Unseen,

Проснувшись от касания Незримого

Deserting the boundary of things achieved,

И выходя за то, чего она уже достигла,

Aspired the strong discoverer, tireless Thought,

Всё дальше устремлялась энергичная, неутомимая исследователь-Мысль,

Revealing at each step a luminous world.

На каждом шаге открывая новый яркий мир.

It left known summits for the unknown peaks:

Она вершины познанного оставляла ради пиков неизвестного:

Impassioned, it sought the lone unrealised Truth,

Она хотела страстно отыскать единственную нереализованную Истину,

It longed for the Light that knows not death and birth.

Она стремилась к Свету, что не ведает ни смерти, ни рождения.

Each stage of the soul’s remote ascent was built

И каждый ярус длительного восхождения души

Into a constant heaven felt always here.

Был встроен в постоянство неба, что всегда здесь ощущалось.

At each pace of the journey marvellous

На каждом шаге удивительного путешествия

A new degree of wonder and of bliss,

В могучей лестнице Существования выстраивался новый уровень,

A new rung formed in Being’s mighty stair,

Очередная степень чуда и блаженства,

A great wide step trembling with jewelled fire

Великая широкая ступень, дрожащая алмазными огнями,

As if a burning spirit quivered there

Как если бы там трепетал пылающий, горячий дух,

Upholding with his flame the immortal hope,

Поддерживая пламенем своим бессмертную надежду,

As if a radiant God had given his soul

Как если б он был наделён душою лучезарным Богом,

That he might feel the tread of pilgrim feet

Чтоб он мог ощутить шаги паломника,

Mounting in haste to the Eternal’s house.

Взбиравшегося в спешке к дому Вечного.

At either end of each effulgent stair

И на любой из тех сияющих ступеней

The heavens of the ideal Mind were seen

Он видел сферы идеального Ума

In a blue lucency of dreaming Space

Средь голубой прозрачности мечтавшего Пространства,

Like strips of brilliant sky clinging to the moon.

Похожие на полосы алмазной пыли неба, льнущие к луне.

On one side glimmered hue on floating hue,

Один текучий цвет накладывался на мерцание другого,

A glory of sunrise breaking on the soul,

Великолепие зари врывалось в душу,

In a tremulous rapture of the heart’s insight

В трепещущем восторге озаренья сердца,

And the spontaneous bliss that beauty gives,

В спонтанно возникающем блаженстве, что дарила красота,

The lovely kingdoms of the deathless Rose.

И восхитительно прекрасные миры бессмертной Розы.

Above the spirit cased in mortal sense

Над духом, помещённом в чувство смертного,

Are superconscious realms of heavenly peace,

Стояли сверхсознательные области небесного покоя,

Below, the Inconscient’s sullen dim abyss,

Под ним — лежала мрачная неясная пучина Несознания,

Between, behind our life, the deathless Rose.

А за границей нашей жизни, посреди — миры бессмертной Розы.

Across the covert air the spirit breathes,

Сквозь этот скрытый воздух дышит дух,

A body of the cosmic beauty and joy

Основа для космического наслаждения и красоты,

Unseen, unguessed by the blind suffering world,

Незримый, не доступный пониманию слепого и страдающего мира,

Climbing from Nature’s deep surrendered heart

Поднявшись из глубой сдачи сердца всей Природы,

It blooms for ever at the feet of God,

Он вечно расцветает под ногами Бога,

Fed by life’s sacrificial mysteries.

Питаясь жертвоприношением мистерий жизни.

Here too its bud is born in human breasts;

Здесь тоже, в человеческой груди, рождается её бутон;

Then by a touch, a presence or a voice

Затем от голоса, прикосновения, присутствия,

The world is turned into a temple ground

Мир превращается в подножье храма,

And all discloses the unknown Beloved.

И всё являет нам неведомого до сих пор Любимого.

In an outburst of heavenly joy and ease

Во вспышках радости и лёгкости небес,

Life yields to the divinity within

Жизнь уступает божеству внутри,

And gives the rapture-offering of its all,

Всё отдаёт служению восторгу,

And the soul opens to felicity.

А душу открывает счастью.

A bliss is felt that never can wholly cease,

Мы чувствуем блаженство, что уже не прекратится никогда,

A sudden mystery of secret Grace

Внезапную мистерию особой, тайной Милости

Flowers goldening our earth of red desire.

Что расцветает, покрывая нашу землю золотистым цветом алого желания.

All the high gods who hid their visages

Все боги высших планов, что скрывали лица

From the soiled passionate ritual of our hopes,

От осквернённых страстных ритуалов человеческих надежд,

Reveal their names and their undying powers.

Нам открывают имена, свои бессмертные могущества.

A fiery stillness wakes the slumbering cells,

Пылающая тишина в нас пробуждает дремлющие клетки,

A passion of the flesh becoming spirit,

Страсть плоти, превращающейся в дух,

And marvellously is fulfilled at last

И наконец, непостижимо исполняется

The miracle for which our life was made.

То чудо, для которого и сотворили нашу жизнь.

A flame in a white voiceless cupola

В беззвучном белом куполе мы видим пламя

Is seen and faces of immortal light,

И облики бессмертного луча,

The radiant limbs that know not birth and death,

Лучистые тела, которые не знают ни рождения, ни смерти,

The breasts that suckle the first-born of the Sun,

И груди, кормящие первенца от Солнца,

The wings that crowd thought’s ardent silences,

И крылья, подгоняющие пылкие безмолвья мысли,

The eyes that look into spiritual Space.

Глаза, смотрящие в духовное Пространство.

Our hidden centres of celestial force

Сокрытые в нас центры силы Бога

Open like flowers to a heavenly atmosphere;

Отныне раскрываются, в небесной атмосфере как цветы;

Mind pauses thrilled with the supernal Ray,

Ум затихает и трепещет вместе с высшим Светом,

And even this transient body then can feel

Тогда и это бренное земное тело начинает ощущать

Ideal love and flawless happiness

И идеальную любовь, и счастье без изъяна,

And laughter of the heart’s sweetness and delight

И смех сердечной нежности, восторга,

Freed from the rude and tragic hold of Time,

Освобождённых от трагической и грубой власти Времени,

And beauty and the rhythmic feet of the hours.

Ритмичный ход часов и красоту.

This in high realms touches immortal kind;

В высоких планах это входит в соприкосновение с бессмертными;

What here is in the bud has blossomed there.

Что здесь в бутоне — там уже расцвело.

There is the secrecy of the House of Flame,

Там — тайна Дома Пламени,

The blaze of godlike thought and golden bliss,

Сияние богоподобной мысли и счастливого блаженства,

The rapt idealism of heavenly sense;

Восторженный идеализм божественного чувства;

There are the wonderful voices, the sun-laugh,

Там — удивительные голоса, там — солнечный, весёлый смех,

A gurgling eddy in rivers of God’s joy,

Журчащие водовороты в реках восхищенья Бога,

And the mysteried vineyards of the gold moon-wine,

Таинственные виноградники, что дарят золотое лунное вино,

All the fire and sweetness of which hardly here

Вся сладость и огонь, чья бриллиантовая тень

A brilliant shadow visits mortal life.

С трудом приходит в гости к смертной жизни.

Although are witnessed there the joys of Time,

Хотя там можно наблюдать и наслажденья Времени,

Pressed on the bosom the Immortal’s touch is felt,

Там ощущается давящее на грудь касание Бессмертного,

Heard are the flutings of the Infinite.

Слышна игра на флейте Бесконечного.

Here upon earth are early awakenings,

Здесь, на земле, бывают первые приходы ясного сознания,

Moments that tremble in an air divine,

Мгновения, трепещущие воздухом божественного,

And grown upon the yearning of her soil

И выросший на почве устремления земли

Time’s sun-flowers’ gaze at gold Eternity:

Взгляд солнечных цветов, принадлежащих Времени, на золотую Вечность:

There are the imperishable beatitudes.

Там — нерушимые великолепия.

A million lotuses swaying on one stem,

Подобно миллионам лотосов, качающихся на одном стебле

World after coloured and ecstatic world

Один мир за другим, все в ярких красках, полные экстаза

Climbs towards some far unseen epiphany.

Восходят к отдалённому, незримому богоявлению.

On the other side of the eternal stairs

А на другом краю той вечной лестницы

The mighty kingdoms of the deathless Flame

Наполненные силой области бессмертного Огня

Aspired to reach the Being’s absolutes.

Стремились подобраться к абсолютам Бытия.

Out of the sorrow and darkness of the world,

Из темноты и горя мира,

Out of the depths where life and thought are tombed,

Из тех глубин, где похоронены мышление и жизнь,

Lonely mounts up to heaven the deathless Flame.

Восходит одиноко к небесам язык бессмертного Огня.

In a veiled Nature’s hallowed secrecies

В священных тайниках сокрытой за завесою Природы

It burns for ever on the altar Mind,

Извечно он горит на алтаре Ума,

Its priests the souls of dedicated gods,

Его жрецами служат души преданных богов,

Humanity its house of sacrifice.

А человечество — его дом жертвоприношения.

Once kindled, never can its flamings cease.

Зажжённое однажды, это пламя не погаснет никогда.

A fire along the mystic paths of earth,

Огонь, горящий вдоль мистических путей земли,

It rises through the mortal’s hemisphere,

Всё поднимается сквозь полусферу смертных,

Till borne by runners of the Day and Dusk

Пока, поддерживаемый гонцами Дня и Сумерек,

It enters the occult eternal Light

Он не войдет в оккультный вечный Свет

And clambers whitening to the invisible Throne.

И не поднимется, белея, до невидимого Трона.

Its worlds are steps of an ascending Force:

Его миры — ступени восходящей Силы:

A dream of giant contours, titan lines,

Видение гигантских контуров и титанических фигур,

Homes of unfallen and illumined Might,

Домов не знавшего падения и озарённого Могущества,

Heavens of unchanging Good pure and unborn,

Небес не знавшего рожденья, чистого и неизменного Добра,

Heights of the grandeur of Truth’s ageless ray,

Высот величья нестареющего света Истины,

As in a symbol sky they start to view

Как если б в символической, небесной сфере они увидели бы наши души,

And call our souls into a vaster air.

И стали звать их к более широкой атмосфере.

On their summits they bear up the sleepless Flame;

Там, на своей предельной высоте, они несут незасыпающее Пламя;

Dreaming of a mysterious Beyond,

Мечтая о таинственном, непостижимом Запредельном,

Transcendent of the paths of Fate and Time,

Превосходя пути Судьбы и Времени,

They point above themselves with index peaks

Своими указующими пиками они нацелены в высоты над собой,

Through a pale-sapphire ether of god-mind

Сквозь бледно-голубой, сапфировый эфир ума богов

Towards some gold Infinite’s apocalypse.

Они стремятся к золотому апокалипсису Бесконечности.

A thunder rolling mid the hills of God,

Как гром, что катится среди холмов Всевышнего,

Tireless, severe is their tremendous Voice:

Неутомим, суров грохочущий их Голос:

Exceeding us, to exceed ourselves they call

Намного превышая нас, они зовут нас превзойти самих себя

And bid us rise incessantly above.

Они толкают нас расти всё время выше.

Far from our eager reach those summits live,

Вдали от наших страстных посягательств существуют те вершины,

Too lofty for our mortal strength and height,

И слишком высоки для уровня и силы смертных;

Hardly in a dire ecstasy of toil

С трудом, в отчаянном экстазе напряжённого труда

Climbed by the spirit’s naked athlete will.

На них восходят атлетической и оголённой волей духа.

Austere, intolerant they claim from us

Суровые и нетерпимые, вершины эти требуют от нас

Efforts too lasting for our mortal nerve

Усилий, слишком длительных для наших смертных нервов,

Our hearts cannot cleave to nor our flesh support;

Того, что сердце в нас не сможет полюбить, что наша плоть не сможет выдержать;

Only the Eternal’s strength in us can dare

Лишь сила Вечного способна в нас отважиться

To attempt the immense adventure of that climb

На дерзкую попытку необъятных приключений в этом восхождении,

And the sacrifice of all we cherish here.

На жертвоприношение всего, чем здесь мы дорожим.

Our human knowledge is a candle burnt

Всё наше человеческое знание — свеча, зажжённая

On a dim altar to a sun-vast Truth;

На тусклом алтаре пред солнечным простором Истины;

Man’s virtue, a coarse-spun ill-fitting dress,

И добродетель человека —  плохо севшее и грубо сотканное платье,

Apparels wooden images of Good;

Топорно сделанные образы Добра;

Passionate and blinded, bleeding, stained with mire

Запачканная грязью, кровоточащая, страстная и ослеплённая,

His energy stumbles towards a deathless Force.

Его энергия, стремясь к бессмертной Силе, спотыкается на пол-пути.

An imperfection dogs our highest strength;

Несовершенство ходит по пятам за нашей высшей силой;

Portions and pale reflections are our share.

Отдельные фрагменты, бледные подобия — вот наш удел.

Happy the worlds that have not felt our fall,

И счастливы миры, которые не ощущали нашего падения,

Where Will is one with Truth and Good with Power;

Где Истиной едина с Волей, а Добро едино с Силой;

Impoverished not by earth-mind’s indigence,

Не доведённые до нищеты от скудости ума земли,

They keep God’s natural breath of mightiness,

Они хранят естественность дыхания могуществ Бога,

His bare spontaneous swift intensities;

Его спонтанную, простую быстроту энергий;

There is his great transparent mirror, Self,

В мирах тех существует "Я" — его великое, всё отражающее зеркало,

And there his sovereign autarchy of bliss

И полновластное самодержавие его блаженства,

In which immortal natures have their part,

В которое вливаются бессмертные,

Heirs and cosharers of divinity.

Наследники и соучастники божественности.

He through the Ideal’s kingdoms moved at will,

Он (Ашвапати) двигался свободно через царства Идеала,

Accepted their beauty and their greatness bore,

Воспринимал их красоту и выносил величие,

Partook of the glories of their wonder fields,

И был окутан славой их чудесных сфер,

But passed nor stayed beneath their splendour’s rule.

Но проходил под властью их великолепий без задержки.

All there was an intense but partial light.

Всё было интенсивным, но неполным светом.

In each a seraph-winged high-browed Idea

Во всякой важной, знающей Идее, воспаряющей на крыльях серафима,

United all knowledge by one master thought,

Объединяющей всё знание единой главной мыслью,

Persuaded all action to one golden sense,

Сводящей всё происходящее к прекрасному единственному смыслу,

All powers subjected to a single power

Все силы становились подчинёнными единой силе

And made a world where it could reign alone,

И создавали мир, где та могла царить одна,

An absolute ideal’s perfect home.

Законченное совершенное жилище абсолюта идеала.

Insignia of their victory and their faith,

Знак их победы и их веры,

They offered to the Traveller at their gates

Они преподносили Путнику при входу в их врата,

A quenchless flame or an unfading flower,

Негаснущее пламя и неувядающий цветок,

Emblem of a high kingdom’s privilege.

Эмблему привилегии высокого их царства.

A glorious shining Angel of the Way

Сияющий, чудесный Ангел этого Пути

Presented to the seeking of the soul

Дарил исканиям души

The sweetness and the might of an idea,

Могущество и свежее дыхание идеи,

Each deemed Truth’s intimate fount and summit force,

Считая каждую глубоким внутренним источником и высшей силой Истины,

The heart of the meaning of the universe,

Основой, сутью смысла всей вселенной,

Perfection’s key, passport to Paradise.

Ключами к совершенству, паспортом для Рая.

Yet were there regions where these absolutes met

Ещё там были области, где абсолюты те встречались

And made a circle of bliss with married hands;

И образовывали круг блаженства из соединённых рук;

Light stood embraced by light, fire wedded fire,

И свет стоял в объятьи света, и огонь был обручён с другим огнём,

But none in the other would his body lose

Но ни один из них в другом не смог бы потеряться,

To find his soul in the world’s single Soul,

Чтоб обнаружить собственную душу в единой мировой Душе,

A multiplied rapture of infinity.

И преумноженном восторге бесконечности.

Onward he passed to a diviner sphere:

Он (Ашвапати) двигался всё дальше, к более божественному плану:

There, joined in a common greatness, light and bliss,

И там, соединившись в общее величье, свет, блаженство,

All high and beautiful and desirable powers

Все самые высокие, прекрасные, желаемые силы,

Forgetting their difference and their separate reign

Забыв свои различья и своё отдельное господство,

Become a single multitudinous whole.

Сливались, становились множественным целым.

Above the parting of the roads of Time,

Над разветвлением дорог, принадлежащих Времени,

Above the Silence and its thousandfold Word,

И над Безмолвием, и над его тысячекратным Словом,

In the immutable and inviolate Truth

В ненарушаемой и неизменной Истине,

For ever united and inseparable,

Объединённой навсегда и неделимой,

The radiant children of Eternity dwell

Живут сияющие дети Вечности

On the wide spirit height where all are one.

На высоте, просторах духа, там, где всё становится единым.

End of Canto Twelve

Конец двенадцатой песни

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова

2000 май 02 вт — 2007 авг 08 ср, 2009 июнь 06 сб — 2009 ноя 28 сб,

2014 ноя 24 пн — 2014 дек 07 вс